В Ожидании

Посвящается:

Лене Дзюба, за то, что учила меня жить!

Нине Васиной, за сон.

В Ожидании

Все события повести — лишь плод воображения автора.

Все персонажи — вымышлены.

Кроме Паромщиков!

Он стоял в дверном проеме, пытаясь понять, где он и что делать дальше.

Взгляд направо — лес. Густой сосновый лес. Взгляд налево — аналогично. Кажется даже, что деревья справа и слева стоят симметрично относительно тропинки, берущей начало прямо у порога двери. Ах да, взгляд прямо — тропинка. Узенькая, теряющаяся в темноте леса.

Собственно, и никакого порога-то не было. Тропинка начиналась прямо из двери, в ярком свете полной луны Андрей отчетливо видел это. Косяки, дверь, кромешная темнота за спиной и тропинка. Возможно, она начиналась даже там, откуда он пришел, но лунный свет упорно не желал проникать в дверной проем, и разглядеть что-то позади себя было решительно невозможно.

Итак, тропинка. Если она есть, значит, она куда-то ведет. Нужно идти, не стоять же вот так, в двери. Он не знал, откуда он пришел, но, по крайней мере, видел, куда ему можно идти. Или куда его ведут?

Пять уверенных шагов вперед. Андрей удивленно остановился, глядя на свои две тени! Поднял голову, и так и замер с отвисшей челюстью, переводя взгляд с одной полной луны на другую. Вторая луна раньше пряталась за деревьями, и висела она чуть ниже первой.

Что-то ворохнулось в темноте за деревьями. Андрей замер, напряженно всматриваясь в темноту леса, но не мог уловить ни малейшего движения.

Откуда-то издалека раздался не то вой, не то рык, от которого по спине моментально забегали мурашки, а взгляд рефлекторно метнулся к земле, выискивая что-нибудь, что можно взять в руки и, в случае необходимости, использовать как оружие. Ничего. Ни палки, ни камня... Ни даже сухой хвои, только зеленая трава, ровная, словно на газоне у центрального отделения "Сбербанка".

— Да что ж это за лес-то такой? — вслух произнес Андрей, и сам испугался собственного голоса. А вдруг, услышит тот, кто выл в лесу? А вдруг придет?

Андрей оглядел себя, ища хоть какой-нибудь намек на то, как он здесь оказался, и где, собственно, это здесь? Кроссовки, джинсы, любимая футболка с жутковатой куклой из "Пилы" на трехколесном велосипеде и коронной фразой главного персонажа этого триллера: "I want to play a game!". Впервые за все время ее существования футболка показалась Андрею мрачной и жуткой, а уж надпись... Ни в какую game он play не желал, но вот, на тебе, оказался черт-те где, и черт-те как.

Ладно, тропинка есть, значит, надо по ней идти.

Ночь была теплой, словно сибирская ночь в середине июля. В лицо дул легкий свежий ветерок, невесть как просачивавшийся сквозь стену леса. Андрей шел, настороженно оглядываясь по сторонам, ища малейшие признаки движения среди деревьев вокруг. Иногда он слышал что-то. Шорохи, едва слышимые, на грани восприятия, как будто чья-то мохнатая шкура терлась о шершавые стволы сосен, но ни разу никто не попался ему на глаза. Ни разу не хрустнула ветка — прежде всего потому, что веток на земле не валялось. Ни единой.

И лес не пах! Совсем не пах! Не было аромата хвои и смолы, не было запаха прелой травы и грибов — обязательных атрибутов июльской сибирской ночи. Лес был непривычным, неправильным, и тот, кто в нем обитал, тоже был непривычным. Не издавал никаких звуков кроме шорохов, и... И, слава Богу, не спешил нападать.

В воздухе витал лишь один запах — свежий аромат воды. Может быть, кто-то назвал бы его запахом моря, но Андрей отродясь не бывал на море и не видел его соленых волн. Но он знал — так пахнет ветер, дующий от водоема, приносящий с собой его влагу, прохладу и его запах.

Море открылось Андрею спустя пару минут хода. Лес расступился, внезапно закончившись, а под кроссовками зашуршал песок. Обычный такой песок, реальный, привычный, настоящий. Вот только впереди было не море. Широкая река, или, быть может, очень протяженное озеро? Лес подступал практически к самому берегу, оставив песчаному пляжу, от силы, метров полста, а другой берег терялся в темноте. В свете двух полных лун Андрей видел вдалеке лишь вершины гор да словно бы застрявшие, зацепившиеся за них облака. Пытаясь определить на глаз расстояние до гор, помни, горы — великие обманщицы в этих вопросах. Кажется, до нее всего ничего, а на деле — будешь идти полдня и только-только достигнешь отрогов.

На противоположном берегу реки что-то сияло. Ярко-ярко, даже ярче обеих лун вместе взятых, и свет этот казался мягким, волшебным и манящим. Хотелось немедленно броситься в воду и плыть, плыть к нему, пытаясь достичь этого источника волшебства. Если темнота вокруг пугала, то свет на другом берегу манил и обещал счастье и радость.

Как? Андрей не мог этого понять. Он просто чувствовал благо, излучаемое в черную пустоту ночи этим белым светом, и так залюбовался им, что в первые несколько секунд упустил из виду две вещи. У самой кромки воды, в рассеянном сиянии белого света, стояла человеческая фигура, а чуть ближе к лесу находился еще один источник света, на сей раз не таинственного и не сулящего счастье. Просто невысокое одноэтажное строение со свисающей над входом лампочкой. Обычной такой лампочкой Ильича, ватт этак на 120, озарявшей окрестности тусклым светом.

Андрей медленно двинулся вперед, обходя строение сбоку, и вскоре уже мог прочесть надпись на вывеске над дверью: "В Ожидании".

Человек на берегу услышал его шаги и обернулся. Девушка. Светлая блузка, джинсы. Цвета не разобрать, но похоже, что тоже голубые, как и на нем сейчас. Совпадение, или все, кто попадает в этот мир, носят голубые джинсы? Нет, чушь... Да и не важно это. Важно то, что все в этой девушке кажется ему знакомым. Прическа — прямые волосы, остриженные под каре, чуть-чуть не доходящие до плеч, фигура, контуры лица, которые скрадывала тьма.

— Андрей? — удивленно и радостно окликнула она его, и тогда он узнал этот голос.

— Лида?

Они бросились друг к другу, и остановились, не дойдя пары шагов. Замешательство. Удивление. Страх... Андрей очнулся первым, шагнул вперед, и крепко обнял нежданно встреченную здесь подругу, и она обняла его в ответ. Несколько секунд они стояли так, высокий, крепко сбитый парень, и едва доходящая ему макушкой до груди девушка.

Это не было порывом страсти. Не было продиктовано отчаянием и радостью от встречи со старым другом здесь, неизвестно где. Просто так повелось у них еще там, в том мире, — крепко обняться при встрече. Крепко и по-дружески, и чем дольше были паузы между встречами, тем крепче были объятья.

Они отстранились, отступили на шаг, разглядывая друг друга. Заговорили они тоже одновременно, словно их мысли бежали параллельно друг другу.

— Как ты здесь оказалась?

— Ты знаешь, где мы?

И такими же синхронными были ответы.

— Не знаю!

— Понятия не имею!

Эта параллельность мыслей вызвала улыбку у обоих. Страх отступил, из души Андрея его прогнало ощущение близкого, практически родного человека рядом.

— Так, говорим по очереди, — улыбаясь, сказал он. — Как старший по званию и по возрасту, начну я. Я вышел из двери в лесу. Пошел вперед по тропинке. Вышел сюда, на пляж, увидел тебя. Как я здесь очутился — понятия не имею, и где это самое здесь — тоже не представляю. Идей нет, версий нет, что происходит — не знаю. А что у тебя?

Девушка помрачнела.

— У меня история немного другая. Возвращалась домой из кино, поздним вечером. Переходила дорогу. Потом свет, визг тормозов, удар. Помню, что было больно практически везде, а потом — бац, и я стою здесь, на берегу.

На голове Андрея зашевелились волосы...

— Тебе озвучить мою гипотезу того, где мы с тобой находимся, — продолжила она, — Или...

— Или! — отрезал Андрей, — Давай-ка об этом пока не будем.

— Ну, не будем, так не будем, — печально согласилась Лида, и вновь обернулась к Свету. Да, про себя Андрей его именно так и называл, Светом, С Большой Буквы.

Он лихорадочно перебирал воспоминания последних дней в голове, пытаясь найти связь происшедшего недавно со своим появлением здесь. Какое сегодня число? День недели? Черт его разберет. Что было вчера? Пятница, вчера была пятница. Утро, командировка в Новосибирск на весь день. С директором, на его машине. Трасса... И что, там он и разбился?

Нет, они благополучно въехали в Новосибирск, исколесили его вдоль и поперек, постояли во всех городских пробках, встретились со всеми, с кем планировали... Дальше? Опять трасса. Снег, летящий в лобовое стекло, стремительно проносящиеся мимо фуры и порывы ветра, порожденные этими махинами, от которых тяжелый джип даже немного покачивало.

Снег, скользкая дорога. Так что же, там это случилось?

Опять нет. Возвращение в Медянск, ночь, дом, жена. Он буквально валится с ног от усталости, безумно хочется спать. Ужин, расспросы жены "Как съездил?". Ванная, кровать...

Андрей не помнил, как он засыпал. Да какое там — он не мог даже вспомнить, как добрался до кровати!

— Нет, я сплю! Я просто сплю! — вынес он свой вердикт!

— А я? — грустно улыбнувшись, спросила Лида.

— А ты мне просто снишься, вот и все.

— Что-то я себе уж очень реальной кажусь для твоего сна.

— Все верно! — объяснение показалось Андрею настолько логичным, что он даже развеселился. — Тебе просто кажется. Ты же просто персонаж моего сна!

— Хорошо бы, если б так! — сказала она.

Первый признак сна — ты не помнишь, как ты оказался в том месте, в котором ты оказался. Перебрав в памяти все события последних минут, Андрей окончательно пришел к выводу, что спит. И повеселел.

— Лида, не забивай себе голову ерундой! Ты — тоже спишь! И не было никакой машины, никакой аварии! Я проснусь, наберу твой номер, и расскажу тебе о том, какая веселая ерунда мне приснилась.

— А тебе часто снятся сны с запахами?

От строения с надписью "В Ожидании" отчетливо тянуло шашлыком...

— Кстати, — сменил тему Андрей, — Что это такое? Ты туда заходила?

— Нет еще. Я смотрела на Свет!

По тому, как Лида произнесла это слово, он понял, что для нее он тоже Свет, и никак иначе.

— Смотрела, думала о том, что если я умерла — мне должно быть грустно, что я должна бы заплакать. Но мне было как-то... Никак! Просто пусто, и даже плакать не хотелось! А потом пришел ты.

— Так, ладно, — Андрей обнял девушку за плечи, — Забудь. "Никак", "грустно", забудь эти слова! Тебе со мной грустно и никак хоть раз было? Нет! Вот и сейчас не будет. Пойдем, узнаем, что это за "В Ожидании" такое!

Скрипнули ступеньки невысокого крыльца. Тяжелая деревянная дверь толкнула колокольчик над входом, и тот негодующе зазвенел, протестуя против такого обращения. Взору Андрея и Лиды открылось небольшое, тускло освещенное кафе с пятью накрытыми клеенками столами. Подле барной стойки стояла девушка восточной внешности. Услышав звон колокольчика, она обернулась и кивнула им. Ни тени улыбки не промелькнуло на ее непроницаемом лице, как, впрочем, и тени недовольства. Она просто приветствовала очередных посетителей, визит которых не нес ей ни радости, ни негатива.

— Здравствуйте! — сказал ей Андрей, подходя поближе, и, не дождавшись ответа, спросил, — вы не подскажете, как называется это место?

Она отвлеклась от своего занятия (краем глаза Андрей подметил, что она нарезает кольцами лук на небольшом столике сразу за стойкой) и посмотрела ему в глаза. Посмотрела, задумчиво перевела взгляд на Лиду, потом обратно.

— Вы в моем кафе, — наконец ответила она, — название вы, наверняка, увидели на входе.

— Увидели, — согласился Андрей, — Но нам бы еще понять, где находится ваше кафе? Что это за место такое?

— Ах вы об этом...

Она произнесла эти слова так, что после "ах" не шло закономерной паузы. В ее словах не было удивления, в них вообще не было никаких эмоций, и даже "ах" не служило выражением чувств, оно просто было маленьким словом, которое хозяйка кафе слышала от кого-то, но совершенно не умела употреблять. Речь ее была размеренной и неспешной...

— Я называю это место "Ожиданием".

— Ожиданием? — переспросил Андрей, — это как-то странно. Вероятно, русский язык не родной для вас? "Ожидание" — это глагол, это действие.

— Действие, место, здесь это равнозначно. Здесь, в Ожидании.

Андрей переглянулся с Лидой, в глазах которой все явственнее читался испуг.

— Так, хорошо. А чего здесь ожидают?

— Перевозки через реку. Когда придет время, придут Паромщики и заберут вас на свой берег.

Девушка вернулась к прерванному занятию, размеренно и не торопясь рубя лук в кольца.

— Интересный сон, — пробормотал Андрей, ни к кому конкретно не обращаясь. — Ладно, попробуем разобраться.

— Скажите, а как вас зовут?

— У меня нет имени, — ответила девушка, — оно мне не нужно.

— А откуда вы?

— Отсюда. Я всегда жила здесь, в Ожидании.

— Так... — Андрей замялся, пытаясь придумать хоть один вопрос, на который нельзя было бы ответить так, чтобы ответ не таил в себе еще больше непонятного, — а это — это ведь кафе?

— Да, я уже говорила.

— Тогда можно нам чего-нибудь поесть?

— Рано.

— Рано?

— Рано.

— А почему?

— Потому что рано.

— А когда будет можно? — не сдавался Андрей.

— Позже. Я накрываю столы после прихода тех, кто очищает.

— Понятно.

Хотя, конечно же, ничего не было понятно...

— Вы не будете возражать, если мы посидим здесь просто так?

— Не буду. Хотя мне кажется, что снаружи красивее. Там льется Свет.

Это были первые эмоции, прорезавшиеся в голосе хозяйки кафе. Свет она произносила точно так же, как и Лида, и явно, в самом деле, считала его красивым.

— А что это за Свет? — спросила молчавшая до этого Лида.

— Это огни Того Берега.

— А что там, на Том Берегу?

В глаза хозяйки кафе мелькнула грусть. Мелькнула и тут же пропала, уступив место привычному равнодушию и спокойствию.

— Не знаю. Никогда не видела и не увижу. Мое место здесь, в Ожидании.

Лида легонько потянула Андрея за руку, кивнув на место за одним из столов.

— Спасибо вам за беседу, — вполне искреннее обратился Андрей к хозяйке кафе. — Вы позовете нас, когда придут те, кто очищает?

— Вы не пропустите их появления, — ответила она, — они ведь придут очищать вас.

Андрей вздрогнул от этих слов, произнесенных равнодушно и без эмоций. Волосы на затылке снова зашевелились, руки покрылись гусиной кожей... "Очищать вас". Как очищать? От чего очищать?

— Ты все еще думаешь, что это сон? — спросила Лида, усевшись за стол напротив него.

— Жуткий, но сон!

— Везет! Значит, ты можешь заставить себя проснуться?

Лида как всегда демонстрировала логику и интеллект, не типичный для 16-летней девушки. За что Андрей, собственно, ее и ценил.

— Ну, раз это сон, значит, могу!

— Ну так проснись, разбуди себя!

— А я не хочу пока что! Мне интересно, что будет дальше.

— В самом деле? — от сарказма в лидиных словах могли бы скиснуть щи, — ты сидишь с воображаемой Лидой Кузнецовой в каком-то Ожидании и говоришь ни о чем. Со слов официантки этого жутковатого кафе скоро придут те, кто будет тебя очищать. Ты правда хочешь чтобы этот сумбурный сон превратился в кошмар? Хочешь остаться в нем и подождать, пока это случится?

— Хорошо, убедила! Сейчас я ущипну себя и проснусь! А проснувшись, первым делом позвоню тебе настоящей и расскажу про то, какая чушь мне приснилась!

— Если ты и вправду проснешься, обязательно позвони! — помрачнела Лида, — что бы там со мной настоящей не случилось, я хотела бы, чтобы ты был рядом!

Она легонько коснулась его руки. Жест просьбы, жест доверия...

Андрей ущипнул себя за предплечье. Закрыл глаза и ущипнул вновь. А затем резко оттолкнулся ногой от стола, заваливая свой стул на спинку.

Пол мощно и стремительно атаковал затылок. Перед глазами заплясал хоровод звездочек, а руки сами метнулись ощупать голову на предмет раскола на две части.

— Убедился? — спросила стоявшая над ним Лида, протягивая руку.

— Кажется, да, — ответил Андрей вставая и прижимая ладонь к затылку, — черт, больно же я приложился... Читал где-то, что если хочешь проснуться, нужно упасть.

— А я смотрела. Впрочем, не важно. Убедился? — повторила она свой вопрос.

Андрей молча кивнул, усаживаясь обратно на стул. Из-за барной стойки на него равнодушно смотрела хозяйка кафе, и на невозмутимом poker face не отражалось ни жалости, ни иронии. Быть может, подобное она видела не раз? Попытки попавших в Ожидание людей доказать самим себе что происходящее — не более чем сон.

— Что будем делать? — спросил Андрей, ладонью отгоняя мельтешащие перед глазами звездочки.

— Это ты меня спрашиваешь? Кто из нас двоих мужчина? Даже не так — старший и умудренный опытом мужчина? Это тебе полагается придумать, что делать теперь!

Она была права, кругом права. Впрочем, женщина всегда права, даже если ей только 16, а ты практически вдвое старше ее.

По щекам Лиды текли слезы. Две блестящие в тусклом свете серебряные бусины. Она плакала молча, без всхлипов, без рыданий, видимо еще даже сама не осознавая, что плачет. Одну слезу смахнул с ее щеки Андрей, вторую она, смутившись, вытерла сама.

— Все в порядке, — сказала она, пряча глаза, — я не хотела на тебя кричать, прости. Я смогу принять тот факт, что я... Что я...

Произнести последнее слово было не так просто, как и принять этот факт.

— Но я-то жив! Я просто сплю, я уверен! — воскликнул Андрей, — просто как-то странно сплю. Смотри, ты обнаружила себя на берегу, а я — в лесу, на пороге какой-то двери. Ты помнишь машину, сбившую тебя, а я ничего такого не помню. Я просто очень устал вчера и завалился спать. И оказался здесь!

Внезапное озарение заставило его вскочить на ноги!

— Смотри! Допустим на секунду, что ты мне правда не снишься, что ты и в самом деле оказалась в Ожидании. В месте, где души ждут прихода таинственного Паромщика. Ты испугалась, и... И каким-то образом сумела позвать меня. Я не знаю, как это возможно. Не знаю, почему зов дошел именно до меня, а не до твоих родителей или твоего парня. Просто почему-то я оказался способен на него откликнуться и, конечно же, пришел! А раз я пришел через дверь, значит...

Договаривать не пришлось. Лида напряженно смотрела на него, из всех сил стараясь не произнести того, что так хотелось сказать, что буквально срывалось с губ и читалось во взгляде. "Не уходи".

— Пойдем вместе! — вдруг сказал Андрей, — Вдруг, не только я могу вернуться обратно через эту дверь? Пойдем?

Уговаривать не пришлось. Лида рывком поднялась из-за стола и вышла следом за ним из кафе. Луны сияли в безоблачном небе, таинственный Свет с Того Берега светил в глаза, лаская взор. Хотелось остановиться и любоваться им! Остаться, и вместе с Лидой ждать прихода Паромщика, который перевезет туда, к этому Свету.

Но нет, нельзя. Рано еще на тот Свет, есть еще дела на этом.

Лес. Темный, мрачный и пугающий. Лида замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась.

— Я боюсь!

— Не бойся, я же сюда прошел, значит, и обратно пройдем! Вон, уже видна тропинка!

— Где?

— Да вон же она!

— Не вижу. Вижу только деревья, и...

Что-то большое выступило из-за деревьев, и Лида взвизгнула, отшатываясь. В первый момент Андрей принял это существо за медведя, но потом, когда оно сделало еще шаг вперед, понял что перед ним всего лишь собака. Нет, не всего лишь. Огромная мохнатая собака, в сравнении с которой печально известный Куджо казался бы дворняжкой. Псина могла бы спокойно смотреть Лиде прямо в глаза, даже не задирая голову, а значит в холке она была без малого полтора метра.

Кавказская овчарка или что-то похожее. Бульдог с носорогом... Огромное, черное мохнатое существо.

Собака заворчала. Не угрожающе, нет, просто недовольно. Она охраняла свои владения и не собиралась мириться с приходом в них посторонних. Взгляд черных блестящих в лунном свете глаз был направлен на Лиду, и девушка испуганно отступала под этим гипнотическим взором.

Двигаясь задом наперед, и не сводя взгляда с собаки, Андрей поравнялся со своей спутницей и взял ее за руку.

— Попробуем пройти!

— Нет!

Уговаривать ее было бесполезно, и Андрей прекрасно понимал почему. Идти навстречу сторожевой собаке размером с тебя не захотел бы никто. Уж лучше кафе "В Ожидании" и приход Паромщиков. Лучше снова свет, визг тормозов и удар, чем эта тварь, способная раздробить тебе руку просто легонько сжав челюсти.

Он боялся и сам, но... Но почему-то собака не смотрела на него, она наблюдала только за Лидой!

— Я попробую!

— Не ходи!

Лида вцепилась в его руку, но Андрей просто стряхнул ее. Кровь кипела от адреналина. Сердце билось где-то в затылке, отдавая в уши гулкими ударами там-тама.

"Я не боюсь. Я смогу. Если кинется — просто убегу. Смогу! Пойду!"

Шаг, еще шаг. Лида замерла позади, не смея даже дышать. Собака не сводила с нее глаз, не обращая внимания на Андрея. Еще шаг, еще...

Лида ойкнула, и Андрей не сразу понял, почему. Собака не двинулась с места, все также стояла, не сводя с нее взгляда, просто... Просто второе такое же огромное и мохнатое создание вышло из леса с правой стороны тропинки. Андрей замер, переводя взгляд с одной псины на другую. Зеркальные отражения друг друга, угольно-черные, сливающиеся с темнотой леса...

— Не ходи! — едва слышно прошептала позади него Лида.

— Черта с два! — громко ответил он ей.

Собаки синхронно повернули к нему головы, заставив сердце замереть на месте, а потом снова пуститься в бешеный галоп. Они не зарычали, не сделали ни шага. Просто смерили его тяжелым взглядом и снова обернулись к Лиде, не сводя с нее глаз.

Твари... Черные стражи леса.

Андрей стоял уже между ними, совсем близко, всего в паре метров от каждой. Время от времени твари косились на него, теперь — только по очереди, одна смотрит на Лиду, а вторая — проверяет, что там делает этот нахальный гость, но с места не трогались, и вообще никак не проявляли враждебности.

Впрочем, им это и не было нужно. Псины просто излучали враждебность! Они были эталоном враждебности! Их взгляд приковывал к земле, каждое их движение, полное затаенной мощи, заставляло сердце замирать!

— Лида. Медленно. Маленькими шажками. Сюда! — негромко позвал Андрей.

Девушка замотала головой.

— Меня. Они. Не тронули. Иди. Сюда!

Лида сделала шаг.

Андрей не увидел, просто почувствовал, как напружинились мускулы обеих собак. Внешне они остались неподвижными, но какое-то шестое чувство подсказывало, что они готовятся к броску.

Андрей не успел крикнуть "Стой!". Он лишь почувствовал, что стражи леса сейчас бросятся на Лиду, и сделал то, чего не ожидал даже сам от себя. Бросился на правую псину.

Мгновение растянулось, время замедлилось, луны засияли ярче.

Собаки оторвались от земли в молниеносном, беззвучном прыжке. Доли секунды спустя Лида поняла, что происходит, и рванулась обратно, к реке, к кафе. Андрей врезался плечом в огромное тело собаки, сбивая ей прыжок, и они оба кубарем покатились по земле.

Псина приземлилась на четыре лапы. Андрей тоже. Вот только если для собаки это было нормальным положением, то для человека — совершенно неудобным. Все, что он успел сделать — это выставить перед собой правую руку, в которую и впились серебряные клыки громадного и тяжелого облака черноты, которое издалека можно было бы принять за собаку.

Боль пронзила руку и впилась в мозг раскаленной иглой. Левой рукой Андрей ударил в оскаленную пасть и, кажется, даже попал, а в следующую секунду почувствовал, что отрывается от земли! Тварь рванула его за руку, разжала челюсти и отбросила прочь, словно несмышленого щенка, словно тряпичную куклу. И столько силы было в этом рывке, столько несокрушимой мощи...

Рука горела. Горел бок, которым Андрей ударился о дерево. Перед глазами все плыло. Андрей рывком поднялся на ноги, ища глазами Лиду и собак, и боясь увидеть, как черные твари разрывают на части хрупкую, беззащитную девушку.

Лида во все лопатки улепетывала к берегу, и уже почти добежала до кафе. Собаки степенным шагом возвращались обратно, к нему. Не бежали, не стремились атаковать, а просто шли по своим делам. Он не интересовал их, Лида в принципе тоже. Отпугнуть, не дать ей приблизиться к лесу, вот в чем была их цель. Безусловно, они порвали бы ее в клочья, приблизься она к деревьям вплотную, но сейчас она не интересовала стражей темноты ни в малейшей степени.

У порога кафе Лида остановилась и посмотрела в его строну. Их разделяло с полсотни метров, и Андрей не был уверен, что она увидит его на фоне черного леса. Но услышать-то должна была...

— Я вернусь! — крикнул он, уже не заботясь о том, чтобы не разозлить собак. — Слышишь, Лида, я вернусь за тобой! Если я могу выйти, значит, смогу и войти! Я вернусь!

Она услышала. Кивнула. Помахала рукой и спрятала лицо в ладонях, заставив сердце сжаться от тоски. Женщины не должны плакать, особенно такие юные, добрые и красивые.

Руки самопроизвольно сжались в кулаки... Ну, точнее, попытались, вспышка боли в правой руке тут же вернула Андрея к действительности. Судя по ощущениям, кости предплечья больше нет, челюсти псины просто раздробили ее в мелкое крошево. Нестерпимо болело плечо. Вывих? Вполне возможно. Тварь швырнула его с такой силой, что вполне могла вырвать руку из сустава.

Не оглядываясь больше на собак, Андрей зашагал к двери, левой рукой прижимая правую покалеченную к телу...

Дверь никуда не исчезла, все также стояла открытая, посреди черного леса. Черный провал двери... Андрей хотел было обойти ее с боков и сзади, посмотреть, как она выглядит с разных сторон, но... Но какая разница, похожа ли эта дверь на кинговские из "Темной башни"? Есть она и есть. И она должна вести домой.

Теперь он понимал, почему оказавшись здесь, в этом странном мире, освещенном двумя лунами, ему и в голову не пришло сделать шаг обратно, в темноту дверного проема. Его звала Лида. Каким-то непостижимым образом она достучалась до него из мира Ожидания и позвала на помощь.

Не колеблясь больше ни секунды, Андрей сделал шаг в темноту, и темнота поглотила его.

За окном светало. Часы показывали 8 с небольшим утра. Рука болела.

Андрей тихо сполз с кровати, стараясь не разбудить спящую жену, и аккуратно, на цыпочках, ушел в ванную. Боль в руке постепенно отпускала, плавно сходя на нет. Он ощупал ее, покрутил, помахал над головой. Ощущения — как будто просто крепко ударился. Синяка нет, перелома нет, просто болит... Фантомные боли? Или как их назвать, антифантомные? Когда повреждения нет, все на месте, а боль все же передается по нейронам.

Он также тихо прокрался обратно в спальню, подхватил с прикроватной тумбочки сотовый телефон, и ушел с ним в зал. Телефонная книга, "Лида Кузнецова". Вызов.

На восьмом гудке Андрей нажал отбой и глубоко вздохнул. Восемь утра. Спит и не слышит телефона? Или... Он выбрал другой номер, Даши, лидиной сестры. На худой конец, просто извинится за то, что разбудил их с мужем в такую рань в субботу. Хоть бы... Хоть бы... Хоть бы и в самом деле все закончилось дашиными словами "И не звони мне больше по утрам! Приснилось ему, видите ли..."

— Андрей?

Он хотел ответить, но не мог. По дашиному голосу он понял все. Такой голос, с легкой хрипотцой, тихий, больше похожий на шелест, бывает только в двух случаях. Если у тебя грипп или ты совсем недавно выплакал все слезы.

Собеседница на другом конце электромагнитной волны молчала. Ждала его слов...

— Даша... — произнес, наконец, Андрей. — Что-то с Лидой, да?

— Ее...

"Ее больше нет"...

— ...Ее сбила машина!

— Она...

"Она жива?"

— Она в коме! Врачи говорят, что...

"Что надежды нет"

— ...Что состояние тяжелое, но она может выбраться.

"А может и не выбраться"

Андрей знал цену слов врачей в такой ситуации. Все их слова нужно переводить на понятный всем язык следующим образом: "Как распорядится судьба." Но он не собирался оставлять все на волю судьбы.

— Где она?

— Четвертая скорая, травматология.

— К ней можно?

— Я не знаю! Я ничего не знаю!

— Я еду, Даша! Уже еду!

Он нажал "отбой", не попрощавшись. Ринулся к шкафу, хватанул первую попавшуюся футболку

"I want to play a game"

стал натягивать теплые джинсы... Это во сне, если это был сон, они с Лидой встретились на теплом пляже. В реальности за окном стояло -15. Конец ноября. Сибирь. Медянск...

— Андрей? — Света стояла в дверях, удивленно глядя на него. — Ты куда? Что случилось?

Удивление на ее лице плавно менялось на испуг. Света вообще склонна была бояться чего-то неожиданного, чего-то, что выходило за рамки обычного. Муж, вскочивший в 8 утра субботы с кровати и спешно натягивающий одежду, в рамки обычного уж точно не вписывался...

— Помнишь Лиду Кузнецову?

— Помню, ты рассказывал.

— Она в больнице, ее сбила машина. Я еду к ней.

В светиной голове крутился как минимум десяток вопросов, главным из которых был "Зачем? Чем ты можешь помочь?", но она не задала ни одного.

— Позавтракай хотя бы! Я сейчас быстро разогрею!

— Не могу! По дороге перекушу!

Андрей говорил быстро, отрывисто, громко. Перед глазами все еще стояли оскаленные пасти черных стражей леса.

— Я позвоню!

Он впрыгнул в ботинки, швырнул на плечи шубу, наспех обмотался шарфом, хлопнул себя по карманам, проверяя, на месте ли мобильник и ключи, клюнул жену в щеку. Хотел поцеловать в губы, как обычно делал на прощанье, но в последний момент вспомнил о нечищеных зубах и ограничился поцелуем в щеку.

— Возвращайся! — привычно напутствовала она его.

— Как только смогу! — также привычно крикнул в ответ он, уже топоча вниз по лестнице.

Подъезд, улица. Бегом, все бегом, на ходу застегивая шубу. Такси! Стоять, черный "Ford Mondeo", стоять! Плевать, что ты принадлежишь такси "Акула", и что ценник у тебя в полтора раза дороже, чем у других, на все плевать!

— В четвертую скорую!

— Адрес?

— Хрен знает. В Сосновке где-то. По дороге разберемся. Поехали, поехали, поехали!

Водитель утопил педаль в пол, и "Форд" рванул вперед.

— С кем-то что-то случилось? — спросил водитель.

Какая проницательность! Наверняка каждую субботу ранним утром к нему в такси запрыгивают взволнованные мужики и требуют как можно быстрее отвезти их в скорую, ибо там, в Сосновском районе, воздух чище, а возле станции скорой помощи — елки красивее!

— Да, — лаконично ответил Андрей, хотя хотел ответить весьма многословно и не вполне цензурно.

— Родственник?

— Друг. Близкий друг.

— А....

Видимо, это все объясняло и давало водителю полную картину мира.

До больницы долетели минут за 15, благо, субботним утром полуторамиллионный Медянск еще спал, и сотни машин не толпились на городских улицах, превращая их из автомагистралей в парковки. Андрей расплатился, практически не заглядывая в кошелек, так что, вполне возможно, что водитель получил вдвое больше положенного по счетчику, и стрелой взлетел по ступенькам в приемный покой.

Регистратура... Табличка, на которой крупными буквами выведено: "Часы посещений с 11 до 13 и с 17 до 19"

— Простите, — спросил он у окошка регистратуры, — мне бы Кузнецову найти. Лиду Кузнецову.

— Минуточку! — ответило окошко приятным женским голосом. — Кузнецова... Кузнецова...

Андрей терпеливо ждал, заставляя себя не отбивать пальцами барабанную дробь на стойке.

— Кузнецова. Лидия. Палата интенсивной терапии.

— К ней можно?

— Вы рано пришли. Посещения разрешены с 11 до 13.

— Да поймите вы...

— Понимаю. Все понимаю. И вас понимаю, и десяток других людей понимаю, у кого родные и близкие в реанимации или в палатах лежат. Нельзя, поймите и вы меня. Правила больницы. Вы хотите отвлечь от работы доктора, который будет в этот момент ее осматривать? Хотите случайным движением вырвать капельницу, которой ей капают физраствор? Вряд ли. Поэтому часы посещений с 11 до 13.

Андрей смог лишь кивнуть и вышел на улицу...

Киоск, сигареты... Андрей купил пачку "Кента" и закурил, впервые за последние 5 лет. Он чувствовал, что должен сейчас сидеть у кровати Лиды, держать ее за руку, но... Правила. Часы приема. Нельзя...

Подумав, он достал из кармана телефон и набрал Дашин номер.

— Даша, я приехал, — просто сказал он в трубку, — где ты?

— Зачем? — грустно спросила трубка Дашиным голосом.

Андрей опешил.

— Что "зачем"?

— Зачем ты приехал?

— Хочу помочь! Я сегодня во сне видел... — начал он и тут же умолк. Как Даша воспримет его слова? Скорее всего, примет за сумасшедшего.

— Ты уже помогаешь, — вздохнула Даша, — спасибо тебе.

Кажется, его слов о том, что он что-то видел во сне, она просто не услышала.

— Где ты?

— Дома. К Лиде все равно никого не пускают.

— Знаю. Часы посещений — только с одиннадцати.

— Да. Поэтому мама решила, что нет смысла торчать в больнице... Я хотела тебе сказать, когда ты позвонил, но не успела, ты бросил трубку... И я подумала... Я вообще не подумала, что ты и правда к ней поедешь.

— Она — мой друг.

— Знаю. Но все равно... Впрочем, не важно. Спасибо тебе. Мы приедем к одиннадцати. Привезем одежду, может быть что-то еще... Не знаю...

— Известно, что с ней? В каком она состоянии?

— Ее сбила машина. Практически возле дома, вчера, поздним вечером. Лида переходила дорогу не на переходе, и... Джип. Большой такой черный джип. Она сильно ударилась головой, уж не знаю, обо что, об капот или об асфальт. Да и не важно это... В скорой сказали, ушиб головного мозга. Она без сознания, но дышит. Дышит сама... Просто не открывает глаз, не просыпается.

Даша заплакала... Негромко, часто-часто всхлипывая, и Андрей понял, что еще секунда, и заплачет он сам. Даже не из-за Лиды, просто от жалости к ее сестре...

— Даша, — позвал он, — Даша, ты слышишь меня?

— Да... — откликнулась она.

— Все будет хорошо, слышишь?

А что еще можно сказать? Чем еще утешить? Андрей уже проходил через это. Даже нет, через гораздо худшее. Ему доводилось говорить, что все будет хорошо, когда он твердо знал, что хорошо уже не будет. Что человек, по которому сейчас плачут, уже никогда не откроет глаз...

Лида, по крайней мере, была еще жива... И имела хоть какие-то шансы выбраться из места под названием Ожидание.

— Даша, слышишь? С ней все будет хорошо. Ты же знаешь Лиду, у нее же сталь в хребте. Она внешне такая мягкая, такая ранимая, но в хребте у нее сталь. Она не сломается. Она выкарабкается. Потому что здесь ее ждут! Здесь ее ждешь ты. Слышишь?

— Слышу... — по голосу он понял, что Даша улыбнулась, пусть и ненадолго, но улыбнулась. — Верю! Ты так это говоришь, что... Верю!

— Увидимся! — сказал он.

— Увидимся! — эхом отозвалась Даша, повесив трубку.

Андрей закурил еще одну сигарету и вновь направился к больнице. Ехать домой? Нет, он чувствовал, что сейчас ему лучше быть поближе к Лиде. Подумав, он позвонил жене.

— Света, я тут останусь, хорошо?

— Что с ней?

— Травматический шок. Она без сознания. К ней пока не пускают... Я подожду одиннадцати, часы посещений в это время начинаются.

— Ты хоть поешь, что ли...

— Сейчас, в буфет зайду, перекушу. И буду ждать.

— Ну, тогда... Возвращайся! Я тебя люблю.

— И я...

Она не спросила. Не задала этого вопроса. "Зачем ты там? Кто она тебе?" Она не знала на него ответа, и все же не спросила. За это Андрей ее и любил...

В буфет он, конечно же, не пошел. В желудке было пусто, но пустота на сердце давила сильнее. Выбрав себе место в коридоре, Андрей расстегнул шубу, утрамбовал шапку в карман и развалился на стуле.

Заснуть... Если нет возможности взять руку Лиды в свою в этом мире — значит, нужно постараться сделать это в том. В мире Ожидания.

Со сном в ином месте кроме своей кровати у него всегда были проблемы. Заснуть в поезде, в автобусе, в самолете, Андрею удавалось крайне редко. Ему нужны были тишина и покой, чтобы мимо не сновали медсестры, чтобы по ушам не били голоса проходящих мимо людей...

Андрей уткнул подбородок в грудь, представив себя нахохлившимся на ветке голубем. Он сейчас и в самом деле был на него похож... Нахохлившийся, втянувший голову в плечи, взлохмаченный. Он поздно вернулся вчера, крепко устал, плохо спал и рано подскочил с кровати. Оказавшись в тепле и покое, организм тут же намекнул сознанию, что неплохо было бы прикорнуть где-нибудь на часок другой.

Значит, может быть, все-таки получится уснуть?

Все-таки получится попасть в Ожидание?

Возле двери стояла собака. Та самая черная тварь размером с молодого теленка, что сегодня уже раздробила ему руку. Или ее сестра? Андрей с трудом удержался от того, чтобы сделать шаг назад, обратно, в темноту дверного проема, а значит, и к возвращению в реальный мир. Мир живых.

Собака вела себя не агрессивно. Строго говоря, она себя вообще никак не вела, просто смотрела на Андрея своими черными, блестящими в свете лун глазами, и не двигалась с места. Второй видно не было. Впрочем, дойди дело до схватки, и одной такой собаки против человека, не вооруженного гранатометом и не закованного в броню, будет более чем достаточно. Ну а два этих мохнатых теленка наверняка могли бы порвать Андрея пополам.

— Что смотришь, тварь? — спросил Андрей и ощутил, как дрожит его голос. Он боялся этого черного существа и не мог себе в этом не признаться. Да и кто бы не испугался на его месте? Инфернальная тварь, иначе не скажешь... Не хватает только пламени из пасти и дыма из ушей.

— Что смотришь? — Андрей сделал шаг вперед, оказавшись всего в полуметре от кончика носа стража леса, — хочешь убить — убивай. Кидайся, давай, сейчас самое время. Потом уйду, догонять придется.

Бравада, просто бравада. Но чем еще заставить себя не бояться собаки, способной откусить тебе руку без видимых усилий? Да что там руку — псина выглядела настолько устрашающе, что в голову приходили мысли о том, что она создана не только для того, чтобы рвать глотки, но и для уничтожения бронетехники противника и сбивания низколетящих самолетов.

Андрей рассмеялся собственным мыслям, представив, как эта зверюга взвивается в воздух, вспарывая брюхо пролетающему над лесом истребителю. Бред. Иногда полезно переоценить противника, это вызывает смех. А смех прогоняет страх.

Собака не трогалась с места, просто провожала его взглядом.

— Ну и стой тут, дура черная, — бросил он через плечо, — только за мной не ходи. И Лиду не тронь, тварь! Иначе убью!

Бравада — действенное средство против страха. Андрей и сам вдруг поверил, что в случае необходимости сможет убить этого черного зверя, только массой превосходившего его раза в полтора, а уж силой и длиной клыков...

Собака не провожала его, просто смотрела. Почему? Андрей мог лишь строить гипотезы. Когда они с Лидой приблизились к лесу, он не вызывал у собак раздражения, пока не напал на них сам. И сейчас страж леса безмолвно позволил ему следовать по своей территории. Быть может, это потому, что он чужой здесь? Что его здесь быть не должно? Поэтому он волен входить в этот мир и покидать его по своей воле, в отличие от Лиды, которой запрещено приближаться к лесу, и уж тем более к двери, ведущей обратно, в мир живых?

Возможно... Других гипотез не было.

Размышляя о свойствах этого мира и силясь унять дрожь в руках и ногах после встречи с черной псиной, Андрей вышел к реке и к кафе "В Ожидании". Вышел и замер метрах в пяти от кафе, потому что Лида отныне была в этом мире не одна. Народу в Ожидании прибавилось!

По песку вдоль воды ходили люди! Отсюда, от самого леса, Андрей начитал восьмерых. Девятый и десятый вышли из кафе, как раз когда он подходил к воде... Десятой была Лида.

Она на секунду остановилась на крыльце, удивленно глядя на Андрея, а затем стремглав бросилась к нему. За всю, в общем-то, не короткую жизнь Андрею на шею ни разу не вешались девушки, поэтому к мощному толчку, когда Лида крепко обхватила его за шею и уткнулась лицом в его плечо, он совершенно не был готов и не сумел устоять на ногах. Они вместе повалились на песок на глазах у девяти изумленных донельзя человек, смеясь так, как смеются лишь дети в раннем детстве, вот так вот, вдвоем, падая в рыхлый сугроб.

— Ты все же вернулся! — прошептала Лида, сияя и смахивая с уголков глаз слезы.

— Я же обещал! — ответил Андрей, вставая и помогая подняться ей.

Раньше, чем он успел опомниться, Лида снова обняла его, порывисто и искренне, и таких крепких объятий нельзя было ожидать от юной и хрупкой девушки. Так не обнимают возлюбленных — их обнимают нежно, словно боясь повредить. Так обнимают только друзей, самых верных, самых дорогих... Ну, или тех, кто отправился за тобой в царство Аида, чтобы попытаться помочь тебе вернуться в мир живых.

— Прости, что я убежала, — прошептала она ему на ухо, — я так перепугалась... Она была такой огромной, такой страшной...

— Ты все правильно сделала, — так же шепотом ответил Андрей, — я же сам велел тебе бежать, помнишь?

— Да, но... Но ты вернулся за мной, а я сбежала, оставила тебя наедине с этими псами.

— Отставить себя корить! — добавив командирского рыка в голос, сказал Андрей, — лучше познакомь меня с остальными!

Лида отстранилась, шмыгнула носом, и обвела взглядом людей, собравшихся вокруг них полукругом. На взгляд Андрея, никто из присутствующих не вышел из возраста тинейджерства, самому старшему явно было не больше двадцати лет. Это наводило на мысли о том, что Ожидание — не одно, и что умершие (или умирающие) собирались в этом месте в ожидании Паромщиков по возрастному признаку. Вряд ли за истекшие несколько часов в мире умерли только десяток подростков, наверняка прощались с жизнью и взрослые люди, и старики. А раз их здесь нет, значит они где-то в другом месте... Тоже на берегу реки, ждут переправы к Свету? Или Ожидание только для молодежи вот такое, а для всех остальных — какое-то иное?

Впрочем, это он надеялся выяснить как минимум лет через 40, а лучше — через 60, в глубокой старости, когда придет время и ему на правах постояльца, а не случайного гостя, оказаться в Ожидании.

— Это Андрей, — представила его Лида своим товарищам по несчастью, — вы мне еще не верили!

Андрей кивнул.

— Я еще все имена не запомнила, так что лучше вы представьтесь сами, — попросила она.

— Давайте по часовой стрелке, — предложил рослый парень со спортивной стрижкой, стоявший крайним слева в образовавшемся вокруг Андрея и Лиды полукруге. — Антон. Москва. Ночное нападение гопников. Зарезали, проще говоря.

— Маша, — продолжила совсем еще юная девочка в светлом платьице. — Москва, рак.

Сказано это было так просто, что в первый момент Андрею показалось, что девочка просто назвала свой знак зодиака, а вовсе не диагноз. Рак... Вот так просто и обыденно. Сколько же лет она жила с этим? C осознанием того, что скоро умрет? Каково это было, готовиться к смерти в то время, как сверстники играли на улице в снежки?

И словно прочтя мысли Андрея, Маша добавила:

— Мне 11 лет. В августе исполнилось... Два года я провела в больнице...

Не было в этом голосе детской простоты. Была боль...

— Ян, — представился третий, сгладив неловкую паузу, и ухмыляясь от уха до уха. Высокий лоб и пустые глаза наводили на мысль о еще одной неизлечимой, правда, не смертельной болезни. Синдром Дауна или что-то в этом духе... — Самара. И не знаю, с чего вы все взяли, что умерли, а я, например, жив, просто сплю. И вижу странный сон...

При этих словах Антон презрительно хмыкнул, за что Лида метнула на него недовольный взгляд.

Ян выглядел лет на шестнадцать, и в отличие от остальных, одетых во что-то летнее и прогулочное — футболки, платьица, блузки, он щеголял в официальном костюме. Серый пиджак, розовая рубашка с длинным рукавом, черные брюки. Сочетание цветов было не просто безвкусным, оно было не естественным и бросалось в глаза.

— Лена, — представилась эффектная девушка лет семнадцати-восемнадцати, короткий топик которой открывал плоский живот, выпестованный изнурительными часами фитнеса, а короткие шорты представляли на всеобщее обозрение длинные стройные ноги. — Новосибирск, пищевое отравление. Умерла, поев несвежих ананасов. Аж самой смешно, честно.

Андрей отвел взгляд от ее длинных светлых волос, каскадом падающих на загорелые плечи. Эффектна. Красива. Таким девушкам в социальных сетях исписывают все стены предложениями знакомства и заваливают фотографии однообразными комментариями в духе "красотка" и "секси". За такими в очередь выстраиваются мужчины... И вот она здесь, в Ожидании, поев ананасов. Жестокая шутка судьбы...

— Аня, Калининград, товарищ Лиды по несчастью. Сбила машина. И меня, и моего парня... Его здесь нет. Надеюсь, он жив... — она помрачнела, — а может просто не поместился в наше Ожидание и сейчас находится в другом таком же...

Ане было примерно 18-20 лет. Короткие волосы, под каре, как и у Лиды, курносый нос. В меру стройна, в меру привлекательна. Обычная девушка, можно сказать, как все.

— Вероника, самоубийство, — просто представилась следующая девушка и скромно пожала плечами. Мол, вот такой вот я странный зверек. Черная юбка, черная футболка, озорной хвостик волос, спадающая на глаза челка. Волосы, само собой, черные.

Гот, решивший посмотреть, что там, за гранью? Вероятнее всего.

— Миша, — полноватый паренек лет четырнадцати, в очках в роговой оправе. Невысок ростом, круглолиц, наверняка, умен. Эталон школьного ботаника. Наверняка — идеальная мишень для издевательств одноклассников. — Тоже суицидник. Наелся таблеток... Живу, то есть жил, в Медянске.

— Дима, — подал голос последний из парней, тоже высокий и крепкий, как и Антон, тоже около 19-20 лет на глазок, — Ижевск, наверное, меня тоже можно назвать самоубийцей. Поссорился с девушкой. Поругался с мамой. Ушел из дома, купил бутылку водки и полез на башенный кран на стройке, чтобы из его кабины смотреть на звезды и пить горькую без закуски. Потом — ничего не помню. И вот я здесь.

— Свалился что ли? — спросила Лена.

— Может, свалился. Может, прыгнул. Кто меня знает. Пьяный был, не помню ничего.

— Я тоже прыгнула, — сказала Вероника, — Только с крыши. И я трезвая была, просто дура. В полете все поняла... И какая я дура, и что он все равно не заплачет, и вообще... А потом — асфальт, и я здесь.

— Я тоже дура, — подала голос маленькая светловолосая девочка, стриженная под мальчика, — меня Катя зовут. Лежала в ванне, слушала музыку, потянулась за мылом, уронила к себе в ванну магнитофон...

— Я думал, магнитофонов уже нет ни у кого, — против своей воли улыбнулся Андрей. Смеяться над этой девчушкой лет так тринадцати совершенно не хотелось, но уж больно прозаичной была ее история.

— А у меня был. Зато сотового и компьютера не было, — грустно улыбнувшись, ответила она. Мы бедно жили, мама и я. Старенький магнитофон был, кассеты... Я любила вот так вот в ванне лежать и музыку слушать. Дослушалась, в общем.

— А откуда ты? — спросил Дима. — Ты последняя тут появилась, я спросить не успел.

— Из Кемерово. В 11-ой школе училась. — Зачем-то добавила она.

Ну, просто конкурс на самую трагичную и нелепую смерть.

С самой трагичной все просто, маленькая Маша и ее раковая опухоль, безусловно, получают первое место. А вот на самую нелепую — жестокая конкуренция. Двое самоубийц, жертва электричества, жертва спиртного и гравитации. Остается еще и Ян, который о своей смерти или не говорит, или ничего не помнит. Ладно, Бог с ним, пусть пока думает, что спит, может, так оно ему и легче будет.

Значит, в это конкретное Ожидание отбираются не только по возрастному критерию, но и по географическому... Русское Ожидание для подростков. Значит, где-то есть, например, мексиканское для стариков? Впрочем, какая разница? Сейчас о другом нужно думать.

— Ну, раз мы все перезнакомились, пора решить, как быть дальше? Что будем делать? — Антон озвучил мысли, витавшие в голове Андрея.

— А что мы можем делать? — вступила в разговор красотка Лена. — Ждать этих загадочных Паромщиков.

— И Тех, кто нас Очищает! — добавил очкарик Миша, — последние меня почему-то волнуют больше.

— И меня! — согласилась Лида. — Как-то совсем не хочется очищаться. Уж лучше сразу на паром и туда, к Свету.

— Лида, отставить к Свету! — одернул ее Андрей. — За остальных не поручусь, но ты еще жива. Я был в больнице, куда тебя привезли, ты в коме. Ну, врачи это называют травматическим шоком, но я, например, разницы не вижу. Ты без сознания, но ты жива. Я к тебе еще пока что не прорвался, но обязательно прорвусь.

— Блин, как странно-то слышать про себя как бы со стороны. Как будто вот есть я, а где-то там есть другая я... Дико и страшно.

— В общем, ты жива еще. Ты тут по ошибке! А значит, можешь вернуться обратно.

— И как ты себе это представляешь? — спросил Антон, — Лида мне рассказывала про твой первый визит сюда. Про то, что ты прошел через дверь в лесу и через нее же вернулся обратно. Ты думаешь, не только ты можешь через нее пройти?

— Не знаю. Но шанс есть.

— Тогда и я хочу в эту дверь!

— А я не хочу, — вставил Ян, — я вообще сплю.

Никто не обратил на него внимания. Все напряженно и с надеждой смотрели на Андрея, ожидая от него решения. Он здесь самый старший. Самый опытный. Он уже раз сумел отсюда вернуться в свой мир, мир живых... Значит может сделать это снова! И главное — он, в отличие от всех них, случайный гость Ожидания.

Что делать? Взять их всех с собой, повести к лесу, и самим напасть на его черных стражей? Вооружиться стульями из кафе, прижать ими к земле этих черных монстров... С боем прорваться к двери в мир живых и выйти отсюда? Пусть не всем, пусть кого-то все же порвут на куски зловещие псы. Но что им, они ведь и так уже мертвы.

А пропустит ли дверь кого-то еще? Пропустит ли она хотя бы Лиду вместе с ним?

И что еще важнее, а имеет ли он право даже пытаться сделать это? Вмешаться в действия мирового равновесия? Вернуть в мир живых тех, кто ушел в мир мертвых?

Вряд ли... Но он все равно должен попытаться это сделать.

— Попробовать стоит! — сказал он, и ответом ему был общий вздох облегчения.

— Тогда чего мы ждем? — спросил Дима. — Пойдем прямо сейчас!

— Я за!

— И я тоже!

— Пойдемте!

Андрей почувствовал, как в его ладонь ложится маленькая ладошка Лиды, и легонько сжал ее. Он не хотел думать об остальных. Он не знал их. Не знал, что будет, если они пройдут его путем и выйдут в мир живых через его дверь. Что будет с душами, тела которых уже умерли и, возможно, лежат в морге. Но попытаться провести обратно эту чудесную девушку, маленькую, кажущуюся такой хрупкой, он был обязан.

Почему? Хотя бы потому, что считал ее своим другом, не смотря на то, что был вдвое старше ее, а друзей в беде не бросают.

— Командовать парадом буду я! — крикнул он, без труда перекрывая всеобщий гомон. — План действий такой: сейчас мы идем в кафе, забираем оттуда все стулья. Они прочные, деревянные, вполне пригодны как оружие. Парни идут впереди, девушки позади. Встречаем собак и стоим насмерть.

— Они правда такие, как нам рассказала Лида? — спросила малышка Маша, такая смешная и такая трогательная в своем платье.

— Еще страшнее! — без колебаний ответил Андрей. — Я ничего страшнее их в жизни не видел.

— Еще увидишь.

Сначала он даже не понял, кто сказал это.

Хозяйка кафе стояла в дверях и смотрела на него. Именно на него, прямо в глаза.

— Еще увидишь, — повторила она. — Скоро.

И от этого голоса, лишенного интонаций, холодок побежал по спине.

— Вас одиннадцать, — продолжила тем временем она. — Кто из вас лишний?

— Я! — ответил Андрей, сразу уловив суть ее вопроса.

— Лучше уходи сейчас.

— А если не уйду? — с вызовом спросил он.

— Значит, уйдешь потом, — равнодушно ответила она, — только потом тяжелее будет.

— Я не первый такой, да? Сюда иногда попадают те, кто не умер?

— Иногда попадают. Человеческая душа сильнее барьеров Ожидания. Иногда кто-то зовет на помощь, и кто-то приходит на их зов.

— А бывали те, кто мог вырваться отсюда?

— Нет.

Вот так. Коротко и ясно. Непоколебимо. Без вариантов! Лида опустила глаза, и вся как-то разом обмякла, помрачнела.

— Это на вашей памяти? Может быть, до вас?

— До меня не было вашего мира! — ответила хозяйка кафе и, развернувшись чтобы уйти, сказала через плечо: — Скоро придут Очищающие. Когда они уйдут, заходите в кафе, я накрою столы. Вам это будет нужно!

— Постойте! — крикнул ей в след Андрей, но таинственная восточная девушка не удостоила его своим вниманием.

Дети смотрели на него, ждали решения. Да, именно дети. Даже Антон и Дима, внешне выглядевшие уже мужчинами, внутри все еще были детьми. И сейчас эти дети, потерянные и заблудившиеся в чужом мире, с надеждой смотрели на него.

— Обалденный сон! — заявил Ян в полной тишине. — Даже просыпаться не хочется!

— Значит так, план прежний. Идем в кафе за стульями! — и Андрей первым шагнул к крыльцу.

Хозяйка кафе уже стояла за стойкой, все также невозмутимая, спокойная, лишенная эмоций. Сейчас она протирала стаканы.

— Мы позаимствуем у вас стулья, не возражаете? — для проформы спросил Андрей, попутно отмечая еще одну деталь. Он заметил ее и в прошлый свой визит в кафе, но осознал ее смысл только сейчас. Пять столиков. Возле каждого — по два стула. Десять гостей Ожидания. Простая математика.

— Берите, — на этот раз в голосе женщины слышалась ирония, — от меня не убудет. Вот только и вам от них толку не будет.

Ребята по одному выходили из кафе, неся перед собой увесистые деревянные стулья. Нелепое оружие, но... Если другого нет — сойдет и оно. В принципе, даже со стулом Андрей с уверенностью вышел бы против практически любой собаки из привычного ему мира. Им неудобно бить, но зато легко отражать удары, закрыться от смертоносных клыков. Но поможет ли этот импровизированный щит против черных псов, стражей леса, силищи которых хватило, чтобы швырнуть его 95 килограмм живого веса словно игрушку?

Вряд ли...

Тащил стул даже Ян, ни на секунду не перестававший улыбаться. Видимо он был безумно доволен происходившими с ним в этом ярком цветном сне приключениями. Счастливчик... Лиде было тяжелее, она знала, что это не сон. Да и остальные тоже...

— Двинулись!

Шли молча, лишь часто дыша. Лес надвигался страшной черной стеной, но Андрей смотрел не на него, а на следы на песке. Вот цепочка его следов, ведущая от леса к пляжу, это его первый визит сюда. Вот вторая такая же. А вот — две цепочки идущие рядом. Он и Лида, идущие к лесу...

Вот на этом месте они в прошлый раз увидели собак. Лида замерла на месте, а он пошел дальше...

Андрей поднял руку в предостерегающем жесте и остановился. Лес был уже совсем рядом, мрачный, черный, казавшийся непреодолимым. Но вон виднеется тропинка, в этом месте деревья как бы расступаются, а песок пляжа переходит в твердую лесную почву, утоптанную множеством ног в ведущую к двери тропинку. Кто протоптал ее? Или она появилась здесь сама, повинуясь законам Ожидания?

Собак не было. Это было странно, и это пугало.

— Дима, Антон, Миша, Ян, идете со мной. Остальные — позади. При появлении собак — отвлекаем их, заставляем броситься на нас. Если получится вырубить или убить этих тварей — отлично. Они огромны и сильны, но их двое, а нас — пятеро. Если нет — дожидаемся, пока девушки войдут в дверь, и отступаем к двери сами. Я буду вас прикрывать, мной собаки не интересуются. На меня они нападают, только если я им чем-то мешаю, так что до смерти не загрызут. Наверное...

Андрей закончил свой монолог, и сам испугался. Происходящее все больше напоминало плохой боевик, в котором герои с ножами в руках бросаются на неприступную крепость. Откуда взялся этот командирский тон? Откуда эти руководящие нотки? Почему он так легко принял командование этой группой людей, и теперь делал вид, что с ним идут не дети, а отряд солдат? Пусть молодых, пусть неопытных, но все же солдат...

— У кого-нибудь есть другие идеи? — спросил он, уже точно зная, что других идей не будет, главный тут он, просто по старшинству, не говоря уж о том, что он может без труда ходить из мира в мир, а остальные — нет. Но нужно было спросить. Нужно было показать им, что он не приказывает идти на смерть, а просто ведет их по единственно возможному пути.

— Хреновый план, — озвучил общее мнение Дима, — но другого нет. Ну что, пошли?

— Я не пойду! — сказал, вдруг, Миша, и, увидев устремленные на него взгляды, пояснил: — Я, в отличие от Вероники, в своем решении не раскаиваюсь. Я не хочу обратно.

— А чего с нами пошел тогда? — с издевкой спросил Антон.

— Не знаю... — смешался тот. — Все пошли, и я пошел. А по дороге подумал: даже если возможно попасть обратно, вернуться к жизни... Я не хочу. Мне там плохо было. А здесь... Здесь Свет за рекой, и скоро придут Паромщики, чтобы отвезти меня туда.

— Сколько тебе лет? — спросил Андрей.

— Четырнадцать.

Переходный возраст. Очки. Наверняка, проблемы в школе и с родителями. Одноклассники затюкали, учителя этого не видят, родители тоже пропустили происходящие с ребенком перемены. А может быть, и внесли свою лепту в его всеобщий негатив. Старая как мир история... Сколько подростков в этом возрасте хоть раз да задумывались о самоубийстве? Да почти все. А этот не просто задумался, этот сделал.

— У тебя там не осталось совсем никого? Ни одного человека, ради которого хотелось бы вернуться? — спросил Андрей.

— Никого, — замотал головой Миша.

— Родители? Девушка?

— Родители меня не понимали.

Ну как же, знакомая история! А кого они понимали в 14 лет?

— А девушка?

— Откуда у такого как я, девушка?

— Отойдем.

Может и глупо вот в такие моменты, стоя у темного леса, готовясь к самому настоящему бою насмерть, вразумлять пухлого очкарика, наставлять его на путь истинный, но... Быть может, если бы несколько дней назад кто-то поговорил с ним вот так, по душам, парень не приготовил бы себе салат из таблеток. Не попал бы в Ожидание, не ждал бы прихода Паромщиков. И не создал бы другим кучу проблем.

Даже если допустить, что родители и в самом деле не любили сына, как наверняка казалось ему в 14 лет, и не будут плакать над его хладным трупом, что очень маловероятно, то уж по крайней мере без затрат на похороны они бы с удовольствием обошлись. Цинично, но факт...

— Миша, — начал Андрей, в последний раз покосившись на лес, и убедившись, что никто и ничто не выбралось из его тени. — Давай я по-другому сформулирую вопрос. Девушки у тебя не было, но была ли та, которую ты любил?

По тому, как паренек потупил взгляд, Андрей понял, что попал в точку.

— Была, — нехотя ответил он. — На одном этаже со мной жила. Никогда даже не смотрела на меня...

— А ты хоть заговорить-то с ней пытался?

— Пару раз...

— На свидание ее приглашал? Цветы дарил?

— Нет...

— И ты наелся таблеток, так и не заговорив по-настоящему с девушкой, которая тебе так нравилась?

— Ну...

— Ты не попытался покорить ее сердце? Не начал встречаться? Не познал радостей плотских утех? А, впрочем, последнее тебе познавать еще малость рановато. Она не изменила тебе? Не отказала? Не бросила?

Миша нервно переминался с ноги на ногу.

— Ты по сути ничего не попытался сделать, а просто пошел и умер? Так? Я бы еще понял, если бы ты хотя бы попытался покорить ее, но не смог. Вон, как этот, который с крана упал... Дима! Его я еще могу понять. У него было счастье, он завоевал его, но упустил. Я почему-то уверен, что он прекрасно помнит, как упал с крана. И не упал он, а спрыгнул! Чтобы она поняла, кого потеряла! Это на самом деле тоже паршивый повод для самоубийства, но всяко лучше, чем твой. Ты-то даже не попытался обрести счастье.

Паренек сосредоточенно молчал.

— И сейчас, когда у тебя появляется второй шанс, ты опять хочешь его упустить? Опять не хочешь побороться? Я пару часов назад столкнулся с этими собаками. Одна из этих тварей в один укус раздробила мне кости на руке, и швырнула меня как котенка. Это было больно, охрененно больно!

Андрей все больше распалялся, уже не стараясь вложить в этого очкарика побольше злости, уже выплескивая свою собственную злость...

— И я вернулся. И опять иду в этот чертов лес. И опять псина бросится на меня, а я — на псину, и я изо всех сил буду тянуться к ее горлу, чтобы задушить эту тварь. Знаешь, почему? Потому что я должен вывести отсюда Лиду. Если получится — я выведу отсюда вас всех, но, честно скажу, за вами я бы не вернулся. Я вас не знаю. Вы мне никто. А за ней вернулся, и пойду за ней хоть в ад. Знаешь, почему? Потому, что я люблю ее...

— Но ведь вы же...

— Что "вы же"?

— Она же еще девочка, а вы...

— Твою-то ж мать! Отставить "вы"! Она мне — близкий друг, хоть мы вместе и не съедали пуд соли. Она мне как сестра, хоть я и вижу ее два раза в год, да и то не всегда. Понял?

По его глазам Андрей видел, что нет. Не понял. И вряд ли поймет... Его не понимал даже самый дорогой человек на свете, собственная жена. Принимала, но не понимала. Так чего же ждать от запуганного подростка-ботаника?

— Выберемся — объясню. Благо, ты тоже в Медянске живешь. Жил... Не важно! Просто задумайся о том, что я рискую жизнью ради человека, которого просто люблю. Как человека, не как женщину. А ты не рискнул даже подарить цветы той, которую любишь. По-другому любишь, не так, как я Лиду, понимаешь?

Он начинал понимать...

— Вам проще, вы взрослый.

— Еще раз тебе говорю, отставить "вам"! Ты меня еще дядей Андреем назови. Доживешь до 28 лет, поймешь, кому было проще. А, нет, ты ж не доживешь, ты ж уже умер, потому что не захотел даже попробовать!

— Зачем вы... Зачем ты так?

— Я тебе одну тайну открою, когда мне было 14, у меня не было друзей, не было девушки, не было ни копейки денег, мама каждый день грозилась выгнать меня из дома, и я совершенно не видел впереди будущего. Вообще! И кстати, я был пухлым ботаником! А знаешь, кто я сейчас? Я женат на самой прекрасной женщине на свете, я успешен и хорошо зарабатываю. Я не стал душой компании, не стал миллионером, но у меня есть, где жить, на что жить, и с кем жить. И есть несколько человек, за которых я жизнь отдам не раздумывая. Один из них — Лида. И я не спрашиваю ее, как она относится ко мне, взаимны ли наши чувства. Я просто люблю ее и все.

— А как вы...

— Отставить "вы"!

— А как ты это сделал? Как этого добился?

— А вот это я тебе расскажу уже там, в нашем мире. Сейчас у нас нет времени, и так на нас с тобой все смотрят и ждут.

Все действительно смотрели...

— Ну что? Пойдем? Или будешь стоять здесь и ждать Паромщиков? Уверен, туда, куда они тебя отвезут, твоей соседки по этажу нет. И кстати, ты, я так понял, с родителями не особо ладил, да?

— Ну... Не особо.

— Хочешь им отомстить?

— Ну... Смотря как.

— Смотри. Ты отравился. Умер. Тело твое там осталось, душа тут. Тело родители уже наверняка обнаружили, сидят, убиваются, плачут. А теперь представь, что если у нас с тобой сейчас все получится, твоя душа обратно в тело попадет, и... Следишь за моей мыслью?

Паренек заулыбался. Значит, дошло. Значит, уследил.

— Как бы ты хотел встать? С улыбкой на лице "Мама, папа, я вернулся"? Или с грозным рыком, протянув к ним скрюченные пальцы? Или потянуться к их головам, бурча "Мне нужны мозги"?

Судя по расцветшей на его лице улыбке, третий вариант понравился ему больше всего.

— Ну что? Пошли?

— Пошли!

Но они не успели сделать и трех шагов...

— Смотрите! — воскликнула Маша, и Андрей остановился, вглядываясь в темноту леса. Что-то двигалось там, во тьме, под сенью деревьев. Двигалось и светилось неярким красноватым светом. Светилось и мерцало, плывя к кромке леса, скользя над землей.

Ребята попятились, очкарик Миша как-то оказался за спиной Андрея. Но отступали не все. На том месте, где дети стояли минуту назад, остались три стула из кафе, анекдотически глупо смотревшиеся на песке, и... И Ян.

Светящийся ковер выполз из леса...

Жуки. Громадные жуки со светящимися брюшками. Да какими там брюшками, брюхами, мощными телами, покрытыми блестящими коричневыми крыльями, сквозь которые также просвечивал алый огонь, мерцавший в их телах.

Длиной около полуметра и шириной сантиметров в тридцать, светящиеся существа уверенно ползли вперед, стремительно переставляя свои шесть шипастых ног и стреляя в темноту ночи блеском своих черных глаз на треугольных подвижных головах.

Пять, семь, четырнадцать... Жуки перемещались, поэтому определить их точное количество Андрей не мог, но их было явно не меньше двух десятков.

— Тараканы! — с отвращением прошептала Аня, не сводя глаз с этих созданий.

"Точно, тараканы!" — мысленно согласился с ней Андрей, пятясь вместе со всеми и держа перед собой стул. Если бы не их светящиеся тела, сбивающие с толку, и не громадный размер, сходство с домашними вредителями было бы полным.

Но кто они? Новые стражи леса, пришедшие заменить сдавших вахту черных собак, или...

Расстояние между наступающими тараканами и Яном сокращалось. Насекомые наползали на него не спеша, видя, что жертва не собирается убегать. А может, они вообще все на свете делали не спеша? Куда спешить, если ты — насекомое, способное пережить ядерную войну? А если ты еще и не просто таракан, а полуметровый, а значит, тапка не боишься?

— Ян, — громким шепотом позвал Андрей, — иди сюда!

Никакой реакции. Он был уверен, что Ян сейчас разглядывал жутких насекомых все с той же широкой улыбкой и не испытывал никакого страха. Чего бояться, если ты спишь и видишь интересный сон?

— Ян! — уже в полный голос закричал он, останавливаясь. — Беги! Беги сюда!

— Жучки! — ответил тот, оборачиваясь. — Какой же забавный этот сон!

— В кафе! — скомандовал Андрей, и, не оглядываясь, чтобы убедиться в том, что дети последовали его приказу (надо было быть дураком или дауном, чтобы не бежать от наступавших на тебя светящихся тараканов), он бросился к замершему посреди пляжа Яну.

Но тараканы подползли к нему раньше.

Андрей еще только делал первые шаги, только срывался с места в подобии низкого старта, когда наступавшие тараканы остановились в полуметре от Яна, и чуток приподнялись на своих передних шипастых лапах. Они словно заглядывали человеку в глаза, искали в них что-то. Пытались прочесть его мысли?

Какие мысли могут быть у человека, на которого смотрит гигантский таракан? Только страх. Какие мысли вертелись в те секунды в голове Яна? Скорее всего, только любопытство. Ведь это сон. Забавный, интересный сон, в котором он оказался среди подростков, почему-то считавших, что они умерли.

— Таракашки! — восторженно сказал Ян, протягивая руку и делая шаг к ближайшему из них.

И в этот момент Андрей понял, почему тела насекомых мерцали алым.

Трое ближайших к Яну жуков прицельно изрыгнули огонь, горевший в их телах. Яркий, чадящий едким дымом огонь, в котором любой, кто в юности увлекался пиротехникой, без труда опознал бы горящий напалм.

Ян словно бы не сразу осмыслил происшедшее. Секунду он просто стоял на месте, подобный огромному факелу, а затем закричал, заметался, замахал руками! И страшен был крик сгоравшего заживо человека!

В нем не было слов, не было смысла, в нем была только боль!

Андрей добежал до горящей фигуры, срывая на ходу футболку, в тот момент, когда тараканы, удовлетворившись сделанным, поползли дальше! Андрей взметнул ногами фонтаны песка, пытаясь затормозить, чтобы не налететь на горящего Яна, или, тем более, на полуметровых жуков. Один из тараканов надвигался прямо на него, шустро семеня лапами, и Андрей замер перед ним, ожидая конца.

Вот сейчас проклятое насекомое приподнимется на лапах и плюнет ему в лицо огнем... Вот сейчас...

Но таракан не удостоил его вниманием, он просто обогнул его и пополз дальше, вместе со своими товарищами. И оказалось, что эти твари все же умеют спешить. Тараканы шустро ползли к кафе, в двери которого неорганизованной толпой вливались дети. Дети, среди которых была и Лида.

Ян продолжал кричать, крутясь на месте волчком и прижимая горящие ладони к горящему лицу, пытаясь смахнуть с него огонь и разбрасывая капли напалма в разные стороны. Гротескный фейерверк, швыряющийся искрами.

Андрей растерялся лишь на секунду, не зная, что делать. Он хлестнул паренька футболкой, пытаясь сбить пламя, но она тут же приняла на себя порцию напалма, и вспыхнула сама.

— Падай! Падай на песок!

Ян не слышал, или не понимал... Но он упал, упал на колени, на подломившихся ногах, уже не крича — уже хрипя.

Андрей пнул его ногой в спину, заваливая в песок, лицом вниз. Прикоснуться руками к горящему человеку было выше его сил, как бы ни хотелось ему помочь, и как бы страшен ни был его крик. Горящая фигура упала, и Андрей принялся лихорадочно закидывать ее песком, слыша, как каждый взмах руки отдается колокольным звоном в его ушах. Сердце, щедро облитое адреналином, билось в груди отбойным молотом...

Руки лихорадочно работали, по-собачьи засыпая Яна песком, но Андрей знал: бесполезно. Напалм не потушишь на раз-два. Это даже не бензин, который прогорит за несколько секунд, пожрав на теле человека только одежду и кожные покровы. Облитого бензином человека еще можно спасти. Облитого напалмом — только добить, прекратив его мучения.

Температура горения — больше тысячи градусов. Напалм прилипает к любой поверхности, с особым удовольствием приставая к влажной коже, и горит, горит, прожигая человека насквозь, пожирая кожу, плоть, легкие. Превращая кости в пепел.

От него нет спасения.

На песке дотлевала футболка. Под слоем песка догорал Ян, хрип которого все еще слышался из обгоревшего провала рта...

Чем было помочь ему? Проломить ударом одиноко стоящего поодаль стула голову, избавив тем самым от мучительной боли? А можно ли убить уже умершего, попавшего в Ожидание? И даже если можно... Андрей не смог бы этого сделать.

Не мог он больше и слышать этот хрип.

Тараканы подползали к кафе...

Помочь Яну он больше не мог ничем, и поэтому, подхватив стул — глупое, идиотское, бесполезное оружие — он побежал к кафе.

Тараканы дыхнули огнем раньше, чем Андрей пробежал половину расстояния, отделявшего его от этих созданий. Словно осадные танки в давно позабытом StarCraft'e, они приподнимались на лапах, целились, и наносили удар. Страшный и неотразимый. И если Ян получил залп всего от трех жуков, то кафе с запершимися внутри детьми они атаковали всем скопом. Огнем дыхнули все два десятка гигантских насекомых.

Кафе занялось все и сразу. Щедро политые напалмом стены заполыхали коптящим пламенем, занялась огнем крыша, на которую опустились исторгнутые по параболе фонтаны огня. Звонко вылетели стекла в моментально прогоревших рамах, и насекомые, перегруппировавшись, нанесли свой второй удар, в само кафе, изрыгнув струи огня прямо в окна.

Внутри закричали дети, и сердце Андрея, которое, как он считал до сего момента, и так работало на пределе, забилось еще вдвое быстрее, вновь хлебнув адреналина!

На бегу он широко размахнулся и метнул свое единственное оружие, стул, в гущу тараканов, попав одному по спине. Удар этот хоть и озадачил насекомое, но не нанес ему, по-видимому, никакого вреда.

Тараканы развернули строй, позабыв на секунду о кафе и готовясь дать отпор неожиданно появившемуся противнику.

Андрей прыгнул в сторону, едва уклонившись от каскадов огня, растекшихся по песку на том месте, где он мог бы оказаться спустя секунду, не измени он траекторию.

Оружие. Любое оружие... Что угодно, чем можно бить этих тварей...

Двери кафе распахнулись, исторгая толпу детей. Кто-то горел, кто-то нет, но все беспорядочно сбегали по ступеням крыльца, не переставая кричать.

— В воду! — крикнул им Андрей. — Бегите к воде!

Кто-то услышал его, кто-то — нет, и Андрей побежал им наперерез, в алых отблесках пожара высматривая среди закопченных лиц Лиду.

Насекомые вновь развернули строй... Это был именно строй, организованный и слаженный, управляемый чьим-то холодным разумом. Увидев это, Андрей понял, чего он добился, ненадолго вызвав огонь на себя. Должно быть, тараканы приходили в Ожидание не в первый раз, и наверняка знали, как поведут себя люди. Как еще можно вести себя, столкнувшись с гигантскими огнедышащими насекомыми? Что подсказывает инстинкт? Только одно, бежать и прятаться. В любое укрытие.

А укрытие здесь одно: кафе!

Оно и становилось ловушкой.

Насекомые поджигали его, и просто ждали, пока люди выбегут наружу, и тогда щедро поливали их пламенем. По счастливой случайности Андрей подоспел именно в тот момент, когда запертые в кафе дети бросились наружу, и отвлек удар насекомых на себя. Если бы не это совпадение, все подростки сейчас уже скатывались бы с крыльца живыми факелами, уже умирали в огне...

— В воду! Все в воду!

Строй тараканов развернулся в полумесяц и двинулся к берегу, прижимая детей к воде.

Лида горела. Правая половина ее тела, похоже, приняла на себя струю напалма, и теперь рука, плечо и часть шеи представляли собой обугленное, еще дымящееся мясо. Тем не менее, она не кричала, не металась, а бежала к воде вместе со всеми, неуклюже переставляя ноги — должно быть, сказывался болевой шок.

Андрей подбежал к ней как раз вовремя — Лида бежала из последних сил, закрыв глаза и уже плохо представляя себе, что вообще происходит вокруг. Странно, что она не потеряла сознания от боли. Впрочем, многие подростки вокруг нее выглядели не лучшим образом, и все равно были в сознании, все равно осознавали окружающую действительность. Оставался в сознании и Ян, до самого конца. Быть может, он был в сознании и до сих пор, и до сих пор продолжал испытывать боль...

Похоже, в этом мире вообще не было понятий "обморок" или "потеря сознания". Здесь царили Их Величества Страдание и Боль! И, конечно же, Его Сиятельство Страх!

Лидины голубые глаза были закрыты, шелковистые некогда волосы сгорели до самых корней, и теперь рассыпались пеплом по обоженной коже головы. На правой щеке зиял черный провал — видимо, туда попали несколько капель напалма, и, верные своему предназначению, горели, все глубже засверливаясь в живую плоть. Напалм — страшное оружие, особенно в умелых руках.

Или жвалах.

То один, то другой таракан время от времени испускал струи пламени. Дети метались, уходя от низвергающихся с неба каскадов огня, и иногда успевали это сделать.

Насекомые метали огонь вверх, мастерски рассчитывая точку, где падающая по параболе струя коснется земли, и чаще всего, в этом месте находился человек...

Дважды Андрей в последний момент уворачивался от огня. Его икры ног горели в нескольких местах — брызги напалма, разлетавшиеся по песку, упали и на него. Но боль лишь придавала сил, и он продолжал бежать к воде, неся Лиду на руках... Бежать, отрешившись от криков боли вокруг, от едкого запаха напалма, и омерзительного и страшного запаха горелого мяса.

До воды добежали пятеро.

Он, неся на руках Лиду.

Красотка Лена, полностью лишившаяся своих эффектных волос, добежала до реки с пылающей спиной и тут же ухнула в реку с головой, сбивая терзавшее ее пламя.

Очкарик Миша, оказавшийся удивительно вертким и живучим. На нем не было ни царапины, ни ожога!

Антон, крепко обгоревший, тоже мгновенно скрылся под водой и вынырнул уже в десятке метров от берега, заливаясь безумным смехом.

— Шустрые насекомые! — сказал он сквозь смех, — и дальнобойные!

"Плевки" тараканов били на десяток метров от берега, и растекались чадящими алыми островками по ровной поверхности реки. Выстроившись у воды, они раз за разом изрыгали огонь, не обращая внимания на догоравшие у них за спинами тела.

И все, кого накрыл огонь, были все еще живы! Все! Держась на воде в пятнадцати метрах от берега, Андрей не мог разобрать, кто есть кто, но видел, что все, попавшие под "залпы" насекомых еще шевелились! Обгоревшие до неузнаваемости тела еще конвульсивно дергались, а некоторые даже пытались ползти к воде!

"Те, кто будут вас очищать!" — вспомнились ему слова хозяйки кафе. Так вот ты какое, Очищение... Очищение огнем, Очищение страданием и болью.

Выстрелив фонтаном искр в звездное небо, рухнуло догоревшее кафе, рассыпавшись пылающими бревнами. Как там его хозяйка? Где она была в момент появление насекомых? Испытывает ли она те же мучения, что и сожженные до кости дети? Или, невидимая, стоит сейчас на берегу и равнодушно взирает на их Очищение? На их мучения...

Вода была ледяной.

В первый момент Андрей не ощутил этого, сознание фиксировало лишь боль в горящих ногах, но теперь отчетливо ощущал, насколько она холодна.

И глубока! Дно ушло из под ног уже в паре метров от берега... Вскоре у него неминуемо сведет судорогой ноги, и...

— Мне холодно! — с трудом шевеля губами, произнесла висевшая у него на руке Лида.

— Терпи, — ответил он, — я держу тебя.

— Может, поплывем на тот берег? — спросила Лена.

Андрей обернулся. В кромешной тьме сиял Свет. Сколько до него? Километр? Два? Ночь скрадывает расстояния.

— Не доплывем. Широкая река, мать ее... Если это вообще река.

— Тогда что делать? На берег нельзя. Там эти.

— Я доплыву, — сказал молчавший до этого Антон.

— Черта с два ты доплывешь. В этом мире вообще все не так. Ты попадешь на тот берег, только когда придет время, я уверен. Что с тобой сделают, если ты попытаешься добраться туда раньше — лучше не думать.

Все снова молчали, покачиваясь на воде, синхронно стуча зубами от холода. Насекомые на берегу продолжали салютовать в небо огненными струями... Лида, державшаяся за руку Андрея, уже не двигала руками и ногами, пытаясь удержаться на плаву, она просто висела на нем безвольной куклой.

— Кажется, выход у нас только один. Драться, — сказал Андрей, и вновь почувствовал, как быстрее забилось сердце. — Или мы их, или они нас! Они не уйдут, пока не выжгут нас до костей! План следующий. Я плыву на берег. В окружную, не прямо на них. Сжигая Яна, они не обращали на меня внимания. Когда они жгли кафе, на меня они напали только потому, что я швырнул в них стул. Собаки меня игнорируют, если я не нападаю первым. Понимаете о чем я?

— Тебя здесь не должно быть, — прошептала Лида. — Ты не должен был попасть в Ожидание. Ты волен входить и выходить из него, когда захочешь. Поэтому ты — не мишень для насекомых.

— Точно! Поэтому, я уверен, что когда я поплыву в обход, они не погонятся за мной, так и останутся стоять тут, пытаясь достать огнем вас. Вы — их цель.

— А потом?

— На берегу я найду оружие. Кафе развалилось по досточке. Уверен, среди обломков я смогу выбрать дубины покрепче и побольше. Вернусь с ними к вам. Снова уплыву в обход и зайду насекомым с тыла, вызову огонь на себя.

— Сколько их? — спросил Антон.

— Штук двадцать, я не мог сосчитать точно. Темно.

— А когда ты нападешь на них сзади, из воды выберемся мы, так?

— Не вы, а ты. Девушки и Миша остаются здесь.

— А мы с тобой зажимаем их с двух сторон, и...

— И вас сжигают! — мрачно закончила за него Лена.

— Или мы вышибаем им мозги. Это всего лишь тараканы. Плевать, что здоровенные. Плевать, что огнедышащие. Если проломить им головы доской, думаю, сдохнут и они!

Ребята молчали. Молчание — знак согласия.

— Ну, я пошел! Антон, береги девушек. Отвечаешь головой.

— Что толку? — невесело усмехнулся он. — Я и так уже мертв.

— Ты хочешь жить в раю в ожидании того, когда умру я и намылю тебе шею? — Андрей выбросил руку из воды, протягивая Антону для рукопожатия, и тот ответил таким же жестом, крепко сжав протянутую руку.

В эту руку он и вложил ладошку Лиды, коротко сказав ей "Держись!". Девушка промолчала, лишь подняла на него свои голубые глаза, с черными колодцами зрачков. Широких то ли от темноты, то ли от боли...

— Пошел! И удачи! — сказал Антон.

Ледяная вода уже не казалась такой уж ледяной. Привык. Притерпелся. Еще бы зубы не стучали, да сердце билось в такт, а не через раз... Насекомые игнорировали его передвижение, продолжая пытаться метнуть огненные струи достаточно далеко, чтобы зацепить своих жертв.

Андрей выбрался из воды и побежал к пылающему остову кафе, пытаясь унять дрожь.

Ничего, у огня погреемся... Горит хорошо...

Подойти к развалинам было не так то просто, жар не позволял приблизиться к кафе более чем на пять метров. Кожу нестерпимо палило, а брови и волосы, казалось, вот-вот задымятся.

Пожар Андрей видел второй раз в жизни. Первый раз он видел огонь лет в пять — тогда на стройке соседнего дома загорелся вагончик строителей, и Андрей тащил маму за руку, чтобы побыстрее оказаться поближе к нему.

Казалось бы, всего лишь вагончик... Стояли они достаточно далеко, чтобы не чувствовать испепеляющего жара, исходящего от огня, но хорошо видели, с какой опаской и с какого расстояния пожарные бьют по пылающим стенам струями воды.

Нет, даже не с опаской. С уважением.

Казалось бы, всего лишь вагончик. Но рядом с трехметровыми языками пламени, взвивающимися в небеса, люди казались такими маленькими и ничтожными... И все их потуги сбить пламя, казалось, были обречены на неудачу. Но нет, спустя четверть часа огонь поутих. Может быть, задохнулся под потоками воды, а, может быть, просто наелся, нашалился, и решил, что ему пора уходить.

Здесь, в Ожидании, не было пожарных.... Некому было встать на пути яростного шествия пожара. Деревянное кафе, а точнее — куча бревен и досок, которая от него осталась, полыхала целиком, расцветая яркими лепестками огня! И жар, подобно силовому полю из фантастических фильмов, не позволял приблизиться к нему!

Прикрыв лицо рукой, Андрей шагнул сквозь это защитное поле, выискивая любые остатки кафе, что могли послужить оружием. Вот эта короткая палка была, некогда, балясиной крыльца. Сгодится. Вот эта доска, черт ее знает, чем она была при жизни — тоже подойдет. Он отшвыривал прочь дымящиеся доски, не обращая внимания на тлеющие на голове волосы и на вздувавшиеся на ладонях волдыри.

Еще одна, и еще... Доски покрупнее — тоже прихватить с собой пару штук, за них смогут держаться девушки, у которых в ледяной воде того и гляди начнутся судороги...

В пекле пожара что-то грохнуло, и несколько пылающих бревен, каждое под 20 килограмм весом, подлетели вверх и покатились в сторону. Слава Богу, не в него...

Джинсы тлели. Волос Андрей лишился начисто, причем не только на голове, но и на лице. "Опытным путем установлено, что пробираясь по пожарищу, бесполезно прикрывать лицо рукой, все равно все сгорит!" — усмехнулся Андрей, бегом несясь к воде.

Ледяная вода показалась сказочной живой водой. Он с удовольствием нырнул, погрузился в воду с головой, и, вынырнув, ощупал лицо. При тусклом свете лун и алых бликах пожара рассмотреть свои обожженные ладони он не мог, ну и ладно. Кулак сжимается, палку в руках удержит — и сойдет. По прошлому опыту визита в Ожидание он знал, что стоит вернуться обратно, стоит проснуться, и все снова придет в норму. Его ожоги — это шрамы на душе, а не на теле.

Побросав палки и доски в воду, оставив на берегу лишь одну, слегка обгоревшую с одного края балясину, по весу и балансу напоминавшую бейсбольную биту, Андрей поплыл к своим, прочь от берега, держась за наспех собранные в кучу деревяшки.

Лида держалась на воде из последних сил. Она буквально висела у Антона на плече, уже не двигая ногами. Лена и Миша держались вполне прилично, активно барахтаясь в воде, в тщетных попытках хоть немного согреться.

— Мы уж заждались! — весело приветствовал его Антон. — Тебе там хорошо у костра, а мы тут мерзнем.

Андрей взглянул на него, оценивая его состояние. Нет, эта веселость не была напускной, не была и результатом шока. Боевой азарт? Когда хочется умереть с музыкой, когда рвешься в бой и плевать, умрешь ты, или нет, только бы поскорее. Сам Андрей никогда не испытывал ничего подобного, только слышал от друзей-спортсменов, да тех, кто вернулся из армии, побывав в горячих точках, в реальном бою.

— Что, рвешься в бой?

— Рвусь, а что мне еще делать?

Азарт в сочетании с отчаянием. Опасная смесь. Опасная для тех, кто встает на пути человека, охваченного этими чувствами. Ну что ж, пусть дрожат насекомые.

Беззвучная канонада с берега прекратилась. То ли тараканы истратили запасы напалма, то ли просто осознали бессмысленность этого занятия, и теперь ждали, пока замерзшие жертвы сами выберутся на сушу, навстречу смерти.

Хотя нет, не смерти. Боли и мучениям.

— Большие доски — девушкам. Миша, головой за них отвечаешь. Антон, выбирай из вот этих двух дубин. План прежний, я выхожу на берег также, по дуге, захожу в тыл насекомым. Ты тем временем подплываешь поближе. Плаваешь хорошо?

Антон презрительно хмыкнул.

— А то! Я же говорил, я могу эту реку переплыть!

— Тараканов передавим — переплывешь.

— Я потихоньку подбираться к берегу буду, огнем они вроде бы плеваться перестали. Если плюнут — нырну. Не попадут!

— Ну, с богом!

Лида висела на доске, обняв ее, словно последнюю надежду. Лена держалась лучше, даже ободряюще улыбнулась ему, поймав его взгляд. Ободряюще и немного кокетливо. Впрочем, эта игривость во взгляде могла ему и показаться. А может у столь эффектных девушек это уже стало неосознанным рефлексом, улыбаться так, чтобы у мужчин, которым улыбка адресована, сильнее билось сердце.

Лучше б она так Мише улыбнулась. Вот уж кому боевой дух неплохо было бы поднять.

— Ну, всем удачи! — резюмировал Андрей и широкими гребками поплыл к берегу, держась левой рукой за свою импровизированную биту.

Тараканы топтались у кромки воды, поводя своими уродливыми головами то в одну сторону, то в другую. В пяти метрах от берега покачивался на воде Антон, вскинувший руку в приветственном салюте, когда Андрей появился за спинами насекомых. Тараканы полностью игнорировали его, не сводя глаз с человека в воде. Он был их целью, и только он.

Андрей медленно приближался к насекомым, опираясь на палку. Медленно, делая паузы после каждого шага, наблюдая за своими противниками. Их было ровно двадцать. Гигантских полуметровых тараканов, спины которых отливали коричневым в бликах огня. Странно, что не черным. После встречи с собаками, Андрей считал, что все, несущее боль в этом мире, будет черным...

Тела насекомых больше не светились, видимо эти создания израсходовали весь огонь. Или, может, он просто поугас, и в свете пламени от догорающего кафе не был сейчас заметен? Лучше б, конечно, первый вариант, ибо получить плевок напалма в лицо как-то совсем не хотелось!

Андрей подошел к насекомым вплотную. При желании, он уже сейчас мог бы пнуть любого из трех ближайших к нему. Несколько тварей обернулись к нему, смерили презрительным взглядом и вернулись к прерванному занятию — созерцанию Антона, который, как должно было казаться насекомым, решил предпочесть их огонь ледяному холоду реки.

Значит, пока он не нападет сам, насекомым он не интересен. Гипотеза подтверждалась...

Иногда полезно быть чужаком в чьем-то мире. Иногда очень хорошо, что тебя игнорируют, позволяя подобраться поближе!

Сердце скакнуло и комом застряло в горле. Сейчас или никогда! Андрей занес палку над головой и со всей силы вонзил ее обгоревший конец в тело ближайшего к нему таракана.

Все дальнейшее отложилось у него в памяти лишь урывками. Строй насекомых мгновенно пришел в движение, реагируя на опасность. Раненый Андреем таракан вспыхнул словно факел, когда из раны в его теле выплеснулся горящий напалм, и заметался, сшибая своих сородичей, и роняя горящие капли на песок.

Струя огня прошла в нескольких сантиметрах от виска Андрея, должно быть, некое количества напалма в телах насекомых еще оставалось. Оружие последнего шанса, последний патрон... Другая струя окатила его левую руку, и боль придала ему сил. Следующий таракан упал на песок и забился в конвульсиях с проломленной головой, третий, вцепившийся зубами в ногу Андрея, кубарем улетел в воду, где барахтался еще несколько секунд, прежде чем его добил подоспевший на помощь Антон.

Теперь Андрей знал, что такое азарт и что такое боевое безумие. Он ощутил это на собственном опыте, чувствуя, как сердце захлебывается в адреналине. Он перестал чувствовать боль, в какой-то момент он даже прикрылся левой, и так уже горящей и плохо слушающейся рукой, от еще одного огненного залпа. Прикрыться, правда, получилось плохо, и огонь заплясал и на его груди и животе...

Схватив ближайшего таракана, Андрей кинулся вместе с ним в воду, лишая смертоносный огонь доступа кислорода, и одновременно топя, прижимая своим телом ко дну проклятое насекомое...

Как он снова оказался на берегу, Андрей не помнил. Вокруг догорали чадящим пламенем тела насекомых, Антон катался по песку, сбивая пламя со спины и плеч, а трое тараканов крутились подле него, вырывая куски мяса из плеч, явно пытаясь добраться до шеи. Одного Андрей буквально перебил пополам, ударив палкой по спине, и из порвавшегося, словно полиэтиленовый мешок, тела на песок ринулся огонь, второго пинком отбросил в сторону. Ударить третьего он не успел, со спины на него самого насели несколько насекомых, и Андрей едва успел поднырнуть под струю огня, чтобы вонзить острый конец палки в пасть ближайшего таракана.

В брызгах воды из реки на берег бежали Лена и Лида. И откуда у Лиды, несколько минут назад едва державшейся на воде, взялись силы? Девушки, не раздумывая, схватили первого попавшегося таракана, и швырнули в воду, где Лида прижала его ко дну не давая высунуть морду на поверхность. Лена в это время точным ударом прикончила забравшегося на спину Антона таракана, сбив его на песок и пригвоздив к земле импровизированным копьем.

Андрей перестал отмечать детали. Он бил, он колол, отвешивал нападавшим насекомым пинки, радуясь, что так и не снял кроссовки в воде, чтобы легче было плыть. Он даже не понял, в какой момент все закончилось. Просто в какую-то секунду, крутанувшись вокруг своей оси, выискивая новых противников, он понял, что бить больше некого.

В воде у берега плавали трупы насекомых. Десяток тараканов догорали на берегу... Подле одного из них стоял обгоревший до неузнаваемости Антон, поддерживаемый за руку Леной, а у берега, по пояс в воде, лежала Лида, раскинув руки в разные стороны.

Болело все. От головы до кончиков пальцев. Боль ввинчивалась в мозг, ни на секунду не позволяя забыться, подумать о чем-то еще, кроме того, как спастись от нее. Но в этом мире спасения не было. Нельзя было потерять сознание, нельзя было отключиться... Остальным, как он убедился на примере сожженного практически полностью Яна, нельзя было даже умереть. Мог ли умереть он сам, Андрей не знал, и проверять не хотел.

Левая рука не слушалась, вися вдоль тела безжизненной плетью. Прожорливое пламя сожрало все до самой кости. Нечему было заставить суставы согнуться — мышц больше не было, равно как не было и нейронов, по которым можно было передать приказ руке двигаться.

От ступней до колена обгорели ноги. Не до кости, но до черна. Кожа обуглилась, и каждый шаг причинял мучительную боль. Тараканы, видимо, с удовольствием лакомились его жареным мясом, вырывая из икр целые куски, впиваясь в плоть, словно голодные псы.

Болела спина и шея. Зияла рваная рана в боку — в какой-то момент особо ловкий таракан вцепился и туда. Какой из них? Кажется вот этот, в брюхе которого торчала палка, горевшая, словно вечный огонь.

Андрей обернулся к Антону и Лене, и те, поймав его взгляд, молча кивнули ему. Видимо, сил на то, чтобы вскинуть руку в победном салюте, не было и у них.

Из воды, брезгливо отталкивая трупы насекомых, выбрался Миша и, упав на песок, протянул руки к догоравшему таракану, впитывая тепло.

— Лида? — позвал Андрей, делая шаг к ней, и едва не упав на подкосившихся ногах. — Как ты?

Она не ответила, но пошевелилась, попыталась перевернуться на бок.

Шатаясь словно пьяный, Андрей подошел к ней, и опустился на влажный песок. Девушка пострадала едва ли не больше его самого. Страшные ожоги покрывали ее искусанные ноги и плечи, блузка на животе была изодрана и пропитана кровью. Окровавлено было и лицо. Залито кровью из того места, где когда-то было левое ухо.

Лида открыла глаза, посмотрела на него и словно прочла мысли. Впрочем, за время их знакомства это случалось очень часто, и Андрея уже давно не удивляло.

— Я упала, — просто сказала она, — а таракан пытался вцепиться мне в лицо. Я увернулась.

— Зачем ты вообще в это полезла?

— Я в "это", как ты говоришь, не лезла. Меня сюда забросил сбивший меня автомобиль. Тараканы пришли за мной... Это я должна была драться с ними, а не ты. Так что если кто-то куда-то и влез, так это ты!

На ее закопченном лице появилась улыбка. Улыбнулся в ответ и Андрей.

— А ты довольна, как я погляжу.

— Еще бы мне не быть довольной. Мы же победили!

Рядом опустился на песок Антон, которого вела под руку наименее пострадавшая Лена.

— А круто мы их, а? — спросил Антон. Он потянулся было, чтобы хлопнуть Андрея по плечу, но остановил руку, увидев, во что превратилось его плечо...

— Круто! — согласился Андрей.

Миша подошел и хотел сесть рядом, но встретившись взглядом с Антоном, сделал шаг назад.

— Лучше уйди! — тихо сказал тот. — Если я смогу встать, я тебя убью. И мне плевать, что ты уже мертв!

Миша заковылял обратно к горящему кафе.

— За что ты его?

— Трус он, — ответила Андрею Лена, — мы с Лидой не советовались, увидели, как вы там на берегу... горите... и поплыли к вам. А он остался! Даже не попытался помочь.

— Он испугался.

— И мы испугались. Я с тех пор как тут оказалась, только и делаю, что боюсь... Но мы все равно уже мертвы, чего нам терять? А ему, видимо, есть...

— Мозги он свои потеряет, если еще раз ко мне подойдет! — пробурчал Антон, — удавлю, суку!

За их спинами вдруг что-то загремело и заскрежетало.

Андрей испуганно обернулся, готовясь столкнуться с чем-то еще более страшным, чем огнедышащие тараканы, но никто на них не нападал. В движение пришло догорающее пепелище кафе "В Ожидании"! Головни взвились в воздух, догорающие бревна с гудением выстраивались в стены, тут же обрастая древесиной. Кафе отстраивалась из ничего, из пепелища, само собой!

— А я думала, что после огнедышащих тараканов уже ничему не удивлюсь... — сказала Лида.

Восстановление кафе заняло от силы две минуты. Угли гигантского костра превращались в доски и бревна, окруженные багровым сиянием, они размеренно гудели, вися в воздухе, в ожидании своей очереди. Кафе отстраивалось постепенно, с фундамента, на котором вырастали стены, оконные рамы накрепко вставали в пустые глазницы окон, заполнявшиеся затем серебряной массой расплавленного стекла, тут же остывавшего и становившегося обычным оконным стеклом. Вставали на место стропила и перекрытия крыши, спустя мгновение на ней сама собой укладывалась разлетевшаяся при пожаре в разные стороны черепица.

Это зрелище зачаровывало, поражало, заставляло трепетать. Мощь, которую являл сейчас мир Ожидания, не шла ни в какое сравнение со всем, показанным ранее. В самом деле, что радоваться победе над насекомыми, если в этом мире существуют силы, способные за две минуты восстановить дом из руин и пепла?

Последней встала на место сотканная из золы дверь, и в ту же секунду окна кафе озарились яркой серебряной вспышкой. Что-то сверкнуло внутри и погасло...

Пришел в движение песок на пляже. Задвигался, зашуршал, поглощая тела поверженных насекомых. Вздыбилась волнами река, неестественными волнами, больше напоминавшими ложноножки амебы. Волны эти поднимали утопленных тараканов, и катили к берегу, где их ласково принимал в свои объятия пожиравший их песок.

Минуту спустя пляж был уже ровным и чистым, и мало что напоминало о происходившей здесь совсем недавно бойне. Обгоревшие тела детей — вот единственное, что свидетельствовало о происшедшем. Обгоревшие, но не мертвые... Многие из них двигались, шевелились, пытались ползти к воде, видимо надеясь, что ее ледяные объятия помогут унять боль. Но сложно даже ползти, когда твое тело прогорело до костей, да и сами кости кое-где рассыпались прахом, не выдержав жара горящего напалма.

Теперь, когда разрушенное кафе вновь было целым, огонь везде погас, и трупы тараканов исчезли, эти обгоревшие до неузнаваемости тела бросались в глаза. И чтобы не видеть их, Лида закрыла лицо с трудом слушавшимися ее руками.

— Нужно как-то помочь им!

— Нам бы самим кто помог... — пробурчал в ответ Антон. — Что мы сделать-то можем?

Дверь кафе открылась, и на пороге появилась его хозяйка. Целая и невредимая. Она вышла на крыльцо и сделала приглашающий жест.

— А я так надеялся, что она сгорела... — скривился Антон, — не нравится она мне.

— Она часть этого места. А мне все это место не нравится! — ответил Андрей. — Но, кажется, она зовет нас внутрь.

— И что мы там забыли?

— А что мы забыли здесь? Пойдемте лучше вовнутрь. Кажется, она говорила, что после того как нас посетят Очищающие, она нас накормит?

Восприняв молчание как знак согласия, Андрей с трудом поднялся на ноги. Голова кружилась, ноги отказывались слушаться. Обгоревшая плеть, некогда бывшая его рукой, отозвалась острой болью.

Он протянул руку Лиде.

— Я не смогу! — устало сказала она.

— Значит, я тебя понесу.

— Скоро приедут Паромщики, и заберут меня туда, к Свету. Я лучше подожду их здесь.

— Скоро? Ты в чем-то можешь быть уверена в этом мире? Я — нет. И вообще, в этом мире нужно играть по правилам, пока не найдешь способа их нарушить раз и навсегда. И сейчас по правилам мы должны пойти в кафе. Видишь, нас зовут!

Лида нехотя приняла протянутую руку и встала на ноги. Ее губы вытянулись в тонкую линию, прекрасные голубые глаза закрылись в мысленном усилии прогнать боль.

Рядом Лена помогала встать Антону. Так они и пошли, рядком, поддерживая друг друга, хромая каждый на обе ноги и с другом удерживая себя в вертикальном положении.

— Заходите! — позвала их хозяйка кафе, — вы хорошо держались и заслужили поощрение.

— И в чем же оно будет выражаться? — язвительно спросил Антон.

— Скоро узнаете.

Внутри кафе выглядело таким же, как и до нашествия Очищающих. Добавился только легкий запах свежей древесины, и... Аромат жареного мяса. Не горелой плоти, а именно жареного мяса. Запах шашлыка!

— Располагайтесь! — гостеприимно улыбнулась хозяйка. Да, именно гостеприимно и именно улыбнулась. Кажется, вчетвером перебив всех тараканов, они снискали ее благосклонность и доброжелательность. Ранее не демонстрировавшая вообще никаких эмоций холодная восточная леди теперь явно была рада их видеть.

Андрей усадил Лиду на стул и сам опустился напротив нее.

— А я здесь даже чувствую себя намного лучше...

— Я тоже, — соврал Андрей, перед глазами которого расплывались разноцветные круги.

— Что нам делать с остальными?

— А что мы можем? Чем мы можем им помочь? Будем ждать прихода Паромщиков и тогда на месте разберемся. Хотя нет, я сейчас, пожалуй, пойду обратно. В лес. В наш с тобой обычный мир.

— Но ты ведь вернешься?

— Вернусь. В прошлый раз меня сильно порвали собаки. Я ушел, вернулся, и снова был как новенький. Значит, скорее всего, это повторится и сейчас. В таком состоянии, как сейчас, я не могу драться. А мне наверняка придется. С собаками, может быть, с Паромщиками.

— Зачем?

— Чтобы отбить у них тебя! А по возможности и всех остальных. Так что сейчас я немного посижу, отдохну, и пойду обратно в лес. А потом вернусь!

— Почему?

Андрей удивленно воззрился на нее.

— В каком смысле "Почему?"

— Почему ты хочешь это сделать? Почему помогаешь мне?

— Лида, ты головой, когда падала, не ударялась? — попытался свести все происходящее в шутку Андрей, — мы же с тобой — друзья. Я тебя здесь не брошу.

Ясные голубые глаза смотрели на него в упор, заглядывая в душу.

— Ты такое пережил... Ты весь изранен, чуть не погиб. Я понимаю еще, если б на моем месте была Света, девушка, которую ты любишь. Но ты столько пережил ради меня... Андрей, честно тебе скажу, я не знаю, смогла ли бы я сделать то же самое ради тебя.

— Смогла бы, Лида! И уже сделала! Ты ведь бросилась мне на помощь, хотя что ты могла против этих чертовых насекомых? Но ты пришла. Ты вышла из воды, где была в безопасности, чтобы помочь мне.

Перед столом вдруг материализовалась хозяйка кафе с подносом, на котором стояли две чашки ароматного чая и две тарелки с большими порциями сочного шашлыка, усыпанного кольцами лука.

— Тебе вообще-то пища не положена, — сказала она Андрею. — Тебя вообще тут быть не должно. Но мне не жалко. Вот я и подумала, чего бы не угостить такого упрямого человека.

— Спасибо! — искренне поблагодарил ее Андрей. — А вы не скажете мне, чего ждать дальше?

— Не скажу. Но скажу, что делать. Уходи.

— Я уже говорил, не уйду.

— А я тебе уже говорила, упрямец, что чем дольше ты здесь остаешься, тем тяжелее тебе будет. Ты хотел видеть то, что видел? Вряд ли. И поверь, ты не хочешь видеть и того, что будет дальше.

— А Паромщики?

— Поверь, Паромщиков ты видеть тоже не хочешь.

— И все равно я остаюсь!

— Твое право, — пожала плечами она. — Я тебя предупредила. А ты, девочка, кушай шашлык, — добавила она, обращаясь уже к Лиде.

— Спасибо, что-то не хочется.

Женщина пожала плечами и вернулась к барной стойке, где стоял второй поднос, с угощением для Антона и Лены. Но Андрей смотрел уже не на нее...

— Лида... — прошептал он, — твое ухо...

Лида недоуменно посмотрела не него, а затем потянулась рукой к лицу, и замерла. Ее глаза широко распахнулись, а рука так и повисла в воздухе. Прямо на глазах рука обрастала новой кожей и слегка светилась голубоватым светом, постепенно окутывавшим девушку целиком.

— Господи! — воскликнула за соседним столиком Лена, но Андрей даже не посмотрел в ее сторону, уже зная, что увидит.

По обгоревшей Лидиной руке медленно расползалось сияние, едва различимое даже в тусклом свете ламп кафе. На месте мертвой черноты появлялась кожа! Это не было похоже на промотанную в ускоренном режиме запись рубцевания раны. Это не была новая кожа, розовая и нежная, это была старая, просто возвращавшаяся, как и сгоревшее кафе, в исходное состояние.

На залитой кровью голове Лиды, появлялись волосы. Они не росли. Они просто появлялись! Постепенно, от правого виска к левому, что уже сейчас делало Лиду похожей на вышедшего из тяжелой уличной потасовки панка.

— Я уже даже чувствую себя лучше! — радостно прошептала она, касаясь кончиками пальцев появившегося на положенном месте уха. — Смотри!

Лида вскочила на ноги, демонстрируя залатывающуюся самой собой блузку. Пятна крови растворялись в ткани, дырка на ней тоже таяла, заполняясь целой тканью. Исчезали и следы крови на лице, вновь засияли озорным огоньком голубые глаза!

— Теперь вы поняли предназначение кафе? — спросила из-за стойки хозяйка. — Здесь не убежище. Здесь место отдыха и восстановления сил. Перед следующим Очищением!

— Перед следующим??? — воскликнул Антон, вскакивая с места. — Будет еще и следующее??

— Будет! — кивнула хозяйка.

— Андрей, — Лида коснулась его руки, — почему-то ты не...

— Не становлюсь прежним? — он и сам это ощущал. Точнее, ощущал отсутствие изменений. Все тело по-прежнему болело, рука по-прежнему висела, словно сухая виноградная лоза и, кажется, вообще собиралась отвалиться.

— А ты — не часть этого мира, — пояснила хозяйка, — впрочем, ты и сам это уже, наверное, понял. Это дает тебе свои преимущества, которые ты тоже уже обнаружил. Ты не должен проходить Очищение. Тебе открыта дорога обратно, в мир живых. Паромщики не властны над тобой. Но зато над тобой не властна сила моего кафе. И главное, все они, ожидающие Паромщиков, уже умерли, и не могут сделать этого вторично. А ты — еще жив для своего мира. И значит, в Ожидании ты можешь умереть! Умереть и попасть сюда уже не гостем!

— Умереть... — повторил за ней Андрей. Мир водил вокруг него хоровод.

— Ребята! — позвала Лида, вставая. — Помогите мне! Мы должны помочь Андрею дойти до леса! Вы видите, в каком он состоянии?

— Пошли, друг! — Антон молниеносно оказался рядом с ним и уже пытался помочь ему встать. — Не вздумай тут концы отдавать, ты нам еще живым нужен!

Лида подхватила его под другую руку, не обращая внимания на то, что пятна крови, сажи и чего-то еще, заляпывают ее ставшую вновь белоснежной блузку. Андрей, с трудом переставляя ноги, поплелся к выходу, опираясь на плечи друзей, Лена шла впереди, придерживая дверь.

На плечи друзей... Да, пожалуй, он и в самом деле уже считал их своими друзьями. Сказывался съеденный вместе пуд соли, ну а точнее — перебитые совместными усилиями два десятка огнедышащих насекомых!

— Спасибо... — прошептал он.

— Знаешь, я сейчас поняла одну вещь, которую раньше просто приняла на веру, но по-настоящему никогда не понимала, — заговорила Лида, когда они спустились по ступенькам, и направились к лесу. — Как в Великую Отечественную командиры поднимали бойцов в атаку. Да даже не только командиры. Помнишь, ты давал мне почитать "Четвертую высоту"?

Конечно, он это помнил. "Четвертая высота" в детстве была его библией. История Гули Королевой — двадцатилетней девушки, погибшей во время Сталинградской битвы, была для него примером самоотверженности и силы. И любовь к этой девушке, умершей за 40 лет до его рождения, он пронес с собой через всю жизнь.

— Я сейчас вдруг поняла, почему Гуля смогла взять ту высоту.

— А может мне кто-нибудь объяснит, о какой высоте речь и кто такая Гуля? — спросил Антон.

— О! Еще одно дитя постсоветской эпохи, — беззлобно проворчал Андрей. — В моем детстве эту историю знали все, и все гордились тем, что такие люди жили в нашей стране когда-то. "Четвертая высота" — это повесть о настоящем человеке. Ее звали Гуля Королева, она была спортсменкой, актрисой, комсомолкой и просто красавицей.

Слова отдавались болью где-то в груди, но Андрей продолжал говорить, вспоминая свои первые детские впечатления от прочтения этой истории.

— Ей было 20 лет, когда она ушла на фронт. Шла Великая Отечественная. У Гули был сын. Сейчас стало модно осуждать ее за это решение, мол, ушла воевать, оставив сына матери. О нем она должна была заботиться... Другие времена, другое восприятие. А тогда все, и Гуля в том числе, понимали, что если мы не победим — не будет о ком заботиться. Не будет страны. Не будет ничего. На фронте она была санитаркой. Скольких бойцов она перевязала и вынесла из боя под ураганным огнем — не счесть. Она погибла в 42-м, во время Сталинградской битвы.

— Видимо, геройски погибла?

— Более чем! — подхватила Лида. — Ее отряду было приказано захватить и удержать высоту. Ключевую высоту в том сражении. Та сторона, которая на ней закрепится, будет простреливать все вокруг. Это понимали и наши, и немцы, и дрались за нее как за последнюю пядь земли.

"Пядь земли", — мысленно повторил про себя Андрей. Вот еще одно объяснение того, почему он так привязался к Лиде. От многих ли подростков можно услышать подобные выражения? Многие ли ее сверстники вообще знают, кто такая Гуля Королева? Начитанной, образованной, стремящейся обнять весь мир Лиде, было уготовано большое будущее.

Поэтому он должен вытащить ее из Ожидания. Обратно, в мир живых!

— Наши отступали, — продолжил он. — Покатились обратно. Командира отряда убили, и Гуля поднялась и повела бойцов за собой. Она первой ворвалась в немецкие окопы на высоте. Она забросала их гранатами, и только от ее руки погибли пятнадцать немцев, среди которых были и солдаты, и офицеры. Она, уже раненная, припала к пулемету, и удерживала позицию до прихода подкрепления. Там она и умерла, на этой высоте, названия которой я уже не помню.

— Герой, — уважительно произнес Антон, — в самом деле герой. Как думаешь, может, я там с ней встречусь?

— Уверен, что встретишься! — улыбнулся Андрей.

До леса оставалось всего ничего. Скоро могли появиться собаки, а подставлять друзей под их клыки он не хотел.

— Дальше я сам.

Он остановился, и друзья помогли ему опуститься на землю.

— Сейчас, отдохну немного, и пойду дальше. Вон, уже тропинка видна.

— Не вижу, — вглядываясь в темноту, сказал Антон.

— И я не вижу.

— Должно быть, это еще одна привилегия незваного гостя Ожидания. Я вижу путь, по которому могу отсюда выйти, а вы — нет.

— Должно быть, так оно и есть.

В лесу, на краю темноты, что-то шевельнулось. Стражи леса были на своем посту и чувствовали приближение чужих.

— Лида, так о чем ты хотела сказать?

— Да, в самом деле... О "Четвертой высоте". Я хотела сказать, почему люди поднимались в атаку за такими людьми, как Гуля. Во всех книгах авторы обходятся общими фразами: "Показала своим примером", "Позвала за собой". Я поняла. Дело не в примере. Дело в человеке. Я просто, вдруг, представила себя на месте солдат того взвода, в котором служила Гуля. Бой, свист пуль, все по-пластунски отползают прочь от высоты, и вдруг девушка, которой бы еще жить да жить, любимица всего взвода, встает и кричит "За мной!" Я думаю, за ней бежали не во имя высоких идеалов, не во имя победы над врагом. А просто из желания обогнать, прикрыть, защитить, принять на себя пулю, предназначавшуюся ей. Потому что лучше умрешь ты, чем она.

— Знаешь, — неожиданно для себя перебил ее Андрей. — А я, пожалуй, поэтому сюда и вернулся. За тобой.

— А я поэтому из воды вышла, и на тараканов пошла! А я ведь еще тогда не знала, что ты можешь умереть, а я — нет. Знала бы — бежала бы еще быстрее!

— Знаете, ребята, — негромко сказал Антон, — я вам двоим просто тихо завидую!

— Тебя самого-то во имя чего на нож посадили? Защищал кого или свою честь отстаивал?

— Айфон я свой отстаивал! Дурак. Отдал бы, не сидел бы тут сейчас с вами, сентиментальными балбесами. Так нет же, "Их всего четверо, я боксер"... Кто ж знал, что им мой айфон нужнее, чем мне?

— А ты ведь мне сначала не понравился! — усмехнулся Андрей. — Держался так гордо, типа я круче всех.

— Так и ты мне не понравился. Пришел, раскомандовался. Но я когда увидел, как ты за Лидой в самое пекло полез, понял, под твоим командованием мы им, тварям, наваляем.

— Помоги встать!

Андрей схватился за протянутую руку и поднялся на ноги. Голова кружилась, мир вокруг расплывался. Боль сковывала движения, и хотелось только одного: лечь и лежать, ожидая прихода милосердного забвения.

— Занесите в кафе остальных. Мне страшно подумать, каково им сейчас. Насекомые сожгли их как древесный уголь!

— Занесем, не беспокойся! Ты, главное, сходи, подлечись и возвращайся.

Андрей поплелся к лесу, с трудом заставляя передвигаться отказывающиеся слушаться ноги.

— Андрей!

Лида догнала его, и остановилась...

— Андрей... На случай, если ты не вернешься...

— Вернусь!

— На случай, если не сможешь вернуться... Или Паромщики придут раньше... Знай, я... Я буду без тебя скучать! Я раньше не понимала... То есть понимала, но... Но не понимала. Никогда не говорила тебе... Я рада, что ты был в моей жизни!

— И еще буду, Лида!

На глаза наворачивались слезы... Мир мало того, что крутился, так еще и стал размытым и нечетким, тонущим в соленой влаге.

— Я вернусь! И я тоже очень рад, что восемь лет назад познакомился с тобой! Тогда еще совсем мелкой...

— Ты помнишь... Я тогда еще стихи читала...

— Я даже помню, какие именно стихи!

"Я и не знала, что в Санкт-Петербурге

Столько дворцов и красивых фигур!

Как же, наверное, счастливы люди,

Те, кто живет среди этих культур!"

— Уже и я-то их почти не помню! — рассмеялась Лида, сметая своим звонким смехом всю грусть расставания. — Моя первая поездка в Питер в семь лет... Так меня это впечатлило!

— Интересно, что ты сегодня Гулю Королеву вспомнила. Я подумал о ней тогда, когда впервые увидел тебя, восьмилетнюю малявку с простыми детскими стихами.

— Почему?

— Птицы клином улетают

В Африку, домой!

Африка для них душиста,

Африка им край родной!

До сих пор помню эти стихи из "Четвертой высоты". Ей тогда, наверное, тоже лет семь — восемь было. Вроде бы ничего общего, а чем-то ты мне напомнила тогда маленькую Гулю, жившую в моем воображении.

— Возвращайся!

— Вернусь!

Андрей двинулся дальше, к лесу, твердо зная, что вернется. Вернется и сделает все, чтобы спасти веселую и озорную девушку с бездонными голубыми глазами, чтобы вернуть ее в мир живых. А если не получится, то он хотя бы будет с ней рядом, когда она будет садиться в лодку Паромщика или на чем там прибудет этот таинственный персонаж, который отвезет Лиду к Свету.

Однажды он уже позволил близкому человеку уйти, не сказав ему самого главного. Больше он не собирался повторять эту ошибку.

— Пшли с моей дороги, — прошипел он стоявшим в тени деревьев стражам леса, прошипел сквозь зубы и сквозь боль. — Когда я не в настроении, могу и затоптать ненароком!

Собаки равнодушно взирали на едва стоящего на ногах человека, уходившему через дверь в свой мир. И, разумеется, не боялись его слов. Они вообще не умели бояться!

— Андрей?

Он выкарабкался из сна и сжал зубы, чтобы не закричать от боли. На момент перехода из Ожидания обратно в свой мир боль отступила, видимо поотстала немного, но теперь догнала и накинулась на него со всей силы.

— Андрей, что с тобой?

Как бы тебе объяснить, Даша... Я обгорел так, как будто дрался с самим Скорпионом из "Смертельной битвы". Обгорел там, в Ожидании, и теперь меня всего корежит...

— Нормально все, Даша... — прошептал он через силу, не поднимая на нее глаз. — Сейчас отпустит.

— Да что с тобой?

Боль отступала, уходила обратно, в мир, в котором она была рождена. Андрей сумел наконец-то поднять глаза, чтобы увидеть перед собой Дашу, и женщину, черты лица которой не оставляли сомнений в том, кем она приходится сестрам Кузнецовым.

— Привет, Даша. Здравствуйте...

— Марина Васильевна! — подсказала Лидина мама.

— Здравствуйте, Марина Васильевна! — заставил себя улыбнуться Андрей. — Я тут задремал немного...

— Немного??? Я тебя минут пять за плечо трясла, ты не реагировал.

Вот оно, значит как. Значит это не кошмар на улице Вязов. Значит, вырвать меня из Ожидания не может ничто, разве что я сам выйду оттуда через Дверь в свой мир.

— Ну, крепко заснул, значит.

Андрей вдруг сообразил, что он вот уже несколько минут разговаривает с двумя женщинами, и при этом все еще сидит, и поднялся на ноги. Благо, ноги уже вполне сносно держали его в вертикальном положении, разве что немного подрагивали. Слишком свежи были воспоминания о страшных ожогах по всему телу, об оторванном Лидином ухе, о сожженном, выжженном Яне и других детях.

— Тебе плохо? Ты так выглядел, когда проснулся... Как будто тебе очень больно.

— Спина болит, — соврал Андрей, — заснул в неудобной позе, вот старый перелом и проснулся.

Молчание. Марина Васильевна переглянулась с Дашей, чуть пожала плечами.

Черт возьми, да о чем они думают? Какое им дело до того, почему я сплю тут в коридоре, и почему меня так корежит? Там Лида без сознания, а они тут со мной лясы точат!

Он взглянул на часы. Одиннадцать сорок. Значит, проспал он почти два часа.

— Как Лида?

Даша опустила глаза.

— Также. Без сознания.

— Кома?

— Врачи называют это травматическим шоком. Это не кома, но и не сон.

— Недокома, верно?

— Можно и так сказать. Говорят, что если она очнется, то все будет хорошо.

— Что можно сделать? Какую-нибудь операцию? Хоть что-нибудь?

— Пока — только ждать. Дальше — будет видно.

— Можно к ней?

— Нет! — резко ответила за Дашу ее мама.

— Но вы же были у нее?

— Мы — были. Я ее мать.

— А я — ее друг! — вызывающе ответил Андрей. — И я должен быть рядом с ней!

— Андрей, успокойся! — Даша положила руку ему на плечо. — Но, в самом деле, тебе туда нельзя. Ты все равно ей ничем не поможешь!

— Пусть не помогу. Но я должен хотя бы постоять рядом с ней.

— Зачем? — снова подала голос Марина Васильевна. — Зачем тебе это?

Андрей хотел ответить, но не мог. Не мог облечь в слова все то, что чувствовал. Это ощущение безысходности, когда умирает дорогой твоему сердцу человек, а ты не просто не можешь ничего сделать, но не можешь даже постоять рядом с его кроватью и коснуться его руки. Быть может, в последний раз, пока эта рука еще теплая...

— Мне это нужно! — сказал он, в конце концов, не глядя собеседнице в глаза. — И Лиде это нужно! Просто поверьте!

Что-то изменилось в лице Марины Васильевны. Поняла? Вряд ли. Но что-то почувствовала.

— Кто вы моей дочери? — спросила она. — Кто она вам? Я не хочу думать, что...

— И не думайте! — отрезал Андрей. — Мы друзья. Давние хорошие друзья. И не важно, что я почти вдвое старше Лиды. Я помню ее еще вот такой, едва достающей мне до пояса, тогда я восхищался ей как ребенком, завидовал вам, думал о том, что когда у меня будет ребенок, я все усилия приложу к тому, чтобы воспитать ее или его, такой как Лида. Сейчас я восхищаюсь ей как человеком. И до сих пор остаюсь при том же мнении, что сложилось у меня восемь лет назад. Вы вырастили потрясающую дочь. И я готов сделать все, что смогу, чтобы помочь ей сейчас. Ей и вам.

"Все ли?" — шепнул в подсознании противный вкрадчивый голос. — "Готов ли ты еще раз увидеть, как Лида будет корчиться в пламени? Готов ли ты сам гореть за нее? Готов ли навсегда остаться в Ожидании, предприняв еще одну попытку спасти ее?"

"Готов!" — мысленно ответил Андрей и затолкал обладателя голоса обратно в глубины разума.

Но что-то холодное уже ворохнулось под сердцем. Страх. Страх, что в следующий раз он не выйдет победителем в схватке с Очищающими. Что его накроет огненным залпом огнедышащего таракана, и его обгоревшее дочерна тело так и останется на песке Ожидания! Лида в этом мире может испытывать боль. Он же, помимо этого, может еще и умереть!

Нет. Потом. Обдумаем это потом. А лучше — вообще не будем обдумывать.

— Расскажите, как вы познакомились? — попросила Лидина мама.

— А вы поможете мне пройти к ней? Я боюсь, что меня одного к Лиде могут и не пустить, я ведь даже не родственник. А с вами — пустят.

— К ней пускают только по одному...

— Хотя бы на пару минут!

— Хорошо! — сдалась она, и с облегчением вздохнул не только Андрей, но и Даша. Видимо, ей этот разговор, как и мамина позиция, тоже совсем не нравился. — Пойдемте!

Воображение рисовало Андрею палату интенсивной терапии совсем иначе. Видимо, сказывались многочисленные просмотренные голливудские фильмы, в которых жертва автокатастрофы обязательно опутана проводками и обклеена датчиками, а подле нее стоит аппарат вентиляции легких и датчик сердечного ритма.

Ну ладно, вентиляцию легких опустим, Лида дышала сама. Ее грудь поднималась совсем чуть-чуть, но поднималась и делала это размеренно. Но как же кардиограмма? Глядя в окно палаты, Андрей спросил об этом у врача.

— Ну, так у нее же с сердцем все в порядке. Внутренних повреждений нет, ударилась она только головой! — внезапно принялся оправдываться врач, еще минуту назад отказывавшийся пропустить к Лиде ее двоюродного брата, прилетевшего из Иркутска едва только узнав о трагедии. Именно так Андрея представила Марина Васильевна, потому как пропустить к больному могли только родственников.

Еще один типичный больничный бред. Лежи сам Андрей в больнице в тяжелом состоянии, он бы куда сильнее обрадовался Лиде или даже Даше, с которой они до сегодняшнего дня не виделись и не созванивались года три, нежели своему двоюродному брату. Родственники, они такие родственники... Лиде с Дашей повезло, они были такими разными, практически прямыми противоположностями друг друга, но при этом были настоящими сестрами, не разлей вода. В жизни Андрея его родня появлялась только при необходимости помочь кому-то с переездом или и вовсе занять денег...

— Я может быть чего-то не понимаю в медицине, — заговорил Андрей, и сам поразился тому, как низко и угрожающе прозвучал его голос. — Поэтому поправьте меня, если я не прав... Но разве сердце может остановиться только от повреждений самого сердца? Разве оно не управляется в конечном итоге, мозгом? А именно мозг у Лиды, насколько я помню из ваших объяснений, и пострадал...

— Да просто места в реанимации у нас нет! — воскликнул врач. — А ваша девочка не в таком тяжелом состоянии, как остальные шестеро, что там сейчас лежат! Вот мы ее и положили сюда.

Андрей тяжело вздохнул. Знакомая ситуация, про подобное он слышал уже не раз. Россия, что тут скажешь.

— Ей даже лучше здесь, — добавил доктор. — Двухместная палата, человек на соседней кровати предупрежден, что в случае чего нужно срочно звать меня. Тишина, покой, вас опять же пропустить могу. В реанимацию вы бы не попали, туда просто нельзя. А так... Вдруг ваше присутствие поможет? Я не раз такое видел.

— Вы делаете для нее все возможное?

— Да. Ей сейчас нужен покой, и только покой. Поэтому, как я уже говорил, заходите по одному. Дыхательные функции у нее не нарушены, внутренних повреждений нет. Только шок. Скорее всего, она отделается сотрясением мозга...

Тогда почему она сейчас в Ожидании? Почему ждет прихода Паромщиков, которые увезут ее на другой берег? Туда, откуда нет возврата!

— Тогда почему она все еще без сознания?

— Шок. Просто шок. Организм часто так реагирует на травмы. Особенно на травмы мозга.

— Но вы уверены, что она очнется?

И приплывшие паромщики осознают свою ошибку, и уплывут прочь без Лиды. Я возьму ее за руку и проведу по тропинке, которой она не видит, в дверь, которой для нее, наверное, тоже не существует. И стражи леса будут провожать нас равнодушными взглядами, потому что присутствие Лиды в Ожидании — просто ошибка и ничего другого.

— Я сказал: "Скорее всего". То состояние, в котором она сейчас, может перейти в кому... А кома, это...

Что такое кома, Андрей уже знал. Состояние, из которого человек может выйти на следующий день, а может не выйти никогда. Или выйти, но в другой мир. Теперь он знал, какое название тот мир носит. Ожидание...

— Я войду к ней?

— Входите. Только ненадолго... Не шумите. Можете взять ее за руку, например. Негромко поговорить с ней, но не более того. Хорошо?

— Хорошо.

Андрей оглянулся на Марину Васильевну. Та кивнула ему, давая и свое одобрение.

Он перешагнул порог, пожалуй, с такой же опаской, с какой делал свой первый шаг в Ожидание. Зачем-то застегнул верхнюю пуговицу больничного халата, поймал взгляд мужчины на соседней кровати и кивнул ему, постаравшись вложить в этот кивок и приветствие, и благодарность: "Спасибо, что присматриваете за ней". Андрей остановился подле Лидиной кровати и медленно опустился на стул, вглядываясь в ее лицо.

Если бы не трубка с кислородом, поднесенная к ее носу, и не капельница, пиявкой присосавшаяся к левой руке, можно было бы подумать, что Лида просто спит. В свете люминофорных ламп палаты сложно было понять, бледна ли она, но Андрею казалось, что ее лицо выглядит так же, как и обычно. Вот только так спокойно, так глубоко, так бездушно люди не спят.

Бездушно.

Это слово наиболее емко характеризовало Лидино состояние. Бездушно. Тело — здесь, а душа — в Ожидании, ждет прихода Паромщиков.

Андрей медленно протянул руку и легонько, словно боясь обжечься, коснулся кончиками пальцев тыльной стороны Лидиной ладони. Ее рука была теплой. Живой... Помедлив секунду, он положил ее маленькую ладошку в свою и замер в этой позе, чуть склонившись над кроватью своей юной подруги.

Что полагается делать у кровати больной? Говорить ей что-то? Зачем, ведь меньше получаса назад он говорил с ней настоящей, с ее душой, которая слышала и понимала его слова. Запертое в стенах больничной палаты тело вряд ли услышит его.

Попробовать попросить милости для Лиды у Бога?

Андрей не знал, есть ли в нем хоть частичка веры. С одной стороны, он верил в судьбу, характеризуя свое мировоззрение коротким и емким: "Все не зря". Но в Бога... В Бога, как в высшую сущность, Всемогущую и справедливую?

И даже если Бог есть, что могут изменить молитвы? Ведь он — Всеведущ, он вне времени, а, значит, заранее знает, о чем люди будут просить его. И заранее же знает, ответит ли он на их мольбы. Иначе говоря, просить у Бога не забирать Лиду к себе было бессмысленно. Если решил — все равно заберет. А если еще не решил, то молитва все равно ничего не изменит.

Изменить что-то может только он сам, вновь отправившись в Ожидание, снова попытавшись "выдернуть" Лиду обратно.

Посидев так с минуту, чувствуя, как чуть теплая Лидина ладошка впитывает в себя тепло его руки, Андрей прошептал: "Если бы я мог вот так же поделиться с тобой своей жизнью.... Передать ее частичку тебе!"

— Берегите ее! — негромко сказал он мужчине на соседней койке, и тот молча кивнул, чуть приподнявшись на локте.

В коридоре Андрея ждали Даша и Марина Васильевна, в глазах которых читался один и тот же вопрос.

— Все также, без сознания, — ответил на него Андрей, — но выглядит хорошо. Дышит, пульс ровный. Как будто спит, только...

— Только чересчур крепко, да? — закончила за него Даша.

— Да. Но все будет хорошо.

Опять эта фраза... Опять! Нельзя, нельзя произносить ее! Нельзя обещать того, чего не можешь исполнить!

Но больше нечего сказать! Эта фраза сама соскакивает с языка!

— Пообедаем? — предложила Марина Васильевна. — Вы обещали мне рассказать, как познакомились с Лидой.

— Это Даша может рассказать лучше меня, — ответил Андрей, тем не менее, послушно следуя рядом с Лидиной мамой по коридору. — Это она, по сути, нас познакомила.

— Да, но потом как-то так получилось, что общаться ты стал в основном с ней, а не со мной. И Лида к тебе тянулась.

Взгляд Марины Васильевны сегодня был эталоном переменчивости. Сначала в нем читались настороженность и неприязнь — "Что это за мужик пришел в больницу к моей дочери?", затем — расположение: "Но ведь пришел же, значит Лида что-то для него значит?, а теперь и любопытство — "Чего я еще не знала о жизни своей дочери?"

— Только давайте обедать не в больнице? — предложил Андрей, мысленно сказав себе: "Все равно пока что уснуть не смогу!". — Не могу уже здесь находиться...

Кафе "Беседка", расположившееся в полусотне метров от четвертой скорой, смело можно было бы переименовать в кафе "Выписка". В нем витал какой-то неуловимый дух прощания с болезнью и с больницей, неразрывно с ней ассоциировавшейся. В нем не ощущалось мрачности и подавленности, больше десятка человек (необыкновенно многолюдно для маленького кафе на окраине в районе полудня) оживленно болтали, улыбаясь своим собеседникам. Кто попарно, кто — компанией из трех-четырех человек, и все они выглядели так, как будто только что покинули стены больницы и теперь стремятся поскорее вкусить НОРМАЛЬНОЙ, не больничной еды и поговорить о политике, женщинах, погоде — о чем угодно, но только не о болезнях и операциях, пережитых или предстоящих.

Но в то же время Андрей был уверен, здесь обедают сейчас не выздоравливающие, не выписавшиеся из больницы пациенты. Скорее — такие же, как он посетители больницы, приехавшие навестить родных и друзей, лежащих там, и сейчас — вырвавшихся из больничных стен. Как ни неприятна была эта радость, все же Андрей мог ее понять. "Я — здоров. Пусть дорогой мне человек болен, пусть при смерти, но я-то — здоров, и могу сидеть здесь, могу есть, могу пить. Я — здоров, и я — свободен!"

— По большому счету, мы сейчас можем ехать домой, — сказала Марина Васильевна, когда все они втроем расположились за столиком и сделали заказ. — Раньше пяти к Лиде все равно больше не пустят, вещи ее мы привезли, больше, пожалуй, ничего ей не нужно. Приедем вечером, если будут какие-то изменения.

— А я — останусь. Посижу еще в больнице.

Они не понимали. Смотрели на него и не понимали. На их месте он бы и сам, наверное, не понял. В сидении в больнице, даже не у постели больного, а просто в коридоре первого этажа, не было смысла. Сделать ты все равно ничего не можешь, на дворе — 21 век, а не средние века, когда ты можешь потребоваться, чтобы сбегать за теплой водой, лекарством или чем-то еще — Лида обеспечена всем необходимым. Но, тем не менее, даже не будь он связан с ней каким-то мистическим образом и не бойся разорвать эту связь, позволяющую, засыпая, отправляться в Ожидание — Андрей все равно остался бы в больнице.

"Зачем?" — вот тот вопрос, который сейчас наверняка вертелся у Лидиных родных на языке. Вопрос, который они хотели задать, но не могли, ибо о таком не спрашивают. Андрей и сам не знал на него ответа. Или знал, но боялся его озвучить самому себе?

Да, в первый раз Лида "затащила" его в Ожидание, когда он находился дома, но ведь вторично он попал туда уже из больницы. Кто знает, не порвется ли связывающая их нить, если он вновь отправится домой? А если вдруг Лиду будут куда-то перевозить? Кто знает, на каком расстоянии эта связь перестанет действовать, и не останется ли Лида в Ожидании одна, без надежды на помощь? Но даже если все это — лишь пустые опасения, если его сознание может отправиться вслед за ней даже из Антарктиды, все равно! Все равно он остался бы здесь, в больнице.

Потому что если... Если вдруг... Если у него все же не получится... То тогда он обязан хотя бы быть рядом с Лидой в этот момент. Уже не для нее, уже для себя. Чтобы проститься! Чтобы не повторить уже совершенной однажды ошибки!

Два года назад, когда в больнице точно также лежал без сознания близкий ему человек, Андрей жил в обычном ритме жизни. Спал, ел, ходил на работу... Все потому, что "зачем?" Ведь его присутствие ничего не изменит, его даже не пустят в реанимацию.

И только потом, услышав "Она умерла", Андрей понял, чего не сделал. Не попрощался. Не постоял у кровати, не подержал ее за руку... Не сказал того, что должен был говорить при каждой встрече — таких простых слов: "Ты дорога мне!"

Тогда, два года назад, он и дал себе зарок обнимать близких людей при каждой встрече. Потому что теперь он знал, любая встреча может стать последней!

Они не спросили: "Зачем?". Они вообще ни о чем не спросили. Может быть — поняли, может быть — додумали его мысль, которую сам Андрей прятал за многоточиями после слов "если" и "вдруг". А может быть — просто приняли как факт. Ведь сумела же Лидина мама принять тот факт, что у Лиды есть друг вдвое старше ее, не являющийся при этом сумасшедшим или педофилом.

— Ты хотел рассказать о том, как вы с Лидой познакомились.

Марина Васильевна постоянно перескакивала с "вы" на "ты" и потом обратно. Вероятно, никак не могла определиться, как относиться к Андрею. Как к взрослому мужчине, или как к другу своей дочери. Ведь у Лиды в ее 16 лет не может быть взрослых друзей, к которым нужно обращаться на "вы".

— Это было лет 7 или 8 назад... — начал Андрей, поймав взгляд Даши. Она тоже помнила... Может быть, не так ясно.

"Поэтический клуб". Вот так вот, просто и без затей, называлось это молодежное литературное объединение, где собирались поэты в возрасте от 12 до 70 лет. Сам Андрей стихов не писал отродясь, ему просто нравилось общаться с людьми, являющимися творческими натурами или же просто считающими себя таковыми. С первыми было интересно. Вторые были смешны и забавны.

На встречах "Поэтического клуба" можно было услышать много интересного. От действительно талантливых, цепляющих за душу стихов, до редкого бреда, читавшегося с выражением и упоением. Андрею нравились и те, и другие. Первые — радовали. Вторые — смешили. Сам он время от времени вставлял реплики относительно услышанного, участвовал в обсуждениях на правах ценителя, а не автора, ну а когда официальная часть с чтением новых стихов заканчивалась, и встреча плавно перетекала в распитие чая и неформальное общение — Андрей, как правило, оказывался в самом центре обсуждений чего угодно. Не сказать, чтоб он был душой компании, но какой-то частичкой этой самой души — точно.

В один из таких вечеров в клубе появилась Даша. Тогда еще школьница, то ли 10-ый, то ли 11-ый класс. Тогда она достаточно основательно напоминала Лиду. Нынешнюю Лиду, когда ей тоже стукнуло шестнадцать. Даша была по-настоящему интересна, по-настоящему оригинальна. Ее стихи — ровные, размеренные, спокойные, околдовывали и увлекали в иные миры и завораживали своим великолепно выверенным слогом. Была Даша и просто интересным в общении человеком, начитанным, эрудированным, способным привнести в чью-то жизнь что-то новое.

И уже на следующую встречу клуба Даша привела с собой сестренку. То ли потому, что Лиде тоже были интересны стихи и общение с новыми людьми, то ли просто потому, что в то воскресенье ей не с кем было ее оставить. Лида поразила Андрея с первых минут знакомства. Восьмилетнее чудо, полностью лишенное боязни новых людей, непосредственное, оригинальное и главное — начитанное! Последний раз Андрей видел восьмилетнего ребенка, читавшего "20 000 лье под водой" очень много лет назад. Да и то — в зеркале!

Андрей никогда не любил детей. Особенно — активных и общительных. Словно в отместку за это дети безумно любили его самого. Семилетняя Светина племянница, например! Как только Андрей перешагивал порог их дома, мелкая Ксюшка тут же принималась рассказывать ему глупые детские анекдоты и истории о том, какой мальчик в школе ей нравится, и кому нравится она. Рассказы перемежались громким смехом, раздававшимся к месту и не к месту, подскоками на месте, верчением на стуле, и вообще бесконечным мельтешением, от которого тут же начинала болеть голова.

Лида... Лида была совсем другой. В отличие от большинства детей в ее возрасте, которые просто не могут усидеть на месте, она держалась почти как взрослая. Спокойно, уверенно, солидно. Не мельтешила, не размахивала руками, дополняя бешеными жестами свой рассказ, не несла ерунды и околесицы, не рассказывала глупых анекдотов. Мало того, она рассказывала другие анекдоты. По-настоящему смешные. У нее в ходу были студенческие шутки, пара услышанных где-то историй из жизни профессоров НГУ. Возможно, Лида была еще слишком мала, чтобы понимать юмор этих шуток, но она видела какой эффект это производит на взрослых и беззастенчиво этим пользовалась.

И, конечно же, она писала стихи. Простые. Детские. Легкие и забавные. И такие светлые! Лиде в 8 лет удавалось сделать то, чего не могут маститые поэты в зрелом возрасте, обладающие мастерством владения словом и укладки рифмы! Она творила стихи, несущие в себе частичку детства. Не глупого, но светлого! И в тот день в "Поэтическом клубе", слушая, как Лида рассказывает ему о своих домашних питомцах — двух серых крысах, причем рассказывает интересно, Андрей, тогда еще двадцатилетний студент-раздолбай, впервые осознал, что дети — это не только шумные суетные создания, вызывающие головную боль. Впервые в его голову закралась мысль о том, что однажды дети будут и у него. И что он приложит все усилия к тому, чтобы дети его выросли вот такими, как эта маленькая голубоглазая поэтесса, улыбавшаяся всему миру, сидя на коленях старшей сестры.

Время не спеша шло. Лида в поэтическом клубе больше не появлялась и, в принципе, имела все шансы стать для Андрея просто забавным и приятным воспоминанием. После той встречи в "Поэтическом клубе" он видел ее всего однажды, когда, купив первый свой цифровой фотоаппарат и проезжая мимо Дашиного дома, напросился к ней в гости и предложил ее пофотографировать. Ее и двух ее подруг, зашедших к ней на огонек. Присутствовала там и Лида, вторично сумевшая поразить Андрея.

У многих его друзей и подруг были младшие братья и сестры, и для них они были сущим кошмаром. Уединиться в комнате и попить пива? Черта с два, туда тут же вламывался малой и требовал от брата купить ему шоколадку, иначе он все расскажет маме. Посидеть с девушкой поздним вечером возле телевизора, а может быть, и не только посидеть? Как же! Младшей сестренке было скучно в соседней комнате, и она приходила к ним. И ведь еще обижалась, билась в истерике, если ее выдворяли вон!

Когда Андрей перешагнул порог Дашиной квартиры, Лида, разумеется, вышла поздороваться, но тут же была отправлена сестрой восвояси.

— Лида, мы в моей комнате посидим, не мешай нам. Побудь в зале, почитай.

Все! Инцидент был исчерпан и вопросов не вызвал. Пока Даша с подругами, перешучиваясь и смеясь, позировали Андрею, Лиду никто не видел и не слышал. Она не делала никаких попыток посмотреть, чем же там занята ее старшая сестра! И это не было авторитарной властью Даши в доме. Чувствовалось, что сестры живут душа в душу. Это было уважением интересов друг друга!

В итоге, с подачи Андрея, соскучившемуся по прелестной голубоглазой фее, Лиду все же пригласили принять участие в общем веселье. Так в его цифровом альбоме появилась фотография, на которой маленькая, практически невесомая и улыбающаяся от уха до уха Лида восседает у него на плече...

По большому счету, и после первой встречи в "Поэтическом клубе", и после второй у Даши дома, знакомство Лиды и Андрея могло благополучно закончиться. Да, повстречал удивительную девочку, которая в 8 лет сыплет цитатами из Жюля Верна, слушает Цоя и "Агату Кристи", уже в столь раннем детстве думает о том, в какой институт поступать и искренне улыбается всему миру. Да, решил для себя, что приложит все силы к тому, чтобы своего ребенка воспитать таким же. И, собственно, все. Какое продолжение могло быть у этого знакомства?

С Дашей они друзьями так и не стали, оба не знали, почему, да особо и не искали ответа на этот вопрос. Первое время — перезванивались, несколько раз даже встречались на поездках членов клуба на пикник или на пляж, но потом просто как-то незаметно забыли друг о друге. Андрея это не удивляло, ибо было закономерным явлением. Вроде бы, и интересны друг другу два человека, и, вроде бы, никой неприязни друг к другу не испытывают, но и чего-то, объединяющего их, тоже нет. Так они и остаются случайными знакомыми, радостно улыбающимися при встрече, но не испытывающими никакого желания эти встречи участить.

Вместе с ниточкой, ведущей к Даше, порвалась и ниточка к Лиде. Ну, или не порвалась, но растянулась очень и очень сильно. Последующие шесть или семь лет Андрей лишь изредка вспоминал о своем кратковременном знакомстве с девочкой с большими голубыми глазами. Да и вспоминал-то, как правило, только приводя ее в пример светиной племяннице. Мол, вот, Ксюша, раздолбайка ты редкостная, знавал я одну девочку, которая, будучи в твоем возрасте...

Знакомство вновь возобновилось, благодаря социальным сетям. В какой-то момент Лида зарегистрировалась в одной из них и, увидев в новостях: "Дарья Кузнецова добавила Лиду Кузнецову в список родственников", Андрей не мог не пройти по ссылке!

Если за прошедшие годы сам Андрей из студента-раздолбая превратился в солидного, остепенившегося парня, находящегося как раз в том возрасте, когда бабушки в очереди задумываются, как к тебе обратиться — "мужчина", или "молодой человек", то Лида уже перешла границу, отделявшую "девочку" от "девушки". Она выросла, похорошела, растеряла детскую угловатость и приобрела изгибы и округлости там, где им и полагалось быть. И только голубые глаза все также озорно смотрели на мир, как и в детстве.

Андрей написал ей. Они разговорились, посмеялись, вспомнив первые встречи, каждый долго и с улыбкой рассматривал выложенную в Интернете фотографию с той фотосессии, где Лида гордо восседала у Андрея на плече. И после нескольких месяцев бесед в "Аське", Андрей предложил встретиться.

На дворе стояло лето. У Лиды, только что закончившей 9-ый класс, были каникулы, у Андрея случайно образовался незанятый день отпуска... Лида не раздумывала и не колебалась. "Завтра приеду!" — написала она.

Андрей уже и забыл, что так бывает. Что можно вот так вот проговорить с человеком весь день, говорить ни о чем и обо всем, перебивая друг друга, рассказывать друг другу забавные истории, обсуждать, чей "Бэтмэн" был лучше — Бартона или Нолана, и кто был лучшим киноманьяком всех времен и народов — доктор Лектор или Джон Крамер. И уж тем более он не ожидал, что вот так, целый день, увлеченно и с интересом, он будет разговаривать с девушкой, которой только-только исполнилось пятнадцать лет.

— То ли ты тупеешь, то ли она чересчур взрослая! — с улыбкой сказала ему вечером жена, когда Андрей поделился с ней впечатлениями от прошедшего дня. — Зная тебя, я склоняюсь к первому варианту.

Света, разумеется, шутила. Она тоже прекрасно понимала, что возраст определяется не количеством прожитых лет, а количеством пережитого и осмысленного. Наиболее важен, конечно, личный опыт, но богатое воображение и любовь к чтению позволяют за несколько часов прожить чужую жизнь, впитать в себя кусочки чужого опыта и чужие впечатления. Андрей, в 8 лет уже прочитавший всю школьную библиотеку, понимал это как никто другой, и отчетливо видел, что у Лиды и воображения, и любви к чтению хватало на троих.

По сути уже взрослый дядька 27 лет от роду, мог на равных, с интересом общаться с 15 летней школьницей, и изо дня в день обнаруживать общие с ней интересы и дивиться общим мыслям и общим взглядам на жизнь! Не сказать, чтобы Андрей столкнулся с такой близостью душ впервые, нет, у него было много знакомых, общение с ними проходило также, но впервые он встречал такой интеллект и такую широту мысли у подростка.

Практически с той встречи Андрей и понял, что они с Лидой стали друзьями. Ощутили родство душ, и теперь уже не имели значения ни разделявшее их расстояние, ни частота встреч.

— Мы виделись от силы раза два в год! — закончил свой рассказ Андрей. — Да и то не всегда. Но часто переписывались, созванивались...

Даша и Марина Васильевна молчали. Никто не притронулся к заказанной еде, и суп Андрея уже наверняка остыл.

— У вас необыкновенная дочь! То есть дочери. Но Лида, она... Она необыкновенная! Я даже других слов подобрать не могу. Таких людей — один на миллион.

И если она умрет — второй такой уже не будет!

— Спасибо! — сказала, наконец, Марина Васильевна. — Теперь я все поняла. В первый момент, когда Даша мне сказала, что вот тот мужчина, спящий в коридоре — Лидин друг, я просто испугалась. Потому что так не бывает. Не может быть у подростка таких друзей. Да и вообще, как правило, вот так вот сидят под дверью палаты только самые близкие... Я не думала...

— Не думали, что у Лиды есть кто-то, настолько близкий?

— Да. Пожалуй, что да.

— И уж точно не думали, что этим близким другом окажется не ее парень, а широкомордый менеджер среднего звена, у которого треть жизни уже позади?

— Да.

— Знаете... — Андрей задумчиво смотрел мимо собеседниц, видя перед собой залитую светом двух лун поверхность реки в Ожидании. — В такие моменты все должны быть друг другу близкими!

Андрей сделал шаг в темноту Ожидания уже совершенно не испытывая трепета и страха. То ли привык, то ли просто настолько устал сидеть в холле больницы и старательно пытаться уснуть, что радовался любой перемене мест. Сколько он просидел там, распрощавшись с Лидиными родными и сделав пару звонков друзьям, он не знал. Одно из правил страдающего бессонницей — ни в коем случае не смотреть на часы! Мысль: "Черт, я пытаюсь уснуть уже полтора часа!" прогоняет сон лучше самого крепкого кофе, поэтому, развалившись на неудобном стуле, Андрей ни разу не вытащил сотовый из кармана, чтобы взглянуть на время. Сколько прошло, столько и прошло, так тому и быть.

И вот, наконец-то, когда сотрудники и посетители больницы, наверное, уже стали считать его деталью интерьера, Андрей все же провалился в темноту и вновь вышел из двери, ведущей в Ожидание.

Он огляделся, поискал стражей леса или вообще хоть что-нибудь, хоть какие-нибудь изменения в этом мире, но их не было. Луны висели все там же, все так же падали на землю тени сосен. Казалось, время в этом мире остановилось.

Пляж был пуст, и на секунду у Андрея екнуло сердце. А вдруг, он слишком задержался в своем мире, вдруг, слишком долго пытался уснуть, и Паромщики уже побывали здесь? Вдруг, Лида уже там, на том берегу? Но, увидев движущиеся тени в окне кафе, он зашагал быстрее. Видимо, после встречи с насекомыми, дети боялись выходить из кафе. А может, просто устроили там военный совет?

Еще поднимаясь на крыльцо, Андрей услышал доносящуюся изнутри музыку. Знакомую музыку! "Ti Amo", правда, в чьем исполнении — Андрей понять не мог. Он открыл дверь и замер на пороге!

Столы были сдвинуты к стенам, музыка лилась, казалось, одновременно отовсюду, у стойки стояла и тепло и искренне улыбалась хозяйка кафе, а в центре небольшого зала кружились в медленном танце пары! И как бы тускл ни был свет, Андрей без труда узнал лица своих старых знакомых, и, конечно же, Лиду!

Антон танцевал с Леной, положив ей руку куда-то немного ниже талии, против чего девушка совершенно не возражала. Дима — увел себе в партнерши Аню, эти двое держались на почтительном отдалении друг от друга, словно двое аристократов на королевском балу, старающихся соблюсти приличия, и в то же время чувствовалось, что они получают от этого танца несказанное удовольствие. Готичная суицидница Вероника кружилась в танце с Катей, светлые волосы которой так контрастировали с черными волосами ее партнерши. Ну а Лида, улыбаясь лучшей из своих улыбок, танцевала с Машей, да так увлеченно, что в первое мгновение даже не заметила появления Андрея.

В разных углах сидели, не принимая участия в общем веселье, Миша и Ян, и казалось, что они нарочно выбрали места потемнее, чтобы нельзя было разглядеть их лиц. Миша — просто сидел, глядя на танцующих подростков, Ян же — покачивался вперед-назад, и делал это, кажется, в ритме звучавшей музыки!

— Вернулся! — Антон поприветствовал его первым, но лишь махнул рукой, не желая оставлять свою партнершу, заставив Андрея на секунду вспомнить свой танец с одной из самых красивых девушек класса на выпускном! В тот день он, молодой, застенчивый, откровенно боящийся девушек, после медленного танца, совершенно не зная, что делать дальше, просто оставил свою партнершу посреди зала, вместо того, чтобы вместе с ней прошествовать к ее месту...

— Вернулся! — кивнул Андрей, и в тот же миг был едва не сбит с ног Лидой, в третий раз за день бросившейся ему в объятья.

— Я каждый раз думаю, что больше тебя не увижу! — смеясь и смахивая слезы с уголков глаз, сказала она, отстраняясь. — И каждый раз ты приходишь вновь!

— Да, я пришел и на сей раз время терять не намерен! Все, оперативно бросаем танцы и идем за мной! К двери! Будем прорываться с боем!

Антон скептически усмехнулся. Следом за ним рассмеялись и все остальные.

— А пойдем лучше потанцуем? — Лида потянула недоумевающего Андрея за руку.

— Какой потанцуем? Пока я здесь, надо...

— Давай сначала потанцуем, а потом решим!

Андрей огляделся вокруг, ловя на себе взгляды остальных. Типичные взгляды людей, которые знают что-то, чего не знаешь ты. На секунду он встретился взглядом с хозяйкой кафе, и та кивнула ему, не то приветствуя, не то говоря: "Ну не стой же ты столбом, потанцуй с девушкой!"

"Ti Amo" закончилась, и заиграло что-то другое, тоже медленное, тоже красивое и, главное, — непонятно откуда звучащее. Пело словно бы само кафе, его стены, его потолочные балки, его окна... И звук был чистым настолько, насколько он бывает разве что на живом концерте! Лида настойчиво тянула его за руку к центру кафе, остальные расступились, уступая им пространство. Главная пара сегодняшнего бала? Если так, то не позориться же?

Вспомнить бы еще, как танцевать с девушкой... Последние два года Света регулярно поднимала вопрос о том, чтобы записаться в школу танцев. Андрей неизменно кивал головой, соглашаясь, что да, надо бы, и... И на этом дело и заканчивалось, потому что вечером после работы на какие-то танцы идти было попросту лень, а в выходные и подавно — хватало работы по дому, причем не только по своему, надо было еще успеть нанести визит к обеим мамам — в смысле, к маме и к теще. Поэтому за последние 10 лет Андрей танцевал лишь дважды — на выпускном, да на чьем-то юбилее, проходившем в большом ресторане. Все пошли танцевать, и они со Светой, чтобы не казаться нелюдимыми, тоже пошли. Потоптались немного да попытались попасть в такт (причем Света-то попала, а он — именно что лишь попытался).

В общем, все идеи в духе "А не пойти ли нам в школу танцев?" заканчивались лишь просмотром "Потанцуем?" с Ричардом Гиром, неизбежно вызывавшим добрую улыбку даже после одиннадцатого просмотра, но дальше этого дело не шло.

Музыка играла. Лидины голубые глаза смотрели, как обычно, тепло и ласково. Андрей подчинился.

Ее правую руку — в свою левую. Свою правую руку — на ее талию, ее левая рука легла на его плечо. Теплая маленькая ладошка... Лида вообще была маленькой, не только по возрасту, но еще и по размеру. Ее макушка едва доставала рослому Андрею до подбородка.

— Я вообще-то танцевать не умею... — шепотом сказал он ей на ухо.

— А тут никто не умеет! — улыбнулась в ответ девушка. — И я в том числе. Музыка подскажет!

Музыка и в самом деле подсказала. Не сказать, чтобы Андрей прямо сразу почувствовал ритм и вдруг, повинуясь волшебству двух лун Ожидания, или магии Лидиных рук, вдруг стал замечательным танцором. Нет, все было так же, как и на выпускном, разве что чуть-чуть лучше. Ощущение, что плывешь по волнам, слегка покачиваясь в такт музыке... Напрягало лишь одно, никто больше не танцевал, все расселись за столы и смотрели только на них.

— Ты для них — герой, — сказала Лида, — не смотря ни на что, возвращаешься сюда раз за разом. Помогаешь им, хотя они тебе никто.

Андрей пожал плечами, не зная, что ответить.

— Поэтому им вот сейчас надо на нас с тобой так смотреть, как будто мы — влюбленные школьники на первом свидании?

— Честно? Я думаю, что дело не столько в нас. Просто в Ожидании смотреть больше не на что. Даже Свет на том берегу приелся. Очищающие больше не приходят, Паромщики за нами не торопятся, так что единственное развлечение — это сидеть в кафе, есть от пуза, танцевать да смотреть на удивительного человека.

"Удивительного" Андрей пропустил мимо ушей, отнеся этот эпитет скорее к Лиде, чем к себе.

— Ты мне лучше расскажи, что у вас тут происходило, пока меня не было. И сколько меня не было, кстати?

— Не знаю. Часов же здесь нигде нет. По ощущениям — часа три, может четыре. Может, пять... Сложно судить, луны висят неподвижно, ночь не заканчивается. Кажется, этот мир тоже умер и ждет Паромщиков.

— Ты не умерла, я был у тебя в больнице. Даже прорвался к тебе, сидел рядом и держал за руку... С родными твоими виделся, кстати.

— Как они? — погрустнела Лида, на секунду сбившись с ритма.

— Держатся. И ты держись. Я наконец-то с твоей мамой познакомился, она замечательная.

— Как все мамы.

Что-то проскользнуло в ее голосе, легкий холодок. Видимо, в отношениях Лиды с родителями все же была какая-то легкая напряженка. Что ж, как и у всех в 16 лет. Переходный возраст, социальный бунт, конфликт поколений. Все как обычно!

— А Леша ко мне приезжал? Ну... В больницу, в смысле.

— А Леша — это кто?

— Ну, парень мой.

-А... ну, я-то его в лицо не знаю. При мне — не было. Дашу я про него не спрашивал, не подумал.

— Может он еще не знает?

— Вполне возможно.

Они снова замолчали, продолжая танцевать. Андрей словно находился вне времени, плавное течение музыки уносило его куда-то вдаль, еще дальше от привычного для него мира, чем находилось Ожидание, заставляя забыть обо всем. О жизни, о смерти, о том, зачем он здесь... Оставалась только музыка и Лидина рука в его руке...

"Возможно, он еще не знает" — сказала она. Когда самому Андрею было шестнадцать, он был уверен, что случись что-то с его близкими, а уж тем более с возлюбленной — он ощутит это. Почувствует, как что-то екнет в душе, как замрет на секунду сердце... Собственно почему "когда было шестнадцать"? Он и в двадцать пять думал так же. Пока в самом деле не умер близкий ему человек, в то время как сам Андрей обедал в кафе, обсуждая с коллегами последний фильм с Джимом Керри. И ничего не екнуло... Он не ощутил вообще ничего. И даже когда зазвонил телефон, нажимая на "Ответить" Андрей до последней секунды был уверен, что ему звонят с хорошими новостями. Он понял все, лишь услышав голос...

Усилием мысли он прогнал прочь воспоминания и заставил себя сосредоточиться на дне сегодняшнем. На сегодняшней ночи. Вечной ночи Ожидания.

— Лида, ты мне лучше расскажи, что у вас тут происходило без меня, почему все такие счастливые, ну, кроме тех двоих в разных углах, и почему все хором, включая и тебя, отказываются даже попытаться прорваться с боем к лесу.

— Потому, что уже пытались, Андрей. Дважды!

— Без меня? Разве кто-то из вас видел тропинку, ведущую к двери?

— Да, без тебя. Ну а что? Мы ж не дети, в самом деле, и без тебя на что-то способны. Да, дверь бы мы без тебя не нашли, но после того, как мы поняли, что не можем умереть, мы решили что будет лучше к твоему возвращению извести собак. Тем более, Кармелита нам ножи дала.

— Кто? Какие ножи?

— Мы так хозяйку кафе окрестили. Кармелита. Надо же к ней как-то обращаться? Как-то ее в разговоре между собой называть.

— А почему Кармелита-то?

— А Бог его знает... Просто кому-то пришло в голову, всем понравилось.

Музыка плавно сошла на нет. Лида остановилась и, сделав шаг назад, присела в грациозном реверансе. Ну ни дать ни взять, принцесса! Андрей низко поклонился ей, прижав руку к груди, благодаря за танец. Черт его знает, как принято было кланяться даме при королевском дворе? Может ему полагалось упасть на одно колено?

Вокруг одобрительно загудели подростки, и Андрей и Лида, взявшись за руки, поклонились зрителям уже вместе, сорвав аплодисменты.

— Пойдем за столик, я тебе ведь только начала рассказывать?

Музыка заиграла вновь. Снова что-то медленное и романтичное, и вновь неопознаваемое для Андрея. Дамы приглашали кавалеров. Дамы, которым кавалеров не хватало, приглашали дам... Пары менялись, лишь Лена и Антон снова танцевали вместе, видимо, эта парочка крепко сдружилась, болтаясь в ледяной воде во время нападения насекомых. Интересно, на Том Берегу им позволят остаться вместе? Если да, то не так уж плохо это Ожидание, с его огнедышащими тараканами, если благодаря ему люди становятся счастливее.

— Нет, сначала я хочу с теми двумя поговорить. С Яном и Мишей. Что с ними?

— Миша просто на всех обиделся. Антон рассказал всем, как он отсиживался в воде, пока мы били тараканов, и... В общем, ты понял.

— Понял. А Ян?

— С ним хуже... Ты же видел, какой он?

— Видел!

Еще бы не видеть. Может, и не умственно отсталый, может, и не синдром Дауна, но какие-то отклонения были налицо. А эта его уверенность в том, что он спит, и все это ему снится. Может он, конечно, и в самом деле не помнит своей смерти, а может, заставил себя ее забыть?

— Мы с Антоном принесли его в кафе, когда поняли, что здесь время обращается вспять, что здесь заживают любые раны. Он выглядел... Ужасно он выглядел, в общем. Да как и практически все, в общем-то! Тех, кто не успел добежать до воды, тараканы сжигали до кости! Я вообще не представляю, как после этого можно было оставаться в живых, как действует магия этого мира.

Андрей мрачно кивнул. Он помнил, как хрипела тряпичная кукла, сожженная до основания, еще недавно бывшая человеком. Помнил запах горелой плоти, огонь на своей футболке, которой он пытался сбить пламя... И помнил жуткую мысль, заполнившую собой весь разум: "Почему он не умирает? Почему он не умирает?" Можно выжить, спалив до кости руку. Наверное, можно выжить, даже спалив обе! Но нельзя оставаться живым, в сознании, шевелиться и пытаться кричать, когда ты весь представляешь собой скелет, облепленный обгоревшей дочерна плотью, когда даже твое сердце теперь являет собой черный уголек! Чем можно хрипеть, если твои легкие сжались и приплавились к ребрам?

— В общем, мы принесли в кафе всех. И ожоги прошли, минут за 10 максимум. Полностью оправился и Ян. Физически, по крайней мере...

— А остальные?

— Сам видишь. Танцуют. Смеются. Стараются забыть.

Да уж, такое попробуй забудь! Андрею и самому крепко досталось тогда, но он просто не мог вообразить себе, каково это, когда все твое тело превращается в один очаг боли. Острой, рвущей сознание на части, боли, от которой нет спасения. Когда молишь небеса о смерти, о беспамятстве, но в Ожидании нет ни того, ни другого. Только боль, только мучения, которых не могли вообразить даже жертвы инквизиции, даже жертвы фашистских концлагерей!

— Я поговорю с ними.

— Я с тобой!

Интересно, хоть что-то в Ожидании могло произойти без участия Лиды?

Ян выглядел жутко. Он сидел за столом, глядя перед собой, в никуда, и ритмично раскачивался вперед — назад. Его губы едва заметно шевелились, и только приблизившись вплотную, Андрей смог разобрать слова.

— Я хочу проснуться.

Он повторял их раз за разом, беспрестанно продолжая раскачиваться. В правой руке Яна, лежащей на столе, блестел нож. Длинный охотничий нож с деревянной рукоятью. Андрей отродясь не был специалистом по холодному оружию, но этот нож сразу бросался в глаза. Наверняка такой в магазинах Медянска стоил бы не меньше десяти тысяч рублей, а то и все двадцать.

— Нам Кармелита ножи дала, я тебе уже говорила, — сказала Лида, увидев, куда направлен взгляд Андрея. — Всем, даже маленькой Маше и Яну, не смотря на его состояние.

— А зачем — она объяснила?

— Нет. Просто сказала, что они нам скоро потребуются.

— И где твой?

— Там лежит! — неопределенно махнула рукой куда-то в сторону барной стойки Лида.

Ян не сразу среагировал на двух подошедших к нему людей, но зато, заметив их, — прекратил свое покачивание и поднял глаза на Андрея. Хотя нет, не на него. Смотрел он словно бы сквозь него, в пустоту, вдаль, в бесконечность, словно не видя стоящего перед ним человека.

— Ян? — негромко позвал Андрей. — Ты как?

— Я хочу проснуться! — монотонно и без выражения произнес тот. — Мне больше не нравится этот сон, я хочу проснуться!

— Ты не спишь, это все происходит на самом деле.

Вместо ответа Ян вдруг резво взмахнул ножом и всадил его себе в левую руку, пригвоздив ладонь к поверхности стола, заставив Лиду вскрикнуть и прижать ладошки ко рту. Секунда, и нож снова взвился в воздух и замер на уровне глаз Яна, глаза которого наконец-то сфокусировались на чем-то конкретном. На своей собственной дрожащей руке.

— Смотрите! Разве так бывает не только во сне?

Рана стремительно зарастала. Этот процесс Андрей уже видел, когда на его глазах у Лиды появлялась новая кожа, взамен старой. Но если на то, чтобы заменить кожу на целой руке, таинственной магии Ожидания требовалось несколько минут, то с раной в ладони Яна она справилась секунд за десять. Исчезла, истаяла кровь на ноже. Затянулся древесиной порез в столешнице, к которой Ян пригвоздил свою руку. Кровь, в изобилии брызнувшая на стол, словно бы всосалась в него, оставив поверхность девственно чистой.

— Это просто сон! — повторил Ян. — Вы мне снитесь. Но я больше не хочу такой сон, он слишком страшен. Я хочу проснуться!

Андрей положил ему руку на плечо и крепко стиснул его, мешая Яну вновь перейти к своему напоминающему транс покачиванию.

— Ты не сможешь проснуться, — сказал он, глядя парню в глаза. — Просто прими это. Если ты и правда лишь спишь, то соберись и будь готов действовать в любой момент. Я постараюсь вывести тебя через ту дверь, через которую сам прихожу сюда! А если ты не спишь, то...

Лида тронула его за плечо, и, поймав ее укоризненный взгляд, Андрей понял, что она хотела сказать.

— В общем, ладно. Ты спишь, видишь сон. И проснуться ты сможешь только... Только когда сон закончится! Поэтому соберись и будь готов! Не знаю, к чему... Но будь готов!

Андрей смешался, запутался в словах. Сначала он хотел сказать, что сон закончится, если Ян сумеет пройти в его дверь, но затем подумал, а нужен ли ему неадекватный парень, который к этой двери, быть может, будет ломиться, не считаясь с потерями? Укромный уголок сознания тут же подсказал, что да, нужен, уже хотя бы для того, чтобы отвлечь от него и Лиды стражей леса, но Андрей тут же прогнал прочь эту мысль и в итоге скомкал предложение, не зная, что сказать дальше.

— Я хочу проснуться! — зашептал Ян, вновь входя в транс. — Я хочу проснуться, я хочу проснуться!

Андрей в сердцах сжал кулаки. Огонь Очищаюших не мог навредить телу пленников Ожидания — их раны все равно зарастали за несколько минут, стоило им оказаться в кафе, но он мог, и еще как мог, повредить хрупкий разум. Особенно такой, как у Яна...

— Бесполезно, — сказала Лида, когда они отошли. — Мы с ним уже пробовали говорить — не помогает. Он теперь такой. Зациклился на идее о том, что он спит, и вообще перестал воспринимать реальность.

— Как думаешь, что с ним случилось? Может, он и правда спит, как ты, например? Ну, в смысле, в коме, например? И поэтому не помнит, что с ним произошло?

— Тогда может, спят и остальные?

— Вряд ли. Я навел справки, позвонил друзьям, попросил покопаться в новостях. Про Лену пишут в новосибирских газетах. "Смертельные ананасы" и все такое. Миша, наш с тобой земляк, тоже уже в новостях и блогах. Больше в блогах, правда. Сделавший себе салат из таблеток школьник — не так интересен для СМИ, как ядовитые консервированные ананасы.

— А обо мне пишут?

— Ага, "Известная поэтесса пострадала в ДТП"!

Лида, смеясь, пихнула его локтем в бок. А ведь еще вчера он не стал бы так шутить, да и Лида явно не стала бы смеяться над подобными шутками. В Ожидании менялось все: и физика мира, и его восприятие, и чувство юмора.

— Ну, я ж серьезно спрашиваю!

— Если серьезно, то новости о тебе я и не искал. Тебя-то я в больнице видел, чего мне еще спрашивать? Ну а про остальных — проверял, правда ли, что все они... Ну, ты понимаешь.

— Понимаю. То есть получается, я тут вроде как по ошибке? Я же еще жива!

— Получается, что так!

Лида замолчала, сосредоточенно разглядывая собственное платье, и Андрей, оставив ее наедине с собственными мыслями, направился к Мише, косо поглядывающему на него из темного угла.

— Привет!

— Привет.

— О тебе в газетах пишут, — сообщил Андрей вести из мира живых. — Говорят, будут возбуждать уголовное дело по статье "доведение до самоубийства"! Ты рад?

— Рад, — буркнул Миша.

— Почему ты не со всеми? Не принимают?

— Да.

— А ты пробовал?

Миша промолчал, лишь недобро блеснул глазами.

— Дай-ка угадаю! После того как там, на берегу, тебя отшил Антон, ты ни с кем больше даже не пытался поговорить?

Снова молчание.

— Понятно. Скажи, а когда ребята заносили в кафе обгоревшие тела, ты им помогал?

— Они бы не позволили мне помочь. Они меня ненавидят!

— А ты предложил им свою помощь?

Андрей закипал. Если Яна ему было жаль, то этого ботаника хотелось схватить за грудки, поднять над полом и хорошенько встряхнуть. А может, даже и швырнуть через все кафе, чтоб крепко врезался спиной в стену. Ничего ему от этого не будет, вон как быстро заживают здесь любые раны, зато хоть мозг, может быть, включится, и он перестанет смотреть на мир из-под нависших бровей, считая что все вокруг испытывают к нему либо ненависть, либо презрение.

Впрочем, в этом он прав. Презрение сейчас захлестывало и самого Андрея, и он не мог ничего с собой поделать. Зачем он вообще подошел? Зачем заговорил? Пытался помочь? Ведь бесполезно же! Спасение утопающих — дело прежде всего самих утопающих. Если он так и продолжит концентрироваться только на неприязни к нему, и так и не научится пытаться эту неприязнь преодолеть — так и останется вечным изгоем. Какое страшное слово, "вечным". Лена и Антон вечно будут счастливы на Том Берегу, а Миша вечно будет вот так вот сидеть по темным углам и вынашивать планы мести.

Глупой мести! Большей глупости отомстить обидчикам, чем умереть, трудно себе представить.

— Я правильно понимаю, — снова заговорил Андрей, с трудом сдерживая ярость, — пока ребята таскали в кафе обгоревшие до неузнаваемости тела, от одного взгляда на которые волосы дыбом встают, уж не говоря о том, чтобы прикоснуться к ним, ты сидел на берегу и придавался мрачным мыслям о том, как тебя все ненавидят? Не встал, не подошел, не помог? Так? Вижу что так, можешь не отвечать. И после этого ты удивляешься, почему остальные смеются и танцуют, пытаясь спрятать за этим напускным, но все равно приятным весельем свой страх, а ты сидишь тут в углу и зло пыхтишь даже на меня?

Последние его слова словно повисли в воздухе. Жесткие, колючие слова. Миша молчал, и Андрей уже собирался развернуться и уйти, когда он все же заговорил.

— Я ошибся. Ошибся и когда решил покончить с собой, и когда началось все это... Но я не такой, как ты, как они все. Я не трус, просто... Просто я растерялся.

— Так иди и скажи об этом Антону и остальным. Он, похоже, теперь тут за лидера.

— За лидера здесь ты. Все они здесь случайно. Ну, то есть по воле судьбы. А ты — специально. Здесь страшно, здесь опасно, но ты возвращаешься снова и снова, пытаясь что-то сделать. Я так не могу... Может когда-нибудь и смогу, но не сейчас.

Андрей ободряюще похлопал его по плечу и опустился на соседний стул. Разговор начинал уходить в правильном направлении.

— Сможешь что? Нормально общаться с людьми?

— Нет. Быть героем.

— Каким еще героем?

— Ну как каким? Ты пришел сюда и тут же полез в самое пекло. Ты не раздумывал, ты просто стал драться. И остальные... Антон, девушки... А я не трус, я просто растерялся. Я думал, пытался поступить как лучше, но не знал, как. А потом... ты бы видел, как они к лесу сорвались. Как один! Даже маленькая эта пошла, которая от рака умерла... Никак имя не запомню...

— Маша.

— Ну да, Маша. Тоже пошла. Когда нам ножи раздали, все решили что это шанс, что уж с ножами-то они собак в клочья порвут. Кроме Лиды-то их никто и не видел, так что никто и не представлял, какие они. Я так и до сих пор не представляю. Снова растерялся, пока думал, как лучше поступить — они уже вернулись. Ну, то есть, кто-то вернулся, а кого-то принесли. А я только-только решился, что вот сейчас встану и побегу за ними! Прибегу как кавалерия из-за холмов и, конечно же, переломлю ход сражения, конечно же, мой удар будет решающим...

Андрей рассмеялся.

— Знаешь, Миш, в чем твоя проблема? В том, что ты много думаешь. Нет, думать, конечно, полезно, и даже очень. Но не в критических ситуациях. Когда происходит что-то плохое, надо действовать! Хочешь, я тебя научу, как определить, что делать в случае, когда начинается тотальный капец? Как определить, что делать, а чего не делать? Все очень просто. Самыми правильными всегда оказываются те поступки, которые были совершены не из логических соображений, а из этических! Вот и все.

— Не понял.

— А ты посиди и подумай! — сказал Андрей, вставая. — А мне еще Лиду надо взгреть за то, что она к собакам в пасть полезла. Как осознаешь — присоединяйся ко всем. Боишься подойти и сказать Антону все то, что сказал мне? Просто пригласи Лиду на танец. Я тебя уверяю, она не откажет и все поймет.

— Я не умею танцевать.

— Думаешь, я умею? — усмехнулся Андрей. — Уметь, конечно, неплохо было бы. Но главное — не умение. Главное — желание.

Ну, Яна в божеский вид не привел, так хоть Мишу сподвигнул в правильном направлении. Раньше бы его встретить, еще при жизни. Вот так вот поговорить, дать пинка под зад — глядишь и не сидел бы сейчас паренек в углу кафе "В Ожидании", не ждал бы кто-то из его одноклассников повестки в суд по делу о доведении до самоубийства. Интересно было бы узнать, конечно, чем именно его до жизни такой довели, но об этом можно и потом спросить, если подвернется случай.

Лида сидела за столиком возле сооруженного ребятами импровизированного танцпола. Музыка все еще играла, но танцевальный вечер уже подошел к концу, танцевали только Дима и Вероника. Кто-то вышел на улицу, то ли подышать свежим воздухом, то ли полюбоваться Светом. Кто-то расселся за столиками в кафе, как, например, неразлучная теперь пара Лена — Антон. Напротив Лиды сидела Маша и, при приближении Андрея, тут же вскочила.

— Да сиди ты, сиди! — замахал он на нее руками. — Я сейчас стул принесу!

— Нет, я пойду! — кажется, она даже покраснела, и тут же выбежала на улицу.

— Что это сейчас такое было? — спросил Андрей, присаживаясь.

— Понятия не имею! — развела руками Лида. — Кажется, она тебя стесняется.

— Почему, интересно?

— Может, сказывается твое героическое амплуа?

— Как же вы меня все задолбали с этим героическим амплуа! Миша то же самое говорит!

— Да это Лена постаралась, после того как мы попробовали к лесу пробиться...

— Так, а вот с этого места поподробнее, пожалуйста. А то я здесь минут двадцать, и впитал кучу обрывочной информации, из которой пока ничего не понял, кроме того факта, что ты зачем-то полезла в пасть собакам!

— Андрей, если ты не понял, я уже мертва!

От этих слов по спине Андрея пробежал холодок.

— Ты такими словами бросаться завязывай, пожалуйста.

— Но это так! Ты приходишь и уходишь, тебя собаки пропускают, ты видишь тропинку и видишь дверь. Ты — не принадлежишь этому миру. А мы все, да, именно мы, принадлежим. И через лес нам не пройти, мы пробовали. Я смирилась. Привыкаю.

Но в ее глазах Андрей читал совсем иное! Тоску. Тоску по дому, по родным, по своему Леше.

— А мне плевать, что ты привыкаешь! — довольно резко сказал Андрей. — Я без тебя скучать буду, и на остальное мне плевать! Поэтому я до последнего буду пытаться вытащить тебя отсюда! И ты будешь пытаться вместе со мной!

— Хорошо! — легко согласилась Лида, но тоска в глазах никуда не пропала. — Но только если ты мне пообещаешь больше в огонь не лезть. Ради меня. Чтобы было кому меня потом в кафе затащить, чтобы исцелить. Идет?

— Идет! Но давай вернемся к нашим баранам. К собакам, то есть. Какого черта вы к ним поперлись?

— Когда ты ушел, мы с Антоном и Леной стали заносить всех в кафе по одному. Кто быстро оклемался и понял что к чему, стал нам помогать. Быстро справились. Только Ян так в норму и не пришел. Ну, ты видел... Кармелита после этого как-то сразу подобрела. Всех накормила шашлыками... Я так понимаю, это намек. Нас же вроде как тоже поджарили. Но все это с улыбкой, чего за ней раньше не замечалось. А когда все оклемались, обменялись впечатлениями — дала нам ножи. Ничего не объяснила, сказала только держать при себе, потому что скоро они пригодятся. Когда вторая волна Очищающих придет.

— Значит, нам снова ждать тараканов?

— Кто его знает. Может и тараканов. В общем, мы сели и стали совещаться, что нам дальше делать. Большинство ведь не видели, что произошло, как ты на этих насекомых кинулся!

— Блин, Лида! Почему я-то? Мы с Антоном! Да и вы с Леной по паре-тройке этих тварей на тот свет отправили!

— Хорошо, мы все. Но ты ведь все равно первым был? В общем, те, кого огнем накрыло, помнят только огонь и боль.

Андрея передернуло. До этих Лидиных слов он не задумывался об еще одной детали того, что в Ожидании почему-то называли Очищением, что на деле следовало бы называть самой изощренной пыткой на свете! Люди сгорали целиком. Выгорали глаза, выгорали уши, дочерна сгорала кожа. Не оставалось никаких ощущений — ни света, ни запаха, ни звука. Наверняка не было даже тактильных ощущений, ведь сгорела даже кожа! Боль вне времени и пространства. Бесконечная боль! Неудивительно, что Ян до сих пор не может отойти от шока! Удивительно, что от него отошли остальные!

— ... и Лена в красках описала, как все было, — продолжала, тем временем, Лида. — Из нее рассказчик, кстати, отменный, даром, что на вид — типичная гопница.

— Это она меня, значит, так расписала?

— Конечно! Все прониклись, а Маша, кажется, особенно! Ты ж в бой полез, не думая о себе. Нас в воде оставил, сказал не высовываться, а сам — на берег, к тараканам. Я вообще не знаю, чего мы все запаниковали? Ведь знали уже, что все мы — мертвы!

— Лида!

— Прости! Что все, кроме меня — мертвы. Я-то тогда понятно чего паниковала! — в глазах Лиды плясали озорные искорки, такие знакомые, такие родные. — А остальные-то чего? Все же знали, что хуже уже не будет, что мы... то есть они, и так на том свете. Но все боялись, все бежали. А ты первым принял бой. В общем, все это Лена и рассказала, только гораздо более красочно. И все прониклись. Вдруг появилось это чувство, когда думаешь, что тебе уже все по барабану!

— Ага, — поддакнул Андрей, — волшебное русское: "А нам не пофиг ли?" И вы решили взять штурмом лес! Благо, и ножи теперь есть, да?

— Именно так. Кстати, я, кажется, поняла, что такое Ожидание на самом деле. Это чистилище.

Андрей кивнул. Ему и самому приходила в голову эта мысль. Место, где собираются души перед отправкой в ад или на небеса, где происходит отбраковка зерен от плевел. Праведных душ от неправедных. Или очищение от всех грехов... Может быть, так? Может быть, поэтому те, кого хозяйка кафе называла Очищающими, пришли в облике огнедышащих тараканов. Ведь огонь очищает. Или расхожее выражение: "Очиститься через страдание"... Ад никто не упоминал, говорили только о Паромщиках, которые увезут всех на Тот Берег, к Свету. Так может быть, перед тем, как отправиться туда и нужно пройти это жестокое и страшное Очищение? Очиститься болью и страданием?

— В общем, Лена предложила идею, Антон ее поддержал, все подхватили. Да, мы почему-то не можем увидеть тропинку, ведущую обратно, в мир живых. Значит, без тебя мы не можем по ней пройти. Но мы можем помочь тебе, в частности, убить собак. Нам-то это проще сделать, чем тебе. Ты-то можешь умереть здесь, а мы — уже нет. Лена предложила пойти в лес и драться. Убить стражей. А потом дождаться тебя и гуськом по тропинке отправиться домой. Все были уверены, что ты вернешься.

— Я так понимаю, не получилось?

— Не получилось. Первый заход мы сделали на энтузиазме!

— Ах, так еще и заходов было несколько?

— Два! Первый раз мы шли чуть ли не с песней. Да, да, не смейся. Я запела "А мы идем крушить гранит, и Изенгард не устоит!", но почему-то никто не подхватил!

— "Почему-то?" — хмыкнул Андрей. Товарищи Лиды по несчастью были ему симпатичны, но он был на все сто уверен, что никто из них не помнит, где находится Изенгард и уж точно никогда не читал "Властелина колец", ибо "много букаф". Поэтому стоило ли удивляться, что боевая песнь энтов не нашла отклика в их сердцах.

— Мы не дошли до леса метров десять. Кажется, эти твари умеют читать мысли. Они выскочили из леса и, не раздумывая, бросились на нас. Не предупреждали, как тогда, когда я впервые пошла с тобой, просто бросились и все, как будто знали, с какой целью мы пришли. Я не знаю, удалось ли нам их хотя бы ранить, настолько все быстро произошло.

— Дальше не рассказывай, я не хочу слышать о том, как тебя рвали на части.

— Ну, не настолько все плохо-то было! — улыбнулась Лида. — Не так, как с тараканами. Но многих до кафе пришлось нести. Антон отговорил идти с нами Катю и Машу, они шли позади нас, как раз для этого. Чтобы тащить потом в кафе тех, кто сам не сможет идти. И не смотри ты на меня так! Да, я была среди тех, кого пришлось тащить волоком по песку.

— Лида!

— Что "Лида"? Ты же не думал, что я буду сидеть и ждать, пока ты придешь и спасешь меня? Я не спящая красавица, я — Лида Кузнецова! И это, между прочим, звучит гордо!

Сказано это было патетически и с улыбкой, но по взгляду Лиды Андрей видел, что в этой шутке есть лишь доля шутки. И в чем-то она была права. Да, черт возьми, она во всем была права. Не смотря на отношение к Лиде как к равной, он все же видел в ней ребенка и, как следствие, рвался к ней в Ожидание, чтобы спасти, чтобы помочь, даже не допуская мысли о том, что у нее хватит сил и смелости попытаться спасти себя саму.

Как там, про спасение утопающих-то? Вот Лида и взяла свое спасение в свои руки и была кругом права. В том числе и в том, что ее имя звучит гордо, особенно когда смотрит на него вот так, с вызовом, подбоченясь... И куда только подевалась девушка, быстрее ветра удиравшая от стража леса при первой встрече? Повзрослела? Так быстро?

— Ладно, продолжай!

— Продолжаю! Мы дошли до кафе, оклемались за несколько минут... Как бы сильно ни порвали нас собаки, это были ничто в сравнении с тем, что испытали те, кого тараканы практически превратили в пепел. Многие сожженные после восстановления... Впрочем нет, не буду рассказывать.

Андрей кивнул. В самом деле, не надо. Он хорошо помнил боль, пришедшую вместе с ним в реальность. Наверняка, и обгоревшая до неузнаваемости Маша, прелестное юное создание, уже после того, как она снова обросла кожей, еще какое-то время каталась по полу кафе, крича так, что у слышавших этот крик разрывались и барабанные перепонки, и сердце.

— Почти сразу же мы пошли к лесу вновь.

— И снова безрезультатно?

— Увы, да. Дима уверен, что смог полоснуть одну из тварей по морде, она даже взвизгнула, отскакивая от удара, но тут же бросилась на него вновь, и перегрызла горло.

Андрей представил эту короткую схватку в деталях. Он помнил размер и мощь челюстей лесных стражей. Вряд ли тварь перегрызла Диме горло, скорее она его просто вырвала одним укусом. Как волк одним молниеносным рывком вырывает огромный шмат мяса из бока оленя, после чего тот истекает кровью, уже не в силах дать отпор своему врагу.

— В третий раз вы уже не пошли?

— Не пошли. Поняли, насколько это бесполезно!

— Так чего ж вы так радуетесь-то?

— А что делать? Не плакать же? Мы когда вернулись, нас встретила Кармелита. Заботливая такая. Она совсем по-другому себя стала вести после тараканов. Улыбается, причем искренне так... В общем, встретила она нас, ласково так пожурила, мол, не дело вы, ребята, затеяли, бессмысленно это, не одолеть вам собак, нет вам пути обратно. Все расклеились поначалу, расстроились. А она возьми и предложи: "А давайте танцевать?" И тут же музыка словно отовсюду, и как-то полегчало нам всем. Даже мне... Я опять подумала, что ты больше не придешь. И не говори мне, что ты обещал!

— Но я же обещал! И вернулся!

— Мало ли, что ты обещал. Тебя нет и нет. Мало ли, что могло случиться? Я ж не думала, что ты можешь не захотеть снова сюда придти, но ведь ты запросто можешь не смочь!

— Ты так завязывай думать-то! Не смогу я, видите ли! Я понятия не имею, как работает дверь между нашим миром и Ожиданием, и почему когда тебе нужна была помощь, то "затащить" сюда ты смогла именно меня, не кого-то из родственников или парня своего. Тут много переменных, наверняка дело и в тебе, и во мне, в каких-то наших особых свойствах и способностях. Но для меня очевидно одно, я попал сюда потому, что ты меня позвала. И до сих пор могу войти в Ожидание, потому что нужен тебе. И черт его знает, что произойдет, если разуверишься в моей способности проходить через дверь в этот мир. Вдруг, и правда не смогу просто из-за того, что ты так подумала?

Лида сосредоточенно кивнула, проникнувшись серьезностью момента. В самом деле, Андрей так не боялся собак и тараканов, как того, что неведомая сила, пускавшая его в Ожидание, однажды перестанет это делать. И Лида останется тут совершенно одна...

Хотя почему одна? Она уже и здесь успела найти себе друзей, которые не бросят ее в беде.

Неожиданно и резко сменилась музыка. Звуки саксофона и рояля испуганно шарахнулись в дальний угол, уступив место электрогитаре и барабанам. Лида поморщилась и на секунду даже потянулась закрыть уши руками, настолько громко и неожиданно разлилась вдруг эта музыка.

"Химера" "Арии", которую Андрей опознал с первых же нот. Музыка его юности, звучавшая из каждого второго плеера примерно в то время, когда он познакомился с Лидой.

Лида испуганно вскочила из-за стола и заозиралась. Последовал ее примеру и Андрей, тоже взбудораженный внезапной сменой музыкального фона. "Химера" настраивала на боевой лад, словно готовя к чему-то страшному, готовя к драке!

Хозяйка кафе невозмутимо отбивала мясо прямо на барной стойке. В кафе, привлеченные громкой музыкой, вернулись остальные ребята, тоже удивленно и испуганно озиравшиеся по сторонам, ища опасность. Но опасности не было!

— Кармелита просто устала от медляков! — воскликнула Лена, перекрывая кипеловское "Сквозь кварталы, сквозь огонь". — Потому и включила нам это! Танцуем!

Танцевать Лена умела... Андрей против воли залюбовался ее движениями, резкими, а под "Арию" иначе танцевать бы и не получилось, и грациозными. Плавными линиями ее тела, золотистыми волосами, рассыпавшимися по ее лицу и плечам. Лена танцевала с упоением, то вздымая руки к потолку, словно в молитвенном экстазе, то протягивая их к воображаемому партнеру. Залюбовался не один Андрей. Остальные пленники Ожидания столпились в дверях и тоже наблюдали за танцем, несмотря на приглашающие Ленины жесты, не желая присоединиться к ней.

Танцевать с ней быстрый, полный мощи и энергии танец, было все равно, что придти в тренажерный зал с Валуевым. Как ни крути, а все равно будешь в тени этого человека-горы... Как ни танцуй, а все равно Лена покажется зрителям ярче и неистовее.

В первый момент Андрей принял звон бьющегося стекла за музыкальный эффект и понял, что происходит что-то страшное, уже когда что-то громадное просто смяло Лену в охапку и рвануло ее к окну. Нападение было настолько быстрым, что Андрей успел лишь обернуться, чтобы увидеть как Лену, кажущуюся невероятно маленькой по сравнению со схватившим ее существом, рывком утягивают в окно. И как она ударяется затылком о стену, как склоняется ее голова, и как ее прекрасные волосы становятся алыми от крови.

— Очищающие! — истошно закричал кто-то из девушек, но Андрею подсказка уже не требовалась.

Вдребезги разлетелось второе окно, и вновь что-то громадное стремительно ворвалось в него и метнулось к Лиде.

Он успел оттолкнуть ее, но не успел отскочить сам, не успел и подхватить со стола оставленный Лидой нож. Могучее холодное нечто ударило его в грудь и отшвырнуло к стене, не причинив, впрочем, особого вреда. Лида бросилась к двери, но на ее пути снова возникло серое нечто, ударившее ее по ногам и бросившее на пол.

Мгновение, и ворвавшаяся в кафе тварь обхватила Лиду за пояс, свернув свое подвижное тело в кольца, и в одно движение исчезла в окне вместе добычей.

Фрагменты картинки складывались в голове в единое целое. Змея. Гигантская змея...

Третье чудовище с одного удара головой сорвало дверь с петель, и та, пролетев несколько метров, сбила с ног сразу двоих. Кого — Андрей разглядеть не успел. Змеи были настолько быстры, что он едва фиксировал основные события, происходившие в кафе. Змея вцепилась беззубыми челюстями Антону в бок, сжала его в несколько колец и потащила его наружу. Но он, в отличие от остальных, не выпустил из рук нож и уже колол им сжимавшее его змеиное тело...

Дети кричали и прижимались к стенам. Андрей вскочил на ноги и, подхватив со стола нож, бросился к двери... То, что предстало его глазам снаружи, заставило его сердце замереть на несколько секунд, а ноги — словно прирасти к песку.

Змеи были огромны. Каждая — как минимум метров пятнадцать. Даже обычный питон, дорасти он до такого размера, наверное, мог бы ударом головы проломить кирпичную стену. Эти же змеи не были обычными... Это были змеи Ожидания, и если даже тараканы здесь могли плеваться огнем, то объятия этих чудовищ наверняка могли бы спрессовать танк до размеров банки "Кока-колы".

Перед Андреем на песке лежали три этих гигантских питона, будто бы сползших со страниц иллюстрированной детской книжки о палеонтологии или фантастического комикса о чернобыльских мутантах. И каждый сжимал в своих объятиях по жертве. Они не собирались их есть, для этого змеям не пришлось бы прилагать никаких усилий. Андрей однажды видел ролик, в котором питон проглатывает целую газель — с трудом, но проталкивает ее в свою безразмерную пасть. Тот питон был от силы метров шесть в длину, эти же... Им достаточно было просто открыть рот и положить туда человека, и он просто проскользнул бы в желудок.

Эти змеи не собирались поедать своих жертв, их цель была другой... То ослабляя, то сжимая кольца, перемещая их то вверх то вниз, они давили людей, мяли, сжимали в своих чудовищных объятиях.

В Ожидании слово "Очищение" было синонимом слова "боль", и сутью Очищающих было причинение боли. Как можно более страшной боли! Этим и занимались гигантские питоны, медленно, со вкусом, будто наслаждаясь каждым треском ломающихся костей, каждой каплей крови, коснувшейся их прохладной кожи.

И одна из змей в данный момент сдавливала голову Лиды словно в тисках. Ноги девушки конвульсивно подергивались, руки безвольно висели вдоль тела, а голова, сжатая в кольце питона, казалось, готова была лопнуть от страшного давления. При этом Андрей был уверен, Лида была жива, как и все остальные. Жива в понимании Ожидания, то есть способна чувствовать боль. И даже если ее череп сейчас сплющится, разбрызгивая мозг будто желе из лопнувшего тетрапака, она все равно будет жива, будет в сознании и будет осознавать все происходящее с ней!

"Ты можешь умереть!" — напомнил о себе голос из подсознания. — "А ей ничего не будет. Помучается пять минут, и ты унесешь ее в кафе, где она снова станет целой и невредимой! В том и суть Очищения. А если питон схватит ВОТ ТАК тебя — тебе конец. Ты умрешь. Насовсем! Не так, как она!"

"Правильными являются те поступки, что продиктованы этикой, а не логикой!" — мысленно ответил ему Андрей и, покрепче сжав нож, бросился вперед, в бой, мысленно уже видя, как всаживает нож в мясистое тело питона, как уклоняется от первой стремительной атаки змеи и снова бьет, целясь ей в глаз. Но не успел он сделать и одного шага, как кто-то повис у него на плечах и, умело лишив равновесия, завалил его лицом на землю.

Андрей вслепую ударил локтем, надеясь ошеломить противника, и ему это удалось. Тяжесть на плечах исчезла, враг сместился куда-то влево, давая ему возможность встать, но вместо этого Андрей ударил, теперь уже ножом, снова вслепую, не видя, кого и куда бьет, закрепляя успех.

Рука попала в крепкий капкан захвата, и нож тут же выпал из парализованных пальцев. Рука противника обвила его шею, отгибая голову назад, лишая возможности сопротивляться. Андрей зарычал, чувствуя себя пойманным в ловушку зверем. Где-то в несколько шагах от него гигантский питон дробил Лиде кости, а он лежит тут, на земле, скрученный кем-то, словно пятилетний мальчишка!

— Не дергайся! — прошипел ему в ухо знакомый голос. — А то я могу не удержать тебя и ненароком тебе что-нибудь сломать!

Кармелита! Хозяйка кафе! Голос без сомнения принадлежал ей, а значит и крепкие руки, так лихо обездвижившие его, тоже.

— Отпусти меня! Я должен...

— Ты должен был давно отправиться домой! — перебила его девушка. — И не мешать Ожиданию делать то, для чего оно создано. Первой волне Очищающих ты не помешал, в чем-то даже помог, но сейчас ты можешь только навредить.

Хватка на шее немного ослабла.

— Доверяй мне! Я ведь пока что не солгала тебе ни в чем, не так ли?

Вроде бы, действительно, так. Ни в чем не помогла, конечно, но, вроде бы, и не мешала до сих пор, и уж точно не лгала.

— Вот и сейчас я тебе не лгу. Тебе не нужно вмешиваться в Очищение, — проследила ход его мыслей хозяйка кафе, — только навредишь. Скорее всего — себе самому, но может быть, и им. А этого я уже допустить не могу. Сейчас я тебя отпущу, и ты не будешь дергаться, хорошо? Не будешь рваться на помощь своей подруге, будешь просто смотреть.

Кармелита медленно разжала руки и встала рядом с ним. Андрей рывком поднялся на ноги, с ненавистью глядя на нее.

За спиной Кармелиты питоны продолжали меланхолично мочалить своих жертв, уже не сопротивляющихся, уже мертвых в понимании обычного мира, но живых в понимании Ожидания. Живых и способных чувствовать боль.

Возле кафе столпились подростки, жмущиеся друг к другу и с ужасом смотревшие то на змей, то на Андрея. Никто из них не рвался на выручку друзьям. Все взвесили свои шансы и понимали, что в схватке с питоном они равны нулю.

Змея, тем временем, медленно сжимая и разжимая челюсти, перемалывала Лидину ногу.

Андрей рванулся было к ней, но снова запутался в ногах, то ли в своих, то ли в умело подставленных на его пути, и позорно грохнулся оземь.

— Еще раз тебе говорю, не лезь. Это тебе не таракан. Эти тебя в пыль сотрут!

— Но иначе они сотрут в пыль ее!

— Так надо. Просто поверь!

Кармелита крепко держала Андрея за руку, не давая ни на секунду забыть о том, что ее внешность — лишь видимость, за которой скрываются крепкие мышцы и мастерство бойца, уж больно лихо она скрутила его несколько секунд назад.

— Кого ты потерял? — неожиданно спросила она.

— В каком смысле?

— Меня не обманешь. Ты так цепляешься за эту девочку, как будто она — твой последний смысл жизни. Я это вижу в отличие от нее. Ведь ты не ради нее сюда возвращаешься раз за разом. Ты делаешь это ради себя. И ради того, кого однажды не смог спасти. Кто это был? Жена? Мать?

— Друг! — выкрикнул Андрей. — Но тебе-то что с того?

— Ничего. Абсолютно ничего. Просто я хотела понять, чего ждать от тебя еще.

— И как? Поняла?

— Поняла. Глупостей и только глупостей. Ты ведь никак не можешь простить себя за что-то, верно? Переживаешь вновь и вновь то, что случилось много лет назад. Расскажи, как это было? — голос Кармелиты стал вкрадчивым, доверительным, мягким. — Ты не пришел другу на помощь, когда на него напали? Ты не занял денег ему на операцию по удалению опухоли из мозга? Вы оба напились и полезли на спор на крышу поезда, по твоей, причем, инициативе?

— Что это за бред?

— Это реальные истории, реальные страхи тех, кого я видела здесь. Таких же, как ты, яростных, бескомпромиссных, отчаянно пытающихся спасти кого-то, вот как ты сейчас эту девочку. И всеми ими двигало не желание помочь, не любовь, не храбрость и отвага, а комплексы! Просто комплексы, чувство вины, страх. И ты — в точности такой же. Так как умер твой друг? Что ты не сделал для него?

Андрей молчал, перебирая в голове варианты резких ответов, но ничего кроме "Не твое дело" почему-то никак не подбиралось. И самым страшным было то, что он понимал: Кармелита кругом права... Он уже не пытался вырвать руку из ее цепких пальцев, он просто не смотрел в сторону змей, не желал видеть происходившего там. Не мог он смотреть и на хозяйку кафе, ведь тогда пришлось бы взглянуть ей в глаза, а Андрею казалось, что она тут же прочтет все его самые сокровенные мысли, и поймет, как метко попала в самое яблочко своим вопросом: "Что ты не сделал для него!"

Оставалось только наблюдать за подростками, жавшимися у дверей кафе. Змеи целеустремленно терзали каждый свою жертву, и на остальных набрасываться не торопились. Почему? Ведь в Ожидании ничего не происходит просто так. Десять человек, значит, пять столов в кафе и десять стульев. По стулу на каждого. Двадцать тараканов, по два на каждого, чтобы уж наверняка. Но три змеи. Почему три? Это не укладывалось в казавшуюся прежде простой логику Ожидания.

Впрочем, может остальные семь гигантских питонов еще на подходе?

Первой не выдержала жуткого зрелища Маша...

— Да чего ж мы все стоим-то?! — воскликнула она, и, стрелой шмыгнув в кафе, вернулась оттуда уже с ножом. — Им же больно!

Видеть, как маленькая девочка атакует змею, весящую раз в десять больше, чем она сама, было выше его сил, и Андрей закрыл глаза. Кармелита отпустила его руку и... неожиданно обняла за плечи.

— Ты думаешь, я чудовище, да? — спросила она, и в ее тихом вкрадчивом голосе почему-то потонул срывающийся крик Маши. Потонул и, секунду спустя, угас... Андрей не хотел открывать глаз и видеть, почему. Он знал это и так. — Думаешь, мне нравится видеть их страдания? Или ты считаешь, что я просто ничего не чувствую? Чувствую. И мне жаль их. Жаль тебя. Жаль, что ты не внял моему совету уйти и теперь видишь это. Видишь и слышишь. Но так должно быть. Они должны пройти Очищение, и тогда за ними придут Паромщики!

Новый крик, крик боли...

— Еще одна не выдержала, — констатировала Кармелита. — Интересно, у кого еще не хватит сил на это смотреть? Сказать тебе, кого раздавил Очищающий?

— Нет!

— Катю! — не обращая внимания на его слова, продолжала она. — Ту маленькую девочку, что в ванне током убилась. Страшная смерть. Болезненная. Ей после такой смерти Очищающие уже не страшны.

— Ты же наслаждаешься этим!

— Да, ты прав. Наслаждаюсь. Но отнюдь не тем, о чем ты подумал. Меня совсем не радуют их страдания. Меня радует то, что они Очищаются!

— Так объясни мне, в чем же смысл Очищения? Пока мне кажется, что только в том, чтобы причинить как можно больше боли.

— Ты видишь не дальше своего носа, в этом твоя проблема. Но ты поймешь, когда придут Паромщики!

— А когда они придут?

— Скоро. Уже скоро... Сегодня Паромщик будет недоволен. Обычно он увозит больше душ.

— Обычно увозит? — Андрей даже открыл глаза, настолько воодушевило его услышанное. — Что это значит? Что некоторые души он не забирает? Что им будет позволено вернуться обратно?

— Слушаешь, но не слышишь! — улыбаясь, ответила Кармелита, убирая руку с его плеча. — Но скоро все поймешь. Теперь уже скоро. Кстати, пойдем, Очищение закончилось.

Должно быть, на терзание жертв Питонам было отпущено какое-то определенное время, и оно только что закончилось. Неуловимым движением свернутых в кольца тел они синхронно отбросили искореженные и измятые человеческие тела прочь, причем Андрею показалось, что сделано это было презрительно, словно бы гигантским змеям и самим неприятно было прикасаться к изуродованным телам. И вновь, как и по окончании Очищения огнем, на берегу всколыхнулся песок. Всколыхнулся, пошел волнами, одна за одной накатывавшихся на чудовищных змей, и вскоре беззвучно поглотил их, оставив на поверхности лишь пять тел да пятна крови!

— Не стой столбом, — подтолкнула Андрея в спину Кармелита. — Теперь — самое время геройствовать и спасать твою девочку. Неси ее в кафе!

К пяти распростертым на песке телам бежали уже и все остальные. Ну, кроме, разумеется, Яна, так и не вышедшего из своего кататонического транса, да Миши, который, по всей видимости, опять думал, вместо того, чтобы действовать. Хотя нет, слово "распростертый" к Лиде и остальным не подходило. "Изломанные", "измятые", "истерзанные" — вот более актуальные выражения. Лида лежала в позе настолько неестественной, что казалось, что в ее теле не осталось больше ни единой целой кости. Кровью было залито все, и в первую очередь — лицо. Но самым страшным зрелищем были ее глаза... Их озерная голубизна сменилась кровавой краснотой, от страшных объятий змеи полопались, казалось, все сосуды, а сами глаза практически вылезли из орбит. Выпученные, выдавленные, жуткие...

Да, Кармелита была права. Он не хотел видеть этого, не хотел чувствовать запах крови и испражнений — да, змеи буквально выжали своих жертв, перекрутив, словно хозяйка простыню. Андрей приложил руку к Лидиной шее, и не ощутил пульса — должно быть, сердце тоже было измято и раздавлено, проткнуто сломанными ребрами... Но по законам Ожидания, Лида не могла умереть, не могла она и окунуться в спасительное беспамятство. Измятая, раздавленная, она все еще была в сознании, и пальцы на ее руках — единственное, что было слишком мелким, чтобы питон мог раздавить и это, слегка подрагивали.

Андрей бережно поднял практически невесомое тело на руки и, осторожно ступая, стараясь, чтобы Лида не ощущала его шагов, направился к кафе. Позади него Вероника также аккуратно поднимала на руки изогнувшуюся под невероятным углом Машу, Дима и Аня пытались поднять с земли Антона, но боялись прикоснуться к телу, словно побывавшему в дробилке, чтобы не причинить ему боли...

— Все будет хорошо! — произнес Андрей свою бесполезную мантру, делая шаг из мрака ночи в полумрак кафе, в заботливо открытую Кармелитой дверь.

— Положи ее на стол!

Андрей подчинился и сел рядом, держа Лиду за руку.

— Она же...— он несколько секунд не мог подобрать слова и, наконец, произнес, наверное, самое странное, но подходящее к данной ситуации. — Она же восстановится?

— Да, — кивнула хозяйка кафе, — не волнуйся, все будет так же, как и в прошлый раз. Ты не хочешь помочь остальным?

По хорошему, по логике, действительно нужно было помочь занести в кафе остальных пострадавших, но Андрей не мог заставить себя отойти от Лиды, отпустить ее безвольно висящую руку. Голубое свечение уже окутывало девушку, Ожидание уже запустило процесс регенерации, но отчего-то Андрею казалось, что стоит ему отойти, как сияние померкнет, и целительная магия кафе развеется как дым!

На соседний стол уложили Машу. Она пострадала, в общем-то, не так сильно, кажется, змея ограничилась тем, что сломала ей позвоночник, обездвижив и парализовав. Маша крепко цеплялась за руку Вероники, и сжимала побелевшие губы, чтобы не закричать. Антона уложили прямо на полу, и выглядел он едва ли не хуже Лиды, также измятый и изломанный, он казался куклой на шарнирах, так жутко болтались его сломанные руки и ноги, когда ребята вносили его в кафе. Но магия Ожидания окутывала уже и его, так что сомнений в том, что скоро парень встанет на ноги, у Андрея не было...

— Спасибо!

Рука Лиды чуть сжалась, и девушка застонала от этого усилия, но тут же совладала с собой и, так же, как и Маша, сжала губы, превратившиеся в две тонкие бескровные линии. Ее глаза уже вернулись обратно в глазницы, краснота постепенно растворялась, и взгляд приобретал осмысленность.

— Спасибо, что пришел! — повторила она, и Андрей отвернулся, чтобы она не увидела его слез.

— Все будет хорошо! — снова повторил он, украдкой вытирая глаза.

— Будет! — согласилась подошедшая хозяйка кафе. — Обязательно будет! Она прошла Очищение, совсем скоро за ней приплывут Паромщики.

Андрей замотал головой!

— Вы... ты не понимаешь! — с тех пор, как хозяйка кафе была окрещена Кармелитой, он постоянно переходил с ней с "вы" на "ты" и обратно. — Она не умерла! Я был у нее в больнице, она жива, просто спит!

— Значит, скоро умрет, — пожала плечами Кармелита. — Ожидание не ошибается, оно призывает только тех, кому открыта дорога во владения Паромщиков.

— Но сейчас-то она еще жива! Помоги мне! Я знаю, ты можешь! Приструни стражей леса, позволь нам с Лидой выйти отсюда, в наш мир!

— Теперь ее мир здесь! — безжалостно отрезала собеседница. — Я тебе уже говорила, ты не можешь ничего изменить. Уходи, ты уже довольно настрадался, принимая на себя часть ее боли. Простись с ней и уходи. Так будет лучше и для тебя, и для нее!

— Черта с два!

— Ты снова попытаешься драться со стражами? Ты же уже пробовал. И они пробовали. Это бессмысленно. У стражей нет приказа убивать, но нет и запрета. Ты ведь не хочешь заставить ее страдать еще сильнее? Представь, каково ей будет ступать в лодку Паромщика, зная, что из-за нее погиб близкий ей человек?

— Значит, я просто буду здесь до конца! Посажу ее в лодку, попрощаюсь, и тогда уйду...

— Так и сделай! — ладошка Лиды легла ему на плечо, не столько, чтобы ободрить, сколько чтобы опереться — голубое сияние угасало, магия Ожидания завершала свое действие, и неугомонная Лида уже пыталась сесть на столе, а возможно и спрыгнуть с него на пол. — Только больше не лезь на рожон, хорошо? Кармелита права, я не хочу, чтобы ты погиб из-за меня. Ты и так сделал очень многое. Больше, чем многие другие.

Взгляд, брошенный на Диму, стоящего возле светящейся голубым Кати, несколько минут назад занесенной в кафе, но уже тоже пытавшейся встать на ноги, был красноречивее любых слов. Такой же взгляд достался и уныло сидевшему на своем обычном месте, в темном углу, Мише. За годы знакомства с Лидой Андрей ни разу не замечал, чтобы она смотрела на кого-то с такой неприязнью и презрением.

— Но я ведь тоже не помог тебе...

— Для тебя тягаться с этими тварями — верная смерть. К тому же, я видела, как Кармелита сбила тебя с ног. Кстати, спасибо вам за это! Вы спасли ему жизнь!

Хозяйка кафе величественно кивнула, принимая благодарность, и ушла куда-то вглубь кафе, откуда до Андрея уже долетал аромат жареного мяса и специй. Новая порция угощения?

— С ними же уже ничего не могло случиться, — продолжила Лида, — и, мне кажется, Ожидание хотело от них именно этого. Для этого Кармелита и раздала нам всем ножи, чтобы вселить уверенность в себе, поднять боевой дух.

— Проверка на взаимовыручку?

И вдруг кусочки пазла со щелчком встали каждый на свое место, оформившись в четкую и логичную картину. Видимо, то же самое произошло и у в голове Лиды, потому, что заговорили они оба, перебивая друг друга!

— Если Ожидание — это чистилище...

— Не имеет значения, кем ты был до того, как попал сюда...

— Не понятно, как оценивать твои поступки, пока ты был жив...

— Многое зло делалось с благами намерениями... Многие хорошие поступки привели к страшным последствиям...

— Взаимопомощь. Умение помогать безвозмездно...

— Готовность пожертвовать чем-то ради совершенно незнакомого человека...

— Потому и змей было всего три.

— Потому Кармелита и дала нам ножи!

Андрей закрыл глаза, осмысляя происходившее в Ожидании с только что определенной логики.

Первая волна Очищающих, огнедышащие тараканы. Он подал пример, и трое уцелевших под первоначальным обстрелом последовали за ним, еще не зная о своем бессмертии в Ожидании, еще не зная о чудодейственных свойствах кафе. Лида, Антон и Лена своим поступком уже доказали свою принадлежность к "хорошим", к тем, кто заслужил место в раю. Но остальные, может быть, и хотели бы погеройствовать, помочь изувеченным товарищам, но попав под первые залпы огня, просто не смогли ничего сделать. Будучи обгоревшим скелетом, не очень-то повоюешь...

Для этого нужна вторая волна Очищающих. Потому и питонов было всего три. Они атаковали тех, кому пропуск в рай уже выписан, давая шанс остальным, не успевшим показать себя с хорошей стороны. Не спасти тех, кто оказался в объятиях гигантских змей, нет, с первого взгляда на этих созданий становилось понятна безнадежность этой попытки. В этом и заключалось главное правило Очищения — оно позволяло выявить тех, кто готов ввязаться ради ближнего именно в безнадежный, априори проигранный бой. Маша и Катя не смогли смотреть на то, как питоны прессуют в своих объятиях их друзей. Тех, кто несколько часов назад заносил в кафе их обезображенные огнем тела...

Ожидание играло честно, всем даны были одинаковые шансы показать себя с лучшей стороны. Хозяйка кафе даже раздала всем ножи, чтобы создать некую иллюзию имеющегося шанса на победу над гигантской змеей.

— Вы все поняли, да? — спросила подошедшая к их столу Кармелита и, не дожидаясь ответа, поставила перед ними поднос с горячим чаем, отбивной и картофельным пюре. — Тогда угощайтесь! Это ваша последняя трапеза в моем кафе, поэтому насладитесь ею в полной мере. Паромщики уже в пути.

— Значит, все? — спросила Лида. — Надежды нет?

— Надежды на что, милая? — тепло в голосе Кармелиты так контрастировало с ее словами, адресованными Лиде, когда они с Андреем впервые перешагнули порог кафе. — Скоро ты отправишься на Тот Берег, а там... Впрочем, что Там, достоверно не знаю даже я. Ты увидишь все сама. Но поверь мне, там тебе будет лучше, чем было здесь, и чем было, когда ты была жива.

— Ты бы и сама хотела туда, верно? — спросил Андрей.

— Это не имеет значения. Я — хозяйка кафе "В Ожидании". Я — само Ожидание. В этом мое предназначение.

— Но ведь хотела бы?

— А ты бы хотел, чтобы твоя девочка прошла с тобой через дверь? Ты бы хотел, чтобы друг, которого ты похоронил, был жив?

— Подруга, — попросил ее Андрей. — Это была подруга. Почти сестра. Да, конечно хотел бы.

— Но это не имеет значения. Теперь ты понимаешь?

— Понимаю.

— Есть вещи, которые нельзя изменить.

— Почему?

— Что "почему"? Почему нельзя изменить? Потому что так заведено. Так было, есть и будет.

— Но почему хотя бы не попытаться?

Кармелита грустно покачала головой.

— Ты толкаешь людей на безнадежную схватку, — продолжал Андрей, — ты ждешь, что люди проявят свои лучшие качества — смелость, верность, сострадание, что они попытаются изменить то, чего изменить нельзя. Но при этом сама не хочешь даже попытаться сесть в лодку Паромщика?

— Ты не понимаешь.

— Вижу, это твое любимое выражение.

— А твое — "Все будет хорошо!" — неожиданно зло бросила хозяйка кафе. — Ты не видишь очевидного. Очищение — тоже было, есть и будет. Очищение было всегда, и его законы были всегда. И я была всегда. И люди были всегда. И законы для всех одни. Люди проходили и будут проходить Очищение. Бросаясь на Тех, Кто Очищает, чтобы спасти других, люди на самом деле не делают выбора и не пытаются что-то изменить. Они просто показывают, что у них в душе, не более того. Все предопределено. Рождение, Смерть, Очищение, лодка Паромщика. Ее место — на Том Берегу. Твое — пока что в мире живых. Мое — в этом кафе. А сейчас — не отвлекай меня, мне нужно подать последнюю трапезу остальным.

Андрей ждал, что после этих слов она развернется и уйдет к себе за стойку, как делала всегда, но Кармелита почему-то осталась стоять, будто бы ожидания от него подтверждения, что он все понял и осознал.

— Как тебя зовут на самом деле? — спросил Андрей.

— Я уже говорила. У меня нет имени, оно мне не нужно.

— Всем нужно имя, — вступила в разговор Лида. — Ведь как иначе обратиться к тебе, проявив уважение, если у тебя нет имени? Можно, мы дадим тебе имя?

Хозяйка кафе молчала, и Андрей понял, им удалось ее смутить. Озадачить, выбить из привычной колеи и, тем самым, доказать, что не все предопределено даже в ее мире, в Ожидании.

— Можно мы будем звать тебя Кармелитой? Тебе нравится?

— Имя как имя... — откликнулась та.

— Я думаю, оно тебе подходит. Не называть же тебя Духом Ожидания.

— Я не дух. Я и есть Ожидание.

— Тем более. К тому же, Ожидание мне не нравится, а ты — нравишься.

Кармелита опустила глаза, сраженная такой простотой и искренностью.

— Я-то уеду с Паромщиками и не вернусь, а Андрей вернется обратно, и расскажет всем, что видел здесь. И расскажет всем о том, что в Ожидании стоит кафе с совершенно неприметным названием, а в нем... В нем всегда прибрано и уютно, в нем можно найти спасение от боли и страха этого жуткого мира. И в нем работает, нет, в нем живет, являясь частью самого кафе, красивая смуглая девушка, немного похожая на китаянку. Только она сама не знает, почему она выглядит именно так, а не иначе, да ей это и не важно, потому что она считает, что все на свете предопределено. И у нее есть имя. Кармелита!

— Ему не поверят, как не поверили другим, кто возвращался отсюда до него.

— Не поверят. Сначала. Но в памяти эта история отложится, и когда люди окажутся в Ожидании, они сразу все вспомнят. И тебя, и кафе. И то, как ты спасла Андрею жизнь, не дав ему броситься мне на помощь.

— Я всего лишь не хотела, чтобы своей нелепой смертью он показал остальным всю безнадежность этой попытки, и не отвадил их от подобного геройства.

— Не важно. Важно то, что ты спасла ему жизнь, и я говорю тебе за это спасибо!

Вот теперь Кармелита поступила так, как поступала и раньше, молча развернулась и направилась к барной стойке.

— Кармелита! — окликнул ее Андрей и, о чудо, она остановилась и обернулась.

— Все будет хорошо! — улыбаясь, сказал он ей, и девушка улыбнулась ему в ответ.

Лида оправилась от встречи с питоном полностью. Чудеса Ожидания начали казаться Андрею обыденными и закономерными, поэтому он скорее, наоборот, удивился бы, если бы на столе, на котором восседала Лида, болтая ногами, осталась бы хоть капля крови. Ну и, само собой, он бы очень удивился, и если бы у него самого перестала ныть вывернутая Кармелитой рука, или неожиданно сошли пятна крови с футболки и рук.

Пока они беседовали с Кармелитой, пришли в норму и остальные подростки, и теперь, разбившись на кучки, тоже оживленно говорили о чем-то, вероятнее всего, тоже обсуждая происшедшее. Поняли ли они, что произошло? Поняли ли, почему Паромщиков будет два, и что одна лодка поплывет к Свету, а другая... Черт ее знает, куда поплывет другая. И поняли ли, что распределение, кто в какую лодку сядет, только что состоялось? Судя по напряженному лицу Димы и тому, как активно он втолковывал что-то Веронике и Ане, он понял... Собственно, товарищи Лиды по несчастью кучковались уже по "лодочному" признаку, исключение составляли только Миша и Ян, так и сидевшие каждый в своем углу...

— Ну что? — весело спросила Лида, прервав его размышления. — Пообедаем вместе в последний раз? Или поужинаем? Потрапезничаем, в общем...

— Лида, ну я ж тебя просил... Давай обойдемся без упоминаний последнего раза!

— Хорошо, хорошо, специально для любителей авиации — в крайний раз!

— Лида!

— Что "Лида"?

— Давай не будем терять надежды!

— А я ее и не теряю. Просто смотрю на вещи трезво и здраво. Мы перепробовали все. Собак нам не миновать, Кармелиту помочь нам не уговорить. Поэтому давай хоть последние наши с тобой минуты в Ожидании проведем весело и с улыбкой, а не с мрачными минами. Как ты всегда говорил: "Если падаешь со скалы, почему бы не попытаться полететь?".

— Это не я, — машинально поправил ее Андрей, — это Элизабет Локли.

— Да какая разница! Давай напоследок побудем немого фаталистами, ладно? Примем случившееся как есть, и просто насладимся моментом!

— Чем уж тут наслаждаться? — пробурчал Андрей.

— Да хотя бы кармелитиной стряпней. Я уж не знаю, как она это все готовит, сама ли, или с помощью магии — шашлык у нее был отменный, а ты к нему тогда даже не притронулся. Хоть сейчас отбивную не упусти.

Шашлык после огнедышащих тараканов. Отбивная после объятий гигантских питонов. У Кармелиты было своеобразное чувство юмора... Видимо, оно вырабатывается после нескольких тысячелетий жизни в мрачном мире с двумя лунами.

— Ты знаешь, — Андрей задумчиво посмотрел на перепачканные в Лидиной крови руки, на мокрый песок, прилипший к футболке, после короткой схватки с Кармелитой, — пойдем лучше купаться?

— Купаться? Вода ж ледяная!

— Один раз мы в ней уже поплавали, и ничего. От воспаления легких я умереть не успею, все равно скоро домой, а ты — и не сможешь. Ты вообще просохнешь, едва только оказавшись в кафе, если я, конечно, правильно понял законы этого мира! К тому же, я безумно грязный. Чего я тут антисанитарию развожу, верно?

Лида с сомнением покосилась на ароматную отбивную, потом на грязного и помятого Андрея.

— Может, не надо?

— А кто предлагал провести последние часы, а может быть и минуты, не думая о мрачном? Все! Предложение принято!

С этими словами, Андрей просто подскочил к Лиде и подхватил ее на руки. Носить на руках кажущееся безжизненным тело хоть и не так приятно, но зато гораздо проще, оно не визжит, не дергает ногами и не отбивается!

— Мы — купаться! — крикнул он обернувшимся на Лидины крики подросткам. — Кто с нами?

Кто-то улыбнулся, кто-то — покрутил пальцем у виска, причем улыбались те, кому предстояло сесть в "хорошую" лодку. Но за ними не последовал никто.

Не обращая внимания на визжащую, но при этом счастливо улыбающуюся Лиду, Андрей с разбегу влетел в воду, подняв тучи брызг, и, уже оказавшись в воде по пояс, понял, что вовсе она и не ледяная. Так, прохладная, не более того! Видимо, ледяной она была только во время Очищения, а теперь — вполне благосклонно принимала окунающихся в нее людей.

— Отпусти меня! — сквозь смех потребовала Лида.

— Легко! — согласился Андрей, пройдя вперед еще на несколько шагов, пока вода не заплескалась у его подбородка. — Отпускаю!

Лида снова взвизгнула, запоздало поняв, что до дна не достает даже на цыпочках, и повисла у Андрея на плечах, болтая ногами.

— Ну что? Я был прав? Это лучше отбивной?

— Лучше! — согласилась Лида. — Особенно для тебя. Я-то теперь тут останусь, на Том Берегу, а ты — домой вернешься. И когда тебе еще доведется искупаться в Стиксе!

— Думаешь, это Стикс?

— А что это еще может быть? Через какую реку души умерших перевозит паромщик?

— Ну, если смотреть на него с этой точки зрения... И если это вообще река... Знаешь, наверное, многие бывали в Ожидании вот так, как я, в статусе гостя, с правом вернуться обратно. И многие, наверное, потом рассказывали об этом своем путешествии. И как Кармелита и говорила, им не поверили, превратили рассказы в легенду. А с годами легенда обросла такими подробностями, что до правды уже не докопаешься. Стикс, Харон, Аид...

— Орфей и Эвридика! — подхватила Лида. — Наверное, Эвридика с Орфеем были связаны также, как мы с тобой, и она, умирая, затащила его сюда. Так родилась легенда... Представляешь, а вдруг через сотни лет, люди будущего будут рассказывать детям легенду о нас?

— Ага, — подхватил Андрей, стягивая через голову мокрую футболку и швыряя ее на берег, — легенду безумно переврут, тараканов объединят с питонами, и получатся гигантские огнедышащие змеи!

— А псам добавят по паре голов!

— О! А может церберы тоже родом из Ожидания?

— Вполне возможно!

Андрей нырнул и с трудом стянул под водой кроссовки, которые последовали на берег, следом за футболкой. Лида последовала его примеру, правда, до берега один из ее кроссовок не долетел, а сиротливо закачался на воде.

Друзья, не сговариваясь, перевернулись на спину и, взявшись за руки, маленькими гребками поплыли прочь от берега, переводя взгляд с одной луны на другую.

Значит, все. Пора прощаться. Те несколько часов, что Лида провела в Ожидании, были обусловлены законами Очищения. Десять человек, заброшенные в этот мир, должны были перезнакомиться а, по возможности, и подружиться, чтобы каждому из них было ради кого рисковать собой. Потому-то между тараканами и змеями и была такая большая пауза. Сейчас пауза уже не нужна... Паромщики наверняка уже правят сюда, к этому берегу, к кафе "В Ожидании".

Казалось бы, логично было бы говорить не Очищение, а Испытание, но в то же время оно все же было Очищением. Души умерших не отсортировывались по свершенным при жизни грехам или хорошим поступкам. Им предлагалось очиститься, стать новыми людьми, начать все заново...

Как же Андрей ненавидел прощаться...

— Лида...

— Не надо! — перебила она. — Я и так знаю все, что ты хочешь мне сказать. Давай обойдемся без этого. За эту ночь мы с тобой прощались уже дважды, каждый раз, когда ты уходил обратно, в свой мир.

Горше всего было слышать слово "свой" из ее уст. Лида уже не считала мир живых своим, она уже смирилась с тем, что отныне она не принадлежит ему.

— Мы ведь не знаем, что ждет меня на Том Берегу. Не знаем и что ждет тех, кто не прошел Очищение. Может быть, Там есть рай и ад. А может быть Свет ждет как раз тех, кто Очищение не прошел? Может быть, там — школа для глупых душ, где мудрые учителя, в тогах из облаков, озаренные светом нимбов, расскажут им, что значит быть человеком. А нас, тех, кто понравился Ожиданию с первого взгляда, вообще ждет реинкарнация? И тогда мы с тобой встретимся совсем скоро. Как тебе такой вариант?

— Хороший вариант.

В самом деле, если легенда об Орфее и Эвридике берет свое начало в Ожидании, то не отсюда ли растут и ноги мировых религий? Чистилище, разделение на грешников и праведников? Реинкарнация, наконец... Впрочем, если смотреть на Ожидание с точки зрения буддизма, то возвращение на землю ждет как раз души, не достигшие просветления, а Лиду ждет Нирвана!

— А ведь мы с тобой обязательно встретимся в любом случае! — улыбнулся Андрей. — Я ведь рано или поздно тоже умру.

— Ну вот, и ты смирился. А то все "забудь слово "умерла", "не употребляй слово "последний"!

— Черта с два я смирился! Когда приплывут Паромщики, я попытаюсь поговорить с ними! Ведь я же был в твоей палате, ты была еще жива!

— Так может, уже умерла, пока мы тут с тобой купаемся? Как в том анекдоте: "Доктор чего вы меня в морг-то? Я ж еще живой!" — "Так мы еще и не доехали!"

Андрей рассмеялся, подумав при этом, что Ожидание коснулось и его чувства юмора. Смеяться над смертью, находясь на том свете — да, в этом есть что-то смешное.

— А я все равно попытаюсь! Я ж не зря менеджер продаж по профессии! Попробую продать им что-нибудь, а в качестве платы — забрать тебя!

Теперь засмеялась Лида, видимо, представив, как Андрей привычно торгуется с самим Хароном, выявляя в беседе его истинные и ложные возражения, отметая первые и разбивая в пух и прах последние.

"Уважаемый Харон, Вы, наверное, крепко устаете постоянно махать веслами? Я знаю, что вам нужно! Лодочный мотор "Вихрь"! Вы только представьте, как удобно Вам будет! Сел на корму, завел мотор, и лети через Стикс на всех парах! А еще можно будет устраивать умершим экскурсии по подземному царству! За отдельную плату, разумеется! Видите, я не предлагаю Вам мотор, я предлагаю готовое решение для бизнеса!"

— А ты когда вернешься, напиши об этом! — предложила Лида. — Напиши все как есть, как все было на самом деле! Чтоб был первоисточник легенды! А то правда, переврут все потом... И чтоб в стихах обязательно! Расскажи обо мне, о Кармелите. Она все же милая, хотя сначала мне и не понравилась жутко.

— Так сначала и ты ей не понравилась. Вы все, когда в Ожидании оказались, были для нее просто очередными испытуемыми, а потом, уже после Тараканов, она увидела, наверное, кто есть кто, и стала иначе к вам относиться.

— И к тебе. Увидела, какой ты упорный.

— Вот только стихи я сочинять не умею.

— А ты тогда Даше расскажи обо всем, что снами тут было. Она сможет.

— Даша? Да, Даша сможет...

Еще несколько минут тишины. О чем думала Лида, Андрей не знал, но его собственные мысли убежали далеко от Ожидания.

Неспешным темпом, отплыв от берега метров на сто, они развернулись, и погребли обратно, наслаждаясь тишиной, обществом друг друга и сиянием лун. В самом деле, когда еще доведется искупаться в Стиксе.

— Смотри!

Андрей перевел взгляд с неба на воду, и увидел два движущихся по поверхности реки огня. Два светящихся белых шара, плывущих над водой, и движущихся прямо на них. Свет этот не был ярким, не слепил глаза и не освещал поверхность Стикса, и был настолько мягким и притягивающим взгляд, что сразу становилось понятно: эти два огня — родственники того Света, что сиял на Том Берегу. Возможно — его частички...

— Словно Сильмариллы... — заворожено прошептала Лида, детство которой прошло практически в Средиземье, настолько часто она перечитывала Толкиена.

Два светящихся шара приближались, и вскоре стало ясно, что они не просто плывут над водой. В их мерцающем свете глазам Андрея открылись две приближающиеся лодки — длинные, широкие, каждая способная вместить до десятка человек. Они двигались бесшумно, тишина Ожидания не нарушалась ни голосами гребцов, ни плеском весел об воду, и, когда лодки приблизились к ним метров на двадцать и стали вполне различимы, Андрей понял, почему. Гребцов просто не было. Лодки плыли сами по себе, уверенно и ровно держа скорость около пяти километров в час, и на носу каждой из них стояла человеческая фигура, сжимавшая в руках посох с сияющим навершием.

Оба паромщика были облачены в плащи с капюшонами, скрывающими лицо. Когда лодки, неспешно рассекая водную гладь, проплывали мимо Андрея и Лиды, ни один из Паромщиков не обернулся, не посмотрел на лежащих на воде людей, но при этом Андрей был уверен, что их заметили и просканировали. Возможно даже уже определили, кто они — гости, или пленники Ожидания, как они прошли Очищение, рост, вес, группу крови. Паромщики не обернулись, не посмотрели на них, но Андрей был уверен, что почувствовал их взгляд.

Паромщики целеустремленно плыли вперед, разгоняя мрак ночи сиянием своих посохов. Оба — высокие, значительно выше среднего человека, оба — не открывающие своих лиц. Один — в белоснежно белом плаще, другой — в черном, словно ночь. Казалось даже, что свет его собственного посоха, падая на черное одеяние, проваливается в него, словно в бездну.

Паромщики проплыли мимо, и спустя несколько минут причалили к берегу, но не сошли с лодок на берег. Медленно и величественно две человеческие фигуры поднялись в воздух и опустились на песок, даже не изменив позы, не шелохнувшись, лишь колыхнулись от движения воздуха полы их плащей.

Черный и белый Паромщики...

— Кажется, нам пора на берег... — сказал Андрей, ощутив, как дрогнула Лидина рука в его руке.

Она не ответила, но отпустила его руку и погребла к берегу, все также лежа на спине, все равно медленно, стараясь оттянуть встречу с неизбежным, но все равно гораздо быстрее, чем они плыли прочь от берега, наслаждаясь обществом друг друга и ласковыми объятиями воды.

Андрей выбрался на берег первым и, немного подумав, поднял и надел свою мокрую футболку. Почему-то встретиться с Паромщиками, одетыми лишь до пояса, казалось ему таким же нонсенсом, как придти в трусах на работу. Паромщики не казались ему чем-то пугающим, не вызывали желания бежать или прятаться. Но в то же время они навевали благоговейный трепет. Ощущение, что ты прикоснулся к чему-то величественному. К таинствам самой Вселенной! Заглянул за грань познания, доступного обычному человеку.

Все пленники Ожидания уже вышли из кафе и стояли теперь на почтительном расстоянии от Паромщиков. Никто не пытался бежать, даже те, которым суждено было отплыть от берега в лодке, принадлежащей фигуре в черном плаще. Все смирились, приняли свою судьбу, какой бы она ни была. Стоял со всеми даже Ян, глядевший себе под ноги, Антон и Лена стояли позади него, положив руки ему на плечи, видимо, помогая тем самым сохранить связь с реальностью. У крыльца кафе, скрестив руки на груди, стояла Кармелита, с видом хозяина гостиницы, провожавшего своих постояльцев.

Последним из кафе вышел Миша, и Андрей не удержался от улыбки. Видимо, бедолага опять долго размышлял, стоит ли бежать, спасаться, делать вообще хоть что-нибудь, но, так и не выбрав подходящего варианта, решил просто покориться судьбе.

Позади Андрея на берег вышла Лида, в промокшей насквозь блузке, эффектно облегавшей уже отнюдь не детскую фигуру. Миша тут же впился в нее взглядом, но, увидев мрачный и тяжелый взгляд Андрея, быстро понял, что нужно срочно начинать смотреть в другую сторону, потупился и зашагал мимо Кармелиты к лодкам. Кармелита же, наоборот, отвела взгляд от Паромщиков, и направилась к Андрею и Лиде.

— Можете не торопиться, — ответила она на невысказанный вопрос, — им некуда спешить. Они просто подождут, пока не соберутся все. Иногда бывает, что те, кто не согласен принять свою судьбу, разбегаются по Ожиданию, и тогда я возвращаю их обратно, к берегу. Иногда это занимает много времени.

— Мне бы не хотелось заставлять их ждать.

— А ты для них — и вообще пустое место. Тебя нет. На тебя не распространяется их власть.

Андрей с трудом удержался от того, чтобы потрясти головой, или ущипнуть себя. Кармелита подмигнула ему. Коротко, едва заметно, но подмигнула.

Ведь не может же быть лицевого тика у мистического существа, у олицетворения Ожидания?

— Будь готов! — негромко сказала она и снова подмигнула, озарив на секунду Ожидание своей белозубой улыбкой.

— К чему? — ошалело переспросил Андрей.

— Ко всему.

И Кармелита снова отошла к дверям кафе, таинственная и загадочная, как истинная восточная женщина.

— Это что сейчас такое было? — спросил Андрей у Лиды, за неимением другого собеседника, более понимающего, что происходит вокруг.

— Не знаю! — ответила она, беря его под руку. — Но мне почему-то кажется, что что-то хорошее.

И она буквально потащила его к Паромщикам.

Они стояли на берегу, равнодушно обозревая собравшихся вокруг них подростков. Высокие, статные, величественные. В них не было ничего угрожающего, даже в черном Паромщике, приплывшем за теми, кто не прошел Очищение. Но в них чувствовалась сила и власть, чувствовалось величие и... и, пожалуй, благородство. То ли сказывалось Лидино влияние, то ли что еще, но Андрею казалось, что Паромщики чем-то схожи с двумя каменными витязями из "Властелина колец", стоявшими по берегам Великого Андуина. Такие же таинственные, величественные, неподвижные.

— Я вижу среди вас гостя! — заговорил вдруг белый Паромщик, разрушив ореол таинственности вокруг себя. Голос был женским, красивым, но властным. Так, наверное, говорили великие короли прошлого, привыкшие к беспрекословному подчинению.

Повинуясь внезапному порыву, Андрей сделал шаг вперед, и поклонился Паромщице, прижав руку к груди.

— Кто позвал тебя в Ожидание?

Лида повторила его движение — шаг и поклон.

— Вы оба обладаете большой силой, раз оказались способны найти друг друга даже здесь. У тебя большое будущее, гость! Не растеряй свою силу.

— Спасибо...

Андрей замялся, не зная, как обратиться к своей собеседнице. Имена в Ожидании явно были не в почете, Паромщица не желала ни узнать его имя, ни, тем более, сказать собственное. Впрочем, вполне возможно, что имени у нее не было, так же как и у хозяйки кафе... Но выглядела она столь царственно, что "Ваше величество" уже почти готово было сорваться с губ.

— Позвольте спросить... уважаемая! — выбрал наиболее почтительное из нейтральных обращений Андрей. — Девушка, Лида, за которой я и последовал в Ожидание... Она здесь по ошибке. Я был у нее, там, в нашем мире. Она еще жива. Позвольте мне забрать ее с собой! Обратно!

Последние слова Андрей почти выкрикнул, не в силах совладать с охватившим его волнением.

— Мироздание не совершает ошибок! — веско ответила Паромщица. — В Ожидание попадают лишь те, для кого пришло время.

Лида положила ему руку на плечо.

— Все нормально! — сказала она, глядя ему в глаза. — Все хорошо. Не спорь.

— Позвольте мне тоже задать вам вопрос! — сказал Антон, выходя вперед и оттесняя Андрея плечом. — Что нас ждет? Всех нас. И тех, кто прошел Очищение, и тех, кто не смог этого сделать?

— Вы узнаете об этом, когда переплывете реку, — ответил второй, черный Паромщик, и звук его голоса заставил Андрея вздрогнуть. Вот теперь ему стало страшно. Если Паромщица казалась светлой и доброй королевой, то Паромщик казался безжалостным палачом, и его гулкий голос, раздававшийся словно бы из пустой бочки, во многом способствовал такому впечатлению.

Андрей видел, как вздрогнул Антон, услышав ответ. Видел, что ему тоже страшно, но, сумев побороть страх, он все же продолжил.

— Но тут у вас тоже вышла ошибка!

— Ты тоже считаешь, что ты еще жив? — в голосе черной фигуры слышалась издевка.

— Нет. Ошибка в другом. В ваших методах, в методах Очищения. Вот этот парень, — Антон указал на Яна, — он сильно пострадал от огня, и так и не смог оправиться после этого. Вы же видите, какой он? Когда появились змеи, он просто не мог защищать своих товарищей...

— Это не важно! — зло выдохнул Паромщик. — Ожидание оценивает намерения, и только намерения. Тот, кто чист духом, будет духом и силен. Слабость мысли — не оправдание намерений.

— Но вы не можете судить его за то, что он болен.

— Мы не судим. И Ожидание не судит. Оно оценивает намерения, и только.

— Разговор не имеет смысла, — заговорила Паромщица. — Мироздание не ошибается. Ожидание было всегда и всегда будет. И оно никогда не совершало ошибок! Поэтому, прощайтесь, и садитесь в лодки. Все, кроме гостя, разумеется.

Из рукава плаща показалась белая, вполне человеческая рука, и тонкий палец поочередно указал на пятерых подростков, а затем Паромщица взмахнула рукой в приглашающем жесте.

— Остальные — в мою лодку, — пророкотала фигура в черном.

Как и предполагал Андрей, на Тот Берег, помимо Лиды, отправлялись Антон и Лена, заслужившие это в бою с тараканами, и Маша и Катя, предпринявшие самоубийственную атаку на питонов. Остальным уготована была другая судьба. Какая? Никто не знал, но путешествие в лодке черного Паромщика вряд ли могло закончиться хорошо...

Это понимал не только Андрей... Это понимали все.

И откуда только взялась такая прыть в маленьком и неказистом очкарике? На сей раз ему не требовалось времени на раздумья, когда речь идет о собственной жизни, все принимают решения стремительно.

Паромщикам не нужно было отдавать приказы, Ожидание знало свои обязанности и без них. Навстречу бегущему к лесу пареньку из-под деревьев метнулись два черных облака... Наверное, побывай Миша вместе с остальными в их рейде к лесу, поучаствуй в бессмысленных схватках с черными псами, он бы выбрал другое направление для попытки побега. Ну а будь он чуть умнее — наверное, и не побежал бы вовсе, осознав бесполезность сего действа.

Псы налетели на него и сбили с ног. Во мраке лунной ночи сложно было рассмотреть, что именно произошло, но полный боли Мишин крик не оставлял сомнений в том, кто вышел победителем из короткой схватки. Меньше минуты спустя две молчаливые черные тени приволокли, вцепившись зубами в кисти рук, отчаянно отбивающегося человека. Миша пытался кричать, но не мог... Псы разорвали ему горло, так что воздух теперь лишь со свистом вылетал из страшной раны на шее, разбрызгивая капли крови по и без того залитым ей черным шкурам.

Повинуясь кивку Паромщика, псы втащили человека на борт лодки, оставив расходящееся алое пятно на воде и, бесшумно спрыгнув на песок, не спеша направились в сторону леса.

— Кто-то еще хочет потянуть время? — с вызовом спросил Паромщик. Желающих больше не было, демонстрация силы была более чем наглядной.

— Я хочу проснуться! — подал голос Ян, делая первые шаги к лодке. — Хочу проснуться.

Лида вдруг подалась вперед и обняла его, положив голову ему на грудь.

— Проснешься, — сказала она, — обязательно проснешься. И все будет хорошо!

— Мне садиться в лодку?

— Садись! — ответила Лида, избегая смотреть ему в глаза. — Вот приплывешь на тот берег и проснешься. Ты, главное, не делай глупостей, хорошо? И ничего не бойся.

— Спасибо!

Ян неуклюже обнял ее, отстранился и, ступив в воду, перешагнул через низкий борт лодки, которая при этом даже не покачнулась.

— Будь готов! — раздался у уха Андрея громкий шепот, заставивший его вздрогнуть, а секунду спустя мимо прошел Антон, направляясь к Паромщице, и остановился в шаге от нее.

— Я не согласен!

— С чем не согласен? — в ее голосе прозвучало удивление.

— С распределением! Назовем это так! Ожидание ошиблось! Я хочу поменяться с Яном местами!

— Ожидание не совершает ошибок.

— В этот раз совершило! Я хочу поменяться с ним лодками!

— Это невозможно!

— Тогда я просто поплыву с ним!

— И я! — рядом с ним вдруг оказалась Лена. — Я не хочу плыть с вами! Хочу в черную лодку.

Андрей не мог видеть лица Паромщицы, но ощутил ее замешательство. Может, она и живет вне времени, может, и существовала всегда, и видела все на свете, но сегодняшним пленникам Ожидания, кажется, удалось ее удивить. Нет, даже не удивить, поразить!

— Это невозможно! — сказала она, и в ее голосе, ранее казавшемся царственным и величественным, теперь сквозила неуверенность.

— Ну и ладно, не больно то и хотелось!

И с этими словами Антон отвесил Паромщице стремительный апперкот в челюсть!

Человек от такого удара как минимум ушел бы в нокаут, но Паромщица лишь отшатнулась назад, а с ее головы упал капюшон, открыв лицо и разметав по плечам длинные белые волосы. На секунду, всего лишь на секунду, она выпустила из рук свой посох, и когда ее рука вслепую ухватилась за воздух, посох был уже в руках Лены, предусмотрительно стоявшей в полуметре от него.

— Лови!

Андрей поймал посох, не задумываясь, просто сработал рефлекс. Прохладная деревянная рукоять легла ему в руку, а светящийся шар на его конце, сияние которого угасло в полете, словно ощутив, что снова находится в чьих-то руках, вспыхнул вновь.

— Беги!

Это кричал уже Антон. Сам он не пытался убежать, он так и стоял подле Паромщицы, которая, впрочем, не спешила отвечать ему ударом на удар. Вряд ли кулак Антона вообще причинил ей боль и нанес хоть какие-то повреждения, человек такой же комплекции, получив такой удар, уже лежал бы на земле, причем в паре метров от нападавшего, она же лишь покачнулась, да и посох-то выпустила, скорее всего, просто от неожиданности. Против воли Андрей залюбовался ее лицом... Изящными скулами, тонкими губами, ясными глазами, цвета которых он не мог разглядеть с такого расстояния. Паромщица не была красива, она была очаровательна...

— Да беги же ты!

Фигура в черном плаще, в отличие от своей напарницы, не остолбенела от происшедшего. В два стремительных движения Паромщик покрыл разделявшие его и Андрея несколько метров. Он не собирался бить, он просто шел забрать посох, не ожидая сопротивления, и уже даже потянул к нему руку, когда Андрей, выйдя, наконец, из оцепенения, со всей силы ударил его по голове стеклянным навершием.

Паромщик отшатнулся, и на миг Андрей разглядел и его лицо. Не сгнивший череп, не жуткую маску, а именно лицо — обычное человеческое лицо, которое можно было назвать даже красивым. Страшным в нем были лишь глаза — черные, словно у стражей леса, два маслянистых черных пятна, по краям светившиеся алым огнем, совсем как брюшки огнедышащих тараканов. Глаза эти смотрели с такой ненавистью, что от одного только этого взгляда сердце норовило остановиться и спрятаться где-то в пятках.

Паромщик взмахнул своим посохом, тоже метя в голову, но Андрей легко ушел от удара, отпрыгнув назад.

"Бей!"

Голос раздался в его голове, и одновременно он осознал, как именно надо бить. Не руками, не силой мускулов. Магией этого мира!

Направленный на Паромщика шар, венчавший посох, вспыхнул, и волна воздуха отшвырнула противника на пару метров назад. Паромщик не упал, каким-то образом он удержал равновесие, от чего казалось, что он просто пролетел над землей и снова встал на ноги.

"Беги!"

И Андрей побежал, схватив за руку Лиду. Кто-то еще бежал за ним, кто-то что-то кричал, но он не слышал и не видел ничего. Лишь чувствовал в левой руке Лидину руку, а в правой — тяжелый посох Паромщицы. Оружие, способное помочь ему пробиться к двери.

Ожидание не собиралась отпускать его без боя...

До леса было еще метров тридцать, когда справа и слева от Андрея взметнулся в черное небо песок, и три змеиные головы поднялись из земли, осматриваясь по сторонам, ища цель.

— Лида, к лесу!

Она пробежала мимо него, а следом за ней также во все лопатки бежала Маша, правильно сориентировавшаяся в ситуации. Андрей успел бросить взгляд и назад, чтобы увидеть, что Паромщики не преследуют его, равно как не бегут следом и остальные подростки. Кто-то — из страха перед порождениями этого мира, а кто-то, как, вероятно, Лена и Антон, просто потому, что не хотели.

Змеи атаковали. Грамотно, по очереди, чтобы не мешать движениям друг друга. Ударили так, как умеют бить только змеи, стремительным броском, которым даже обычный питон может надолго отправить человека в отключку, а уж пятнадцатиметровый — и вовсе размазать по песку.

Он не понял, как он сумел уклониться. Первая змеиная голова взметнула песок у него перед босыми ногами, и тут же отпрянула назад, для нового удара. Вторая — ударилась о землю в нескольких сантиметрах позади него. Третий удар Андрей успел предугадать и упасть на одно колено, спиной ощутив дуновение воздуха, когда змея пронеслась мимо него.

Андрей помнил, как атаковали змеи в кафе. И видел, как они атаковали сейчас. Не так! Они не могли промахнуться, только не все три! Кто-то приказал им промахнуться, и Андрей догадывался, кто именно!

"Бей!"

Да уж и сам догадался!

Каким-то образом порождения Ожидания промахнулись. Но в том, что они промажут вторично, Андрей сильно сомневался. И ударил... От души, упиваясь мощью своего оружия, понимая что делает то, что не делал никогда ни один человек на земле.

Первую змею подбросило в воздух и швырнуло в Стикс, где она и рухнула в воду, подняв тучи брызг. Второй магическая волна срезала голову, и гигантское чешуйчатое тело забилось, вздымая в воздух песок. Удар огромного хвоста сбил Андрея с ног, и это спасло ему жизнь, потому как в том месте, где он находился секунду назад, уже скручивались петли гигантского тела третьей змеи...

Получай!

Пролетев метров тридцать, питон с грохотом врезался в стену кафе, но это ошеломило его лишь на несколько секунд. Сориентировавшись, где враг, питон стремительно пополз к нему, а через секунду к нему присоединился и еще один, которого Андрей зашвырнул в реку.

Бить магией посоха было так же просто, как кулаком или ножом. Нужно было просто пожелать нанести удар, и он последовал мгновение спустя. Правда, как он сумел так направить удар, что срезал змее голову, будто секирой, Андрей не понял, и времени разбираться не было.

— Андрей!

Так, как кричала Лида, кричат за секунду до смерти, срываясь в пропасть... Андрей успел обернуться, чтобы увидеть распластавшуюся в прыжке собаку, метящую Лиде в горло. Он ударил, не целясь, в тщетной надежде хотя бы сбить твари прыжок, но прицельно метнуть импульс посоха на двадцать — тридцать метров было невозможно. Ну, или возможно после долгих тренировок.

Волна ударила Лиде в спину и швырнула ее вперед. Черная псина понеслась прямо над ней, и в следующую секунду стояла уже на всех четырех лапах, готовая к атаке.

Вокруг Андрея снова взметнулся песок...

Правильно, с чего бы тут быть только трем змеям? Это для Очищения требовалось три, а так, при желании, Ожидание наверняка может сотворить их хоть сотню!

Шансов не было.

Два питона стремительно ползли к нему со стороны реки, еще четыре, только что выбравшиеся из песка, озирались по сторонам, ища цель. Страж леса уже погасил инерцию прыжка и уже напружинил лапы, готовясь прыгнуть Лиде на спину.

Маша уже добежала до кромки леса, но еще не видела опасности впереди себя. Под сенью деревьев стояла вторая собака и тоже готовилась к прыжку.

Ярость затопила сознание. Последний шанс был упущен, и как глупо упущен. Лида теперь так и останется в этом загробном мире, а сам он умрет здесь и сейчас, раздавленный гигантскими змеями, или разорванный огромными черными псами.

Умирать, так с музыкой!

Он взмахнул посохом над головой, словно дубиной, вкладывая в это движение всю ярость и ненависть, и за секунду до того, как невидимая волна смела всех атакующих змей, раскидывая их будто кегли, Андрей почувствовал, как нагревается рукоять посоха, все сильнее и сильнее, впитывая его ярость и отвечая ей.

Змеи представляли собой гигантский бесформенный клубок, Лида, сбитая с ног обрушившимся ей на спину ударом, пыталась встать, но явно не успевала, страж леса был быстрее. Андрей видел, как клыки впиваются девушке в бок, одним движением вырывая огромный клок мяса. Видел, как Лида повалилась на землю, прижимая руку к огромной кровоточащей ране...

Получи, тварь!

Собаку вмяло в землю так, что Андрею показалось, что он слышит хруст сминаемых ребер.

Вторая тварь, кажется, раздробила Маше кости обеих ног. Привыкшая к боли девочка беззвучно извивалась на земле, пытаясь зажать руками хлещущую из ран кровь, и от ее молчания становилось только страшнее. Собака же, удовлетворившись тем, что жертва обездвижена, черной тенью метнулась к Андрею.

Зря!

Псину просто размазало по дереву, и она так и осталась висеть на стволе, видимо напоровшись на мелкие сучья. Тварь лишь сучила лапами, пытаясь оттолкнуться от сосны, сползти на землю и снова атаковать. Перебитый позвоночник волновал ее в последнюю очередь, в отличие от ускользающих жертв.

Сдохни!

Бить магией посоха оказалось очень просто. Чем сильнее ярость, чем сильнее желание убить, тем сильнее получается удар. Новая волна получилась такой силы, что не только размозжила череп стражу леса, но и сломала, будто спичку, ствол сосны, с хрустом осевшей, и шумно рухнувшей куда-то в лес.

Глупо было задавать Лиде этот банальный вопрос: "Как ты?". И так было видно, что хуже некуда. В огромной ране на боку виднелись внутренности и осколки костей, по всей видимости — ребер. Идти она явно не смогла бы... Взять ее на руки не мог Андрей — все решали секунды, и ему нужен был в руках посох, чтобы в любой момент нанести удар по новому врагу, который мог появиться буквально откуда угодно.

— Сейчас будет больно! — сказал Андрей, и Лида лишь кивнула, понимая, что он собирается делать.

Крепко вцепившись в Лидину руку, Андрей потащил ее за собой по песку, стараясь не думать о том, как впиваются в ее тело сломанные ребра, о том, что позади них на песке остается алый след. Стараясь не слышать ее стонов...

Змеи все же пришли в себя, и снова атаковали, снова извивающимися стрелами неслись по песку к лесу, к ним! Но несколько секунд форы у Андрея еще было, поэтому, подбежав к Маше, лежавшей в нескольких шагах от начала тропинки, он протянул ей руку с посохом.

— Держаться сможешь? Тогда держись!

Бежать по лесу, не выпуская из рук посоха, и волоча за собой два тела, пусть легких, но все равно замедляющих движение, было тяжело. Поминутно бросаемый взгляд назад тоже не помогал, а лишь нагнетал страху, змеи были все ближе... Но и дверь уже была совсем рядом, Андрей уже отчетливо видел ее за стволами сосен.

Успеем! Успеем, черт возьми!

Паромщики вышли из-за двери. Оба, черная и белая фигура, и встали, загораживая проход, скрестив руки на груди.

Ну что ж!

Змеи замерли у кромки леса, почему-то не желая, или не в силах, преодолеть невидимую преграду, отделявшую лес от пляжа. Затаились? Ждут, что он побежит обратно, спасаясь от Паромщиков?

Андрей, насколько мог, бережно отпустил руки девочек, перехватил посох обеими руками и направил сияющее навершие в грудь Паромщика. Ненависти и ярости у него хватило бы на то, чтобы стереть с Земли пару городов... Паромщики не двигались. Ждали...

А не снесет ли мой удар дверь?

Может быть, на это Паромщики и рассчитывали, преграждая ему путь, что он не пошлет магическую волну в них, опасаясь уничтожить единственно возможный путь в мир живых? И почему Паромщик не использует свой посох? Почему не сметет его с дороги магическим ударом? "У них нет власти над тобой" — кажется, так говорила Кармелита, так может быть все дело в этом?

— Остановись!

Паромщица простерла руку вперед. Капюшон, сбитый ударом Антона, снова прятал ее глаза в своей тени.

— Остановись, ты победил! — заговорила фигура в черном плаще.

Победил?

— Ты можешь уйти. Ты можешь забрать их обеих, мы не будем тебе препятствовать. Но сначала поговорим, — продолжила Паромщица.

— О чем?

— Мы хотим, чтобы прежде чем сделать шаг в эту дверь, ты хорошо подумал. Очень хорошо. Иногда в Ожидание попадают души людей, тела которых еще живы. Это не ошибка Ожидания, как думаешь ты, наш мир не принимает души живых, просто иногда душа уже покинула тело, а тело продолжает жить. Ты был у одра своей подруги, ты видел это.

Андрей кивнул, не опуская все же посоха. Этот разговор ему не нравился, но он тянул время, ибо бить по Паромщикам сейчас все же боялся.

— Тело уже обречено, оно не может существовать без души. Его смерть — вопрос времени. Очень короткого времени. Но если вернуть душу обратно...

— Значит это можно сделать?

— Можно. Даже сейчас, вырвав душу у Ожидания...

— Так уйдите с моей дороги, и я сделаю это!

— ... но если тело уже мертво, — продолжила Паромщица, не обратив внимания на его слова. — То душа окажется навеки запертой в вашем мире. Навсегда! Вдумайся в это слово. "Навсегда". И никогда уже не попадет в Ожидание, никогда не окажется в одной из наших лодок. Никогда! И естественный порядок вещей для этой души будет нарушен. А теперь осмысли то, что услышал. Осознай сказанное мною. Осознай слова "навсегда" и "никогда"!

— Но ведь Лида еще жива!

— Ее тело продолжало жить, когда ты уходил в Ожидание. Может быть, оно продолжает цепляться за жизнь и сейчас. А, может быть, и нет. И тогда ты, перешагнув вместе с ней порог, ты обречешь ее на вечность, лишенную смысла.

— У вас есть легенда об Орфее и Эвридике, и ты помнишь ее, верно? Эта легенда родилась из рассказанного самим Орфеем, так же, как и ты, побывавшим в Ожидании. Его возлюбленная была мертва, но он не мог с этим смириться! Он забрал ее душу обратно, в мир живых. Все остальное — уже легенда. Правда же в том, что ее душа и сейчас там, в твоем мире! И все страдания, что ты пережил здесь, во время Очищения — ничто в сравнении с тем, на что обрек Эвридику ее возлюбленный.

Андрей обернулся к Лиде и встретился с ее полным боли взглядом, ища совета. Верить, или не верить?

— Не смотри на нее. Выбор должен сделать ты, и только ты. Она позвала тебя в Ожидание, она переложила на твои плечи право выбора. Не перекладывай его обратно! Думай сам! Выбирай сам! Это одно из условий, на которых мы разрешим тебе пройти через эту дверь. Выбор, твой выбор! Если ты сейчас перенесешь ее через порог, и на той стороне вы обнаружите ее мертвое тело, ее дух никогда не простит тебе этого выбора. Ни тебе, ни твоим потомкам. Выбирай.

— А Маша?

— Что ты знаешь о ней? Ты был у ее одра? Может быть, она лишь уснула? Может быть, впала в кому? А может быть, ее тело сейчас лежит в больничном морге, давно остывшее, с биркой на большом пальце ноги?

Для существ вне времени, Паромщики довольно неплохо разбирались в земной жизни и ее терминах.

— Сейчас ты думаешь, не ложь ли все то, что я сказала тебе? Не уловка ли, чтобы остановить тебя? За все время твоего присутствия здесь Ожидание солгало тебе лишь раз, сказав, что никогда ни одна душа не уходила отсюда обратно, в мир живых. Такие души были, и это не противоречит законам мироздания. Эта ложь была во благо. То, что прошел ты, по сути, тоже Очищение, и ты заслужил право выбора. Поэтому мы отходим в сторону, а ты... Ты — выбирай.

Паромщики действительно отошли от двери. Отошли на достаточное расстояние, чтобы Андрей был уверен — ударь он сейчас, он не заденет проход между мирами. Но он опустил посох, а затем и вовсе положил его на землю. Он поверил.

Относительно Маши он принял решение мгновенно, а потому, опустившись возле нее на колени, взял ее руку в свои.

— Ты молодец! — сказал он. — Ты хорошо держалась. И здесь, и там. Передавай привет остальным, и нашу с Лидой сердечную благодарность Лене и Антону. Я буду молиться за вас каждый вечер.

Девочка не нашла в себе сил даже кивнуть и лишь на секунду закрыла глаза, "кивнув" ресницами.

— Ты ведь понимаешь, почему я так поступаю, да?

Она понимала, Андрей видел это по ее глазам.

Он обернулся к лежавшей рядом Лиде и взял за руку ее.

— Я готов рискнуть. А ты?

Она шевельнула губами, но Андрей не смотрел на них, не пытался расслышать беззвучный шепот или прочесть слова по губам. Это был его выбор...

Андрей поднял девушку на руки, в последний раз оглянулся на лежащую на земле Машу и крикнул Паромщикам:

— Я выбрал! Мы уходим!

Они лишь молча кивнули, не двигаясь с места.

— С ней все будет в порядке? — спросил он, взглядом указывая на Машу.

— Будет.

— А с Антоном? С парнем, что ударил вас? Вы не пересадите его в черную лодку?

Кажется, уголки губ Паромщицы тронула едва заметная улыбка.

— Наоборот, если бы Ожидание отправило его в черную лодку, за такой поступок мы изменили бы его решение.

— Тогда прощайте!

— До свидания, гость! — синхронно сказали Паромщики.

— Ах да, мы же еще увидимся! Надеюсь, не скоро!

И Андрей шагнул в открытую дверь.

Андрей открыл глаза и увидел потолок. Потолок двигался, довольно быстро и равномерно. Причем не по кругу, как бывает при головокружении, а целенаправленно убегал куда-то назад. Внизу что-то бренчало и позвякивало, из чего Андрей заключил, что он почему-то лежит на больничной каталке и его куда-то везут!

— О! Да он очнулся!

Андрей поднял голову и встретился взглядом с толкающим его каталку санитаром и... с Дашей.

— А ты-то тут что делаешь? — спросил он у нее.

Вопрос поставил ее в тупик, зато насмешил санитара.

— Не, ну что за больные пошли, а? — спросил он сквозь смех. — Только очнулся и тут же с наездом. "Чего ты тут делаешь?" Ты лучше мне скажи, что с тобой самим было? У тебя подобные приступы уже случались?

Андрей не ответил. Он напряженно оглядывался по сторонам, пытаясь определить, в каком из больничных коридоров он находится, и где теперь искать палату интенсивной терапии.

— Парень, ты в порядке? Ты меня слышишь?

Андрей в один прыжок слетел с каталки и помчался по коридору, который был ему знаком. Да, здесь он проходил, когда первый раз шел в Лидину палату!

— Парень, стой!

За его спиной гулко топал санитар. Андрей бежал, совсем как несколько минут назад в другом мире, здесь ему тоже нужно было добежать до двери, чтобы увидеть Лиду, увидеть, правильный ли он сделал выбор, и здесь его тоже пытались остановить!

— Задержите его! Псих какой-то!

Андрей проскочил мимо какого-то врача, едва не сшиб взизгнувшую от неожиданности медсестру и едва не пролетел мимо палаты интенсивной терапии. Рванул дверь на себя и вихрем ворвался внутрь и уже через стекло внутренней двери увидел врача, сидящего на кровати Лиды.

Сидящего и разговаривающего с ней!

Лида тоже увидела его через стекло, вся словно расцвела и помахала рукой замершему на месте и глупо улыбающемуся Андрею.

— Получилось! — успел сказать он, прежде чем на него налетел, прижимая к стене, санитар!

— Спокойно, — сказал Андрей, даже не пытаясь вырваться, — все, больше бегать не буду! Все со мной в порядке!

Следом в палату вошла Даша. С опаской, словно боясь его, и тоже увидев Лиду, расцвела и кинулась к ней, совершенно забыв про Андрея.

— "День внезапно очнувшихся", блин, — проворчал санитар, нехотя отпуская Андрея, — точно чудить не станешь?

— Да точно, точно!

— А чего ломанулся?

— Если я тебе скажу, что почувствовал, что она очнулась, и побежал к ней, ты мне поверишь?

Санитар задумался.

— Может и поверю. А чего с тобой было?

— Да спал я, понимаешь, спал! Крепко я сплю. Просыпаюсь, а ты меня уже везешь куда-то!

— Ну, девушка эта, — он кивнул на Дашу, — всю больницу переполошила. Нашла тебя на первом этаже, сидящим и ни на что не реагирующим. Сидишь, глаза закрыты, я тебе даже по щекам настучал — не просыпаешься. Доктор и сказал тебя в реанимацию везти.

— Так там же мест нет!

— Я тебя поэтому в интенсивную терапию и повез. Там вон соседняя палата пустая... А ты как ломанешься... Так, стой, а ты откуда знаешь, что места в реанимации нет?

— Тоже почувствовал! — отмахнулся Андрей. — Можно я в палату зайду? Друзья это мои...

— Ну, зайди! — нехотя разрешил санитар, окончательно ошалевший от стремительности событий.

Когда Андрей вошел, Лида уже сидела на кровати, поджав под себя ноги, а врач мерил ей давление. Увидев входящего Андрея, она, совершенно не обращая внимания на наложенный ей на руку рукав тонометра, протянула к нему обе руки, и Андрей заключил ее в объятия, с трудом удержавшись от того, чтобы оторвать ее от кровати и закружить по комнате.

— Привет! — сказала Лида.

— Сама привет! — улыбнулся он в ответ.

— Вот теперь — все будет хорошо!

— Будет!

— Расскажем Даше, что с нами было?

— Подумаем!

— А что с вами было? — встрепенулась Даша.

— Потом расскажем! — ответил Андрей. — Для тебя, кстати, есть работа. Нужно подробно и красиво изложить в стихах одну невероятную историю. А то потомки ее так переврут, что концов не найдешь!

Даша непонимающе переводила взгляд с Андрея на Лиду.

— Кстати, ты ведь так и не ответила мне, почему ты вернулась?

— Я просто подумала, что так и не спросила у тебя, а откуда ты узнал, что с Лидой что-то случилось. Решила позвонить, а ты трубку не берешь... Я почему-то заволновалась и приехала!

— Правильно приехала! — одобрила Лида. — Давай, звони маме, пусть и она приезжает! И заберите уж меня отсюда!

— Ага, сейчас! — проворчал врач. — Пару дней вы у меня еще полежите. И на томографию придется сходить. И вообще, почему столько народу в палате? Все на выход! Все, я сказал!

Поцеловав Лиду в щеку и вытирая слезы радости, Даша нехотя вышла за дверь. Последовал за ней и Андрей, но остановился, когда Лида окликнула его по имени.

— Все будет хорошо! — сказала она.

— Теперь — точно будет! — ответил Андрей, закрывая за собой дверь!

Ноябрь 2011 — январь 2012.

Стихотворение Нины Васиной.

72