Будущее - дело темное

Замерла не только я, но и парни. Нас разделяло не более десятка шагов, и я видела их бледные, растерянные лица и то, как они сжимают кулаки, явно желая действовать, но не зная, что именно предпринять и не станет ли от этого хуже. В первую очередь — мне. Я чувствовала, что за спиной что-то есть. Слышала тяжелое, неестественное какое-то дыхание. И до боли впивалась ногтями в ладони, чтобы только не обернуться.

Гереон Вилгош, пристально глядя через мое плечо, очень медленно поднял руку. Позади утробно зарычало, и некромант застыл.

— Мэтр, — почти беззвучно всхлипнула я, когда что-то склизкое и холодное коснулось моей левой ладони.

— Без паники, Сандера, — напряженно отозвался он. — Просто не двигайся. Я сейчас...

Нечто противное скользнуло по руке вверх, и не двигаться оказалось не так уж и просто. Я держалась из последних сил, сжимая зубы, но меня уже трясло от страха и отвращения. Обострившийся слух уловил шорох шагов; кто-то из боевиков дернулся вперед, и, реагируя на движение, тварь навалилась мне на плечи, впиваясь острейшими зубами в руку чуть повыше локтя. В следующий же миг она тонко завопила, выпуская меня, и я оказалась на земле, прижатая чем-то... кем-то. Теплым, отрывисто дышащим и тихо ругающимся. А над нами плелась колдовская сеть, и попавшее в нее чудовище выло и пыталось вырваться. К счастью, безуспешно — от мэтра Вилгоша, по словам его студентов, еще никто не уходил.

— Санни, жива? Да не молчи же ты, Далларен, ну же, открой глаза! — Меня обхватили за плечи и, приподняв, хорошенько потрясли.

— Ж-жива, — пробормотала я, отбиваясь от попыток Шаридена привести меня в чувство. — Убери руки!

— С ней все в порядке, — хмыкнул Риннар.

— Не сказал бы, — нахмурился бледный как призрак мэтр Вилгош.

Я бы тоже не сказала. Глаза застилал туман, было невыносимо холодно, а руку я и вовсе не чувствовала и сильно сомневалась, что она у меня все еще есть, но уточнить, так ли это, боялась.

— Сандера, не спи, — приказал некромант, хлопнув в ладоши перед моим лицом. — Не спи, слышишь? Ринн, проследи. — И крикнул в сторону: — Да где Гэра свиллы носят?! Его только за смертью посылать, а не за доктором...

— Далларен, посмотри на меня, — словно издалека донесся до меня голос Риннара.

— Не хочу, — вяло огрызнулась я. Не спи. Легко сказать! Меня уносило прочь от страха, боли и прочих ужасов реального мира, и противиться этому не было ни сил, ни желания.

— А придется, — вздохнул один из ужасов и ущипнул меня за плечо. Я вскрикнула, рывком возвращаясь из сладкого дурмана небытия, и, неожиданно даже для себя, расплакалась. Беззвучно, глотая ручьем текущие слезы. От усталости, боли, обиды, навалившихся как-то сразу. И от виноватого тона Риннара становилось только хуже.

— Санни, не реви. Все будет хорошо... Сейчас придет доктор Реддер и вытянет из тебя эту дрянь... Санни? Ну посмотри на меня... Хорошо. Вот так. Не плачь. Я не хотел тебя обидеть. Тебе просто нельзя спать. Если уснешь, то навечно. Санни? Санни! Мэтр Вилгош, она глаза не открывает!..

— Ахха, — задумчиво сказал кто-то, и я распахнула глаза, задыхаясь от чистой силы, омывшей тело.

Доктор Реддер, почтенный сухонький старичок в неизменном строгом костюме, взирал на меня полным любопытства взглядом.

— Туманный змей, значит, покусал? — протянул он и опустился на колени, не обращая внимания на грязь. — Ахха. Ну ничего, ничего, девочка... Милорд Вилорен этих олухов куда сильнее покусает...

Студенты, сгрудившиеся неподалеку, дружно побелели. Шариден, по-прежнему удерживающий меня в сидячем положении, одобрительно усмехнулся.

Доктор, не церемонясь, разрезал рукав плаща, а затем и платья, чтобы добраться до раны, и ощупал ее длинными чуткими пальцами.

— Ахха, — многозначительно проронил он и потер ладони. — Будет больно.

— Если у нее отпадет рука, будет еще больнее, — с присущим ему тактом хмыкнул мэтр Вилгош. — Риннар, справишься?

Горячая ладонь сжала мою холодную, и у меня не нашлось сил вырваться.

— Не пыхти, Далларен, — в излюбленной манере своего наставника сказал Ринн. — Так будет легче, я заберу часть боли. И вот еще... — И он положил на мои колени мой же зонт.

— З-зачем он мне? — простучала зубами я.

— Можешь потом меня им стукнуть. Если тебе от этого легче станет, — пожал плечами Ринн. — А пока закрой глаза и держись.

Станет. Определенно станет. Я крепко зажмурилась, вцепившись в ладонь боевика, и от сладости мыслей о предстоящей мести почти не ощущала обещанной доктором боли. По крайней мере, другого объяснения этому я не видела: в то, что Риннар забрал гораздо больше, чем следовало, совершенно не верилось.

* * *

— Как романтично!

Я мрачно посмотрела на Ритту. Подруга сидела за заваленным бумагами и книгами столом, вертела в руках остро заточенный карандаш и мечтательно улыбалась.

— Нет, и правда, Санни, — игнорируя мое недовольное сопение, продолжала она, — от зависти к тебе недобрая половина девиц зачахнет...

Я повыше подтянула одеяло и в который уже раз потрогала левую руку. Не отпала, хвала Творцу, и даже чувствительности не потеряла, чего так опасался доктор Реддер. В общем и целом все закончилось благополучно, но поводов для зависти я в упор не замечала. Зато для размышления оных имелось слишком много...

Никогда не задумывалась, что на территории Университета может быть опасно. Как и о том, что студенты-боевики опасны сами по себе. Очень надеюсь, что туманного змея выпустили по нелепой случайности, а не намеренно. Но, в любом случае, виноватым придется несладко... А мне просто невероятно повезло — рядом оказался мэтр Вилгош. И Риннар.

Непреходящая головная боль, подкинувшая новую загадку.

В том, что Ринн спас меня, не было ничего странного — не злодей же он, в самом деле. А вот его поведение... Оно настораживало. Никаких язвительных выпадов, попыток разозлить, насмешек... Честно, я их ждала. И, не дождавшись, сильно удивилась и растерялась.

Даже зонтиком не воспользовалась.

— Тут все просто, — хихикнула Ритта, с которой я, не выдержав, поделилась терзавшими меня сомнениями. — Удар по голове пошел Риннару на пользу.

— Не уверена, что удар по голове может пойти на пользу, — пробормотала я. — Скорее уж во вред... А если у него там что-то нужное окончательно отвалилось?

— А если, наоборот, на место встало? — приподняла брови подруга. — Санни, не страдай ерундой. Если в результате Шариден от тебя отстанет, то этому можно только порадоваться.

Пока что я радовалась тому, что жива и относительно здорова. А что касается остального... Ритта права. Не стоит искать проблемы там, где их, скорее всего, и вовсе никогда не существовало.

А вот прописанный доктором постельный режим не радовал, но он был альтернативой заключения в палату, под строгий надзор, и потому пришлось с ним смириться. А его соблюдение неплохо обеспечивал страх перед внезапным — как всегда — явлением леди Геллеи. Она уже дважды материализовывалась посреди комнаты, окидывала меня, покорно возлежащую на подушках, недоверчивым взглядом и, помахивая пушистым хвостом, весьма неожиданным в человеческом обличье, растворялась в воздухе. Ритта тихонько ругалась себе под нос и обещала нажаловаться на нее лично милорду Вилорену, но, как и я, подруга прекрасно знала, что леди Геллея как повод явиться пред светлые очи ректора совершенно никуда не годится. Жаловаться на капризы погоды и то эффективнее, чем на призрачную девицу. Она называла себя душой Университета и свято верила, что имеет право вмешиваться во все его дела, а студенты, несомненно, являлись важнейшим делом Университета и, как следствие, самой леди Геллеи.

— Что собираешься делать на выходных? — складывая сделанные расчеты в аккуратную стопочку, спросила Ритта.

— Выживать, — тяжело вздохнула я и вновь потрогала чудом спасенную руку.

— Домой едешь? — поняла подруга.

— Доктор Реддер настоятельно рекомендовал домашнюю обстановку для скорейшего восстановления душевного равновесия, — кисло улыбнулась я.

Я, конечно, попыталась намекнуть, что мое душевное равновесие с леди Амельдой сочетается плохо, но мой намек то ли не поняли, то ли сочли не стоящим внимания... В любом случае, мне предстояло провести целых три дня под крылышком матушки, которой еще придется объяснить, что со мной произошло и как подобное вообще могло случиться... И да помогут мне Творец и все младшие боги!

Глава 3

Утро первого в новом учебном году выходного я встретила в дороге. Отодвинув плотные занавески с окон экипажа, я наслаждалась свежим воздухом, теплом осеннего солнца и открывающимся видом. Справа от дороги темнела полоска леса, расцвеченная пока что редкими багряными кленами и золотом берез. Слева простирались бесконечные, уже скошенные луга.

Мне хотелось растянуть эти наполненные светом и ветром мгновения, сохранить в памяти каждое из них, чтобы они согревали холодными днями, отгоняли тоску. Но, увы, до города было всего-навсего час пути, и я впервые пожалела о том, что для Университета не нашли местечка подальше. Хотя когда-то так оно и было... Но Освэр рос, расползался, захватывая новые территории, а потом и вовсе получил статус второй столицы. Подозреваю, что скоро он поглотит и Университет, который со временем станет неотъемлемой его частью.

Университет располагался в старинном замке, пожалованном за особые заслуги перед короной Риллису Гилену, который в конце концов открыл в нем первую школу для одаренных детей — в ту пору учебных заведений для магов как таковых не существовало. Но на этом Риллис не остановился. Он путешествовал по стране, присматривался к людям, искал отмеченных даром и привозил их в замок, постепенно превращавшийся в обитель знаний. Знания были главными сокровищами Риллиса Гилена, и он никогда не чах над ними, подобно многим именитым чародеям, а щедро делился со всеми страждущими. Конечно, не всем подобное пришлось по вкусу, но император Ариост поддержал начинание Гилена — и морально, и материально, — и недовольным пришлось смириться. Более того, по всей Империи стали открываться школы для одаренных, что положило начало новой системе образования, а самая первая из них в итоге стала Университетом, что год за годом открывает двери для будущих чародеев. Конечно, замок сильно переделали, осовременили, построили на его территории новые корпуса, но, что удивительно, атмосфера чего-то старинного и таинственного не исчезла.

Ходили слухи, что Гилен был одержим не только знаниями, и в подвалах замка хранятся несметные сокровища, но то ли слухи оказались ложью, то ли подвалы — тайными и отлично замаскированными, но никто ничего так и не нашел, хотя желающих всегда было немало. На первом курсе и мы пытались отыскать неведомое, но лишь заблудились, испугались и замерзли, а еще получили хорошую трепку от декана — после того, как нас все-таки вытащили из подвалов, не без помощи леди Геллеи, которая нас и обнаружила. Впрочем, не мы первые, не мы последние. Поиски сокровищ великого чародея стали своего рода посвящением и устоявшейся традицией, на которую преподаватели уже давным-давно махнули рукой.

Но, несмотря на плачевный опыт не одного поколения студентов и глас здравого смысла, мне до сих пор казалось, что стены Университета хранят какую-то тайну. Личную тайну Риллиса Гилена, тайну, способную превратить его из легенды в человека.

Колеса застучали по мостовой, и, очнувшись от раздумий, я обнаружила, что экипаж миновал городские ворота. После блаженной тишины предместий Освэр оглушал. Несмотря на раннее время, его улицы полнились людьми, суетой, шумом. От всего этого я успела отвыкнуть, потому как провела лето в поместье, вдали от бурной жизни второй столицы. И, в отличие от леди Амельды, совершенно о той жизни не скучала.

При мысли о матушке стало тоскливо. Как я знала, в город она пока что переехала одна. Отца задержали дела, и вряд ли он управится с ними до конца осени. Экипаж медленно полз по узким улочкам, с каждой минутой приближая меня к дому, и я нервно мяла юбки, уже не глядя в окно, но в который уже раз прокручивая в мыслях оправдания. Хорошо было бы знать, что именно мама знает... И знает ли о чем-либо вообще. Последний вариант был наиболее предпочтительным и потому наименее вероятным.

Экипаж мягко свернул на тихую, утопающую в зелени улочку, и ворота третьего по левую ее сторону особняка распахнулись, приветствуя младшую хозяйку. Крупные яркие астры вдоль усыпанной мелким гравием подъездной дорожки пестрым ковром стелились до двухэтажного дома; у крыльца стояли облаченная в темно-голубое платье рыжеволосая женщина, все еще молодая и очень красивая, и высокий мужчина с военной выправкой, в русых волосах которого вились тонкие ниточки серебра. Он опирался на резную тяжелую трость и щурил карие глаза, в которых искрилось солнце.

О таком счастье я даже и не мечтала!

Из экипажа я вылетела, не дожидаясь помощи и напрочь позабыв, что леди так не поступают. Хорошо еще, возница не успел к дверце подойти, зашибла бы наверняка...

— Санька! — просиял отец, распахивая объятия, и я с радостным писком повисла у него на шее.

— Санни! — укоризненно охнула мама, подхватывая выпавшую из рук отца трость, но ни он, ни я на ее восклицание внимания не обратили.

Да, после давнего ранения отцу пришлось оставить службу, и ходить без трости ему было трудно. Но, как он сам неоднократно говорил, любимую дочку он безо всякой трости куда угодно на руках унесет. Мама злилась, но было видно, что злость ее большей частью наигранна.

Меня она любила. А уж отца — тем более. Ради нелюбимого от завидного жениха не сбегают...

Разумеется, мне об этом знать не полагалось; но от любопытного и не особо послушного ребенка сложно что-либо утаить, особенно если две подруги предаются воспоминаниям юности, не удосужившись проверить, а действительно ли оный ребенок покорно сидит в своей комнате.

Веррас Далларен был младшим из двух братьев. По всем законам титул главы рода и большая часть наследства отходила старшему, а моего отца ждала военная карьера. Тигор Далларен, бывший тогда императорским чародеем, сделал все, чтобы младший сын получил теплое место при дворе, но у Верраса имелись свои представления о жизни. И оные совершенно не пересекались с отцовскими...

Отучившись, он попросту сбежал на границу с Леднолесьем, где всегда были рады добровольцам, тем паче обладающим магическим даром. Вотчина нечисти, рассадник нежити, источник вечной опасности — вот чем являлся мрачный край с хмурыми небесами, странной, будто промерзшей землей и древними деревьями, имеющими дурной характер и не менее дурную привычку ходить. И людей они если и любили, то исключительно в качестве пищи, как, впрочем, и остальные существа, населяющие Леднолесье.

Отцу удалось дослужиться до капитана, а вскоре, во время крупного прорыва границы, его тяжело ранили. Пришлось вернуться в столицу, где его поставили на ноги... и попытались вразумить. Дед честно старался, но младший сын унаследовал его характер и славился редким упрямством. И кто знает, как бы сложилась дальнейшая судьба Верраса Далларена, если бы на одном из приемов, на который его чуть ли не силой привел отец, он не встретил Амельду Эсслер.