Беспризорный князь

Змей снизился, и шлепнулся в озеро, подняв вихрь брызг. Вода хлынула в подвешенные корзины. Млава взвизгнула, Иван, склонившись, ухватил ее за ворот и бросил себе за спину. Смок, выгребая лапами, подплыл к причалу. Князь скинул ремни, встал на змея и прыгнул на настил. Глянув на стоявшую над обрывом Оляну, помахал ей рукой.

Та немедленно замахала в ответ и ринулась вниз. "Господи!" — сжался Иван. Оляна бежала, упираясь каблуками в склон, и махала руками, стараясь сохранить равновесие.

"Убьется, сумасшедшая!"

Иван рванулся навстречу. В один миг он миновал избу и понесся вверх, стремясь перехватить супругу на середине пути. Не успел. Оляна поскользнулась на мокрой траве, быстро-быстро замахала руками, пытаясь сохранить равновесие, но не устояла. Шлепнись она навзничь, ничего не произошло бы. Съехала бы на спине — как раз в руки мужа. Однако Оляна упала лицом вперед. Выброшенные вперед руки не помогли: живот помешал им достать землю. Оляна охнула, свалилась на бок и покатилась по нему, кувыркаясь.

Взревев, Иван наддал и подхватил ее, мятую, в сплошь вызелененном травой летнике. Лицо жены, покрасневшее, испуганное, было измазано соком травы.

— Некрас! Любый... — прошептала Оляна.

Во всем княжестве только она звала мужа языческим именем. Это будило воспоминания о прошлом, когда Иван был сотником белгородского князя, а Оляна — задорной девочкой-подростком, стиравшей порты и варившей ему кашу. Теперь было не до воспоминаний.

— Молчи! — приказал Иван, со страхом чувствуя, как на руку его течет нечто теплое. Осторожно, стараясь не выронить драгоценную ношу, он спустился к избе. Оляна постанывала, прильнув к его плечу. Этот стон обжигал князя. Подлетевшие стражники распахнули дверь. Иван внес жену внутрь и, недолго думая, уложил на стол. Тот был чисто выскобленным. Оляна, оказавшись на спине, вскрикнула и закрыла глаза. Мокрый подол летника облепил ее ноги. Иван оглянулся. У дверей сгрудились испуганные стражи, среди них виднелось лицо Оляты. Все вопрошающе глядели на князя.

"Скачите за лекарем!" — хотел приказать Иван, но спохватился. До Звенигорода не близко. Пока найдут лекаря, пока привезут... Можно слетать на смоке, но и это долго. Помощь Оляне требовалась немедленно.

"Млава! — вспомнилось вдруг Иван. — Кубта говорил, что она лекарка". Не успел он подумать, как ведьмарка, растолкав стражей, появилась внутри. В руке она сжимала узел. Бросив тот на лавку, Млава подбежала к столу и одним движением задрала Оляне подол. У двери ахнули. Иван, страшась, скосил взгляд и оттаял: на блестевших от влаги ногах Оляны крови не было.

— Вода вышла! — подтвердила Млава. — Рожать будет.

Она обернулась к сторожам, все еще маячившим у двери.

— Горячая вода есть?

— В котле, — поспешил один. — Вскипятили, но крупу не бросили, не успели.

— Здесь что? — Млава указала на ведра.

— Вода, — пожал плечами сторож.

— Опростать, вымыть и набрать свежей. До половины. Только берите из ручья, там чище.

"Когда успела разглядеть?" — удивился Иван.

Стражи, толкаясь, схватили ведра и убежали.

— Дай нож! — попросила Млава.

Иван протянул засапожник. Млава развязала свой узел, извлекла чистую рубаху и полоснула лезвием по шву. После чего разодрала рубаху на части. Пока она занималась, сторожа принесли воду.

— Теперь — вон! — приказала Млава.

Стражи торопливо выскочили в дверь, Олята — следом. Иван остался: за язычницей следовало глядеть.

— Помоги! — попросила Млава. — Надо раздеть.

Она попыталась снять с Оляны летник, но Иван остановил. Взяв нож и располосовал летник с рубахой от подола до ворота. Млава только головой качнула. Откинув разрезанные одежды, она стала щупать опавший живот Оляны. Роженица, застонав, очнулась.

— Кто это? — спросила, со страхом глядя на сине-желтое лицо ведьмарки.

— Повитуха, — успокоил Иван.

— А она... — продолжила Оляна, не отводя взгляда от Млавы.

— Ее ляхи били, — пояснил Иван, гладя жену по голове. — Не бойся, ладо, она добрая. И справу ведает.

На самом деле Иван понятия не имел, добрая ли Млава и ведает ли справу, но выбора не оставалось: помочь жене могла только она. Язычница тем временем закончила щупать и посмотрела на князя. В медовых глазах ее читалась тревога.

— Помоги принести котел! — сказала громко.

— Не уходи! — Оляна схватила мужа за руку.

— Я скоро! — успокоил Иван.

Вдвоем они отошли к печке, где исходил паром медный котел.

— Беда, княже! — шепнула Млава, оглянувшись на стол. — Дите в чреве повернулось. Поперек лежит.

— И что? — спросил Иван, ощущая, как похолодела спина.

— Не разродится. Помрет.

— Помочь нельзя?

Иван спросил это, прекрасно зная ответ. В своем времени он привез бы Оляну в роддом, а там обязательно помогли бы. Например, сделали операцию. Только нет здесь ни роддомов, ни акушеров. Детей принимают бабки-повитухи, понимающие в медицине, как Иван — в космических полетах. Оляна умрет. Любимая, желанная, самая близкая ему женщина. Ему снова напомнили: все, кого он любит, умирают. Список растет. Мать, дядя Саша, названный брат Иван, Георгий, а теперь вот жена. Он расслабился и забыл. Поверил, что эта цепь кончилась...

Иван стоял, опустив голову. На душе у него было пусто и мрачно. Кто-то осторожно тронул его за руку. Он поднял взор: Млава? Чего ей?

— Можно попробовать повернуть, — робко сказала ведьмарка. — Только я этого не делала. Правда, видела...

"Она ж совсем девчонка! — вдруг понял Иван. — Такая же, как Оляна. Привез повитуху! Следовало послать в Звенигород. Теперь поздно..."

— Ворочай! — выдохнул решительно.

— Если не получится, нутро порвется, — продолжила ведьмарка. — Тогда точно умрет.

— Делай! — подтвердил Иван и сжал руку язычницы. — Только я прошу: бережно! Получится — проси, что хочешь! Ничего не пожалею!

Млава кивнула и высвободила руку.

— Помогай!

Они сняли котел с огня и отнесли в угол. Здесь Млава, подцепив котел обернутой подолом рукой, плеснула кипяток в ведра. Попробовав воду пальцем, кивнула, после чего омыла руки. Они вернулись к столу. Млава поочередно согнула ноги Оляны в коленях и развела их в стороны. Требовательно глянула на князя. Он понял.

— Олянушка! — Иван взял руку жены. — Сейчас будет больно. Терпи! Пожалуйста! Так нужно.

Оляна кивнула. Млава, зачерпнув из берестяного туесочка жир, растерла его в ладонях и погрузила руку в лоно жены. Оляна напряглась, заворочалась и застонала.

— Держи ее! — прикрикнула Млава. — Крепко!

Иван прижал плечи жены к столу. Оляна стонала и корчилась. Иван оглядывался на Млаву, желая понять: долго ли это продлится, но видел только склоненное лицо ведьмарки с закушенной губой и ее руку, погруженную в лоно жены.

"Господи! — взмолился он. — Сделай так, чтоб получилось! Пусть ребенок не выживет, пусть родится мертвым, только пусть Оляна уцелеет! Пожалуйста! Я тебя очень прошу! Смилуйся над рабом твоим, скудным и нечистым! Накажи меня за грехи мои, но пожалей ее! Она не виновата. Это я..."

Внезапно Оляна умолкла. Обернувшись, Иван увидел Млаву, уже не склоненную. Она стояла прямо, и рука ее была в крови. "Порвала!" — похолодел Иван. Млава, прочитав вопрос в глазах князя, покачала головой.

— Тужься, княгиня! — приказала весело. — Добре тужься!

Встав рядом с Иваном, Млава уперлась в живот жены предплечьем и стала двигать им по направлению к лону.

— Старайся, княгинюшка! Старайся! Скоро уже! Головка показалась!

Млава отбежала к лавке и вернулась с куском полотна в руках. Положила его на стол и склонилась над лоном княгини. Мгновение — и в руках ее оказалось нечто сморщенное и красное.

— Нож, княже!

Иван выхватил засапожник.

— Режь!

Князь чиркнул лезвием по синевато-красной веревочке — там, где указала Млава. Брызнула кровь, но сразу утихла. Млава убежала с красным к ведру, заплескала водой, но скоро вернулась.

— Держи, княже! — сказала весело. — Сын!

Иван испуганно принял ребенка. Тот был теплым и мягким. Сморщенное, красное личико, закрытые глаза...

— А он... — начал Иван. Он хотел спросить: "Живой?", но не успел. Ребенок открыл глаза. Те оказались маленькими и мутными. Внезапно князь ощутил на ноге влагу. Скосив взгляд, увидел желтую струйку, изливавшуюся из крючочка младенца ему на порты.

— Ишь, какой! — засмеялась Млава. — Не успел родиться, как батьку обмочил.

Забрав ребенка, она ловко запеленала его в холстину и вернула князю. Тот держал сына, боясь пошевелиться. Чувства, которые обуревали сейчас Ивана, словами передать было невозможно. Внезапно ребенок сморщил личико и тоненько пискнул.

— Дай! — услышал Иван. — Мне!

Оляна, приподнявшись, жадно смотрела на них. Иван подошел и протянул сына. Оляна схватила ребенка и прижала к груди. После чего заплакала. Младенец тут же поддержал.

— Он... Есть хочет...

Оляна попыталась дать мальчику грудь, но тот выплюнул сосок и продолжил плакать.

— Не спеши, княгиня! — сказала Млава. — Покормишь еще! Он от другого плачет. Чрево покинул, где ему было тепло и добре. Привыкнет и успокоится. А ты тужься! Послед должен выйти.

Млава забрала у Оляны младенца и положила рядом. Тот, к удивлению князя, почти сразу затих. Выдохнув, Иван на плохо гнущихся ногах прошел к двери и вышел на крыльцо. Несколько пар глаз немедля уставились на него.

— Сын! — сказал князь, глупо улыбаясь. — Здоровый!

Стражи заорали, бросая вверх шапки.

— Всем по гривне! — добавил Иван, когда крик умолк. — Сегодня же!

Шапки снова полетели вверх.

— А теперь скачите в Звенигород и пригоните покойный возок! Княгиню повезем, с дитем! И одежу роженице не забудьте!

— Как она? — протолкался ближе Олята.

— Здорова! — ответил Иван и внезапно одернул себя: "Здорова ли? Вдруг нет?"

Он торопливо вернулся в избу. Млава, склонившись над лоном жены, махала иглой.

"Порвала!" — испугался Иван. Млава тем временем, перекусив нитку, посыпала рану желтым порошком из туесочка и выпрямилась.

— Это не то! — пояснила, поймав взгляд князя. — Промежность разлезлась. Такое бывает. Сам гляди: крови мало.

Князь, однако, глядеть не захотел, подошел сбоку. Измученная Оляна спала, прикрытая чьей-то свитой. Завернутый в холстину младенец дремал рядом. Иван полюбовался на сморщенное личико и отошел. Млава возилась у лавки, собирая узелок.

— Держи! — Иван протянул ей отвязанный от пояса кошель. — Здесь ромейские номисмы — в пересчете на серебро гривен пять будет.

Млава покачала головой.

— Ты спас мне жизнь!

— А ты сегодня — две. За одну должен. Возьми! Или чего другого хочешь?

Млава кивнула.

— Чего?

— Остаться в городе.

— Живи! — пожал плечами Иван. — Это денег не стоит. А золото возьми! — Он вложил кошель в ладонь Млавы и завернул ей пальцы. — Купишь дом, заведешь хозяйство... Мужа себе доброго найдешь — приданое будет. Я тебя не забуду. Не чаял, что Оляна будет жить! — Он улыбнулся.

"Жить-то она будет, — подумала Млава, сжимая толстый кошель. — А вот рожать более — нет!"

Она подумала, сказать ли это князю, и, поколебавшись, решила молчать. Еще обвинит, что она нарочно. Млава сама не верила, что у нее получилось. Даже у покойной матери повороты выходили редко. Мокошь помогла своей жрице. Она отметила этого высокого, красивого мужа с синими глазами. Млава догадалась об этом на берегу, когда князь с кучкой воев разогнал ляхов, не получив при этом даже царапины. Удача князя подтвердилась и в этот раз. Мокошь давала ясно понять: это он! Тот, кого богиня избрала жертвой...

3.

На третий день после рождения сына к Ивану приехал Малыга с женой. Женился батько неожиданно для всех, в том числе для себя. Случилось это, как мне рассказывали, так. Малыга, как положено посаднику, принимал жалобщиков, когда к нему вошла странная девица. О том, что она незамужняя и даже не вдова, говорил венчик в волосах, хотя на вид посетительнице было за двадцать — в Галиче к таким годам успевали овдоветь. Тем не менее, девица не выглядела ни косой, ни рябой, что объясняло б привередливость женихов; наоборот смотрелась весьма гожей. Чем, собственно, и привлекла внимание Малыги.

— Сосед межу запахал! — пожалилась Любава, как звали просительницу. — Накажи его!

— Сами разобраться не можете? — заворчал Малыга (он не любил склок). — Посаднику дело до вашей межи?

— Сосед у меня дурной! — возразила девица. — Мало того, что жадный, так и обзывается всяко. А вступиться некому — сирота я.

— Что ж без мужа? — сощурился Малыга.

— Не берут.

— Отчего?

— В то время, как Володько здесь правил, уные его меня снасиловали. Схватили на улице, затащили в хоромы, после чего выкинули, побитую и в одеже разодранной. Домой шла через весь Галич, люди позор мой видели... — Любава насупилась.

— Где эти уные сейчас? — посуровел лицом Малыга. — В Галиче?

Любава покачала головой:

— Сгинули, — Она вздохнула. — Вы их и посекли. Уцелей кто, сама бы зарезала! — добавила мстительно.

Малыга внимательно глянул на просительницу.

— Батюшка объявил в церкви, что я непорочная, только женихи все равно носы воротят.

— Дурни! — сказал Малыга. — Девка ты гожая, как мне так по нраву. Совсем, что ль, не звали?

— Которые и звали, — подтвердила Любава. — Только не пошла.

— Отчего?

— Они не по любви, — фыркнула Любава. — Дом мой хотели, хозяйство. Я хоть и не боярышня, но не бедная! Сама тружусь, холопов имею, приглядываю за ними! — добавила Любава с гордостью.

Малыга задумчиво прошелся по гриднице.

— Сосед только донимает, — продолжила Любава. — Забижает сироту!

Вид девицы резко контрастировал с ее словами. "Эту обидишь! — подумал Малыга. — Скорей она сама..."

— Заглянуть к тебе вечерком? — предложил, сощурившись.

— Даже не думай! — возмутилась Любава. — Я себя блюду. У кого хошь спроси! Даже сосед и тот лает меня "целкой церковной". Привечала б мужиков, кричал бы: "Блядь!"

— "Церковной"? — улыбнулся Малыга.

Любава насупилась.

— Батюшка сказал "непорочная", значит, такая и есть!

— Жаль! — развел руками Малыга. — А то бы заехал.

— Сором тебе, посадник, девицу к блуду склонять! — осердилась Любава. — Коли по нраву, так замуж бери! По-честному!

Малыга захохотал.

— Нашла жениха! — сказал, отсмеявшись. — Ты на голову мою глянь, глупая! Вишь, седая?!

— Что из того? — возразила Любава. — Голова седая, а телом крепок. На ристалище молодых бьешь, сама видела. К женкам вдовым захаживаешь, весь Галич о том знает. Ко мне вот ночевать просился. Значит, не старый.

Малыга снова захохотал. Любава, нахмурившись, ждала, когда он закончит.

— Ладно, — сказал Малыга, отерев с глаз слезы. — Повеселила ты меня. Пошлю тиуна. Коли правду молвила, соседа накажут. Станет впредь лаяться, получит батогов. Довольна?