Красная гора, 668-й

Аландро: Зачем ты сделал это, ашхан?

Неревар: Темны потоки Забвения.

Аландро: А что сделал он?

Неревар: Он поднялся и дал мне две затрещины, правой и левой рукой, таких, что я увидел Холодную Гавань как наяву. Его пальцы были раскалёнными от ярости и прожгли мою кожу. Когда прошёл звон в ушах и голове, я открыл глаза и увидел, что он смотрит на меня, и что он зол. "Проклятье индорильским псам, — сказал он, — подлизы они, лижутся сами и всякого учат лизаться". Я сел и стал на него смотреть. Струйки крови текли мне за шиворот. "То, что я дал тебе когда-то, не взять назад, — сказал я ему. — А в том, за что ты злишься на меня, нет мне ущерба. Кровь можно взять только в дар". "Лучше б ты был чужеземцем!" — сказал он. "Может, и так. Ты ещё друг мне, Ворин?" "Да, — ответил он сквозь свои зубы. — Да". "Тогда, говорю тебе, ты сделал глупость, что дал мне две оплеухи за один поцелуй. Теперь на мне долг, который когда-то придётся вернуть". Он стал хохотать. — Пауза. — Не оскорблю я его ни рукою, ни словом.

Аландро: Ты не о том говоришь, ашхан.

Неревар тихо смеётся.

Неревар: Я отдал свою тень богам и взял себе другую. Он мой брат. Если он смотрит во тьму, и я обвиню его, он будет обречён.

Аландро подходит к Даготу, всё ещё глядящему в пол.

Аландро: Зачем ты ударил его, Шармат?

Дагот, тихо: Скажи, что думаешь.

Аландро: Что голодному псу бросили голую кость.

Дагот, вскидывая голову: С чего бы тебе говорить так? Разве Дагот сунул голову в ошейник? Разве Дагот взял власть как подачку? Ха! Слушай меня: Ресдайн умер. Неревар — умер. Мертвец назвался его именем и поцеловал меня лживыми губами! Лучше б я сдох, чем дожил до такого! Он — правящий король? Ложь. Чужая ступня на его голове, а он покорен. Ложь! Земля — невеста короля, а он не обладает ею: в брачную ночь он положил между ней и собою Старший Совет! Клянусь, меня тошнит от этого позора! Я готов выблевать все мои внутренности.

Аландро: Ты мог сказать.

Дагот: Молчи! Я лёг на поле мёртвых и молчал. — (делая вид, что бренчит на лютне, саркастично) — "Придёшь ко мне сюда, моя любовь, и чувства наши заиграют, через туманный синий океан пусть голоса взывают"! Зачем слова, когда души рождены сёстрами? Неревар смотрит на них и говорит: вы сотканы из фальши. Неревар приходит на мой берег по своей охоте, благородный зверь кимерийской породы, не ручной зверь. Слышишь? Тысячу лет можно прождать ради этого, целую вечность. Я — Дагот. Я терпелив.

Аландро: Но если ты не прав?

Дагот: Покорный Неревар — покойный Неревар. Говорю тебе, тогда он мёртв, мертвее мёртвого.

Аландро: Шармат, ты так любишь жизнь, а сам хочешь плакать над трупом о своём одиночестве.

Дагот: Мальчик, не слишком ли много ты видишь? Не тебе ли предсказано, что некогда ты посмотришь на мир чужими глазами, ибо лишишься своих? — Он берёт Аландро за плечи и резко разворачивает лицом к троим. — Гляди: я свеча. Гляди: они обретают свой истинный облик. Если он не захочет увидеть — зачем он мне нужен? Дохлятина смердит. Нет во мне жалости. Я стану пожаром. Пусть всё сгорит. — Он отпускает Аландро и вновь опускает голову.

Аландро возвращается на своё место. Неревар оглядывается на него через плечо.

Аландро: Оседлые люди строят большие города со множеством улиц, заборов и тёмных, кривых тупиков. Странно ли, что они так блуждают в потёмках собственных душ?

Неревар: Ворин, ты пойдешь со мной?

Дагот: Сквозь пламя и битву. Да, Неревар Индорил.

Неревар, Совету: Я иду в цитадель с лордом Даготом.

Пауза.

Вивек: Что сделаешь ты с нечестивым оружием двемеров?

Неревар: К чему спрашивать?

Вивек: Мы должны знать, как нам поступить, если ты не вернёшься.

Неревар: Разумно. И всё же, не те это слова, или не так сказаны. Что же, в таком случае, я испрашиваю совета у своей королевы и своих генералов, кто предвидел, что начнётся эта война, и чьего совета я не могу игнорировать.

Дагот, оживая: Так они ПРЕДВИДЕЛИ это? Ха. Ха! Ха!! — (три его "ха" похожи на лай или кашель, и с каждым он наклоняется к Совету, и с последним застывает).

Неревар, оборачиваясь к нему и словно извиняясь: У них есть мудрость в прошлом, которой нет у меня. — (троим) — Каков ваш совет?

Вивек протягивает одну руку Альмалексии, другую — Сота Силу ладонями вверх, и те накрывают его ладони своими.

Вивек: Если Сердце Лорхана скрывает чудесную мощь, мы должны сохранить эти инструменты, чтобы изучить их и принципы их действия ради благосостояния и безопасности народа кимеров в будущих поколениях.

Неревар: Разумно. И всё же, не те это слова, или не так сказаны. — (оборачиваясь к Даготу) — Я понял, что беспокоит меня. Что сказано, сказано Вивеком, но это слова Сота Сила. Ныне у мудрости голос коварства. Лорд Ворин Дагот, ты единственный из нас, кто видел орудия Кагренака. Я прошу твоего совета.

Дагот, оживая: Моего совета? Вот мой совет. Убей каждого в этой комнате, начиная с меня, и это будет лучшим из всего, что можно сделать!

Неревар: Всему своё время. Что делать с орудиями, Ворин?

Дагот, хрипло: Уничтожь их. — Он опускает голову и вздрагивает всем телом.

Вивек, Альмалексия, Сота Сил, оживая и вытягиваясь: Не делай этого, Неревар! Не делай этого!

Сота Сил: Ты спрашивал меня, Наставник, есть ли способ обернуть перемену на благо. Вот он.

Альмалексия: Кимеры научатся использовать мощь Сердца! Ты сможешь объявить свои права на Ресдайн и весь мир для своего народа!

Вивек: Ты защитник кимеров, лорд Неревар. Нет у тебя права отказаться от этого.

Неревар, по-прежнему глядя на Дагота: И вправду. Как отказаться от обещания такой силы? Не взять такую славу и такую власть? И кто ещё достоин владеть этим оружием, если не я, Неревар Индорил, Триединый, Луна-и-звезда? — Пауза. — Почему же я в бешенстве? Что это за война? — Пауза. — Я выслушал советы, и принял их с благодарностью. И вот что я решил. Мы оставим орудия Кагренака для изучения. Лорд Ворин Дагот, если ты обнаружишь их первым, то будешь охранять и защищать их до моего прихода.

Сота Сил, нейтральным тоном: Нельзя допустить, чтобы орудия попали не в те руки.

Неревар, оборачиваясь к сидящим: Это верно. И потому вы трое принесёте клятву.

Альмалексия: Какую клятву, Неревар?

Неревар: Вы поклянётесь никогда не использовать инструменты тем богохульным образом, как имеют в виду двемеры.

Айем и Сет хотят отнять свои руки у Вивека, но тот сжимает их.

Вивек: Мы поклянёмся, Неревар.

8

Ночь. Должно быть, лагерь кимеров под Красной горой. Очень тихо. Нет ничего, кроме Неревара, чёрной тени в свете лун. Он сидит, нагой, на скрещённых ногах, и концом зачехлённого Кииринга чертит в пепле перед собою знаки. Ветер сметает их прежде, чем он доводит линии до конца.

Потом, не прерывая своего занятия, Неревар негромко частью выговаривает, частью выпевает, очень неторопливо и низко:

Мать моя,

отчего так черны твои реки?

отчего в причитанье ветров

такая печаль?

Я плачу.

Я плачу, мой сын,

о прочном щите красивом,

что треснет ныне.

Кровь сына остынет

на смерть идущего.

Щит мой, ограда моя,

драгоценность певцов, солнце воинов,

радость моих дочерей

пиром стервятников

станет.

Мать моя,

прими меня ласково.

Обними меня ласково,

крепко уснувшего,

мать моя.

9

Палата Сердца. Она выглядит иначе, чем в моё время, в ней не один выход, но это тоже полузал, полупещера, и часть её так же занимает лава. В её центре есть подобие алтаря. Это ложе Сердца, но оно пусто. Неревар стоит неподалёку от алтаря и перевязывает себя под рёбрами. Он порядком потрепан. Когда в Палате появляется Аландро, он приветствует эшлендера, опознав, радостным вскриком.

Неревар: Ты жив! Я боялся, что чары прикончат тебя.

Аландро: А ты ранен, ашхан.

Неревар: Скорее, удивлён. Вот Палата Сердца, как говорил о ней Ворин. Но Сердца нет. И Анумидиума нет. Кровь на полу и трупы нордов по дороге, вперемешку с двемерами, которых убил не я. Хотелось бы мне знать, что здесь произошло. Скажи, что с лордом Даготом?

Аландро: Не видел, чтоб его убили. Нас разлучила схватка. Он отступил вглубь пещер. Здесь целый лабиринт.

Неревар: И в нём играют в прятки.

Аландро: Он мне крикнул кое-что. Он сказал: "Смотри, чтоб твой ашхан не становился между двемером и нордом".

Неревар, суживая глаза: Найди его, мальчик.

Аландро: Ашхан, твой панцирь разбит и ты бинтуешь рану, а не лечишь. Позволь мне остаться с тобой.

Неревар: Мальчик, найди его, мёртвого или живого. Иди.

Аландро делает полупоклон и уходит. Неревар продолжает своё занятие, закрепляя конец повязки. Биение Сердца Лорхана, донёсшееся издалека, заставляет его поднять голову. В дальнем конце Палаты он видит Двемера Думака.

В полумраке Призрачный Страж на правой руке Думака, которой он сжимает простой двемерский меч, чуть светится от наложенных чар. Разлучник и Разрубатель спускаются с пояса на его металлический фартук. Он и Неревар сходятся на полпути друг к другу и скрещивают мечи. Я не умею рассказать о поединке. Звук, сопровождающий его — лязг мечей, действие чар Истинного Пламени и пульсация Сердца Лорхана, которая всё нарастает. Всякий раз, раня Думака, Неревар задаёт вопрос.

Неревар: Где Анумидиум?

Думак: Сломан.

Неревар: Где инженер Кагренак?

Думак: Убит.

Неревар: Где Сердце бога?

Думак: У бога. Руками Исмира он взял его.

Оба, с горечью: Зачем ты привёл Исмира?

Они отступают друг от друга, как обожжённые. Думак опускает меч. Истинное Пламя в руке Неревара ломается на четыре куска.

Неревар: Вы умеете делать богов, а добрых мечей не умеете.

Думак: Исмир ещё здесь. Но бог в нём отвык от Сердца. Всё можно исправить. Мне нужно два точных удара. Я уведу свой народ.

Неревар: Я ранил тебя. Возьми передышку как выкуп.

Думак наклоняет голову. Это, должно быть, царственный жест, хотя он и устал.

Пульсация Сердца достигает предела. И вырастает из тьмы Исмир, великий бородатый король. Богу тесно в нём. Мощь облекает его. Его взгляд обращён на Думака.

Неревар, в сторону: Три короля! Перебор. — (Исмиру, спокойно) — Не след ли моей пятерни на этом горле?

Бородатый король оборачивается к нему и молча заносит секиру. Неревар выхватывает Кииринг, который в сравнении с оружием нордлинга кажется ещё меньше, чем есть. Они с Исмиром описывают друг вокруг друга приличествующие круги, оценивая, примеряясь, и когда, наконец, сходятся, обрушивая друг на друга удары, между ними с разбега, со всей своей дури впрыгивает Дагот. Мир притормаживает на несколько секунд. По коже Дагота широкими блестящими полосами стекает пот, мокрые длинные космы липнут к спине, изогнутой в прыжке, как у гепарда. С силой разводя руки, принимает он на свой короткий меч Кииринг Неревара, а секира Исмира скользит по щиту Дагота, ломая его.

Три человека и один бог, между которыми он оказывается, вправе назвать его предателем.

Противники вынужденно отступают. Дагот, завершив прыжок, разворачивается к ним лицом, отбрасывая сломанный щит, так что становится виден Призрачный Страж на его левой руке, делает пару шагов назад и разворачивается ещё, оказываясь лицом к лицу с Думаком. В тот миг, когда меч Дагота рассекает Думаку горло от уха до уха, тот, так и не взглянув на убийцу, выбрасывает вперёд правую руку, и сверкающий предмет, описав дугу, ударяет Исмира в середину груди. Это Разлучник. Долго говорить, но прежде, чем стены сотрясёт от чистого тона, извлечённого из Сердца, а тело Думака упадёт, кровь из его рассечённых артерий горячим фонтаном ударяет в лицо и грудь Даготу, а тот левой, защищённой рукой срывает с пояса двемера Разрубатель. Пока длится короткий звук потревоженного Сердца, и Исмир шатается, пытаясь совладать с ним, Неревар, тёмный от гнева, оказывается возле Дагота.

— Ворин, — негромко зовет он его.

Дагот оборачивается с Разрубателем в руке, раскрываясь, светясь радостью. Он чуть приоткрывает рот, готовясь что-то сказать. Снизу вверх под его рёбра, пробивая внутренности до самого сердца, вонзается Кииринг. Неревар поворачивает клинок в ране. На лице Дагота появляется недоверчивое выражение. Он не кричит.

Он стоит ещё мгновение после того, как Неревар резко вырывает Кииринг из его живого, собственного, тёплого тела и, почти не оборачиваясь, бросает в Исмира.

Исмир уже собран. Он отмахивается от кинжала Неревара, как от назойливого насекомого. Неревар поднимает меч Дагота. Он отступает перед теснящим его бородатым королём. Тот выбивает оружие из его руки и вынуждает уворачиваться от своей смертоносной секиры, гоняя по Палате Сердца, будто щенка. Из-под повязки на боку Неревара течёт ручейками кровь. Вновь оказываясь возле распростёртых тел Думака и Дагота, он оскальзывается и пропускает удар. Спина Исмира заслоняет его. Это похоже на конец.

Резкий окрик вернувшегося Сула заставляет Исмира повернуть голову. В его бок, со свистом прорезав воздух, глубоко впивается лёгкое копье. Лицо его искажает гнев, и он, монолитный, неподвижный, кричит в Аландро, на бегу выхватывающего меч, кьяй нордлингов.

Крик короля, рождённого в Глотке Мира, стекает по Призрачной Броне бессмертного сына Азуры, обволакивая его тело, как мерцающая кожа. Незримая волна швыряет Аландро через всю Палату, ударяя о стену. Кровь из его опустевших глазниц течёт по лицу.

С низким медвежьим ворчанием бородатый король берётся за древко торчащего из его бока копья. И тогда раздаётся жалобный, пронзительный звук, от которого больно перепонкам. Исмир выпускает древко. Он отшатывается в сторону, точно ошпаренный. Его грудь рассечена накрест. На несколько мгновений становится виден чудовищный Неревар, голой рукой сжимающий Разрубатель. На вспышку восстанавливающего заклятья уходят его последние силы. Он падает. Пустой доспех Думака со звоном катится по металлическому полу.

Исмир приближается к алтарю в центре Палаты. На его левой ладони лежит, как прекраснейший из драгоценных камней, пульсирующее Сердце Лорхана. Он опускается на колени и бережно кладёт Сердце на место. Бог покидает короля со стоном, пронзающим гору до самых корней.