Выявившаяся в боях в Лотарингии слабость немецкого левого фланга и огромная сила напирающих на 5-ю и 4-ю армии французов немецких армий правого крыла привела французское главное командование к выводу о том, что позиции Германии в Арденнах почти столь же слабы, как и на левом крыле — и могут быть легко прорваны даже имеющимися французскими войсками. Что было не совсем верно по целому ряду причин.

Прежде всего, Арденны по условиям местности плохо подходили для наступления больших войсковых масс: лесистые холмы, имеющие высоту до 350 метров к западу от реки Маас и почти вдвое более к востоку от неё в районе бельгийско-германской границы, множество прорезанных многочисленными ручьями оврагов. Заняв позиции, корпуса сильно растянутой 5-й немецкой армии постарались максимально их усилить — переплетенные колючей проволокой засеки, минные поля, взорванные или заранее заминированные мосты, пристрелянные тяжелой и полевой артиллерией немногочисленные дороги... А уж какие удобства предоставили арденнские леса для строительства укреплений — здесь тебе и облицовка для траншей и брустверов, и строительный материал для редутов, блиндажей и пулеметных гнезд, и, опять-таки, колья для проволочных заграждений... Словом, за пятнадцать дней, с шестого по двадцать первое августа, немцы превратили Арденны в один очень большой и крайне труднопроходимый укрепленный район.

Нижний угол Арденн вклинивался во Францию в верхней части Лотарингии, в железорудном районе Брийё — он был оккупирован прусской армией в 1870 году, но тогда рудные месторождения ещё не были обнаружены, и район не вошел в ту часть Лотарингии, что была аннексирована Германией. В 1900 году французы оставили этот район, рассчитывая захватить шахты обратно в ходе планируемого наступления.

Теперь задача возвращения Брийё было поставлена перед корпусами 3-й французской армии, наступающей от Мааса в направлении на Люксембург — Трир и далее вдоль Мозеля к Рейну — и пока 3-я армия теснила бы немцев справа от германского центра, соседняя 4-я армия должна была наступать слева, прикрывая фланг правого соседа от удара нависших в Северной Бельгии германских масс. Таким образом провал наступления 4-й армии автоматически срывал рывок 3-й армии в Арденнах — вне зависимости от достигнутых там результатов.

Утром 21 августа французские корпуса вошли в Арденны. Уже первые перестрелки, завязавшиеся с выдвинутыми вперед немецкими аванпостами, подкрепленными полковыми пулеметами, показали высокий боевой дух французских частей — и полную их неготовность к современной войне.

Полевой устав французской армии гласил, что шрапнельные снаряды 75-мм орудий "нейтрализуют" оборону, заставив противника "пригнуться и стрелять не глядя" — однако немцы, находившиеся в траншеях с уложенными на брустверы бревнами, обстрела не боялись. Не говоря уже о пулеметах, размещенных в блиндажах под тремя — четырьмя накатами и земляной обсыпкой сверху. Расчет на то, что за двадцатисекундный бросок в атаку пехота успеет покрыть пятьдесят метров, пока противник изготовиться к стрельбе, прицелиться и выстрелит, была опровергнута той самой проклятой колючей проволокой и пулеметами — чтобы открыть из них шквальный огонь, немцам требовалось всего восемь секунд. Французские батальоны в синих шинелях и алых штанах, идущие стройными цепями в штыковую атаку в лучших традициях пехотной тактики, были сметены шрапнелью и искрошены пулеметами так, что некоторые поляны и просеки были буквально завалены сотнями и тысячами трупов, лежавших в странных позах там, где неожиданная смерть застигла солдат.

За ночь немцы оттянули выдвинутые вперед батальоны к основной линии обороны, а французы перебросили резервы на те участки, где им грезился хоть какой-то успех, и подтянули всю артиллерию, которую только смогли найти — включая орудия укрепрайонов Верден — Туль. Завтрашний день должен был стать днем решающей битвы!

Двадцать второе августа принесло французскому командованию сначала легкую тревогу, потом тревога стала сильной. Вечером же пришли вести совершенно ужасные — потерпевшие полное тактическое поражение правофланговые корпуса 3-й армии, потеряв до 35 — 40 процентов личного состава, полностью небоеспособны и, несмотря на приказы верховного командования, беспорядочно откатываются к Маасу.

К утру 23 августа командованию 3-й армии удалось остановить стихийное отступление своих войск и консолидировать фронт. Несколько откровенно слабых и сильно запоздавших попыток развития успеха, предпринятых немцами, убедили французских генералов в том, что сил "проклятых бошей" на этом участке едва лишь достаточно для обороны. К сожалению, сила этой обороны была вполне достаточна для того, чтобы вторая попытка прорыва обернулась бы кровавой бойней ещё больших масштабов. Однако — если боши в центре слишком слабы для того, чтобы атаковать, то отсюда запросто можно высвободить силы для развития успеха в Лотарингии и консолидации фронта на левом крыле!

К вечеру 23 августа 3-я и 4-я немецкие армии сомкнули фланги на западном берегу Мааса, позади закончивших обложение Живе частей 6-й бельгийской дивизии — и командование 3-й армии, обнаружившее выход во фланг превосходящих немецких сил, угрожающих тылу левофланговых 4-го и 5-го корпусов, было вынуждено не только к отводу угрожаемых частей, но и к общему отступлению всех корпусов обратно на линию Мааса и за неё.

В "Приграничном сражении", продолжавшегося с 20 до 24 августа, участвовали семьдесят французских дивизий или около 1.250.000 человек. Потери французов составили 140.000 человек, при этом только своевременное отступление 5-й и 4-й армий позволило им избежать окружения их обеих с последующим развалом фронта и немедленным поражением — однако ситуация на левом фланге оптимизма не внушала.

Правый фланг был полной противоположностью — здесь успех был полный. Немецкий фронт был прорван, и германское командование явно вынуждено было снять часть сил с центрального участка фронта для затыкания дыры. Для защиты левого фланга 2-й армии от атак со стороны Меца в её распоряжение была передана часть сил начавшей формироваться 21 августа в районе Верден — Нанси из резервных и территориальных дивизий "Армии Лотарингии", в прорыв введены 21-й и 14-й корпуса 1-й армии.

5-я и 4-я армии должны были отступить на рубеж реки Сомма, в соответствие с этим 3-я армия должна была, в целом отступив на линию Мааса, оттянуть свой левый фланг и центр на юго-запад, как бы поворачивая фронт вокруг оси, которой должен был стать её правофланговый корпус, примыкающий к фортам Вердена.

В целом баланс по Западному фронту — по оценке французского Главного Командования — был если и не положителен, то уж во всяком случае "баш на баш": немцы выиграли левый фланг, французы — правый, в центре образовался пат. С учетом же огромных успехов России на Востоке...

8-я армия немцев, оставленная для обороны Восточной Пруссии, рассчитывала встретить Неманскую армию русских 19-го или 20-го числа в районе Гумбинена, километрах в сорока от русской границы — до того, как русские выйдут к Инстербургскому промежутку. Три корпуса и 1-я кавдивизия были высланы навстречу им, а четвертый корпус был направлен на юго-восток, чтобы встретить Наревскую армию. Шестнадцатого августа штаб 8-й армии выдвинулся вперед, в Бартштейн, поближе к Инстербургу.

По плану командования 8-й армии, следовало заманить 1-ю армию русских подальше на запад, максимально оттянув её от базы снабжения. Нужно было, чтобы они достигли Гумбинена как можно скорее — и тогда у немцев будет время, чтобы справиться с первой армией до выхода им в тыл второй.

Однако же русские не пожелали лезть в ловушку, расставленную им на немецких позициях, вытянувшихся по болотистым берегам реки Ангеррап. Или же у них были какие-то свои соображения. Так или иначе, 19 августа разъезды 1-й кавдивизии обнаружили, что дивизии Неманской армии остановились, не пройдя и двух десятков километров от своей границы.

Одновременно из XX-го АК пришло сообщение о приближении второй половины клещей — Наревской армии. Депутации местного населения, бегущего в страхе перед ярко расписанными во всех газетах зверствами ужасных казаков, непрерывным потоком текли через штаб, а сообщения из Берлина и Кобленца, где располагалась Главная Квартира и обитал Кайзер, говорили, что и там обеспокоены позорным оставлением прусской земли ненавистным славянам. Командиры I-го и XVII-го АК и I-го резервного корпусов получили приказ атаковать противника на следующее утро, 20-го августа.

Перед рассветом орудия трех германских корпусов открыли огонь по расположению русских войск, предупредив их о готовящейся немецкой атаке. После получасового обстрела, ровно в четыре утра, германская пехота двинулась вперед, плохо различимая в предрассветных сумерках, пока не вышла на расстояние ружейного выстрела от русских позиций.

Русские окопы, отрытые согласно вбитому каждодневными тренировками полевому уставу, молчали.

Густые плотные цепи синих шинелей катились на них.

Вот уже можно различить остроконечные шлемы.

Вот осталось триста метров.

Двести пятьдесят.

Двести.

И тут ударили русские пулеметы — и все поле мгновенно стало сине-стальным от сплошь покрывших его трупов, легших так же, как шли: ровными красивыми цепями. Это была настоящая бойня, кровавая мясорубка, и командиры немецких дивизий швыряли в неё батальоны, как куски мяса в котлетную машину. Главное — исполнить приказ! Немцы даже не старались рассредоточиться, просто шли плотными рядами плечом к плечу, пока шквальный пулеметный огонь валил их на землю. И только тогда они падали, образуя сплошную баррикаду из убитых и раненных — местами горы трупов превращались в настоящие стены из мертвых и умирающих, полностью закрывающие пулеметчикам сектор обстрела. И только за этой жуткой преградой немецкая пехота могла спастись — ведь на проклятом поле не было ни деревца, ни кустика, ни одной воронки, в которой солдаты могли бы укрыться от обрушившегося на них свинцового шквала. Но спастись не удалось и там. Брошенный на помощь остановившимся батальонам первой волны дивизионный резерв был накрыт и перемешан с землей и ошметками предыдущей атаки беглым огнем русских батарей, шрапнельный ураган которых ничуть не уступал по силе своего воздействия свинцовому вихрю пулеметного огня.

Завершила дело контратака русской пехоты — поднявшаяся из окопов серошинельная волна страшным штыковым ударом буквально вымела немецкую пехоту с поля боя.

35-я дивизия (XVII-й корпус) в тот день погибла ВСЯ. От некоторых её батальонов осталось два — три десятка человек, и на всю дивизию не уцелело и двух дюжин офицеров. Потери остальных частей и соединений, участвовавших в злосчастной атаке, были только немногим меньше. 3-я резервная дивизия, выступившая с рубежа реки Ангеррап последней, прибыла, когда на поле боя все было уже кончено — и она осталась единственной боеспособной дивизией во всех трех корпусах!!!

Русские, похоже, ошеломленные собственной победой ничуть не меньше немцев, сильно опоздали с организацией преследования, и 3-я резервная, усиленная наспех сведенными в маршевые батальоны ошметками разгромленных дивизий, заняла заранее подготовленные позиции по реке Ангеррап, успешно отразила три не слишком энергичных атаки, произведенные спешенной кавалерией русских, и выиграла время, потребовавшееся командованию для организации отступления через Инстербург на Корпен — инструкции Генерального штаба настоятельно требовали от командования 8-й армии не дать русским запереть хотя бы часть армии в Кенигсберге, позволяя, в случае необходимости, даже оставить Восточную Пруссию, но ни в коем случае не оставлять без защиты линию Вислы.

В 6.27 утра 21 августа штаб армии получил известия из Летцена — финские егеря, используя тактику мелких групп, вооруженных автоматическим оружием и минометами, за ночь просочились между узлами обороны, связь между которыми поддерживалась только проволочными заграждениями и кавалерийскими патрулями, и в четыре часа пятнадцать минут утра атаковали укрепленную линию по всему фронту — но с тыла, к чему защищавшие летценский укрепрайон солдаты ландвера оказались совершенно не готовы. Точно так же, как и к ураганному огню гаубиц и мортир русского 314-го артполка.

Одновременно двинулись вперед и русские кавкорпуса, сбив стоявшую под Сольдау 70-ю ландверную бригаду и опрокинув попытавшиеся оказать ей помощь части из гарнизона Грауденца, располагавшиеся в районе Лаутенбурга. 1-я конная армия летела, словно на крыльях. И в весьма опасном для 8-й армии направлении. Зная отработанный русскими маневр — кавалерия совершает быстрый дальний переход и затем занимает жесткую оборону — а также и зная направление движения русских, можно было без труда вычислить, что объектом их интереса является железнодорожный узел Дейч-Эйлау, а в дальнейших планах — выход к линии Вислы в районе Мариенбурга. Имея на вооружении большое количество пулеметов и легкой артиллерии, русские кавалерийские корпуса легко отразят атаки изничтоженных под Гумбиненом немецких войск. Фактически после боя 20 августа в распоряжении командования 8-й армией остались только XX-й АК, 3-я резервная дивизия, две ландверных бригады и 1-я кавалерийская дивизия, остальные части были полностью небоеспособны.

К часу ночи 22 августа четные эскадроны русских кавполков начали окапываться на окраинах Дейч-Эйлау — а их лошади, переданные нечетным эскадронам своих же полков, позволили тем немедленно продолжить движение к линии Вислы, но уже "одвуконь". То есть намного быстрее.

В три часа тридцать минут утра 22 августа загрохотали орудия и в районе крепости Торн. Она была возведена в нескольких километрах от русской границы и являлась тет-де-поном на Висле, перекрывая железнодорожную магистраль Алленштейн — Дейч-Эйлау — Позен. Войска 2-й Особой группы, переброшенные к древнепольской Торуни боевыми кораблями Висло-Наревской РВФ и мобилизованными речными судами, просочившись сквозь хотя и оборудованные, но не защищаемые гарнизоном промежутки между фортами крепости, атаковали цитадель и артиллерийские батареи. С реки атаку поддерживали мониторы и плавбатареи, особенно эффективным был огонь трех ПБА, вооруженных 11-дм полевыми мортирами.

Преимущества, достигнутые за счет эффекта неожиданности, массового применения автоматического оружия и минометов и новаторской тактики, были усугублены тем, что командование 8-й армии перебросило части, входившие в гарнизон крепости Торн, в район Лаутенбурга, где он совместно с частями гарнизона Грауденца и 70-й бригадой ландвера готовился к нанесению удара по путям сообщения 1-й конной армии.

Теперь план русских стал ясен окончательно. Они замышляли, связав 8-ю армию боями в районе Мазурских озер, отрезать её от Вислы, окружить и уничтожить, одновременно установив свой контроль над всей рекой от границы и до самого устья. Однако этот план был сорван железнодорожным маневром 8-й армии, успешно ускользнувшей из поставленной ловушки. И хотя оставленные в Мариенбурге в качестве арьергарда 3-я резервная дивизия и 2-я и 6-я бригады ландвера были уничтожены мало не до последнего солдата — зато "семь кадровых дивизий" смогли ускользнуть. Также была спасена "почти вся" артиллерия.