Третий фронт-2 ( "Будущее создаём мы" )

Фалангер

Книга вторая. "Будущее создаем мы!"

Пролог.

Вот и пролетело 3 месяца "санатория". Вспоминались они... с содроганием. Нет, никаких "допросов 3 степени", предельная вежливость и корректность, после нескольких "сеансов дрессировки" устроенных Никой и мной. Никак очень удивительно "давила на психа", ну а я если начинал злится то весьма натурально рычал скалясь и всем видом показывал что сейчас буду кусаться! В сочетании с большими и острыми клыками это было... убедительно! Так что "эксцессы" не получили развития.

Но "выдаивали" нас... досуха! Вечером поев падали спать без сил. А еще одна из недель была "разноображена" всеми видами медицинских обследований что придумали медики-биологи. Все-таки Ника, я и Змей показали нетривиальную живучесть и скорость регенерации. Так что обследование было... бррр! Врачи бы и шире развернулись, но они могли и подождать, "выдоить информацию" было важнее. Тогда же была обнаружена и моя "мутация".

Но благодаря вышесказанному врачам-биологам развернуться не дали. Хотя я нюхом чуял, что еще замучают меня анализами... А изменения "в моей любимой тушке" только нарастали, клыки уже вполне себе заметными стали, плотность "шерсти" увеличивалась все больше, хотя в длину она пока не перла, стали острее обоняние и слух. Да и "морда лица" уже немного изменилась, почти незаметно, но при обследовании врачи это просекли, "порадовали" меня сим фактом глядя на меня и чуть не облизываясь, как на подопытную крысу...

Кроме нас доставалось и нашим ноутам. Еще в самом начале мы показали спецам от НКВД "как мышкой по папкам щелкать" и теперь ноутбуки пахали 24 часа в сутки. Информация переснималась с экрана на кино и фотопленку, причем как я понял планировали даже переснимать все фильмы. Причем даже "технологию" придумали для этого специальную — фильм переписывали через флэшку на ноутбук с самым большим экраном и снимали уже с него. Только ноутбук Соджета стоял некоторое время сиротливо в сейфе, пока тот не нашелся и не вышел на "Базу 2", потом по радио передали пароль и началась пересъемка информации и с его ноутбука.

Но вот наконец эти три кошмарных месяца "дойки" закончились и мы целую неделю отдыхали. Ничего не делали, отсыпались, слушали музыку, собирались в зале и травили байки, в общем расслаблялись как могли. И ожидали дальнейшего решения нашей судьбы. Которое в общем-то ожидалось положительным, сотрудники НКВД к нам были настроены достаточно дружелюбно. И вот похоже было принято окончательное решение, потому что под окнами проехала Эмка на которой рассекал наш майор.

Остальные тоже в меру своих сил пресекали "попытки наездов", но после меня с Никой как-то и не было особого "давления". По ходу сложилось мнение что мы там в Будущем — мутанты и отморозки не ценящие особо собственную жизнь, готовые за принцип убить и сами убиться, легко и просто, правда очень ценные мутанты и отморозки. С которыми как с сильными и опасными хищниками лучше ладить, чем идти на конфликт.

А потом неделя отдыха кончилась. Приехал наш куратор майор и "огласил список подарков"! Все мы получили паспорта граждан СССР и звания в структуре Госбезопастности. Что было логично, куда мы от НКВД то денемся такие! А еще — прощение Ники, Букваря, Вайу и Степана были удовлетворены. Им разрешалось "заняться работой по профилю на фронте". Ну а мне, "такому красивому кошкомордому", предстояло поднимать научный потенциал СССР. Как своей "тушкой" доступной для биологов, так и своими знаниями в разных технических областях, как профильно-дипломными так и нет.

Карбышев 3

Перелет через линию фронта

Мой перелет через линию фронта состоялся спустя неделю после отправки гостей из будущего.

Полет проходил без осложнений, и у меня впервые за последние три недели появилось время поразмыслить обо всем связанном с Феноменом.

Почему-то вспомнилась прочитанная в ноутбуке книга Эйдельмана 'Первый декабрист'. На примере судеб майора Раевского, генерала Сабанеева и многолетней борьбы между ними автор показал то 'больное', что преследовало Россию и преследует ее по сей день.

А давайте, товарищ Карбышев, разберемся, могла ли история развиваться после октября 17-го иначе? Могла-то могла, но, как известно, история не терпит сослагательного наклонения. Кстати, и этот тезис теперь, по появлению Феномена, под вопросом. М-да, задал ты нам думу Феномен. А наш Содгет в таких случаях любит рифмовать: 'Смешались в кучу танки люди, и залпы башенных орудий слились в протяжный вой'.

Но все же, могла ли?

А ведь это, как посмотреть. Если посмотреть в целом, то пути кроме скорейшей индустриализации не существовало. Россия, прежняя Россия, не могла достаточно подготовиться к сегодняшней битве с Германией.

Рассуждения части потомков о миролюбии Германии критики не выдерживают. Причины германской военной экспансии лежат и в интересах Великобритании, и в оскорблении Германского духа Версальским договором. Кроме того надо учитывать перенаселенность Германии, дефицит сырья и многое, что скрыто в ее истории. Как и в истории Советской России, практически все впитавшей в себя от той России, в которой я родился. Самым убедительным примером непрерывности культуры является феномен товарища Сталина. Царя свергли, царя развенчали, почти законодательно запретили чинопочитание, но на место батюшки царя пришел его полный сил и энергии эквивалент — товарищ Сталин.

Позже потомки предложили формулу 'культ личности'. Правильно предложили, но сдается мне, что в момент рождения данной формулы мало кто задумался о глубинной причине этого явления.

Однако не живи в народе, в его традициях монархическая культура, разве мог Сталин быть таким, каким он есть? Вопрос мне представляется риторическим и связь времен, вопреки утверждениям Шекспира, не прерывается.

Что касается вопроса — могла ли буржуазная Россия, родившаяся в феврале 17-го, совершить такой рывок? Россия не столь яростная, не столь безжалостная? Мне кажется очевидным ответ — Нет. На такой рывок у нее просто не было средств.

Опять же доказательством является информация из будущего. Работ, доказывающих реальность быстрейшего развития буржуазной России, не существует, но существует множество высказываний, оперирующих темпами развития России только 1913-го года. А что это, как не доказательство отсутствия подобных перспектив?

Но вернемся к вопросу, могла ли Советская Россия мягче решить задачу индустриализации?

А вот по этому вопросу, товарищ Карбышев, вы и соглашаетесь, и, скажем мягко, несколько расходитесь во взглядах с нашим Верховным, т.е. с генеральной линий партии. Вот так, просто расходитесь.

Для скорейшей индустриализации миллионы вчерашних крестьян пришлось направить на заводы, одновременно их, сегодняшних рабочих, надо было кормить.

В этом есть явное противоречие -требовалось и уменьшить в нашей северной стране сельское население и обеспечить хлебом возросшее городское. Но самое главное — сделать это не просто быстро, но стремительно быстро.

А не в этом ли кроются корни теории товарища Троцкого о казарменном социализме? Той теории, что позже воплощал товарищ Сталин, совершая свое 'чудо'? Увы, чудес не бывает, отсюда.... даже вспоминать не хочется, что отсюда следует.

По существу мы занимали у будущего, у своих собственных потомков, не отдавали им, но у них брали. А если где займешь, то отдавать все едино придется.

Ну, а в чем вы, товарищ Карбышев, расходитесь во взглядах с генеральной линией партии?

Собственно с линией вы не расходитесь. Вы не соглашаетесь с тем, что была необходимость в жестокости. Вы, уважаемый, категорически не соглашаетесь с устранением Сталиным противников, и тем более соратников, не разделяющих его взгляды на формы развития социализма, в физическом их устранении. Еще вы не согласны с необходимостью организации рабства, что фактически имело место быть. Рабства в самой передовой стране мира.

Вообще в этой нашей истории кроется что-то очень болезненное и ненормальное. И ненормальное это впоследствии разрушило и страну, и коммунистическую идею.

Отсюда следует очередной парадокс — самый последовательный сторонник коммунизма сам же его уничтожил.

Между тем, справедливости ради, надо остановиться на трактовке событий моего времени потомками.

В будущем неким таинственным образом оценки изменились разительно. В умах обывателя из будущего лагеря ассоциируются с исключительной жестокостью и нелепой иррациональностью.

В тех лагерях сидят миллионы заключенных, которые охраняются многочисленными откормленными охранниками. Задача этих охранников заключается в скорейшем и жестоком лишении жизни этих самых зеков, т.е. жителей страны.

О том, какую роль сыграли в развитии экономики страны эти, мягко говоря, негуманные методы у обывателя нет. Такое впечатление, что кто-то намеренно и старательно скрывает экономическую подоплеку данного явления нашей истории.

К примеру, в головах обывателя начала XXI века отсутствует информация, что при строительстве Беломоро-Балтийского канала осужденные были организованы таким образом, что и работы, и руководство работами, и проектирование, и даже охрана заключенных выполнялась собственными силами осужденных, а кадровых чекистов было лишь 37 человек!

Но ведь совершенно очевидно, что решалась чисто экономическая задача — строительство канала, строительство с минимальными затратами ресурсов и только трудом заключенных. При этом на практике проверялась одна из моделей казарменного социализма, самого по себе призванного решать экономическую задачу.

А вот еще один пример.

Обывателем будущего нелепым образом трактуются результаты посещения наших лагерей того периода представителями самой гуманной части западной интеллигенции. Та международная комиссия не усмотрела признаков жестокости.

Однако обывателем будущего выводы этой комиссии трактуются предельно примитивно: 'Сталин комиссию обманул'.

Как же, как же. Так таки умных и обманешь? Обмануть можно только вас, глупых.

Мои размышления были прерваны заходом самолета на посадку. После приземления встретивший меня старший лейтенант НКВД сообщил, что ему приказано обеспечить мой отдых и ближайшим рейсом отправить в Москву.

Карбышев 4.

Предлагаю данную часть внести после нескольких сообщений других авторов, что бы читателя не перегружать отсутствием динамики.

Вылет в Москву состоялся ближе к вечеру, а на взлетном поле Чкаловска, как я и ожидал, меня встретили. Встретили меня три сотрудника НКВД.

Старший из них был моложавый, среднего роста капитана, с ним рядом стояли сухопарый, флегматичного вида старший лейтенант и коренастый, лет сорока, старшина.

В вечернем полумраке мне показалось, что капитан как-то неестественно напряжен, как если бы получил на мой счет очень непривычные инструкции. Что это, игра воображения или реальность? Трудно сказать. В момент таких потрясений может произойти все, что угодно, а на отсутствие реакции системы на Феномен рассчитывать не следует. Свое оружие я молча протянул старшине.

Сидя, на заднем сидении и стиснутый сопровождающими, я продолжал обдумывать ситуацию.

Как вы думаете, товарищ Карбышев, Иосиф Виссарионович после появления Феномена не видит очевидного? Наивно думать, что он глуп.

И не следует забывать: всегда существует барьер, за которым наступает черед истины, такой истины, что может раздавить целый мир, а не только отдельного человека. Или вы ошибаетесь, и такого барьера не существует? А вот это вряд ли, товарищ Карбышев.

Во-первых, следует учесть: о проявлении Феномена знают очень многие.

Во-вторых, все последствия давно просчитаны. Анализировать стали сразу по появлении самой первой информации. Последние же сведения многих просто повергли в шок.

Но шок всегда проходит. И на место шока приходит холодный расчет.

И что может подсказать холодный ум?

А холодный ум может предложить все, что угодно, но это, все что угодно, должно быть очень рациональным.

А давайте, товарищ Карбышев, сделаем анализ возможных реакций.

Первая реакция. Ничего не менять.

Эта мысль безусловно рассматривается. Но если ничего не менять, то ничего не изменится и все пойдет по сценарию, так печально окончившемуся в мире наших гостей.

А основанием для подобного вывода является информация из будущего. Реализованный в наше время способ взаимоотношений между жителями страны привел к ее краху. В условиях мира страна исчезла и никто не защитил ни государство, ни систему взаимоотношений. Это свершившийся факт.

Следовательно, 'ничего не менять' автоматически приведет к аналогичному результату. Различия проявятся лишь в сроках и, возможно, в формах.

Таким образом, вчерашние заблуждения преобразуются в нечто позорное, чему трудно даже подобрать наименование.

Кстати, при такой реакции надо немедленно уничтожить всех участников событий, т.к. информации свойственно распространяться.

А Феномен? Феномен, демонстрирующий свои возможности тем, как он остановил наступательный порыв Вермахта. Демонстрирующий потрясающую неуязвимость гостей из будущего?

И что, все это только ради поддержки идей казарменного социализма?

Если это так, то я рогатая римская папа, как говаривала Ника. Ну и юморок у наших потомков.

Вторая реакция. Сегодняшнее руководство уходит в отставку.

Уходит, имея целью предоставить последователям право вершить судьбу и государства, и собственно ушедших на покой.

Такого в истории не наблюдалось. Да и нынешнее военное время к этому не располагает.

Третья реакция. Принципиальный отказ от идеи коммунизма.

Не верю. Люди никогда не отказываются от своих представлений, что есть добро, и что есть зло. Не отказываются, как бы при этом не заблуждались.

Четвертая реакция. Пересмотр политики, внутренней и внешней.

А вот это реальнее.

Торможение наступательного порыва Вермахта, в сумме с научно-техническими и историческими знаниями наших гостей позволяют смягчить внутриполитический курс. Да и намек Феномена на это обстоятельство очевиден.

Учет знаний исторического и технического развития мира в сумме с знаниями технических новшеств позволяет прогнозировать значительное снижение опасности военного воздействия на СССР примерно на 40-50 лет.

Опять же будущая Бомба.

Ее, конечно, можно сбросить на Берлин.

Но зачем? Сбросить, чтобы на века породить ненависть? Такое есть признак очень большой недальновидности. Следовательно, Бомба будет только оружием сдерживания.

Таким образом, за эти 40-50 лет можно будет принципиально поднять экономику и культуру страны, сделав нашу страну привлекательной для подражания. Тогда о разрушении государства можно будет забыть.

А если рассмотреть частности, стоящие на этом пути?

Тут все очень и очень не просто, и последствий не миновать.

Представим себе, из мест заключения выпускаются многие и многие тысячи, большинство из которых следует незамедлительно реабилитировать. Но это значит — они не виновны. А кто тогда виновен? Если безвинно осудили одного, то это судебная ошибка, а если многие тысячи? Вот то-то и оно, что это уже не ошибка, это совсем не ошибка.

И кто все это организовал? А такой вопрос будет задан, и скорее всего очень жестко.

Сиюминутная отставка руководства невозможна по причине ведения войны, следовательно, хоть и не ко времени, но заниматься подготовкой смены станут незамедлительно.

Победа в войне на какое-то время замедлит реакцию на довоенные события, но под будущее мина заложена чудовищная!

Следовательно, будут приниматься меры по обеспечению будущего внутреннего мира. Что это будет? Новый НЭП или тот вариант, который в мире будущего реализовал коммунистический Китай?

А может, нечто принципиально иное? Но принципиально иного вроде бы не просматривается. Следовательно ожидать следует некоторого целесообразного соотношения между общественным и частным.

А ведь наше руководство попало в патовую ситуацию. При реализации любой реакции ответ так или иначе держать придется. И оно это знает.

М-да, не хотел бы я оказаться на месте тех, кому сегодня предстоит решать эту задачу.

И кто бы мне подсказал, как войти в будущее с настоящим миром в стране? М-да, задачка.

Во двор здания на Лубянке въехали уже за полночь. Пока оформлялись документы, я безучастно наблюдал за этой малоприятной бюрократической процедурой.

Вопреки ожиданиям, меня тут же отконвоировали на третий этаж.

Сидя на прикрепленной к полу табуретке, я наблюдал, как старший майор НКВД что-то записывает. Наблюдая за лицом этого усталого и не молодого человека, я размышлял.

Любопытно, а какие на мой счет получены инструкции? И что происходит? Сработал некий государственный механизм, следующий ведомственным инструкциям? Или это проявление чего-то целенаправленного? Ладно, все скоро разъяснится.

Отложив ручку, майор с минуту меня разглядывал, после чего представился.

-Старший майор госбезопасности Чижов Алексей Владимирович. Мне поручено провести дознание по факту вашего пребывания на временно оккупированной территории СССР.

Я также, рассматривая майора, отметил: а ведь лицо у майора не глупое. Любопытно, а в каком качестве я здесь нахожусь? А может, стоит проверить степень осведомленности майора, заодно выявить проявление реакции на Феномен?

— Алексей Владимирович, я не могу вам дать таких сведений, — неожиданно ответил я.

На мгновенье в глазах Чижова мелькнуло изумление.

— Гражданин подследственный, здесь принято только отвечать на заданные вопросы.

Так, так. Значит я подследственный? Или это была случайная оговорка, вызванная моей нелепой фразой? А ведь вряд ли, скорее всего намеренная неточность.

— Ваши фамилия, имя и отчество?

— Алексей Владимирович, но какое имя-отчество может быть у того, кого нет? -выпалил я скороговоркой.

Вот тут Чижов действительно изумился, но к сожалению не отреагировал непроизвольным вопросом.

— Товарищ генерал-лейтенант, вы отдаете отчет в том, что говорите?— спросил Чижов с нажимом?

— Товарищ старший майор, я более всего отдаю себе отчет в том, что лиц в генеральской форме не допрашивают, тем более выполнявшим за линией фронта указания товарища Сталина.

Чижов явно был выведен из себя, но молчал. И какой вывод из этого молчания вы должны сделать, товарищ Карбышев? А ведь это провокация, но кем она организована, на каком уровне? И главное, с какой целью? Последнего скорее всего мне никогда не узнать.

-Алексей Владимирович, я полагаю, поручение вы выполнили. А теперь прошу отдать приказ доставить меня домой.

Скулы майора свело судорогой. Несколько секунд сверля меня взглядом, майор напряженно думал, после чего молча выписал пропуск на выход, и давешний капитан сопроводил меня до автомобиля.

Через полчаса, свободно сидя на заднем сиденье той же М1, я тщетно пытался разглядеть затемненную столицу.

Увы, но привезли меня не домой, а к неприметному трехэтажному особнячку на улице Горького.

Когда мы вошли в здание, я понял, что это гостиница для военнослужащих. Дежурный молча протянул капитану ключи и тот, проводив меня до номера, сообщил, что можно отдыхать, но отлучаться не следует, т.к. вскоре меня вызовет Верховный Главнокомандующий. После чего, козырнув, молча пошел по коридору к лестнице. Мелькнула мысль: странное поведение для представителей наших доблестных органов. И какой можно сделать вывод? А ведь мы наблюдаем реакцию на Феномен.

После долгого пути, гремящих моторов и нервотрепки, в ушах стоял гул, и я, наслаждаясь тишиной, на грани между сном и явью запоздало подумал: а могло быть и хуже.

Карбышев 5 ИВС

Вызов к Сталину состоялся вечером следующего дня.

По дороге я анализировал поведение старшего майора НКВД Чижова. Сейчас, спустя почти сутки, стало очевидно, что каких-либо конкретных указаний на мой счет он не получал. Скорее всего ему было поручено проверить мою реакцию, возможно, слегка вывести из равновесия, без каких-либо конкретных указаний. Только этим можно объяснить столь быстрое разрешение моего пребывания на Лубянке. Видимо, майор решил, что задание выполнено неукоснительно точно. Да, майор, не самую чистую ты выполняешь работу, а глаза у тебя были, как у побитой собаки, или мне так только показалось? Может, причина в усталости? Впрочем, никто тебя майор насильно на эту работу не тянул, в этом деле, брат, каждый сам выбирает свой путь.

А почему не предположить, что инициатором этого странного происшествия был Иосиф Виссарионович? Что может говорить против этого? Да ничего собственно, кроме, может быть, положения Верховного. Ну, а что говорит за то, что инициатором был Иосиф Виссарионович? А вот тут-то как раз теплее. Майору явно было запрещено как-либо воздействовать на меня, не исключено, что даже словесно воздействовать. И ведь только в этом случае мой демарш мог удовлетворить товарища старшего майора.

Если бы инициатором был некий руководитель отдела, то это указание было бы много жестче, знаем мы ретивость таких начальничков. А если инициатором был товарищ Берия? И в этом случае вернее всего реакция была бы много жестче. Вряд ли железный нарком мог бы удержаться от некоторого повышенного воздействия, да и не типично для опричника высшего ранга вмешиваться не в свое дело. В таких делах он и подумать не посмеет, не согласовав это с хозяином.

А не наводит ли вас, товарищ Карбышев, на грустные размышления тот факт, что многие руководящие посты в Советской России занимают граждане с нерусскими фамилиями?

Особенно теперь, после ознакомления с национальными чертами грузинского характера. Да, да, теми самыми чертами, что в мире наших гостей проявили себя с очень неприятной, даже страшненькой стороны?

А вы не думаете, что носи высшее должностное лицо государства русскую фамилию, наше государство было бы милосерднее?

С другой стороны, а вы, товарищ Карбышев, кто вы по национальности? Но при этом вы не согласны со многими действиями Сталина, так при чем тогда национальность?

М-да. Опять задачка из разряда не имеющих однозначного решения.

Когда за мной затворилась дверь кабинета Сталина, я доложил:

-Товарищ Верховный главнокомандующий, генерал-лейтенант Карбышев по вашему приказанию прибыл.

Сталин секунд десять молча разглядывал меня, после чего, указав трубкой на стул, сказал:

-Присаживайтесь, товарищ Карбышев.

Мне доложили, что вы не вполне правильно себя вели в отношении, -Сталин на мгновенье замялся,— наших товарищей из будущего.

Мне показалось, что товарищами называть гостей из будущего ему не хотелось. Да, умеет задавать вопросы Иосиф Виссарионович.

— Товарищ Сталин, в своих действиях я исходил из условия проявления Феномена, не относящегося к нашему миру.

-Ви называете это фэномен? А, окажись они в лапах фашистов, что могло произойти, ви представляете? Или интересы страны вас не беспокоили, товарищ генерал-лейтенант?

Что в этом? Игра или взвинченность до крайности уставшего человека? Скорее всего и то, и другое, оттого и прорезавшийся грузинский акцент.

-Товарищ Верховный главнокомандующий, вас интересует то, чем я руководствовался или нечто иное? — выговорив это, я внутренне похолодел. А собственно о чем еще можно и следует говорить?

-А вы не на философском диспуте, товарищ Карбышев, и вас не на дискуссию вызвали. Нам надо выслушать ответ по существу заданного вопроса.

По тому, как это было сказано, я понял, что Сталин сумел преодолеть свой эмоциональный взрыв.

-Товарищ Сталин, столкнувшись с появлением данного явления и убедившись в его полной реальности, я оказался перед фактом невероятной везучести наших гостей из будущего, так я их называю. Эта везучесть проявилась во множестве фактов.

Прежде всего, наши гости из будущего натолкнулись на разрозненные группы красноармейцев, оказавшиеся в фашистском тылу.

Тут я отмечаю первую ненормальность: никто из красноармейцев не воспринял их никак противников, ни даже как просто нечто опасное. Подчеркну — никто из примерно двухсот красноармейцев и младших командиров не насторожился.

-А может, так сложились обстоятельства, товарищ Карбышев, что попались люди недалекие, не наблюдательные?— перебил меня Сталин.

-Я проверял это, товарищ Сталин, практически все опрошенные бойцы отмечали необычность наших гостей. Некоторые из опрошенных строили предположения об их эмигрантском происхождении, но это никого не насторожило. Это первое, что бросается в глаза.

В то же самое время их внешний вид, лексика и формы речи, наконец, мимика и выражения лиц — все указывает на русских и одновременно инородцев.

-А можно подробнее, товарищ Карбышев, на какие детали вы обратили внимание?— задал уточняющий вопрос Верховный.

-Я очень хорошо помню свое первое впечатление: передо мной русские, но не наши. Первоначальную мысль об эмигрантах я практически сразу отмел, мы говорим иначе.

-Товарищ Карбышев, а вы разве эмигрант, или вам приходится вести беседы с эмигрантами? — в глазах Иосифа Виссарионовича мелькнуло что-то хищное.

-Извините, товарищ Сталин, оговорился. Я имел в виду, что их речь безусловно русская, но совершенно иная, не похожая на речь моих бывших сослуживцев, с кем я не встречался более 20-ти лет. Они иначе ставят ударения, а многие слова произносят в соответствии с написанием. Например, они не произносят кофэ или музэй, но произносят кофе и музей. И примеров таких множество.

Их присказки повергают нас в недоумение, а порою поражают своей нелепостью. Например, 'забей', применяется в значении 'не обращай внимания'. Я был свидетелем, когда один из наших гостей, отчитывая красноармейца, высказался: 'Конь педальный, что б ты ... ходил колючей проволокой'. Все это произносится так, как если это обиходная речь.

После этой части моего рассказа Сталин откинулся на спинку и, слегка улыбнувшись, спросил:

— Ну карашо, а вторая необычность?

— Вторая необычность — это отсутствие ожидаемой реакции противника.

— В начальный период, еще до моего появления в отряде, многое можно было объяснить головокружением противника от успехов и нестандартными поступками наших гостей. Например, после уничтожения Гудериана они, вопреки обычной логике окруженных, совершают моторизованный бросок в 150километров к Брестской крепости.

В этот период их действия отличаются исключительной дерзостью. Они сводной колонной из отбитой у противника бронетехники и наших танков совершают несколько успешных операций, уничтожают два крупнейших штурмовых орудия гитлеровцев, без которых осада Брестской крепости значительно затянулась. В итоге — после освобождения временного концлагеря с нашими пленными в сводном отряде насчитывается почти тысяча бойцов, но нам без единого столкновения удается трехдневный переход из этого района.

На мой взгляд, должной реакции противника не последовало, а иного предположить трудно.

Последующие операции отряда проводились хотя и с соблюдением всей возможной предосторожности, но достаточно активно. Весь мой опыт военного подсказывает— мы не должны били уйти из под Бреста без потерь, тем более уйти незамеченными. Позже нас должны были если не уничтожить, то блокировать в районе нашей базирования отряда, но о нас словно забыли.

-А если вы ошибаетесь, товарищ Карбышев?

-Если я ошибаюсь, товарищ Сталин, то чем объяснить единственное ранение наших гостей из будущего и поразительное бездействие противника?

-А как, товарищ Карбышев, в эту везучесть вписывается гибель одного из ваших гостей?

-Я это могу обосновать только характером защитных функций Феномена. Если опасности носят характер свойственный нашему миру, то защита обеспечивается, во всех остальных случаях они полностью свободны.

-Вы хотите сказать, что самоубийство они совершить могут, но наш мир убить их не в состоянии?

-Не совсем так, действие Феномена не ограничивает свободу наших гостей, но значительно ослабляет целенаправленную опасность со стороны нашего мира. Пример ранение товарища Ивановой лишь подтверждает данные мои выводы. Если за основу взять условие, что ранение Ивановой чистая случайность, то объяснить, что раненую гитлеровцы не обнаружили можно только влиянием Феномена. Педантичность и выучка германцев не дает оснований для иного толкования.

— А защищает ли феномен окружающих?— спросил меня Сталин.

— Из анализа множества фактов могу предположить, что незначительное влияние имеется, но лишь для целей защиты наших гостей. Наши бойцы гибли, но тот же случай, когда после ранения Ники Алексеевны три бойца остались живы и доставили ее в отряд, свидетельствует о влиянии Феномена.

-Товарищ Карбышев, а что последует, если предположить, что ваш фэномен имеет цели сугубо противоположные, чем те, в которых вы нас стремитесь убедить?— спросил Иосиф Виссарионович.

— Товарищ Сталин, я лишь показываю логику моих выводов. Что касается целей Феномена иного рода, то мне кажется очевидным: остановку вермахта по линии Смоленск-Орша трудно толковать иначе, чем оказание нам помощи.

— Неубедительно, товарищ Карбышев. Фашисты выдохлись и были остановлены нашими войсками. Мы же, подтянув резервы, организовали прочную оборону и собираемся его опрокинуть. Что вы на это скажете?

— Товарищ Сталин, противник, действительно, был вынужден провести перегруппировку сил, для этого ему потребовалась неделя. Мы же, подтягивая под огнем авиации противника резервы, потеряли много техники. Наши боевые порядки строились не для обороны, а для нанесения слабо подготовленного контрудара. В результате противник рассчитывал, перемолов наши дивизии, прорвать фронт и выйти к Москве. Мы удара не нанесли, но и противник проявил более чем странное промедление, не обрушившись на наш фронт.

-Товарищ Карбышев, вы это все прочитали в тех самых аппаратах, что были у ваших подопечных и считаете этой информации можно доверять?

-Товарищ Сталин, когда читаешь, что произойдет в течение ближайших дней и недель, какие дивизии будут выдвигаться, в каких местах они будут разворачиваться, какие части будут обескровлены ударами авиации противника, и все это позже подтверждается вплоть до мелких подробностей, такую информацию трудно ставить под сомнение.

— Мы читали ваши выводы, о них позже. Нас сейчас интересует, замечали ли вы на себе какое-либо влияние вашего феномена, и не в этом ли причина ваших странных поступков в отношении товарищей из будущего.

— Никаких воздействий на себе я не ощущал и не замечал. Если подобное и было, то я все воспринимал, как свои собственные помыслы. В то же самое время я пытался проверить себя с позиции логики, выводы я вам уже сообщил. Есть еще одно обстоятельство — данные лица не являются жителями нашего мира. Следовательно, на них не распространяются наши законы. Интернировать их нам некуда. Следовательно, я мог лишь просить наших гостей из будущего оказать всю возможную пользу нашей стране, что они и сделали, но что-либо им приказывать я не имел права.

— Да, товарищ Карбышев, заставили вы нас понервничать, и представители НКВД, высланные к вам, хороши. С ними еще будет отдельный разговор. А что вы можете сказать о природе этого явления?

-Я не ученый, товарищ Сталин. Теоретически можно предполагать, что это некий природный Феномен или некоторая рукотворная деятельность. Но многие факты, что я письменно излагал, свидетельствуют об очень странном подборе лиц, отправленных в наш мир. Одно мне очевидно: нам дали некоторый намек и предоставили возможность его реализовать.

-Товарищ Карбышев, вы дольше всех общались с этими товарищами. А не может ли так случиться, что они не являются нашими потомками? Вы иногда произносите — 'наш мир', но если есть наш мир, значит может быть не наш мир и их история является именно их историей, а не нашей. Ученые предлагают и такое объяснение.

-Я много об этом думал, но ни к каким выводам не пришел, если это и другой мир, то он очень похож на наш.

-А не хотелось бы вам, товарищ Карбышев, что бы никто не вмешивался в наш мир?

— Товарищ Сталин, мне не стыдно перед потомками.

Сталин, о чем-то сосредоточенно размышляя, несколько секунд разминал в трубке табак.

По дороге в Москву я отчетливо осознал, что наличие Феномена сказывается на нашей истории.

Какие будут изменения и к чему все приведет, можно только предполагать, но мне очевидно, что наши гости из будущего окажутся в достаточной мере свободными в выборе своих поступков.

Любопытно, а где сейчас наши гости, не забыть бы расспросить их впечатление от Москвы 41-го

Степан

Результат 'дойки' характеризовался двумя словами — тысяча мелочей. Из нас выдоили море информации, до памперсов и блочной архитектуры для радио и электронной аппаратуры включительно. Часть предложенных нами решений могла быть реализована сразу, часть — спустя некоторое время. Кроме того, большое значение имела информация о тупиковых путях развития техники и возможных трудностях на пути реализации перспективных. В том, что касалось техники, всё было более или менее в порядке. Не в порядке было со всем остальным.

Море информации начала двадцать первого века в сочетании с невозможностью проверки значительной её части и пропагандой различных идей привело к тому, к чему и должно было привести — шесть человек излагали шесть разных историй. Живо вспоминался десяток дат возможного нападения немцев, с которым наши аналитики не справились. Здесь получалось примерно тоже самое: 'дятел Жуков' в описании Фалангера имел довольно мало общего с 'генералом Жуковым' в описании Степана. И так по всем деятелям, от Жукова, через Мехлиса к Хрущёву. Тоже самое и с описанием событий — все сходились на том, что данное событие имело место быть, но вот почему произошло так, а не иначе... Были бы на форуме — подрались бы. Хотя, может быть, я просто драматизирую? Не знаю.

Поэтому излагал исключительно факты, оговаривая в тех местах, в которых не было возможности избежать анализа причин и следствий, что это моё личное мнение.

Примерно также я отвечал тогда, когда 'беседа' подползла к вопросу о развале СССР. Единственное, в чём я был уверен — распад бы вызван внутренними причинами, это да. Но вот причины этих причин... Здесь я пас. Тут было только моё личное мнение о том, что после Хрущёва все действия Советского Союза сводились к парированию угроз, без попыток развиваться по какому-либо пути. Остальное: застой в экономике, посадка на нефтяную иглу и так далее было уже следствием.

Впрочем, никто от нас не ожидал большего, прекрасно понимая, что рецептов по спасению СССР никто из нас не выдаст. Но мне то от этого не легче.

Док

На даче мы провели три месяца. И за эти три месяца я кажется произнёс больше слов, чем за всю предыдущую жизнь. Расспрашивали обо всём. Биографию пробежали по быстрому, за пару дней, а потом...Вопросов у них было не много, а очень много. Причём приходилось вспоминать всё в малейших подробностях.

Надо полагать, не обошлось и без гипноза. Во всяком случае, когда мне давали прочитать стенограммы этих бесед, то я находил там вещи, которых сам по себе не вспомнил бы гарантированно, хоть те же формулы по органической химии, которые, после экзамена, были благополучно забыты. Сил после этих "бесед" не оставалось совершенно. В самом начале отдыха нас неделю мучили коллеги-эскулапы, но это так, не серьёзно. Всё-таки, уровень "той" медицины и этой был не сравним. Уж не знаю, как НКВД залегендировали нас в этом мире, но некоторые мои мысли, высказанные в беседах с докторами спровоцировали среди них целые дебаты. Так что можно сказать, что эту неделю я развлекался как мог, если не считать той крови которую с нас накачали за это время. Другим медицинская неделя принесла куда как больше неудобств. И дело не в каких-то особенных обследованиях — это только Фалангера там разве что на запчасти не разбирали... Просто так уж устроено большинство людей, что общение с врачами стараются свести к минимуму. А мне так в самый раз. Единственно что вызвало мой протест-это слишком вольное и бесконтрольное использование рентгена. Эти чудаки в белых халатах задумали просветить нас по косточкам. Пришлось высказать им всё, что я об этом думаю. Не знаю, чем бы всё закончилось если бы не наш бессменный куратор. Конфликт был вроде бы разрешён, хотя на следующий день я попал на самый настоящий консилиум профессоров и академиков. Было жутко тяжело отвечать на все их вопросы. Как ни крути, но я практик, и к тому же не врач, а фельдшер. Тонкие объяснения что и как меня интересовали в объёме, достаточном для диагностики и лечения, а лезть в высшие материи я оставлял другим. Но видимо их таки проняло, потому что когда в конце дня один из них, прощаясь, заявил:

-Приятно было пообщаться, коллега.. Ну в общем, в тот же вечер на стол к куратору легло моё прошение — после окончания отпуска заняться работой по профилю — на передовой — хоть рядовым, но в строю. Перспектива найти себя в каком-то медицинском НИИ меня не прельщала совершенно.

Так же весело проверяющим было и с другими областями знаний. Нас там было 6 человек, у каждого свой взгляд на вещи и свой запас знаний истории. Так что на каждое событие мы давали несколько точек зрения... Только в отношении Хрущёва кажется мы друг другу не противоречили..

Но всё когда-нибудь кончается, подошли к концу и эти три месяца. Ярошенко раздал нам паспорта, несколько печатных листов с легендой каждому, посоветовав зазубрить её как таблицу умножения, порадовал нас известием что наши прошения удовлетворены, прибавив при этом, что баталии за каждого попаданца были серьёзные. И последним, на сладкое, сообщил что всех нас вызывают в Москву.

Из раговора между двумя старыми друзьями.. (Rilke)

... — На совещании в "Вольфшанце" фюрер рвал и метал — итоги первых месяцев кампании в Росии удручающие. Несмотря на то, что армии прикрытия русских, по сути, были разгромлены у границы, большевики оперативно задействовали войска второго эшелона и резервы. Мало того, что командующий 3-ей ТГ Гот намертво завяз под Смоленском — генерал-полковник Клейст остался без горючего — и его "ролики" встали у Умани, неся потери под фланговыми ударами маршала Буденного. Он вовремя отвел свои армии на юго-восток, избежав окружения. Что известно про Плоешти, Вальтер?

— Там все очень плохо — похоже, русские собрали всю дальнюю авиацию, какую смогли. Бомбят ночью, или под утро — быстро нанесли удар и ушли над морем.. Из подбитых машин их пилоты прыгают над быстроходным отрядом своих кораблей, участвующими в поддержке рейдов. Несмотря на все наши усилия — нефтепромыслы горят, ни тонны топлива не поступает в войска.

Один раз устроили набег на Констанцу, выведя ударную группу из линкора, крейсеров, лидеров, эсминцев и тральщиков — на рассвете провели обстрел, для корректировки артогня использовали гидросамолеты... Более того, некоторые суда тащили на буксирах баржи с зенитным вооружением. Так что наших летунов ожидал неприятный сюрприз.. Самолеты противника проскочили практически незамечеными в поднявшейся суматохе, и нанесли массированный удар. Порт сильно поврежден, у румынов потоплены несколько кораблей, нанесены серьезные потери авиаполку флота. У русских есть повреждения в кораблях — но насколько серьезные, мы пока не знаем — все суда ушли своим ходом.

В общем, Эрих — нефтепромыслов не существует, пожар до сих пор не удается погасить.

— По сути дела, русские быстро учатся — и операция "Огненный Шторм", как ее обозвали наши мудрецы из Цоссена — яркий тому пример.

— Надеюсь, в Генштабе смогут найти резервы и топливо

Ника

День-то какой! Осенний, яркий! Я за всеми этими 'беседами' и не заметила, как наступила осень. Она здесь золотила листья почти на месяц раньше чем у нас, в Киеве. Раньше я любила в конце сентября приезжать в Тулу — сначала Русская осень, а потом чуть погодя, листья начинают опадать и у нас. Вот так две осени и встречаешь.

На первой же встрече я терпеливо и доходчиво объяснила разницу между историей и историографией — наукой, изучающей как пишут историю. А так же тем, откуда возникают исторические версии и интерпретации. В плане 'что и когда происходило', а так же 'кто из командующих был на месте или нет' — я много не наговорила. Уж больно плохо я изучала Вторую Мировую, хоть и сдала в свое время ее на 'отлично'. Меня всегда привлекали другие периоды. Не раз и не два я послала 'горячий привет' тем умникам, которые меня засунули в мой самый нелюбимый период. Вот если бы в средние века... Мечты однако, у вас, девушка... А тут все просто.

Большая польза от меня оказалась в сравнительной характеристике местной и 'нашей' диверсионной подготовке. Я знала! Я верила, что где-то внутри меня спит преподавательский талант. Даже сдуру хотела идти учителем истории в школу. Вовремя посмотрела на учебный контингент и подавила мысль в зародыше. На первом занятии пригнали мне человек тридцать мужиков. Выстроили. Говори, мол, товарищ Иванова, чувственную речь про ответственные задачи партии и правительства... а я смотрю в насмешливые глаза мужиков и понимаю, что имели они эту бабу в виду, и не только ввиду, но и в темном месте...

— Кто-то хочет что-то сказать?

Строй тихонько заволновался, но промолчал.

— Прекрасно, слушай сюда...

— Я что бабу буду слушать? Я сюда воевать пришел, а не всяких баб слушаться!

Как я ненавижу Тараса Бульбу с его 'Не слухай, сынку, бабу! Що вона знае!'

Поворачиваюсь спиной и подхожу к своему сопровождающему-телохранителю. И ему тихонько:

— Я даю команду, а ты сразу очередь на уровне груди, веером. Понял?

— Да.

Отлично. Поворачиваюсь и во все свои легкие:

— Ложись!

Кто не спрятался — я не виноват! Траля-ля-ля!

Однако, вопреки здравому мужицкому смыслу, команду выполнили 99 процентов. Еще 1 процент ее тоже выполнил, только не по своей воле. Автоматчик начал стрелять справа, а этот стоял слева, почти в конце строя. Так что не убил. Но напугал конкретно.

— А теперь, когда мы выяснили, что команду женщины надо выполнять без раздумий, приступим ко второй части 'марлезонского балета'. На первый-второй расчитайсь!...

Саня

Выглянув рано утром из окна дома в котором мы жили в "Неризиновке", я увидел под окнами большой легковой автомобиль иностранного производства. По круглым отверстиям в боковинах капота, я понял, что передо мной какой-то из Бьюиков.Эта очень характерная дизайнерская особенность хорошо запомнилась мне по историческим статьям в автомобильных журналах еще в старой жизни. И тут в голове, обгоняя друг друга, понеслись мысли: "Бьюик входит в ДжиЭм. В 39-40-41 году у тех финансовые проблемы в связи с падением спроса на большие машины, типа второй виток кризиса, но мелкий. Денег надо сейчас и много. А в районе Бостона собирались построить завод двухтактных дизелей. Оборудование почти все заготовлено, но денег на строительство и монтаж нет. В нашей истории завод начали оснащать только в январе, получив военный заказ, напрямую правда с заводом не связанный. Почти полгода все было в упаковке на складе. А если оборудование пока висящее балластом перекупить? А для сговорчивости попробовать надавить на переговощиков компроматом. Правда оный нужно еще найти." С этими мыслями я помчался сам искать кого-нибудь из дознавателей. С меня взяли показания, забрали наброски по устройству мотора и на этом же Бьюике отправили результаты на стол к Берия. Шестеренки закрутились, и примерно через десять дней, согласие на покупку завода целиком, было достигнуто. а в конце октября первые вагоны пришли в Сталинград, где к этому времени почти закончили строительство корпусов нового завода. Здания возводились бешеным темпом, методом непрерывного литья стен. Железнодорожники Сталинградской ветки работали с большим перенапряжением, едва успевая подвозить цемент и щебень. На черновых работах использовались заключенные Голубинской и Латошинской колоний, которым за перевыполнение плана шло снижение срока. Новый завод строился на пустыре между "Баррикадами" и СТЗ. К этому моменту я уже практически жил на СТЗ работая с конструкторами и технологами, часто ездили на "Баррикады". В один из визитов наркома Малышева, он сообщил завод был куплен довольно дешево, относительно его рыночной стоимости, правда к нему в довесок американцы смогли навязать десяток самых навороченных Кадиллаков, пять больших паровозов и десять танков за полную стоимость. СССР платил золотом. Если по паровозам никаких претензий не было, то увидев танки, которые доставили в Кубинку, Док, бывший там в это время, долго и непечатно рассказывал об особенностях американского танкостроения вообще и трехэтажной конструкции в частности. С кадиллаками вышло вообще интересно — несмотря на охи и вздохи о том, что они не нужны, наркомы после совещания чуть ли не бегом направились их приписывать к своим наркоматам.

...Упрощенные деревянные кабины для грузовиков и тягачей были уже давно разработаны, только внедрение состоялось почти на полгода раньше нашего варианта истории, на тягачах СТЗ появилась заслонка между моторным отсеком и кабиной — зимой будет чуть теплее. После внедрения нескольких технологических улучшений, как моих, так и ранее предложенных, выпуск тягачей на СТЗ вырос на целый трактор в сутки, правда перед этим конвейер простоял одну смену. Еще нам с Гришей удалось убедить танкостроителей приступить немедленно к внедрению пятиступок на Т-34 и восьмиступки на КВ, фоздухофильтров типа "Циклон". Тоже раньше нашей истории, правда почти месяц выпуск танков просел от всего этого. БТРы были признаны желательными, но пока недостижимыми из-за дефицита автомобилей, агрегатами, тем не менее на базе полноприводного варианта ЗИС-6 был собран "гробик" по мотивам БТР-152, который гоняли на полигоне круглосуточно. А потом нас собрали вместе и повезли в Москву.

А с ноября 1941г на все моторы ГАЗ и ЗИС стали устанавливать фильтры моей конструкции. И если на Зисах он был дополнительным, то на ГАЗонах — единственным. Конечно, авторство конструкции я присвоил, так как фильтра представляли собой конструкцию современных мне фильтров для коробок-автоматов, подогнанную под реалии сороковых. Тем не менее это работало. На В-2 так же появились воздушные фильтры, а на ведущих звездах и ленивцах КВ — дополнительные обода "забивающие" пальцы траков. Авторами большинства усовершенствований были не мы, но наше слово оказалось очень важным в процессе отбора нововведений для внедрения.

А еще в Кубинке, при испытаниях т-34 с новой сталинградской башней, я был удивлен присутствием в хранилище "Горыныча", ЗСУ на базе Т-26 и одного из "саблезубых" Фалангера. Причем при каждом из них была папка с документальным анализом.

Олег

Сколько я пробыл без сознания не знаю, но когда очнулся и приоткрыл глаза вокруг было темно. Прислушался — слышу говорят. По русски.

— Где я? — мне казалось что я говорю громко но на самом деле это был очень тихий шепот.

— О танкер очнулся — услышал я.

Говоривший подошел ближе и сел рядом.

— Ты не волнуйся, жить будешь хоть и зацепило тебя...

— Где я? — повторил я вопрос.

— В деревне... — говоривший замялся но продолжил — в плену. Тебя немцы привезли и к нам бросили. Ты уже три дня как без сознания. А мы неделю тут загораем. Нас тут с тобой уже 15 человек будет, — предупредил он мой следующий вопрос.

— А остальные?

— Одного тебя привезли — понял говоривший. — ты отдыхай, сил набирайся.

А у меня перед глазами встали ребята с которыми я в разведку шел. Один за другим.

Так прошло еще три дня. Все это время мы так и сидели в взаперти. Единственным развлечением была кормежка 2 раза в день. Правда, кормежка... Скорее помои, но что давали то мы и ели... Заодно познакомился с соседями — еще двое были танкистами, а остальные пехота. Все рядовые.

А потом пришли за нами и всех выгнали во двор. Там стоял какой то капитан и рядом с ним пара в гражданском. Один из них был с камерой...

После того как я отвел взгляд от гражданских я осмотрелся вокруг. Нас построили, потом через переводчика сказали чтоб мы надели офицерские петлицы (самый младший из нас по званию благодаря этому подлогу стал капитаном) и все это было снять для кинохроники. После чего нас отвели обратно в "тюрьму". Через несколько часов туда бросили еще троих. Один из них с артиллерийским петлицами, был в форме старлея, что меня удивило, до этого тут все были рядовыми.

— Вы откуда товарищи? — спросил я новеньких.

— 14-ой гаубичный — ответил один из них.

Потом мы перезнакомились. На вопрос, как они попали в плен, я узнал, что их чуть не поймали еще вначале Июля под Витебском, где они попали в окружение, но они успели уйти хоть и потеряли половину орудий. А вот второй раз им не повезло и когда их послали заткнуть очередную брешь в обороне они снова попали в окружение, и уйти не получилось.

— В общем Олег надо думать как быть... — обратился ко мне старлей поскольку среди "старичков" командовал я.

— Да что тут, Яша, думать то? — удивился я — валить отсюда надо, но как пока не знаю.

Еще через пару дней "сидения" нас всех погнали на улицу. У нас под боком на ночлег танковая колонна примостилась. И нас погнали бочки с горючкой тягать, чтоб технику заправить для продолжения похода на следующий день... После того, как мы сгрузили горючку и помогли немцам заправить машины нас погнали назад в сарай.

— Ну что? — начал я — Этой ночью драпать надо.

— Почему? Что изменит если мы не этой ночью, а позже уйти попробуем? Мы ж не готовы еще... — посыпалось со всех сторон.

— Да потому что я танкист, а с танком уйти проще чем без оружия и на своих двоих, — ответил я.

Тогда вперед вышел один из бойцов и показал нам монтировку. На вопрос где он ее взял боец ответил что в кузове валялась, а поскольку он и так в ногу ранен, на то что он хромал и не мог согнуть ногу в колене (так как он в штанине монтировку припрятал затолкав ее под бинт, чтоб не выпала) немцы внимания не обратили. Дождавшись пока все кроме часовых уснут (ориентировались по шуму и разговорам) мы подождав еще час начали потихоньку и, стараясь не шуметь делать "запасный выход" из сарая. После чего мы выбрались наружу и двинулись к стоянке техники. Одинокого часового сумели снять без шума и погрузившись в один Т-III и один 251ый рванули в сторону лесной дороги, что заметили еще днем.

Пока немцы среагировали на звук моторов, пока разобрались в произошедшем и добрались до своей техники чтоб организовать погоню мы успели углубится в лес и оторватся от преследования. После того как мы углубились в лес и замаскировали технику мы решили осмотреться отправившись 4-мя группами в разные стороны. Через пол часа я с удивлением понял что меня занесло на ту самую поляну с которой все началось.

Когда все группы вернулись я сказал что знаю куда нам надо двигаться поскольку узнал то место где мы находимся.

— Но перед этим давайте познакомимся по новой — с именем и фамилией а не только по именам как раньше. — сказал я и представился — Медведь Олег Евгеньевич. Капитан.

После чего свои ФИО назвали и остальные бойцы. Последним назвался старлей

— Старший лейтенант Яков Иосифович... — тут Яша слегка замялся но продолжил — Джугашвилли.

Я от услышанного чуть не споткнулся о свою челюсть. Остальные бойцы тоже были потрясены. Даже те двое артиллеристов что были привезены вместе с Яшей выглядели офигевшими. Как я потом узнал они были из пополнения и не успели узнать кто же этот лейтенант такой и тем самым не имели соблазна сдать его немцам, осложнив нам побег до невозможности.

Передохнув до следующего вечера мы двинулись на нашу первую базу.

Там было все по прежнему. Так же стояли врытые в землю танки. Оставленное топливо и оружие было там, где его и оставили. В капонире сиротливо стояло шасси от Евы. Вот только людей на базе уже не было. Народ, вооружившись и переодевшись в целую форму (некоторый ее запас тоже был оставлен при перебазировании) отправился спать. Я же взяв с собой бутылку водки и два стакана пошел к Олегычу. После чего открыв вторую бутылку налил по 100 грамм в оба стакана. Один поставил на надгробье со словами "Это тебе. Прости что больше ничем помочь не могу." А второй взял в руки.

— Ну, Олегыч — сказал я — пусть тут земля тебе будет пухом. И будь счастлив там где ты теперь.

А через пару недель мы решили переместится на базу 2 поскольку для активных действий нас было маловато. Выдвигаться же раньше мы не решились — можно было влипнуть ибо нас искали. Над лесом кружили разведчики. Пропавшие только 3 дня назад — видно решили что мы не тут прячемся...

А перед самым прибытием на базу 2 я вспомнил разговор с бойцами состоявшийся на второй день после того как мы на базе оказались.

— Ну что? — спросил один из бойцов которого звали Сергей Пронин — может немца пощипаем?

— Нет — ответил я.

— Почему? — спросил Сергей.

— Видишь ли — начал я, видя, что слушают все хоть говорит только один — Танкист тут я один а немцы знают что мы у них взяли. Значит, будут искать нас с усилением в виде танков и ПТО. А мне в башню некого посадить — вы с ней обращаться не умеете... — но видя что не все согласны продолжил — Воевать я начал в Июне... Как раз на том месте, где сказал, что знаю, где мы... Сначала нас было 8 потом стало больше. Мы отбили у немцев генерала Карбышева. Нашли этот склад. Укрепления тоже мы тут делали. Вначале мы были как герои. Били немца где могли. Я даже в Польшу попал в одном из рейдов... Потом... Потом один из нас — тех восьми что были вначале погиб, погибли многие из тех кто присоединился потом. И мы ушли на другую базу, на которую мы пойдем как немцы утихнут. А там... Там я попал в плен... А это учит осмотрительности. Много ли пользы мы принесем убив полицая из-за этого погибнув когда нас найдут? Подумайте об этом. Кроме того, с нами сын товарища Сталина. Подумайте, что скажут враги, если он погибнет! А уж если его возьмут в плен и узнают кто он...

— Да мы понимаем — сказал Сергей — но и просто так сидеть...

— А просто так мы посидим только до перехода на другое место. Там должны быть наши и там вы получите возможность бить врага дальше.

И вот теперь когда нам оставалось пройти всего около 10ти километров я чувствовал что я возвращаюсь домой.

Еще пара часов и мы встретили первый из наших дозоров. К счастью меня узнали и пропустили на базу. Потом я увидел свою родную 34-ку и мой экипаж. Аня повисшая у меня на шее и долгий разговор с особистами. Вначале они думали, что я переметнулся к врагу, все ж мое немецкое гражданство давало повод, но потом поверили. Конечно, в немалой степени этому способствовало то, что со мной был Яков Джугашвилли. После разговора с НКВД меня думали поскорее отправить на большую землю, но я сумел уговорить НКВДшников и Старинова чтоб мне позволили еще некоторое время побыть в тылу ибо я тут мог принести немало пользы. А вот Яков улетел следующей же ночью и благополучно долетел до нашего тылового аэродрома о чем нам сообщили по радио. Когда ему только запрашивали самолет на большую землю сообщили о том что я вернулся и передали пароль к моему ноуту который по ПРОСЬБЕ НКВД я им сказал. Они же пообещали что пароль будет набирать Фалангер лично как наибольший спец в компьютерной технике и что мой ноут не пострадает и я еще смогу по прилету туда им попользоваться...

Ну а после того как Яша улетел... Нет я был бы рад сказать что начались у меня обычные боевые будни, но увы это было не так. Диверсионные группы ходили на задания регулярно, а вот мой экипаж плотно застрял на базе. И как это ни странно не потому что мне запретили рейды устраивать, а потому что я их устроить не мог. И вышло так потому что большая часть людей и вся броня кроме моей 34-ки ушла на прорыв. А что может сделать сиротливый танк? Вот именно — ничего. Лезть куда либо без прикрытия глупо — сожгут, а прикрытия нет — диверсанты как пехоту не используешь — у них своих дел много Вот и оставалось нам только сидеть на базе и прикидывать что б мы моги сделать немцам плохого учитывая наличные силы...

А после недели ничего не деланья я стал тренировать из тех пехотинцев что со мной бежали экипаж для Т-III что мы тогда захватили. При этом я прикидывал варианты прорыва своим. Этим прикидкам способствовало то что одна из диверсионных групп пригнала на базу два наливняка с горючкой. А небольшая бронегруппа в составе пары танков и одного броневика с парой бензовозов могла и проскочить — благо почти вся техника трофейная...

После того как трешка обзавелась более мение нормальным мехводом мы начали отрабатывать взаимодействие техники друг с другом, что заняло еще некоторое время.

А-1

Версия событий глазами майора госбезопасности М. В. Старчука (фамилия украинская специально, этакий настырный и упертый хохол, в худшем смысле слова). Курсивом выделены мысли Старчука

По отношению к противнику использую слова немцы или враг, так как не уверен были ли уже в обиходе фашисты, гитлеровцы, фрицы, гансы и т. д.

Старчук говорит все время ты и не использует имя — с целью давления при допросе (есть такой сволочной прием, имя использует 'добрый следак', 'злой'— ругается всяко), этот пока не знает как себя вести (дело мутное), ограничивается нейтральным ты.

Некоторые фразы специально написаны с ошибками, чтобы подчеркнуть, как человек говорит или думает.

Сидя у себя в кабинете, майор госбезопасности Михаил Викторович Сидорчук прокручивал заново события сегодняшнего дня. День у Михаила Викторовича не задался с самого утра. С начала жена прожужжала все уши о том, что супруге (где она слово то такое услыхала) такого важного начальника (любит она подчеркнуть, что ее муж занимает очень серьезную должность, и сколько ей не говорил держать рот на замке, ни понимает, что доболтается, заберут из-за ее длинного языка), одно слово — дура, не гоже так скромно одеваться. Меха ей подавай, а то, что за эти меха можно на лесоповал попасть, это она даже слышать не желает. Потом позвонили с работы, просили срочно приехать. Хотел утром пойти спецпаек получить, ладно схожу завтра, папиросы кончаются, а купить негде. Ох, эта война будь она не ладна.

Как оказалось, вызывал его сам товарищ Берия. Старчук Берию знал достаточно давно, еще до того как тот стал наркомом, поэтому отношения складывались нормально, да и сам Михаил Викторович был не дурак, лишний раз старался не давать поводов для критики. Работу свою делал хорошо, иногда даже слишком. Но как говорил товарищ Ежов: 'Ты, Сидорчук, как собака, если вцепишься, не оторвешь'. Сегодня Берия был явно не в форме, что-то его сильно беспокоило. Хотя Лаврентий Павлович и старался держаться подчеркнуто по-деловому, майор госбезопасности чувствовал внутреннею напряженность начальника.

— Товарищ Старчук, вы у нас один из лучших следователей. Если мне не изменяет память еще в гражданскую вместе с товарищем Менжинским начинали.

-Так точно Лаврентий Палыч.

— Поэтому решили вас подключить к этому делу. Дело, как вы, товарищ Старчук, понимаете не простое, иначе бы вас к нему не привлекали. Предупреждаю сразу, все материалы дела являются сверхсекретными, отчитываться будете лично мне и только мне. Я не буду вам объяснять, что это значит. Все дела, которые ведете сейчас, передайте товарищу Арцимовичу. Исаак Соломонович уже в курсе. Теперь будете заниматься только этим вопросом.

Ох, не нравиться мне, когда Лаврентий Палыч так говорит. Нутром чую — хлебну я г...на с этим делом. Такое же чувство было, когда Ежова снимали, думал все, скоро придут. Но обошлось, а скольких посадили, а кого-то и совсем... Да, что-то сердце щемит. Правильно врач говорил, курю много. А если не курить, так совсем с ума сойдешь.

— Михаил Викторович, вы о чем задумались?

— Это я так, чуть отвлекся.

— Сейчас отвлекаться некогда, война на дворе. Павлов вон отвлекся, пока он соображал немцы Минск взяли.

Шуточки у него, эта история с Павловым (и не только с ним) до сих пор многим спать спокойно не дает. Сами все прохлопали, а Павлова козлом отпущения сделали, хотя он тоже хорош, какой он на хрен генерал, полком командовать и то бы не доверил.

— Вот в этой папке предварительные материалы. Ознакомитесь и приступайте, не тяните. Как говорил Владимир Ильич: 'Дело архи важное, батенька'. Кстати, забыл предупредить, к арестованному никаких мер физического воздействия не применять. Нам не признание нужно, нам правда нужна. Все идите, завтра в 9 утра ко мне с докладом. И отчет напишите по специальной форме для 'него'.

При этом лицо наркома стало очень серьезным. Видно, боится Сталина, ано и правильно, Хозяина должны бояться.

-Все, свободны, идите работайте.

Что-то странное творится, ох, не нравиться мне все это. Не иначе опять какие-то игры затеваются. Ладно, это не нашего ума дело. Пойду к себе.

Кабинет, ставший почти родным за годы работы. Что же тут такое, сверхсекретное. Так, так интересно, интересно. Ладно, посмотрим, что он нам сам расскажет. Надо звонить в конвойную службу, пусть приводят, пообщаемся.

— Здорово, Семеныч, из 102 — ой приведи ко мне ? АВ -3217, ну не знаю, на час, может на два, а там как пойдет. Ты же знаешь, это дело такое.

Старчук прикурил папиросу и стал ждать, когда приведут арестованного. Сколько их было за эти годы. Кто их считал. И все говорили, что не виновны, их оклеветали, а сами показания писали на друзей и знакомых, причем большинство добровольно, даже особо и бить то не приходилось, хотя некоторые были упертыми. Его на расстрел ведут, а он кричит: 'Я не виновен, партия во всем разберется, да у меня друг в ЦК, он вам устроит'. Даже дурак и не знал, что этот друг сам его фамилию в расстрельный список вписал. И так тоже бывало.

Мысленный монолог прервал громкий стук в дверь.

— Вводите.

Как-то соседка зашла, дверь была открыта. Она постучала для приличия, а я возьми, да и ляпни по привычке: 'Вводите'. Соседка чуть сознание не потеряла, теперь больше не заходит.

Вошел молодой парень (подробное описание дать не могу за неимением оного).

— Значит ты будешь Соджет (ФИО Олега)

-Да

— Не да, а так точно гражданин старший следователь. Привыкай к порядку. Одичали там в лесах совсем нахрен.

— Мы в лесах фашистов били, а вот что вы тут делаете, морды в тылу отъедаете, пока там ребята гибнут.

— Ты меня тылом не попрекай, я в гражданскую повоевал, на три войны хватит. Знаешь что нельзя применять к тебе специальные меры, вот и рот открываешь, все вы такие по началу смелые. Ладно, посмотрим, как ты запоешь через недельку. Фамилия, имя, отчество?

— Там написано?

— Там много чего написано, ты настоящую говори, пока по хорошему спрашиваю.

— Я уже все рассказал, а для особо тупых все написал, можно перечитать, если с первого раза не дошло.

— Значит сознаваться не хочешь.

— А чем мне сознаваться. В том что, фашистов громил или в том что, кровь за родину проливал?

— За родину говоришь, а что же ты гад такой в Германию уехал, родина разонравилась?

— Если бы ты, гражданин старший следователь, видел что либерасты и дерьмократы со страной сделали, ты бы сам бегом убежал из такой страны. В Германии хоть порядок есть, там тебя полицейский не остановит просто так и не обвинит том, что ты за ночь с братом 'Капитал' написал.

— Во уже и полицию ихную хвалишь. Ладно не хочешь сам рассказывать, я расскажу. Завербовали тебя немцы или сам с дуру в Германию жить уехал — это нас не касается. Про твои дела в лесу я наслышан и то, что ты в немецкой форме ходил, и что оружие немецкое хвалил, и танки мол у них лучше, и бронетранспортеры есть, и связь хорошая, а русские мол кругом дураки. Правильно их немцы бьют, раз они воевать не умеют. Дураков по убивает, а умные останутся. Уж не знаю, решил ты сразу к немцам перейти или потом, но факты, как говориться, вещь упрямая. Против фактов не попрешь. Как говорит учение Ленина-Сталина: 'Задача наркомата внутренних дел выявлять любого врага, как бы изощренно этот враг не маскировался. Это приказ партии, а приказы не обсуждаются, а выполняются'.

— Ага, вот из-за таких упертых баранов, на фронте людей без патронов на танки и бросали.

— Ты тут про фронт не рассказывай. Иш сидит, зубы заговаривает. Значит едем дальше, на немецкий склад ГСМ зачем полез. Это же риск не оправданный, ведь и так было понятно — склад вам не по зубам. Молчишь! А я тебе скажу зачем! Ты понимал, что вас всех в Москву вывезут, и тогда все. Ни каких немцев ты больше не увидишь. А когда там у себя были, наверно нравилось в Германии. Чистота, порядок — ордунг одним словом. Понял ты, что если к немцам со своими знаниями убежишь, победить нам будет намного труднее. А немцы уж тебя отблагодарят по-царски. Замок подарят какой-нибудь, у них этого добра навалом, прислуги штат. Продал родину за банку варенья и ящик печенья, гнида империалистическая. Я, таких как ты, собственными руками душил. А зачем тебе такой хитрый пароль на этом вашем, как его, нутбуке. Такой хитрый, никто открыть не может, а если попробует, то там все сразу ломается, и не отремонтируешь никак. Какие — такие секреты у тебя от друзей, агентурные сведения, явки, пароли. Думаешь ты самый хитрый. Ничего наши спецы и не такие сейфы открывали. Так вот на склад ГСМ ты поехал, чтобы немцам рассказать о себе, о том, что у тебя есть ценная информация, и договориться о месте встречи. Двое, которые с тобой были они же немецкий не знают. Зачем ты их потащил с собой. Вдруг бы кто-нибудь их спросил, сколько время например или закурить. И все повязали бы вас, и не выручил бы никто. Так что якобы с целью разведки на склад было ехать бессмысленно и опасно. А вот с врагом договориться самое оно, свои не видят и никто не помешает. Да и сопровождающих взял, таких, которые язык не знают, а то вдруг услышат, о чем ты с немцами договариваешься. Потом ты на базу вернулся, наверное какие-то документы важные решил взять или приборы секретные, что б уж наверняка поверили. Да, знаю я твои эти, как вы говорите, отмазки. Мол и девушка у меня на базе была, я ее в экипаж танка взял. Девушка — просто ширма, что бы никто не догадался. Хотя ты ведь писал, она из тех гражданских, которых вы освободили. Странные совпадения. Если бы она тебе нравилась, собой забрал бы, не бросил. Наверно она связник, и в лагере специально оставлена поддерживать связь с теми, которые тобой завербованы. Скорее всего из бывших военнопленных. Если человек в плен сдался — он уже предатель. А к вам всякой шушары много прибилось. Ладно, молчишь, молчи, молчи, я сам все расскажу. Кстати эту Аню твою надо будет допросить посерьезней. Она ж не ты, к ней специальные меры применять можно.

— Ты, самка собаки гэбешная, если хоть пальцем своим сраным Аню тронешь, я тебя зубами на куски разорву, тебя и всю семью твою гребаную.

Видно сильно я его за живое зацепил, когда про немцев разговор шел, он спокойный был, а как девки коснулось, аж позеленел. Хотя надо с ним поаккуратнее, этот и в правду разорвет зубами (или позовет Фалангера и Тенгу, и разорвут вместе на много маленьких майорчиков). Опять сердце схватило, старый стал я для этой работы, но отсюда просто так не уходят. Надо держаться, иначе никак.

— Ну видишь, сам все скажешь или у Ани спросим.

— Пошел ты на ... Там люди гибнут, а я вместо того, что бы воевать сижу и слушаю твой бред. Гражданин старший следователь, ты случаем не обкурился с утра.

— Я с 8 лет курю, но это к делу не относится. Значит взял ты все то, что хотел передать врагу, сел в танк и поехал к месту встречи. Ладно, сам сволочь, нахрена рябят то за собой потащил, которые в танке сгорели. Ты их застрелил, вместе с немцами сымитировал бой и все, концы в воду. Нет, даже не так, ты взял собой своих агентов, показать вот мол какой я молодец, сам пришел, артефактов целый мешок принес да еще и людей привел. А в танк вы пленных засунули и сожгли их там. Труппы то все равно не опознаешь. Так все было на самом деле. Сколько ты говоришь в плену был.

— Почти две недели.

— Как раз хватило времени все подробно рассказать и разработать план твоей дальнейшей работы у нас в тылу. И все хитро придумали, прямо как дети. 'Сын' там якобы случайно оказался, и немцы, эти как вы там у себя то говорите, а вспомнил — лохи. Слово то какое-то выдумали специальное, затейники, мать вашу. Ага, не знают они, кто это у них в сарае живет. Там, сам знаешь что, у твоих новых хозяев на каждого нашего генерала досье больше чем все собрание сочинений Ленина. Они знают, в каких носках сегодня Берия ходит, а ты говоришь, его и не узнали.

— Что же у вас так хреново контрразведка работает, делом бы занялся лучше, а то сказки мне рассказываешь.

-Это не твоего ума дело, чем мне заниматься. Что партия прикажет, то и буду делать. Сейчас она приказала с тобой разобраться, я и разбираюсь. На работы, бензин грузить, вас случайно направили, и монтажку пропавшую не заметили. Кругом они прям эти — лохи. Ни солдаты, а детский сад на прогулке. Из сарая вы как вылезли.

— Подкоп сделали

— А раньше не копалось, земля была шибко мерзлая или только в эту ночь догадались немцы лопату вам выдать. Часовой, который вас охранял, он спать пошел или помогал копать с другой стороны. Ха... Танки, конечно же, не охранялись, и все как один были открыты, прям подходи и выбирай какой больше нравится.

— Часовой был, я его снял.

— Девок снимай, съемщик тоже мне. Раненый, после контузии, в плену кормежка никакая, целый день работал, подкоп ночью копал. А топом взял и снял немца как ни в чем небывало. Вот это солдат вот это герой. Эх, если бы у нас все такие были бы, война бы уже закончилась в Берлине.

— Закончилась бы она допустим не в Берлина, а Нью-Йорке или в Лондоне. Не так быстро конечно как хотелось бы, но уж точно быстрее бы чем сейчас.

— Ты там понаписал, война закончится в 45, но потом у нас в стране будет все плохо. Это тебе немцы дали задание пораженческие настроения распространять или сам догадался. Погоня гналась за вами и не догнала. Эко вы быстро на танке ночью по лесу ездить научились. А у немцев как назло связь пропала, предупредить не могли ни кого, патрули и засады с вашего пути разбежались. А знаешь ли ты о том, что немцы на ушах стояли все это время. Из -за вас и 42 СД, а куда делось дежурное подразделение немцев, которое сразу должно было за вами погнаться. В туалет все пошли, понос у них. Нет! Они в воздух постреляли для вида, пошумели и доложили об успешно проведенной операции. Думали тут у нас дураки сидят. Нет, дураки у нас сидят на Колыме. Наверно уже представил, как тебе сам товарищ Сталин орден вручает и благодарит за спасенье сына. А ты его в этот момент раз и ножом по горлу. Такое задание у тебя было, да. Не хочешь сознаваться, ни надо. Сами все раскопаем. Ни ты первый, ни ты последний. Иди, посиди, подумай и расскажи как на самом деле все было. Тебе же легче будет. Будешь себя хорошо вести может и свиданку организую с твоей Аней. И нечего на меня так зыркать, как Ленин на буржуазию.

Старчук нажал неприметную кнопку, открылась дверь, и вошел сержант.

— Вызывали товарищ майор?

— Да, уводи арестованного.

Привычным движением вытряхнул папиросу из пачки. Прикурил и задумался. Так он сидел несколько секунд, пока горящая спичка не обожгла пальцы. Твою мать, надо писать отчет, а что писать не понятно. Признался бы сразу, что немецкий шпион, все было бы намного проще. Не признается, однако, выбивать показания нельзя, правду им надо. А где ее взять то правду ту, если привыкли говорить и писать не правду, а то, что партия прикажет. Ладно, будем думать, авось что-нибудь да получиться.

...После того, как за Стачуком закрылась дверь, Берия взял трубку телефона внутренней связи, привычного диска для набора номера не было, телефон предназначался только для разговора с секретарем.

— Сергей, пригласи ко мне завтра к 8-30 майора госбезопасности Ярошенко, и пусть он подготовит подробный отчет по делу 'Соджета'.

— Будет сделано, Лаврентий Палыч — бодро отрапортовал секретарь.

— Попробовал бы ты не сделать — мрачно подумал хозяин кабинета, кладя трубку — Я тут три года порядок навожу. Сейчас уже нормально работают, а по началу вообще ужас был. Недаром в Москве это здание 'госужасом' называют. Так, что у нас дальше по плану на сегодня ...

В своей работе нарком придерживался четкого планирования, систематизации и порядка, и требовал от подчиненных того же. Не терпел в работе бардака и разгильдяйства. В наркомате даже ходили слухи, что аресты и расстрелы происходят исходя из утвержденного на верху плана. Якобы даже были случаи, когда кого-то арестовывали просто для выполнения показателей, а расстрел заменяли тюрьмой, потому, что норма по расстрелу была выполнена. Скорее всего, такое происходило вследствие косности самой системы и недалекости, а иногда и откровенной тупости, отдельных руководителей среднего и нижнего звена. Надо отдать должное Берии, как бы его не называли за глаза кровавым наркомом, при нем количество арестов и расстрелов резко сократилось. Из органов выгоняли, а иногда и сажали самых ретивых последователей Ежова и Ягоды. С его приходом многие сотрудники вздохнули с облегчением — теперь можно было не боятся партийных функционеров, которые ничего не понимали, но активно вмешивались в работу всех отделов наркомата.

На следующий день, ровно в 8-30 в кабинете у главы наркомата зазвонил телефон, тот самый — без диска. Берия неспешно потер виски, зевнул, потянулся. Ужасно хотелось спать, двое суток без сна — это не очень прятно. Снял трубку.

— Лаврентий Палыч, к нам Ярошенко с докладом — сказала трубка голосом усталого секретаря, он тоже не спал две ночи.

— Пусть заходит, кстати, я к 11 в Кремль поеду, распорядись насчет машины, и пока меня не будет, до четырех часов можешь отдохнуть. Ты мне в работоспособном состоянии нужен.

Открылась дверь, и в помещение вошел майор госбезопасности, в руке он держал черную папку.

— Здравья желаю товарищ народный комиссар.

— И вам не болеть, товарищ Ярошенко, проходите, присаживайтесь — указал на ближайший стул хозяин кабинета.

В общении с сотрудниками Лаврентий Павлович иногда отходил от официальных уставных штампов. Для него важнее было содержание беседы, а не форма подачи и соблюдение различных протоколов и правил.

— Политесами пусть Молотов занимается, он у нас дипломат, вот пусть протоколы и соблюдает. Нам некогда, нам работать надо, писать эти самые протоколы — точно не известно, говорил ли это Берия на самом деле или нет, но людская молва приписывает эти слова ему. К подчиненным он всегда обращался на вы, по званию или по фамилии, к тем, кого знал лично — по имени отчеству. Это означало, что человек также может обращаться к нему по имени отчеству. 'Ты' — говорил только либо своему непосредственному окружению: секретарь, водитель, охрана, либо когда был очень зол на кого-то. Такое обращение было очень дурной знаком, предвещавшим увольнение виновного с занимаемой должности, а при самом плохом раскладе даже возможный арест.

— Алексей Владимирович, вы, надеюсь, понимаете всю сложность ситуации, которая сложилась вокруг этих самых 'гостей из будущего'?

— Так точно, товарищ Берия — очень серьезно ответил майор.

— И что вы думаете по этому поводу. Особенно меня интересует объект 'Соджет'.

Майор ГБ открыл свою папку и достал оттуда лист бумаги.

— Вот мой отчет по данному объекту — положил лист на стол. Одно из правил работы наркомата, введенное в 38-ом новым наркомом, гласило: 'Отчет для предварительного ознакомления должен быть объемом не более одной страницы машинописного текста. Суть вопроса должна быть изложена кратко и по существу'. Эта нехитрая инструкция позволила сэкономить массу бумаги и времени.

— Спасибо, отчет я посмотрю, меня интересует ваше личное мнение — сказал Берия, наклонившись слегка вперед, было видно, что данная тема его очень интересует.

— Как вы знаете, я провел некоторое время в отряде генерала Карбышева за линией фронта и имел возможность достаточно хорошо ознакомится с действиями и поведением объекта. Исходя из этого могу сделать некоторые выводы о характере данного человека. Судя по его рассказам о жизни 'там' и его поведении здесь, у меня есть четкое мнение, что он имеет опыт боевых действий, при чем не только в рамках регулярных армейских подразделений, но и в рамках отдельных самостоятельных небольших механизированных групп. Хорошо разбирается в технике, причем не только в военной, но и в электротехнике, в радиотехнике, судя по всему и в том, что они называют электроникой и компьютерами. В рамках боевых действий проявил себя хорошо. Смел до безрассудства, инициативен, умело пользуется тактическими преимуществами своей группы. Свободно говорит на немецком, чем не однократно пользовался. Среди подчиненных пользуется заслуженным авторитетом. В бою ориентируется быстро, использует нестандартные тактические приемы. Физически развит хорошо, подготовлен превосходно, способен даже без оружия убить противника. Хорошо показал себя как инструктор во время подготовки экипажей для танков и бронемашин. Может занимать должности от командира танкового взвода до командира батальона, либо должность командира отдельной механизированной группы. Но опять таки численностью не более батальона. На должность командира полка непригоден. Слишком горяч, не выдержан, не всегда отдает отчет в своем поведении и поступках. Людей делит на три основных категории: наши, нейтральные, враги. В общении с друзьями открыт, в общении с нейтральными людьми — замкнут, ограничивает себя в выражении эмоций. Дружеские отношения поддерживает только со своей группой 'гостей из будущего', из наших в основном общается с членами экипажа своего танка. Очень переживал гибель объект 'Олегович'. К противнику может быть очень жесток, в частности очень характерен эпизод с хорватами, но жестокость была мотивирована зверствами хорватов по отношению к мирному населению. Повышенное чувство справедливости. Склонен к максимализму. На компромиссы практически не идет. Приказы выполняет неохотно, всегда продумывает свои действия и если с приказом не согласен, выполнять отказывается. Кстати, генерал Карбышев группой 'гостей из будущего' практически не командовал. Они согласовывали с ним операции, но действовали самостоятельно. Смерти не боится. Его лично запугать или подкупить практически не возможно, слишком принципиален. В крайнем случае, если ситуация будет безвыходной, рекомендую физическое устранение, но для остальных 'гостей из будущего' смерть объекта должна выглядеть как 'геройски погиб при выполнении особо важного задания и своей смертью спас десятки других жизней'. Потом желательно будет наградить посмертно званием Герой Советского Союза и назвать что-нибудь его именем. Можно, пароход или танкер. Может работать 'за идею', если видит в этом смысл. Что касается личной жизни — о ней 'там' ничего не известно. Здесь у него есть девушка, зовут Аня. Была освобождена объектом из немецкого плена. Сейчас устанавливаем наличие ее родственников на территории СССР. 'Соджет' к ней очень привязан. Это практически единственный рычаг влияния на него, хотя действовать необходимо скрытно и очень аккуратно. На данном этапе завербовать Аню практически не реально, но если грамотно подготовить программу воздействия, думаю возможно это сделать в будущем. Главное — она не должна ни о чем догадываться. Основную идею стоит преподносить как некий дополнительный фактор заботы о безопасности объекта. Он склонен игнорировать вопросы своей безопасности, а для любящей женщины этот вопрос является приоритетным. В целом я считаю, что если мы сможем грамотно использовать потенциал объекта, результаты для страны будут очень хорошие. Считаю так же необходимым увеличить число наших агентов, внедренных в окружение 'гостей из будущего' и активнее проводить вербовку наших людей, с которыми они общаются постоянно. Анкетные данные указаны в отчете — закончил свою речь Ярошенко.

— Вы хорошо поработали, Алексей Владимирович— было видно, что Берия доволен деятельностью своего подчиненного — скажите, а как вы думаете, не мог ли 'Соджет перейти на сторону врага?

— На сто процентов я не могу исключать такую возможность, но исходя из моего опыта общения с ним и общения со всей их группой, думаю это маловероятно.

— Почему вы так решили? — майор понял, что именно ради ответа на этот вопрос его сегодня и вызывали.

— Если бы объект хотел перейти на сторону немцев, он бы мог это осуществить сразу при появлении. Если же он принял такое решение позже, то либо инсценировал бы свою гибель, а сделать такое ему вполне по силам, либо похитил все их приборы для хранения и обработки информации и к немцам, сдаваться. Затевать какие-то игры с инсценировкой плена, освобождением 'сына' и побегом просто нет смысла. Но самое главное — ни тот у него характер, чтобы становиться предателем. Такой подорвет себя последней гранатой, а на врага работать не будет.

— Вы в этом уверены, вопрос очень важный — серьезно спросил Лаврентий Павлович, глядя в глаза майору.

— Я бы с ним в разведку пошел — также серьезно ответил Ярошенко. 'И даже бы в бане не побоялся к нему спиной повернуться' — уже добавил про себя.

— Последний вопрос, как вы думаете, а к немцам не могли попасть подобные группы?

— Может они и были, но скорее всего погибли. Там такое тогда творилось. Если бы что-то проскочило, все пошло бы по-другому. Сами посудите — Гитлер во всякую чертовщину верит, а тут посланцы из будущего ему рассказывают, что тысячелетний рейх через четыре года кончиться. Какие его действия, с условием конечно того, что немцы им поверят. Оценив ситуацию, они сразу начнут договариваться о перемирии. Повторять судьбу Наполеона фюрер не захочет. А раз немцы тупо лезут, несмотря на потери, вывод — нет у них информации о событиях будущего. Если же к ним и попали какие-то технические средства или приборы, не беда. Сами разобраться не смогут, а подсказать некому. Спишут на секретные разработки русских и положат на склад. И на этом все.

— Я с вами согласен в этом вопросе, товарищ Ярошенко.

Хозяин кабинета встал, стало понятно, что разговор окончен. Берия расправил китель и торжественно произнес:

— От лица Коммунистической партии Советского Союза, Народного комиссариата Внутренних дел, Народного комиссариата Государственной безопасности объявляю вам благодарность.

— Служу трудовому народу — отчеканил майор.

— ИМЯ отчество можете идти, продолжайте курировать этих, как вы их назвали, 'гостей из будущего', отчеты как обычно, а если что-то серьезное звоните в любое время, даже ночью — до свидания.

— До свидания, Лаврентий Палыч — сказал Ярошенко и вышел из кабинета.

Нарком сел, откинулся на спинку кресла. Прикрыл глаза и по привычке начал анализировать разговор с майором. 'Да, наплачемся мы еще с этими ребятами, ох наплачемся. Со слов майора выходило, что Соджет ни как не мог стать немецким агентом. Если только немцы весь этот цирк самими не устроили, а почему собственно немцы, могли и англичане, от них всегда можно нож в спину ожидать. Нет, не могли. При нынешнем уровне технологий сделать такие приборы не возможно. А если бы и были у какой-нибудь страны такие технологии, то мир выглядел бы совершенно иначе'.

— Сделай чаю покрепче, и как только придет Старчук, пусть заходит сразу, без доклада — дав указания секретарю, Берия принялся за чтение отчета майора.

От мыслей его отвлек стук в дверь.

— Разрешите, Лаврентий Палыч.

— Входите, входите Михаил Викторович.

Настенные часы показывали ровно 9-00. Порядок в ведомстве 'кровавого наркома' был практически идеальный. По крайней мере, в здании на Лубянке.

— Здравья желаю, товарищ народный комиссар! — сказал майор, приложив руку к фуражке.

— Здравствуй, чем порадуешь? — устало спросил хозяин кабинета — присаживайся, в ногах правды нет.

— Вот отчет, один экземпляр вам, один туда. А радовать особо не чем. Соджет этот ни в чем сознаваться не хочет. Знает, что ему ничего не сделаем, поэтому ведет себя довольно уверенно и нагло. Я в отчете все указал, как положено.

— А сам то ты что думаешь по этому поводу.

— А что тут думать, не виноват он ни в чем. Борзый конечно, слегка, как уркаган блатной, но не предатель. Я всякую шваль чую, у меня на нее нюх. Конечно, если нужно чтобы он признался — признается. У меня и не такие признавались. Но если по правде говорить, он на немцев работать не будет. Точнее, может быть, и мог бы, но тогда уже воевал бы где-нибудь в рядах СС. Он не жулик — он воин, хотя в чем-то и бестолковый, но твердый. Нельзя конечно исключать, что этот парень гениальный актер, только немцам смысла нет, весь этот огород городить. Затрат много, а толку с гулькин х... извините, нос. Не логично. Да, и к тому же когда, я про его девку разговор завел, он аж затрясся. Не бросил бы ее, если бы к немцам перейти собрался, с собой бы забрал. Немцы, опять же не дураки, чтобы человека с такими знаниями обратно отправлять. Это у нас, их вон сколько, одним больше, одним меньше кто их там считает. Как в тех зеков на канале. А у них он был бы один, немцы бы с него пылинки сдували. Играл бы в Берлине с фюрером в шашки и рассказывал, почему они в 45-ом так обосрались.

— Значит, думаете, Михаил Викторович, не агент это немецкий, значит он нормальный парень — переспросил задумчиво Берия.

— Точно не знаю, я же не господь бог, но мое мнение — не агент, а то, что он нормальный парень — этого сказать не могу. Клинет его периодически, наверно последствия контузии. Я такое еще в гражданскую видел.

— А что он еще вам рассказывал?

— Да, можно сказать ничего, Лаврентий Палыч — со вздохом добавил Старчук.

— Значит ничего — уточнил нарком.

— Толком ничего, ругался и выделывался — немного обижено подтвердил майор, и про себя добавил: 'Эх, кабы моя воля, этот умник у меня на подоконнике танцевал и по потолку бы бегать научился'.

— Значит, говоришь, не признается. Ну, раз не признается — придется отпускать. На нет — и суда нет. Тем более на свободе от него пользы стране намного больше будет.

Майор уже понял, какое решение принял Берия. И сейчас радовался, что не слишком сильно давил на Соджета при допросе. 'Сами выпускают, сами пусть потом и разбираются, баба с возу — кобыле легче' — подумал Старчук.

— Так что, Михаил Викторович, оформляйте документы и закрывайте дело. Можете быть свободны.

Майор ГБ встал, отдал честь, рявкнул:

— Есть, Разрешите выполнять?

— Идите.

Когда за Старчуком закрылась дверь. Хозяин кабинета поднял трубку телефона:

— Сергей, распорядись, пусть ко мне приведут этого Соджета. Хочу с ним лично побеседовать.

Минут через пять на столе у наркома зазвонил телефон.

— Лаврентий Палыч, он в приемной.

— Пусть заходит.

Открылась дверь, в кабинет вошел молодой человек в форме офицера госбезопасности. В принципе ничего такого в этом не было. Ну, казалось бы, в кабинет начальника вошел подчиненный — обычный рядовой случай. Сколько таких подчиненных входят каждый день к начальству в такой огромной стране, как Советский Союз. Тысячи, десятки тысяч, может быть сотни тысяч. Стоит ли обращать на эту ситуацию внимание? Вообще-то нет. Но в данном конкретном случае имеет место не просто встреча двух людей, а встреча представителей двух разных эпох, двух разных культур, двух разных способов мышления, двух разных ..., слишком много этих двух разных, чтобы их все перечислять. Встреча эта интересна еще и тем, что она может изменить не только судьбу двух этих людей, но и судьбу целой страны, а может быть и судьбу всего мира. Хотя может быть и ничего не изменится, один продолжит заниматься своими делами, а другой пропадет на веки, как пропадали раньше люди, знавшие слишком много. Эта встреча и последующий разговор не явились неожиданностью для этих двоих, но оба они хотели бы, чтобы он происходил в другой обстановке и в другое время. Молодого человека звали Олег, он родился через много лет, после того как кончилась война, на которой он воевал сейчас. Хозяин кабинет в особом представлении не нуждался. Достаточно будет назвать его имя и всем станет понятно кто это. Только вот основная проблема в том, что у каждого это имя ассоциируется с абсолютно разными людьми. Точнее физически это конечно же один человек, но вот только для кого-то он 'верный опричник кровавого тирана', а для кого-то лучшей менеджер 20-го века. Истина, наверное, как обычно затерялась где-то по средине под ворохом лжи, пропаганды и желания видеть только то, что в данный момент видеть выгоднее.

Они смотрели друг на друга всего лишь несколько секунд, а в голове у каждого за это короткое время пронеслось очень много мыслей. Конечно пока, и наверное все-таки к счастью, ученые не могут читать мысли, но можно взять на себя смелость предположить о чем думали два этих непростых человека в те бесконечные и в тоже время короткие секунды.

И так Олег:

— Так вот ты какой 'северный олень', знаменитый Лаврентий Павлович Берия или, как мы его называли на форуме — ЛПБ. Сидит за столом, на столе традиционная лампа с зеленым абажуром, портрет Сталина на стене. Спартанская обстановка в кабинете. Т— образный стол, стулья, сейф, кое-что по мелочи. Ни тебе плазмы во всю стену, ни аквариумов с пираньями, ни золотых пресс-папье. Зато столько власти, сколько ни одному министру в мое время не снилось. Измельчали министры, измельчали. Наверное, зря наркоматы переименовали. Стали министрами — перестали работать. А сам он такой же, как и на фотографиях, только более усталый. Тот же френч, то же пенсне. И не скажешь, что это одна из самых влиятельных фигур в стране. Похож на бухгалтера из какого-нибудь сельпо. Хотя внешность бывает очень обманчива, тот же Гимлер судя, по фото, был похож на сельского учителя, даже неплохо играл на скрипке, а сколько людей угробил, подумать страшно. Ладно, посмотрим, за каким чертом меня здесь мурыжат. Терять мне все равно нечего. Жалко, конечно Аню, если ко мне привяжутся, ей тоже достанется. Да, и с ребятами расставаться неохота. Мутная вся эта история, ох, мутная. Не такой же ЛПБ идиот, чтобы поверить в то, что я немецкий агент. Не, тут что-то нечисто. Вот и посмотрим что. Я им живой нужен, живой и здоровый. Только зачем все эти пляски с бубнами? Или здесь так модно, сначала мордой об стол, а потом за ухом почесать. Хрен вам товарищи дорогие. Вы что думаете, Лаврентий Палыч, я вам сапоги лизать буду или носки стирать за то, что вы меня от дурака — Старчука забрали. А за пивом вам не сбегать, за баварским. А вот тут вы все и промахнулись. Ладно, давай, гражданин начальник, шей дело.

Соджет уверенно сделал два шага вперед и остановился. При этом он продолжал смотреть на Берию так, как выпускник смотрит на директора школы. То есть, власть то у тебя есть, только мне на это уже как-то по-фигу.

Хозяин кабинета рассматривал гостя с любопытством. Для него Олег был чем-то не понятным, в какой-то степени пугающим и самое главное — пока не управляемым фактором. Его одолевали другие мысли. И если у Соджета это было в основном любопытство, то Лаврентий Павлович сейчас решал массу задач, взвешивал все за и против. Короче вел себя как хороший шахматист, перед важным ходом в финальной партии. Только вот эмоции ни как не хотели уходить. Это немного раздражало наркома, но в целом мозг, привыкший за годы к обработке больших объемов информации, был занят привычной деятельностью.

— Так вот он какой, этот товарищ 'Соджет'. Вживую он гораздо интереснее, чем на фото. Да, с виду и не скажешь, что этот молодой человек поставил на уши всю группу армий Центр, спас из плена сына самого Сталина, сбил самолет Гейдриха, да Гудериана тоже кто-то из них прихлопнул. Вот такие у нас потомки, героические. Это с одной стороны. А с другой: страну просрали, армию развалили, сельское хозяйство — хуже, чем после гражданской, на страну плюет какая-то вшивая Прибалтика, а они только утираются. Пару дивизий туда ввести, и 'мяу' будут бояться сказать. Чем они там думают-то, задницей наверно. Дерьмократы хреновы. Мы сейчас строим, воюем, ночами не спим, народ голодает, а они все на американские бумажки променяют. Ведь когда революция была, думали, прогоним буржуев и заживем. Не зажили. Гражданская, потом бандиты всякие, внутренние враги, индустриализация, пятилетки, стахановцы. Эх, столько труда, сколько пота и крови, и все прахом. Вот, вот кого сажать надо было. Такие как Горбачев и Ельцин страшнее Гитлера и Троцкого вместе взятых. Не было меня там, ох, не было. А эти, тоже герои блин, здесь они молодцы, немцев хорошо били, а там то, что молчали. Иванова, снайперша эта рассказывала, как американцы своего президента грохнули, а наши что не смогли, получается, ума не хватило. Хотя, одного бы убрали, другой пришел. Там все ссучились. Значит, где-то мы ошиблись, где-то в партии гниль завелась. Чистим, чистим эти конюшни авгиевы, а навоза все больше и больше. Хрущев тоже гнида. Меня к стенке поставил, Сталина из мавзолея выкинул. Хорош, хорош Никитка. Поедешь ты у меня в Воркуту, кукурузу свою сажать. Брежнев тоже молодец, развел заповедник дармоедов. Эх, такую страну... не прощу сволочам. Хотя, тут, как в том анекдоте, всю систему менять надо, но это после победы будем думать. Как бы только ему эту идею подсунуть. А то ведь можно и загреметь под фанфары. Думать надо. И делать, только очень аккуратно. Да, занесли черти этих 'гостей из будущего' на наши головы. Раньше делали свое дело, и голова не болела, а теперь как не крутись, везде ж... Ладно, посмотрим, что ты за гусь такой — товарищ 'Соджет'. И какая от тебя польза может быть, кроме как немцев гонять и всяких дураков из плена спасать.

-Здравствуйте, Олег (отчество), проходите, садитесь — сказал хозяин кабинета. В его голосе чувствовались усталость и раздражение.

— Здравствуйте, Лаврентий Палыч — ответил гость.

— Что это вы на меня товарищ 'Соджет' смотрите как Ленин на буржуазию? Как будто я вас чем-то обидел.

— Так, общение с вашими подопечными энтузиазма не прибавляет.

— Подопечные у меня тоже разные, и к сожалению дураков среди них хватает. Да и скрытые враги нет, нет, а проявляются. Вы на меня волком-то не смотрите, нам с вами еще работать и работать. Товарищ Сталин поручил мне курировать вашу группу. А чтобы впредь не было всяких недоразумений, расскажу вам одну прелюбопытнийшую историю. Вчера, воспользовавшись тем, что меня не было в Москве, группа товарищей решила провернуть одно интересное дело. Как мне потом доложили, за вами приехал лейтенант госбезопасности и сказал, что вас вызывают в наше ведомство для уточнения деталей освобождения из плена Якова Джугашвили. Так.

— Да, так оно и было — Соджет нутром чуял, что-то во всем этом нечисто.

— Привезли на Лубянку, предложили при входе сдать личное оружие, кстати, это правило действует для всех посторонних. Далее проводили в отдельный кабинет, даже обедом покормили, и попросили подробнее расписать случай с побегом из плена. Так.

— Так все и было.

— Затем привели к Старчуку, и он начал вас обвинять в измене родине. Верно.

— Да — Олег не знал, что будет дальше, но пока разговор ему определенно не нравился.

— И вы подумали, что 'кровавая гэбня' в очередной раз решила замучить в своих застенках невинного человека. Можете не отвечать. Я и так знаю, о чем вы думаете. Все эмоции на лице написаны. А вот, что было на самом деле. Кто-то, сейчас выясняем кто, имеет слишком длинный язык, который мы обязательно подрежем, рассказал, кто вы такой и откуда взялись на самом деле. А самое главное, какие события будут происходить в дальнейшем. И пока меня не было, эти люди попытались до вас добраться. Есть информация, что это Хрущев, Маленков и Жуков, возможно еще кто-то. Ваша информация ставит на них жирный крест. Поэтому им крайне выгодно дискредитировать вас, Олег (отчество), объявив немецким агентом. Вот они и воспользовались тем, что меня здесь вчера не было. Старчук действовал по их указанию, и мы его за это накажем.

— Да я эту суку собственноручно задушу — прорычал Соджет.

— Ну, душить его не стоит, а вот разберемся мы с ним обязательно — примиряющим тоном заявил Берия. — Душить надо тех, кто ему приказ дал. Он лишь исполнитель, да и то, его задача была добиться не признания, а формально обставить дело и передать военным. Их группа ждала в холле. Они хотели вас забрать. И если бы это случилось, я не уверен, что мы бы могли вам помочь. Убили бы при попытке оказать сопротивление при аресте. Прямо у нас в здании бы и застрелили. У них такой приказ был. И это были люди Жукова. Так что Олег (отчество) подумайте хорошо, кто вам друг, а кто — враг. Хорошо, что мне сразу позвонили, а то бы все, крышка. К счастью мои люди вовремя вмешались. Это вас, молодой человек, и спасло. Вот такие невеселые истории иногда случаются — тяжело вздохнул нарком. — Та, версия о том, что вы — немецкий агент, шита белыми нитками и не выдерживает никакой критики. Воевали вы геройски, впрочем, как и вся ваша группа. Карбышев вас очень хвалил, говорил: 'Олег (отчество), человек очень мужественный, хороший командир, очень грамотно и неординарно использует тактические приемы, разработал и провел целый ряд блестящих операций'. Так же Дмитрий Михайлович ходатайствовал о награждении вас государственными наградами. Товарищ Сталин, просил сказать спасибо за Якова. Но история о том, что сын самого Сталина был в плену, не подлежит разглашению. Это я думаю и так понятно. Теперь о главном. Как вы понимаете, таких ценных для нашей страны людей, как ваша группа, мы на передовую не пустим. Так что как вы, товарищ 'Соджет', собираетесь служить родине, выбрали поприще для работы или нет еще? — спросил Берия, но даже ребенку было бы ясно, что вопрос очень не прост.

Этот вопрос вызвал у Олега целый шквал мыслей и соображений. — Ох, шкурой чую, не простой разговор получается, что-то задумал ЛПБ насчет меня, иначе бы не обхаживал, как девицу на дискотеке. История эта странная с вызовом на Лубянку, хотели бы грохнуть, грохнули бы по дороге. Свидетелей нет, трупа нет, а нету тела — нету дела. Зачем сюда везти, клоунаду с допросом устраивать. Или все не так просто как он говорит или я чего-то не догоняю. Хотя, тут свои порядки, свои приколы. Например, снайперов для ликвидации важных деятелей здесь пока не особо практикуют, и про теракты не слышали. Может и был смысл Хрущеву и К комедию ломать, кто их знает. Но, похоже, я, да и наверно все наши, попали в серьезный переплет. Хуже нет, чем попасть в чужие интриги, а где всласть, там всегда интриги. А власть на кону немаленькая. Наверно уже думают наследство ИВС делить. Ни рановато ли. Ладно, посмотрим, что дальше будет. По крайне мере, арестовывать меня не собираются. Возможно, и весь этот спектакль только для того, чтобы попробовать меня на понт взять. Послушаем дальше, мне спешить не куда. А насчет того, что дальше делать, посмотрим. На передовую конечно наверно не пустят. Придется инструктажем спецов для ОМГ заниматься, техникой, тактикой и прочей мутью.

— Я, товарищ Берия, хотел бы бить фашистов на фронте. Думаю, максимальную пользу могу принести, действуя в составе отдельной механизированной группы на передовой и в непосредственном тылу противника.

— То, что вы на фронт рветесь — это хорошо. Только пока от вас и в тылу пользы немало будет. То, что вы написали об ОМГ — очень ценный материал. Вот мы вам и поручим принимать активное участие в ее формировании. Будете заниматься подбором техники, обучать командиров, отрабатывать тактические приемы. В дальнейшем, если опыт применения этой группы будет успешным, по ее примеру будем формировать другие подобные соединения. Теперь о главном. Как указывали вы и ваши товарищи, на данном этапе войны Красная армия обладает низкой боеспособностью. Что, по вашему мнению, является причиной такой ситуации.

— Товарищ Берия, я человек прямой и говорю все как есть. Поэтому мое мнение может многим не понравиться, в том числе и вам.

— Не бойтесь, Олег (отчество) лучше горькая правда, чем сладкая ложь. Говорите как есть.

— Проблемы Красной армии вызваны прежде всего крайне низкой подготовкой командного состава начиная от уровня командира взвода, и заканчивая уровнем командующих армиями и фронтами. Плохое руководство — вот основная причина всех проблем не только армии, но и страны в целом.

Нарком вскочил с кресла и стал орать на Олега — Да как ты смеешь такое говорить, ты что думаешь, один ты умный, а остальные все дураки — взорвался Берия. Накопившееся за последние дни напряжение вырвалось наружу. Казалось еще чуть-чуть и судьба молодого человека будет решена.

— Вы просили правду, я сказал правду — спокойно ответил собеседник. Было в этом спокойном ответе что-то такое, что заставило всесильного наркома успокоиться и сесть обратно в кресло.

— А ты не боишься так со мной разговаривать? — уже спокойнее спросил Берия.

— Я свое, Лаврентий Палыч, еще на той войне отбоялся — Соджета охватило чувство отрешенности и равнодушия ко всему происходящему. Может быть, это чувство и прочитал грозный глава НКВД во взгляде своего собеседника. И оно окончательно потушило вспыхнувший пожар недовольства. Хозяин кабинета поднял трубку телефона и приказал секретарю — Принеси нам чаю. Берии необходима была пауза, чтобы окончательно успокоится. Чаепитие подходило для этого как нельзя лучше. Буквально через полминуты секретарь внес поднос со всем необходимым, видимо кипяток здесь есть всегда. Держат на такой случай какой-нибудь дежурный чайник под парами. Чай пили молча. Хотя в голове у каждого мыслей было очень много: — Хороши здесь порядки — думал Соджет — сначала говори правду, а потом, как ты смеешь. Вот из-за этого и оказались сейчас в дерьме по самые уши. Перед войной тоже собирались 'единым ударом, малой кровью, на чужой территории', а на деле вышло — как попало, миллионы убитых и пленных, и к границе, когда еще выйдем, не известно. У Лаврентия Павловича мысли были не лучше: — Правду захотел, правду получил. Этот ведь мало того, что не боится, так еще и говорит так, что наши скорее язык проглотят, чем такое скажут. И прав ведь, самое плохое, что прав. Начало войны профукали, воевать не умеем, сколько всего на складах немцам оставили — подумать страшно. Командовать не кому, генералов прорва — все бестолочи и карьеристы. Есть, конечно, умные люди, но их мало, очень мало. Ладно, обижаться не на кого, сами виноваты, сами исправлять будем.

— Товарищ 'Соджет', кстати, во всех официальных документах члены вашей группы будут проходить по своим фамилиям. В специальных документах, где будет отражена информация о вашем настоящем происхождении, будут упоминаться, по старой большевистской традиции, ваши, как вы там говорили, ники. Так вот, товарищ 'Соджет' у меня к вам будет следующие предложение —

Так вот, товарищ 'Соджет' у меня к вам будет следующие предложение -как вы правильно заметили, в Красной армии остро стоит проблема ком. состава. Нет, людей у нас хватает. У нас не хватает опытных командиров, знающих, и главное умеющих, грамотно использовать тактические приемы современной войны. Нами создан специальный отдел, занимающийся изучением опыта действия вашей группы в тылу противника и той информации, которую сообщили ваши товарищи. Вам же, Олег Евгеньевич, я предлагаю поработать в этом отделе, с одной стороны в качестве эксперта, имеющего реальный боевой опыт, а с другой стороны в качестве представителя ставки на фронтах, чтобы вы на месте могли проверить, как вводятся необходимые новшества, что и почему идет не так, что или кого нужно поменять.

— Товарищ Берия это достаточно серьезное предложение. Сейчас я не готов на него ответить — честно говоря, Олег ожидал чего-то не обычного, но то, что он сейчас услышал, заставило его очень сильно призадуматься.

— Я понимаю. Даже более того, это именно предложение, а не приказ. Я могу, конечно, направить вас в этот отдел в приказном порядке, но это не даст тех результатов, которые могли бы быть достигнуты при вашем осознанном решении. Насколько мне известно, эти нововведения помогут значительно снизить потери и ускорить победу над врагом.

— Разрешите вопрос, товарищ Народный комиссар — Соджет решил поподробнее выяснить ситуацию. Так как с одной стороны предложение было достаточно интересным, а с другой — работать, скорее всего, придется непосредственно под началом ЛПБ, а это здорово напрягало.

— Да, задавайте — Лаврентий Павлович окончательно успокоился и настроился на деловой лад.

— Прежде чем ответить на ваше предложение, мне бы хотелось узнать, почему именно меня, а не кого-то другого из нашей группы, планируют назначить на эту должность?

— Все просто. Для этой работы нужен человек, обладающий боевым опытом обычного солдата, командирским опытом, неординарным мышлением, а самое главное этот человек не должен боятся авторитета руководителя любого, даже самого высокого уровня. Например, представитель ставки на фронте может снять с должности комдива, но он не может объективно оценить просчеты этого комдива, а главное не может дать четкие указания, как и что нужно делать. Особенно в вопросах тактики. Толковый командир батальона знает, что надо делать, но он никогда не сможет подавить свой страх перед командиром дивизии или корпуса. Да и знаний на уровне действия комдива или комкора у него нет. Я уже говорил с товарищем Сталиным о привлечении человека из вашей группы к этой работе. Он эту идею одобрил. Теперь дело за утверждением конкретной кандидатуры — вопреки своей привычке общаться с собеседником сидя в кресле, хозяин кабинета встал и начал прохаживаться по комнате, допивая остывший чай.

— То есть если я откажусь, то будет назначен кто-то другой из нашей группы? — уточнил Олег.

— Да, но ваша кандидатура мне кажется наиболее подходящей. Вас нельзя подкупить, запугать, разве только обмануть или убить. Но обмануть вас, с вашим опытом, не сможет ни один командир, а убить не посмеют. Да и охрану приставим посерьезнее. Будете наводить порядок на самых ответственных участках фронта.

— В чем конкретно будут заключаться мои обязанности? — прежде чем принять какое-либо решение, Соджет старался получить максимум информации. 'У Конюшевского было что-то похожее, но Лисов там как-то не особо зверствовал в отношении нерадивых начальников, а зря' — эта мысль заставила задуматься Олега — 'Действительно, командование частенько такое творит, что их самих к стенки ставить надо. А по голове им дать некому. Кто-то определенно должен делать эту неблагодарную работу'. От размышлений его отвлек голос Берии.

— Полномочий у вас будет достаточно, чтобы снять с должности любого, вплоть до командира корпуса, но такие вопросы вы должны согласовывать непосредственно со мной. О командармах и выше, докладывать незамедлительно. Основная задача — это наведение порядка и искоренение головотяпства и дурости отдельных командиров, даже самого высокого ранга. Так же на вас будет возложен контроль за введением новшеств в войсках, как в вопросах использования новых технических средств, так и в вопросах тактики не посредственно на поле боя. Вторая часть вашей деятельности будет заключаться в экспертной оценке новых положений уставов, рекомендаций и наставлений, разработанных нашим спец. отделом. Например, уже сейчас благодаря информации вашей группы наша авиация успешно бомбит нефтяные промыслы в Румынии, что серьезно скажется на снабжении немецкой армии. Так же в тылу противника действуют как партизанские отряды, сформированные в основном из местного населения, так и специальные разведовательно-диверсионные группы. Вовсю идет операция 'рельсовая война'. Серьезно повышена эффективность разведки, как фронтового уровня, так и низового. Созданы штурмовые группы. Отрабатывается тесное взаимодействие пехотных подразделений, авиации и артиллерии. Одни словом сделано много, а предстоит сделать еще больше.

По ходу разговора ЛПБ снова сел в кресло, закончив свою речь, достал из сейфа толстую папку и протянул ее Олегу.

— Почитайте пока вот эти материалы. Здесь отчеты по нововведениям, которые уже применяются и новые проекты. Время вам на это до завтрашнего утра. Сейчас можете быть свободны, вас отвезут к вашим товарищам. Завтра отдадите эти документы майору Ярошенко и скажите ему о своем решении. На сегодня пока все — Берия явственно дал понять, что разговор завершен. Соджет встал, взял папку со стола, вытянулся по стойке смирно.

— До свиданья, товарищ Народный комиссар — сказал он спокойным твердым голосом.

— До свиданья, товарищ 'Соджет' — ответил Берия.

Из-под пенсне на Олега смотрели глаза усталого человека, превратностью судьбы которому выпало руководить самой могущественной организацией, в самом могущественном государстве.

Олег

К своим мы таки прорвались. Хотя скорее это был не прорыв а "прополз" ибо в бои мы старались не встревать. Пару раз погромили небольшие колоны с топливом. Снесли несколько постов, в основном у мостов, и не более того. На что то серьезное сил было маловато. По той же причине шли не по главной дороге а ныкаясь как только можно и выбитая самые хреновые из мостов, только б технику удержали. А у своих... Если б не "наши" НКВДшники написавшие бумагу обязавшую тех к кому мы выйдем нас (мой экипаж) отправить к остальным засунули б нас в задницу с гарантией процентов так 99. А так — прочитал местный ГБшник бумагу, почесал репу и загнал нас в поезд до Москвы и отослал туда радиограмму с сообщением когда мы там будем. Что характерно после осмотра танка (все ж он очень отличался от базовой версии наличием командирской башенки, обложенным изнутри линолеумом бронекорпусом и прочими мелкими но важными доделками) его отправили с нами. Правда не в саму Москву а под нее, но обещали что после того как со мной в первопрестольной закончат я смогу получить его обратно.

Почитав выданные документы я решил таки согласится с предложенной должностью. И в немалой степени этому способствовало то, что многие нововведения претворялись в жизнь с огромным скрипом из-за противодействия стада консерваторов в больших чинах. Потому на следующий день зайдя к Ярошенко и отдав ему папку я сказал что согласен заняться этим делом.

...Так, по этому вопросу все. Что там у нас дальше, Алексей Владимирович?

Ярошенко глянул в свои бумаги — Объект 'Соджет', Лаврентий Павлович.

— И что же товарищ Соджет ответил?— глаза у наркома блестели как у шахматиста, сделавшего верный и очень важный ход, это было видно даже через пенсне.

— Согласился, товарищ народный комиссар.

— Я так и думал — сказано это было так, как будто ответ на этот вопрос Берия давно уже знал — Хорошо, прикрепите его к отделу, который формирует Гавриленко. Пусть теперь он за этого парня отвечает. Но наш контроль не снимать.

— Понял, сделаю — сказал майор ГБ и что-то написал на листе бумаги, лежащим перед ним на столе ...

А-1

— Сергей, я сейчас в Кремль, буду часа через три. Позвони Судоплатову, пусть он зайдет, когда я приеду — дал указания Берия своему секретарю, выходя из кабинета.

...Поздним ноябрьским вечером в одном из многочисленных кремлевских кабинетов собралась на очередное заседание группа людей. В кабинете стоял т-образной формы, на стене висели различные карты, скрытые в данный момент шторами, а вдоль другой стены стояли шкафы с книгами. Этот кабинет, не имеющий ни одного окна, предназначался для совещаний Государственного Комитета Обороны. Ведомство Канариса пошло бы любые жертвы и ухищрения, только бы получить доступ к информации, обсуждаемой в этом помещении. Во главе стола сидел пожилой человек в военном френче. Суровое лицо, усы, волосы, зачесанные назад, и тяжелый пронзительный взгляд. Это был никто иной, как Иосиф Виссарионович Сталин. В руках он держал свою любимую трубку. Также на заседании присутствовали другие члены ГКО: Молотов, Берия, Ворошилов, Маленков. Кроме них был еще начальник Генерального штаба РККА Маршал Советского Союза Шапошников.

— Товарищи — открыл заседание Сталин — на повестке дня следующий вопрос. Какова должна быть позиция Советского Союза относительно действий Японии на Дальнем востоке. Товарищ Молотов, осветите международную ситуацию.

— В данный момент сложилась следующая ситуация. САСШ. После объявления торгового эмбарго Японии всячески препятствую поступлению в эту страну сырья, нефти и продовольствия. Это ставит под угрозу развитие японской экономики прежними темпами, особенно остро может выразиться нехватка нефти. Американцы со своей стороны наращивают дипломатическое и военное давление на страны Тихоокеанского региона. Так что на лицо явный зарождающийся конфликт между Японией и САСШ за контроль над данным регионом. В прессе как той, так и другой стороны все чаще отмечаются резкие высказывания и непосредственно призывы к военным действиям. Франция, после оккупации ее территории, потеряла контроль над своими колониями в Юго-Восточной Азии. Великобритания также не имеет возможности в полной мере проводить политику, проводимую, ею до войны. Англичане, в свою очередь, активно помогают американцам закрепиться в данном регионе. Предоставляют им морские базы, аэродромы, свою уже налаженную инфраструктуру. Военную серьезную помощь они оказать не могут — закончил вводную речь нарком Иностранных дел.

— Лаврентий Павлович, а что говорит разведка? — обратился Сталин к Берии.

— По данным разведки, японцы не планируют нападение на СССР. Южное направление для них важнее. Сейчас они активно разрабатывают план нападения на флот американцев. Хотя на границе обстановка напряженная, но крупных сосредоточений техники и живой силы не отмечено.

— Борис Михайлович — обратился Сталин к Шапошникову, начальника Генштаба он очень уважал и обычно называл по имени отчеству — каково ваше мнение?

— Япония не будет повторять ошибки Германии, и ввязываться в войну на два фронта. Нападение квантунской армии на Советский Союз маловероятно. Мы вынуждены были снять часть войск с Дальнего востока, и несмотря на секретность мероприятий, я не питаю иллюзий насчет того, что японцы об этом не знают. Но нападать сейчас они не рискнут. Если бы успехи немцев были более значительны, и немецкая армия вышла бы на линию Архангельск — Астрахань, тогда да. В данный момент СССР не представляет для них прямой угрозы, а САСШ таковой являются. У японцев очень сильный флот и хорошая авиация, но крайне слабые устаревшие танки и артиллерия. Их армия — армия войны на море, а не на суше. Поэтому на месте японского командования я бы в первую очередь внезапным ударом уничтожил флот противника, в частности авианосцы, а затем нанес удар по их основным базам с моря и с воздуха. Только лишив американцев возможности контролировать море можно переходить к наземной фазе операции — в отличие от других присутствующих, Шапошников всегда говорил стоя. Садился он только после окончания доклада и ответов на вопросы.

— Хорошо — резюмировал Иосиф Виссарионович — Японцы собираются напасть на САСШ, и мы, обладая дополнительной информацией, можем им помочь. Вот только стоит ли это делать?

— Помогать врагу нельзя, а Япония наш враг — жестко выразил свое мнение Ворошилов.

Маленков, как старый царедворец был более аккуратен в своем высказывании — Нужно взвесить все плюсы и минусы и только тогда принять решение. Что нужно нам: первое — чтобы Япония не напала на СССР, второе — чтобы японцы увязли в конфликте с американцами. А от САСШ нам нужно продолжение поставок по ленд-лизу. Не приведет ли разгром американского флота к уменьшению или вообще к прекращению поставок? Этот вопрос надо тщательно проработать.

— Товарищ Молотов, а вы что скажите?

— Мы формально находимся с Японией в состоянии войны, а фактически ни нам, ни им война не нужна. Я думаю, с ними можно будет договориться. С американцами сложнее, но они понимают, из-за ситуации на германском фронте, мы вынуждены договариваться с японцами о ненападении. К тому же, поставки по ленд-лизу обеспечивают заказами американскую экономику, а это основной аргумент для продолжения сотрудничества с нами.

— А что скажет товарищ Берия? — Сталин посмотрел на наркома НКВД.

— Со своей стороны мы задействуем каналы для оказания давления на нужных людей, благо располагаем необходимыми для этого информацией и возможностями — твердо заверил Берия. Он уже начал выстраивать в голове необходимую схему.

— Борис Михайлович, что думаете? — спросил генсек у Шапошникова. Тот встал.

— Товарищ Сталин, мое мнение таково — передавая Японии необходимую информацию мы в значительной степени помогаем им на начальном этапе одержать верх над САСШ, но учитывая состояние экономик и промышленного потенциала этих стран, можно сделать вывод — Япония, как и Германия не выдержит долгосрочную войну. Однако для американцев такая война тоже окажется очень сложной. Хотя, в конечном счете, они или победят, или заключат перемирие, что более вероятно, на выгодных условиях. Японцам надо помочь, но при этом заключить с ними дипломатическое соглашение и обезопасить наш дальний восток. Что же касаемо американцев, то еще пару лет поставки осуществлять они будут, а потом, мы сами разовьем новые технологии и сможем продавать им танки, САУ, артиллерию.

— Хорошо. Товарищ Молотов, подготовьте необходимые документы для Японцев и для американцев. Товарищ Берия, вы и так знаете, что делать. По этому вопросу все.

Когда нарком вернулся от Сталина, его уже ждал в приемной заместитель начальника первого отдела Народного комиссариата Внутренних дел Павел Анатольевич Судоплатов.

— Здравья желаю, товарищ Народный комиссар — Судоплатов приветствовал непосредственного начальника.

— Здравствуйте, Павел Анатольевич. Проходите ко мне. Сделай нам чаю — последнее уже было обращено к секретарю.

Берия сел в свое кресло во главе стола, и указав подчиненному на ближайший стул, предложил — Садитесь, разговор у нас будет долгий.

Как всегда очень оперативно был внесен поднос с чаем, видимо кипяток имелся в наличии всегда. После того, как приступили к чаепитию, Лаврентий Павлович продолжил — Хотелось бы услышать ваше мнение, Павел Анатольевич по одному вопросу — по тону, которым это было сказано, можно было понять, что сам хозяин кабинета пока находится в некоторой нерешительности относительно данной ситуации. — Задача стоит следующая — необходимо передать руководству Японии некоторую сверхсекретную информацию о действиях САСШ, причем сделать это так, чтобы японцы поверили. Информация достоверная и не является дезой. Но сама по себе она настолько специфична, что факт ее появления у нас и факт передачи японцам может вызвать серьезный резонанс. Причем ни американцы, ни англичане, ни немцы не должны ничего узнать.

— Лаврентий Павлович, это не совсем моя епархия. Диверсии, уничтожение ключевых фигур, силовые акции — это мое, а здесь как мне кажется, нужно привлечь специалистов из НКИДа, особенно тех, кто знает специфику работы с японцами.

— Это мы уже сделали, Молотов уже работает в этом направлении. А про себя не скромничайте, вы один из наших лучших сотрудников, так что не стесняйтесь, предлагайте варианты.

— Разрешите, я возьму бумагу и чернила, когда записываю, работать привычнее.

— Берите — нарком указал рукой на письменные принадлежности, лежащие на столе.

Судоплатов взял ручку, чернила в ней как всегда были заправлены, несколько листов бумаги, начал высказывать свои соображения и сразу стал их конспектировать.

— Первое — документы можно передать по официальным каналам спецкурьером или диппочтой. Это можно сделать в Москве, в Японии, в третьих странах. Достоинство это способа: японцы будут убеждены, что информация получена по официальным каналам, значит ситуация контролируется на самом верху и все очень серьезно. Недостатки: получение официальной информации из практически враждебного государства, сам по себе факт очень настораживающий. Могут, и так скорее всего и произойдет, принять за провокацию или какую-то игру с нашей стороны. Второй минус — очень велика вероятность, что об этом узнают разведки других стран. По крайне мере факт передачи информации скрыть не удастся. В этом случае они приложат максимум усилий, чтобы узнать о содержании письма. Второй путь подразумевает неофициальные каналы. Причем здесь есть возможность действовать как в темную для японцев, то есть они не будут знать, что данные сведения пришли из Москвы, так и выходя напрямую на нужных нам людей. Для работы в темную, необходимо задействовать нашу агентуру в САСШ, и обеспечить получение японцами этих данных якобы из закрытых американских источников. Желательно чтобы этих источников было несколько. Тогда шанс того, что Япония в это поверит, очень велик. Хотя конечно проверять все равно будут, и проверять самым тщательным образом. Передача материалов в частном порядке не гарантирует того, что эти материалы вообще куда-то попадут. Человек может испугаться провокации с нашей стороны и просто уничтожить материалы, не доложив при этом своему руководству. В данном случае надо или воспользоваться отработанными каналами, гарантирующими получение информации нужными людьми, и только ими, или выходить на ключевых сотрудников правительства и военных, которые могут оценить сполна такой подарок и воспользоваться им по назначению. Но при общении с такими людьми нужно показать, что наш человек представляет официальную позицию нашего правительства, просто предварительные переговоры и передача информации происходит по неофициальным каналам для того, чтобы не привлекать лишнее внимание зарубежных спецслужб и ненужных людей в самой Японии. Но и этот способ имеет свои недостатки. Мне представляется, что самым оптимальным в данном случае может быть использование нескольких путей сразу. Например, организовать сначала получение сведений японскими агентами, работающими в САСШ и Англии, а затем уже когда они начнут проверять эту информацию, выйти на нужных людей и передать им все, что необходимо. Сделать это следует в частном порядке, но убедив ту сторону, что инициатива идет из Кремля и контроль осуществляется на самом верху. Тогда мы лишь подтвердим то, что они и так узнали, но достоверность переданных сведений той стороной будет оценена очень высоко. Необходимо и подключение каких-то дополнительных косвенных рычагов влияния на ситуацию. — Судоплатов все сказанное записывал на бумаге, причем делал это не абы как, а сокращал и изменял слова таким образом, что непосвященный человек в этой писанине ни за что бы не разобрался. Сказывалась многолетняя практика работы в самом закрытом учреждении страны. Тем более записи он делал для себя, а не для отчета. Этот лист все равно никогда не покинет пределы приемной этого кабинета. После окончания беседы, он сдаст его секретарю наркома. А затем, как и другие секретные, но уже не нужные бумаги, этот безмолвный свидетель важных государственных тайн будет уничтожен. Лаврентия Павловича захватил ход мыслей зам. начальника первого (разведывательного) отдела НКВД СССР. Он наклонился над столом, внимательно слушая и делая какие-то одному ему известные выводы. То, что говорил Судоплатов, не было новостью для Берии. Все эти варианты, и не только эти, он многократно прокручивал в голове. Но сейчас казалось, что усталое лицо наркома озарило просветление. В один миг он понял, как провести эту непростую операцию и получить столь необходимый результат. Его глаза горели живым всепоглощающим огнем, он снова чувствовал себя тем увлеченным и энергичным молодым человеком, который в восемнадцать лет вступил в партию большевиков и организовал в Бакинском училище ячейку РСДРП.

— Спасибо, Павел Анатольевич, вы натолкнули меня на очень интересную мысль. Пока можете быть свободны, но до вечера никуда не отлучайтесь. Возможно, я вас еще вызову.

— Лаврентий Павлович, я буду у себя в кабинете, если и куда отойду по месту, обязательно предупрежу дежурного — ответил Судоплатов вставая.

— Да, да если вы понадобитесь, Сергей вам позвонит — Берии определенно не терпелось остаться одному в кабинете. Давненько не видел зам. начальника первого отдела своего руководителя в таком настроении. Обычно он был скуп на эмоции, задумчив, внимателен и сдержан. Исключения составляли скупые похвалы или серьезные разносы особо нерадивых сотрудников. Правда, после таких разносов те уже обычно переставали быть сотрудниками НКВД или НКГБ. Закрывая за собой дверь, Павел Анатольевич услышал возбужденный голос шефа — Да, Иосиф Виссарионович, есть способ решения вопроса по нашему последнему разговору. Сейчас подумаю еще раз по внимательнее сам и отдам спецам, пусть пропишут схему реализации.

Ника

Сегодня радостный день. 21 ноября. Наконец-то горячо любимый товарищ Берия удостоил меня чести предстать перед его светлым образом. Вот, блин! Ярошенко хмуро осмотрел меня молча протянул оставленную на кровати юбку.

— Оденьте все-таки, Ника Алексеевна.

Я поджала губы, но бодаться взглядами с НКВДшником — это лучше застрелиться, поэтому я недовольно хмыкнув, ушла обратно в комнату — переодеваться.

В Москву мы ехали под усиленной охраной целого грузовика солдат. Однако, шухер нападение на Букваря вызвало нехилый.

Коридоры Лубянки. Ну, коридоры, как коридоры. Чего их все бояться? Дорожек ковровых нет — паркет, но добротный, не скрипит. Двери как двери. Проблем-то...

Навстречу нам идут двое невысоких людей. Один кажется знакомым, явно его портрет где-то в литературе встречался, а второй — солдатик молоденький. Разминулись в широких коридорах, даже не пришлось к стенкам прижиматься.

— Кто это? — спрашиваю Ярошенко. Больно мордочка знакомая...

— Хрущев. Никита Сергеевич...

Вот блин, и не узнала, однако...

— Курсанин, останетесь здесь!

Повернулась так резко, что чуть не сбила своего сопровождающего. Невысокий, светлый... мальчишка еще...

— Дмитрий... Николаевич... — и сердце бухнуло как кувалдой... стало жарко и коридор начал куда-то уплывать...

— Ника Алексеевна! Ника! Что с вами?!

Чувствую, что меня куда-то тащат, я вцепилась в чью-то гимнастерку.

— Воды! Быстро!

Я пытаюсь найти глаза Ярошенко.

— Леша... Курсанин... Дмитрий Курсанин...

Диван почему-то жесткий. Внутри меня будто кто-то скручивает в рог, мне холодно и жарко одновременно. Почему-то очень важно сказать, что нельзя Курсанину находится рядом с Хрущевым. Нельзя и всё... Почему же....

'А как раз в канул Лёниного дня рождения, — я сижу за семейным столом и слушаю открыв рот, — рядом с Хрущевым взорвался снаряд. Вот у меня два осколка в спине с тех самых пор и остались. Закрыл я тогда его...'

В канул Лёниного... Старший брат — Леонид Николаевич, погиб в начале августа под Киевом... погиб... родился... когда же он родился? Почему мне сейчас это так важно...

Человек в очках расплывается. Пытаюсь и ему сказать, но горло пересохло. Мне так холодно, что я сворачиваюсь на диване в клубочек и умоляюще смотрю в его глаза...

— Вызовите скорую! И сержанта Курсанина тоже в изолятор!

Да, правильно. Почему-то мне это кажется самым правильным решением... День рождения Лёни... 23 ноября....

Потолок белый... Однозначно! И стены тоже белые. Ага, я в больнице! Прекрасные дидуктивные способности у тебя, Никушка! Хочется даже расмеятся!

— Как вы себя чувствуете?

Поворачиваю голову. Сиделка. Немолодая женщина.

— Нормально... кажется.

— Поставьте градусник.

— Ага. Спасибо.

— Держите его, крепко. А я пойду врача позову. Хорошо?

— Конечно, идите, — соглашаюсь я. Врач это хорошо, по крайней мере, узнаю, что со мной.

Но вместо врача первый врывается мой ненаглядный Ярошенко. Живет он здесь, что ли?

— Как вы?

Если каждый будет приходить с этим вопросом, возьму и напишу плакат над головой: 'Самочувствие в норме! Не сдохла!'

— Что со мной?

Алексей, видно с перепугу, темнить не пытается:

— У вас резко поднялась температура. Почти до 41. Два дня держалась. Какая сейчас?

Вынимаю градусник.

— 36,6.

— Вот и хорошо!

— Я бредила?

Он улыбается:

— Нет, только кричали, что кровать жесткая. Пришлось во всей больнице искать мягкую кровать. Самым мягким оказался диван главврача. Вот вас сюда и перенесли. И вы сразу уснули...

— Однако, прикол... — удивилась я. В детстве мама мне как то рассказывала, что когда я сильно болела, я прыгала по диванам и искала мягкое место, а потом подгребала под себя подушки и засыпала. Но чтобы сейчас... видно нехило меня скрутило!

— А что он?

Ярошенко понял сразу.

— У него тоже, как ни странно поднялась температура. Небольшая, правда. До 38. Врачи пока решили подержать его в изоляторе. Да и товарищ Берия тоже лично курирует этот вопрос.

— Какой вопрос?

— О том, все ли попаданцы так реагируют на своих родственников. И не опасно ли это для обеих сторон.

— Э, погодите! Может это только у меня такая реакция. Или просто перенервничала. Психанула сдуру — вот и получила!

— Не беспокойтесь! Будем просто осторожнее. А пока, вам бы отдохнуть. И врачи вон тоже говорят, что у вас общая усталость... Поспите.

Я хотела возразить, но глаза слипались по-настоящему. Спать, спать... Последняя здравая мысль — 'интересно, а Хрущев уже уснул... вечным сном?'

...Там где можно настроить замки иногда хватает одной хижины. И вообще все сложное — это упрощеное до немогу обыденное. Вот и в этот раз. Наше совместное заболевание объяснялось на удивление просто. Я с самого июня держала себя в ежовых руковицах — ни дня отдыха, ни секунды расслабления. Жила, можно сказать, на износ. Все боялась не успеть, не доделать, не вспомнить. Спала по 4-5 часов в сутки, а тут еще разговор с Берией — накрутила себя дальше некуда. Вобщем — увидела деда и шок. Организм просто не выдержал очередного "сюрприза" и пошел в разнос...

А деда — так еще банальнее. Он уже второй день ходил с гриппом, правда боялся показать, что ему хреново, вот и решил "переходить" болезнь. А тут, как его насильно в госпиталь засунули, это и обнаружили. Ничего, вылечили. А за "героизм" в нахождении больного в пенатах Лубянки еще и вставили — чтобы другим не повадно было от врачей ныкаться.

Правда, вот кому не повезло от этого дурацкого стечения обстоятельств, так это Никите Сергеевичу. Поймал он все таки свои два осколка, что в моем времени дед носил. Вот так... Просто стечение обстоятельств — как просто....

А-1

Сегодня Берия был в обычном костюме, а не в привычной в последнее время военной форме. В приемную он вошел один. Охрана, как обычно осталась соседней комнате. Вряд ли что-то может угрожать Народному комиссару Внутренних дел в стенах его родного ведомства. Тем более, что после того случая с убийством Кирова в Смольном, охрана важных государственных объектов стала осуществляться гораздо серьезнее.

— Лаврентий Павлович — секретарь встал из-за стола и протянул наркому тонкую серую папку — Это материалы по Ивановой Нике Алексеевне. Ее Ярошенко доставит минут через десять.

— Хорошо, как приведут, сразу ко мне — с этими словами он скрылся в своем кабинете.

Сев в любимое кресло, Берия открыл папку и принялся за чтение личного дела. — 'Хорошо, хорошо. Кто бы мог подумать, женщина, а такая подготовка, что любому мужику завидно станет. Да и Ярошенко о ней исключительно высокого мнения, а это дорогого стоит. Старинов в своих отчетах хвалил, Карбышев ходатайство о награждении подписал, хотя он на всех сразу подписывал. И немудрено, они его из плена вытащили. Ладно, посмотрим, как ты вживую выглядишь, товарищ 'Иванова'. С этой мыслью он отложил папку в сторону и принялся за документы, которые достал из сейфа.

Дверь приемной распахнулась, и в дверном проеме показался сержант в форме ГБ.

-Товарищ капитан — было видно, что он очень взволнован.

— Что случилось, нападение? — секретарь Берии моментально вытащил из-под стола ППД и направил его на дверь.

— Нет, женщине плохо. Мне старший майор Ярошенко приказал это вам передать.

— Как она — уже спокойнее переспросил капитан, убирая пистолет-пулемет обратно под стол.

— Пока не понятно. Ей стало плохо, сейчас уже, наверное, врач подошел — переводя дыхание, выговорил сержант.

— Хорошо, передай товарищу старшему майору, пусть он сразу перезвонит сюда.

— Есть — приложил руку к шапке сержант и исчез за закрывающейся дверью.

Секретарь поднял трубку телефона и через секунду услышал гудки вызова.

— Слушаю — произнес Берия.

— Лаврентий Павлович, Ивановой плохо стало. Там сейчас Ярошенко этим делом занимается. Как только что-то прояснится, я вам сразу же доложу.

— Хорошо — нарком повесил трубку.

— Вот такие они, эти женщины. Только подумаешь об уровне боевой подготовкеи, а она хлоп в обморок, прямо как институтка какая-то. Правильно Иосиф Виссарионович говорил: 'Нечего бабам на войне делать, их дело детей рожать, а не под пулями ползать'. Ладно, вернемся к ней позже — сказал нарком, убирая серую папку в верхний ящик тумбочки.

Минут через пятнадцать в кабинете Берии зазвонил телефон внутренней связи. Нарком снял трубку и сказал свое привычное лаконичное — Слушаю.

— Лаврентий Павлович, старший майор Ярошенко с докладом о состоянии Ивановой. Впускать?

— Не надо, я сам хочу на нее взглянуть.

Убрав документы в сейф, и заперев его, он вышел в приемную. Там уже стоял Ярошенко. На нем как это принято говорить 'не было лица'. Хотя при появлении непосредственного начальника старший майор Госбезопасности стал по стойке смирно. Было видно, что он сильно взволнован этим происшествием.

— Что там у вас случилось? — спросил Берия.

— Политрук Иванова почувствовала себя плохо. Врач ее уже осмотрел. Сказал, что угрозы для жизни нет, но рекомендовал поместить ее на несколько дней в стационар. Сейчас она находится в кабинете дежурного врача — отчитался Ярошенко. Опытный психолог мог бы заметить в речи и поведении старшего майора не только профессиональный интерес к состоянию здоровья подопечной, но и сильные личные переживания и эмоции, которые испытывает один человек, по отношению к другому, близкому и дорогому для него человеку. Но Лаврентий Павлович был сейчас слишком занят своими мыслями, чтобы заметить такие нюансы в поведении подчиненного.

— Пойдемте, по дороге все расскажите.

Выйдя в коридор, старший майор продолжил — Мы шли по коридору, навстречу нам шел Хрущев и сопровождающий его молодой парень в звании сержанта. Ника Алексеевна, похоже, его узнала и тут же 'поплыла'.

— Кого, Хрущева? — Берия был уже в курсе того, какую роль в сыграет в его дальнейшей судьбе Никита Сергеевич, и поэтому относился к последнему очень плохо.

— В том-то все и дело, что нет. Она узнала этого сержанта. Мне показалось с ее слов, что он ей приходится каким-то родственником. Возможно, поэтому и была такая реакция.

— Ох, уж эти мне гости, один мутирует, другая в обмороки падает при встрече с родственниками — в словах наркома чувствовалась досада и любопытство.

— Пришли, Лаврентий Павлович. Вот она — указал Ярошенко на лежащую на диване молодую женщину в военной форме. Около нее хлопотал врач.

— Как она — спросил Берия у врача.

— Здравствуйте, товарищ Народный комиссар, ничего страшного, легкий обморок. Наверное, сказалось физическое и нервное перенапряжение.

В другом углу кабинета сидел на кушетке молодой человек в военной форме. Вид у него был, мягко говоря, не важный.

— Кто это — указал он на сидящего.

— Это сержант Курсанин, тот самый родственник — уточнил Ярошенко.

Лаврентий Павлович подошел поближе к Нике, и в этот момент она начала терять сознание.

— Вызовите скорую! И сержанта Курсанина тоже в изолятор! — отдав распоряжение врачу, он повернулся к старшему майору — Алексей Владимирович, возьмите лечение Ивановой под свой контроль. Надо разобраться, все ли они так на родственников реагируют или это особенность только женского организма.

Змей

То, что было, после возвращения в лагерь я не помню, заболел. Сильно. До новой базы людей кое-как довёл, и всё, свалился. Последствия контузии, наверное. Так что момент, когда мою бессознательную тушку грузили в самолёт, я тоже пропустил. Очнулся в больнице, на Большой Земле, примерно через неделю после прилёта. Тэнгу всё это время был рядом, прямо в палате. Выгнать его так и не смогли, не пустить обратно в палату — тоже, меняли дверь, которую он разобрал. Плюнули и отстали. Тем более что пришедший проведать меня Ярошенко настоятельно отсоветовал применять к собачке силовые методы воздействия.

На следующий день, после того как я очнулся, ко мне пришли двое из НКВД, капитан и сержант. Капитан должен был вести беседу, а сержант — оператор магнитофона. Они принесли и мой мобильник со сделанным уже здесь зарядным устройством. Спасибо Фалангеру. Капитана звали Николай Николаевич Васильев, сержанта мне представили.

Довольно быстро мы перешли на 'ты' и разговор из допроса плавно перетёк в беседу.

— Сегодня я хотел бы прояснить два вопроса, первое — товарищ Таубин, за которого вы, и не только вы, просили, выпущен из тюрьмы и проходит курс лечения.

— Второе, один из ваших товарищей сказал, что о поликарповских истребителях говорить нет смысла. Они не нужны. Однако истребитель И-180 воюет, и неплохо воюет.

— Как?! — удивился я — он же не производился серийно.

— У нас, только до войны — сказал Николай — было выпущено более тысячи этих самолётов.

— Значит, всё-таки разные миры.

— Да. И, значит, мы сможем избежать ваших ошибок.

А И-185, он, чем плох?

— Да ничем, он просто потребляет больше алюминия, чем его основной конкурент, Ла-5.

— Да о Ла-5 нам уже говорили — задумчиво протянул капитан, — А какой из них лучше?

— Трудно сказать, Ла-5 дешевле, И-185 эффективнее.

— Да, схема и список конструкционных изменений для И-186, которые были в этом устройстве, — Николай кивнул на телефон — показали товарищу Поликарпову, он очень благодарен. Давайте сделаем так. Я оставлю вам бумагу и карандаш, а вы напишете краткую справку по существующим и перспективным самолётам и по областям их применения. Договорились?

Я кивнул.

— Вот и отлично — Николай встал и пошёл к двери, и уже из коридора сказал. — Да, у тебя отличная собака. Завидую.

Всё это время отличная собака полежала рядом с кроватью. Тихо и спокойно. Напрыгивать и мусолится он стал потом, когда мы остались одни.

Через некоторое время сержант вернулся, положил передо мной папку с ТТХ выпускаемых и перспективных советских самолётов, и скромно уселся в углу. Пришлось начать работать. Бегло пролистав папку, я убедился, что большинство данных не отличается от известных мне.

Докладная записка.

1. ИСТРЕБИТЕЛИ:

Як-1; Хороший фронтовой истребитель, хотя требует модернизации в вариант Як-3(2). Если не по двигателю то по аэродинамике. Список изменений прилагается. Использовать — для борьбы с авиацией противника над линией фронта им сопровождения штурмовиков.

Лагг-3; Немедленная переделка в Ла-5, или в любой другой вариант с двигателем М-82. будет хороший многоцелевой истребитель

МиГ-3; Хороший истребитель ПВО. Немедленно усилить вооружение путём установки двух синхронных пушек вместо пулемётов. Схема прилагается. В дальнейшем — рассмотреть возможность установки электросинхронизатора. Схема прилагается.

Запретить использование истребителя для атаки наземных целей. Использовать только в ПВО и для схемы 'Бутерброд'.

И-180; Данные: 1100л/с. масса взлётная 2500 кг. Скорость, у земли 505км/ч максим. 580(4,5 км) дальность 900 км. Потолок 10 000 м. разбег 200м. пробег 250м Вооружение 2 ШВАК по 180 снарядов. 200 кг бомб или 4 РС.

Заменить в производстве на И-185/М82.

И-185/М82. Данные: 1330 л/с Масса взлётная 3200 кг. Скорость, у земли 580 км/ч 660 (6000). Дальность 1200км. С ПТБ — 1600 км. Потолок 11000 м вооружение 4 ШВАК, 8 РС, 500 кг бомб. Есть возможность замены двигателя на М71 и М90.

В серию. Немедленно. Истребитель завоевания господства в воздухе. Создавать гвардейские авиаполки только на нём.

Та-3; Закончить испытания с М-82 и в серию.

Двигатели М-71 и М-90 доводить обязательно.

2. Штурмовики

Ил-2; Немедленно подготовить двухместный вариант. По возможности поменять местами пушки и пулемёты. Производство продолжать. Штурмовиков нужно много. Иначе производство Су-6 оставит без моторов И-185, Ла-5 и Та-3.

Су-6; Немедленный запуск в серию не нужен, если нет острой нужды в штурмовиках.

Целесообразнее доделать в двухместном варианте и под двигатель М-71, если этот мотор можно запускать в производство.

Судя по предоставленным мне документам — можно.

3. Бомбардировщики:

Су-2; как ЛБ хорош, как штурмовик — не очень. Заменить на Су-6.

Пе-2; отличный пикирующий бомбардировщик. Небольшие косметические изменения (список прилагается).

Ил-4; Проверить возможность замены двигателей на М-82. Усилить вооружение.

Ер-2; Заменить двигатели на АЧ-30Б, усилить вооружение. Изменить кабину под двух пилотов сидящих рядом.

Ту-2. В серию. Немедленно. С АМ-37. Заменить ШКАСы на УБ. Выпуск двигателей Микулина для Ту-2 считать приоритетным. Первые выпущенные машины оборудовать как фоторазведчики и в таком виде эксплуатировать. Их, немцам, перехватить нечем!

ОПБ-5; Рекомендую выпуск небольшой серии. Отработка тактики действий ИБ В случае успешного применения — массовое производство.

ДВБ — 102. Делать под М-71 или М-90.

А-1

В Акте государственных испытаний отмечалось:

"...По максимальным скоростям, скороподъемности, потолку и дальности самолет Су-6 М-71Ф значительно превосходит находящийся на вооружении ВВС Красной Армии штурмовой самолет Ил-2;

— Лаврентий Павлович, вопросы, связанные с авиацией в моей группе будет курировать товарищ 'Змей'. Вот его предварительные рекомендации — Ярошенко протянул Берии тонкую папку.

— Хорошо, Алексей Владимирович. Значит 'Змей' стал 'воздушным Змеем'. Многое по их рекомендациям уже сделано. А то, что есть конкретный человек, курирующий это направление — очень хорошо. Пусть работает.

Саня

Поселились в гостинице, окна которой выходят на Кремль. До приема были еще целые сутки. В первую очередь к нам пригнали парикмахеров и портных и стали приводить внешность в соответствие с предполагаемым уровнем встречи. Бритье и стрижка длившиеся несколько часов очень напрягали. А потом нам выдали по комплекту новенькой формы гебешного образца, однако с девственно пустыми петлицами. Так же были вручены таблички с правильными названиями воинских званий всех видов. При попытке выучить это я заблудился между сержантом НКВД и воентехником второго ранга окончательно. В процессе расселения Ярошенко, получивший к этому времени второй ромб в петлицы, исчез куда-то. Я отпросился посмотреть город на часок. К моему удивлению, отпустили, дав в сопровождение целого сержанта ГБ. Только никуда я не попал, так как при выходе из здания встретил старых знакомых.

У ступеней при входе остановился легковой зис, и из него выбрались сначала озабоченный чем-то Ярошенко, а потом и Соджет со своей Аней. Пока мы с Олегом здоровались, к Ярошенко подскочил штатский из эмки, подъехавшей с другой стороны и что то обстоятельно доложил ему.

-Все участвовавшие в прорыве первой группы, Ваши спутники — указал комиссар третьего ранга на Олега— и некоторые вывезенные самолетами, будут сведены в отдельную бригаду особого назначения. Вы же, пока присоединитесь к остальным попаданцам. Вот же, нахватался таких слов, теперь не могу говорить нормально. А Вы куда собрались? — это уже мне.

-В город....

-Чтоб и здесь что-нибудь прихомячить? Вас лично даже к лотку с мороженым в декабре, если он на колесах ближе километра подпускать нельзя! Думаете не знаю про ваши художества на тракторном заводе в Сталинграде? Да еще и с нарушением формы? Назад! Послезавтра погуляете.

— Ты чего учудил там? — заинтригованно спросил Олег

-Да так, мелочи. В заводском гараже среди хлама откопал СТ-35, помнишь такой прототипчик, и притащил к КБ своим ходом, хотя народ был уверен, что мотор в нем убит насмерть. Потом бешеный трактор собрал из сверхпланового. Там с моей подачи моторные цеха организовывают. С пиндосовским оборудованием. Вот я один из моторов, что прибыли как образец, на СТЗ-5 и поставил, правда нос пришлось слегка удлинить. Родного мотора все-равно не хватало. А потом этот трактор стал при заводе вместо дежурного ЗИСа. Дороги то в Сталинграде отсутствуют как явление.

-А теперь, товарищ Букварь, расскажите куда вы с полигона отлучались, и на чем,— влез в разговор Ярошенко, когда мы уже поднимались в лифте — и чем это все закончилось.

-Да ничего там не было такого. С разрешения начальника полигона, поехали с мамлеем НКВД, помнишь, к нам прилетал, я еще его на мост в группу брал, в деревню Латошинка, там кухня походная застряла. А там на почту заскочить решил. А там зеки беглые, грабить решили. Там недалеко зона. Ну, в общем три трупа среди них, один раненый почтарь, четверых взяли. Они ж не ждали, что их брать на танке приедут. А у нас два ТТ на троих. И танк без БК. Но прокатило.

— На почту — просипел Олег — на танке.... Ой немогу... Ты б еще на 35-ом туда приперся... Или на СМК например.. Кстати — осенило его — А как там с ним вообще то? Есть еще он?

-Так я на 35-ом и приехал, правда на СТ. А "Горыныч" и пара "саблезубых" в Кубинке сейчас, и еще что-то.

Услышав сие заявлени Олег просто повис на мне кулем. Ибо со смеху чуть не упал — так скрутило...

— А кое что это что? — спросил он успокоившись.

-Две самоходные зенитки, разные. Саблезубых там белка и тигр. Бешеная трибуна, ну и тот супертрактор с СТЗ. — опять влез Ярошенко — и бригада ваша будет базироваться там теперь.

В общем пока мы поднимались Олег умудрился у Ярошенко выбить СУ-14, СУ-14-1, СМК и Т-100 с Т-100-Y для нашей будущей бригады.

-Товарищ комиссар третьего ранга, а почему нарушение формы одежды? — спросил я выходя из лифта.

-Комиссар госбезопасности — буркнул Ярошенко— Ты рядового ГэБэ в жизни видел? В командирской форме? Я — пока только тебя. То то было бы радости патрулю диверсанта поймать! Убить не убили бы, но бока намять — запросто. У Капитана Сергиенко, что тебя отпустил, неплохое чувство юмора. Он наверное уже все соседние участки милиции и комендатуры обзвонил. Предупредил.

Ника

'Москва. Как много в этом звуке...' Ага, много... звуков. А толку? Кто бы что не говорил, а по своей воле я в Москву бы ни за какие коврижки не поехала. Не люблю я ее. Сто раз была и каждый раз в какие-то неприятности попадала. Вот теперь тоже. Нас хочет видеть САМ. А я хочу его видеть? У мужиков глаза горят, верят что можно все изменить, все сделать, переделать, а у меня мурашки по коже...

С утра принесли форму. Мне, как и ожидалось, юбку. Фасон еще дурацкий — бочонок, а что еще ожидать? Моду что ли им перекроить, как Фалангер танки кроит. Тоже шитье, но заклепочное. А тут — увеличить только вытачки, изменить немного крой и вот уже — совсем другое дело... Но это потом, когда руки дойдут после войны.

Стою пред зеркалом, как идиотка — туфли страх божий, юбка — я уже повозмущалась... и вообще, вот возьму психану и никуда не пойду! Ни в какой Кремль!

Вышли в холл. И тут навстречу Соджет! Ах ты падла! Это из-за тебя нас самолетами! В общем в коленку я его все-таки стукнула, пока меня свои же не оттянули... Ничего, я тебя еще достану! Вот только юбку сниму... хотя было желание снять ее прямо здесь, в холле... или разорвать к чертовой матери!

Не знаю, кто чего ждал от Встречи В Верхах, а я туда ехала как на эшафот.

Фалангер

На "собрании" наш куратор Ярошенко нас ошарашил. Нас всех вызывали в Москву, в Кремль. А еще он открыл свой планцет и раздал нам паспорта СССР. Честно говоря, я был слегка шокирован. Открыл паспорт, а там все "честь по чести", Синицкий Григорий Алексеевич, 1904 года рождения... Задумчиво хмыкнул полюбовавшись на свою "морду лица" и "место рождения"... И подумал что если меня "корежить" будет дальше, то фотка в "пачпорте" будет весьма колоритной!

А на следующий день мы погрузились в легковушки и как белые люди поехали на вокзал. Где ждал нас "литерный" вагон в стиле "Восточный экспресс".

Мы организованно погрузились, правда проводники сначала хотели Тенгу запихать "в собачий ящик" под вагоном, но оценив его размеры и "дружелюбный оскал" решили не рисковать. Змей погрузил в вагон своего "зверка" и спустя некоторое время поезд тронулся. Про поездку сказать было почти нечего, ехать было удобно, без приключений, питались в вагоне-ресторане. А потом была Москва, столица СССР, а не знакомая "Нерезиновка" Российская. Город был и "архаичней", а главное как-то добрее. И не было того жуткого московского смога что мне запомнился "в будущем".

Привезли нас и поселили в гостинице с видом на Кремль, а потом нагнали портных-прикмахеров и началось. Особенно весело было мне с моей усиленной волосатостью на морде лица. Но прикмахеры молодцы, справились с моей начинающей оволосевать мордой и даже не порезали меня почти. Хотя конечно красный почти незаметный "пушок" с черными пятнами по всему лицу и шее заставили удивится. Но с бритьем таки было покончено и за меня взялись портные "на ходу" подгоняющие новенькую форму ГБ-шного образца, ту самую, с синими лампасами. И девственно-пустыми петлицами.

Потом когда эта пытка закончилась и я отдыхал Букварь опять привычно куда-то срулил, но быстро возвратился с Ярошенко и Соджетом в компании. Что тут началось! Я думал Ника Соджета прибьет прямо тут, но на мое удивление она даже не поставила ему роскошного фингала. Зато очень больно пнула в коленку и чтобы не расслаблялся зверский наступило на вторую ногу. Правда потом была отогнана соджетовской "мамзелью" Аней, как фурия кинувшейся на защиту "драгоценного". А потом за Соджета принялись и все остальные...

В отличии от Ники мы его специально не "членовредительствовали", но ребра ему помяли от души, а я отвесил звучный подзатыльник со словами. — "С воскрешением, Ципленок-Гриль!" Конечно и Змеев барбос тоже принял участие в общем веселье, улучив момент он своей тушей сшиб Соджета с ног, навалился на него и начал лизаться весело. Бедный Соджет отбивался от кобелины и, в конце концов, отбился, но все равно оказался в шерсти и с обслюнявленым лицом. А потом прикмахеров-портных что "обхаживали" нас пригнали назад и они занялись новыми "жертвами" в лице Соджета с его экипажем... В общем было весело!

И уже под вечер, когда все устаканилось я отловил Соджета, улыбнулся ему своим оскалом с отросшими зубами и уже вполне себе заметными "зверскими клыками" уволок его в сторонку. Не для того чтобы грызть за шею, а для того чтобы обсудить с ним идею "синтетической" компьютерной архитектуры с учетом знания о развитии вычислительной техники в будущем. От "тупого копирования PDP-11 и VAX с Alpha в будущем я подумав решил отказаться. А вот RISC-ядро с аппаратным FPU, да со всякими "вкусностями" и "полезностями" типа контроллера памяти с отдельной шиной интегрированного в процессор, многоядерности с L1-L2 КЭШ-памятью, да с прочими удачными решениями — вот это могло быть очень хорошей идеей!

Степан

Олег вернулся. Без шума и пыли, просто в один прекрасный день наш куратор приволок данного орла. Ника его чуть не убила. И правильно сделала, в смысле, что не убила. Дальше всё было как положено — встреча старых приятелей. Ну а что тут скажешь — действительно старые приятели.

Крепкое рукопожатие. Молча. Здравствуй Олег. Нет, не так!!! Здорово!!! Здорово и спасибо, что дошёл живым.

Саня

А потом был Кремль. То что мы видели в своей допопаданческой жизни по телевизору не шло ни в какое сравнение с реальность. Что бы описать красоту и богатство внутренних залов у меня просто не хватало слов. Нас провели в Георгиевский зал. Там уже собралась изрядная толпа народа. Что характерно, гражданских было человек двадцать, а военных около сотни. Стульев и тому подобных излишеств не было. Только вдоль стены стоял ряд столов с красными коробочками. Видимо, мы прибыли одними из последних. Совсем тихо к нам подошел Карбышев. Открылась дверь, противоположная той, через которую мы оказались в зале. И тут у меня, что называется, сердце ушло в пятки. Ровным шагом в зал прошел человек, которого мы знали по кадрам хроники и художественным фильмам. Все присутствовавшие моментально затихли. Следом за Иосифом Виссарионовичем словно тень проскользнул круглолицый человек в пенсне. Присутствовавшие в зале, попадая под взгляд круглолицего ощутимо съеживались. Следом вошло еще несколько человек, но их я достоверно не узнал, хотя все лица были знакомы. Всесоюзный староста присутствовал в зале и ранее, просто я со своего места его не заметил. Руководство страны остановилось около первого из столов и что-то тихо обсуждало.

-Указом президиума Верховного Совета СССР от 12 ноября 1941гда генерал-лейтенанту Карбышеву, Дмитрию Ивановичу, за заслуги по созданию укреплений, успешные боевые действия в приграничной полосе, прорыв мотомеханизированной группы из окружения, успешные контратакующие действия в районе Смоленска, личную отвагу и мужество, обеспечение учебно-боевой подготовки во вверенном соединении, присваивается очередное звание генерал-полковник. Генерал-полковник Карбышев, по итогам перечисленной деятельности, награждается званием Герой Советского Союза, с награждением орденом Ленина и медалью Золотая Звезда, а так же орденом Боевого Красного Знамени

за прорыв группы, и Орденом Боевого Красного Знамени, за действия в обороне Смоленска.

Наш генерал вышел строгим строевым шагом. Калинин вручил ему ордена в коробочках, пожал руку, а звезду лично приколол на китель.

-Указом президиума Верховного Совета СССР от 12 ноября 1941гда майору Шестакову, Льву Лвовичу, за девятнадцать лично сбитых самолетов противника, успешные действия по обеспечению безопасности воздушного моста, успешное руководство истребительным авиаполком особого назначения, высококлассное воспитание подчиненных и обеспечение боевой подготовки, присвоить звание подполковника. Подполковнику Шестакову, Льву Львовичу , присвоить звание Героя Советского Союза, с награждением Орденом Ленина и медалью Золотая Звезда.

Ангел-хранитель с голубыми петлицами вышел явно прихрамывая. История повторилась — орден в коробочке, звезду на грудь, рукопожатие. Новоявленный подполковник только собрался возвратиться в ряды зрителей, как круглолицый в пенсне взя слово.

— А что это Вы, товарищ Шестаков, вводите в заблуждение верховное командование? Потери занижаете?

Толпа напряглась. Лаврентий Павлович достал из кармана бумагу и начал читать.

-По донесению командира разведывательно-диверсионного отряда, около шести часов утра ... сентября в районе западнее Смоленска, зафиксировано падение пяти самолетов типа мессершмитт-109 и одного Лагг-3. По журналу боевых действий ВВС фронта, в это время в этом месте могла находиться только ваша пара, майор Шестаков-младший лейтенант Аленикин. О гибели Аленикина, вы доложили. О бое тоже, а о его результатах, видимо забыли? Кстати, лейтенант Аленикин выжил, и сейчас в госпитале. Значит, судя по вашему рапорту, стрелки ТБ сбили один самолет, а вы там просто так рядом болтались? — Берия уже не скрывал улыбки — Кстати, один из сбитых — известный немецкий летчик. Ему приписывают много сбитых наших самолетов.

-Что же мы будем делать с таким человеком, который вводит в заблуждение командование — вдруг негромко сказал сам Сталин — Я так думаю, поставим его во главе авиабригады специального назначение под Ваш контроль. Чтоб обманывать не повадно было. А за этого крестоносца, отдельно накажем.

— Указом президиума Верховного Совета СССР от 12 ноября 1941года полковник Преображенский, Евгений Николаевич, награждается Орденом Ленина за организацию бомбардировочных налетов на нефтепромыслы в районе Плоешти, повлекших прекращение активной нефтедобычи в регионе, Орденом Боевого Красного Знамени за двадцать три лично совершенных вылетов на бомбардировку нефтепромыслов и уничтожение аэродрома ПВО противника.

Получать награду вышел парень чуть за тридцать, в форме морского летчика. На его груди уже блестела Золотая Звезда героя. Другие награды я толком разглядеть со своего места не мог, но их количество внушало уважение. Вдруг слово опять взял Берия.

-Скажите присутствующим, товарищ Преображенский, вы видимо сильно не любите малоразмерные суда? Объясните, как случилось, что во время одного из ваших вылетов на рекогносцировку, в доблестном флоте Румынии пропал паровой катер с единственным действующим адмиралом? По данным разведки, выжившие матросы докладывали о большом советском самолете со стеклянным носом, который утопил их корыто одними пулеметами? Вы знаете, как это называется? По моему, воздушное хулиганство. Мы это запомним на будущее.

Да уж, чувство юмора здесь своеобразное, подумал я.

А потом пошло награждение и остальных прямо или косвенно участвовавших и у нас в группе, и в Смоленском сражении и в налетах на Плоешти. Попаданцев пока не вызывали. И вдруг, словно гром среди ясного неба:

— Указом президиума Верховного Совета СССР от 12 ноября 1941гда гражданину Медведь, Олегу Евгеньевичу в связи с поступлением на действительную военную службу в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии, присваивается звание военного инженера второго ранга. Военинженеру второго ранга Медведь, Олегу Евгеньевичу, присваивается звание Героя Советского Союза с награждением орденом Ленина и медалью Золотая звезда, за успешную контрартиллерийскую деятельность в приграничной полосе. Военинженер второго ранга Медведь, так же награждается Орденом Боевого Красного Знамени, за успешные разведывательно-диверсионные действия, Орденом Красной Звезды, за прорыв малой моторизированной группы, Орденом Красной звезды, за противодействие авиации противника, Званием почетный железнодорожник СССР.

— Указом президиума Верховного Совета СССР от 12 ноября 1941гда гражданину Бондаренко, Александру Александровичу в связи с поступлением на действительную военную службу в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии, присваивается звание военного инженера третьего ранга. Военинженеру третьего ранга Бондаренко, Александру Александровичу, присваивается звание Героя Советского Союза с награждением орденом Ленина и медалью Золотая звезда, за успешные действия в составе моторизированной группы в тылу противника, а так же уничтожение аэродромов противника. Военинженер третьего ранга Бондаренко, так же награждается Орденом Красного Знамени за уничтожение командующего второй танковой группой вермахта, Орденом Боевого Красного Знамени за уничтожение Кобринского железнодорожного узла вместе с танковым батальоном противника, медалью За Боевые Заслуги, за участие в воздушном бою с превосходящими силами противника, званием почетный железнодорожник СССР.

— Указом президиума Верховного Совета СССР от 12 ноября 1941года гражданке Ивановой Нике Алексеевне в связи с поступлением на действительную военную службу в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии, присваивается звание старший политрук. Старшему политруку Ивановой Нике Алексеевне присваивается звание Герой Советского Союза, с награждением Орденом Ленина и медалью Золотая Звезда за беспримерный героизм при организации уничтожения вражеского командного состава, высокие результаты подготовки спецподразделений, идеологическое воспитание подчиненных.

Наша Ника только хлопала глазами и беззвучно открывала рот. Выйти на к всесоюзному старосте ей едва заметным толчком помог Ярошенко. Стоя рядом мы услышали его ехидный шепот :

-Допрыгалась.

— Указом президиума Верховного Совета СССР от 12 ноября 1941гда гражданину Сергееву Степану Алексеевичу в связи с поступлением на действительную военную службу в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии, присваивается звание капитана. Капитану Сергееву Степану Алексеевичу присваивается звание Героя Советского Союза с награждением орденом Ленина и медалью Золотая звезда, за успешные действия в составе моторизированной группы в тылу противника, организацию боевой деятельности по переходу группы по тылам противника, личный героизм и отвагу. За организацию уничтожения карательного батальона и батальона связи с подразделениями охраны и обеспечения, капитан Сергеев Степан Алексеевич, награждается Орденом Красной Звезды.

— Указом президиума Верховного Совета СССР от 12 ноября 1941гда гражданину Кокорину Сергею Юрьевичу в связи с поступлением на действительную военную службу в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии, присваивается звание капитана. Капитану Кокорину Сергею Юрьевичу присваивается звание Героя Советского Союза с награждением орденом Ленина и медалью Золотая звезда, за успешные действия в составе моторизированной группы в тылу противника, разведывательно-диверсионную деятельность, личный героизм и отвагу. За успешный поиск базы моторизированной группы и координационного партизанского центра капитан Кокорин Сергей Юрьевич, награждается Орденом Красной Звезды.

— Указом президиума Верховного Совета СССР от 12 ноября 1941года гражданину Перельману Олегу Владимировичу в связи с поступлением на действительную военную службу в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии, присваивается звание военного инженера третьего ранга. Военному инженеру третьего ранга Перельману Олегу Владимировичу присваивается звание Героя Советского Союза с награждением орденом Ленина и медалью Золотая звезда, за успешные действия в составе моторизированной группы в тылу противника, освобождение лагеря военнопленных. Военный инженер третьего ранга Перельман Олег Владимирович, награждается орденом Красной Звезды, за обеспечение прорыва через границу механизированного отряда выполнявшего рейд по сопредельной территории, медалью За Боевые Заслуги, за неоценимую помощь в медицинском направлении в составе механизированной группы.

— Указом президиума Верховного Совета СССР от 12 ноября 1941года гражданину Синицкому Григорию Алексеевичу в связи с поступлением на действительную военную службу в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии, присваивается звание военного инженера третьего ранга. Военный инженер третьего ранга Синицкий Григорий Алексеевич за обеспечение боевой деятельности механизированной группы наргаждается Орденом Ленина, за разработку путей модернизации боевой техники, создание нового вооружения Орденом Трудового Красного Знамени, за личный героизм и отвагу при ведении боевых действий Орденом Красной Звезды.

Ника

— Долеталась!

Ага, долеталась-догулялась-допи....лась. Ласковые они, мужики мои. Стоят за спиной и тащатся, как кот по стекловате. Узнаю, кто сказал такое в спину — убью нафиг!

За такими мыслями сразу и не поняла, что мне дали... Звезду, еще одну, а эту за что? Еще обозвали так — политрук! Это типа нашего замполита? Что я им плохого сделала? 28 мужиков из первой партии уже отправили — знать бы куда — так нет, не скажут. А что я им успела дать за неполные два месяца? Однако — война! И там где, при хорошем раскладе требуются годы, этим мальчишка дали только два месяца. А там... кто из них выживет, тот и научится.

На банкете было все чинно... слишком чинно. Правда в сугубо мужской компании моя женская рожа выделалась уж не знаю чем, что все пытались познакомится и сказать парочку бестолковых комплиментов. Отличался от этого только Берия, который показался мне 'человеком сам в себе'. И еще он ждал... Рано или поздно но познакомится с ним придется — это понимали мы оба... поэтому не спешили.

Пить я много не рискнула, хоть и повод, но в такой 'доверительной' компании лишние сто грамм могут оказаться — ох какими лишними!

В номерах — продолжили! Но не так браво, как хотелось. По кабакам нас не пустили трезвые и гордые собой подчиненные Ярошенко! А когда я попыталась все-таки добиться объяснений, мой милый Алексей Владимирович, попросил:

— Не надо, я прошу вас, Ника Алексеевна...

— Что не надо? — зацепилась я.

— Ну, этого не надо...

— Так! Товарищ Ярошенко, я вас не понимаю. Пошли, объяснишь мне наедине, что значит 'этого'. А то я на редкость сегодня тупа и неликвидна. Пошли!

А ты значит краснеть умеешь, дорогой мой красавчик! Что тяжело объяснять пьяной женщине почему ей нельзя выпить еще... Особенно если есть выпивке альтернатива...

Олег

Услышав что на меня навесить решили я охренел. Не я конечно понимаю и что немцам гадостей наделал, и что Родине нужны герои, но что из меня новогоднюю елку сделают не ждал. Одно радовало — не меня одного так обвешали. Даже мысль мелькнула, что еще пару раз так же наградят и можно без бронежилета обходится — медали защитят не хуже. В момент когда сначала меня а потом и Саню железнодорожниками обозвали, да еще и почетными я еле сдержался чтоб не заржать как конь и только засипел слегка, но судя по тому, что Мындро мне украдкой кулак показал это таки услышали. По крайней мере некоторые из присутствующих. Потом, когда всех наградили, был банкет. Ну пока все сидели и выпивали я тоже не рыпался а вот когда народ по кучкам расползся я пошел искать кого нибудь с кем можно было поговорить о технике, точнее ее усовершенствованию и запуску в серию новых образцов, и прочих полезных мелочах типа бронежилетов, разгрузок лохматок для снайперов и прочих полезных мелочах.

Саня

К нам подошел сам нарком Малышев и осторожно предложил хорошо закусывать. На недоуменный взгяд Соджета и Степана, он пояснил:

-После прибытия первых вагонов с оборудованием для строящегося моторного завода на СТЗ из Штатов, Обком партии Сталинградской области организовал совместный банкет для руководства области, города и причастных заводов. Туда же попали некоторые конструкторы. В общем Сергеев с Баррикад, Сапожников с СТЗ и ваш Букварь сидели рядом. Конечно ничем хорошим это не могло кончиться. В общем, поскольку СТЗ перегружен, результаты их совместного распивания слабых алкогольных напитков пришлось осваивать в Ленинграде, на базе Т-100. Микулинское КБ посмотрев на "Горыныча" сделало вариант, который обозвали ТАМ-34, его туда и воткнули. Вобщем в Кубинку к завтрашнему вечеру должны доехать два варианта САУ-203. Кто из вас принимать будет? Госиспытаний еще не было. Войсковых тоже. Вот и совместите.

Когда нарком отошел, Олег набросился на меня с вопросами про эти САУ.

-Как выглядит? Броня? Пушка? Мотор?

-Подробностей не знаю, но в задумке на базе СМК или Т-100. Лоб — наклонный глухой. Люк мехвода с перископами в крыше. Поднимающееся сиденье, чтоб на марше можно было башкой наружу торчать. За люком уже отличия. Два варианта рубки. Потом МТО. Задумывали пока с М-17, а вышло оказывается вон как. Пушка в обоих — моя любимая.

-Б-4? — Закашлялся Степан.

-Конечно! Досылатель, механизированый лоток, еще мелочевка — не знаю, что пошло, что нет.

-А рубка какая? — не отставал Олег

-Одна полностью закрытая. Лоб -75, борт и корма 50,крыша 30. Другая полуоткрытая, без крыши. Лоб 50 борт и корма 30, зато угол возвышения нормальный. Подробности пока не знаю..

Олег

Мое высматривание кого-нибудь из инженеров-разработчиков брони принесло некоторые плоды — я на Астрова наткнулся. Вот уж не ожидал — все таки шасси для "Шилки" и Ко он разработал. Не сам конечно и несколько попозже но... В общем я утерпеть не смог — благо он один стоял и можно было с ним поговорить попробовать.

— Здравствуйте Николай Александрович — поздоровался я.

— Здравствуйте — Астров слегка замялся — я конечно знаю кто вы, все таки имена награжденных слышал но откуда вы меня знаете то?

— Ну, как же? Как я могу не знать того, кто машину сделал которой я управлял...

— Это какую же? — поинтересовался он

— Э... — слегка замялся я а потом плюнул все равно если с ним работать то он все узнает — вы ее не всю создали а только шасси. Точнее еще не создали, но создадите...

В общем после получасового разговора мне удалось убедить конструктора что я не псих и что ему б не помешало встретится со мной еще раз когда у меня чертежи с собой будут. Ибо хоть идеи "Шилки" и Т-55 он и понял, как и то, что мне не нравилось в имеющихся танкак, типа курсача и люка мехвода в лобовой броне, но без чертежей я ен мог объяснить что именно я прошу сделать и как оно должно выглядеть. А вот имея чертежи под носом Астров пообещал постаратся придумать как это можно сделать в ближайшем будущем. Хотя и я и он понимали что многое прийдется убрать, упростить или переделать ибо тот же радар в саму зенитку в обозримом будущем фиг затолкаешь. Договорившись что как я смогу я приеду в Горький мы расстались довольные разговором.

Саня

Воспользовавшись образовавшейся паузой, я решил рассмотреть внимательнее Преображенского и ,найдя взглядом, направился к нему. Евгений Николаевич беседовал о чем-то с человеком в гражданском костюме. Часть разговора долетела и до моих ушей.

-В распоряжении института есть рекордный самолет "Родина", я думаю он подойдет для задуманного вами дела. — говорил гражданский — Поставим туда новые высотные модификации "Микулина" с наддувом, в первый отсек м-11 с компрессором, как на "семерках", кислород нового образца, отопление. Я думаю, до тринадцати поднимитесь с пятисоткой.

-Маловато...

-А больше пока не можем... Гермокостюмы экспериментальные, еще проверить надо. Да и не уверен я в моторах...

-Но хоть пятьсот то точно потянет? — спросил летчик.

-Надеюсь, но обещать не могу.

-Ниже идти — не долетим, меньше тянуть — смысла нет.

-Постараемся. Разрешите, я покину Вас.

Собеседники разошлись, а пообщаться с Преображенским у меня не получилось — к нему подошел человек в форме НКВД и шепнул что-то. Евгений Николаевич очень быстро покинул зал.

Фалангер

Я стоял и офигевал, "водопад висюлек" конечно впечатлял... Меня тоже наградили, довольно впечатляющим набором. И звание присвоили, в общем нормально. Только вот мне было не очень до званий и наград, моя голова была занята мыслями "по профилю". Надо было выправлять ситуацию со связью в РККА, сейчас она конечно стала получше чем в начале войны, но все равно была хреновой. Требовалось откуда-то взять подготовленных радистов, требовалось наладить выпуск раций хотя бы для уровня батальона, не говоря уже и ротном-взводном, требовалось "уйти" переговоров открытым текстом на всех уровнях кроме как между экипажами танков или летчиками в группе истребителей. Требовалось серьезно заняться разработкой автоматизированных комплексов РЭБ а для этого были нужны специалисты по аналоговой/релейной автоматике. Требовалось узнать как там дела движутся у специалистов по радиолокации и подсказать если надо, требовалось узнать как дела с телевизионными системами и свести отдельные группы спецов чтобы координировались, подсказать им тоже, пускай потихоньку "пилят" ТВ-камеры и ТВ-приемники для ТВ-головок для высокоточного ракетно-бомбового оружия. Требовалось, наконец, пообщаться с Лосевым на тему полупроводниковой элементной базы. В общем дел было — до фига!

Наградили, наконец, всех и потом был "фуршет" в соседнем зале... Пил понемногу, закусывал побольше, наблюдал за нашими и прочими награжденными. Соджет и Букварь уже нашли "коллег по интересам", а я вот "в лицо" никого из ведущих электронщиков этой эпохи не знал. Да и не было их тут... Потом банкет "перекочевал" в гостиницу и мы продолжили потихоньку напиваться. Я как обычно пил потихоньку и потому не упал мордой в салат, впрочем и из наших никто не упал. Но Букваря потянуло "продолжить банкет" за пределами гостиницы, но ГБ-шники не пустили. Пока они там разбирались я уволок в сторону Ярошенко и сказал что завтра если он обеспечит рассол, а потом ручку и бумагу то я смогу ему представить план работ по моему "дипломному профилю". Тот кивнул и мы опять включились в веселье...

Степан

Москва, Кремль... Ещё несколько месяцев назад прыгал бы от радости, наверное. Ну ещё бы... А сейчас — скорее недоумение — за что? За угробленную рейдовую группу? За собрание слухов из будущего? Неясно... И хрен с ним. Наградили и наградили, делу не во вред.

Потом был банкет. Ребята треплются по делу и не очень. И правильно, почему бы и не расслабиться? Фронт то стабилизировался там, где у нас он был в конце сентября, и даже чуть дальше — Смоленск немцы взять не смогли. И Киев тоже. Но вот что странно — наши долбят Румынию без передыха, там, говорят, сплошной ад, а попыток немцев выбить нас с 'непотопляемого авианосца Крым' пока не предпринималось. Почему? Всё настолько хреново у немцев? Сомнительно. Убоялись распутицы? Три ха-ха. В РИ они в этот период действовали весьма активно, а тут — тишина. Ох не к добру всё это. Чёй то будет впереди.

Саня

На следующий день после кремлевских событий, троих из нас, имевших наибольшее отношение к танкам, Ярошенко передал приказ явиться в Наркомат Танковой Промышленности. Московское управление НКВД предоставило для поездки один из Кадиллаков, которые занесло в СССР не без нашего участия. Кроме водителя и охранника на переднем сиденье, с нами поехал один сопровождающий. Водитель ехал по оживленным улицам. Мы с интересом рассматривали окружающий нас город. Но вот машина свернула на неширокую улицу, даже скорее проезд между домами. Скорость снизилась почти до пешеходной. Вдруг один из штабелей ящиков, стоявший вдоль глухой стены здания с грохотом повалился и перекрыл нам дорогу. Тут же раздались одиночные выстрелы, разбившие лобовое стекло. Водитель и охранник на передних сиденьях сникли. Мы высыпались из машины и спрятались за ней. Сопровождающий достал "Наган".

-Это все что у нас есть? — удивился я.

-Еще у водителя был. И у охранника ППД.

-Прикрывай! — и не дожидаясь его реакции я бросился к передней двери "Кадиллака". Открылась она легко. Схватив с коленей сидящего автомат, я откатился за ближайшие ящики. По стене рядом почти одновременно щелкнули две пули. Наш энкаведешник тоже начал стрелять. С той стороны ящиков вскрикнули. Теперь отвечал только один пистолет. Я осторожно выглянул: из-за угла ниши в стене выглядывал кусок рукава пальто. Я прицелился. На месте рукава появился стрелок и выпустил несколько пуль в сидевших за "Кадиллаком". Это были последние в его жизни выстрелы. С пятнадцати метров нельзя промахнуться даже из ППД. Разобравшись, что здесь больше никого нет, мы осмотрели место происшествия. Двое наших, сидевших в машине были мертвы. Один из нападавших тоже. А второй еще подавал признаки жизни. Мы погрузили всех в задний салон, я сел за руль, а энкавэдэшник — рядом, показывать дорогу; и рванули прямиком на Лубянку. Автомобиль, конечно, оказался легче эмки в управлении, но жутко неповоротливым. Правда на прямиках ускорялся очень ощутимо, но тормоза вызывали ужас, как и крены в поворотах. Хотя наверное это дело привычки, но Мерседес, который мы на базе в тылу немцев подарили Нике, мне нравился намного больше. Через разбитую лобовуху очень сильно продувало морозным ветром.

-Никогда у меня не будет американской легковой машины!! Ни за что не куплю! А если подарят — продам нафиг!

-Ты чего кипятишься? — спросил Соджет

-Да на этой штуковине только по прямой ездить, и неторопливо! Тормоза как у грузового ЗИСа, в моторе дури как у Гиганта, а радиус поворота как у Ямато! И кренится, как самолет на поворотах. Ну да ладно, не до этого сейчас. Как думаете, кто нас положить хотел?

-Немцы? Наглы? Амеры? Свои?

-Ну на горячую голову следующие мысли. Немцы — вряд ли. Во первых это означает большую шишку шпиона. Во-вторых, я думаю, подготовились бы лучше. По англам и амерам тоже самое, плюс риск недовольства по поводу союзников. Хотя, на наглов все же есть подозрение — может хотели кусочек ленд-лиза побольше урвать.

Через пол-часа сидения в кабинете, мы услышали в коридоре громогласный рык Старчука

-Олени непарнокопытные! Какого черта Вы до сих пор молчали! Кактусы перекрестноопыляемые! Что значит, только узнали? Вы понимаете, что ставили под удар моральное состояние группы? Немедленно доложить Ярошенко! И машину подготовить на аэродром! Нет две, чтоб охраны больше было! Наркому я сам доложу! Бегом, лейтенант!

Открылась дверь, и в кабинет вошел сам "злой" следователь.

-Добрый день, товарищи командиры. Значит так, есть две новости — хорошая и плохая. Плохая — стрелявший в вас помер не приходя в сознание. А хорошая ждет вас на аэродроме. Визит в наркомат на сегодня отменяется. — сказал он уже спокойным голосом.

-Летим куда-то? — поинтересовался я.

-Нет, встречаем. Несколько человек из мехгруппы, считавшихся пропавшими и погибшими. Старинов и компания зачищали следы после прорыва Соджета и нашли кое-кого. Потом поедете в гостиницу. А летать — на Вас у немцев истребителей не хватит.

-А кто там?

-Вот и опознаете, чтоб не было подлога и засланных агентов. И протоколы опознания подпишете, если все нормально.

Кряхтя и скрипя всеми частями на стоянку зарулил ТБ-1. Тут же открылась дверь в борту, и оттуда начали появляться лица, которых мы считали погибшими. Сначала Освальд, один из снайперов Ники, затем один из погранцов, ходивших с Доком смотреть на деревню с хорватами и узлом связи, потом еще четверо бойцов, которых мы знали в лицо, но, к сожалению, не помнили имен. А потом те кого уж совсем не ожидали увидеть — Александра и Екатерина Ивановы! Девчонок мы забрали в легковушку идущую следом за автобусом с бойцами в Кубинку. По дороге девчонки только отогревались и почти ничего не рассказали о себе.

Степан

Про то, что похмелье бывает разным я, конечно, знал. Но чтоб таким... На следующий день после банкета мы, вместе с Мындро и несколькими командирами, переведёнными в формируемую ТРБ (тяжёлую рейдовую бригаду) обсуждали штат этой самой бригады. Забавно, правда: сугубо штатский человек в компании кадровых военных. Впрочем, форумчанин Степан перестал существовать довольно давно, а капитан Сергеев чужеродным здесь не смотрится. По крайней мере, он так думает.

...Сначала с улицы донёсся шум множества моторов. Выглянув в окно, я увидел, что возле здания гостиницы стоит несколько грузовиков, из которых выскакивают солдаты в форме войск НКВД. И что подъезжает еще несколько машин. Нифига не понятно, но настораживает. Немцы что — десант высадили? Угу, паращютно-танковую дивизию люфтваффе на Красную площадь. Потом из коридора донёсся топот, будто бежало стадо бешеных сороконожек-переростков, и в кабинете появился капитан-энкаведешник в окружении своих подчинённых.

— Капитан Сергеев? — а сам будто не догадывается. Его же нам показывали, а нас — ему. И оговаривали специально: случись что — только вот это человек (плюс ещё несколько) может вас об этом известить.

— Так точно.

— Капитан НКВД Свиридов, — предъявляет удостоверение, — Вам придется проехать с нами, — и, видимо вспомнив инструкции, добавил — Час назад группой неизвестных была обстреляна машина с военинженером Медведем и сопровождающими его лицами. Убиты водитель и один из охранников.

О как. Быстро одеться и выскочить на улицу. Подробности можно узнать и в машине, по дороге в Кубинку. Скудные надо сказать подробности. Ценного в них только то, что из наших никто не пострадал и то, что они поехали на аэродром, встречать и опознавать неожиданно объявившихся выживших.

Машину с нашими я встречал у КПП. Саня, Док, Олег и...

Что за дурацкий воротничок у гимнастёрки? Дышать же невозможно! А может воротничок и не причём и дело в другом? Екатерина Иванова, Катерина, Катя вместе с сестрёнкой стояла у машины.

Олег

А потом я на недельку отпросился в "отпуск". Захотелось в родной город съездить. Не в тот где до переноса жил, туда тяжко пока что попасть, а в тот где родился. То есть в Харьков. Заодно Ане хотел родной город показать. Ехали мы с ней на поезде. Особых приключений по дороге не было. Ну не считать же таковыми то, что я какому то ли мешочнику, то ли урке по морде надавал когда он бузить начал что ему места мало досталось и все (Аня и еще одна женщина) должны срочно убраться чтоб ему его освободить. Что с ним стало в результате я не знаю, но после пары ударов в морду и полета из вагона едущего поезда, думаю, что культуры в нем могло и прибавится. Пропорционально убавлению здоровья. По приезду в Харьков я с не меньшим любопытством, чем Аня смотрел по сторонам — город очень сильно отличался от привычного мне. Узнав у первого же патруля, где комендатура мы пошли туда. Благо, с бумагой полученной у Ярошенко машину у них я получить мог.

А потом мы с Аней поехали туда, где я жил. Доехали до конца города, а моего родного района нет. Совсем. Вышел я из машины и на поля смотрю.

— Что случилось? — спросила Аня

— Вот где то там — я протянул руку вперед — я жил до этого...

После чего сел на землю обхватив голову руками. А в голове вертелось — "Это ж теперь на всегда, а все мои друзья остались там." Раньше как то за беготней мне не до этого было а вот увидев, что даже дома где я родился нет и в проекте меня догнало осознание случившегося.

Однако долго грустить мне не дало знание того, что есть еще куча дел. Да и Аня поняв как мне хреново поддерживала и успокаивала меня как только могла.

Но для начала мы все таки пошли в какую то забегаловку. Захотелось водки хряпнуть. Но тут возникла проблемка — в первой, я в ней шинель снял — жарко было — деньги брать отказались при виде моего иконостаса. Да и Аня со своей отвагой добавила. Поэтому пришлось искать другую — не люблю сидеть на халяву, и в ней сидеть не раздеваясь, во избежание повтора.

Потом нас понесло на ХПЗ (будущий "Малышева") где долго пришлось воевать с вахтером — не хотел пускать. Но в конце концов мы таки прорвались на територию. Правда после того как вахтер связался с директором а то с Ярошенко.

В общем попав таки на завод мы с Аней отправились к директору — Москареву Юрию Евгеньевичу. Вначале он отнесся к моим идеям с подозрением но потом, я то не с голыми руками приехал а готовился потому некоторые наметки и чертежи у меня с собой были, позвал главного конструктора коим оказался Морозов Александр Александрович, тот самый что Т-54 и 64 создал. И мы засели уже втроем за обсуждение. Результатом же наших дебатов, где я упирал на необходимость убрать курсовой пулемет и люк с лобовой брони, добавить командирскую башенку и зенитный пулемеь, стало то, что и Морозов и Москарев пообещали мне постараться воплотить мою задумку в броне. После чего мы тепло попрощались и я с Аней пошел на проходную.

Ника

Мир черно-бел. Мир, разделенный на своих и чужых. Двуполярный. Военный. Есть еще правда свои в стане врага и враги среди своих. Но это только оттенки белого и черного. И вера. Не в бога, а в себя: 'Мы победим!' и никаких пораженческих мыслей. И такая же черно-серо-зеленая одежда... Все скомпоновано в рамки военной необходимости. Даже люди говорят сухо, только по существу... и вот тогда понимаешь насколько ты чужд этому миру.

Я попросила привести мне мячики. Простые мячики. Детские. Прочитав удивление в глазах своих кураторов, улыбнулась: 'Мне надо! Возражения есть!' Возражений, по крайней мере вслух, не было. Но мячики тоже нашлись не скоро. Забыли о мячиках. Не до них. Но привезли из какой-то футбольной спортивной секции, а может и не одной.

В глазах моих ученичков, увидевших сетку с мячами по праву можно было прочитать их мысли. И эти мысли ни у кого из них не были умными, только одинаковыми и очень нелицеприятными.

— Ну, что мальчики, — привыкли уже к моему обращению, а ведь сначала дергались, — сегодня мы будем играть в мяч.

Молчат. Для своего личного удобства я ввела номера. А то вечно забываю фамилии-имена-отчества. А так посмотрел на пришитую справа на груди тряпочку с номером и всё. Да и не хочу по именам — память такая штука, что будет помнить всегда... и думать о них.

— Разбились по двойкам! У каждой двойки мяч. Теперь я даю вам полчаса, что бы вы поиграли. — радостное перешептывание, — а через полчаса вы мне представите игру, в которую никто до этого не играл. И если это будет футбол, волейбол или баскетбол — десять кругов вокруг казарм. Так что думайте и поражайте меня своими находками.

Вот тут они и поняли, что играть придется всерьез. Разошлись по поляне. Тут один ко мне подходит — четвертый номер.

— Товарищ Иванова, а я ни во что, кроме футбола играть не умею. И в футбол, правда, очень плохо.

— Номер 'четвертый' вы думаете меня это должно волновать? Включайте мозги и изобретайте. А то я подумаю, что вам надо поменять местами голову и мяч — польза будет одинаковая.

— Извините... Разрешите выполнять?

— Разрешаю.

Ярошенко подошел неслышно сзади. Это, правда, он думал, что не слышно — солнышко то сзади, а тень спереди. Вот и смотришь, как появляется рядом с тобой чья-то тень, а потом уже и тело.

— Что вы задумали в этот раз, Ника Алексеевна?

— Эх, все вам скажи, да покажи. Сами додумаетесь? Вот у каждой пары мяч — они играют. Ничего сложного...

— И все-таки... не думаю, что вы просто разрешили им поиграть. Ника Алексеевна, ну мне-то вы должны сказать!

— Заставляю думать.

— Как это?

— Есть знакомый предмет — мяч. Есть с детства знакомые игры с этим мечом. Есть команда — создать новую игру. Интересно, кто из них выйдет за рамки общепринятого сознания первый? Если бы я им дала нечто, что не так знакомо с детства — они бы легко справились, но тут в дело вступает шаблонность, которую выбить просто так очень сложно. А нам надо нестандартные решения со стандартными предметами.

— Это тренировка на ваш 'креатив'? Я правильно понял?

— А я и не скрывала... Хотите попробовать сами? У нас, кажется, еще два лишних меча остались.

— Вы что, Ника Алексеевна, думаете мне нечем заняться, чем в мячики играть?

— То есть вы боитесь оказаться глупее, чем эти пацаны?

— Ну, Ника Алексеевна! Умеете вы уговаривать! Ладно, где ваш мяч? Ващенко, со мной!

— Товарищ Ярошенко! У вас двадцать пять минут!

— Вы же всем полчаса дали! Почему мне меньше?

— А вы — умнее! — рассмеялась я.

Змей

Через несколько дней врачи признали меня полностью здоровым, то есть трудоспособным. Вот тут то и начался 'съём информации'. Я полностью познал ощущения выжимаемого белья. Кроме допросов под стенограмму были визиты каких то инженеров-конструкторов требовавших от меня каких-то данных, чертежей, расчётов. Ни хрена они, естественно не получали, кроме идей вычитанных в своё время в различной литературе или текстов имевшихся в мобильнике.

Но многим и этого хватало. Наконец допросы кончились, и я познал ощущения выжатого лимона.

Пару дней я отсыпался, гулял с Тэнгу, просто отдыхал. Потом приехал капитан, нет уже майор Васильев.

— Ваши идеи и информация сочтены там, наверху крайне полезными. Завтра вас повезут в Москву. А вот в этом документе перечень того, что удалось сделать с помощью полученной от вас информации.

Я вцепился в папку и начал читать.

Так: И-185 пошли в серию, первые двенадцать машин прошли войсковые испытания под Ленинградом, отзывы пилотов и техников превосходные, вторую партию пошлют на юг, отлично. Таубин вновь работает — хорошо. Таиров, с подачи испытателей и, немножечко, моей поставил М-82 на свой самолёт. Результат великолепный: масса 4750/6900кг скорость560/ 640(6000) скороподъёмность, как и потолок, практически не изменились, дальность немного уменьшилась. Су-6 всё-таки запустили в производство в одноместном варианте и с М-71. Он что, рабочий? Пишут что, да. И-180 переделывают под М-82. С И-180 — инициатива инженеров завода. Посмотрим, что получится. Выпуск Ил-2 полностью прекращать пока не стали, сделали двухместный вариант, будут смотреть, что получится с Су-6.

Первые Ту-2Р выпущены опытной партией, испытания будут проходить под Ростовом — великолепно.

Кубинка, Штаб ОМБрОН (Саня)

-Прошу садиться, товарищи командиры, — начал совещание генерал-майор Мындро. — Сегодня нам надо определиться с составом и осащением бригады в соответствии с предоставленными возможностями. Предстоит задача: являясь самостоятельным соединением в резерве командующего фронтом, не допустить прорыва немецких войск вдоль побережья Азовского моря. Удар возможен в течение второй половины декабря — первой недели января. То есть до начала этого периода у нас две недели. А бригады еще нет. Слушаю ваши доклады и соображения.

-Заместитель командира бригады по технической части, военинженер второго ранга .....— представился высокий седой мужчина со следами ожогов на руках — В составе бригады числятся на данный момент. Танк "Генерал Ли" — восемь штук. Танк Т-35 типа "Горыныч" — один. Танк СМК — один. Танк Т-100 — один. Танк Т-28 -два, переоборудованых, кроме двигателя, аналогично "Горынычу". Танк Т-34 ХПЗ довоенного образца — два, один модернизированный во время пребывания в мехгруппе генерала Карбышева, второй стандарт. Танк Т-34М СТЗ (тот что без люка в лобовой броне и с расширеной башней) — четыре. Т-34М1 (то же самое, но без курсового пулемета) — один. Танк БТ-5М1 — три.

-Это что еще за зверь? — высказал общее удивление Мындро

-БТ-5 с башней аналогичной БТ-7А, демонтированными рулевым приводом на передние катки и колесным ходом, подвеска передней пары катков торсионная. В небольшом количестве их изготавливают из эвакуированных с поля боя поврежденных в мастерских в Кубинке. Разрешите продолжать?

-Конечно!

-Бронеавтомобиль БА-10 три, все модернизированы до уровня БА-10 мехгруппы. БА-11 — один, тот самый, из мехгруппы. Остин-Путиловец-Мерседес — один. Немецкая техника остается на хранении в Испытательном Центре. Остальная отечественная была передана в танковые части в районе выхода мехгруппы. — упредил наши вопросы зампотех. Теперь по артиллерии.— САУ-203Штурм — один, САУ-203-100 один, без орудия, ожидаем на днях качающуюся часть из Сталинграда. СУ-14-1 один, СУ-14-Бр-2 один, С-100У один. Тягач СТЗ-5В три. СТЗ-7В один. "Ворошиловец" четыре. Гаубица М-30 шесть штук. Пушка УСВ четыре. Грузовик ЗИС-5 десять штук. ЗИС-6 -два. ЗИС-32 два, причем с разными передними мостами. Грузовик ГАЗ-ММ-восемь. У меня пока все! Постоянных экипажей нет. Ах да, полевая кухня три штуки. Вот теперь все!

-Так, начальника артиллерии у нас тоже нет. Как впрочем и зампотылу. Старшина, доложите.

-Старшина Якименко — с сильным украинским акцентом представился пожилой солдат, до этого сидевший в углу комнаты. — На складе вещевого довольствия находятся триста шестьдесят два комплекта полной формы рядового и сорок один — командирского состава. На складе ГСМ — триста литров моторного масла, десять нигрола, пятьсот тридцать дизтоплива, сто Б-78, двадцать автомобильного второго сорта. На продуктовом складе шесть мешков гречки, один сахара.

-Это все?

-Так точно, товарищ генерал-майор! Что принял по описи, то и есть! Личный состав прикомандирован к полигону и питается за его счет.

-Что у нас с личным составом? — изрядно упавшим голосом поинтересовался Мындро.

-Младший политрук Сухов — представился вставший — Девяносто три человека личного состава, не считая прибывших с Вами сегодня. Из них командиров и политработников трое. Коммунистов двадцать один, комсомольцев тридцать три.

-Еще кто-нибудь? — наш генерал-майор слегка отошел.

-Так точно! — вскочил Сухов — из ВВС должны прислать авианаводчика! Только кто это и что делать будет, никто не сказал.

-Это наш персональный ВНОС будет.... — пояснил неосведомленным Мындро — мы только кивнули, поняв что и в этом наши рассказы оказались полезны.

Буквально тут же в кабинет вошла девушка в форме старшего лейтенанта:

-Товарищ генерал-майор, старший лейтенант Зеленко прибыла для прохождения дальнейшей службы! — и протянула какой-то лист.

-Цирк!— прокомментировал Мындро — И я здесь главный клоун. Вас то, как сюда занесло?

-После госпиталя... Отстранили от полетов.... Временно.

-Как попали туда? — спросил Михаил Иванович, начиная читать бумагу.

-12 сентября авария....

-Ага, с мессером! Предварительно постреляв по нескольким другим, и дав экипажу выпрыгнуть! Екатерина Ивановна, вы немного скромничаете. На Су-2 драться против нескольких, и сбить одного, даже тараном, это не просто так! Насколько я понимаю, Вам очень повезло.

-В нашей истории она не смогла выпрыгнуть после тарана — шепнул я сидящему рядом Доку — единственная девушка с воздушным тараном..

В это время в дверь вновь постучали и вошли Соджет и непонятного вида мужик в гражданской одежде.

Олег

— Что цирк? — не понял я услышав последнюю фразу но не зная контекста. Ибо только ее разобрал приближаясь к двери в комнату где шло совещание.

После чего меня, как опоздавшего стали вводить в курс дела. Я ж не виноват что меня сначала отпускают а потом внезапно посыльных самолетом шлют чтоб я срочно назад бёг.

— Ну чтож — сказал я услышав что мы имеем — людей у нас больше но вот толку... Хотя пусть их командир сам скажет.

— Командир ополченческой роты Петренко — доложил вошедший со мной мужик. — прибыли в ваше распоряжение!

— Еще и ополчение?! — Мындро был в шоке — что у вас из оружия и сколько людей?

— 200 человек. Вооружены кто чем — Петренко замялся

— Да уж — влез я — кто чем самое то — там не то, что Ли-Энфилды или томсоны там по моему еще и кремниевые мушкеты найти можно если поискать. И вооружена примерно половина...

— Ну, это, что выдали то и есть — оправдывался Петренко — и так большинство со своим оружием пришло, а то выдали одну винтовку на пятерых а так хоть одна единица вооружения на двоих как то б...

Саня

На столе зазвонил телефон. Михаил Иванович поднял трубку, выслушал, и сказал туда:

-Хорошо! Через полчаса будут люди! — и положив трубку и повернувшись к нам , продолжил — Кто-нибудь может объяснить, что значит "Приехали "барбосы" Астрова?" Это звонили со станции.

-Это наверное АСУ-57, обработанная напильником, — подал голос я. — писал я про подобное в рапорте, но это самому смотреть надо....

-Вот и возьмите три грузовика, десять человек на разгрузку и шесть мехводов — заберите машины и ЗИП к ним...А потом расскажете! Разойдись, займитесь устройством вновь прибывших, сбор всем командирам и политработникам через три часа.

После того, как я притащил со станции "барбосов", действительно оказавшихся слегка упрощенными АСУ-57, мы вновь собрались в кабинете генерал-майора. Степан выложил большой лист со своим (почти один в один содранный со штата бригады с аналогичными задачами из нашего времени) проектом штатной структуры бригады:

Отдельная механизированная бригада (84 танка):

— 3 Механизированных батальона (13 танков);

— Танковый батальон (40 танков);

— Артиллерийский дивизион (18 122мм гаубиц);

— Зенитный дивизион;

— Разведрота (5 танков);

— Комендантская рота;

— Инженерно-сапёрная рота;

— Рота связи;

— Ремрота;

— Рота мат.обеспечения;

— Взвод РХБ защиты;

— Медвзвод;

Танковый батальон (40 танков):

— управление и штаб (1 танк);

— 3 танковых роты (по 13 танков);

— мотострелковая рота;

— Разведвзвод;

— Зенитно-артиллерийский взвод

— Взвод связи;

— Взвод технического обеспечения;

— Взвод мат. обеспечения;

— бмп

Механизированный батальон (13 танков):

— управление и штаб;

— 3 мотострелковых роты

— танковая рота (13 танков);

— Разведвзвод;

— Зенитно-артиллерийский взвод

— Взвод связи;

— Взвод технического обеспечения;

— Взвод мат. обеспечения;

— бмп.

Мотострелковая рота:

— 3 мотострелковых взвод

— Артиллерийско-пулеметный взвод

— миномётный взвод.

Все внимательно начали изучать структуру, альтернативы которой никто не предложил. Первым высказался Недорубов-старший

-Самоходки противотанковые надо ротой держать отдельно, чтоб в любой момент двинулись куда надо.

-Учтем, — сделал заметку на листе бумаги Михаил Иванович — Все наличные пока танки и недотанки пока сводятся в танковый батальон. Кроме батареи "барбосов" — они отдельно, в непосредственном подчинении командира бригады. Командир батареи получит в довесок Т-37А, который нам вернули.

-В представленной структуре не вижу поста ВНОС — заметил зампотех, — да и оборудования для него еще нет.

-Поправляем — снова записал что-то Мындро — Взвод РЭБ и ВНОС. Так, и артиллерийская батарея, не гаубичники, а с пушками... Пожалуй даже дивизион.

— Данная структура является довоенным проектом, — решил немного пояснить ситуацию Степан, — более того, эскизным проектом на будущее, поэтому при её разработке принимались за основу ряд опытных образцов вооружения и боевой техники. Так в частности, отказ от противотанкового дивизиона связан с тем, что предполагалось резкое усиление противотанковых средств пехоты. Однако война помешала внедрению данных образцов вооружения. Поэтому предлагаю ввести самоходный противотанковый дивизион в штат бригады.

Далее, для вооружения зенитного дивизионов предполагались зенитные самоходные установки на танковом шасси. К сожалению на данный момент серийных зенитных самоходок не существует. Поэтому предлагаю, используя техническую базу полигона, создать сколько можно данных установок с использованием 37мм орудий 61-К и шасси повреждённых танков.

-Принимается по зениткам, — командир бригады записал еще что-то — А вот с противотанками вряд ли получится. Скорее будет проще в артиллерийский взвод каждой роты поставить две сорокопятки и три максима. Поскольку опыт переоборудования есть, капитан Сергеев и военинженер второго ранга........ составьте список шасси и орудий для создания ЗСУ. Мастерские полигона в Вашем распоряжении.

-Далее, — продолжил Степан, — для вооружения зенитных взводов батальонов предполагались зенитные самоходки с 23мм пушками. Данные самоходки также отсутствуют. Поэтому предлагаю заменить либо установками, аналогичными дивизионным, либо установками с пулемётами ДШК.

-В зенитный взвод должны входить штуки три-четыре самоходки — высказался я — А если возможно, то и пять.

-Хм, а не перетяжелим? — усомнился Степан — Много техники также плохо, как и мало.

-Четыре, — согласился я.

-Жмот и хохол! — прокомментировал Соджет.

-Когда хохол родился, кое-кто заплакал... — ответил на подколку я.

-По ДШК — не дадут нам это! Они все на катера во флот пошли — заметил Мындро.— а 37мм наверное получится.

— Не дадут и ладно, — отозвался Степан — Меньше типов боеприпасов возить. Тридцать шесть зенитных стволов — в два раза больше, чем в дивизии сейчас, неплохо. По шасси — идеально подойдёт Т-34, но учитывая потребность в танках — возможна установка на шасси БТ. В идеале — с демонтажем механизма колёсного хода.

-Ну вот и возьмите за базу БТ-5М1 из мастерских, они вроде уже освоили это. Башен с КТ все равно у них пока нет, а шассси потихоньку заготавливают. Что насчет зенитного дивизиона? Буксируемые?

— В идеале — лучше самоходные, — ответил Степан — но их — только после комплектования взводов.

-С шасси подходящими будут проблемы. Я так понимаю, дивизион будет прикрывать не персонально батальоны, а всю бригаду. На данный момент предложил бы две батареи буксируемых 37мм, одну 85мм, естественно обе полного состава с ПУАЗО и остальным хламом. В состав каждой батареи кроме того ввести по два счетверенных Максима, для защиты от пехоты и штурмовиков вблизи, — высказался Недорубов-младший (по возрасту)

-Разрешите? — подала голос Зеленко. — Пулеметы винтовочного калибра хороши только от дурного немца, который вздумает похулиганить. Надо что-то помощнее. Поверьте, я сама занималась штурмовкой колонн.

— Тогда, наверное, так — батареи шестиорудийные, одна — 85мм, две — 37мм, все буксируемые, на мех. тяге. В каждую все-таки добавим два счетверенных Максима, — записал Мындро. — Что до пулемётов — вы совершенно правы, но пока их нечем заменить.

-И ещё — автомашины, — вставил Степан. — И самолёты, транспортные.

— Зачем? — удивлённо спросил Недорубов-старший.

— Видите ли, поставить нас в оборону конечно можно, не опозоримся. Использовать для фланговых ударов тоже. В обоих этих случаях действовать будем неплохо, а если повезёт — то и хорошо. Но — только как бригада. От нас же ждут немного другого. Действия механизированной группы генерал-лейтенанта Карбышева создали ряд серьёзных затруднений в группе армий 'Центр'. Нам, думаю, следует действовать аналогично, но нормальное снабжение в тылу противника возможно только по воздуху. Поэтому, если не удастся получить в наше распоряжение достаточное количество самолётов, будем действовать как хорошая механизированная бригада. Тогда можно будет увеличить количество вооружения.

-Предлагаю в состав каждого батальона ввести минометную батарею "саней" — проговорил я — на редкость полезная штука.

-А не многовато 120мм на уровне батальона?

-В самый раз!! Пока наверное буксируемые, но по мере поступления шасси — самоходные..

— Минометы это очень хорошо — влез Соджет — но не стоит и о гранатометах забывать. Я понимаю — что АГС-17 нам не потянуть, а вот тот же АГС-1, назовем его так, конструкции Таубина, вполне себе вещь по нынешним временам. Так что его выпуск стоило б наладить, а изобретателя вернуть на работу, мож еще чего придумает...

-Пишите рапорт с описанием, что именно Вы имеете ввиду. Он будет передан на Лубянку, а там видно будет. Но даже если будет по вашему, раньше лета первые серийные ждать не стоит... А остальное принимается! — снова записал Мындро — восемь единиц в батарее. А в минвзводы в стрелковых ротах "подносы" по три штуки.

— Угу... Рапорт... Я такой рапорт напишу что мало не покажется... А уж если и тут Таубина расстеряли в октябре41-ого то... Некоторым гражданам прийдется сесть ооочень на долго! Так что? Писать рапОрт? Или сначала узнаем что с изобретателем и один из минометных заводов на производство гранатометов пустим? Однако я изменю свое мнение если миномет сможет стрелять, нет даже не очередями, что может гранатомет, а хотя бы по настильной и навесной траекториям. -распалился Соджет.

-Пишите! Насколько сможете, подробно, но без домыслов. А кто и куда сядет или ляжет, будут разбираться люди, которым это положено делать. А узнать, что с конструктором..Пишите рапорт, чтобы дать ход делу.

— Так! — взбеленился Олег — я рапорт напишу. А когда из-за того что кто то яйца чесал вместо того, чтоб дело делать у нас лишнии потери будут то я кому то эти яйца и отстрелю! При чем сам. Лично. А потери будут — это я гарантирую! Ибо я б хотел посмотреть как минометом мину в амбразуру ДОТа или ДЗОТа будут загонять. А немцы, если им дать время, любят закапываться по полной. И время у них будет. Да даже без ДОТов, те же городские бои. Мину в подвальное окно не загнать, а гранатомет может и туда влупить!

После чего он направился к дверям с намерением покинуть комнату где шло совещание.

-Назад! Сейчас и здесь вы ничего не решите! И ничего не исправите. А сорвать работу и задержать боеготовность бригады можете! Займите свое место. Этот вопрос не в моей и не в вашей власти. Пишите все! Все ваши мысли изучаются на высшем уровне, к вам прислушиваются, а вы, вместо дела пытаетесь здесь истерики устраивать, как девочка перед первым абортом!

-Если перед абортом, значит уже не девочка — прокомментировал я тихо. Сидевшие рядом Док и Зеленко прыснули в кулаки.

— Пока мы тут будем сидеть и говорить будет поздно что то делать! Если уже не поздно! А что до власти... Да не в моей. Но если я лично свой рапорт отдам тому же Берии, думаю что меня к нему пропустят — он то знает кто я и откуда — так что явно заинтересуется что я хочу, да еще и так срочно, то все будет намного быстрее чем если его по всем инстанциям пропустят! А тут... Создание бригады конечно важно, но я не единственный танкист в группе. А вот то, что если опять Таубина просрем то следующий гранатомет чети когда получим. Так что тут дело не в истерике, а в том, что я знаю что он может и чем все может кончится если не придпринять никаких действий. А гарантии того, что этот момент в том, что я писал во время разговоров с НКВД не пропустили у меня нет.

-Не будет.— тихо сказал Мындро — Еще раз говорю, ВСЕ ваши рапорты идут через Лаврентия Павловича лично. Два раза в день он звонит сюда и я лично все зачитываю, а вечером отправляю уже в письменном виде. — Вернемся к делу.Теперь по арт-пульвзводам...Как уже говорили — две сорокопятки и , пожалуй, три Максима, которые в перспективе заменим на крупняки. Так, по стрелковке: освоен ППС и винтовка на базе СВТ, аналог того, что сделал оружейник в отряде Карбышева. Только их пока мало. Особенно винтовок. Так что на СВТ-41 особо не рассчитывайте в ближайшие два-три месяца.

-Тогда, пользуясь нашим опытом, предлагаю формировать отделение вокруг пулемета и ПТР, — предложил я.

-Подробнее?

-Да, конечно! Во взводе три отделения плюс снайпер и санинструктор, ну и командир с замом. Командиру и заму -ППСы — когда они вступают в бой, уже слишком близко, а на дальней дистанции они должны в первую очередь, руководить, а не стрелять, зато вблизи, когда почти все пропало, огневая производительность взвода резко вырастет, за счет ППСов.

-Дальше?

-Отделение — один ДП с двумя номерами расчетов. ПРТС, так же два человека. Одна СВТ у старшего стрелка, ППС у комода, четыре стрелка с мосинками. В процессе насыщения, постепенно и равномерно, перевооружаем всех с мосинок на СВТ.

Потом мы еще долго обсуждали конкретные модели различного военного имущества. Разошлись уже заполночь, а в Москву поехал готовый проект. На следующий день утром его утвердили, и приказали по возможности быстро встречать пополнение.

Фалангер

А на следующий день после награждения Ярошенко приволок мне с утречка банку с огуречным рассолом и бумагу с ручкой. Я "принял на грудь", сходил умыл морду лица и поругиваясь на неудобную перьевую ручку стал писать уточняя вопросы у Ярошенко.

Как выяснилось — мощностей для развертывания выпуска радиостанций танковых и самолетных, а тем более пехотных в СССР критический не хватало. Единственное предприятие выпускающее кварцы для радиостанций чудом удалось эвакуировать прямо под носом наступающих немцев, последние грузовики с оборудованием уходили уже под пулями. И только сейчас завод только-только начал выходить на более-менее равномерную работу. Потому что только сейчас достроили корпуса, подвели все коммуникации, наладили высокоточное оборудование требующее кроме квалифицированного персонала эвакуированного вместе с заводом еще и постоянный микроклимат, а еще были проблемы с сырьем...

Так что расширить выпуск радиостанций, даже таких простых как "Северок" и РБМ было совершенно невозможно. Негде и главное не из чего. Ну не было в СССР нужного количества заводов по производству радиоламп, других радиодеталей, а главное грамотных рабочих. Оттого и очень проблемно было повысить хоть как-то характеристики 71-ТК-3 по сравнению с тем что было. Просто не было достаточно мощных ламп для выходного каскада! Ну и конечно качество сборки прямо соотносилось с качеством рабочих. А еще веселее было с военными радистами, которые в массе своей "матчасти не знали" в принципе! Для которых оторвавшийся провод становился для неразрешимой проблемой.

Хотя с последним мог помочь призыв в армию радиолюбителей, которых по Советскому Союзу было много, а главное матчасть они знали и дело свое любили. Я просто еще в будущем знал одного старого радиолюбителя, который еще до войны начинал, потом служил связистом, потом после войны дальше связистом, потом работал в ДОСААФ и Дворце пионеров. Да и "сейчас" Василь Василичь в свои 89 лет был на удивление бодрым стариканом все еще выбирающимся "в поле" с аппаратурой и сшибающим дипломы на соревнованиях с легкостью непринужденной. Вот такими вот и были перед Войной советские радиолюбители!

Мое мнение насчет радиолюбителей и их призыва на службу Родине в войсках связи в качестве радистов.

Поняв что с рациями ничего не выгорит в ближайшей перспективе я перешел на тему РЭБ. Все-таки одно подразделение РЭБ я уже создал и аппаратурой его обеспечил, пускай и самодельной. И кстати о дальнейшей его судьбе как и судьбе аппаратуры нам так и ничего не сказали. Что характерно. Я про это промолчал и стал вслух рассуждать какие конструкторские, производственные мощности можно было использовать для разработки и производства автоматических комплексов радиоэлектронной борьбы.

Производственные мощности сосредоточены в Ленинграде и попали "под полуокружение". И все прелести прифронтового города. А значит мне туда дорога заказана. В Москве были в основном "теоретики", а мне для создания автоматизированного комплекса РЭБ требовались не только теоретики-разработчики, но и опытное производство чтобы не сидеть и не вытачивать напильником шестеренки самому. Я вспомнил про Нижегородскую Радио Лобараторию, потому что там в 20-х была достаточно мощная теоретическая и опытно-производственная база.

Ярошенко подобрался и ушел звонить в Наркомат, "выяснять подробности". Спустя минут 15 он вернулся и сообщил подробности.

1 октября 1928 года НРЛ прекратила самостоятельное существование. 12 ноября в Нижний Новгород приезжал зам. директора треста заводов слабых токов В.И. Романовский, выступил на общем собрании рабочих и служащих НРЛ, указал сроки реорганизации. В помещении НРЛ была создана Центральная военно-индустриальная радиолаборатория (ЦВИРЛ) для разработки новых средств военной радиосвязи. Организатором и первым руководителем ЦВИРЛ был А. Т. Углов. Реорганизация НРЛ была закончена к апрелю 1929 года. ЦВИРЛ в 1939 году преобразована в Горьковский Государственный Союзный завод ? 326 имени М. В. Фрунзе.

— Вот походу туда мне и надо ехать. — Улыбнулся я. — Достаточно мощное КБ, опытно-промышленная производственная база. Думаю лучше ничего не получится найти.

— Только это, товарищ Ярошенко, мне там потребуются специалисты по автоматике и телемеханике. Желательно из бывшего ОСТЕХБЮРО, те что занимались телеуправляемыми и автоматическими системами., если еще жив кто. — Добавил я. — Я конечно и сам смогу вспомнить сельсин-пары с прочим, но продуктивней будет если я буду рисовать схемы и выдавать идеи, а воплощать в схемы и металл их будут те у кого опыта практического больше.

— Я приму ваше мнение к сведению. — Улыбнулся Ярошенко и забрав исписанную бумагу ушел.

А я взял оставленную им ручку, придвину к себе лист бумаги, привычно ругнулся на чернильницу и начал писать техническое описание на автоматизированный комплекс РЭБ...

Степан

Расследование попытки покушения шло своим чередом. Нервным, следует признать, и неторопливым. Таким оно было потому, что предположения, кто мог организовать подобное, могло поднять волосы дыбом даже у ящерицы. Судите сами: уровень секретности — высочайший, охрана — соответствующая (во время 'дойки' нас охраняли так, что для организации успешного покушения та самая паращютно-танковая дивизия потребовалась бы). После награждения охрану уменьшили и, как выяснилось, зря. А если бы эти орлы не стреляли, а попытались похитить ребят? Вот то-то же. Но кому это выгодно?

Если это свои — то кто? Хрущ? Но его первым проверили — не мог, ибо не знал. Кто-то ещё? Возможно, но пока некому. Те, кто имел возможность — не знали, те, кто знал — не имели возможности. Другой вариант — 'самодельная', в смысле сопредельная разведка. Реальный вариант, но тогда получается, что покушавшиеся ЗНАЛИ в кого стреляют. А это означает крота на таком уровне, что представлять не хочется. Медленно, но верно расследование заходило в тупик.

Выбраться из него помог случай. Ну, не совсем конечно. Просто в рамках установления личности стрелков их фото показывали всем, кто обратится с заявлением о пропаже родственников в день покушения. Вариант бесперспективный и нереальный. Так и представляется — приходит организатор покушения и говорит 'Здрасте, тут у меня братец семиюродный пропал', а ему в ответ 'А когда?', 'А вот тогда то', а ему 'Может он убил кого?' 'Точно, он там ваших попаданцев валить собирался, я ему ещё ствол подогнал, с возвратом, а он не вернулся. Вы его часом не видели?'. Но именно он и выстрелил.

'...на предъявленных фотографиях гражданка Кушакова А. А. уверенно опознала своего мужа, Кушакова В. М., 1915г.р, пропавшего 26.11.41. По второй фотографии Кушакова уверенно опознала двоюродного брата мужа, Мышкина С. Ю, 1916г. р, лейтенанта РККА, пропавшего без вести в ходе Смоленской оборонительной операции.

Согласно показаниям Кушаковой, родители мужа погибли во время Гражданской войны, воспитывался он сестрой матери, гр. Мышкиной О. Ф, вместе с её родным сыном. После женитьбы он взял фамилию Кушаковой'.

'...гр. Мышкина О. Ф, 1895г.р. проживает по адресу... Соседями характеризуется как скрытная. Работает преподавателем в музыкальной школе ?13 по классу фортепьяно. С места работы характеризуется положительно. Неоднократно поступавшие от соседей (гр. Груздев А. Н., гр-ка Груздева Л. И.) сигналы об антисоветской деятельности подтверждения не получили'.

Брать лихущую бабулю отправились на двух машинах. Из-за меня, в основном. Собственно, вторая машина — охрана моей личной тушки. Глупость невероятная, понимаю — словить пулю от полусумасшедшей старухи (хотя какая она нафиг старуха — и пятидесяти ей нет), но я тут уже не властен над собой, правда, правда.

Дверь комнаты в коммуналке только что не настежь. Стоит посреди комнаты 'Я знала, что вы придёте'. Вы очень проницательны, мадам. Ну-ну, мадам, к чему такие глупости? Я, конечно, далеко не Ника, но пистолетик придется отдать.

— Быдло!!! Генерал Краснов вас, большевиков, на фонарях развешает. Хамьё!!! Немцы вот-вот Москву возьмут... — ну, разумеется, мадам. Если немцы Москву возьмут, то так и будет.

...Сильно жалею, что так и не начал курить — по крайней мере, было бы проще. Не перестающую вопить тётку запихивают в 'воронок'. Не беспокойтесь, мадам, смерть от пули в затылок штука безболезненная. Повезло вам. Остальным, которых сейчас убивают борцы с большевизмом, повезло гораздо меньше. Что? Ах, она право имеет. Ну-ну. А остальные, стало быть, должны с её этим правом смириться. Ага. И покаяться, как модно было 'у нас' говорить. Вон, например, жители той деревеньки, хорватами спалённой, к примеру, ну просто обязаны каяться... Ненавижу.

Ника

Сегодня я писала служебку. Такую как привыкла у себя.

От: Политрука Ивановой Н.А.

По поводу: Нехватки квалифицированного персонала для обучения диверсионно-разведывательной деятельности.

По сути: В данный момент в Центре обучения созданная система преподавания не отвечает целям и задачам, которые были поставлены, как первоочередные. Преподаватели, обучающие солдат таким дисциплинам как 'Стрелковая подготовка', 'Минирование' и 'Разведка' не имеют военной практики. Часто возникают разногласия, между преподавательским составом и абитуриентами, в ходе которых абитуриенты предлагающие новые методы минирования, были не раз осмеяны. Стрелковое дело преподается по штампам Первой Мировой войны, что в данных условиях неприменимо.

Новые методы, предложенные Чупиным Л.З. (позывной Освальд) были резко раскритикованы преподавательским составом. Между тем, созданные снайперские двойки и тройки показали отличный результат действуя в тылу вермахта и их методы были проверены в военной обстановке.

Должна заметить, что расхождения теории и практики в данный момент может негативно обозначится во время рейдов и приведет к потере личного состава.

Выводы: Диверсионные группы, выпускаемые Центром не сработаны в полной мере. Бояться принимать собственные решения и применять креативные методы. Моя просьба об оставление в Центре наиболее ценных абитуриентов, которые могли бы стать основой новому преподавательскому составу не нашла отклик у полковника Смилка Д.Ф.

Предложения: Прошу разрешить преподавание в Центре списанным по ранению диверсантам, и увеличить практические занятия по основным дисциплинам.

— Что это? — Ярошенко прочитал и удивленно поднял брови.

— Докладная.

— Я вижу... но не понимаю. Что ты хочешь? Ты и так переставила с ног на голову всех, кто с тобой общается. У людей, как вы говорите: 'Крышу рвет'.

— Тогда объясни, почему Освальду запретили преподавать 'Стрелковую подготовку'? Что за бред — не имеет педагогического стажа? Я знаю, что он на теории — дуб дубом, но показать — это он может.

— Сержант — преподаватель Центра?

— Тебе, что звание важны? Так дайте ему прапорщика! У человека — опыт! А его как новичка мордой истыкали...

— Полковник Смилка совсем другого мнения, но кажется у вас не только по этому поводу расхождение?

— Он сноб. Я просто закрыла дверь, когда он начал тыкать мне моим полом. У него кажется спермотоксикоз.

— Чего?

— Недотраханье!

— Ну, Ника Алексеевна!

— Ладно, извини. Срываюсь я в последнее время! Наверное, не хватает общения. Клинит.... Хочешь, можешь дать ход докладной, хочешь — можешь порвать к чертовой матери! Но терпеть старческий идиотизм я не намерена. Всё к чертям! Пацаны лягут на первом же задании и это будет вина этих козлов!

— Я понимаю, что ваши попаданцы сейчас занимаются другими заданиями и общение с ними свелось к нулю, но вы же сами должны это осознавать лучше всех...

— То, что мы чужие вам, вашему времени, вашим партийным идеям? Закончится война и мы станем тут не просто чужими, а вообще лишними. Подрывать идеологические устои — это чревато... правда? Но, мы то ладно! Нас то всего семеро — никто не заметит таких потерь. Они в миллионном списке погибших будут незаметны, а в чем виноваты эти пацаны? В том, что их не научили должным образом уходить из засад? В том, что они не умеют стрелять из немецких автоматов, когда в своих кончились патроны? В чем?

— Вы так переживаете за них? Больше чем за себя.

— А... — я махнула рукой, — материнский инстинкт. Здоровая родительская паранойя. Давай я лучше на фронт пойду? Вернее за линию фронта. С этими пацанами...

Ярошенко смотрел на меня долго. Я даже начала переживать — может сказанула что-то не то...

— Ваше прошение об участие в боевых действиях, Ника Алексеевна, удовлетворенно...

— Вот и хорошо! — обрадовалась я и вскочила... чтобы оказаться в объятия Алексея.

Листы докладной разлетелись по полу.

— Не пущу! — прохрипел он и сжал меня крепче. — Не пущу!

— Ты чего? Товарищ Ярошенко?!

— Леша... для тебя я просто Леша. Никушка. Я люблю тебя! Пожалуйста... Не пущу!

Я замерла. Вот и приплыли! Что же мне делать? Как любить? Как?

Закрыла глаза и опустила голову на плечо... Руки сами собой опустились, будто обессилили. Я ведь чужая... другая... я не могу... Я люблю... и боюсь любить.

— Леша... прости.

Он вскинул голову. В глазах такое отчаяние, что захотелось умереть прямо сейчас.

— Это значит нет?

— Это значит, что я не знаю... Давай не спешить!

Он задохнулся, но произнес спокойно:

— Хорошо... только пообещай мне, что на фронт не будешь рваться!

Я усмехнулась:

— Мне и здесь дел много...я еще хочу подводных диверсантов сделать... и князю Боргезе морду набить!

Степан

После совещания начался... да да, правильно — обычный ад, который называется созданием чего-то нового с нуля. Причём сделать это новое надо было вчера. Прибывали люди, техника, 'полуфабрикаты' для создания наших самоделок. И так далее, и тому подобное. Всё это надо было разместить, проверить, обучить. На этом фоне создание самодельной ЗСУ-37-1 на шасси БТ было самым простым: опыт есть, раз собрали в лесу, на довольно скудной технической базе, то, имея базу полигона, сделаем тем более. И сделали ведь. Агрегат получился так себе, не 'Шилка', конечно. Но что-то способное открыть огонь спустя секунды после остановки получилось.

Саня

Утро 6-го декабря

После вчерашнего голова болела довольно сильно. Примчавшийся посыльный был встречен четкими наставлениями о его дальнейшем маршруте. Солдат даже не подал виду., видимо я такой был не первый у него за сегодня. Собравшись я пришел в штаб бригады. Там кроме генерал-майора Мындро и старшины Якименко никого не было.

-О! Болезный явился! Ну, присядь, газетки свежие посмотри пока. Сейчас машина придет, поедешь на вокзал, группы пополнения встречать. — как то необычно поприветствовал меня Михаил Иванович.

Присесть-то я присел, но газеты не просматривал уже давно. Да и не было особого желания. Опубликованные сводки мы слышали по радио еще вчера, а большая часть остальных статей была жуткой тягомотиной. Повертев в руках газеты, ими оказались "Правда" и "Красная Звезда", я положил их на стол и спросил разрешения идти за машиной.

-Присядьте, капитан Бондаренко! И почитайте пока. Водитель сам придет доложить о готовности. Лейтенант Сухов сегодня сделает стенгазету, там будет подробнее. Вот так-то, товарищи офицеры, — я чувствовал, что что-то не так, но пока не мог понять, что именно. Вдруг в голове пронеслось — "товарищи офицеры" — стоп, вот оно! Раскрыв "Красную Звезду" , я прочел приказ о введении единых однообразных званий в РККА по командному образцу. Введении звания "рядовой" вместо "красноармеец" и некоторых других. Возродилось понятие "офицер". Высказывалось пожелание, что бы советский офицер взял все самое лучшее от красного командира и русского офицера.

-Ого-го! — высказался я — Это ж ого! — других слов не было.

-То-то! Вот и машина. Поезжайте на вокзал, сегодня будет несколко групп — их надо сюда переправить. А чтоб вам веселее было, с вами поедет первый вошедший в кабинет, кроме Якименко и зампотеха.

Первой в кабинет вошла чуть прихрамывая Зеленко, за нею кто-то из посыльных с письмами

-Красноармеец! Майора Медведя ко мне! Ему телефонограмма, — скомандовал Мындро глянув на принесенное.

-Старший лейтенант — отправляйтесь с капитаном, он вас введет в курс дела по дороге. Один экземпляр газеты можете взять. Да и по поводу телефона — это и вас касается. 23-го погрузка в эшелоны и на юг. С тем, что будет на тот момент. Всем спасибо от Ярошенко и он сказал, что "Пламя" будет. Успели. Подробности Соджету пакетом после обеда. Сегодня вечером в клубе будет новый фильм. Премьера общесоюзная, хотя некоторые его уже видели.

По дороге в тесной эмке я рассказал Екатерине Ивановне о приказе и даже зачитал его. Это несколько озадачило девушку, для которой слово офицер с детства значило враг. Хотя сопроводительная статья была написано грамотно и захватывающе и несколько снимала напряжение, но все равно было видно, что летчица явно стеснялась этого слова.

Нас встретил лично начальник станции с вестью, о том, что первая группа уже прибыла — тридцать шесть свежеиспеченных младших лейтенантов, только что из Подольского .пехотного училища. Ускоренный выпуск. В нашей истории они легли под Москвой, так и не получив командирского звания. Обмундированы хорошо: ватники, полушубки, добротные валенки. Все с вещмешками. Одно плохо — идти придется пешком более 7км. Тут же был организован пункт сбора самостоятельно прибывающих с предписаниями. Сделали объявление по громкой связи. Подошли еще несколько бойцов после госпиталей. У большинства из них теплая одежда была ограничена только шинелью. Прибыл проходящий поезд из Москвы. В нем приехали еще люди. Почти двести новобранцев под командованием сержанта госбезопасности (этим звания не меняли), десять младлеев танкистов, тоже после училища. Полсотни бойцов и командиров уже бывавших в боях постепенно собирались в отведенном нам зале.

-На сегодня людей организованными группами больше не будет. — проговорил подошедший начальник станции. — Остальных будем размещать в этом зале. Завтра с утра прибывайте за новыми отрядами.

-Спасибо, товарищ! Извините, так и не спросил вашего имени-отчества.

-Степан Осипович. Почту заберите? Два мешка — один на полигон, один Вам.

Расписавшись за корреспонденцию, я отправился готовить людей к маршу. Мороз на улице набирал силу. На градуснике было уже -25. Построив обмундированных в единую колонну без разделения по званиям и родам, я отправил их пешком по дороге, а сам побежал на пункт связи, решать вопрос с оставшимися. В шинельке при минус двадцати далеко не утопаешь... Бедолаг набралось сорок два человека.

Войдя на телефонный узел при вокзале, я потребовал связь с полигоном, а уже от тех — непосредственно с "цирком", как теперь шифровали в эфире нашу бригаду.

-Оперативного давай! Это Букварь. Срочно! Или главного клоуна!

-Главный клоун на территории. Это Степан.

-У меня сорок карандашей и два фломастера без зимней упаковки. Подними Хохла, пусть передаст шкурки прямо сюда машиной. Большую связку письменных принадлежностей уже выслал.

-Принял, жди. Старый с малым встретят связку по дороге.

Саня

Пока ждали машину с теплыми вещами, Зеленко где-то нашла свежую газету "Правда", за сегодняшнее число. Посмотрев передовицу, я присел от удивления. История окончательно пошла вразнос. Заголовок статьи гласил: "Союз Советских Социалистических Республик и Японская империя подписали договор о неприкосновенности взаимных границ." Далее в статье шла речь о том, что наши государства надеются на мирное сосуществование и о перспективах сотрудничества в культурной области и торговле. Еще в самом конце было предложение о том, что Япония в виде жеста доброй воли передает СССР учебное судно "Суво". И что судно буксирами уже привели во Владивосток.

Вернувшись вечером в бригаду я поставил всех на уши этим сообщением. О том что такое это "Суво" решили уточнить через Ярошенко, позвонив ему.

Степан

Сообщение Сани было довольно интересным и, если честно, не очень понятным. Вернее не так: понятно, что обе стороны обеспечивают свои границы перед переброской главных сил против другого врага, но зачем договор-то? В нашей реальности хватило и предвоенного, заключённого после договора с Германией. Хотя, очень может быть, что мы просто чего-то не знаем.

Также было не ясно, как отреагируют наши "злейшие друзья" с того берега океана? Обнародование договора в канун нападения японцев — это что-то. А ведь сразу после удара по Перл-Харбору американцы могут начать требовать вступления СССР в войну с Японией. Причём с неясным результатом: с одной стороны — ленд-лиз нужен, с другой — в куда более тяжёлых условиях и большей потребности в поставках "у нас" уломать товарища Сталина на немедленное вступление в войну не удалось, хотя пытались, если, конечно, это не очередная байка из нашего мира.

Ну и корабль — отдельная песня. Как нам сообщил Ярошенко, "учебное судно Суво" было ничем иным, как броненосцем "Победа", захваченным во время русско-японской войны. Как она ухитрилась не потонуть при переходе — только её строителям известно. И только богу известно, что с ней делать. На металл — жалко, всё ж история, хотя и не очень приятная. Делать корабль-музей? Ну-ну, во время войны деньги девать некуда, видимо. Оставить до конца войны — потонет. И остается неясным, что с ней делать потом. Типично японская гадость, с поклонами и вежливыми улыбками.

А вечером нам показали фильм... Без комментариев.

Саня

А вечером в клубе при полигоне крутили кино. Вернее было бы сказать КИНО! "Новым фильмом о героях гражданской" оказался "Белое солнце пустыни", переснятый на пленку с ноутов. Качество было откровенно говоря паршивым, по нашим меркам, да и цвета явно не хватало, но основная масса зрителей была в восторге. После окончания просмотра, на сцену перед экраном вышел сам Мындро и объявил:

-Сегодня в нашу бригаду пришли первые письма из дома. Одно — мне, от жены. Второе — старшине Якименко, от дочери. А вот третье... от Суховой Е.М.

Зал просто упал. Наш Сухов пролепетал:

-Это сестра. Её зовут Елена Михайловна. — по стоявшим рядом прокатилась новая волна смеха.

-Ну, что ж, лейтенант, придется Вам оправдывать снятый фильм, чтоб писать домой не стыдно было! Завтра с капитанами Бондаренко и Сергеевым едете на вокзал, — сказал ему Михаил Иванович и спускаясь со сцены тихо добавил — А главный клоун в этом цирке все-таки я!

Утром седьмого декабря я, Степан и Сухов стояли перед Мындро и получали очередное задание.

-Сегодня на станции встретите еще три группы пополнения, плюс одиночек. Одна группа — водители и механики-водители из запасного полка — остаются с вами ждать технику. Остальные по прибытию двух других групп под командованием лейтенанта Сухова следуют сюда.

-Есть, — ответили мы разом.

-Разрешите уточнить, какую технику встречаем?

-Не знаю пока. Выполняйте приказ. Выход техники со станции в 17-00, все что встретите. Выход личного состава в 13-00, чтоб могли засветло дойти. Возьмите "Ворошиловец" с большими санями, нам сегодня Б-4 должны доставить для открытой САУ. Идите.

По прибытию на станцию, на импровизированном сборном пункте мы обнаружили десять самостоятельно прибывших солдат и офицеров и группу из семи мехводов и одиннадцати шоферов из учебного полка. Из одиночек я также отобрал лейенанта-танкиста и рядового, уже успевшего поездить в начале войны на полуторке. Затем мы получили обещанную гаубицу. Загрузка её в сани прошла без проблем, благодаря крану на станции. А потом пришел черед разгружать эшелон из Мытищ. В нем прибыли еще восемь "барбосов". Только мы закончили формирование колонны, как фыркая подошел еще поезд. На платформах красовались грузовики ЗИС-36. Это был продукт скрещивания полноприводного двухосника ЗИС-32 и ЗИС-6. Счастье привалило в количестве двадцати штук. Здесь же пришли четыре полуторки и машина связи на базе "барбоса", но без пушки, зато с авиационной радиостанцией и мощным усилителем. А затем обнаружился сюрприз, о котором знал только генерал-майор — группа из восьми связисток и вторая, из четырнадцати санинструкторов, тоже женского пола. Лейтенант пребывал в почти первозданном ужасе, и всячески пытался быть незаметным. Тогда мы и поняли настоящий смысл фразы про клоуна из уст командира бригады. Отсмеявшись и, с горем пополам построив, пополнение отправили во главе с Суховым пешком в бригаду, посоветовав при каждом удобном случае делать перекличку. А сами стали прикидывать, как с имеющимися водителями довести технику. Семь мехводов и лейтенант-танкист сели за рычаги "барбосов", Степан в кабину с водителем "Ворошиловца", исполнять обязанности начальника колонны. Затем ЗИСы сцепленные по два полупогруженным методом. За ними полуторки в таком же виде. Замыкал колонну я на машине для авианаводчиков.

Степан

На станции было очень весело, но дома... Дома ещё веселее: по прибытию в Кубинку меня уже ждали 'главный клоун', куратор и приказ — '...капитана Сергеева С. А. откомандировать в распоряжение вышестоящего командования'. В приватной беседе Ярошенко пояснил — принято решение о создании группы из офицеров ПВО, зенитчиков и технических специалистов. Цель группы — выработка новой концепции противовоздушной обороны и её реализация. Не слабо, не так ли? Руководителем группы назначен полковник (фамилия), а я — консультант из будущего с широкими полномочиями. И с внятным объяснением дальнейших перспектив. Нет, не 'кровавая гебня', а 'принцип личной ответственности', о как. Состав группы утверждён, но у меня — право вводить нужного человека. Или выводить ненужного, как получится. Одна беда — из тех людей, которые работают в этой теме сейчас (те, кто вспоминался) — все при деле и срывать их не стоит.

Работа пошла. Часть действий, например изготовление в войсках и на танкоремонтных заводах ЗСУ на шасси лёгких танков — выполнялась легко и давала результат весьма быстро, также, как и ряд других мер. Но далеко не все работиы могли этим похвастаться. Они не являлись приоритетными, но выполнять их было необходимо. Но, видимо, не все это понимали...

А-1

— Товарищ 'Степан' как у вас продвигаются дела с разработкой новой концепции ПВО? — в спокойном голосе Ярошенко чувствовалось некоторое напряжении. Видимо его по этому вопросу вызывали на ковер, и вставили по 'первое число'.

— Товарищ старший майор госбезопасности — в ответ Степан показал на серую канцелярскую папку, лежащую на столе — по опыту нашей группы и опыту всей этой войны в нашей истории я дал несколько конкретных рекомендаций, что нужно сделать в первую очередь. Во-первых — имеющиеся легкие танки переделать в ЗСУ. Мы это делали практически в полевых условиях. Вся документация по этому вопросу у вас есть. В качестве танков ни Т-26, ни БТ неэффективны. А без прикрытия от авиации противника войска и техника несут большие потери, особенно на маршах. Во-вторых, форсировать разработку и закупку средств радиолокационного обнаружения немецких самолетов. Организовать дополнительные посты оповещения и обеспечить их средствами радиосвязи. Причем на постах должны дежурить люди, которые могут точно определить тип и количество самолетов противника. В-четвертых, создать истребительные полки, если таковых еще нет, которые бы оперативно могли перехватывать немецкие самолеты. Причем действовать они должны большими группами. Но по авиации — это отдельная тема. В пятых, активизировать разведку и выявление аэродромов в тылу противника. По выявленным целям наносить ночные бомбовые удары ТБ-3, желательно с использованием напалма. Вообще, лучшее ПВО — наши танки на их аэродромах. Что же касается стационарных зениток, то необходимо сделать щиты для защиты зенитчиков от пуль и осколков. И конечно же форсировать работы по доведению и совершенствованию зенитных автоматов. Тот отчет, который вы мне принесли, я уже прочитал. Но мне кажется он не достаточно полный, так что попрошу вас предоставить более подробную информацию по следующим вопросам — с этими словами он вручил Ярошенко два листа, исписанные мелким подчерком.

— Товарищ капитан — к Степану обратился его непосредственный начальник полковник ... — Я ознакомился с вашим предложением о создании единого фронтового штаба сил ПВО. Очень интересное предложение. Сводить всю информацию по фронту о действиях вражеской авиации в единый информационный центр. И схема ваша о взаимодействии постов дальнего наблюдения, авиации и зенитчиков мне нравится. Ваша система раннего оповещения летчиков и зенитчиков очень хороша. Но для реализации всего этого на практике потребуется много работы.

— Так точно, товарищ полковник. Сейчас как раз разрабатываем систему связи и реагирования на различные ситуации. Обязательно все должно быть учтено и прописано. Только тогда это будет работать как часы.

— Если за две недели все сделаете, буду ходатайствовать о вашем награждении.

Степан

Две недели... нормально. С учётом того, что дело это не совсем новое: предложенная структура (по крайней мере, сильно похожая) уже создавалась — штаб ПВО Москвы. Да и в Ленинграде такая была, так что по штату вопросов не было. Проблемы были с оснащением — та же ситуация, что и со многим в Союзе сейчас — есть что делать (те же радары РУС-2 — очень неплохая техника по нынешним временам), но не на чем. Разумеется, производство расширим, насколько возможно во время войны, (в нашей истории, несмотря на тяжелейшее положение, смогли выпустить больше трёх тысяч локаторов различного назначения), но это время. Также большой вопрос с поставками оборудования — наши таки подложили хорошую свинью янки (насколько я понял, авианосцев на Тихом океане у них больше нет). Положительно сказаться это не может, факт. Ну да ладно — на один 'Информационный центр противовоздушной обороны Юго-Западного направления' хватит и радаров, и средств связи. А там — посмотрим. В самом хреновом случае — будем маневрировать этим центром, как немцы авиацией.

Ника

Пятого декабря получила приветик от Букваря. Ничего себе приветик! 25 салабонов с просьбой сделать из них снайперов за десять дней. Ему в бригаду надо, а ты думай, гадай, что с ними делать!

Построила. Вроде бы и не все желторотики, как показалось вначале.

— Кто имеет опыт боевых действий?

— Я! Старшина Климович.

— Красноармеец Гладков.

— Красноармеец Скрипник.

— Красноармеец Бабушкин.

— Красноармеец Чиборин.

— Красноармеец Субботин.

— Красноармеец Калашников.

Так всего 7 человек. Для начала — неплохо.

— Вопрос номер два. Кто умеет стрелять из ружья? Охотничьего.

— Я! Красноармеец Смоленков. У меня отец — охотник.

— Хорошо. Уже восемь. Остальные? Кто что может?

Оказалось — всё. Лафа закончилась. Остальные реально держат винтовку первый раз в жизни.

— Начнем мы с вами, товарищи красноармейцы с простого. Это самозарядная винтовка Токарева. Калибр 7.62. СВТ-40. Длинна ствола шестьдесят два с половиной сантиметра. Магазин на 10 патронов — при выстрелах счет обязательный! Если я спрошу на любом этапе сколько у вас патронов осталось в магазине и вы не сможете правильно ответить — будете бедные! Прицельная дальность полтора километра — но на полтора конечно, вы стрелять не будете, но все что в приделах километра — ваше. К винтовке идет прицел системы ПУ — это вам подарок, так что беречь как зеницу ока! По личной просьбе вашего начальства — не у всех СВТ такой есть.

Особенности винтовки — она очень нежна. Как женщина! — солдатики сдержанно заржали. Небольшая шутка для разрядки, — Ее надо беречь и тщательно за ней ухаживать, соблюдать режим чистки и смазки — иначе она вам в самый ответственный момент откажет. Второй подарок — это набор смазочных материалов. Если кто не понял в чем ему повезло, объясняю по буквам — смазочные материалы на вес золота! Это стратегическое сырье! Это ваша жизнь и жизни ваших товарищей! А теперь проза — если снайпера убили вы должны в первую очередь забрать оптику и смазку. Поняли?

Вот теперь до них дошло. Некоторые судорожно сглотнули и побледнели.

— У вас ускоренный курс подготовки — десять дней. Первый день — ТТХ, сборка-разборка. Второй день — теория боя. Остальные — практика. Все понятно?

— Да!

— Отлично! Сташина Чупин раздать винтовки. Старшина Чупин вам покажет сборку-разборку. Если не запомнили ТТХ — у него можно спрашивать. К концу дня — я приду с проверкой. Всё! Работать! И... рядовой Калашников!

— Я!

— Подойдите...

Отошли в сторонку.

— Имя-отчество?

— Михаил Трофимович.

— Точно Трофимович. Не Тимофеевич?

— Нет. Трофимович.

— Ладно. Стать в строй.

Вот, блин, Букварик приколется — Калашников М.Т. и не Тимофеевич!

А-1

Начало ноября. Очередное внеочередное заседание ГКО.

Начальник Генерального штаба Борис Михайлович Шапошников стоял около большой карты СССР, висящей на стене, и объяснял членам ГКО план стратегической операции 'Южный парк'.

— На данный момент, складывается следующая ситуация: немецкие войска практически на всем протяжении фронта приостановили попытки проведения наступательных операций. Исключением является лишь действия группы армий Юг, которая по данным разведки имеет задачу первым ударом на Мариуполь взломать южный фланг Южного фронта, а затем, повернув на север, создать опасность окружения Запорожья и Днепропетровска. Вторым ударом севернее Днепропетровска немцы планируют завершить окружение данного района и получить возможность беспрепятственного выхода на Кавказ и удара в направлении на Воронеж, имеющего целью окружение нашей Харьковской группировки и как следствие окончательное окружение войск Южного фронта и выход в тыл войскам Юго-западного фронта.

— Очередной блицкриг — прокомментировал ситуацию Ворошилов.

— Именно — подчеркнул Шапошников — но в данном случае планы немецкого командования нам стали известны заранее, поэтому мы имели возможность к ним подготовиться и адекватно отреагировать. Немцы, стянув все резервы группы армий Юг нанесли удар по войскам Южного фронта. В результате город Одесса со стороны суши оказался полностью заблокирован румынскими войсками и немецкими частями второго эшелона. Снабжение Одессы осуществляется по морю. Одесский укрепрайон в данный момент для противника является неприступным. К сожалению, город Николаев противнику захватить все-таки удалось, и немцы получили возможность увеличить снабжение своих войск по морю. Укрепрайон, созданный командующим крымской группировкой генералом Карбышевым является для противника непреодолимым, вследствие чего, немецкое командование отказалось от штурма перекопа и разместило на перекопском направлении румынские войска, задачей которых, является удержание перекопского участка фронта и недопущение удара нашей крымской группировки во фланг наступающим немецким частям. Из-за крайне неблагоприятных погодных условий и недостатка ресурсов немцы отказались от операции по высадке десанта на Крымский полуостров. На участке Киевского фронта обстановка стабильная. Немцы так и не смогли за конец лета и начало осени взломать киевский укрепрайон, а сделать это сейчас им не позволяет отсутствие необходимых ресурсов и сильные морозы, к которым немецкая армия оказалась не готова. Положение на Киевском фронте стабильное и опасений не вызывает. Теперь перейдем к операции 'Южный парк'. Цель операции — уничтожение основных сил немецкой группы Юг и выход к первой декаде марта на линию Одесса — Киев. Для этого планируется провести ряд мероприятий, а именно: первое — остановить продвижение немцев перед Мелитополем, второе -этой группировке нанести удар во фланг силами частей Южного фронта, с последующим окружением и уничтожением этой группы немецких войск. В дальнейшем войска Южного фронта продвигаются в направлении Перекопа, где соединяются с войсками нашей крымской группировки и это соединение наносит удар по направлению на Николаев. В дальнейшем возможно направление удара на Одессу или на Кировоград. Войска Киевского фронта наносят удар на Юг в направлении на Кировоград. Еще один удар наносят войска Юго-Западного фронта в направлении на Кривой рог — Кировоград. При необходимости группировку Юго-западного фронта можно задействовать для помощи войскам Южного фронта.

Саня

Седьмого декабря японцы не напали на Перл-Харбор... Также как восьмого и девятого. Зато десятого новость все-таки пришла. Да и в каком виде! Японская шестерка под прикрытием пары линкоров все-таки нанесла визит в Жемчужную Бухту. Причем результаты были гораздо лучше, чем в нашем прошлом — японцы сделали по два вылета. Несколько бомб все же попали в региональный склад ГСМ американского флота. Фотографии, видимо сделанные японцами, на первой полосе "Правды" впечатляли, несмотря на отвратительное качество как съемки, так и печати в газете. На глаз, в бухте не было на плаву ни одного корабля, больше пяти тысяч тонн водоизмещением. Мелочь просто трудно поддавалась подсчету. А на обратном пути японцы столкнулись буквально нос к носу с парой авианосцев, отвозивших самолеты на Мидуэй. Подробностей и фотографий в газете не было, но в статье говорилось, о том, что Кага, Энтерпрайз и Лексингтон на дне, тяжелоповрежденные Саратога и Дзуйкаку застряли в доках Йокогамы не менее чем на полгода. Остатки сопровождения американских авианосцев были разбиты оказавшимися в японской эскадре двумя линкорами. Эти же корабли собирали выпрыгнувших летчиков и взяли Саратогу практически на абордаж

Подробности об этом мы узнали от приехавшего вечером шестнадцатого к нам Ярошенко. Он же прояснил ситуацию с "Победой" — японцы вернули её за слив информации по Перл-Харбору и своим шифрам в руках у американцев и с надеждой на дальнейшее сотрудничество. Корабль было решено до окончания войны посадить на грунт в бухте Владивостока, а затем перегнать в Ленинград и поставить как музей.

Восемнадцатого числа меня вызвали в штаб. Оказывается приехал Астров по поводу своих барбосов.

-Здравствуйте, товарищ Букварь.

-Здравия желаю.

-Благодаря Вашим наброскам мы создали самоходку. Только вот выпуск пока организовать сложно. Дело в моторах. Этот четырехцилиндровый огрызок от ГАЗ-11 пока выпускаться в хоть, сколько либо значащих количествах не может, а с ГАЗ-ММ получается совсем не то. Да и с выпуском пушек 57мм тоже не все гладко...

-Машина получилась хорошая! А насчет трудностей... А если расширить корпус под ГАЗ-11? Мне кажется миллиметров 200-230 должно хватить. И пушку 76мм? Например грабинскую?

-Я уже обдумал этот вариант. Машина потяжелеет килограмм на триста, чуть-чуть раздвинем в длину катки, то есть увеличим площадь гусеницы. Лишь бы коробка передач выдержала. — размышлял вслух конструктор.

-Должна выдержать, ведь масса вырастет не сильно, а момент и мощность позволят реже переключаться, — предположил я.

-Ждем от вас отчета по уже созданным машинам. Примерно через месяц ждите новый вариант. Еще готовим гаубицу на несколько увеличенном шасси. На первом варианте пока стоит спарка ГАЗ-11, а вообще, хотелось бы получить туда сталинградский дизель с шестью цилиндрами. Одну машину обещаю Вам вместе с новыми малышками.

-Спасибо, Николай Александрович! Очень на Вас надеемся. А какая гаубица?

-М-30, шасси шестикатковое.

Мы тепло попрощались, а у меня в голове уже сложилась картинка: в корпус СУ-76М нашей истории поставлена М-30 и ЯМЗ-206.

А двадцатого пришел приказ грузиться в эшелоны. Путь предстоял неблизкий — в Мелитополь. На замечания Мындро, что у нас толком бригады еще нет, ответа не последовало. Выгрузившись утром двадцать пятого на станции под Ростовом, мы получили триста человек пополнения, большей частью из уже бывавших в боях, двадцать Т-34М1 с СТЗ и три Т-34М из Харькова. Тут же из реммастерских прибыли пять ЗИС-5 только что прошедших капремонт. Бригада росла, но до полного штата, предусмотренного нами, было еще очень далеко. Новости с фронта были не особо радостными. Сухопутной связи с Крымом уже не было, правда немцы застряли на Перекопе и уже четыре дня безуспешно пытались пройти первую линию обороны. На материке наши части медленно с боями отступали под ударами двух танковых групп. Прорывов у врага не получалось, но и наши остановить продвижение немцев не могли.

Ника

Воздух морозный, обжигающий. Легкие непривычно свободно дышат. Непривычно потому, что в своем будущем я бегать не любила, вернее не то, чтобы не любила, а просто не могла. Одна треть легких была атрофирована и очень болезненно отзывалась на пробежки. Професиональная болезнь пловцов. Конечно, никакая отдышка не мешала мне, когда надо, пробежаться или спаринговаться, но было все-таки больновато. А теперь — спасибо переносу, я дышу. И бегу. И в этом заключается мое небольшое счастье.

С недавнего времени я включила в свой распорядок дня усиленные тренировки. Чувство, которое я всегда называла 'шторбит' с некоторых пор усилилось многократно. С чем оно связано — я так и не определила. В общем, все складывается удачно — и смена руководства Центра — полковника Смилка поменяли на полковника Дендрука, Виктора Селивановича, который тут же рьяно взялся за работу. В результате чего Центр увеличился почти в пять раз. И по преподавательскому составу и по количеству 'студентов'. Нашлись и образцы немецкой техники и вооружения, нашлись свободные помещения для тренировок и размещения персонала — видно до этого мужику не давали возможности развернуться, а тут, получив должность начальника Центра — понеслась душа в рай! Энтузиазм чистой воды, но маштабы — впечатляли. Личные отношения тоже вроде бы у нас с ним складываются нормально. Он просто не замечает, что я женщина. А меня это даже очень устраивает.

Ярошенко, вернее теперь просто Лёша, мотается между Москвой — Ростовом-на-Дону — и черт знает где еще. Так что видеть моего будущего жениха мне представляется весьма затруднительно. Лишь бы жив был, а все остальное приложится... когда-нибудь... после войны.

Меня разбудили затемно. Я глянула на свои электронные часы и обалдела 3.30. Часики — это то, что я вопреки увещеваниям Ярошенко и здравому смыслу оставила. Во-первых это далеко не женские часики, которых пруд пруди в каждом ларьке — черный плоский квадрат циферблата с белыми электронными цифрами в три ряда, водонепроницаемый корпус, непробиваемое стекло, браслет металл с чернением — что еще девушке для счастья надо? А самое главное — батарейка еще будет работать лет пятнадцать! Стоимость часов была соответствующая, но могу же я позволить себе маленькие радости?!

Машина ждала у входа.

— Куда едем?

— В Саратовскую зону строгого режима.

— Э-э... зачем?

— Вот читайте!

На колени упала тонюсенькая папочка. Вы никогда не пробовали читать в машине, которая едет по ухабам.

— Мы до Саратова на машине добираться будем?

— Нет, конечно, Ника Алексеевна. На поезде.

— Вот в поезде и почитаю. А пока я посплю, если вы не против?

Привалилась к окну. Шапку под голову. Типа сплю. То, что за мной приехал не Ярошенко, уже наводило на весьма стремные мысли. Взяли меня затемно — все как в лучших детективных романах, везут на зону... но то, что меня везут не для того, чтобы оставить — это тоже ясно. Зачем же? И 'Дело' это опять же. Два листика — один анкета, второй исписан до половины. Странно это, очень странно...

...Холодно. При минус тридцать не спасают даже шерстяные носки и теплый свитер, который я одеваю под тулуп. Несмотря на то, что печку пытались топить, холод пробирал насквозь, не отставляя даже шанса согреться в насквозь промерзшем вагоне.

Тонкие листы бумаги пальцы долго не хотели отделять один от другого. Березин Иван Данилович. Год рождения 1896 — это ему 41 плюс 4 получается полных 45 лет. Много? Мало? Кто он, этот Березин... осужденный за сопротивление властям. На втором листочке тоже мало понятно. Чего он сопротивлялся, и что мне с этого...

— Ващенко.

— Да, товарищ политрук.

— Ты... на словах можешь объяснить, что б до меня дошло, а то я в этих закорючках потерялась совсем.

— Тут история такая... товарищ политрук, можно сказать — странная. Сын у этого Березина — парень девятнадцати лет. Влюбилась в него девчонка, а он ей... вроде бы не ответил взаимностью — она обиделась и написала на него донос. Взяли его. Но не в этом дело — в том, что с девушкой и парнем разобрались быстро... это понятно. Любовь, обида... дело молодое... дурное. Но, пару суток держали, конечно, пока разбирательство шло, а как освободили — за ним отец и пришел. Этот самый Березин И.Д. А пока документы оформляли, увидел кто-то его из стариков, а Березины эти отдельно жили, на глаза людям не часто показывались — ну и сказал, что, мол, помню тебя, как ты белым служил. А Березин — тоже на язык остер оказался. Слово за слово... местный оказался отцом милиционера — началась драка. Вот этот Березин и отправил в госпиталь аж восьмерых. В том числе и пятерых НКВДшников, что на драку выбежали. Вот так... Посадили его... и сына заодно. А тут как разнарядка пошла, что тех, кто боем необычным владеет надо на учет ставить — так про Березина и вспомнили.

— А я тут при чём?

— Так бой его от самбо сильно отличается... вот и решили, чтобы вы посмотрели... мало ли что... может и не стоит он ничего.

— Если в одиночку восьмерых разметал — значит, стоит. Ладно, посмотрим... А пока, можешь чаю принести?

— Конечно, товарищ политрук!

Зона производила удручающее впечатление. Бараки, колючая проволока, ветер, пробирающий насквозь, снег почти по щиколотку. Бело-черно-серые люди и такой же мир.

Я не общалась с начальником лагеря — все взял на себя лейтенант Ващенко. А что мне с ними говорить? Я и так не люблю общаться, а тут еще и надо кого-то из себя строить... я — человек маленький... пусть НКВДист сам разбирается кому и куда надо, а я просто постою рядом...

Наконец, приветствия и объяснения закончились... вроде бы. Идем смотреть на нашу зверушку. Вышли во внутренний двор.

— Товарищ политрук, — Ващенко показал на мужика стоящего между двух вертухаев, — вот он.

— Ну и? — Мужик... так себе. Средний рост, не красавец, обритый наголо, в ватнике. Стоит, насуплено на нас смотрит. А мы на него.

Смотрю, выходят пятеро солдат. Морды откормленные, не идут, а плывут... лебляди белые. Видно, не впервой им осужденных ломать. Стали вокруг Березина, разминаются, подшучивают. Тот повел головой, развел руки, выдохнул и... сразу потек в стойку. Нижняя стойка, мягкая, удобная. И я поняла, что будет дальше...

— Стоять! — Вот дура-дурой! Знаю же, что не стоит этого делать — это идиотизм чистой воды, а лезу все равно...

— Уберите своих костоломов! Они ему не ровня... Не вмешиваться, чтобы не случилось, — приказала, — или убью нахрен! Он мой!

Ващенко что-то за моей спиной сказал. Ответили. Мне было это уже не важно. Я шагнула вперед и поймала взгляд. Шапку — прочь, тулуп — нафиг, только мешать будет. Две ступеньки под ногами будто перелетела. В глазах Березина удивление и непонимание, но... это временно, дорогой мой, временно...

Ты — воин. Я — воин. И между нами — никого нет. И возле нас — тоже. Нет людей, нет званий, нет холода.

Стала напротив. Скопировала стойку. Улыбнулась.

— Победишь меня — свободен... и сын твой — тоже!

Увидела, как загорелись глаза Березина. Но он не стал бездумно бросаться вперед, а только присел еще больше и... Маваши-гири я поймала на предплечье... дальше все мысли, если они еще вообще были, вылетели из головы. В бою нельзя думать о чем-то, кроме самого боя.

В голове вспыхнуло. Покатилась и, поймав ступнями землю, замерла. Во рту было солоно. Достал, однако. Молодец! Люблю тебя! Примерка кончилась — пора бы переходить от закуси к основному блюду. Крутнулась волчком и пошла в атаку.

Березин брал опытом и силой. У меня оставалась техника и новизна. Я вставляла приёмы из рукопашки, кунг-фу, айкидо. Он бился чисто, без переходов, его техника напоминала чем-то киокушинкай, но была более динамична и подвижна.

Отлетев друг от друга в очередной раз, мы замерли. Можно сказать — взяли тайм-аут. Я тяжело дышала — хороши у Ивана кулаки, тело болит, но и радуется. Давно уже я не давала мышцам возможности так поработать. Давно... почти с того, другого мира.

Стоим, пытаемся отдышаться. У него есть за что драться — я дала ему надежду. А я... зачем это делаю? Просто — нужен мне он. Этот Березин. Нужен! И не просто как один из... Он должен стать моим замом, моей правой рукой, он должен научить других и сделать это не из-под палки, а добровольно, по своей воле. Он должен не просто меня слушаться, а научиться меня... УВАЖАТЬ! И это уважение я сейчас в него вбиваю. Потому что, если он не захочет — никто его не заставит. Это моя просьба — он это понимает. И отвечает на нее полным своим согласием.

Это будет последний раунд. У нас нет больше сил. Снег под ногами красный. Представляю, во что превратилось мое личико — тут даже тонна косметики не поможет. У Березина кровь течет из носа — достала прямым, но он не утирается.

'Хаджиме!'

Удар в живот опрокидывает меня. Гашу его кувырком назад и тут же обратно вперед. Пятка приходится в грудь Ивану — он хрипит и падает на колено. Я пытаюсь выйти в стойку и вдруг вижу перед своим лицом кулак. 'Всё!' — проноситься в голове — 'Приплыла, девочка!'. Но кулак не двигается дальше, так и застыв напротив глаз. Мои напряженные пальцы дрожат возле его кадыка.

Кулак медленно, будто нехотя разжимается. Ладонь — открытая ладонь. Я улыбаюсь краем рта и вижу, как появляется усмешка в прищуренных глазах Березина.

— Сына, моего тоже возьмешь? — голос хриплый, но приятный.

— Если он такой же...

— Сам учил!

Вот она, родительская гордость... Опираюсь о его ладонь — по-другому просто упаду. Тело не хочет слушаться и пытается отозваться болью на каждое движение. Встала.

— Ващенко... — не голос, а карканье какое-то. — Ващенко!

— Товарищ политрук!

— Помыть, переодеть обоих. Документы... сам разберись. А мне — воды и полежать. Я тебе, что — Супермен?

В глазах Ващенко и остальных откровенно читалось, что да, супермен... супермен-ша! Да, пошли они все! Такого мастера чуть не сгноили! Козлы!!!

* * *

В кабинете начальника стоял грубый диван. Старый, кожаный и очень коричневый — прямо с картинок про дедушку Ленина. Мне принесли чаю, как всегда горячего — умники. С моей разбитой мордой и губами-оладушками пить горячий чай — как раз то, что нужно для мазохизма. Тело будто вынули из камнедробилки. Особенно неудачно поймала я удар носком сапога в бедро — наверное, на полноги синяк, да и ходить тяжело... ничего, доедем до Центра — отлежусь. Главное, что у меня теперь есть 'супер'... инструктор по рукопашке. И пусть кто-то попробует заикнуться, что он — бывший зек. А мужик реально достойный, надо только узнать, где он так выучился, ведь и стойки и удары — поставлены и отработаны блестяще. Так в армии не научат. Так с детства учиться надо...

Мой свитер был весь мокрый и Ващенко откуда-то притащил другой. Страх господень, а не свитер, но... хотя бы чистый. На пару размеров больше — не страшно. Укуталась кое-как, еще шаль под шапку перевязала — хоть как-то теплее. На вокзал приехали на машине. Ващенко посадил нас в полупустом сарайчике выполняющим здесь функции местного вокзала и побежал куда-то — договариваться насчет поезда.

Иван молча сидел рядом. Я тоже не собиралась сейчас разговаривать лишний раз. Еще успеется. Сын его оказался статным парнем с серыми глазами и стеснительной улыбкой. Была бы помоложе — точно бы влюбилась. А так остается думать-гадать, как меня Ярошенко встретит... с такой красивой мордочкой.

— Эй ты, слышь... убери грабли с прохода!

Чего это они? Странные какие-то мужики. И не военные и не заводские. Наглые и деловые. А! Это местный эквивалент нашей гопоты! Типа, лохов увидели и разводят. А лохи и ведутся! Вон уже Березин-младший и ответил сдуру. Всё, уже не отвяжутся...

— Ты чё, оборзел? — как всё знакомо... Даже выражения за столько-то лет не меняются. Интонации — закрой глаза и будто бы в наших родных 90-х. Ладно, потерпим, не паны чай... а панянки! Где там этот Ващенко шарится?! Быстрее бы уж...

Кто начал первый, я не видела. Сидела, смотрела в пол, только краем глаза следила, чтобы ко мне не подошли. А тут — оба-на! Гопоты — человек шесть. Березин-старший еще не отошел от нашего с ним боя, а младший — решил типа удаль свою молодецкую нам продемонстрировать?! Хотя, если папаша учил, то... посмотрим.

А посмотреть было на что. Те же самые удары, что были у Ивана, теперь можно было оценить со стороны. Да, техника явно не японская. Какая-то примесь все же есть. Корея? Тайквондо? Джиу-джицу? За увлеченным выяснением школ я не заметила, как в здании вокзала появились новые зрители. Патруль шустро начал разбирать драчунов и заламывать их. Досталось и Березину-младшему. Старший встал и тут же упал от удара по затылку.

— Эй! — я попыталась заступиться за своих и... краем глаза увидела, как на меня летит приклад винтовки.

Дальше была темнота.

Очнулась я от холода. Тужурка моя — куда-то делась. А в одном свитере в камере холодно. Хорошо, что еще вообще не раздели...

Проскрежетал ключ. Первая мысль — 'Ващенко!'. Но нет. Здоровый мужик вытащил меня и повел по коридору. Небольшая комната с двумя стульями. Села на один. Пару минут ожидания и вот заходит военный. Ни тебе 'здрасьте'... ни 'до свидания':

— Фамилия, имя, отчество?

— Иванова Ника Алексеевна.

— Ваши документы?

— У сопровождающего.

— Где он?

— Пошел за поезд договариваться.

— Не ври мне!

Вот как! Уже сразу — и не ври?

— Ты немецкий шпион и тебе лучше сразу все рассказать!

— С чего вы взяли?

— Вот! — и протягивает мне мои часы. Ой! А я совсем о них забыла.

— Ну, капиталистическая сучка, поговорим! Говори, на кого работаешь?

— На ГБ.

— Врешь!

Я упала от удара.

— Пошел на мужской половой орган!

Он поднял меня за волосы и закричал в лицо:

— Ты мне все скажешь, сучка! Я тебя сам заставлю говорить? Кто в подельниках?

— Берия.

Ох! Удар в живот согнул меня и снова бросил на пол.

— Ты и твои напарники заговорите у меня как миленькие! Поняла, немецкая подстилка?

— Да, пошел ты, ублюдок грёбаный!

Нна! Правильно, чтобы рот без повода не раскрывала. Долго я не выдержу. Удары, как назло, приходились именно туда, где были синяки и гематомы от Ивана. Но тогда я — работала на адреналине, а сейчас — все тело захватила тупая усталость и холод. Хотя — сдаться этому мордатому ублюдку выше моих сил.

— Имя?

— Иди в ж...

В глазах — опять звезды. Скорее бы уж сознание потеряла... надо просто вырубиться. Забыть, кто я, где я... так легче...

Грюпает дверь.

— Товарищ лейтенант, вас вызывают!

— Подождешь здесь! Я сейчас вернусь, и продолжим разговор! Поняла?

Вытягиваю из-под живота руку и сжимаю кулак. Все пальцы, кроме одного. Хрен ты со мной поговоришь!

— Товарищ Иванова! Товарищ политрук! — Ващенко выплывает откуда-то. Никак не могу сфокусироваться на нем. Или это не он? Как болит голова...

— Товарищ политрук! — чьи-то руки поднимают. Нежно. Не бьют... и это радует. Значит всё-таки Ващенко.

Хочется спросить, договорился он насчет поезда? Наверное, все же договорился, раз пришел за нами. Хорошо... сейчас поедем... уже едем...

На вокзале в Москве нас встречала целая делегация. Делегацию возглавлял обеспокоенный Ярошенко. Лично. Собственной тушкой...

Олег

После разговора с Берией я вертелся как белка в колесе — то гонял мехводов в нашей бригаде, чтоб не как попало ездили а смогли танк и до Берлина довезти не запоров двигун по глупости, то мотался на заводы, проверяя как идут дела с модернизацией производимой бронетехники и подготовкой к производству новых ее образцов. Особенно часто меня заносило на ХПЗ — все ж родной завод в родимом городе. Несколько раз выезжал в танковые корпуса с лекциями на тему как не стоит воевать. А то у них то танки шли в атаку без пехоты, которая где-то отстала, то наоборот. Артиллерию упорно пытались размазать по всей линии фронта, и понятное дело, что пара несчастных 45-ок танковую роту немцев остановить не в состоянии. Зенитки постоянно отставали, что тоже не способствовало уменьшению потерь. Одному комдиву в результате даже начистил морду, когда на мое заявление о том, что посылать танковый батальон днем и без зенитного прикрытия самоубийство, он в ответ начал на меня бочку катить, но, не став доводить дело до Берии — ибо комдив и так пронялся серьезностью момента по самое не балуй. Этому пониманию немало поспособствовала сломанная челюсть и ствол под носом с обещанием, если что его пристрелить на месте. Но к счастью большая часть командиров таки поняла выгоду наших предложений, и наставлять на путь истинный пришлось только некоторых особо дурных товарищей. Однако и они проникались важностью перемен без применения тяжелой артиллерии в виде ЛПБ.

В результате, когда Саня воевал, я оказался вообще в районе Ленинграда и в бой естественно не попал. В это время я под Ленинградом осматривал позиции наших солдат, проверяя, как претворяют в жизнь новые уложения устава. Увиденное мне понравилось, и я с чувством выполненного долга собрался назад. Однако только я отдалился от передовой метров так на 600 как был остановлен криками и гулом разрывов.

— Что случилось? — спросил я пробегавшего мимо бойца.

— Немцы в атаку пошли — на бегу крикнул тот.

В результате вместо того, чтоб бежать на поезд, я бежал к окопу. И единственное о чем жалел так это о отсутствующем у меня сейчас танке. Заняв позицию в паре метров от пулеметной точки, я, пригнувшись, стал ждать конца артналета.

После артподготовки, длившейся около получаса, немцы пошли в атаку. Наступали они грамотно. За линию брони не вылазили, но и от нее, несмотря на довольно сильный огонь нашей пехоты не отставали. Несчастная батарея сорокапяток естественно не смогла остановить атаку трех десятков танков, и мы довольно быстро остались без ПТО, хотя несколько танков они подбить успели.

Пулемет, стрелявший рядом, вдруг замолчал. Я рванулся туда — повезло — расчет был мертв но пулемет уцелел и я стал стрелять из него. Немецкая пехота все-таки не выдержала и метрах в двухстах от наших окопов залегла, но танки продолжали атаку. Вскоре они приблизились на расстояние, когда можно было попробовать достать их гранатами. Это стоило им еще несколько машин. А я на всю жизнь запомнил, как один боец бросился к немецкой четверке с бутылкой молотовки. Однако не успел добежать и в бутылку попала пуля. Мгновенно солдата объяло пламя, но горящая фигура не упала, а метнулась к танку. Как боец, испытывая дикую боль, сумел залезть на тану и лечь на решетку двигателя я не знаю, но горючая смесь с его тела таки попала на движок и танк тоже вспыхнул.

Не выдержав массивного забрасывания гранатами, танки все-таки отошли. Пехота тоже. Осмотрев поле боя, мои глаза периодически выхватывали наших бойцов лежавших за линией окопов. Это были те, кто пытался остановить танки гранитами, но или не успели ее бросить или погибли после броска.

И уже отправившись назад в бригаду, я думал о том, что я после увиденного из шкуры выпрыгну, но РПГ-шками пехоту обеспечу. Хоть какими-нибудь. Ибо даже если она будет всего на пол сотни метров бить, но из окопа потери будут намного меньше и, самое главное, бутылки с молотовкой уйдут в прошлое.

Вернувшись из под Ленинграда я естественно сразу же развел бурную деятельность в плане требований РПГ разработать. Каково же было мое удивление когда я от Ярошенко узнал, что работы в этом направлении уже идут — правда пока еще до производства не добрались но шансы что первая партия будет через месяц другой в войсках были очень высоки. При чем разработка шла по двум направлениям и по аналогу РПГ-18 (тот, что одноразовый) и по РПГ-7 (многоразовый). Следующей новостью было то, что вовремя выпушенный Таубин уже наладил производство АГСов. При чем опираясь на данные из наших ноутов сумел соорудить нечто типа АГС-17. Благо и станок от семнашки и ленточное питание к своему гранатомету он приделал.

Саня

-Слушай, Саня! А почему самоходки "барбосами" обозвали? — спросил (кто?)

-Ну, я знаю, что у немцев в разработке "кошки" -Тигр, Пантера, ну и Пума для полноты коллекции, Слон и Носорог, да и еще всякое зверьё... Су-152 так и будет "зверобоем", а АСУка — барбосом — не загрызет, так хоть погонять может, пока не подойдут "большие парни с большими х...", ну с пушками вобщем.

-А почему Зеленко от тебя бегает?

-Не заметил ничего особенного. Замужем она. Я по чужим огородам принципиально не лазаю.

-У тебя вообще эмоции бывают? Такой впечатление, что нет.

-Бывают. Только снаружи это не всегда видно.

-А страх?

-За себя — нет. Кончился между Шатоем и Итум-кале в апреле 2001. С тех пор и везет в ситуациях, где есть опасность для жизни. Вы лучше послушайте, что в газете пишут

"Из состава Юго-Западного фронта выделена группа войск под командованием генерал-полковника Карбышева, дислоцированная на Крымском полуострове. Новое соединение получило наименование Крымского фронта. Части и соединения фронта форсировали строительство укреплений. В связи с участившимися случаями бандитизма в тылу Крымского фронта, силами НКВД, при поддержке подразделений действующей армии начата контртеррористическая операция на полуострове." — зачитал я.

-Где они слов таких набрались?— удивился Соджет.

-Да я в разговоре называл Карбышеву, в качестве ругательства. Когда про Чечню рассказывал. Видимо он и ввел понятие, а за ним и другие повторили.

Степан (примерно с 10го декабря и до прибытия бригады и первого боя включительно)

Работать приходилось сутками. Сформировать новые подразделения, связать в общую сеть имеющиеся, разместить прибывающий личный состав, проверить технику, организовать разведку и теде, и тепе, продолжить по вкусу. А ещё — приучать военных к мысли, что колонна идёт только с зенитным прикрытием. И максимально увеличить выпуск ЗСУ-37-1. Пока получалось — находились и люди, и техника. Даже радары выдели — те самые 'руски' на машинах. Сформировали и ударную группу из бомбардировщиков и истребителей — бум охотиться на аэродромы немчиков. В итоге получилось нечто напоминающее ПВО Москвы. Эффективность, конечно, пониже (ну нет у нас такого количества локаторов, средств связи и многого другого), но вполне способная выполнять задачи по координированию имеющихся сил.

Немцы, видимо, решили нас убедить в этом. Когда они нанесли удар двумя пополненными танковыми группами при активной поддержке с воздуха. Вернее она сильно старалась быть активной, но получалось не особенно. В воздухе была каша с неясным результатом. Ибо немцы оказались не готовы к столь скоординированным действиям наземных и воздушных сил, а у нас вылезла уйма недоработок и недоделок в сочетании с головотяпством. Когда-нибудь кто-то из продвинутых историков назовёт это, наверное, 'воздушным Верденом' и отчасти будет прав, но только отчасти. Почему? Потому, что нашим бомберам и штурмовикам дышалось над немцами заметно легче, чем их 'лаптёжникам' над нами. Как итог — наземным войскам было легче отражать удары немцев.

...— Группа пикировщиков, около тридцати машин, курс..., скорость... Группа истребителей, двенадцать маши, курс, скорость...

— Группа Покрышкина направлена на перехват. Резервная группа подойдёт через восемь минут.

Вот так выглядит бой на командном пункте противовоздушной обороны. Только что шесть машин брошены на перехват почти четырёх десятков немцев. Остальные просто не успевают — слишком велико напряжение в воздухе и слишком тяжелы потери. Сил уже не хватает.

— Связаны боем с истребителями противника, прорваться к бомбардировщикам не удаётся, — Чёрт, хреново.

— На перехват бомбардировщиков вылетела эскадрилья по наведению поста ВНОС мехбригады особого назначения, — опаньки, а ведь это наши. Плюшкины блин. Так, взять на заметку — настучать по башке дежурному в центре, за то, что до сих пор не доложил о прибытии свежих сил и скоординироваться с ними.

— Пост ?... докладывает — в районе боя истребителей отмечено падение четырёх самолётов и посадка на парашюте одного человека. Выслана разведка.

— Пост ВНОС бригады докладывает о падении шестнадцати самолётов. Выслана разведка.

-Группа старшего лейтенанта Баранова докладывает о потере одного самолета в районе воздушного боя и вынужденной посадке второго в районе деревни...

Ну, вот и всё, ещё один маленький (или не очень, как посмотреть) бой закончен. И дежурному настучать не получиться, ибо реабилитировался.

— В районе боя истребителей обнаружен летчик, лейтенант Шеин и обломки трёх самолётов противника, — да-а, вот так воюет Покрышкин — шесть против двенадцати и сбить троих, потеряв один самолёт. Это уметь надо.

Стоп-стоп-стоп, уметь да, но... Но почему только ему?

— Связь с центром. Дежурный? Здесь Сергеев, аналитика услышать можно? Здравствуйте Василь Василичь, сколько потребуется времени для подготовки аналитической записки по тактике эскадрильи Покрышкина? Сколько!? Добро.

Так, для разговора с куратором моего слова уже мало, документы нужны. Да и с ними — не факт что получится. Но если выгорит — то удачные тактические приёмы будут всё же распространятся быстрее, чем в нашей реальности. Там то, если я не ошибаюсь, каждый до них сам доходил, а здесь попробуем помочь. И не только в авиации это нужно.

Саня

-Барбосы под командованием капитана Бондаренко встречают танковую колонну на дороге Херсон-Мелитополь, заставляют врага остановиться и собраться в толпу разворачиваясь в атаку. Затем по сигналу ВНОС, удар наносят штурмовики, и довершает дело сводный танковый батальон. В идеале прорыв надо не просто блокировать, а уничтожить, благо враг не смог провести его массированно.

-Лишь бы летчики успели вовремя...

-Батальон ударит с севера и чуть в тыл врагу, вот здесь, — показал Мындро на карте.

-Почему подставляем самоходки практически в одиночку? -спросил зампотех.

-Потому что с их скоростью есть шансы оказаться на удобном месте раньше немцев. У другой техники этого шанса нет, поэтому и выигрываем время.

-Товарищ генерал-майор, четырнадцать барбосов и все? Или что-то еще будет? — уточнил я.

-Пост ВНОС и два десятка из разведроты посадите на броню, пусть лыжи возьмут на всякий случай. По данным авиаразведки у немцев введены в прорыв около полусотни танков и самоходных установок, полтора десятка грузовиков с пехотой и около десятка мотоциклов.

-Песец котенку, хотя мы еще поцарапаемся.

-Вы обязаны не только остановить врага, но и выжить...

-И заставить врага героически гибнуть за свою Родину.. — продолжил я.

-Ну, примерно так, — улыбнулся Мындро.

-Есть! Разрешите выполнять?

-Идите! И...— немного замявшись — С Богом!

Когда мои коробочки поднимая снежную пыль устремились навстречу неизвестности, группа офицеров бригады еще что-то обсуждала.

Прибыв на место мы успели замаскироваться в небольшом садоводческом питомнике за выложенной из камней невысокой оградой.

-Успели, товарищ капитан? — задал вопрос заряжающий моей машины.

-Кажется, да. Лишь бы теперь немец не заблудился.

Еще минут через десять из-за пригорка показалась колонна. Первыми шли шесть троек и четверка. За ними еще что-то неразличимое в снежном вихре, поднятом первыми танками. Зеленко скрылась в своей радиоточке и принялась вызывать авиацию. Я подал команду:

-Как пройдут одиночный куст после изгиба дороги, огонь по порядку слева на право по две машины на танк противника. Двое левофланговых — первый, два следующих — второй и так далее. После поражения первой цели, выбор самостоятельно, огонь по способности.

Мне досталась четверка. Тщательно ведя прицел за корпусом врага я ждал когда лидер дойдет до куста. Стоило первой "тройке" пройти невидимую границу, как раздался слитный залп нашей "собачьей своры". Первые семь танков были обезврежены. Меня очень удивило, что никто не промахнулся. Дальше мы открыли беглый огонь, а противник постарался как можно быстрее скрыться за холмом. В поле нашего зрения осталось восемь подбитых "троек", две "четверки", один 38(т) и два грузовика. Мы сменили позиции отойдя метров на пятьсот вдоль ограды параллельно дороге. Минут через двадцать показались три девятки немецких самолетов. Из облаков вывалились двенадцать наших истребителей. Теперь силуэты ЛаГГов я уже ни с чем не мог спутать. Машина Кати стояла совсем вблизи и я прислушался к звукам в эфире, не отрываясь от бинокля наблюдая за холмом.

-Катюша, мы тут немного помусорим?

-Да, пожалуйста, — ответила Зеленко. — Мы подметем. Одуванчики собирать?

-Если Вас это не затруднит.

Больше, кроме сочных матюков, ничего разобрать я не смог. С неба начали падать самолеты. Причем так резво, что напрашивалось сравнение с компьютерными играми. Все упавшие, которых удалось рассмотреть, имели характерно изогнутые крылья и "штаны". На боевой курс ни один из пикировщиков так и не вышел. Сколько их улетело, и сколько наших разобрать не удалось, но шестнадцать столбов дыма были видны явно. Разведчики, разделившись на четыре группы, ушли собирать "одуванчики".

Вновь послышался гул с неба. В рацию спросили:

-Катенька, вы нас не заждались?

-Опаздываете, мальчики — ответила Зеленко.

-Постараемся искупить качеством работы.

-Мальчики, даю красную ракету. За пригорком на зюйд-вест-вест от меня цель.

-Принято. Ракету вижу. Работаем.

Девятка Су-2 устремилась к холму. Четыре ЛаГГа крутились заметно в стороне. Что происходило на обратном склоне, мы не видели, но, судя по звукам и количеству дыма, поработали штурмовики неплохо. Когда они нас покинули, немцы даже не предприняли попыток атаки. Вернулись разведчики с подарками.

-Тринадцать — один! До двух не доползли — там немцы крутились уже, — доложил старшина, командир группы.

-Наш жив?

-Да. Катерина Ивановна уже на чай к себе затащила.

-Немцев сколько насобирали?

-Один гауптман, три обера, два просто лейтенанта, фельдфебель. Рядовых в плен не брали — отстреливали на месте. Еще одного обера пристрелили — раненый был серьезно.

-Благодарю за службу, старшина.

-Служу трудовому народу.

Я перебежал к машине Зеленко. Летчик стоявший рядом с броней, отставил кружку и представился:

-Лейтенант Говоров.

-Капитан Бондаренко, — ответил я.— Жив-здоров?

-Да, только рояль сломали.

-Какой рояль? — опешил я.

-Да мы так ЛаГГ называем иногда. За то, что лаком покрыт.

-Тебя одного высадили?

-Да, не повезло. А вернее сам виноват...

-Пятнадцать-один? — не поверил я.

-Наших точно одиннадцать ушло, правда один с дымом.— подтвердила Екатерина.

-Немцы "лаптей" без прикрытия послали? — продолжал я.

— Нет, километрах в тридцати в сторону фронта шестерка капитана Покрышкина связала боем прикрытие, — доложила старший лейтенант — результатов не слышала.

-Катюша, отвечаешь за него. Держи при себе, пока не подойдут основные силы.

-Не бойся, не потеряю! — наконец-то перешла на ты авианаводчица.

Степан

-Товарищ капитан, тут представитель с тбилисского завода. Командующий приказал к вам направить. — доложил дневальный.

-Разрешите, Степан Алексеевич? — вошел человек невысокого роста в гражданском костюме.

-Проходите, — так, а что у нас с тбилисским заводом?

-Мы привезли для войсковых испытаний две пары истребителей на базе ЛаГГ-3. Одна — с 37мм пушкой и двумя ШКАСами, другая с моторами воздушного охлаждения двумя ШВАКами на капоте и двумя УБ в крыльях. На обоих кабины нового типа. Командующий воздушной армией сказал, что вы определите, в какую часть их передать на испытания. С каждой парой будут наши технический специалисты.

— Что за кабины?

— Каплевидные, с большой площадью стекла и тонким переплетом. Фюзеляжи с заниженным гагротом, для лучшей обзорности. Бронеспинка и бронезаголовник, естественно. Новая ручка управления и РУД. Винт с плавно изменяемым шагом с автоприводом от РУД.

-РУД?

-Рычаг управления двигателем или сектор газа. — пояснил кто-то из присутствовавших рядом летчиков.

— Ясно. Пара с 37мм пушками пойдёт к подполковнику Шестакову, а вот вторая... Понимаете, у нас не так много частей вооружено самолётами с моторами воздушного охлаждения. И полк, вооружённый И-16 вам явно не подходит, так ведь? Но тогда остаётся только прикомандировать к группе Су-2 и, — предупреждая возражения, — я понимаю разницу между штурмовиком и истребителем, но поймите, просто больше некуда. Жаль, очень жаль. Машины интересные. Но пока им придётся полетать в непосредственном прикрытии штурмовиков.

Саня

Вот уже почти полчаса после воздушного боя мы ждали атаки. За холмом продолжали изредка хлопать взрывы. Немцы не показывались. Это настораживало. Из лесополосы по дороге со стороны тыла, километрах в пяти от наших позиций началось какое-то движение. Ветер донес характерный рык с подсвистыванием. Я знаю только три машины, так звучащие. Две из них спешили на помощь нашей "собачьей своре". Первой шла САУ-203-Штурм, за нею в бинокль я различил "Горыныча", за ними ехал еще кто-то большой и страшный, неразличимый в снежной пыли.

Фашистам очень не повезло: они пошли в атаку именно в этот момент. Пролетающий невысоко над головой восьмидюймовый снаряд издает своеобразный звук, от которого хочется зарыться метров на десять в землю, свернуться калачиком и затихнуть. А уж какой эффект дает приземление этого снаряда, описанию цензурной лексикой не поддается. Это был лаки-шот! Прямое попадание в "четверку". Шедший метрах в тридцати слева от неё 38(т) перевернуло на крышу, а "тройке" справа сорвало башню, которая отлетев в сторону, проломила боковину БТР-251.

-Мужики! Мы так совсем без добычи останемся! Выбор цели самостоятельно! Огонь! — заорал я.

Дальше весь бой слился в череду выстрелов и поиска цели. Когда тяжелый отряд из Штурма, "Горыныча" и чуть отставших СМК и Т-100 поравнялся с нами, на этой стороне холма живых немцев уже не было. А вот за ним все еще слышались редкие выстрелы.

Из люка "Штурма" показалась голова Мындро.

-Зверь машина! — прокомментировал он. — Только по ушам бьет сильно! Как у Вас дела?

-Один барбос разбит. У второго попадание в двигатель. Пока может использоваться как неподвижная пушка. Остальные в порядке. Пост ВНОС в норме. По личному составу необходимо уточнять, — доложил я оглядев позиции. — Снарядов почти нет, товарищ генерал-майор.

-Ясно. Оставляешь по четыре снаряда на ствол. Остальное в две машины, которые вместе с постом ВНОС идут за мной. Летчик остается с тобой. Ждете тыловую колонну здесь. Снаряжаетесь, передаете поврежденные машины и догоняете нас по этой дороге.

-Есть!

Перекидать остаток снарядов в две машины было делом пяти минут. Колонна ушла, а мы остались ждать наши тылы.

...Прошел уже час после отъезда тяжелых танков, а тыловой колонны все еще не было. Мы переместились за холм, где встретились с экипажем сильно поврежденной Т-34м. Еще одна такая же сгорела полностью. В ожидании подхода снабженцев мы облазили немецкую технику, которой здесь оказалось очень много, правда большая часть годилась только в переплавку. Однако нам удалось найти исправный Блитц и пару мотоциклов с колясками. Коллекция пленных пополнилась тремя офицерами и десятком солдат. Раненых врагов, не способных самостоятельно передвигаться, добили на месте.

Покачав крыльями над нами прошел ЛаГГ, еще три встали в круг на большой высоте. Мы, тем временем, собрали несколько исправных немецких пулеметов с боекомплектом и распределили по 1-2 штуки по барбосам, чтобы отпугивать дурных летающих немцев. Может реальной пользы и не много, но хоть спокойно целиться не дадим, если штурмовать прилетят. А с востока послышался шум моторов. К нам шли пять бипланов. Первый, Р-5 приземлился сходу, остальные сделали по кругу над нами, выбирая место. Пятый самолет садился очень долго, им оказался Р-зет. Привезли снаряды и немного бензина.

Дозаправившись и пополнив БК мы на максимальной скорости устремились догонять основные силы., а экипажи подбитых машин и пленные остались ждать задерживающуюся колонну.

Штаб ПВО

— Товарищ капитан, к вам посыльный из штаба авиации Черноморского флота!

— Пусть заходит, — интересно, а ему что здесь понадобилось?

— Товарищ капитан! Экипаж испытателей с машиной Ил-4Ж из КБ Ильюшина прибыл в распоряжение авиации флота. Командующий приказал поставить Вас в известность и передать копию отчета испытания машины в ПВО Москвы.

— Вольно. Можете быть свободны, — так, что там в отчёте.

'Отчет командира ...ИАП ПВО о боевом применении самолета Ил-4Ж в условиях обороны воздушного пространства г Москва.

Условия испытаний: На базе полка вооруженного истребителями типа И-180 (9шт) и МиГ-1 (6шт)

Объект испытаний: Ил-4Ж. Самолет создан на базе бомбардировщика ДБ-3Ф(Ил-4). Двигатели заменены на Аш-82Ф. Вместо кабины штурмана смонтирован подрамник артиллерийской батареи и прожекторной установки под обтекателем, формой повторяющим контур застекленной кабины исходного самолета. На обтекателе краской нанесена имитация остекления. С расстояния больше ста метров самолет не отличим от стандартного Ил-4. Вооружение курсовое 4х37мм с боезапасом 100выстр на ствол, 2х12.7мм (250выстр), оборонительное: 1х12.7мм в верхней полусфере, 1х7.62 в нижней полусфере.

Количество вылетов на перехват 18

Количество атак на самолеты противника 10

Количество сбитых самолетов противника и их тип Ю-88 — 3шт, Хе-111 2шт, До-17, До-217, Ме-110

Выводы по результатам перехватов Самолету недостает горизонтальной скорости, скороподъемности. Необходим точный вывод на цель из-за малой разницы скоростей. Однако при удачном выводе на цели, поражение обеспечивается с больших расстояний и углов за счет высокой плотности огня и высокого поражающего действия боеприпасов. Оборонительное вооружение признано полезным (сбит один Ме-110, не вошедший в основную статистику отчета). Как перехватчик ПВО может применяться ограниченно.'

Ну, понятно, без неожиданностей. Будет гонять катера на Чёрном море или ловить немецкие машины ночью. А что, интересная идея — ночью волком в овечьей шкуре, вместе с бомберами, днём, с другим экипажем — гонять катера. Только моторы менять придётся чаще. А как истребитель... Медлителен он для истребителя, даже ночного. Другой нужен. А другой — это Змей. Авиация его епархия. А он будет тащить Та-3. Хороший самолёт, ничего не скажу, но, сколько мы с ним провозимся!? И радара нет. А ставить — куда его характеристики уплывут? Два перехватчика, дневной и ночной? Нафиг!!! Хотя, Змей утверждает, что при более мощных моторах характеристики ещё выше будут, но это время. А ещё есть Пе-3, но ему тоже нужны новые моторы. Правда, радар там стоит и в производство его запустить будет проще. Но и с Пе-3 не всё ясно: его скорости хватает для перехвата В-24, не напрягаясь. В-17 уже с трудом, а В-29 перехватить ему будет очень сложно. Тоже не дело. Значит, дорабатывать надо оба. А там — кто победит, тот и прав.

Саня

К утру следующего дня вся бригада собралась в поселке в трех километрах от линии фронта. Меня вновь вызвал Мындро. Зайдя в дом, где расположился штаб, я увидел еще несколько командиров высокого ранга, некоторые даже со звездочками в петлицах.

-Проходите капитан, присаживайтесь. Сейчас вас введут в курс дела. — официальным тоном произнес Михаил Иванович.

-На нашем участке фронта наступление немцев остановилось. Надолго ли это — неизвестно. Соседнюю армию продолжают давить с прежней силой. У нас после ликвидации прорыва, в которой приняла участие ваша бригада, пока тишина. — вступил в разговор незнакомый полковник.— До линии обороны нашего Крымского фронта от нашего переднего края около двухсот километров. Там бои идут практически безостановочно. Командование фронта приняло решение организовать удар в тыл группе, атакующей перешеек. Общий план — наступления доведен до вашего командования. Вам предстоит вести передовой бронеотряд. Обеспечить ваш отряд постоянной поддержкой с воздуха обещал лично командующий авиацией фронта. Силы отряда определите с генерал-майором Мындро персонально. Учтите, за вами в прорыв пойдет вся бригада, ну и еще другие части и соединения.

-Значит так! В твоей группе будет техника, способная пройти это расстояние без дозаправки. — перешел к делу Мындро, когда полковник покинул комнату.— Все исправные барбосы, ВНОС, БА-10 и -11, Остин, БТ-5м1, четыре ЗСУ. Прорыв тебе обеспечивает бригада, дальше идете на максималке к Перекопу. Остальная бригада идет следом, правда с отставанием. Начало прорыва — 5 утра послезавтра. До темноты вы должны добраться до наших в Крыму.

-Там же 200км немцев натыкано! — заметил я.

-Вот поэтому идешь ты! Только у тебя получается проходить сквозь них так, как получается...Везучий и не дурак...

-Есть. Пехоты бы?

— Возьмешь на броню сколько сможешь.... К БТ санки зацепишь на 4 человека с пулеметом... Зампотех организует... Иди готовь группу...

Перспектива вырисовывалась невеселая. Ну прорвать то линию мы наверняка сможем с таким количеством артиллерии, как здесь натыкано, размышлял я проходя мимо очередной батареи гаубиц, занимавших позиции, но дальше то как идти...

...Мы уже час стояли на исходной, когда над головой с воем начали пролетать РСы "катюш". Судя по ширине и плотности огня, стреляло не меньше дивизиона. Звук пролетающей смерти был похож на рев зверя и плач ребенка одновременно. Сердце уходило в пятки. О том, что будет, если гвардейцы ошибутся с дальностью, глядя на немецкие позиции, думать не хотелось. Какофония продолжалась минуты три-четыре. Затем в дело вступила ствольная артиллерия. Работали, кажется, все стволы, от сорокапяток, до восьмидюймовочек бригады..Через пять минут воцарилась тишина. Я ждал сигнала к атаке, но его все не было. Ровно в пять утра "катюши" повторили концерт, примерно в середине которого и была пущена красная тройная ракета, означавшая начало нашей фазы боя. С падением последних РСов мы преодолели линию окопов стрелковой дивизии, с позиций которой начинали прорыв. Теперь впереди были только немцы на протяжении двухсот километров.

Сопротивления на месте, где были позиции немцев, практически не было — несколько одиночных выстрелов. Главной проблемой было объезжать воронки, слишком уж часто их наставили парни майора Флерова.

Степан

— И учтите, обеспечение прорыва особой бригады сейчас для вас является первостепенной задачей, — полковник из штаба фронта смотрит очень значительно. А то тут собрались раздолбаи и ничего не понимают, ага. Не беспокойтесь, товарищ полковник, сделаем в лучшем виде.

— Локаторный пост докладывает — группа самолётов, не менее двадцати машин, курс..., скорость...

— Группа истребителей идёт на перехват,

— Курс..., групповая цель...

Зашевелились. Сейчас бригада для них — главная цель... И огромный 'живец'. Кроме мясорубки немцев там ничего не ждёт. Блииижеее, летите блииижее, бандерлоги.

Ох, зря я так, недооценивать противника можно только тогда, когда он лежит в уютном гробике.

— Курс..., скорость, большая группа самолётов, — оператор локатора почти кричал. И было от чего: 'мессера', или что там ещё, были обнаружены слишком близко к бригаде. Видимо, подошли на малой высоте. Никто не успеет. Никто...

— 'Шпион', слева, много 'злых', повторяю, много 'злых', — это всё. Больше мы, пока, ничего сделать не можем. Только предупредить прикрытие о направлении атаки.

— Понял вас, — уф, это радует.

Бой стремительно перемещается в направлении бригады. Немцев много, но сейчас к месту боя стягиваются все свободные машины. Эти сейчас самые опасные, остальные — рассеяны и отходят в разных направлениях. А там, над передовым отрядом бригады сейчас эффектный воздушный бой, прям над головами пехоты и танкистов. Бой, за который летуны получат заслуженные ордена, а мы — заслуженных люлей. Ибо в идеале над войсками не должно быть никаких самолётов, кроме своих бомберов и штурмовиков. Противник перехватывается на подходе к цели.

— Су-2, возвращающиеся с вылета на поддержку авангарда бригады вступили в бой с восемнадцатью Ю-87 в районе линии фронта...

— Истребитель из группы Преображенского просит навести его на подходящую цель, навожу на бой между бомберами, он недалеко от них, — посыпались доклады от операторов

-Связь с клумбой Преображенского мне! Интересно, что там за безбашенный товарищ, который в драку лезет в одиночку? Тот самый ИЛ?!!!! И откуда он там взялся?!!!! Своих бы не покрошил, батарея летучая.

-Главный цветовод в отъезде, будет через двадцать минут — ответили с аэродрома.

-Клумба Ракова докладывает, вернулись все.

-Кто водил группу?

-Пстыго! Просил Покрышкина близко не подпускать...

Юмористы, блин. Ладно, нормально всё. А вот с подлянкой немцев надо решать, второй раз можно и не отбиться.

Саня

В пятидесяти километрах за линией фронта мы встретили первое сопротивление. Вероятно такое положение дел было связано с ранним утром. Моя колонна выскочила на пригорок, за которым находился небольшой поселок. На улице явно просматривались несколько ШТУГов, более десятка грузовиков, несколько зениток. Дав залп по первым попавшимся в прицелы мишеням мы откатились на обратную сторону холма. Через десять минут на цель вышли двенадцать Су-2, вызванных Зеленко. Высоко в небе закрутилась карусель воздушного боя — истребители прикрытия не давали немцам пройти к штурмовикам. С разных направлений показались новые группы самолетов. Не дожидаясь завершения работы "сушек", мы вновь перемахнули холм и стали помогать штурмовикам обрабатывать цели в поселке. С неба почти прямо на нас посыпались какие-то обломки. На малой высоте в сторону уходила пара ЛаГГов.

На земле уже все практически затихло, а в небе бой становился все более массовым. Не дожидаясь окончания, моя группа объехала поселок и пошла дальше, оставив прочесывание и добивание основному составу бригады.

Степан

— Барбос запрашивает корову с овчарками.

Саня опять изловил кого-то, похоже. Ну не для себя же он транспортник обязательно с прикрытием требует. Кстати, полетит что-то маленькое, в расчетной точке встречи сесть негде. И людей для сопровождения пленных посадить надо. Но это уж без меня сделают. Посмотрим, кого он там опять поймал. Живым, надеюсь. Или... спросим?

— Барбос, здесь Зонтик. Корова вышла. Кого ты там выловил?

-Здесь барбос. Один черный с молниями и листочком в петличке. Другой с золотым шнурком на погонах и красной подкладкой шинели. Есть пенсне. Разговаривать не хочет. На вид далеко за полтинник. Корову дай маленькую, здесь дорожки почти нет!

-Здесь Зонтик. Про корову — в курсе. Жди.

-Зонтик, здесь Барбос. Серый в пенсне представился Паша-Леня-Ева фон Момент! Подумай хорошо об овчарках. Черный Йося Марлен-актриса, нуждается в перевязке. К серому в комплекте старлей.

Ну, орёл. Истребитель вражеского комсостава, блин.

Саня

Отъехав километров десять от поселка, на который мы навели штурмовиков, догнали застрявший в сугробе легковой Мерседес. Других дорог, пригодных для движения не встречалось, значит немцы бежали именно от нас. Заметив колонну три человека бросились бежать по полю от машины. Самый быстрый вдруг остановился, вскинул пистолет и начал по нам стрелять. Снайпер Калашников из нашей разведроты, ехавший на броне моего барбоса тщательно прицелившись выстрелил. В отличие от Вальтера, Мосинка с оптикой на ста метрах представляет опасность для здоровья. Немец в эсесовской форме упал, схватившись за ляжку. Оставшиеся двое даже не пытались применить оружие. Заметив у одного из них золотое шитьё на погонах, я не разбираясь особо приказал Зеленко вызвать транспортник с большим прикрытием. С собой взяли всех троих, да и еще какой-то портфель из машины, и двинулись дальше. Транспортник должен был бы нас догнать.

Главной проблемой стало найти подходящую площадку. Перемахнув через очередной пригорок мы наткнулись на радующую глаз картину — четыре Гиганта тащили ахт-ахты, за ними два Блитца — фургона с каким-то встроенным оборудованием, затем шесть Айндизелей с ящиками в кузовах. Развернуть орудия мы немцам не дали — перестреляли почти всех, сопротивления было мало — сказалась неожиданность увидеть русских в шестидесяти километрах от фронта. Только несколько человек успели пострелять из карабинов. Рядом с остановленной колонной оказалась подходящая площадка. Здесь мы и решили дождаться самолет.

Стояли недолго. Минут через двадцать уже грузили в Як-6 трех пленных из мерседеса и двух офицеров из колонны. Отправив подарки, я решил оставить с трофеями оба БТ вместе с десантом на броне и в санях — и зенитки лакомый кусок, и гусеницы на БТ уже вызывали опасения потерять их.

Укоротившийся отряд двинулся дальше.

Степан

Ну, орёл, ну... Слов нет, одни эмоции. Ну, про артиста-эсэсовца я, положим, понял. Хотя то, что Саня выловил Дитриха уже причина, что бы охренеть. Но когда доложили, что за 'Момент' он отловил... Я начинаю думать, что бедняге Адику застрелиться не удастся. Окочурится он, после известии о потери очередного командующего танковой группой. Клейст — это даже не Дитрих, это... Слов не, повторюсь.

Хотя, радости, конечно, дофига, но и обязанности никто не снимает. Хотя... Ладно, пока порядок. С поставленной задачей справляемся. Пока.

Саня

Еще почти сорок километров проскочили на большой скорости. Уже скоро одиннадцать часов утра, а немцы толком еще не пошевелились нас ловить. Или пошевелились, и за очередной горкой нас ждет засада типа той, которую мы устроили для их группы четыре дня назад?

-Колонна стой! Перекур, осмотреть машины и привести в порядок. Сержант! Двоих на лыжах на гребень холма — посмотреть, что за ним. Двоих к роще слева. Калашников! Будь рядом со мной! Чувствую, тебе сегодня еще цели будут.

Разведчики побежали по намеченным маршрутам. Хорошая вещь лыжи, если умеешь на них ходить. Я не умел. У нас и снега-то толком последние лет пятнадцать не было. Добежав до вешины пара залегла, и почти сразу один из них бросился обратно. Докладывать он начал еще подбегая.

-Засада! Шесть пушек, пулеметчики, немного пехоты. Сколько точно — не сосчитать — за каменными россыпями сидят. Два танка за каменными брустверами, примерно пятьсот метров за ними — четыре зенитки, как мы захватили перед этим, и две скорострельные рядом с ними.

-Мать!.. Вовремя остановились, как пятой точкой почуял. Катюша, дай Зонтик, я сам поговорю. Про зенитки сказать надо точно.

— Здесь Зонтик

-Здесь барбос. Нахожусь в квадрате.... Передо мной артиллерийская засада. Есть зенитки. Видел четыре больших, две быстрых. Меня не видят. Прошу помощи. Обойти не могу. Слева Сиваш, справа перелесок. При подлете дам ракеты низко вдоль земли. Цвет и количество скажу лидеру группы.

-Понял тебя, жди друзей.

Высоко в небе появился одиночный двухмоторный самолет. Стой стороны холма начали бить зенитки.

-Алё! Барбос? Здесь старший шмель! Ракету не надо, мне старший мак все рассказал, он вас видит. Пригните головы, я привел немножко ромашек.

-Принял. Там четыре восемь-восемь, стоят близко, и два эрликона в прикрытии. Это точно, может правда еще что не заметили.

-Добро! Поработаем — ответил уже другой голос, наверное старший группы штурмовиков.

Над головой с ревом пронеслась пара ЛаГГов, за ними, заметно медленнее шесть "сухих", за ними пара чего-то непонятного, первая мысль была — Ла-7, но я её отбросил, вроде рановато.

Штурмовики отработали РСами и бомбами и ушли, Первая пара ЛаГГов прада судя по звуку, била из пушек, но совсем чуть-чуть. Небо очистилось так же быстро, как и перед этим оказалось занятым. Второй разведчик вернулся с вершины

-Товарищ капитан, зениток и пушек больше нет. Пехоту тоже проредили.

-По машинам! — как раз вернулась ни с чем разведка с фланга — Вперед, огонь сходу! В плен брать только офицеров. Солдат добивать на месте.

Преодолев гребень холма, мы увидели, что штурмовики сделали за нас всю работу — покореженные ПТО и зенитки явно не подлежали ремонту. Один танк опознать не удалось — количество катков не видно, а от бронекорпуса осталось слишком мало, у второго — "четверки" с коротким стволом, башня лежала на МТО. Постреляв из пулеметов по проявлявшей признаки жизни пехоте мы рванули дальше, особо не заморачиваясь с поиском уцелевших.

Теперь мы каждый пригорок или поворот с ограниченной видимостью проходили только с предварительной разведкой. Правда пока это были холостые остановки. Так от горки к горке прошли еще сорок километров.

-Командир, Рама! — вдруг закричал Калашников, сидевший на броне моего барбоса.

-Где? — оторвался я от бинокля, в который только-что далеко впереди увидел перекресток с полосатой будкой-постом.

-Вот! Справа! Низко над лесом. — показал Калашников на самолет, явно заходивший на посадку.

-Стоп колонна! Катюша, координаты зонтику, предупредить. Колонна — к лесу, убираемся с дороги. Разведка — посмотреть поближе, куда он сел.

Лыжники вернулись через полчаса, старший стал доклдывать.

-Ширина лесополосы около трехсот метров, За нею от нас на запад около километра, аэродром. Самолетов много. Около полусотни двухмоторных с угловатыми стеклянными носами, отдельно стоят три "рамы". Зениток много, заметил две позиции больших, по две штуки, и несколько маленьких, навскидку больше десяти. Народу — толпы. Грузовики, заправщики. Охраны тоже много и пешком патрули, и верхами.

-Добро. Катюша, дай зонтик.

-Зонтик, зонтик, барбосу на прием!

-На приеме зонтик для барбоса.

-По координатам нарыл клумбу с полусотней восемьдесят восьмых бомберов, так же сидят три рамы. Много зениток и обслуги. Сам лезть не могу. Передал Бригаде, обещали сами заняться с вашей помощью.

Степан

...— Наблюдаю заход на посадку самолёта-разведчика противника. Координаты..., так, очень интересно. По нашим данным, там нет аэродромов. Но не просто же так он там садится.

— Карту, — так, ещё интереснее. — Запросите у Барбоса, имеет ли он возможность уточнить информацию по данному аэродрому.

И только после сообщения о бомберах сообразил: РАМА. Эти сейчас начнут к взлёту готовятся. И разбомбят нафиг всю бригаду! Собираюсь отдать соответствующую команду... И осознаю, что не требуется!!! Система работает сама — такая бяка, как бомберы вблизи охраняемого объекта нуждается в соответствующей реакции. Истребители уже на взлёте. Пикировщики тоже. И будут они там до того, как немцы взлетят.

Саня

Передав разведданные мы двинулись к перекрестку с будкой. А с другой стороны, навстречу своей гибели, шли три наливника. Мой выстрел с ходу попал в цель, как только машины врага поравнялись с регулировщиками в будке, только я недооценил пробивную способность снаряда — Пройдя навылет первый бензовоз, он привел к взрыву второго. Через несколько секунд первый все-таки тоже вспыхнул. Объехав их, мы заметили, что трети пока цел, благо он отстал от них в момент взрыва метров на пятьдесят. Подъехали. Вытащили из кабины немца, пребывавшего в каком-то ступоре. Один из стрелков с БА-10,умевший немного ездить на своей машине за рулем, прыгнул за руль бензовоза и мы буквально помчались прежним курсом. Остановились только проехав еще десять километров. Дозаправились, подожгли бензовоз с остатком топлива и двинулись дальше прежним способом, аккуратно заглядывая за пригорки и повороты. За время дозапрвки, с горем пополам, допросили водителя. Оказывается, прямо впереди нас маленькая железнодорожная станция, с которой они и везли горючее. А от неё мы уже пойдем вдоль рельс как раз в Крым.

Степан

Бомбардировщик Ю-88, легко разбежавшись, оторвался от родного аэродрома... И стремительно рухнул обратно, прошитый пушечными снарядами упавших с высоты самолётов. Пара остроносых машин ушла в высоту столь же быстро, как и появилась, запоздалые очереди зениток вреда им явно не причинили. Ну, что ж, русские уже показали, что здесь они действуют достаточно умело, поэтому командир немцев отреагировал спокойно. Если бы русские действительно умели воевать, то прилетели бы бомбардировщики, а не истребители, с которыми сейчас расправятся вызванные 'стодевятые'.

Когда 'эксперты' доложили, что ведут бой с самолётами красных, немцы уже потушили сбитую машину и убрали её с полосы. Снова 'Юнкерс' начал разбег, на этот раз неожиданностей не было. Если не считать таковой два высоченных столба земли, перемешанных с пламенем и обрывками дюраля, поднятых среди плотно стоящих бомберов восмидюймовыми снарядами. Дополнялось это частыми разрывами снарядов танковых пушек на позициях зениток.

Тяжёлые зенитки, знаменитые 'ахт-ахт' могли бы сильно проредить танки Отдельной бригады особого назначения, если бы их расчеты не наблюдали за воздухом, ожидая атаки именно оттуда. А так... На перенацеливание орудий было потрачено драгоценное время. Снаряды смахнули башню и десант с одного танка, проломили лобовой лист второго, но на этом их успехи закончились. Взлетевший Ю-88 попытался атаковать, но в его сторону потянулись трассы зенитных автоматов, и экипаж здраво решил оказаться от атаки. Потеряв два танка разбитыми и один повреждённым бригада продолжила движение.

Мароней

Пауль Шнитке сидел за массивным дубовым столом и изучал карту боевых действий, попутно делая пометки в блокноте. В эти минуты сторонний наблюдатель с легкостью дал бы ему лет 50, а не реальные 39. А все эта проклятая Россия! Полковник тяжело положил кулаки на стол и прикрыл глаза. Почему никто не вспомнил предостережения политиков и военных XIX века, зачем нужна была эта война. Лето уже минуло давно, а победой и не пахнет.

Раздался осторожный стук в дверь.

— Войдите,— сказал командир разведки ... армии вермахта, вновь склоняясь к изрядно надоевшим картам. Подчиненные не должны видеть его эмоций. Не дождутся.

— Хайль Гитлер!

— Хайль. Садитесь Краух.

Вошедший офицер-связист покорно сел напротив полковника и стал ждать.

— Итак, Эрих. Чем Вы меня 'порадуете' на этот раз? Может, русские готовят грандиозное контрнаступление на нашем фронте?— излишне бодрым голосом поинтересовался Шнитке, жестом пресекая попытки официального доклада.

— Некоторая активность в эфире действительно присутствует, но она не достигла критической массы. По имеющимся сведениям радиоперехватов в полосе армии сосредоточена механизированная группа неустановленной численности. Наш прорыв в направлении ... , осуществленный силами ... дивизиибыл пресечен именно этим подразделением. Наши потери Вам уже известны, а вот урон русских невыяснен. Моей группе через доступные средства не удалось установить и дальнейших намерений противника.

Шнитке встал, Краух также вскочил со своего места.

— Это все очень странно, дорогой Эрих. Я не верю, что русские вдруг научились воевать. Но это так, черт подери. И ведь на всем фронте они держатся только за счет фанатизма, а унас унтерменши начали применять передовую тактику. Линейные части докладывают о появлении на фронте техники неопознанных типов. С этим нужно разобраться. Вот здесь мне и потребуется Ваше содействие. Раз коммунисты взяли в руки радио передатчик, то должны об этом горько пожалеть.

Шнитке хищно улыбнулся, вновь пройдясь по кабинету.

— Слушайте и запоминайте. Русская мехгруппа, по утверждениям полковника Хюбшнера, понесла серьезные потери и в ближайшие дни будет неспособна к проведению активных операций. Ваша задача...

— Герр оберст! Докладывает лейтенант Клозе, — в помещение влетел молодой вислоухий офицер явно баварского розлива.

— Почему Вы врываетесь в кабинет старшего по званию?! Или уставы не для Вас писаны? Кру...

— Виноват, виноват, герр..,— лейтенант совсем потерялся и, казалось, забыл зачем пришел.

— Молчать!!! Не сметь перебивать! Кру-гом! Марш отсюда и доложитесь как положено,— раздражение оберста все-таки нашло выход.

— Но русские танки...

-Что-о-о! Молчать я сказал, — офицера как ветром сдуло.

Стук в дверь.

— Войдите.

— ХГ.

— Хайль.

— Герр оберст, разрешите доложить?

— Докладывайте.

— Из штаба ... корпуса поступило сообщение о прорыве фронта армии на участке ... дивизии танками противника. Глубина прорва уже превысила 20км и стремительно растет.

— Что?!! И Вы молчали! Там же Клейст... — последняя фраза была сказана в крайней растерянности.

Саня

Про расстояние до станции немецкий водятел слегка приврал — раза в полтора. Да и станией это назвать было трудно: две колеи вместо одной, две стрелки с семафорами, небольшое деревянное здание с часами и залом ожидания, три кирпичных здания складов, водозаправочная башня. Кому понадобилось строить это посреди степи, где до ближайшего населенного пункта десять километров, причем вдоль самой железки, так и осталось загадкой. На путях сильно дымил паровоз с десятком теплушек и одной платформой с зениткой в конце состава. Барбосы по моему сигналу начали не сбавляя скорости разворачиваться во фронт для атаки, Бронеавтомобили и заняв позиции вокруг ВНОС замерли вне зоны досягания возможных орудий противника. Первыми открыли огонь мы. Я четко видел несколько попаданий в вагоны, однако там ничего не взрывалось и не загоралось. Вдруг дым стал раздваиваться, и из-за грузового вагона показались характерные черты бронепоезда.

-Ах, ты ж епишкин котелок! — вырвалось у меня. — Валим отсюда!

Однако сигнал к отходу увидели не все, четыре барбоса продолжили атаку. Моя самоходка остановилась, и я начал тщательно выцеливать рубку бронепаровоза. В этот момент немецкий снаряд попал в один из барбосов. Вспышка, всполох пламени, какой-то непонятный дым. Дальше пожара почему-то не последовало, правда и из машины никто не показался. Оптика на наших установках стояла неплохая, поэтому в рубку я попал. Что именно там случилось — не знаю, но поезд стал набирать скорость и уходить в сторону Крыма. Кто-то из наших попал в башню на одной из бронеплощадок.

Фейерверк получился красивый, да и полкорпуса вагона разворотило. Однако разгону всего состава это никак не помешало. Бронепоезд убегал в сторону Крымского фронта, а догнать или остановить его было нечем. Когда у меня промелькнула такая мысль, тут же пришло в голову, что экипажу Т-70 не вполне нормально жаловаться на удирающую от него Пантеру.

Теперь со стороны станции работало несколько пулеметов и одиночные пехотинцы. На зачистку хватило пятнадцати минут. Живых офицеров не было, а солдат брать в плен я запретил — нам было негде их держать. Жалости к добиваемым, надеявшимся на жизнь, поднимая руки не было. Вся жалость к солдатам этой армии кончилась в трех белорусских деревнях.

Паровоз решили для начала использовать в своих целях. Найденными здесь же тросами обвязали стрелку в дальнем от Крыма конце станции и вырвали её с корнем. Затем, выведя локомотив за пределы станции на юг, сделали то же самое со второй и заминировали как разрушенные участки, так и сам паровоз.. За это время пришли самолеты с боеприпасами. Пополнив запасы снарядов, мы, соблюдая прежние меры предосторожности вышли дальше. Тут с нами на связь вышел кто-то неизвестный.

...— Барбос запрашивает боеприпасы. Высланы в запрашиваемом количестве под прикрытием истребителей.

— Доклад с транспортников — атакованы ИА противника. Потеряна одна машина, эскорт ведёт бой. К месту боя направлены машины из группы Шестакова.

Так, а это не есть гут. Но по-другому не получается — Саня сейчас довольно далеко от линии фронта и, соответственно обнаруживаются, гады, хуже. Поэтому и потери больше.

Оставшиеся транспортники дошли без приключений, Сели спокойно, для Р-5/Р-Z места хватало. Это всё. Дальше им если чего возить и будут — так только из Крыма, до которого уже рукой подать.

А с немцами нехорошо получилось — когда они уже уходили, сбив ещё и истребитель, на них напали ЛаГГи-охотники, нагло воспользовавшиеся преимуществом первого удара и неповреждённостью самолётов, завалив двоих с первого же захода. Всё же 37мм на самолёте — страшная штука.

Саня

-Барбос, я Яхта, как принимаешь мою работу?

-Нормально принимаю — ответил я в рацию и крепко задумался, кто бы это мог быть....

-Будешь подходить ближе тридцати камэ книточке — дай цель.

-Принял тебя, Яхта. Зонтик, Зонтик, Барбосу на прием.

-На приеме Зонтик для Барбоса.

-Вышла на связь Яхта... Это кто?

-Яхта 'Главный Партизан'.

-Крейсер? Ну, ни Х.. себе!— других слов у меня не нашлось, ну теперь жить становилось все веселее. С Севера показалась большая группа Ю-87. Около сорока. Вопреки ожиданиям, прошли мимо — в сторону Крыма. Зеленко сообщила о них Зонтику.

-Принято. Данные переданы в ПВО Крыма.

-Крыша, крыша, я Яхта.

-На приеме Крыша для Яхты.

-Вижу четыре корыта. Прошу помощи в задержании. Мой сосед не успеет всех выловить.

-Принято. Подняли грядку дяди Жени.

-Крыша, здесь Света.

-На приеме крыша для Светы.

-Пошел за корытами, даю место......

-Принято, жди овощи с грядки дяди Жени.

От станции вдоль путей прошли еще километров двадцать, когда за очередным холмом оказалась большая группа немецких танков и артиллерии. Стояли они кучно и с большим зенитным прикрытием. Что они тут делали — не понятно, но нам мешали. Подойдя к машине Зеленко, я решил попробовать навести на них крейсер.

-Яхта, Яхта, уперся в забор. Прошу помощи, квадрат.....

-Барбос, здесь Яхта, свалите назад кило на три... у нас рассеивание большое...

Не следовать совету моряков даже мысли не было... То, что творилось там минут через я бы никому не советовал испытать на собственной шкуре. На звук, 'Ворошилов' сделал не меньше сотни залпов. Основной проблемой для нашего дальнейшего движения стал образовавшийся лунный ландшафт.

'Ворошилов'

-Барбос, я Яхта, как принимаешь мою работу?

-Нормально принимаю — несказанное удивление командира авангарда особой мехбригады заставило досадливо поморщиться радиста крейсера 'Ворошилов'. Взаимодействие, мать его, армии и флота во всей красе — корабль должен помочь танкистам, но, видимо, командование сухопутчиков решило им сюрприз сделать, и не сообщило об этом. Добро частоту знаем, а то б врезали по своим, как пить дать врезали бы.

Впрочем, эти — ещё не худшие, по крайней мере, не вызывают огонь в сотне метров от себя.

Русский крейсер с итальянскими корнями (в основу корпуса положен теоретический чертёж итальянского лёгкого крейсера 'Евгений Савойский') выплёвывает снаряды в сторону немцев. Каждые десять секунд. Шесть залпов в минуту. За двадцать минут налёта — стодвадцать залпов, почти три с половиной сотни девяностовосмикилограмовых снарядов.

Саня

До линий обороны мы добрались километров через десять. Картина не радовала — много рядов траншей, пушки в окопах, пулеметные точки, зенитки. Очень много и очень часто. Вдали виднелись небольшие клочья проволочных заграждений и позиции наших. Бронепоезд куда-то пропал. То и дело вспыхивали перестрелки. Высоко в небе изредка можно было разглядеть самолеты.

Оценив ситуацию, я вышел на связь.

-Странник, Странник я Барбос. Вышел к Ниточке.

-Принял тебя Барбос, нам еще не меньше полтинника пилить. Вкопайся и жди.

-Принято.

-Барбос, здесь Яхта.

-На приеме — ответил я.

-Можем чуть-чуть накидать гостинцев. Подскажи куда.

-Принято. Чуть позже дам больше. Сейчас сижу тихо.

-Принято. Ждем.

Бригада догнала нас уже в сумерках. До её подхода мы успели уничтожить несколько мелких групп румын, направлявшихся в тыл. Со стороны Крыма началась артподготовка. Мы по рации корректировали редкий огонь Яхты по наиболее крупным целям. Бригада развернулась широким фронтом и пошла в атаку. Ошеломленные румыны редко оказываль сопротивление. Большинство предпочло сдаться, потому-что в скудном свете ракет и САБов наша численность казалась сильно преувеличенной.

После соединения с войсками Крымского Фронта, наша часть была выведена из боевого соприкосновения с противником. Мы получили приказ сдать серийную технику и артиллерию частям Крымского фронта, а экспериментальную и музейную — на склад Флота. Личный состав поездом отправили в Феодосию, оттуда на корабле в Новороссийск, а затем опять поездом назад в Кубинку. Отдельных офицеров, в том числе меня, по приказу Наркомата Обороны, прикомандировали в личное распоряжение Карбышева.

Rilke

Совещание в Цоссене:

— Хотелось бы отметить следующее — несмотря на все принимаемые меры, нам так и не удается обратить ситуацию в свою пользу — более того, наметилась тенденция к ухудшению стратегической обстановки.

— Что же касается действий русских — то налицо твердое, квалифицированное управление войск, так отличающееся от первого полугодия боевых действий. Уже нет стремления бросать поспешно бронетехнику на затыкание прорывов и во встречные бои. Стараются по мере возможности использовать авиацию для прикрытия передвижения живой силы и техники, больше внимания уделяется маневрированию наличными силам при угрозе прорыва и окружения. Пехота ходит в атаки лишь при поддержке артиллерии и танков или броневиков.

— Насколько я понял, стремление маршалов и генералов Сталина затянуть войну до удобного для них момента практически реализуется. Что конкретно мы можем сделать для решения проблемы?

— Первоочередная задача — осенне-зимняя кампания на Восточном фронте. Предлагаю следующее: необходима переброска войск с наиболее спокойных участков Европы, как можно скорее устранить перебои с поставками ГСМ, улучшить снабжение. Что касается резервов — планируется из наиболее подходящих по возрасту военнообязанных сформировать и обучить второочередные дивизии. Для комплектации также можно использовать иностранных добровольцев. Стало известно о судьбе Африки — Фюрер имел весьма острый и продолжительный разговор с Дуче. Достигнуто соглашение — итало-немецкие объединенные войска под командованием Роммеля продолжат действия. Нам и итальянцам жизненно важно удержать нефть и месторождения. Возможно, Алжир будет нам дружественен — там не забыли 'Катапульту' — во всяком случае, наш МИД ведет переговоры с правительством Виши. Итальянскому флоту и нашим парашютистам предстоит захватить Мальту — иначе англичане будут по-прежнему контролировать Средиземное море.

— Если бы Франко предоставил нам свои дороги и порты..

— Каудильо претендует на Марокко и Тунис, Фюрер склоняется к мысли отдать их ему при условии предоставления передвижения наших войск и создания экспедиционного корпуса.

— Но эти страны так же в сфере интересов Италии и Франции..

— По всей видимости, будет организовано нечто вроде союза — совместное управление Северной Африкой, у каждого свои доли.

— Вы хотите сказать — будет финансовый консорциум?

— А почему бы и нет? Вполне устраивающее все заинтересованные стороны предложение.

Тем более, что силами одной державы удержать эти территории будет проблематично. Не стоит забывать о бриттах, которые гадят везде, где можно. Если же туда влезут и янки, которым мало Южной Америки — придется весьма тяжело.

— Пока США завязли на Тихом, но в любом случае без напряжения сил вполне могут послать свои войска на помощь англичанам. По нашим данным — среди вояк Рузвельта царит убеждение — необходимо проверить в деле свою армию.

— У Токио сильный флот и миллионная армия в Китае..

— Но мало ресурсов, и их система подготовки кадров не идеальна. Вряд ли японцы смогут долго продержаться. Если бы они напали на Советы..

— Генерал-фельдмаршал фон Лееб так и застрял на рубеже Задорожье — Луга — Кингисепп, и, несмотря на все усилия, так не смог продвинуться дальше. Маршал Ворошилов хорошо усвоил уроки лета и начала осени — пока у него получается не допускать ошибок. Войска понесли серьезные потери в личном составе и технике. Действия морской пехоты "Иванов" пагубно отражаются на моральном духе наших солдат и офицеров — они опасаются попасть под атаку "Черной смерти", как их успели прозвать. Далее, смещены командуюший Балтийским флотом и его начштаба, по информации из абвера — из-за разногласий с вышестоящим руководством. Ночные бомбардировщики русских периодически бомбят тылы частей, штурмующих Лугу — что создает весьма напряженную обстановку. 1-ый воздушный флот генерал-полковника Келлера втянут в бои с авиацией противника

— Русские создали сеть опорных пунктов и рубежей обороны, что облегчает их действия. Минно-артиллерйские позиции затрудняют маневр 4-ой танковой группы генерал-полковника Хепнера по нанесению ударов на удобных для нас направлениях. Их саперы обкладывают доты и дзоты бракованными бронеплитами с заводов. Стены же укреплений делают из смеси глины, щебня, песка и какого-то клея, что превращает весь этот хлам в монолит. Полковая и батальонная артиллерия бессильна против них — а за нашей тяжелой — охотятся не жалея сил.

— А что же кригсмарине?

— Адмирал Редер официально заявил — ничего, кроме легких сил, задействовать не получится — все остальные корабли участвуют в борьбе против Англии. Они ещё выставили минные позиции, уверяя, что флот русских никуда не денется — нам-то от этого не легче...

— На Юге генерал-фельдмаршал фон Рунштедт с тяжелыми боями пробил оборону Юго-Западного фронта русских за Уманью, рассчитывая на успех — но увы, противник оказался умнее и хитрее нас. Он вовремя отвел войска из-под удара, организовал своими арьегардами прикрытие отступающих на запасные рубежи частей. Попытки передовых 'роликов' генерала фон Клейста навязать бои отходящим подразделениям русских парировались фланговыми ударами кавалеристов и "Микки-Маусов". Нам удалось выйти на линию Каховка — Кировоград — Кременчуг-Кривой Рог — Богустов, ценой больших потерь, и в ряде мест вынужденно перейти к обороне. К сожалению, Киев нам взять не удалось...

— Одесса взята в кольцо — но осажденным весьма большую поддержку оказывает Черноморский флот — осуществляет все перевозки и прикрытие города с моря. Вдобавок "Иваны" притащили откуда-то эскортный авианосец, и силами его авиагруппы блокируют попытки люфтваффе нанести удар по портовым сооружениям в момент прибытия конвоя.

— Крым нам пока не по зубам — все силы задействованы на фронте, а у русских на Перекопе воздвигнут мощнейший укрепрайон. Мы смогли только перекрыть перешеек в самом узком месте. В тылу ГА "Юг" вынуждены пресечь движение малыми колоннами и небольшими группами — русские казаки используют тактику 'Налетел, ударил, убежал' — зачастую до фронта добираются лишь жалкие остатки. Теперь передвижение осуществляется только в составе сводных колонн и с прикрытием мотопехоты и бронетехники. Из-за этого мы вынуждены изымать соединения из ГА "Центр" — чтобы хоть как-то компенсировать задействованные в тылу.

. Но это не самое страшное — резервов ориентировочно до февраля-марта будущего года — не ожидается...

— Не может быть!

— Увы, господа — из-за ошибок в планировании мы рассчитываем только на 30-40 тысяч подготовленных резервистов. Фюрер был в бешенстве, узнав про это прискорбный случай. Начальник управления подготовки и снабжения войск снят с должности и арестован.

— Ну а дивизии, размещенные в Европе?

— Из них уже выкачали по 40% личного состава и 20% техники на затыкание дыр в дивизиях Восточного фронта. По сути дела — это кадрированные части, и использовать их до весны-лета будущего года не удастся...

Змей

После визита в Кремль, настало время ехать в Ленинград. Туда, на войсковые испытания ушла вторая партия И-185. И отзывы о ней оказались ... , ну, мягко говоря неприятными. Причём полк летал на И-180.Выяснять что, как и почему ехали представители КБ Поликарпова и Шевцова, ну и я вместе с ними. Погода в этот день была нелётной, так что лётчиков и техников, для разговора, удалось собрать довольно легко.

Во время разговора выяснилось — претензии у пилотов в основном к мотору.

— Если мотор работает нормально, машина — зверь — говорил один лётчик — Хейнкеля -113 рвёт как Тузик грелку.

— Такой вот Тузик — показал он на Тэнгу пальцем.

Основные претензии к двигателю были:

1) выбрасывание масла из суфлеров мотора;

2) 2) разрыв дюритов и петрофлекосов откачивающей маслосистемы мотора перед фетровым фильтром;

3) 3) неудовлетворительная работа карбюратора по высотам, особенно на 2-й скорости нагнетателя;

4) 4) задиры поршней.

5) 5) низкое качество изготовления свечей зажигания.

6) Лётчики радовались возросшей огневой мощи самолёта и высокой точности стрельбы, техники — удобству обслуживания двигателя.

7) Вообщем поездка оказалась нужной, полезной и интересной.

8) Вечером, после ужина, был концерт самодеятельности, и как-то так получилось, что в руки мне сунули гитару. Играть на ней я не умею, да и пою паршиво. Но тут, толи я выпил много, толи ещё что-то, как-то само получилось. Просто я увидел, как наяву, Маруськины пальцы на грифе гитары и начал повторять за ней.

вызов ночному небу — крылья.

хлестким ударом ветра — горечь.

площади вверх швыряют пылью,

кроны деревьев шепчут: — помнишь?

помнишь ли трав приречных шелест,

тропок неверных лесных сумрак,

песни, что синим звездам пелись,

гонку в рассвет навстречу утру? —

я не забыл. я вернусь прежним.

дождь принесу, подмигну братьям:

— там, где грозу облака нежат,

молнии пляшут — летим, схватим! —

и закружит нас шальной ливень,

месяц промокший качнет рогом.

тучам седым растрепав гривы,

грома услышим глухой рокот.

кончится день — мы помчим дальше.

над распростертым во мгле морем,

над остриями витых башен,

путь в бесконечную высь торя.

...вырвался день — темноты пленник.

солнце грозит нам лучом тонким.

а в изумленном небе — тени:

по ветру хвост и уши — волки!

По-моему ребятам понравилось.

А на следующее утро я поехал смотреть на самоходки.

Степан

А напряжение в воздухе спадало. Немцы ещё сильны, кто спорит. И полёты над их территорией не являются прогулкой, но попытки ударов по нашим войскам стали... вялыми. Самое, пожалуй, точное слово. Никакого сравнения с тем, что было в начале. Сил вести воздушное наступление у них уже нет. Это хорошо. Значит, мы бросим на чашу весов кое что.

Эти машины и этих лётчиков мы держали как последний шанс. Если наземный или воздушный фронт рухнут, то... Но они не рухнули. Несмотря на потери, смерти, ошибки — они выдержали. Эх, ребята-ребята, какие же вы молодцы! Нет, это не о себе и даже не о своих знакомых. Это — о пехотинцах, лётчиках, танкистах, артиллеристах и многих других. Молодцы. А мы теперь выбьем у немцев всё, что у них пока летает. Силы, благо, есть и где немцы сидят, мы тоже знаем.

Держись немчура! К началу наступления наших в небе без звёзд только птицы летать и будут. Ну, и, конечно, танки, брёвна, автомашины, люди... во время артподготовки. Мы уж постараемся.

А дальше... Система налажена и работает. Хорошо работает, ибо просчеты выловили, того, чего не хватало — добавили. Вумный отчёт написан и отправлен по адресу, теперь дело за внедрением положительного опыта, но это — уже другая задача. Нам можно уезжать, но пока приказа нет, поэтому занимаемся... прямыми обязанностями. Первая задача — повышение эффективности противовоздушной обороны за счёт организационных мер в первом приближении решена. Будут ещё проблемы, но уже гораздо меньшие. Теперь вторая — создание новых технических средств в рамках повышения эффективности... чего? Правильно — системы противовоздушной обороны. Здесь две подзадачи — ближняя и дальняя. Дальняя — это ракеты. Стационарный комплекс способный обстреливать несколько целей и его автомобильный вариант, поначалу, скорее всего, умеющий стрелять только по одной. Возможно, прибавится и железнодорожный вариант, но не знаю. В любом случае это всё будет нескоро, но начать стоит сейчас. Пусть конструкторы шишки набивают и опыта набираются. Многого просить не будем, но и своего упускать не собираемся.

Ближняя — это в первую очередь модернизация имеющейся техники, форсирование работ по созданию новой. Это первая очередь. Вторая — создание дистанционного привода для зениток, новых зениток: счетверённых 23мм самоходок и 57мм прицепных автоматов. Первые, наверное, к лету, если не раньше, пойдут в серию. Со вторыми — проблема: их только начали разрабатывать, но это не страшно. Ещё стоит подумать о налаживании выпуска зенитных стамиллимитровок (да и стотридцатки не помешают), создании станций орудийной наводки и радиовзрывателей.

Вот за такими оптимистично-рутинными мыслями меня и придавило. В смысле психики. Вот отстреляет успешно комплекс и что? И всё? Почётный пенсионер в 30 (в самом 'пиковом' случае!!!) лет? Хотя... Может и нет. Надо узнать, как там дела с полупроводниками у нас. Но это после.

Ника

Сегодня страный день. Тревожный и радостный. С утра в Центр приехал Глеб Евгеньевич Котельников — отец-изобретатель и создатель парашюта РК-3. Познакомиться с ним для меня великая честь, но и страшная ответсвенность. Некоторое время назад я предложила конструкцию нового парашюта — 'крыла'. По памяти нарисовав и расчитав 'на глаз' размеры и оснастку. Первый пошитый по моим чертежам парашют испытания не прошел. Почему? Этот вопрос мы сегодня с Глебом Евгенивичем и должны решить. Что мешает развернуться в небе новым 'крыльям'? Может дело в ткани? Если бы я еще помнила из какой ткани у нас его шили! Помню только, что первые появились в Америке в 70-х годах. Но ткань на ощупь другая... может дело в пропитке? Блин! Ну почему я не физик! Как говориться — одна голова хорошо, а две — лучше. Будем думать вдвоем, может что-то и придумаем.

Сначала мои рассказы про широкое применение парашютно-десантных войск восприняли в штыки. Но я напрягла извилины и вспомнила, что в сентябре под Одессой должна была такая тактика уже использоваться. Один раз — но и этого хватает. Фамилию умника, придумавшего использовать парашютный десант я напрочь забыла, но вот его помню, что он писал докладную. Порылись, сделали запрос в окруженную Одессу и через месяц передо мной лежала бумага:

'...1. Парашютно-десантная группа задачу выполнила и своё назначение оправдала.

2. Группу парашютистов в 13 человек используем как основной костяк в создании парашютно-десантных отрядов.

3. На ближайший период ставим задачу о создании более крупной и найболее подготовленной группы.

4. Наиболее эффективным оружием оказалась не винтовка, а граната и авто-пистолет.

5. Белый купол парашюта себя демаскирует; необходима покраска парашютов в маскирующий цвет.

6. Каждому бойцу необходимы перевязочные материалы для оказания первой медицинской помощи.

7. Крайне необходимо иметь паращютисту кусачки, 'кошки', нож и другие мелкие инструменты...

Подпись: начальник парашютно-десантной службы ВВС Черноморского флота майор Шорин.'

Как раз то, что нужно. Особенно меня порадовал п.5. Я над этим думала, но не знала, как преподнести, а тут почти всё готовое. Знать бы почему оно не было реализовано. Конечно, парашютно-десантные операции будут проводиться и без моего участия, но поздновато... надо подтолкнуть, поспешить. Историю нельзя кардинально менять, но можно помочь ей не упустить шанс.

Войска Дяди Васи получат нового организатора — бригадного комиссара Степаненко М.Г. Вот он стоит по правую мою руку и улыбается. Сказать ему или нет, что вчера 21 ноября 1941 года он должен был погибнуть в Севастополе? Нет, наверное, говорить все таки не буду. Карбышев и Мындро через это прошли, но тогда это было необходимо для привлечение их на свою сторону. А сейчас это уже другая война, другой мир и в этом мире даже не вооруженным глазом видны отличия. Мы сами создаем будущее. И надеюсь оно будет лучше, чем то из которого пришли мы.

А-1

Обычный декабрьский морозный день. Холодное зимнее солнце, окутанное легкой дымкой облаков. Елки, укрытые пушистыми белыми шапками. Снежок весело скрипит под ногами. Красота, зимняя сказка средней полосы России. Если бы не одно но, и это но — война. Самая страшная война за всю историю человечества. И сейчас на фоне этой зимней красоты два десятка мужчин, вместо того, чтобы выбирать новогодние подарки своим женам и детям, учились маскироваться на открытом снежном поле. Они не играли в прятки, только учились. Играть в прятки они будет в бою. А кто не спрятался, того найдет смерть. Сегодня водит она. Молодая красивая женщина, вместо того, чтобы учить роль снегурочки, учила людей быть убийцами. Лучшими убийцами на этой проклятой войне — фронтовыми снайперами. Учила и знала, что кто-то из этих ребят обречен сделать только один выстрел. Второй ему не даст сделать немецкий снайпер. Учила жестко, не жалея их и себя. Учила для того, чтобы был второй, третий, сотый. Учила для того, чтобы они вернулись домой к своим женам, детям, матерям. Эту женщину в Центре уважали все. И курсанты, и начальство, и инструктора. Хотя, поначалу не все шло так гладко, как хотелось бы. Начальство, которое было здесь, в штыки приняло политрука Иванову. Мало того, что женщина, так она еще лезла менять устоявшиеся порядки. Старшему майору ГБ Ярошенко начальник Центра прямо сказал: — Или я, или она. Теперь у Центра новый начальник. Большинство инструкторов, оценив уровень подготовки Ники, сразу приняли ее в свои ряды, и даже не считали зазорным поучиться у нее. А те, кто считал ниже своего достоинства работать вместе с какой-то молодой выскочкой, а были и такие, уехали вслед за старым начальником на фронт. С курсантами было проще — самые языкатые почему-то становились спарринг-партнерами, остальные быстро научили воспринимать всерьез слова политрука Ивановой. А рассказы фронтовиков об уровне подготовки немецких снайперов, охлаждали даже самые горячие головы. Также Ника занималась подготовкой диверсантов, командиров армейских разведгрупп. Но сейчас она натаскивала снайперов для бригады Мындро. Той самой бригады, в которой должны были воевать ее друзья.

— Товарищ политрук, вас старший майор госбезопасности вызывает — раздался за спиной голос молодого солдата. Определенно для этого паренька старший майор ГБ — царь и бог, круче него только товарищ Сталин. А для нее грозный старший майор Ярошенко всего лишь Леша. Человек, ставший ей самым близким, в этом таком чужом и таком родном мире.

Ника, хоть и носила военную форму, к соблюдению требований устава относилась формально, понимая, что устав для армии, не армия для устава. Она не требовала от курсантов и солдат, охранявших Центр, чтобы те отдавали ей при встрече честь. Ей даже было забавно думать, что какой-то шутник придумал обозвать воинское приветствие отданием чести. С этим была связана одна веселая история. Как-то дня через два после приезда сюда, она столкнулась в дверях с бойцом, несшим коробку с каким-то хламом, и как всякий нормальный человек, уступила дорогу и придержала дверь. Боец, видимо не увидевший из-за большой коробки ее знаков различия и звезды на рукаве сказал: — Спасибо. И пошел дальше. Все бы ничего, но эту сцену видел один капитан. Его просто заклинило оттого, что боец так повел себя по отношению к ПОЛИТРУКУ. Он остановил бедного солдата и начал читать ему мораль, мол, надо было пропустить товарища политрука и отдать честь. Благо Ника уже была знакома с этим капитаном, поэтому вступилась за парня, а когда он ушел, описала, что в ее понятии означает фраза 'отдать честь'. К счастью у капитана с чувством юмора было все в порядке, поэтому, отсмеявшись, они с политруком разошлись по своим делам.

Ярошенко ждал ее в кабинете зам начальника Центра.

— Товарищ старший майор государственной безопасности, политрук Иванова по вашему приказанию прибыла — четко по уставу отрапортовала вошедшая женщина.

— Здравья желаю, Ника Алексеевна — ответил Ярошенко. Официальный тон и никаких эмоций — что поделаешь служба, есть служба.

— Товарищ майор — обратился он к заместителю начальника Центра — нам необходимо переговорить с товарищем Ивановой с глазу на глаз. Информация секретная, поэтому не могу огласить ее при посторонних. Такой 'прозрачный' намек майор понял сразу. Встал, надел шинель, и со словами: — Пойду, проверю учебный процесс. Скрылся за дверью.

— Эх, Леша! — Ника тут же обняла 'грозного гэбэшника'.

Он прижал женщину к себе.

— Привет, любимая... Ника Алексеевна, — и что в его голосе было больше — шутки или нежности — не различить. И того и другого поровну.

— Опять тебя черти по всему союзу носят— женщина, это прежде всего женщина, даже если и на ней военная форма. И нет для женщины большего счастья, чем то, когда рядом находится любимый человек. — А сюда — так по ошибке забрел?

— На самом деле ехал к тебе. Ну, разве, что попутно, кое-что по работе решить. Как тут тебя не обижают? — перешел на веселый тон Алексей.

— Да пытались — подыгрывала ему Ника — правда, после того как двоих скорая увезла, а начальство в момент поменялось, меня здесь все резко полюбили. Платонически...

— Ну вот, дожился! А я тебе же самое главное не сказал. Завтра сюда товарищ Берия приедет. Прошлый раз с тобой побеседовать ему не удалось, вот решил теперь. Да и посмотреть, что тут у вас поменялось после смены начальника тоже интересно.

— Так ты приехал шефу встречу обеспечивать — усмехнулась Ника. — Типа ты впереди паровоза... ну-ну...

— О том, что Лаврентий Павлович завтра приедет, знает только начальник Центра, вот теперь и ты тоже. Информация секретная, так что сама понимаешь.— голос Ярошенко изменился. Он снова превратился в старшего майора госбезопасности.

— Нет, пойду всей стране разбалтывать — завтра Великий День — к нам едет 'Великий и Ужасный'!

— Дошутишься ты, товарищ политрук!

— Ага, Гагарин — долетался!

Их разговор был прерван стуком в дверь.

— Товарищ старший майор, вас к телефону. Из Москвы звонят — голос дежурного прервал их идиллию.

— Ладно, иди — пересилила себя Ника. Ей очень не хотелось именно сейчас отпускать этого человека — Береги себя, Леша... если сможешь.

На душе вдруг стало грустно и одиноко. 'Нельзя тебе было влюбляться, — в сотый раз упрекнула она себя, — нельзя... но очень хочется... а значит — люблю!'

Ника

На следующий день у нас была запланирована встреча с Берией. Правда, об этом в Центре пока никто не знал, а зачем... меньше знаешь — крепче спишь.

Центр спал, когда утреннюю тишину разметал шум вьезжающих машин. Я выглянула в окно. Машины остановились за углом, возле главного входа, но снежная завирюха, поднятая с утра с белой своей постели, никак не хотела успокаиваться. От этой белой пелены стало тревожно и грусно. Вот так и рвется покров привычной уже круговерти. Что там, за этой метелицей... люди... или бездушные машины, ориентированые на победу любой ценой.

Для нее, женщины в сугубо мужском мире, этот разговор даст возможность определится или, наоборот, раставит точки над 'і'.

О личности Берии она задумывалась мало. Писали в бульварной прессе, что он был и 'лучшим менеджером двадцатого века', и 'кровавым палачем', и 'верным семьянином и хорошим отцом' — все это журналиские штампы. А для нее — историка, было важно только одно — что ты хочешь построить, уважаемый Лаврентий Павлович? Что же тебе не дали доделать? И стоит ли оно того, чтобы будущее стало другим — лучшим?

Кабинет начальника центра был шириной метра два с половиной и метров пять в длину. Привычный т-образный стол с письменными принадлежностями и стандартной бронзовой настольной лампой с зеленым стеклянным абажуром, черный телефон, стулья, стоявшие по бокам от стола, шкаф с книгами и рабочей документацией, сейф и обязательный портрет Сталина, висящий на стене, дополнявший скромное убранство рабочего кабинета начальника Центра полковника .... Одним словом обычный кабинет обычного советского начальника того времени. Когда Ника вошла, Берия сидел во главе стола, и солнечные лучи, пробивавшиеся из окна за спиной наркома сквозь тонкие желтые шторы, вырисовывали на столе причудливый силуэт его тени. Казалось, что это не тень, а это он сам вытянулся вперед, чтобы получше разглядеть эту загадочную гостью из будущего, которую любящая иногда пошутить судьба, занесла в этот мир и в это время. Справа от ЛПБ сидел мужчина лет тридцати пяти, сорока. Лицо его показалось Нике знакомым, но вот где его видела раньше, вспомнить она так и не смога. Хотя услужливая память упорно твердила о какой-то фотографии в книге, прочитанной еще там, в другой жизни.

Раз ты уже застряла в этом времени, то надо вживаться. Хотя бы отбросить свои 'демократические маразмы' и стать если уж не 'своей', то, по крайней мере 'не чужой'. Там, в лесу, еще находясь в каком-то адреналиновом цейноте, можно было и генерал-лейтенанту сказать: 'Здрасте!', а вот прошло почти полгода, и кажется, что та безшабашная снайперша так и осталась в Белорусских лесах, а на ее место пришла циничная, жесткая и подозрительная стерва. Хотя, как сказать — пришла, просто поменялись маски и эта более вписалась в окружающую среду. Поэтому, едва войдя в комнату, я доложила четко по-военному:

— Здравья желаю, товарищ народный комиссар. Политрук Иванова прибыла по вашему приказанию.

Здравствуйте, Ника Алексеевна — поприветствовал Берия коротким кивком головы — проходите, садитесь.

Я села на предложеный стул, сложила руки и приготовилась слушать и отвечать. Сранно, но, увидев Народного комиссара Внутренних дел СССР я поняла, что говорить нас с ним не о чем. Этого человека мало будут интересовать мои умозаключения, рассуждения на тему: 'Что было и что будет...'. Этот человек умел сам делать собственные выводы и не нуждался в рефлексирующих дамочках и интелегентах. Ему надо было знания. А их у нас еще на 'собеседованиях' выжали так, что похоже облегчили головы на пару килограмов.

Как историку, мне бы было интересно написать о нем. Но не сейчас. Потом... когда-нибудь. И по возможности — честно.

'В конечном счете, это ЛПБ приехал со мной поговорить, вот пусть и спрашивает, а я посмотрю, додумаю'— наконец, правильная мысль успокоила мои разшалившиеся нервишки.

— Ника Алексеевна — начал разговор Берия — я считаю, что мужчина не должен обращаться к женщине по званию. Война — это неженское дело. Так что буду назвать вас по имени отчеству. Вы тоже ко мне можете обращаться — Лаврентий Павлович. Представляю вам вашего непосредственного начальника — он указал рукой на сидящего напротив мужчину — начальник второго отдела НКВД Судоплатов Павел Анатольевич. Несмотря на то, что Ника прекрасно владела собой в любых ситуациях, это имя заставило уважительно склонить голову. И тут же поднять и посмотреть в упор на Берию.

Судоплатов отреагировал лишь легкой улыбкой, а Берия усмехнувшись, добавил: — Понимаю, для вас он живая легенда, но ничего, у вас еще будет время поговорить. Я сегодня уезжаю, а вот Павел Анатольевич остается еще на несколько дней. Так что наговоритесь.

Кто такой Судоплатов я знала хорошо, поэтому сразу прониклась симпатией к этому человеку. Да и в его взгляде чувствовалось, что он прекрасно осведомлен о том, что "эта скромная женщина сыграла далеко не последнюю роль в разработке и подготовке методик разведовательно — диверсионных операций". Короче два профессионала и два хороших человека поняли друг друга с одного взгляда.

— Ника Алексеевна, ответьте мне на один вопрос — Берия находился в хорошем расположении духа, и сегодня взгляд его пронзительных глаз не был холоден и беспристрастен, как это обычно бывало при разговорах с другими людьми. Сегодня Лаврентий Павлович смотрел на Нику с любопытством и интересом. Такой интерес бывает у детей, когда они впервые видят какие-то новые грани в, казалось бы, хорошо знакомом предмете или событии. — Там, в вашем мире, все женщины такие же хорошие бойцы, как и вы или вы являетесь исключением из правил?

Вопрос, конечно же, был с подтекстом, ибо не тот человек был нарком Берия, чтобы не ознакомится с личным делом товарища Ивановой. 'Интересно, зачем этот вопрос. Проверяет? Вряд ли. Что-то я какая-то мнительная. Не надо искать черную кошку в темной комнате' — подумала Ника. Ответила же она, как и подобает в таких случаях. На глупый вопрос — получите глупый ответ

— Нет, Лаврентий Палович, просто мужчины стали слабее. Свято место — пусто не бывает. А война дело тех — кого она затронула, вне зависимости от пола, возраста и времени.

— Вот и я думаю — произнес нарком — Если том в мире женщины дерутся и стреляют лучше чем мужчины, то такой мир гроша ломаного не стоит.

Берия, задавал различные вопросы, но все они к делу не имели никакого отношения. У меня складывалось впечатление, что нарком уже давно составил обо мне свое мнение и сейчас просто удовлетворяет свое любопытство относительно устоев и традиций того общества, которое было в моей жизни, и не было, да и, наверное, никогда не будет в его жизни.

— Скажите, пожалуйста, а вот если бы у вас прямо сейчас появилась возможность вернуться в свой мир, свое время, вы бы вернулись? — ЛПБ задал еще один 'милый вопросик' в стиле тех, на которые лучше не отвечать.

— Вернулась бы, Лаврентий Павлович — твердо ответила я.

— И бросили бы нашу страну в самый ответственный момент? — провоцировал Берия.

Шестым чувством, спинным мозгом, женской интуицией, чем угодно это можно назвать, но я знала, что сейчас надо говорить правду, и только правду:

— Для победы своей страны я сделала немало. Вся информация, которой я обладала, уже записана и обработана, а наличие или отсутствие одного инструктора не такой уж важный фактор для Советского Союза в этой войне. А там у меня — ребенок.

— Да, дети — это наше все — согласился собеседник. Чтобы там про него не говорили, но свою семью Лаврентий Павлович любил. После этого высказывания в комнате воцарилось томительное молчанье. Каждый подумал о своих родных и близких. Нарком молчал, Судоплатов как младший по званию не проявлял инициативу в разговоре, пока его не спросят, а я вдруг ощутила что никто, не в каком мире не сможет заменить мне маленький теплый комочек, уткнувшийся в плечо и доверчиво спрашивающий: 'Мама, а ты меня никогда не бросишь? Ты меня всегда защитишь? Правда?' И от одного этого воспоминания стало сразу больно и одиноко. Ситуацию спас какой-то подчиненный Берии. Он постучался в дверь, и после одобрительного: — Войдите,— доложил: — Товарищ Народный комиссар, все готово. Что там готово, я не знала, но была благодарна этому НКВДшнику за то, что он очень вовремя появился.

— Пойдемте, Павел Анатольевич, нехорошо заставлять людей ждать — сказал он, вставая — А вам, Ника Алексеевна, до свиданья. Увидимся теперь, наверное, нескоро.

Я, собрав волю в кулак, встала: — До свиданья, Лаврентий Павлович, разрешите идти.

— Идите, но надолго не пропадайте. Вам еще с товарищем Судоплатовым сегодня предстоит разговор.

А-1

Колонна грузовиков подъехала к воротам лагеря ? 2794/17. Об их приезде местное начальство было уже предупреждено, поэтому, как только остановилась первая машина, к ней подошел молодой лейтенант. Дождавшись, когда из кабины вылезет старший машины, он подошел строевым шагом и представился — Начальник дежурной смены лейтенант НКВД Петров.

— Майор Медведь — ответил приехавший. Он был одет в белый полушубок, на голове была белая шапка, на ремне портупеи висела кобура с пистолетом. Одним словом обычный командир Красной Армии, только уж больно молод он был для майора. Но серьезное лицо и жесткий цепкий взгляд говорили о том, что это звание товарищ майор получил, явно не отсиживая задницу на теплом месте где-нибудь при штабе.

— Веди Петров меня к своему начальству — распорядился Соджет.

— Разрешите посмотреть ваши документы — гнул свою линию лейтенант. По-своему он был прав. Мало ли что ты майор, хоть генерал-майор, а документы предъявить обязан. Да и машины, на кузовах которых были установлены каркасные конструкции, покрытые брезентом, вызывали недоверие своим непривычным видом. Откуда же ему было знать, что это было сделано по приказу этого молодого майора, чтобы хоть как-то защитить людей от студеного зимнего ветра.

— Пожалуйста — Олег расстегнул планшет и показал необходимые бумаги.

Лейтенант внимательно их изучил, даже наверно слишком внимательно на взгляд приехавшего майора. Но это его работа, так что пусть смотрит. — 'Наверное, недавно получил нагоняй от начальства, вот и пытается казаться слишком правильным' — отметил про себя Соджет.

— Все в порядке товарищ майор, можете проезжать. Я вам сейчас сопровождающего дам, а то тут у нас заблудитесь по первой — повернувшись к воротам, он крикнул часовому, мерзшему перед КПП — Ибрагимов, открывай, и крикни там Наливайко, пусть он дорогу покажет.

Ворота нехотя открылись, начальник дежурной смены отошел в сторону, и отдавая честь старшему по званию, отчеканил — Можете продолжать движение.

'Вот уставник хренов, откуда таких правильных только берут' — подумал Олег, залезая в кабину полуторки. Когда его машина проезжала ворота, на подножку со стороны шофера прыгнул солдат и начал что-то объяснять водителю. Неверное это и был тот самый Наливайко, который должен показать куда ехать. А ехать пришлось всего нечего, но без провожатого заблудиться в этой мешанине строений, колючки, заборов и дорог было очень просто. Остановились они перед двухэтажным деревянным зданием. Потому, что это было единственное двухэтажное в округе, а на длинном шесте над ним висел красный флаг, можно было сделать однозначный вывод — это администрация лагпункта. Их уже встречали, видимо Петров позвонил и доложил о приезде гостей, да и местное начальство получило списки людей заранее. Нужно время для того, чтобы всех найти, собрать в одном месте, подготовить все необходимые документы и сделать тысячу других незаметных, но очень важных мелочей. Встречал приехавших сам начальник лагпункта. Он стоял чуть впереди, а за ним находились еще несколько человек, видимо его замы и помы. Не успела первая машина остановиться, а начлаг уже семенил к ней на своих коротких ножках. Соджет успел вылезти из машины раньше, чем до нее добрался встречающий. Почему-то этот тип ему не понравился сразу. Может все дело в том, что он был маленького роста, толстоват, на красном круглом лице был расположен маленький рот, маленький нос, а маленькие поросячьи глазки, все время заискивающе бегали из стороны в сторону. — 'Кого-то он мне напоминает, а кого хоть убей, не помню' — вертелась в голове у Олега надоедливая мысль. Одет этот человек был в белый овчинный тулуп, ладно подогнанный по фигуре, на голове была каракулевая папаха, на ногах — унты, руки же были спрятаны в огромные меховые рукавицы. Для начальника лагпункта приезд гостя из Москвы не сулил ничего хорошего. Нет, проверки, конечно же, были и раньше, но, во-первых, все они были плановыми, и о них было известно заранее, а во-вторых, проверяющие сами были заинтересованы в том, чтобы все было в порядке, ну хотя бы для вида. Естественно, несколько нарушений для порядка всегда находили, без этого никак, но в целом, все понимали, что, как, и зачем надо делать, чтобы все было, как говорят урки, в ажуре. С этим гостем, начлаг тоже планировал особо не мудрить. Усадить за стол, напоить, отдать по списку зэков и отправить, как говорится, с глаз долой из сердца вон. — 'Принесли же черти на мою голову этого майора, что ему в Москве не сидится. Ладно, бог не выдаст, свинья не съест. Сегодня вечером, в крайнем случае, завтра утром он отсюда уберется' — такие неспокойные мысли были сейчас у него в голове. Буквально в двух шагах от гостя, он стянул рукавицу с правой руки и представился

— Начальник лагпункта ? 2794/17 майор НКВД Черниченков — и уже протягивая руку для рукопожатия, добавил — Александр Георгиевич.

Соджет тоже представился согласно уставу — инспектор специальной группы при Народном Комиссариате Государственной Безопасности майор Медведь — и уже отвечая на рукопожатие оппонента, назвал имя и отчество — Олег Евгеньевич.

Пальцы у Черниченкова были короткими и толстыми как сардельки, а из-за того, что он держал руки в меховых рукавицах, еще и потными. После рукопожатия ощущение неприятия у Олега к этому человеку стало еще сильнее. А высокий визгливый голос окончательно довершил ситуацию. И тут же возникла давно забытая картинка из детства. Мультфильм 'Тайна третьей планеты'. Весельчак У. Именно этого незадачливого злодея напоминал начлаг.

— Ну, вот и славненько, пойдемте ко мне в кабинет, нечего тут на морозе стоять — указал он рукой на здание администрации.

— Одну минуту — остановил его гостеприимный порыв Соджет — Селиванов — крикнул он кому-то в сторону второй машины.

— Я — отозвался молодой старлей. Одет тот был, так же как и его начальник. Такой же белый полушубок, такие же войлочные сапоги, только вместо пистолета у него был ППД. ППД же были и вооружены остальные бойцы, прибывшие с майором.

— Ребят и шоферов расположить в тепле, накормить. Машины вон там поставите, слева от администрации — короткий кивок головы в сторону здания — Одного нашего на охрану, смена через каждые полчаса. Выполняй.

— Есть — ответил подчиненный.

— Это хорошо, что вы о своих бойцах заботитесь — льстил начальник лагеря — Немченко, слышал, что товарищ майор сказал. Помоги старшему лейтенанту и насчет обеда распорядись. Тон, которым этот человек разговаривал с подчиненными, резко отличался от того услужливого елейства, с которым он обращался к приехавшему из Москвы гостю. Все это больше и больше выводило из себя Олега, и у него возникло желание вдарить эту свинью по его красной противной роже. Несдержанность была одним из его главных недостатков. И прекрасно зная об этом, Соджет держал себя в ежовых рукавицах. — 'Ладно, заберу людей, буду уезжать, разобью морду этой гниде' — сделал он себе мысленную пометку.

— Представляете, Олег Евгеньевич, это Немченко, воевал еще на Халхин-Голе, даже награжден был. Капитана получил. А пострадал из-за фамилии. Немченко же фамилия, вот его кто-то из сослуживцев немецким последышем и обозвал. А этот весь принципиальный, в драку полез. Вот теперь к нам перевели, подальше от начальства. Мучаюсь с ним. Это не так, то не сяк. Мол, почему блатные не работают, ага заставишь их работать. А по мне норму делаем, план выполняем, в лагере порядок — что еще надо — сокрушался о проблемах своей нелегкой службы Черниченков. Так за разговором они дошли до здания администрации и поднялись на второй этаж в кабинет начлага.

— Располагайтесь, а я пока на счет чая распоряжусь и чего-нибудь покрепче, чтобы с мороза согреется — хитро улыбнувшись, добавил хозяин кабинета — Эй, Амбарцумян, давай неси все сюда. Через минуту дверь открылась, и вошел пожилой армянин в белом халате и поварском колпаке.

— Представляете, Олег Евгеньевич, как мне повезло, такого мастера получить. Он шеф-поваром в Ереване работал. Был какой-то банкет, и на нем какой-то важный товарищ чуть не подавился. Еле откачали. Так вот и дали Амбарцумяну десять лет за вредительство. Теперь вот нас кормит. А готовит — сказка. Вы такого повара даже в Москве не найдете.

Повар держал большой поднос, на котором стояла бутылка коньяка, лежали шампура с шашлыком и еще много всего вкусного.

— Поставь и пока свободен — властно распорядился местный князек.

— Не плохо вы тут живете — мрачно заявил Соджет. Ему было противно не то, что пить вместе с этим человеком, а даже находится с ним в одной комнате.

— Стараемся, подсобное хозяйство держим, мяско, молочко парное, яички, все свое. Теплицу бы еще сделать, чтобы огурчики, помидорчики были круглый год, но где же столько стекла набраться. Только на парник хватило. Два полит барака без стекла стоят. Нечего вставлять. На этот год лимит исчерпали, а на следующий можно только в марте подписать. Вот и получается, на складе стекло есть, а брать нельзя. Не положено, а то бы уже тепличку сделали — жаловался на трудную жизнь без огурчиков и помидорчиков Александр Георгиевич. — Ну, ничего, зато какая у нас баня. Вот сейчас отобедаем, и можно будет попариться сходить. Вы как насчет баньки, Олег Евгеньевич — поинтересовался хлебосольный хозяин.

А Соджет тем временем закипал все сильнее. И в голове рождались нехорошие мысли. — 'Я тебя, самка собаки, твои же яички сожрать заставлю и молоком парным запивать будешь. Люди с голоду дохнут, а у него молочко парное, бл... ь, два барака без стекол замерзают, а он помидорчиков захотел. Баньку ему. Я тебе такую баньку устрою, до смерти запаришься'. Олега начинало трясти и зверь в нем, дремавший до поры до времени, начал поднимать голову и просить крови.

— Ух — громко выдохнул майор Медведь — Так. Некогда мне с вами чаи гонять. Нужен отдельный кабинет, пусть все, кто в списке значится, приходят по одному. Хочу с каждым лично поговорить.

Такой поворот дела несколько озадачил начальника лагпункта. — 'Если человек отказывается от угощения это плохой признак. Надо этого майора из Москвы быстренько отправить. Передать зэков и чем быстрее, тем лучше'. Это все в мыслях. А в слух было сказано совсем другое — Я понял вас товарищ майор. Служба — есть служба. Проходите в соседнюю комнату. Это кабинет моего зама капитана Немченко. Вы пока располагайтесь, а я распоряжения нужные дам.

Во время не состоявшегося обеда Соджет не успел снять полушубок, только расстегнул его. Поэтому Звезду Героя и остальные награды Черниченков еще не видел. Первым Олега увидел во всей красе Немченко. Как боевой командир, он по достоинству оценил 'иконостас' приезжего майора. Да и сам майор понравился заместителю начальника лагпункта. И это было взаимно. Капитан тоже произвел на Соджета хорошее впечатление, Красную Звезду кому попало не дадут, да и причитания местного начальника по поводу принципиальности зама сыграли свою положительную роль.

— Олег Евгеньевич — представился он.

— Кирилл Федорович ответил вошедший.

— Как тут дела обстоят, Кирилл Федорович? — спросил первый.

— Хреново, если честно — ответил второй.

— Ну, это я уже понял. Чуть не прибил эту гниду — он кивнул головой в сторону соседней комнаты — А вы не боитесь со мной так откровенничать?

— Нет — устало выдохнул капитан — смерти я не боюсь, повидал уже, а покрывать сволочей с детства не приучен.

— Написали бы рапорт наверх о том, что здесь твориться.

— Писал, на имя Берии, а через два дня Черниченков мне этот рапорт в нос сунул и сказал, что ему приказали разобраться. А он списал все на мою контузию. Мол, человек Немченко хороший, коммунист и все такое, но с головой у него немного того. Короче собака брешет, а караван идет — подвел он итог своей речи.

— Ладно, с людьми разберусь, посмотрю, кто тут, куда караваны водит — судя по тону, которым Олег это сказал, кому-то после этих просмотров очень поплохеет, вплоть до летального исхода.

— Майор — Немченко перешел на 'ты' — я слышал, ты для танковой бригады людей набираешь.

— Ну, не только для танковой, а вообще специалисты толковые нужны, инженеры, механики, электрики и так далее. И, конечно же, те, кто воевать может, а главное умеет. А что?

— Да видишь ли в чем дело — нерешительно начал капитан — ты берешь политических, а уголовников не берешь.

— На кой черт мне урки нужны. С ними мороки вагон, а толку ноль — Соджет пытался понять, куда клонит собеседник.

— Есть у меня среди осужденных по уголовным статьям люди толковые, попавшие по дурости или по пьянке. Вот, например этот — он достал из тумбочки тонкую папку с личным делом — Свиридов Егор Тимофеевич, 1907 года рождения. Осужден за кражу. Пять лет срок. А на самом деле было так. Призвали мужика в Белоруссию в марте, учить мехводов на БТ. Он работал зам начальника МТС, вот и дали сержанта и вперед, учи обалдуев. Война началась, он на БТ воевал, даже два раза горел. Потом на тридцатьчетверке тоже мехводом. А как дали старшину, стал командиром танка. Потрепали их очень сильно. Вот остатки его батальона, а там осталось человек шестьдесят от силы, отправили на переформирование. Командиров отдельно, а солдат в вагон погрузили и повезли. Загнали на станцию эшелон, их вагон отцепили и в тупик поставили. И как обычно харчей дали на два дня, а они там четверо суток торчат. Толком никто ни чего не знает, начальства нет, начальник станции их послал. Короче обычный бардак. Не мне тебе рассказывать, сам все знаешь. Егор, как старшина за главного. Потыкался, помыкался — толку нет. Вот и решил прод склад грабануть. Ночь не поспал, зато ребят накормил. И как часовой его не заметил, ума не приложу. А кто-то из его придурков банку консервов у местной тетки на махорку поменял. Короче пришла милиция, его забрали и к нам. Еще повезло. Были бы комендантские, расстреляли бы сразу. А начальник милиции его пожалел. Оформил явку с повинной, чтобы по минимуму дали. Ты не думай. Я тоже не сразу ему поверил. Здесь знаешь какие артисты сидят, таких сказок наплетут только уши развесь. Я специально запрос на него делал. Все так и было. И воевал он хорошо. Командир части даже рапорт писал, чтобы его на фронт забрать, да и сам он рвется воевать, а эта гнида не пускает. Кто мол, работать будет. Такие люди нам здесь, мол, нужны. А этот Свиридов, будто двухжильный, у нас не каждый норму сделать может, а он полторы и каждый день. Вот его Черниченков и не отпускает на фронт. За блатных, мол, кто-то работать должен.

— И много у тебя таких уголовников, с боевым опытом?

— Много, не много, но десятка два наберется — ответил Немченко.

— Вот и оформляй всех, всех заберу — подвел итог Олег — сейчас извини, мне надо еще со всеми переговорить. Хотя бы парой слов с каждым перекинуться.

— Ладно, майор, не буду мешать — поднялся со стула зам начлага.

— Сиди, сиди, ты то их знаешь. Может, подскажешь что, толковое по ходу дела.

Есть, после вида того шашлыка, Соджету расхотелось напрочь, а вот попить чаю за эти шесть часов собеседований пару раз удалось. Он переговорил со всеми теми, кого он планировал забрать и также с теми, кого ему рекомендовал Немченко. По ходу разговора капитан давал толковые советы относительно того или иного человека. Чем изрядно облегчил работу Олегу. Один бы он потратил времени раза в два больше.

— Спасибо тебе, Кирилл. Без тебя бы промудохался дня два. Слушай, а тебе, наверное, достанется за помощь мне — майор озаботился судьбой этого хорошего человека.

— Это вряд ли. Ты чего думаешь, Черниченков здесь не показывается, ждет, когда ты уедешь. Потом конечно проорется, напьется и успокоится — спокойно ответил тот.

— Как я понял тут с блатными у вас проблемы большие — Олег начал новую тему.

— Да как сказать. Если говорить об уголовниках, то там как ты понимаешь своя иерархия, еще жестче чем в армии. Есть воры в законе. Они не работают никогда. Дальше идут блатные — эти тоже если и работают, то на очень не пыльных и хороших должностях. Например, помощником начальника прод склада. Есть и среди них бригадиры и учетчики. Потом — всякие деятели средней руки: воры, грабители, медвежатники, а уж за ними форточники, карманники, жулье мелкое, да и просто шпана уличная. Все они, конечно же, стараются пристроиться получше, но вообще-то работают и работают нормально. Политические конечно же живут хуже. У них почти нет силы. Если и попадаются явные лидеры их либо воры к себе приближают, либо убивают по-тихому. Вот такие не веселые дела тут у нас. Была бы моя воля — я бы всех воров в законе и блатарей к стенке поставил.

— Кирилл, а где тут у вас самые борзые воры обитают. Хочу посмотреть на эту погань — у Соджета появилась очень интересная идея, и он решил ее реализовать незамедлительно — преподать кое-кому пару уроков хороших манер.

Он вышел в коридор, заглянул в кабинет начлага, но там никого не было. Спустился на первый

этаж, и окликнул дежурного по администрации сержанта, читающего газету — Эй, найди мне Черниченкова, скажи, что я приказал, пусть побыстрее поднимется в свой кабинет. Ему было неприятно видеть этого откормленного и вполне довольного жизнью сержанта, читающего в тепле газету, когда в стране миллионы людей голодали и работали по двенадцать часов в холодных цехах заводов — Бегом, самка собаки, минута времени. Время пошло. Не успеешь, пристрелю нах.... Дежурный вылетел из здания, быстрее, чем снаряд из пушки. Видимо он понял, такой — пристрелит.

Через несколько минут в открывшуюся дверь своего кабинета осторожно протиснулся начальник лагпункта.

— Вызывали товарищ майор — робко переспросил он. По злобному виду Олега было понятно, что грядет буря. И зря Черниченков надеялся, что потеря двадцати человек, которых забрал с собой этот ненормальный самая большая проблема. Проблемы начинались только теперь. Даже выпитый спирт не давал обычного ощущения важности и вседозволенности.

— Нет, б...ь, прикалываюсь, сижу. Сколько у тебя в лагере уголовников не работает? — неудержимое бешенство охватывало Олега. Зверь просил крови.

— Все работают — прошептал теперь уже скорее всего бывший начальник лагеря. Но, вовремя спохватившись, добавил — только те, кто санчасти лежат. Больные.

— Не п....и, б...ь, больные. Я тебя сейчас самого больным сделаю. Чтобы через пять минут все блатные и воры в законе стояли перед администрацией. Бегом б...ь. Черниченков исчез за дверью и в коридоре послышался его визгливый голос. Соджет специально засек время. В пять минут конечно же никто не уложился, но минут через десять в дверном проеме показалась красная морда начальника лагпункта — Товарищ майор, ваше приказание выполнено. За это время Олег успел попить чаю, надеть полушубок и даже немного успокоиться.

На площадке перед зданием администрации стояло человек сорок. Они пытались изображать какое-то подобие организованного строя. Именно подобие, так как стоявшие, вид имели крайне самоуверенный, если не сказать наглый. Они курили, переговаривались, и вообще стояли с таким видом, как будто бы их оторвали от очень важных дел ради прихоти какого-то чудака на букву М.

Соджет спустился с крыльца администрации и направился к уркам. За ним следом из здания вышли несколько его бойцов, сам Черниченков, человек пять — семь вохровцев. Последним было интересно посмотреть на этот спектакль. Как никак развлечение в их серой и однообразной жизни.

Когда до блатарей осталось метров шесть — семь один из них, видимо или самый главный, или самый наглый обратился к Олегу.

— Чего звал начальник, опять агитировать будешь.

Но агитировать их никто не собирался

— Так, граждане уголовники, запомните этот день на всю свою оставшуюся короткую жизнь. С сегодняшнего дня у вас один выбор или вы работаете как все, или всех вас и всю такую мразь, как вы, мы будем расстреливать.

— Э, начальник не гони волну. У меня чирик капает, и пусть капает. А будет вышка, тогда и подкатывай — раздался голос из толпы.

— Это кто там такой умный раззявил свою помойку — спокойно парировал Соджет. Ярость куда-то ушла. Осталась злость. Холодная и жесткая злость. И ничего более.

— Это ты здесь такой смелый, пока вохра за спиной с автоматами стоит. А зайди к нам в барак, покалякать за жизнь. Мы тебя быстро из Васьки в Машку перекрестим — ответил зек, стоявший ближе всего. За спиной у него дружный раздался гогот.

Олег, не спеша, расстегнул портупею и бросил ее рядом с собой на снег. Отметив боковым зрением, что его ребята рассредоточились, перекрывая возможные сектора стрельбы, и при этом как бы невзначай передернули затворы своих ППД. Где-то сбоку появился Немченко, держа руку на кобуре с пистолетом.

— Что здесь происходит — завопил своим визгливым голосом начлаг — Я протестую, у вас нет права устанавливать здесь свои порядки. Видимо выпитый спирт, все-таки оказал свое пагубное влияние на этого вообще-то трусливого человека.

— Е...о завали — рявкнул на него Соджет. Такой рык мог остановить даже носорога, а уж трусоватого по своей природе Черниченкова и подавно.

— О, гляньте братва, а начальничек-то раздевается. Бес, наверное, ему твоя идея так по душе пришлась, что он решил прямо тут перекреститься — раздался голос из толпы, а громкий смех почти заглушил последние слова говорившего.

— Значит ты Бес — Олег обратился к стоявшему ближе всего к нему зеку. Тот был крепкого телосложения, не высокого роста. Одет в новую тужурку, из-под которой торчал белый шарф, а на ногах у него были войлочные сапоги. При чем такие сапоги зимой были за счастье для любого командира на фронте. А здесь в лагере их носил вор в законе. Значит, кто-то на фронте отмораживал себе ноги в кирзаках. Валенков на всех не хватало. Но зацепило не это. Зацепил девственно белый шарф. В этот миг Соджет приговорил Беса.

— Ага, сейчас полушубок сниму — он уже был расстегнут, и осталось его только скинуть — и суну тебе по самые гланды или сначала зубы выбить? Чтобы сосать не мешали.

Такого Бесу не говорил никто и никогда. Такого Бес не мог простить никому и никогда. Но он не был дураком и понимал, что что-то тут не так. Слишком нагло вел себя этот молодой майор. Да и награды говорили о том, что этот парень не прост. Очень не прост. Бес всегда полагался на свое чутье, и сейчас оно говорило: — Готовься умереть. Но это и так было ясно. Он убьет этого сопляка, убьет по любому. Задета его воровская честь, а честь дороже жизни. Но зачем этому клоуну весь этот цирк. Или он настолько уверен в себе, что не боится или он настолько смел и глуп, что не понимает, как серьезно попал. Задумал, наверное, повыделываться, чтобы рассказывать потом своей бабе о том, как один разогнал толпу зеков с заточками. Хотелось бы верить во второе. Бес повидал всяких людей, но этот был какой-то особенный. Ненормальный, не наш! И эта мысль как назойливая муха не давала вору возможности сосредоточиться. Резким, отработанным за годы движением, он вытащил финку из-за голенища сапога и пошел на противника. Медленно приближаясь и пытаясь понять, что же в нем не так.

— Бес, покажи какая кровянка у красноперого — раздался возглас кого-то из урок.

— Не медленно прекратите, я приказываю — снова завизжал начальник лагпункта. Он вытащил наган и видимо хотел стрелять воздух, но в этот момент кто-то из бойцов приложил его прикладом. Да так хорошо, что сам Черниченков рухнул на снег, папаха полетела в одну сторону, а наган в другую. Вор на крик начлага даже не обернулся, а Соджет только боковым зрением отметил слаженные и профессиональные действия своих бойцов. Вохра вообще предпочла не вмешиваться от греха подальше. Тем более что Немченко стоял, как ни в чем не бывало. Он опытный фронтовик, сразу отметил очень высокий уровень подготовки ребят Олега, расслабился и спокойно ждал окончания этого 'марлезонского балета'. Сождет стоял спокойный как удав. Расслабленная поза змеи перед броском. По тому, как легко и непринужденно финка летала из правой руки в левую и обратно, он сделал вывод об очень высоком уровне подготовки противника. Пожалуй, сцепись он с этим уркой на ножах, еще не известно кто бы победил. Но сейчас у него есть серьезное преимущество — он чувствовал Беса, а Бес его нет. Поэтому и был обречен. Схватка длилась всего мгновенье. Никто толком не понял, что произошло. Бес, почти подошедший к Олегу в плотную, вдруг сделал резкий выпад в его сторону справа и тут же попытался ударить заточкой, которая оказалась в левой руке. Но противник, вместо того чтобы стандартным приемом поставить блок против руки с финкой, просто отошел, даже не отошел, а каким-то непостижимым образом очень быстро переместился в сторону, совершив при этом короткий удар по кадыку вора. Тот замер, захрипел и упал. Несколько секунд стояла гробовая тишина.

— Еще есть желающие усомниться в моих словах? — Олег почти успокоился. Зверь получил свою жертву. Толпа зеков ответила угрюмой тишиной. Сейчас на их глазах произошло нечто, что ни как не укладывалось в их мировоззрении. Они ожидали, что или этот сопляк поорет и все разойдутся, или если он застрелит Беса, то может начаться бунт. Но произошло нечто странное и страшное. Молодой парень голыми руками убил одного из самых авторитетных и опасных людей уголовного мира. Убил просто так, в назидание другим. И огонь, горящий в его глазах, говорил им о том, что этот человек еще придет и за их жизнями тоже.

— Ну, раз больше желающих нет тогда, закругляемся. Капитан Немченко — крикнул Соджет демонстративно громко.

Зам начлага тут же подошел и отрапортовал — Товарищ майор, заместитель начальника лагерного пункта капитан Немченко по вашему приказанию прибыл.

— Товарищ капитан, слушайте приказ — весь этот спектакль с приказами был рассчитан на урок и вохровцев, пока те и другие были под впечатлением от увиденного — этих врагов трудового народа в карцер. Всех. Завтра тех, кто согласиться работать, поставить на самые тяжелые участки. Тех, кто работать откажется, расстрелять к чертовой матери. Сейчас, когда весь наш народ под руководством коммунистической партии и товарища Сталина ведет тяжелую и кровопролитную войну с фашистами, мы не можем себе позволить такую роскошь, как задаром кормить этих дармоедов. Как говорил Владимир Ильич Ленин: 'Кто не работает, тот не ест'. Бывшего начальника данного лагерного пункта майора Черниченкова я арестовываю и забираю с собой. Информация обо всем происходящем в этом лагпункте мною будет доложена лично Народному комиссару Внутренних Дел товарищу Берии. С этого момента вы назначаетесь исполняющим обязанности начальника данного лагерного пункта. Подготовьте необходимые документы и приказы. Я их подпишу. Можете выполнять.

— Разрешите идти — отчеканил Немченко.

— Идите — разрешил Олег. Повернувшись к своему заму, добавил — Селиванов, этого связать и в машину. И остальным тоже прикажи грузиться. Ехать пора, засиделись мы тут.

— Товарищ майор, все готово, можно выезжать — доложил Селиванов.

— Хорошо, прикажи завести машины, пусть прогревают. Сейчас зайду к Немченко, и идем — ответил Соджет.

В задании администрации, казалось, все вымерли. Дежурный сидел, ни жив, ни мертв. В коридоре тишина. Только в кабинете бывшего заместителя начальника лагпункта капитана Немченко было шумно. Когда туда вошел Соджет, все разом смолкли и встали, как того требовал устав.

— Товарищ капитан — обратился он к теперь уже и.о. начальника лагеря — Можно вас.

Все, находившиеся в помещении вышли, дав возможность начальству обсудить их вопросы.

— Да, заварил ты кашу, Олег — капитан был явно озадачен таким развитием событий.

— Ничего, Кирилл Федорович, пусть спасибо скажут, что я их всех тут не положил. Да и вашего начальника в придачу. Люди на фронте под танки ложаться, а эти сволочи тут устроили себе дом отдыха. Будь моя воля, я бы их всех своими руками бы передушил — Соджет до сих пор не мог окончательно успокоиться.

— Короче, если будут капать, а капать будут обязательно. Я буду за тебя до последнего — новый начлаг положил руку на плечо Олегу — Удачи тебе майор, она тебе очень понадобится.

— Спасибо — коротко ответил Олег и вышел, так и не попрощавшись. За одно страшное мгновенье на него вдруг обрушились все события этого дня. Навалились усталость, апатия и какая-то равнодушная злоба на этих зеков, на этот лагерь, на эту войну и на весь этот проклятый окружающий мир. При выезде на КПП документы у них проверял какой-то новый старлей, дотошный Петров, наверное, уже сменился. Этот пробежал глазами сопроводительные бумаги, пересчитал машины, и убедившись, что все верно, махнул рукой часовому. Ворота открылись, и машины повезли бывших зеков в новую жизнь.

Карцер, в котором сидели блатные, представлял собой низкий бревенчатый сарай с узкими зарешеченными окошками, расположенными под самым потолком. По периметру он был огорожен колючей проволокой, и единственная дверь этого сооружения освещалась одиноким фонарем. В эту ночь в третью смену на пост по охране карцера заступил рядовой НКВД Степан Ковалевич. В армию из родного белорусского полесья его призвали в мае, как раз на кануне войны. И угораздило же попасть Степана в войска НКВД. Сначала он, конечно, очень этим гордился, о чем и написал в первом же письме матери. Но потом, когда началась война, их часть перебросили сюда для усиления охраны окрестных лагерей, поводов для гордости сразу поубавилось. Все воюют, а он в тылу охраняет зеков. Даже письма домой писать стыдно. Да и не напишешь. Сейчас там немцы. Один старый политзек как-то ему сказал: — Дурак, ты парень. Не знаешь что такое война, вот и рвешься туда. Я вот и империалистическую прошел, и гражданскую, и скажу тебе так — попади ты на фронт, может быть, тебя уже и в живых бы не было. А тут хоть спокойно, хоть не стреляют. Степан на него не обиделся — враг народа, что с него взять. Вот и агитирует. Контра не добитая.

— Эй, вохра, нука, подь сюды — раздался из темноты чей-то голос.

Рядовой Ковалевич вскинул винтовку — громко крикнул, пытаясь прогнать свой страх — а ну кто там, выходи, не то стрельну.

— Я тебе щас стрельну, так стрельну промеж глаз, что потом придет твоей мамке казенный треугольник — сказал прежний голос. А из темноты вышел уголовник лет сорока. Степан уже научился отличать уголовников от политических по повадкам и внешнему виду. Этот тип был явно не из простых урок. В принципе часовому запрещено разговаривать на посту. Но начкар предупреждал о том, что стрелять можно только в крайнем случае. Лишние проблемы никому не нужны. Правда сегодня, говорят, арестовали начальника лагеря, убили воровского авторитета, а всю верхушку блатных посадили в карцер и даже чуть ли не собрались расстрелять. Поэтому всех на разводе инструктировали больше часа и призвали быть особенно бдительными.

— Открой калитку, мне с братвой перетереть надо — потребовал зек.

— Не положено. Вообще отойди от ограждения, а то стрелять буду — подвел итог часовой.

— Да што ты Кабан с ним возишься, щас я заряжу разок этому фраеру в бубен и дело к стороне — раздался голос за спиной у Степана. Видимо пока его отвлекал один уголовник, второй перелез через колючку с другой стороны периметра. Ковалевич стал разворачиваться на голос и в этот момент почувствовал острую боль. Удар заточки пришелся точно в печень. Закричать не было сил, и уже падая на снег, он выполнил свой последний долг, из последних сил нажал на курок. Начальник караула всегда говорил: — Досылайте патрон перед заступанием на пост, если придется стрелять, потом времени не будет. Уже умирая на девственно белом снегу, рядовой НКВД Степан Ковалевич вдруг вспомнил добрые руки матери, вкус парного молока, запах теплого хлеба, блеск россы на траве, гнездо аиста на старом тополе, звонкий лай Шарка, озорные глаза Галинки. И понял — что больше этого не будет никогда. Нет ни потому, что он умирает на этом белом снегу холодной зимней ночью так далеко от фронта, а потому, что есть СС, а в СС есть зондеркоманды, а у зондеркоманд есть приказ уничтожать всех мирных жителей, заподозренных в связях с партизанами. А еще у зондеркоманд было два ведра бензина и свободное время, чтобы посмотреть, как догорает старый деревенский клуб.

— Товарищ старшина — вбежал в караулку часовой — Выстрел, там, в районе третьего поста.

— Твою мать — отреагировал начкар — Ж...ой чуял, что добром все это не кончится. Сварадзе, звони дежурному. Караул в ружье, тревога. Первый пост на охране караулки, остальные за мной короткими перебежками. Старшина уже не первый год служил в НКВД и понимал, что события, произошедшие сегодня в лагере, обязательно будут иметь свое продолжение. Слишком уж распустились урки при прежнем начлаге, чтобы просто так дать расстрелять всю верхушку местного блатного мира. Напрасно дежурный по лагерю отклонил его предложение поставить усиленный караул возле карцера.

— Да что ты там возишься, Горелый, от лопаты руки огрубели, забыл, как замки вскрывать — подначивал Кабан подельника.

— Не гони, не запряг. Готово, заходь. Да и не барин, мог бы и как я, через ограду сигануть — ворчал в ответ второй зек.

— Окунь, дуй к нашим, скажи пусть на стреме будут. Если что, поднимай всех — это указание Кабан дал молодому парню, появившемуся из темноты, подобно тени. — Ну, вот какого лешего ты вертухая этого замочил. Так бы еще туда сюда, а теперь всю, теперь мокруха на нас, не отвертимся.

— Жмура прикопаем, Щеколда сделает. Он мне должен, проигрался намедни. Нету тела, нету дела. Хе-хе — Горелый понимал, что сморозил глупость с убийством часового. Кто же мог знать, что этот не в меру ретивый солдат будет держать палец на спусковом крючке. Увидев, что винтовка разворачивается в его сторону, он инстинктивно вытащил заточку из рукава и нанес один верный удар. Как всегда, в печень.

— Готово. Давай жмура пока сюда, а то простудиться на морозе. И винтарь не забудь. Постой на стреме, я во внутрях пошарюсь — довольный собой Горелый начал давать указания напарнику.

Кабан затащил труп часового в коридор карцера, винтовку приставил к стене, а сам стал смотреть по сторонам. Уж очень ему не нравилось, что этот вертухай успел выстрелить.— 'Если кто-то слышал этот выстрел, то живыми нам отсюда уже, скорее всего не уйти. А значит, идея податься в бега растаяла как дым последней папиросы. После того, как этот московский кент уделал Беса, и, кстати, лихо уделал, а братву подвели под вышку, стало ясно — надо делать ноги. Причем очень шустро. Задумка была проста как табуретка. Они с Горелым всех вытаскивают, Цыган поднимает бузу, и под это дело делаются ноги. Просто и красиво'.

Его мысли прервал окрик с улицы — А ну сволота выходи по одному с поднятыми руками.

— Эй, вохра, не дергайся, у нас ваше чучело. Рыпнешься, я ему бритовкой по горлышку проведу — матерый уголовник понял, что это конец. И теперь пер буром, как на трех шестерках без шахи. — Не веришь, вот его шапчонка — он кинул шапку убитого бойца в открытую дверь — да и ружьишко его у меня, так что охолони своих шавок дергаться попусту.

Старшина понял, что урки сняли часового и, скорее всего, держат как заложника. Он приказал своим бойцам занять оборону вокруг периметра поста, но вовнутрь за ограду пока не заходил. Один человек был отправлен на доклад к дежурному.

А тем временем в лагпункте начинался бунт.

В эту ночь капитан Немченко не пошел спать в свою комнату в общежитие. Остался в здании администрации. Было у него не хорошее предчувствие, но предчувствие, как говориться к делу не подошьешь.

— Товарищ капитан, товарищ капитан — будил его дежурный по лагпункту.

— Что случилось? — еще до конца не проснувшись, Немченко на автомате натягивал сапоги.

— Нападение на третий пост и уголовники начали бузу — вводил его в курс происходящего старлей — В управление я уже доложил, общую тревогу объявил, жду ваших указаний.

— Всем бойцам и командирам выдать оружие. Приказ стрелять на поражение. Пойдем в дежурку, скажу им пару ласковых по громкой связи — договаривал капитан уже в коридоре.

— Внимание, граждане заключенные, к вам обращается исполняющий обязанности начальника лагерного пункта капитан Немченко — разносился над лагерем голос, усиленный репродукторами — Предлагаю вам прекратить ваши бессмысленные действия, разойтись по своим баракам, в противном случае открываем огонь на поражение. Повторяю, если через пять минут вы не прекратите бузить и не разойдетесь по своим баракам, открываем огонь на поражение.

— Глянь, Хорек, кум-то хозяином стал. Хвост распустил как павлин заправский — прокомментировал услышанное молодой карманник.

— Ничего, мы ему этот хвост подрежем, вместе с головой. А то она у него больно умная, аж шапка падает — ответил его приятель.

— Товарищ капитан — дежурный посмотрел на него как на тяжело больного — вы понимаете, что без согласования с управлением такой приказ отдавать нельзя.

— Понимаю, Журавлев, понимаю, только вот ответь мне, сколько сейчас времени? Правильно, полпервого ночи. Пока дежурный по управлению позвонит начальнику, пока тот приедет, пока сообразит. А то еще и примется звонить наверх, с ними согласовывать, у меня урки тут такого натворят, мама не горюй. И расстреляют нас с тобой потом, старший лейтенант Журавлев за бездействие — объяснял дежурному логику своих поступков новый начлаг.

В помещение дежурки вошел гориллоподобный боец с ДП — Товарищ капитан, разрешите доложить. Тревожная группа вооружена и готова к выполнению боевого задания. Командир тревожной группы старшина Карапетян.

— Отлично старшина. Выходим, все инструкции по дороге — капитан повернулся к старлею — Журавлев, всех остальных, кто будет подходить собирай в здании администрации. Один взвод первым делом отправь в помощь на охрану складов. Остальных согласно боевому расчету. В здание администрации ни кого из зеков не пускать, ни под каким видом. Появятся близко мордой в снег, не выполняют, стреляй нахрен.

Фалангер

А я работал в это время в Горьком, бывшем до 1932 года Нижнем Новгороде, начал работать на Опытный завод ? 326 имени М.В.Фрунзе НКАП, созданном на базе бывшей Нижегородской Радиолаборатории. Это была вешалка! Завод и так был загружен выпуском средств радиосвязи, а тут еще и я совершенно непрофильный со своим комплексом РЭБ. Да еще откровенная убогость элементной базы, рабочие устраивающие перекуры каждый час, убогость стендовой базы и так далее. Так что динамило меня руководство завода которому "пришлый варяг" только мешал, доставали меня рабочие многих из которых стоило сдать в ЛТП навечно, не было специалистов по автоматике и телемеханике, местные конструкторские кадры были именно кадрами а не инженерами-радиоэлектронщиками.

В конце концов меня это все достало так что я впал в депрессию. И чтобы хоть как-то с ней побороться решил выспаться наконец-то нормально. Принял снотворного и заснул наконец-то спокойно... Что мне снилось в эту ночь — я не помнил на следующий день. Но что-то во мне серьезно изменилось. Потому что когда опять был обнаружен брак пайки в блоке, который паял конкретно мне знакомый кадр — показалось что свет стал тусклее, рожа этого урода посерела и я с вполне натуральным низким горловым рычанием махом руки с растопыренными пальцами разодрал ему щеку ногтями как когтями. Потом схватив за гордо и подняв в воздух одной рукой подтянул к себе и рыча, и коверкая звуки непослушными занемевшими губами и прямо таки ощущая огромные клыки сказал. — Еще один раз будет такой брак... Загрызу "Самка собаки"!

А потом отбросил от себя как мешок с тряпьем брезгливо. И тут немного отпустило, во всяком случае зрение вернулось в норму.

Директор как узнал об этом случае почти сразу — попытался на меня наехать, но нарвался на на взгляд из подлобья, оскал с увеличенными клыками и тихое горловое рычание... Причем для меня опять мир потускнел и его лицо опять стало казаться серым, как у давешнего кадра которому я рассадил щеку. Видно что-то во мне было... этакое... Потому что наезд прервался на полуслове, а директор окончательно посерел и быстренько умотал. Я опять успокоился и опять зрение вернулось в норму. Задумываться над этими странностями было некогда, потому что я решил этот гадюшник построить по стойке смирно и заставить жить по уставу. Для чего и направился к куратору от НКВД на сем "объекте". Список "пожеланий" у меня был большой! И главное что — обоснованный! Они у меня тут жить на работе будут! Есть, спать и справлять естественные надобности не отходя от рабочего места! Но работать я их — заставлю!

И только в глубине сознания мелькнула мысль — откуда все это во мне взялось?!!!

Rilke

...Несмотря на частичный успех в Северной Африке, перспектив у итало-германских войск никаких. Даже блестяще проведенная операция по окружению Тобрука, предпринятая Роммелем — весьма сомнительна в стратегическом плане. В любом случае потерь было намного больше — если бы не князь Боргезе. Его ребята хорошо поработали в Александрии, в Фамагусте и Хайфе. Пока бритты устраняли последствия диверсий — мы и итальянцы нанесли удар. Судя по всему — от их первоначальной апатии и бездействия не осталось и следа — они хорошо сражались. По некоторым данным — Уго Кавальеро, ставший начальником ГШ, немало поспособоствовал этому. Так же Дуче назначил уже официально Энцо Гальбати вместо Этторе Бастико командующим войсками в Африке — а CSIR командует Убальдо Содду, вместо пропавшего без вести Джованни Мессе.

— Итальянцы как порох — быстро вспыхивают и быстро же тухнут. Вспомните герцога Аосту — первоначальный успех, потом контрудар англичан, оборона, и поражение в Керенском сражении. Хотя остальные силы сдались быстро — герцог держался до последнего, но капитулировал из-за нехватки воды. И вы полагаете, что на этот раз ситуация изменилась? Не тешите себя напрасными мечтаниями, коллега...

— Я слышал, в "Свободной Франции" разброд?

— Да, де Голль настаивает на борьбе против нас, ему возражают — "..чем же англичане лучше немцев? Немцы воевали в открытом бою, бритты нанесли удар в спину. Ничего для улучшения нашего положения они не сделали — наоборот, потихоньку прибирают к своим рукам наш флот, наши земли в Африке..." — это из письма адмирала Дарлана соотечественникам.

— Похоже, нам не придется воевать с французами в Алжире и Сирии и Ливане.

— Боюсь, что все это нереально — у де Голля хорошая поддержка среди местных, и англичане ведут свою игру, науськивая аборигенов против наших войск.

— Далее Фюрер выразил обеспокоенность сложившися положением с топливом в Рейхе — если дело так пойдет и дальше — нам будет нечем заправлять машины в Фатерлянде, что тут говорить о технике на Восточном фронте. При таком раскладе генерал Роммель обречен — да, он взял много трофеев — но надолго ли их хватит? Бритты железной хваткой держат Средиземное море — а итальянский флот застрял в базах, и ничем, кроме эпизодических вылазок, не отличился. Транспорта для Африканского корпуса регулярно топятся "Ройял Нейви". Если бы итальянцы вместо Греции взяли Мальту...

— Сладок сон мечты, коллега. Нам надо думать, как выкрутиться из положения на Востоке — иначе выкрутят уже нас. Вы готовы к подобному?

— Недавно был опубликован некролог в "Фёлькишер Беобахтер" — скончался в госпитале обергрупеннфюрер Эйке. Если так дело пойдет и дальше — рейхсфюрер Гиммлер останется без соратников. А вызвавший особое недовольство Фюрера своими действиями гауляйтер Кох заменен на Карла Ханке. Ходят упорные слухи о создании единого экономического управления ОКХ, ОКМ и СС — кто-то подложил некоторые финансовые документы в папку с докладами для Фюрера — на место начальника пророчат Освальда Поля.

— На Сицилии объявлено военное положение — Энцо Рози и Артуро Боччини по приказу Дуче чистят остров. Бенито Муссолини, похоже, решил засучить рукава и навести порядок в стране. Гвидо Буффарини-Гуиди стал министром внутренних дел, и начал разгребать авгиевы конюшни. Артуро Риккарди и Антонио Скуэро отправлены в отставку. Также проведена реорганизация правительства. В отношении лиц, уволенных или арестованных после 38 года, действует амнистия.

— Каудильо в неудобном положении, — засмеялся кто-то, — столько пинать Дуче в своих речах и оказаться перед фактом. Более того — наиболе радикально настроенные офицеры армии и флота, видя успехи Италии — начинают все громче требовать от Франко сделать решительный шаг.

— Он уже отправил в Россию "Синюю дивизию" — из самых радикальных..

— Ему придется создавать ещё одну — дабы успокоить общество — иначе рискует оказаться в роли Ларго Кабальеро.

Олег

А следующей новостью стало то, что через неделю. меня послали на ЖД станцию принимать партию новых, экспериментальных танков с ХПЗ. Их прислали всего десять штук для проверки их в боевых условиях. И вот когда я их узрел я был в ауте. На платформах стояли Т-55 (их правда по году выпуска Т-42 обозвали но суть от названия не изменилась)с 100 мм орудием в башне. Командирская башенка тоже была не забыта, люк мехвода убрался на крышу бронекорпуса, курсач пропал. На башне, кроме спаренного с орудием пулемета был и зенитный крупняк с сектором обстрела 360 градусов вокруг танка. Кроме того, на башне стояли по пять гранатометов с каждой ее стороны — скопировали таки то, что в свое время Олегыч наваял в немецком тылу. Бронезащитой новый танк конечно уступал разрабатываемым тяжелым танкам но был намного защищенней чем Т-34.

Ну а вернувшись из поездки по лагерям мы стали гонять полученные танки. Ну что тут сказать. После недели на полигоне из десяти машин у меня остались только три за ??3, 9, и 10. Остальные с Доком и перечнем дефектов поехали на доработку. На трех машинах ??1,4,8 умерли двигатели. При чем умерли с концами. На одной, ?1 них при чем он умер через 3 (!) минуты после запуска. На двух танках ?? 2 и 5 погибли коробки передач. На ?7 после семи выстрелов заклинило затвор у орудия. Но больше всего меня потряс танк с ?6. У него на третьем выстреле сдвинуло с погона башню. Кроме этого была еще куча мелких недоделок которые были не так критичны.

Из донесения командующего Северным Флотом

-22 декабря 1941 года выполняя задачу по прикрытию конвоя PQ-.. следующего в Мурманск

поисковая группа капитана первого ранга ...... в составе эсминцев Куйбышев(флагман) Урицкий, и

СКР Буря, обнаружила в квадрате 45-63 в 120 морских милях от мыса Нордкап оставленный экипажем

линкор Дюк оф Йорк. С помощью, обнаруженного СКР Буря спасательного буксира"Л'акорт" сил "свободной франции" под командованием лейтенанта Анри Турве, подняв на линкоре флаг ВМС СССР, и оговорив по "морскому праву" долю причитающуюся экипажам кораблей начали буксировку линкора в Молотовск.

Согласно докладу адмирала флота его величества Брюса фрезера 22 декабря после атаки линкор

Дюк оф Йорк оставлен командой и затонул в в районе мыса Нордкап. Вчера об этом объявило Берлинское радио.

Два часа назад караван встречен силами ОВР военно морской базы Молотовск.

-Товарищ Кузнецов, как это может быть, англичане бросили линкор, как вообще это возможно?

-так точно товарищ Сталин, они бросили а мы подобрали, в точности как с эсминцем Хантер в барселоне в 37-м.

-И что вы планируете делать с этим линкором?

-Вернуть за вознаграждение, товарищ Сталин, ремонт и использование нам не потянуть, да и обидятся англичане.

-На обиженных,.... кладут и воду возят, почему не потянем?

-Ремонтировать негде, запчастей и боеприпасов нет,даже металла подходящего для ремонта нет.А страховку нам должны

около 5 миллионов фунтов плюс расходы на буксировку. международное морское право, дело выверенное годами, не отвертятся.

-Хорошо, а французам сколько?

-как договорились изначально четверть, прошу разрешения использовать полученные деньги для нужд ВМФ.

-Хорошо. действуйте

Здраствуйте, мисс, могу ли я видеть кого-нибудь из старших партнеров вашей адвокатской конторы?

Как прикажете доложить?

Военно-морской атташе посольства ССР в лондоне капитан 3ранга (коммандер) Николай Розанов, дело связанно с морской страховкой.

Присаживайтесь, Комммандер, я доложу.

-Здраствуйте, коммандер, моя фамилия Морриган я в этой скромной обители занимаюсь морской страховкой.

-Здраствуйте мистер Морриган, в ваших предках не было богини войны?

-Нет, но я рад встретить человека знающего наши легенды,что привело вас к нам.

-Правительство СССР хотело бы заключить с вами отдельный договор на предоставление юридических услуг по

морской страховке.

-Нет проблем, вы наверное уже знакомы с нашими условиями? Вот договор.

-Да вот мои бумаги на подписание договора....

.... Ну что ж вот вы и наш клиент. Теперь давайте о деле. Какие у вас проблеммы?

-Проблеммы у флота его величества. Правительство СССР хотело бы получить страховые выплаты за потерянный

флотом его величества линкор Дюк оф Йорк. Он спасен нашими кораблями и отбуксирован в Архангельск. Помимо страховки

Мы хотели бы по стандартной формуле "нет спасения-нет вознаграждения" компенсацию за спасательную операцию...

Степан

'Домой, домой, пора домой'. Ндааа. На самом интересном месте нас перебрасывают обратно. Нас — это спецгруппу из Москвы, по-другому не скажешь. А жаль, тут такие дела готовятся... Сталинград не Сталинград, но что-то социально близкое. Но — уже без нас. А наш путь лежит в Москву, а там — по городам и весям, ибо КБ и заводы, работающие по нашей тематике, разбросаны по всей стране. То, что будет после войны — после войны и будет, а пока — работаем.

У нас не соскучишься. Получив с Ноутбуков трехтомник Роскила. НК ВМФ начал кипеть и булькать. Что-то там затевалось. В начале октября флот срочно затребовал 4 комплекта РУС-2К сверхплана. Зачем они были нужны флоту при наличии лен-лизовских РЛС совершенно непонятно. Однако адмирал Кузнецов стоял насмерть. Дайте комплекты к 10 Октября. Жалобы на недостаток мощностей ленинградских заводов его совершенно не беспокоили. 9 Октября комплекты отгрузили флоту. И они как испарились.

А 10 Ноября на аэродроме в Жуковском появились четыре контейнера которые морские пехотинцы охраняли с большим рвением чем люди Власика охраняют "ближнюю дачу". Самолеты со складными крыльями ни на какие другие не похожие. Даже на стоящие рядом Американские "кошаки". Вообще, на флоте творится что-то непонятное — отчего-то там сильно озаботились авианосцами вообще и палубной авиацией в частности. Как итог — колоссальный шухер. И ведь логичный, не подкопаешься.

В рамках этого шухера зацепили и нас: флоту нужен был 45мм автомат, корабельный вариант 61-К его не устраивал. Такие пушки испытывались до войны, были приняты на вооружение, но впоследствии от них отказались, если я правильно помню, как от ненадёжных. Здесь же, по настоянию флота, работы были возобновлены. По результатам расследования установили, что причиной задержек был материал гильз сорокапятимиллимитровых выстрелов. После анализа количества этих выстрелов на складах, было принято решение о переходе на новый материал. Выпуск боеприпасов просел, но был в значительной мере скомпенсирован за счёт запасов флота. Параллельно велась доводка автомата. Впоследствии в серию пошли и автомат, и новая сорокопятка с удлиненным стволом и дульным тормозом.

Потом более плотно занялись, наконец-то, зенитными автоматами. Здесь было не очень, так скажем. В серии находились тридцатисемимиллиметровые пушки 61-К. В принципе, не самые плохие, но имеющие уйму недостатков и неудовлетворяющие не только флот, но и армию. Трогать их пока не стоит, пусть остаются в серии, для отработки производства попутно упрощая и удешевляя его. А вот сравнительно маловыпускаемый двадцатипятимиллиметровый автомат 72-К позволял немного похулиганить. Хулиганство сводилось к доработке пушки ВЯ-23 и созданию её зенитного варианта с удлиненным стволом. Работа шла не легко, да и не бывает всё просто, но приз в конце пути ожидал весьма впечатляющий — не только нормальная авиапушка, на фоне которой ШВАК смотрелась... не очень, но и максимально с ней унифицированный зенитный автомат с ленточным питанием и высокой скорострельностью. Проблема, как и в случае с сорокопятками была не столько в орудии, сколько в боеприпасах — требовалось поднимать качество изготовления. Возни с этим было как бы не больше, чем с новой счетверённой установкой. Но, так или иначе, в январе счетверёнка успешно отстреляла на полигоне. А еще через два месяца четыре переживших испытания образца ЗСУ-23-4 на шасси Т-34 (два полуоткрытых, два закрытых) отправились в распоряжение т. Медведя. До своей тёзки им было как до Китая ползком, но некоторые навороты оттуда (например, схема стрельбы) таки использовались.

Где-то в окрестностях Бреслау. Небольшое загородное поместье.

— Вам не кажется, господа, что повторяется ситуация в Восточной Пруссии?

— Август 14, коллега?

— Именно, мы в состоянии нанести ещё немало ударов по русским, несмотря на временные перебои в снабжении. Но стратегически война уже проиграна. Можно отсрочить дату неизбежного проигрыша Фатерлянда, но насколько и какой ценой — вопрос весьма сложный.

— Пока мы воюем с Советами — Англия и Америка втихомолку решают свои проблемы — во всяком случае, Иран и Ирак нам точно не грозят, — невесело хохотнул один подполковник.

— И заметьте, большинство солдат и офицеров в действующей армии втихомолку задумываются о дальнейших перспективах. Во всяком случае, военная цензура отмечает повышенный негативный фон в письмах с фронта. Что же касается "древесных лягушек" — от их методов, применяемых к русским военнопленным — крайне негативное впечатление. Я опасаюсь того, как бы эти методы ожесточившиеся солдаты и офицеры противника не стали использовать ко всем нам.

— Недавно поступило известие, господа — от ранения в голову скончался "Папа". Прямо какая-то повальная смертность.

— Потери всех родов войск намного превысили предполагаемые. Некрологи, печатаемые в газетах, скоро вытеснят собой все другие материалы. К лету 42 нам придется снимать дивизии из Европы, чтобы хоть как-то восполнить убыль личного состава.

— Из всех более-менее приличных офицеров на Восточном фронте остался лишь "Зепп".

— "Приличный" — это не то слово, скорее "толковый".

— Действия "черных" на оккупированных территориях играют против всех нас — у местного населения все более враждебное отношение.

— В тылу все большее значение имеют карточки и светомаскировка. "Томми" все активнее применяют тяжелую ночную авиацию, несмотря на противодействие люфтваффе.

— План действий вчерне готов, — дело лишь за участниками. Большаяя часть — пока колеблется. Боюсь, как бы дело не закончилось Сенатской плошадью.

— Не будьте столь оптимистчны — в любом случае, кроме обговоренного — нам всем грозит Гревская площадь..

Контртеррористическая операция на территории Крымского полуострова

Утром второго января меня вызвали в особый отдел фронта. Народу на месте почти не было, и дежурный провел сразу в кабинет начальника. За столом сидел абсолютно седой, несмотря на достаточно молодой возраст, майор ГБ.

-Здравия желаю, товарищ майор госбезопасности. Капитан Бондаренко прибыл по Вашему вызову.

-Присаживайтесь, Глушко, Сергей Константинович. — представился он.

-Разрешите узнать цель вызова?

-Опыт. У меня есть сведения, что вы уже участвовали в борьбе с бандитами.... Там и тогда...

-Так точно.

-Оставьте официоз. Мы с Вами в одной большой лодке. Я думаю, о проблеме с татарским населением здесь Вы наслышаны.

-Там читал что-то, здесь только слухи...

-Ну, большая часть бродящих слухов — правда. Желаете поучаствовать?

-Нет.

-Спасибо за честность, я тоже не хочу, но приходится. Приказываю выступить с ротой сержанта Слесарева. Задача ему поставлена. Вас и представителя обкома введут в курс по дороге.

-Есть, разрешите выполнять? — поспешил отделаться от дальнейших предложений я.

-Идите. Слесерева найдете через дежурного.

Поиск сержанта, который будет руководить операцией, занял немного времени. Он был возле грузовиков, где ставил задачу водителям.

-Доброго утра, сержант!

-Кому доброе, а кому, может быть и последнее... — буркнул он не оборачиваясь.

-Ну и настроение у вас...

-Извините, товарищ капитан. — наконец повернулся он. — Так и живем. Вы, наверное, член тройки будете?

-Наверное.... Куда едем-то? И что делать?

-Селение........ Татары. Есть информация о рабах.

-Ого!

-Сейчас дождемся из обкома товарища и поедем.

К приезду представителя обкома, сводная рота была в сборе. Основу её составляли выздоравливающие из госпиталей, было так же несколько солдат в форме НКВД и даже несколько ополченцев. Всего 120 человек, в основном с винтовками, но так же я заметил пару ППД и три пулемета. От руководства области прибыла женщина лет сорока, своим видом напоминавшая плакатных красных комиссаров времен Гражданской, в сопровождении двадцати кавалеристов на верблюдах. Такой состав сводного отряда был в диковинку даже мне.

Колонна из пяти ЗиСов и двадцати верховых добралась до нужного места к полудню. Поселение, насчитывавшее 20 мазанок с пристройками, окружили постами и кавалерийскими патрулями. Человек двадцать вошли внутрь кольца. Нас уже встречали трое старейшин.

-Что угодно красным командирам? — начал самый великовозрастный из них.

-У нас есть сведения о противзаконных действиях ваших жителей. — заговорила "комиссар". Однако старик полностью её проигнорировал.

-Чем наш скромный поселок привлек внимание красного командования?

-Мы прибыли для проверки... -продолжила было женщина, но на неё даже не взглянули.

-Значит так, дед!— взял разговор на себя я — всех людей выводи на окраину, а бойцы пока осмотрят дома. Если найдем что-нибудь интересное — пеняй на себя. Если признаешься сразу — последствия будут меньше. Если пострадают наши или какие еще бойцы Красной Армии — поселка не будет...Совсем.

-Зачем так говорить, командир? Все у нас хорошо. Может не надо людей на улицу? Холодно ведь.

-Выводи! А то я сам костерок разведу. — пресек пререкания сержант.

Люди вышли. Одеты они были довольно тепло. Голодными не выглядели. Мужчин было очень мало. Группа из десятка бойцов во главе с сержантом приступила к досмотру подворий. Искали тщательно,заглядывая в каждый уголок. Я стоял и курил в стороне от основного народа. Старейшина подошел ко мне и тихо проговорил.

-Командир, ну все у нас нормально. Тихо здесь. Никто никого не обижает. Давай разойдемся по-доброму? Я тебе девку отдам. От беженцев отбилась, мы и приютили. А сейчас думаю, не накликать бы беды. Всякое рассказать могут...

-Ну, дед, а почему ты думаешь, что я тебе поверю? Что еще интересного скажешь?

-Деньги есть... Много. До войны передовики мы были, премии получали, подмигнул он.

-Уже интересно. Теперь, что хочешь?

-Хватит искать, все равно ничего у нас нет...

-Ну, я пока думаю.. Про девку расскажи? Только не то что уже сказал, а правду, тогда есть шансы, что я замерзну минут через пять, заберу ваше пожертвование в фонд помощи фронту, только расписку мне писать не на чем, соберу бойцов и уеду...

-Ай, какой хороший командир.

-Какие дома надо не заметить? И что с девкой? С деньгами?

-Вот те три — показал он — Деньги сейчас принесу. Девка непорченная, жена спрашивала. У нас никто не трогал. Я сам присмотрел. Документы её нужны?

-Давай.

Дед сходил в один из не осмотренных еще домов и принес оттуда вещмешок. Заглянув в него я убедился, что там были действительно деньги. Так же он протянул мне аттестат об окончании семилетки — единственный документ девушки.

-Веди саму девку сюда. Хотя нет вон в тот проверенный дом. До тех на которые ты показал, я успею еще остановить солдат. — и мы потихоньку двинулись к указанному мной строению.

-Ой, командир, а подчиненные что скажут?

-Молчать будут, если в окопы не хотят. А если не будут, то под расстрел за трусость и клевету...

-Страшный ты человек, командир.

-Стараюсь. Слушай дед, советские скоро Крым оставят. Придут немцы. А мне надоело в холоде и сырости бегать. Видишь с нами бабу? Она шпионов-коммунистов много знает. Я бы её потерял по дороге... Есть кому отвезти, только срочно?

-Нету.

-Ну да ладно. Еще в других местах поспрашиваю...

Еще минут через пять старейшина вывел из толпы девушку, лицо которой было тщательно спрятано за шалью и проводил в дом с глиняным полом и маленькими окнами, где я уже ждал его. Многозначительно кивнув, он оставил нас наедине.

-Ну что, девочка-красавица, распутывай свой платочек. Не прячься, тут тепло. Знакомиться будем.

-Пожалуйста не надо! — прошептала она.

-Что не надо? Сколько тебе лет? Как зовут?.

-Оля, шестнадцать. Я вас очень прошу. не надо....

-Еще слово не в тему — ремня дам! Как здесь оказалась? Что здесь происходит на самом деле?

-Не надо ремня..— слезы покатились из глаз. — И это не надо пожалуйста....

-Значит так, если ты не ответишь сейчас быстро и четко на все вопросы.... то я что-нибудь нехорошее придумаю.

-Я отстала от поезда. В Джанкое. Я сама из Николаева. Работала на заводе. И училась. С войной поехали в эвакуацию через Севастопольский порт. На станции пока ходила за водой подбежали эти, зажали рот и уволокли куда-то. Связали, тряпьем сверху завалили и сюда привезли. По дороге руками везде трогали... Мне очень стыдно... — разревелась она.

-Ладно, с этим ясно. Дальше давай.

-Когда приехали, меня больше не трогали, но держали хуже собаки...

-Еще кто-нибудь тут есть?— не дал договорить я.

-Нет, сейчас уже нету. А раньше они откуда-то двух раненых матросов привозили. В сарае держали. Но я точно ничего не знаю...

-Понятно. Где их держали?

-Через четыре дома— ответила она, а я подумал, что это здание я как раз не должен был заметить.

-Хорошо, если вдруг вспомнишь что-то еще — сразу говори мне, ну или любому солдату, чтоб позвал меня. А теперь прекрати плакать, утри слезы, и иди к грузовикам с гордым видом. Бояться тебе уже некого. Садись в любой и жди.

Я вышел из дома и направился с тремя бойцами к указанному девушкой строению. Дед недоуменно посмотрел мне вслед. Войдя внутрь, мы стали осматривать помещение, но ничего не нашли. Озадаченный я стоял на крыльце, когда один из бойцов, осматривавший пристройки, доложил, что в арае тоже ничего нет, кроме пары крупных свиней. Мы уже покинули было дворик, как меня словно облило холодной водой. "Свинина! Татары — мусульмане. Зачем им свиньи? Разводят и продают? Тогда почему только две? Непорядок, надо срочно осмотреть загон..." размышлял я, а руки уже потянулись к кобуре с ТТ.

-Выгнать свиней, осмотреть их загон. Все необычное — на улицу! — скомандовал солдатам, а потом обратился к жителям. -Кто хозяин дома?

-Я, — отозвался довольно молодой татарин.

-Где матросы?

-Какие матросы? Здесь нет никого...

-Сейчас тебе будет весело, — проговорил я приставляя пистолет к его голове.

-Нет здесь матросов.

-Где они? — продолжал настаивать я.

-Не было никого.

-Ты уверен? — я переместил пистолет от его головы к промежности. — Или лучше повесить? Аллах не пустит в рай душу висельника, правда? Она же не через рот выйдет... Проклята будет, правда?

-Командир, тут кости! Обглоданные! Кажется, человеческие! Ну, нет у коров и свиней таких костей! — закричал солдат из сарая.

-Вот и все. Допрыгались, козлы. Сейчас будем веселиться. Сержант! Дели толпу! Мужской пол, старше десяти лет — отдельно, остальных отдельно. Баб и компанию построить и маршем на Феодосию, как и приказано, а козлов карать будем!

-Товарищ капитан, нельзя их здесь... Под суд попадем... — тихо проговорил Слесарев.

-Думаешь...— ответил я — А мы их убивать специально не будем. Просто не дойдут. Замерзнут по дороге... Они же неодетые выбежали, в одном исподнем...

-Понял, — улыбнулся сержант — Обидно, правда? Столько лесорубов пропадет?

-Обидно... — согласился я

В процессе дальнейшего обыска были найдены останки шестерых человек, в том числе одного ребенка. Несколько единиц оружия, документы двух матросов и железнодорожника. Хоронить погибших мы решили в Севастополе. Из второй колонны да Феодосии не дошел никто, а первую сдали коменданту сортировочного пункта.

Больше на операции я не выезжал, но каждый день участвовал в подведении итогов. И оформлении судебных решений, принятых "тройками", подобными той, в заседании которой я участвовал. Правда заседания, в столь очевидных случаях, происходили на ходу и представляли собой просто оформление документов. ... По окончанию операции начальник особого отдела лично повез в Наркомат папку с документами о результатах. В одном с ним самолете покинул Крым и я.

Начало операции

Обычный зимний день на Украине. Вернее, ещё даже не день — утро. Морозное зимнее утро. Мёрзнут в летних шинелях немцы-дозорные, усердно вглядываясь в серую муть. Но таких меньшинство: остальные занимаются кто чем, благо есть возможность. А что ж не заниматься? Да, нас мало, но большевиков-то ещё меньше. Раньше весны пакостей от них ждать не приходится. Ну, что ж, блажен, кто верует.

...За ревом тысячесильных моторов Пешек не слышно почти ничего вокруг, трехлопастные винты рубят воздух поднимающий с земли не успевший смерзнуться снег. Вот над полосой прошла пара Яков. Ракета упругим шариком с длинным дымным хвостом ушла вверх. Скрипнув тормозами, покатилась вперед головная Пешка. Полное радиомолчание. Приказ короток "умираем молча до момента атаки"...

Тяжело нагруженные машины неторопливо разбегаются и уходят в небо, выстраиваясь в круг, ожидая, пока поднимутся все. Двадцать семь машин, полк — это не шутка. Их цель — симпатичный немецкий аэродром, на свою беду перекрывающий один из основных маршрутов подхода ударных машин советских ВВС. Зря он так разместился, ой зря. Теперь ему придётся поработать мишенью для ударной группы фронта. И не только ему. Жаль, маловато самолётов и полноценный конвейер, какой они нам двадцать второго устроили, организовать не удастся, но это и не нужно — нет у них столько самолётов.

...Часовой мешком осел на землю. Снайпер мысленно усмехнулся — сделано чисто, товарищ Иванова может быть довольна учеником. Бесшумные тени стремительно скользят в предутреннем сумраке. Там, впереди — цель, 'объект атаки'. Какой? А вы, простите, с какой целью интересуетесь?

...Длинные стволы корпусных пушек медленно ползут вверх. Сила! Большие пушки производят впечатление даже тогда, когда молчат. Точно также сейчас задирают стволы к небесам и морские пушки из тяжёлых бригад Резерва главного командования, установленные на железнодорожных платформах, и дивизионные гаубицы. А у миномётов ствол пожизни почти вертикально. Сотня стволов на километр фронта. Много это или мало? Ну, это с какой стороны посмотреть...

...Напряжённая тишина над окопами. Там сейчас тесно, как в трамвае в час пик. Тысячи солдат: молодые и старые, свежепризванные и прошедшие ад летних боёв, словом, разные.

...Земля вздрогнула. В этот миг морозное утро седьмого января одна тысяча девятьсот сорок второго года перестало быть просто утром. Теперь оно либо начало 'победоносного наступления Красной Армии', либо 'неудачной Крымско-Одесской наступательной операции'. Тысячи снарядов, выброшенные в небо сгоревшим порохом, рухнули туда, где, ежась от холода и проклиная собственное невезение, сидел в окопе рядовой Ганс. Тебя сюда никто не звал, рядовой Ганс, но, так уж и быть, оставайся. Навечно.

Стальной шторм, бушующий над окопами, разламывает блиндажи, дробит мёрзлую землю в мелкую крошку, ломает тело и душу. Ещё бы, впервые солдаты третьего рейха оказались под ударом равного противника.

Впрочем, не всё так красиво, и до полного равенства ещё ой как далеко. РККА только училась быть 'непобедимой и легендарной'. Учились пехотинцы, учились лётчики, учились танкисты, учились артиллеристы. Не смотря на предпринятые усилия, полностью выполнить свою задачу не смогли ни артиллерия, ни авиация. И пехотинцы, пока ещё не приученные давить уцелевших пулемётчиков самостоятельно, часто несли тяжёлые потери. Будь это другая, оставленная реальность, год, скажем, сорок третий, и наступление бы захлебнулось. Но здесь мелкие и не очень огрехи не имели принципиального значения — измотанный вермахт остановить удар не мог. В течение суток оборона была прорвана и в эту дыру устремились конно-механизированые группы, и танковые корпуса. Остановить их, пока, было не кому.

Фалангер

"Докладная записка о мерах повышения эффективности работы радиоэлектронной промышленности СССР.

1. Ужесточить трудовую дисциплину на предприятиях. Ввести гибкую систему штрафов и поощрений за невыполнение или перевыполнение плана. Также пресекать постоянные "перекуры". Ввести 8 часовой рабочий день, 4 перерыва по 5 минут через каждые 2 часа, обеспечить обеденный перерыв в 1 час с питанием в заводской столовой горячей пищей..

2. Оборудовать рабочие места рабочих, обеспечить наличие хорошего освещения, вытяжки (и можно даже разрешить курить на рабочем месте без отрыва от производства), обеспечить качественными инструментами и измерительными приборами. Создать централизованную систему ремонта и поддержания инструмента в рабочем состоянии — как то своевременный ремонт паяльников, смена и правильная заточка жал, заточка кусачек, правка и заточка плоских и крестовых отвёрток, калибровка и регулярное обслуживание измерительных приборов.

3. Запустить в производство трубчатый припой с канифолью в канале трубки диаметром 3мм и паяльную пасту представляющую собой раствор канифоли в спирте. А также паяльную кислоту для лужения металлических деталей шасси в точках пайки. Это существенно повысит удобство пайки и производительность работы монтажников, ремонтников.

4. Обеспечить промывку аппаратуры после сборки, но до герметизации корпуса в спирте для удаления канифоли, а так-же промывку от остатков паяльной кислоты. При этом ввести жесткий контроль промывочного спирта, который в дальнейшем можно будет использовать для производства паяльной пасты или перерабатывать.

5. Аппаратуру, корпус которой не предполагается герметизировать — покрывать монтаж защитным водостойким лаком, чтобы исключить коррозию от сырости. Аппаратуру, корпус которой можно загерметизировать — перед герметизацией закачивать в корпус осушенный азот.

6. Повысить дисциплину разработки аппаратуры. Это включает в себя как переход на блочный принцип — что упростит и ускорит ремонт обычной заменой неисправного блока, так и учёт особенностей будущей эксплуатации аппаратуры при её конструировании.

7. Сконструировать и запустить в серию разъёмы для соединения кабелей, блоков аппаратуры и т.д. исключающие физический как "переполюсовку" из-за неправильного включения, так и установку в разъём ответной части "непарного". Это позволит даже низкоквалифицированному персоналу или в спешке не перепутать кабели при сборке аппаратуры.

8. Обеспечить массовое производство новых миниатюрных ламп, пальчиковых с диаметром корпуса 20-25мм или если уже разработаны — стержневых с диаметром корпуса 5-10мм и гибкими выводами, которые, вероятно, используются в американских носимых радиостанциях "хенди-токи". Также закупить производство панелек для пальчиковых ламп.

9. Закупить производство мощных (5, 10, 25, 50 Вт) ламп с воздушным охлаждением для выходных каскадов радиопередатчиков.

10. Закупить в США производства радиодеталей полного цикла. Резисторов, конденсаторов, эмалированного гибкого провода и так далее. Выпускаемые в СССР детали не удовлетворяют параметрам точности для сборки сложных радиоэлектронных устройств типа РЛС или комплексов РЭБ. Из-за разброса параметров радиодеталей +/— 20% чрезвычайно вырастает время настройки сложных радиоэлектронных схем.

11. Обеспечить опытное производство кинескопов для телевизионных приёмников. Использовать это производство для производства электронно-лучевых трубок осциллографов, индикаторов обстановки РЛС, электронно-лучевых трубок телевизионных систем.

12. Обеспечить направление радиолюбителей строго в соответствующие войска. Установить жёсткий контроль за исполнением.

13. Выпускников 9-10 класса средних школ, ФЗУ, ПТУ и т.д. — использовать в тылу на производствах. Очень велика потребность в грамотных или хотя бы легкообучаемых кадрах.

14. Максимально задействовать специалистов из числа заключённых. Произвести детальную проверку всех дел, при установлении невиновности — снимать судимость и направлять в конструкторские бюро для работы по специальности.

Эти меры, по моему мнению, могут повысить качество и количество выпускаемой промышленностью СССР радиоаппаратуры, а так же обеспечить рост её характеристик и эффективности.

Дата. Подпись."

Ника

Вчера ездили в Кубинку. Дорога шла через Москву. Окружного кольца еще не было и легковушка ехала по полупустым улицам никого не обганяя и не сдерживая себя в скорости. Правда, привыкшему к скоростям конца 20 столетия человеку казалось, что машина движется со скоростью черепахи. Я специально посмотрела на спидометр — 43 км/час — очень быстрая машина.

Преддверие нового 1942 года. Нового или старого, давно прошедшего. На улице снег, сугробы, кое-где спешащие по своим делам прохожие. Несколько раз встречались колоны военных. Нет елок, нет украшений, цветных лампочек — будто живешь в черно-белом фильме.

Я уже давно пыталась понять, во что мы вмешались. Что же мы нарушили своим появлением. Сдвинули целый пласт истории — нашей истории. Но не их. Для них это будущее, которое меняется с каждым ИХ решением, с каждым выйграным сражением, удержанным плацдармом, взорванным составом. Да, мы и они сейчас думаем о победе — все для победы... а потом. Снова циничная политика советской империи не считающаяся ни со своим ни с чужими народами. Бросаться из крайности в крайность, в сотый раз наступать на грабли — при всем величии Русского народа и его подвига в этой войне, я боюсь представить как потом, после войны, эти же парни, которых я сейчас готовлю, будут 'вводить советские порядки' на Украине, в Литве, в Эстонии — утверждая это право только тем, что 'мы вас освободили'. Почему-то такие же стандарты побоятся применять к Польше и Молдавии, Румынии и другим западным странам. В скором времени, через каких-то там 40 лет, это 'осоветчивание', 'орусинизация' достигнет критической массы и мы получим развернувшуюся пружину. Возьмем, например, область Х, которая уже несколько сотен лет живет под управлением страны Y. Хорошо живет или плохо — не важно. Они привыкли. Потом приходит страна Z и говорит, что вы жили плохо, а мы сделаем так, что будете жить хорошо. И начинает ломать столетиями сложившиеся порядки. Грубо ломать, цинично. Не у кого ничего не спрашивая. Через два года на страну Z нападают и изгоняют ее 'цивилизаторов' с этой области. Народ не знает — радоваться ему или плакать. За два года к новым порядкам привыкнуть невозможно, но смирится, тоже не получается. Воевать против всех или против кого-то конкретно и... за кого? За страну Y? Z? или за новую? Вскоре Z изгоняет новую страну и что? Вот тут и получается, что она оказалась 'избавителем', но опять же, от кого? Конечно, эти рассуждения банальны и спорить можно до безконечности, приводя одни или другие аргументы. Империя — это страна, которая держит под собой другие, более мелкие страны и этносы, абсолютно не интересуясь, а нужно ли это им. Главное — Империи нужно. Это налоги, это экономика, это Большая Политика — и это... страшно. Имперское мышление, не допускающее понимания, что для кого-то их маленькая страна может быть лучшей, чем огромная, но чужая держава.

Мне не хочется работать на страну, которая будет потом таким 'мировым цербером'. А ведь будет! С нашими технологиями, с компами, идеями — через пару-тройку лет можем обойти Америку. Европа и так будет после победы у нас из рук кушать. А дальше — Интернационал? Такой, каким видели его коммунисты во главе со Сталиным? Советская военная машина, ставшая 'непобедимой и легендарной' пройдет катком по миру...

Противно знать и не иметь возможности изменить. Разговоры ничего не дадут. Даже аналитические выкладки — если не захотят слушать, пустят по боку. В этой стране другие цели, другие прерогативы... и другая идея. Мне страшно. Я закрываю глаза, пытаясь забыть, что еду в машине со скоростью 43 км/час в будущее, которого я боюсь. А раз боюсь — значит, буду ломать всеми доступными средствами. И, в конце концов, стану 'неудобной'. А значит не нужной. Скорее бы...

— А мы быстрее ехать не можем?

Водитель кивает и нажимает на газ. Раз надо быстрее — поедем...

Степан

С утра седьмого числа ездили к морякам — решить текущие вопросы и провентилировать тему с заводом гидроакустики. Суть в чём — деятели из Кригсмарине влепили в британский линкор 'Дюк оф Йорк' ('Герцог Йоркский', если по-русски) торпеду, а деятели из Королевского Флота решили — линкором больше, линкором меньше и свалили оттуда. 'Герцог' тонуть отказался, и, спустя некоторое время, был обнаружен североморцами и злодейски утащен ими к себе в логово. Возвращать кораблик бесплатно они отказались, затребовав с наглов внушительную сумму, причитающуюся за спасение. Британцы, помявшись, денежки выложили. Правда, достались они не СССР, а фирме Маркони, в обмен на лицензию по выпуску гидролокаторов, 'асдиками' они, вроде, зовутся и завод по их выпуску. Деталей сделки мы не знали, да и не горели желанием выяснять, но завод, представляющий по сути своей предприятие по выпуску радиодеталей нас интересовал сильно. Их не хватает нам, не хватает радистам, Фалангер, опять же, всю плешь проел своими требованиями. Американское оборудование идёт, но его недостаточно, так что с моряками поговорить нужно — вдруг есть что-нибудь нам полезное. И обязательно стрясти с них документацию — увязывать отечественные, американские и английские комплектующие — та ещё работа. А делать её придётся: с международными стандартами, если я не ошибаюсь, сейчас вообще туго, а в этой области — тем более.

Разговор получился — по крайней мере, документацию обещали прислать. Ну, и на том спасибо. Народ отправился обедать, я же, из-за привычки есть два раза в день, без обеда, которая вылезала всякий раз, когда оказывался в нормальных условиях, возился с документами. Сводка 'Совинфорбюро' работать не мешает, если там нет ничего важного. Однако сегодня...

'Сегодня войска Юго-Западного и Южного фронтов прорвали оборону противника и с боями продвигаются в направлении Одессы'. Однако. Когда я прибежал в столовку, туда уже кто-то приволок карту. Да-а-а, если наши не сильно соврали, то губа не дура — в котёл попадает фактически вся группа армий 'Юг'. Вот только силёнок то хватит? Очень хочется, что бы хватило, очень.

Rilke

...Cтылый ветер в украинских степях с трудом пробивает полушубки и теплые ватники, которые носят русские. Зато щеголеватые мундиры и шинели фельдграу он пролетает насквозь, особо и не задерживаясь — и злорадно свистит, завиваясь небольшими вихрями. Как-то незаметно почти европейская осень сменилась на русскую зиму — с её морозами, метелями, и беспощадно-злым степным ветром — так обманчиво-ласковым летом. Так мягко звучат укра§нською мовою месяцы — листопад, грудень и сiчень — и так жестоко они отнеслись к цивилизаторам из Європи, пришедших в очередной раз просвещать огнем и мечом...

...Под тяжелыми ударами Красной Армии, огрызаясь, германские войска отходили на Запад. Штабам передовых соединений ещё как-то удавалось держать бразды управления в своих руках — вовремя реагировать на опасные вклинения ударных "роликов" генерала Романенко, парировать неумолимое продвижение русских пехотных частей, уже научившихся обходить опорные пункты, обкладывая их заслонами. Но вторые эшелоны и тылы — как организованная сила они на какое-то время перестали быть. Конно-механизированные группы генерала Городовикова рубили всех и вся, сея панику и смерть. Если бы у командующего ГА "Юг" фельдмаршала фон Рунштедта имелось хоть немного времени — ситуация не была бы такой катастрофической. А времени отчаянно не хватало — как большевикам в июне...

...Вот побелевший от инея артиллерист, примерзший к панораме "Pak-40" — ему повезло подбить из этой новейшей, только месяц назад полученной из фатерлянда пушки, два русских танка. Очередной снаряд уже был заброшен в казённик ловким заряжающим и наводчик лихорадочно крутил штурвальчики, ловя в марку прицела ещё один танк — как юркий и шустрый броневик, выскочив из снежной круговерти совсем близко, одной очередью прострочил расчет...

...Или ошметки тыловой колонны, растрепанной налетом кавалеристов. Остановившиеся из-за мелких поломок, грузовики и тягачи стали легкой жертвой — охранение проспало выдвижение конницы и умерло бесполезно под штыками разведки. Поставленные на прямую наводку легкие пушки подожгли машины, немногочисленные танки и броневики, а карабины и пулеметы довершили дело. Оставив догорать технику, замерзать уцелевших солдат и офицеров, "казаки" растаяли в сумерках...

...самое страшное зрелище для пилота люфтваффе — опытного, крепкого профессионала — "эксперта", воюющего ещё с испанских времен — русские танки на трудолюбиво укатанном покрытии аэродрома. Вспахивающие его широкими гусеницами, с невыносимым для утонченного слуха лязгом, воняющие резким выхлопом солярки... и с каким-то непостижимым, исступленным восторгом яростно вминающие стремительные "фридрихи" и "эмили" в мерзлый ковыль. Чадит посреди поля ринувшийся, было, на взлет "Bf-109" майора Лоренца, штабной "шторх", набравший высоту — сшиблен одним из звена русских "Ильюшиных", прошутрмовавших зенитки, которые оказали сопротивление танкам. Оставшихся в живых пилотов и техников, сгоняют в чудом уцелевший ангар русские мотострелки...

...зеркальное отражение лета 41 — батарея тяжелых гаубиц sFN 18, перехваченных "Т-34" в процессе сворачивания — раздавленные тягачи и прислуга. Застывшие на откате опаленные стволы орудий, стрелявших прямой наводкой фугасными, развороченное взрывами поле, на котором осталось лениво чадить несколько невезучих танков. Пробитые осколками щиты и вспаханные орудийные дворики — заносимые снегом, мягким покрывалом скрывающего мертвых артиллеристов. Сколько раз видели эти надменные парни разметанные позиции русской артиллерии — они радовались успеху "панцеров", собирали трофеи, фотографировались рядом с орудиями противника. "Да воздастся каждому по делам его"...

Степан

Наступление на юге развивалось стремительно: сводки захлёбывались информацией об очередных успехах наших войск, освобождённых городах, трофеях. Точно также, наверное, летом увлечённо трещал доктор Геббельс, ибо боевая пропаганда одинакова во все времена и под любым флагом. Ну, да и ладно, работа у них такая.

Немцы драпают, другого слова не подберешь. Но даже при разбитых тылах, без топлива и тёплой одежды они, нехорошие люди, драпают в относительном порядке — разорвать их на отдельные, не связанные между собой группы не получается. А это очень хреново: выскочить они не успеют, факт, но если засядут в окружении плотной группой — замучаемся уничтожать.

...Удар наших из Одессы десятого числа привёл к ох..., ну, в общем, к очень сильному удивлению с моей стороны. Не операция — практическое пособие для начинающих авантюристов. Переформированный двадцать восьмой танковый корпус высадил первый эшелон, который, совместно с гарнизоном, прорвал оборону румын. А второй эшелон вступал в бой, можно сказать, прямо с кораблей. И ведь выгорело!!! Немцы, похоже, удивлялись ещё больше. Они удивлялись настолько, что сдержать удар даже не пытались, да и нечем им было это делать.

Картинки наступления на юге

...Почти невидимая в солнечном свете ракета уходит к небесам, и цепочка людей поднимается в атаку. Впереди несколько сот метров чистого пространства, которые надо преодолеть, а за ними — окраина небольшого хутора, где засели немцы. В цепях пехоты уверенно ползут лёгкие Т-26, выполняя своё предназначение — поддерживать эту самую пехоту. Время от времени то один, то другой танк на несколько секунд замирает, выплёвывает снаряд в сторону, где ему показалось шевеление. Хутор молчит. Триста метров. Тишина. Цепи переходят на бег, танки увеличивают скорость и... Свинцовая стена врезается в наступающих! Несколько пулемётов, умело, можно сказать любовно, расставленных и замаскированных, косят, другого слова просто не подберешь, русских солдат. Танки увеличивают скорость, стремясь, как можно быстрее, сблизится, ворваться на хутор, уничтожить пулемётчиков, но в крайний слева влипают разом несколько трассеров — на таком расстоянии даже экранированный лоб не спасёт от бронебойных жал — взрыв превращает танк в груду железа. Ещё один просто замирает на месте, из верхнего люка выбирается фигурка, ловко соскальзывает с брони и исчезает из вида. Самый удачливый подбирается к самым домам и... и подпрыгивает, подорвавшись на мине, заброшенной кем-то из немцев прямо под гусеницу, а пулемёты продолжают свою работу. Их много, десятки, сотни... Беспорядочной толпой пехотинцы отходят, уцелевшие танки пятятся, прикрывая их. Атака отбита. Уничтожено три танка и около сотни пехоты.

Только к вечеру, под угрозой охвата с фланга немецкая рота отходит, бросив две противотанковые пушки, для тягачей которых не было горючего. Потери советских войск — 21 убитый, 57 ранено, два танка безвозвратно.

...Гауптманн Петер Бергер криво улыбнулся, вспомнив Южную Францию, куда ему повезло попасть в ходе 'Кампании на Западе'. Недавно прочитанная им заметка из какой-то газеты, где русское Причерноморье сравнивали как раз с оной — подходила на утонченное издевательство. Там просто неоткуда было взяться подобным морозам и ветрам — в его ротах потери только замерзшими и обмороженными доходило до 20 нижних чинов и унтер-офицеров. Единственный оставшийся в живых из офицеров, прошедших с ним всю кампанию в Европе и России — командир второй роты оберлейтенант Хорст был тяжело ранен сегодня при отражении атаки русских у деревни. Остальные же — с таким трудом выцарапанные из недавнего пополнения ещё зеленые обер— и лейтенанты. Пока ситуацию с отсутствием опытных кадров удавалось решать в основном за счет 'нянек' — старших унтер-офицеров, стоявших за спинами новоиспеченных комрот и комвзводов.

"Прав был покойный майор Бреннеке, храни Господь его душу..." — устало думал комбат, пытаясь закурить, окоченевшими пальцами сжимая зажигалку и папиросу, — "нам, по сути дела, этим летом помешали реализовать свой козырь. Сейчас "Иваны" оправились от поражений и дают нам "прикурить"..." — усмехнулся каламбуру Петер. С трудом раскурив отсыревшую папиросу, он жадно затянулся ароматным табаком, приятно обволакивающим измученный мозг.

...остатки 100-ой легкопехотной дивизии вермахта, сформировав арьегард из наиболее боеспособных соединений, отходили вместе с другими частями. Громкое название "стальной заслон" присвоили сборной солянке — растепанным пехотному и инженерному батальонам, егерской роте и батарее ПТО. По пути к ним прибились румынские кавалеристы из 3-го кавкорпуса — которых чуть не перебили, приняв их за русских "козакофф" — лишь острое зрение унтер-офицера Шульца помогло избежать ошибки. Командир эскадрона, сублокотенант Аурел Оничяну оказался опытен, умен и хитер — Бергер, обсудив "статус кво", больше не сомневался в нем. Выслав дозоры из своих людей чуть дальше основных дозоров, комэск Оничану держался чуть поодаль от КШМ Петера с группой своих кавалеристов...

...И ещё этот приказ из штаба, будь он неладен! '...всеми мерами содействовать удержанию противника у населенных пунктов ..., ..., ..., ...'. Саперы майора Фалька сделали все возможное, чтобы превратить селение в опорный пункт — и благодаря им, а так же опыту Хорста — удалось задержать 'Иванов' на несколько часов. Правда, пушки все же пришлось бросить — нехватка топлива уже ощутимо чувствовалась в вермахте. Более того, кое-где отходящие части испытывали недостаток продовольствия, боеприпасов и медикаментов — из-за той каши, в какую превратились армейские тылы, служба снабжения не справлялось со своими обязанностями. Что уж говорить о том бардаке, в который превратилась линия фронта...

...Недавний инцидент в одном из сел, где солдаты одной из дивизий начали отбирать излишки провианта, фуража и теплых вещей у местных, перерос в настоящий бой. До этого настороженно-нейтрально относившиеся к германским войскам крестьяне, взялись за припрятанное оружие, когда при попытке помешать изъятию излишков, был застрелен вместе с сыновьями староста. Лишь вмешательство фельджандармерии и усиленного батальона местной полиции помогло армейским справиться с обнаглевшими туземцами...

...Столб снарядного разрыва встал над деревней. Второй, третий... Между ними взлетели непохожие на них, кустистые, разрывы. Работают миномётчики — самые маложивущие среди артиллеристов. После противотанкистов. Но сейчас, словно опровергая это утверждение, полноценная минрота стрелкового батальона засыпает немцев немецкими же минами. Ну, а что вы хотите — СССР — страна бедная, даже стратегическое наступление боеприпасами обеспечить не может. Но честная — немецкие солдатики своё добро бросили, надо его им вернуть.

Под прикрытием огневого налёта, пехота подтягивается как можно ближе, вот влетела ракета и стрельба, как обрубленная, прекращается. Короткий рывок, и... справа ожил пулемёт, бьет короткими очередями, прижимая к земле стрелков, но снова часто хлопают миномёты, после третьего разрыва немцы замолкают. А вот ещё один МГ пытается стрелять прямо с деревенской улицы. Ну, кто так делает? Не выпустив и десятка пуль, первый номер безжизненно утыкается головой в укатанный снег. Второй убит ещё раньше. Бой в за деревню моментально превращается в некультурную зачистку. А всё потому, что русские боятся честного боя и, по своей азиатской привычке, подло ударили в спину. Вместо того, чтобы, как им и положено, атаковать в стиле людской волны, на пулемёты в рост.

...Две колонны — зеркальное отражение одной войны и друг-друга. Расстрелянная реактивными снарядами, прошитая очередями пушек и политая фосфором 'для полной готовности' колонна немецких машин, солдат и повозок. У 'птенцов Геринга' нет ни топлива, ни сил, ни желания прикрывать свои войска.

...Разбитые автомашины, сгоревшая головная и перевёрнутая бомбовым взрывом замыкающая зенитки. Тела солдат в шинелях и шапках-ушанках, разбросанное оружие, суетящиеся ремонтники и похоронная команда. Медиков не видно, значит, живых уже нет. Они сделали всё как учили, просто, две зенитные мелкашки далеко не всегда хорошая защита от девятки 'лаптёжников'. А части ПВО, как и многое другое, затерялись неизвестно где в общем хаосе наступления.

...— Прекратить огонь, — заряжающий закидывает последнюю мину в ствол — не пропадать же добру. В ответ на одинокий разрыв ясно слышится подробный рассказ об особенностях интимной жизни миномётчиков, их родственников и знакомых. Извращённой, следует признать.

— Вы кто такие?

— Маршал Буденный, Юго-западный.

— А мы генерал Петров, одесская маневренная группа...

Дошли.

Ника

Входя в кабинет я и подумать не могла кого там увижу. Но человек, сидевший за столом вскочил и радостно бросился мне навстречу.

— Ника Алексеевна! Товарищ Иванова! Как я рад вас видеть!

— Литовцев, — пораженно отозвалась я и подняла челюсть с пола. — И что бы это значило?

— Начальник отдела диверсионной работы при Центральном Штабе Партизанского Движения капитан госбезопасности Литовцев! — браво отрекомендовался мой давний 'недруг'. По счастливой морде полковника и не скажешь, что в своё время он из кожи лез, чтобы доставить мне побольше неприятностей. 'Любовь' в партизанской Белоруссии у нас была взаимная. Я, тогда еще спесивая 'попаданка', и 'всезнайка' майор пограничник. Ох, мы тогда и ругались! А потом меня вывезли с остальными 'попаданцами' в Москву, а он остался. Больше полугода ни слуху ни духу и вот тебе! Объявился! Живой и даже при чине!

— Я про вас наслышан! Не знаю, простите ли вы меня, — Литовцев попытался изобразить смущение, — я ведь тогда и подумать не мог... что женщина... но вы! Простите дурака, а?

— А вы что, надеетесь, что я всё еще на вас злюсь? Вот только, извините, имени вашего не помню, товарищ полковник.

— Это ваша маленькая месть, да?

— Ну, не маленькая... — я тоже улыбнулась, показывая, что старый конфликт замят, измят и выброшен на свалку.

— Сергей Викторович я. Чаю? Или чего нибудь покрепче?

— Двойное мартини с содой и не размешивать. — Пришел на ум рецепт Джеймса Бонда. — Шутка! — поспешно сказала я, наблюдая, как у Литовцева сначала морщится, а потом распрямляется складочка между бровей.

— А вы по-прежнему непонятно шутите! — покачал он головой. — И никак не отвыкните...

— Не хочу. Это может единственная радость оставшаяся мне с моей прошлой жизни. Ну, показывайте хозяйство!

Литовцев сразу подтянулся. Хоть и выше по званию, но понимает, что тут не в званиях дело. И даже не в опыте — его у него больше. А в том непонятном налете загадочности, окружающей нас с первых дней войны. В том, что мы по-другому видим и думаем. А еще — в том, что мы знаем, как делать не надо. Знать бы как надо! Но это был бы вообще рояль!

На столе карта. Не стандартная. Вырисованая от руки. На ней нет топографических обозначений, нет городов, сел, нет шосейных дорог — только линии железнодорожных путей. Очень смахивает на паутинку. А Литовцев, получается, паук. Похож! Только говорить я ему это не буду.

— Это мой аналитик Вознюк предложил. Я его в госпитале встретил. Парню ноги оторвало миной. Мы тогда разговорились, он про мины свои, я про диверсии, а он возьми и скажи: '... нет единого плана диверсий. Каждый партизанский отряд на своем участке подрывы делает — это хорошо, но немцы пускают паровозы в обход или чинят, а потом партиями прогоняют за раз несколько поездов. И получается ущерб минимальный. А вот если бы видеть, кто да что подорвал, а потом если бы спланировать так, чтобы немцам больший урон принести...'. Я подумал и тоже загорелся этой идеей. Немцы ремонтировали дороги пареллельно, замечая только крупные акции, а остальные проходили почти незамечеными. Прав был Вознюк — планирование нужно! Я тогда покумекал и прямо из госпиталя докладную написал. Теперь вот — я здесь. Этим и занимаюсь. Планирую все диверсионные акции на железнодорожных путях. А карту тоже Вознюк придумал. Взял и нарисовал. Кстати, он тоже здесь — в соседнем кабинете. Я его и безногого взял, главное, что голова у человека работает!

— Мда, вот это вы прикололись! А ведь не было такого.

— Не было! — согласился Литовцев. Правда, думали мы о разном. Я о том, что в ВОВ диверсии на отдельно взятых железных дорогах никто не планировал. Шло, как правило, в комплексе, или отдельными заданиями, а вот чтобы в масштабе страны, да еще и в тесной связи и авиацией... Молодец Вознюк — респект парню!

А ниточки-дороги сходятся и разбегаются. Смотришь на них, как на вены, кровеносные сосуды. Вот большие — артерии, еще больше — аорта. Где порвать, где надорвать, где тромб лучше сделать — все на ладони. Остается только чувствовать напор да уметь предвидеть.

— Ты бы еще наладил контакт с разведкой фронтов о подаче тебе сведений.

— Плохо вы обо мне думаете, товарищ старший политрук! Разве без этого можно? У меня оперативная работа тоже налажена!

— Вот блин! Все продумал, все схватил! Чего от меня ждешь? Похвалы! Хвалю! Реально — молодец! Даже я до такого бы не додумалась! Ну, давай теперь, наливай, что у тебя там припрятано — за новое дело!

Литовцев прямо растекся от похвалы, как мед на солнце. Хоть раньше и шипели знатно мы друг на друга, а все равно — уважение и мастерсво не пропьешь. Ждал он моего слова... и дождался.

— Старинов тоже здесь? — спросила я. Мне очень хотелось увидеть именно его.

— Нет. К сожалению. Вчера уехал.

— Жаль. Разминулись. Ну, дай бог, еще свидимся.

— И вы себя берегите, Ника Алексеевна!

Беречь, это как? Беречь — это уйти в тыл, спрятаться подальше от этой войны или вернуться в своё тихое, удобное, но безполезное время. Жить на радость маме и не думать о других матерях, теряющих своих детей каждый день. Нет, я так не могу. Не в этом мире. Не в этой судьбе.

Из доклада Ярошенко после окончания боёв на юге

...в ходе боёв на Юго-Западном направлении в действиях РККА по обеспечению противовоздушной обороны войск выявлены следующие недостатки:

В действиях наземных сил:

— недостаточное внимание к прикрытию маршевых колонн с воздуха с помощью зенитносамоходных установок,

— слабое обучение личного состава стрельбе по самолётам противника из личного оружия,

— недостаточное внимание к маскировке

В действиях штаба ПВО:

— недостаточное разъяснение командирам авиачастей необходимости маскировки аэродромов и недостаточный контроль за исполнением приказа о маскировке, что приводило к серьёзным потерям самолётов на земле,

— недостаточное прикрытие аэродромов зенитной артиллерией,

— недостаточные разъяснения командирам стрелковых и танковых частей необходимости зенитного прикрытия на маршах,

— недостаточно плотное взаимодействие авиации и наземных сил.

...В целом же, в ходе боёв на Юго-Западном направлении была подтверждена высокая эффективность единого штаба противовоздушной обороны. В ходе всего оборонительного этапа операции противнику так и не удалось завоевать превосходства в воздухе, вследствие чего его авиация не смогла оказать серьёзной помощи наземным силам, что способствовало успешному решению задач, стоящими перед нашими войсками на этом этапе. В ходе наступательного этапа операции успешное завоевание превосходства в воздухе обеспечило значительные успехи наших войск.

Берлин (Rilke)

— Здравствуй, Руди, — прокашлялся хрипловатый баритон, — как Магда? Как твои пираты?

— Все замечательно Отто, — откликнулся бодрый тенор, — Магда председательствует в комитете помощи госпиталю, организовала также Клуб самодеятельности, и теперь наши девушки по праздникам разыгрывают сценки из пьес перед ранеными. Главврач весьма доволен — выздоравливают быстрее и без осложнений. Говорит, что сила искусства и хороший уход творит чудеса.

— Скорее, вид юных прелестниц действует весьма бодряще, — хохотнул хриплый, но смех быстро перешел в надсадный кашель.

— Ты так и не долечился как следует, мой друг, и это заставляет меня беспокоиться, — встревожился тенор.

— Ничего, вот приеду на недельку к вам, тогда и полечусь на чудодейственных водах, — откашлялся баритон, — не стоит тебе так волноваться, ты не забыл, кстати, рекомендации нашего милейшего эскулапа Аугуста? "Покой, только покой и спокойствие!" — передразнил кого-то тоненьким голоском хриплый.

— Забудешь такое, — проворчал бодрячок, — дражайшая супруга ежевечерне поит насквозь горькими микстурой и таблетками, дети, невиданное дело, ходят на цыпочках, а теща грозится проредить последний локон на голове тестя, когда он дернет русской водки, и начинает с жутким акцентом петь "Шумел камыш".

— Ух-ха-ха, — жизнерадостно заржал хриплый, — жаль, что мне сидеть в этих болотах ещё две недели. Иначе немедленно бы приехал, дабы увидеть все это своими глазами. А что могло случиться, что твои пираты вдруг стали такими послушными?

— В их районной организации создали бригаду помощи от бомбежек, причем туда попадают только самые дисциплинированные и успешно учащиеся — представь себе. Вот и мои туда записались — а раз попали в бригаду — пришлось соответствовать. Дежурят ночами, по графику на крышах, осуществляют проверки бомбоубежищ и квартир в квартале.

Бомбили пока мало, в основном — порт и завод горючего. Самое интересное, что летают русские тяжелые бомбардировщики — как я узнал от приятеля в люфтваффе. Говорят, Геринг лично прибыл на место бомбежки, и прямо у воронок устроил разнос генералу Каммхуберу. Его зычный ор слышали даже на кораблях... Немало ущерба и беспокойства причиняют англичане — те летают с регулярностью, в основном на Рур, но результаты их налетов, мягко говоря, малоэффективны против предприятий, — в основном достается жилым кварталам..

— Весело вы живете, — озабоченно заметил баритон, — я не хочу пугать, но лучше бы вы перебрались куда-нибудь на Запад, в местечко поспокойнее.

— Да что тут может грозить, Отто, как нам вещает доктор Геббельс — "...войска успешно отражают натиск орд большевиков, незначительный успех господина Сталина обернется очередной нашей победой..." я полагаю, несмотря на всю риторику — ситуация на Юге, тяжелая, но стабильная.

— Кхм, как тебе сказать, Руди, — замялся баритон, — впрочем, один ли хрен, но ситуация на Юге — говно! Наши мудрецы просрали и ушами прохлопали сосредоточение ударной группировки противника. Я тебе вот что скажу — все эти байки насчет "неполноценности славян" можно смело спускать в унитаз. Пока мы перли вперед по Украине, ослепленные успехом на границе, русские оправились от поражения, насытили армию новейшим оружием и подготовленными солдатами. Устроили нам классические Канны.

— Что, так все серьезно, Отто?

— Более чем, Руди — потери в войсках ужасающие, зачастую не от противника, а от лютых морозов и ветра — количество обмороженных и замерзших превышает все предположения. Две трети тяжелого вооружения и техники брошено или потеряно в боях. В окружение попала армейская группа — более ста тысяч человек. В одной из частей расстреляли интенданта — в посылках вместо теплых вещей обнаружили форму для Африканского корпуса.

— Мда, и это, я так полагаю, не все?

— Ты, как всегда прав, — невесело усмехнулся хриплый, — по всем прогнозам, переформировка частей и соединений займет не один месяц. Даже если начать мобилизацию во вспомогательные части местных аборигенов и военнопленных, как предлагают некоторые умники — все равно раньше лета-осени, ситуация остается наряженной. И вдобавок, по имеющимся сведениям, русские что-то затевают на Севере, но вот где и что — несмотря на все наши усилия, выяснить не удалось. У большевиков качественно изменилась вся система связи, усилен контроль в тылу, подготовка войск к наступлению тщательно замаскирована.

— Чем дальше, тем труднее, — вздохнул тенор, — ты слышал, в целях поднятия духа в госпиталях награждают раненых в России медалью "За мужество на Востоке"

— "Медаль за мороженое сало", — как её успели обозвать на фронте, говорят, скоро будут выдавать листья к ней — капустные или брюквенные, как горько шутят в окопах...

— Боюсь, скоро за такие слова начнут карать, — тяжело вздохнул бодрячок, — недавно был опубликован 'Указ по усилению мер борьбы с врагами Рейха'. Прямым текстом говорится о наказании за "...высказывания, порочащие нацию или её представителей..."

— Фьиють, — присвистнул баритон, — серьезно все. Я думал, это шутка — оказалась правда. Там, случайно, нет параграфа о "Невосторженном образе мыслей"?

— Пока ещё нет, но кто знает, что завтра придумают. Так что мне передать моим домашним и... фройляйн Лизхен?

— Ты просто невозможен, — засмеялся баритон, — все продолжаешь сватать мне свою прелестную кузину?

— Мне показалось, что ты к ней в прошлый раз был весьма неравнодушен.

— Почему бы не поухаживать за красивой девушкой, тем более что и она не прочь была пофлиртовать?

— По-моему, ты мне говорил совсем другое на веранде, когда остались одни, — хохотнул бодрячок, — кстати, Лизхен просила передать привет.

— Спасибо, вы великодушны, мой друг... И больше ничего?

— Вот оно, слова не мальчика, но мужа, — "Остальное только при личной встрече.." — как соизволила сообщить любезно фройляйн. Так, когда нам тебя ждать?

— Точно не скажу — но в первых числах марта постараюсь быть у вас...

Степан

С десятого числа народ ходит как пьяный. Ну, ещё бы, такое деется... Удар из Одессы на Николаев оказался 'соломинкой', ломающей спину верблюда. Если раньше нашим приходилось постоянно отбиваться от лезущих во фланг немцев, то теперь эти самые немцы больше занимались бегом на длинные дистанции.

Но, несмотря на всё это, только десятого февраля войска Южного и Юго-Западного фронтов соединились западнее Кировограда и двинулись дальше на запад, на Умань, отодвигая внешний фронт окружения. Там они соединились с одесской группой. На этом лихущее наступление закончилось. Тоненькая синяя линия остановила тоненькую красную, сил идти вперёд больше просто не было. Много немцев успело выскочить, но в котле оказалось не меньше ста тысяч человек. Начинался второй этап операции.

А вот с ним сразу не заладилось: немцы сумели справиться с неразберихой и организовали оборону. Несколько румынских и немецких частей, оказавшихся в отдельных малых котлах, довольно быстро либо капитулировали, либо были уничтожены, но большая часть войск, в составе не успевшей удрать части первой танковой группы и разрозненных немецких и румынских частей, засела плотно. Полностью прервать снабжение по воздуху нам не удалось, что скорейшему уничтожению явно не способствовало. Добивали их уже весной, во время распутицы.

Саня

После разговора с Берия, я, наконец, добрался до бригады. Работа там кипела во всю. Прибыл личный состав по полному штату. Правда в основном пополнение было только что призванное, ну и немного из служивших в не воевавших еще частях. Фронтовики остались только прошедшие "Крымский Бросок", как в газетах назвали наш прорыв. На юге творилось что-то грандиозное, а мы оставались в стороне.

Своего подразделения у меня в бригаде не оказалось — было решено не восстанавливать отдельную батарею САУ ПТО. Техники тоже пока не было, обучение проводилось на двух Т-34 старого образца, уезженных до состояния металлолома, который каким-то чудом еще передвигается. Пушечный дивизион тренировался на одинокой УСВ, а гаубичный аж на двух М-30. Тягач СТЗ-5В тоже был в единственном экземпляре, зато ЗиС-36 насчитывалось восемь штук. Сорокопяток, которые мы планировали на ротный уровень набралось три, минометов по одному. Мындро по телефону матом уже не ругался, он на нем разговаривал. Зампотех сам лазил в вечно хандрящие моторы учебных пособий. Служба обеспечения питанием и обмундированием, что удивительно, работала исправно.

В начале февраля в бригаду начала поступать техника. Причем в количестве, полностью соответствующем нашим запросам. Т-34М2 производства СТЗ пошли в танковый батальон, по сравнению с Т-34М1 с ХПЗ для мотострелковых батальонов, у них была лобовая броня на пять миллиметров толще, мелкозвенчатая гусеница с новой звездочкой от будущего Т-42, удлиненная примерно на полметра пушка с дульным тормозом. В гаубичный дивизион поступили М-30 на две батареи с тягачами СТЗ-5ДВ и обещанные Астровым СГ-122, которые полностью оправдали мои ожидания — бронекорпус СУ-76М моей истории, сталинградский шестицилиндровый дизель, качающаяся часть М-30. Заинтересовавшись новым тягачом я обнаружил СТЗ-5 с деревянной кабиной (о чем впредь говорила буква "В" на всей технике) и дизельным мотором с четырьмя цилиндрами. Мой моторный завод — "крестник" видимо вышел на высокий темп выпуска. В пушечный дивизион пришли ЗиС-3, причем в комплекте с грузовиками ЗиС-32. Самоходные зенитки по-прежнему на базе капитально модернизированного шасси БТ, буксируемые в комплекте с тягачами СТЗ-7ДВ (этим зверем оказалась слегка удлиненная "пятерка", по полметра на капот и кузов, с шестью цилиндрами). Отсутствие БТР нам скомпенсировали грузовиками ЗиС-36 для танкового батальона и ЗиС-6 для тылов и мотострелков. Для роты управления, Мындро все-таки добился трех САУ-203-Штурм. Остальное вооружение поступало так же в запрошенном в декабре количестве.

Пятого февраля все занятия с личным составом и техникой были отменены. Из Москвы приехали представители Ставки и Генштаба. Бригада встречала их на плацу пред стоянками боевой техники. Вынесли стол, накрытый красной скатертью, почти полностью заставленный коробочками с орденами и медалями. Началось награждение за прорыв в Крым. Тут же некоторым присваивались очередные воинские звания. Моя очередь выходить к столу подошла в самом конце. Конечно, до кремлевской церемонии было далеко, но и уровень, скажем так, был несколько другой. Мне присвоили звание майора, наградили Орденом Боевого Красного Знамени за прорыв в Крым и Трудового Красного Знамени, с формулировкой "за вклад в повышение обороноспособности страны", а на ухо шепнули — за моторный завод и маслофильтры.

По окончанию церемонии, объявили, что десятого мы выезжаем в Ленинград в полном составе.

Змей

Весь день мы ходили по ЛКЗ где собирали машины для экспериментального дивизиона САУ. Две САУ-203 и шесть САУ-152 со старыми морскими пушками Канэ, шесть САУ-152 с орудием Бр-2. Су-122 и Су-130 уже были отправлены на фронт, на Лужский рубеж. Туда мы должны были отправиться на следующий день. На мой взгляд, с САУ всё было в порядке, так я и сказал конструкторам сделавшим эти машины в рекордно короткий срок, за месяц. Ну, а если учесть, что шасси, например, можно найти на ЛКЗ, ЛМЗ, заводе им. Кирова, заводе подъемно-транспортного оборудования, заводе им Егорова. Расположены эти заводы в разных концах города. Шестидюймовки можно взять только в Кронштадте, восьмидюймовки — только на Ржевском полигоне. В общем, работа по совмещению всего этого превращается в подвиг.

Заночевать мы должны были в гостинице, куда и поехали вечером. Мы это я, Тэнгу и мой сопровождающий майор Васильев.

Мы уже шли по коридору к своему номеру, когда нас догнал высокий мужчина, судя по одежде — иностранец. Тэнгу и Николай насторожились так похоже, что меня чуть на 'хи-хи' не пробило. Подбежавший мужчина что-то быстро проговорил по-английски и растерянно огляделся по сторонам. К нам уже спешила девушка — переводчица.

Уточнив что-то у подопечного, она произнесла:

— Мистер Адамс спрашивает, какой породы эта собака?

Тэнгу сообразив, что никого рвать не надо, успокоился и, даже махнул хвостом.

— Среднеазиатская овчарка — привычно ответил я.

Девушка, повернувшись к Адамсу, произнесла что-то вроде ' Мидл Азия шип дог'.

Я утвердительно кивнул.

Глаза у мистера Адамса полезли на лоб, и он севшим голосом что-то произнёс.

— Мистер Адамс спрашивает — растеряно перевела девушка — Если это средняя азиатская овчарка, то, как выглядит большая азиатская овчарка?

Я молча показал ладонью метр с лишком от пола. Говорить я не мог, хотелось, даже не смеяться, ржать. Я впервые оказался на месте героя анекдота.

— Только эту породу мы сейчас восстанавливаем — недрогнувшим голосом добавил Николай.

Кое-как, распрощавшись с Адамсом и его переводчицей, мы ввалились в номер и, наконец, отсмеялись. Эту байку про американскую таможню я майору уже рассказывал.

На следующий день мы отправились на фронт, на тот его участок, где воевали новые самоходки. По дороге заехали в истребительный полк N -ской авиадивизии. Первая эскадрилья этого полка летала на И-180 с довоенных времён, две другие — перевооружали только сейчас. Причиной было неприятие И-180 какой-то шишкой из штаба округа. Объективных причин у него не было, поэтому его действия были квалифицированы как саботаж, со всеми вытекающими последствиями.

Самолёт пилотам нравился, особенно по сравнению с И-16, резко возросшая точность стрельбы, хороший обзор, особенно на последних моделях, простота пилотирования, самолёт осваивался легко, даже молодыми лётчиками. Конечно, ему не хватало скорости, лётчики жаловались, что Хейнкель-113 от них уходит по прямой. Просили поставить на И-180 двигатель помощнее.

Конечно, 580 км/ч это маловато, по нынешним временам.

Я сказал ребятам, что Поликарпов сделал новый самолёт и сейчас его уже испытывают здесь, под Ленинградом, возможно и к ним направят.

Саня

Я не люблю поезда. В своем мире, по-возможности, старался путешествовать на автобусе или автомобиле, а тут такого не получалось. Каждая поездка по железной дороге представляла собой большое мучение. Не в последнюю очередь я связывал это с воспоминаниями о событиях, благодаря которым получил звание почетного железнодорожника. Случайно узнав о том, что группа Преображенского будет так же перебрасываться под Ленинград, я напросился с ними.

Евгений Николаевич. с которым мы лично познакомились в Крыму, похвастался новыми машинами. Старые они оставили сменившей их авиадивизии в качестве запасных, а на аэродроме Кубинки получали новые Илы. Кроме двух полностью укомплектованных полков, в его распоряжении оказалась тройка Ил-4Ж. На одном из них я и полетел в качестве бортстрелка. Пилотировал мой самолет переведенный из дивизии Водопьянова майор Пусепп. Полет прошел абсолютно мирно, чему все были рады, и в то же время — удивлены. А бригада добиралась по ж/д почти неделю.

В ожидании приезда бригады я гостил у Преображенского. Однажды он пригласил меня пройтись по летному полю. Евгений был уже в общих чертах в курсе, кто я и откуда, поэтому вопросов по этой теме не задавал. Зато предложил провести ни кем пока не санкционированную операцию над Германией. От девяти до восемнадцати самолетов летали туда каждую ночь, а он решил провести обособленный удар. Естественно, строевые самолеты никто бы на это использовать не разрешил, но словно старый картежник, Преображенский достал из рукава козырь — переделку ДБ-2, обсуждение которой я случайно слышал в Кремле. Самолет служил испытательным стендом для новых моторов и высотных скафандров. Для удобства испытаний, штурманская кабина была капитально перепланирована. От меня требовалось малое — выпросить разрешение на взлет одного дополнительного самолета по еще неопределенному маршруту.

Я написал рапорт на имя командующего воздушной армией с просьбой выделить мне самолет на трое суток для подготовки деятельности бригады. Рапорт удовлетворили весьма своеобразно — вылеты разрешили, но запретили использовать штатную технику и экипажи. Озадаченный таким ответом, я вернулся к Преображенскому, но тот воспринял весть радостно, так как по штату ему лично самолет с экипажем уже не полагался, и в боевом расписании он сам задействован не был, а ДБ числился вообще за ЦАГИ. Штурмана и стрелков нашли тоже быстро — за два дня до этого, на соседнем аэродроме сел сильно поврежденный ТБ-3, большая часть экипажа которого погибла или попала в госпиталь, а штурман и два стрелка бродили без особого занятия. В то, как Евгений утрясал расход горючего и моторесурса, где нашел необходимые карты и остальную организационно-авиационную суету я не вникал, здраво рассудив, что лишнего знать иногда не стоит. Мне отвели место в штурманской кабине, как наиболее просторной.

Куда еще звонил Евгений Николаевич, кого еще "за бороду дергал", не знаю, но вечером взлетели минут за двадцать до основной группы. Благодаря спецкостюмам, без особых проблем поднялись на двенадцать километров. Лишнее движение сделать было тяжело. Все-таки костюмы слишком стесняли движение. Мне, как пассажиру, дел вообще не нашлось, поэтому время тянулось невообразимо долго. Но вот Сергей, так звали нашего штурмана, махнул мне рукой. Я подполз к нему и увидел далеко внизу редкие из-за войны огни города. Достав блокнот и простой карандаш, Сергей написал "ЕН сказал, чтоб ты целился. Высоту, ветер и скорость на прицеле я выставил." И показал на окуляр и кнопку сброса. Я знал, что бомба у нас одна, при том пятисотка-фугаска, поэтому промахнуться мимо города было бы обидно. Основная группа должна была работать по Штеттину, а здесь моря не наблюдалось. Подумав, что творится какая-то чертовщина, я попытался рассмотреть в прицел что-нибудь. Это было проблематично — смотрел в такой прицел я впервые, да еще и ночью. Но вот в перекрестие показались какие-то цилиндры. Я нажал сброс. Самолет слегка подбросило вверх. Обратно возвращались также спокойно. Только над побережьем нас попыталась перехватить пара двухмоторных самолетов, но им не хватило высотности. Вернулись без повреждений. Стрелки успели заметить, что на земле произошел крупный взрыв, прежде, чем мы влетели в облако.

На земле Преображенский с Сергеем убежали куда-то в штаб, не дожидаясь меня. Стрелков я не знал даже по именам, поэтому вступать в их оживленный разговор, который уже переключился на обсуждение женщин, не стал. С аэродрома меня вызвали в Смольный еще до обеда, поэтому подробностей я так и не узнал. Обиднее всего, что в тот раз я даже не узнал, куда именно мы летали.

Змей

Отдельный испытательный дивизион самоходных пушек разместился на невысокой гряде холмов метрах в двухстах позади передовой линии наших окопов. Машина стояли в капонирах в ожидании возможной атаки противника. Их было десять, восемь Су-122 и две Су-130. Вот возле одной из них я и завис. Самоходка была сделана как предсерийный экземпляр, с новым бронекорпусом с дифференцированным бронированием и по силуэту напоминала 'Меркаву', только вместо башни была рубка. Пять человек экипажа были размещены удобно, почти комфортно, по крайней мере, по сравнению с тридцатьчетвёркой. Сержант Володя, наводчик, показал мне своё рабочее место, показывал, как целится, и стрелять Собственно, выстрелить, конечно, не получилось, но я и без этого был доволен. Тенгу в машину не полез, побрезговал. Зря, там было чисто.

Как стрелять из этой пушки я понял достаточно скоро, пригодились уроки Дока.

Вот уехать мы не успели, начался артобстрел. Причём очень сильный. Перепуганный Тэнгу первым влетел в блиндаж и забился в угол. Я влетел за ним направленный метким хм, толчком Николая. За нами вбежали ещё люди, в блиндаже сразу стало тесно. Больше всего я боялся, что малыш выскочит наружу и погибнет, я сгрёб его в охапку и начал говорить ему какой он хороший, как я его люблю, что надо сидеть здесь, со мной и никуда не убегать. Тэнгу не пытался удрать, только жался ко мне и нервно мусолился.

Обстрел кончился, и мы выскочили наружу. Вся местность была в воронках, окопы, большей частью разрушены, стоявшая поодаль самоходка разбита прямым попаданием тяжёлого снаряда.

— Танки! — крикнул кто-то. Я оглянулся и увидел, что по равнине к нашим позициям ползут немецкие танки.

— Быстро уезжаем — крикнул Николай, и тут немцы возобновили обстрел.

Первый же снаряд разорвался неподалёку от нас. Меня не задело, Тэнгу тоже, а вот Николай упал сразу, лицо его было залито кровью, в левом плече торчал здоровенный осколок, срикошетивший от борта самоходки.

Медсестричка, разительно напоминающая толкиеновскую эльфийку, выскочила как из под земли и занялась моим товарищем. Я огляделся в поисках то ли укрытия, то ли занятия и обнаружил что ни Володя-наводчик, ни командир Су-130 до машины добежать не успели. Их убило тем же снарядом, осколками которого ранило Николая. Через кормовой люк я влетел в самоходку и полез в кресло наводчика, поскольку никто из заряжающих его занять, явно не торопился. Тэнгу в этот раз не привередничал, залез в машину следом за мной. Со своего места поднялся мехвод, с весёлым матерком нахлобучил мне на голову шлемофон, о котором я, естественно, не подумал, подключил его к переговорному устройству и быстро скользнул обратно.

Один из заряжающих показал на орудие и сказал — Бронебойный.

— Понял— ответил я и приник к прицелу. Вражеские танки были отчётливо видны. Бывшие французские В-1, Сомуа, трофейные КВ и КВ-2, и было их много, просто дох...я.

На броне, рядом с местом наводчика была прикреплена таблица поправок к прицелу, сверившись с ней, я навёл орудие на головной В-1 и выстрелил. Вот насчёт попасть... . Нет, в танк я попал, но не в тот, в который целился , а в другой, двигавшийся метрах в тридцати позади моей цели. Ну, тоже неплохо. Вторым снарядом я тоже попал. В Землю, по ней промахнуться было трудно. Третий снаряд я воткнул туда же куда и второй, а вот с четвёртым мне повезло. Снаряд пропахал борозду в борту одного танка, нафиг своротил ему катки и разорвал гусеницу, и, изменив траекторию, воткнулся в борт другого, идущего сзади и сбоку.

— Неплохо — прошептал я.

— Капитан! — раздался в ТПУ голос мехвода, — Приказано заняться вторыми 'Климами', их никто кроме нас достать не может.

— Принято — ответил я, — Передай, большие французы — огнемётные.

— Понял, передам.

Впереди, где-то в километре от нас, на небольшом возвышении стояли пять немецких КВ-2, и методично расстреливали наши орудия ПТО.

Первый снаряд лёг неплохо прямо перед крайним правым танком, хотя прямого попадания не было, больше он не стрелял. Остальные перенесли огонь на нас.

Стрелять по неподвижной цели легко, ещё пять снарядов и КВ-2 замолчали.

Два из них горели, остальные стояли неподвижно, но больше не стреляли.

По нам так и не попали, даже близких разрывов не было.

А вот потом началось веселье. Вражеских танков было слишком много, подошли они близко и начали нас доставать. Пробить нашу броню они не могли, но на нервы действовали. Песня всплыла в памяти сама собой, целится, и стрелять стало гораздо легче.

волчий вой с колокольным звоном

после боя над полем смешан:

плачет колокол о сраженных,

волк горюет об уцелевших.

Выстрел, и В-1 идущий прямо на пулемётный ДЗОТ раскидывает гусеницами.

медный жезл в зеве медной чаши,

древним маятником разлуки,

время тех, кто не станет старше,

исчисляет в ударах гулких.

Ещё выстрел, и КВ застывает грудой изломанного металла.

над землею туман распластан,

словно звонницей саван соткан.

ненасытной могилы братской

прикрывая стыдливо соты.

Заряжающие работают великолепно, мне практически не приходится ждать перезарядки.

Уцелевшие танки пятятся, похоже, атака сорвана.

— Танки справа! — кричит мехвод, в его голосе неприкрытый ужас

Я развернул перископ вправо, действительно ужас. Три В-1 прорвались через нашу оборону, оставив за собой выжженную полосу земли, и сейчас выходят по лощине прямо к расположению медсанбата. А на горке, где стоят подбитые КВ-2 немцы разворачивают несколько тяжёлых орудий. Пушки-то мы подавим, не проблема, но тогда эти три урода сожгут раненых.

— Что делать будем, капитан? — спрашивает мехвод.

— Сдать назад, и развернутся вправо — командую я. И уже заряжающим — Бронебойный!

— Есть, командир! — с облегчением говорит водитель и выполняет приказ.

Танки в прицеле, стреляю раз, другой, два танка горят. Третий подбивают пехотинцы.

Но тут и нас достали, машина вздрагивает от сильнейшего удара, из жалюзей моторного отделения выплёскивается пламя.

— Абзац движку! Уходим!— кричит мехвод. Заряжающие споро распахивают задний люк, выбрасывают из машины нас с Тэнгу, потом выпрыгивают сами, и бросаются помогать механику тушить пожар.

— Вниз! — кричит нам из окопа какой-то пехотинец, мы едва успеваем спрыгнуть к нему, когда нас захлёстывает волна атакующей немецкой пехоты.

Я успеваю только выхватить пистолет, как вокруг уже закипает рукопашная. Мне повезло, первых дорвавшихся до окопов немцев встретили бойцы окопавшегося здесь стрелкового батальона, дав мне возможность приготовить оружие и оглядеться по сторонам. Я стрелял во всех, кто был рядом. Одетых в неприятельскую форму, разумеется. Вокруг палевой молнией метался Тэнгу, он не кусался, он просто, по волчьи полосовал немцев клыками, удерживая вокруг меня пустое пространство. Малыш не рычал, он, молча и сосредоточенно делал свою работу. 'Да,— подумал я — на бои его теперь не выставишь, забракуют'. К тому моменту как у меня закончились патроны в магазине, я успел углядеть оброненный кем-то штык от СВТ и прыгнул к нему. За изломом траншеи мне открылась интересная картина — здоровенный немец занёс винтовку, казавшуюся в его руках игрушечной, над медсестрой прикрывавшей собой раненого бойца. В голове у меня промелькнула совершенно неуместная в данный момент фраза ' Воткнули арнорский клинок ... туда куда попали'. И со сдавленным хихиканьем я воткнул штык в немца, куда смог дотянуться, не вставая с земли. Штык застрял где-то в недрах тушки, а мне на спину свалился кто-то и, сосредоточенно сопя начал откручивать голову. Правда продолжалось это недолго, я принял на спину дополнительный вес, лязгнули зубы, хрустнули кости, и тяжесть исчезла. Тэнгу буквально сорвал немца с меня, предварительно перекусив ему шею. Я подхватил оброненную здоровяком винтовку (ему она была уже неинтересна) и вогнал штык в живот немца, который дрожащими руками пытался вставить магазин в МП-40, глядя при этом на Тэнгу с неизбывным ужасом. Я забрал автомат, вставил магазин, но выстрелить не успел. С громовым рёвом 'Полундра!' вершину холма затопили ребята в чёрных бушлатах. Живых немцев рядом как-то сразу не оказалось.

Лениинград

— Вы знаете, товарищ.... Бондаренко, — круглолицый, с небольшой щеточкой усов и гладко прилизанными волосами, человек в полувоенном костюме нервно побарабанил пальцами по столу. — К сожалению, я не могу пойти вам навстречу.

Он помолчал, задумавшись...слегка покивал головой в такт каким-то своим мыслям. Букварю в этот момент он показался чрезывычайно похожим на китайского болванчика. Хмыкнув, он привлек к себе неприязненный взгляд со стороны всесильного хозяина Ленинграда и области..

— Впрочем, я могу от себя выделить машину с хорошим шофером, чтобы вы сами, лично, смогли разобраться в данном вопросе. Встречи с ответственными товарищами помогут вам в этом, — он широко улыбнулся, но вот его прищуренные глаза на мгновение сверкнули острой злобой и ненавистью

"Больно ты прыток, мальчик," — думал Жданов, глядя из-за тяжелой портьеры на заснеженную площадь перед бывшим Институтом благородных девиц. Дергаясь и завывая насилуемым сцеплением и мотором, старая "эмка" пыталась преодолеть краткий путь до ворот. Уже готовая было к списанию, почти догола "раздетая", машина была в спешном порядке подшаманена местным умельцем Никодимычем. Из персонала водителей выдернули Оксану Лебеденко, ученицу одного из "старожилов", и застращав до невозможности, усадили за руль..

"Думаешь, если у престола наградили, и САМ обласкал — все будет в шоколаде? А вот тебе шиш, товариш Жданов и не таких пережил. Ничего, попрыгаешь немного в нашей песочнице. А там найдем способ избавиться от тебя. Благо, настраивать особо никого и не придется — сам таких дров наломаешь, что ой-ей-ей. Ну и мы поможем, осторожненько так."

Многострадальная "эмка" наконец выползла за ворота... Отпустив портьеру, Андрей Алекссевич вернулся за стол, и протянул руку к трубке телефона...

Саня

В Смольном Жданов прикомандировал ко мне эмку с водителем-девушкой, чтобы ездить по городу было удобнее. Возможно, это была месть всей нашей группе с его стороны, потому что такого неумелого водителя я не видел даже здесь. Да и машина готова была развалиться на любой кочке. Не знаю, чем уж здешнее руководство так обозлили Змей с Соджетом, посетившие Ленинград ранее, но отдувался я.

Я очень пожалел, что поехал рядом с водителем. Она узнала о себе много новых эпитетов из-за своего стиля вождения. За путь от Смольного до Кировского завода заглохли мы одиннадцать раз, масло доливали один раз, наезжали задними колесами на бордюры в поворотах более десяти раз, один раз чуть не промахнулись мимо моста. Думаю, при езде на заднем сиденье, мне было бы гораздо спокойнее. Белобрысое существо в шинели размеров на пять больше неё уже во всю хлюпало носом, и не ревело только потому, что руки были заняты титаническим усилием удержать руль. Девочка часто забывала о существовании КПП, я даже боялся ей напоминать.

Наконец мы добрались до проходных. Сквозняки в машине гуляли жуткие. Моя водительница уже с трудом разговаривала — казалось, что её бьет судорога. Я вышел из машины и направился к входу в здание проходных, когда заметил, что она планирует так и сидеть в машине.

-Ты чего не вылезаешь? Иди хоть на вахте погреешься! — вернувшись спросил я.

-Нельзя мне, товарищ командир. Я машину сторожить буду.

-Да много ли пользы с такого сторожа? — я хотел добавить еще что-нибудь, но тут она не выдержала и все-таки заревела.

-Вы....я....тут...-между всхлипами пыталась говорить она.

-Так, Оксана, как тебя по-батюшке?

-Александровна я...

-Значит, так! Вам, Оксана Александровна, я приказываю, немедленно выйти из машины и идти греться на проходные завода! Я ясно выражаюсь?

-Да— снова между всхлипами ответила она.

-И еще, перестань реветь, как макленькая девочка, а не то поймаю и....больно сделаю! — вот эту шутку она совсем не поняла, и теперь рев остановить было уже невозможно. Молча взяв за рукав, я затащил её в здание проходных, показал документы и допуск, и попросил посадить девчонку около батареи парового отопления. Меня заверили что все исполнят и дали провожатого до заводоуправления.....опустив трубку телефона на рычаги, директор Кировского завода тов. Зальцман И. М. задумчиво потер пальцами подбородок. Звонок Жданова был как нельзя вовремя — на площадке готовой продукции машин пока не было, все танки находились в цехах на различных стадиях изготовления. Значит, "выскочке", по мнению Андрей Алексаныча и его собственному, можно было показать сам рабочий процесс, предъявить военпреда с его бумажками. Организовать обращение пары-тройки "работяг" с заковыристыми вопросами, просьбами... Словом — организуем "Потемкин в деревне".

"Самое главное, чтобы он в цехах особо нос не совал — иначе, если действительно специалист — быстро поймет, что к чему", — думал Исаак Моисеевич..

Саня

Директор завода встречал на улице у крыльца. Тут же пригласил в кабинет. Предложил чай, печенье. От угощения я отказался, попросив сразу устроить экскурсию по заводу в сопровождении военпреда. Больше всего меня интересовало производство танков, и возможность перехода с КВ на нечто ис-3подобное. Ждать полковника пришлось минут десять. За это время я хорошо рассмотрел пространство перед проходными внутри завода. Меня озадачило количество бродящего без видимой причины туда-сюда народа, и отсутствие готовых танков в поле зрения. Как же это было непохоже на СТЗ! Там народ если и ходил между цехов, то очень редко и очень быстро. Постоянно было видно движение готовой продукции завода, грузовиков и поездов. Все были заняты делом. Даже порой казалось, что в Сталинграде работают роботы, а не люди. Но это утверждение опровергалось тем, что все пытались сделать танк или тягач хоть чуть-чуть лучше. Разные рацпредложения сыпались в КБ одно за другим. Конечно, не все из них могли пойти на пользу, но КБ тщательно обрабатывало каждое. Примерно то же самое творилось и в Харькове. СТЗ и ХПЗ активно обменивались информацией и новинками, а здесь было какое-то сонное царство.

Военпредом оказался тучный неопределенного возраста полковник с инженерными эмблемами. Тут же с нами увязался парторг — двухметровый сорокалетний дядька в полувоенном одеянии.

Первым посещенным цехом оказался сборочный. Когда мы вошли, на ближнюю к нам площадку краном поставили КВ-1. Тут же шесть человек полезли внутрь. На участке закипела работа, но что-то резало глаз. Может лужа, растекавшаяся под траками танка, а может то, что на других сборочных участках редко было видно более трех человек.

-Собрать народ? Хотите поговорить с рабочими? — полез с вопросами парторг.

-Нет! Вы что, собираетесь это в рабочее время устраивать? — недоуменно спросил я.

-Что вы? — замялся партиец — Здесь скоро обеденный перерыв. Тогда и можно будет поговорить.

-Сколько длится перерыв? Где столовая?

-Сорок минут. Пять минут пешком. — выдал военпред.

-Значит у людей на обед останется полчаса, а я так подозреваю, там очередь. Хорошо если поесть успеют...Непорядок. А вы хотите еще и время обеда отнять. Или продлить обед за счет работы? Перекуры существуют?

-Да, десять минут каждые два часа. Ну и у каждой бригады минут двадцать после окончания работы над машиной, перед следующей. — парторг уже не понимал, чего именно я хочу.

-Когда следующий перекур?

-Через полчаса. Давайте пока на сварочный участок пройдем — потянул меня за рукав парторг. — Это в соеднем цеху.

-Э.. не-ет. — усмехнулся я. — Так дело совсем не пойдет. Я здесь подожду, ну и пока пройдусь посмотрю что к чему.

Предложение парторгу почему-то не понравилось, а вот воепред наоборот просветлел и как-то подтянулся. Я отошел на соседний сборочный пост, где двое рабочих закрепляли ограничительный диск, 'забивающий' пальцы траков на ходу на их законное место. Стараясь не отвлекать народ, осмотрел танк снаружи, а когда рабочие освободились — спросил разрешения влезть внутрь, чем очень их удивил. Пожав плечами разрешили. Залез, осмотрелся. Вроде все по-старому, за два месяца ничего не изменилось. Странно, в Харькове и Сталинграде машины улучшаются при первой возможности. Тут в люк протиснулся еще кто-то. Человек явно привычный лазить по танкам, но в то же время, для простого вояки слишком аккуратно выбирающий, на что наступить.

-Кто там? — спросил я с интонацией галчонка из Простоквашино, понимая, правда, что здесь это не оценят.

-Слесарь Печкин, Игорь Олегович.

От такого я даже привстал в кресле мехвода.

-Как Вам наш танк?

-Недостатков пока очень много. А конкретно этот — еще не танк, — ответил я.

-Извините?

-Пока военпред не примет — это продукция, а не танк.

-Да он и не примет... — вдруг осекся слесарь.

-Не понял?

-Товарищ командир, возьмите меня на фронт! Меня не отпускают, а я немцев бить хочу!

-С этим потом разберемся. Почему не примет?

-Да вот... — и тут его прорвало — Движок масло кидает, обороты не дает. Башня при повороте влево примерно на шестидесяти градусах закусывает через раз. Если военпреда обком не заставит — не примет, честный мужик. А этот, который третий с Вами, будет опять орать и партсобрание до поздней ночи устраивать по поводу невыполнения плана. Он и так всех задрал своими собраниями.

-А мне говорить не боишься?

-А чего бояться? Даже если расскажете кому — может бронь снимут, да на фронт пошлют.

-А та машина — у ворот?

-Которую краном притащили?

-Да.

-У неё КПП при движении по складу развалилась... На улице стояла, ждала. А тут только что затащили в цех. Минут десять до вашего прихода на тросах на крану висела.

-А еще такие есть?

-В цеху нет, а на территории еще где-то три штуки спрятали. И одну двойку с четырьмя сломанными торсионами.

Выбравшись из танка, я подошел к сопровождающим. Предложил им пройти в курилку, что бы не мешать в цеху. Краем глаза успел заметить, что шестерка сборщиков от первого танка разошлась по другим участкам. Курилкой оказалась застекленная деревянная веранда около совмещавшая в себе еще и роль тамбура при выходе на другой стороне цеха.

Когда мы остались втроем, я сразу начал задавать вопросы.

-Сколько танков сегодня уже принято?

-Ни одного — тихо ответил военпред.

-Мы вечером итоги подведем — нашелся парторг.

-Я могу рассчитывать вечером на эти две машины?

-Да.

-Хрена там! Не пущу, пока я военпред!

-Всеволод Георгиевич! Что Вы такое говорите!— взбеленился парторг — Вы хотите сорвать план?

-Эти изделия и еще несколько — небоеспособны! И протолкнуть их в части я вам не дам!

-Вы специально тут комедию разыгрываете перед товарищем из Москвы? Из личных побуждений? На меня и на товарища Зальцмана клеветать хотите?

-Это не танки!

-А что же? Вы в своем уме?

-Пока это куча запчастей! Вернее две кучи! И еще четыре где-то по территории разогнаны, или скорее растянуты!

-Клевета! Товарищ майор, арестуйте его!

-Да пошел бы ты!!! Слышь, майор, эти машины надо переделывать.

-Вы давно на заводе, полковник? — вступил я в разговор.

-Неделю.

-Сколько забраковал?

-Семь! Из них три все-таки доделали. А тот, в который ты лазил, еще не предъявляли.

-Вы сговариваетесь! Я в особый отдел! Там на Вас найдут управу! — выбегая прокричал парторг.

-Сука, — прокомментировал военпред.

-Слушай, — посчитал в голове я — один лишний на территории... получается.

-Двойка. Давно стоит, с мая. Торсионы лопнули. Четыре передних — точно. Подозреваю один из третьей пары, но проверить не получается — ни людей ни времени.

-А поменять?

-В конце смены все толковые уже уставшие страшно, а этот деятель каждый день всякие собрания устраивает. Хорошо цехов много — больше двух в день не успевает обработать. В среднем раз, иногда два на цех за неделю приходится. Вместо лишних двух-трех часов отдыха.

-Не боишься рассказывать, Всеволод Георгиевич?

-Дальше фронта не пошлют, меньше танка не дадут. Одно плохо — найдется согласный на замену — брака в войска больше пойдет...

В курилку начали входить рабочие. Народ молча смотрел на нас.

-Хреново работаете товарищи... Брака дохрена... — сплюнул я.

-Но мы стараемся! — неуверенно сказал кто-то.

-Я бы даже спросил не на немцев ли работаете? Почему в Харькове и Сталинграде каждый день новый танк хоть чуть-чуть, но лучше вчерашнего? А на тягаче вон даже отопление кабины смастерили!

-Мы тут говорили о производстве, но если это не касается количества, никто даже слушать не пытается. Говорят — "нарушение технологии". Зато если есть возможность отчитаться о перевыполнении плана — тут же внедряют, даже не проверив, — высказался Печкин — Товарищ майор, возьмите меня добровольцем!

-Вот товарищ Печкин собирается на фронт, а с ним наверняка еще кто-то... А теперь давайте посмотрим. Как танкист, или пехотинец, Вы, товарищ Печкин, равноценны любому другому, не пусть почти равноценны. А вот придет на Ваше место тетя Глаша из беженцев и на место Васи со сборки КПП, и на место Коли с моторного производства и что будет? Выпуск танков вообще ляжет? А Вы на фронте с голым пузом и гранатой на двоих, в составе танкового батальона из трех Т-26 во встречный танковый бой пойдете? И толку? Вы сейчас здесь нужнее! И здесь Вы больше немцев убиваете, чем если бы в окопе сидели или в прицел танка смотрели! Вы меня понимаете? Любой побег на фронт с Вашего завода, это хуже дезертирства! Вы лучше думайте, как танк лучше сделать, хоть чуть-чуть. К Вам будут прислушиваться, это я гарантирую!

-Хотелось бы, товарищ майор.

-Давайте так, — вступил в разговор военпред — Все предложения ко мне, я постараюсь их донести до КБ и технологов, а Александр Александрович сделает так, что нас будут слушать, и все наработки просчитают, и если они на пользу — будем внедрять!

Народ загомонил, соглашаясь и стал расходиться. Всеволод Георгиевич пригласил меня в свой кабинет, где мы подробно составили доклад о положении на заводе. Напечатали его в трех экземплярах, один отправили в Смольный, другой на аэродром группы Преображенского, третий в на имя наркома Малышева. С Преображенским договорились заранее, что он при первой возможности будет переправлять мою корреспонденцию в Москву, где её встретит лично Старчук.

После составления доклада, к директору я не пошел, а сразу направился на проходные. Оксана как раз прогревала двигатель эмки. Дальше мы поехали на завод Большевик, мне более известный как ?184. Настроение моего водителя улучшилось. За руль я не полез, предоставив ей полную свободу действий. Правда, предложил не торопиться. Видимо волнение она все-таки поборола и ошибок она делала гораздо меньше.

-Оксана, а ты как попала за руль этого лимузина?

-Вы уж скажете... Мама в Смольном работает. В гардеробе. Она и попросила принять в гараж. Я же только летом школу закончила, никуда поступить не успела, а тут и работа и паёк чуть больше.

-Понятно. Давно самостоятельно ездишь?

— Второй раз. До этого только с инструктором. А, что, совсем плохо?

-Для второго раза даже хорошо... Тем более на этом чуде техники. Тебя ко мне на сколько прикомандировали?

-Не знаю, пока нужна буду...Вернее пока машина нужна. — покраснела она.

-А вот с этого места поподробнее... Мне жилье определили, или как?

-Куда скажете, туда и поедем. Вообще у меня бумага есть, по ней комнату в любой гостинице предоставят. Только сразу скажу — холодно там. С отоплением совсем плохо.

-Я вообще холод не люблю. Что там за отопление?

-Где-то типа каминов, где-то полуживое паровое.

-А еще какие варианты есть? — поинтересовался я — А то печку самому топить неинтересно.

-Ну, можно к нам. — вновь покраснела она.

-Не понял?

-Мама на работе почти безвылазно. Я Вам в её комнате постелю.

-А ты не боишься?

-Вас? Боюсь! До дрожи... только не знаю почему это говорю.

-А отец где?

-Не знаю, он политрук. Прямо перед войной на Ханко поехал. С тех пор никаких вестей.

-Извини...

-Знаю о чем Вы могли сейчас подумать! Я не такая. Правда.

-Я ни о чем не подумал. Не приписывай мне лишнего. Ты одна у родителей?

-Нет, брат есть младший. Тринадцать лет. Мы приехали. Завод "Большевик".

-Мы продолжим. Охрану не стесняйся — заходи греться, не мерзни в машине. — сказал я и направился к проходным.

А вот руководство этого завода никто о моем визите не предупредил. До встречи с директором прошло пости сорок минут. Завод мучался с производством Т-50. В войсках этот танк мне не встречался, поэтому я с интересом облазил его. Впечатление он произвел двоякое — с одной стороны — не намного лучше "Саблезубых", пожалуй принципиально лучше только мотором. А с другой — этакая "сушеная" тридцатьчетверка... Люк мехвода с лобовой брони убрали еще в ноябре, оставив щель с "ресничками", как на люке ранних т-34, смотровые лючки в скулах корпуса заменили призмами с такими же "ресничками". Вобщем танк совершенствовался и дешевел одновременно. Но объемы выпуска были очень невелики, в первую очередь, из-за малого количества двигателей. Правда моторные цеха пополнялись оборудованием, но для монтажа не хватало рук и кранов. На мой вопрос, почему — было отвечено, что Кировский завод имеет приоритет. Еще меня проводили на экспериментальный участок, где штучно собирали плод моего больного воображения — САУ-203-Штурм.

После визита на танковые заводы я вернулся на аэродром в хозяйство Преображенского. Оксане на ночь отвели комнату в кубрике телефонисток, а мне Евгений предложил слетать с майором Пусэпом на сольное выступление по Пиллау. Основная группа должна была вылететь на Кенигсберг после нас. Не в последнюю очередь нашей задачей было отвлечение групп немецких перехватчиков. И внимание на нас будет, и топливо дежурные группы пожгут — почти пустыми будут к подлету наших, и может в сторону уведем. Вылетели на ДБ-2. До места дошли спокойно. Даже зенитки обстреливали нас как-то лениво. В этот раз штурмана не было, я занимал кабину один.

Вскоре в прицеле неясно стали различаться какие-то суда. Я нажал кнопку сброса. Самолет привычно дернулся вверх. В наушниках раздался голос стрелка.

-Товарищи офицеры, у нас гости. Со стороны материка четыре двойных. От Кёнига поднимаются одномоторные. Какие и сколько точно не вижу.

-Принято.— ответил Пусэп— От Риги еще шесть двойных. Кажется нас зажали. Саныч, смотри на рижских. От других есть шанс оторваться.

-Принято. Командир, может газу и попробуем разойтись с рижскими на встречных? Может нос не задерут точно? — подал идею я.

-Исполняю.

Самолет еще чуть чуть набрал высоту, и на получившемся ракурсе, я заметил форму крыльев рижских, соответствующую "пешкам"

-Командир, с Риги идет наша группа разграждения! Это явно "петляковы"!

-Добро! Сейчас попробуем связаться. Значит скоро будут наши основной группой.

-Двойные перестали набирать высоту, идут на наших.

-Принято, что могли, мы сделали. Кажется, получилось, как задумано. Идем домой.

Преследовать нас даже не пытались. После посадки, мы с Энделем Карловичем доложили Преображенскому результаты вылета, и отправились по блиндажам на отдых.

А-1

— Товарищ командир, вызвали? — спросил летчик, вошедший в большой штабной блиндаж.

— Да, капитан, к тебе тут из 'Красной Звезды' корреспондента приехал — комполка кивнул в сторону сидящей на стуле молодой девушки в военной форме. Она видимо замерзла, пока добралась, до их аэродрома, и теперь пила чай из большой железной кружки, держа ее двумя руками. Хорошее освещение позволяло рассмотреть ее красивое лицо и тонкие пальцы, держащие горячую кружку. Одета она была в белый командирский полушубок, а ее белая шапка с красной звездой лежала на столе. Но необычным было не это, необычными были светло-серые волосы. Такой цвет не мог быть естественным. 'Наверное, покрасила' — подумал летчик — 'Но цвет выбрала какой-то странный, лучше бы в каштановый покрасила. Но это женщины, кто их поймет, что у них на уме'.

Девушка встала и протянула руку для рукопожатия: — Военкор Немоляева Надежда.

— Командир эскадрильи капитан Покрышкин — представился вошедший летчик и добавил — Александр Иванович.

— Капитан, проводи товарища военкора в столовую и накорми с дороги, заодно и поговорите — дал ц. у. комполка.

— Есть — ответил Покрышкин. И уже обращаясь к военкору, добавил — давайте я ваш портфель понесу.

Столовая располагалась в метрах ста от штаба, так что дошли быстро, даже не успев озябнуть на холодном зимнем ветру. Прейдя в столовую, летчик помог девушке снять полушубок, и усадив ее за стол, взял на себя роль гостеприимного хозяина. Принес ей тарелку горячих щей, хлеба и чаю. От каши она отказалась. Но, несмотря на протесты, Покрышкин принес ей добавку первого со словами: 'Кушайте, кушайте. Горячая пища всегда нужна, а особенно на войне, тем более зимой. Сначала поешьте, а потом все вопросы. И пока чай не допьете, отвечать не буду'.

— Александр Иванович, мне поручили написать о вас статью для 'Красной Звезды', так что попрошу вас уделить мне час времени.

— Да хоть два часа, погода нелетная, так что спешить мне некуда, я весь ваш — молодому человеку, а ему не было еще и тридцати, было приятно находится в компании такой красивой девушки. Особенно если эта девушка корреспондент такой газеты, да еще и статью про него писать будет.

— Вы один из лучших летчиков истребителей в нашей авиации — начала официальную часть военкор Немоляева, при этом она достала из портфеля карандаш и несколько листов бумаги, которые положила на стол и приготовилась записывать вопросы и ответы.

— Ну, это вряд ли, есть много других летчиков, которые воюют гораздо лучше — лесть конечно приятная штука, но человеком Покрышкин был скромным и поэтому даже слегка оробел от такого начала.

— Летчиков хороших у нас много, это правда — согласилась девушка, но не все летчики предлагают и разрабатывают новую модель воздушного боя. Новые тактические приемы. А вы вот не испугались авторитета бывшего вашего командира полка.

— Да, тут не только моя заслуга. Я сам до чего-то додумывался, с ребятами обсуждал, а в начале декабря вызвали в штаб фронта, все внимательно выслушали, а потом дали почитать материалы по тактическим приемам воздушного боя. Там и мои идеи прописаны и многое из того, что я только предполагал, а что-то и такое, о чем я даже и не думал. Получается, кто-то наверху и без меня сообразил, что старые приемы уже не работают. Так что моей заслуги в этом нет.

— Вам предлагали перейти на другую должность, готовить летчиков, разрабатывать новые методики, а вы отказались — в глазах Надежды читался не только профессиональный интерес журналиста к интересной теме, но и чисто человеческий интерес к этому необычному летчику. Прошедшему годовой курс подготовки за семнадцать дней и сдавшему все экзамены на отлично.

— Как говорил Чкалов, настоящий летчик как птица, он без неба не может. Да и пользы от меня тут больше, чем от моего сидения в кабинете — говорил он так, как будто отними у него завтра небо, и послезавтра он умрет.

-Настоящий моряк не может без моря, а настоящий летчик не может без неба.

Девушка записала его слова и продолжила задавать вопросы — А какой истребитель, по-вашему, лучший.

Александр Иванович улыбнулся, услышав этот вопрос — Да, как вам сказать, у каждого истребителя своя задача, под которую он создается и для решения которой используется. Например, МИГ хорош как высотный перехватчик, а в собачьей свалке от него проку мало. Это уже задача Яков и Лаггов. Но у них вооружение слабовато, пулеметы калибра 7,62, они называются ШКАС, лучше менять на УБС. Но вам наверно это не интересно?

— Нет, ну что вы, наоборот интересно, продолжайте, пожалуйста. Я ведь тоже хотела быть летчиком, но не прошла по здоровью. Я специально сюда напросилась, чтобы с летчиками пообщаться. Хотела даже уговорить вашего командира полка, чтобы он разрешил слетать на боевой вылет, но он категорически отказал. Правда обещал, если погода будет прокатить на У-2, но У-2 — это же так, швейная машинка, а не самолет — грустно поведала она о разговоре с местным начальством.

— Ну, тут он прав. Во-первых, истребитель машина одноместная, и второго человека туда не посадишь, во-вторых, рисковать вашей жизнью он не имеет права, и в-третьих, даже в двухместном самолете в бою второй человек без дела не сидит. Это в АДД хорошо. Поднялись повыше прошли над облаками, отбомбились и домой. А у нас так в бою головой накрутишься, что к вечеру шея как деревянная. А про У-2 вы зря так думаете. Для ночных вылетов он очень хорошо подходит. Подкрадывается тихо, летит низко. Прилетели, гранатами всех закидали, и домой отсыпаться. На них женщины летают. Их даже немцы прозвали 'Ночные ведьмы'. Говорят, что даже за каждый сбитый ночью У-2 немцы получают награду и отпуск.

— А вам лично, Александр Иванович, какой самолет больше нравиться? — не унималась Надежда.

— Раньше летал и на МИГе, и на Яке, но недавно получил новый И-185. Отличная машина. Правда чтобы на нем летать, нужен большой опыт, но в умелых руках, он чудеса творит. Умеет Поликарпов машины делать, не зря Чкалов его хвалил.

Беседа плавно перетекла в разговор не о чем двух молодых людей, говорили о музыке, кино, литературе. Но почему-то разговор никогда не переходил на то, что было до войны. Едва Покрышкин попытался заговорить о мирной, до военной жизни, Надя впадала в некий ступор, и разговор срочно пришлось переводить на другую тему.

— Ой, заболтали вы меня Александр Иванович, а я и забыла про основную тему статьи — встрепенулась девушка — На вас рапорт написан на представление к званию Герой Советского Союза.

Летчик об этом слышал, но относился к этому спокойно. Звезда Героя — это замечательно, но думать о том, что будет когда-то, если каждый день можешь погибнуть, он уже отвык давно — Да, не совершал я особых подвигов, чтобы меня награждали. Воюю, как и все, не хуже, не лучше. Я не герой, просто хороший летчик.

— Не скромничайте — улыбнулась капитану Надежда — У вас за последние семь дней боев -девять сбитых немецких самолетов. А вы говорите, не герой.

Лицо Покрышкина в друг посерьезнело. Он закусил губу и сжал кулаки. Военкор поняла, что сказала что-то не то, но она хотела его поздравить, а получилось наоборот.

— Вы, Александр Иванович меня извините, я не знала, что это тема вам не приятна — оправдывалась она, искренне не понимая, что сказала или сделала не так — вы, наверное, в этих боях друзей потеряли, а тут я со своей статьей влезла. Простите меня дуру глупую. Она говорила, и ее голос начал предательски дрожать.

Покрышкин резко выдохнул, словно снимая с себя оцепенение.

— Нет, Надя, вы не виноваты. Просто вспомнил кое-что. Он расстегнул нагрудный карман гимнастерки и положил на стол фотографию. На фото, сделанном с низколетящего самолета, была изображена сгоревшая грузовая машина, стоявшая на зимней дороге в степи, а вокруг машины лежали какие-то странные не то свертки, не то тряпичные куклы. Чтобы лучше рассмотреть фотографию девушка взяла ее в руки и поднесла к лицу.

— Это дети, убитые дети — голос капитана дрожал от не терпения и ярости — Представляешь — он перешел на ты, но даже этого не заметил — Он расстрелял машину с детьми, не с бойцами, а с детьми. Я на дежурном У-2 фотокорреспондента в город отвозил. Лечу вдоль дороги, смотрю, машина сгорела, а он мне, мол, опустись пониже, сфотографирую. А там вот что. Я самолет прямо на дороге посадил, как не разбил, сам не знаю. Подбежали, а они все мертвые, только шофер чуть живой, ему ноги очередью перебило. Они детей сирот везли из детдома на праздник на елку. Укутали потеплее, чтобы в кузове не продуло, а самых мелких в кабину посадили. Они там и сгорели. Короче немец их увидел, и начал охоту — голос одного из лучших советских асов душили слезы — Видел же самка собаки, что дети едут. Вот скажи мне, как так можно. Я с первого дня на войне, и до сих пор не пойму, каким же зверем надо быть, чтобы по детям из крупнокалиберных пулеметов стрелять. Знаешь, что бывает с человеком, если в него очередь попадет. В лучшем случае сразу мгновенная смерть, а так руки, ноги отрывает на хрен. А он по детям стрелял, которые от машины разбегались. Его голос стал каким-то пустым и безжизненным.

— Шофер потом в госпитале рассказал, что как увидел самолет, сразу по тормозам. И крикнул сопровождающей: 'Ты ребятишек подавай, а я их принимать буду'. Человек десять снять успели, пока немец очередью женщину не срезал и детишек, что рядом с ней были. А тут еще бак загорелся, видно трассер попал. Короче очнулся мужик, ноги перебиты, машина догорает. Ребятне, что постарше сказал: 'Идите вдоль дороги' и сознание потерял. Кто-то ушел, кто-то остался. До деревни дошел один шестилетний парнишка. Один спасся из двадцати шести человек. А наследующий день утром мы их нашли. Дети, которые спаслись из огня, ночью замерзли. Мне врач в госпитале сказал, что и шофер долго не протянет. Он или без сознания лежит, или бредит и кричит: 'Там дети плачут, детей спасайте, они же сгорят все'. Вот теперь как вижу немецкий самолет, все кажется, что это он в нем сидит. От тарана, только и удерживает то, что надо этих гадов всех уничтожить. Вот, Надя, теперь ты понимаешь, почему я за семь дней девять самолетов сбил.

— Понимаю. Ты мне можешь данные того фотокора дать. Я напишу про этих детей, а фотографии у него возьму.

— Это лучше в штабе узнать, сейчас сходим, я нашего замполита спрошу. У него должны быть.

До штабного блиндажа они шли молча.

— Товарищ военкор, а я уже вас искать собрался — окликнул их замполит полка — Думаю, куда это Покрышкин такую красавицу увел. Очень хорошо, что я вас нашел. У нас минут через пятнадцать машина пойдет в город. На ней вы и поедите.

Замполит полка был мировой мужик. Общался со всеми просто и лишний раз не дергал людей по партийной части. В прошлом сам летчик, был списан на землю после ранения. Он понимал, что лишние полчаса сна, полезнее для летчика, чем десять партсобраний.

— Товарищ майор — обратился к нему капитан — помнишь к нам фотокор приезжал, ну тот самый.

— Помню — с лицо майора сразу исчезла улыбка. А он сам в один миг из доброго дядьки превратился в жесткого волевого человека.

— Товарищу военкору нужны его контакты, чтобы взять фотографии.

— Фотографии у меня есть, перед отъездом зайдите ко мне, подберем несколько штук — и тут же вернулся в роль доброго замполита — А ты Покрышкин, не отвлекай девушку своей болтовней, ей скоро ехать.

Уже провожая военкора до машины, летчик спросил — Надя, а можно задать один вопрос?

— Можно — спокойно ответила та.

— А зачем ты волосы в такой цвет красишь, тебе он совсем не идет.

Девушка будто налетела на невидимую стену. Остановилась, посмотрела ему в глаза, и сказала

— Дело, в том, что я их не крашу, и до победы красить не буду. Это не краска — это седина.

— Как седина, тебе сколько лет — растерялся капитан.

— Двадцать один — ответила она, ответила нехотя, как будто через силу — Пойдем, а то вон уже машина ждет.

— Это что же такое случилось, что ты в двадцать лет поседела.

— Война случилась — ответила девушка.

Они шли по белому снегу, а на душе у каждого лежал черный пепел. Пепел сожженных городов и деревень, пепел сожженных танков и самолетов, пепел сожженных детей и взрослых, пепел сожженных жизней и выжженных человеческих душ.

— Я до войны в Белоруссии жила. Папа мой был командиром полка 108 пехотного полка. Когда война началась, его по тревоге вызвали ночью, он утром забежал к нам, сказал мне и маме: 'Похоже немцы провокацию на границе устроили, но ничего мы им быстро дадим на орехи. Японцы на Халхин-Голе свое получили, и эти получат. Ждите меня девчонки через неделю. А ты, Надежда испеки мой любимый пирог'. Я, дура, пирог и в правду печь собралась. Городок у нас маленький был, никто не знал, что произошло на самом деле. Почти весь полк ушел, а через неделю пришли немцы. Пришли рано утром. Часов в пять. Даже боя не было, разоружили охрану, загнали всех военных в казарму, только окна досками забили, наверное, чтобы не убежали. А в обед к ним пришел учитель немецкого языка со списками: кто коммунист, кто военный, все же всех знали. Вот он гад и расстарался. Немцы собрали всех после обеда, и давай сортировать кого куда. Коммунистов в одну сторону, военнопленных в другую, местных жителей в отдельную кучу. Мужчин отдельно, женщин с детьми отдельно, евреев отдельно. Проклятый немецкий порядок. А эта сволочь мало того, что переводил, так еще и показывал, если кого-то забыл в список внести: 'Вот, мол, коммунист стоит, я его записать забыл'. Короче, местных переписали и отпустили по домам, а нас, как были по группам разделены, так по группам и загоняли в разные здания и строения. Дня три все было спокойно. Воду давали, даже еду какую-то. Мы думали, обойдется. Придут наши, всех освободят. А наши не пришли, пришли эсесовцы. Я в окно видела, выгнали они евреев из барака, отобрали человек двадцать, а остальных в машины погрузили и повезли куда-то. А этих поставили около стены, вывели наших пленных солдат и говорят: 'Кто из вас хочет присоединиться к великой миссии немецкого народа — очистке земли от евреев. Шаг вперед'. Все стоят. Тогда спросили по-другому: 'Все вы будете отправлены в лагерь, и скорее всего вас там расстреляют. Те, кто хочет жить — шаг вперед'. Из строя вышло человек тридцать, а всего их больше сотни было. К вышедшим подошел офицер и сказал на хорошем русском: 'Сейчас мы вам дадим оружие, и вы будете стрелять в это еврейское отродье. Кто откажется, будет расстрелян вместе с ними. Все понятно?' 'Понятно' — ответил один из толпы. 'Гут' — кивнул немец и, указав на этого человека и еще нескольких, махнул им рукой. Они вышли, офицер дал какую-то команду, и немецкие солдаты стали раздавать этой группе наши винтовки, трехлинейки со штыками. Знаешь, у меня этот ужас как сейчас перед глазами стоит — Надя, рассказывала как-то отстраненно, как будто это было не с ней, а с кем-то еще. Видимо мозг человека, включая эту отстраненность, таким образом, защищал себя от невыносимой душевной боли. — Представляешь, а один боец, совсем молоденький парнишка, отказался стрелять. Ему винтовку суют в руки, а он не берет. Тогда подошел офицер, выстрелил ему из пистолета прямо в лицо и сказал: 'Великому рейху не нужны трусы. Кто хочет показать свою смелость и доказать полезность для великой Германии?' Вышел один боец, я его узнала, он на гармошке в клубе играл. Его Сергей звали. Веселый такой парень был. Я его вальс танцевать учила. Выходит и говорит: 'Разрешите мне, господин офицер. Комуняки моего отца расстреляли как врага народа, только за то, что он в гражданскую за белых воевал. У нашей семьи с ними давние счеты. Пока начнем с евреев, а там и до краснопузых доберемся'. Дальше я уже смотреть не могла, только слышала выстрелы, а потом немец сказал по-русски: 'Пойдите и добейте штыками, тех, кто еще жив. Патроны еще пригодятся'. Дальше начался ад. Днем во дворе расстрел, каждый день, ровно в восемь утра. Будь они прокляты со своей немецкой педантичностью. И расстреливали по пять человек. В основном коммунистов. А стреляли наши бывшие солдаты. И так каждый день. А вечером приходили немцы и забирали нескольких женщин якобы для какой-то работы, то полы мыть, то для работы на полях, то в столовую. Никто из них не возвращался, а нам говорили, что все работают за городом и их там хорошо кормят и скоро отпустят. Мол, немцы не воюют с женщинами и детьми, а Красная Армия уже разбита и немцы вот-вот возьмут Москву. Мы еще завидовали тем, кто якобы попал в столовую. Там хоть поедят нормально. Однажды забрали меня и еще четверых девчат, сказали, что в госпиталь повезут, за пленными нашими бойцами ухаживать будем. Мы обрадовались глупые. Привезли соседнее село, завели в здание школы, мы думали там госпиталь, а там казарма немецкая. Сначала не поняли ничего, а когда немцы стали на Полинке одежду рвать, я догадалась, зачем нас привезли, ударила одного немца между ног и бежать. Да, куда там, стукнули меня чем-то, наверно прикладом, я сознанье и потеряла, к счастью. Так бы не выжила, с ума сошла бы, наверное. Сколько это продолжалось, не знаю. Очнулась, оттого, что меня водой холодной облили. Открываю глаза — бойцы наши, красноармейцы. Обрадовалась, говорю: 'Наконец-то вы родненькие пришли'. А один ухмыляясь, отвечает: 'Какие мы тебе сучка красная родненькие. Твоя родня на воротах висит, а те, что еще не висят, усатому зад лижут. Но ничего, недолго им осталось землю топтать и воздух портить. Кто первый эту будет?' И понимаю, что лучше бы я умерла, хоть не мучилась бы. Тут подошел один парень, посмотрел на меня: 'Да это же' — говорит — 'Надька, нашего комполка дочка. Ребята, не надо ее, и так девке от немцев досталось, будь здоров'. Уж не знаю, что там было, но меня никто не трогал. Я так и лежала на полу одна в комнате. Потом пришли немцы, что говорили, я уже ничего не понимала. Как будто умерла уже, но все еще вижу и слышу. Взяли меня за руки, потащили куда-то, а мне уже все равно. Бросили в яму, потом еще кого-то сверху на меня, тут я сознание потеряла и очнулась только на кровати. Смотрю, потолок беленный, хата какая-то. Повернула голову, старушка стоит у стола. Увидала меня, заохала, что-то говорит. А я не понимаю ее, вроде слова знакомые, а не понимаю. Только потом дошло, что она на белорусском говорила. Я его в принципе понимаю, но тогда даже имя свое не помнила. Выхаживала меня старушка больше месяца, отварами всякими поила, кормила с ложечки, возилась как с дитем малым. Потом, когда я выздоравливать начала, рассказала, что принес ее еле живую местный полицай и сказал: 'Выходишь девку, все для тебя сделаю'. Он потом приходил пару раз, продукты приносил. Оказалось это он меня тогда узнал и спас, служил при штабе в нашем полку. Вот и заприметил красавицу — дочку командира. А заговорить было боязно. Кто он и кто я. А тут война, немцы. Его приятель и подбил к немцам пойти. Сначала еще раздумывал, а когда сам расстрелял человека — все, обратной дороги нет. А тогда, в казарме, он меня выкупил. Весь табак отдал, чтобы не трогали. И специально яму закапывать вызвался, чтобы спасти. А так бы присыпали землей еще живую и все, и с концами. Старушка эта мне из дома запретила выходить строго на строго, мол, увидят, донесут. Арестуют всех за раз. Я когда себя в зеркало увидела в первый раз — испугалась. Седая стала, как бабка старая, а потом поклялась, не красить волосы пока немцев не победим. Вот так и хожу с тех пор. В начале сентября меня к партизанам переправили. Этот полицай как-то на них вышел, и помогал, чем мог. Наверное, сильно его совесть мучила, за то, что предателем стал. А там с первым самолетом отправили в за линию фронта, как никак дочь командира полка. Отец мой погиб, их полк почти весь полег. Мать пропала. Известно лишь было, что ее увезли куда-то. Но я ее уже похоронила. Братьев и сестер нет. Приехала в Москву, там друг отца помог устроиться военкором в газету. Просилась на фронт, бить гадов. Хоть кем-нибудь, хоть медсестрой. Но он мне сказал, что там от тебя пользы до первого боя, а хороший военкор для врага опаснее танковой дивизии. Теперь я это сама поняла.

Они стояли возле машины: один из лучших ассов Сталина и военкор 'Красной Звезды', поседевшая в двадцать лет. Держали друг друга за руки и не хотели расставаться. Если бы не эта проклятая война, ей не надо было бы сегодня уезжать, ему не надо было бы завтра лететь, рискуя уже не вернуться никогда. Если бы не эта проклятая война — они бы никогда не расстались, если бы не эта проклятая война — они бы никогда не встретились. Стояли, смотрели друг другу в глаза и видели только друг друга. Бип — раздался сигнал машины. В этой тишине он резанул острой бритвой по их израненным сердцам, которые только-только начали оттаивать, почувствовав душевное тепло другого, такого же искалеченного этой войной, и поэтому такого близкого, родного и понимающего человека.

— Девушка, ну поехали же — ругался шофер — Вам любовь, а мне надо успеть до темноты обернуться.

— Еду, еду. Не кричите — и уже садясь в машину, добавила — Какая же я глупая, я же тебе свой адрес не оставила. Быстро достала из портфеля листок бумаги и, написав на нем карандашом несколько строк, протянула его капитану — Саш, вот мой домашний адрес и телефон, но дома я редко бываю, а вот адрес и телефон редакции. Ты пиши лучше на адрес редакции. Там мне передадут. Только пиши обязательно.

Уже закрывая дверь машины, которая увозила от него его Надежду, Покрышкин сказал девушке — И ты тоже пиши. Машина тронулась, а гроза люфтваффе, как простой мальчишка смотрел ей след с грустью и тоской. И в первые за последнюю неделю он не чувствовал в себе слепой и безысходной ярости, а только холодную жесткую решимость бить врага до последней капли крови. Только сейчас он понял весь глубокий смысл этого заезженного казанного штампа. Проводив машину, он взглянул на часы: — Ого, время как летит. Полетов сегодня не будет, значит, будут теоретические занятия. Расскажу ребятам кое-что полезное и нужное.

Когда закрывшаяся дверь полуторки отделила Надю от этого летчика, вдруг за какой-то час ставшего самым дорогим на свете человеком, она услышала, даже скорее не услышала, а почувствовала его просьбу писать ему письма. И уже уезжая с аэродрома в промерзшей машине, она сказала себе: 'Я обязательно буду писать тебе, Саша. И обязательно напишу в газете статью о тебе. О тебе, и о детях'.

Степан

Ну, вот я и дома. Да, да, дома: в расположении первой механизированной бригады особого назначения, в Кубинке. Забавно: за несколько месяцев, где только не жил, а домом воспринимаю только бригаду, остальное — рабочее место. И у меня есть целых двое суток — поглядев на мою изрядно отощавшую тушку и оценив заморенный вид, начальство попыталось отправить в недельный отпуск. Естественно, я отказался, ибо условия работы у меня несравнимы ни с солдатами в окопах, ни с рабочими у станков, а ни тем, ни другим отпуск не полагается. Тогда мне вручили командировочное предписание в Кубинку, с формулировкой 'провести инспекцию ЗА МСБРОН в срок не менее двух суток'. А поскольку инспектировать там нечего, ибо там итак всё в ажуре, то можно считать это приказом бездельничать двое суток. Ну, почти бездельничать.

Домик, где находятся наши с Саней квартиры, дверь

— Кто там?

— Я... — блин, что с голосом?

— Дядя Степан!!? Вы!!? — в дверях появляется удивлённо-радостное лицо Аськи.

И тут же исчезает, ибо Сашка убегает, стремясь оповестить об этой новости весь невеликий домик.

И вот мы сидим на кухне и пьём чай. Мы — это сёстры, я и Валентина Михайловна — женщина, присматривающая за квартирой и за девочками. Просто пьём чай военного времени, но сейчас просто нет ничего вкуснее, ибо дома. Дома...

По неизвестным мне причинам, поезд на Пермь шёл через Челябинск и Златоуст. Когда мы стояли на станции, я увидел вокзал. Родной вокзал родного города. И не узнал его, да и не мог узнать, ибо старого здания я не застал, а новое построено где-то в семидесятые. Я смотрел на этот вокзал и с трудом сдерживался, что бы не завыть. Человек из ниоткуда, никто и звать никак, и даже город, в котором родился и прожил всю жизнь, и тот другой. Потом паровоз потянул состав, побежали назад станционные постройки, а я всё смотрел и смотрел. Пока не углядел нечто до боли родное. 'Лисий хвост' — тот самый дым, из-за которого я здесь очутился и благодаря которому электросталеплавильный цех номер один получил почётное прозвище 'крематорий'. Цех стоял на месте, там, где его поставили в 1934-м году. А вон прокатка, электростанция — завод стоял на месте, исправно дымя и выдавая сталь. Интересно, что сейчас там варят?

Завод скрылся за очередным поворотом, потом замелькали дополнительные рельсы, в противоположном окне мелькнул деревянный домик 'ст. Уржумка'. Знакомо — эту станцию построили для разгрузки оборудования, прибывающего на строящийся машиностроительный завод еще в 1938-м. Завод достроили, а станция осталась. И странно, ничего ведь не изменилось вокруг, но с каждым пройденным километром, с каждым ударом на колёс стыках рельс отступала накатившая тоска. Даже интересно стало, а в этой реальности Машзавод что делать будет? А метзавод? Интересно. А ещё интересней, чем наша эпопея закончится. Впрочем, это зависит только от нас.

Видимо, задумался я куда сильнее, чем мне показалось. По крайней мере тишину за столом я заметил последним. Один единственный вопрос

— Куда?

Долгий взгляд, глаза в глаза. Врать? Бесполезно и очень обидно. Договорились ведь.

— Вместе с бригадой, зенитки испытывать. Новые.

— Их же уже испытали, сутками гоняли здесь, — в голосе — надежда, в которую, кажется, не верит никто.

— Верно. Но на этих машинах людям в бой идти. А, значит, их в бою проверить и нужно. В старину мастер вставал под мостом, который он выстроил, что бы доказать, что строение не обрушится. Здесь — то же самое: создатель установки должен в первый бой вести её самостоятельно. По крайней мере, иначе я не могу.

...— Товарищ подполковник, командир опытного зенитносамоходного взвода капитан Сергеев прибыл в ваше распоряжение.

А-1

Сталин прохаживался по кабинету, попыхивая любимой трубкой, а члены ГКО сидели за столом и смотрели на Хозяина, готовые ловить его каждое слово.

— Товарищи, операция 'Южный парк' развивается успешно. Даже, что греха таить, лучше, чем мы ожидали. Немцы на юге выдохлись, и наше наступление позволит снять напряжение на этом участке фронта. Но вот по данным разведки, германская армия готовит наступление на севере. Товарищ Шапошников, введите в курс дела всех присутствующих.

Начальник Генштаба встал, подошел к карте висящей на стене, взял указку и начал рассказывать о сложившейся ситуации на фронте.

— На данный момент на юге наблюдается следующая картина. Нам удалось остановить наступление немцев под Мелитополем, прорвать фронт и успешно деблокировать крымскую группировку. Войска Киевского, Юго-Западного и Южного фронтов продолжают успешное наступление. Наступление одесской группировки также развивается успешно. По итогам операции группе армий 'Юг' будет нанесен очень серьезный ущерб, особенно в плане танков и артиллерии. По нашим данным у немцев нет резервов, чтобы воспрепятствовать нашему наступлению. Так что задача по выходу на линию Одесса — Умань — Киев будет выполнена.

— А зачем нам останавливаться? Пока немец не очухался, его надо бить — Ворошилов всегда отличался некоторой горячностью — Мы можем, пользуясь ситуацией выйти на границу и выгнать немца вообще с нашей территории.

Но его несколько осадил Сталин:

— Клим, не спеши. Мы не можем пока это сделать. Нет у нас на это пока сил. Вылезем, а немцы нам с севера и юга во фланги ударят, и все. Продолжайте Борис Михайлович — это он уже сказал Шапошникову.

— Так вот, на юге все развивается исходя из нашего плана. Теперь хочу обратить ваше внимание на север — он указал указкой в район Ленинграда — По данным нашей разведки германское командование планирует провести в конце весны, начале лета крупную операцию на северо-западном направлении. Предварительная цель операции — захват Ленинграда, Архангельска и дальнейший поворот на юг с целью окружения Москвы. Это будет основной удар. Вспомогательный удар будет нанесен на Смоленск, с целью связать войска нашего Центрального фронта. Также в рамках наступления немецкой армии на Ленинград, финские войска должны будут нанести удар с севера. У нас есть несколько возможных вариантов действий в данной ситуации. Вариант первый — усиление Ленинградского фронта. Создание дополнительных линий обороны и направление туда дополнительных резервов. Далее изматывание наступающего противника и возможная контратака. Но у этого варианта есть несколько недостатков. Пассивная позиция, которая у нас была в период начала войны, показала свою полную не состоятельность. В современной войне с немцами как никогда актуален лозунг: Лучшая зашита — это нападение. Чему мы сейчас и являемся свидетелями на южном участке фронта. Провести крупномасштабное наступление против немцев на участке Ленинградского фронта мы не можем. На это просто нет сил. Но пассивно ждать немецкого и финского наступления мы тоже не можем. Поэтому рассматривается другой вариант развития ситуации. Задача перехватить стратегическую инициативу у противника. Каким образом это сделать? Необходимо провести серьезную операцию там, где от нас этого не ждут. Причем эта операция должна иметь целью не только осложнение или срыв немецкого наступления на участке Ленинградского фронта, но и принести результат помимо всего прочего. Так вот нами была разработана операция под кодовым названием 'Северный поток'. Задачи операции: первое — отвлечь немецкие и финские войска от активных действий по захвату Ленинграда, второе — свезти к минимуму действия Финляндии в войне. К сожалению, пока о выходе Финляндии из войны говорить не приходится. А вот нанести по ней серьезный удар мы можем.

Неугомонный Ворошилов и тут вставил свои пять копеек — Как бы опять не застрять в их болотах. А то один раз уже было дело. Пока мы будем ковырять эту проклятую линию Маннергейма, немцы могут по Ленинграду ударить. Для Ворошилова тема финской войны была особенно болезненна. Он после нее лишился должности наркома обороны.

— Я понимаю ваши сомнения, Клим Ефремович — спокойно парировал выпад Шапошников — Мы сделали выводы из ошибок Зимней войны. Теперь не будет наступления на укрепрайон по всему фронту. Наступления на участке севернее Ленинграда вообще практически не будет. Прорыв фронта в узком месте и быстрый бросок для захвата Виипури. Сам город защищен очень слабо, поэтому здесь сложностей не будет. Прорыв будет осуществлять бригада генерала Мындро. Она, как никакое другое соединение подходит для этого. Обычная стрелковая дивизия, даже при поддержке танкового полка не сможет решить эту задачу в такие короткие сроки. Завязнут в наступлении, и у немцев с финнами будет время отреагировать и подтянуть ресурсы. Использовать более крупные соединения тоже нет возможности. Разведка противника, а ее не надо недооценивать, внимательно отслеживает ситуацию на этом участке фронта. Поэтому прорыв нужно будет осуществлять относительно малыми силами, а затем вводить уже дополнительные соединения. Задача, как я уже сказал — захват и удержание города Виипури. Город в наших руках — это прекрасный плацдарм для развития наступления на Финляндию. И немцы, и прежде всего финны это понимают. Они сделают все для того, чтобы уничтожить этот плацдарм. Задача наших войск — отвлечение на себя основных сил финнов и немецких подразделений, расположенных в Финляндии.

— Но этого будет явно не достаточно, чтобы немцы отказались от своего замысла — с сомнением в голосе сказал Молотов — Финнов мы может быть и отвлечем, да и то не надолго. А вот немцы будут спокойно проламывать нашу оборону. Им проблемы Виипури не актуальны. Какой-то не серьезный отвлекающий удар получается. Не сможет он серьезно повлиять на ситуацию на северо-западе.

Шапошников, как военный до мозга костей, не терпел, когда в военные вопросы лезли гражданские. Но как человек воспитанный, не стал об этом говорить Молотову. Сталину виднее, кого назначать членом ГКО, а кого нет.

— Этот удар и не является основным. Как я уже сказал, задача этого удара, заставить финнов стянуть войска и резервы для уничтожения нашей группировки. Основной улар будет нанесен не ранее средины мая по рудникам Петсамо. Для Финляндии потеря Петсамо будет серьезным ударом. Также это будет ощутимо для немецкой промышленности. Нашей же промышленности дополнительный источник никеля будет крайне полезен. Пока СССР находится с Финляндией в состоянии войны, рудники, и все что там добывается, является собственность Советского Союза. Если финны захотят это получить назад, им надо либо проводить крупномасштабную военную операцию, на что у них нет сил, либо привлекать к этой операции значительные силы Вермахта. Что в свою очередь ставит под угрозу не только успех немецкого наступления на Ленинград, но и сам факт такого наступления.

Шапошников прервал свою речь, и этим сразу воспользовался Сталин — Товарищ Молотов, а что вы думаете по поводу переговоров с финнами о выходе их из войны?

— Финны войны с нами не хотят. Но после определенных событий (как-то не решился нарком НКИДа назвать авантюру 40 года 'Зимней войной') руководство страны относится к Советскому Союзу скорее враждебно, чем нейтрально. К тому же там сильно влияние Германии. А немцы пообещали финнам расширение их территории за счет присоединения к Финляндии территории СССР. Чтобы они задумались о выходе из войны, их нужно взять за мягкое место и дернуть посильнее. Рудники Петсамо таким местом вполне могут оказаться. Конечно, сразу они из войны не выйдут, но вот о прекращении активных действий с ними могут задуматься. Можно будет пообещать после окончания войны им эти рудники вернуть, если они согласятся подписать соглашение о прекращении огня и выпрут со своей территории немецкие войска.

— Возвращать или не возвращать никелевые рудники финнам, это мы еще посмотрим — подытожил разговор Сталин — Теперь перейдем к следующему вопросу.

Олег

После того как я закончил с танками и добрался до расположения бригады меня ждала очередная партия техники.

Представлена она была четверкой ЗУшек. Пара была очень похожа на "Шилки" хотя до нее им было еще долго расти. Вторая пара он них отличалась отсутствием части крыши. Все ЗУ были на шасси от Т-34 что меня очень радовало. Ибо шасси было уже испытано и значит проблем с ходовой быть не должно было.

Еще одной новинкой оказался мутант которого назвали ТОС-1. Хотя до "Буратино" сей монстр не дотягивал даже внешне.

А выглядел он просто — на шасси от КВ поставили направляющия как на "Катюшах", при чем направляющие были расчитаны на 48 снарядов. Основное же отличие было в том что в качестве начинки для них использовался напалм. Что и сподвигло конструкторов назвать это чудо техники тяжелой огнеметной системой.

Несмотря на мои опасения что КВшное шасси может не выдержать долгого марша все было в порядке. Ибо данную машину собирали чуть ли не руками чтоб неполадок не оказалось.

"Ну чтож" — подумалось мне — "хрени всякой насовали. Теперь ее в бою б проверить. Потом указать что надо доделать и можно в серию после доводки."

Степан

Чудовище движется медленно, свирепо рычит, отрыгивая чёрный дым. Неторопливо наползает на человека. Тот пятится, совершая манящие движения руками. Чудовище, лязгая траками, выползает на разгрузочную платформу, потом — на землю и, рыкнув напоследок, успокаивается, замирает, добродушно урча почти сорока литрами рабочего объёма.

...Пути начальства неисповедимы — за несколько часов перед отправлением, на мою шею, невесть откуда, свалилось две спарки на шасси СУ-122. Те же 'вязы' (ВЯ-23-З (зенитная)), только не по четыре, а по два. Эти установки также курировала наша группа, но они считались не доведенными. А тут на тебе. В принципе, машинки унифицированы с четырёхстволками, так что особых проблем быть не должно, но неприятно. Да и шасси новое.

К счастью, это была единственная неожиданность. По дороге ничего не потеряли, прибыли вовремя, разместились прилично — что ещё надо? Ну, а если учесть, что ехали мы в компании с Олегом — так просто замечательно.

Саня

Оставшиеся четыре дня до приезда бригады у меня заняли визиты на другие ленинградские заводы. Отчеты я отправлял по каждому из них. Где-то недостатки были мелкими, а где-то ситуация могла считаться катастрофической. К концу недели злой и невыспавшийся я предстал перед Мындро. Он только что прибыл от командования фронтом, и собрал командный состав бригады на совещание.

-Товарищи офицеры! — начал он. — Перед нами поставлена очередная задача, которая для кого-то другого может оказаться самоубийством.

-Одной больше, одной меньше...-прокомментировал молодой Недорубов

-Ну, я так же думаю.. А теперь — конкретно. Командование решило провести несколько тактических ударов на Лужском рубеже, с целью обеспечить более удобные условия обороны и , по-возможности, выбить у немцев артиллерийские части и подразделения. Наша задача состоит в парировании возможного удара со стороны Финляндии после начала операции. А при его отсутствии — обеспечение его невозможности. Такую формулировку придумал не я. С одной стороны, у неас развязаны руки, с другой помощи от других частей ждать не стоит.

-А финикам есть чем...ударить? — подбор последнего слова Недорубову-старому дался с трудом. Явно он хотел сказать что-то более короткое и емкое.

-По данным разведки — особо нечем. Вкопались и ждут чего-то. Я предлагаю нанести удар всей бригадой вдоль берега Финского залива в направлении Выборга. Объясняю выбор местности — пока еще стоят морозы, местность вполне проходима. Да и в будущем, заболоченность в прибрежной полосе заметно ниже. Поддержку с воды мы не дождеся — слишком лед толстый, правда снабжение по нему тоже невозможно — трещины и полыньи все же слишком часты и велики.

-Какой ширины планируется прорыв линии фронта? — спросил кто-то из комбатов.

-Порядка пятисот метров. В зоне прорыва закрепится отдельный батальон НКВД при поддержке морской артбатареи. Эти подразделения — все что может выделить Ленинград для нас.

-А далее? Там же через сорок километров Основная линия ДОТов.

— Вот её прорыв и есть основная задача на первом этапе. При подходе к линии, в авангард выходит рота управления. Головная машина — я, вторая — майор Бондаренко, третья — старший лейтенант Сухов. Бетонобойных восьмидюймовых снарядов нам подкинут дополнительно.

— Да уж, нам наверное попроще будет, чем позапрошлой зимой. Тогда против ДОТов приходилось обычные шести— и восьмидюймовки на прямую наводку вытягивать. — говорившего прикомандированного артиллерийского майора я знал только в лицо.

-Это еще не все. В этот раз особо на поддержку с воздуха рассчитывать не стоит — штурмовая эскадрилья НКВД оснащена И-15.

-Еще вот что. В составе нашей Бригады теперь существует испытательная рота. В ней и будут проходить пробы новые образцы, — продолжил Мындро. — Это чтобы не нарушать структуру основных батальонов и батарей..

-Товарищ генерал майор, а что у нас с авианаводчиками? Катюша то в свой полк вернулась.

-Теперь машина ВНОС будет в каждом батальоне и дивизионе, плюс одна в роте управления.

время командировки в Сталинград.

-Вот и командир испытательной роты прибыл. — прокомментировал Мындро. — Проходите, присаживайтесь. Подробности позже. Значит так, всю экспериментальную технику сводим под командованием подполковника Медведя в одно подразделение, три новых танка, Су-130 капитана Кокорина, новые ЗУ под общим командованием капитана Сергеева, ну и в довесок ТОС-1 и два Т-50, которые будут прикрывать именно эту машину. Еще вопросы и пожелания? — закончил Мындро.

— Товарищ генерал, разрешите вопрос? — сказал Соджет.

— Ну, что там у тебя подполковник?

— Может стоит к ТОСу в довесок дать КВ, на всякий случай. Он его собой если что прикроет, да и вытащить сможет всучае повреждения или поломки. И самое главное — ТОС не танк так что в перой линии ему делать нечего! Пусть из дали работает. Практически на пределе дальности. И обязательно его зенитками прикрыть, а то если в него попадут, то мало не покажется.

— Принято. Продолжаем. Хочу представить Вам младшего лейтенанта госбезопасности Титова — командира эскадрильи штурмовиков.

Из-за стола встал парень в форме НКВД с тремя кубиками в пелицах. О его принадлежности к авиации не говорило ничего. Слегка хриплым голосом он начал.

-На вооружении эскадрильи находятся восемь И-15, ожидаем прибытия большого количества дополнительной техники. Все самолеты довольно сильно изношены. Летчики — осужденные за преступления, лишенные воинских званий и наград, выразившие желание искупить вину перед Родиной. Сейчас в наличии одиннадцать пилотов. Имена и заслуги перед осуждением — в данный момент засекречены. После выполнения трех успешных боевых вылетов судимость будет снята.

-А где гарантия того, что они не перелетят к врагу?

-Семьи предателей будут уничтожены. Да и зная их, я думаю, даже упоминание об этом излишне. В большинстве — я уверен и без этих мер.

Степан (после совещания)

Мы стоим в коридоре, треплемся ни о чём. Мы — это 'великолепная четвёрка и собак'. Подпол, майор и два капитана. Ну, и Тенгу, единственный штатский. Четверо военных, четверо друзей-приятелей, четверо современников.

— Мальчики! Долго вы тут торчать будете?

— Таааварищ Иванова, во-первых, подкрадываться со спины не вежливо, во-вторых, Тенгу за вами наблюдает довольно давно, в-третьих — нет. Уже уходим.

То, что Ника ни кого не прибила в ходе этой беседы, можно считать весьма большим достижением и проявлением нашей удачливости.

Сидели долго, пили мало, больше говорили. А на завтра Отдельная Мотострелковая Бригада Особого назначения двигалась к линии фронта. Тут не далеко — она проходит по старой границе, фактически — в пригородах Ленинграда. А там — как повезёт. И, сидя на башне недошилки, я верю, что всё у нас получится и на этот раз. Очень, по крайней мере, хочется.

Ника

Наконец-то! Будто из клетки вырвалась... еду. Поезд дробно перестукивается на стыках рельс и мне милее этой музыки нет ничего. Понимаю, что еду на передовую, но не могу сдержать радости — Центр стал для меня в последнее время болотом. Не в том смысле, что вонял, а в том, что затягивал. Принять группы, научить, выпустить... и по новой. Но чего-то не хватало.

С начала операции на Юге я вслушивалась в сводки, не переставая думать о том, где сейчас мои попаданцы. Там, в центре событий или растерялись на просторах Советского Союза. И тут — 'в составе снайперской группы для поддержки механизированной группы генерала Мындро...' и стук колес. Я улыбаюсь и прижимаю к себе бур, подаренный мне в последний день Олеговичем. Вот и тебе нашлась работа милый...

Шагов не слышно — это я гарантирую, но чуткие уши Тенгу разворачиваются в мою сторону и я едва сдерживаю улыбку на тридцать два зуба. Четрые сыночка и ... собака на роль дочки явно не подходит, значит я — лапочка дочка.

— Мальчики, долго вы тут торчать будете?

Как только целовать не полезла — не знаю. Сдержалась. На нас смотрели. А черт! Как же я вас рада видеть, мужики!

Владимир

Совещание закончилось. Из кабинета выходили офицеры, обсуждая на ходу поставленные задачи.

-Разрешите? — Бондаренко заглянул в открытые двери. В руке он держал папку с надписью 'Личное дело'.

-Входи майор — Мындро отошел от висящей на стене карты и сел за стол.

-Присаживайся — кивнул он на стул. — Слушаю.

-Товарищ генерал-майор. В свете предстоящей операции, нам потребуются люди знакомые с перешейком.

-Судя по твоему довольному виду, уже нашел кого-то.

-На 'Кировском', я встретил несколько танкистов приехавших получать новые машины. Они уже несколько дней там практически живут. Танков пока нет. Последнюю партию отправили под Лугу. Поговорил с ними. Один старший лейтенант, из запасного полка, оказывается уже воевал в 'финскую'. Причем ему хорошо знаком весь участок до Выборга в полосе нашего будущего наступления. Вот его личное дело.

Майор протянул Мындро папку. Генерал хмыкнул.

-А 'личное дело', где взял?

-Попросил. На время. — Букварь скромно потупился.

-Попросил... говоришь! А за твои 'просьбы' мне отдуваться?

Генерал раскрыл дело и бегло ознакомился с содержимым.

-Хм. Уволен из армии в 40-м. 'Братание' с солдатами противника. Понижен в звании. Лишен всех наград.

— Товарищ генерал-майор. Это его рота в августе 41-го перекрыла дороги к Красногвардейску, и за день, практически уничтожила полк 8-й танковой дивизии.

-Полк говоришь...

Мындро встал из за стола и подошел к карте на стене.

-Под Красногвардейском. Да...что-то такое слышал. Туда вроде даже кинооператора направляли. Заснять разбитую технику. Уж больно невероятным звучало сообщение о потерях немцев.

Обернувшись к Бондаренко спросил.

-А его экипаж?

-Все кроме радиста в запасном полку. Радист в госпитале. Ранение средней тяжести. Месяца через два выпишут.

-Значит, полк говоришь.... Хорошо. Решим вопрос с переводом.

-Разрешите идти?

Мындро кивнул, и снова повернулся к карте.

А-1

Генерал-майор Мындро задумчиво смотрел на фронтовую карту, лежащую на столе перед ним и думал о том, как решить поставленную командованием задачу. Его терзали нехорошие мысли. 'Кто-то наверху определенно не понимает, что вся эта операция — авантюра чистой воды. Использовать механизированную бригаду для прорыва обороны еще куда не шло, хотя не самый умный ход, но марш по лесам, в которых финнов, как блох на собаке — чистое самоубийство. Да и у Вииспури нас уже будет ждать. А уж тем более не понятно, что бригаде там делать. Наша работа громить тылы немцев, а не таскаться по лесам и болотам. Идиоты, мля'. Поток его мыслей прервал стук в дверь.

— Да.

Из-за приоткрытой двери показалась голова майора Бондаренко — Разрешите, товарищ генерал.

— Заходи — кивнул Мындро подчиненному.

— Товарищ генерал — майор подошел к столу и протянул командиру лист бумаги — мы тут с капитаном Ивановой кое-что подумали и изложили свои соображения по поводу предстоящей операции.

Ника смотрела на комбрига своими честными глазами, и в этих честных глазах плясали веселые озорные чертики. Глядя на нее, сразу можно было понять, кто является инициатором этой затеи.

— Давай, гляну — Мындро взял лист, пробежал глазами по строчкам, и на его лице стала появляться улыбка — А что, это может и сработает. Вот только надо будет комфронта потрясти хорошенько. Ладно, давайте посмотрим, где в вашем плане слабые места. Все трое склонились над картой, Ника и Букварь внимательно следили за кончиком карандаша, которым комбриг делал на карте пометки.

— Так, оборону финнов мы будем прорывать здесь — он ткнул в синюю полосу, обозначающую линию финской обороны — значит, вы предлагаете после нашего прорыва ввести в образованный коридор пехотных полк, расположенный на этом участке. Причем с танками и артиллерией. Что ж, расчет на то, что финны купятся на эту уловку и попытаются всеми силами заткнуть прорыв может и сработать. Только вот если они накинуться серьезно от полка останутся рожки да ножки.

— Так, товарищ генерал, они там должны день продержаться. Сразу после нашего прорыва займут позиции финнов, а следующей ночью спокойно отойдут — добавила Ника свои пять копеек.

— Ага, отойдут они или то, что от них останется. Но другого пути отвлечь финнов от бригады, думаю, нет. Потому как, стоит только им заткнуть место прорыва, возьмутся они за нас серьезно. А так мы почти сутки можем выиграть, до того, как за нас возьмутся основательно. Ладно, едим дальше.

— Товарищ генерал, я вот что подумал — осторожно начал Букварь — Раз там дорога одна, значит, сами финны ей активно пользуются. Им то самим как-то на передовую все возить надо. Мосты, сама дорога, места для стоянок техники должны содержаться в порядке. Мосты и другие ключевые точки обязательно должны быть прикрыты если уж не бетонными дотами, то хотя бы пулеметными дзотами. Еще, если дорогой пользуются, то мин там нет точно. Если только перед нами успеют заложить. А вот фугасы могут на всякий случай лежать. К тому же где-то рядом с дорогой должны быть склады для снабжения передовой. Не через лес же они все тащат. Тащат по дорогам, а дорог там немного. А что по этому поводу говорит разведка.

— Да ничего толком не говорит — махнул рукой комбриг — С самолета ничего не видно, все замаскировано, а так разведчики ходили, но толку не много. Танков у финнов там нет, они все или на передовой, или севернее. В лесу в основном пехота, доты, дзоты, зенитки. Так, Иванова, а что ты тут насчет батальона осназа придумала? Расскажи-ка по подробнее.

— Товарищ генерал, есть стандартная тактика контрпартизанских действий. Небольшие группы разведчиков или осназа, у нас он назывался спецназ, выявляют возможные засады противника, доты, огневые точки, места скопления и базирования и наводят на эти цели авиацию или артиллерию, но в нашем случае придется ограничиться штурмовиками или бомберами. Смотрите, идет наша колонна, финны знают, что дорога одна, и мы с нее никуда не денемся. Каковы их действия? Закладка фугасов, завалы и засеки, засады и прочие радости. Я бы на месте финнов растрепала бы колонну не напрягаясь — Ника увлеклась, поэтому не особо забивала себе голову соблюдением субординации — Идет колонна, происходит подрыв управляемых фугасов в нескольких местах, из укрытий бьют снайпера, из леса минометы, для полноты ощущений подключаются тяжелые гаубицы, и чуть позже немецкие бомберы. Два-три таких налета, а потом еще засада с ударом пехоты с флангов. По ночам обязательно беспокоящие обстрелы. Они нужны для того, чтобы люди не могли нормально отдыхать. Две-три бессонные ночи, и все. Солдат уже нормально воевать не может. Сначала они постарались бы выбить технику, а потом из засад уничтожали бы пехоту. Основное преимущество финнов — знание местности, возможность действовать на заранее подготовленных позициях, одним словом навязывание нам своей тактики войны. Для них оптимально воевать партизанскими методами. Но на каждую хитрую задницу есть свой член с винтом.

Мындро конечно же уже привык к тому, что эти ребята ведут себя не как все нормальные люди, но услышать такое от женщины ему было неловко. Он удивленно посмотрел на Нику, а та сделала вид, что все нормально и продолжила говорить.

— Что мы им можем противопоставить. Впереди по флангам движения бригады идут осназовцы на лыжах. Их задача предотвращать нападения и засады. Именно предотвращать. Это очень важно. Пусть берут языков, выясняют места закладок фугасов, места расположения огневых точек, засад, возможных арт и минометных позиций, места расположения зениток, складов и прочего. В случае чего, связь с колонной по рации и мы уже вызываем авиационную поддержку. Так же разведгруппа должна двигаться впереди колонны по дороге примерно в километрах 15 от основных сил. Их задача — опять таки предотвращение засад и разведка. Возможно, и даже желательно использование для этого трофейной формы и трофейной техники.

— Этакий 'Бранденбург' по-фински. Да, идея хорошая. В Белоруссии использование немецкой техники нам здорово помогло — комбриг все сильнее загорался идеей подчиненных.

— Именно, проводя таким образом предварительную зачистку местности, мы обеспечим бригаде максимально быстрое продвижение и минимальные потери. Чем быстрее мы выйдем к Выборгу, тем легче его нам будет взять. Так же передовые отряда должны захватывать мосты, переправы, обеспечивать предварительную охрану мест стоянок, флангов на пути бригады. Короче, работы для батальона осназа будет выше крыши. Наша разведрота и мои ребята просто физически везде не успеют.

— Убедила, буду просить у командования помощи, а то нас там в этом лесу и в самом деле похоронят. Бондаренко, а ты что сидишь такой довольный, как юбиляр на именинах, рассказывай, что придумал.

— Так, товарищ генерал, тут придумывать нечего. Просто вспомнил кое-что из прошлой жизни, с ребятами посоветовался. Тут вот что получается. Мы можем пройти через лес максимально быстро, если будем использовать нестандартный подход. На совещании говорили о том, что до Выборга нам нужно дойти дней за семь, восемь. А я вот думаю, мы дойдем суток за трое максимум.

— Это как же ты дойдешь — усмехнулся генерал — на ковре самолете долетишь.

— Нет, все гораздо банальнее. Что нас может задержать в пути: неполадки техники, нападение финнов, время, которое тратиться на остановки и отдых, время, потраченное на разминирование фугасов и мин, на расчистку завалов и засек. С нападениями и засадами все ясно. А вот по технической части необходимо предпринять перед выходом ряд мер. Проверить всю технику, провести ТО, короче, наш зам потех в курсе. Я с ним уже переговорил. Далее отобрать сменных водителей и мехводов. Колонна должна двигаться круглые сутки. Остановки каждые два часа. Десять минут отдых, попить горячего чая, он должен быть в термосах, оправиться, водители и мехводы меняются местами. Часть бойцов будет ехать в кузовах, часть на прицепных санях. На санях могут отдохнуть и подремать. Опять таки, надо подумать о защите людей от мороза. Каждые шесть часов остановка на полчаса. Она нужна для обслуживания техники, дозаправки, принятия горячей пищи. Впереди идет мобильная группа, они поддерживает связь с разведкой. В ней пара танков, один с тралом, второй с бульдозерным ножом, ЗСУ, пехота, саперы. Их задача — расчистка дороги, уничтожение огневых точек, установка вешек, организация мест для стоянки, сбор дров для костров, охрана мест стоянки пока не подошли основные силы, захват и ремонт мостов, наведение переправ, уничтожение завалов и засек, организация преодоления труднопроходимых мест. Например, взорвали финики мост, обычно как бывает, встает колонна, и саперы наводят переправу. А тут они должны это сделать заранее, до подхода основных сил. Тогда колонна пройдет без задержек. Два — три часа выигрыш времени. Короче, задача мобильных групп — обеспечение нормального графика движения бригады. Скорость движения колонны может быть не более 15, максимум 20 километров в час. В реальной обстановке может быть в среднем 10-15 километров. Потому к месту стоянки нужно заранее подтягивать полевые кухни, топливозаправщики, машины технического обслуживания, санитарные машины. По возможности серьезный ремонт техники лучше в лесу не делать, это может задержать всю колонну, поэтому неисправную технику придется тащить на буксире до Выборга. Товарищ генерал, нам время важнее. Нельзя дать финнам опомниться и подготовить город к обороне. Могли бы дойти и за двое суток, но думаю, как разведка не старайся, все равно нападения будут, да и по закону подлости обязательно что-нибудь сломается в самый не подходящий момент. Так что думаю трое суток — это реальный срок при хорошей организации.

— Молодец, Бондаренко. Вы с капитаном Ивановой опишите это все подробно. Завтра с утра будем думать, как воплотить ваши наполеоновские планы в жизнь. Если все пройдет нормально, наш опыт можно будет применять в других частях Красной Армии.

Саня

Мы стояли на исходной, когда между моей САУшкой и аналогичной машиной Мындро вдруг остановился КВ-2 с дульным тормозом. Из командирского люка показалась знакомая голова, но, где именно я видел этого человека, я к сожалению не вспомнил.

-Где машина Михалдмитрича? — спросил танкист. Я показал. Как раз из своего люка показался Мындро, его удивлению не было границ.

-Вы? Как Вы здесь оказались? Товарищ Сталин знает?

-Товарищ генерал-майор, танк КВ-2бис с экипажем прибыл в Ваше распоряжение на время операции. Командир танка генерал армии Мехлис! И попробуй только от меня отделаться.

-Товарищ генерал армии, кто командует операцией?

-Ты охренел, генерал-майор? Я тебе внятно сказал, что танк с экипажем прибыл в твое распоряжение! Я — командир танка и все!

Дальнейшего разговора генералов я не слышал, благоразумно спустившись в люк. Началась артподготовка. Буквально два десятка залпов, затем по радио Михаил Дмитриевич скомандовал начало атаки. При прорыве линии фронта особого сопротивления финны не оказали, правда и в плен сдаваться не спешили. Просто огневое превосходство бригады было подавляющим. С удивлением увидел на левом фланге прорыва результат работы ТОСа — по моему там точно все зачищено, и парням из батальона НКВД надо будет просто занять опустевшие окопы.

Олег

Перед боем мои ребята, как и я одели запасные комплекты формы. Чтоб в случае чего не сверкать в прицелах противника нарукавными нашивками. Ибо они как бы кричали врагу — я командир в меня стреляй.

В прорыв мои машины пошли второй волной ибо рисковать опытными образцами никто не хотел. Поэтому единственным кто прошёл боевое крещение был "Буратино" поучавствовавший в артподготовке. И, что характерно, там куда он отстрелялся сопротивления наступающим никто не оказал. Ну да это было не удивительно — в том море огня то он соорудил, уцелевших не оказалось. От огня не спасали никакие укрытия — напалм просто затекал туда сквозь щели в перекрытиях и двери с амбразурами.

Дождавшись перезарядки ТОСа моя рота двинулась в прорыв следом за основными силами бригады.

Степан

И снова ждать. Ненавижу. К командирским машинам подполз КВ, из люка высунулся человек, о чём-то говорят, отсюда не слышно. Да Стёпушка, отвык ты от ожидания, и от предбоевого мандража. Ну, ничего, это пройдёт.

Жиденькая артподготовка оптимизма не внушает. Ладно, ты, где другую то видал? Хотя море огня там, куда ударил 'Недобуратина' впечатляет. Зенитку качнуло — танки и самоходки рванулись вперёд. Мы тоже, но с отставанием в несколько сот метров — всё же зенитка не танк, встречу с противотанкистами может и не пережить.

А вот и они — левее взмётывается снег — там явно что-то небольшое, 'пачка' или 'бофорс'... И очень храбрые ребята. Именно так, ибо что бы лупить из этой мелочи по КВ смелость нужна нешуточная. Трассы с полуоткрытой зенитки настигают артиллеристов гораздо раньше, чем на месте пушки встаёт разрыв танкового снаряда. Всё, больше пушек нет. Короткая схватка в окопах продвижения бригады задержать не может.

Финны

Колонна русских казалась бесконечной, она все шла и шла, новые танки, не такие, как в рассказах ветеранов финской, а куда более пугающие, хищные. К тому же, среди колонны попадались и странные самоходки шедшие с задранными вверх стволами.

"Наверно зенитки"— подумал Микке — "Едут как у себя дома"

И еще настораживало, огромное количество автомобилей с пехотой, в ту же Talvisota русские перегоняли свою пехоту пешком.

Лязг танков и урчание моторов грузовиков нарушил тихое на этом фоне падение деревьев, заранее подпиленных и дальнейший подрыв фугаса в середине отсеченной части колонны оказался полной неожиданностью для русских.

"Сигнал" — Микке задержал дыхание и плавно потянул спуск. Прозвучавший выстрел был незамечен красными, в том кошмаре, что начался в колонне. Водитель грузовика, которого приметил Микке, безвольно упал на баранку. По грузовику ударил пулемет, кроша деревянные борта, брезент и людей, пытающихся выскочить из кузова.. Второй пулемет ударил по саперам побежавшим разбирать завал на дороге. К дуэту пулеметов присоединились хлопки легкого миномета, внося еще больше хаоса в колонну большевиков. Микке же перевел прицел на танкиста, неосторожно высунувшегося и русского танка. Танкист пытался перекричать какафонию в переговорное устройство, когда пуля прошла через правое легкое, захлебываясь кровью он плавно оседал в люк танка.

Внезапно на Микке накатила слабость, тепло стало вытекать и тела. А потом пришла темнота...

...— Снайпер. Второй выстрел с той же позиции.

— Вижу хорошо.

Выстрел. Смена позиций.

— В следующий раз бери на первом, а то он еще подкурить попросит.

— Да ладно тебе. Тоже мне засада. Как у себя дома.

— Они как раз у себя дома.

— Не придирайся к словам. Давай вперед. А то еще одну засаду профукаем и будет тебе "подкурка" от товарища капитана.

Последние слова он прохрипел, оседая. Красное пятно медленно расплывалось на его спине.

...Ахти видел как дернулся Микке, и вспышку снайпера русских. В мгновенно переведенный прицел он заметил пару ползущих, тело действовало само.

Выстрел.

"И сразу же уходить"

"Не разлеживатся и не рассматривать падающего русского"

На второй позиции Ахти не стал задерживатся, после оглушительного выстрела донесшегося с дороги и замолчавшего пулемета он понял что засада провалилась.

В точке сбора он одел лыжи и быстро побежал...

...По пулемётам ударили самоходки и вокруг стрелков взлетели частые фонтанчики разрывов тридцатисемимиллиметровых снарядов, но зенитное тяфканье утонуло в грохоте выстрела восьмидюймовой гаубицы и разрыве снаряда.

— Саныч, пулемет слева!

— Стоп, механик, осколочный, поворот влево.

— Готово.

— Готов, осколочный.

— Рот!....Мля, вроде метрах в десяти попали..

— Командир, для восьми дюймов двадцать влево — двадцать вправо по пехоте абсолютно непринципиально...

— Впереди завал! Бревна, камни. Слева кажись...

— Вижу, газу, осколочный!

-Готов осколочный.

-Дорожку!

-Дорожка!

-Рот!...Вашу...Колеса полетели..

-Саныч, ползавала сдуло! Только несколько бревен осталось!

-Там пачка наверное была!

-Фиг с ней! Топчи бревна! Колесники должны пройти!

-Твою...Под тралом противотанковая сработала! Наверное с допзакладкой! Левое звено трала нах.

-Стоп машина, пропускаем Сухова, у него трал целый!

Кажись всё.

А-1

— Товарищ капитан — генерал Мындро рвал и метал — почему вы прохлопали засаду.

— Товарищ генерал-майор — спокойно ответила Ника, ее спокойствию мог позавидовать сам Сфинкс — Это часть операции — сфера ответственности вашей разведроты. Мы занимаемся сейчас другой задачей. Но мои ребята сняли четверых снайперов из пяти. Что же касается необходимых действий, то я уже подавала вам рапорт по этому поводу.

Мындро смотрел на колонну техники, и продолжал злиться. Злился прежде всего на самого себя. Ведь Иванова предлагала сформировать специальные группы лыжников, одетых в финскую форму и снабженных финским оружием как раз для выявления и уничтожения секретов противника, но тогда было не до этого. А вот теперь уже стало поздно. Но лучше поздно, чем никогда. В принципе, потери были достаточно маленькие. Но колонна встала, а это значит потерянное время. За это время финны устроят нам гадость чуть дальше по дороге.

— Так — он прервал паузу — Ты, Иванова, формируй свое финское подразделение, форму и оружие возьмешь у трофейщиков. Насчет местных проводников сама знаешь, не буду тебя учить. Ты, Бондаренко, собери всех комбатов, командиров рот и взводов, и объясни им еще раз, что делать в случае нападения. Говорили им, занятия проводили, а они все равно пока опомнились, пока сообразили.

— Товарищ генерал — попытался его успокоить Букварь — Это они по первому разу так. С непривычки растерялись.

— Да, бл...ь по-первому, а вот если еще и по-второму и по-третьему будет — он повернулся к Нике — то ты, Иванова, и командир разведки у меня пешком впереди колонны пойдете. Все, вопросы есть? Нет. Тогда все свободны.

Ника уже отошла от Мындро, но ее чуткий слух уловил ворчание комбрига

— Бл...ь, попались как дети малые. Я то, дурак, размечтался, думал проскочим по быстрому. Проскочили, твою мать.

Ника

Я привычно вдохнула полной грудью морозный воздух и посмотрела в небо. Ну не материться же при всех. Мындро прав. Прохлопали засаду, а ведь и не далеко отошли. И Шурика жалко. Вроде же не новичок, а так лахануться. Ладно, о мертвых или хорошо или вообще заткнутся и постараться, чтобы это бы первый и последний....

А разведка должна шуршать быстрее. Пойти опять что ли с ними поругаться. Так ведь не удержусь, как раньше. Нагну серьезно, не по детски. Разведка у нас своенравная, мужики все как на подбор — с гонором. Нет, надо сначала успокоится. Эх, Шурик, Шурик... тяжело терять людей. Отвыкла.

...— Здесь они собраться должны были... видишь шесть пар лыж и лыжный след.

— Блин! Один ушел.

— Да уж, будет нам веселье... товарищу Ивановой в первую очередь.

— А все таки эти фины хороши... грамотная засада. Да и снайпера — тоже.

— Эй, чего ты вражин нахваливаешь?

— Да потому, зелень ты неученая, что врагов надо уважать и изучать. Вот какие ты выводы сделаешь из этой засады?

— Ну, надо быстрее этих гадов давить!

— Дурак ты! Они в своих лесах каждый пригорочек знают, а мы тут — только дороги. Смотреть надо лучше, головой крутить быстрее. Знаешь, как летчики головой вертят? Как пропелером. И мы должны так же. Теперь у нас война своя будет — снайперская. Я этого гада, что Шурика подстрелил из под земли достану!

— А как ты его узнаешь?

— А я и узнавать не буду. Буду стрелять во всех, а Шурик там с Богом разберутся.

— Какой бог? Нет, Вова, если ты уже о боге вспомнил, не к добру это... Всякие буржуазные привычки искоренять надо!

— Ты мне лекцию не читай! А про Бога вспомнил, так все мы под ним ходим... даже если не верим.

— Странный ты все таки, Палыч. Ей богу, странный....

Степан

Головной батальон попал в засаду. Грамотную, следует признать, хотя мы им сильно помогли — пытались проскочить лихим наскоком, забыв, что противнику наши планы сильно не нравятся и получили... Парней жалко... Ладно, это потом... А пока можно считать дешево отделались — в зимнюю войну такая засада могла сильно пощипать дивизию, а то и остановить её продвижение. Хотя нет — такая не могла, тогда у финнов больше времени было на организацию, чем сейчас. Плюс — они немного перемудрили: стрелять из миномёта в лесу явно не стоило. Торопились они, похоже. И мы поторопимся.

Саня

Огрызаясь колонна шла вперед. Стреляли уже на первое шевеление в кустах. Замеченный чуть в стороне от дороги хутор, на котором показалось, что была засада, снесли метров с воьмисот, просто по бревнышку раскидали гаубичники-самоходчики. Зенитчики тут же свалили финский фоккер, разведка приволокла пилота. Я затащил его на броню и привязал на моторном отсеке к поручню между сидящими десантниками. Сухов снес еще одну баррикаду на дороге. После двух штурмов и двух первых Т-34, колесная техника проходила по перемолотым бревнам вполне спокойно. Если кто-то начинал буксовать, идущие позади аккуратно подталкивали его бампером.

Время от времени в заросях раздавались негромкие взрывы. Иногда перед этим рядом с дорогой падали одна-две минометные мины, но чаще и такого не было. Все-таки слишком немцы разрекламировали миномет, как диверсионное оружие. Вещь это хорошая, но в лесу из него стрелять явно не стоит...

Ника

Есть такое понятие — "круговерть воды в природе". У нас получалось почти так, но не совсем. Круговорот снайперов в природе. Мда, где-то так. При этом, что наконец наладилось взаимодействие с разведкой, фины по-прежнему пытались устраивать засады и обстрелы. Особенно мне понравились срытые доты и дзоты на краю озер развернутые в сторону от воды. Может это было бы не плохо, но не зимой. Лед оказался крепкий, а масхалаты даже в дневное время заметить было сложно, что уж говорить о вечернем и ночном. Да и какой уж тут день? Длинная предполярная ночь. Светло пяток часов, а дальше — время спать. Некоторым долго. Навечно.

Очертание одного озера показалось мне смутно знакомым. Когда-то в далеком 1998 я тут похоже отдыхала. А места, где я была хоть раз я никогда не забываю. Вот такая топографическая память. Если бы я еще так лица помнила, а то забываю через десять минут и потом хожу извиняюсь и знакомлюсь по новой.

— Ребята, если сейчас здесь в двух метрах от берега под водой камень....

Подо льдом камень. Мать!

А вот теперь, господа финны, будем играть почти на равных.

— Карту. Вот здесь и здесь доты. Здесь перешеек заминирован — кажется будет воронка нехилая. Потом.... Ага, так, кажется здесь должен быть еще один дот или... дайте боги памяти. Правильно.

Линиями и точками ложились воспоминания на бумагу. Я здесь лазила, я здесь писала на бетонных стенах и даже ночевала внутри. Линия Маннергейма как место для очередной ролевушки. Кажется, что помню до самого последнего камешка, деревца, а вот название выпало из головы напрочь.

— Мда, а вот на этом камне барана резали...

— Что вы сказали, товарищ капитан?

— А? Ничего. Разобрали цели и поехали. И головой вертеть, как пропелером. Еще одного снайпера профукаете — сама бошки поотшибаю!

Степан

Марш медленно, но верно превращается в одну большую перестрелку. Высовываться нет никакого желания — пулю можно получить влёт. Единственный, пока, сбитый самолёт — финский 'Фоккер' — сбит 'шестьдесят первыми'. Правда, нам это ничего не давало — через пару часов появился следующий и летает зараза высоко — с самоходов недостать, а разворачивать средние зенитки нет времени. Потому — жужжит и круги нарезает. Что он там, правда, разглядел, с высоты то, не ясно, но на нервы действует. И хрен с ним — летает и пусть летает.

Ника

Если внутренний голос орет тебе прямо в ухо "Падай!" то лучше всего так и сделать. Над головой разлетаются щепки из вековой сосны. Что ж они за люди такие? Ни поспать, ни поссать нельзя... Выцеливаться с голой ж на морозе — весело, аж дальше некуда!

— Товарищ капитан? С вами все в порядке?

— Не подходить!

Во-первых снайпер засек только меня, моих еще не видит. Они дальше за камнями спрятались. А во-вторых — я тебе подойду! Стыдно до смешного. Нашел момент финн, чтобы устроить дуэль. Почти по Киплинговской эпитафии "Эстет", бла!

Натянуть штаны лежа на снегу — это еще та забава. Снег забился в самые укромные места. "Фин— ты козел! Козел ты — фин!". С этой спасающей от матов вслух присказочкой я пытаюсь отполсти от сосны. Перекат. В утрамбованом снегу тут же появляется дырочка. Звук выстрела в тишине леса разноситься далеко. Хорошо, я теперь тебе за мои страдания, за необлегченную душу, за родину и за Сталина... нет, финн, ты явно доигрался!

Из распадка корней видно цевье. Остальное скрыто за деревом. Можно, конечно, выстрелить сначала в винтовку, а потом взять живым. Но тут я уже пошла на принцып — живым финн от меня точно не уйдет! Будем выжидать, когда начнет менять место. Снег тает. И самое противное, что тает он внутри штанов. Ощущения — закачаешься. От злости готова вскочить и порвать финна голыми руками, но... злость в данный момент помеха страшная. Пытаюсь расслабиться и успокоится. Ага, хрен получается! Все-таки снайпер — человек без чувств. Что внешних, что внутренних. Помню на стрельбах вылетевшая гильза попала инструктору на шею, а он даже не дернулся, поразил десятку. Правда потом встал и высказал нам все, что думает, от тех кто стреляет рядом... Потом. Значит и фину я потом выскажу все, что я думаю о их мужчинах, так подлавливающих бедных женщин.

Голова начинает болеть. Боль привычная, но неприятная. Когда смотришь двумя глазами сразу мозг как бы раздваивается. Один глаз смотрит через восьмикратный прицел, а другой — просто. Картинки не совпадают. Вот мозг и отказывается их складывать в единую цепь. Но иначе в процессе поиска нельзя. Прицел дает слишком маленький круг обзора, а если оторваться от прицела — можно потерять линию.

Изменение снежного покрова происходит на грани подсознательного восприятия, а не зрения. Финн двигается медленно, сливаясь с окружающим снегом. На корни деревьев наползает белезна. В прицел ясно различимы уже рука и плечо. Нет, рановато еще. Что бы меня увидеть ты должен повернуться... и финн поворачивается.

Я вижу увеличенный окуляр прицела. Больше ждать не хочется. А раз не хочется... Выстрел. Пуля проходит через прицел. Десятка.

Разом схлынула и злость, и ярость и бешенство. Адреналин смыл все... в последнее мгновение я увидела его бледно-голубые глаза. Неверящие, детские и совсем не смешливые...

Саня

Впереди вновь оказался взорванный мост. Ну что ж так даже проще — сразу будем срывать склон к берегу. Пехота с машин спешилась, началась зачистка окружающего леса. Патронов не жалели. Саперы потащили к обрву ящики с взрывчаткой. Заметил в том числе и трофейные — из снятых по дороге фугасов. Километрах в трех справа от колонны "чайки" нашли какую-то добычу и принялись штурмовать. Над колонной куда-то вперед прошла девятка Су-6. На берегу прогремела цепочка взрывов. Первым на лед спустился Т-34М2 с тралом, за ним по очереди мы с Суховым. Когда мой Штурм вылез на лед, головной Т-34 уже вскарабкался на берег и занял выжидательную позицию. Зачистка прекратилась. Колонна возобновила движение.

Финны

-...ть, опять встали—

-Сомов, прекратить разговоры, и люки не открывать—

-Так точно, товарищ младший лейтенант—

-Товарищ младший лейтенант, разрешите обратиться—

-Сомов, что же ты такой говорливый, разрешаю—

-Товарищ младший лейтенант, почему стоим?—

-Финны, опять мост подорвали, сейчас перестраиватся будем, для переправы —

-Да ..т, я этих засранцев заставлю на руках тащить нас.—

-Сомов, вы давно в наряде были? Я же сказал прекратить разговоры—

...Здесь на пределе потолка, казалось, что самолет медленно плывет. Пара сопровождающих шла несколько ниже. Экипаж Вольфганга Леманна, получил приказ, провести наблюдение за продвижением кампфгруппы русских, неожиданно свалившейся на финнов. И сейчас они всеми силами старались затормозить ее продвижение по прибрежному шоссе.

-Вольфганг, я вижу их, переезжают через реку—

-Отлично Карл, Свен передавай координаты —

-Квадрат ..., ориентиры ...,—

-Свен, передавай поправки ..., недолет, —

-Есть вилка, теперь вдоль дороги, квадрат .., ориентиры .., —

-Карл, у нас еще пара минут и уходим.—

-Все, уходим, Свен..—

-Передаю..—

-Сомов, не спать!! Стоп!—

-Да стою уже, стою—

-Сдавай назад и с дороги!—

Огневой налет закончился, так же неожиданно как начался, и стали слышны далекие из-за брони хлопки зушек, пытающихся достать наводчика. От переправы почти ничего не осталось. В открытый люк потянуло гарью, соляром и кровью, стоны и крики немногочисленных раненых разрывали наступившую тишину. Но все внимание младшего лейтенанта Василия Шустова было приковано к догорающему танку командира роты. В перископ он видел как разорвавшийся снаряд оторвал башню и отбросил танк . Останки грузовика и то что осталось от людей ехавших в нем. Смерть прошла рядом с молодым лейтенантом, и слегка дохнула на него, показала что теперь она всегда будет у него за плечом. Сильно захотелось курить..

Степан

Слегка покачиваясь, самоходные зенитки, движутся в составе бригадной колонны.

— Группа самолётов, курс, скорость... — голос оператора 'руски' профессионально спокоен. Таак, у нас гости. До рези в глазах всматриваемся в пространство, чёрт, насколько полезная штука радар, оказывается.

Вот они!!! Тоненькие чёрточки стремительно приближаются, увеличиваясь в размерах и приобретая, знакомые, хищные очертания. Тах, тах, тах, тах, тах, тах — в небе вспухают облачка разрывов тридцатисемимиллимитровых снарядов. Ближе, ближе, ещё ближе... огонь.

В тявканье 'шестьдесят первых' зениток влезает злобное рычание 'вязов'. Четыре ствола каждой из самоходок выплёвывают по две тысячи снарядов ежеминутно. Бьют парами — полуоткрытая-закрытая, причем первая — своеобразный лидер, из-за лучшего обзора. Короткие пристрелочные очереди почти моментом переходят в захлёбывающиеся непрерывные. Вот восемь огненных струй сошлись на головной машине, и та мгновенно рассыпается на куски. Второй тянет в сторону, отчаянно пытаясь сбить пламя, охватившее левое крыло. От машины отделяются две чёрные точки, которые у самой земли украшаются куполами парашютов. Третий, получив почти четырёхсантиметровый снаряд, превращается в огненный шар. Всё, кажись отбились.

Вторую атаку встречаем ещё дружнее. Один самолёт сразу сбит 'шестьдесят первыми', второй вываливается из строя и уходит, оставляя стремительно расширяющуюся полосу дыма. Но немцев много и они лезут вперёд настойчиво, выбрасывая в нашу сторону смертельные 'лучи' трассеров. И снова рёв счетверёнок и спарок. Очередь врезается точно в нос 'немца', сносит мотор, остекление кабины. Сбитый 'юнкерс' косо рушится вниз.

...На фоне толстых трасс 'вязов', очереди танковых пулемётов кажутся тоненькими и не страшными. Но это только кажется: почти вышедший на боевой 'лаптёжник' пылающей кометой втыкается в землю неподалёку от нас.

Последняя атака перед дотами выгладит бледно — едва завидев частую стену разрывов самолёты отворачивают.

Саня

Во время очередного привала, организованного в первую очередь для предотвращения растягивания и разрывов колонны, моему Штурму восстановили минный трал. Снайперы Ники привели сбитого советского летчика-истребителя. Все-таки бои над бригадой были серьезные, даже гвардейские авиаполки несли ощутимые потери, правда финских самолетов упало раза в три больше... Все же уровень техники и пилотов давал о себе знать. "Чайки" практически над хвостом колонны втроем завалили пытавшегося атаковать их "Бульдога". Финн выпрыгнул с парашютом практически под гусеницы Соджету. Разведчики Недорубова-старого притащили 81мм миномет, захваченный у финнов — те не успели ни разу выстрелить. В плен взяли только унтера — командира расчета.

Степан

Как там Ника выражается? 'Лес место за-гадочное'. Ага, вот именно, по крайней мере — конкретно этот. Сейчас наша бригада собирала на себя все финские части, какие можно было перебросить в течении суток-двух и эти части всеми силами стремились оставить нас здесь. Понравились мы им, видимо. И потому обстрелы сменялись засадами, засады — обстрелами и так почти непрерывно. Про такую 'мелочь', как взорванные мосты я вообще молчу. Самое пикантное в этой ситуации, что шансы погибнуть в этих лесах у нас были весьма не малые, но три обстоятельства не давали нам этого проделать. Во-первых — мы представляли, что нас ждет, и потому елико возможно подготовились к сюрпризам. Тралы сильно облегчают жизнь, а грамотно организованное охранение и разведка превращают большую часть засад в смертников. Во-вторых — воздух. Летуны, несмотря на ряд огрехов работали отлично, также избавляя нас от крупных неприятностей. Ну и третье — летать финны всё же не умеют. На переброску сил требовалось время, да и прибывали они по частям. Для действительно крупной бяки пока у них не было сил... Или они её готовят там, куда мы ещё не дошли, не знаю. Впрочем, было и ещё одно...

Ника

Поставленной нам генерал-майором Мындро задачей было разведка и прикрытие правого фланга основной группы прорыва. Слева плескались волны Балтийского залива, а на пути моего следования по картам выходила куча озер. Кое-как, прикинув с местными возможные дороги, мы на двух БТР-42 и грузовике свернули на право, в леса.

Лес тут почти без подлеска. Высокие корабельные сосны и валуны, некоторые из которых могли бы сойти за небольшие горы. Этих валунов стоило опасаться — хороший снайпер, обустроив себе лежбище среди таких вот подарков ледникового периода способен неплохо проредить наши ряды. Дорог, как таковых, тут не было. Тропки, тропиночки, иногда наезженые повозками колеи, заканчивающиеся внезапно и так же внезапно, буквально из-под ног, начинающиеся.

Ехали не быстро. В основном, полагаясь не на скорость, а на внимание. Чужие леса не располагали к увеселительной прогулке.

Впереди неожиданно вынырнул наш разведчик на лыжах. Весь в белом, почти не различим на фоне снега. Махнул рукой. БеТеРы встали не заглушая моторов.

— Что?

— Аэродром.

— Да ты что?

— Правее на два часа, километрах в трех между двух озер. Хорошо замаскирован, если бы машина не выехала — не заметили бы.

— Так, давайте ближе, насколько возможно. И разведайте там получше... Секреты сняли?

— Снимаем, товарищ капитан.

Аэродром это плохо. А если с него начнут еще и взлетать самолеты — наши получат северного лиса прямо не отходя далеко от кассы.

Озеро метров триста, за ним почти ровная поляна, на которой стоят два капонира и самолеты. Много самолетов.

— Самолетов около десятка, с голубыми свастиками. Буффало, И15153, Фоккеры...

Это лейтенант под руку дышит и смотрит в свой бинокль.

— Еще пять Мессеров с немецкой...

Да, это не просто полярный лис — это очень толстый полярный лис!

Будто из-под земли вырастает разведка.

— Что?

— К аэродрому только две дороги. От нас и с той стороны озера. Взлетная полоса упирается в озеро. Если будут взлетать пройдут прямо над головой. Там дальше есть открытое пространство — пляжик маленкий, аэродром как на ладони.

— Прикрытие?

— Не разглядеть... или спрятано.

— Плохо, очень плохо.

— Что вы думаете, товарищ капитан? — лейтенант еще молод, но боевой.

— А у нас есть выбор? Нельзя дать им взлететь...

Лейтенант кивнул. Нас 27 — последняя партия и я с лейтенантом. А сколько немцев на аэродроме? Еще обслуживающий персонал, еще охранение... Мать моя женщина! Что ж мы собрались делать? Смотрю на мужиков и понимаю — сделают! Даже не обсуждается.... самолетам нельзя дать взлететь. Кому жить, кому умирать — не мы решаем... это война.

— На пляже останутся 1, 8, 12 и... 7, — по прежнему по номерам, удобнее, да и ребята уже привыкли, — дальность метров 800 — передельная, но к самолетам никто не должен подойти. И на взлете, если что, бронебойными. Это к тебе седьмой. Дальше. Охрану на перешейке снимаем в ножи — 3 и 9 с этого края. 11 и 18 с дальнего. БеТеРы прикроют отходы. К дальнему перешейку группа лейтенанта. Минирование на 15, 16 и 26 — не подведите. Прикрытие отхода и БТРов — 2, 4, 6, 11, 23 и 25. Все остальные — по обстоятельствам. Сами себе 'и начальник и падишах' — как учились. Операцию начинаем через полчаса, в 12,45. Я на вас надеюсь, ребята. Всё. Вперед!

Ровно в 12.45 первый выстрел со стороны пляжа. Немцы всполошились. Поздно! Мы уже здесь! . Ага, вот и прорезались огневые точки: пара зениток 76мм Лендера, 37мм Бофорс, счетверенные пулеметы — 4 огневые точки... сидели, выжидали до последнего. Мои диверсанты растворились в белой круговерти. Выстрелы, крики... Сама стреляю и, кажется, кричу. Внезапность сыграла на руку, но немцы быстро приходят в себя и огрызаются. Все в какой-то дикой пляске — огонь, взрывы, стрельба...

А пока мы как тени, где-то между

Сном и явью и строка наша чиста...

Мы живем от надежды до надежды

Как солдаты от привала до креста...

Внезапный огромный взрыв, а за ним стоб пламени.

— Писец котенку! Топливные баки...

— Сама знаю!

— Самолеты?

— Хрен взлетят!

— Отход!

Вроде бы все подорвали, а что не подорвали растреляли к чертям собачьим.

Отошли, заминировав оба перешейка. Хотя есть опасения, что могут пройти по льду. Отходим, оставляя на тропах и дорогах гостинцы. Но пока погони не видно. Гостинцы лежат тихо — никто на них еще не подорвался.

— Раненые, убитые?

— Шестнадцатый контужен, у троих легкие ранения, двое тяжелоранены — пятому в бедро пуля вошла, а двадцать седьмой — в грудь. Боюсь до госпиталя не довезем... Убитых нет.

Лейтенант замялся.

— Что-то еще?

— Тринадцатый... его нет.

Вот и не верь теперь в плохие числа.

— Как нет? А кто был с ним в паре? Прикрытие?

— Пятый был. Ребята видели, как тринадцатый его тащил, отстреливаясь — там немцев много было, а потом пятого нашли, того — нет.

— Блин! Блин!

Что же делать? А если в плен попал?

'— Водограй Семен Иванович — тринадцатый номер. Не боишься чертового числа?

— А я не боюсь ни черта, ни бога!

— Смотри, Водограй... фамилия откуда такая?

— Так мы с Никополя. Козаки мы. Еще с Запорозськой Сечи. Вот батько был Водограем, так теперь и я Водограй!

— Ой, грай да не загравай!

— А вы що, теж з Украины?

— З Кыэва.

— О! З самого Кыэва!'

— Что будем делать, лейтенант? Остров второй раз штурмовать не получится... Как же все жопно... И вперед надо, и тринадцатого бросать нельзя... Ладно, вперед... Там придумаем. Пока надо отойти и проверить дорогу. Не хорошо будет, если они подмогу вызвали — в спину ударят. Так что, пока вперед!

Раненых погрузили в грузовик. Разведка снова растворилась в лесу. Тишина. Вот бы взять и остановить эту минуту. Остановить войну...

— Там машина!

— Какая?

— Опель-Блиц! Уходит... кажется с острова.

— Каким лешим? Мы же перешейки подорвали? По льду?

Значит, есть еще один ход. Который мы не заметили, пропустили...

— Первый и второй со мной. Догнать его! — Водитель моего БТРа улыбается и кивает. Ему бы на самолете летать, а он водилой. Хотя кто сказал, что БТР не может летать? Может! По крайней мере, один такой в Карельском лесу.

Грузовичок уходил резвенько. Знает, гад, дороги. Ему небойсь и камушки под колеса не попадают. Откуда он взялся, быстрый ты наш.... Между озер дорога почти прямая с небольшим подьемом. Но перед нами дорога перегорожена валунами. Объезжать — можем потерять.

— Стоять! — стучу прикладом по люку.

Ну и тормозит наш водила! Интересно, а почему у самолетов стоп-крана нет? Наверное, для того, чтобы вот так с пассажирами не обращаться. Еле удержалась...

Встала. Теперь надо вздохнуть и выдохнуть, чтобы руки не дрожали. Спокойно. Он не уйдет. Дорога впереди него ровная... ну еще метров двести. А потом поворот... К стрельбе с положения стоя — готовсь! Птицы, птицы, ну чего же вы раскричались так? Не кричите, или я сама закричу... сердце выпрыгивает из груди. Так я в жизни не попаду. Закрываю глаза — 'я в тире... я никуда не спешу... я одна... вот моя винтовка, вот цель — и больше нет ничего...'. Бур доверчиво прижимается к моем плечу — совсем как ребенок. В прицеле прыгает грузовик. Ниже... вот его колеса. Дыхание в норме — палец на спусковом крючке — нежно, как тянут леску... не оборвать бы — выстрел.

К перевернутому грузовику подлетели как на крыльях. Первый и второй стреляли на ходу, выцеливая немцев. Затормозили возле самого кузова. Я вытащила пистолет: 'Тук-тук, кто в кузовке живет?' Немец лежал неподвижно, только его поза... так не падают. Так ложаться! Едва успеваю дернуть корпус уходя с линии огня. Ах ты, черт! По плечу как будто хлыстом огрели. Да я тебя! Всаживаю почти половину обоймы. Вот так! Чтобы твои дети так тебе карты сдавали! А все таки задел плечо, по касательной, но все равно приятного мало.

— Вы ранены, товарищ капитан?

— Да есть, малость... ничего страшного. Кузов проверь. Кто там еще?

Полез.

— Водограй!

— Что?

И вправду — Водограй! Доигрался значит... Но живой! Избитый, связаный, раненый — но живой, чертяка! Козак, мать его... нет, скорее отца!

...Но только через танец на снегу

Багровый вальс-гемоглобин.

— Рассказывай.

— Товарищ капитан...

— Ладно, ладно, не строй из себя целочку. Колись... А то некоторые тут тебя уже похоронили.

— Это кто же?

— Да не будем тыкать грязными пальцами...

— Докладываю. Я Гришу, то есть пятого, оттащил к перешейку и тут заметил еще бункер. Он снегом прикрыт был, а когда взрыв-то был, так пласт снега с угла и сошел. Я хотел его поближе посмотреть...

— Ага, положить пару мин, — мужики тоже слушали, сидя вокруг.

— Ну, да, — не стал юлить тот, — а тут меня и зацепило. А вокруг немцы. Патроны в пистолете кончились — они и навалились. Не успел я гранату вытащить... извините, товарищ Иванова... не успел...

— Дурак! А кого бы мы тогда спасали? Дальше давай!

— А потом они меня потащили в этот самый бункер, который я заминировать хотел. Там металическая дверь дровами прикрыта — так сразу не разглядишь. А внутри... внутри у них целый лабиринт! Когда меня тащили я сумел разглядеть — там солдатов много, в основном СС.

— А чего они не выбежали, когда атака была?

— А я знаю? Может не успели, а может аэродром прикрытием был. Но те, кто меня брал — они точно СС.

— Так. Все интереснее и интереснее... Допрашивали?

— Ну... пару раз по морде дали, а потом между собой ругаться начали. Пришел какой-то тип и давай кричать. Те во фрунт вытянулись и только 'Яволь! Яволь!'. А потом меня в машину погрузили. Там на озере, которое без льда, где оно загибается есть дорога под водой. Мы как ехали, я пару раз сумел голову поднять и посмотреть, Сначала глазам не поверил — как по воде ехать можно, а потом дошло — там насыпь сделана, но так, чтобы из воды не казаться, не видно ее с берега. Хоть убей — не видно.

— Ты про бункер лучше раскажи. Что там еще увидел?

Из рассказа тринадцатого получались интересные вещи. Аэродром, хоть и использовался по прямому назначению, но был скорее всего прикрытием для спрятаной базы СС. Оно удобно — и снабжение рядом, и не подозревает никто. База сама была под землей. А может быть, тянулась даже под озером. Что ж это получается? Брать базу надо сейчас — пока немцы не знают, что мы их нашли. Ждать пока придет подмога — почти сутки потеряем — пока туда, пока обратно, а уже вечер. Да и немцы готовы будут оказать сопротивление...

— Связь со штабом.

— ... Хорошо. Так точно. — Вот и поговорили, вздыхаю. — Слушай сюда, мужики... Грузовик с ранеными отправляем. Генерал обещает подмогу, но не раньше завтрашнего утра — у них сейчас самих весело. Помимо этого — немцы тоже не будут сидеть сложа ручки — тут у них целый прорыв образовывается. А нашим получить СС в бочину будет не радостно. В общем, так — генерал приказал обезвредить немцев. Если возможно — своими силами, потому что подмога, если и будет, то обычная пехтура — все остальные заняты в боях в городе. А пехота наша ССовцам на один зуб. Так что кроме нас — некому.

— Да ладно, товарищ капитан! Понимаем же, не маленькие! Вы нас для чего три месяца гоняли? Чтоб вот таких эсесовцев на колбасу резать! Пусть теперь попробуют, что такое войска специального назначения!

Ох, блин! За что мне такое наказание! Двадцать четыре пацана... и мамочка. Но первый бой прошли — теперь адреналин гуляет, могут к самому черту в зубы полесть и не струсят. Ладно, надо пользоватся моментом... а там, будь что будет.

А серый волк зажат в кольце собак

Он рвется клочья шкуры оставляя на снегу

Кричит: 'Царевич им меня не взять!

Крепись, Ванек, я отобьюсь и прибегу!'

Саня

Снова колонна остановилась — саперы что-то нашли под снежным заносом на трассе. Не прошло и пяти минут, как в лесу ударили очереди ППС. Все-таки его звук не спутаешь ни с Лахти, ни с МП. И вот опять разведка волочет трофеи — два карабина и пулемет — что-то жиденькая засада оказалась. Снова трогаемся. За время стоянки грузовики с вешками поменялись местами — опустевший из головы колонны переместился в середину — задним особо уже показывать дорогу не надо — след наверное не забьется до следующей зимы. Насторожило, что немцы продолжают пытаться повесить над нами раму — МиГи её обычно отгоняют, но три штуки уже валяются на земле. С той высоты, где она еще может спастись — ничего не видно, а любопытные или слишком смелые уже либо едут связанными в грузовиках, либо, в большинстве своем — ждут участи корма для волков и кабанчиков смотря остекленевшими глазами в небо из груд обломков. Моя коллекция пассажиров на внешней подвеске пополнилась финским унтером-сапером — его группа не успела уйти от закладки, в результате единственный выживший из полутора десятков он греет свой зад на моторе Штурма.

Степан

С боями продвигаемся вперёд. Впереди — бывший шведский, русский, финский и снова русский город. Выборг — город древний с нехилым количеством архитектурных мамятников: Старый город, Старый замок... Смертельная для нас ловушка. Сами судите — огромное количество старинных зданий с толстыми стенами, плюс нагромождение оборонительных сооружений различных эпох, плюс узенькие улочки (не везде, правда), плюс гарнизон, готовый стоять насмерть, плюс мы, никогда города не бравшие. Весело.

...Город возникает почти сразу. Сначала — Батарейная гора (наверняка — мощный опорный пункт, ибо господствует над городом). Потом, как только расступаются закрывающие обзор деревья — весь. 'Город-сказка, город-мечта', ага, цель нашего рейда, Выборг.

Финны

-Вилле, ты понимаешь, что бешеная русская колонна завтра будет в Виипури?

-Конечно, понимаю, господин полковник.

-И ты понимаешь, что со всеми резервами которые сюда возможно стянуть даже только теоретически, против неё мы выстоим максимум сутки?

-Да, господин полковник.

-Тогда слушай мой приказ, сынок! Немедленно берешь свой фордик, переодеваешься в гражданское и едешь к дяде Карлу вот с этим письмом...

-Но отец...

-Молчи, я для тебя сейчас только полковник Пирвонен, комендант Виипури, и никто больше. Это приказ! Исполняйте, лейтенант. И упаси вас бог от встречи с русскими.

Владимир

Старший лейтенант, приподняв крышку люка, внимательно наблюдал за лесом. Его Т-34М2 медленно двигался за группой саперов. Два мощных фугаса заложенных финнами могли оставить от многотонной машины лишь воспоминания. Потомкам. У кого они есть.

Саперы извлекли опасную находку, погрузили взрывчатку в полуторку и продолжили движение. Он знал, как выглядит подорванный фугасом танк. Даже хоронить никого не придется.

В особую бригаду генерала Мындро, экипаж старшего лейтенанта попал из 1-й танковой дивизии Баранова. 19 августа 41-го, его рота, действуя в составе дивизии, уничтожила 43 немецких танка из 10-го танкового полка 8-й танковой дивизии вермахта. Из них 22 танка и одно ПТО, экипаж под его командованием уничтожил, находясь в засаде у совхоза Войсковицы. В сентябре 41-го, дивизия понесла большие потери. В последствии, была расформирована, а личный состав поступил на формирование 123-й танковой бригады. Роту под командованием старшего лейтенанта, вернее то, что от нее осталось после упорных боев, перевели под Лугу для поддержки пехоты. При попытке переправить на плацдарм последние два танка, рота осталась без машин. Немцы артиллерийским огнем разбили оба понтона, и техника оказалась на дне. 'Безлошадных' танкистов отправили в запасной полк, а через некоторое время в особую бригаду. Только уже без радиста. Паша Кисельков получил ранение на переправе, и был отправлен в армейский госпиталь.

И вот снова до боли знакомые места. Причем до боли в буквальном смысле. В 1932 году по комсомольскому набору его призвали в ряды Красной Армии. Он был буквально влюблен в технику, любые тонкости и секреты танка давались ему легко. С отличием окончил в 1936 году Орловское бронетанковое училище имени М.В. Фрунзе.

И как полагалось отличнику, он имел право выбрать место службы. С выбором проблем не возникло. Ему всегда нравился Ленинград.

В 39-м, он первый в 20-й тяжелой танковой бригаде, вывел свою роту к линии Маннергейма. И первый раз горел. Рота оказалась на острие главного удара, попав под шквальный огонь финнов.

Чуть позже, у Вуоксы, он снова вырвался с ротой вперед и снова горел. В 40-м, его танк горел третий раз уже под Выборгом. За участие в боях на Карельском перешейке, он был представлен к званию Героя Советского Союза и ему присвоили внеочередное звание капитана.

В ночь с 12 на 13 марта 1940 года, когда солдаты обеих армий узнали, что между СССР и Финляндией подписан мирный договор, началось всеобщее ликование. В финских частях об этом узнали почти сразу, и солдаты противника устремились через линию фронта для 'братания'. 'Русские пролетарии' бросились брататься с 'финским пролетариатом'. Не всем командирам и политработникам удалось удержать своих бойцов от этого шага.

К несчастью, "братание" очень дорого обошлось капитану. Его обвинили во всех смертных грехах. Понизили в звании, лишили всех наград и уволили из армии.

И вот спустя 2 года, он снова здесь. На перешейке. Только уже не в качестве командира роты, а просто командиром танка.

За деревьями мелькнула тень. Старший лейтенант быстро захлопнул люк и, падая на сидение, отдал команду.

-Внимание! Противник справа! Коля стоп!

Механик-водитель Никифоров среагировал моментально. Танк остановился как вкопанный.

-Дистанция тридцать. Ориентир... упавшая сосна.

Башня тридцатьчетверки уже разворачивалась в поисках цели.

-Осколочным!

-Есть!

-Огонь!

Ухнула танковая пушка. И лес тут же наполнился выстрелами и взрывами. Уже вся колонна открыла огонь, по всему что шевелилось. Саперы, осматривающие дорогу перед танком моментально залегли. Затем начали энергично переползать в поисках укрытий. Несколько бойцов спрятались за танком и открыли огонь по противнику. На дороге остались лежать два неподвижных тела.

Сориентировались саперы вовремя. Вздыбилась земля в том месте, где несколько секунд назад шли бойцы. Мощный взрыв поднял мерзлый грунт. Комья земли застучали по броне. По колонне ударил пулемет, и полетели ручные гранаты. Буквально через несколько секунд пулемет замолчал, уничтоженный танковым выстрелом.

-Еще осколочный!

Обращаясь к наводчику, старший лейтенант предупредил....

-Андрей! Возьми с упреждением. В просвет между деревьями. Они сейчас будут отходить. И окажутся на линии выстрела.

-Есть командир!

С потерей внезапности, финны не стали упорствовать, взорвали фугас и начали отходить. Действовали сыны Суоми быстро и без суеты. Одна группа вела огонь по русской колонне, вторая перебежками отходила, залегала и, открывая огонь, прикрывала отход первой группы. Третья группа несла раненых и убитых.

Несколько финских солдат попытались отойти за небольшой холм.

-Огонь!

Когда после разрыва осела пыль, уже никто никуда не бежал. Пехота преследовала по лесу отступающего противника. Саперы, закинув на плечи винтовки, убрав убитых, продолжили осмотр дороги. Обнаружив еще одну закладку на обочине, начали разминирование. Почему не взорвался заряд, они поняли сразу. Снаряд головного танка, с первого выстрела уничтожил двух финских солдат готовых включить 'адскую машинку'.

Старший лейтенант, откинув люк, выглянул наружу. В глубине леса раздавались редкие, удаляющиеся выстрелы. Пара бойцов провела мимо танка пленного.

К машине подбежал красноармеец.

-Товарищ старший лейтенант! Товарищ Колобанов! Командир спрашивает, почему на связь не выходите. Приказ двигаться дальше.

Колобанов оглянулся. Антенна танка, была срезана осколком под самое основание.

-Антенну сбило. Сейчас починим.

Боец умчался обратно.

-Приготовиться к движению!

Колонна снова продолжила путь. До Выборга, оставалось еще около двадцати километров.

А-1

— Товарищ капитан — окликнул командира разведроты боец в масхалате — Мы тут пленного нашли.

— Твою мать, Силантьев, пленных не находят, пленных захватывают — охладил его пыл командир роты — Ну, и видите его к остальным. Что ты ко мне приперся. Или это важный чин какой-нибудь?

— Нет, говорит сержант, артиллерист бывший.

— Это он тебе сам сказал. Когда это ты по-фински понимать научился — определенно ротный был не доволен тем, что его дергают из-за какого-то пленного — Их уже как собак не резанных, а сколько еще будет. И что теперь из-за каждого ты будешь ко мне бегать.

— Да, дело в том, что он не финн, он наш русский — уточнил боец.

— Контра что ли недобитая. Тогда ведите его к особисту, пусть он разбирается. Это по его части — ротного определенно раздражало поведение младшего сержанта.

— Товарищ капитан, это наш пленный. Он летом в плен к финнам попал. А вот сейчас убежал, а мы его заметили и привели сюда.

— Ох, Силантьев, горе ты мое луковое — махнул рукой командир разведчиков — А вдруг это шпион. А вы его привели в часть. Вот он сейчас убьет комбрига и убежит. А ты потом из-за него под трибунал пойдешь.

— Так какой он нахрен шпион, товарищ капитан. Еле на ногах держится. Он мой земляк, тоже из-под Курска. Там говор приметный. Так что шпионом он быть не может. А к особисту его везти сразу боязно. Тот прикажет расстрелять нахрен. Скажет, мол, раз в плен сдался, значит или трус, или предатель. А мне его жалко, земляк все-таки.

— Ладно, раз земляк, тогда пойдем, посмотрим, что это за зверь такой — капитан уже сменил гнев на милость. В принципе Силантьев поступил правильно, сначала проинформировав своего командира. Конечно, он должен был доставить пленного в особый отдел, но туда всегда успеется. Пусть сначала командир роты посмотрит, а там уж видно будет, что, да как.

Несколько разведчиков сидели около небольшого костерка. Кто-то курил самокрутку, кто-то ел кашу, кто-то просто грелся у огня. Все взоры бойцов были устремлены на человека, который пил большими глотками чай из армейского котелка. Выглядел он странно и страшно. Худой, даже скорее изможденный, нестриженный и небритый, грязный, одетый в какие-то лохмотья. На ногах у него вместо обуви были какие-то грязные тряпки. При приближении ротного, разведчики начали вставать, но командир остановил их порыв взмахом руки, и они уселись на свои места. Только человек, пивший чай, вскочил со своего места и представился.

— Командир орудия ?-ского артполка сержант Жигарев.

— Ну, командир, а где же твой расчет и твое орудие? — спросил капитан.

— Товарищ командир, весь расчет погиб, выполняя боевое задание. Орудие было уничтожено прямым попаданием снаряда — ответил бывший пленный.

— Садись, в ногах правды нет. Рассказывай, как дело было. Только правду рассказывай. Не дай бог соврешь, я тебя сам пристрелю.

— Да мне нечего врать — сказал, садясь на место, Жигарев — Как война началась, финны через границу полезли. Нашей батарее дали приказ прикрывать отход основных сил полка, с нами еще рота пехоты была. Финны, когда пошли в атаку, мы их отбили. День продержались, а потом они гаубицы притащили и накрыли нас. Мою пушку первым же снарядом накрыло. И пушку, и ребят всех. Финны наступали, мы стреляли пока патроны были, топом в штыковую пошли. Я толком и не помню, что было. По голове кто-то ударил, я и отключился. А очнулся уже в лагере. Нас там поначалу много было, больше тысячи. Кормили плохо, почти ничего не давали. Много народу от ран умерло. Потом приехал какой-то начальник ихний, наверное, важный очень, они забегали все. А он нам сказал, по-русски говорил, что ему стыдно за такое поведение финской армии по отношению к русским солдатам. После этого кормить стали лучше, раненых расположили в отдельном сарае, доктор к ним стал приходить. Нас в город на работы начали водить, разгрузить, загрузить, копать, строить, даже лес валить приходилось. Вот на лесоповале я и сбежал. Думал к своим выбраться. Пошел на юг. Неделю в лесах бродил, оголодал, вышел к каким-то строениям, думал наши, а это финны оказались. Связали меня и отвезли на лошади в ближайшую часть. Там побили, в лагерь привезли, опять побили. А потом комендант сказал, что за каждый побег будут теперь по десять человек расстреливать. Больше никто не решался бежать. В начале еще ничего было. А вот как морозы начались, тяжко стало. В бараке холодно, кормежка плохая, одежды теплой нету. Кто, что нашел, тот то и одел. Болели многие, умирали почти каждый день. После ихнего рождества нас, человек пятьдесят отобрали, самых здоровых и отправили окопы копать, позиции для пушек. Короче, оборону вокруг города налаживать. Кормить стали получше, но все равно мы еле ноги таскали. Я пока тут был, по-фински понимать немного научился. Вот вчера слышу, они говорят, будто русские провались к городу. Думаю, бежать надо, а то все одно пропаду здесь. Как сердцем чуял. Я ребятам сказал, кто со мной мол, давайте. А никто не пошел. Зима, замерзнем в лесу, а здесь хоть кормят. Ага, накормили, всем хватило. Я бы и сам бежать не решился, но уж больно серьезно финны перепугались, значит, думаю наши точно где-то рядом. Я по темноте ползком, ползком и в сторону. Смотрю, а охрана наших ребят построила вдоль окопа и постреляла из винтовок. А офицер финский потом из пистолета достреливал. Светит гад фонариком и стреляет. Я ползком, ползком и вперед. А утром ваши ребята — он кивнул в сторону разведчиков — Меня подобрали.

Капитан не спеша раскурил папиросу, и, посмотрев прямо в глаза Жигареву, сказал — Как-то у тебя все гладко получается. И в плен ты попал, когда без сознания был, и из лагеря бежать пытался, и тут убежал прямо перед расстрелом. Врешь ведь падла, по глазам вижу, что врешь. Правду говори, пока по хорошему спрашиваю.

Бывший пленный сник на глазах — В плен сам сдался. Патроны кончились, стрелять не чем, нас осталось человек пятнадцать. Тут финны предложили сдаться. Я еще думал, а Мишка Ващенко сказал: 'Отвоевались мы, патронов нет, гранат нет, снарядов нет. Они в атаку пойдут и все, крышка нам. Зачем просто так пропадать. Давайте пока сдадимся, а там посмотрим. Наши скоро подойдут, освободят'. Поднял руки и пошел. Все за ним, и я как все. Знал бы, что все так будет, подождал бы пока финны к нашим окопам подойдут, да штыком их. Хоть одного бы да убил. Не люди они, а сволочи. А про побег — правда. Бежал, думал наши близко где-то. А мне потом эти сказали, что их войска до Ленинграда дошли и его уже почти взяли. Не уж то и в правду они до Ленинграда дошли? Не верю я в это. Я бы и потом убежал, да жалко ребят, которых бы из-за моего побега расстреляли.

— А вчера, что ж уже не жалко было. Их может быть и расстреляли из-за тебя — спросил его один из разведчиков.

— Вчера не жалко было. Я им предлагал, а они не пошли. Умерли они же. Сломались. Знаете, вроде человек и живой, ходит, говорит, а на самом деле уже мертвый, нет в нем жизни. Вот так и там. Многие говорили: 'Быстрей бы уж помереть, отмучиться'. Вот и отмучились.

— А что ж ты теперь делать думаешь — спросил его ротный.

— А что делать. Думал, выйду к своим, воевать буду. А вот получается, не нужен я здесь. Лишний я получается — и столько в этих словах было отрешенности, что даже бойцам разведроты стало как-то не по себе от услышанного — Дайте мне пару противотанковых гранат, пойду, подорву дот какой-нибудь. Не было от меня пользы при жизни, пусть будет хоть после смерти.

— Как же ты пройдешь, тут у финнов такая оборона, мышь не прошмыгнет.

— Мышь может и не прошмыгнет, а я пройду — уверенно заявил бывший артиллерист — Мы тут два месяца окопы копали, укрепления стоили. Я тут и проходы в минных полях знаю, да и полей этих почти и нет. Они тут и не минировали ничего. А вот сектора обстрела дотов и дзотов знаю. Я ж артиллерист как никак. Да и образование семь классов. В город тоже нас часто гоняли. Знаю, где там что находится. Так что проберусь не заметно, за это не беспокойтесь.

— Слушай, Жигарев — судя по тому, как капитан растягивал слова, он что-то придумал — А ты на карте можешь показать расположение финских огневых точек?

— Могу, что там не показать. С картой нас учили обращаться. Артиллерия — это не пехота какая-нибудь. Тут головой думать надо.

— А разведку и саперов сможешь не заметно провести — ротный уже загорелся этой идеей.

— Обещать не могу, но попробовать можно. Как стемнеет, можно пойти. Только лучше не из леса, а со стороны моря. Отсюда вас уже ждут, а вот там у них с обороной полный швах. Только тяжелые батареи. Пулеметов почти нет. Может, конечно, сейчас что-то и поставили, но только на случай атаки. А вот по берегу моря незаметно просочиться маленькой группой можно будет запросто.

— Ладно, Жигарев, идем в штаб, посмотрим, какая от тебя польза может быть. Если в плену с врагом не сотрудничал, и поможешь взять город, возьму тебя к себе в разведроту.

После этих слов капитана по изможденному лицу бывшего артиллериста потекли слезы. Он понял, что снова нужен Родине.

Механик-водитель танка Т-34М1

...Если кто-нибудь спросит, что вы чувствовали во время этого похода— я отвечу: усталость. Страшную усталость. Короткий сон, или у костра, или в боевом отделении машины, снова за рычаги, машинальное запихивание в себя еды на привале, не ощущая ни вкуса, ни её запаха... Устали все... Шатающиеся от усталости сапёры, с утра до ночи ищущие фугасы, чинящие мосты, наводящие переправы...Осунувшиеся, с залёгшими глубокими чёрными тенями под глазами лица командиров, которым приходилось отдыхать ещё меньше, чем нам. Постоянное ожидание нападения финнов, молча возникавших, как белые призраки из леса и яростно атаковавших в отчаянных попытках задержать нас... Задремавший и свалившийся на ходу под гусеницы сзади идущего танка боец...так и не запомнил его фамилии...Помню того финского пулемётчика, обстрелявшего нас на привале.... совсем молодой парнишка оказался, совсем пацан ещё....и пулемёт старый, французский Гочкисс... А потом был Выборг, где стрелял каждый камень, каждый куст... Отчаянно бились финны и немцы, и пощады не просили... Много наших там погибло, погорело... И всё-таки мы сделали это! Взяли этот чортов Выборг!

Владимир

Танк старшего лейтенанта Колобанова первым ворвался на южную окраину Выборга.

Противоминный трал сказал свое последнее 'уф-ф' на очередной мине и просто разлетелся вдребезги. Танк на мгновение замер, и снова рванул вперед. В машине было невозможно дышать от порохового дыма. Глаза слезились. Вытяжной вентилятор заклинило еще полчаса назад, когда Колобанов вывел танк во фланг батареи финских противотанковых орудий. Одно орудие раздавили с ходу. Расчет даже не успел отскочить. Настолько внезапным оказалось появление на их позиции русского танка.

Второе орудие, уничтожил точным выстрелом наводчик Усов. А вот до третьей пушки они дотянуться не успевали. Помешала огромная воронка на пути машины. Финские артиллеристы смогли быстро развернуть орудие и выстрелить. Бронебойный, ударил в башню танка. Броню снаряд не пробил, но вытяжной вентилятор приказал долго жить. Сделать второй выстрел финнам Усов уже не позволил, положив осколочный точно между станинами орудия.

Теперь, что бы окончательно не задохнуться, пришлось приоткрыть башенные люки. При этом, рискуя получить внутрь танка ручную гранату, с верхних этажей зданий. Обжигая руки даже в перчатках, заряжающий Роденков, выбрасывал стреляные гильзы наружу. При таком интенсивном ведении огня экипажем, тридцатьчетверка уже напоминала переваливающийся по воронкам, дымящий паровоз.

-Коля,— обратился старший лейтенант к механику-водителю,— возьми левее и поставь машину за тот двухэтажный дом без крыши. Пехота отстала. Надо подождать.

-Понял командир.

Танк переехал орудийный окоп, вдавив гусеницами в землю остатки финской пушки. Проскочил на максимальной скорости открытое пространство, и развернувшись, ловко притерся к стене дома.

Финны методично обстреливали участок. Несколько снарядов ударило в дом. Толстые стены здания устояли, и через минут пять, огонь стих. Видимо орудий крупного калибра здесь не было, а попусту тратить снаряды они не пожелали.

-Андрей. Возьми автомат. Надо осмотреться.

-Механик. Открой нижний люк.

-Уже, командир.

-Молодец!

Старший лейтенант с наводчиком вылезли из танка. Кивком головы, оправив Усова на противоположную сторону дома, Колобанов осторожно выглянул из за угла. Несколько пуль, выбивая кирпичную крошку, ударили по стене.

-Угу. Враг не дремлет.... Не нравится мне этот пейзаж. Не хватает плаката 'Добро пожаловать'.

Через триста метров от дома, за которым укрылся танк, уходящая под уклон улица, была с одной стороны зажата скальным выступом, с другой, длинным зданием с толстыми стенами. Представляя собой идеальную ловушку для людей и техники. Если штурмовая группа сунется в этот 'колодец', несколько мощных фугасов обрушат стены здания, похоронив под обломками всех атакующих. И создадут непроходимый завал.

Подойдя к наводчику, он спросил.

— У тебя как?

— Если выдвигаться к вокзалу, то, скорее всего лучше пройти здесь.

Усов, рукой указал на поворачивающую влево дорогу, изрытую воронками. На проезжей части и вдоль обочины, лежали тела людей, убитые лошади, два внешне целых орудия и несколько горящих автомашин.

-Если конечно там мин не накидали.

-Думаю еще не успели. Мы очень быстро вошли в город. И эту колонну, похоже, наши недавно накрыли.

Старший лейтенант протер воспаленные, слезящиеся глаза и внимательно осмотрел в бинокль будущий маршрут.

-Коля,— позвал он наводчика.— Видишь, там площадка над дорогой, примерно в двух сотнях метров от нас. У развалин.

Усов посмотрел, куда показал командир и кивнул.

Финны на руках выкатили 88 миллиметровое зенитное орудие и резво обустраивали огневую позицию.

До взвода солдат, пригибаясь, короткими перебежками, занимали оборону, прячась за деревьями и в полуразрушенном здании.

-А вот еще одна пушка,— разглядывая финские позиции, заметил Колобанов.

-Где?

-Чуть дальше. За зениткой.

Старший лейтенант протянул бинокль наводчику.

— Пак-38, — прокомментировал Усов, рассматривая ствол орудия. с характерным дульным тормозом.

Из люка высунулся Роденков.

— Командир! Первый вызывает!

Колобанов ловко вскарабкался на броню и нырнул в танк.

-Тополь -2 на связи!

-Где находитесь? — раздался в наушниках голос майора Бондаренко.

-Квадрат 12-32, укрылся за зданием на перекрестке. Оторвался от пехоты. Обнаружил позиции двух орудий, и примерно взвод пехоты. Перекрыли дорогу в сторону станции. Хорошо бы их сковырнуть артиллерией.

— Оставайся на позиции и дожидайся пехоту. Направляю к тебе корректировщика. Поможем с артиллерией.

-Вас понял! Жду!

Степан

Бой в городе — это, я вам доложу, нечто. Когда непонятно, где свои, а где чужие, когда пуля может прилететь из ниоткуда, когда с верхних этажей падает что-нибудь горящее/взрывающееся... В общем, весело.

...Машины ползут медленно, прикрытые пехотой и не подходят близко к непроверенным зданиям. Или же наоборот — с десантом на броне рывком проскакивают до ближайшего перекрёстка. И там замирают, пока пехота чистит близлежащие дома.

Этот дом, добротный, каменный, контролирует выходы на несколько улиц. Сколько там засело 'финников', я не знаю, но огрызаются сильно. Мы близко не подходим, поливая фасад от чердака до фундамента из восьми стволов разом. Прикрываясь огнём мотострелки подбираются вплотную к стенам, начинается рукопашная. Уф, ещё одним домиком меньше. Сколько их там ещё?

...А, сцука — пулемёт откуда-то сбоку-сверху. 'И чёрт его поймёт, откуда бьет?' А вылазить нет совершенно никакого желания. Ага, и не надо, вот он. Лови бесплатный звездюль, нехороший человек. Следующий.

...Чуть правее и дальше нас встаёт стена огня. И опадает, оставив после себя гигантский костёр. Напалмовые ракеты в городе — страшная штука. Штурмовать после них нечего.

А в начале улицы горит наша зушка. Финские пулемёты наглухо блокировали улицы, не давая высунуться. Ребята лихо выскочили, расстреляли финников на верхних этажах и... И не заметили своих финских коллег. С нескольких сотен метров бронебойный снаряд не оставил бывшей бэтэшке ни единого шанса. Вечная вам память, ребята. Расчет орудия пережил их не больше чем на полминуты — его расстреляли прорвавшиеся пехотинцы.

Слева!!! Лови плюшечку, скотина. Справа... Движемся вперёд медленно, отбивая дом за домом. Финны отходят, огрызаясь огнём. И снова, как тогда, в лесу, чувствуется безнадёжность. Нет, они не надеяться победить, не наедятся отстоять город — они стремятся по дороже продать свою жизнь. Хрен им.

Владимир

Корректировщик что-то бубнил в рацию. Вторая шестерка СУ-6 снова заходила на позиции финнов. Обрабатывали основательно. Колобанов с радостью смотрел, как самолеты ровняли с землей оборону противника. Вот бы такую поддержку в 41-м. А ведь тогда, было наоборот. Немецкая авиация гонялась, чуть ли не за каждым танком его роты, безнаказанно бомбя и расстреливая машины на маршах.

Сколько хороших ребят погибло, так и не вступив бой. А наших истребителей практически не было.

При последнем заходе наших самолетов, на позициях финнов что-то сверкнуло и громко взорвалось. Причем так, что даже танк вздрогнул, и у всех зазвенело в ушах. К небу поднялся огромный столб пыли и пепла. На танкистов и подошедшей на конец то, и залегшей пехоты посыпался мусор и какие-то обломки.

-Ну не хрена себе!

-Твою бога, душу.... Что это было!

-Чего ты орешь?! И так в голове гудит!

-А сам то, что орешь?

-Все! Хана Гитлеру!

Бойцы штурмовой группы, поднимаясь с земли и отряхиваясь, комментировали произошедший фейерверк.

-Да какой еще Гитлер! Мы сейчас с финнами воюем!

-Один хрен фашисты! Видел у них на касках свастику!

-Похоже, у фиников склад боеприпасов рванул!

-Ну, дык! Я аж чуть не оглох!

-Кузьма! А Кузьма! Ты чего в норку то забился? Это не нас бомбили!

Солдаты рассмеялись. Кузьма, цепляясь винтовкой за куски битого кирпича, задом пытался выбраться из дыры под стеной дома. Но, зацепившись ремнем за кусок арматуры, застрял.

-Так! Ну, хватит ржать! Кони вы мои вороные!

Командир штурмовой группы лейтенант Аношкин, обговорив с Колобановым вопросы взаимодействия и поддержки, маршрут движения, вернулся к бойцам.

-Да вытащите его! Барцев, Лащенко!

Бойцы освободили барахтающегося Кузьму и поставили его на ноги.

-Товарищ лейтенант! Может, его здесь оставим?

-Тылы прикрывать!

-Он тут обживется пока! Натаскает в норку желудей, орехов!

-Ну, все! Отставить смех! Слушай боевую задачу....

Змей

Новая машина ещё больше приблизилась к идеалу, то есть к тому тяжёлому танку, который когда-нибудь создадут на ЛКЗ. Новая пушка с клиновым затвором и полуавтоматическим заряжанием, новый двигатель, на этот раз дизель, много всяких мелких улучшений. Скорострельность у нас была такая же, как у корабельных орудий, 7-8 выстрелов в минуту. Было в машине ещё одно нововведение — специальный лежак для Тэнгу.

В бой мы пошли в составе роты экспериментальных машин под командованием Соджета.

Т-54, ах пардон, Т-42 мня особо не впечатлили, только порадовали, а вот 'Буратинка' ... .

Я ходил вокруг этого чуда техники и тихо радовался, что у немцев такого нет и, скорее всего не будет.

В бой нас не пускали, держали в резерве, так что пострелять удалось только по ДОТам.

Да и то основную работу сделали восьмидюймовки. Но вот во время танковой контратаки нам удалось оттянуться по полной программе. Дистанция около полукилометра и самый тяжёлый танк противника — трофейный КВ., его я и снёс первым выстрелом. В остальные машины главное было попасть, даже не сколько попасть — хотя бы задеть. Из троек и четвёрок немцы начинали выпрыгивать уже после касательных ударов или близких разрывов. Вот только траки с лобовой брони нам снесли.

Владимир

К железнодорожному вокзалу, дополнительно усиленная еще двумя танками, самоходной зенитной установкой, и двумя взводами мотострелков, штурмовая колонна пробивалась до полудня.

В ходе боя, в районе моста на Папулу, финнам удалось поджечь зенитку, ведущую огонь по верхним этажам зданий и прикрывающую продвижение штурмовых подразделений. А на подходе к привокзальной площади, выстрел из противотанковой пушки сбил гусеницу на одном из Т-50. Ответным огнем, орудие противника уничтожили, но пришлось задержаться. Прикрыв корпусом тридцатьчетверки поврежденную машину, танк Колобанова вел огонь вдоль улицы, подавляя огневые точки в домах по левой стороне дороги. Давая время на ремонт, танкистам поврежденной машины. Второй Т-50, поддержал бросок бойцов вдоль улицы. Прикрываясь броней танка, и с ходу ведя огонь по окнам, второй взвод вышел к перекрестку.

-Коля, бронебойный! — подал команду заряжающему старший лейтенант. Лязгнул затвор орудия, принимая снаряд.

-Дистанция 150!

В перископе тридцатьчетверки, был виден выползший с примыкающей к вокзалу улицы, экранированный КВ-1 со свастикой на башне. Коротко хлопнула пушка Т-50. Снаряд с визгом срикошетировал от башенной брони КВ не причинив вреда. Танк не спеша, повернул и, переваливаясь по поваленным деревянным опорам линии электропередач, двинулся на встречу штурмовой группе, ведя огонь из курсового пулемета. За машиной, короткими перебежками, стреляя на ходу, следовали финские солдаты.

-Андрей! Бей в 'ленивец'! Надо его развернуть!

-Понял!

-Огонь!

Не дожидаясь команды командира, Роденков загнал в орудие следующий снаряд.

Первый снаряд сорвал правую гусеницу КВ. В этот момент танк выстрелил. По инерции машину развернуло, открывая более тонкую бортовую броню. И снаряд, высекая искры, только скользнул по броне 'пятидесятки'. Мотострелки залегли, отсекая от танка автоматно-пулеметным огнем финскую пехоту.

-Огонь!— вылетела стреляная гильза, освобождая место следующему заряду.

Бронебойный, вошел точно в моторное отделение. Следом, Усов вогнал еще один снаряд.

Финский танк остановился, но не горел.

-Огонь!

После третьего снаряда, по броне машины потекли языки пламени. Постепенно охватывая двигатель и башню. Люки танка оставались закрытыми. Похоже, танкисты были контужены или ранены, и не могли покинуть горящую машину.

-Осколочный!

Выстрел.

-Еще осколочный!

Снаряды танковых орудий и огонь второго взвода, довольно быстро рассеял и уничтожил пехоту, следовавшую за финским танком, освобождая дальнейший путь.

Площадь у вокзала, была затянута дымом от горящих зданий. Изрыта воронками от бомб и снарядов, завалена обломками гранита и кусками кирпичей. Чадил, лежащий на боку разбитый трамвай. С краю площади, уже вовсю полыхал финский КВ. С неба сыпался пепел и куски сажи. У зенитных орудий, обложенных мешками с песком, лежали мертвые финские артиллеристы. Из окна второго этажа полуразрушенного здания вокзала, длинными очередями бил станковый пулемет. Его поддерживали частые винтовочные выстрелы. Т-50 круто развернулся на месте, и сделал несколько выстрелов по окнам вокзала. Из за брони, его дружно поддержали огнем бойцы взвода. Танковыми снарядами разворотило оконный проем. Пулемет замолчал. Постепенно стихли винтовочные выстрелы. Оказавшись под плотным огнем, финны отошли в глубь вокзала. Первый взвод, пройдя по железнодорожным путям, атаковал здание и ворвавшись внутрь выбил остатки противника, и закрепился на занятых позициях.

Мотострелки, закидав гранатами, первый этаж углового дома у площади, ворвались в здание, и в ходе короткого, но жестокого боя овладели верхними этажами. Сказывалось насыщение подразделений автоматическим оружием. Плотность огня, по сравнению с залпами обычных 'мосинок' возрастала многократно. Огневой контакт, в какой то момент перешел в ожесточенную рукопашную. Крики на финском и русские маты, слились в один многоголосый рев. Из окна четвертого этажа, прямо под гусеницы Т-50, выпали два солдата. Русский и финн, упали на брусчатку, продолжая сжимать друг друга в смертельных объятиях. На чердаке дома, напоследок рванула ручная граната. Прозвучала короткая очередь, и стрельба стихла. Были слышны только стоны раненых, и крики командиров отделений, собирающих по этажам оставшийся в живых личный состав. Теперь, штурмовая группа контролировала господствующее на привокзальной площади здание. Любые перемещения финнов в районе вокзала и вдоль набережной, быстро и жестко пресекались плотным огнем, не позволяя им перегруппироваться.

Перепрыгивая через каменные завалы и дыры в лестничных пролетах, кашляя от еще не осевшей кирпичной пыли и дыма, Колобанов с командирами танков поднялся на третий этаж захваченного дома, где Аношкин разместил свой временный штаб. Усталый лейтенант, инструктировал командиров отделений. Как старых, так и вновь назначенных, в место погибших или раненых. С ходу, включившись в разговор, офицеры определили участки обороны, сектора обстрела, на случай возможной контратаки финнов. Обсудили вопросы дальнейшего взаимодействия, разведки, связи и условных сигналов.

-Приказано 13.30 продолжить наступление. Продвигаться будем вдоль набережной, в сторону Северного вала, охватывая с правого фланга рыночную площадь. С последующим выходом к Выборгскому замку.

Части второго батальона, на данный момент захватили центр города. Только что закончился бой у библиотеки Аалто. Последующая задача батальона, двигаясь параллельно с нами выйти через Южный вал к Замковому острову.

-На данный момент, в танках осталось по пять шесть снарядов. Я связался с командованием. Машина с боеприпасами будет примерно через 20 минут. За одно подкинут патроны, гранат и медикаменты.

-Это радует. У моих бойцов практически ничего не осталось. Даже пришлось использовать трофейное оружие.

Аношкин кивнул головой в стоящий на подоконнике 'Гочкис'.

-Раритет однако! Большие потери в группе?— спросил Колобанов у лейтенанта.

Аношкин прикурил папиросу, и устало откинулся на спинку старинного кресла.

-Тринадцать убитых. Девятнадцать раненых. Из них восемь тяжелые....

Колобанов сочувствующе хлопнул лейтенанта по плечу.

-Как доставят боеприпасы, готовимся к выходу. Ну, давай лейтенант.

-До встречи!

К исходу следующего дня, был штурмом взят Замковый остров и Аннинские укрепления.

А еще через 7 часов, Выборг был полностью в руках особой бригады генерала Мындро.

Саня

Выборг зачищали методично, дом за домом, и в этот момент нам во фланг вышел немецкий танковый батальон. Так случилось, что первыми на его пути оказались экспериментальные танки Соджета с усилением, до этого оставленные в тылу. С ними был Змей на своей стотридцатке, и в момент начала боя, я получил приказ немедленно выдвигаться туда. Разгром финского пехотного полка с приданными ему батареями ПТО на берегу залива заканчивали уже без меня.

К моменту моего вступления в танковый бой, у немцев осталось не более половины техники. Большая часть которой вышла из боя и сгрудилась за небольшим пригорком. Танкисты их достать уже не могли, а вот мне некоторые из немецких танков были видны. Три фугасных снаряда особо не целясь — ведь с пятисот метров промахнуться трудно. Сколько танков и другой техники попало под раздачу для меня осталось вопросом, но выжившие танкисты предпочли убраться подальше, деже бросив одну исправную "четверку" и одну "двойку".

Основные силы бригады стали окапываться по окраинам Выборга. Это заняло довольно много времени, потому, что бульдозерного оборудования для самоокапывания было всего пять комплектов для Т-34, эти пять танков и работали за всех. Пехоте повезло гораздо меньше, но, с другой стороны, они могли и просто прятаться в развалинах. Полностью развернулась артиллерия

Тягачи занялись стаскиванием поврежденной техники на рыночную площадь. Тут же недалеко началось оборудование взлетки для "чаек"-штрафников. из всего этого я сделал вывод, что мы встали надолго. Наши САУ-203, КВ Мехлиса, зенитки Степана и Сау-130 Змея и оставшиеся танки Соджета вывели с первой линии и собрали возле одного из немногих уцелевших зданий. Пройдя внутрь, я попал в зал, где Мехлис и Мындро разговаривали с пленным финским полковником. Буквально следом за мной подтянулись и остальные попаданцы, участвовавшие в этой операции, кроме Ники, которая умчалась со своими подопечными в направлении Виролахти.

Олег

Когда на нас выскочили немецкие танки в довольно большом количестве все что я успел сделать это отдать приказ о атаке. Это был мой единственный приказ за время боя. Больше не понадобилось.

Первыми на встречу врагу выдвинулись Т-42, за ними двинулись остальные танки моей роты.

Сам боя я толком не запомнил. Немецкий Т-3 напоровшийся на 100мм снаряд прошедший его насквозь. Горящий Т-50 который неудачно выскочил вперед и попал под раздачу. Один из Т-42 с разорванной гусеницей и согнутым орудием ведущий огонь из пулеметов. Т-2 мелькнувший у меня в прицеле и пробитый снарядом насквозь да так что снаряд пройдя сквозь легкий танк влип в лобовую броню Т-4 идущим следом и взорвавшийся пробив ее. Башня от Т-34 пролетевшая в паре метров от моего танка. Три один за другим последовавших удара в броню моего 42-ого. Крик заряжающего о том что осталось всего два снаряда...

Помощь пришла вовремя. Добивали немцев уже без меня. Мой Т-42 расстреляв все снаряды вышел из боя. Практически одновременно из боя вышел и второй Т-42 у которого тоже закончился БК.

Постепенно и остальные уцелевшие машины моей роты выходили из боя. Уцелело всего пять машин из которых два Т-42 и 3 Т-34. Еще три машины, включая третий Т-42, можно было починить.

Я же, узнав все это, осмотрел свою машину... Ну что тут сказать... Я насчитал семь попаданий. К счастью броню пробить немцам не удалось. А вот немецкие машины орудие Т-42 пробивало всегда. Главное было попасть. При чем легкие танки пробивались вообще насквозь если в них ББ снаряд попадал.

Посмотрел я на то, как мой танк испятнали, переглянулся с Ваней и Стасом, обнял Аню. Потом достал из танка фляжку с водкой

— Ну, ребята — сказал я — Будем жить! За нашу "коробочку" что не выдала и сберегла. Пусть до Берлина нас хранит!

После чего хорошенько приложился к содержимому. Потом фляга пошла по кругу. И если Стас выпил немного, ему еще танк вести было надо, то Иван тоже неплохо приложился. И даже Аня, несмотря на свою нелюбовь к крепкому спиртному, немного выпила.

После чего мы, забравшись в машину, двинулись в расположение рембата. Остальные уцелевшие ехали за нами а поврежденную троицу тянули на буксире.

Ника

Второй раз соваться на аэродром рисковано. Но как говориться 'снаряд дважды в одну воронку не попадает'. Поверим, что немцы тоже так думают. Внутрь со мной пойдут не все. В группе есть снайпера, а есть те, кто более с пистолетами да в рукопашной спец — тренировались все, но видно у кого к чему душа больше лежит. Прикрытие должен обеспечить лейтенант и в случае, если подойдет подмога, отвлечь на себя и продержаться как можно дольше.

В последний раз проверили снаряжение. С СВТ под землю не пойдешь — сдали на хранение. При себе автоматы, у восьмерых по две кобуры с ТТ, ножи. Запасные диски и гранаты в разгрузках. Масхалаты снимем перед самым входом — в темных переходах белые пятна будут сильно выделяться. Так что останемся в черных комбезах, специально разработаных мной и пошитых в Центре. Вроде бы все взяли. Главное не забыть Удачу. Без нее нечего и пытаться лезть под землю.

Ночь уже спустилась. Звезды, как брошенная в небо крупа — милиардами светлячков над головой. Тишина такая, что за версту слышно дыхание, или это мне так кажется. По льду полсти холодно и рискованно. Но другого пути у нас нет. Догорающие остатки капониров и самолетов слабо подсвечивают поляну. На этот раз у нас другая задача — мы будем тихи, как мышки. И пока кошки спят...

Бункер и вправду оказался с краю. С первого раза и не заметишь. Со второго, впрочем — тоже. Легкое копошение сбоков — значит, охранение не спало. Ну, ничего, теперь уснуло — вечным сном. Дверь закрыта. Как же она отрывается? Не верится, что тут должен быть электронный ключ — до него еще три десятка лет. Но вот рычаговая система, или электрическая цепь должна присутсвовать.

— Разрешите? — Водограй пошел с нами. Хотела сначала приказать эвакуировать, но он настоял, что кроме него никто не сможет показать бункер — согласилась. Скрепя сердцем.

— Давай...

— Кажется — здесь.

Одно из поленьев поворачивается и дверь внезапно вздрагивает и начинает медленно уходить в сторону. Ну, с Богом!

Слабые огоньки лампочек. Коридоры-коридоры-коридоры. Мне кажется, что мы бежим бесконечно долго... и громко. Разбегаемся по этим коридорам. Пока тихо.

И вдруг впереди вскрик. Можно больше не скрываться — теперь дело в скорости.

— Вперед!

Коридоры освечиваются рваными очередями. Солдаты врываются в комнаты — стреляют. Дальше. Нервы на пределе — любой шорох, звук отдается в голове как набат. Я стреляю на опережение, пока успеваю... пока. Но немцев много — как же их много. Бояться нельзя. Бояться уже поздно — остается только верить в Леди Удачу и стрелять.

— Тут оружейная комната!

— Перекрыть доступ! Занять оборону. Держитесь! Мы дальше....

Сзади дробный стук очередей. Впереди дверь. Выбиваем и влетаем в большое помещение — немцы уже вскочили с кроватей и стоят перед нами. А в пистолетах как назло кончились патроны. Мои тоже не стреляют. Слышу как падают обоймы на пол, а следом и автоматы. Свои пистолеты в кабуры. Немцы улыбаются — их больше. Нас шестеро. Мы тоже улыбаемся. Только улыбки у нас разные...

Нас будет ждать дракар на рейде

И янтарный пир в Валгале светел и непоколебим

Но только через танец на снегу

Багровый вальс-гемоглобин...

Ах, какое небо! Воздух легкий и кажется, взмахни руками и взлетишь к звездам. Хочется выть, хочется плакать и хочется смеяться. Нет, я не схожу с ума, просто сижу, привалившись спиной к полянице дров, и смотрю на небо. На землю смотреть не хочется. У нас не было выбора — но это не оправдание... это следствие. Но все же мы справились...

Четверо офицеров вермахта, злобно озираясь, сидят в сторонке. Бункер зачищен. Ценой почти половины отряда — страшная цена. Но мы платили сполна, не торгуясь. Из бункера мы вышли впятером. А вошло четырнадцать. Немцы дрались хорошо — надо отдать им должное — не отступали. Некуда им было отступать. Но цеплялись за каждый поворот намертво. Страшно было бы представить, если бы ребята не удержали оружейную комнату. Правда, оттуда не вышел никто. Последний подорвал себя — бункер чуть не обвалился. Выбирались наощупь. Тащили упиравшихся немцев, а своих не могли подобрать...

Ждем. Долгая зимняя ночь. Утром за нами приедут. Но это будет утром. Ждем рассвет, как прощение. Лейтенант расскатал немецкую подмогу на двух грузовиках. Масированная снайперская засада — это же надо было такое придумать. Нашел место — и перекрыл дорогу намертво...использовав взорваные машины, как освещение. Помогли карельские камни — не только финам за ними прятаться.

Свозь усталость слышу звуки моторов. Поднимаю голову:

— Кто?

— Наши. — Улыбается лейтенант, — наши, наши.

Киваю. Это хорошо, что 'наши'. Нет, это очень хорошо. Просто замечательно!

Никогда еще не бывала в городе, который только что взяли. Вокруг вонь сгоревшей техники и домов. Они уже отгорели, но смрад еще не выветрился. Пока ехали до штаба вся извелась — глаза будто живут сами по себе — столько вероятных снайперских позиций, что моя параноя не просто кричит, а завывает от страха. Любой город можно превратить в страшный рубеж обороны. Как же они его взяли? Я бы в город не полезла — однозначно.

Мои попаданцы все живы. Я им пытаюсь улыбнуться. Степан меня подхватывает.

— Давай-ка, иди спать, Никушка.

— Ага, — соглашаюсь я. Вторые сутки на ногах.

— Ранена?

— Ерунда, уже перевязали.

Он укладывает меня. Накрывает шинелью.

— Спи.

— Степа, — зову я, — прими моих. Они тоже...

— Уже сделано. Не волнуйся. И пленных тоже... определили.

Я послушно закрываю глаза. Тело безвольно и покорно. Это спад — это нормально. Для меня. У меня все получается циклично — сначала пик, когда я не чувствую ни боли, ни усталости — могу хоть горы свернуть. А потом наступает спад... низ амплитуды. Вот тогда мне надо либо выплакаться, либо выспаться. Плакать не могу, и сознание само погружается в спасительный сон.

Степан

Из самоходки я вывалился как мешок... гм, с картошкой. Вымотался капитально. Ничё не скажу, отвык я от таких рейдов. А за эти дни наездились и настрелялись по самое не балуйся. Стою, прислонившись к какой-то стене, наслаждаюсь сравнительной тишиной и покоем. Вспомнился марш...

...Стрельба. Частая, злая, обречённая. До одури вглядываемся в ночную тьму пытаясь разобрать, что происходит. Из леса доносятся треск ППС, лязг 'дегтяря', заливистый лай 'суоми', хлопки винтовок. Охотники или ловушка? В прошлый раз разведчики купились на отступление отвлекающей группы и нам пришлось поддерживать охранение огнём. Как на грех та группа была многочисленной и нам пришлось туго. А сейчас? Но нет, стрельба постепенно смолкает, спустя некоторое время, появляются разведчики с трофеями. Страшно хочется спать, но по какому-то наитию подхожу ближе, что бы посмотреть, что они притащили. Диковинный пулемёт: не наш, не немецкий, не финский, но очень знакомый...

Сна ни в одном глазу, стою, прислонившись к броне и глотаю ночной воздух. 'Гочкис'. Пулемёт Гочкиса. Точно такой же Олегыч поставил в мастерской, там, в лесу. Смотрю перед собой невидящим взглядом. Сергей Олегович, первый и, пока, последний погибший из наших современников. И постоянное нервное напряжение последнего времени. Как итог — слёзы. Те самые, скупые, которых не стыдно и которые не остановить. Олегыч...

...— Не спи, замёрзнешь, — крепкий удар по плечу возвращает в реальность.

Хмм, действительно, простоял я так долго, минут пять. Хватит — отправляюсь вместе с экипажами осматривать машины: технике сегодня тоже досталось. Не смотря на бодрящий холодок, над ними колеблется марево горячего воздуха. Над стволами, выпустившими за сегодня чёртову уйму снарядов, над бронежалюзи моторов, таскавших нас по дорогам и городу. Наглядное доказательство того, насколько было жарко.

Результат обнадёживает: и оружие, и шасси перенесли проверку боем достойно. Неполадок не было, проблем в ближайшее время не предвидится. Эффективность — впечатляет, причём у двухстволок тоже. Хорошие машинки мы сделали. В серии бы ещё они себя так же показали, ну да это в наших силах.

Возясь с машинами не перестаю думать — а на фига? Город взяли, причём с небольшими потерями. Перевели уйму боеприпасов и... Всё. Сидим в городе, ни назад, ни вперёд, как тот охотник. Дальше, чёрт меня дери что? Или...

Додумать эту, несомненно, гениальную, мысль не даёт возвращение Ники. Легко раненная, уставшая, но живая. И, слава Богу. Спи Ника, всё в порядке, всё сделаем, и даже больше

Олег

Добравшись до рембата мы и сдав технику механикам для ремонта и ТО все кроме часовых повалились спать. Все ж бой нас всех здорово вымотал.

Когда я проснулся то услышал какой то шум на дворе. Выглянул и услышал кусок разговора

— Ну не могу я вашу 34-ку починить. Ей двигатель разбило а запасного нет. — оправдывался механик

— Но как же так? Были ж раньше. — удивился командир танка

— Дык раньше были но уже нет. Закончились. их было всего три у нас и два из них еще в дороге использовали чтоб технику на ходу держать не бросая. А последний другой машине достался.

— Так — влез я в спор чтоб его прекратить — идем ка на месте посмотрим.

Осмотр танка показал что механик прав и сделать с машиной ничего не выйдет. Двигатель надо было менять однозначно. Да еще , как оказалось орудие тоже было повреждено. В результате я приказал с машины снять все что могло пригодится а сам танк подорвать утянув его в поле. Подрыв шел в два этапа как отработка способа уничтожения Т-42 буде его прийдется бросать. И выглядело это так — вначале в дуло засунули небольшой подрывной заряд который взорвавшись полностью уничтожил орудие а потом в танк загрузили фугас который превратил Т-34 в груду покореженого металолома.

— Но вы не волнуйтезь товарищ лейтенант — попробовал утехить грустно наблюдавшего за подрывом своей машины танкера механик — без танка вы не останетесь. Если конечно захотите его взять.. Он вон там стоит. Уже починили даже.

Мы заинтересовано пошли туда где должен был стоять указаный танк..

— Вот это да! Эт какая заготовка под буратину сюда этот гроб приперла?! — выдал я в полном охренении.

Летеха выглядел не лучше разглядывая стоящий перед ним В-1bis. Однако поматюкавшись все таки мы пришли к выводу что лучше хоть такой танк чем никакого и летеха позвав экипаж стал осваиватся в новой машине. Я же пошел к Ане с намерением рассказать ей о том монсте на который мы Т-34 сменяли...

По дороге я узнал что ремонт Т-42 закончен и танк уже снова в строю. Потом рассказав таки Ане о новом танке роты я стал думать как этот гроб на гусеницах можно наиболее оптимально использовать.

Финны

-Лейтенант, откуда Вы в таком виде? Что произошло? Почему нет связи с гарнизоном Виипури?

-Ваше высокопревосходительство, вот пакет от полковника Пирвонена! Он командует обороной города. Когда я покинул город, русской колонне оставалось около десяти километров пути. Резервов больше нет, город почти беззащитен!

-Не поддавайтесь панике, лейтенант! Наши союзники непременно помогут нам! Там в десяти километрах от города стоит немецкая часть.

-Ваше превосходительство! — голос лейтенанта сорвался — после того, что я сегодня сам увидел, я не могу считать немцев не то что союзниками, но даже нейтралами! Они убили наших мирных жителей!

-Что Вы несете, лейтенант? Вилле, с тобой все в порядке?

-Ничего не в порядке! После того, что я видел сегодня немцы мне враги, как и русские!

-Успокойтесь, лейтенант! Расскажите все по порядку!

-Дядя, они всех убили! Всю колонну! Сначала с самолетов, а потом пришли эти! В маскхалатах и дорезали всех! Там ни осталось никого живых! Ты понимаешь, никого из почти трехсот мирных! Там были женщины и дети! Они всех убили!

-Кто? Русские?

-Немцы! Да, господин фельдмаршал! Ваши любимые немцы!

-Ты уверен, Вилле? Как это случилось? Почему? Немцы?

-Сначала на колонну беженцев налетели "штуки". Отбомбились и проштурмовали. Я был позади колонны, еще не догнал.

-Ты уверен, что это были немцы?

-У русских нет монопланов с неубирающимся шасси и крылом в виде крыла чайки наоборот. Русские не бросают на колонну бомбы с фосфором!

-Дальше! — упавшим голосом сказал Маннергейм, — Продолжайте, лейтенант Пирвонен.

— Потом, примерно через полчаса к пытающимся разгрести ту кашу, что получилась на дороге, подошли около пятидесяти человек в маскхалатах и начали планомерно уничтожать выживших. Мне кажется, не ушел никто! Я к тому времени почти догнал колонну. Только чудом остановился за утесом и решил посмотреть. Они всех убили! Даже детей!

-Ты уверен, что и это были немцы?

-Да, дядя! Я немного говорю и по русски и по немецки... Это точно немцы. Они ругались между собой, а еще больше ругали летчиков, что те бьют не кого надо, а кого легче. Они заметали следы ошибки своих летчиков!

-О, Боже! За что все это? Вилле, ты знаешь, что с моей дочерью?

-Господин фельдмаршал, Ваша дочь должна была ехать в автобусе в этой колонне, вместе с остальными работниками банка.

-Ты видел?

-Автобус сгорел до остова...

Саня

На ночевку я разместил свой экипаж в одном из немногих сохранившихся домов. Нам досталась большая комната на втором этаже. Рядом разместились разведчики и смена артиллеристов. До Круглой башни, где организовал штаб Мындро надо было пройти около двухсот метров. В доме, кроме стариков-хозяев оказалась симпатичная девушка, испуганно глядевшая на нас и явно ожидавшая гадостей. Можно сказать, что её ожидания не оправдались — солдаты просто повалились спать — усталость перехода давала о себе знать. Бодрствовать остались только дежурные. На утро хозяин дома, вполне сносно говоривший по-русски, поинтересовался, надолго ли мы пришли. Я ответил, что в город — навсегда, а из его дома выселимся при первой же возможности. Дед покачал головой и сказал по-русски, что так и подозревал. К моему удивлению оказалось, что девушка тоже вполне сносно говорит по-нашему. После нескольких фраз, наконец убедившись, что за свою честь пока можно не беспокоиться, она наконец назвала своё имя.

-Минна.

-Александр. Скажите, Минна, а чем вы занимаетесь?

-Сижу с Вами, жду смерти.

-Есть за что?

-Наверное — да. Это Вам решать.

-Что же Вы такого натворили? Стреляли в русских солдат? Покажите плечи, пожалуйста.

-Не стреляла. Даже не вредила никоим образом. Смотрите. Мне продолжить с одеждой?

-Как хотите..

-Тогда, разрешите, я все же приведу платье в порядок.

-Да, конечно. А что вы ждали?

-Честно? Насилия и смерти.

-Боюсь я вас разочарую... Давайте вернемся к причине, по которой мы должны Вас убить? — девушка стала выглядеть еще испуганней.

-Я просто работала в банке..

-Почему же мы должны лишить Вас жизни?

-Вы точно это сделаете... Только, прошу Вас, не насилуйте... Умоляю...

-Да ладно тебе, документы есть? — она вдруг испугалась гораздо сильнее, чем раньше и протянула какой=то пропуск. От прочитанного в нем я аж присел.

Степан

Блин, везёт же Сане на непростых пленных. Хотя, какой это нафиг пленный? Так, изрядно напуганная девчонка.

Финны

-Кейо! О боже, ты жив? Ты вырвался!

-Нет, Карл, меня просто отпустили. Меня, водителя и твою дочь.

-Она жива! — словно тысячекилограммовый груз свалился с плеч старого фельдмаршала, — Я верил. Я ждал.

-Да, Карл. Она просто в последний момент вышла из автобуса. Не захотела бросать родителей твоей жены... Мы видели то, что осталось от автобуса... и от всей колонны. Карл, это не русские!

-Ты уверен?

-Да! Я сам видел, что "штуки" работали по тому району. Я еще удивился, что русский авангард прошел мимо города. А он на самом деле не прошел.

-Мы не удержали Виипури...

-Да, не удержали. К моменту подхода русской особой бригады у меня в городе осталось три батальона береговой стражи, один щютцкора и рота шедшая ранее на пополнение на фронт. Ну и несколько зениток. Остальное этот идиот раздергал на бесполезные засады.

-Дальше...

-Русская бригада генерала Мындро, по-моему, все эти засады не заметила — как комаров побила и дошла до города. Про потери авиации и "Вяйнемяйнен говорить, или ты лучше меня знаешь?

-Знаю...Что было в городе?

-Было страшно, Карл. Русские действовали небольшими группами с автоматическим оружием. Окружают дом или опорный пункт. Предлагают сдаться. Если гарнизон отказывается — с небольшого расстояния обрабатывают артиллерией, а потом зачищают. Пленных после отказа не берут вообще. Несколько солдат поднимали руки, но их просто пристрелили.

-О, боже! Ты сказал "зачищают"....

-Да, это их новый термин... Поверь, эта бригада запросто могла дойти хоть до Турку... И зачистить все по пути. Это не мы их остановили, и уж тем более не эти скоты из Германии.

-Немцы пришли тебе на помощь?

-Нет! Город почти уже весь был взят, когда они зашевелились. Танковый батальон начал двигаться не к городу, а к своему секретному объекту вот здесь — полковник ткнул в карту, — Русский осназ капитана Ивановой начал штурм объекта. Немцы помчались выручать и напоролись на бронеарьергард под командованием майора Медведя... Около роты. И немецкого батальона просто не стало... Совсем... Карл, это был немецкий батальон на свежих танках, полностью укомплектованный. Против русской роты, только что перенесшей тяжелый марш.

-Ты откуда все знаешь.

-Мындро просветил. Да и я сам видел многих из перечисленных. Понимаешь, это та самая бригада, что летом остановила немцев под Смоленском. Не в лоб, а просто пройдясь по тылам. А перед Новым Годом — сделала коридор вдоль Черного моря. Понимаешь, они коллекционируют фуражки вражеских генералов! Гудериан, Клейст, Дитрих... У тебя есть серьезные шансы пополнить коллекцию...

-Кейо, прекрати истерику!

-Это не истерика, Карл. Я видел их близко, с некоторыми даже разговаривал — это не РККА позапрошлой зимы... Это что-то совсем другое. Ты понимаешь, что представляет собой бригада, если сам Мехлис не считает зазорным воевать в ней простым командиром танка?

-Кто? Кем?

-Лев Захарович Мехлис! Слышал о таком? Командир танка! Ну, я конечно думаю, что он там еще для чего-то... А помнишь, у русских командующими ВВС были Рычагов и Смушкевич? Они здесь же воюют простыми летчиками. Карл, может это наш шанс? Выйти из войны с минимальными потерями? Дальше будет только страшнее...

-Мне надо все обдумать... Я посылал разведку на дорогу к Виролахти. Разгром колонны подтвержден. Следствие ведется. Вечером будут результаты экспертиз. Давай подождем.

-Карл, а ты не боишься, что в обед они получат приказ идти на Хельсинки? Ты понимаешь, они сняли все указатели с надписью Виипури и поставили Выборг. А майор Бондаренко при мне посоветовал маляру заготовить трафареты "Гельсингфорс" и "Гангут".

Саня

Одновременно с прибытием по льду первых подразделений стрелковой дивизии, из леса начали выходить группы осназа НКВД и армейской разведки, шедшие, параллельно или несколько впереди бригады, просочившиеся в прорыв и выброшенные десантом в тыл финнам. Их оказалось гораздо больше, чем я предполагал. Во многом благодаря деятельности этих подразделений на дальних подступах, бригада потеряла за время прорыва менее десятой части своего состава. Группы после непродолжительного отдыха отправлялись на Большую Землю по льду или воздухом.

...Уже четвертый день мы занимались укреплением позиций в Выборге. На расчищенной площадке приземлялись самолеты, привозившие грузы и забиравшие раненых. Штурмовики, сделав по два-три вылета в первый и второй день, сидели без дела. Из Кронштадта несколько раз приходили отряды аэросаней с грузом. Машины по льду не пускали. Финские войска после отъезда полковника нас не атаковали. Иногда наши передовые посты замечали разведгруппы финнов, однако не приближавшиеся к нашей обороне. Ситуация повисла. Часть нашей и трофейной техники нам удалось отремонтировать, экипажи пополнились за счет выживших. Офицеров СС из захваченного Никой бункера отправили транспортным самолетом в тот же день. Тишина на фронте вещь поганая — кто-то из противников обязательно готовит оппоненту большую гадость. Причем, насколько я понимаю, готовим её явно не мы. Разведчики притащили пилота "лаптежника", сбитого зенитками в день штурма Выборга. Почему его удалось поймать только сейчас — непонятно, но командир группы сказал, что пленение произошло в видимости от разведгруппы финнов, и они попыток выручить немца не предприняли, хотя явно наблюдали за процессом. Я собирался, было поприсутствовать на допросе, но Недорубов-старый сказал, что всех пленных офицеров Мындро приказал тащить к нему. Пока летчика приводили в порядок, а после пары ударов по морде ему это требовалось, я прошел в зал, где обычно проводились все совещания штаба бригады. Подходя к двери, я услышал тихий разговор. Голоса Мехлиса и Мындро были спокойными и серьезными.

-Михаил, ты понимаешь, что тебя просто подставили? Вернее твою бригаду.

-Понимаю. Только не понимаю, кто.

-Тут дело такое, понять нужно, кого подставили. Тебя? Попаданцев? Всю бригаду? Цель кто?

-А вы?

-Я? Я приехал в последний момент и сразу к тебе. Предсказать это просто нереально было.

-То, что поддержки фронта не будет, понятно было сразу. Только вот зачем у нас приказ нарисовался держать Выборг? Да и вся операция какая-то бессмысленная. Из пушки по воробьям на заднем дворе, когда в главную дверь ломятся разбойники с оружием.

-Вот это меня и смутило. Поэтому я здесь. Только вот не сдвинулось следствие. Ничего нового пока не узнал.

-Может с попаданцами поговорить? Они думают совсем другим местом, и это не то место, на котором сидят. Может, просто, мы чего-то не видим?

-Надо обдумать. Собери их через часик-полтора. А пока летчика поспрошаем. А есть что от Пирвонена?

-Пока ничего. Но как видите огонь финны не ведут. Разведка по позициям не лазает. А доехал ли куда надо — неизвестно.

Михаил Дмитриевич сносно говорил по немецки, поэтому допрашивать летчика стал сам. Нам он переводил свои вопросы и ответы немца. Сухов стенографировал. Мехлис безучастно сидел в сторонке. На допросе любопытствующих собралось около десятка.

-Имя, звание, должность?

-Командир бомбардировочного штаффеля особого назначения гауптман Ганс-Ульрих Рудель, кавалер ордена Рыцарского креста с мечами.

-Еще одни мемуары накрылись, — прокомментировал Степан.

-На чем летали? — продолжил Мындро.

-А вы что, не видели, во что стреляли?

-Я глаза закрываю, когда целюсь, — пробурчал Степан. Немец шутку не оценил.

-Отвечайте на вопросы, гауптман. Мы азиаты, и можем заставить вас ответить, только ущерб здоровью будет большой. А так у вас есть шансы спокойно дожить до старости.

-Я думаю, мне не долго быть в плену...

-Мы тоже так думаем... Год-полтора при хорошем поведении. Потом будете жить в мирной Германии, заниматься мирным трудом.

-Я думаю, вермахт освободит меня раньше, и я снова буду летать.

-Ваше право. Продолжим?

-Юнкерс, модель 87, модификация Г-1. Пока не серийная, но скоро мы будем истреблять русские танки по десятку за вылет.

-Вы оптимист, гауптман. Как случилось, что такой знаменитый пилот оказался в такой дыре, да еще и на экспериментальной машине? С какого аэродрома летали?

-Хельсинки. Приказы командования не обсуждаются.

-Много таких самолетов в вашей эскадрилье?

-Было три. Остальные — обычные "Доры".

-А теперь?

-Два сбиты. Но вряд ли это повлияет на перспективы выпуска. Т-34 в крышу и в борт на полигоне пушки нового Юнкерса пробивают, а тяжелых танков у вас слишком мало. Генерал, сложите оружие, и у вас будет шанс выжить в войне. Вермахт и люфтваффе непобедимы.

Степан

Непобедимы, ага. Кто ж тебя на землю то приземлил, штрудель ты наш. Оптимист, блин. Одно обидно — опять танкисты, скорее всего, отличились. Ибо, если не сильно про него врали у нас, то имел привычку этот Ганс лезть вперёд до победного. А такого орла срезали уже танкисты. Но что-то ты больно борзый, юноша. Какую-то бяку нам, похоже, таки готовят. Опять же, Г-1. Это, вроде, который с пушками. Тот ещё агрегат. Нет, летать оно летало; стрелять — стреляло. И, даже, попадало, и, иногда, в цель. Но впечатления не произвело, да и появилось позднее. А тут? Танкистам, скорее всего, особо боятся нечего — не страшнее обычной 'Штуки', а вот зенитчикам может и поплохеть. Или нет?

Ладно, чёрт с ним, с этим штучным пилотом, сейчас-то что делать? Сидим, но не курим, а как черти носимся. При захвате города нам досталось какое-то количество трофеев, в том числе и зенитки. Старьё, конечно, но вполне боеспособное. Сейчас дружною толпою организовываем систему зенитного огня, причём сразу оговаривается, что предусматривается возможность стрельбы по наземным целям. О как. Да ещё должна подтянуться стрелковая дивизия. Зачем? Или мы собираемся держать город до победного конца? Но тогда кто-то нас со свету решил сжить: я молчу про немцев, их здесь сильно много быть не может, но финны... Им, считающим, неведома, с какого перепуга, что русские захватили исконный финский город Виппури (гы-гы-гы, вот шведам то обидно), эта операция страшно не понравится. А значит товарищи, которые от немчуры только цветом свастики и отличаются, вместе с 'большим братом' скоро начнут нас бить. И, может быть, даже ногами.

Впрочем — уже начали. Финны таки перерезали прорыв и та дивизия, которая должна была нас усилить, застряла на полдороге. Мы проскочили, а им досталось. Выбраться они из леса выбрались и даже, вроде, боеспособными, но изрядно потрёпанными. Теперь они, усиленные бригадой морской пехоты, должны прибывают по льду, вместе с топливом и боеприпасами для нас.

Саня

Высоко в небе над Выборгом закипел бой. В поле моего зрения попали десяток самолетов. Какие именно это были машины, чьи и сколько их было точно разглядеть не удавалось. Единственное — все были одномоторными монопланами с убранными шасси. Бой продолжался около пяти минут, когда со стороны Ленинграда подошли еще двенадцать Яков. Теперь уже было видно, как четыре из семи оставшихся к тому времени самолетов на полном газу уходили на северо-запад. На посадку зашел Як-6, которого и прикрывала подошедшая дюжина наших истребителей. Три разведгруппы, по числу столбов дыма от сбитых самолетов, умчались "собирать одуванчики". Я заметил только два купола парашютов. Оба приземлились совсем рядом с городом. Третий самолет упал на лед залива.

Через минут двадцать стали известны результаты — два "мессера" и один и-180. Наш пилот разбился в самолете. Один из немцев, с железным крестом на груди, застрелился, когда увидел подбегающих красноармейцев. Второй немец даже не пытался убежать или сопротивляться, только лепетал что-то о Женевской конвенции и о детях. Посмотрев его летную книжку, выяснили, что на фронте он совсем недавно, сбитых еще нет, а это его восьмой вылет. Пленного доставили в штаб Мындро, но тот отложил допрос. Гораздо больше внимания наш командир и Мехлис уделили гражданскому, что прилетел на транспортном Яке. Сидели в зале втроем они около часа. Затем гражданский улетел, правда, попутно прихватив с собой несколько пленных немецких офицеров.

Степан

Вроде, что-то проясняется: разведчики начали летать пачками. Не 'Рамы', что-то другое. Обычно, ходят на хорошей высоте. Нет, достать мы их, в принципе, можем, но выдавать количество наших средних зениток мне не хочется. И наши штатные, и трофейные пушки замаскированы. Плюс оборудовали ложные позиции и тоже замаскировали. Естественно, с поправкой на задачи: ложная позиция должна выглядеть, как замаскированная пушка на позиции, настоящая — как что угодно, но не орудие. Так что, высотники летают безнаказанно, опасаясь только истребителей. Авось поверят, что кроме автоматов у нас ничего нет.

Кстати, эти 'автоматчики' и свалили слегка приборзевшего летуна, решившего пройти на малой высоте. Самолётик сгорел, даже сувениров не осталось, а вот пилот в рубашке родился — приземлился очень удачно, синяками отделался. Он, летун, оказался финном, сообщил, что их перебросили из-под Хельсинки, для 'уничтожения азиатов, посягнувших на территорию Суоми'. Блин, это что, тоже Геббельс писал? Очень похоже, по-моему. Также рассказал, что ходят упорные слухи, что русские решили таки оккупировать 'красавицу' и что финская армия и финский народ им, то есть нам, этого сделать не даст. Интересно получается: почти элитная бригада, которая уходила в рейд перед глобальным ударом на юге, появляется на севере. Прорывает фронт, отбивает плацдарм, и останавливается. Зачем? Правильно, дождаться подкреплений и продолжить наступление. И вот ведь, что интересно, сил у нас — бригада с неполной дивизией, а наши ведут себя так, будто всю Скандинавию завоевать собрались. Всё ничё, но предстоящая драка со всей финской армией оптимизма не внушает... Отставить!!! Не внушает ему, паньмаш. Летом собирался весь вермахт победить, с восемью сотнями людей, между прочим, а тут и народу больше, и противник послабей, а нервничаешь, как... не знаю. Стареешь, наверное.

Саня

'...Мой "Штурм" громко лязгая гусеницами и подсвистывая двигателем медленно ехал в конце колонны техники бригады. Оглянувшись я заметил одинокую фигуру девушки в шинели возле эмки. Она стояла и смотрела нам в след, время от времени вытирая слезы. Расстояние все увеличивалось и скоро отдельные движения стали неразличимы. Только за поворотом я перестал смотреть в её сторону. На душе было тяжко.

"Увижу ли я еще когда-нибудь эти голубые глаза? Услышу ли её голос? Не знаю. Впереди ждет слишком много событий. Слишком много боёв еще нужно пройти. И всегда и везде победа должна быть со мной. Я не обещал Оксане, что буду с ней. Я даже не говорил с ней о любви, и уж тем более у нас ничего такого не было. Только поцеловал в губы на прощание. И она оставила мне адрес. Я напишу. Я обязательно напишу, а когда война закончится, я заберу её с собой." — крутились мысли в моей голове, а самоходка ползла в сторону фронта...'

...-Майор Бондаренко! Вас генерал армии вызывает в Круглую башню! — оторвал меня от мыслей об Оксане голос лейтенанта, приехавшего с Мехлисом. — У входа легковушка стоит для Вас с Суховым.

-Ясно. А что от меня надо не знаешь? — я вразвалочку подошел к самоходке и стал приводить в порядок форму

Глаза лейтенанта стали неестественно огромными. Он, видимо, привык, что на подобные известия реагируют по-другому. Когда я обошел здание, Сухов уже сидел на месте водителя автомобильчика неизвестной породы. Путь к Круглой башне занял около десяти минут. Правда из-за гололеда тормозили уже бампером в крыльцо, но машина еще проявляла признаки жизни. Мы вошли внутрь здания. Было натоплено. За столом сидели Мехлис, комэск Титов и неизвестный мне морской офицер. Напротив, у стены, стояли три человека в красноармейской форме без знаков отличия. За спиной сидящих, тоже вдоль стены, стояли Мындро и оба Недорубовых, к ним мы и присоединились. Лев Захарович, посмотрев на количество собравшихся, встал и начал читать с листа.

— В связи с искуплением вины перед трудовым народом Союза Советских Социалистических Республик, черезвычайная комиссия Народного Комиссариата Государственного Контроля, в присутствии и при поддержке представителей Рабоче-Крестьянской Красной Армии и Флота, по ходатайству непосредственного командования, постановила: с осужденных Рычагова, Павла Васильевича; Смушкевича Якова Владимировича; Локтионова Александра Дмитриевича судимость снять. В связи со снятием судимости, исполняющий обязанности Военного комиссара города Виипури, генерал армии Мехлис, Лев Захарович, призывает названных граждан в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии. В связи с наличием квалификации пилотов, подтвержденной деятельностью во время искупления вины, красноармейцам Рычагову и Смушкевичу присваивается звание сержант, красноармейцу Локтионову — младший сержант. Вопрос о восстановлении прежних званий и возвращении наград, заработанных до ареста, откладывается до заседания комиссии вне зоны непосредственного соприкосновения с противником. Вылеты названным пилотам запрещены до особого распоряжения. Председатель комиссии генерал армии Мехлис. Прошу представителей частей и подразделений зафиксировать подписями ознакомление с решением комиссии.

Мы подошли и расписались, где указано.

-Товарищ генерал, а почему им полеты запрещены? — спросил Титов.

-Дайте другим искупить вину, а то они всех финнов с неба спустят... И так уже по два сбитых у сержантов и один у младшего. А они у Вас вроде штурмовики.... — улыбнулся нарком госконтроля.

Степан

Лихорадка подготовки к встречи финнов несколько спала, и потому я, вместо беготни и разборок с техникой и подчинёнными, имею возможность немного побездельничать.

Над городом — предгрозовая тишина, скоро грянет, а пока... Пока я, в ожидании очередной ледовой колонны, сижу, устроившись поудобней, и думаю ни о чём. Почему-то вспомнился Фалангер — последний раз я его видел... Не помню, помню, что я его не узнал — внешне он изменился не очень сильно, но очень заметно. И то, что мы, в первый момент, были убить друг друга готовы: встретились-то мы на почве дележа невеликого числа специалистов и комплектующих. Потом оценили видок друг-друга и в итоге вместо ругани получился конструктивный разговор. Сейчас они либо заканчивают свою станцию, либо уже испытывают — он много не рассказывал, а я сильно не интересовался. И ведь всё у них получится, не может не получится.

Саня

В середине пятого дня нашего пребывания в освобожденном Выборге (ну не поворачивается у меня язык называть город Виипури) из Кронштадта прибыла по льду колонна грузовиков с едой и снарядами. Всего лишь четыре ЗиС-5 со средними санями, тонны на полторы груза. В охранении я заметл два Ба-10 и полуторку с счетверенными Максимами в кузове. К газону и броникам также были прицеплены сани, только малые с нагрузкой килограмм по пятьсот-шестьсот. После разгрузки колонна пополнившаяся почти всеми нашими ЗиСами и СТЗшками, отправилась обратно. Кроме раненых, которых раньше так же вывозили авицией и аэросанями, мы отправили в этот раз всех захваченных пленных и неуспевших в начале войны эвакуироваться, советских граждан. После этого колонны по полсотни, а то и больше грузовиков стали приходить каждый день. Машины успевали доехать от Кронштадта до нас и вернуться. Ко всем ЗиС-5, 6 и 32 были прицеплены средние сани, к 36-ым — еще и дополнительно малые. Гусеничные тягачи ходили отдельной колонной — они успевали за день только в одну сторону, зато за ними саней прицепляли гораздо больше. Постепенно прибывала стрелквая дивизия, которая и должна была теперь держать Выборг. Кроме её подразделений, явно были дополнительные артиллерийские батареи и роты морской пехоты. Финны за это время несколько раз вяло пытались атаковать. Немцы, по данным разведчиков, явно копили силы. За все время на льду было три нападения, закончившихся уничтожением диверсантов — колонны всегда сопровождались бронеавтомобилями и ЗСУ.

Видимо финнам сильно надоели маячащие по льду колонны грузовиков и тягачей под прикрытием зениток и легких танков. А поскольку достать с воздуха или по земле у них не получалось, то к вопросу прерывания снабжения выборгской группировки они подошли кардинально — начавший таять лед решили сломать парой ледоколов под прикрытием броненосца "Вяйнемяйнен". Правда к этому времени стрелковая дивизия, бригада морской пехоты и два артполка полностью передислоцировались к нам, да и припасов навезли на две недели активных боев всей группировке, а движение, из-за толщины льда, заметно уменьшилось. Караван ледоломщиков работал довольно далеко от берега, поэтому помешать ему мы не могли, трещины появлялись даже под гусеницами тридцатьчетверок.

Саня

Над головой с ревом пролетел третий снаряд. Финский броненосец никак не мог пристреляться — уже два выстрела израсходовал на вырубку леса к северу от города, а один сделал хорошую полынию и раскидал ледяные глыбы примерно по полтонны весом вокруг прогулочного причала.

-Слышь, майор,— обратился ко мне капитан третьего ранга, комбат-раз из бригад морской пехоты, расположении батальона которого находилась позиция моей САУ. — это корыто, конечно, вряд ли стрелять умеет лучше нашего, но если не успокоить, дня через два начнет попадать...

-А какие у тебя предложения? Мне на лед не вылезти, провалюсь. Да и если б вылез, не вариант, что пробью броню.

-Ты книжки про Карибское море читал?

-Абордаж? Ты здоров? Чай по адмиральски вроде не по чину пить.

-Да ладно тебе, майор! Рискнем? Я про тебя такое слышал... Что немцы должны уже хорошие деньги за голову пообещать..

-Ты б не распинался, а? Что конкретно предлагаешь?

-Вон рыбацкие лодки долбленки речные стоят. Кошки и арканы сами сделаем. Рота добровольцев на захват, потом, если удачно, придумаем как доставить или сюда, или в Кронштадт.

-Я конечно безбашенный, но в воду лезть не хочу — март месяц на дворе!

-Да не боись! Все будет пучком!

В известность пока решили не ставить никого, кроме Мындро и комбрига морпехов. С наступлением темноты финны стрелять перестали. Кроме сводной роты самых боевитых матросов, меня и кап-три, на дело пошли три снайперских пары из группы Ники, которые ненадолго выбрались из своих рейдов, два десятка человек из разведподразделений бригады, три недавно вышедших из финского тыла группы осназа.

На "рыбалку" пошли вечером. На всех добровольцах были маскхалаты, как заводские, так и самодельные.

Километрах в двенадцати от берега мы и обнаружили пробитый во льду канал, шириной метров двести, а на нем и сами корабли. Броненосец и два небольших ледокола. К сожалению, с первой идеей абордажа пришлось расстаться — слишком уж далеко от кромки льда стояла главная цель. С палубы по льду шарили лучи прожекторов. "Вяйнемяйнен" возвышался в середине полыньи, по краям которой, на льду, находились посты.

На первый взгляд, крепость посреди воды была неуязвима.

-Планы меняются, комбат. — высказался я — нахрапом его не взять. Тут думать надо.

-Может возьмем по-тихому ледокол? Вон он как раз края проруби обрабатывает.

-Берем, а там видно будет!

Часовые предусмотрительно отбегали от края полыньи, когда туда подходил ледокол. Это их в конце-концов и сгубило. Осназ просто тихо перерезал шеи заглядевшимся на охраняемые объекты финнам. Затем тени взлетели на палубу кораблика. За ними последовали другие, чуть медленнее, зато знающие, в какой угол корабля надо бежать. Минут за десять без всякого шума ледокол оказался захвачен. Немногие выжившие финны остались под присмотром кочегарами возле котлов. Один из матросов, попытавшийся сопротивляться, был отправлен в топку, в назидание другим. Больше желающих не находилось, как мы позже узнали, до самого Кронштадта.

В это время вдруг началась стрельба из винтовок и пулеметов. Дальше все стало происходить вообще без всякого плана. Сначала расстреляли прожектора и посты на льду, Затем, из притянутой с собой сорокопятки и и пары мелкокалиберных пушек ледокола заткнули зенитные автоматы броненосца. Разобравшись с управлением, наши направили судно курсом на столкновение с броненосцем. Скрежет, грохот, какой-то взрыв, крики на разных языках на столкнувшихся плавсредствах были заглушены трубным ревом главного пирата "На абордаж!" — и далее по тексту в течение почти минуты без повторов. Два взвода с палубы ледокола и мелкие группы по кошкам с долбленок, притащенных с собой из города, ломанулись на "Вяйнемяйнен". На броненосце завязалась рукопашная. На стороне наших было преимущество в обученности штыковому бою и в количестве народа, одновременно участвующего в схватке. Поднявшись из лодки по скинутой кем-то веревочной лестнице на палубу, я увидел только множество погибших с обеих сторон. Разглядывать все это было особо некогда, я помчался вниз, все же мой ППС в коридорных боях предпочтительнее винтовок, которыми были вооружены около трети участников абордажа. Нам повезло, что личного оружия у финнов оказалось мало. К утру зачистка помещений закончилась. Это была именно грязная работа — зачистка. Оказывавших малейшее сопротивление уничтожали на месте. Трупы врагов, обыскав и сняв верхнюю одежду, выбросили за борт, Наших сложили на палубе — их потом похоронили в Кронштадте. Пленным предложили, если они не желают идти добровольно на нашу базу — прыгать за борт. Желающих не нашлось. Из двухсот участвовавших, мы потеряли сто тридцать три человека убитыми и более тридцати серьезно ранеными. Захваченные корабли нуждались в ремонте. Второму ледоколу удалось уйти. К обеду из Кронштадта прибыло пополнение, для доукомплектации экипажей. В небе над полыньей постоянно дежурили истребители — не менее десятка. Сухопутные участники вернулись в Выборг, а моряки занялись проводкой трофеев в Кронштадт — взрывали лед, не надеясь на прочность поврежденных корпусов кораблей. Из порта навстречу так же начали движение два небольших ледокола. Весь путь занял у них около четырех дней. После чего гарнизон Выборга получил радиограмму: "Подарки получил, с меня спирт по весу большого и закуска по весу малого. Трибуц."

Ника

— Букварь, ты думаешь, что делаешь? Взять на абордаж корабль? Зимой?

— Ник, я попробую. А ты можешь не ходить...

— Дурак, что ли? Куда вы без меня? Мда, было бы это хотя бы в мае — можно было бы рвануть, а сейчас вода холодновата... Так какой план?

— Никакого...

— Э?

— Сама, когда в бункер полезла — был план?

— Ладно. Поняла. Была не права. Кто не рискует — тот сидит и пьет водку. Я с тобой!

Махина корабля приближалась. Конечно, по сравнению с теми, которые я в свое время видела в Севастополе — ничего особенного. Но с каждым шагом все лучше понимаешь авантюрность Саниного плана. Лучи прожекторов шарят вокруг корабля ни на секунду не останавливаясь. Первыми надо гасить их — иначе никто не сможет даже подойти к кораблю. Значит, моя задача определена. Киваю своим снайпрерам. С глушителями погасить прожектора — плевое дело. Но вот вспышки — никуда не деть. Главное, чтобы другие солдаты не пальнули сдуру.

— Саня?

Он кивает. Начали. И вдруг выстрел.

— Мать! — Вот чего я всегда боялась! Вот таких идиотов! — Убью нахрен!

Но поздно. Понеслось... Рявкнула гаубица. Раз, другой.

— Вперед!

Морпехи взлетели на палубу, будто у них за спиной крылья.

— Прикрывать! — остановила я своих, чтобы не влезли в рукопашную. Мы заняли надстройки, обеспечив тем самым себе насесты. На палубе творилось что-то невероятное. Так и хотелось спрыгнуть и помочь, но надо было не дать выстрелить второму и третьему кораблю. Шансов, что мы погасим все точки — практически нет. Но постараться — обязаны. Гладкий приклад БУРа греет щеку и чувствительно толкается в плечо. Совсем как Тенгу. Давай, малыш, не подведи пожалуйста.

Wild Cat

— Навались, братва! И смотрите, куда толкаете, не хватало еще на торосе опрокинуть!

Осип Акулич (Иосиф по документам, но в таком варианте имя звучало настолько непривычно... В первые недели в армии не всегда соображал, кого это зовут. За что и получал "комплименты и подарки" от командира взвода) только вздохнул, наваливаясь плечом на колесо установленной на санях "сорокапятки".

— I навошта мы тут упiраемось, таварыш лейтенант? — спросил он командира расчета, который одной рукой упирался в орудийный щит и старался рассмотреть в ночной поземке неровности льда. Получалось это не очень, уже дважды орудие застряло в наносах и один раз чудом не опрокинулось, когда левый край саней наскочил на высокий заструг а правый ухнул в какую-то ямку.

— Акула, не бухти! Надо, значит! — раздался сзади голос артиллерийского сержанта, Петра Данильченко.

— Та не, я панимаю, што нада — не панимаю толька, што нада.

— Сержант, ты если бухтишь — так хоть понятно выражайся! — не оборачиваясь бросил лейтенант.

— Ну, нам нада фiна падразнiць цi нам яго нада насмяшыць? С саракапяткi по лiнкору далбаць — звону мнооога будзе. А толку мала...

— Решили, что в случае, если наших заметят на подходе, когда уже назад поздно — будем бить по зениткам "Вани-мани", в упор только они и смогут достать... А ты меня уже достал, не отвлекай, будь человеком! — добавил лейтенант споткнувшись.

"Што значыць — мама у фiлармонii настаунiчае, другi б так паслау..." — со смесью уважения и непонимания подумал сержант Акулич.

— Эх, хорошо, что Б-4 не знайшлi у гэтым Выпарi...

— Слыш, Акула болотная, — отозвался идущий сзади Петр, — нахрена тебе эта дура?!

— Это ж как-никак любимая машинка нашего командира! — продолжал в меру сил развлекаться морпех, стараясь отвечать покороче, на выдохе, чтоб не сбить дыхание.

— Это которого?! — Петр опасливо покосился на лейтенанта.

— Да не, не вашего, а того майора из Бригады. Страсть у него, говорят, к этой штуке, еще с лета.

— Кончай трепаться! — пресек лейтенант явное, с его точки зрения, нарушение субординации в виде шуточек над вышестоящим командиром.

...

Бойцы торопливо курили в рукав, укрывшись за орудийным щитком и нагло злоупотребляя отсутствием лейтенанта. "Ваня-Маня", как последняя сволочь покачивался в дрейфе ближе к дальнему краю канала, и что делать дальше — было совершенно непонятно. Выяснять эти непонятки и ушел лейтенант-артиллерист.

— Так, планы поменялись. Большую дичь так просто не достанешь, будем брать ледокол. Есть мысль — захватить, раз уж рядом шастает, и уже с него лезть дальше. Возле орудия остаемся втроем, справимся. Остальные — в распоряжение морпехов, сержант Акулич!

— Я!

— Проводишь бойцов к своим, они правее метрах в 100.

— Есть!

.....

Осип бежал по палубе ледокола, выискивая противника. ППС висел на плече, придерживаемый левой рукой, в правой — пехотная лопатка (говорили, предложила заточить и использовать ее в рукопашной посоветовала снайперша из Бригады. Тоже интересно, молодая еще женщина, а — капитан и Герой. И ТАКОЕ, говорят, с ножом вытворяет...). На лопатке прихватывало морозцем сгустки крови — какой-то финн невовремя высунулся из надстройки, ну, и получил по шее. Шустрые, как понос, но бестолковые на корабле бойцы спецгрупп НКВД зачем-то ломанулись "до кочегарки". "Эх, — подумал Акула, — нашто полезли?! Там ничего не слыхать с палубы, закрыли бы двери, ломом подперли... А так — побьють кочегаров, а уголек кидать нас поставят!"

Мысль была прервана громким выстрелом совсем рядом, в ночной тишине показалось — та самая сорокапятка шарахнула. Правая рука потяжелела, лопатка, звякнув по палубе, выпала из разжавшихся пальцев. Сержант успел увидеть в узкой щели между котельным вентилятором и надстройкой смутно белеющее лицо, винтовку — и, не задумываясь, из неудобного положения рубанул с левой руки очередью из ППС.

— Мать тваю! Скончылася цiхая работа! — подумал морпех, запуская левую руку запазуху и пытаясь нащупать рану. — Трэцця дырка, каб iм павылазiла!

...Командир морпехов, стоя на палубе отдавал распоряжения своим бойцам:

— Да, и кто-нибудь, снимите, наконец, эту тряпку долбаную! — он указал на финский флаг на мачте.

— А что поднимать? — растерянно спросил из темноты кто-то неразличимый в черном бушлате.

— Как что? Конечно.. Вот же мать его етить! О, майор! У тебя случайно флага не завалялось? Парочки флагов... — уточнил кап-три (или все-таки кап-лей?), задумчиво глядя через плечо командира на ледокол.

Бондаренко не менее растерянно глянул на морпеха:

— Я думал, корабли — это по твоей части...

Офицеры пару секунд растерянно смотрели друг на друга и... рассмеялись.

— Ну, не обратно же отдавать по такому поводу! Найдем что-нибудь подходящее! — решил Букварь. — Да, и финские тоже не рвите, пригодятся, не для музея — так хоть для отчёта.

— Стоп, на каждом корабле должен быть ящик с сигнальными флагами. Там же и флаги основных морских держав лежат, за какой-то надобностью, — вспомнил командир морпехов. — Только на спрашивай, нахрена, я все-таки не моряк, а пехота, хоть и морская. Правда вот, будет ли у финнов советский военно-морской?

— Ничего, будет транспортный линкор Доброфлота. В самом крайнем случае — выберем самый большой и красный из сигнальных. Осталось только найти ящик с флагами на этом плавучем ящике.

* * *

— Что, орлы, вернули стране имущество? — встретил Мындро вернувшихся в Круглую Башню офицеров.

— Как это "вернули"?!

— Ледокол. Называется "Апу" — помощь.

— Да уж, помог старичок, — откомментировал Букварь морпеху.

— А до того, как его в 22-м финнам по договору отдали — плавал у нас, под именем "Аванс"!

— Дааа уж, поворот сюжета... Ну ничего, аванс вернули, неустойку содрали — осталось уволить к чертовой матери фиников с этой войны!

— Ну, насчет неустойки это вы, товарищ майор, погорячились — одного "Вани-Мани" для полной компенсации маловато будет, ну да это не нам решать...

Змей

В городе нам особо повоевать не довелось, так, снесли пару домов и всё.

Потом, после зачистки мы были выведены в резерв командира бригады и разместились в домике неподалёку от штаба.

В тот день я решил сделать Тэнгу маникюр, в смысле когти подстричь. Я уже заканчивал, когда в домик ворвался Саня. Глаза его блестели фанатским блеском.

— Змей — с порога крикнул он — пошли Ваню-с-Маней на абордаж брать!

— На абордаж? Хм — меланхолично ответил я — А зачем нам, при этом Ваня?

— Тьфу, блин — ругнулся Букварь — Я про броненосец говорю!

Ночь, тишина свежевыпавший снег хрустит под ногами, белые тени скользят в темноте.

Тэнгу почти не видно на снегу, несмотря на палевый окрас.

Чёрная дымящаяся полынья, и наша цель в трёх сотнях метров от берега.

Но вдоль кромки льда идёт ледокол, на него и прыгают первые абордажники, и мы с Тэнгу. Штурмовой вариант АВТ-41 очень удобен в тесноте. Правда пострелять и подраться мне не удалось, всё закончилось слишком быстро. Ледокол полным ходом идёт к броненосцу, там уже забеспокоились, и со скрежетом притирается к борту.

— Вперёд, на абордаж! — звучит команда, и первые морпехи взлетают на высокий борт броненосца. Опережая меня, на борт прыгает Тэнгу, помогаю ему толчком под зад, потом так же помогают мне, и я влетаю на палубу. Бой уже заканчивается, наши побеждают. А вот Тэнгу ... . Малыш растерялся сначала, немцев нет, ни двуногих ни четвероногих, а от финнов пахнет по-другому. Так что рвать он никого не стал, просто сбивал с ног.

Я успел подстрелить двоих, как бой на палубе кончился. Мы с Тэнгу, и ещё несколько человек, побежали в надстройку. Беготня со стрельбой окончательно меня замотали, и я остановился отдышаться, морпехи побежали дальше. Тут я понял, что Тэнгу куда-то пропал, и я, наплевав на усталость, бросился его искать. Вскоре я услышал сдавленное рычание из-за полуоткрытой двери, и бросился туда. Там были двое финнов и Тэнгу. Немолодой офицер, с ужасом глядя на пёсу, скрёб пальцами кобуру, открыть её никак не получалось. Молоденький матросик отчаянно пытался отобрать у Тэнгу винтовку, пёс вцепился в приклад и не отдавал. Игра собачке явно нравилась, он восторженно рычал и мотал финна по всему помещению. Увидев направленный на них ствол, финны подняли руки. В помещение влетели ещё двое наших ребят, и Тэнгу увидев, что всё под контролем занялся важным и нужным делом, принялся отгрызать приклад у трофейной винтовки.

Саня

-Звонил Трибуц, спрашивает, как назвать броненосец береговой обороны и ледокол. Вы им вроде как крестные отцы и мать. Предлагайте варианты, флот прокомментирует, а Москва утвердит или откажет и прикажет снова думать. — задумчиво произнес Мындро.

-Ну, название этого "выньзасунена" надо точно менять. Если с произношением еще можно помучиться, то написать это без ошибок просто невозможно! — заметил я.— Предлагаю назвать именем какого-нибудь полководца. А ледокол — именем какого-нибудь полярника.

-Кого именно? Какой эпохи?

-Думать надо, чтоб политически грамотно получилось... — влез Сухов.

-Вот поймаю на удочку "Тирпиц" и назову "Лаврентий Берия", и попробуйте мне возразить! — усмехнулся я. — А "поменяйнен" пусть будет, например "Фрунзе" вместо разобранной "Полтавы". Ледокол — "Папанин", например.

Степан

'Спите детки, в ранний час вой сирен разбудит вас'. Разбудил не вой сирен, а грохот артподготовки, но, и, правда, рано. Не спится им блин, что ли?

После третьего часа стрельбы возникает подозрение, что за сегодня они не закончат. В небе появляются самолёты, примерно с десяток. Идут на высоте, непростреливаемой автоматами и пикировать не пытаются. По ним азартно лупят зенитки — не думал, что тяжёлые 'восемьдесятпятки' могут так стрелять. Однако дорвавшиеся до возможности наконец-то проявить себя расчёты работают на все двести. С ними соревнуются расчеты трофеев, сформированные путём разбавления расчетов автоматов пехотинцами: взаимозаменяемость у нас полная. Выстрелов почти не слышно, только видны дымки разрывов. Ни одного самолёта не сбили, но бомбы они высыпали куда угодно, только не на нас. В расчете.

Саня

-Не понял, повторите?.... Есть! — генерал Мындро положил трубку и пробормотал — Линия прямая, провокацией со стороны фиников это быть не может, да и голос я знаю. Бред какой-то. Они там что, перепили на радостях что ли? Стрелковая и артполки по две-три атаки в день отбивают. На лед уже только пешком выйти можно, и то — опасно. Нет, у них точно похмелье дикое. Вчера Мехлис выехал в Ленинград. Вроде сидит в штабе флота. Он что, не знает ни о чем?

-В общем так, товарищи офицеры! Бригада от командвания фронтом получила приказ возвращаться в Ленинград тем же путем, как мы сюда пришли. Дивизия и все остальные остаются на месте. В свою очередь, из Кронштадта, от товарища Мехлиса получил указание сидеть и не дергаться. После анализа разведданных о расположении финских войск на предполагаемом маршруте прорыва, принял решение прорыв имитировать, причем одновременно в двух направлениях. По старому маршруту и в сторону Виролахти. Посмотрим, что ответят финны.

-То есть мы бьем по финнам сразу двумя руками в разные стороны? И до какого момента?

-До линии их обороны вокруг города. Затем с боем пятимся. Группа "Запад" — командир майор Бондаренко. Идет танковый батальон. Прикрывают все САУ обоих артдивизионов и "Штурм" старшего лейтенанта Сухова. Группа "Восток" — старшим я. Идут оба мотострелковых батальона и остальная броня. Прикрывает вся буксируемая артиллерия. Рота Медведя и "Буратина" в придачу в резерве. Зениткам занять позиции в районах прорывов. Капитан Сергеев — выбор конкретных мест и сил на Вас. Штурмовики, сколько самолетов может взлететь?

-Шесть.

-Организовываете непрерывный конвейер в полосе наступления группы "Запад". Теперь, что касается рубежей — линия остановки — третья цепь обороны финнов. Далее не ходить. Включаем заднюю и отходим на исходные. При необходимости повторяем. С моей карты срисовываете все известные укрепления и огневые точки. Уточним дополнительно на месте. Начало артподготовки 12-20, начало атаки 12-40.

Степан

Отбивались мы весьма и весьма успешно, несмотря на постепенно нарастающую силу ударов. И вот именно сейчас этот приказ о прорыве. Зачем? Понятно, что финны нас просто так не выпустят, понятно. Странно это, по-моему.

— Зениткам занять позиции в районах прорывов. Капитан Сергеев — выбор конкретных мест и сил на Вас.

— Есть, — а что тут ещё можно ответить? Пойдём, организуем зенитное прикрытие. И экспериментальные самоходки подтянем, так, на всякий случай. Разведка боем штука, конечно полезная, но рискованная, потому осторожность не повредит.

Атака прошла без неожиданностей — наши довольно легко прорвались в глубь обороны, потом — рывком вернулись на исходные.

Саня

Вечером после наших имитаций прорывов, мы собрались снова в Круглой башне. Незадолго до сумерек из Ленинграда прилетел самолет с пакетом и какими-то ящиками. Несколько человек перетащили содержимое, оказавшееся каким-то радиооборудованием, на крышу Круглой башни и стали там что-то монтировать. Заседание штаба открыл Михаил Иванович:

-Итак, по итогам сегодняшней деятельности бригады могу сделать такие выводы. Порвать блокирующие нас здесь силы финнов мы можем без большого труда. И начать движение в любую сторону. Только возникает вопрос, что будет дальше? Там, наверняка нас ждут массированные противотанковые засады, минные поля, разрушенные мосты. То есть прорвать оборону мы можем без труда, а дальше нас просто закопают. По данным авиаразведки, финны перебрасывают с севера сюда практически все резервы. А сегодняшние наши действия, возможно, заставят их шевелиться еще сильнее. По данным от финских пленных, рота Соджета отбивала атаку полнокровного танкового батальона на немецкой технике, переброшенного сюда буквально около недели назад. Бункер, взятый Никой и найденные там приборы и документы вызывают еще больше вопросов. Какая-то секретная база непонятного назначения, которую и должен был прикрывать этот батальон и эскадрилья мессершмиттов. То что немцев на аэродроме оказалось только пять, имеет следующее объяснение. Сидели они по шесть на двух точках. Одного утром в день прорыва сбили истребители ВВС Балтфлота. Финны на аэродроме никаких общих задач с немцами не имели. Далее, по показаниям пленных с "Вяйнемяйнена", броненосец вышел в море под давлением немецких представителей, и его основным делом была защита не города, а именно бункера. Тэнгу очень удачно взял в плен капитана корабля, тот отделался испугом и грязными штанами, и теперь рассказывает все, что только знает. По обстановке пока все. Через три дня наши ледоколы доделают большой коридор, и бригада, передав всю серийную технику и артиллерию, будет вывезена в Ленинград. Это приказ Ставки. Майор Медведь, капитан Сергеев, капитан Кокорин, подготовить экспериментальную технику к погрузке, на вас же подготовка к эвакуации техники, ремонт которой здесь не возможен, и той полностью негодной, каннибализация которой в здешних условиях затруднительна. Это касается и трофеев. Танки с бульдозерным оборудованием получают дополнительное задание — два на перенос взлетной площадки со льда на улицу города вдоль парка, два на оборудование позиций для морской батареи, капитан второго ранга Смыслов все расскажет и покажет.

Теперь по обстановке в Ленинграде. Бывший командующий фронтом Мерецков арестован. Бывший председатель обкома партии Жданов и бывший директор Кировского завода, а так же еще около десятка лиц — тоже. Временно исполняет обязанности председателя обкома и комфронта товарищ Мехлис, до прибытия постоянных исполнителей.

-Офигеть! — вырвалось у кого-то.

-Я сказал несколько жестче, когда прочитал все это,— согласился Мындро

Ника

Почти затемно пришли по льду лыжники. Для бешеной собаки десять верст не крюк — но эти кажется превзошли и бешеную собаку. Когда я зашла в штаб первый кто меня обнял был Освальд.

— Ну и какого черта вы здесь?

— Приказ командования!

— Я спрашиваю — ни какой черт вас послал, а какой черта вы здесь делать будете?

— Товарищ майор, не ругайтесь!

— Звания перепутал, охламон.

— Никак нет! Вот приказ привез — вы теперь майор!

— А ты и рад за чужие шпалы на шару выпить! Блин, так к концу войны и генералом стану... но ты ушел от вопроса.

— Офицерьё, что вы достали, петь хорошо начало. Сказало, что это не одна такая группа, а минимум еще две о которых они знают. Вот и приказали — найти и уничтожить.

— Ага. Значит этих козлов было больше. А зачем?

— Так не знаю! Это мне не сказали!

— "не твоего ума дело" — так сказали?

— Примерно так...

— Ну ладно. Отсыпайтесь, грейтесь — никто ничего не поотмораживал на таком-то переходе? Завтра вечером выходим.

— Э-э...

-Что еще?

— Так вы не с нами...

— Как?

— Так приказ командования...

— Козлы! Ладно, отдыхай, пойду разберусь кое с кем...

Саня

Лязгая гусеницами по бетону, Т-42 подошли к угольной барже, стоящей под единственным работающим краном. Грузоподъемность механизма была двадцать тонн, поэтому ничем помочь при загрузке танков он не мог. Второй такой же был разрушен попаданием шального 122мм снаряда. К этому времени всю серийную технику мы уже передали стрелковой дивизии и морпехам. На этой же барже прибыли дополнительные зенитки и расчеты для бывших наших и трофейных орудий. По просьбе комдива, Степан и его офицеры помогали новичкам с подбором позиций и организацией стрельбы. Соджет и зампотех бригады, тем временем вытащили с поля боя экспериментальной роты последние трофеи. Восстановлению корпус Пц-3 не подлежал, а вот башня сохранила некоторую боеспособность. Танк превратили в ДОТ на окраине города — дополнительная пушка лишней не будет. А вот мотор с Пц-2 вполне пригодится как запасной к двум захваченным машинам. Эвакуировать решили три Т-42, все четыре экспериментальные ЗСУ, Буратино, один из трофейных длинноствольных Пц-4, ну и в качестве приза — для удобства передвижения — три легковушки и два мотоцикла.

Для погрузки на борт баржи, для танков был сооружен пандус с боковыми стенками из бревен и насыпкой грунтом. Баржа подошла к бетонной береговой стенке в районе этого сооружения, на палубе у неё тоже соорудили небольшой пандус, примерно метр высотой, аналогичной конструкции. Первым на погрузку поехал трофей. После преодоления борта он практически по прямой проехал на палубу и занял там место. Погрузка Т-42 шла несколько сложнее — при резких движениях на палубе баржа теряла стабильность и начинала раскачиваться. Слишком высоко был цетр тяжести, а принять воду в балласт, для его снижения е представлялось возможным — было мелко. Третий 42-ой уже почти прыгал с метровой высоты — для загрузки ЗСУ пандус на берегу пришлось немного срыть. Хотя одну все-же грузили краном — для обеспечения секторов обстрела. Весь процесс занял около пяти часов, но результатами можно было похвастаться — все ЗУ и зенитные пулеметы могли вести почти беспрепятственную стрельбу. Аналогично, два советских танка на правый борт и советский и трофейный на левый могли стрелять из своих орудий. Буратино, правда разместить с возможностью стрельбы не удалось, да и не задавались такой целью. Экипажи и примерно рота пехоты заняли места на этой же барже. Немного отойдя от берега, моряки занялись заливкой воды в трюмные отсеки, чтобы хоть как-то снизить центр тяжести. Остальной личный состав грузился на другие суда, и даже боевые корабли.

Степан

Мы уходим. Мы — это то, что осталось от Отдельной мотострелковой бригады особого назначения после прорыва к городу, штурма и его обороны. Стрелки и морпехи остаются, а мы...

Мы уходим. Сделав всё, что могли и даже, говорят, больше. Врут, по-моему.

Мы уходим, оставив в этих лесах и на этих улицах половинку себя и даже чуть больше — потери бригады за операцию составили 57 процентов. Это много. Очень много.

Мощный кран подхватывает двадцатитонную самоходку и аккуратно ставит её на палубу, она — последняя. Вот и всё.

Мы уходим.

Саня

-Сейчас нас будут купать!

-Не понял?

-Зюйд-вест-вест, высота примерно пять, две группы по девять, две по четыре. Идут на нас.

-Ох, ё...

-Горизонталки, 111-е, хорошо, что нас мало — может, пронесет..

-Слава богу! — капитан буксира перекрестился.

Бомбардировщикам нормально прицелиться не дали свалившиеся на их головы ЛаГГи. Уверенность, что это иенно лавочкины придавал характерный звук 37мм пушек и разваливающиеся в небе Хейнкели. Над нами был один из полков Шестакова в полном составе. В наш небольшой конвой не попала ни одна из бомб. Сторожевик и оба торпедных катера начали собирать "одуванчики".

(через час)

-Как успехи?

-Девятнадцать — один.

-Неправдоподобно...

-Факт. Подтвердили по радио. Нашего подобрали. Промок слегка.

-Торпедоносцы — закричали с крыла мостика. — Три штуки, Строго вест. Высота около ста. Скорость двести пятьдесят. Идут строго на нас.

Зенитный автомат на буксире, наши самоходки и счетверенный Максим на корме баржи синхронно повернули стволы на самолеты. Вдруг раздался выстрел из Т-42. И чудо — прямое попадание в лидера немцев. На месте самолета образовалось облако дыма. Заревели Вязы, застучали ДШК с крыш танков. Кто-то из пехотинцев добавил очередь из ДП, оперевшись на борт баржи. Торпеды немцам сбросить удалось, но обе прошли мимо, хотя довольно близко, зато из атаки не вышел ни один. Как стреляли по этим самолетам с других кораблей я не видел — не до того было. На высоте шестерка наших истребителей дралась с четырьмя немцами. Разошлись без потерь с обеих сторон.

Степан

Переход закончился удачно, несмотря на пару налётов. А потом — отдых и торжественное построение. Выборгская бригада, впрочем, уже дивизия, да ещё и ОН (особого назначения) — круто, беда прям как круто. Ну а наш путь лежит обратно — отчёт об испытаниях 'Вяз-4' и 'Вяз-2' (хм, а название может и прижиться) таки нужен. Хотя понятно, что в серию пойдёт 'двойка' — слишком велик выигрыш в стоимости и технологичности. Жаль, но так, пожалуй, правильнее. А 'четвёрку' будем доводить до уровня настоящей 'Шилки' или около того.

Нда, мысли уже мирные, всё больше про железо, да про производство. А всего-то делов, что поспать нормально да отдохнуть.

Саня

-Командующий Северо-Западным фронтом, генерал-полковник Баграмян, от лица всех воинов фронта благодарит Бригаду за помощь и приносит свои извинения за то, что не смог помочь в том объеме, в каком хотелось бы. По просьбе командования фронтом и руководства города Ленинграда, Отдельной Дивизиии Особого Назначения присвоено почетное наименование Выборгской. Рапорты о деятельности бригады, а теперь дивизии, направлены вышестоящему командованию.

-Командующий Балтийским Флотом адмирал Трибуц, от лица флота благодарит Бригаду за пополнение техническими средствами и выделение инструкторов для бригады морской пехоты. Воины бригады, погибшие при абордаже вражеского броненосца "Вяйнемяйнен" навечно зачислены в экипаж броненосца береговой обороны "Фрунзе".

-Исполняющий обязанности председателя Ленинградского областного комитета партии товарищ Мехлис, от лица жителей города горячо благодарит солдат и офицеров бригады за отведенную от города опасность. Именем бригады будет назван проспект в новом районе города, строительство которого начнется сразу после отступления гитлеровцев на расстояние более 150км от города. Как чрезвычайный представитель партии, товарищ Мехлис лично ходатайствует перед товарищами по партии о приеме всех воинов бригады в ряды членов ВКП(б) без прохождения кандидатского срока.

Wild Cat

Из Сводки Совинформбюро от 23 марта 1942 года.

"На Выборгском направлении бойцы к-на И, действовавшие во фланговом охранении наступающих частей РККА, обнаружили и уничожили замаскированный аэродром противника. На земле уничтожены 16 финских бомбардировщиков и 8 немецких истребителей "Мессершмитт-109". Кроме того, уничтожена охрана аэродрома численностью до 2-х рот, 5 единиц бронетехники, 1 противотанковое орудие, в ходе боя взорвано бензохранилище.

Захвачены в исправном состоянии 3 грузовых, 1 легковой автомобили, 2 противотанковых и 4 зенитных орудия..."

— —

Берлинское радио, 24 марта.

"... остатки ополоумевшей орды русских, пытавшихся вторгнуться в Финляндию и попавших в полное окружение, в последнем приступе злобы прорвались в район древней крепости викингов, города Виипури. Пытаясь сломить мужественную оборону гарнизона города, "иваны" подверглись внезапному фланговому удару N-го танкового батальона и были полностью рассеяны! В этом бою уничтожено более 50 большевистских танков, взяты большие трофеи, подсчет которых займет не менее 2-х суток."

— —

Из Сводки Совинформбюро от 26 марта

"Части под командованием генерал-майора М., после долгих и упорных боёв на Выборгском направлении, вчера днем, сломив организованное сопротивление противника, освободили город и порт Выборг!

Попытка контрудара силами немецкого танкового батальона привела к его полному уничтожению во встречном танковом бою. В ходе этого боя экипажем танка командира танковой роты майора М. были уничтожены около 8 танков противника.

4 танка, брошенные немецкими экипажами после удара наших тяжелых САУ захвачены в полностью исправном состоянии.

В ходе боёв за город было уничтожено: 84 танка и САУ, 28 орудий и минометов (включая зенитные), 16 самолетов.

Кроме того, захвачено: танков и САУ — 8, орудий и минометов — 24 (включая 10 зенитных), 78 грузовых и 12 легковых автомобилей, большое количество стрелкового оружия и боеприпасов..."

* * *

*

Из Сводки Совинформбюро от 1 апреля 1942 года.

"Вчера ночью сводной ротой гарнизона г. Выборг и бригады морской пехоты под командованием капитана третьего ранга К. и майора Б., пройдя окло 20 километров по льду, внезапным ночным ударом захватили ледокольный пароход "Апу" и броненосец береговой обороны "Вейнемяйнен"!

Эта операция, не имеющая аналогов в военно-морсокой истории со времен парусного флота, являет собой пример мужества и массового героизма солдат и офицеров Красной Армии..."

— —

"Фёлькишер беобахтер" от 31 марта 1942 года

"Беспрецедентный акт пиратства.

В ночь на 30 марта русские войска, терзающие финское население в окресностях города Виипури совершили акт неслыханного пиратства.

Ими было осуществлено предательское ночное нападение на ледокольный пароход с красноречивым названием "Апу" ("Помощь"), который пытался доставить гуманитарный груз Красного Креста нуждающимся финским гражданам осажденного красными бандами города.

Русские варвары, подкравшись по льду к мирному судну, обстреляли его из пушек и, используя абордажное снаряжение, ворвались на палубу, устроив зверскую резню экипажа и миссии Красного Креста. Затем они, коварно прикрываясь финским флагом и флагом Красного Креста, направили захваченное судно к финскому броненосцу "Венемяйнен", который осуществлял прикрытие мирного конвоя из ледокольных пароходов "Апу" и "Семпо" от возможного нападения с моря или воздуха.

Считая, что ледокол идет на сближение с целью получения помощи, броненосец не открывал огня. Таранив захваченным ледоколом борт, орды коммунистических головорезов затопили палубу боевого корабля. Однако тут они наткнулись на самоотверженное сопротивление прекрасно обученного и вооруженного экипажа. Пользуясь огромным численным превосходством, банды пьяных варваров врывались во внутренние помещения броненосца. Заваливая корридоры своими трупами, одуревшие от водки и крови недочеловеки захватывали все новые помещения.

Финских матросов и офицеров, попавших живыми в руки красных извергов, вытаскивали на палубу и подвергали бесчеловечным пыткам: отрубали головы лопатами с пожарных щитов, травили собаками, бросали живьем в топки ледокола.

Однако радость коммунистов была недолгой: последние выжившие финские матросы открыли кингстоны. Получивший пробоину от столкновения с ледоколом, несломленный линкор скрылся в водах Балтики, унеся с собой немало пьяных русских бандитов.

Благодаря самоотверженной борьбе экипажа "Венемяйнена" второй ледокольный пароход сумел избежать участи "Апу".

— —

Из статьи в газете "Красная Звезда" от 2 апреля 1942 г.

"Абордаж во льдах"

"В ночь на 30 марта сводная рота Выборгского гарнизона, составленная из морских пехотинцев N-ской бригады под командованием к-на 3-го ранга К., мотострелков генерал-майора М. под командованием м-ра Б. и бойцов ОсНаз НКВД под общим командованием к-на И. осуществила успешную операцию по захвату двух боевых кораблей финского флота.

Бойцы сводной роты действовали тремя эшелонами — группа обеспечения, штурмовая группа и группа огневой поддержки...

Так как основная цель операции — броненосец береговой обороны "Вейнемяйнен" находился на значительном расстоянии от кромки льда, операция проводилась в 2 этапа: захват ледокольного парохода, двигавшегося вдоль кромки льда и непосредственно штурм броненосца. На первом этапе бойцы штурмовых групп действовали исключительно бесшумным и холодным оружием..."

— —

"Таймс" от 6 апреля 1942 г.

"Получило подтверждение заявление Советского Командования о захвате финского броненосца береговой обороны "Венемяйнен". По сообщению Командования Балтийского Флота, подтвержденному нашим военным атташе, захваченный броненосец позавчера бросил якорь в гавани Кронштадта. Захваченный русскими корабль представляет собой ..."

— —

"Чикаго трибьюн" от 6 апреля 1942

"Прибавка линейного флота. Увы, не нашего."

"Позавчера в русском военном порту Кронштадт (недалеко от бывшей русской столицы — Санкт-Питерсбурга, называемого теперь Ленинград) бросил якорь захваченный русскими морскими пехотинцами финский броненосец "Венемяйнен". Если захват на самом деле был произведен без помощи части команды — то данная операция может стать предметом зависти всех подразделений морской пехоты в мире."

— —

Из статьи в газете "Красная Звезда" от 6 апреля 1942 г.

"Днем 4 апреля в гавани Кронштадта бросили якорь трофейные корабли — ледокол "Апу" и броненосец береговой обороны "Венемяйнен". Штурмовая операция, трофеем в которой они стали, была проведена..."

— —

"Фёлькишер беобахтер" от 7 апреля 1942 г.

"Кровавый трофей красных бандитов"

"... К сожалению, в храбром экипаже "Венемяйнен"а нашлись гнусные предатели, которые в обмен на обещание жизни остановили поступление воды в трюмы предательски захваченного коммунистами корабля. Все они впоследствии были расстреляны на палубе.

Получивший пробоину от тарана ледоколом, броненосец с трудом, но удержался на плаву. Трое суток красные пираты сгружали и свозили на берег трупы своих подельников, уничтоженных храбрыми финскими матросами (фото с самолета, изображающее волокуши с ранеными при их погрузке на борт). Трупы отважных финнов были просто выброшены за борт.

Днем 4 апреля кровавый трофей русских бандитов с огромным трудом дотащен ими до гавани Кронштадта, где он и сел на мель. По мнению экспертов, даже при надлежащем ремонте (который русские свиньи вряд ли смогут обеспечить) корабль смог бы вступить в строй не раньше ноября этого года..."

'На страже Родины' (Ленинградский фронт), 7 апреля 1942 года

Жители Ленинграда и Кронштадта, бойцы гарнизона, моряки-Балтийцы продолжают приходить на набережные, с которых виден застывший у стенки морзавода трофей выборгцев, чтобы прикоснуться к новой, яркой странице Славы советского оружия. На бывшем финском броненосце проводятся ремонтно-восстановительные работы для ликвидации последствий штурма, инвентаризация судового имущества и перебивка всех надписей, табличек и трафаретов, выполненных на финском языке на русский. В редакции газет и радио поступают многочисленные предложения о новых названиях для взятых штурмом кораблей. Так, помимо прочего, поступило предложение назвать их именем офицеров, командовавших операцией, однако герои, как стало известно редакции, скромно отказались от этой чести.

— —

'Фёлькишер беобахтер' от 9 апреля 1942 г.

'Бандитские орды, окружённые в окрестностях города Виипури, окончательно отрезаны от всех путей снабжения уже более недели. По данным разведки, в их рядах начался голод, участились случаи междоусобных драк и даже перестрелок за кусок хлеба. Все больше большевистских солдат, вынуждаемые голодом, бессмысленной жестокостью комиссаров и ударами доблестных воинов Великой Германии и их финских союзников, убивают своих командиров и сдаются частям Вермахта...'

— —

'Красная Звезда', 10 апреля 1942 года.

'Бои на выборгском плацдарме'

'Воины РККА продолжают вести бои в окрестностях г. Выборг, отражая все попытки немецко-фашистских захватчиков и их пособников-белофиннов прорваться к городу. Уже неделю солдаты, матросы и офицеры гарнизона сражаются в полном окружении, снабжение и эвакуация раненых производятся в основном по воздуху. Однако временные трудности никоим образом не снижают боевой дух защитников родной Выборгской земли...'

— —

'На страже Родины' (Ленинградский фронт), 10 апреля 1942 года

'... одной из основных задач и желанной целью всех без исключения солдат и матросов, сержантов и старшин, офицеров, сражающихся на Кольском полуострове и в окрестностях города великого Ленина является скорейшее установление надежных путей сообщения с осажденным Выборгом для оказания помощи его героическим защитникам и мирному населению...'

Сообщение Ленинградского радио от 12 апреля 1942 года

'Сегодня, около 7 часов утра, конвой судов под охраной боевых кораблей Балтфлота достиг порта Выборг, установив надежное сообщение с городом и прорвав транспортную блокаду фашистов...'

— —

Берлинское радио, 13 апреля 1942 года

'Остатки большевистских банд драпают с финской территории! Ценой огромных потерь, вызванных отважными действиями Люфтваффе и финских торпедных катеров, русским удалось протащить в район Виипури 2 или 3 баржи. Началась погрузка разрозненных остатков красных армад. Бросая оружие и технику, полностью утратившее человечески облик, паникующее стадо хлынуло на баржи...'

— —

Из выступления на Ленинградском радио Л. З. Мехлиса 14 апреля 1942

'Следует решительно пресекать различного рода паникерские слухи, распространяемые гитлеровской пропагандой и её добровольными пособниками из числа легковерных граждан. Ни о каком оставлении Выборга не может идти речи. Это исконно наш город, освобожденный Красной Армией раз и навсегда, даже если не говорить о стратегическом значении этого крупного транспортного узла, хотя Выборгский плацдарм дает нашим войскам целый веер возможностей развития стратегической ситуации.

Вероятно, слухи об отводе наших войск из района Выборга вызваны обычной перегруппировкой сил на плацдарме. Не раскрывая военной тайны, могу сказать: на данный момент, помимо раненых, из Выборга выведена только одна часть — Отдельная Выборгская Механизированная Бригада Особого назначения РГК. Бригада выведена в тыл для отдыха и переформирования, так как именно на нее выпала вся тяжесть прорыва через финские укрепления и освобождения города, а также основная нагрузка по обороне города в первые, самые тяжелые, дни. При этом вся боеспособная техника, часть тыловых подразделений и бОльшая часть зенитной артиллерии Бригады остаются в Выборге...'

Саня

Строй бригады стоит на набережной в Ленинграде, рядом с причалившим "Вяйнемяйненом". Подходит небольшая группа морпехов и поднимается на борт корабля. За ними еще группа в сухопутной форме. В обоих вижу лица участников абордажа. Перед строем бригады появляется человек в адмиральской форме и начинает зачитывать список. Из строя вызывают участников захвата броненосца. Адмирал приглашает подняться на палубу. Уже на корабле собираемся в единый строй с морпехами и осназовцами. Старшим становится Казарский.

На палубе множество корреспондентов. Щелкают фотоаппараты. Жужжит кинокамера. Политработник из штабафлота произносит небольшую вступительную речь. За ним уже более обстоятельно высказывается Трибуц. Мне, стоящему вдали от журналистов трудно разобрать, что именно они говорят, но общий смысл ясен— типа мы — герои каких мало.. Начинает играть оркестр, Казарский выходит из строя, держа в руках рынду. Жмет руку новому капитану корабля, передает колокол. Каперанг вешает тот на место и бьет первые склянки. Трибуц говорит, что это первые склянки на броненосце "Фрунзе". Далее шквал фотовспышек и криков ура. Минут через пять мы покидаем палубу нового русского корабля и занимаем места в строю бригады. Зрителей собралось очень много. На суше состоялся новый митинг

Ну и любят же здесь языками чесать! По поводу и без... Хорошо погода не жаркая — стоим уже два часа а разные представители, секретари и делегаты никак не могут успокоиться, и главное, хоть бы кто что нового сказал — нет же, пересказывают предыдущих своими словами. Замечаю, что некоторые иностранные журналисты переговариваются между собой, парочка даже откровенно зевает. У меня уже затекают ноги, а каково сейчас некоторым вернувшимся из госпиталя вообще трудно представить.

Наконец товарищ Мехлис, которому видимо тоже надоело, выходит снова на трибуну и зачитывает указ об учреждении ордена Нахимова. Затем начинается награждение. Первыми ордена и медали получают морпехи и присутствующие осназовцы. Кап-три Казарский, как инициатор абордажа получил Героя, и , в довесок медаль "За освобождение Выборга". Мне достался Нахимов с номером один, Нике — два, Змею -три, капитану из осназа — так и не запомнил его фамилию — четыре, кап-разу проводившему конвой трофеев из окресностей Выборга в Кронштадт, и ставшему капитаном "Фрунзе" — пятый. Затем Нику и её братву вызвали снова — за бункер. А потом началось — все воины бригады были отмечены правительственными наградами — процесс растянулся до вечера.

Ника

Перед награждениями я успела только мельком увидеть Саню и Олега. Куда делся Змей я так и не смогла рассмотреть. Стоять в ожидании, когда тебе повесят очередную цацку было и грустно, и забавно. Нам, бойцам особого назначения, коротко ОН, выдали по комплекту новой формы. Я тупо уставилась на черные штаны, почти скопированные с моих родных попаданских и черный бушлат. То, что в точно такой же форме мы штурмовали бункер было объяснимо, но чтобы на награждении... Таким образом вопрос об отличительной символике ОН был решен без нас, и, как на мой взгляд, достаточно оригинально. Пообещали еще потом, ближе к лету, черные береты с малиновой окантовкой. Я хмыкнула, но не стала заострять внимание на том, что кое-кто у кое-кого просто кое-что спёр. Только тельников не хватало.

Оказаться под дулами фотокоров, скажу я, то еще западло. Нашу гоп-компанию дружная братва писак разве что на язык не попробовала, а так — расстреляла фотовспышками. Магниевыми. От привычных в своё время электрических и то глаза болели, что говорить о взрывающихся, дымящихся и воняющих этих.

После награждения меня мило потащила в сторону одна дамочка и сразу с вопроса:

— Скажите, пожалуйста, товарищ майор, вы единственная женщина командующая мужским взводом. Как вы этого добились?

— С помощью молотка, кувалды и такой-то матери.

Девочка моя, буду я тебе объяснять почему и как? На языке крутился ответ в стиле 'легла под каждого', но скажи я подобное и так лелеемая Ярошенко конспирация полетит за борт. А тут примерно метров пятнадцать точно есть. Да и пошлить как-то после всего этого апломба не хочется.

— Надо верить в свои силы и обязательно в жизни всего добьешься. — вот, кажется нашла наиболее оптимальный ответ.

Девушка явно мне не поверила, но доколупываться дальше не стала. Умница. Редко встретишь журналиста у которого мозги занимают объем больший, чем гонор.

— Извините, мне надо идти. — Я козырнула и побежала по ступенькам вниз.

Все-таки в бункере было легче.

Казарский И. А, Выборг, "Круглая башня".

Утром 14 апреля меня вызвал генерал Мындро, задержавшийся после убытия своей бригады для передачи дел своему сменщику на должности начальника Выборгского гарнизона.

После обмена приветствиями, Михаил Иванович сказал:

— Так, корсар, передавай дела в батальоне заместителю, и к 17-00 быть в порту, около 2-го пирса. С собой возьмешь всех своих архаровцев, которые участвовали в абордаже. С командиром бригады согласовано. Причем загляни к медикам, забери легкораненых "пиратов" — кого на досрочную выписку, кого переводом в Ленинградский госпиталь.

— Есть! Вот только из лап медицины кого-то забрать...

— Заберёшь, начмеду должны были из Ленинграда распоряжение передать. Все, кап-три, выполняйте.

— Есть!

Развернулся, вышел. Похоже, будет большой сабантуй, скорее всего — с награждением. Понятно, не за ордена воюем, но и они тоже душу греют. Героя, похоже, не дадут — эту награду в Кремле вручают, но "Звездочка" или "Знамя" тоже неплохо. Так, сейчас в часть, озадачить зама сбором бойцов, самому — к эскулапам.

Акулич И. Ф., Выборг, гарнизонный госпиталь.

"Добра, што не сільна зачапіла — мяккія ткані, каб надкосціцу не ўшыбла — ужо б выпісаўся. Ой, курыць хачу, ажно вушы пухнуць!" — Иосиф (или, как он сам себя называл по привычке с детства — Осип) Акулич, сержант морской пехоты, направился к курилке в расчете на то, чтоб встретить знакомого и "стрельнуть" если не табачку на папироску, то хоть "добить бычка".

В курилке, помимо раненых бойцов, обнаружился младший сержант из хоз. службы — "старый хитрый хохол" по определению раненых, себе на уме дядька лет 50-ти. Он с видимым наслаждением курил папиросу из добытой где-то пачки "Казбека". При этом все намеки и подначки "бестабачных" бойцов, а таковых в курилке было как бы не больше, чем курящих, игнорировались им с невозмутимостью Сфинкса. Если можно представить себе вислоусого Сфинкса в потертом ватнике.

Осип быстро оценил шансы разжиться табачком как близкие к нулевым и, решив получить хоть какое-то удовольствие, бросил в пространство:

— Дзеда парень не плохей. Толькі сцыцца і глухей...

Это стало последней каплей в чаше терпения 'деда':

— Ах ты, блоха земноводная! Жаба ты чернопузая! — бойцы с хохотом вывалились в коридор, спасаясь от ухватившегося за снегоуборочную лопату хозяйственника. И чуть не затоптали подходившего к курилке офицера морской пехоты.

— Сержант Акулич! — окликнул Казарский (а это был он), — через 10 минут быть с вещами у кабинета главврача.

— Есть!..

Казарский И. А., Ленинград, 15 апреля 1942.

До Ленинграда дошли за ночь на эсминце. Проскочили удачно, без стрельбы. В городе генерал Мындро, переговорив с кем-то по телефону, передал всю нашу 'абордажную команду' лейтенанту из гарнизонного штаба. Тот отвел нас всех в баню, правда, ограничив время на помывку получасом. В предбаннике всех ждали новенькие комплекты парадной формы, от сапог до бескозырок, подобранные по размеру. Да, похоже, сабантуй намечается полномасштабный. Может, даже и корреспонденты будут? Хотя, что значит — 'может'? Точно будут — не каждый год броненосцы захватываются.

После бани всех доставили опять в штаб гарнизона. Промурыжив там минут 15 в актовом зале, нас подвергли затем получасовому инструктажу о 'правилах поведения в присутствии представителей отечественной и зарубежной (ого!) прессы'. Затем меня повели 'на дополнительный инструктаж'. Теряясь в догадках, поднялся по лестнице, вошел за сопровождающим в кабинет, где увидел лично тов. Мехлиса. Оказалось, мне отведена особая роль — вручить капитану корабля рынду с новым названием, символизировав окончательное превращение 'Венемяйнена' в 'Фрунзе' и его передачу флоту. Да еще под прицелом фото— и кинокамер корреспондентов. Лестно, конечно, но ведь и ответственность...

...

Наконец, нас подвезли к набережной, около которой пришвартован наш трофей. Ох, и большая ж дура! Идем к трапу. На набережной стоит строй — ага, ОМБрОН, вон, знакомые лица. Но явно не все — потери у них, конечно, были высокие — но не настолько, чтоб в батальонной 'коробочке' по 50 человек было. Похоже, представители. Так, а это что за явление на палубе — в наших черных бушлатах и шапках-ушанках? Судя по Нике Ивановой во главе строя — осназовцы. Да и кителя не наши, покрой другой, карманов больше. Так, что там под кителем? Здоооорово 'там под кителем', честно скажу, но я ж в плане формы глянуть хотел. Ага, обычное х/б, не тельняшка — вот и еще отличие. А вот на кителе... Да уж, и правда — Герой Советского Союза, не соврало 'солдатское радио'. Так, вступительная речь. Товарищ Мехлис лично. Оно! Про исторические традиции, про абордаж шведов у берегов новорожденного Санкт-Питерсбурга, адмиралы Ушаков, Нахимов, 'шхерный флот' Синявина (ну, тут разве что географическая привязка). Странно, вроде как раньше поминать царских генералов и адмиралов было, мягко говоря, не принято, разве что ругательно. Но, с другой стороны, Орден Кутузова-то ввели в оборот... Так, речь окончена, зовут. Иду с рындой в руках, как жених с букетом. Мля! Поймать бы этих фотографов и заставить самих рубить строевым на ощупь из-за их вспышек! Не промазать бы хоть... Все, дошел успешно. Вручаю.

— Спасибо за корабль! — это мне, тихонько.

— Да на здоровье, лишь бы на пользу пошло... — это я.

Капитан лично вешает, отбивает полуденные склянки, палит пушка на Петропавловке (надо же, как рассчитали по времени!), ползет на мачту военно-морской флаг, оркестр играет 'Интернационал'. Черт, а пробирает, до печенки пробирает! Стоим 'смирно', слушаем, корреспонденты шалеют, пытаясь ухватить в один кадр и нас с капитаном, и флаг, и, желательно, абордажников. Неее, ребята, это только с аэростата...

...

Спускаемся на сушу, строимся напротив борта рядом с ОМБрОНовцами. Хм, неудачно звучит — уж овцами их никак не назовешь! Опять речь. Указ Президиума ВС СССР... О введении новых наград, 'Медаль за освобождение Выборга' — понятно. Жаль, нам не светит — это Бригаде и осназовцам, что параллельно лесами шли. Еще, пожалуй, летунам из 'воздушного зонтика'. А вот это уже интересно! Орден Нахимова! Может, и мне обломиться, раз уж к нашему абордажу приурочили введение? Шикарно было бы под номером 1 орденок отхватить — уникальная была бы награда! Нахимовская медаль — это моим орлам — вон, уже облизываются. А вот и награждение.

— Капитан третьего ранга Казарский! Для получения награды — выйти из строя!

— Есть! — опять рублю строевым. Как же волнуюсь! Первая боевая награда, до этого как-то не сподобился, ни наград ни ранений, кроме значков ничем не 'украшен'.

— Указом Президиума... за организацию и проведение... беспримерной операции... мужество и героизм... звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали 'Золотая Звезда'!

ЧТО?! Не ожидал. Точнее, и ожидал, и хотел, но убедил себя, что не дадут. Эх, а Нахимов-то уплыл, за одно дело два ордена не дадут. Ого! Еще и 'За Выборг', как и всем участникам абордажа!

— Служу трудовому народу!

Как же трудно идти строевым на 'ватных' ногах!

Акулич И. Ф., Ленинград, 15 апреля 1942.

Ух ты! Комбату 'Героя' дали! И правильно. А что мне, интересно? Сказали, 'За Выборг' всем, кто на корабли ходил, значит, и мне? Будет две медали, тоже хорошо. Вот, зовут!

— ... за мужество и героизм, проявленные во время операции по штурму вражеских кораблей награждается Нахимовской медалью. За активные действия, связанные с освобождением города и порта Выборг — медалью 'За освобождение Выборга'.

'А як жа? Правая ж рука на лентачцы вісіць! Адной рукой, дзве медалі, да к ім бумагі! Ой, што ж гэта... Камбрыг, САМ, расцёгвае мне карман нагрудны, кладзе бумагі. Ой, стыдна...'

— Служу трудовому народу!

Из записок корреспондента 'Таймс'

Таймс (The Times)— ежедневная газета в Великобритании, одна из самых известных мировых газет. Выходит в печать с 1785 года. Традиционно считается, что газета придерживается умеренно-правых взглядов и поддерживается Консервативной партией.

14 апреля

Сегодня нас, аккредитованных в Москве журналистов (правда, не всех), собрали в Кремле и предложили съездить в Ленинград. Там состоится торжественное зачисление в строй трофейного финского броненосца, и нас пригласили присутствовать при этом. Надо сказать, что Ленинград — город прифронтовой, кроме того — база флота и попасть туда без специального разрешения просто невозможно. Понятно, что отказавшихся не было. Да и само мероприятие обещает быть интересным.

Нас всех тут же отвезли на вокзал, где ждал литерный поезд. Все возражения и требования доставить в гостиницу были отметены. Нам было сказано, что все необходимое мы получим на месте, отпустить же нас нельзя из соображений секретности и обеспечения безопасности. Неприятно, но понятно. Особенно недовольны наши фотографы — высказываются недовольства советскими фотоматериалами и сомнения в том, что в прифронтовом городе окажется все нужное. Особенно несдержанны американцы, я же стараюсь держать себя достойно британского джентльмена.

Кстати, ужин в поезде оказался весьма неплох, хоть и не в британских традициях.

15 апреля

Озвучили программу — торжественный акт передачи корабля на палубе с участием большинства абордажников; торжественное построение на берегу, с оглашением важных Указов Правительства и церемония награждения; праздничный банкет. Обещана возможность общения с 'виновниками торжества', правда — с рядом ограничений и в присутствии офицера службы безопасности. Осталось непонятно — боятся русские власти того нашей настойчивости в расспросах или несдержанности собственных солдат и офицеров.

Броненосец стоит прижавшись бортом к набережной. Не 'Худ', конечно, и не 'Куин Элизабет' — но достаточно серьезный кораблик. Не представляю, как можно было вскарабкаться на борт со льда без содействия (может, и невольного) кого-то из экипажа. По-моему, что-то тут нечисто.

На площади напротив корабля — строй солдат. Говорят — это представители механизированной бригады, которая прошла с боями около 100 км по вражеской территории и захватила Viborg. Вроде как некоторые солдаты и офицеры участвовали в захвате корабля. Наверное, это та группа, которую ведут к трапу.

Церемония символической передачи корабля флоту, проведенная офицером морской пехоты, проста и лаконична, может, даже чересчур — если, конечно, не считать длинной вступительной речи представителя большевистской партии. Она-то могла быть и покороче. Он долго рассуждал о военно-морской традиции, об истории флота при этом умудрившись ни разу даже не вспомнить лорда Нельсона — а как можно говорить о военно-морской истории, не упомянув об этом человеке?

Строй русских корсаров оставляет двойственное впечатление — с одной стороны, куцый и разношерстный — тут пехотинцы, танкисты, морская пехота, несколько артиллеристов. С другой стороны — их незначительное, по сравнению даже с неполным экипажем броненосца, количество прямо кричит об их боевых способностях. В строю немало легкораненых — нам сказали, что их отпустили из госпиталей специально для участия в торжествах.

Оказывается, часть бойцов в черном не имеют отношения ни к морской пехоте, ни к флоту. Это бойцы spetsnas — некий аналог наших рейнджеров SAS. Как ни странно — во главе этой группы довольно молодая женщина. Тем не менее, на её кителе виднеется золотая звездочка высшей воинской награды. Интересно было бы побеседовать с этой emansipe — узнать, например, за что она получила свои награды. Однако боюсь, что это опять окажется изрядно поднадоевшая 'voennaja taina', черт бы её подрал.

Еще один интересный персонаж — офицер с типично славянской широкой физиономией и огромной широколобой собакой около ног. Вспоминается байка одного из коллег о средней Азиатской овчарке. Может, это и есть одна из них? Как истинный британец я не мог не обратить на нее внимание. Ого, а собачка-то непроста! Русский адмирал, командующий Флотом, лично поднес этой зверюге перевязанную ленточкой говяжью ногу. Если я правильно понял — эта овчарка лично поймала капитана броненосца. Хотелось бы добыть щеночка, но, судя по аппетиту награжденного пса, прокормить на карточки будет практически невозможно, придется подождать до конца войны.

Новые ордена — of Nakhimoff и of Ushakoff — это какие-то древние русские адмиралы, новые одноименные медали. Отметить, что при всем декларируемом 'равенстве и братстве' награды для рядовых и офицеров все же разные. Это ослабление режима или что-то иное? Надо обдумать в спокойной обстановке.

Господи, как же утомительны эти бесконечные речи косноязычных русских начальников всех видов! Все пересказывают одно и то же практически одними и теми же словами. Я уже изрядно продрог на балтийском ветру, остается только пожалеть несчастных раненых морпехов и солдат. Мало им незаживших ран, так еще и мерзнуть приходится. Причем в отличие от нас им нужно сохранять неподвижность в строю и невозможно глотнуть немного виски из спасительной фляжки. Скорее бы уже все кончилось, пальцы совсем закоченели...

Из записок корреспондента 'Чикаго Трибьюн'

Chicago Tribune — наиболее популярная газета Чикаго и американского Среднего Запада. В 1920-е гг. с типичной американской скромностью приняла девиз 'величайшая газета мира'. В 1914 г. владение газетой перешло к полковнику Роберту Маккормику, который покончил с отличавшим её прежде либерализмом. Маккормик требовал изоляции США от внешнего мира в годы мировых войн и жёстко критиковал администрацию Рузвельта.

...

Да уж, нашим парням на Среднем Западе вся эта история должна понравится. Лихой налет, чем-то напоминающий классическое ограбление поезда только в гораздо более впечатляющем масштабе. Интересно было бы взять интервью у этой мисс, командующей весьма лихими мужиками, но, боюсь, много внимания ей в статье уделять не стоит. Наш полковник считает эмансипацию одним из проявлений 'гнилого либерализма' и может осерчать, а жаль.

Уж лучше я сделаю акцент на истории с 'охотниками за фуражками' — очень напоминает сбор скальпов из нашей истории, читателям понравится. А полковнику можно сказать, что это подчеркнет дикость русских.

Майор Бондаренко, по слухам, владелец самой впечатляющей коллекции 'скальпов', надо его запомнить и попробовать поговорить на банкете. Причем очевидный повод для разговора — те трофеи, что теснятся на груди его кителя, а уж перейти от одних трофеев к другим я сумею.

Как надоела эта болтовня! Скорей бы банкет, да и бренди больше нет...

Из записок корреспондента 'Красной Звезды' К. Симонова.

...

Лица, лица бойцов и командиров, их реакция на новые награды, на вручение наград соседям, как они реагируют на свою фамилию.

Как смутился этот раненый сержант морской пехоты, когда не смог взять одной рукой обе медали и наградные документы, как он отчетливо покраснел, когда командир бригады помог ему с документами. А ведь не школьник — судя по возрасту и выправке — из кадровых, три нашивки за ранения. Надо будет побеседовать с ним, обязательно. Об офицерах-орденоносцах написать захотят многие, не хочу толкаться плечами, а вот разговор с этим бойцом может оказаться не менее интересным. Догадался Мишка сфотографировать его в момент награждения или нет?

...

Да уж, я не ошибся. Реакция одновременно и типична и уникальна. Только наш солдат способен на такое — спокойно, деловито совершить невозможное и после этого так по детски смущаться, когда заводишь разговор о его подвиге! Как искренне они отсылают нас, корреспондентов к своим соседям — мол, вот тот и этот настоящие герои, про них напишите, а я-то что, я как все. При абордаже ледокола убил двоих, был ранен, перевязавшись — стал к корабельной пушке, оператором горизонтальной наводки. 'А что там — ручку крутить и одной рукой можно, хоть так помочь своим, раз уж на корабле от меня, однорукого, пользы не будет'. Оказывается, весь расчет был такой — из легкораненых, кто не мог пойти на второй абордаж. Обязательно упомянуть в статье! Как трое раненых в ноги, сев цепочкой, заменили подносчика снарядов — надо найти их и поговорить, Мишку с собой взять обязательно!

Мягкий белорусский акцент. И, правда — кадровый, из припятской бригады. Воюет с первого дня, оказывается, был в группе генерала Карбышева. Там же впервые познакомился с офицерами ОМБрОН, принявшими участие в штурме.

Как хорошо, что я переоделся в штатский пиджак — в форме политрука вряд ли бы удалось так разговорить этого 'скромника'.

Ника

— Милый, объясни мне политику партии — нахрена нас в этот Выборг сунули?

Ярошенко выбросил в окно сигарету и недовольно повернулся ко мне.

— Так что тебе объяснить? Почему вас послали освобождать Выборг или провести курс политучебы? Или это опять твой "оборот речи"?

— Последнее... и первое. Подловил, — я улыбнулась и увидела ответную улыбку, — У нас "политика партии" это синоним чего-то расплывчатого, непонятного. Для обыного человека недоступный полет мысли. Вот и у меня в голове все время крутится — куча нестыковок, чуть ли не прямая подстава пяти из семи попаданцев. Рейд то был почти самоубийством. Нет, не ложиться в мою женскую логику эта свистопляска... и полетевшие головы — это только вершина айсберга. Черт! Не привыкла я к тому, что не имею доступа к информации. Ваши подковерные игры довели уже Советский Союз до развала — и опять то же самое. Как головой об стену.

— Ника. Успокойся, — попросил Алексей закуривая вторую сигарету.

— И с каких это пор ты стал курить?

Леша с удивлением посмотрел на заженную сигарету.

— Подловила. Извини. С тех самых как ты на Выборг ушла. Я тоже туда просился — не пустили. Я сам мало что знаю, поверь — это не наши "подковерные" игры. Тут игра в несколько ходов и я большинство из них даже не подозреваю.

— Нелинейный подход. Это радует... но и напрягает.

— Да. Если бы можно было бы тебя оттуда вытащить... но бункер бы без тебя вряд ли взяли.

— Бункер — это так, дополнительная плюшка. Мне бы хотелось бы разобраться в основной задумке.

— Ладно. Но учти — это настолько секретно, что выйди отсюда хоть полслова — до рассвета мы с тобой не доживем.

— Испугал. Вся дрожу и размазываюсь дешевым повидлом по стенке... не томи.

Вторая сигарета отправилась вслед за первой. Пальцы снова схватили пачку и, без ведома хозяина, потащили оттуда третью сигарету.

— Берия с Судоплатовым разработали широкомаштабную дезинформацию. Суть ее была в том, что на карельском полуотрове готовится контрудар по Финляндии. Крупный прорыв силами двух фронтов — из Ленинграда и из Петрозаводска с поддержкой из Мурманска. Для придания правдивости был предпринят штурм Выборга. Финны резко запросили у немецкого командования поддержку... и не получили ее. То, что вы оказались в данной бригаде на самом деле некоторый фактор не учтенный нашими спецами. Они же не в курсе о всех вас. А я уже не успел вмешаться. Меня поздно тоже поставили в известность.

— Деза хоть удалась?

— Не знаю. Ждем. Пока что под эту дудочку смогли сделать перестановки внеплановые в штабах и кое-где еще.

— Ага, Жданова турнули.

— И это ты уже в курсе? И откуда только?

— Поверь мне, то что вы сейчас называете сбором и отбработкой инфы — детский сад вторая четверть. Ну ладно, не обижайся, школа. Младшая.

— Не пойму шутишь ты или серьезно? Может быть давай и вправду к нам? Аналитики нам нужны...

— Иди ты! Разогнался — меня в аналитики. Я тебе со свой женской логикой такое нааналичу, что сами еще сто лет не разберетесь!

— Ну, ладно, ладно! Я тоже пошутил. Иди сюда.

— Что еще?

— Иди-иди. Я еще тебе спасибо не сказал за тех есесовцев из бункера.

— И как ты это намереваешься сказать? С букетом роз на коленях?

— Примерно.

— Эй, больно! У меня еще не зажило!

— Хорошо. Я осторожно...

Саня

— Александр, по просьбе товарища Мехлиса, Вы прикомандировываетесь к нему, разгребать завалы в Ленинграде. Распоряжение Лаврентия Павловича. Проходите в мою машину — подвезу Вас до Смольного. А то вашего персонального водителя — Ярошенко усмехнулся — ждать долго.

-Есть, товарищ старший майор.

-Да ладно тебе, нам вместе в городе работать в ближайшее время — можно Алексей (отчество).

— Товарищ старший майор госбезопасости — от сокращения Ярошенко слегка скривился — А что было в тех портфелях и сейфвх, которые Ника в бункере нарыла? Если, конечно, не секрет.

-Вообще-то секрет, товарищ Букварь, но, я думаю, Вы с термином трансплантация клеточной ткани знакомы...

-Так серьезно?

-Более чем. Лабораторию и операционную не нашли, как и место, где содержались объекты опытов. Здесь был скорее теоретический и информационный центр, ну и архив. Хотя, судя по всему, это где-то близко. Опыты по пересадке. Кое-какая методология, дневники операций и наблюдения. Информация о донорах и пациентах. Изучение вопроса отторжения тканей... Продолжать?

-Да!

-Нужно искать лагерь пленных рядом или что-то подобное. — помолчав несколько секунд он добавил — С молодыми женщинами. Детородноспособными...

-Как-то связано с отторжением тканей?

-Сам додумался или там вопросы задавал?

-Только что в голову пришло...

-Да, вопрос решался очень спорным способом. Для снижения риска — пересаживались клетки плодов, после инициации преждевременных родов. В теории подготовка должна была вестись около полугода. С зачатием плода-донора от пациента.Это для сложных случаев оторжения. Ну и параллельно, простые эксперименты по трансплантации... Донорский состав либо тот же, либо пленные. Описано много еудачных экспериментов. Как правило — пациенты все-же выживали...хотя эффективность операций под вопросом.

-Да уж..-я сглотнул ком в горле.

-Напоминать о секретности надо?

-Нет.

-Вот и молчи, пока остальное не найдем...

-А почему в Финляндии?

-Партизаны не шастают. Вообще народ не любопытный, ну и материал для опытов под рукой. И относительно здоровый. А может, еще какие-то предпосылки были — не знаю.

Степан

В нашей конторе, занимающейся совершенствованием противовоздушной обороны, нас встречали как героев. Ну, ещё бы — уезжали на испытания машин, а вернулись с фронта. Мало того, что живыми, так ещё и с наградами. И если офицеры и конструкторы просто по доброму завидовали, то молодежь, что в КБ, что на заводах смотрела как на героев.

Увы, но сразу после прибытия пришлось начать портить отношения с конструкторами: как и предполагалось, несмотря на преимущества счетверённой машины, в серию решили запустить спарку, как более простую и дешевую. Естественно, конструкторам это не понравилось, а ещё больше им не понравилось то, что их куратор (я, то есть) их не поддержал, согласившись с решением комиссии безоговорочно. Ладно, большинство всё понимают, но ряд личностей смотрят на меня теперь как на врага народа. Жаль, хорошие специалисты.

'Порадовал' и новый проект синхронного следящего привода. Вроде ничего сложного: сельсины на приборе управления огнём и орудии, электромоторы на орудии для придания нужного угла возвышения и поворота и привет — ствол направляется строго туда, куда укажет ПУАЗО. Элементарно, тем более, что таки системы (правда, чисто индикаторные) используются уже давно, а поди ж ты... В общем, хотя и до тупика было как до Китая ползком, ничего путного тоже пока не получалось.

Но это так, досадные мелочи, не более. А вообще — всё хорошо, причём так, что даже страшновато становится. На юге — немцам полный кирдык, на севере — что то непонятное, но явно ничего плохого не предвидится. А ещё есть и вести с 'малой Роднины'. Из Миасса, если быть точным. Там 'Форд' (или ДжиЭм? слухи разнятся) решил заняться модернизацией местного автозавода. С чего он это — понятия не имею, но как утверждает радио 'ОБС', специализироваться завод будет на выпуске полноприводных тяжёлых грузовиков, так что слово 'Урал' станет и здесь почти нарицательным. Очень, по крайней мере похоже.

Саня

Через три дня после отбытия бригады в Кубинку Нике удалось застать меня в управлении Кировского завода. Я похвастался ей достижениями в разработке тяжелого танка, она мне в организации очередной школы снайперов и диверсантов. Постепенно разговор скатился на тему найденных ею в бункере документов.

-Как думаешь, это правда?

-Не знаю, понимаешь, написано правдоподобно, на мой взгляд, а заключение медиков твой до нас не доводил. Только меня даты смущают. Слишком много времени наблюдения. Они чисто физически здесь не могли это провести.

-А если в другом месте?

-А зачем сюда тащить? Кстати, ты заметила, сколько там разных словарей? Может они провокацию какую-нибудь мастрячили?

-Какую?

-Ну, в порядке бреда. Привезли часть документов реальных исследований, перевели на русский, сымитировали лаборатории. А потом вытащили наружу, типа преступления коммунистического режима. Начерно так, а точнее — проверять и анализировать надо. Так сказать — тапки в студию.

Ника задумалась:

— Нет. Не складывается пазл. Там не было лаборатории — это раз. Два — немцы сидели тихо, как мышки, когда над их головами штурмовали аэродром. Если бы хотели подкинуть что-то, то как раз за пару часов между первым и вторым нападением управились. А тут — они выжидали. Чего? Кого? Команды сверху? Бред! По мне больше похоже не передаточное звено, или они кого-то ждали. Человека. Именно кого-то кто мог бы найти применение этим документам. Там были еще сейфы, но ты же понимаешь — открыли тот, что ближе. Жаль. Если бы было время, можно было порыться. А так... ухватили ящерицу за хвостик, а она хвостик того... нафиг.

-Так вот зачем туда после вас Сухов и две тридцатьчетверки ходили. И три грузовика. Что-то вроде они привезли, но мне не до этого было. Может остальные сейфы невскрытыми вывезли? И спецура туда ходила, только успели ли они?

— Вполне возможно. Нам же не докладывают. Только Лёша под диким секретом колется. Иногда... когда самому не впадло. Но знаешь, чувствуется мне моими нижними 90-сто, что аукнется нам еще этот бункер. И не только здесь. А самое интересное хочешь? При всей нашей крутизне и необходимости — обходят нас. Типа, занимайтесь мальчики своими делами, а в политику и управление не лезьте. Пока мы на вторых ролях нас холят и лелеют, а попробует хоть один из нас изменить именно Историю — то есть полезет выше — в первый эшелон — и стоп. Вокруг нас идет игра. Жесткая, по их, местным правилам, а мы пешки. Вот это мне не нравиться. Пока война — ладно. Все для фронта, все для победы! Дальше никто из нас не думает, что будет. И опять же — вместе мы случайно оказались и то, без Дока и Фалангера. Да и там нам спокойно поговорить не дали. Все время кто-то за спиной торчал. Выборг тот же... он как собаке кость и надо и подавится может. Особенно, когда другие кости вокруг разбросаны. Финов прижать — хорошо, прижали. Озадачили дальше некуда. Но ты видишь, что немцев это никоем образом не напрягло. Они как рвались, так и рвуться к Москве и Волге. Их надо держать там. Вот если бы прорыв был на Смоленск — это было еще понятно. А так — игры, игры... Мать их за ногу! Хотя я уже стала думать слишком линейно, видно не к добру. Эпоха клинит на свой лад...

-Тут понимаешь, какое дело... Не нравится мне игры вокруг. То секретят, как не знаю что, то наоборот тому же Пирвонену представляют. Потом еще Мехлис на парад вытащить хочет, в качестве официального героя. А на награждении видела сколько журналюг было? И в тоже время какая-то гиперсекретность, лишнего не скажи в разговоре со своими... Кстати, нас здесь не слушают-слышишь, как под окнами мотор надрывается? Это уже моя предосторожность.

— Нехилый заменитель душа, так точно не услышат. Но сейчас я тоже не знаю что делать. Пока будем играть по их правилам, но осторожно. У меня в группе уже несколько ребят есть, которые лично мой костяк. Хотя конечно, Родина и Партия мозги компостирует. Главное, чтобы до наших не добрались. А вот поговорить на эту тему с ребятами было бы не плохо. Ты Дока давно видел? Что он? А Фалангер? Мутирует себе и в ус не дует. Лишь бы самому кайфно было?

-С Доком только телеграммами общался по поводу танков. Он меркавоподобное на ЧТЗ готовит. Слушай, а у тебя кроме Алексея из местных никого близких друзей нет? А то проблема, понимаешь, познакомился с девушкой перед Выборгом, вроде все хорошо, а теперь найти её не могу, вернее не найти, а встретить — все время что-то мешает. Вроде бы случайности, а вдруг нет?

— А чего ты сам к Ярошенко не обратишься? Вообще-то ты прав. Он вечно где-то занят. Ладно, напрягу Ващенко. Скажу, что без этой девушки ты загнешься, растеряешь все мысленные способности и умрешь в гордом одиночестве.

-Ага, и попаду под танк в цеху. Или под пресс. А от моей развертки народному хозяйству пользы мало. Ну, да дело не в этом сейчас. Из Выборга баржой привезли два КВ, отбитых у финнов. Один совсем сгорел — только на запчасти, у другого выгорел мотор. Ну, не в танках дело, а в кое каких вещах внутри, это опять к твоему бункеру. Танк командира взвода или роты, карта в планшете, область вокруг хранилища обведена как запретная зона с минными полями. Ты мины там видела? А, вот еще от пленных что узнал, их попутным грузом везли. В день штурма города немного западнее вас был уничтожена колонна мирных жителей. Официально финикам сказали, что это наши, но слухи ходят, что немцы по ошибке. Солдаты слухам больше верят. Ну и наши с разных участков фронта за танками приезжают, рассказывают, финны и немцы просто воюют рядом, друг другу почти не помогают, как будто у них против нас независимые войны.

— О колоне от тебе впервые слышу. Ну ни хрена себе! А о минах — были мины, но не то, чтобы слошняком. Я, дура-баба думала, что они везде так устраиваются, даже не сильно на этом внимание акцентировала. Кстати, ты прав. Фины и немцы воюют рядом, но руки друг другу не протягивают. Каждый сам за себя. Да и Ярошенко сказал, что немцы при прорыве своих придержали от обороны Выборга. Но там сейчас Освальд. Помнишь такого? Вернется — доложиться. Я надеюсь, что он сможет хоть чуть-чуть ящерице этой эсэсовской лапки поотрывать. А там может и до головы доберемся.

-Знаешь, что еще в этих немцах насторожило? Танки! То есть целый батальон танков на охране объекта. Да еще не какого-нибудь французского или нашего металлолома, а новенькие немецкие! А им таких даже для кампфгрупп особо не хватает. А КВ и тот француз, которого Соджету подарили были финскими, при гарнизоне города оказались.

— Это да. Так дезу не делают. Слишком расточительно. Опять же места хоть и глухие, а не свои, не немецкие, то есть есть возможность встретится с нежданными гостями. Могли же они бункера сделать у себя в Германии или на крайняк, в Польше. А тут финская територия, да еще такая, что под вопросом. Может разработки были опасными? Тамими, что если вырвется на волю, то всей округе хана? Тогда — да. У себя бы не разместили. А в Польше или на захваченной територии партизан много. Здесь же — и партизан нет и фины вроде бы союзники... но и не жалко.

-Химия или биология? А это просто одна из ветвей? А как со сроками в описании экспериментов? Да и лабораторий вообще не нашли за все время нашего пребывания в Выборге. Вобщем пока только вопросы и их все больше и больше. Слушай, там же женщины из лагерей упоминаются, а вблизи ничего даже для пленных солдат не нашли. Ну невозможно такой объект снять быстро и бесследно.

— Скорее всего эксперементы проводились не здесь. Женщин не подержишь в бункере. Да и холодно. Точно! Холод! Помнишь по химии — некоторые распады происходят при определенной температуре? Блин! Чтож я химию не учила! Скорее всего это вещество безопасно в холоде при определенной температуре — в бункере было не жарко. Он почти не отапливался. Я еще подумала, как же они тут живут. Я ведь не люблю холода, а немцы в одной форме были. А несколько бункеров было — так это они разнесли по типу корпусов в НИИ — один центральный с документами, другой — лаборатория, и так далее. Надо сказать своим, чтобы ежели что найдут, то.... блин и не сформулируешь сразу!

-Все равно не понимаю, зачем архив здесь хранить. Геморойно!

Wild Cat

— Прошли сутки с начала советского наступления на северном фланге. Как развивается ситуация?

— Первая полоса обороны прорвана в двух местах. Ширина прорыва сравнительно невелика, полтора и чуть больше двух километров по фронту. Именно на этих участках русские задействовали группы примерно по 30 тяжелых танков, которые целенаправленно действовали на подавление огневых точек и прорыв обороны. В прорыв эти подразделения не пошли. Еще на трех участках наступление противника не дало решительных результатов.

— Вы думаете, это второстепенные участки? Или просто русским не хватает сил?

— Трудно судить по первым суткам...

— Согласен. Важнее решить, является ли эта наступательная операция главным ударом Красной Армии — или она призвана отвлечь наше внимание от Виипури?

— На данный момент на севере русские ввели в прорыв несколько кавалерийских эскадронов и сравнительно небольшое количество танков. Массированного применения механизированных частей и самоходной артиллерии не отмечается.

— То есть вы склонны считать, что это демонстрация? — Карл фон Маннергейм внимательно посмотрел на своего начальника разведки, прикомандированного майора Мюллера.

— Судя по отсутствию крупных танковых или механизированных частей, по мартовскому варианту, я склоняюсь именно к этому мнению.

— Вы отдаете себе отчет в том, что в случае ошибки мы рискуем поставить под удар стратегически важный рудный район? — вмешался начштаба Эрик Хейнрикс.

— В самом худшем варианте даже — потеря Петсамо — последствия будут тяжелыми или очень тяжелыми, — вмешался в спор Маннергейм. — В случае же потери Хельсинки последствия будут катастрофическими. Мы — не Россия и не можем эвакуировать правительство "на пару тысяч километров вглубь территории" по чисто географическим причинам, — грустно улыбнулся главнокомандующий.

— Извините, я не успел включить это донесение в итоговую разведсводку — оно получено за 15 минут до начала совещания. Один из сочувствующих нам жителей Виипури заметил выпавшую на ухабе из кузова "полуторки" табличку и, в меру своих умений, срисовал надпись. К сожалению, русским он не владеет, но ребус оказался достаточно простым.

Начальник разведотдела протянул лист бумаги, на котором было выведено "Xo3RNctBo Mblhapo".

— "Хозяйство Мындро" — подумав несколько секунд, произнес Маннергейм. Наступила тишина.

— А это не может быть табличка, установленная в конце марта, которую сняли для утилизации? — спросил начальник оперативного отдела штаба полковник Кустаа Тапола.

— Нет, табличка совершенно новая. Да и не в привычке русских возить старые указатели с места на место. Тем более, что минут через 10 подъехал легковой автомобиль, из него выскочил офицер НКВД и, что-то громко говоря с явно ругательной интонацией, забрал табличку.

— Итак, — подвел итог Маннергейм. До получения ТОЧНЫХ данных о том, где именно находится этот ... наскипидаренный молдаванин и его склонные к абордажу танкисты с болезненной тягой к крупнотоннажным трофеям или до введения русскими крупных танковых частей на севере — НИ ОДНОГО солдата с позиций между Виипури и Хельсинки не снимать. Потеря столицы чревата гораздо более страшными последствиями, чем потеря Петсамо. От возможной потери рудников немцы пострадают гораздо сильнее нас — вот пусть они и суетятся. Сколько их там в Норвегии треску караулят?

* * *

В Штабе Карельского фронта.

— Еще раз довожу до вашего сведения: до полного прорыва рубежа укреплений противника на всю глубину обороны крупные танковые и механизированные части в прорыв не вводить! И вообще — сохранять режим мероприятий по обеспечению секретности в полном объёме!...