Просто игра

— Нет, ты скажи, зачем вы, бабы, лезете в мужские игры? Ну иди играй в салоны, в ХИ, наконец, что ты сюда-то лезешь? А раз лезешь — терпи! — он повыше заломил кошкин локоть, она чуть не взвыла, хвата-нув губами пыль с земли. Отплевываясь, скосила взгляд:

— Ты всех баб так не любишь? Или только мне... честь такая?

— А ты что думала — всех умнее, да? — сказал он, почти касаясь гу-бами ее уха. — Всех круче, да? Ты у меня на этой игре из трупятника не вылезешь! Поняла?

Локоть пошел еще выше. Кошка поняла. Поняла только сейчас — плевать ему на Игру. Плевать ему на все — кроме нее и себя. Он и на Игру приехал, наверное, только из-за нее... Что-то доказать ей, а в первую очередь — себе...

И с силой выбросив через плечо руку, вцепилась когтями ему в шею.

Когда он, наконец, поднялся, Кошка стояла в трех шагах от него, сжимая в руке обломок кирпича. Ее трясло — от ярости и страха — но пальцы впились так, что кирпич стал просто продолжением руки.

— Ну, — сказала она, едва шевеля онемевшими губами, — ну, иди сю-да. Иди.

Пот и кровь с рассеченной брови стекали на глаза, но она стара-лась не моргать, потому что боялась пропустить, когда он шагнет впе-ред. От скачущего в горле сердца и хриплого дыхания он как будто ка-чался, казался то ближе, то дальше... Он шагнул, и она сделала шаг в сторону — длинный осторожный стелющийся шаг, удивившись мимо-летно, что подкашивающиеся ноги еще ее слушаются. Они кружили и кружили — Ланс говорил что-то, но Кошка уже не слушала и только по-вторяла тихо и неспешно, одним дыханием, словно гипнотизируя себя или его: иди, иди...

Ланс услышал первым. Его взгляд метнулся влево-вправо, он вы-прямился, отступая, и медленно выдохнул — с облегчением? Кошка, не веря, не спешила повернуть голову, но, наконец, услышала тоже. Шаги и голоса приближались — из-за угла вывернули ее парни.

— Ого, Кош... — возопил Шустрик и смолк, уставившись на застыв-шую в полуприседе Кошку с кирпичом в руке.

Парень, стоявший напротив, отшагнул еще, сказал оживленно:

— Ну, привет!

Шустрик шагнул мимо:

— Кошка... ты что?

Арнольд медленно опустил на землю сумку и посмотрел на Улыб-ку. Тот, едва глянув на Ланса, наблюдал за Кошкой. Ланс хмыкнул, развел руками:

— Вот... хотел вашу Кошку в плен взять. Бешеная она у вас какая-то!..

Капитан опустил глаза, разглядывая землю под ногами. Шустрик повернулся к Лансу.

— В плен? В плен, да?

Арнольд прошел мимо, осторожно положил руку на кошкино плечо — она только сейчас ощутила судорогу, сковавшую ее плечи и руки, и осторожно вздохнула. Все еще глядя в землю, Улыбка задумчиво сде-лал шаг, другой, и вдруг молча кинулся на Ланса. Кошка еще успела услышать чей-то вскрик, как Арнольд круто развернул ее в противопо-ложную сторону и, прижимая к твердому боку, потащил за собой, при-говаривая:

— Идем, Кошка, идем, котеночек... Все хорошо, да, котенок?

Увел за угол цеха, усадил, пожал плечо, не зная, что сказать. Про-бормотал неловко:

— Схожу посмотрю, ладно?

Кошка тупо взглянула на мгновенно появившегося перед ней Шу-стрика. Сев перед ней на корточки, то суетливо искал что-то в карма-нах.

— Вот с-сука... на, затянись... — он сунул в левую руку Кошки сигаре-ту — та выпала. Шустрик тут же достал другую, прикурил от своей и ос-торожно вставил в распухшие губы Кошки. Кошка послушно затянулась, закашлялась, взяла сигарету трясущимися пальцами — безымянным и мизинцем, оберегая разбитые костяшки. Шустрик меж тем занялся ее правой рукой, пытаясь разжать пальцы.

— Ну все-все, отпусти его...

Кошка с недоумением взглянула на свою руку, как на чужую, и кир-пич тупо ухнул в землю. Шустрик метнулся до угла, постоял, вытянув шею. Вернувшись, вновь сел на корточки.

— Он что, больной, да? Ненормальный?

Кошка сморщилась, облизала соленые губы.

— Нет, — сказала — ему или себе. — Он нормальный. Вполне.

На Игре мы такие, какими хотим быть. Какими разрешаем себе быть. Крутой мужик Ланс, которому когда-то — сама не помня когда и где — перебежала дорогу Кошка, и который не смог ни себе, ни ей этого простить.

Если он и болен, то только мной...

Она подняла глаза и стала смотреть на небо, чтобы не смотреть на подошедшего Улыбку. Тот сидел перед ней на корточках и молчал. Хорошо, что он ничего не говорил и не дотрагивался до нее — потому что тогда бы она постыдно и безудержно разрыдалась.

— Пошли, — наконец сказал Улыбка. — Шустрик нашел Золотой Шар.

— Ну что, будем брать? — деловито спросил Шустрик. — Вчетвером мы его вмиг замочим!

— Погоди.

— Да чего годить? Говорят, эти ученые психи на подходе, а они со-бираются рвать Шар к чертям собачьим...

— Подожди, — сказал Кошка. — Так нельзя.

— Что нельзя? Как?

— Нельзя брать его грязными руками, Шустрик. Вот представь — за-мочишь ты этого бедного парня, придешь к нему, весь такой крутой и... шустрый и скажешь: "Хочу!" И представь — только представь — что он тебе выдаст?

Шустрик смотрел на нее, сморщившись, и мрачнел прямо на гла-зах. Похоже, представлял.

— Если бы я его первой нашла, я бы, наверное, тоже начала всех отстреливать...

Шустрик хмуро посмотрел на Улыбку.

— Знаешь, — спокойно сказал он. — А ведь она права.

Заматерившись длинно и цветисто, Шустрик сплюнул:

— Вечно вы... всю Игру обломали! Какую Игру! Раз в жизни, нет, раз в жизни, а тут вы... ну что вылупились? Пойду хоть науку не подпущу!

Ругаясь и поскальзываясь на осыпавшихся камнях, Шустрик вы-брался наружу. Было слышно, как, не скрываясь, он идет вниз, покри-кивая на ходу:

— Эй, братан, не стреляй, разговор есть!

Кошка с Улыбкой переглянулись. Вот за это я тебя и люблю, поду-мала она. Арнольд длинно вздохнул и молча полез наружу.

— Ну что, пошли? — негромко спросил Улыбка. Как-то очень нереши-тельно. И так же нерешительно протянул руку.

Светлане довелось прочитать кучу дамских романов и вволю похи-хикать над историями о любви и страсти безумной и прочими женскими мечтаниями...

Прикосновение пальцев было как удар. Как взрыв. Только мгнове-ние назад они были врозь — а через миг, ошеломленные — вместе, ря-дом, сплетенные объятиями, прикосновениями, поцелуями, и не было места словам, только бессмысленному шепоту, губам, рукам, шелесту одежды...

Последними сорвали маски.

Она вышла на трассу, проходящую вдоль завода. Поглядела в обе пустые стороны. Это раньше здесь было очень оживленное движение, а сейчас ей ничего не светило — разве что "маршрутка" часа через три или какой-нибудь не слишком упертый дачник поедет домой не в вос-кресный, а в субботний вечер... Кошка пощурилась на садящееся солн-це, перекинула через плечо сумку и зашагала к видневшимся на гори-зонте туманным домам города. Она шла, разгребая ногами негусто еще нападавшую листву — листья шуршали и пересыпались, наплывало что-то детское, далекое...

По пути оглянулась только раз — на хлопки взлетевших над комби-натом ракет: Игра закончилась. "Игра окончена, спрячь в ножны свой клинок. Закончен бал, гасите свет, тушите свечи..."

Шум машины был слышен издалека. Кошка обернулась, прищури-лась — машина, приближавшаяся к ней стремительно и мощно, к маха-нию рукой не располагала — а то, как в том анекдоте, морду набьют: "Ты где, сука, "шашечки" увидела?" Джип, однако, плавно снизил скорость и остановился перед отступившей Кошкой.

— В город? — осведомился водитель. — Садись, подвезу.

— У меня только полтинник, — на всякий случай сказала Кошка.

— Да садись ты! — раздраженно сказал водитель.

Кошка уселась на переднее сиденье ("Маша, не садись в машину к незнакомым дяденькам!"), пристроила в ноги сумку и, посмотрев на плавно наплывающую дорогу, оценивающе взглянула на водителя. Со-всем молодой мужик, лицо хмуроватое, похоже, не выспавшийся, и, по-хоже, мало обращающий внимание на свою пассажирку. Только похо-же. Потому что, не отрывая глаз от дороги, поднял руку и повернул к Кошке зеркало заднего вида. Кошка взглянула и начала тереть щеку.

— Что, носом землю копала? — хмыкнул парень.

— Ну...

Видно, принял ее за нетерпеливую дачницу, не дождавшуюся автобуса. А сам? На садовода-огородника он походил мало, да и, судя по внешности и машине, находился в том счастливом возрасте и положе-нии, когда на урожай и дачу было категорически плевать. Кто-то из иг-роков? А чего так сорвался? Судя по вчерашнему вечеру в Перекрест-ке, игроки были не против провести сегодняшний так же. Да еще и Игра закончилась неожиданно быстро, и никто не собирался домой.

В дружном молчании — похоже, парень тоже был не в настроении поддерживать разговор — они доехали до города.

— А вам куда? — с надеждой спросила Кошка. В ней внезапно вклю-чился режим жесткой экономии — отдать полтинник, да еще десятку в трамвае за несколько остановок, которые она явно была не в состоя-нии проковылять самостоятельно, казалось ей сейчас просто кощунст-вом.

— Под мост.

— И мне под мост, — согласилась Кошка. Джип нырнул под мост и плавно тормознул на перекрестке. Кто-то возмущенно засигналил. Кошка, не глядя, показала средний палец, услышала фырканье води-теля, и, спохватившись, спрятала руки под себя. Рассеянно погляды-вая по сторонам, вдруг встрепенулась. У дома напротив элегантный мужчина в сером плаще, опершись о дверцу, вручал букет роз женщи-не, сидевшей в черном "мерсе". За что и был удостоен благодарствен-ного поцелуя в щечку. Ах ты... Кошка, не раздумывая, вылетела из джипа, услышав за спиной: "Ты куда? " И с лету врезалась в помахи-вающего рукой мужика, припечатав его к стене рядом с дверью подъезда.

— Денег, значит, на сапоги дочери у тебя нет, а на розы для своих бл... у тебя запросто! — выпалила в лицо бывшего мужа, для убедительности встряхивая его чуть ли не на каждом слове.

— Светка!.. ты что, взбесилась?.. она не... Светка, да отцепись ты!

Роман был мужиком не хлипким, но оторвать ее пальцы от своих лацканов был сейчас не в состоянии. Бывшая жена шипела ему в лицо, как змея:

— Денег, значит, не платят? В долгах, как в шелках, да?

— Свет, да успокойся ты! Ты же знаешь, у нас зарплату уже полго-да...

— Да насрать мне на твою зарплату! Где машкины алименты?

— Эй, братан, помощь не нужна? — услышали они радостное. Света оглянулась и, воспользовавшись этим, Роман стряхнул с себя ее руки. Поправил сбившийся набок галстук. Щуплый тип, прислонившийся за-дом к капоту, почтения не внушал — Роман открыл было рот, но, раз-глядев машину, решил смолчать — чем черт не шутит...

— Отдам я тебе все! — сказал с досадой. — Ну что ты, как маленькая, ей-богу! Вот дадут зарплату...

Светка отступила, измеряя его взглядом. В черных запыленных джинсах, черной водолазке, с растрепанными волосами, с подсохшей ссадиной на губах, царапиной на обострившихся скулах... Такого он от нее не ожидал — ну просьбы, ну слезы, ну скандалы, но чуть морду ему не набить... И глаза, как у дикой кошки... Приняла, что ли, для храбро-сти, и приехала со своим екарем разбираться?

— Слушай, — сказала она — уже совсем спокойно. — А знаешь, что сейчас бывает за сокрытие доходов?

— А? Ты о чем? — он вновь, уже ненужно, поправил ворот рубашки и галстук.

— Если, допустим, кто-нибудь позвонит — знаешь, сейчас анонимные звонки принимают — и подскажет, где и кем работает оформленный сторожем Роман Сергеевич Горецкий, а?

— И что будет?

— Ничего, родной мой. Ничего, кроме неприятностей, тебе не будет.

Он не стал ничего доказывать или убеждать, потому что не знал, как вести себя с этой взбесившейся кошкой. Потом он придумает...

— Деньги переведешь на машкин счет, — сказала его бывшая, вле-зая в гостеприимно распахнутую дверь джипа. — За восемь месяцев, не забудь!

— Я не найду сразу такую сумму, — вяло сказал он.

Светка рассмеялась ему из машины смехом булгаковской Марга-риты.

— В понедельник! — и эффектно хлопнула дверью.

Ейный хахаль оторвал задницу от капота и, сказав радостно:

— До встречи, земляк! — сел за руль, на прощание отсалютовав пальчиками.

Кошка скользнула взглядом по унылой физиономии бывшего мужа — чего доброго, от озадаченности еще и заплатит... Спрятала под себя трясущиеся от злости руки.

— Теперь куда? — спросил водитель. — Домой?

Кошка кивнула, рассеянно глядя перед собой.

— Муж? — небрежно поинтересовался он.

Кошка опять кивнула. Сказала с отвращением:

— Бэ/у.

— Ничего, мужик видный, — великодушно заметил водитель. Кошка поглядела с яростью:

— Не понимаю! — сказала с отвращением. — Ну, мало ли как ты жил с женой! Но ведь с ней остается ребенок! Твой ребенок! Что ж вы носи-тесь от него по всему свету, как черт от ладана!

Парень хмыкнул неопределенно, благоразумно не пытаясь отве-чать за всю сильную половину человечества. Завернул к ее подъезду. Кошка завозилась было, разыскивая по карманам полтинник, но парень махнул рукой:

— Машке мороженого купишь.

— Ну, тогда спасибо большое.

Он поглядел, как Кошка вылазит из машины, и сказал неожиданно:

— Меня Саней зовут.

Она глянула настороженно.

— Спасибо... Саша.

Он вновь хмыкнул, уже веселее:

— Пока.

— До свидания.

Кошка кивнула уставившимся на нее соседкам, услышала за спи-ной шум отъезжающей машины, и только войдя в подъезд, поняла, что не говорила Сане свой адрес. Замедленно возилась с почтовым ящи-ком — ну надо же, успела раньше почтовых воров! — соображая, кто это был.

Господи, Шустрик! Шустрик такой — без приколов, без подначек, хмуроватый, молчаливый... Шустрик на джипе! Вот тебе и маски, вот тебе и инкогнито! Они все давно про тебя знают, еще, поди, на улице каждый день сталкиваемся! Посмеиваясь и качая головой, она открыла гремящую дверь и, поставив сумку, огляделась. Отсутствовала всего-то один день, но как будто вернулась из другой жизни. Как всегда после Игры все казалось немного чужим и непривычным.

Не разбирая сумку, вошла в ванную и, медленно раздеваясь, гля-нула в зеркало. Остановилась с полустянутой с рук водолазкой, при-двинулась, рассматривая себя с серьезным недоумением. Сияющие глаза, светящаяся изнутри, несмотря на пыль и ссадины, кожа... Госпо-ди, и это — секс, любовь в каком-то полуразрушенном складе с полузна-комым, в сущности, мужчиной, к которому испытываешь странные по-лузабытые чувства... И это она, не мыслящая секса без белых просты-ней и чистых, пахнущих только мылом тел...

Ероша мокрые волосы, она вышла на кухню, машинально включая чайник. Выглянула в окно. Нет, за Машкой она сегодня не поедет. Сей-час завалится — и спать, спать, спать...

Загрузившийся компьютер требовательно запищал, и у нее ухнуло сердце. Медленно, очень осторожно, словно стараясь остаться неза-меченной, она подошла к столу и так же медленно, почти нехотя, на-жала ввод.

— Почему ты ушла? — спросил он.

Испугалась, честно призналась она. Испугалась того, что случи-лось. Испугалась того, что ушло. Испугалась того, что будет.

Она наклонилась и, наполовину веря своим словам, напечатала: