"Рассказ Зои" (Война старика 4)

Но я не пошла по этому пути размышлений.

— Я думала, что эти вещи полезны, — заметила я, указывая на ошейник.

Гикори легонько коснулся ошейника. — Ошейники могут многое, — проговорил он. — Но не слышать разговор на расстоянии сотен метров, да еще посреди хлебного поля.

— Значит, ты бесполезен, — сказала я.

Гикори кивнул головой. — Как скажешь, — согласился он в своей обычной уклончивой манере.

— Не очень-то весело над тобой издеваться, — сказала я.

— Извини, — ответил Гикори.

И дело в том, что Гикори действительно сожалел об этом. Нелегко быть веселым, саркастичным человеком, когда большая часть того, кем ты был, зависела от устройства, которое ты носил на шее. Создание собственного протеза требует большей концентрации, чем ты мог бы ожидать. Управлять хорошо сбалансированным чувством сарказма, помимо всего прочего, — это уже чересчур.

Я протянула руку и обняла Гикори. Это было забавно. Гикори и Дикори были здесь ради меня, чтобы знать меня, учиться у меня, защищать меня и, если понадобится, умереть за меня. И вот я здесь, чувствую, что защищаю их, и мне немного грустно за них. Мой отец — мой биологический отец — дал им сознание, то, чего обинянам не хватало, и что они искали на протяжении всей истории своего вида.

Но он не облегчил им задачу осознания.

Гикори принял мои объятия и осторожно коснулся моей головы; он может застесняться, когда я вдруг демонстративно проявляю свои эмоции. Я постаралась не слишком сильно давить на обинянина. Если я буду слишком эмоциональна, это может повлиять на их сознание. Они чувствительны к тому, что я нервничаю. Поэтому я отступила назад и снова посмотрела в бинокль на своих родителей. Теперь Джон что-то говорил с одной из своих фирменных полуулыбок. Его улыбка исчезла, когда наш гость заговорил снова.

— Интересно, кто он такой, — поинтересовалась я.

— Это генерал Сэмюэл Рыбицки, — ответил Гикори.

Это вызвало у меня еще один ответный взгляд. — Откуда ты это знаешь? — удивилась я.

— Наша обязанность — знать о том, кто навещает тебя и твою семью, — сказал Гикори и снова коснулся своего ошейника. — Мы расспросили о нем, как только он приземлился. Эта информация есть в нашей базе данных. Он является связующим звеном между вашими силами обороны колоний и вашим департаментом колонизации. Координирует защиту ваших новых колоний.

— Гекльберри — не новая колония, — сказала я. Это было так; к тому времени, как мы прибыли, она была заселена уже пятьдесят или шестьдесят лет назад. Времени более чем достаточно, чтобы сгладить все страшные трудности, с которыми сталкиваются новые колонии, и чтобы ее население стало слишком большим для того, чтобы захватчики могли стереть его с лица земли. Надеюсь. — Как ты думаешь, чего он хочет от моих родителей? — спросила я.

— Мы не знаем, — сказал Гикори.

— Он ничего не говорил вам, пока ждал появления Джона и Джейн? — спросила я.

— Нет, — ответил Гикори. — Он держался отчужденно.

— Ну, конечно, — сказала я. — Наверное, потому, что вы его до смерти напугали.

— Он не оставил после себя фекалий, — защищался Гикори.

Я фыркнула. — Иногда я сомневаюсь в вашем предполагаемом отсутствии чувства юмора. Я имела в виду, что вы его слишком напугали, чтобы он что-то сказал.

— Мы предположили, что именно поэтому ты заставила нас остаться с ним, — сказал Гикори.

— Ну, да, — согласилась я. — Но если бы я знала, что он генерал, возможно, не доставала бы его так сильно. — Я указала на своих родителей. — Не хочу, чтобы они расстраивались из-за того, что мне показалось забавным заморочить голову этому парню.

— Думаю, что человек его ранга проделал весь этот путь не для того, чтобы ты его остановила, — сказал Гикори.

В моей голове возник список резких замечаний, которые так и просились в дело. Я проигнорировала их все. — Думаешь, он здесь с какой-то серьезной миссией? — спросила я.

— Он генерал, — ответил Гикори. — И он здесь.

Я снова посмотрела в бинокль. Генерал Рыбицки, как я теперь знала, чуть повернулся, и стало можно чуть отчетливее разглядеть его лицо. Он разговаривал с Джейн, но затем повернулся, чтобы что-то сказать папе. Я задержалась на маме на минуту. Ее лицо было непроницаемо; что бы ни происходило, она была не в восторге от этого.

Мама слегка повернула голову и вдруг посмотрела прямо на меня, как будто знала, что я наблюдаю за ней.

— Как она это делает? — удивилась я. Когда Джейн служила в спецназе, ее тело было еще более генетически модифицированным, чем у обычных солдат. Но, когда она ушла со службы, ее, как и папу, поместили в обычное человеческое тело. Она больше не сверхчеловек. Она просто пугающе наблюдательна. Что почти одно и то же. В детстве мне многое не сходило с рук.

Ее внимание вернулось к генералу Рыбицки, который снова обращался к ней. Я посмотрела на Гикори. — Хочется знать, почему они разговаривают на сорговом поле, — сказала я.

— Генерал Рыбицки спросил ваших родителей, есть ли где-нибудь место, где они могли бы поговорить наедине, — пояснил Гикори. — Он, в частности, указал, что хотел бы поговорить подальше от нас с Дикори.

— Вы записывали, когда были с ним? — спросила я. У Гикори и Дикори в ошейниках были регистрирующие устройства, которые записывали звуки, изображения и эмоциональную информацию. Эти записи отправлялись другим жителям миров Обина, чтобы они могли почувствовать, каково это — приятно провести время со мной. Странно? Да. Навязчиво? Иногда, но не всегда. Если только я не начну думать об этом, а потом не сосредоточусь на том факте, что, да, целая инопланетная раса увидела мое половое созревание глазами Гикори и Дикори. Нет ничего лучше, чем разделить первую менструацию с миллиардом гермафродитов. Думаю, что для каждого из них это было в первый раз.

— Мы не записывали его, — ответил Гикори.

— Что ж, хорошо, — согласилась я.

— Я записываю сейчас, — сказал Гикори.

— Ой. Ну, я не уверена, что вам стоит волноваться, — сказала я, махнув в сторону родителей. — Не хочу, чтобы у них были неприятности.

— Это разрешено нашим соглашением с вашим правительством, — напомнил Гикори. — Нам разрешено записывать все, что ты разрешаешь нам записывать, и сообщать обо всем, что мы наблюдаем. Мое правительство узнало о визите генерала Рыбицки в тот момент, когда мы с Дикори отправили пакет с нашими данными. Если генерал Рыбицки хотел, чтобы его визит остался в тайне, ему следовало встретиться с твоими родителями в другом месте.

Я решила не зацикливаться на том факте, что значительная часть моей жизни была связана с переговорами по договору. — Не думаю, что он знал, что вы были здесь. Он, кажется, удивился, когда я напустила вас на него.

— Если он не знает о договоре Обина с Союзом колоний, это не наша проблема, — сказал Гикори.

— Наверное, да, — согласилась я, немного расстроенная.

— Ты хочешь, чтобы я остановил запись? — спросил Гикори. Я слышала, как дрожит его голос. Если бы я не была осторожна с тем, как выражаю свое раздражение, то могла бы вызвать у Гикори эмоциональный всплеск. Тогда это было бы равносильно временному нервному срыву прямо там, на крыше. Это было бы бесполезно. Он мог упасть и сломать свою маленькую змеиную шейку.

— Все в порядке, — сказала я, стараясь, чтобы это прозвучало более примирительно, чем чувствовала на самом деле. — Все равно уже слишком поздно. — Гикори заметно расслабился; я вздохнула и уставилась на свою обувь.

— Они возвращаются в дом, — сказал Гикори и указал на моих родителей. Я проследила за его рукой; мои родители и генерал Рыбицки действительно направлялись в нашу сторону. Я подумала о том, чтобы вернуться в дом, но потом увидела, что мама снова смотрит прямо на меня. Да, она видела меня раньше. Скорее всего, знала, что мы были тут все это время.

Папа не поднимал глаз всю обратную дорогу. Он был погружен в свои мысли. Когда это происходило, мир словно рушился вокруг него; он не замечал ничего вокруг, пока не закончит разбираться с тем, с чем столкнулся. Я подозревала, что сегодня вечером не увижу его веселым.

Когда они пересекли поле сорго, генерал Рыбицки остановился и пожал папе руку; мама держалась дальше дистанции рукопожатия. Затем он направился обратно к своему летательному аппарату. Бабар, который последовал за ними троими на поле, подошел к генералу, чтобы его погладили в последний раз. Он закончил с этим, когда генерал добрался до летательного аппарата, а затем повернул к дому. В летательном аппарате открылась дверь, чтобы впустить генерала.

Генерал остановился, посмотрел прямо на меня и помахал рукой. Я помахала в ответ, прежде чем успела сообразить, что делаю.

Это было умно, сказала я себе. Летательный аппарат, с генералом Рыбицки внутри, взлетел, унося его туда, откуда он прибыл.

Чего вы хотите от нас, генерал? подумала я и сама удивилась, подумав "нас". Но это имело смысл. Чего бы он ни хотел от моих родителей, я тоже была частью этого.

ТРИ

— Как тебе здесь нравится? — спросила меня Джейн, когда мы мыли посуду после ужина. — Я имею в виду, на Гекльберри.

— Сегодня меня уже не в первый раз об этом спрашивают, — ответила я, беря тарелку, которую она мне протянула, и вытирая ее.

Мама слегка приподняла бровь. — Генерал Рыбицки задал тебе этот вопрос, — сказала она.

— Да, — призналась я.

— И что ты ему ответила? — спросила Джейн.

— Что мне все очень понравилось, — сказала я, поставила вытертую тарелку в шкаф и стала ждать следующую.

Джейн не выпускала ее из рук. — Точно понравилось? — настаивала она.

Я вздохнула, правда, немного драматично. — Ладно, сдаюсь, — сказала я. — Что происходит? Вы с папой сегодня за ужином были как зомби. Я знаю, вы не заметили это, потому что были погружены в свои мысли, но я потратила большую часть ужина, пытаясь разговорить кого-нибудь из вас. Бабар был лучшим собеседником, чем вы оба.

— Прости, Зоя, — сказала Джейн.

— Прощаю тебя. Но все равно хочу знать, что происходит. — Я указала на руку Джейн, чтобы напомнить ей, что все еще жду тарелку.

Она протянула ее мне. — Генерал Рыбицки попросил твоего отца и меня стать руководителями новой колонии.

Настала моя очередь стоять с тарелкой. — Новой колонии.

— Да, — подтвердила Джейн.

— Например, новой колонии на другой планете, — уточнила я.

— Да, — повторила Джейн.

— Ух ты, — восхитилась я.

— Да, — в третий раз сказала Джейн. Она знала, как придать значение одному слову.

— Почему он пригласил вас? — спросила я и продолжила вытирать. — Не обижайся, мам. Но ты констебль в маленькой деревушке. А папа — местный омбудсмен. Это своего рода прорыв.

— Не обижаюсь, — сказала Джейн. — У нас был тот же вопрос. Генерал Рыбицки сказал, что наш военный опыт может пригодиться. Джон был майором, а я лейтенантом. И какой бы другой опыт нам ни понадобился, Рыбицки считает, что мы сможем приобрести его довольно быстро, прежде чем ступим на землю новой колонии. Что касается того, почему мы, то это потому, что это необычная колония. Колонисты не с Земли, они с десяти старейших планет Союза колоний. Колония колоний. Первая в своем роде.

— И ни одна из планет, предоставляющих колонистов, не хочет, чтобы другая планета играла ведущую роль, — предположила я.

Джейн улыбнулась. — Правильно, — подтвердила она. — Мы — компромиссные кандидаты. Это наиболее компромиссное решение.

— Понятно, — сказала я. — Приятно, когда тебя в некотором роде хотят. — Несколько минут мы продолжали молча мыть посуду.

— Ты не ответила на мой вопрос, — наконец произнесла Джейн. — Тебе здесь нравится? Ты хочешь остаться в Гекльберри?

— У меня есть право голоса? — спросила я.

— Конечно, есть, — ответила Джейн. — Если мы согласимся на это, это будет означать, что нам придется покинуть Гекльберри по крайней мере на несколько стандартных лет, пока будем обустраивать колонию. Но на самом деле это будет означать, что мы уедем отсюда навсегда. Это означало бы, что мы все уедем отсюда навсегда.

— Если, — сказала я, немного удивленная. — Ты не сказала "да".

— Это не то решение, которое принято принимать посреди поля сорго, — посерьезнела Джейн и посмотрела мне прямо в глаза. — Это не то, на что мы можем просто сказать "да". Это сложное решение. Мы весь день просматривали информацию, выясняя, какие планы у Союза колоний в отношении нашей колонии. А потом нам нужно подумать о нашей жизни здесь. Моей, Джона и твоей.

Я ухмыльнулась и спросила: — У меня есть жизнь здесь? — Это было задумано как шутка.

Джейн не приняла задумку. — Будь серьезна, Зоя, — сказала она. Улыбка исчезла с моего лица. — Мы прожили здесь половину твоей жизни. У тебя есть друзья. Ты знаешь это место. У тебя здесь есть будущее, если ты этого захочешь. У тебя здесь может быть своя жизнь. Это не то, от чего можно так легко отказаться. — Она погрузила руки в раковину, отыскивая под мыльной пеной другую посуду.

Я посмотрела на Джейн; что-то было в ее голосе. Это касалось не только меня. — У тебя здесь своя жизнь, — сказала я.

— Да, — согласилась Джейн. — Мне здесь нравится. Нравятся наши соседи и друзья. Нравится быть констеблем. Нравится наша жизнь здесь. — Она протянула мне блюдо для запекания, которое только что вымыла. — До того, как мы приехали сюда, я всю свою жизнь прослужила в спецназе. На кораблях. Это первый мир, в котором я действительно живу. Это важно для меня.

— Тогда почему это вопрос? — удивилась я. — Если ты не хочешь идти, то нам не стоит этого делать.

— Я не говорила, что не пойду, — ответила Джейн. — Я сказала, что у меня здесь своя жизнь. Это не одно и то же. Для этого есть веские причины. И это не только мое решение.

Я вытерла и убрала блюдо для запекания. — Чего хочет папа?

— Он мне еще не сказал, — сказала мама.

— Ты знаешь, что это значит, — сказала я. — Папа не столь деликатен, когда ему чего-то не хочется делать. Если он не торопится с решением, то, вероятно, хочет это сделать.

— Я знаю, — сказала мама. Она мыла столовые приборы. — Он пытается найти способ сказать мне, чего он хочет. Ему было бы легче, если бы он сначала узнал, чего мы хотим.

— Хорошо, — сказала я.

— Вот почему я спросила, нравится ли тебе здесь, — снова заговорила Джейн.

Я думала об этом, вытирая кухонную стойку. — Мне здесь нравится, — сказала я наконец. — Но я не уверена, хочу ли я здесь жить.

— Почему нет? — спросила Джейн.

— Здесь не так уж много интересного, не так ли? — сказала я, махнув рукой в сторону Нью-Гоа. — Выбор вариантов жизни здесь ограничен. Есть фермеры, огородники, владельцы магазинов и просто домохозяйки-фермерши. Может быть, какие-то государственные должности, как у тебя с папой.

— Если мы отправимся в эту новую колонию, твой выбор будет таким же, — сказала Джейн. — Жизнь колонистов первой волны не слишком романтична, Зоя. Основное внимание уделяется выживанию и подготовке новой колонии ко второй волне колонистов. Это означает фермеров и чернорабочих. За исключением нескольких специализированных должностей, которые уже будут заполнены, выбор чего-то еще невелик.