В Ожидании

— Дима, — подал голос последний из парней, тоже высокий и крепкий, как и Антон, тоже около 19-20 лет на глазок, — Ижевск, наверное, меня тоже можно назвать самоубийцей. Поссорился с девушкой. Поругался с мамой. Ушел из дома, купил бутылку водки и полез на башенный кран на стройке, чтобы из его кабины смотреть на звезды и пить горькую без закуски. Потом — ничего не помню. И вот я здесь.

— Свалился что ли? — спросила Лена.

— Может, свалился. Может, прыгнул. Кто меня знает. Пьяный был, не помню ничего.

— Я тоже прыгнула, — сказала Вероника, — Только с крыши. И я трезвая была, просто дура. В полете все поняла... И какая я дура, и что он все равно не заплачет, и вообще... А потом — асфальт, и я здесь.

— Я тоже дура, — подала голос маленькая светловолосая девочка, стриженная под мальчика, — меня Катя зовут. Лежала в ванне, слушала музыку, потянулась за мылом, уронила к себе в ванну магнитофон...

— Я думал, магнитофонов уже нет ни у кого, — против своей воли улыбнулся Андрей. Смеяться над этой девчушкой лет так тринадцати совершенно не хотелось, но уж больно прозаичной была ее история.

— А у меня был. Зато сотового и компьютера не было, — грустно улыбнувшись, ответила она. Мы бедно жили, мама и я. Старенький магнитофон был, кассеты... Я любила вот так вот в ванне лежать и музыку слушать. Дослушалась, в общем.

— А откуда ты? — спросил Дима. — Ты последняя тут появилась, я спросить не успел.

— Из Кемерово. В 11-ой школе училась. — Зачем-то добавила она.

Ну, просто конкурс на самую трагичную и нелепую смерть.

С самой трагичной все просто, маленькая Маша и ее раковая опухоль, безусловно, получают первое место. А вот на самую нелепую — жестокая конкуренция. Двое самоубийц, жертва электричества, жертва спиртного и гравитации. Остается еще и Ян, который о своей смерти или не говорит, или ничего не помнит. Ладно, Бог с ним, пусть пока думает, что спит, может, так оно ему и легче будет.

Значит, в это конкретное Ожидание отбираются не только по возрастному критерию, но и по географическому... Русское Ожидание для подростков. Значит, где-то есть, например, мексиканское для стариков? Впрочем, какая разница? Сейчас о другом нужно думать.

— Ну, раз мы все перезнакомились, пора решить, как быть дальше? Что будем делать? — Антон озвучил мысли, витавшие в голове Андрея.

— А что мы можем делать? — вступила в разговор красотка Лена. — Ждать этих загадочных Паромщиков.

— И Тех, кто нас Очищает! — добавил очкарик Миша, — последние меня почему-то волнуют больше.

— И меня! — согласилась Лида. — Как-то совсем не хочется очищаться. Уж лучше сразу на паром и туда, к Свету.

— Лида, отставить к Свету! — одернул ее Андрей. — За остальных не поручусь, но ты еще жива. Я был в больнице, куда тебя привезли, ты в коме. Ну, врачи это называют травматическим шоком, но я, например, разницы не вижу. Ты без сознания, но ты жива. Я к тебе еще пока что не прорвался, но обязательно прорвусь.

— Блин, как странно-то слышать про себя как бы со стороны. Как будто вот есть я, а где-то там есть другая я... Дико и страшно.

— В общем, ты жива еще. Ты тут по ошибке! А значит, можешь вернуться обратно.

— И как ты себе это представляешь? — спросил Антон, — Лида мне рассказывала про твой первый визит сюда. Про то, что ты прошел через дверь в лесу и через нее же вернулся обратно. Ты думаешь, не только ты можешь через нее пройти?

— Не знаю. Но шанс есть.

— Тогда и я хочу в эту дверь!

— А я не хочу, — вставил Ян, — я вообще сплю.

Никто не обратил на него внимания. Все напряженно и с надеждой смотрели на Андрея, ожидая от него решения. Он здесь самый старший. Самый опытный. Он уже раз сумел отсюда вернуться в свой мир, мир живых... Значит может сделать это снова! И главное — он, в отличие от всех них, случайный гость Ожидания.

Что делать? Взять их всех с собой, повести к лесу, и самим напасть на его черных стражей? Вооружиться стульями из кафе, прижать ими к земле этих черных монстров... С боем прорваться к двери в мир живых и выйти отсюда? Пусть не всем, пусть кого-то все же порвут на куски зловещие псы. Но что им, они ведь и так уже мертвы.

А пропустит ли дверь кого-то еще? Пропустит ли она хотя бы Лиду вместе с ним?

И что еще важнее, а имеет ли он право даже пытаться сделать это? Вмешаться в действия мирового равновесия? Вернуть в мир живых тех, кто ушел в мир мертвых?

Вряд ли... Но он все равно должен попытаться это сделать.

— Попробовать стоит! — сказал он, и ответом ему был общий вздох облегчения.

— Тогда чего мы ждем? — спросил Дима. — Пойдем прямо сейчас!

— Я за!

— И я тоже!

— Пойдемте!

Андрей почувствовал, как в его ладонь ложится маленькая ладошка Лиды, и легонько сжал ее. Он не хотел думать об остальных. Он не знал их. Не знал, что будет, если они пройдут его путем и выйдут в мир живых через его дверь. Что будет с душами, тела которых уже умерли и, возможно, лежат в морге. Но попытаться провести обратно эту чудесную девушку, маленькую, кажущуюся такой хрупкой, он был обязан.

Почему? Хотя бы потому, что считал ее своим другом, не смотря на то, что был вдвое старше ее, а друзей в беде не бросают.

— Командовать парадом буду я! — крикнул он, без труда перекрывая всеобщий гомон. — План действий такой: сейчас мы идем в кафе, забираем оттуда все стулья. Они прочные, деревянные, вполне пригодны как оружие. Парни идут впереди, девушки позади. Встречаем собак и стоим насмерть.

— Они правда такие, как нам рассказала Лида? — спросила малышка Маша, такая смешная и такая трогательная в своем платье.

— Еще страшнее! — без колебаний ответил Андрей. — Я ничего страшнее их в жизни не видел.

— Еще увидишь.

Сначала он даже не понял, кто сказал это.

Хозяйка кафе стояла в дверях и смотрела на него. Именно на него, прямо в глаза.

— Еще увидишь, — повторила она. — Скоро.

И от этого голоса, лишенного интонаций, холодок побежал по спине.

— Вас одиннадцать, — продолжила тем временем она. — Кто из вас лишний?

— Я! — ответил Андрей, сразу уловив суть ее вопроса.

— Лучше уходи сейчас.

— А если не уйду? — с вызовом спросил он.

— Значит, уйдешь потом, — равнодушно ответила она, — только потом тяжелее будет.

— Я не первый такой, да? Сюда иногда попадают те, кто не умер?

— Иногда попадают. Человеческая душа сильнее барьеров Ожидания. Иногда кто-то зовет на помощь, и кто-то приходит на их зов.

— А бывали те, кто мог вырваться отсюда?

— Нет.

Вот так. Коротко и ясно. Непоколебимо. Без вариантов! Лида опустила глаза, и вся как-то разом обмякла, помрачнела.

— Это на вашей памяти? Может быть, до вас?

— До меня не было вашего мира! — ответила хозяйка кафе и, развернувшись чтобы уйти, сказала через плечо: — Скоро придут Очищающие. Когда они уйдут, заходите в кафе, я накрою столы. Вам это будет нужно!

— Постойте! — крикнул ей в след Андрей, но таинственная восточная девушка не удостоила его своим вниманием.

Дети смотрели на него, ждали решения. Да, именно дети. Даже Антон и Дима, внешне выглядевшие уже мужчинами, внутри все еще были детьми. И сейчас эти дети, потерянные и заблудившиеся в чужом мире, с надеждой смотрели на него.

— Обалденный сон! — заявил Ян в полной тишине. — Даже просыпаться не хочется!

— Значит так, план прежний. Идем в кафе за стульями! — и Андрей первым шагнул к крыльцу.

Хозяйка кафе уже стояла за стойкой, все также невозмутимая, спокойная, лишенная эмоций. Сейчас она протирала стаканы.

— Мы позаимствуем у вас стулья, не возражаете? — для проформы спросил Андрей, попутно отмечая еще одну деталь. Он заметил ее и в прошлый свой визит в кафе, но осознал ее смысл только сейчас. Пять столиков. Возле каждого — по два стула. Десять гостей Ожидания. Простая математика.

— Берите, — на этот раз в голосе женщины слышалась ирония, — от меня не убудет. Вот только и вам от них толку не будет.

Ребята по одному выходили из кафе, неся перед собой увесистые деревянные стулья. Нелепое оружие, но... Если другого нет — сойдет и оно. В принципе, даже со стулом Андрей с уверенностью вышел бы против практически любой собаки из привычного ему мира. Им неудобно бить, но зато легко отражать удары, закрыться от смертоносных клыков. Но поможет ли этот импровизированный щит против черных псов, стражей леса, силищи которых хватило, чтобы швырнуть его 95 килограмм живого веса словно игрушку?

Вряд ли...

Тащил стул даже Ян, ни на секунду не перестававший улыбаться. Видимо он был безумно доволен происходившими с ним в этом ярком цветном сне приключениями. Счастливчик... Лиде было тяжелее, она знала, что это не сон. Да и остальные тоже...

— Двинулись!

Шли молча, лишь часто дыша. Лес надвигался страшной черной стеной, но Андрей смотрел не на него, а на следы на песке. Вот цепочка его следов, ведущая от леса к пляжу, это его первый визит сюда. Вот вторая такая же. А вот — две цепочки идущие рядом. Он и Лида, идущие к лесу...

Вот на этом месте они в прошлый раз увидели собак. Лида замерла на месте, а он пошел дальше...

Андрей поднял руку в предостерегающем жесте и остановился. Лес был уже совсем рядом, мрачный, черный, казавшийся непреодолимым. Но вон виднеется тропинка, в этом месте деревья как бы расступаются, а песок пляжа переходит в твердую лесную почву, утоптанную множеством ног в ведущую к двери тропинку. Кто протоптал ее? Или она появилась здесь сама, повинуясь законам Ожидания?

Собак не было. Это было странно, и это пугало.

— Дима, Антон, Миша, Ян, идете со мной. Остальные — позади. При появлении собак — отвлекаем их, заставляем броситься на нас. Если получится вырубить или убить этих тварей — отлично. Они огромны и сильны, но их двое, а нас — пятеро. Если нет — дожидаемся, пока девушки войдут в дверь, и отступаем к двери сами. Я буду вас прикрывать, мной собаки не интересуются. На меня они нападают, только если я им чем-то мешаю, так что до смерти не загрызут. Наверное...

Андрей закончил свой монолог, и сам испугался. Происходящее все больше напоминало плохой боевик, в котором герои с ножами в руках бросаются на неприступную крепость. Откуда взялся этот командирский тон? Откуда эти руководящие нотки? Почему он так легко принял командование этой группой людей, и теперь делал вид, что с ним идут не дети, а отряд солдат? Пусть молодых, пусть неопытных, но все же солдат...

— У кого-нибудь есть другие идеи? — спросил он, уже точно зная, что других идей не будет, главный тут он, просто по старшинству, не говоря уж о том, что он может без труда ходить из мира в мир, а остальные — нет. Но нужно было спросить. Нужно было показать им, что он не приказывает идти на смерть, а просто ведет их по единственно возможному пути.

— Хреновый план, — озвучил общее мнение Дима, — но другого нет. Ну что, пошли?

— Я не пойду! — сказал, вдруг, Миша, и, увидев устремленные на него взгляды, пояснил: — Я, в отличие от Вероники, в своем решении не раскаиваюсь. Я не хочу обратно.

— А чего с нами пошел тогда? — с издевкой спросил Антон.

— Не знаю... — смешался тот. — Все пошли, и я пошел. А по дороге подумал: даже если возможно попасть обратно, вернуться к жизни... Я не хочу. Мне там плохо было. А здесь... Здесь Свет за рекой, и скоро придут Паромщики, чтобы отвезти меня туда.

— Сколько тебе лет? — спросил Андрей.

— Четырнадцать.

Переходный возраст. Очки. Наверняка, проблемы в школе и с родителями. Одноклассники затюкали, учителя этого не видят, родители тоже пропустили происходящие с ребенком перемены. А может быть, и внесли свою лепту в его всеобщий негатив. Старая как мир история... Сколько подростков в этом возрасте хоть раз да задумывались о самоубийстве? Да почти все. А этот не просто задумался, этот сделал.

— У тебя там не осталось совсем никого? Ни одного человека, ради которого хотелось бы вернуться? — спросил Андрей.

— Никого, — замотал головой Миша.

— Родители? Девушка?

— Родители меня не понимали.

Ну как же, знакомая история! А кого они понимали в 14 лет?

— А девушка?

— Откуда у такого как я, девушка?

— Отойдем.

Может и глупо вот в такие моменты, стоя у темного леса, готовясь к самому настоящему бою насмерть, вразумлять пухлого очкарика, наставлять его на путь истинный, но... Быть может, если бы несколько дней назад кто-то поговорил с ним вот так, по душам, парень не приготовил бы себе салат из таблеток. Не попал бы в Ожидание, не ждал бы прихода Паромщиков. И не создал бы другим кучу проблем.

Даже если допустить, что родители и в самом деле не любили сына, как наверняка казалось ему в 14 лет, и не будут плакать над его хладным трупом, что очень маловероятно, то уж по крайней мере без затрат на похороны они бы с удовольствием обошлись. Цинично, но факт...

— Миша, — начал Андрей, в последний раз покосившись на лес, и убедившись, что никто и ничто не выбралось из его тени. — Давай я по-другому сформулирую вопрос. Девушки у тебя не было, но была ли та, которую ты любил?

По тому, как паренек потупил взгляд, Андрей понял, что попал в точку.

— Была, — нехотя ответил он. — На одном этаже со мной жила. Никогда даже не смотрела на меня...

— А ты хоть заговорить-то с ней пытался?

— Пару раз...

— На свидание ее приглашал? Цветы дарил?

— Нет...

— И ты наелся таблеток, так и не заговорив по-настоящему с девушкой, которая тебе так нравилась?

— Ну...

— Ты не попытался покорить ее сердце? Не начал встречаться? Не познал радостей плотских утех? А, впрочем, последнее тебе познавать еще малость рановато. Она не изменила тебе? Не отказала? Не бросила?

Миша нервно переминался с ноги на ногу.

— Ты по сути ничего не попытался сделать, а просто пошел и умер? Так? Я бы еще понял, если бы ты хотя бы попытался покорить ее, но не смог. Вон, как этот, который с крана упал... Дима! Его я еще могу понять. У него было счастье, он завоевал его, но упустил. Я почему-то уверен, что он прекрасно помнит, как упал с крана. И не упал он, а спрыгнул! Чтобы она поняла, кого потеряла! Это на самом деле тоже паршивый повод для самоубийства, но всяко лучше, чем твой. Ты-то даже не попытался обрести счастье.

Паренек сосредоточенно молчал.

— И сейчас, когда у тебя появляется второй шанс, ты опять хочешь его упустить? Опять не хочешь побороться? Я пару часов назад столкнулся с этими собаками. Одна из этих тварей в один укус раздробила мне кости на руке, и швырнула меня как котенка. Это было больно, охрененно больно!

Андрей все больше распалялся, уже не стараясь вложить в этого очкарика побольше злости, уже выплескивая свою собственную злость...

— И я вернулся. И опять иду в этот чертов лес. И опять псина бросится на меня, а я — на псину, и я изо всех сил буду тянуться к ее горлу, чтобы задушить эту тварь. Знаешь, почему? Потому что я должен вывести отсюда Лиду. Если получится — я выведу отсюда вас всех, но, честно скажу, за вами я бы не вернулся. Я вас не знаю. Вы мне никто. А за ней вернулся, и пойду за ней хоть в ад. Знаешь, почему? Потому, что я люблю ее...