Ночь четвертая. Большая честь

— Только не говори, что тебе самому не интересно.

— О, ты уже говоришь так, будто понимаешь, что происходит. Это хороший знак.

— Кто еще?

— Что?

— Я спросила — кто еще финалист? Ты сказал "почти все", а кого еще нет?

Он пожал плечами.

— Ты меня поймала. Понятия не имею.

Отель был настолько же теплым внутри, как холодным снаружи, и сочетал в себе

простоту и роскошь. Как в старые добрые времена, когда еще не было кабельного

телевидения, а на стенах висели головы охотничьих трофеев и в номерах горели

камины. Камин был и здесь, а из чудес цивилизации только ванная комната, и ей я

обрадовалась даже больше, чем бару. Бар я тоже проверила, текила там была. Ма-аленькая

бутылочка. Но я не собираюсь напиваться, я, может, вообще не прикоснусь к ней.

Просто текила — единственный напиток в мире, способный снять мне стресс, так уж

есть. После сигарет, конечно, но с этим покончено. И хотя я очень надеялась, что

нечего будет снимать, по-настоящему в это верилось слабо.

Кстати, учитывая специфику гостей отеля, охотников, головы трофеев могли стать

для меня настоящим стрессом, если бы имели место...

Холл на втором этаже был огромным, там стояло много кожаных кресел, растения в

кадках, на стенах висели интересные картины. Я оставила их на потом, поскольку и

так было на что посмотреть.

Освещение сделали приглушенным, и в то же время достаточно ярким, чтобы не

скрываться за тенями. Сразу я увидела троих, они расположились в другом конце

комнаты напротив нас, и если бы я не наблюдала, то и не заметила бы, как они

обменялись с Демоном взглядами и едва заметными кивками. Человека среди них я

распознала сразу, несмотря на расстояние. Может, потому, что он выглядел

удивленным. Возможно, никто из этой компании не ожидал встретить здесь Демона,

но не скрывал этого только он.

— Это Калеб и Джорджия, — сказал Демон вполголоса, — мои дети.

— Ты их создал? — рассеянно переспросила я, рассматривая одну из самых красивых

пар, которую видела за всю жизнь. Они были темноволосы и темноглазы, только

иногда волосы отливали вином, а глаза — янтарем. Такие роскошные волосы, как у

Джорджии, могли мне разве что присниться, они время от времени занавешивали

безупречное лицо и падали почти до пояса. Платье на ней было глухое, со стойкой,

и длинное до пола — ох, будь у меня такая грудь, я бы ее не прятала... У Калеба

волосы были зачесаны назад, но этим открывали черты лица на миллион долларов —

пожалуй, он был покрасивее подруги. Не потому, что я оценивала его как женщина.

Ну, немножко и поэтому. Он был в одежде, средней между парадной и свободной, и

трудно было представить, какая из этих крайностей пошла бы ему больше.

— А что, считаешь, я не способен создавать прекрасное? — хмыкнул Демон, но без

сарказма — ему самому доставляло удовольствие смотреть на них, хотя он этого и

не демонстрировал. — С ними Уильям. Их сателлит.

Я знала, что такое сателлит, но никогда их не видела. Люди, которые живут с

нежитью, сорри за оксюморон. Честно говоря, в моем представлении это было больше

похоже на... не знаю, на рабство, что ли. Но Уильям... он был, пожалуй, не хуже

их и держался на равных. И если бы не его реакция на Демона и не это свечение их

лиц и глаз, я не признала бы в нем человека. Во всяком случае, с первого взгляда.

У него была парадоксальная "здоровая бледность", если можно это представить, и

тоже темные глаза, неспешно скользящие по холлу, но он не был так закрыт, как

они. И со второго взгляда это казалось все очевиднее, видимо, такой опыт

приходит с годами... А с третьего взгляда мне показалось, что я его где-то

видела. Где-то в привычном для меня месте и не раз. Где же?..

— Они давно вместе? — спросила я шепотом.

— Не шепчи, тебя все равно услышат, если захотят. Не очень давно, несколько лет.

Впрочем, у тебя будет возможность пообщаться с ним, если он пожелает. Уильям не

сильно компанейский парень.

— А почему он с ними?

— У него и спросишь.

Я вдруг поняла, что Демон не хочет об этом говорить, а если он не скрывал эмоции,

значит, сильно не хотел говорить. Это меня заинтриговало. Но ненадолго. Потому

что в следующую секунду я просто проглотила язык.

— А вот и Сидди, — сказал Демон.

Да, Уильям был очень хорош собой, а дети Демона просто неотразимы. Но Сидди...

когда я увидела ее, пересекающую комнату, то почувствовала себя никчемной.

Ничтожной. Нет, вру, это чувство было вторичным. А вначале навалилось восхищение,

почти шок, резкий, как контрастный душ.

Я не подозревала, что такая невозможная красота способна воплотиться в

конкретном существе и принять осязаемую форму. Сидди остановилась в полупрофиль,

сосредоточившись на одной из картин, и каждое ее движение хотелось запечатлевать

— а каждое новое движение казалось выразительнее прежнего. Голова, идеально

посаженная на тонкой и длинной шее, вдруг слегка повернулась, и нам сверкнул

глаз насыщенного цвета стали, того же оттенка, что и ее волосы, небрежно

заколотые длинной серебряной шпилькой. Она просто ослепляла, я боялась смотреть,

чтоб не лишиться глаз. На ней было серебристое платье по фигуре, но одежда

казалась лишь бледной рамкой для ее красоты, и я наконец нашла в себе силы

оглядеться по сторонам. И пришла к интересному выводу. Кажется, Сидди произвела

такое впечатление только на меня.

Нет, опять вру. Только я не смогла его скрыть. Это вероятнее.

— Демон, — произнесла она, и голос ей очень подходил — так крошится лед

специальным ножом. Не сильно приятный звук, но его недостаточно, чтобы испортить

впечатление.

— Сидди.

— Пришел поддержать своих детей?

— Они не нуждаются в поддержке. — Демон улыбался ей и казался мне как никогда

живым. Он ее не боялся, и это меня успокоило. Может, она и не враг. — Поздравляю

тебя с номинацией.

— И тебя. Это большая честь. Ты, вероятно, очень гордишься.

— Очень.

У меня возникло ощущение дежа вю. А также того, что подобный разговор я слышу не

в последний раз.

Сидди скользнула по мне взглядом, будто пропустила электроискру, но ничего не

сказала. Занятно. Пока она уходила, я таращилась ей вслед, и совершенно

неприлично.

— Остерегайся ее, — сказал вдруг Демон, как только Сидди покинула помещение.

— Почему?

— Сидди — Мастер Канады.

Я присвистнула, и Уильям бросил на меня темный внимательный взгляд.

— Да, территория немаленькая, но нашего брата там чуть ли не меньше чем в одном

Новом Орлеане, так что не в этом ее опасность.

— Она очень... Господи, у меня слов нет.

— Я знаю. Приди в себя и выслушай меня. Я не упомянул, по какому принципу

отбираются номинанты?

— По внешности?

Он усмехнулся.

— Да если бы так, то на кастинг не хватило бы и года. Каждый из них имеет

особенность, и эта самая особенность кажется для Эркхам интересной. Настолько,

чтобы ее обладатель был с ней... как это объяснить?.. заботился об Эркхам

неопределенное количество ближайшего времени.

— Чериш, — вдруг вырвалось у меня.

— Что?

— Знаешь такую группу "Адовы отродья"?

— Ты б еще спросила про "Роллинг Стоунз". Кто-то на рубеже этих тысячелетий

может не знать Дэвила Сазерленда и его бешеных чертей?

— В общем, однажды мне поручили взять интервью у детей рок-легенд, — пояснила я.

— Лив Тайлер, Келли Осборн, Элизабет Джаггер и прочие. Среди них и Торн

Сазерленд, ей тогда лет двадцать было. Блин, у меня от нее мороз по коже

продирал, и дело даже не в том, что она была похожа на припанкованную Уэнсдей

Аддамс — увешанную цепями, помешанную на смерти и абсолютно больную на голову.

— А в чем?

— Это было что-то жуткое, из... из глубины откуда-то, не знаю. Как сама смерть,

или... уф. Ты умеешь рассказывать истории лучше меня, так что не издевайся.

— И не думал. У тебя славно получается.

— Короче говоря, не так давно я встретила в поезде одну парочку, наверное,

молодоженов, потому что они друг от друга почти не отвлекались. Эта женщина...

она была в светлом платье и с каштановыми волосами, без косметики и пирсинга,

даже без сережек в ушах... и все равно я готова была поклясться, что это Торн.

Хотя прошло столько лет, и все равно... Но это вряд ли была она.

— Почему?

— Муж называл ее как-то по-другому, не Торн. А вот она — она называла его "мой

Cherish".

Демон не сводил с меня глаз, и я не могла понять, притворяется он или ему

вправду интересно.

— Ну... когда ты сказал, что один из номинантов будет заботиться об Эркхам, мне

пришло в голову это слово.

— Чериш. Мне нравится, — сказала вдруг Джорджия издалека, и я впервые

встретилась с ее чудесными бархатными глазами. В отличие от глаз Сидди, они не

били, как электрошокер, и это было приятно. — В точку, правда, Кейли?

— Да, Джиа, — подал голос Калеб. Не знаю, показалось мне или нет, но я

почувствовала в нем некоторое напряжение — такое бывает в приемном покое больниц.

Они с Уильямом не отходили от Джорджии в той самой постоянной потребности

касаться, но в этом варианте, видно, был иной подтекст. Кроме любви. Я как-то

сразу поняла, что эта Джиа и есть второй номинант.

Ясно было, что они нас слышат, хоть расстояние и велико, и все равно —

странновато.

— Ну вот, а говоришь, не умеешь рассказывать. — Демон встал и подал мне руку. —

Если уж отвлекла их от проблем, это делает тебе честь. Чериш. Это и правда

хорошо.

— Куда мы идем?

— В номера. В смысле — по номерам. Ты ведь устала.

Что да то да.

— Но ты не закончил, насчет Сидди.

— А... В общем, Чериш, как ты говоришь, всегда обладатель какого-то качества,

выделяющего его среди других. Прежний был человеком, колдуном вуду — это большая

редкость.

— Колдун?

— Человек. Обычно Чериш — редко смертный, они слишком быстро... изнашиваются. Но

он был особенный, раз его выбрали. Умел говорить с духами и останавливать сердце...

Я пожала плечами — не знаю, какой в этом прок. Ну, может, Эркхам виднее.

— А Сидди?

— Сидди — телепат.

— Я думала, вы все...

— В какой-то мере мы все сенситивы, но такие как Сидди — редкость, их всегда

видно, будто звезда во лбу горит. Лично я кроме нее знаю только одного такого,

но он еще очень молод и относительно безобиден.

— И чем сенситив отличается от телепата?

— Сенситив читает чувства, а телепат видит картины.

— Не слова?

— Нет, слава Богу. Телепат лишь интерпретирует картины, но сенситивные

способности, которые есть у любого вампира, дополняют все это эмоциями, и

создается вполне правдивый образ. Хуже всего, что по натуре они настоящие хакеры.

Себя-то я в обиду не дам, но ты будь осторожна.

Я почувствовала приступ страха. Хотя с чего бы — у меня ведь всего одна мрачная

тайна. И вряд ли она шокирует Мастера Канады.

— Как?

— Постарайся не общаться с ней в мое отсутствие. А сопротивляться бесполезно —

Сидди и не такие коды ломала, так что расслабься и получай удовольствие. Думай о

светлячках и бабочках. Иначе можешь запросто очутиться за высокими стенами с

колючей проволокой и еженедельной терапией. Спокойной ночи.

Вот и усни после этого.

Камин хорошо прогрел номер в мое отсутствие, и это был просто невероятный кайф.

Здесь даже оказалась маленькая кухонька с кофеваркой — это для тех, у кого

боязнь доставки в номер, что ли? Вылежавшись в ванне, я была стопроцентно

уверена, что захочу спать, но как только выбралась, сон как рукой сняло. Может,

из-за того, что я с энтузиазмом искала в сумке свой халат. А еще больше потому,

что не нашла.

Махровый халат из ванной был мокрый насквозь, поскольку вытираться я терпеть не

могу. Я поискала взглядом кнопку для вызова обслуги или телефон, но не нашла...

да если бы нашла, не факт, что воспользовалась бы. Бросив тоскливый взгляд в

сторону камина, я робко выглянула и постучалась в дверь напротив.

Она приоткрылась, потому что не была заперта.

— Генри! — позвала я.

— М?

Кратко и ясно, блин.

— Тут обслуга есть?

— Естественно. Это же пять звезд. Тебе что-то нужно?

— Ничего особенного. Халат дома забыла, — стала я объясняться, понятия не имея,

зачем. — Ну ладно, тут так жарко, сейчас и этот высохнет. Прости за беспокойство.

— Мгм.

Я закрыла дверь и села на кровать, не в силах отделаться от странных мыслей.

Перепады настроения Демона меня уже потихоньку начинали пугать, а еще больше то,

что я так и не понимала причину. Но... волею судьбы он был единственным, на кого

я могла полагаться в этом рассаднике монстров, а на нет и суда нет. Я вздохнула.

Только и остается, что подружиться с кем-нибудь еще. Хотя — идея дрянь.

В дверь постучали, но вместо обслуги появился Демон. Я просто обалдела от того,

что было на нем надето. Даже если отвлечься, что это вроде был халат, он поедал

глаза своими красками — вроде бы что-то восточное, и в то же время я не узнавала

ни одного узора. То, что казалось канареечным птичьим пером, от движения

переливалось во вьющийся локон бирюзового цвета, который так же легко

трансформировался в огненно-красный змеиный язык и волну самого синего цвета.

Когда Демон остановился передо мной и ткань перестала колебаться, я осознала,

что неплохо было бы закрыть рот и посмотреть куда-нибудь выше, например, в глаза.

— Держи, — сказал он и бросил мне на колени нечто примерно в тех же красках — на

ощупь оно было еще лучше, чем на вид. Казалось, что вся вещь может пройти через

перстень, как в сказках. — Надеюсь, ты в ней не утонешь. А обслуга здесь бывает

только днем.

Я так сильно хотела отказаться, но мои руки вдруг зажили своей отдельной жизнью

и сграбастали это произведение искусства, а ноги потопали в ванную. Надевая это

на себя, я с трудом вспомнила, что даже спасибо не сказала. Ну, никогда не

бывает слишком поздно, так ведь?

— Не за что, — отозвался он. Ткань укутала меня, как мамины руки, я посмотрелась

в зеркало. Это был не халат, а рубашка, и хотя вырез почти сползал с моих плеч,

а длина, учитывая рост Демона, была мне по колено, впервые за последние

несколько недель я нашла себя потрясающей.

— Тебе идет. Это не комплимент, а факт.

Демон сидел перед камином по-турецки и смотрел на огонь — тем же взглядом он

прошелся по мне, не изменив его ни капельки. Под его халатом оказались такие же

штаны, а верх от этой пижамы, видимо, был на мне. Он курил одну из своих золотых

сигарет, которые я уже видела в нашу первую встречу и у Пенни, от них плыл

сладкий и легкий дым. Рядом лежала начатая пачка без всякого логотипа.