Королева флэшмоба

Но не в том заключалась лучшая из Олиных акций. Сам флэшмоб, перепугавший не только проезжавших в 16-00 по Ленинскому проспекту, а и весь город, стартовал спустя пол часа.

Он не был объявлен как обычно — на сайте, где любой желающий мог узнать подробности и подключиться к акции. Оля запустила его через лучших друзей, по живому телеграфу. Участвовал в нем и я, подключивший к нему еще пяток близких друзей.

Живой телеграф, или живая цепочка — великая вещь. Так запускаются сообщения в Аське типа "Помогите весне победить зиму!"... Этакое письмо счастье, но ненавязчивое, оригинальное. Я пригласил друзей на флэшмоб, ссылаясь на Олю. Мол, Королева флэшмоба неофициально запускает новую акцию, и любой, кто хоть краем уха слышал о моей сестре, не мог не откликнуться на этот призыв.

А акция была следующей: в 16-30 7 января, то есть спустя пол часа после того как Оли не стало, как минимум сотня человек по всему Медянску заявилась на бензоколонки с пластиковыми бутылками. Если кто не знает, заправщики НЕ ИМЕЮТ права отпускать бензин в неприспособленные для этого емкости! По правилам они не должны наливать его даже в канистры — только в бензобаки подъехавших машин! Но флэшмоберы не сдаются! Задача перед участниками акции ставилась конкретная — любой ценой купить, выменять, выклянчить где-нибудь полтора — два литра бензина!

Мне продали его прямо на бензоколонке, за 100 рублей, вместо положенных 30. Я долго упрашивал тамошнего служащего, рассказывал ему, что у меня кончился бензин в километре отсюда, что канистры в багажнике не нашлось, а единственная емкость — вот эта самая бутылка! И за дополнительные 70 рублей он самолично вышел из своей будки, откопал где-то канистру, залили полтора литра в нее, а потом перелил в мою бутылку.

Кто-то выклянчивал бензин также как я. Кто-то — дожидался первой же машины, рассказывал ту же историю что и я, и просил "отсосать" полтора литра из бензобака.

Мы тогда не задумывались о смысле акции. Зная Олю мы все понимали, что вполне возможно, мы являемся лишь звеном какого-то флэшмоба. Как выяснилось, так оно и было... А центром акции, событием, запускающим ее, была Олина смерть.

В 16-10 отправленные с доставкой в конкретный срок письма добрались до всех общественных организаций города, до газет, новостных сайтов и даже самого мэра. Откуда Оля знала его личное "мыло" мне лично неизвестно... Эти письма были клоном одного и того же — тут Оля не стала тратить свое время на написание десятков различных шедевров эпистолярного жанра, ограничившись всего одним.

Смысл письма был следующим. Только что, в 16-00 по местному времени, на Ленинском проспекте покончила с собой молодая, в сущности, еще только начинавшая жить девушка. Покончила с собой посредством самосожжения, потому что а) не видит больше смысла жить, потому как ей кажется что все, что ей было предопределено совершить, она уже совершила, и б) сколько бы с экранов нам не говорили о том, что молодым везде у нас дорога, фактически же для молодых все пути закрыты, и становиться взрослым не имеет смысла.

А еще она писала, что так думает не она одна. Что десятки, если не сотни молодых людей по всему городу, а то и по всей стране, разделяют ее мнение. Десятки студентов последних курсов не знают, что делать, и как жить дальше, потому как квартиры у них нет, а накопить на нее не реально. Потому как им нужно содержать семью, а их отправляют служить в армии. Потому как они хотят работать учителями и преподавателями, но не представляют, как можно выжить на их зарплату.

Что хоть власти об этом и не подозревают, но в стране, и в Медянске в частности, есть молодые люди, мечтающие не о карьере менеджера, и не о том, чтобы стать директором собственной фирмы. Мечтающие стать поэтами или писателями. Музыкантами, но не попсовыми, а настоящими... И все они хотят жить, а не существовать!

Это был первый политический флэшмоб! Первая попытка обратить на себя внимание властей таким, вот, жестоким образом. Не показной голодовкой, при которой пока никто не видит, голодающие трескают припасенные сухарики, а настоящей смертью. Смертью, и пугающе жестоким флэшмобом.

Повторюсь, это письмо было разослано всем, кто мог предать его гласности. И уже спустя пол часа после Олиной смерти на место трагедии примчались репортеры. А еще час спустя короткие, обзорные новостные статьи появились в Интернете.

Чем хорош Интернет? Это бесплатная газета, которая наполняется по мере появления свежих новостей, и которую читают по мере пробуждения интереса и появления свободного времени. Постепенно новость об Олиной смерти стала передаваться из уст в уста. "Представляешь, читал сейчас на таком-то сайте..."

Сам я узнал обо всем только часов в восемь. Купив бензин и выполнив, тем самым, данное Оле обещание, я завалился к Никите, где мы часа три резались в четвертых "Героев меча и магии". Естественно, о том, чтобы смотреть телевизор, или читать новости на сайтах, и речи не шло.

А потом Никите позвонил друг, который уже видел запись Олиной смерти, читал о ней в новостях, и по Никитиной просьбе также как и мы с ним, покупал бензин. Он быстро совместил эти два события. Позвонил было мне, но дома оказались лишь родители. Тогда он позвонил Никитосу...

Я сразу не поверил. Повторял, что если бы Оля умерла, я бы почувствовал. Влюбленный, и боготворящий ее Никита говорил то же самое. Но факты были неопровержимыми. В новостях писали, что уже установлена личность погибшей. Странно только, что из морга, милиции, или откуда-нибудь еще, не позвонили нашим родителям, так что эту новость пришлось сообщать им мне.

Это было еще страшнее, чем видеть проезжающие мимо пылающей Олиной фигуры машины.

— Она покончила жизнь самоубийством? — переспросил отец, и когда я, будучи не в силах больше говорить, кивнул, он сказал:

— Как глупо!

Мама вообще не сказала ничего. Просто села, и уставилась в одну точку. Даже не заплакала, как, естественно, и отец. Кажется, их больше расстраивал тот факт, что Оля умерла САМА, покончив жизнь самоубийством, а не то, что ее больше нет с нами. Наверное, они ожидали чего-то подобного...

Я же проплакал всю ночь, так и не сумев уснуть.

Почему она не сказала мне? Я бы смог ей помочь! Я бы умер вместо нее!

Но нет, она хотела чтобы я жил, чтобы жил Никита, чтобы жил никогда не любивший ее, свою дочь, отец... А сама она хотела умереть!

Тем вечером я даже не проверил почту. Не думал ни о чем, кроме того, что Оли больше нет. Пытался заставить себя смириться с этим фактом, но не мог.

А утром я получил письмо от нее. Когда она его написала? Утром того дня? Или неделю назад, когда планировала свою смерть?

"Здравствуй, Васенька!"

Она была единственной, кому я позволял называть себя этим дурацким уменьшительно-ласкательным от моего дурацкого имени! Спасибо, дорогие родители, повод ненавидеть вас у меня был с самого детства!

"Прости, что ушла. Прости, что ничего тебе не сказала. Но я, ведь, знала, что ты попытаешься меня остановить. А я должна была уйти, и я ушла... Не вини меня в этом. Не вини себя. Не вини никого! Просто так было надо.

Поверь, умирать не страшно, даже так, как это сделала я. Разве что немного больно... Это как поход к зубному. Ты боишься его, но понимаешь, что должен идти. Десять минут боли, и ты свободен. Ты вновь можешь жевать на этом зубе, вновь можешь спать ночами. И тебе хорошо!

Вот и мне сейчас хорошо!

Помнишь, мы говорили с тобой о смерти? О том, куда мы уходим после нее? Поверь, мы никуда не уходим, мы просто меняемся. Это как повзрослеть... Вот ты копаешься в песочнице, а вот ты сидишь за рулем своей машины. Я никуда не ушла, я по-прежнему рядом с тобой. Ты не можешь меня видеть, но можешь чувствовать.

И еще... Помнишь, я спрашивала тебя о том, доверяешь ли ты мне?"

Я помнил... Я тогда ответил, что доверяю ей больше, чем самому себе. Если она говорит, что я должен сделать то-то и то-то, значит так надо. Значит это для моего же блага!

"Ты сказал, что веришь мне больше, чем кому либо. И сейчас я прошу тебя доказать свои слова. После моего ухода, после этого письма, ты можешь захотеть встретиться со мной. Захотеть пойти моим путем. Не делай этого! Я запрещаю тебе! Я тоже хочу вновь встретиться с тобой, и мы обязательно встретимся. Но не сейчас. Тебе еще рано взрослеть, рано перебираться из песочницы в автомобиль. Поверь мне, как верил раньше!

А я всегда буду рядом. Всегда буду помогать тебе, и направлять тебя. Поверь мне! Сейчас — просто поверь, а потом ты увидишь что это действительно так!

Только не забывай меня, хорошо? Позволь мне быть рядом и помогать тебе! Ты не увидишь меня, но будешь чувствовать!

Не прощаюсь,

Твоя старшая сестра!"

И я снова заплакал...

Я не помню, как прошел тот день. Не помню, когда приходили и уходили родители — кажется, они ездили на опознание, а может быть и забирать Олино тело из морга, готовиться к похоронам. А может быть в этот день они как обычно пошли на работу? Они могли...

Потом ко мне в дверь звонил милиционер, и интересовался, не я ли покупал вчера бензин на заправочной станции? Я, вытерев слезы, сказал что я, и захлопнул перед ним дверь. Еще минут десять он продолжал звонить, а потом ушел...

Хоронили Олю на следующий день... Похоронили в отделенном, но очень красивом и тихом уголке кладбища. Народу собралось, как на похороны какой-нибудь телезвезды! Наверное, тогда родители впервые поняли, кем была их дочь. Душой этого города!

Хотя нет, ничего они так и не поняли. Для них Оля так и осталась сумасшедшей, которой требовалось принудительное лечение.

Родители уехали, а я остался на кладбище. Я, Никита, и еще несколько самых близких ее друзей. Мы так и заночевали возле ее могилы... Говорили, потом молчали, потом играли на гитаре и пели песни Цоя и Янки. Пили водку, не закусывая. Вспоминали Олю, вспоминали, какой она была... А когда стемнело — беззвучно плакали, стыдясь своих слез.

Тогда же мне и рассказали то, чего я не понял сам, от горя не сумев связать между собой Олину смерть и ее последний флэшмоб. Она поставила на уши весь город! Она сожгла себя на его центральной улице, рассказав об этом всему городу и всей стране. А спустя пол часа после этой страшной смерти, десятки парней и девушек отправились на заправочные станции, покупать бензин!

Какой поднялся шум! Два дня вся милиция была на ногах, по обрывкам описаний разыскивая тех, кто купил бензин, а значит, по их мнению, готовился повторить Олино самопожертвование! И даже выяснив, что это был флэшмоб, что никто не собирался сводить счеты с жизнью, власти не могли успокоиться.

По городу ходила запись Олиной смерти. Ходили слухи, один страшнее другого... Треть Медянска называла мою сестру святой, треть — сумасшедшей, а еще треть лишь пожимала плечами.

Подобного флэшмоба мир еще не знал, и, надеюсь, не узнает больше никогда!

Прошел год... Что-то изменилось? Нет... В городском совете посудачили об Оле, и о том, чего она добивалась, пришли к выводу что она была во всем права и нужно что-то менять в отношении властей к молодежи, и... И забыли. Когда стало понятно, что новых самосожжений не предвидится, все успокоились.

А Оля так и стала святой. Ее имя произносят с благоговейным трепетом. Ее помнят и любят. В ее честь устраивают концерты, ей посвящают стихи, и новые флэшмоб-акции. Разумеется, не все. Скорее даже единицы... Но эти единицы любят ее настолько сильно, что если бы энергию любви можно было превратить в электрическую — любви к Оле хватило бы на то, чтобы освещать полуторамиллионный Медянск целый год.

И сайт, посвященный уже не флэшмобу, а Королеве флэшмоба, живет, и будет жить, даже если умру я. А я умру нескоро, как бы мне не хотелось вновь увидеть Олю... Ведь она попросила меня об этом.

Может быть кому-то и нужно было повторить ее последний флэшмоб. Вновь напомнить шишкам в мэрии о том, что мою сестру помнят. Но останавливает меня не столько Олина просьба, сколько страх. Я верю, что она не умерла, а лишь переродилась. Но ведь она была ангелом и при жизни, а я — нет. Может быть я, умерев, не присоединюсь к ней, а просто умру?

Я получил от нее еще три письма и пять открыток. С 23-м февраля, с днем рождения, с днем победы, и целых две — с новым годом. И письма...

"Привет!

Как ты там? У меня все хорошо. Апостол Петр неплохо играет на гитаре, а Михаил блистательно пародирует Шнура. Я часто бываю на Земле... Эта планетка почему-то упорно не хочет меняться!

А я опять знаю, о чем ты думаешь. Что я зря ушла. Что мой уход ничего не изменил. Ты не прав! Я все вижу! Он многое изменил. Пробудил ото сна многие сердца!

Так было надо, Васенька!"

И еще два подобных...

Если бы я точно не знал, что эти письма отправлены задолго до ее смерти, и просто доставляются в указанный срок — мог бы вправду поверить что она пишет мне из рая.

Такие письма получал не я один... Оля продолжала говорить со своими друзьями. С Никитой... Впрочем, он никогда не показывал мне ее писем, должно быть, они были слишком личными.

Я перенес рюкзак в коридор. Оставил родителям пространную записку, что пару дней меня, скорее всего, не будет в городе. Они привыкли — я часто уезжал куда-нибудь автостопом. Ну и что, что в сессию... Их этим не удивишь.

Никита положил рядом с рюкзаком палатку.

Я одел дубленку, обмотал шарф вокруг шеи, нацепил на голову шапку с опущенными ушами. Оставалось только воткнуть ноги в валенки. Пора!

— Ну что, посмотрим, куда я иду? — спросил я не то Никиту, не то самого себя.

Тогда, ткнув маркером в вырванный из атласа листок с закрытыми глазами, я, по-прежнему не открывая глаз, положил его в шкаф, собрал все остальные листы, и положил их на другую полку. Чтобы исключить всякую вероятность того, чтобы узнать конечную точку своего маршрута раньше времени. И вот, теперь время настало!

Я достал кусочек карты с черной точкой в нижнем правом углу. Район я узнал сразу... Просто не поверил в такое совпадение. Закрыл глаза, снова открыл их.

Мне через плечо в карту заглянул Никита, и расхохотался. Вскоре к нему присоединился и я.

Точка стояла в аккурат на нашем доме!

— Ну что? — спросил Никита, — Будем считать, что поход состоялся?

— Будем! — все еще смеясь, отозвался я.

А у самого перед глазами стояли строчки из Олиного письма:

"А я всегда буду рядом. Всегда буду помогать тебе, и направлять тебя. Поверь мне! Сейчас — просто поверь, а потом ты увидишь что это действительно так!"

Теперь я верил! Верил и в то, что она не писала писем перед смертью, что она отправляла их с небес, сидя на облаке, и положив на колени ноутбук. Наверное, ТАМ тоже есть Wi-Fi!

Она такая же, какой была здесь. Красивая, с ласковой улыбкой на лице, с задорными, смеющимися глазами. А за ее спиной апостол Петр несет ей кофе, который сварил только для нее. А сам Господь Бог застенчиво прячется за древом познания добра и зла, любуясь водопадом волос, спадающим с ее плеч. Любуется ею, и стесняется подойти, потому что впервые встретил ангела, который был бы добрее его самого!