Запорожье - 2

  И понять-то бабьё можно. Хоть и не выглядят атланты ни качками эдакими на стероидах, ни киношными суперменами, но отличие от привычной породы — и заметное, и куда-то примерно в ту сторону. Только настоящее, а не киношным лицедеем разыгранное. Чувствуется это, и естественно, на это и клюют. Люся так и пояснила это Олегу, а тот ей ответил, что все трое атлантов, хоть и разные, но именно в этом схожи, и если у них весь их народ такой, так ведь и бабы же в нём должны быть своим мужикам под стать. Этим по сравнению с ними — уж точно "просьба не беспокоиться". На что надеются, хрен их знает. Не иначе, как протопоповский принцип незаменимости самки инстинктивно проявляется. И Люся в кулачок прыснула, и Костян со своей Светкой — точно ведь, так и есть.

  Ну а на собрании в актовом зале школы Семеренко объявил, что с завтрашнего дня городок переходит на общепринятый в этом мире календарь. До сих пор, не зная его и не имея возможности на него перейти, но видя примерное совпадение хотя бы уж сезонов года, их анклав продолжал условно отсчитывать дни от даты провала. Но теперь атланты сообщили текущую дату по их календарю. У них другое летосчисление, которого он и сам пока недопонял, но от Рождества Христова на дворе девятьсот семьдесят восьмой год. Но с днями из-за набежавшей в силу неточности календаря разницы вышла накладка, так что по календарю атлантов на дворе не второе июня, а всё еще тридцать первое мая. Вот день недели, как ни странно, совпал — тоже воскресенье как и по их условному отсчёту. Завтра, соответственно, первое июня и понедельник — ага, день тяжёлый, кто бы сомневался!

  После того, как сограждане отсмеялись, майор объявил, что согласен с идеей возместить потерянные из-за тревоги выходные отгулами, но не прямо с завтрашнего дня, а по пятницам — две недели будут по три выходных. И водопровод ведь нужно доделать, и канализацию нужно в работу запустить, и по электрификации работы продолжить, чтобы как можно скорее восстановить нормальную городскую жизнь. И если электрификация — это надолго, то водопровод с канализацией до пятницы вполне можно успеть. И разве не лучше будет отдыхаться в трёхдневные выходные, имея воду и в кране, и в сливном бачке унитаза? А чтобы до пятницы всем работалось веселее, никому не будет отказа в зарядке смартфонов и пауэрбанков. Завтра ожидаются переговоры с представителем Керей-хана, возглавляющего местную печенежскую орду. И по всей видимости, и с ней у запорожцев установятся мирные и дружественные взаимоотношения. А значит, не будет у их городка задержек и с электрификацией.

  Переждав аплодисменты сограждан, пускай и не слишком бурные, и не очень продолжительные, зато вполне настоящие, Семеренко представил собранию центуриона Атлантического Содружества, называемого ещё Турдетанским по названию их титульного народа, Реботона Васькина. Фамилия русского типа при не русском, не украинском и даже не западноевропейском имени — явление не столь уж и частое в Запорожье. Чаще бывает наоборот. Но какая разница? Главное — что по-русски этот явный южанин говорит хоть и медленно, и с заметным неславянским акцентом, но вполне чётко и понятно...

  2. Момент истины.

  Следующий день, 1 июня 978 года.

  — Млять, как вы докатились до такой хрени? — недоумевал Реботон, — Я полночи ворочался, не выспался из-за этого ни хрена — млять, два же родственных народа! Ну, хрен с ним, пускай и не совсем одинаковые, пускай и разные государства, но цивилизация же у вас одна! По сведениям от наших отцов-основателей ещё и в двенадцатом году по вашему летосчислению — ну были где-то в чём-то разногласия и напряги, но чтобы докатиться аж до войны? Это же всё равно, как если бы два соседних королевства нашего Содружества схлестнулись бы вдруг между собой, но у нас такое невозможно в принципе! Вот изучаю вашу сводку о событиях до вашего двенадцатого года — ну, у нас всё это, конечно, не так подробно, но в целом — совпадает. Из вашей реальности наши отцы-основатели к нашим предкам попали или из какой-то параллельной, но похожей на вашу — хрен знает, но я не нашёл разницы. А потом — млять, да что же за хрень-то такая у вас тут началась? Вот не обижайтесь, но такое впечатление складывается, будто обоими вашими народами прямо какие-то буйные обезьяны управляют, способные повздорить на абсолютно ровном месте. У нас такие — в школу нашу не попали бы и хрен бы когда из маргиналов вылезли.

  — Ну, страсти-то нагнетались и накалялись очень долго и старательно, — тяжело вздохнул Семеренко, — В основном маргинальными демагогами и среди маргиналов, но в том-то и дело, что именно они своей массовостью и влияли постепенно на общественное мнение. И началось всё это давно, просто — да, поначалу не так ещё было заметно и таких последствий, конечно, не предвещало. И в Украине это у нас на глазах всё происходило, и в России тоже примерно так же.

  — Не без того, — неохотно признал Уваров, — Нагнеталась, конечно, эта истерия и у нас. И — да, поначалу никто даже представить себе не мог, что дойдёт вот до такого. Ещё и провокаций было немало, как раз на разжигание и нацеленных — нам-то про украинские говорили, но не уверен, что не было и наших. Как-то уж слишком всё складывалось одно к другому, и всё вместе вело вот к этой хрени.

  — Я тоже так думаю, что без провокаций с обеих сторон такого результата быть не могло, — хмыкнул центурион, — Ну, политиканы политиканами, демагоги демагогами, но массовки-то какого хрена так на всю эту демагогию повелись? Млять, прямо как два стада баранов, что одно, что другое.

  — Толпа есть толпа, — кивнул майор, — Коллективный разум далеко от того стада баранов не ушёл. По одному — вроде бы, нормальные люди, а в толпе — бараны баранами.

  — Эгрегор, — задумчиво проговорил атлант, — У вас биоэнергетической защите от него никто людей не учит. Я понимаю, что и от обезьян ваши народы у вас не чистились ни один, ни другой, как и ни один вообще в вашем мире. Наши отцы-основатели указали это в своих записях для потомков чётко и однозначно. Но млять, чтобы запустить это дело даже до такой степени?

  — У вас что, подвергали людей селекции, как при выведении пород животных? — оторопело спросил Уваров, — Как в древней Спарте?

  — А как же иначе? Подвергали, подвергают и будут подвергать. Разве можно на самотёк такое важное дело пускать? Не может ведь быть совершенной и цивилизация при несовершенной человеческой породе. Как животных? Ну, примерно, но с животными это проще — можно наплевать на родственное скрещивание и пустить под нож неподходящих. С людьми — намного труднее, и на это у наших предков ушло не одно столетие. Спарту в какой-то мере можно считать образцом по принципу совершенствования, но по задачам — эти дуболомы отбирали ведь только на силу, здоровье и храбрость. И это нужно, конечно, но не только же это. Да ещё и этот греческий национализм, которым все греки болели.

  — А у вас его нет?

  — В древности был, конечно. Турдетаны были таким же античным народом, как и все прочие, со всеми их достоинствами и недостатками. Какой же народ не имел в своей истории дикарской стадии и дикарского племенного национализма? А сейчас — ну, мы все номинально турдетаны, но на самом деле среди наших предков — кого только нет! Как ещё наши предки смогли бы улучшить породу людей исходно очень небольшого народа, если бы из других народов не принимали к себе лучших? Сейчас — мало кого принимаем. Наша порода улучшилась за века, а окружающие дикари какими были, такими и остались, и где среди них найдёшь подходящих, которые не испортили бы нашей породы? А национализм это в твоём понимании или нет — решай для себя сам, — атлант обернулся и сфокусировал взгляд на массивной стеклянной пепельнице на столе майора, которая вдруг поползла по столешнице и остановилась сантиметрах в тридцати от прежнего места, — Вот это и есть порода, ну и владение биоэнергетикой, конечно.

  — И что, у вас все такие? — потрясённо поинтересовался Семеренко.

  — Не все, конечно. Но у дикарей это могут единицы, и редко кто из них бывает здоров. Многие ракообразные — ну, от опухолевых болезней умирают. А у нас — не так уж и мало, и эти люди здоровы и полноценны во всех остальных отношениях. В самом начале среди наших отцов-основателей этим владел только один человек, но именно он и начал учить этому детей своей группы, из которой и разрослась наша цивилизация. И было это больше тысячи лет назад.

  — А когда именно? — спросил Андрей Чернов.

  — Наше летосчисление ведётся с года основания нашего королевства турдетан на юге Лузитании. По вашему летосчислению это сто девяносто третий год до принятого в вашей традиции года рождения Распятого. Правда, их дети были ещё слишком малы для школы, так что и школа для них и их сверстников была основана на несколько лет позже. Но я не историк и не помню точного года.

  — То есть, ваши отцы-основатели предположительно из нашего двенадцатого года попали к вашим предкам в сто девяносто третий до нашей эры?

  — Раньше. Ну что смогли бы сделать шестеро чужаков в первый же год? Хвала богам, не пропали хотя бы уж сразу же. По вашему летосчислению это был сто девяносто седьмой год, за четыре года до нашего Завоевания родины.

  — Так, так! — Андрей влез в свой ноутбук, — Сто девяносто третий год до нашей эры, римская провинция Дальняя Испания. Большой набег лузитан и их разгром Назикой, на тот момент уже пропретором.

  — Да, то же самое было и у нас, — подтвердил Реботон, — И сразу же после этого наши предки вторглись туда, в Лузитанию.

  — А вот этого в нашей истории не было, иначе Тит Ливий хотя бы упомянул бы. Да и последствия — это же что получается? Независимая от Рима турдетанская Лузитания?

  — Она самая. Друг и союзник римского народа. Официально совместный с ним завоеватель всей остальной Испании, а тайно — ещё и колонизатор островов в Атлантике и стран за ней. Ну, не само государство, и колонии были не его — там сложнее было.

  — Значит, вот откуда пошла развилка? Интересно, очень интересно!

  — Со временем всё узнаете. Очень долго рассказывать, и я не историк, да и вам сейчас важнее не седая старина, а нынешняя политическая обстановка. Нет у меня карты.

  — У нас есть, — Андрей раскрыл на своём ноутбуке карту Европы десятого века и показал её атланту, а затем, когда она ему не понравилась, перещёлкнул на устроившую его карту конца пятого — начала шестого века, которую и распечатал на цветном принтере Семеренко, а у майора нашёлся и большой набор цветных фломастеров.

  — Млять, вот только вестготов нам ещё в Испании не хватало! — Реботон провёл границу по Пиренеям, — Хрен им, а не Испанию, она — наша, а с них хватит их Аквитании и Нарбонской Галлии — это показано правильно. И ещё Британия тоже наша, — центурион обвёл тем же зелёным цветом весь британский остров, Ирландию и полуостров Бретань, а затем и Нормандские острова точками пометил, после чего так же сделал и с Балеарскими островами в Средиземном море, — Обойдутся и вандалы без наших Балеар. Вот это члены нашего Турдетанского Содружества, два европейских королевства. Остальные — дикари и полудикари, эдакая варварская периферия. Франки присоединили к себе Алеманию, — он обвёл общую границу, — Вестготов и бургундов наши им сожрать не дали. А бургунды ещё от Италии отгрызли Массилию, и теперь у них хороший выход к морю. Фризы и тюринги восточнее франков присоединились к саксам и составляют с ними одно королевство. Так им легче независимость от франков отстаивать. Бавары присоединились к лангобардам, а когда от Италии отвалились Норик с Далмацией, лангобарды прихватили и их. Такие же дикари, как и саксы, но ведь должен же был кто-то сдерживать в Паннонии аваров? Вот и дали им усилиться, даже помогли. Теперь мадьяр сдерживают, чтобы меньше хулиганили.

  — А остальная Италия?

  — Остготы, конечно. Кому же там ещё быть?

  — А войны Юстиниана?

  — Ну, хорошая была попытка, — ухмыльнулся атлант, — Но её успех не входил в планы наших предков. Ни вандалов, ни остготов наши Юстиниану сожрать не дали. Хрен ему, а не Африка с Италией. Оба королевства — наши друзья и союзники.

  — То есть, на западе Византии не повезло. А что ещё за Эллада такая, отдельная от Византии и чуть ли не языческая?

  — Да, там реформированный эллинизм. Очень многие продолжали чтить тайком старых богов, а после неудач Юстиниана христианские власти и фанатики усилили и своё давление на эллинистов. В смуту после смерти Юстиниана восстал Пелопоннес, а с ним и Крит, и ближайшие острова, ну и наши, конечно, оказали помощь, и остготы. Под шумок и Киренаика к этой Элладе присоединилась — Египет-то под персами, в Византии смута, и она от персов не защитит, а Элладе наш Запад помогает. Вот в этих границах она сперва и устоялась. Потом Ираклий попытался отвоевать её обратно, только в результате потерял и Среднюю Грецию, которая тоже присоединилась к Элладе. А когда иконоборцы грызлись с иконопочитателями, а эллинистов грызли и те, и другие, и житья им никакого не стало, к Элладе переметнулась и Северная Греция. Ну, я имею в виду всю эту историческую, к югу от Македонии. Македония осталась в Империи, как и Фракия с Иллирией, а Греция теперь — эллинистическое королевство, дружественное и союзное и нам, и нашим полудикарям. С подробностями тех давних событий — опять же, я не историк и всего не знаю, но сейчас на Балканах дело обстоит вот так.

  — То есть, Фракия осталась у Византии, а не завоёвана болгарами?

  — Иоанн Цимисхий недавно и её вернул полностью, и восток Болгарии. Когда выдавил оттуда Свентислейфа, то не стал и царька Бориса на его троне восстанавливать, а присоединил страну к Империи. Западную часть только не успел, где правят Шишманы.

  — А что за регентша Анна такая в Константинополе?

  — Мать императоров Василия и Константина, конечно. А кем же ей ещё быть?

  — Странно как-то! В нашей истории женой Романа и матерью его сыновей была Феофано. Почему в этом мире не она? Почему вместо неё какая-то Анна?

  — Ну, эта Анна тоже женила на себе Романа как-то неожиданно. Дочь какого-то простого шинкаря. Смазлива, неглупа, но и стерва, и вертихвостка ещё та. Странно, что ей позволили поймать Романа на пузо, а не притопили в Пропонтиде, но опять же, я не знаю подробностей. А кто такая эта Феофано, которая по-твоему должна была быть вместо неё?

  — Да всё так же, как ты сейчас и сказал, только не Анна, а Феофано. Тоже дочь шинкаря, редкостная красавица, но и редкостная стерва. Настоящее у неё имя Анастасия, Феофано — псевдоним, а семья — из Лакедемона. Тьфу ты! Лакедемон ведь в Элладе?

  — Тогда понятно. Жизнь там получше, чем в Империи, и уезжают в неё только фанатичные христиане. А Феофано? Эллада не так велика, и если ты говоришь, что была редкостной красавицей... Ну конечно! Феофано Лакедемонская! Была такая знаменитая гетера. Ну, как гетера? Самозванка, из коринфской школы вылетела за интриганство, но какое-то время соперничала с настоящими гетерами почти на равных. Сейчас, конечно, уже вышла в тираж, да ещё и ракообразная, болеет, но пока ещё жива.