Через некоторое время дон Алехандро обернулся и спокойно, ставя точку в монологе, произнес:
— Не ты первый, не ты последний. Всем бывает плохо. Но у тебя не возникало такой мысли, что эту жизнь можно прогнуть под себя?
Пауза.
— Да, именно. Прогнуть под себя. Это удается не всем, только самым смелым, сильным духом в первую очередь, но это возможно.
Я поднял глаза и недоверчиво хмыкнул. Дон Алехандро иронию проигнорировал.
— Такие люди есть, и, как правило, их все знают, они на виду. Потому что уникумы. Упорным трудом выкарабкиваются из этого дерьма, прогибают под себя таких, как ты говорил, старших менеджеров и начальников отделов. Становятся НАД ними. Помыкают ими. И те не пикают. Знаешь, почему?
— Почему?
— Потому, что 'начальник отдела' — это их потолок. Уровень, выше которого они не прыгнут при всем желании и богатстве папочки. А настоящую политику, настоящие судьбы мира вершат те, кто не останавливается на этом уровне и идет выше. Кто стоит НАД всеми этими сынками, аристократами и буржуями. Ты понимаешь меня?
Я понимал. Правда, смутно.
— Это нереально.
— Реально. Для этого требуется всего четыре условия: иметь способности, холодную голову, безграничную наглость и толику везенья. Способности у тебя есть. Голову холодной можно держать всегда, это вопрос самоконтроля. Наглость... — куратор скривился. — С этим я тебе помочь не могу, тут уж сам.
— А везение?
— Везение? — он присел и посмотрел мне в глаза. От его взгляда, холодного и решительного, взгляда уверенного в себе воина, а не школьного куратора, пробрал озноб. По телу побежали мурашки.
— Верь в него! — произнес он. — Верь в своё везение! И тогда тебе действительно повезет.
Снова театральное молчание. Дону Алехандро с его способностями можно, наверное, было стать звездой эстрады, не выбери он стезю преподавателя. А может, так и надо? Ведь хороший преподаватель должен быть в первую очередь актером.
Тем временем старик подошел к визору, выполняющему функцию окна, включил его и уставился вдаль на запрограммированные системой релаксации зеленые альпийские луга, уходящие в небо, то есть в потолок.
— Среди тех, кто на САМОМ верху, тоже одни 'сынки' и аристократы, — вяло возразил я. — Туда не пробиться простым смертным.
— Думаешь? — не оборачиваясь, усмехнулся наставник. — Отчасти ты прав. Там много богатеньких. Но это очень, очень талантливые сынки! Бездарей в этом гадюшнике сожрут, это не их уровень. К тому же ты ошибаешься.
— В чём?
— Что там одни представители знати.
— Вы можете привести пример хоть одного человека из простых людей, добравшихся до самого верха? — ехидно оскалился я. Дон Алехандро вновь проигнорировал насмешку.
— Кто правит нашей страной? — сухо спросил он в лоб.
— Ее величество королева Лея, — не задумываясь, ответил я.
— Я спросил не о том, кто царствует, а кто правит?
Стоп! А за такие вопросы и, более того, за ответы на них недолго угодить в допросную пятого управления.
Дон Алехандро — провокатор?
Нет, не похоже. Да и наша страна ещё не скатилась до уровня тоталитарных режимов Земли, у нас пока можно говорить о персонах номер один всё, что думается. Пока...
— Смелее! Кто правит страной? Не царствует, а правит? — давил он.
Я молчал. Вот оно что. Прогнуть всех под себя. Высший уровень. Самый высший!..
— А ведь он даже не венерианин! — продолжал куратор, не оборачиваясь. Он прекрасно чувствовал меня и спиной. — Ему и титул графа-то дали, лишь бы заставить замолчать ярых ортодоксов из старой аристократии.
— Ему повезло! Оказался в нужное время в нужном месте, встретил нужного человека!.. — парировал я. Попробовал.
— Везения не бывает без умения и без веры, мой мальчик! — снова повысил голос учитель. — Без веры в свои умения! И без наглости.
— По-вашему, любому человеку можно стать императором? — усмехнулся я.
— Почему нет? — обернулся он.
— А почему тогда вы сами им не стали?
— Не знаю как... — Куратор деловито пожал плечами, на губах его заиграла улыбка. Напряжение, витавшее в воздухе, начало спадать. — А ещё я старый неуверенный в себе маразматик. Куда мне! Мой уровень — как раз тот самый 'менеджер', даже не старший.
— А мой? Мой уровень вы можете определить?
— Реши сам для себя. Пока я вижу слабака, испугавшегося кулаков богатеньких недоносков и наложившего в штаны. Где уж тут уровень, откуда ему взяться!
Да, грубо. Но в яблочко.
— Вы считаете, что это действительно реально? Стать правителем? — выдавил я после долгого раздумья.
— Конечно. Теоретически нет ничего невозможного. Хочешь им стать? — дон Алехандро коварно усмехнулся.
— Я не думал об этом... — честно ответил я, опустив глаза.
— И не надо. Не ставь это самоцелью. Будь гибок, толерантен. Но всегда иди к цели, маленькой цели на большом Пути. Перешагивая через все преграды и ставя новую маленькую цель. И тогда, кто его знает, чем он закончится, твой большой Путь?
— Значит, холодность рассудка, наглость и вера в удачу? — задумчиво потянул я. И почувствовал, как глаза мои сверкнули. Желание заниматься дурью, филонить, бесследно исчезло.
— Иди на занятия, император! — куратор громко рассмеялся. Я смутился, но без злобы, это была добрая подначка.
Лишь затворив за собой дверь, мысленно прокрутил произошедшее и позволил себе посмеяться. Ай да талант, этот милый старикан! Стать императором!..
...Бред, конечно. Но посыл был не в термине, термин — стёб. Главное в его монологе — вернуть мне волю к борьбе, желание доказать всем, что не на того напали. И у него получилось.
Стать императором? А что, жизнь — длинная штука! Кто знает, как сложится лет через двадцать?
Холодная голова, наглость и вера в удачу — вот отныне три кита моего сознания. Мне повезёт. Обязательно повезет!..
Император, блин!..
* * *
Перемена уже давно закончилась. Я, конечно, знал расписание наизусть, но на всякий случай посмотрел на браслет — 'а вдруг!'. Чуда не случилось, всё осталось по-прежнему. 'Военная подготовка (теория)' — гласила надпись. Иначе говоря, военная история, основы стратегии, тактики, нормативной документации из тематической области и промывание мозгов нудным лекторским тоном в течение почти полутора часов. Ну, за вычетом моего опоздания, что, кстати, радует. Но с другой стороны, лучше б я и дальше сидел у куратора!..
Аудитория находилась на минус четвертом. Я — на минус первом. У нас хорошая школа, безопасная — наземные этажи занимают парковка, служебные уровни и вспомогательные строения. В случае прорыва атмосферы и опускания аварийных гермозатворов на минусовых этажах, под землёй, выжить гораздо легче, и именно они отведены для детей, для учёбы. Спустившись на свой уровень, я замер... Перед закрытыми створками гермозатвора. Командор в своем репертуаре, скотина!
Даже гермозатворы на дверях, способные в случае аварии выдержать стоатмосферное давление и пятисотградусную температуру внешней среды, говорили о небедности школы — для муниципальных учебных заведений такая роскошь неподъёмна. Эти створки не пробить выстрелом прямой наводкой из среднекалиберного орудия, что уж пытаться открыть! Их как бы обычно никто не закрывает, они именно что аварийные... Кроме командора, отлавливающего с их помощью опоздавших. Вздохнув, я вытянул руку и приложил браслет к инфракрасному глазку. Всё, теперь мое имя появится в списке опоздавших. И объяснение, что был у куратора — там не отмаз.
Раздался гудок, тяжеленная плита поползла вверх. Следом раздались в стороны и створки. Я неторопливо вошел — спешить как бы... Давно уже некуда.
— А об этом нам сейчас поведает сеньор Шиманьски! — радостно сообщил аудитории командор. Он всегда так, если делает какую-нибудь гадость, обязательно радостно.
Вообще-то дон Ривейро не командор, а майор, это всего лишь прозвище. И служил в десанте, а не на флоте — так что к нему сие звание тем более не применимо. (2) Но заносчивым поведением он иногда смахивает на бригадного генерала, ни больше ни меньше — за то и прозвали. А так — обычный офицер ВКС, даже не из ОСО, (3) раненый в Северо-Африканскую кампанию и списанный на гражданскую службу за непригодностью к военной. Человек умный, к делу относящийся щепетильно, со старанием и всей серьезностью, но невероятно скучающий по своей прежней лихой службе. И вымещающий недовольство злодейкой судьбой на нас, учеников, как будто мы в чем-то виноваты.
Я вышел на 'точку' -это такое специальное место для доклада. Командор обожает театральные эффекты, но в отличие от дона Алехандро, способности к актерскому мастерству и режиссуре у него отсутствует напрочь. Что не мешает ему издеваться над нами, заставляя проявлять уже наши способности на 'точке' перед всей аудиторией.
За моей спиной горел экран визора, показывающий трехмерное изображение старушки Земли, политическое устройство. Я вздохнул, опустил глаза и настроился на бой. Уж если попал под руку командору — то этот тип не отстанет, пока не выжмет все соки. Армейская привычка. А у меня за последние тесты очень мало балов (по понятной причине), и злорадствовать он будет с двойным упоением.
— Итак, сеньор Шиманьски...
— Шимановский, — автоматически поправил я, за что не был удостоен даже беглого взгляда.
— ...Расскажите аудитории причины, по которым наша страна принципиально не подписывает конвенции 'О запрете глобальных противостояний' и 'О запрете бомбардировок гражданских объектов'. В чем вообще суть вопроса. А то, вот, сеньора Долорес совершенно не представляет себе этого! А также, не представляет, какие нормативные документы сопутствуют этим конвенциям, время и место их подписания.
Ага, чувак спросил дуру Долорес, высоченную смуглую сисястую куклу с дыркой в башке, через которую улетают все умные мысли, и теперь вымещается на мне. Конечно, Хулио Долорес — главный управитель коммунального хозяйства одного из городских районов, царь и бог подкупольной жизни для почти двух миллионов человек! Эмму, тронуть, конечно можно... Но не нужно.
Коммунальная система под слоем защитного аэрогеля и металлопластика, отделяющих город от сумасшедших условий поверхности, а именно: вода, воздух, хладагенты и энергия — это власть, и немалая. Это распределение воздушных потоков, регенераторов, фильтров, терморегуляторов и прочего, без чего жизнь станет очень грустной. Например, что такое плохие фильтры? Кашель, удушье, болезни. Из-за дыр в санитарном законе, можно сделать такой поток воздуха, который будет соответствовать всем нормам, вот только дышать им сможет далеко не каждый. То же и с водой, и с терморегуляцией. Каково это, жить на сковородке, когда температура в квартире плюс сорок — пятьдесят градусов? Или холод около нуля? А что, провод жидкого азота рядом проходит, согласно проекту, ничего не можем поделать...
Коммунальная власть — это возможность давать избирательно блага и так же избирательно их забирать. С коммунальными боссами лучше дружить, если ты не Феррейра. Быть таковым боссом предполагает наличие у тебя знакомых, связей, связей и ещё раз связей, а это в свою очередь значит, что командор никогда не сорвется на шпалу, даже если та будет нести полную ахинею. А если она завалит контрольные тесты, её протащат на следующий год обучения за уши. В отличие от меня, титуляра.
Конвенции военного сдерживания... Этот вопрос я знал, и неплохо. Вот только с командором нельзя так, 'знать и неплохо'. Когда он не в духе, ответишь одно — спросит другое. А потом третье. И четвертое — солдафон грёбанный. Пока не завалит. А это баллы. Поэтому, если не хочу потом бегать с пеной у рта, пересдавая много-много тестов, а я не хочу, надо дать сеньору Ривейра шанс вызвериться, выпустить пар. Причем не на себе. Лучше всего поднять его любимые темы, на которые он клюнет и 'раскроется'. Проблема только в том, как перейти к ним незаметно, не заваливая основной ответ? Ладно, как говорил один из военачальников прошлого, ввяжемся в бой, а там посмотрим.
Я вздохнул. План ответа в голове начерно проявился. Но отвечать придется долго, очень долго!
'А ты куда-то спешишь?' — иронично хмыкнул мой внутренний 'я'.
Через несколько секунд я, театрально улыбнувшись (спасибо куратору), прокашлялся, набрал в грудь воздуха и начал повествование, будто нахожусь на конкурсе дикторов или чтецов литературного клуба:
— Как все знают, Земля уже много лет истощена. На ней, даже под водой, почти не осталось минеральных ресурсов. Те же, что использовать можно, находятся либо в слишком труднодоступных формах, рентабельность добычи которых пока очень низка, либо их контролируют страны, плотно окопавшиеся вокруг них, вставшие намертво, и не дающие чужакам контроля за месторождениями. Например, Россия и Канада.
Командор кивнул. Это, конечно, элементарщина, но только не для его атрофированных солдатских мозгов. Я же почувствовал эйфорию — сейчас или я его сделаю, или он лопухнет меня. Азарт борьбы, победа или поражение, когда всё зависит от тебя, твоего ответа, твоего старания... Это возбуждает! Я воспрял духом:
— В связи с освободительными революциями в колониях и образованием Космического Альянса, государства Земли потеряли контроль и над поставками сырья из космоса, оказавшись в безвыходной ситуации...
Дальше я начал вносить в речь цветастые обороты, словно артист перед камерой, рассказывая в общем-то известные всем вещи. Но главное было не ЧТО, а КАК я говорю. Командор аж заслушался, сердце простого вояки потеплело. Его задача — объяснить нам, кто и почему может на нас напасть, и за что мы будем воевать, не более, и с нею он справлялся.
А суть моей речи можно было изложить в двух словах: мы не подписываем конвенции потому, что правила игры земных держав не для нас. У нас не те экологические и географические условия, и совсем иное геополитическое положение. Если они начнут бомбить друг друга, произойдет глобальная экологическая катастрофа, которая потянет за собой все остальные: экономическую, социальную и прочие. То есть, произойдет апокалипсис. Нехорошо это, бомбя кого-то уничтожать самого себя, грустно. Нас же сколько ни бомби — никому на Земле плохо не станет.
То есть, пока мы не скованы конвенциями, можем нанести любому агрессору ответный удар апокалиптического масштаба... И всё! Но только пока не взяли на себя обязательств таковой не наносить. Но два слова при желании всегда можно растянуть в три, а три — в двадцать три.
Вообще, я вру. Преувеличиваю. Не боюсь я никакого командора — меня просто мутит от него, как от человека. Его предмет тесно связан с историей, а историю я знаю хорошо. Особенно историю родной планеты, но с поправкой, ВСЕЙ планеты, всех секторов, а не только то, что преподают в 'имперских' школах. Это во мне кровь говорит, ведь я на целую половину, причём лучшую, выходец Обратной Стороны, и как бы... Обязан знать такие вещи. А в истории Венеры на самом деле много интересного, хоть время жизни нашего государства — каких-то несчастных сто лет.
Но какие это сто лет!
