Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
С учётом всех потерь, отряд мародёров должен был насчитывать двадцать три человека, включая трёх всадников — четвёртая лошадь, замеченная Дюраном, служила главарю запасной. Сам бывший сержант носил снятый с убитого офицера полудоспех, ещё двое верховых ограничивались тяжёлыми панцирями и шлемами пикинёров первого ряда. Пешие бойцы носили шлемы, нагрудники или кожаную броню. Опытных солдат среди них набиралась треть, остальные — рекруты, прошедшие, однако, должное обучение.
Встречать дезертиров предстояло на очередном хуторе. Большой дом с крепкой дощатой крышей, где жила семья хозяев, несколько построек для скота, амбар. Вокруг густой смешанный лес, но рядом журчит ключ, до лесной дороги близко, и тропинка к ней нахожена. Хорошее место, чтобы жить. Хозяева уходили отсюда, ворча сквозь зубы — люди бывалые, они понимали, что вернуться могут на пепелище.
Сейчас хутор жил с виду обычной жизнью. Трое мужчин кололи дрова, ухаживали за скотиной, две женщины вышивали на крыльце. Одним из мужчин был отец Робер, переодетый в крестьянское платье, а обе женщины, жёны ополченцев, вызвались служить приманкой добровольно. Дюран принял их в засадный отряд, скрепя сердце, но поставил условие, что они всегда будут около дверей дома. Окидывая взглядом хутор, тропинку и лес, мечник никого не видел больше. Это успокаивало. Ведь он-то знал, сколько тут народу собралось на самом деле...
Первый сигнал прозвучал около обеда — пение какой-то птицы, название которой мечник сразу забыл, как услышал. Зато саму трель, долгую и переливчатую, запомнил. Поставленный следить за дорогой охотник сообщал, что видит вражеский дозор. Но около хутора разведчики дезертиров не объявились. Видимо, посмотрели издалека, отметили дымок из трубы, вернулись к основным силам. Миновал час — и зазвенела вторая трель.
— Ага, — одними губами сказал Дюран. "Основные силы приближаются".
Люди на хуторе напряглись, но продолжили делать вид, что занимаются повседневными делами. Ждать долго, впрочем, не пришлось. Хутор — не целая деревня, окружать его заранее мародёры не стали. Сперва Бернард различил нарастающий стук копыт — а десять ударов сердца спустя по тропе промчались галопом всадники в блестящих панцирях. Вопя, улюлюкая и потрясая оружием, они устремились к жилому дому. Женщины тотчас же юркнули за дверь, мужчины бросились следом. Всадники почти настигли одного из них, но взбежавший на крыльцо отец Робер схватил прислонённые к стене вилы, метнулся назад и ткнул ими в грудь первой лошади. Её наездник дёрнул поводья, избегая удара, следовавшие за ним сообщники замешкались, едва не столкнувшись. Этих мгновений хватило, чтобы все "хуторяне" успели вбежать дом и захлопнуть дверь. Главарь в полудоспехе, которого чуть не угостил вилами священник, закричал что-то неразборчивое, замахал руками. Оба его спутника спешились, принялись рубить дверь небольшими топориками на длинных рукоятях. Получалось плохо — дверь была укреплена, к тому же с той стороны её подперли загодя приготовленными брёвнами.
Объявилась и пехота. Полтора десятка бойцов бежали колонной по двое, с оружием наготове. Гарцующий верхом главарь снова выкрикнул команды, ткнул в жилой дом шпагой — явно доставшейся ему, как и броня, от убитого офицера. Трое мародёров остались караулить тропинку, остальные рассыпались по хутору. Кто-то начал забивать коров и кур, большинство, однако, принялись таскать из амбара сено, а с поленницы дрова. Их сваливали под стены дома. Тактика была понятна и проста, хотя сулила грабителям убыток — из сожжённого дома много добра не вынесешь.
— Ну вот, почти... — снова беззвучно пробормотал Бернард. Ничего не делать было сущим мучением.
Стрелы полетели, когда не меньше дюжины мародёров сгрудилось вокруг крыльца. Семеро лучников ударили залпом, накрыв плотно стоящих противников сразу же — под руководством эльфийки-егеря они пристрелялись заранее. Два дезертира рухнули замертво, получив стрелы в спину, один беззвучно осел, когда железный наконечник вошёл ему в горло, ещё один заорал, хватаясь за пробитое плечо. Второй залп последовал без промедления, но грабители успели броситься врассыпную. Три арбалетчика наугад выстрелили в чащу, начали перезаряжаться. Тот из них, что остался на открытом месте, почти сразу повалился набок — древко с белым оперением торчало у него из основания шеи. Конный главарь вновь махнул шпагой. Оба его помощника не слишком ловко вскарабкались в сёдла, поскакали туда, откуда велась стрельба. За ними бросились полдюжины пехотинцев в лучших доспехах. Третий залп невидимых лучников не принёс пользы — все стрелы прошли мимо либо отлетели от кирас и шлемов. Всадники достигли опушки первыми, но там остановились, не решаясь сунуться в чащобу. Лишь дождавшись пехоту, они углубились в лес, пропали из виду.
Взрыва Дюран не видел. Только всем телом ощутил, как дрогнула земля. Над дальними елями взмыло облако чёрного дыма, деревья зашатались, скрепя ветками, роняя снежную пыль и последние листья, старую хвою. Потом донеслись вопли и стоны. Из зарослей вырвалась перепуганная лошадь без всадника. Следом за ней оттуда же вылетела одна единственная белоперая стрела, вонзившаяся в лицо выглянувшему из укрытия арбалетчику. Из-за елей выступила стройная фигура в чёрном. Отбросив лук, Безухая обнажила меч и кинжал, эффектно взмахнула длинным клинком, как бы приглашая врагов.
— Пора, — Дюран отбросил плащ, вскочил и ринулся в атаку.
Троица караульных таращилась на разворачивающееся в хуторе представление и слишком поздно услышала шаги, приближающиеся сзади. Дюран не издавал болевых кличей, не рычал, как бывало в схватках с монстрами. Он налетел на врагов молча.
Старший из дезертиров только начал оборачиваться на шум, когда Бернард рубанул его наискось. Клинок двуручного меча рассёк шею бойца будто соломенную, лязгнул о горжет нагрудника. Тело убитого даже не начало падать, как мечник, используя мертвеца словно рычаг, продолжил движение вперёд, нанося удар крестовиной и рукоятью. Стоящий слева от убитого мародёр получил мощный удар в висок, под край шлема, и полетел кубарем наземь. Бернард вырвал клинок из осевшего трупа, повернулся к третьему бандиту. Этот был очень молод и растерялся. Он с круглыми от ужаса глазами выставил перед собой короткий солдатский тесак. Мечник просто отвёл оружие назад и рубанул горизонтально, метя пониже. Дезертир не успел подставить лезвие и двуручный меч глубоко вошёл ему в живот, пробив кожаный панцирь. Дюран всем телом подался вперёд, налегая на рукоять, вспорол бок противника ещё дальше, пнул умирающего в бедро, сбрасывая с клинка.
Сердце успело ударить десять или двенадцать раз, а трое мародёров уже были мертвы. Мечник, оскалившись, поднял взгляд на остальных. Те смешались. Казалось, их взяли в клещи всего два противника — стоящи посреди тропинки рыжий мечник и неспешно приближающаяся от опушки эльфийка. Однако главарь уже знал, что в лесу врагов куда больше, и могут быть заготовлены невесть какие ловушки. Он указал шпагой на Дюрана. Десяток оставшихся бандитов выскочил из-за укрытий, поспешил к нему, на ходу строясь в подобие шеренги. Это стало последней ошибкой мародёров в тот день.
Стоило налётчикам отойти от дома, как дверь его распахнулась. Первым на крыльцо выскочил отец Робер. Ему хватило времени облачиться в доспехи, а в руках священник сжимал насаженную на короткое древко алебарду. За ним по пятам следовали четверо лучших стражников Белого Ручья с рогатинами, сулицами и топорами.
Главарь банды остался позади строя, за что и поплатился — перед отцом Робером он оказался один. Дезертир наотмашь рубанул священника шпагой. Но к конному бою недавний сержант-пехотинец был не приучен, взмах получился неловкий. Робер поднырнул под клинок шпаги, крюком алебарды зацепил главаря за нагрудник, могучим рывком сдёрнул того с седла. Когда бандит грузно рухнул наземь, священник воздел алебарду над головой и резко опустил. Точно на шею повергнутого врага. Пнул отрубленную голову в шлеме каблуком так, чтобы та покатилась к строю мародёров.
— Ха-ха! — Бурлящая кровь взяла верх и Дюран расхохотался, глядя на растерянные лица дезертиров. — Ха-ха-ха!
Прошлое было для него гниющей раной, не дающей покоя и сулящей однажды свести в могилу. Но сейчас бывший эспадон королевской армии почти что наслаждался той болью. Он сражался не с демонами, не с одержимыми, не с искажёнными сырой магией тварями — с людьми. Но ничуть не был этим расстроен.
Ведомые Робером стражники и Бернард атаковали неровную линию врага одновременно с двух сторон. Бой тут же превратился в беспорядочную свалку, куда скоро нырнула и Безухая, орудуя двумя клинками. Мечник не помнил подробностей. Он рубил, резал, бил рукоятью, кроша челюсти, носы и черепа. Чей-то клинок скользнул по его бедру, оставив порез над коленом, но Дюран тут же разбил голову напавшего "яблоком" на рукояти двуручника. Кто-то сбил с его головы берет, и, кажется, порезал ему скальп, так как по виску и уху потекла тёплая вязкая жидкость. Всё это не могло отвлечь Бернарда. Лишь отрубив ногу очередному дезертиру, добив его ударом по шее, и не увидев вокруг новых врагов, Дюран замер. Медленно опустив меч, упёр его в землю остриём, огляделся.
Хутор был устлан телами. На ногах остались он, Безухая, Робер и один стражник. Ещё один лежал на крыльце, морщась и зажимая проткнутое копьём бедро, двое валялись мёртвыми среди трупов мародёров. Из лесу выходили охотники, добившие врагов в чаще. Один вёл под уздцы пойманную боевую лошадь.
— Уф-ф... — выдохнул мечник, дожидаясь, пока бешено стучащее сердце успокоится. Ему ещё не верилось, что план сработал. Потери есть, но смешные при таком раскладе сил. Он потрогал ранку на своей голове — пустяковая. Бросил взгляд на невредимого отца Робера, посмотрел на эльфийку — растрёпана, на скуле свежий синяк как от удара кулаком, на плече, напротив недавней раны, влажное пятно. Всё остальное в порядке. Поймав его взгляд, девушка молча указала пальцем вверх. Мечник запрокинул голову. Не особо-то высоко над хутором кружили какие-то крылатые существа. Точно не птицы, но и далеко не драконы. Дюран нахмурился, однако создания пока не спешили снижаться.
— Стая тварей, — сказал он вслух, чтобы остальные услышали. — Надо быть осторожней, поодиночке не ходить тут.
Мечник опустил взгляд и понял вдруг, что о перебитых мародёрах думает ровно также — как о стае голодных зверей. Чудовища и есть чудовища, неважно, сколько у них ног. Хотя... дезертиры, пожалуй, вызывали больше брезгливости. Ведь Дюран знал, что в их головах могло бы уместиться что-то помимо голода, страха, похоти. Но — не уместилось.
— Эй, язычница, ты как? — хрипло, севшим голосом спросил он у эльфийки. Страшно хотелось пить, горло пересохло как после дневного марша при жарком солнце. — Довольна?
Безухая ответила ему ничего не говорящим кошачьим взглядом, потёрла кончиками пальцев синяк на скуле. Развернулась и зашагала к трофейной лошади. Взяв у охотника поводья, принялась успокаивать волнующееся животное, ласково гладя по голове. Дюран лишь вздохнул.
— Едва ли эти последние, — негромко сказал подошедший к нему Робер. Священник тоже тяжело опирался о алебарду. — Таких по дорогам могут сотни бродить теперь. Некоторые даже... под флагами.
— Я знаю, — кивнул Бернард, сжимая крестовину меча. — Знаю.
Конец третьей истории.
16
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|