А с ноября 1941г на все моторы ГАЗ и ЗИС стали устанавливать фильтры моей конструкции. И если на Зисах он был дополнительным, то на ГАЗонах — единственным. Конечно, авторство конструкции я присвоил, так как фильтра представляли собой конструкцию современных мне фильтров для коробок-автоматов, подогнанную под реалии сороковых. Тем не менее это работало. На В-2 так же появились воздушные фильтры, а на ведущих звездах и ленивцах КВ — дополнительные обода "забивающие" пальцы траков. Авторами большинства усовершенствований были не мы, но наше слово оказалось очень важным в процессе отбора нововведений для внедрения.
А еще в Кубинке, при испытаниях т-34 с новой сталинградской башней, я был удивлен присутствием в хранилище "Горыныча", ЗСУ на базе Т-26 и одного из "саблезубых" Фалангера. Причем при каждом из них была папка с документальным анализом.
Олег
Сколько я пробыл без сознания не знаю, но когда очнулся и приоткрыл глаза вокруг было темно. Прислушался — слышу говорят. По русски.
— Где я? — мне казалось что я говорю громко но на самом деле это был очень тихий шепот.
— О танкер очнулся — услышал я.
Говоривший подошел ближе и сел рядом.
— Ты не волнуйся, жить будешь хоть и зацепило тебя...
— Где я? — повторил я вопрос.
— В деревне... — говоривший замялся но продолжил — в плену. Тебя немцы привезли и к нам бросили. Ты уже три дня как без сознания. А мы неделю тут загораем. Нас тут с тобой уже 15 человек будет, — предупредил он мой следующий вопрос.
— А остальные?
— Одного тебя привезли — понял говоривший. — ты отдыхай, сил набирайся.
А у меня перед глазами встали ребята с которыми я в разведку шел. Один за другим.
Так прошло еще три дня. Все это время мы так и сидели в взаперти. Единственным развлечением была кормежка 2 раза в день. Правда, кормежка... Скорее помои, но что давали то мы и ели... Заодно познакомился с соседями — еще двое были танкистами, а остальные пехота. Все рядовые.
А потом пришли за нами и всех выгнали во двор. Там стоял какой то капитан и рядом с ним пара в гражданском. Один из них был с камерой...
После того как я отвел взгляд от гражданских я осмотрелся вокруг. Нас построили, потом через переводчика сказали чтоб мы надели офицерские петлицы (самый младший из нас по званию благодаря этому подлогу стал капитаном) и все это было снять для кинохроники. После чего нас отвели обратно в "тюрьму". Через несколько часов туда бросили еще троих. Один из них с артиллерийским петлицами, был в форме старлея, что меня удивило, до этого тут все были рядовыми.
— Вы откуда товарищи? — спросил я новеньких.
— 14-ой гаубичный — ответил один из них.
Потом мы перезнакомились. На вопрос, как они попали в плен, я узнал, что их чуть не поймали еще вначале Июля под Витебском, где они попали в окружение, но они успели уйти хоть и потеряли половину орудий. А вот второй раз им не повезло и когда их послали заткнуть очередную брешь в обороне они снова попали в окружение, и уйти не получилось.
— В общем Олег надо думать как быть... — обратился ко мне старлей поскольку среди "старичков" командовал я.
— Да что тут, Яша, думать то? — удивился я — валить отсюда надо, но как пока не знаю.
Еще через пару дней "сидения" нас всех погнали на улицу. У нас под боком на ночлег танковая колонна примостилась. И нас погнали бочки с горючкой тягать, чтоб технику заправить для продолжения похода на следующий день... После того, как мы сгрузили горючку и помогли немцам заправить машины нас погнали назад в сарай.
— Ну что? — начал я — Этой ночью драпать надо.
— Почему? Что изменит если мы не этой ночью, а позже уйти попробуем? Мы ж не готовы еще... — посыпалось со всех сторон.
— Да потому что я танкист, а с танком уйти проще чем без оружия и на своих двоих, — ответил я.
Тогда вперед вышел один из бойцов и показал нам монтировку. На вопрос где он ее взял боец ответил что в кузове валялась, а поскольку он и так в ногу ранен, на то что он хромал и не мог согнуть ногу в колене (так как он в штанине монтировку припрятал затолкав ее под бинт, чтоб не выпала) немцы внимания не обратили. Дождавшись пока все кроме часовых уснут (ориентировались по шуму и разговорам) мы подождав еще час начали потихоньку и, стараясь не шуметь делать "запасный выход" из сарая. После чего мы выбрались наружу и двинулись к стоянке техники. Одинокого часового сумели снять без шума и погрузившись в один Т-III и один 251ый рванули в сторону лесной дороги, что заметили еще днем.
Пока немцы среагировали на звук моторов, пока разобрались в произошедшем и добрались до своей техники чтоб организовать погоню мы успели углубится в лес и оторватся от преследования. После того как мы углубились в лес и замаскировали технику мы решили осмотреться отправившись 4-мя группами в разные стороны. Через пол часа я с удивлением понял что меня занесло на ту самую поляну с которой все началось.
Когда все группы вернулись я сказал что знаю куда нам надо двигаться поскольку узнал то место где мы находимся.
— Но перед этим давайте познакомимся по новой — с именем и фамилией а не только по именам как раньше. — сказал я и представился — Медведь Олег Евгеньевич. Капитан.
После чего свои ФИО назвали и остальные бойцы. Последним назвался старлей
— Старший лейтенант Яков Иосифович... — тут Яша слегка замялся но продолжил — Джугашвилли.
Я от услышанного чуть не споткнулся о свою челюсть. Остальные бойцы тоже были потрясены. Даже те двое артиллеристов что были привезены вместе с Яшей выглядели офигевшими. Как я потом узнал они были из пополнения и не успели узнать кто же этот лейтенант такой и тем самым не имели соблазна сдать его немцам, осложнив нам побег до невозможности.
Передохнув до следующего вечера мы двинулись на нашу первую базу.
Там было все по прежнему. Так же стояли врытые в землю танки. Оставленное топливо и оружие было там, где его и оставили. В капонире сиротливо стояло шасси от Евы. Вот только людей на базе уже не было. Народ, вооружившись и переодевшись в целую форму (некоторый ее запас тоже был оставлен при перебазировании) отправился спать. Я же взяв с собой бутылку водки и два стакана пошел к Олегычу. После чего открыв вторую бутылку налил по 100 грамм в оба стакана. Один поставил на надгробье со словами "Это тебе. Прости что больше ничем помочь не могу." А второй взял в руки.
— Ну, Олегыч — сказал я — пусть тут земля тебе будет пухом. И будь счастлив там где ты теперь.
А через пару недель мы решили переместится на базу 2 поскольку для активных действий нас было маловато. Выдвигаться же раньше мы не решились — можно было влипнуть ибо нас искали. Над лесом кружили разведчики. Пропавшие только 3 дня назад — видно решили что мы не тут прячемся...
А перед самым прибытием на базу 2 я вспомнил разговор с бойцами состоявшийся на второй день после того как мы на базе оказались.
— Ну что? — спросил один из бойцов которого звали Сергей Пронин — может немца пощипаем?
— Нет — ответил я.
— Почему? — спросил Сергей.
— Видишь ли — начал я, видя, что слушают все хоть говорит только один — Танкист тут я один а немцы знают что мы у них взяли. Значит, будут искать нас с усилением в виде танков и ПТО. А мне в башню некого посадить — вы с ней обращаться не умеете... — но видя что не все согласны продолжил — Воевать я начал в Июне... Как раз на том месте, где сказал, что знаю, где мы... Сначала нас было 8 потом стало больше. Мы отбили у немцев генерала Карбышева. Нашли этот склад. Укрепления тоже мы тут делали. Вначале мы были как герои. Били немца где могли. Я даже в Польшу попал в одном из рейдов... Потом... Потом один из нас — тех восьми что были вначале погиб, погибли многие из тех кто присоединился потом. И мы ушли на другую базу, на которую мы пойдем как немцы утихнут. А там... Там я попал в плен... А это учит осмотрительности. Много ли пользы мы принесем убив полицая из-за этого погибнув когда нас найдут? Подумайте об этом. Кроме того, с нами сын товарища Сталина. Подумайте, что скажут враги, если он погибнет! А уж если его возьмут в плен и узнают кто он...
— Да мы понимаем — сказал Сергей — но и просто так сидеть...
— А просто так мы посидим только до перехода на другое место. Там должны быть наши и там вы получите возможность бить врага дальше.
И вот теперь когда нам оставалось пройти всего около 10ти километров я чувствовал что я возвращаюсь домой.
Еще пара часов и мы встретили первый из наших дозоров. К счастью меня узнали и пропустили на базу. Потом я увидел свою родную 34-ку и мой экипаж. Аня повисшая у меня на шее и долгий разговор с особистами. Вначале они думали, что я переметнулся к врагу, все ж мое немецкое гражданство давало повод, но потом поверили. Конечно, в немалой степени этому способствовало то, что со мной был Яков Джугашвилли. После разговора с НКВД меня думали поскорее отправить на большую землю, но я сумел уговорить НКВДшников и Старинова чтоб мне позволили еще некоторое время побыть в тылу ибо я тут мог принести немало пользы. А вот Яков улетел следующей же ночью и благополучно долетел до нашего тылового аэродрома о чем нам сообщили по радио. Когда ему только запрашивали самолет на большую землю сообщили о том что я вернулся и передали пароль к моему ноуту который по ПРОСЬБЕ НКВД я им сказал. Они же пообещали что пароль будет набирать Фалангер лично как наибольший спец в компьютерной технике и что мой ноут не пострадает и я еще смогу по прилету туда им попользоваться...
Ну а после того как Яша улетел... Нет я был бы рад сказать что начались у меня обычные боевые будни, но увы это было не так. Диверсионные группы ходили на задания регулярно, а вот мой экипаж плотно застрял на базе. И как это ни странно не потому что мне запретили рейды устраивать, а потому что я их устроить не мог. И вышло так потому что большая часть людей и вся броня кроме моей 34-ки ушла на прорыв. А что может сделать сиротливый танк? Вот именно — ничего. Лезть куда либо без прикрытия глупо — сожгут, а прикрытия нет — диверсанты как пехоту не используешь — у них своих дел много Вот и оставалось нам только сидеть на базе и прикидывать что б мы моги сделать немцам плохого учитывая наличные силы...
А после недели ничего не деланья я стал тренировать из тех пехотинцев что со мной бежали экипаж для Т-III что мы тогда захватили. При этом я прикидывал варианты прорыва своим. Этим прикидкам способствовало то что одна из диверсионных групп пригнала на базу два наливняка с горючкой. А небольшая бронегруппа в составе пары танков и одного броневика с парой бензовозов могла и проскочить — благо почти вся техника трофейная...
После того как трешка обзавелась более мение нормальным мехводом мы начали отрабатывать взаимодействие техники друг с другом, что заняло еще некоторое время.
А-1
Версия событий глазами майора госбезопасности М. В. Старчука (фамилия украинская специально, этакий настырный и упертый хохол, в худшем смысле слова). Курсивом выделены мысли Старчука
По отношению к противнику использую слова немцы или враг, так как не уверен были ли уже в обиходе фашисты, гитлеровцы, фрицы, гансы и т. д.
Старчук говорит все время ты и не использует имя — с целью давления при допросе (есть такой сволочной прием, имя использует 'добрый следак', 'злой'— ругается всяко), этот пока не знает как себя вести (дело мутное), ограничивается нейтральным ты.
Некоторые фразы специально написаны с ошибками, чтобы подчеркнуть, как человек говорит или думает.
Сидя у себя в кабинете, майор госбезопасности Михаил Викторович Сидорчук прокручивал заново события сегодняшнего дня. День у Михаила Викторовича не задался с самого утра. С начала жена прожужжала все уши о том, что супруге (где она слово то такое услыхала) такого важного начальника (любит она подчеркнуть, что ее муж занимает очень серьезную должность, и сколько ей не говорил держать рот на замке, ни понимает, что доболтается, заберут из-за ее длинного языка), одно слово — дура, не гоже так скромно одеваться. Меха ей подавай, а то, что за эти меха можно на лесоповал попасть, это она даже слышать не желает. Потом позвонили с работы, просили срочно приехать. Хотел утром пойти спецпаек получить, ладно схожу завтра, папиросы кончаются, а купить негде. Ох, эта война будь она не ладна.
Как оказалось, вызывал его сам товарищ Берия. Старчук Берию знал достаточно давно, еще до того как тот стал наркомом, поэтому отношения складывались нормально, да и сам Михаил Викторович был не дурак, лишний раз старался не давать поводов для критики. Работу свою делал хорошо, иногда даже слишком. Но как говорил товарищ Ежов: 'Ты, Сидорчук, как собака, если вцепишься, не оторвешь'. Сегодня Берия был явно не в форме, что-то его сильно беспокоило. Хотя Лаврентий Павлович и старался держаться подчеркнуто по-деловому, майор госбезопасности чувствовал внутреннею напряженность начальника.
— Товарищ Старчук, вы у нас один из лучших следователей. Если мне не изменяет память еще в гражданскую вместе с товарищем Менжинским начинали.
-Так точно Лаврентий Палыч.
— Поэтому решили вас подключить к этому делу. Дело, как вы, товарищ Старчук, понимаете не простое, иначе бы вас к нему не привлекали. Предупреждаю сразу, все материалы дела являются сверхсекретными, отчитываться будете лично мне и только мне. Я не буду вам объяснять, что это значит. Все дела, которые ведете сейчас, передайте товарищу Арцимовичу. Исаак Соломонович уже в курсе. Теперь будете заниматься только этим вопросом.
Ох, не нравиться мне, когда Лаврентий Палыч так говорит. Нутром чую — хлебну я г...на с этим делом. Такое же чувство было, когда Ежова снимали, думал все, скоро придут. Но обошлось, а скольких посадили, а кого-то и совсем... Да, что-то сердце щемит. Правильно врач говорил, курю много. А если не курить, так совсем с ума сойдешь.
— Михаил Викторович, вы о чем задумались?
— Это я так, чуть отвлекся.
— Сейчас отвлекаться некогда, война на дворе. Павлов вон отвлекся, пока он соображал немцы Минск взяли.
Шуточки у него, эта история с Павловым (и не только с ним) до сих пор многим спать спокойно не дает. Сами все прохлопали, а Павлова козлом отпущения сделали, хотя он тоже хорош, какой он на хрен генерал, полком командовать и то бы не доверил.
— Вот в этой папке предварительные материалы. Ознакомитесь и приступайте, не тяните. Как говорил Владимир Ильич: 'Дело архи важное, батенька'. Кстати, забыл предупредить, к арестованному никаких мер физического воздействия не применять. Нам не признание нужно, нам правда нужна. Все идите, завтра в 9 утра ко мне с докладом. И отчет напишите по специальной форме для 'него'.
При этом лицо наркома стало очень серьезным. Видно, боится Сталина, ано и правильно, Хозяина должны бояться.
-Все, свободны, идите работайте.
Что-то странное творится, ох, не нравиться мне все это. Не иначе опять какие-то игры затеваются. Ладно, это не нашего ума дело. Пойду к себе.
Кабинет, ставший почти родным за годы работы. Что же тут такое, сверхсекретное. Так, так интересно, интересно. Ладно, посмотрим, что он нам сам расскажет. Надо звонить в конвойную службу, пусть приводят, пообщаемся.
