|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Встреть чудовищ
Серая облачная плёнка, затянувшая небо в ночь пламени, за последнюю неделю сделалась белесой, как плесень на куске гнилого мяса. Ночами она сыпала мелкой морозной крупой, которую язык не поворачивался называть снегом. К утру крупа не таяла, оставаясь грязно-белыми полосками на крышах домов, гребнях заборов, древесных ветвях и хвое ёлок. Деревья сбрасывали кроны словно бы в спешке, порой теряя зелёные листья вперемешку с только начавшими желтеть. Последняя осень сгоревшего мира уходила. Всё ближе была зима.
Ледяной ветер временами дул вдоль лесной дороги, заставляя Бернарда Дюрана ёжиться и плотнее запахивать новенький шерстяной плащ. Солдат шагал вдоль неглубокой колеи с мечом на плече, чутко вслушиваясь. Смешанный лес подступал к тропе тёмной стеной, непроглядной, опасной. До ушей мечника доносились шелест листвы, шуршание еловых иголок, скрип сухих стволов. За спиной стучали по колее тележные колёса, изредка фыркала лошадь. Ничего более. Но такая тишина не успокаивала. Дюран знал, что чащоба полна смерти — клыкастой, когтистой, голодной. Далеко ли угроза, или просто тихонько притаилась за соседней елью? Поди угадай...
— Вы не устали, мессир Дюран? — окликнули его из-за спины. — Может, проедете с нами чуток? Места вам хватит, Пророком клянусь!
— Благодарю, отче, пока не нужно, — ответил солдат, оглядываясь. — Я привык ходить пешком.
По следам мечника катилась крестьянская телега, запряжённая сонной рыжей лошадкой. На её козлах сидели двое — возница и толстенький пожилой священник. Отец Максимилиан, настоятель храма Белого Ручья, обычно в начале зимы устраивал поездку по малым деревням да хуторам — таким, где своего священника не было. Не все хуторяне могли выбраться в большой посёлок при нужде, и многие ждали приезда настоятеля с нетерпением. К его визиту приурочивали свадьбы, посвящения детей Творцу, порой даже похороны. Однако в этом году Максимилиан решил двинуться в путь раньше — никто не сомневался, что холода наступят прежде обычного, и узкие лесные дороги скоро заметёт. В былые года отцу настоятелю хватало компании кучера, иногда — пары крепких деревенских парней с дубьём, если вблизи троп замечали волков. Теперь же и под эскортом опытного солдата настоятель явно ощущал себя неуютно — ёрзал на месте, без нужды оглядывался, комкал край рясы.
— Не хорошо выйдет, если чего вдруг, а вы устали... — кашлянув, сказал священник.
— Зябликов Ключ уже близко, — успокоил его Дюран. — Там я отдохну, а вы согреетесь. Не беспокойтесь.
С этими словами солдат поправил двуручный меч на плече. "Кабаньи клыки" внушительно звякнули о стальной наплечник даже сквозь толстую шерсть плаща. Кажется, это немного успокоило отца Максимилиана, и тот перестал вертеть головой.
— Угу, — непонятно к чему буркнул себе под нос Дюран. Развернувшись, он зашагал дальше размеренной солдатской поступью — такой можно было маршировать от темноты до темноты, если за спиной нет мешка с трофейным добром или излишним пожитками. Далеко уйти, впрочем, маленький обоз не успел. У первой же развилки их встретила высокая фигура в мешковатом плаще, торчащая около путевого знака. Из-под низко надвинутого капюшона поднимались облачка пара от дыхания. Дюран нахмурился, вскинул подбородок. Но ничего не сказал. Фигура же сбросила капюшон, распахнула плащ.
— Угу, — повторил Бернард.
Безухая кусачего холода словно и не чувствовала — всё так же носила лёгкий облегающий комбинезон, высокие сапоги из тонкой замши и длинные кожаные перчатки без подбоя. Тёплого белья под одеждой на ней точно не было, и плащ её годился только для маскировки.
— Чего тебе? — поинтересовался солдат. Он не звал с собой эльфийку. После истории с фальшивым жрецом лунного бога, когда девушка словно бы и не специально помешала целой деревне отринуть языческий культ, Дюран практически перестал с ней общаться. Это особо не мешало. В Белом Ручье им обоим было чем заняться по отдельности. Дюран тренировал ополченцев, эльфийка рыскала по окрестностям, выискивая угрозы и оберегая дровосеков, охотников, путников на тропинках. Поселившийся у деревенского лекаря маг-недоучка Мориц поначалу пытался их примирить, но толку не добился — и Дюран, и Безухая горе-колдуна просто игнорировали. Однако сегодня утром, когда телега священника проехала в деревенские ворота, Бернард заметил стройную фигуру в чёрном, выскользнувшую следом за ними. Он тогда решил, что немая девушка отправилась поохотиться за искажёнными тварями — она делала это раз в несколько дней. Но оказалось, солдат ошибся. Она всё время была рядом, приглядывая за обозом со стороны. Это почему-то и радовало, и раздражало мечника.
— Что-то нашла? Твари рядом? — нетерпеливо поинтересовался Бернард.
В ответ девушка вскинул руку, сжала обтянутые чёрной перчаткой пальцы в кулак и резко им тряхнула. У Дюрана в груди похолодело. Боевой сигнал. "Непосредственная угроза, готовьтесь к бою".
— Кто и где? — Мигом позабыв о душевных метаниях, солдат сбросил с плеча меч. Безухая шагнула вперёд и резко провела ладонью вертикально, глядя за плечо Дюрану.
— Оставайтесь здесь, — "перевёл" Бернард, оглянувшись на спутников. Эльфийка же внезапно схватила его за рукав и потянула. Сбитый с толку мечник поспешил за ней.
Дюран ждал, что девушка поведёт его куда-то скрытыми тропами, но она просто бежала по дороге трусцой, придерживая лук на плече одной рукой и ножны меча другой. Словно, вопреки ей же самой, никакой опасности вблизи не было. Так они и ворвались в Зябликов Ключ — деревеньку на десяток дворов, где у родника сходилось несколько троп и дорог. Едва ступив за околицу, Дюран выругался. Остановился, упёр меч остриём в землю. Ему сразу всё стало ясно.
Двери, разбитые в щепы. Окна, выбитые внутрь вместе с рамами. Разбросанные тут и там тряпки, инструменты, черепки, объедки. И тела. Мужские, женские. Детские. На дороге, во дворах, около хижин.
Бежавшая первой эльфийка развернулась на каблуках и посмотрела Дюрану в лицо. Глаза её округлились, зрачки расширились. Высокая грудь часто вздымалась, хотя запыхаться от столь короткого бега девушка не могла.
— Покажи, — тихо сказал мечник.
Безухая сразу направилась к ближайшей хижине. Когда всё случилось, её хозяйка, видимо, работала в огороде. И первой из сельчан заметила опасность. Может, успела закричать, может нет. Лежала она ногами к околице, вытянув руки в сторону дома. Эльфийка указала Дюрану на раны в спине женщины. Потянула его за рукав снова. Вместе они заглянули в дверь хижины. Сеней не было, вид открывался сразу на жилую комнату. У стены солдат заметил труп мужчины в луже подсохшей крови. Посреди комнаты — тело девушки лет семнадцати. Относительно целое. Вся скудная самодельная мебель была опрокинута, разломана, укрывавшая пол дырявая шкура изрезана на ленточки. Всё ещё держа Бернарда за рукав, егерь вывела его на перекрёсток в центре деревни, опустилась на колено. Ткнула пальцем в хорошо различимый след.
— Вижу, — всё также в полголоса сказал мечник. — Да. Вижу.
Сапог с подковкой на каблуке. Очень знакомо.
— Солдатский. Здесь были солдаты, — Бернард окинул взглядом истоптанные перекрёсток. — Много солдат.
* * *
Им не потребовалось осматривать всю деревню, чтобы утвердиться в своих выводах — бывший королевский эспадон видел подобные картины много раз. Надеялся, что больше не увидит, но что есть чаянья людские перед планами Творца? Пыль на ветру.
Вооружённый отряд вошёл в селение внезапно, по дороге, идущей от большого торгового тракта на севере. Тех сельчан, кто был на улице и попытался бежать, срезали арбалетными выстрелами. Охватили деревню с флангов столь быстро и умело, что жители не успели опомниться. Ворвались в дома, круша двери и ставни топорами. В живых оставляли только молодых женщин, и то — на время. Убивали тоже со знанием дела — без лишней жестокости, ударами в грудь, в шею, по голове. Женщинам, когда стали не нужны, перерезали горло или пронзали сердце. Вынесли всё ценное, особенно еду. Малочисленную скотину либо забили, вырезав из туш лучшие куски, либо угнали с собой — Дюран заметил пару пустых курятников на пяток кур, но ни одной мёртвой птицы. Собрали даже стрелы из трупов. Безухая показала мечнику единственный вонзившийся в стену дома толстый арбалетный болт без оперения — кто-то сдуру выстрелил бронебойным, болт прошил стоявшего около хижины человека навылет.
— Это не шальные разбойники, — мрачно подвёл итог Дюран, привычно сложив ладони на эфесе упёртого в землю меча. — И не оружный сброд вроде баронских дружин. Вояки с настоящим опытом. Человек... двадцать, наверное.
"Двадцать пять. Или двадцать семь" — показала на пальцах эльфийка. Она вроде бы успокоилась и вернулась к своему привычному отстранённому виду, но Дюран видел, что золотистые глаза девушки продолжают нехорошо блестеть.
— Знаешь, куда пошли? — спросил солдат, не сомневаясь в ответе.
Кивок.
— Пойдёшь за ними?
Кивок.
Дюран тяжело вздохнул. Творец даёт ему очередной шанс, похоже. Грех не воспользоваться.
— Я с тобой. Подожди минутку.
Мечник вернулся на дорогу, где его ждала телега священника. Несмотря на холод, отец Максимилиан взмок, лоб его блестел испариной. Завидев Дюрана, он вскочил с козел. Спросил взволновано:
— Что там, мессир Дюран?
— Плохо, ваше преподобие, — отозвался Бернард. Быстрым шагом приблизившись к повозке, он аккуратно уложил в неё свой меч. — В Ключе живых нет. Если кто уцелел, то нам не показался или в лес глубоко сбежал. А в лесу нынче без оружия протянешь до первой ночи, так что считайте, те тоже покойники.
— Творец Всесильный, — ахнул священник, осеняя себя Символом Единого. — Что за чудище могло такое...
— Двуногое, — проворчал Дюран, проверяя, как ходит в ножнах короткий солдатский тесак. — Возвращайтесь в Белый Ручей, сообщите старосте — на дорогах банда. Несколько десятков человек, опасные. Подробней скажу, как сам вернусь.
— А вы...
— За ними, — кивнул солдат, запахивая плащ. — Езжайте обратно проверенной дорогой, в Кадилках прихватите несколько парней покрепче, чтоб дальше проводили. Успеете к закату. Не успеете — ночуйте на хуторе каком-нибудь, в темноте не едте.
К чести отца Максимилиана, упрашивать мечника остаться священник не стал. Только сотворил священный знак ещё раз, страшно побледнев. Дюран же развернулся на каблуках и припустил трусцой, не уверенный, что Безухая всё ещё ждёт его на перекрёстке.
Но она ждала. Когда Дюран присоединился к эльфийке, та даже не кивнула ему — сразу сорвалась с места. Поначалу они бежали вдоль дороги на юг, затем свернули на обочину, перешли на скорый шаг. Где-то через час начали красться, пригибаясь. Бернард здесь мог только довериться спутнице. Хотя он и сам понимал, что мародёры не ушли далеко — тела в деревне были свежие, кровь не до конца запеклась. А главное — не сбежалось ещё трупоедов, для которых такая бойня станет истинным пиром.
Уже начало смеркаться, когда Безухая дала знак остановиться. Двумя пальцами указала вперёд, потом коснулась куцего обрубка уха. Вслушавшись, Дюран услышал голоса. Трое или четверо, мужчины. Маловато для нужной им банды.
Таясь в тенях елей, они чуть ускорили шаг и вскоре увидели говорящих. Четверо в кожаных куртках, дырявых штанах и потёртых сапогах, в одинаковых простых шлемах с полями. У одного поверх куртки был закреплён нагрудник, какой носят пикинёры третьей-четвёртой линии. Двое держали в руках пехотные арбалеты, на поясах — ножны широких тесаков. Третий был вооружён копьём, сделанным из укороченной пики, у последнего, что в нагруднике, имелась алебарда. Ухоженная и блестящая, без пятнышка ржавчины. Он-то и говорил больше всех — остальные только отвечали ему время от времени. До ушей Бернарда доносились отдельные слова, но их хватало, чтобы понять — это обычный солдатский трёп. Вся четвёрка шла по дороге медленно, поглядывая по сторонам.
"Тыловое охранение", — жестами показал мечник Безухой. — "Основные силы впереди". А про себя подумал, что дела становятся всё серьёзней. Стая, по чьему следу они идут, организована не хуже воинского отряда под королевскими знамёнами. Значит — дезертиры. Возможно, целым отрядом и ушедшие грабить. Творцу ведомо, что там осталось от коронных войск после ночи пламени, только от представителей власти в этих краях с той поры и духу не было. Если армия разбежалась, таких групп может быть сейчас много.
Эльфийка и мечник следовали за охранением ещё какое-то время. Пока спереди не донеслись крики. Четвёрка мародёров тут же оживилась, пошла быстрее. Дюран припомнил карту и беззвучно выругался одними губами. Дальше по дороге был какой-то безымянный хутор.
"В обход", — показал солдат Безухой. Девушка без лишних споров свернула глубже в чащу. Сделав небольшой крюк, они вышли к хутору со стороны особо густого ельника. Последнюю сотню шагов проползли, накинув капюшоны. Заняли удобную позицию в зарослях ломких сухих кустов, покрытых жёлтыми уже листьями и сморщившимися чёрными ягодами. Отсюда им было видно, что творится на хуторе. А творилось, в общем-то, всё то же.
Длинный приземистый дом, где жила семья хозяев, зиял выбитыми окнами и сорванной с петель дверью. В окна иногда выбрасывали какие-то вещи — одежду, плошки, связки сухих трав. Всё это падало на землю или на трупы, сложенные под стеной. Трое молодых парней и пожилая женщина. Их, судя по всему, сперва схватили и привели к дому, а потом уже убили, расколов черепа чем-то тяжёлым. Мародёры в разномастном солдатском снаряжении деловито сновали по подворью, складывая найденные ценности кучками. Около скотника двое разделывали недавно заколотую корову. Дюран на глаз прикинул, что расчёты Безухой оказались ожидаемо верны. Он видел девятнадцать человек, и ещё кто-то оставался внутри жилого дома. Оттуда неслись приглушённые вопли — то мужские, то женские. Мечник предположил, что там пытают кого-то из хозяев, вызнавая, где спрятана кубышка с деньгами.
Дюран прикусил губу. Годы в отряде Живой Святой отучили его от подобного. Люди всегда были теми, кого надо защищать от чудовищ. Даже самые отпетые душегубы не решались напасть на Святую или людей под её защитой, сама же она за разбойниками не гонялась. Теперь в памяти бывшего эспадона всплывали картины куда более давние. Его легонько затрясло. Он никогда не пытался это забыть. Такое нужно было помнить, чтобы знать, за что платишь долг. Не за один лишь тот проступок, после которого раскаялся — за всё, что натворил, до самой последней мелочи. Но десять лет — это много, и самые страшные воспоминания сгладились, лишились деталей. Он помнил, что такое разорение деревень и сёл. А вот эти крики — успел позабыть. Демоны и пекло.
Из дома вытащили за волосы девушку лет семнадцати, в порванном платье. Один дезертир заставил её лечь грудью на чурбан для колки дров, всё ещё держа за косу, другой опустился на колени сзади, расстёгивая ремень штанов. Не занятые грабежом бандиты потянулись к ним, кто-то засвистел в два пальца.
Дюран приподнялся на локтях. Его захлестнула жаркая волна, выжегшая из головы все мысли. Мечник подобрался, готовый вскочить и броситься вперёд... Но его остановил кошмарный звук. Хрип, какой издают живые мертвецы из детских страшных сказок. Вздрогнув, Дюран оглянулся.
Безухая упёрлась ладонями в землю, тоже подалась вперёд всем телом. Её зубы были по-звериному оскалены, с губ срывался тот самый невозможный, как из ночного кошмара пришедший, хрип. Она смотрела только вперёд, не замечая ничего вокруг. И Дюрана будто ледяной водой окатило. Его ярость мгновенно погасла, сменившись испугом — и вовсе не за себя.
— Эй... — позвал он шёпотом. — Не взду...
Эльфийка рванулась с места, но солдат чудом успел схватить её за ногу — выше левой лодыжки. Девушка упала в кусты, тут же резким рывком высвободила ногу, перевернулась на спину и отпрянула, с хрустом ломая тонкие веточки. Замерла, поджав ноги, сжавшись, глядя на Дюрана круглыми глазами. В руке она сжимала обратным хватом невесть когда выхваченный кинжал.
— Тс-с! — Мечник прижал палец к губам, быстро оглянулся на хутор. Шум и возню там не заметили. — Тихо! Сдурела, что ли?
Дюран сам дрожал, у него чуть не стучали зубы. Гнев накатил волной и в миг схлынул, не найдя выхода. Солдат с удивлением понял, что ужасно испугался за Безухую. Она — не он. Пусть упрямая язычница, эльфийка на его памяти не делала зла. И на прошлой войне, до плена, Дюран не сомневался, она, как солдат и егерь, вела себя достойно. Ей нечего искупать, бросаясь в одиночку на целую маленькую армию. Хотя... и для него самого такая смерть была бы слишком простой и бесполезной. Творца не обманешь.
— Мы им не поможем, — подавив дрожь в голосе, зашептал Дюран. — Но другим можем помочь. Понимаешь? Тут вокруг ещё селения.
Безухая слушала его, не двигаясь, не убирая оружия. Её зрачки чуть сузились, глаза в темноте начали легонько светиться жёлтым. В ельнике совсем стемнело.
— Они тут заночуют, — продолжил мечник. Ему вдруг пришло на ум, что медлительность стала удачей. Окажись он проворней, схвати эльфийку не за ногу, а за плечо или поперёк груди, то точно получил бы этот самый кинжал в глаз. — Уже темно, дальше сегодня не пойдут. Мы... должны действовать. Понимаешь? Ты ведь сможешь их обогнать? Сможешь?
Прошло несколько долгих секунд, прежде чем Безухая медленно кивнула. Дюран бросил ещё один взгляд на хутор. Там уже всё кончилось. Обнажённое тело девушки оттаскивали к прочим трупам, оставляя кровавую дорожку на промёрзшей земле. Обрывки её платья остались валяться около чурбана. Из дома больше не слышно было криков.
— Я вернусь в Белый Ручей и сообщу старосте, что мы узнали, — шептал мечник. — А ты иди вперёд. Они пойдут дальше по дороге. Обгони их. Предупреди следующий хутор. Потом будет село побольше. Их тоже предупреди. И пусть пошлют людей в следующие селения. А ты тогда возвращайся. Будем со старостой и прочими думать, что делать. И ты нам нужна будешь. Хорошо?
Ещё один кивок. Эльфийка слегка расслабилась, откинулась назад, опираясь на локти.
— Смотри только, без глупостей, — предостерёг её мечник. — Меня рядом не будет, чтобы снова остановить. Не попадись.
Слабо улыбнувшись, немая девушка подняла кинжал и коснулась остриём своей шеи — там, где, будь она мужчиной, был бы виден кадык. Ну да. Второй раз она старой ошибки не повторит. Живой её точно не возьмут.
— В Пекло попадёшь, — предостерёг Бернард. — Ладно, удачи. Встретимся в Белом Ручье...
* * *
Компанию, собравшуюся в доме старосты за большим обеденным столом, можно было назвать чем-то вроде "правящего совета" Белого Ручья — сам господин Арно, отец-настоятель Максимилиан, деревенский лекарь Базиль, в молодости успевший погулять по свету как солдат королевской армии. Обычно компанию им составлял кто-нибудь из живущих поблизости купцов, так как совещания чаще всего касались дел торговых, но сегодня вместо этого присутствовал Бернард.
— Мимо нас они не пройдут, уже поверьте, — говорил мечник, положив ладони на стол перед собой. Вид у него был ещё более угрюмый, чем обычно. — Сами подумайте, зачем они углубились в лес, где столько тварей?
— Больше нигде... добычи не осталось? — предположил отец Максимилиан.
— Зимовка, — ухмыльнулся старик Базиль, глядя на Дюрана. Кривой шрам, идущий от виска к краю губы, делал усмешку лекаря очень неприятной. Как-то он рассказал мечнику, что служил в пикинёрах, и в одном сражении по нему потоптался конь эльвартского рейтара, оставив следы на лице, плечах, да отдавив три пальца левой руки. Ногу ниже колена лекарь потерял позже, уже в госпитале, трудами местных костоправов, допустивших гниль в мелкую рану. — Они же солдаты, так? Солдаты знают, что зимой надо вставать на тёплые квартиры. А зима будет долгая, дураку ясно.
— Угу, — мечник кивнул. — И мелкого хутора им не хватит. Селение со стенами, с крепкими домами, с большим запасом провизии — вот, что им нужно. К тому же они знают, что местные могут против них выступить, если добывать еду грабежами. И Белый Ручей может стать ядром, вокруг которого народ объединится. А про Белый Ручей им уже известно. Пленных они брали, допрашивали об окрестных селениях, кто-то да рассказал.
— Значит, надо готовиться к обороне, — хмуро заключил господин Арно.
— Хах. Мнда... — Дюран погладил бороду. — Господин, их под тридцать человек. Я видел четырёх боевых коней, помимо вьючных кляч. Едва ли среди них жандармы, но главари точно верховые, может даже доспешные. Самый главный у них азы военного дела точно знает, в войске уже чем-то командовал. У нас пятнадцать стражников, которых я кое-чему обучил. Из них трое бывали в солдатах, все старые и с ранами. У деда Луки носа нет.
— По такому делу можно кликнуть большое ополчение, — господин Арно откинулся на высокую спинку стула, потеребил тонкую золотую цепочку на шее, украшенную медальоном — символ своей власти. — Позовём в Ручей народ с соседних хуторов, семьи за стены, мужиков под копьё... Полсотни крепких парней точно наберётся.
— Да. Полсотни, — Дюран продолжал оглаживать свою короткую рыжую бороду. — Без обучения, без доспехов, с вилами, рогатинами да самострелами. Если поставим на стены и будем сидеть в обороне, может, пяток мародёров и прикончим, когда те на штурм пойдут.
Повисла тишина. Добрый отец настоятель бледнел и потел, староста отстранённо чесал бакенбард, глядя в стол, а старик Базиль не сводил глаз с Дюрана. Уголок губ лекаря был едва заметно приподнят — на самом деле из-за шрама, стянувшего кожу щеки, но мечник не мог не видеть ухмылки. Да и взгляд старика был красноречив. В конце концов и священник с старостой уставились на Бернарда.
— Тогда что, Дюран? — прямо спросил господин Арно.
Бывший королевский эспадон помедлил с ответом — он и сам не был уверен. Приходилось вспоминать вещи, забыть которые было в радость. Да и прежде он командовал не больше чем десятком пехотинцев.
— Взять их врасплох. Только так, — сказал он в конце концов. — Не ждать, пока под стены Ручья притащатся. Не садиться в осаду. Перехватить на дороге. А лучше в одном из селений по пути, они там не так берегутся.
— То есть... дать им ещё кого-то убить? — пробормотал священник, утирая со лба испарину.
— Не хотелось бы, конечно, — признал Бернард, скрипнув зубами. — Но на марше и на ночёвках к ним не подобраться втихую, они умеют выставлять охранение. Надо придумать... чего похитрее. Только до того мне надо знать, какие силы у нас есть. Стражников и ополченцев не считаем, они тут без пользы. Охотники нужны, солдаты...
— Уж прости, Барнард, я сам не пойду, — хмыкнул старый лекарь, хлопнув себя по бедру. — Деревяшка скрипит громко. Но... с охотниками в нашем краю недостатка нет. И много кто ко мне лечиться ходит, так что кого звать — знаю. С десяток достаточно отчаянных голов наберётся, чтоб добровольцами к тебе пойти. За два-три дня созову хоть часть.
— Два-три дня у нас есть, пожалуй. — Дюран перестал гладить бороду, вновь положил руки на стол. — Если Безухая успеет предупредить посёлки на пути банды, идти они будут быстрее, но всё равно осторожно. Только дорогами, вставая лагерем на ночь.
— Кстати, хорошо бы девочка раньше вернулась, — заметил отец Максимилиан. — Она бы здесь пригодилась.
Дюран с трудом сдержал неуместный смешок. "Девочка". Эльфийка по человеческим меркам выглядела как девушка лет двадцати пяти — значит, на самом деле ей было под двести. Но да, егерь бы очень им помогла в задуманном.
— И насчёт солдат... — продолжил настоятель. — Мессир Дюран, вы знаете Песчаники — село на Серебрушке?
— Не был там, но знаю, — кивнул мечник. Серебрушкой звалась мелкая лесная речка, на которой стояли водяные мельницы и устраивались рыбные садки, оттого посёлки вдоль её берегов были всем знакомы хотя бы понаслышке.
— Там есть часовенка, при ней служит отец Робер. Я знаю, он был солдатом, много воевал. Он ещё не стар и вполне здоров... — настоятель повернулся к Базилю. — Не в обиду будет сказано...
Лекарь только отмахнулся:
— Всё верно говорит. Я тоже слышал про него. Вроде он даже десятником где-то был. Ценный человек может оказаться. Только вот...
— Если он из солдат ушёл аж в священники, у него точно были причины, — Дюран поиграл желваками. Мечнику подумалось, что незнакомый ему пока отец Робер выбрал путь, от которого сам Бернард отказался. Стало быть, и повод к тому имелся... схожий, наверное. — Придётся уговаривать.
— И сходи-ка ты к нему сам, — предложил лекарь. — Заодно в пути план обдумаешь. До Песчаников недалече, за день и ночь обернёшься. Если только вы там с этим Робером не закутите по случаю встречи старых вояк.
— Что ж, так и сделаем, — после недолгих колебаний решил Дюран. Он встал, повернулся к старосте:
— Я отправлюсь сейчас же, мессир Арно. Вы всё же готовьте Белый Ручей к обороне. Если не выйдет остановить банду засадой, то мы их хотя бы ослабим, тогда и ополчению работёнка найдётся.
— Иди, Бернард, — кивнул староста. — Творец тебе путь проложит...
* * *
У околицы Дюран спешился и взял одолженного старостой мула под уздцы. Дорога, ведущая в Песчаники, была наезжена, и мечник уже знал, почему — на дальнем конце села, у реки, высилась небольшая водяная мельница. Жители окрестных посёлков возили сюда зерно на помол. Часовня тоже отыскалась легко — как и положено, её возвели в центре, фасадом на восток. Бревенчатый домик с круглым деревянным куполом, украшенным Символом Творца, был заперт, а молитвенную площадку перед ним подметал рослый мужчина в тёплом плаще поверх латаной сутаны. Дюран издали окинул его оценивающим взглядом. Лет сорока, может, чуть старше. Ростом пониже бывшего эспадона, конечно, но тоже не коротышка, плечи крепкие, шея короткая. Слегка горбится. Тёмные волосы стрижены очень коротко, как и густая бородка, усы топорщатся щёткой. Пожалуй, уже манеры стричься Дюрану хватило бы, чтоб узнать в священнике бывшего брата-солдата. Значит, искать нужного человека не придётся, уже везение. Всё же каждый час на счету. С мулом в поводу мечник зашагала к часовне. Человек в сутане заметил его, остановился, опираясь на метлу. Глянул вопросительно.
— Доброго утра, отче. — Бернард встал на краю площадки, стянул с головы берет. — Вы — отец Робер?
— Я, — ответил мужчина низким голосом. Он в свою очередь смерил Дюрана взглядом. И тоже всё о нём сразу понял, очевидно. — А что?
— Меня зовут Бернард Дюран. — Отдав дань вежливости, мечник снова надел берет. Было холодновато, хоть снег и не шёл. — Меня нанял господин Арно из Белого Ручья как советника по... безопасности.
— Слышал про вас, — кивнул священник, держа метлу чуть на отлёте — словно алебарду. — Чем имею честь?
Прозвучало это не слишком дружелюбно.
— С большака к нам пришла банда, — без обиняков сообщил Дюран, глядя отцу Роберу в глаза. — Дезертиры из королевской армии, похоже. Зябликов Ключ вырезали подчистую, ходят по дорогам, жгут хутора.
Священник молчал, не отводя глаз. Лишь чуть приподнял брови, как бы говоря: "И? Я тут при чём?". Дюран продолжил, также стараясь не выдавать никаких эмоций:
— Я планирую собрать добровольцев и устроить им засаду.
— Хорошая мысль, — ровным тоном согласился Робер.
— Исповедуете меня?
Вот эта просьба выбила священника из колеи — он точно ждал другого. Несколько мгновений отец Робер не мог скрыть растерянности, затем поинтересовался:
— А преподобный Максимилиан чем вам плох? Добрый малый, кому угодно грехи простит.
— Потому и не годится, — Дюран криво усмехнулся. — Мне кто-то вроде вас нужен.
Священник нахмурился, поскрёб в затылке. Вздохнул:
— Идём со мной.
Отпирать часовню он не стал. Вместо этого два бывших солдата прошлись до маленькой хижины священника на краю села, под любопытными взглядами жителей. Робер подкинул дров в каменную печку, поставил на неё мятый железный чайник, указал гостю на чурбан перед дощатым столом, заменяющий табуретку. Бернард сел, поправил ножны тесака на поясе. Двуручный меч он оставил привязанным к седлу мула во дворе.
— Ну, — священник достал из-под лежанки в углу единственной комнаты оплетённую бутыль, налил из неё что-то в две глиняные кружки. — Какие грехи у тебя, чадо Божье?
Он тяжело опустился на сколоченный из простых досок стул по другую сторону стола, поставил кружки перед собой. Одну подтолкнул к Дюрану. Тот взял, сделал глоток на пробу. Хмыкнул. Апфельвайн, эльвартское яблочное вино. Привозное, на Западе такое не делают. Интересные вкусы у священника. Хотя не трудно угадать, где и когда он их приобрёл. Это вино показалось Дюрану более терпким чем то, что он пробовал раньше. Ему почудился привкус рябины.
— Ну... — отставив кружку, мечник прочистил горло. — В общем, в прошлую войну, десять лет назад... одиннадцать уже, получается... Я служил у маршала де Крено. В армии генерала Левендаля, графа де Бор. Под конец войны мы вошли на имперские земли. И был там город такой... хм... Лимет.
Брови отца Робера сдвинулись. Да, конечно. Это название ему было знакомо, кто бы сомневался.
— В общем, когда наш авангард подошёл к городу, там почти не было гарнизона, — Дюран снова взял кружку, отпил побольше. — Командир авангард предложил городу сдаться, обещав, что грабежа не будет. Городской совет согласился, впустил наших внутрь. Пять сотен человек. А ночью к ним прибыл гонец, сообщил, что имперский маршал... не помню, какой... в общем, что он близко, и за сутки дойдёт до города. Тогда лиметцы заперли ворота и напали на наших. Перебили всех, едва дюжина бойцов вырвалась, ни одного офицера. Только раньше их маршала к городу наша армия подошла.
Мечник опустошил кружку и отодвинул её в сторону. Ему вовсе не хотелось, чтобы священник налил ещё. Дюран положил руки на стол, сцепил пальцы, уставился на них:
— Выжившие всё рассказали. Генерал пришёл в ярость. Приказал штурмовать сходу. Стена там ещё от Старой Империи осталась, едва починенная. Ворота деревянные. Пушками их выбили за час где-то. В общем, взяли легко.
Он перевёл дух, не находя в себе сил поднять глаза на священника. Ему уже доводилось рассказывать эту историю — Живой Святой, исповедовавшей его в первый раз. Но от этого не было легче.
— Генерал всё злился. Вроде среди убитых в авангарде его племянник был. Другие шептали — бастард. В общем, собрал всех горожан и велел выпускать их через все городские ворота. Четыре тысячи человек, бабы, дети, старики. На воротах стояли люди с раскалёнными прутами и выжигали глаза. Всем, кто выходил. Каждому десятому только один глаз оставляли. Кто идти отказывался или бежал — того сразу кончали. Вышедших строили по десять... цепочкой... со зрячим впереди... и показывали, куда идти. Навстречу имперской армии.
— И ты был там, — глухо сказал отец Робер.
— Был, — кивнул Дюран, не поднимая головы. — На главных воротах. Потом говорили, мне хватило смелости такой приказ выполнить. А мне не хватило смелости отказаться. Были такие, кто отказался. Их секли, жалованья лишали, парочку, кто говорил слишком дерзко, повесили. Одна вольная рота просто контракт досрочно разорвала, даже неустойку выплатила. И ушла. Говорят, наёмники — грязь. Да только и они люди. Тоже разные бывают.
— Гордился собой тогда? — Дюран не видел лица священника, и не мог понять, что за интонация в его голосе.
— Нет. Премию дали. Пил на неё неделю. — Дюран сглотнул. — Война скоро кончилась. От того только хуже стало. Не знал, куда себя деть. А потом встретил... Святую.
— Живую Святую? — в тон священника вплелись нотки удивления.
— Ага. — Бывший эспадон, наконец, поднял взгляд, посмотрел исповеднику в лицо. — И она мне сказала — душевные порывы должны сопровождаться делами. Спросила — хочу я людям добро делать? И я понял тогда — хочу. Потому что каяться в келье можно сколько угодно. Никому, кроме тебя самого, от того лучше не станет. А должно стать. Мало не делать дурного. Изначально безгрешному, может, и хвати. Не мне. Стыдишься, что делал зло — начни делать добро. Простая мысль, да? Ну так Святая тогда совсем девчонка была, лет двадцать. Выросла в ордене, на этих свитках их про жития первых святых... Но мы с ней потом десять лет вместе провели, и... — Дюран понял, что речь его становится бессвязной, и умолк.
Чайник на печи вскипел, пустил пар из носика. Отец Робер встал, чтобы снять его, залил какие-то травы в плошке, накрыл её деревянной крышкой. Выждав минуты три в полном молчании, разлил получившийся отвар по тем же кружкам, где было вино, вернулся за стол. Спросил:
— Где сейчас Святая?
— С Пророком и Творцом, — Дюран приложился к отвару. На глазах мечника навернулись слёзы — он надеялся, что от резкого запаха трав. — В ту ночь, когда небо сгорело, мы с ней пытались вывести людей из пригородов... одного города. Там твари искажённые пёрли из руин как муравьи, вперемешку с демонами. У неё доспехи перестали светиться, только меч ещё горел. Все силы, значит, в него вложила... и стояла в воротах, как архангел клятый. Твари перед ней грудами ложились, в жизни такого не видывал ещё. Я в стороне рубился, только видел её на ногах, потом смотрю — лежит без головы и руки по плечо, из обрубков кровь хлещет...
Снова повисла тишина. Два бывших солдата медленно пили горячий отвар, слушая треск дров в печке. Потом Дюран произнёс тихо:
— Раз я ещё жив и цел до сих пор — Творцу так надо, стало быть. Мало я сделал, больше нужно.
Отец Робер встал, обошёл стол и коснулся лба Бернарда двумя пальцами. Сказал просто:
— Творец видел грехи твои и раскаянье твоё. Пророк испросит за тебя, Творец примет душу твою.
— Спасибо, — буркнул мечник. — Отче, а...
— Да пойду я с тобой, — отмахнулся священник, кривя губы в усмешке. — Посмотрю, как вы готовитесь. Всё же десятником был, а по случаю и полусотней как-то командовал. Если не совсем безнадёжны — благословлю на бой. Иначе... посмотрим.
* * *
Возвращение отняло больше времени — свободной лошади или хоть осла в Песчаниках не нашлось, потому в Белый Ручей бывшие солдаты двинулись пешком. Благо, им обоим было не привыкать к долгим пешим переходам. Мула нагрузили немудрёным скарбом отца Робера — среди прочего, там был тяжёлый свёрток из промасленной кожи, внутри которого что-то металлически брякало. Привязывая груз к седлу, Дюран хмыкнул, но спрашивать ничего не стал. Секрет, впрочем, продержался недолго.
На полпути они заночевали в лесу — и ночь выдалась неспокойная. Что-то щёлкало, шуршало вокруг, не решаясь ступить в круг света от костра, а ближе к заре какая-то небольшая многолапая дрянь прыгнула на дремлющего мула с дерева. К счастью, Дюран караулил с двуручным мечом на коленях и успел буквально смахнуть тварь со спины животного клинком. Вместе с Робером они полюбовались на рассечённые пополам останки, выглядящие как человеческая голова с растущими из неё семью беличьим лапами, после чего священник молча начал распаковывать свой свёрток. В нём обнаружились простой круглый шлем с наносником, украшенный истлевшими от старости перьями, стальной нагрудник со следом от аркебузной пули слева, старый меч с переделанным под современную моду эфесом-"корзинкой" и остриё отличной алебарды — без древка, разумеется. Вздохнув, отец Робер завернул алебарду обратно в кожу, кивнул Дюрану. С его помощью облачился в броню, опоясался мечом. Видно было, что делать это священнику очень неприятно, однако жаловаться он не стал, пробормотал лишь под нос, что кожаные ремешки придётся менять.
До рассвета мужчины сидели у огня с оружием наготове, а как только стало светлее тронулись в путь. Миновал полдень, когда впереди замаячили стены Белого Ручья. И Дюран почти сразу увидел стройную фигуру в чёрном, шагающую к воротам деревни по дороге — чуть впереди мужчин.
— Вернулась, слава Творцу, — выдохнул он, не скрывая облегчения. Мечник вполне обоснованно полагал, что доверять здравому смыслу Безухой весьма опрометчиво, и всё это время на краю его сознания горел огонёк беспокойства. Случись что — виноват будет он, пославший плохо владеющую собой девушку работать в одиночку. Однако вот она, живая и здоровая... ну, насколько последнее слово вообще к ней применимо.
— Хах, надо же. — Отец Робер покачал головой. — А я-то думал, что ты в Ручей с эльфийкой пришёл — это молва присочинила.
— Жизнь сейчас пошла такая, что любые выдумки переплюнет, — ответил мечник, оглядываясь на спутника. — Только аккуратно с ней, отче. Она обычно спокойная, но... с мужчинами и особенно солдатами у неё... бывают проблемы. Не вздумай к ней прикасаться без её разрешения, даже чтобы благословить.
— Понял, — судя по потемневшему лицу, бывший десятник действительно понял Дюрана правильно. — А кто это с ней?
— Ну вот сейчас и узнаем. — Бернард ускорил шаг.
Безухая действительно возвращаясь в Белый Ручей не одна — перед ней шёл мужчина со связанными руками. Эльфийка временами толкала его в спину кулаком, принуждая идти быстрее. Одет пленник был в кожаную куртку, рваные брюки и протёртые башмаки. Шею его с левой стороны покрывала корка запекшейся крови.
— Эй, язычница! Ты откуда?! — позвал Дюран.
Эльфийка дёрнула куцыми обрубками ушей, оглянулась. Развернулась на каблуках, схватила пленника за воротник и вынудила повернуться вместе с ней. Тот, едва завидев людей, вырвался из хватки девушки и бросился к ним. Безухая не стала его останавливать. Незнакомец рухнул на колени перед Дюраном, выпалил, задыхаясь:
— Господа, спасите! Помогите мне, прошу!
Мечник молча пнул беднягу в лицо, опрокинув на спину. Он заметил характерные примятости на куртке пленника, оставленные панцирем, да и пояс его явно был оружейный, с которого срезали ножны. Теперь Дюрану не требовалось выяснять, кого и откуда приволокла лучница, но он всё же поинтересовался:
— Это кто такой? На кой он нам нужен?
Эльфийка чуть приоткрыла рот и показала на свои губы затянутым в чёрную кожу перчатки пальцем. Потом тем же пальцем дважды ткнула в сторону пленника.
— Ну да, да. Понял. — Мечник ещё раз пнул скулящего в пыли пленника — теперь под рёбра. — Ты кто такой?
— Я... Я Франц, солдат... королевской армии! — прохрипел тот. — Мы... отряд фуражиров! По поручению... заготавливаем провиант на зиму! Для армии... А эта... сумасшедшая... напала на часовых! На нас! Убили одного, а меня похитила! Освободите меня, скорее!
— Фуражиры? — Дюран присел рядом с пленным, чуть смягчил тон. — А она тебя похитила из отряда?
— Да! Сумасшедшая... — не решаясь встать, Франц скорчился на земле. В голосе его были слёзы. — Она всю дорогу сюда... она... отрезала мне кусочки от уха... моего... и заставляла меня есть... их... Ничем больше не кормила... И не спрашивала ничего! Просто мучила!
— Ясно, — Дюран бросил быстрый взгляд на эльфийку. Та наблюдала за ними с каменным лицом, редко моргая. — А ваш отряд набирал фураж для королевской армии, да?
— Да...
— Недалеко тут?
— Да.
— Вы с большака пришли?
— Ага, — слегка оправившийся пленник закивал.
— А писать ты умеешь? — почти ласково поинтересовался мечник.
— Н... нет? — "Фуражир" насторожился.
— Тогда тебе не только ухо, но и пальцы лишние, — просто сообщил ему Дюран. — Да и руки с ногами тоже. Одно ухо и язык — хватит, чтоб на мои вопросы отвечать. Остальное... ну, посмотрим. Как упрямиться будешь.
— Так вы...
— Фуражиры вы, да. Без телег, без офицеров, — Дюран несильно шлёпнул пленного по лицу тыльной стороной ладони, заставил подняться вместе с собой. Подвёл к Безухой, держа за шкирку. — Ладно, с ним разобрались. А с тобой что? Это — откуда?
Он указал взглядом на левую руку девушки. Чуть выше локтя та была перетянута повязкой, уже потемневшей от впитанной крови. Эльфийка посмотрела на рану так, словно впервые её заметила, пожала плечами.
— Угу. — Дюран вздохнул. — Отче, не окажешь услугу?
— Какую? — Священник наблюдал за разворачивающимся представлением почти столь же равнодушно, как эльфийка.
— Отведи нашего гостя к старосте, пусть его в подвальчик посадят, к другим соленьям. — Объяснил мечник. — Посидит, подумает там. Подождёт, пока я приду. А мне надо... её вот к лекарю проводить. Сама может и не дойти, она такая.
— Хорошо, — кивнул отец Робер. — Тогда заодно и с господином Арно побеседую. Если задержитесь — могу уйти к отцу Максимилиану. Ищи в церкви.
За воротами бывшие солдаты разделились. Священник потащил вконец обессилевшего пленного к дому деревенского старосты, где действительно имелся большой каменный погреб. Дюран же "конвоировал" эльфийку к старику Базилю. Девушка безропотно следовала за мечником, хотя реши она уйти по своим делам — и тот не решился бы её останавливать.
По везению, лекарь оказался на месте и сразу принялся хлопотать вокруг неожиданной пациентки. Эльфийка сама отмочила и сняла старую повязку, расстегнула крючки-невидимки на груди и спустила комбинезон с плеч до талии. Под комбинезоном она носила лишь тонкую тканную жилетку, поддерживающую грудь, потому Дюран ощутил некоторую неловкость, но отводить взгляд не стал. За столько лет совместной службы он уже несколько раз видел Безухую с голыми плечами — и не испытывал какого-то особо влечения к ней. Лишь отстранённо любовался безупречной мускулатурой лучницы. В одежде эльфийка казалась изящной, как статуэтка, но при виде её обнажённых плеч и бицепсов ни у кого бы больше не возникло вопроса — как она может натягивать тугой лук? Воистину, эльфов породила любовь Творца к красоте и искусству, как говорил Пророк в беседах с учениками.
Базиль наскоро осмотрел борозду на руке девушки, сказал Дюрану:
— Пуля, причём в упор. Вон, даже на рукаве след от огня. Не аркебуза, что-то большое. Ручница, скорее всего.
— Один из часовых выпалил, прежде чем она его уложила, видимо, — Бернард потёр затылок. — Серьёзно?
— Не особо, но человеку я б советовал недельку полежать спокойно. Руку не нагружать, рану держать в чистоте. — Старый лекарь прищурился, перевёл взгляд на Безухую. — Да вот эльфы покрепче, и гангрены у них не бывает. Если очень надо, можешь ещё повоевать, девица. Только закончишь — тогда ещё раз приходи на осмотр. Поняла?
— Простите, мессир Базиль, она вас не слышит, — вздохнул Дюран. Эльфийка действительно сидела на стуле, как окаменев — аккуратно сложила ладони в перчатках на коленях, уставилась в стену стеклянным взглядом и будто даже перестала моргать. Только по чуть вздымающейся груди можно было понять, что она хотя бы дышит — совершенно беззвучно. — Она... в себя ушла, глубоко. Пока не закончите — так и будет сидеть. У неё такой способ... ну... когда очень надо чтобы...
— Угу, — старый лекарь пожевал губу, мотнул головой. — Ладно, постой снаружи. Позову.
Мечник вышел из дома Базиля — и обнаружил мнущегося за порогом Морица. Горе-колдун и лже-алхимик поселился у лекаря, в обмен на жильё и еду помогая тому с делами. Принимая женщин Базиль всегда выставлял невольного подручного на улицу. Дюран смерил парня взглядом и вдруг спросил:
— Слушай... чтобы при колдовстве какой беды не случилось — магу знания и умения нужны, так?
— Да, верно, — опасливо кивнул юноша, подозрительно глядя на мечника. — А что...
— Стало быть, чтоб колдовством беду устроить, и дурака вроде тебя хватит? — Дюран крепко схватил Морица за локоть. — Пойдём-ка к старосте, поговорить надо...
* * *
Лёжа под маскировочным плащом, на подстилке из прелых листьев, бывший королевский эспадон размышлял о том, что с точки зрения военной науки они сейчас в идеальных условиях. Всё знают о противнике, сами выбрали место для будущей схватки и заранее подготовились. Но хватит ли этого, чтобы компенсировать недостаток ударной силы?
С пленным мародёром Дюран поработал основательно, хотя тот и без того был запуган до крайности. В итоге хватило верно выбранных слов и совсем небольшого воздействия на конечности. До виселицы пленник дошёл даже сам, нести не пришлось. Господин Арно предлагал сложить в центре Белого Ручья костёр — так было бы быстрее, и деревенским такая казнь грабителя-убийцы пришлась бы по душе. Но Дюран настоял на том, что дезертир заслужил смерть полегче, ответив честно на все вопросы. Староста неохотно, но согласился. Зато теперь мечник хорошо представлял, с кем предстоит иметь дело. Полурота королевской пехоты не успела прибыть в пограничную крепость аккурат в ночь пламени. Издали полюбовавшись на бьющий в небо столб огня над крепостью, столкнувшись с искажёнными тварями и понеся первые потери, солдаты здорово перепугались. Некий ушлый сержант взял ситуацию в свои руки, так что одним утром полурота двинулась назад, вглубь королевства, оставив на ближайшем дубе болтаться в петлях двух своих офицеров и несколько излишне принципиальных сослуживцев. С тех пор отряд бродил по дорогам, избегая встреч с другими вооружёнными группами и живя разбоем. Благо, деревенские дружины не могли им противостоять, а представителей короны никто не видел с огненной ночи. Хотя в последнее время среди пойманных мародёрами крестьян и путешественников начали ходить слухи о каких-то всадниках в чёрном, якобы разъезжающих под королевским знаменем и наводящих всюду порядок, но пока это больше походило на байки, сочинённые напуганными людьми ради самоуспокоения.
С учётом всех потерь, отряд мародёров должен был насчитывать двадцать три человека, включая трёх всадников — четвёртая лошадь, замеченная Дюраном, служила главарю запасной. Сам бывший сержант носил снятый с убитого офицера полудоспех, ещё двое верховых ограничивались тяжёлыми панцирями и шлемами пикинёров первого ряда. Пешие бойцы носили шлемы, нагрудники или кожаную броню. Опытных солдат среди них набиралась треть, остальные — рекруты, прошедшие, однако, должное обучение.
Встречать дезертиров предстояло на очередном хуторе. Большой дом с крепкой дощатой крышей, где жила семья хозяев, несколько построек для скота, амбар. Вокруг густой смешанный лес, но рядом журчит ключ, до лесной дороги близко, и тропинка к ней нахожена. Хорошее место, чтобы жить. Хозяева уходили отсюда, ворча сквозь зубы — люди бывалые, они понимали, что вернуться могут на пепелище.
Сейчас хутор жил с виду обычной жизнью. Трое мужчин кололи дрова, ухаживали за скотиной, две женщины вышивали на крыльце. Одним из мужчин был отец Робер, переодетый в крестьянское платье, а обе женщины, жёны ополченцев, вызвались служить приманкой добровольно. Дюран принял их в засадный отряд, скрепя сердце, но поставил условие, что они всегда будут около дверей дома. Окидывая взглядом хутор, тропинку и лес, мечник никого не видел больше. Это успокаивало. Ведь он-то знал, сколько тут народу собралось на самом деле...
Первый сигнал прозвучал около обеда — пение какой-то птицы, название которой мечник сразу забыл, как услышал. Зато саму трель, долгую и переливчатую, запомнил. Поставленный следить за дорогой охотник сообщал, что видит вражеский дозор. Но около хутора разведчики дезертиров не объявились. Видимо, посмотрели издалека, отметили дымок из трубы, вернулись к основным силам. Миновал час — и зазвенела вторая трель.
— Ага, — одними губами сказал Дюран. "Основные силы приближаются".
Люди на хуторе напряглись, но продолжили делать вид, что занимаются повседневными делами. Ждать долго, впрочем, не пришлось. Хутор — не целая деревня, окружать его заранее мародёры не стали. Сперва Бернард различил нарастающий стук копыт — а десять ударов сердца спустя по тропе промчались галопом всадники в блестящих панцирях. Вопя, улюлюкая и потрясая оружием, они устремились к жилому дому. Женщины тотчас же юркнули за дверь, мужчины бросились следом. Всадники почти настигли одного из них, но взбежавший на крыльцо отец Робер схватил прислонённые к стене вилы, метнулся назад и ткнул ими в грудь первой лошади. Её наездник дёрнул поводья, избегая удара, следовавшие за ним сообщники замешкались, едва не столкнувшись. Этих мгновений хватило, чтобы все "хуторяне" успели вбежать дом и захлопнуть дверь. Главарь в полудоспехе, которого чуть не угостил вилами священник, закричал что-то неразборчивое, замахал руками. Оба его спутника спешились, принялись рубить дверь небольшими топориками на длинных рукоятях. Получалось плохо — дверь была укреплена, к тому же с той стороны её подперли загодя приготовленными брёвнами.
Объявилась и пехота. Полтора десятка бойцов бежали колонной по двое, с оружием наготове. Гарцующий верхом главарь снова выкрикнул команды, ткнул в жилой дом шпагой — явно доставшейся ему, как и броня, от убитого офицера. Трое мародёров остались караулить тропинку, остальные рассыпались по хутору. Кто-то начал забивать коров и кур, большинство, однако, принялись таскать из амбара сено, а с поленницы дрова. Их сваливали под стены дома. Тактика была понятна и проста, хотя сулила грабителям убыток — из сожжённого дома много добра не вынесешь.
— Ну вот, почти... — снова беззвучно пробормотал Бернард. Ничего не делать было сущим мучением.
Стрелы полетели, когда не меньше дюжины мародёров сгрудилось вокруг крыльца. Семеро лучников ударили залпом, накрыв плотно стоящих противников сразу же — под руководством эльфийки-егеря они пристрелялись заранее. Два дезертира рухнули замертво, получив стрелы в спину, один беззвучно осел, когда железный наконечник вошёл ему в горло, ещё один заорал, хватаясь за пробитое плечо. Второй залп последовал без промедления, но грабители успели броситься врассыпную. Три арбалетчика наугад выстрелили в чащу, начали перезаряжаться. Тот из них, что остался на открытом месте, почти сразу повалился набок — древко с белым оперением торчало у него из основания шеи. Конный главарь вновь махнул шпагой. Оба его помощника не слишком ловко вскарабкались в сёдла, поскакали туда, откуда велась стрельба. За ними бросились полдюжины пехотинцев в лучших доспехах. Третий залп невидимых лучников не принёс пользы — все стрелы прошли мимо либо отлетели от кирас и шлемов. Всадники достигли опушки первыми, но там остановились, не решаясь сунуться в чащобу. Лишь дождавшись пехоту, они углубились в лес, пропали из виду.
Взрыва Дюран не видел. Только всем телом ощутил, как дрогнула земля. Над дальними елями взмыло облако чёрного дыма, деревья зашатались, скрепя ветками, роняя снежную пыль и последние листья, старую хвою. Потом донеслись вопли и стоны. Из зарослей вырвалась перепуганная лошадь без всадника. Следом за ней оттуда же вылетела одна единственная белоперая стрела, вонзившаяся в лицо выглянувшему из укрытия арбалетчику. Из-за елей выступила стройная фигура в чёрном. Отбросив лук, Безухая обнажила меч и кинжал, эффектно взмахнула длинным клинком, как бы приглашая врагов.
— Пора, — Дюран отбросил плащ, вскочил и ринулся в атаку.
Троица караульных таращилась на разворачивающееся в хуторе представление и слишком поздно услышала шаги, приближающиеся сзади. Дюран не издавал болевых кличей, не рычал, как бывало в схватках с монстрами. Он налетел на врагов молча.
Старший из дезертиров только начал оборачиваться на шум, когда Бернард рубанул его наискось. Клинок двуручного меча рассёк шею бойца будто соломенную, лязгнул о горжет нагрудника. Тело убитого даже не начало падать, как мечник, используя мертвеца словно рычаг, продолжил движение вперёд, нанося удар крестовиной и рукоятью. Стоящий слева от убитого мародёр получил мощный удар в висок, под край шлема, и полетел кубарем наземь. Бернард вырвал клинок из осевшего трупа, повернулся к третьему бандиту. Этот был очень молод и растерялся. Он с круглыми от ужаса глазами выставил перед собой короткий солдатский тесак. Мечник просто отвёл оружие назад и рубанул горизонтально, метя пониже. Дезертир не успел подставить лезвие и двуручный меч глубоко вошёл ему в живот, пробив кожаный панцирь. Дюран всем телом подался вперёд, налегая на рукоять, вспорол бок противника ещё дальше, пнул умирающего в бедро, сбрасывая с клинка.
Сердце успело ударить десять или двенадцать раз, а трое мародёров уже были мертвы. Мечник, оскалившись, поднял взгляд на остальных. Те смешались. Казалось, их взяли в клещи всего два противника — стоящи посреди тропинки рыжий мечник и неспешно приближающаяся от опушки эльфийка. Однако главарь уже знал, что в лесу врагов куда больше, и могут быть заготовлены невесть какие ловушки. Он указал шпагой на Дюрана. Десяток оставшихся бандитов выскочил из-за укрытий, поспешил к нему, на ходу строясь в подобие шеренги. Это стало последней ошибкой мародёров в тот день.
Стоило налётчикам отойти от дома, как дверь его распахнулась. Первым на крыльцо выскочил отец Робер. Ему хватило времени облачиться в доспехи, а в руках священник сжимал насаженную на короткое древко алебарду. За ним по пятам следовали четверо лучших стражников Белого Ручья с рогатинами, сулицами и топорами.
Главарь банды остался позади строя, за что и поплатился — перед отцом Робером он оказался один. Дезертир наотмашь рубанул священника шпагой. Но к конному бою недавний сержант-пехотинец был не приучен, взмах получился неловкий. Робер поднырнул под клинок шпаги, крюком алебарды зацепил главаря за нагрудник, могучим рывком сдёрнул того с седла. Когда бандит грузно рухнул наземь, священник воздел алебарду над головой и резко опустил. Точно на шею повергнутого врага. Пнул отрубленную голову в шлеме каблуком так, чтобы та покатилась к строю мародёров.
— Ха-ха! — Бурлящая кровь взяла верх и Дюран расхохотался, глядя на растерянные лица дезертиров. — Ха-ха-ха!
Прошлое было для него гниющей раной, не дающей покоя и сулящей однажды свести в могилу. Но сейчас бывший эспадон королевской армии почти что наслаждался той болью. Он сражался не с демонами, не с одержимыми, не с искажёнными сырой магией тварями — с людьми. Но ничуть не был этим расстроен.
Ведомые Робером стражники и Бернард атаковали неровную линию врага одновременно с двух сторон. Бой тут же превратился в беспорядочную свалку, куда скоро нырнула и Безухая, орудуя двумя клинками. Мечник не помнил подробностей. Он рубил, резал, бил рукоятью, кроша челюсти, носы и черепа. Чей-то клинок скользнул по его бедру, оставив порез над коленом, но Дюран тут же разбил голову напавшего "яблоком" на рукояти двуручника. Кто-то сбил с его головы берет, и, кажется, порезал ему скальп, так как по виску и уху потекла тёплая вязкая жидкость. Всё это не могло отвлечь Бернарда. Лишь отрубив ногу очередному дезертиру, добив его ударом по шее, и не увидев вокруг новых врагов, Дюран замер. Медленно опустив меч, упёр его в землю остриём, огляделся.
Хутор был устлан телами. На ногах остались он, Безухая, Робер и один стражник. Ещё один лежал на крыльце, морщась и зажимая проткнутое копьём бедро, двое валялись мёртвыми среди трупов мародёров. Из лесу выходили охотники, добившие врагов в чаще. Один вёл под уздцы пойманную боевую лошадь.
— Уф-ф... — выдохнул мечник, дожидаясь, пока бешено стучащее сердце успокоится. Ему ещё не верилось, что план сработал. Потери есть, но смешные при таком раскладе сил. Он потрогал ранку на своей голове — пустяковая. Бросил взгляд на невредимого отца Робера, посмотрел на эльфийку — растрёпана, на скуле свежий синяк как от удара кулаком, на плече, напротив недавней раны, влажное пятно. Всё остальное в порядке. Поймав его взгляд, девушка молча указала пальцем вверх. Мечник запрокинул голову. Не особо-то высоко над хутором кружили какие-то крылатые существа. Точно не птицы, но и далеко не драконы. Дюран нахмурился, однако создания пока не спешили снижаться.
— Стая тварей, — сказал он вслух, чтобы остальные услышали. — Надо быть осторожней, поодиночке не ходить тут.
Мечник опустил взгляд и понял вдруг, что о перебитых мародёрах думает ровно также — как о стае голодных зверей. Чудовища и есть чудовища, неважно, сколько у них ног. Хотя... дезертиры, пожалуй, вызывали больше брезгливости. Ведь Дюран знал, что в их головах могло бы уместиться что-то помимо голода, страха, похоти. Но — не уместилось.
— Эй, язычница, ты как? — хрипло, севшим голосом спросил он у эльфийки. Страшно хотелось пить, горло пересохло как после дневного марша при жарком солнце. — Довольна?
Безухая ответила ему ничего не говорящим кошачьим взглядом, потёрла кончиками пальцев синяк на скуле. Развернулась и зашагала к трофейной лошади. Взяв у охотника поводья, принялась успокаивать волнующееся животное, ласково гладя по голове. Дюран лишь вздохнул.
— Едва ли эти последние, — негромко сказал подошедший к нему Робер. Священник тоже тяжело опирался о алебарду. — Таких по дорогам могут сотни бродить теперь. Некоторые даже... под флагами.
— Я знаю, — кивнул Бернард, сжимая крестовину меча. — Знаю.
Конец третьей истории.
16
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
