Балтийский фактор

Эта статья была опубликована в Известиях Гельсингфорского совета депутатов армии, флота и рабочих в первой половине декабря 1917 года.

А седьмого декабря я произвёл практическую проверку некоторых положений этой статьи в процессе проведения выборов командного состава на дивизионном съезде депутатов всех подразделений и учреждений дивизии (134 депутата с правом решающего голоса). Съезд единогласно утвердил меня в должности командира 106-й дивизии, а потом прислушивался к моим аттестациям при выборах всего остального начальствующего состава. Теперь я с полным правом мог себя называть дважды выборным начдивом.

18 декабря 1917 г. СНК издал декрет о государственной независимости Финляндии. Так совпало, что именно в этот день в Гельсингфорс приехал из Петрограда барон Маннергейм.

22 декабря декрет о независимости Финляндии был ратифицирован ВЦИК. Русские войска пока ещё оставались на территории Финляндской республики, но их скорый вывод был уже предопределён.

После этого вывода финская буржуазия планировала создание национальных войск путём введения воинской повинности. Реализации этих планов противостояла финская социал-демократическая партия. Эта борьба началась ещё в мае, когда обе стороны занялись подпольным формированием белой и красной гвардии.

Одним из центров формирования Белой гвардии было имение Саксанниеми вблизи города Борго. В начале декабря Сенат открыл кредит в 800 тысяч марок для обучения там конной милиции. Налаживаемая мной служба разведки и контрразведки к этому времени уже работала, поэтому я своевременно узнал о данном факте, и Красная гвардия разогнала белогвардейцев. К сожалению, это оказалось полумерой.

Центром формирования Красной гвардии стал Таммерфорс. Общее руководство подготовкой рабочих взял в свои руки местный Комитет социал-демократической партии. В организационном плане ему оказывали поддержку Ээро Эрович Хаапалайнен, член РСДРП с 1901 года, один из создателей Красной гвардии в Гельсингфорсе в 1905 году, и Алекси Аалтонен (псевдоним Али-Баба), бывший поручик русской армии, который в октябре 1917 года возглавил штаб Красной гвардии в Гельсингфорсе.

Непосредственно в Таммерфорсе Красной гвардией руководил Юкка (Иван) Абрамович Рахья — младший из трёх братьев, внесших огромный вклад в победу финской революции. Средний из этой троицы — Эйно Рахья, который к нам присоединился в январе, немало постарался и для Российской революции, возглавляя охрану Ленина с июля по конец октября 1917 года и осуществляя его связь с ЦК партии.

Для вооружения Таммерфорского полка Красной гвардии я выделил триста заручных винтовок (сверхкомплектных по наличному числу солдат). При этом были приняты все меры предосторожности, дабы эту передачу скрыть не только от финской буржуазии, но и своих же рядовых солдат (в курсе был только дивизионный комитет, давший разрешение на эту передачу). Из казармы винтовки были перевезены солдатами в штаб 106-й дивизии, который помещался рядом с рабочим домом, куда красноармейцы перенесли их укупоренными в ящики.

Занятия и тренировки с красногвардейцами, мной и другими офицерами дивизии производилось по ночам непосредственно в рабочем доме и его дворе. К этому времени я уже свободно говорил по-фински (Куусинен оказался прав — третий иностранный язык действительно даётся намного легче, чем два первых), поэтому мне это было несложно. Несмотря на все принятые нами меры безопасности, информация об этом обучении всё-таки выплыла наружу. В конце декабря у меня состоялась неофициальная беседа с помощником губернатора полковником Кремером, который посоветовал мне не вмешиваться местные дела. Как-либо помешать мне в городе, комендантом которого был мой ставленник — поручик Муханов, он был не способен.

В других местах происходило иначе. Пять ящиков винтовок, доставленные по железной дороге окружному секретарю местной социал-демократической партии и начальнику местной Красной гвардии Августу Иогановичу Веслею, были конфискованы.

С переменным успехом такая борьба продолжалась до конца января 1918 года. Отряды Красной гвардии формировалась в крупных промышленных центрах, занятых русскими войсками, в южной части Великого княжества Финляндского, в то время как белая гвардия группировалась, преимущественно, на севере и западе в районе Николайштадта, а также на востоке в Карелин. Источниками формирований красных были рабочие, белых — буржуазия, крестьянское население и интеллигенция, преимущественно шведская.

.

(За два месяца до дня "Д")

Генерал-лейтенант российской армии барон Карл Густав Эмиль Маннергейм

Я никогда не сомневался, что мой род берёт своё начало от свейских конунгов, бороздивших Балтийское море на хищных драккарах и державших в страхе население всех прибрежных европейских государств. Но смог проследить своё генеалогическое древо только до Хеннинга Маргейна, родившегося в конце XVI века в Гамбурге. Мой прадед, Карл Эрик Маннергейм, был шведским графом и одним из основателей Великого княжества Финляндского, добившимся его автономного статуса от Александра Первого.

Сейчас, после достижения пятидесятилетнего возраста, у меня появилась реальная возможность не только продолжить дело прадеда, но и пойти дальше, основав своё собственное государство.

Отец разорился и бросил семью, не оставив мне наследства и не передав графского титула. Поэтому мне с детства пришлось заботиться о себе самому. Безденежному барону было трудно подняться в захудалой провинции, которой в то время являлось Великое княжество Финляндское, поэтому я пошёл на службу к русскому Царю и служил ему тридцать лет. Удачная женитьба на дочери московского обер-полицмейстера генерала Николая Устиновича Арапова, давшего за дочь богатое приданное, вывела меня в высший свет и позволила не сильно напрягаться на службе. Я выставлял своих лошадей на скачках, играл в карты, танцевал на балах, в 1895 году завёл роман с графиней Елизаветой Шуваловой (Барятинской), которая была старше меня на 12 лет и уже вошла в бальзаковский возраст. Из тринадцати лет, которые я числился в Кавалергардском полку, мне фактически пришлось тянуть лямку меньше половины этого срока, так как 14 сентября 1897 года Высочайшим Указом был переведён в Придворную конюшенную часть с оставлением в списках Кавалергардского полка с окладом в 300 рублей и двумя казёнными квартирами: в Санкт-Петербурге и в Царском Селе.

Основной моей задачей была комплектация царской конюшни лошадьми, поэтому я мог проводить много времени в поездках по конным заводам. Я хорошо разбирался в лошадях, понимал и очень любил их. Они отвечали мне ответной преданностью, но иногда подводили. В ноябре 1898 года одна из осматриваемых мной лошадей раздробила мне коленную чашечку. Дело было в Берлине, и операцию проводил знаменитый немецкий хирург, профессор Эрнст Бергман. Спустя два месяца я уже мог самостоятельно вставать с постели, а ещё через пять в сопровождении графини Шуваловой отправился долечивать ногу на грязевой курорт Гапсаль.

Вновь приступить к службе на придворной конюшне я смог только в августе 1889 года. С тех пор колено периодически давало о себе знать, и я ходил, опираясь на тросточку и предпочитая передвигаться верхом или в экипаже. Много времени проводил на полигоне, занимаясь испытаниями бронированных карет для царской семьи.

Моя собственная семейная жизнь совершенно разладилась. Жена ревновала меня к графине Шуваловой и актрисе Вере Михайловне Шуваловой, в обществе которых я проводил всё своё свободное время.

В мае 1902 года граф Муравьёв познакомил меня с восходящей звездой балета Тамарой Карсавиной. Смешливая, стройная, как тростинка, черноволосая красавица выгодно отличалась от постаревшей графини. Я быстро очаровал Тамару и потом частенько с ней встречался. Отношения с женой практически прекратились, и она, не ставя меня в известность, продала все имения, перевела деньги во французские банки и укатила в Париж.

В 1904 году овдовевшая графиня Шувалова стала принуждать меня к гражданскому браку, но я не мог на это пойти, так как высший свет не прощал подобных поступков. И мне, спасаясь от неё и накопившихся долгов, пришлось ехать на войну.

Но настырная женщина не отступилась, бросила все дела и поехала во Владивосток во главе походного лазарета.

Вторая отдельная кавалерийская бригада, к которой я был приписан, находилась в резерве и в боевых действиях не участвовала, поэтому мне было неимоверно скучно. После падения Порт-Артура Куропаткин принял решение о проведении кавалерийского рейда по глубоким японским тылам сводной дивизии генерал-майора Самсонова, в которую был включён и мой дивизион. В провальной атаке на Инкоу я не участвовал, но позже в одной из стычек с японскими кавалеристами потерял коня и ординарца.

В феврале 1905 года мы участвовали в деблокировании попавшей в окружение 3-й пехотной дивизией. Тогда благодаря атаке с тыла, проведённой под прикрытием тумана, нам удалось обратить японцев в бегство. За эту операцию мне был присвоен чин полковника, что давало прибавку в 200 рублей к жалованию.

Потом, в самом конце войны, я вместе с тремя сотнями китайцев провёл глубокий разведывательный рейд по монгольской территории.

В начале 1906 года я для лечения ревматизма съездил на родину в двухмесячный отпуск, где участвовал в последнем сословном представительном собрании дворянской ветви Маннергеймов.

В марте этого же года начальник генерального штаба поручил мне совершить секретную поездку в Китай. 19 июля я поехал туда в составе экспедиции французского социолога Поля Пеллио. В мае 1908 года я на горе Утайшань повстречался с Далай-Ламой, а в июле прибыл в Пекин. Оттуда я поехал в Японию и только потом вернулся во Владивосток. По итогам этой экспедиции меня приняли в почётные члены Русского географического общества.

Возвратившись в Санкт-Петербург, я получил приказ о назначении командиром 13-го уланского Владимирского Его Императорского Высочества Великого князя Михаила Николаевича полка.

1 января 1911 года по протекции Алексея Алексеевича Брусилова я был назначен командиром Лейб-Гвардии Уланского Его Величества полка, 19 февраля этого же года был пожалован чином генерал-майора, а в 1912 году зачислен в Свиту Его Величества.

Потом была служба в Варшаве, приёмы у Радзивиллов, Замойских, Велепольских, Потоцких, частые посещения моей квартиры великосветскими дамами.

24 декабря 1913 года я был назначен на должность командира Отдельной гвардейской кавалерийской бригады со штаб-квартирой в Варшаве.

Первую половину лета 1914 года я провёл на курорте в Висбадене, а первого августа Германия объявила войну России. В ночь с шестого на седьмое августа России объявила войну Австро-Венгрия. Два года боёв. В июне 1915 года меня назначили командиром 12-й дивизии вместо раненого Каледина, а в конце августа 1916 я уехал в Одессу для лечения ревматизма и больше на фронт уже не возвращался. В сентябре был переведён в резерв, а в январе 1917-го подал прошение об отставке. Весть об отречении императора застала меня в Москве.

27 апреля 2017 года Временное правительство присвоило мне звание генерал-лейтенанта, но к этому времени я уже твёрдо решил увольняться из армии. Подвернутая после падения с лошади нога дала мне хороший повод для отъезда в Одессу для лечения. Там я узнал о большевистской революции. Заехав в Петроград за вещами, я направился в Гельсингфорс. Налегке, взяв с собой только саквояж, денщика и два чемодана. Границу Финляндской республики я пересёк 18 декабря 1917 года. В тот самый день, когда в Петрограде был подписан декрет о независимости Финляндии. Тогда мне это показалось символичным.

В Гельсингфорсе я остановился у своей сестры Софи, работавшей старшей сестрой милосердия в Хирургическом госпитале. Она рассказала мне о расстановке сил в городе и о Военном комитете при правительстве Свинхувуда, состоящем из находившихся в отставке генералов, офицеров, а также молодых людей из движения за независимость. Комитет должен был заняться созданием в стране вооруженных сил и организовать отпор начинающейся революции. Председателем этого комитета был выходец из шведской дворянской семьи генерал-лейтенант Клаас-Густав-Роберт Робертович Шарпентьер.

Прежде чем контактировать с этими людьми, мне нужно было заручиться чьей-нибудь серьёзной поддержкой. Чтобы не стать одним из многих, а возглавить это формирование. Поэтому я на неделю вернулся в Петроград, где встретился с главой французской военной миссии генералом Анри Альбером Нисселем и обсудил с ним поставку Финляндской республике военного снаряжения из французских складов в Мурманске. Генерал пообещал телеграфировать в Париж и передать мне ответ через своего представителя в Гельсингфорсе. Теперь можно было встречаться с комитетчиками.

Войдя в состав Военного комитета, я имел разговор с его председателем. Для начала я попросил Шарпентьера предоставить мне всю информацию об имеющихся у Комитета войсках. Оказалось, что отрядов шюцкора в стране уже много, но войск как таковых нет в наличии. Вообще-то они есть, но не в стране, а за морем, в Любаве. Там дислоцируется 27-й егерский батальон, состоящий из 1800 финских добровольцев, проходивших обучение в Германии. Отряды шюцкора — это необученное пушечное мясо, а егеря — совсем другое дело. Из них можно сформировать командный состав будущей армии.

Теперь мне надо было избавиться от генерала. Это я проделал на третьем заседании Комитета. Командир одного из отрядов шюцкора предложил занять береговой форт русских и захватить их склад оружия. Его предложение было встречено молчанием. После томительной паузы комитетчики постановили отложить решение острого вопроса до следующего заседания. Затем перешли к обсуждению каких-то второстепенных вопросов. Я наблюдал, не принимая во всём этом участия. А в конце заседания взял слово и объявил, что намерен выйти из комитета, так как тот всем ходом заседания доказал свое полное бессилие.

Мой демарш произвёл впечатление на всех присутствующих. На следующий же день ко мне на квартиру явились парламентеры и сообщили, что генерал Шарпентьер сложил с себя полномочия председателя и Комитет просит меня занять освободившийся пост. Они сказали, что уже обсуждали этот вопрос с главой государства, премьер-министром Свинхувудом, и тот дал согласие. Я ответил, что прежде чем принять это предложение, должен лично пообщаться со Свинхувудом.

Наша встреча состоялась 2 января 1918 года. Пер Эвинд Свинхувуд происходил из старинного шведского дворянского рода (Прим. автора: Свинхуфвуд переводится как "Свиная голова"). Закончив Гельсингфоргский Императорский Александровский университет, он получил степень магистра гуманитарных наук и занимался юриспруденцией до 1906 года, когда его избрали членом парламента. В 1907 году он был уже спикером. В ноябре 1917 года Свинхувуд стал председателем Сената.

При встрече я заявил Свинхувуду, что готов стать главнокомандующим, но при условии, что сенат не будет просить военной помощи ни у Швеции, ни у Германии. Свинхувуд не верил, что мы сможем положиться на собственные силы, и спросил: