Будущее - дело темное

Глава 1

Юноша, лежавший на холодном полу безлюдного коридора, был безнадежно мертв.

Некогда яркие карие глаза подернулись белесой дымкой и незряче смотрели прямо на ярко-белый шар, освещающий усеянный красными брызгами мрамор.

Я неверяще переводила взгляд с него на тяжелую статуэтку богини плодородия, которую так и не выпустила из рук — пальцы словно одеревенели и не желали разгибаться.

Могла ли я, представительница одного из древнейших родов Шрэтонской Империи, предположить, что стану, пусть и случайно, убийцей?

В общем-то... да. Если бы не пренебрегала занятиями и как следует выполняла домашние задания, что со мной, к прискорбию, случалось крайне редко — и не тогда, когда это действительно нужно.

— Какого свилла здесь творится?!

Голос, спугнувший сонную послеобеденную тишину, прогремел подобно грому. Первым моим побуждением было втянуть голову в плечи, вторым — провалиться сквозь землю. Да так глубоко, чтобы даже через месяц никто откопать не сумел. Только вот беда — прятаться от некроманта под землей бесполезно. Без подручных инструментов в два счета достанет... Так что я благоразумно разжала пальцы и, даже не дрогнув, когда проклятая статуэтка приложилась о мою обутую в легкие туфельки ногу, обернулась. Смерила мэтра Вилгоша затравленным взглядом, по достоинству оценила явленную мне откормленную филейную часть леди Удачи и сделала единственное, что полагается в такой ситуации девушке из приличной семьи — лишилась чувств.

И только ощутив под щекой что-то липкое, неприятно пахнущее железом, я поняла, что Удача не просто отвернулась от меня, но еще и дверью перед самым носом хлопнула, малость его не прищемив.

* * *

Странная все-таки штука — время. По сути, мы живем лишь одним мгновением. Настоящее столь мимолетно, столь эфемерно... Всего один удар сердца — и вот оно становится прошлым, которое уже никто не в силах вернуть или изменить, но которое всегда определяет наше будущее.

Этот день, безусловно самый ужасный за все мои восемнадцать лет жизни, был предопределен еще в момент моего появления в стенах Чародейского Университета имени Риллиса Гилена. Вернее сказать, в тот самый недобрый миг, как я столкнулась с кареглазой брюнетистой мечтой большинства студенток — Риннаром Шариденом. Возможно, это тоже было чем-то обусловлено, не знаю, но, так или иначе, наши отношения, мягко говоря, не сложились сразу и всерьез.

Мой обожаемый папа с детства учил меня, что, если кто-то тянет руки туда, где им не место, то не грех эти самые руки оторвать. По самую... хм, поясницу. Мама, однажды случайно услышавшая эти наставления, закатила дражайшему супругу полноценный скандал. Она надеялась вырастить из меня настоящую леди, достойную своей фамилии, а настоящая леди ни в коем случае не должна драться, огрызаться и использовать лексикон уличных хулиганов. Папа тогда покорно согласился со всеми обвинениями и доводами, добился прощения и... продолжил гнуть свою линию, правда, теперь уже в строжайшей тайне от супруги.

— Быть леди, Санька, конечно, хорошо, — часто говорил он после очередного жизненно важного наставления, не входящего в мамины планы. — Но только если с леди находится тот, кто сможет ее защитить. В иных случаях быть леди — плохо.

И подмигивал с самым залихватским видом, а я, окрыленная новыми знаниями, через открытое окно удирала на улицу — отрабатывать приобретенные навыки на столь порицаемых маменькой "хулиганах", то есть обычных дворовых мальчишках, и пополнять свой словарный запас не приличествующими леди выражениями.

Славное было время. Жаль, уже не вернуть — прошлое осталось в прошлом.

А в моем настоящем все было далеко не столь радужно.

Так вот, Риннар... Риннар распустил свои руки и весьма болезненно по ним получил. Так болезненно, что целый день провалялся в лазарете. Может, звучит это не столь страшно, но лорд Шариден учился на третьем курсе боевого факультета и мнил себя — не без оснований, надо признать, — одним из лучших.

И, представьте на минуточку, этого великолепного лорда-зазнайку спустила с лестницы какая-то мелкая первокурсница. На глазах у доброй половины студентов...

Так что я вполне понимала, почему Риннара на мне переклинило. Но смириться с этим не желала. В итоге первый год учебы превратился для меня в персональный Ранос.* Не менее раза в две недели я рыдала в уголке своей комнаты, не обращая ни малейшего внимания на попытки моей соседки прекратить локальный потоп. Стабильно раз в четыре месяца слезоразлив происходил в кабинете нашего куратора, мэтрессы Ноллин, к которой меня отводила все та же отчаявшаяся соседка. К слову, Ринна я так и не сдала. Гордость, чтоб ее. И желание самостоятельно поквитаться с наглецом.

И я таки поквиталась. Перед итоговым практическим экзаменом по профильному предмету подлила ему в чай одно интересное зелье, выменянное у алхимиков за пару красивых безделушек. Ах, какой же был эффект! Вышедший на спарринг Риннар и не догадывался, что после первого же заклинания противника будет рыдать как девчонка, обвинять в неоправданной жестокости преподавателя, комиссию и весь мир и клясться уйти в монастырь замаливать грехи, свои и чужие. Только боги знают, какое я тогда получила удовольствие! Стоя за тонкой перегородкой, куда провела меня сочувствующая моим мытарствам однокурсница Риннара, приникнув к дающему неплохой обзор зазору меж досками, я чувствовала себя счастливой и полностью отомщенной. Университет я покидала в самом радужном настроении, и за два месяца каникул благополучно позабыла о существовании лорда Шаридена.

Вот только Риннар забывать обо мне не спешил.

И теперь я сидела в ректорской приемной, нервно закусив ремешок сумки, и ждала приговора.

Отчисление — самое малое, что мне грозило. Род Шариденов — не самый последний в Шрэтонской Империи. А я... я убила не просто его представителя. Наследника.

Еще сильнее сжав зубы на кожаном шнурке, я тихонечко заскулила от жалости к самой себе.

А ведь говорила мне мама — занимайся усерднее, Санни! Будущее — дело темное, но у тебя есть волшебный фонарик. Учись зажигать его. Учись, Санни, учись!

Угу, как же. Санни и учеба оказались совершенно несовместимы... И теперь у Санни, скорее всего, вообще не будет никакого будущего!

Как наяву, причем без всякого транса, вижу помост на Королевской площади, мрачного плечистого дядьку с огромным топором и собственную неразумную рыжую головушку, катящуюся по темным от крови доскам...

Прикосновение к плечу совпало с моментом приземления моей головы под ноги восторженных зевак. Взвизгнув, я подскочила и на чистых рефлексах ударила склонившегося надо мной мужчину в солнечное сплетение.

— Леди... Далларен!.. — простонал он, замысловато согнувшись.

— Лорд ректор! — в священном ужасе выдохнула я, шарахнувшись к выходу из приемной.

Удача за закрытой дверью мерзко захихикала...

Элрой Вилорен. Лорд ректор. И по совместительству — кузен императора Огуста Второго.

Нет, голову мне не отрубят. Как минимум четвертуют!

— Даже не думайте, леди, — холодно прозвучало над моим ухом именно тогда, когда я решила-таки в очередной раз уйти от всех проблем в обморок. — Повторяться некрасиво.

Я обреченно сглотнула и вымученно улыбнулась наконец-то разогнувшемуся ректору. Лорд Вилорен отзеркалил мою гримасу и кивнул на распахнутую дверь своего кабинета, приглашая проследовать внутрь. Я бы попятилась... Но за спиной нерушимой скалой стоял преподаватель некромантии. Мэтр Гереон Вилгош и в лучшие дни не отличался добрым нравом, а уж сейчас... Честно, мне на него даже взгляд поднять было страшно. После того, как он нес меня, якобы бесчувственную, в лечебное крыло... И, как понимаю, мой обман раскрыли еще там, в коридоре. Некромантов вообще в вопросах жизни и смерти провести трудно; удивительно, почему он меня прямо там не растолкал и не заставил идти в ректорат собственными ножками?

Да потому, чтобы сейчас кривить губы в ехидной усмешке, взирая на мои пунцовые от стыда щеки!

— Леди Далларен! — напомнил о своем существовании ректор.

Пришлось идти, куда меня столь настойчиво приглашали. За спиной послышались мягкие шаги. Значит, разговор с лордом Вилореном будет не приватным. Не знаю, хорошо ли это... И при чем здесь некромант, ведь Риннар Шариден боевой чародей!

Был им...

Глубоко вдохнув в попытке сдержать судорожный всхлип, я перешагнула порог. Подсознательно я ожидала увидеть в ректорском кабинете декана боевого факультета, но ошиблась.

Да, вот такая из меня провидица. Подсказки подсознания — и то распознать не в силах.

Может, и к лучшему, что так вышло. Маменька ведь после ознакомления с итогами первого учебного года в постель на неделю слегла и успокоительные настои литрами пила...

Я — будущий позор семьи. Уж это-то последнему неучу понятно. Род Далларенов, славящийся сильными предсказателями. Дар, передаваемый через поколение. Дед, чьи заслуги помнят до сих пор...

И я.

Лучше голову потерять. Тогда никто не узнает, что внучка Тигора Далларена, придворного чародея, была самой настоящей бездарью.

В кабинете царил успокаивающий полумрак — сквозь плотные шторы солнце пробивалось едва-едва, словно уже наступил глубокий вечер, а прикрученные к стенам золотистые сферы сияли мягким, не режущим глаза светом. Не скрою, раньше мне было любопытно, как выглядит святая святых Университета, но сейчас я, не оглядываясь, прошла к массивному столу и, присев на краешек простого деревянного стула, перевела взгляд на сжатые руки.

Ректор опустился в кресло по другую сторону стола, задумчиво побарабанил пальцами по столешнице. Мэтр Вилгош остановился за моей спиной, и это немало нервировало.

— Что случилось, Сандера? — спросил наконец лорд Вилорен, закончив отбивать тревожный ритм.

Я вздохнула, собираясь с духом, и выложила все как есть. Все, что касается последней встречи с Риннаром, по-прежнему ни словом не обмолвившись об особенностях наших взаимоотношений.

Рассказ оказался коротким. Да и о чем там рассказывать? Как я шла, никого не трогала, статуэтку эту злосчастную с занятий по изящным искусствам несла... Вот как отреагирует любой нормальный человек, если в полутемном коридоре его обхватят со спины и зловеще прошипят в самое ухо: "Допрыгалась!"? А если у этого нормального человека в руках будет что-то тяжелое?

У меня в таких ситуациях само собой включается папино воспитание: "Бей, Санька, а потом разбирайся". Мамин вариант: "Сначала подумай, а потом сделай" — почти никогда не срабатывает... Что уж говорить о методе Эрии Ноллин, нашей наставницы: "Проснулся утром — сделай милость, посмотри, что тебе судьба уготовила".

Вспомнив о мэтрессе Ноллин, я окончательно загрустила. Не получилось оправдать ее доверие. Зря она меня весь первый курс вытягивала. Выходит, я не только свой род позорю, но и наставницу.

Но ничего, недолго уже осталось...

— Что теперь со мной будет? — тихо спросила я, не поднимая глаз.

— Неправильный вопрос, — с нескрываемым удовольствием протянул мэтр Вилгош. Он обогнул мой стул и, ничуть не стесняясь присутствия начальства, присел на краешек стола. — Что будет с Риннаром Шариденом, когда декан Росслин узнает о неспособности лучшего своего студента отразить элементарную атаку...

— Гереон, — едва заметно поморщился ректор. Некромант закусил упорно расплывающиеся в усмешке губы и поднял ладонь в знак молчания, а до меня вдруг дошло...

— С Ринном?.. — заторможенно переспросила я, не в силах осознать услышанное. — Что может быть с Ринном, если он...

— ...валяется в бессознательном состоянии, словно вареный овощ, в лечебнице, — не удержавшись, под строгим взором лорда Вилорена перебил мэтр Вилгош.

— Он жив? — задала безусловно очень умный вопрос я.

— При таком отношении к жизни — ненадолго, — усмехнулся некромант, а я почувствовала, что по щекам бегут слезы; они дрожали на подбородке, тяжелыми каплями падали на колени, оставляя на светлом шелке платья некрасивые темные разводы.

Кап. Кап.

Кап...

— Леди Далларен! — встревоженно воскликнул ректор. — Сандера!..

— Санни!

Кому принадлежало последнее воззвание, я не поняла, потому что по-настоящему, как и положено истинной леди, провалилась в вязкий туман небытия.

Ну хоть чем-то матушка была бы довольна...

* * *

Дважды за день побывать в лечебнице — это нужно уметь. И, как оказалось, умением этим я владела в совершенстве. Снова выпив предложенный пожилой лекаркой укрепляющий отвар, я откинулась на подушку и уставилась в белый потолок. Первый в жизни оборок мне совершенно не понравился; значит, нужно приложить все усилия, чтобы подобного больше не повторилось. А из этого следовало, что мне не следует более пересекаться с Риннаром Шариденом. Университет большой, расписания провидцев и боевых чародеев не совпадают, так что, при должном старании и некоторой доле везения, задача вполне решаема.

Никто и никогда не приносил мне столько неприятностей, как Риннар. Никто и никогда не доставал меня так, как он. Творец свидетель, я не желала таких отношений; жаль только, что одного моего нежелания было слишком мало для того, чтобы меня наконец-то оставили в покое.

Прикусив кончик одеяла, я тихонько застонала. Не нужно обладать даром предвидения, чтобы понять: о покое после сегодняшнего я могу даже не мечтать. Если уж свой полет с лестницы Ринн не в состоянии простить мне больше года, то что уж говорить о покушении на его драгоценную жизнь? И я могу сколько угодно клясться, что все вышло случайно и, если уж совсем начистоту, не без его вины, но это ничего — совершенно ничего! — не изменит. У Шаридена много связей... Ох, свиллы все побери, да какие еще связи — он и без них устроит мне такую жизнь, что я предпочту самостоятельно выброситься из окна, лишь бы все наконец-то закончилось! Единственной альтернативой виделось срочное бегство из Университета. Туда, где ни Риннар, ни все семейство Шариденов, вместе взятое, не сможет до меня добраться. Домой. К отцу, который всегда поймет и никогда не осудит. К маме, которая до конца моей жизни будет припоминать мне этот позор, так что в результате я двести раз пожалею, что не осталась в Университете, невзирая на неблагоприятные последствия.

Даже не знаю, что хуже.

Лежать в тихой полутемной комнате и в самых мрачных красках представлять скорое будущее оказалось на диво страшно, и я решилась прояснить все наверняка. Да, я не самая усердная студентка, да, я не особо люблю то, чем занимаюсь, но... даже моих весьма посредственных умений должно хватить, чтобы рассмотреть хотя бы несколько ближайших дней!

Хрустальные шары, заполненные мистическим туманом, серебряные сосуды, наполненные ароматным дымом, настойки на мухоморах и прочие вспомогательные приспособления и стимуляторы дара мэтресса Ноллин не признавала принципиально. Шары она забраковала по той простой причине, что серебристый туман показывал не столько будущее, сколько желания того, кто в него вглядывался. Поговаривали, что, засмотревшись на воплощение мечты, можно даже не вернуться. Так и останется одно тело, способное дышать, есть и спать, а душа вечно будет блуждать в созданных туманом грезах. Доказать ничего так и не смогли, но с тех пор, как несколько провидцев не вернулись в реальный мир, в нашем Университете использование хрустальных шаров запретили. Про дым и мухоморы и говорить не стоит — слишком легко привыкнуть и навсегда стать их рабом. А то и вовсе отравиться, не рассчитав дозы.

"У вас есть дар — и этого более чем достаточно", — не уставала повторять наставница. Тот факт, что в моем случае дара явно недостаточно, она упрямо игнорировала. Мэтресса Ноллин, в отличие от меня, все еще наивно надеялась, что в один прекрасный момент я возьмусь за ум, и уж тогда-то мой дар расцветет. Но пока что во мне цвели лишь комплексы и полная уверенность в собственной бесталанности. От позорного исключения меня спасало лишь то, что я худо-бедно справлялась со стандартной программой и, пусть и с горем пополам, но все-таки сдавала экзамены.

Надеюсь, и сейчас что-нибудь да получится. Я уселась на постели скрестив ноги, положила ладони на колени и, прикрыв глаза, постаралась отрешиться от всех мыслей. Самое сложное, ибо чего-чего, а ненужных мыслей в моей голове хватало с избытком, и при малейшей опасности они шустро разбегались в разные стороны, не давая себя ухватить. Мэтресса Ноллин придумала выход: нужно было представить огромный веник, выметающий беглянок прочь. И все бы хорошо, но, избавившись от мыслей, я не могла отделаться от веника... Зачастую получалось так, что мои одногруппники, выполнив задание, с чистой совестью покидали аудиторию, а я все еще сидела, сражаясь с танцующим в моей голове веником и водящими вокруг него хороводы букашками-мыслями. Конечно, регулярные тренировки исправили ситуацию... Чуть-чуть. Теперь сражение с веником заканчивалось не за тридцать, а за три минуты, причем всегда — моей победой. Этот раз исключением не стал, и перед внутренним взором предстала беззвездная ночь, в которой вспышками расцветали нечеткие картинки. В этом заключалась еще одна беда — все мои видения были смазанными, неясными, словно их показывали через толстое мутное стекло. И, силясь рассмотреть их, я нередко обзаводилась сильнейшей головной болью и носовым кровотечением. Вот и сейчас, разглядывая подернутую белесой пеленой картинку, я чувствовала сжимающую виски боль, но все равно продолжала цепляться за размытый образ, нестойкий, изменчивый, перетекающий во что-то другое...

Приглушенный свет фонаря и пляшущий снег, подбиваемый кнутом метели; бредущая сквозь нее сгорбленная фигура — нелепое черное пятно на белом фоне. Алая роза в чьей-то руке. Алые же лепестки на заснеженной земле.

Лепестки — или все же кровь?

Потянувшись к последней картинке, я едва не задохнулась от прострелившей затылок боли, и в ее вспышке увидела Риннара — бледного, измученного, в окровавленной одежде. А потом меня выкинуло в реальность, и изгнанные накануне мысли ворвались в сжигаемую мигренью голову, мстя за неучтивое обращение.

Сквозь незанавешенное окно в палату пробрались сумерки. Транс продлился гораздо дольше, чем я ожидала, и успехом не увенчался.

— Какая глупость, — пробормотала я, привычно вытирая ладонью алые капли над верхней губой.

Я — самая бездарная провидица. Ринн — один из лучших студентов-боевиков, а с ними такого не случается... И не случится.

Мои предсказания сбываются, но редко. Слишком редко, чтобы по-настоящему волноваться за чародея, который и без того отравляет мою жизнь.

Я выпила оставленный на прикроватной тумбочке отвар, остывший и оттого особенно мерзкий, легла, завернувшись в одеяло, и закрыла глаза, желая уснуть и ни о чем не думать. Но даже верный веник не сумел справиться с непрошенными мыслями, и они, просочившись в сон, наполнили его тревогой, снегом, алыми лепестками и Риннаром Шариденом.

* * *

Наутро я чувствовала себя совершенно разбитой — ни одна самая жестокая простуда не дарила мне столь незабываемых ощущений; но оставаться в белой до дурноты палате не хотелось ни единого мига, а потому на все вопросы о самочувствии я бодро заявила, что все хорошо и даже лучше, и уже через час после пробуждения была отпущена на свободу.

Погода была под стать настроению: все еще по-летнему теплое солнце скрылось за тяжелыми грязно-серыми тучами, из которых сыпал мелкий противный дождь. Он барабанил по едва тронутым позолотой и багрянцем листьям и, оседлав ветер, сердито стучался в окна.

Я сидела на своей кровати, куталась в старую, потерявшую форму и вид, но ставшую от этого еще уютнее, шаль и мрачно жевала шоколад. Огромная плитка, разломанная на множество аккуратных долек, возлежала на блюдечке с отколотым краем, который я буравила взглядом, словно в неровном сколе заключался весь смысл бытия.

В этот миг, отравленный усталостью, головной болью и занудным дождем, я всей душой ненавидела Риннара Шаридена. За вчерашнее потрясение. За бессонную ночь. За то, что он вообще появился в моей жизни. За то, что не образумился за целое лето. За то, что сейчас я, наплевав на все запреты, зажевываю горечь обиды шоколадом!

Свиллы бы его побрали да прямиком в Ранос утащили!

— У тебя такой вид, будто ты на похоронах, — фыркнула примостившаяся рядом Ритта, ловко подцепив с блюдечка сразу три кусочка.

— Считай, что это похороны моей фигуры, — печально вздохнула я, глядя на соседку, светящуюся от удовольствия. Казалось, даже ее светлые кудряшки сияют, словно заменяя загрустившее солнышко.

Ритта, тонкая и звонкая, только рассмеялась. Еще бы — она тот же шоколад пачками есть может, и ничего ей не будет. Счастливая. А вот моя фигура до идеала, принятого в высшем свете, не дотягивала, невзирая на все матушкины старания и причитания, что леди непристойно весить больше императорского гвардейца в парадном обмундировании. Я, конечно, столько и не весила, но спорить с мамой не решалась.

Впрочем, толку беспокоиться о фигуре, когда прежде всего хромало воспитание? И я ужасом думала о предстоящем Девичьем Бале, который, по давно устоявшейся традиции, проводился в день первого снега. Вряд ли мама согласится отложить это важное, по ее заверениям, мероприятие еще на один год. Значит, идти все-таки придется.

Нет, я не против балов, веселья, красивых платьев. Все это здорово и замечательно, но только не тогда, когда на тебе скрещиваются взгляды главных сплетников Империи, когда тебя, ничуть не смущаясь, обсуждают, подмечая малейший недостаток и раздувая его до немыслимых величин, когда злорадно комментируют каждый неверный шаг...

— Санни, Санни, ты вообще меня слышишь? — пихнула меня в бок Ритта.

— Прости? — озадаченно моргнула я, все еще пребывая под впечатлением от нарисованной в воображении картины.

— Я говорю, что все-таки повезло нам с наставницей! Никогда на произвол судьбы не бросит.

Это да. С этим я согласна. Именно ее голос я и слышала перед тем, как лишиться сознания. Мэтресса Ноллин оказалась в кабинете одновременно с деканом боевого факультета, что, по моему мнению, было крайне непредусмотрительно со стороны милорда ректора.

— У, как она кричала! — восторгалась Ритта. — Я сама слышала обещание закатать лорда Росслина в кладку Надвратной башни!

Не сдержавшись, я фыркнула — совсем как Ритта. Или одна из отцовых лошадей... Просто представила нашу тоненькую, как тростинка, невысокую наставницу против широкоплечего, высоченного декана боевых чародеев... Он ее одной рукой сломать может. Если захочет. Но мэтресса Ноллин за нас, своих подопечных, кого угодно порвать готова. И ни капельки не сомневаюсь — случись со мной что-нибудь посерьезнее, лорду Росслину не поздоровилось бы.

Эрея Ноллин была сильной провидицей. Даже не так... Ее дар выходил за пределы обычного. Она могла не только предсказывать будущее. Она могла изменять его. Конечно, это требовало много сил и нешуточной подготовки, причем несанкционированный ритуал карался самой высшей мерой наказания, но все равно делало хрупкую женщину опасным противником. Такую лучше не злить, себе же дороже выйти может.

— Ты подслушивала у ректорского кабинета? — выделила главное я.

— Ну... — смутилась Ритта. — Я беспокоилась о тебе!

Я лишь головой покачала. В беспокойство я, конечно, верила: Ритта девушка добрая и отзывчивая, вот только порой совершенно бестолковая. Причем бестолковость проявлялась вовсе не в учебе — уверена, что лет через пять в Империи появится новое светило в области теоретической магии, — а в ее пылких чувствах к неподходящему человеку. Неподходящему именно ей, ибо во всех иных смыслах возлюбленный Ритты являл собой образец того, как в одном-единственном мужчине могут уживаться красота, острый ум, порядочность и благородство. Именно последние и делали мечту Ритты недосягаемой, ибо лорд Элрой Вилорен никогда не позволял себе лишнего в отношении студенток, а когда они позволяли лишнее в отношении ректора себе, безжалостно ставились им на место. Видеть этого никто, конечно, не видел, но слухи ходили. И, пожалуй, только они удерживали Ритту от опрометчивых поступков.

— Тебе не понять! — вспыхнула она под моим укоризненным взглядом.

— Куда уж мне, — пробормотала я рассеянно и поправила сползшую с плеч шаль. Дождь окреп, осмелел и крал тепло не только снаружи, но и тянул его изнутри; хотелось сесть у зажженного камина, обхватить озябшими ладонями полную горячего чая чашку и смотреть на огонь... От вспыхнувшего перед глазами образа, в данный момент такого недостижимого, стало еще холоднее.

— У тебя и проблем-то, кроме как с учебой, никаких нет! — не успокаивалась Ритта.

Шаридена она за проблему, конечно, не посчитала.

— И дальше собственного носа ты видеть не желаешь! — сердито закончила подруга, поймав мой скептический взгляд.

— А там есть что-то интересное? — хмуро уточнила я, отодвигая подальше блюдце с искушающим шоколадом. Если до Девичьего Бала времени оставалось предостаточно, то бал в честь нового учебного года не за горами, и будет крайне обидно не влезть в заранее сшитое, одобренное матушкой платье.

— Там есть жизнь, Санни, — хмыкнула Ритта, схватив еще одну шоколадную дольку, и указала на подоконник, где в незамысловатой вазе чахло несколько веточек желтых хризантем. — Эдгар принес. Тебе, между прочим. Он и в лечебницу приходил, но его не пустили. Ну и что ты морщишься?

И действительно, что? Высокий, тощий и нескладный Эдгар Милейр, теоретик-третьекурсник, был весьма милым молодым человеком. Если судить со стороны. А Ритта именно так и делала, а потому искренне недоумевала, чего мне не хватает. Но это меня, а не ее, в конце лета угораздило пойти с ним на прогулку, и это я, а не она, прилагала все усилия, чтобы не уснуть, увязнув в патоке рассуждений Эда о высоких магических материях. А про то, что он умудрился понравиться матушке одним только обещанием проследить за моей успеваемостью, я и вовсе вспоминать не люблю. Как он намеревался это делать — другой вопрос, прояснять который я не собираюсь.

— Риннар тоже приходил, — лукаво улыбаясь, добавила Ритта. — Но ты спала, и я отказалась тебя будить. А он отказался говорить, зачем ты ему понадобилась.

У меня задрожали руки. Когда недобитый боевик жаждет с тобой встретиться, ни к чему хорошему это привести не может.

— Сань, ты чего побледенела? — забеспокоилась подруга. — Тебе плохо?

— Ри... Он меня убьет, — придушенно выдала я. А Ритта вздохнула... и засмеялась. Я, не ожидавшая от подруги подобного поведения, взирала на нее круглыми от возмущения глазами.

— Как я и говорила, — удовлетворенно сообщила она, легонько щелкнув меня по носу, и я окончательно убедилась, что несчастная любовь лишает людей разума.

Но хоть какую-то пользу этот нелепый разговор принес — поблекшая было при упоминании ректора Ритта повеселела, ожила и на занятия убежала в приподнятом настроении. Я же, официально освобожденная от посещения лекций, осталась в одиночестве. Дождь за окном нашептывал колыбельную, тяжелая после бессонной ночи голова клонилась к подушке, но я упрямо не поддалась. Вместо этого набрала книг и, разложив их в изножии кровати, погрузилась в чтение. В одном Ритта права — с учебой мне проблем хватает, так что проводить свободный день в лености я просто не имею права. К тому же, в забитую знаниями голову лишние мысли не лезут, что сейчас для меня было высшим благом.

Но спор с усталостью оказался делом неблагодарным, и я все-таки уснула, не дочитав главу о математических методах прогнозирования ближайшего будущего.

И снились мне ровные ряды цифр, ощетинившихся копьями; они маршировали, печатая шаг, и земля тряслась от их поступи, а ткань времени, соприкасаясь с острейшими жалами наконечников, рвалась подобно тончайшей бумаге. Где-то там, в прорехах, сияло летнее небо, шумела неширокая прозрачная река, и седобородый мужчина ласково и грустно улыбался бегущей по травяному берегу девчушке с двумя туго заплетенными рыжими косицами... Края прорех вскипали зеленым, медленно сходились и заживали... Заживали криво, смешивая небо и реку, сминая рыжую девчонку с искаженным от ужаса лицом.

Очнулась я в холодном поту, дрожащая, с пересохшим горлом. Руки не слушались, и вода из графина по большей части попала на пол, а не в стакан. Никогда бы не подумала, что это так сложно...

Наверное, я поспешила покинуть лечебницу. Неприятная слабость разливалась по телу, ощущение засасывающей пустоты, пережитое во сне, не отпускало. Усталость никуда не делась, наоборот, усилилась, будто я и не спала вовсе. И я решила сходить к мэтрессе Ноллин. Кто еще, как не она, сможет дать совет?

Возможно, небольшая прогулка пойдет на пользу, тогда и мэтрессу Ноллин беспокоить не придется.

Одевалась быстро, путаясь в подоле и рукавах форменного платья. Непривычно-непослушные пальцы не гнулись, и мелкие пуговки стали настоящим испытанием, которое, тем не менее, я прошла. Скрутив волосы в узел на затылке, я остановилась перед тусклым старинным зеркалом, занимающим стену возле двери, и окинула себя придирчивым взглядом. Осунувшаяся, с синяками под лихорадочно блестящими глазами, из медово-карих ставшими какими-то желтыми; кожа бледнее обычного, и веснушки, с которыми матушка безуспешно боролась с самого моего рождения, налились просто-таки вызывающей рыжиной. Хорошо еще, что их не так уж и много... Леди вообще неприлично иметь веснушки, и несчастливым их обладательницам строго предписывалось наносить на носы толстый слой пудры. От нее, к величайшему матушкиному огорчению, у меня начиналось сильное раздражение кожи, и от подобных ухищрений пришлось отказаться.

В общем, леди из меня выходила исключительно неприличная, с какой стороны ни посмотри.

Показав унылому отражению язык, я переобулась в высокие ботинки, накинула легкий плащ, завязала под подбородком ленты шляпки и, прихватив одиноко стоявший в углу возле шкафа зонт, распахнула входную дверь...

И содрогнулась, услышав смачный звук удара и невнятный всхлип.

От шока, не иначе, у меня даже дар прорезался. Медленно потянув на себя створку, я уже прекрасно знала, кого увижу...

Он лежал, не подавая признаков жизни, сжимая в ладони хрупкий стебелек алой полураспустившейся розы. На лбу вспухала шишка. Выронив зонт, я упала на колени, осторожно коснулась бледных пальцев.

Холодные...

Творец всемогущий, кажется, у меня появилась нездоровая привычка убивать Шаридена!..

— Риннар? — неуверенно позвала я, больше не рискуя дотрагиваться до него.

Если рассуждать здраво, то убить боевика какой-то дверью весьма проблематично, но мне было не до рассуждений. Когда перед тобой лежит бездыханное тело, аргументы разума уже не действуют. Следовало бежать за помощью, но я и пошевелиться не могла, только смотрела на алые лепестки и чувствовала нарастающую тупую боль в висках. Казалось, что я попала в дурной сон, ведь реальность не может быть настолько нелепой, повторяющейся раз за разом, не поддающейся контролю. Не может!

Глаза противно защипало, а в следующее мгновение меня схватили за плечо и резко дернули вперед. Я не удержала равновесия и упала на Риннара, успев подумать, что не хватало еще придавить его, чтоб наверняка...

Глупая мысль мелькнула и бесследно истаяла, едва я наткнулась на откровенно издевательский взгляд темно-карих глаз.

— Далларен, ты настоящая катастрофа, — любезно сообщил Шариден, судя по расцветающей на губах улыбке и не думающий умирать в ближайшие лет сто как минимум.

— А ты — настоящий придурок! — выпалила я зло, выпутавшись из его рук и вскочив на ноги.

— А помочь раненому? — и не думая следовать моему примеру, возмутился Риннар. Еще и голову трагически откинул, чтобы эффектнее смотрелось.

— Могу только добить, — процедила я и рванула к лестнице.

— Сандера! — понеслось мне вослед. — Подожди!

Да как же! Подхватив юбки и придерживаясь за перила, я перепрыгивала через несколько ступеней сразу, рискуя оступиться; но я бы предпочла сломать шею, чем еще раз столкнуться с этим несчастьем, неизвестно за какие грехи ниспосланным мне небесами.

Кстати, о небесах. Они продолжали горько рыдать, и, стрелой пролетев холл и ступени крыльца, я почти мгновенно вымокла. О зонте при бегстве я даже не вспомнила; впрочем, он бы не помог. Ветер крутился волчком, не в силах определиться с направлением, и тугие струи дождя хлестали со всех сторон сразу. Но самое обидное заключалось в том, что за мной никто не гнался.

Поглубже натянув шляпку, я побрела к главному корпусу. Возвращаться не рискнула — это почти наверняка означало новую встречу с Шариденом и, уже традиционно, новые же неприятности, каковых с меня на сегодня было более чем достаточно.

Свежий воздух действительно остудил голову, разогнал заполнивший ее вязкий туман, но так и не вернул душевное равновесие, и я отчаянно надеялась, что у Эреи Ноллин, не раз приходившей на помощь своим ученицам, найдется средство и от этой напасти.

Глава 2

В холле главного корпуса было непривычно тихо. Блестящий пол отражал сияние магических сфер и походил на подсвеченную солнцем озерную гладь. Высокие витражные окна слегка мерцали, и казалось, что затейливые картинки вот-вот оживут, открывая двери в другой мир.

Напротив входа свернулась клубком крупная белоснежная кошка, будто сотканная из молочно-белого плотного тумана. И едва я, мокрая и дрожащая, сделала первый шаг по идеально-чистому полу, как она насторожила уши, выгнулась, сладко потягиваясь, и уставилась на меня сияющими синими глазами. Я замерла, обхватив себя руками за плечи, а кошка недовольно встряхнулась, фыркнула — и в следующий миг передо мной стояла полупрозрачная девушка, облаченная в строгое школьное платье.

— Студентка Далларен, сегодня вы освобождены от занятий, — сварливо заявила она, нахмурилась, и распущенные волосы прядь за прядью собрались в аккуратный пучок.

— Доброго дня, леди Геллея, — предельно вежливо сказала я, изобразив нечто вроде реверанса, что в промокшем платье наверняка выглядело до смешного глупо. — Мне очень нужно поговорить с мэтрессой Ноллин.

— У мэтрессы Ноллин практикум, — прислушавшись к чему-то, сообщила призрачная красавица и изящно прикрыла ладошкой зевок. — Возвращайтесь к себе, леди Далларен, вам нужен покой. — Она слегка пошевелила пальцами, и школьная форма, заклубившись туманом, сменилась формой лекарской. На голове появилась соответствующая шапочка, а в голосе — угрожающие нотки: — Иначе я буду вынуждена сообщить доктору Реддеру о несоблюдении вами предписанного режима.

Я тяжело вздохнула, соображая, как убедить вредного духа в том, что мне нужна именно Эрея Ноллин, а не доктор Реддер. Пока что не доктор, да. С одежды на пол капала вода, холодная, неприятная, и очень хотелось наконец-то согреться, а не стоять здесь, перед совершенной, давным-давно не испытывающей насущных потребностей живого организма девицей, которую, по слухам, даже милорд Вилорен переспорить не в силах.

— Леди Геллея, — сложив руки в молитвенном жесте, проникновенно начала я, — доктор Реддер мне не поможет. В отличие от мэтрессы Ноллин. Пожалуйста, пропустите меня, и я просто подожду ее в пустой аудитории.

Дух снова нахмурилась, отчего по идеальному лицу прошла легкая рябь, и лекарский халат превратился в преподавательскую мантию.

— Ступайте в кабинет мэтрессы Ноллин, — после недолгого молчания повелела Геллея, изящным взмахом руки указывая и без того известное мне направление. — Я сообщила ей о вашем визите.

Девушка замерцала и пропала, а я, не сдержав вздоха облегчения, поторопилась к широкой лестнице. Оглянулась я лишь однажды — чтобы убедиться, что грязные следы, оставляемые мною, тают, едва успев появиться.

Бытовая магия в Университете всегда была на высоком уровне.

Поднявшись на второй этаж и подходя к знакомой двери, я готовилась к тому, что придется подождать, но створка оказалась приоткрытой, и я, постучавшись и дождавшись разрешения, вошла. Блаженное тепло окутало меня, стоило лишь перешагнуть порог, и вмиг высохшая одежда перестала противно липнуть к согревшемуся телу.

— Санни, ну что ты застыла? — раздался нарочито ворчливый голос наставницы. — Проходи, я заварила чай. Горячий чай со специями — лучшее средство от простуды, которую ты, чувствую, уже умудрилась заполучить.

Умудрилась, тут не поспоришь. Сняв плащ и шляпку, я оставила их на вешалке в небольшой прихожей, расправила складки на юбке и, выдохнув, шагнула в комнату. Из-за яркого света, играющего на задернутых янтарно-желтых занавесках и золотистых обоях, казалось, что она полна солнца. Большую ее часть занимали шкафы из светлого дерева; в них хранились книги, как совершенно новые, так и старинные, а труды провидцев прошлого соседствовали с работами студентов. Напротив двери, заключенные в массивный корпус, мерно тикали напольные часы. У окна на накрытом вязаной скатертью столе стояли чайник и две чашки тонкого фарфора, а еще — свежий ароматный пирог, украшенный кремом и вишнями. За столом сидела мэтресса Ноллин; в лимонном теплом платье, накинутом на плечи белоснежном платке, с выбившимися из забранных наверх волос черными завитками, оттеняющими белизну кожи, она казалась девчонкой-первокурсницей, и лишь внимательно присмотревшись, можно было заметить невесомую паутинку морщинок возле синих глаз и затаившиеся в их глубине мудрость и усталость.

Чай был восхитительно горячим и пряным, и с каждым глотком я ощущала, что недомогание отступает. Исчезло неприятное першение в горле, и дышать стало легче. Эрея Ноллин неторопливо помешивала серебряной ложечкой чай в своей чашке и внимательно слушала мой сбивчивый рассказ. Пытаясь как можно точнее описать увиденное и прочувствованное, я путалась в словах, порой не в силах подыскать нужные, запиналась и нервничала, но, поймав ободряющий взгляд наставницы, успокаивалась и говорила дальше.

— Санни, Санни, — покачала головой мэтресса Ноллин, едва я замолчала. — Напомни-ка мне важнейший принцип работы провидца.

Важнейших принципов, на самом-то деле, существовало немало, но я сразу поняла, что имеет в виду наставница, и к щекам прилила волна жара.

— Спокойное и умиротворенное состояние для вхождения в транс, — пролепетала виновато, опуская взгляд.

Ничего похожего на спокойствие я тогда не испытывала, и уже за одно это заслужила хороший выговор.

— Смятенная душа еще и не то показать способна, — вздохнула мэтресса. — Я понимаю, Санни, действительно понимаю тебя. Ты молода, эмоциональна, импульсивна... Так сложно сдержаться. Невероятно сложно, я знаю. Но надеюсь, что впредь ты будешь гораздо умнее и не нарушишь элементарных правил безопасности.

— Да, мэтресса Ноллин, — прошептала я, сгорая со стыда. Даже моя бездарность не оправдывает моего поведения! Я же знаю теорию, и правила безопасной работы выучила давным-давно и ни разу еще не забывала о них. — Но... Значит ли это, что все, мною увиденное, не сбудется?

— Не могу сказать наверняка, — разрушила робкую надежду наставница. — Твое видение сумбурно и основано на эмоциях, а не на чистом расчете, как следовало бы. Сама понимаешь, при таком раскладе определить, что верно, а что — лишь игра твоего воображения, невозможно.

Я понимала, и от этого было еще горше. Как и от сочувствующего взгляда Эреи Ноллин, которая и не думала ругать меня за безответственное поведение, а наоборот, еще и утешала меня.

— С каждым может случиться, — улыбнулась она. — Ты лишь учишься. Ошибки неизбежны, но это и к лучшему — они помогают усвоить материал и наглядно объясняют, для чего существуют правила и чем чревато их нарушение. Не думаешь ли ты, что кто-либо обходился без ошибок?

— Риллис Гилен? — вырвалось у меня, так как мой взгляд как раз остановился на его портрете, висящем над часами.

Здесь он был совсем еще мальчишкой с рыжими вихрами непослушных волос, лукавыми карими глазами, задорной улыбкой и россыпью веснушек на тонком носу и бледных щеках. Великим чародеям ни небрежность прически, ни наличие веснушек не возбраняется... Я коснулась собственного носа и улыбнулась. Раньше я даже гордилась своим сходством с Гиленом. Жаль только, что оное ограничилось лишь цветом волос и золотистыми крапинками на коже.

— Риллис Гилен — всего-навсего человек, пусть и очень одаренный, — тоже взглянула на портрет наставница. — И ему пришлось до всего доходить своим умом. Логично предположить, что и ошибок он наделал гораздо больше, чем любой из студентов, имеющих возможность получить помощь преподавателей.

О таком я, признаться, даже не задумывалась. Великий чародей, основатель нашего Университета, казался мне воплощением мудрости и непогрешимости. Но ведь великими чародеями не рождаются... И путь, который Гилену пришлось пройти, прежде чем достигнуть определенного успеха, наверняка розами устлан не был. Жаль, что его род прервался на нем... Немногочисленные свидетельства современников Риллиса Гилена небогаты на информацию, и биография выдающегося чародея была до обидного сухой и короткой. Официальной. И сейчас я как никогда более остро понимала, что за великим, отлитым в бронзе чародеем потерялся живой человек со своими слабостями, чувствами, мечтаниями.

Предвидел ли он такое?..

— Санни, я беспокоюсь о тебе, — ворвался в мои невеселые размышления голос Эреи Ноллин. Она отставила в сторону чашку с так и не допитым чаем и с тревогой смотрела на меня. — Твое будущее... Я вижу его лишь до кануна Девичьего Бала. Дальше — темнота. И ничто не рассеивает ее. Словно оно еще не определено, чего попросту не может быть.

— Не может? — растерянно переспросила я, по привычке нервно разглаживая юбку.

— Подобное существует лишь в теории. На практике лично я не сталкивалась... Даже упоминаний ни в одном источнике не видела. Не стоило говорить тебе об этом... Но я считаю своим долгом предупредить тебя о возможной опасности. Просто будь осторожнее, хорошо?

— Хорошо, — кивнула я, сжав в ладонях многострадальную ткань.

Да что же такое... Не складывается у меня с предсказаниями. То вовсе ничего не выходит, то я вижу какие-то страшные вещи, то оные предрекают мне...

Может, это знак, что стоит свернуть на другой путь, пока еще не слишком поздно? Рассеется ли тогда окутавшая мое будущее тьма — или же станет еще непрогляднее?

* * *

У мэтрессы Ноллин я, пользуясь ее добротой, провела неоправданно много времени. Она ушла на занятия, оставив меня в компании чая, пирога и улыбающегося с портрета Риллиса Гилена, и я долго сидела, погасив свет, грея руки о чашку и не решаясь покинуть теплое и уютное убежище.

Но все равно пришлось.

Дождь закончился, но солнце не спешило выглядывать из-за серых обрывков туч, и сумерки спешили этим воспользоваться, раньше времени укутывая землю. Лужи блестели на дорожках мертвым серебром, трава выглядела пожухлой и больной. Я медленно брела по главной аллее, стараясь ступать на сухое, и прятала озябшие руки в карманах плаща, чего воспитанным леди делать не полагается. Пальцы левой руки нервно поглаживали вышитый бисером кошель, в котором лежали три флакончика. Наставница выдала их с четким указанием: по капле из каждого на стакан воды, и так — три раза в день до исчезновения тревожных симптомов. Еще она запретила мне практиковаться в ближайшие дни и убедительно попросила избегать волнений.

С последним дело обстояло хуже всего, потому как в этом вопросе от меня совершенно ничего не зависело.

Статуи сказочных существ, охраняющие аллею, серые, как и все вокруг, казались живыми. Они провожали меня взглядами и потягивались, будто леди Геллея в излюбленном ею образе кошки, но стоило мне обернуться, как замирали в прежних позах, и лишь дорожки от небесных слез поблескивали на холодном камне в свете неохотно разгорающихся фонарей.

Темнело слишком быстро, и наступающий вечер принес с собой ветер, резкий, пронизывающий, заставляющий ускорять шаг. Теперь мне чудились не только движения, но и шепотки, и от понимания, что это всего лишь мое разыгравшееся воображение, легче не становилось.

Как назло, вокруг было безлюдно. И тихо. Только со стороны Западной башни, где располагался учебный корпус боевиков и некромантов, доносились приглушенные расстоянием голоса; то ли тренировка у них, то ли гулянка, что меня вполне устраивало — ни первое, ни второе мое персональное несчастье ни за что не пропустит, а значит, шансы наткнуться на него практически равны нулю. Немного приободрившись, я посмотрела вперед и недобрым словом помянула изощренные шутки леди Удачи.

Там, прислонившись к освещенной золотым светом фонаря мраморной фее, стоял Риннар. В руках он держал мой зонт, и почему-то именно это разозлило меня больше всего.

Ноги сами свернули с аллеи на одну из тропок. Непросохшая земля жадно чавкала под ботинками, каблуки увязали в ней, с ветвей деревьев то и дело срывались скопившиеся в листьях дождевые капли, но сама мысль о том, чтобы еще раз встретиться с Шариденом, приводила меня в панику.

Ужасный, ужасный день!

И кто бы мог подумать, что всего через несколько минут он станет еще ужаснее...

Наверное, Эрея Ноллин, советовавшая никуда не сворачивать по пути в жилой корпус.

Нездоровое оживление на аллее мне вовсе не почудилось. За мной действительно наблюдали, за мной следовали, меня изучали... Но не смели выйти под свет фонарей. Да и зачем, если глупая добыча в итоге сама сошла с безопасной дороги?

Я видела лишь более плотный, чем следовало бы, сумрак, оживший, двигающийся, перешептывающийся, но мне хватило, чтобы не дожидаться, когда то, что в нем скрывалось, дотянется до меня.

Бегала я быстро, высоких каблуков не признавала, и у меня получилось бы уйти, если бы не раскисшая от дождя земля. Я почти добралась до башни боевиков, когда нога поехала в сторону, и щиколотку прострелило болью. Не упала я лишь чудом, но чудо это стоило нескольких лишних мгновений, за которые то, что гналось за мной, почти достигло цели.

А ко мне меж тем спешила подмога: с десяток студентов и растрепанный мэтр Вилгош.

— Не шевелись! Сандера, замри! — крикнул он, и я даже дышать престала — на всякий случай. Такого ужаса в голосе некроманта я еще никогда не слышала; да я вообще его испуганным не представляла... а уж то, что его испугало, и вовсе представлять не хотела.

Замерла не только я, но и парни. Нас разделяло не более десятка шагов, и я видела их бледные, растерянные лица и то, как они сжимают кулаки, явно желая действовать, но не зная, что именно предпринять и не станет ли от этого хуже. В первую очередь — мне. Я чувствовала, что за спиной что-то есть. Слышала тяжелое, неестественное какое-то дыхание. И до боли впивалась ногтями в ладони, чтобы только не обернуться.

Гереон Вилгош, пристально глядя через мое плечо, очень медленно поднял руку. Позади утробно зарычало, и некромант застыл.

— Мэтр, — почти беззвучно всхлипнула я, когда что-то склизкое и холодное коснулось моей левой ладони.

— Без паники, Сандера, — напряженно отозвался он. — Просто не двигайся. Я сейчас...

Нечто противное скользнуло по руке вверх, и не двигаться оказалось не так уж и просто. Я держалась из последних сил, сжимая зубы, но меня уже трясло от страха и отвращения. Обострившийся слух уловил шорох шагов; кто-то из боевиков дернулся вперед, и, реагируя на движение, тварь навалилась мне на плечи, впиваясь острейшими зубами в руку чуть повыше локтя. В следующий же миг она тонко завопила, выпуская меня, и я оказалась на земле, прижатая чем-то... кем-то. Теплым, отрывисто дышащим и тихо ругающимся. А над нами плелась колдовская сеть, и попавшее в нее чудовище выло и пыталось вырваться. К счастью, безуспешно — от мэтра Вилгоша, по словам его студентов, еще никто не уходил.

— Санни, жива? Да не молчи же ты, Далларен, ну же, открой глаза! — Меня обхватили за плечи и, приподняв, хорошенько потрясли.

— Ж-жива, — пробормотала я, отбиваясь от попыток Шаридена привести меня в чувство. — Убери руки!

— С ней все в порядке, — хмыкнул Риннар.

— Не сказал бы, — нахмурился бледный как призрак мэтр Вилгош.

Я бы тоже не сказала. Глаза застилал туман, было невыносимо холодно, а руку я и вовсе не чувствовала и сильно сомневалась, что она у меня все еще есть, но уточнить, так ли это, боялась.

— Сандера, не спи, — приказал некромант, хлопнув в ладоши перед моим лицом. — Не спи, слышишь? Ринн, проследи. — И крикнул в сторону: — Да где Гэра свиллы носят?! Его только за смертью посылать, а не за доктором...

— Далларен, посмотри на меня, — словно издалека донесся до меня голос Риннара.

— Не хочу, — вяло огрызнулась я. Не спи. Легко сказать! Меня уносило прочь от страха, боли и прочих ужасов реального мира, и противиться этому не было ни сил, ни желания.

— А придется, — вздохнул один из ужасов и ущипнул меня за плечо. Я вскрикнула, рывком возвращаясь из сладкого дурмана небытия, и, неожиданно даже для себя, расплакалась. Беззвучно, глотая ручьем текущие слезы. От усталости, боли, обиды, навалившихся как-то сразу. И от виноватого тона Риннара становилось только хуже.

— Санни, не реви. Все будет хорошо... Сейчас придет доктор Реддер и вытянет из тебя эту дрянь... Санни? Ну посмотри на меня... Хорошо. Вот так. Не плачь. Я не хотел тебя обидеть. Тебе просто нельзя спать. Если уснешь, то навечно. Санни? Санни! Мэтр Вилгош, она глаза не открывает!..

— Ахха, — задумчиво сказал кто-то, и я распахнула глаза, задыхаясь от чистой силы, омывшей тело.

Доктор Реддер, почтенный сухонький старичок в неизменном строгом костюме, взирал на меня полным любопытства взглядом.

— Туманный змей, значит, покусал? — протянул он и опустился на колени, не обращая внимания на грязь. — Ахха. Ну ничего, ничего, девочка... Милорд Вилорен этих олухов куда сильнее покусает...

Студенты, сгрудившиеся неподалеку, дружно побелели. Шариден, по-прежнему удерживающий меня в сидячем положении, одобрительно усмехнулся.

Доктор, не церемонясь, разрезал рукав плаща, а затем и платья, чтобы добраться до раны, и ощупал ее длинными чуткими пальцами.

— Ахха, — многозначительно проронил он и потер ладони. — Будет больно.

— Если у нее отпадет рука, будет еще больнее, — с присущим ему тактом хмыкнул мэтр Вилгош. — Риннар, справишься?

Горячая ладонь сжала мою холодную, и у меня не нашлось сил вырваться.

— Не пыхти, Далларен, — в излюбленной манере своего наставника сказал Ринн. — Так будет легче, я заберу часть боли. И вот еще... — И он положил на мои колени мой же зонт.

— З-зачем он мне? — простучала зубами я.

— Можешь потом меня им стукнуть. Если тебе от этого легче станет, — пожал плечами Ринн. — А пока закрой глаза и держись.

Станет. Определенно станет. Я крепко зажмурилась, вцепившись в ладонь боевика, и от сладости мыслей о предстоящей мести почти не ощущала обещанной доктором боли. По крайней мере, другого объяснения этому я не видела: в то, что Риннар забрал гораздо больше, чем следовало, совершенно не верилось.

* * *

— Как романтично!

Я мрачно посмотрела на Ритту. Подруга сидела за заваленным бумагами и книгами столом, вертела в руках остро заточенный карандаш и мечтательно улыбалась.

— Нет, и правда, Санни, — игнорируя мое недовольное сопение, продолжала она, — от зависти к тебе недобрая половина девиц зачахнет...

Я повыше подтянула одеяло и в который уже раз потрогала левую руку. Не отпала, хвала Творцу, и даже чувствительности не потеряла, чего так опасался доктор Реддер. В общем и целом все закончилось благополучно, но поводов для зависти я в упор не замечала. Зато для размышления оных имелось слишком много...

Никогда не задумывалась, что на территории Университета может быть опасно. Как и о том, что студенты-боевики опасны сами по себе. Очень надеюсь, что туманного змея выпустили по нелепой случайности, а не намеренно. Но, в любом случае, виноватым придется несладко... А мне просто невероятно повезло — рядом оказался мэтр Вилгош. И Риннар.

Непреходящая головная боль, подкинувшая новую загадку.

В том, что Ринн спас меня, не было ничего странного — не злодей же он, в самом деле. А вот его поведение... Оно настораживало. Никаких язвительных выпадов, попыток разозлить, насмешек... Честно, я их ждала. И, не дождавшись, сильно удивилась и растерялась.

Даже зонтиком не воспользовалась.

— Тут все просто, — хихикнула Ритта, с которой я, не выдержав, поделилась терзавшими меня сомнениями. — Удар по голове пошел Риннару на пользу.

— Не уверена, что удар по голове может пойти на пользу, — пробормотала я. — Скорее уж во вред... А если у него там что-то нужное окончательно отвалилось?

— А если, наоборот, на место встало? — приподняла брови подруга. — Санни, не страдай ерундой. Если в результате Шариден от тебя отстанет, то этому можно только порадоваться.

Пока что я радовалась тому, что жива и относительно здорова. А что касается остального... Ритта права. Не стоит искать проблемы там, где их, скорее всего, и вовсе никогда не существовало.

А вот прописанный доктором постельный режим не радовал, но он был альтернативой заключения в палату, под строгий надзор, и потому пришлось с ним смириться. А его соблюдение неплохо обеспечивал страх перед внезапным — как всегда — явлением леди Геллеи. Она уже дважды материализовывалась посреди комнаты, окидывала меня, покорно возлежащую на подушках, недоверчивым взглядом и, помахивая пушистым хвостом, весьма неожиданным в человеческом обличье, растворялась в воздухе. Ритта тихонько ругалась себе под нос и обещала нажаловаться на нее лично милорду Вилорену, но, как и я, подруга прекрасно знала, что леди Геллея как повод явиться пред светлые очи ректора совершенно никуда не годится. Жаловаться на капризы погоды и то эффективнее, чем на призрачную девицу. Она называла себя душой Университета и свято верила, что имеет право вмешиваться во все его дела, а студенты, несомненно, являлись важнейшим делом Университета и, как следствие, самой леди Геллеи.

— Что собираешься делать на выходных? — складывая сделанные расчеты в аккуратную стопочку, спросила Ритта.

— Выживать, — тяжело вздохнула я и вновь потрогала чудом спасенную руку.

— Домой едешь? — поняла подруга.

— Доктор Реддер настоятельно рекомендовал домашнюю обстановку для скорейшего восстановления душевного равновесия, — кисло улыбнулась я.

Я, конечно, попыталась намекнуть, что мое душевное равновесие с леди Амельдой сочетается плохо, но мой намек то ли не поняли, то ли сочли не стоящим внимания... В любом случае, мне предстояло провести целых три дня под крылышком матушки, которой еще придется объяснить, что со мной произошло и как подобное вообще могло случиться... И да помогут мне Творец и все младшие боги!

Глава 3

Утро первого в новом учебном году выходного я встретила в дороге. Отодвинув плотные занавески с окон экипажа, я наслаждалась свежим воздухом, теплом осеннего солнца и открывающимся видом. Справа от дороги темнела полоска леса, расцвеченная пока что редкими багряными кленами и золотом берез. Слева простирались бесконечные, уже скошенные луга.

Мне хотелось растянуть эти наполненные светом и ветром мгновения, сохранить в памяти каждое из них, чтобы они согревали холодными днями, отгоняли тоску. Но, увы, до города было всего-навсего час пути, и я впервые пожалела о том, что для Университета не нашли местечка подальше. Хотя когда-то так оно и было... Но Освэр рос, расползался, захватывая новые территории, а потом и вовсе получил статус второй столицы. Подозреваю, что скоро он поглотит и Университет, который со временем станет неотъемлемой его частью.

Университет располагался в старинном замке, пожалованном за особые заслуги перед короной Риллису Гилену, который в конце концов открыл в нем первую школу для одаренных детей — в ту пору учебных заведений для магов как таковых не существовало. Но на этом Риллис не остановился. Он путешествовал по стране, присматривался к людям, искал отмеченных даром и привозил их в замок, постепенно превращавшийся в обитель знаний. Знания были главными сокровищами Риллиса Гилена, и он никогда не чах над ними, подобно многим именитым чародеям, а щедро делился со всеми страждущими. Конечно, не всем подобное пришлось по вкусу, но император Ариост поддержал начинание Гилена — и морально, и материально, — и недовольным пришлось смириться. Более того, по всей Империи стали открываться школы для одаренных, что положило начало новой системе образования, а самая первая из них в итоге стала Университетом, что год за годом открывает двери для будущих чародеев. Конечно, замок сильно переделали, осовременили, построили на его территории новые корпуса, но, что удивительно, атмосфера чего-то старинного и таинственного не исчезла.

Ходили слухи, что Гилен был одержим не только знаниями, и в подвалах замка хранятся несметные сокровища, но то ли слухи оказались ложью, то ли подвалы — тайными и отлично замаскированными, но никто ничего так и не нашел, хотя желающих всегда было немало. На первом курсе и мы пытались отыскать неведомое, но лишь заблудились, испугались и замерзли, а еще получили хорошую трепку от декана — после того, как нас все-таки вытащили из подвалов, не без помощи леди Геллеи, которая нас и обнаружила. Впрочем, не мы первые, не мы последние. Поиски сокровищ великого чародея стали своего рода посвящением и устоявшейся традицией, на которую преподаватели уже давным-давно махнули рукой.

Но, несмотря на плачевный опыт не одного поколения студентов и глас здравого смысла, мне до сих пор казалось, что стены Университета хранят какую-то тайну. Личную тайну Риллиса Гилена, тайну, способную превратить его из легенды в человека.

Колеса застучали по мостовой, и, очнувшись от раздумий, я обнаружила, что экипаж миновал городские ворота. После блаженной тишины предместий Освэр оглушал. Несмотря на раннее время, его улицы полнились людьми, суетой, шумом. От всего этого я успела отвыкнуть, потому как провела лето в поместье, вдали от бурной жизни второй столицы. И, в отличие от леди Амельды, совершенно о той жизни не скучала.

При мысли о матушке стало тоскливо. Как я знала, в город она пока что переехала одна. Отца задержали дела, и вряд ли он управится с ними до конца осени. Экипаж медленно полз по узким улочкам, с каждой минутой приближая меня к дому, и я нервно мяла юбки, уже не глядя в окно, но в который уже раз прокручивая в мыслях оправдания. Хорошо было бы знать, что именно мама знает... И знает ли о чем-либо вообще. Последний вариант был наиболее предпочтительным и потому наименее вероятным.

Экипаж мягко свернул на тихую, утопающую в зелени улочку, и ворота третьего по левую ее сторону особняка распахнулись, приветствуя младшую хозяйку. Крупные яркие астры вдоль усыпанной мелким гравием подъездной дорожки пестрым ковром стелились до двухэтажного дома; у крыльца стояли облаченная в темно-голубое платье рыжеволосая женщина, все еще молодая и очень красивая, и высокий мужчина с военной выправкой, в русых волосах которого вились тонкие ниточки серебра. Он опирался на резную тяжелую трость и щурил карие глаза, в которых искрилось солнце.

О таком счастье я даже и не мечтала!

Из экипажа я вылетела, не дожидаясь помощи и напрочь позабыв, что леди так не поступают. Хорошо еще, возница не успел к дверце подойти, зашибла бы наверняка...

— Санька! — просиял отец, распахивая объятия, и я с радостным писком повисла у него на шее.

— Санни! — укоризненно охнула мама, подхватывая выпавшую из рук отца трость, но ни он, ни я на ее восклицание внимания не обратили.

Да, после давнего ранения отцу пришлось оставить службу, и ходить без трости ему было трудно. Но, как он сам неоднократно говорил, любимую дочку он безо всякой трости куда угодно на руках унесет. Мама злилась, но было видно, что злость ее большей частью наигранна.

Меня она любила. А уж отца — тем более. Ради нелюбимого от завидного жениха не сбегают...

Разумеется, мне об этом знать не полагалось; но от любопытного и не особо послушного ребенка сложно что-либо утаить, особенно если две подруги предаются воспоминаниям юности, не удосужившись проверить, а действительно ли оный ребенок покорно сидит в своей комнате.

Веррас Далларен был младшим из двух братьев. По всем законам титул главы рода и большая часть наследства отходила старшему, а моего отца ждала военная карьера. Тигор Далларен, бывший тогда императорским чародеем, сделал все, чтобы младший сын получил теплое место при дворе, но у Верраса имелись свои представления о жизни. И оные совершенно не пересекались с отцовскими...

Отучившись, он попросту сбежал на границу с Леднолесьем, где всегда были рады добровольцам, тем паче обладающим магическим даром. Вотчина нечисти, рассадник нежити, источник вечной опасности — вот чем являлся мрачный край с хмурыми небесами, странной, будто промерзшей землей и древними деревьями, имеющими дурной характер и не менее дурную привычку ходить. И людей они если и любили, то исключительно в качестве пищи, как, впрочем, и остальные существа, населяющие Леднолесье.

Отцу удалось дослужиться до капитана, а вскоре, во время крупного прорыва границы, его тяжело ранили. Пришлось вернуться в столицу, где его поставили на ноги... и попытались вразумить. Дед честно старался, но младший сын унаследовал его характер и славился редким упрямством. И кто знает, как бы сложилась дальнейшая судьба Верраса Далларена, если бы на одном из приемов, на который его чуть ли не силой привел отец, он не встретил Амельду Эсслер.

Я видела портреты того времени — и прекрасно понимала папу. Мама, и сейчас невероятно красивая, походила на сказочное видение. Золотоволосое, невесомое, словно не принадлежащее этому миру.

Говорят, что на чудеса способны лишь те, кого природа наделила чародейским даром. Но я считаю, что настоящее чудо — это когда два совершенно незнакомых человека с первого взгляда понимают, что отныне они накрепко связаны друг с другом. Без приворота, без угроз, без прочих уловок... Разве какие-либо чары способны на такое? И есть ли преграды, неподвластные настоящему чуду?

Когда стало известно, что леди Эсслер, помолвленная с наследником древнего рода, сбежала чуть ли не за пару дней до собственной свадьбы, причем с капитаном-пограничником, пусть и с представителем рода не менее славного, но всего-навсего младшим и бесперспективным, разразился скандал. Тигору Далларену пришлось приложить немало сил, чтобы его замять, и с подставившим его сыном он не разговаривал довольно долгое время. Беглецы меж тем поженились и отбыли к месту службы Верраса Далларена. Не самое подходящее место для истинной леди, но почему-то моя драгоценная мамочка даже не задумалась об этом. Тоже своего рода чудо...

А потом родилась я, и лед между моими отцом и дедом все-таки треснул. Не знаю, что разглядел во мне Тигор Далларен, ведь я пошла в Эсслеров, но, по рассказам отца и смутным воспоминаниям, дед меня любил и баловал не в меру. И жили мы с мамой не в мрачном приграничье, в котором детям не место, а в родовом особняке Далларенов, куда отец редко, но все-таки приезжал. А когда умер дедушка, он перевелся в столицу, чтобы быть ближе к нам.

Почему-то мои подруги, узнав о том, что мой отец — военный, пусть и бывший, начинали мне сочувствовать. Но повода для жалости не имелось. Знаю, что военные считаются тиранами, но папа всегда четко разграничивал службу и семью. И если своих подчиненных он держал в ежовых рукавицах, то нами никогда даже не пытался командовать. И наша семья была счастлива — и в сумрачном приграничье, и в шумном городе... Счастье живет в сердцах людей, а не там, где они находятся.

Я почти не помню то время. Только ощущение невосполнимой потери, которое до сих пор иногда тревожит меня. Мама говорила, что это из-за дедушки — мы были слишком близки для того, чтобы его уход не оставил глубокого следа в моей душе. Возможно, она права...

В городе мы прожили недолго. Мне было лет семь, когда неожиданно умер мой дядя. Наследников он не оставил, и делами рода и поместья пришлось заняться отцу, только-только оправившемуся от ранения и невероятно опечаленному вынужденной отставкой.

С братом они близки не были. Его преждевременный уход отца, конечно, огорчил, но не настолько, чтобы впасть в глубокую меланхолию. Да и времени на это не оставалось — папа с головой окунулся в дела рода, которые прежде его практически не касались. И я видела, что ему это в радость, невзирая на ворчливые замечания и жалобы в стиле "войском командовать и то легче".

А вот маме перемены по вкусу не пришлись. Она слишком привыкла к светским развлечениям, с удовольствием посещала дамские салоны, вытаскивала отца в театр, на выставки модных живописцев и концерты... Но, не задумываясь, отказалась от привычной жизни ради возможности всегда быть рядом с мужем.

Да, я практически не помнила жизнь в городе, но прекрасно запомнила восторг от переезда в поместье, которое и стало для меня настоящим домом.

Домом, оставшимся в прошлом. Нынешний же встречал радушно, без скрипа распахивая резные двери темного дуба, сверкая начищенными полами и прозрачными стеклами в высоких, забранных тяжелыми бархатными шторами окнах, благоухая розами, стоящими в хрустальных вазах. Светлый, просторный, наполненный маминой заботой... Но пока что — чужой. Я слишком редко и мало бывала здесь, чтобы он окончательно стал моим. Как и комната, выбранная мною, но обставленная в соответствии с мамиными вкусами и представлениями о том, какой должна быть спальня юной девушки. В результате моя комната стала бело-розовой и воздушной, как зефир, и я попросту терялась в ней, утопала в сладости и излишней мягкости.

Поднявшись к себе и привычно поморщившись от избытка розового, я быстро сменила строгое школьное платье на первое извлеченное из шкафа. Оно изобиловало рюшечками и оборками, но других попросту не было — мама постаралась, а я и не спорила. Для меня не столь важно, сколько бантиков нашито на юбки, тем более мне не приходится ходить в этом постоянно. Замерла на несколько мгновений перед напольным зеркалом, вглядываясь в отражение. Изумрудный шелк платья выгодно оттенял рыжие локоны, но подчеркивал некоторую бледность лица. Плохо... Но переодеваться я не стала — никакие ухищрения не обманут бдительный мамин взор. Вздохнув, я покинула спальню и спустилась вниз, в гостиную, отделанную в бежевых и нежно-сиреневых тонах, где меня дожидались родители и сервированный на три персоны маленький круглый столик. Проголодаться я еще не успела, но от чая и свежей выпечки отказаться не смогла.

Признаться, я опасалась немедленных расспросов, но мамино поведение сильно удивило и озадачило. Даже заметив мою нездоровую бледность, она лишь поджала губы и вздохнула, но так и не задала вопроса, которого я так боялась. Неужели ей ничего не известно? Почему-то я была уверена, что о произошедшем обязательно доложат родителям... Ошиблась?

— Как ты себя чувствуешь, Санни? — все-таки не удержалась мама, и я едва не подавилась чаем. Откашлялась, улыбнулась и ответила:

— Прекрасно, мама.

— Да, я сразу отметила твой цветущий вид, — нахмурилась она.

— Ами, — легко коснулся ее руки папа, и мама перестала сверлить меня подозрительным взглядом, а я поняла: не ошиблась. Доложили-таки, но отец решил, что потрясений с меня достаточно, а значит, и поднимать эту тему не стоит. А если меня что-то действительно тяготит, то я скажу об этом сама, как уже не раз бывало.

Я люблю маму, я знаю, что она делает все для того, чтобы я была счастлива, но понять друг друга нам вряд ли суждено. Но у нас есть мой замечательный отец, который понимает и ее, и меня, и, наверное, только благодаря ему мы еще ни разу не ругались и всегда находили общий язык.

Я благодарно улыбнулась отцу и потянулась за посыпанной сахарной пудрой булочкой, игнорируя недовольный мамин взгляд. Не объяснять же ей, что из-за последних событий похудела настолько, что лишняя пара булочек уже не навредит?

Разговор тек плавно и непринужденно. Я рассказывала об учебе, только что начавшейся и потому не успевшей принести мне особых неприятностей; мама — о новых городских развлечениях, театральных постановках, на которые она планировала вытащить нас с отцом, о грядущем Девичьем бале и фасоне платьев, модных в этом сезоне. Наверное, выражение паники на моем лице стало просто-таки неприличным, потому как отец поспешил мне на помощь.

— Полагаю, тиронские мотивы будут в почете, — усмехнулся он, вытягивая больную ногу и почти утопая в спинке удобного кресла.

— Почему? — спросила я. Папу мода совершенно не интересовала, а значит, речь пойдет вовсе не о ней...

— Пару дней назад его величество Огуст дождался-таки посольства из Тирона, — оправдал мои надежды он. — С дарами мира и заверениями в беззаветной дружбе...

— Не может быть! — не сдержалась я. В то, что вечно жаждущий территорий Шрэтона Тирон все-таки пойдет на такой шаг, не верилось.

— Может, Санька, — вздохнул отец. — Они здесь, в Освэре. Все такие благостные и мирные... А нам теперь ломай голову, что они задумали и не нашли ли на сей раз лазейку...

Войн у нас давно не случалось. И не потому, что соседи мирные попались, о нет! Тот же Тирон непрочь урвать плодородные земли в низовьях Реи, да и остальные недвусмысленно облизывались, искренне полагая, что Шрэтону ни к чему столько территорий, но... Все завоевательные походы соседушек вот уже триста лет заканчиваются одинаково и не дальше границы, потому как наши чародеи хлеб не зря едят и организовывают им более чем достойный отпор.

Наши чародеи ничуть не сильнее прочих. Кроме одного-единственного, жившего как раз триста лет назад. Легенда гласила, что Риллис Гилен преподнес императору Ариосту и его потомкам редчайший дар, замкнув на кровь Вилоренов границы. Они заблаговременно чувствуют, кто, где и когда готовится нанести удар по Шрэтону, и отправляют туда войска. А еще поговаривают, что потомки Ариоста и вовсе способны поднять защиту на всем протяжении границы — и никто не сможет ее ни пересечь, ни разрушить. С тех пор Вилорены неразрывно связаны со Шрэтоном, и пока бьется сердце хоть одного из них — империя в безопасности. А биться их сердца будут еще очень и очень долго... Вилоренов не берут ни болезни, ни яды, ни вредоносные чары, и даже от несчастных случаев леди Удача бережет их с поистине материнским рвением. И будет так, пока правят они справедливо и мудро. За три столетия ни один потомок не подвел великого предка, коему и служил не менее великий чародей.

Но у нашей армии и так проблем хватает. Нечисть, внутригосударственные бунты, периодически прорезывающиеся сепаратисты, которым соседушки не жалея золота сыплют... Или усмирение творческих порывов соседей. Папа со смехом рассказывал про случай, когда тиронские военные пересекли границу поодиночке и без оружия, собрались в условленном месте — а вместо подкупленного мастера-кузнеца их горячо встретили наши пограничники, следившие за "чистыми помыслами" с самого пересечения оными границы.

И в то, что тиронцы действительно успокоились, не верила даже я.

— Дорогой, не думаю, что Санни это интересно, — строго заметила мама.

— Но мне интересно, — несмело возразила я.

— Но ей интересно, Ами, — поддержал меня отец.

— Разумеется! — вспыхнула мама и слишком сильно звякнула чашкой о блюдечко, едва не расколотив хрупкий фарфор и забрызгав белоснежную скатерть чаем. — Сначала она слушает твои бравые рассказы, а потом разбивает статуэтки о головы молодых людей! Веррас, одумайся!

— Это... вышло случайно, — прошелестела я, не зная, куда деваться.

— Только это меня и утешает! Не хватало еще, чтобы ты сделала это нарочно! Риннар Шариден — достойный юноша из старинного рода, а ты...

— Уверен, что на то были веские причины, — мягко вклинился в монолог разгневанной супруги отец. — Не правда ли, Санни?

Я с трудом сглотнула. С одной стороны была мама, до глубины души потрясенная моим неприличествующим леди поведением, с другой — папа, которому хватит и намека, чтобы Риннару жизнь медом не казалась, невзирая на весь его род и заслуги оного перед короной... И что полагалось делать оказавшейся под перекрестным огнем мне, которой было жаль и себя, и родителей, желающих мне только добра, и даже Шаридена, которому, если честно, и без того мои слезы с лихвой отлились?

— Это была случайность, — упрямо повторила я, стараясь не ежиться под пристальными родительскими взглядами. — Глупая случайность, в которой никто не виноват.

— И Шариден? — прищурился папа.

— И Шариден, — твердо ответила я, не опуская глаз.

Не знаю, поверили мне или нет, но вопросов больше не последовало, а разговор вернулся в прежнее беззаботное русло. Но я все равно чувствовала себя преступником, помилованным в последнюю минуту перед казнью; прятала заметно дрожащие руки, отвечала невпопад, потеряла всякий интерес к булочкам и в итоге была признана уставшей после дороги и учебной недели и отпущена к себе. После обеда меня ждала запланированная мамой прогулка по городу, которая наверняка затянется, и я действительно решила отдохнуть, чтобы с честью выдержать это испытание.

И я его выдержала. И бесконечные магазины, и визит к знаменитому не только в Освэре портному, обернувшийся ворохом листочков с эскизами и тканей, от которых рябило в глазах, щебетанием дородной дамы в моднейшем платье, вырезы и разрезы которого балансировали на грани приличий, и заверениями в том, что на Девичьем Балу мне не будет равных, отточенными до последнего слова на сотнях таких же наивных клиенток.

Домой возвращались уже в сумерках; открытая коляска, запряженная белоснежной лошадкой, неспешно катилась по оживленным улицам, вдоль которых зажигали фонари. Фонарщик, зябко кутаясь в длинный полосатый шарф, переходил от столба к столбу, одним касанием пробуждая дремлющее в колбах пламя, и оно потягивалось, разгоралось медленно, неохотно, заливало город мягким золотом. И в этом свете все казалось совершенно иным: сглаживались острые углы, линии обретали завораживающую плавность, и вуалью опускалось тончайшее кружево теней, прозрачных, невесомых. Даже звуки утратили былую резкость и громкость. Вечерний Освэр очаровывал, и неважно, был ли то истинный лик города или же искусная маска.

За ужином, на котором присутствовала леди Ловена Кэррас, давняя матушкина подруга, я все еще вспоминала улицы, из самых обычных превратившиеся в сказочные, и потому не обращала особого внимания на навязчивый интерес гостьи и ее бесконечные рассказы о единственном сыне, охотно поддерживаемые мамой и стойко игнорируемые папой. Во время чаепития, воспользовавшись тем, что мама и леди Ловена увлеклись альбомом с репродукциями картин художников прошлого столетия, я сбежала. На цыпочках, придерживая юбки, поднялась по лестнице и, толкнув неприметную дверь, ступила в царство темноты и тишины.

На чердаке было пыльно, холодно, но спокойно, и одно это с лихвой окупало все неудобства. Здесь меня гарантированно не будут искать, ибо маме и в голову не придет, что ее дочь может оказаться в столь неподобающем месте. Тем не менее я оказывалась здесь очень часто и даже сделала кое-какие важные запасы. К моей радости, маленький тайник никто не обнаружил, и через несколько минут на колченогом табурете мерцала толстая оплавленная свеча, разгоняя таинственный мрак и населяя чердак причудливыми тенями.

Теней я не боялась. Они робко шептались у границы освещенного круга и испуганно отшатывались от малейшего движения, тревожащего язычок пламени.

Со времени моего последнего визита вещей на чердаке заметно прибавилось. Сундуков и коробочек со знаком рода Эсслеров — распростершей в полете крылья белой совой — я раньше не видела. Возможно, потому, что хранились они у леди Анабеллы, сестры маминого отца.

Родители мамы погибли, когда она была еще ребенком, и ее воспитала тетя. Я почти не знала леди Анабеллу — она с сыновьями жила слишком далеко для еженедельных родственных визитов, но мама всегда с теплом вспоминала свое детство, из чего я сделала вывод, что ее тетя весьма приятная особа. То, что она долгое время не желала общаться с мамой — из-за побега от более завидного жениха, нежели мой отец, — в нашем доме не обсуждалось. Открыто, по крайней мере, и официально я не имела об этом ни малейшего понятия. Но время — удивительное явление, способное стирать старые обиды; иногда на это уходят месяцы, иногда — десятилетия, но рано или поздно плохое забывается. За редким исключением, но моя семья, слава Творцу, редкостью не стала.

Оттаявшая леди Анабелла обещала прислать принадлежавшие родителям мамы вещи и, похоже, обещание свое сдержала. Что это за вещи, я примерно представляла: ненужные, но вместе с тем ценные, олицетворяющие собой память, с которой давным-давно не смахивали пыль. Портреты, письма, одежда... Застывшие в вечности мгновения жизни давно ушедших людей. И почему-то я не сомневалась, что мама так и не решится прикоснуться к прошлому. Наверное, я судила по себе... А мне было очень грустно и неуютно, когда я всего лишь легко дотрагивалась до крышек, под которыми притаились чужие воспоминания. Я уже хотела пройти к окошку и полюбоваться на небо, но мое внимание привлек невзрачный ларчик. И в отличие от всего остального, он не отпугивал, наоборот, притягивал, уговаривал взять в руки, открыть...

Сопротивляться я не стала — опасности не чувствовалось. Да и о какой угрозе могла идти речь: это же вещь моих бабушки и деда, и пусть я их никогда не видела, они все равно были частью меня.

До окна я все-таки дошла. Положила ларчик, простой, из потемневшего от времени дерева, на подоконник, переставила туда же свечу, кое-как смахнула пыль и присела на самый краешек, чтобы не слишком сильно испачкать платье.

Ларчик оказался заперт на крохотный замок. Жаль, но ключ к нему не прилагался... Я повертела замок в руках — и он с тихим щелчком открылся, а крышка откинулась сама по себе. От неожиданности я едва не выронила ларчик, задев локтем свечу; пламя сердито заколыхалось, зашипело рассерженной кошкой. Я выровняла дыхание и покачала головой. Слишком нервной я стала, дергаюсь по каждому пустяку. Что может находиться в ларчике? Чудовище?

Чудовища там ожидаемо не было. Зато были старые, пожелтевшие конверты без пометок, но запечатанные и не пустые, сплетенный из выцветших ниток браслет явно на детскую руку, почерневшее серебряное колечко и кулон. И он выглядел поразительно новым, словно попал сюда по ошибке. В серебре оправы-фонаря застыло янтарное пламя. Теплое, мерцающее, словно живое... Я вспомнила любимую мамину присказку о волшебном фонарике, развеивающем тьму будущего, и, поддавшись порыву, застегнула цепочку на собственной шее. Красивая вещица... И к глазам, уверена, идет. Не думаю, что мама станет возражать против моего самоуправства, но лучше ей не знать, где я нашла кулон. Придумаю что-нибудь... Обманывать, конечно, нехорошо, тем более родителей, но кому будет плохо от маленькой лжи?

Еще в ларчике, на самом дне, обнаружилась небольшая книжица. Янтарного цвета обложка, в правом верхнем углу — витиеватое, полустершееся тиснение; как я ни старалась, так и не смогла разобрать, что там изображено. Страницы книжицы оказались чистыми. Не книжица вовсе, но дневник? В котором не написали ни строчки... Я задумчиво погладила обложку, и почудилось, что она льнет к пальцам, согревается моим теплом...

Что за странные мысли лезут в голову!

Кому бы раньше ни принадлежал дневник, теперь он — ничей, а значит, я вполне могу взять его. Не то чтобы я вдруг возжаждала увековечить мгновения своей жизни, просто не захотелось оставлять славную вещицу здесь, в темноте и забвении.

Протяжный скрип нарушил тишину. Я соскользнула подоконника и застыла, превратившись в слух.

Скрипели ступени лестницы. Кто-то поднимался сюда... Я успела погасить свечу прежде, чем дверь приоткрылась. Затаила дыхание, надеясь, что меня не заметят — и не услышат, как сильно колотится сердце.

— Санни, ты здесь? — раздался голос отца. — Я сказал маме, что ты устала и спишь, так что не волнуйся — тебя не потревожат.

Я шумно выдохнула и, прихватив дневник, бросилась к выходу.

— Спасибо! — улыбнулась я уже за порогом.

— Пожалуйста, ребенок, — подмигнул папа и толкнул закрытую мною дверь. — Мне тоже нужно немного покоя, а в саду слишком холодно, — добавил он в ответ на мой удивленный взгляд.

Я тихо рассмеялась и хотела уже было спуститься, но не успела преодолеть и пары ступенек, как меня нагнал вопрос:

— Если бы случилось что-то действительно серьезное, ты ведь не стала бы молчать?

Я глубоко вздохнула, обернулась и сказала:

— Конечно же. Я помню, что не должна решать проблемы в одиночку, что у меня есть ты и мама... Но никакой проблемы нет. Уже нет.

— Моя маленькая отважная девочка, — с едва уловимой грустью улыбнулся отец. — Доброй ночи, Санни.

— Доброй ночи, — отозвалась я.

Маленькая отважная девочка... Признаться, я чувствовала себя просто маленькой, незначительной и незаметной, а вот отваги в моем сердце не было вовсе. В первый же день я спряталась от нежеланных разговоров — это ли признак смелости? А ведь впереди еще два дня, и их, увы, не получится пересидеть на чердаке, как бы мне того ни хотелось.

С этими мыслями я добралась до своей зефирной спальни, сняла надоевшее платье и, умывшись, легла в кровать. Белье пахло свежестью и едва заметно — розами; свив уютное гнездышко из подушек и одеяла, я почти сразу уплыла в блаженную страну грез.

Страну, где светит солнце, шелестят травы и умиротворяюще журчит река, чье ленивое течение влечет яркий венок, украшенный алыми лентами.

Мягкая травка щекочет босые ступни, и от этого на душе становится хорошо и легко.

Венок уплывает далеко-далеко, но его совершенно не жаль. Я точно знаю — он попадет в добрые руки. А еще знаю, что завтра будет дождь, хотя на небе нет ни облачка, и что нам лучше не ехать в город, потому что...

В следующее мгновение я лечу в воду, и она смыкается над моей головой; последнее, что вижу — смутно знакомое лицо, склонившееся надо мною.

Проснулась я от собственного крика. Сердце колотилось у горла, мешая дышать, глаза жгли слезы. Но ведь ничего страшного я не увидела! Ничего... Или же я просто о чем-то забыла? О чем-то важном, изменившим мою жизнь...

Я узнала место — все-таки там прошло мое детство.

Я знала того, кто был в этом сне рядом со мной. Тигор Далларен, мой дедушка.

Но я совершенно не помнила тот день, хотя отчего-то не сомневалась, что он был не сном, а осколком воспоминания.

Воспоминания, в котором я играючи могла предсказать погоду, а возможно, и нечто более серьезное?

Я с облегчением выдохнула и упала на подушки, пытаясь избавиться от навеянных сном неприятных ощущений. Потом, вспомнив кое о чем, вновь вскочила, не зажигая света, нашла среди сложенных на столе вещей кошель, который дала мне наставница, и накапала из каждого из них положенное число капель в стакан с водой, обнаруженный на столе же.

Выходные — не повод забывать о назначенном лечении. Небрежность в отношении собственного здоровья еще и не такими кошмарами чревата...

А мне их и в реальности хватает.

Надо бы зайти в храм, принести леди Удаче букет белых роз, пока она от меня окончательно не отвернулась.

Глава 4

— Я не могу допустить вас к занятиям, студентка Далларен, — в который уже раз отчеканила леди Геллея, преградив мне путь. За ее полупрозрачной спиной стрелки часов неумолимо показывали, что до первой лекции осталось всего-навсего три минуты, и даже если леди Геллея соизволит пропустить меня, то я все равно опоздаю. Отличное начало новой недели!

— Но по какому праву? — не выдержала наконец я. — Что я нарушила?

— Ненадлежащий вид, — окинув меня внимательным взглядом, припечатала леди Геллея, а я окончательно растерялась. Что ненадлежащего она усмотрела в привычном форменном платье, аккуратно собранных в узел на затылке волосах и полном отсутствии макияжа, который, кстати, правилами не запрещен?

— Ненадлежащий вид, — с нажимом повторила вредная "душа Университета", и тонкий пальчик с остро отточенным нежно-алым коготком ткнул в мой кулон.

Украшения под запрет тоже никогда не попадали, о чем я, потеряв терпение, и сообщила не самым вежливым тоном, ничуть не подействовавшим на леди Геллею. Она по-прежнему парила между мной и лестницей, и я по опыту знала, что обойти ее не получится. Но на предложение спрятать кулон под одеждой, а еще лучше и вовсе от него избавиться, я не согласилась. Мало ли что придет в эту призрачную голову в следующий раз, не стоит поддаваться на все капризы, иначе и вовсе никакой жизни не будет.

— Я пойду к милорду Вилорену, — пригрозила я, исчерпав все мирные аргументы.

— Жаловаться нехорошо, — поджала губы леди Геллея, и ее строгое платье в мгновение ока превратилось в нечто воздушное и романтичное, а волосы крупными локонами рассыпались по плечам. Просто сама невинность, на которую грех повышать голос.

— Терпеть — еще хуже, — насмешливо сказали за моей спиной. — Геллея, солнце, уйди с дороги!

— Невоспитанность — бич современной молодежи, — прищурилась дух, скрестив на груди руки.

— Ворчливость никого не украшает, даже старушек, — лучезарно улыбнулся Гереон Вилгош, и леди Геллея, обиженно вздернув подбородок, исчезла. — У нее иногда и не такое бывает, — пожал плечами некромант, посмотрев на меня. А я посмотрела на часы и тяжело вздохнула — лекция уже началась, опоздание я заработала, и кого волнует, что не по своей вине?

— Доброго вам утра, мэтр Вилгош, — уныло сказала я, уже в полной мере прочувствовавшая меру этой доброты.

— И вам, Сандера, — кивнул некромант. — Выше голову, трагедии не произошло. Что там у вас по расписанию?

— Математическое прогнозирование, — еще больше поникла я. Мэтр Иллион опоздавших ох как не любит... И, судя по сочувственному взгляду, мэтр Вилгош это прекрасно знал.

— Идемте, — сказал он. — Я все улажу.

Признаться, я не особо понимала, почему он счел возможным потратить на меня свое время, но и возражать против столь необходимой в данный момент помощи благоразумно не стала.

— Мэтр, почему леди Геллея вас послушалась? — рискнула спросить я по пути. — Потому что она призрак?

— Она не призрак, Сандера, — отозвался некромант. — Призраки существуют, конечно, но их невозможно подчинить, и в большинстве своем они агрессивны и не склонны к общению с живыми. Насколько помню, в кратком курсе некромантии об этом говорится.

Я промычала нечто неопределенно-согласное. В кратком курсе некромантии, который мэтр Вилгош читал нам в прошлом семестре, говорилось о многом, вот только была весна, цвели сады, а экзамена или даже зачета по этой непрофильной дисциплине не предусматривалось... Так что рассказываемые некромантом ужасы я благополучно пропускала мимо ушей, а в учебник и вовсе не заглядывала, подозревая, что после близкого с ним знакомства кошмарные сны будут частыми моими гостями.

— А кто же тогда? — поинтересовалась я, когда любопытство все-таки пересилило смущение.

— Попробуйте спросить у нее, — улыбнулся мэтр, и я поняла, что тайна леди Геллеи так и останется для меня тайной. Некромант же остановился возле нужной аудитории и, решительно постучав, открыл дверь, из-за которой доносилось что-то заунывное и весьма располагающее ко сну.

— Прошу прощения, мэтр Иллион, — лучась доброжелательной улыбкой, прервал нудные рассуждения пожилого чародея он. — Я задержал вашу студентку. Уверяю, по очень важному вопросу. Надеюсь, у нее не будет из-за этого неприятностей?

Мэтр Иллион пригладил пухлой пятерней редеющие волосы, сдвинув на кончик мясистого носа очки в тяжелой оправе, метнул на меня не слишком добрый взгляд и жестом приказал войти. Я мышкой шмыгнула к задним рядам, жалея, что не могу становиться невидимкой.

— Мэтр Вилгош, впредь воздержитесь от того, чтобы отвлекать моих студентов от занятий, — проскрипел преподаватель. — В конце концов, экзамен сдавать придется им, а не вам!

— Осознал, исправлюсь, — легкомысленно пообещал некромант и закрыл дверь, а мне послышался тихий смешок. И, судя по налившимся багрянцем щекам мэтра Иллиона и веселым шепоткам, не только мне...

День выдался на редкость тяжелым. Всю первую лекцию я просидела как на иголках, то и дело ловя на себе недовольные взгляды мэтра Иллиона. Официально у него не было повода придраться, но это вовсе не означало, что можно расслабиться и ни о чем не волноваться. Не тот характер у профессора.

Потом было практическое занятие, на котором мне было велено просто сидеть и наблюдать за другими. Спорить с мэтрессой Ноллин я не собиралась, и то, что вышло в итоге, получилось совершенно случайно. Я и в самом деле тихонько сидела у стеночки в зале медитаций и следила за тем, как мои одногруппники с умиротворенными лицами витают в высших сферах. Не представляю, как я умудрилась провалиться в транс, ничего для этого не делая! И ладно бы от этого была хоть какая-то польза... Вместо событий ближайшего дня я снова окунулась в странный сон, еще более сумбурный и непонятный, нежели накануне, и вырвалась из него лишь с помощью наставницы. Еще и пришлось объяснять, что моей вины в произошедшем не имелось.

Выходя из зала, я чувствовала себя измотанной до предела, и мысль о еще двух лекциях ужасала. Но соблазн прогулять я преодолела, представив, какими неприятностями это может обернуться. Я не из тех студентов, которым прощают почти все только за наличие дара. Строго говоря, те крохи силы, что тлели во мне, и даром-то назвать можно с великой натяжкой; конечно, была надежда, что он разовьется, ведь из искр зачастую разгораются костры... Но мои искры для подобного подвига оказались слишком ленивы. Как и я сама. Возможно, я прилагаю недостаточно сил для того, чтобы как-то исправить положение; возможно, мне недостает усердия, чтобы добраться до скрытых в собственной душе талантов... А возможно, никаких талантов там никогда и не было.

С такими печальными мыслями я и просидела оставшееся время занятий, бездумно записывая лекции и не понимая, что я здесь вообще делаю. Может, настала пора признать, что провидицы из меня не выйдет? И неважно, чего мне для этого не хватает — таланта или же желания его разбудить...

В общежитие я возвращалась, чувствуя себя настолько уставшей и равнодушной, что даже явно поджидающий кого-то на крыльце Риннар Шариден не произвел на меня никакого впечатления. Ну стоит он здесь — и пусть себе стоит дальше, мне-то что за дело?

А вот ему до меня какое-то дело явно было...

— Далларен, попалась! — обрадовался он, заступая мне дорогу. — То есть... Доброго дня, Сандера, — неловко добавил он, поймав мой перепуганный взгляд.

Доброго? Да он издевается! Сначала леди Геллея, потом самопроизвольный транс, теперь еще это... Зря только в храм ходила, у леди Удачи против меня явно личные счеты... Знать бы еще, какие!

Удостоверившись, что боевик не намеревается придушить меня на месте, я шагнула в сторону, но он повторил мой маневр, по-прежнему оставаясь между мною и дверью.

Закричать? Пожалуй, в таком случае надо мной будут потешаться до конца учебного года... И я, крепче сжав зубы, шагнула в другую сторону. Безуспешно.

— Ну что тебе от меня надо? — не выдержала я, рискнув-таки посмотреть на боевика. И даже растерялась, столь неуверенным и странным был его взгляд.

— Вот, — выдохнул Риннар, жестом фокусника выхватывая из-за спины букет белых астр.

Подозреваю, мой взгляд приобрел такое же выражение...

— Это что? — уточнила я, на всякий случай отступая.

— Цветы, — пожал плечами боевик, и я с трудом удержалась от нервного смешка.

— Отравлены? — предположила я, не торопясь тянуть руки к подозрительному дару.

— Что ты. Я на такие мелочи не размениваюсь, — любезно улыбнулся Риннар, и букет каким-то чудом оказался у меня, а боевик, наклонившись, прошептал: — Они оживут в полночь и перегрызут тебе горло... Тьфу, Далларен, ну что ты творишь?!

А что я творю?

— Никогда букетом по лицу не получал? — предельно вежливо спросила я, бережно оглаживая невинно пострадавшие цветы. — Что, действительно не получал? Странно, при таком характере!

— На свой посмотри, — надулся Шариден. — Эй, а сейчас-то за что?!

— За оскорбление папы!

— Да я твоего отца даже не упоминал! — опешил чародей.

— У меня его характер! — сообщила я и тут же выпалила: — Как же ты меня достал!

— Знаю, — внезапно поник Риннар, и я окончательно растерялась, не представляя, чего ему вообще нужно и чего от него можно ожидать.

— Ну... я пойду? — осторожно спросила я, прижимая к себе букет и жалея, что он не настолько велик, чтобы скрыть меня с головы до ног. Боевик вздохнул и — о чудо! — освободил дорогу, чем я поторопилась воспользоваться.

Не знаю, кто дернул меня обернуться на пороге... и уж тем более — за язык. Но Шариден показался мне настолько одиноким и грустным, что я не удержалась.

— Они красивые, — неуверенно улыбнулась я ему. — Спасибо.

И, не дожидаясь реакции, поспешно закрыла за собой дверь.

Холл, лестницу и коридор преодолела, не чувствуя ног. И только влетев в комнату, поняла, что бежать, когда за тобой никто не гонится, глупо. Выдохнула, прислонилась к двери и прикрыла глаза, вслушиваясь в бешеный стук собственного сердца.

— Какие цветочки! — прозвенел голос Ритты. — Эд очнулся?

— Риннар, — не подумав, сказала я, и, открыв глаза, не без удовольствия посмотрела на вытянувшееся лицо подруги.

— О, — протянула она, подходя ближе. — Теперь понятно, почему цветочки потрепаны. Шариден хоть жив остался?

— Ритта! — возмутилась я.

— А что? — пожала она плечами и протянула руку: — Отдай несчастных мне, может, их еще удастся спасти.

Я безропотно передала букет подруге. Пока она возилась с ним, что-то напевая себе под нос, я сняла перчатки, шляпку и плащ, переобулась и прошла в комнату. Астры стояли в вазе на столе и выглядели бодрыми и свежими, словно ничего и не произошло... Бедные цветы. Пожалуй, нужно постараться лучше держать себя в руках.

— Судя по выражению твоего лица, день прошел неважно, и даже букет не добавил ему красок, — хмыкнула Ритта, любуясь приободрившимися цветами.

Насчет красок подруга ошиблась, но вдаваться в подробности я не стала — не было ни сил, ни желания. Для выполнения домашних заданий их тоже не имелось, но придется наскрести...

Но вместо этого я села на свою кровать и мрачно уставилась в одну точку.

— Ну что с тобой такое? — не собиралась отставать Ритта. Она примостилась рядом и потрясла меня за плечо. — Хочешь, последние новости расскажу? Почти секретные, но для тебя мне ничего не жалко.

— И кто же с тобой поделился почти секретными новостями? — без особого интереса спросила я.

— Никто, — рассмеялась подруга, — просто краем уха слышала, когда отчеты по практическим работам для милорда Вилорена разбирала... И не сопи так выразительно, он сам попросил, не могла же я отказать!

— Еще как могла, — проворчала я, но Ритта привычно отмахнулась.

— Так вот, новость первая — ваш факультет почтит визитом сама Вайолетт Лиаррон! Санни, а что это за гримаса? На неземное счастье, как мне кажется, абсолютно не похоже!

— Высший балл за наблюдательность, — вздохнула я, закончив мысленно скрежетать зубами. — Вайолетт Лиаррон, мягко выражаясь, не ладила с моим дедушкой. Сильно не ладила. Как думаешь, у меня есть повод для радости?

— Прости, — виновато сложила ладошки Ритта. — Я же не знала! Зато теперь ты предупреждена, и неприятной неожиданности не будет...

Пожалуй. Только толку от этого? Ох, представляю, как потешится знаменитая провидица, собственными глазами увидев, на что способна — вернее, совершенно не способна — внучка ее заклятого недруга...

— Когда? — спросила я.

— Через две недели, — без уточнений поняла Ритта. — Мне правда жаль...

— Мне тоже, — криво улыбнулась я. — А еще новости у тебя есть? Надеюсь, они более приятные...

— Есть, — кивнула подруга. — Ты же знаешь про тиронских послов? Так вот, они намерены посетить Университет. Очень их интересует, как построен наш учебный процесс, методики и прочая ерунда...

— И это ты называешь хорошей новостью? — усмехнулась я.

— А почему бы и нет? — пожала плечами Ритта. — Все развлечение.

— Зачем им Университет? — задумалась я. — Их школы ничуть не хуже. Сомневаюсь, что они мечтают посмотреть, как гоняют наших боевиков!

— Санни, — поморщилась подруга. — Хватит искать скрытый смысл во всем происходящем. Ты в состоянии поверить в добрые намерения?

— Нет, — помотала я головой.

— Бедный Риннар, — совершенно не в тему трагически прошептала Ритта.

— А при чем здесь Шариден? — растерянно спросила я.

— А все при том же, — фыркнула подруга, махнув рукой на астры.

— Мне не нравятся твои намеки, — нахмурилась я.

— В корне неверное понимание вопроса, — хихикнула она, легко вскочила на ноги и покружилась по комнате. — Во-первых, намеки вовсе не мои, а во-вторых, они тебе очень даже нравятся, иначе ты не притащила бы их к себе! Пойдешь с ним на бал?

— Меня никто не приглашал! — сердито посмотрела на расшалившуюся подругу я.

— Эдгар приглашал, но ты излишне тактично послала его в Ранос, — напомнила она, подавая руку невидимому партнеру. — А раз так...

— А раз так, то я и вовсе никуда не пойду! — оборвала Ритту я.

В конце концов, с меня и Девичьего Бала хватит. А до него всего-то месяц остался.

— Ну и зря, — сделав несколько изящных па, осуждающе покачала головой подруга. — Он не так уж и плох.

— Бал? — недоуменно спросила я.

— Риннар!

Иногда за полетом мыслей Ритты было не угнаться, и разговор столь круто менял направление, что я попросту терялась. Сейчас был как раз такой случай.

— Помедленнее, я не успеваю, — подняла я руки, прося пощады.

— Куда уж медленнее! — закатила глаза подруга. — Вы двое до глубокой старости так и будете вокруг да около ходить и даже за руки не подержитесь, а может, и подержитесь, но к тому времени они будут так дрожать, что никакого удовольствия это точно никому не принесет, зато бесплодных сожалений накопится столько, что они заменят и мысли, и сны, и это станет тем единственным, что вас объединяет! Санни, встряхнись, очнись, ну же! Он тебя ждет!

— Риннар? — пробормотала замороченная я.

— Бал! — хлопнула в ладоши Ритта и довольно улыбнулась, а я, не выдержав, от души рассмеялась.

И все мои проблемы, как сегодняшние, так и грядущие, уже не казались столь ужасными, как всего несколько минут назад.

* * *

Летний полдень, золотистый, жаркий, медово-тягучий, наполнял тело ленивой негой; пела река, и ее чистый голос хотелось слушать вечно, как и наслаждаться легким ветерком, перебирающим волосы, осторожно трогающим страницы дневника, исписанные аккуратным мелким почерком. Под нетерпеливые вздохи ветра я переворачивала страницу за страницей, но почему-то не могла прочесть ни слова. Казалось бы четкие буквы внезапно расплывались или же перемешивались столь причудливо, что в их хороводе совершенно терялся смысл. И все же я упрямо листала странный дневник, снова и снова, а потом до боли в глазах вглядывалась в первую страницу, до тех пор, пока буквы не сдались и не сложились-таки в слова.

"Милая моя Нисса, я знаю, что ты никогда не прочитаешь этих строк..."

Это было все, что я сумела разобрать, прежде чем чернила налились жаром и светом, и слова исчезли в ослепительной вспышке. Ветер, до того ласковый и неощутимый, взъярился, подхватил дневник и захлопнул его, и эхом отозвался гром, раскатистый, оглушительный, сотрясающий и небо, и землю.

Я подскочила на постели и слепо уставилась в темноту.

Было тихо; едва слышно стучал в закрытое окно мелкий дождь, у противоположной стены уютно сопела в своей кровати Ритта.

Я медленно выдохнула, поморщилась от тупой боли в висках и, почувствовав привкус железа, провела пальцами по губам. Кровь. Нестрашно, в общем-то, со мной часто случается... Во время транса. А вот по ночам раньше такого не было. Но и настолько ярких, осязаемых снов мне прежде не снилось.

Пришлось вставать, чтобы привести себя в порядок. Но едва я зажгла маленький светильник, как тотчас же забыла, что хотела сделать.

Грохот мне вовсе не приснился. Моя шкатулка с немудреными украшениями лежала на полу; от удара крышка откинулась, и не особо богатое содержимое рассыпалось, поблескивая в неярком свете.

Поборов непонятный страх, я собрала безделушки, закрыла шкатулку и поставила ее на трюмо, точно на то место, на котором она всегда и стояла... и с которого попросту не могла упасть. Сама по себе, по крайней мере.

Я недоверчиво посмотрела на сладко спящую Ритту, даже подошла ближе, вслушиваясь в ее дыхание, но быстро устыдилась недостойных мыслей. Зачем подруге глухой ночью понадобилась моя шкатулка, когда она может в любой момент взять все, что ей нужно, благо что я никогда не возражала? Да и ничего действительно ценного там не было: пара серебряных тонких колечек, заговоренных на какую-то ерунду, плетеные кожаные браслеты, сережки из бирюзы, затейливая, но дешевая цепочка и нитка мелкого речного жемчуга. Обычные девичьи безделушки, учебные заготовки для простеньких амулетов, на которые в здравом уме никто не польстится.

В здравом уме...

Я быстро метнулась к тумбочке, подняла светильник повыше и, рискуя разбудить Ритту, осветила все углы комнаты. Убедилась в том, что дверь заперта и на ключ, и на засов — Ритте так было спокойнее, — и вернулась на кровать. Завернувшись в одеяло и не гася свет, нашарила под ночной рубашкой кулон-фонарик... И выдохнула, успокаиваясь.

Ритта наверняка бы от души посмеялась, озвучь я бредовые подозрения, рожденные невыспавшимся мозгом.

Шкатулка просто упала. Я не самая аккуратная девушка, если уж на то пошло, и вполне могла передвинуть ее ближе к краю...

Подруга права. Хватит искать скрытый смысл во всем происходящем.

Иначе ведь и с ума сойти можно.

* * *

Следующее утро выдалось неярким, туманно-сонным, каким-то смазанным, похожим на картину рассеянного, не слишком старательного художника. В аудитории было прохладно и не очень светло; голос мэтра Иллиона, как всегда, действовал лучше любого снотворного, и приходилось прилагать немало усилий, чтобы не уснуть. Судя по взглядам одногруппников, страдала я не в одиночку. Аудиторию наполняли тяжкие вздохи, судорожные зевки, пару раз доносились сладкие посапывания, тут же пресеченные более стойкими студентами негуманным тычком в бок сдавшегося товарища. Я записывала лекцию, не вникая в суть, и мечтала об окончании занятий. Сегодня у нас было всего две пары, к сожалению, обе — у мэтра Иллиона, зато потом можно будет прогуляться по парку, благо что дождя не предвиделось, а после заглянуть в библиотеку и позаниматься там, в умиротворяющей, пахнущей книгами тишине.

Едва дождавшись перерыва между парами, мы дружно выбрались на улицу, чтобы за несколько минут окончательно не поддаться слабости и не уснуть, обнявшись с конспектами. Во дворе уже прогуливались студенты; кто-то просто отдыхал, кто-то сосредоточенно листал книги... Отделившись от своей группы, я направилась к ведущей к общежитию аллее. Как раз успею пройти половину пути и вернуться, благо что из-за моего отсутствия никто не огорчится. Не то чтобы я не ладила с одногруппниками, нет. У нас были приятельские отношения, не меньше... но и не больше. Нас не так уж и много, всего-навсего восемь человек, двое из которых — парни. А настоящий дар, бриллиант чистой воды, имелся лишь у троих. Остальные обладали более-менее посредственными способностями, которые, тем не менее, считалось необходимым развивать — провидческий дар встречается редко, потому и хватаются преподаватели за каждый шанс в надежде, что в итоге все равно что-нибудь да получится. Не всем же быть великими провидцами, обычные прогнозисты тоже нужны. Так вот, мой дар даже по сравнению с не очень сильными одногруппниками был слишком слабым. Никто не смеялся надо мной и не выговаривал за этот недостаток в лицо, но чувствовалось, что относятся ко мне с неким превосходством, тщательно скрываемым, но нет-нет да прорывающимся во взгляде ли, в словах ли, в поведении... О какой дружбе в таком случае вообще могла идти речь? Мне, если честно, и Ритты хватало. Вот ей было абсолютно все равно, есть ли у меня дар и какой он силы...

Я добрела до статуи крылатой кошки, помедлила, разглядывая ее гордый профиль, и, вздохнув, развернулась...

— Привет, — улыбнулся невесть как подкравшийся Риннар. Шагов я не слышала; то ли так сильно задумалась, то ли боевик, как и любая кара, свалился с неба. В руках мое персональное несчастье вертело серебристо-белую розу.

— Привет, — настороженно отозвалась я, с удивлением понимая, что больше не испытываю страха. Недоверие, раздражение и, пожалуй, любопытство... но не страх. — Извини, я тороплюсь.

— Я не отниму много времени, — привычно уже заступил дорогу Шариден, и я со вздохом смирения оставила попытки к бегству. Пусть лучше сразу скажет, что хочет, и разойдемся с миром.

Но к следующим словам я оказалась совершенно не готова:

— С кем ты идешь на бал?

Следовало бы заметить, что это совершенно его не касается, и уйти, но я растерялась, а потому честно призналась:

— Ни с кем.

Риннар кивнул и вздохнул:

— Я не приглашаю тебя.

— Я и не прошу, — опешила я. Задать вопрос о бале лишь для того, чтобы сообщить, что не собирается меня приглашать? Как-то это слишком... даже для него.

— Ты не дослушала, — нетерпеливо мотнул головой боевик. — Мою группу отправляют на практическое задание. Не уверен, что вернусь вовремя. И мне очень жаль, иначе бы...

— Не сожалей, — оборвала я его. — Я бы все равно с тобой не пошла.

— Почему? — искренне удивился Риннар.

Творец всемогущий, он действительно не понимает?

— Не почему, а зачем. Зачем тебе все это надо? — решилась-таки прояснить я — и тут же об этом пожалела.

— Ты мне нравишься. Очень нравишься, — с убийственной серьезностью сообщил Риннар и, пока я пыталась подобрать неожиданно упорхнувшие слова, вручил мне розу и добавил: — Оставь за мной хотя бы один танец. На случай, если я все-таки успею.

Слова так и не нашлись, а Риннар, развернувшись, ушел.

— Это все удар по голове, — пробормотала я растерянно, глядя ему вслед.

Глупая ситуация. Нелепый разговор.

И странная я. Стою, разглядываю словно тронутые инеем лепестки цветка и... улыбаюсь?

Вздрогнув, я поспешила к учебному корпусу.

А почему бы и не улыбаться? Погода проясняется, потягивается, откинув туманные покрывала, солнышко, осталась всего одна занудная лекция...

И роза, в конце концов, красивая.

И даже поджидавший меня у крыльца мрачный Эдгар не испортил настроения — я проскользнула мимо него прежде, чем он успел хоть что-то сказать.

Оставшаяся пара прошла на удивление быстро. Очнувшееся солнце заглядывало в окна, приглашая на прогулку, и едва отзвучал знаменующий окончание занятий колокольчик, я поспешила на улицу. Было невероятно приятно идти по выложенным разноцветными камушками дорожкам, задевая мысками ботинок пока еще немногочисленные опавшие листья, подставляя лицо последним теплым солнечным лучам, ни о чем не думая... Бесценные, редкие мгновения гармонии и покоя, когда все проблемы отступают, растворяются, и кажется, что их не существует вовсе. Скоротечные и слишком хрупкие, разбивающиеся от малейшего шума.

Насторожившись, я ускорила шаги и свернула на соседнюю аллею, откуда и доносились спугнувшие умиротворенное настроение звуки. Что ж, картинка оказалась им под стать.

В нескольких десятках шагов от меня, скрывшейся за кустом шиповника, друг против друга стояли Эдгар Милейр и Риннар Шариден. И, судя по напряженным позам, речь шла вовсе не о погоде. Вернее, речей там вообще никто вести не собирался.

Ростом Эд ничуть не уступал своему противнику, но вот шириной плеч и прочим... Оружие теоретика — его мозг. Про тело большинство из них даже не задумывается... до определенного момента. Например, до встречи с недружелюбно настроенным боевиком. Хотя, судя по воинственному виду, Эду и сейчас не пришла в умную голову светлая мысль о некоторой разнице в массе, силе и умениях.

Не успела я сообразить, что делать, как Эдгар бросился на Риннара. Бестолково и бесперспективно — это даже я поняла, и в следующее же мгновение Эд с заломленной рукой лежал, уткнувшись носом в дорожку.

— Еще? — любезно осведомился Шариден, отпуская теоретика и отступая на пару шагов. Эд подорвался и ринулся на него, словно атакующий вражеские ворота таран. Вот только боевик воротами не был и дожидаться столкновения не стал.

— Хватит! — крикнула я, наконец-то отойдя от шока. — Риннар, не трогай его!

Боевик, в очередной раз приложивший теоретика лицом о землю, мгновенно выпрямился и посмотрел на меня едва ли не с ужасом. Эд со стоном сел, рукавом вытирая бегущую из носа кровь, и враждебно уставился на Риннара.

— Я не собирался его трогать, — бросил Шариден. — Сандера...

— Уйди! — выдохнула я, переводя взгляд с побитого теоретика на мгновенно стушевавшегося боевика. — Просто уйди, ладно?!

Он отрывисто кивнул и скрылся за поворотом, а я склонилась над Эдгаром:

— Сильно досталось? Где болит? Позвать доктора?

— Нормально, — поморщился он, осторожно — не без моей помощи — поднимаясь на ноги. — Не нужно доктора. Видела, Санни? Хорошо разглядела своего героя во всей его красе?

Я опустила глаза. То, что произошло, никак не вязалось с тем образом Риннара Шаридена, что сложился у меня за последние дни. И потому я спросила:

— Что случилось? Ведь не просто же так вы сцепились!

— Случилось то, что он посчитал мое присутствие рядом с тобой излишним, — сквозь зубы процедил Эдгар, трогая разорванный ворот рубахи. — А я посмел не согласиться.

— И вы решили меня поделить? — опешила я.

— Я защищался, — насупился теоретик, баюкая правую руку. — И тебя, между прочим, защищал.

От чего только, интересно?

— Не заметила опасности, уж извини.

— Он боевик, — так, словно одно это объясняло абсолютно все, заявил Эд. — Они же смотрят на нас свысока! Возомнили о себе невесть что, а сами... Только и могут, что кулаками махать.

— Не надо так, — не сдержалась я.

— Защищаешь его? — поразился теоретик, причем настолько, что про пострадавшую руку забыл, экспрессивно ею взмахнув и даже не поморщившись.

— Никого я не защищаю. Просто это неправда, — нахмурилась я.

Я прекрасно понимала, что Эд зол, но не могла слышать несправедливых слов.

Уже живя у деда, мы с мамой несколько раз ездили к отцу. И в один из наших визитов там, на границе с Леднолесьем, произошло нечто, что навсегда определило мое отношение к боевикам. Я собственными глазами видела, чем им приходится жертвовать.

Прорыв границы. Глухой, сотрясающий землю сигнал тревоги. Жуткие твари, наполнившие улицы... И маленькая непослушная девчонка, удравшая от родителей. Сколько было чародею, вставшему между мной и существом, несколько лет кряду являвшемуся мне после этого в кошмарах? Вряд ли больше двадцати пяти.

Если бы не он, я бы погибла. Если бы не я, он бы выжил...

Я до сих пор помнила это. До сих пор. И если бы мне когда-либо пришлось выбирать между чужой жизнью и своей, я вовсе не уверена, что смогла бы гордиться выбором. А ребята с боевого — смогли бы. Их этому учат. Это в их крови. Но сейчас, глядя в глаза озлобленного теоретика, я не знала, как объяснить то, что чувствовала, то, что поняла для себя давным-давно и что считала ясным и понятным каждому.

— Просто ты не хочешь видеть эту правду! — рубанул ладонью воздух Эдгар.

— Видимо, она у каждого своя, — вздохнула я, окончательно убедившись, что Риннар лишь слегка потрепал Эда, не причинив ему большого физического вреда. Чего не скажешь о вреде моральном... — В лечебницу все же сходи. Хоть ссадины промоют.

Посчитав свой долг выполненным, я зашагала в обратном направлении.

— Сандера!.. — растерянно позвал Эдгар, но я не обернулась.

Хорошее настроение испарилось, как его и не бывало. Нужно было о многом подумать, вот только думать совершенно не хотелось.

То, что парни подрались из-за меня, было ужасно неправильным, и я, вопреки здравому смыслу, чувствовала себя виноватой. Хотя, казалось бы, в чем именно? Я не встречаюсь с Эдгаром и не давала никаких обещаний Риннару, а значит, они попросту не в праве втягивать меня в свои разборки.

Вот и пусть оба идут к свиллам. А я в этом участвовать категорически отказываюсь.

Глава 5

В библиотеку я все-таки пошла. В компании Ритты, о чем почти сразу пожалела — подруга, обычно тонко подмечавшая мое настроение, и в этот раз заподозрила неладное, и в попытках разузнать, в чем дело, отвлекала меня от книг. Справедливости ради, я больше переворачивала страницы, чем читала, потому как слова не складывались в предложения и теряли смысл, но и говорить о произошедшем не хотелось. Жаль только, что для Ритты одного моего нежелания было недостаточно...

В читальном зале было пусто, светильники под зелеными абажурами создавали атмосферу уютную и немного таинственную, шелестели рассеянно переворачиваемые мною страницы... Сияла глазищами Ритта, добившаяся-таки своего и с восторгом ловящая мой шепот — мы никому не помешали бы, но нарушать тишину не разрешалось, за это библиотекарь мог и на выход указать.

— А это уже интересно! — улыбнулась она, когда я замолчала.

— Не вижу ничего интересного, — проворчала я, надеявшаяся на дружескую поддержку.

— А ты обернись, — посоветовала Ритта. Я обернулась — и принялась торопливо складывать свои конспекты в сумку.

— Сандера, не уходи, пожалуйста! — попросил Эдгар, остановившись у нашего стола. — Я знаю, как мое поведение выглядело со стороны, но я могу все объяснить.

— Объясняй, — милостиво разрешила Ритта, пока я решала, нужно ли мне это. Сверкнув на подругу сердитым взглядом, и все же кивнула выжидательно мнущемуся возле стола Эду. Он присел на стул, покосился на даже не скрывающую любопытства Ритту...

— Она останется, — предупредила его вопрос я. Теоретик вздохнул, но спорить не стал. Вместо этого проникновенно посмотрел на меня и выдал:

— Не связывайся с Шариденом.

— Я и не думала.

— Вот и не думай.

— А чего ты раскомандовался? — не выдержала Ритта. — Риннар, между прочим, Санни жизнь спас.

— Герой в сияющих доспехах, — криво усмехнулся Эд. — Скажите, что вы вообще знаете о Шаридене?

Ритта лишь плечами пожала. По вполне понятным причинам, боевики ее не интересовали. Меня же больше заботила учеба, нежели слухи о ком бы то ни было.

— Мы не состоим в обществе его воздыхательниц, — вздернула носик подруга.

— И что же мы должны о нем знать? — спросила я.

— Просто держись от него подальше, — после недолгой паузы отозвался Эдгар. — Поверь мне — так будет лучше.

Если он думал, что такого объяснения будет достаточно, то он жестоко ошибся.

— Так дело не пойдет, — нахмурилась пришедшая к тем же выводам Ритта. — Ты обещал все объяснить, а сам напустил тумана и считаешь, что этого хватит?

— А разве нет?

— Нет, — отрезала подруга. — Понимаю, ты не желаешь прослыть сплетником. Но раз уж начал говорить — договаривай. Или ты только делаешь вид, что тебя беспокоит безопасность Санни, раз с такой легкостью утаиваешь важные сведения, от которых, возможно, зависит ее жизнь?

Я с трудом подавила желание закрыть лицо ладонями и сползти под стол, но Эд, кажется, всерьез проникся прочувствованной речью Ритты.

— Ты когда-нибудь задумывалась, с чего он к тебе цепляется? — спросил он меня.

— Потому что дурной? — выдвинула единственную версию я.

— Потому что ты подвернулась не вовремя, — не поддержал ее теоретик. — В тот день его невеста бросила. Вернее... Он застал ее с другим.

— У Риннара была невеста? — удивилась я.

— Была. Аллая Ридден. Рыжая, как и ты. Но, в отличие от тебя, совершенно бесстыжая. Они даже дату свадьбы назначили. У нас об этом практически никто не знает. Сандера?

— Я слушаю, — рассеянно поглаживая обложку книги, кивнула я. — Слушаю.

— Теперь ты меня понимаешь? — с надеждой спросил Эд.

— Понимаю, — вновь кивнула я, уставившись на стол. Красивая скатерть, зелененькая, как весенняя травка. И на ощупь приятная...

— Я тогда... пойду.

Скрипнули по полу ножки стула, послышались мягкие шаги...

— Эд? — вскинулась я, и теоретик, остановившись, обернулся. — Ты все еще хочешь пойти на бал со мной?

— Да! — просиял он.

— Отлично, — слабо улыбнулась я.

— Что ты творишь?! — прошипела Ритта, едва Эдгар отошел на приличное расстояние.

— Глупости, — пробормотала я и ткнулась лбом в столешницу.

— Ну хотя бы осознаешь это, — проворчала подруга.

— Осознаю, — глухо подтвердила я и, резко подняв голову, жалобно проронила: — Он ведь сказал, что я ему нравлюсь! Ну вот как можно быть такой сволочью?!

— До недавнего времени тебя это не удивляло, — напомнила Ритта. — Неужели нескольких дней хватило, чтобы ты изменила мнение?

Я промолчала, потому как возразить мне было нечего.

— Сань... А может, не все так плохо? — осторожно тронула меня за плечо подруга. — Девушки-то у него до сих пор нет.

— Зато есть я, — пробормотала я. — Рыжая. И пусть вовсе не бесстыжая, кого это волнует?

— Я знаю Аллаю, — призналась Ритта. — Не очень хорошо, конечно, но все же. Она действительно похожа на тебя... В общем, теперь я понимаю, отчего Риннара сорвало.

— И мне должно стать от этого легче? — криво улыбнулась я.

— Не знаю, — покачала головой подруга. — Но ведь сейчас Риннар ведет себя по-другому...

— Я похожа на его бывшую невесту, — медленно проговорила я. — Он проецирует свои чувства к ней на меня...

— Санни, — закатила глаза Ритта, — ты не похожа на эту девицу, уж поверь. Только внешне, а это не главное!

— Шаридену об этом скажи, — буркнула я. — Эдгар был прав...

— И теперь мы будем страдать по Шаридену? — недоверчиво спросила Ритта.

— По моей наивности, — уточнила я.

— А давай лучше домашнее задание сделаем? — предложила подруга. — Я, конечно, не провидица, но могу предсказать, что иначе придется страдать по более неприятной причине!

* * *

Страдать все равно пришлось, несмотря на то, что мы корпели над книгами до вечера. Прочитанное не желало укладываться в моей голове, а наутро и вовсе из нее вылетело, и все занятия я просидела как на иголках, надеясь, что преподаватели сегодня не вспомнят о моем существовании. Как ни странно, и в самом деле не вспомнили, но к завершению последней пары я чувствовала себя совершенно выжатой.

Зато к вечеру удалось окончательно успокоиться. В конце концов, ничего ужасного не случилось. Даже если невеста у Шаридена действительно была... Он же просто не может не видеть, что я — другой человек. Это ничего не значит. Как, возможно, и его слова. И моя реакция на них... Пожалуй, не мешало бы для начала разобраться в себе и решить, как относиться к сложившейся ситуации. И нужно ли мне это вообще.

Ритта, выслушав мои путаные рассуждения, в целом их одобрила, а заодно поинтересовалась, не жалею ли я о том, что придется пойти на бал с Эдгаром. Я жалела, конечно, но сказанного, увы, вернуть невозможно. К тому же... Это всего лишь бал. То, что мы придем вместе, не наложит на меня никаких обязательств.

Следующие два дня пролетели незаметно. Студенты предвкушали праздник, и атмосфера в Университете царила соответствующая. Даже леди Геллея прониклась и облачалась в пышные бальные наряды, меняя оные чуть ли не ежечасно. На меня она по-прежнему поглядывала недружелюбно, и я, не желая более пререканий, прятала кулон под одеждой, решив, что такая мелочь не стоит вероятных проблем. Кто знает, что на уме у призрака, который, если верить мэтру Вилгошу, вовсе и не призрак? Но окончательно расставаться с кулоном не хотелось; я и так жалела, что оставила дневник дома. Я прекрасно помнила, что страницы книжицы чисты, но недавний сон не давал покоя, слишком уж реальными казались строки, что мне удалось прочесть... А вдруг что-то изменилось? Вдруг там действительно что-то появилось? Но об этом я узнаю в лучшем случае только на следующих выходных... Никогда еще меня так не тянуло домой, и я сама себе удивлялась. Любопытство, особенно столь сильное, тоже раньше не входило в число моих недостатков. Откуда что взялось?

А еще все-таки просочились слухи о визите тиронской делегации, и, дабы успокоить разошедшуюся студенческую фантазию, милорду Вилорену пришлось выступить с речью, призывающей нас к порядку, терпению и вежливости, а заодно проясняющей мотивы интереса тиронцев к Университету. Оказалось, что привлек их именно провидческий факультет, так как они не столь давно открыли школу для провидцев и теперь просто-таки жаждут обменяться опытом. И если все пройдет гладко, к нам приедут их студенты, а к ним отправятся лучшие из наших. Словом, мне невероятно повезло, что среди лучших я никогда не числилась, ибо Тирон был последним местом, где мне хотелось бы побывать. Но, судя по оживлению, будущие провидцы моего мнения не разделяли.

— Ничего ты не понимаешь, Сандера, — с оттенком превосходства в хрустальном голосе поведала мне Рэйя, дару которой можно было только позавидовать. — Это же совсем другие перспективы.

Возможно. Тирон не столь велик, как Шрэтон, и сильных провидцев там давно уже не рождалось. И та же Рэйя, невзирая на силу дара и блеск таланта, в Империи будет лишь одной из, тогда как в Тироне — чуть ли не единственной.

Другое дело, что лично мне подобные перспективы не казались соблазнительными. Но это, как милостиво сообщила та же Рэйя, происходило лишь по той причине, что из-за практически отсутствующего дара я даже подсознательно не мечтала ни о чем подобном. Переубеждать сокурсницу я не стала — тоже версия, не хуже прочих, а мне еще платье нужно примерить, чтобы выяснить, не нужно ли где что подправить, пока не поздно.

Первая половина выходного дня, удивительно теплого и погожего, прошла в сборах и веселом нетерпении. Мы с Риттой успели поучаствовать в украшении бального зала, и подругу совершенно не смущало, что я, не ладящая с бытовой магией, бесцельно слонялась по залу в то время, как она вдохновенно прилагала все свои умения для создания праздника. Потом мы помогали друг другу с одеждой и прическами, и пришлось отбиваться от попыток явно вошедшей во вкус Ритты украсить и меня. Она искренне считала, что темно-зеленое платье с расшитым золотистой нитью подолом мне, конечно, идет, как и завитые, скрепленные на затылке локоны, но нет предела совершенству, а уж она-то точно знает, что нужно сделать, чтобы Эдгар потерял дар речи и, желательно, голову. Насчет потери дара речи я бы тоже не возражала, но предпочитала, чтобы голова теоретика все же осталась на его плечах, а потому Ритте пришлось умерить творческий пыл.

А группа Шаридена с задания так и не вернулась, и я никак не могла определиться, радует меня это или же огорчает.

Наконец мы были готовы.

Ритта в бледно-розовом платье походила на нежную, только что распустившуюся розу. Уложенные в сложную прическу светлые волосы мерцали, словно лунное серебро, фарфоровая кожа сияла, алые губы лукаво улыбались, и лишь в голубых глазах затаилась печаль, которую я однажды имела неосторожность назвать дурной, за что подруга не разговаривала со мной целых два дня. Как бы то ни было, но я очень радовалась, что Ритта идет на бал не в одиночестве, как совсем недавно собиралась. Она была чудо как хороша — и сама сознавала это, кокетливо вертясь перед зеркалом.

Я же от собственного отражения в восторге не пребывала. Рассматривала веснушки, вызывающе яркие на бледной коже, нервно поправляла слишком, по моему мнению, глубокий вырез платья... И желание остаться в комнате, закрыть дверь и забраться под одеяло крепло с каждым мигом. Еще и кулон пришлось снять — он совершено не шел к платью.

— Ты прекрасно выглядишь, — решительно встала между мною и мрачным отражением Ритта. — Идем, как бы наши кавалеры не замерзли в ожидании...

На редкость разумная и совестливая девушка. Вздохнув, я вслед за подругой покинула комнату. Леди не опаздывают, и хоть в этом от меня что-то зависело.

На улице было тепло, полупрозрачные пока что сумерки мерцали от наполнявших воздух чар — кто-то баловался с освещением, и выходило на удивление неплохо и по-настоящему волшебно. Ритта шла впереди, положив ладонь на локоть высокого парня с целительского, и казалось, что они плывут в этом нереальном свете, словно герои какой-нибудь древней и, несомненно, красивой легенды. Возможно, мы с Эдгаром смотрелись ничуть не хуже, но представить себя со стороны не получалось.

В зале было светло, ярко и шумно. Ленты и цветы увивали колонны, сияли зачарованные витражи, слепил натертый до зеркального блеска пол.

Эдгар, оправдывая мои опасения, говорил много и с удовольствием. О погоде. О музыке, слишком громкой и навязчивой. О любимой теории магии и своих в оной достижениях, которые, бесспорно, посильны не каждому.

О Шаридене, правда, ни словечка не проронил, и уже за одно это я готова была терпеливо внимать заливающемуся жаворонком теоретику. И танцевать... Эдгар грациозностью движений не отличался, но я и не думала, что до такой степени. И лишь к третьему танцу, чудом избавив ногу от участи быть расплюснутой, пригляделась и поняла, что же меня смущало с самого начала вечера. Теоретик стал немного выше — благодаря толстой подошве ботинок. Судя по всему, надел он такую красоту впервые, и очень хотелось спросить, зачем ему вообще это понадобилось.

Не спросила. Зато сказалась уставшей и спряталась за одной из колонн, чтобы не мешать танцующим. Эд стойко держался рядом, не реагируя на мои предложения пригласить на танец кого-нибудь еще. То ли тоже устал, то ли сомневался, что другая девушка молча стерпит покушения на свои ноги... Я-то терпела лишь потому, что чувствовала себя виноватой. Не надо было поддаваться глупому порыву в библиотеке. Кому я в итоге сделала хуже? Только себе. И Эду, наверное.

А он ведь вовсе не плохой, если судить непредвзято. Просто мы с ним разные настолько, что ни единой точки соприкосновения найти не можем И вряд ли когда-нибудь сможем. Я понимала это и недоумевала, отчего он не замечает очевидного. С той же Риттой ему было бы намного интереснее: она бы его рассуждения не только поняла, но и охотно поддержала. В отличие от меня, едва сдерживающей тоскливые вздохи.

Но Эдгар не видит Ритту, а Ритта не видит Эдгара... Увлеченные не теми людьми, они, возможно, теряли самое главное, а я...

Я слишком часто оглядывалась на двери, замирая всякий раз, как они открывались. Но миг, когда порог переступили опоздавшие боевики, все-таки пропустила. Зато оживление среди девушек заметила. Как раз полилась нежная медленная мелодия, свет стал мягким, приглушенным, и пары, скользящие по залу, казались не живыми людьми, а призраками или тенями.

Вглядывайся не вглядывайся, все едино никого не узнаешь... Но я попыталась, выступив из-за колонны, и вздрогнула, ощутив прикосновение горячих пальцев к локтю.

— Не подарит ли прекрасная леди танец уставшему чародею? — шепнули на ухо, и, резко развернувшись, я почти упала в объятия помянутого чародея, действительно уставшего, но не растерявшего ни нарочито небрежного лоска, ни потрясающего нахальства. Он поддержал меня, улыбнувшись так, что мне одновременно захотелось и улыбнуться в ответ, и стукнуть его посильнее.

Еще раз.

— Риннар... Пусти, пожалуйста, — ровно сказала я.

— Я тебя не держу... золотко, — с той же улыбкой возразил он. — Я прошу лишь один танец.

Золотко? А не слишком ли много он себе позволяет?!

Но высказаться я не успела — из-за спины Шаридена прозвучал полный негодования голос Эда:

— Этот танец уже обещан мне. Как и все остальные.

Ох... Еще один. Это что, заразно?

Ринн нехорошо прищурился и четко развернулся. Смерил бледного от собственной смелости теоретика странным взглядом, особо задержавшись на толстых подошвах ботинок, из-за которых Эд был хоть немного, но выше его самого... Ухмыльнулся и открыл было рот, но я успела первой:

— Эдгар, прости, совсем забыла — я действительно обещала танец Риннару.

И, пока никто не опомнился, вцепившись в Ринна, буквально выволокла его в зал.

— Вот это поворот, — усмехнулся он, без труда поймав ритм, — неужели тебе так противен твой ухажер?

— Напротив, — процедила я сквозь зубы, возвращая нахально сползшую с моей талии ладонь на место, — он мне весьма симпатичен.

— И что же в таком случае заставило тебя передумать, золотко?

Какой сложный вопрос, однако...

Я была зла, причем не только на Шаридена, и сдерживаться не сочла нужным.

— Знание твоей свилловой натуры, — мило улыбнулась я. Глаза Риннара потемнели, а в следующую секунду он прижал меня к себе, да так, что стало нечем дышать.

— Не забывайся, золотко, — вкрадчиво прошептал он, — я не потерплю подобного обращения...

Ну наконец-то! Теперь можно поговорить... по-прежнему.

— Правда глаза колет? — полузадушенно прошипела я. Ринн ослабил хватку, и я жадно вдохнула, удивившись мимоходом, что с шага мы не сбились, продолжая двигаться под тягучую и печальную мелодию.

— Правда — явление относительное, — усмехнулся он. — То, во что веришь ты, еще не является правдой для других.

— Ненавижу тебя! Это — правда! — сказала я — и сама усомнилась в искренности своих слов.

— Какая же это правда, милая? — рассмеялся Риннар. — Ты же сама в это не веришь!

И поцеловал. В лоб. А под рукой, как назло, ни одной статуэтки нет!

Пока я пребывала в шоке, танец закончился, и Шариден, как галантный кавалер, отвел меня к колонне, где сердитым ежиком сопел Эдгар, и, отвесив мне поклон и подмигнув, словно растворился среди веселящихся студентов.

— Я его убью, — мрачно сказал Эд, обводя недобрым взглядом зал.

— Если только в мечтах, — буркнула я, наткнулась на удивленный взгляд и мысленно застонала.

Боги, общение с Риннаром дурно на меня влияет! Я срываюсь на ни в чем не повинных людях...

Свиллы бы его побрали!

Праздник, и без того не привлекавший, окончательно мне надоел. И когда объявили белый танец и Эдгара подхватила худенькая, но на удивление сильная брюнеточка, я с облегчением выдохнула и, пробравшись к выходу, вышла в полутемный прохладный коридор. Горели щеки, шея и даже плечи, и с настроением творилось что-то странное: хотелось и плакать, и смеяться. Определенно, Шариден вреден для моих нервов. Как бы окончательно с ума не сойти.

Я медленно брела к выходу, наслаждаясь тишиной, когда позади раздался вопрос:

— Что не так с моей натурой?

С трудом удержавшись от позорного вскрика, я несколько раз глубоко вдохнула и только после этого обернулась. Риннар стоял в паре шагов от меня — как ему удается передвигаться столь бесшумно? — и ждал ответа с потрясающе серьезным выражением лица. Настолько серьезным, что я мгновенно заподозрила его в очередном издевательстве.

— Тебя и в самом деле интересует мое мнение?

— Санни, прошу, ответь. — Он нахмурился, рассеянно взъерошил аккуратно уложенные волосы. — В чем я ошибся на сей раз?

Очень хотелось сказать про рыжую невесту, но сказалось отчего-то совершенно иное:

— Ты ударил Эдгара. И снова бы сделал это.

— Я и не думал этого делать, — возразил боевик. — Я хотел всего лишь попросить его не лезть не в свое дело, хотя бы сейчас. И если бы ты отказалась, я настаивать не стал бы.

Заявление Ринна меня удивило. И все же я упрямо повторила:

— Но ты его ударил. Или уже не помнишь?

— У меня хорошая память. Но с каких пор теоретики стали неприкосновенны?

— Да ты себя со стороны видел? — вспыхнула я. — Ты же его одним пальцем убить можешь!

— Я не в силах увидеть себя со стороны, золотко. В отличие от твоего друга, который, тем не менее, отчего-то решил, что я оставлю без внимания его попытки меня оскорбить.

Оскорбить его? Кажется, история заиграла новыми красками...

— Я не понимаю...

— О, — протянул Риннар. — А я, кажется, понимаю. Сандера, я не злодей. У меня нет привычки избивать теоретиков. Но и безропотно подставляться под удар лишь на основании того, что нападающий слабее, я не стану. И если он в следующий раз решит повторить свою глупую выходку, отвечу уже безо всяких скидок на разницу в физической подготовке. Не находишь, что это честно?

Я находила. Но ничего не сказала, опустив голову и досадливо кусая губы. Было стыдно... Вот уж верно говорят, что нельзя делать поспешных выводов.

Приятная прохлада превратилась в холод, по коже пробежали ледяные мурашки, и я обхватила себя руками, а в следующее же мгновение мои плечи накрыла куртка, тяжелая, теплая, пахнущая чем-то свежим... лесом, дождем, скошенной травой...

— Ты замерзла, — поймав мой удивленный взгляд, чуть улыбнулся Риннар. — И устала. Идем, я провожу тебя.

— Я должна сказать Эдгару... — нерешительно начала я, но Ринн перебил:

— Я уже сказал, не волнуйся. Ох, золотко, клянусь — просто сказал, не подходя даже на расстояние вытянутой руки. Клянусь честью, ему и этого хватило.

Мне, оказывается, тоже.

Я действительно замерзла и устала, и на данный момент меня совершенно не интересовало, что скажет либо подумает Эдгар, если я уйду с Риннаром.

* * *

— И?! Что было дальше? — выдохнула Ритта, с ногами забравшись на мою кровать. Я сделала глоток горячего чая, принесенного подругой, и подумала, что мне все-таки невероятно повезло уснуть до того, как она вернулась с праздника. А вот сама Ритта, судя по всему, так не считала, и ее любопытство за ночь дошло до наивысшей точки нетерпения.

— Ничего не было, — честно ответила я, грея ладони о чашку. Круглые бока ее были приятно теплыми, настраивающими на сон, из которого меня вырвала жаждущая подробностей подруга. Спасибо, хоть не на рассвете разбудила...

— Совсем-совсем ничего? — не поверила Ритта.

Я только вздохнула, не понимая, чего она хочет услышать.

Был темный вечер и искры волшебства, подобно крохотным светлячкам витающие в прохладном воздухе. Шорох листьев под ногами. Хрустальная осенняя тишина. Тяжесть чужой куртки на плечах. Моя озябшая ладонь в горячей руке Риннара... И надо бы отстраниться, но... не хотелось.

А еще было молчание, не настороженно-напряженное, а какое-то... правильное. Гармонично дополняющее этот странный вечер, в очередной раз перевернувший мою душу.

Были ступеньки крыльца женского общежития, открытая передо мной дверь, неловкое прощание под строгим взором отложившей вязание пожилой вахтерши...

И ощущение, что запах послегрозового леса впитался в мою кожу.

Я могла бы рассказать об этом Ритте, но отчего-то казалось, что не нужно. Что это принадлежит лишь мне... И как передать словами чувства? Странные и наверняка глупые, но мои, целиком и полностью мои; они пугали и немало удивляли, но я должна разобраться с ними сама.

А потому я улыбнулась и твердо сказала:

— Совсем-совсем ничего.

Ритта разочарованно вздохнула и махнула на меня рукой, занявшись своими делами. Мне тоже было чем заняться. Сначала я, одевшись, достала из расположенного под половицей тайника кулон, о котором вчера совершенно забыла, и облегченно выдохнула, удостоверившись в его сохранности. А потом зарылась в книги, надеясь, что в этот раз посторонние мысли не помешают усвоению знаний.

На завтрак я идти не собиралась, так же как и на обед. Я вообще не намеревалась выходить сегодня из комнаты, и Ритта, посмеиваясь, обещала принести мне что-нибудь поесть. И от замечания, что всю жизнь в комнате не просидишь и с тем, что "совсем-совсем ничего не было", все равно придется разбираться, не удержалась.

Как будто я сама этого не понимала... С Эдгаром тоже нужно было поговорить, и поговорить серьезно.

Но не сегодня. Сегодня были учебники, вредный, но спасительный шоколад и наивная иллюзия, что время еще есть.

А на следующий день в Университет прибыла тиронская делегация.

Глава 6

Их было всего трое — двое мужчин, высоких, светловолосых, и хрупкая на вид женщина, от которой веяло немалой силой. Она была облачена в брюки, мужского кроя рубашку и жилет, ее волосы, молочно-белые, вьющиеся, едва прикрывали уши, в которых поблескивали серебряные серьги в виде кинжалов. Непривычный и в чем-то даже неприличный образ... Держалась она с поистине королевским величием и на любопытные взгляды и перешептывания не обращала ровным счетом никакого внимания, и на ее фоне сопровождающие мужчины как-то... терялись. На первый взгляд. А на второй я от души порадовалась, что сомнительная честь приветствовать гостей и оказывать им всяческое содействие выпала старшим курсам, а мимо нас оные гости просто прошли, не обратив внимания.

Почти не обратив.

И благодарить за это нужно было леди Геллею, неизвестно по какой причине не пожелавшей проявить положенное гостеприимство. И ладно бы она его не проявила тихо и незаметно... Видимо, незаметность вообще не являлась чертой ее характера.

Мы, разделенные по факультетам и группам, стояли перед крыльцом главного корпуса, перешептываясь в ожидании высоких гостей, и оные наконец-то появились, сопровождаемые милордом Вилореном. Ни он, ни мы, ни тем более тиронцы не ожидали, что произойдет в следующее мгновение... Едва ректор поравнялся с нашей группой, как между ним и гостями возникла огненная стена. Она взвилась высоко, словно стремясь коснуться неба, замерла на миг, словно волна в штормовом море, и рванула в стороны, заставив студентов отпрянуть, тесня тех, кому ничего не грозило. Получив сильный тычок в спину, я вылетела на мощенную разноцветной плиткой дорожку, едва не сбив милорда Вилорена, не устояла на ногах и упала, рассадив ладони.

— Геллея, довольно!!! — не своим голосом рявкнул ректор, и пламя неохотно погасло, а меня, растерянную и дезориентированную, крепко ухватили за локоть и помогли подняться.

Вокруг царила суматоха, ректор и преподаватели пытались навести порядок, но пока не слишком успешно, и помощь оказалась как нельзя более кстати. Не хотелось бы быть затоптанной своими же одногруппниками... Что может быть нелепее?

— Спасибо, — пробормотала я, поднимая взгляд на одного из тиронцев. В отличие от своих спутников, он не казался ошарашенным и испуганным, несмотря на то, что ему, судя по подпаленным кончикам волос, досталось сильнее всех.

— Всегда к вашим услугам, — ослепительно улыбнулся тиронец, не торопясь отпускать мою руку, и я нетерпеливо дернула ею, намекая на приличия. Помогло, но не успокоило...

Он стоял слишком близко, высокий, сильный, красивый... и одновременно — отталкивающий. И когда цепкий взгляд светлых глаз задержался на моем лице — непозволительно, как показалось, долго, — захотелось убежать и спрятаться, не думая, как это будет выглядеть.

— Санни! Как ты?!

Услышав взволнованный знакомый голос, я едва сдержала облегченный вздох и, благодарно улыбнувшись тиронцу, обернулась и тут же оказалась в объятиях Ритты.

— Я в порядке, — заверила я подругу, которая смотрела на меня со смесью удивления и недоверия. — Что это вообще такое было?

Ректору удалось-таки организовать студентов, и теперь ребята послушно отправлялись по аудиториям. Пошли и мы с Риттой, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания злого как тысяча свиллов лорда Вилорена и стоящих в сторонке гостей, чуть подкопченных, но, слава Творцу, живых и здоровых.

— Это была леди Геллея, — фыркнула Ритта, подхватив меня под руку. — А вон там — Риннар, и он явно пробирается к нам...

— Давай пойдем побыстрее? — взмолилась я, решив, что с меня на сегодня довольно.

— Обязательно пойдем, — кивнула подруга. — К целителям мы пойдем, Санни. И не спорь, это распоряжение милорда Вилорена. Тебе могло не только физически достаться, но и магически, лучше не рисковать и проверить...

— И когда он только успел распорядиться, — проворчала я, впрочем, не сопротивляясь и покорно следуя за Риттой в сторону лечебницы. Голова и в самом деле кружилась, может, действительно что подцепить успела...

— А я всегда рядом с ним, — улыбнулась подруга, заставив меня тяжко вздохнуть.

Кажется, это не лечится.

А мое странное состояние лечению, к счастью, поддавалось. Доктор Реддер мне даже обрадовался, отчего захотелось попятиться и выйти прочь, но пришлось вежливо улыбнуться и подробно описать случившееся. Доктор качал головой, считал мой пульс и долго молчал, едва касаясь подушечками пальцев моих висков, после чего констатировал упадок сил, вызванный магическим воздействием, и прописал полный покой в течении дня. Остаться в лечебнице я отказалась наотрез, и доктору Реддеру пришлось смириться с моим упрямством.

— Только леди Геллее не поручайте за мной присматривать, — вырвалось у меня перед уходом.

— Полагаю, леди Геллее будет не до этого, — деликатно кашлянув, заметил доктор.

Я вспомнила бледного от ярости ректора и мысленно согласилась. В этот раз призрачной леди придется несладко. Понять бы еще, из-за чего она окончательно лишилась разума...

Я не знала, сколько пробуду в лечебнице и выпустят ли меня оттуда, а потому уговорила Ритту не ждать и идти на занятия. И теперь брела к общежитию в гордом одиночестве, медленно, придерживаясь за стены, ограду или статуи, в общем, за все, что попадалось на пути — голова продолжала кружиться, и временами казалось, что я вот-вот упаду. Сумка с учебниками, сегодня как назло наполненная сверх меры, становилась тяжелее с каждым шагом, и велико было искушение бросить ее посреди дорожки. Вряд ли кто на нее польстится, позже заберу... Но пока я терпела, упорно продвигалась вперед и размышляла о том, что жизнь — вещь в высшей степени неприятная.

И любящая порой преподносить сюрпризы...

— Санни! — Вывернувший из-за поворота Эдгар не на шутку меня испугал, и у меня даже нашлись силы выставить перед собой сумку, словно щит. — Как ты?!

— Жива, — лаконично отозвалась я, с тоской сознавая, что именно сейчас неспособна объяснить Эду, насколько он ошибается, тратя на меня время.

— Давай сумку понесу! — предложил ничего не подозревающий о моих моральных терзаниях теоретик.

Сил препираться не было, и я без слов отдала Эду желаемое.

— У тебя там булыжники?.. — удивился он, покачнувшись.

— Книги, — коротко бросила я. Хотелось наконец добраться до комнаты и уснуть... Зря я все-таки отказалась остаться в лечебнице.

— Тяжелы знания, однако... — пропыхтел Эд, приноравливаясь к моим нетвердым мелким шагам.

— Подобным тебе хлюпикам все в тягость, — хмыкнули над ухом, и земля все-таки ушла у меня из-под ног. Я взвизгнула и машинально обхватила Риннара за шею.

— Вот и умница, — поощрительно улыбнулся он.

— П-поставь ее на место! — возмутился Эд. Я закивала, горячо поддерживая это требование. Да, мне плохо, и сил практически не осталось, но к тому, что боевик окажется так близко... снова... я была не готова.

— Как только донесу до места, так сразу и поставлю, — не сбавляя шага, заверил Ринн. — Сумку отдай, поклонничек свиллов. И запомни на будущее — своя ноша не тянет.

— Я — не твоя ноша! — возмущенно заявила я, справившись с изумлением. К тому времени Эдгар остался далеко позади, но оно и к лучшему — нового витка выяснения отношений я бы не выдержала.

— Пока что, — покладисто кивнул боевик.

— Отпусти меня немедленно! — потребовала я.

— Допустим, я это сделаю, — хмыкнул он, и не думая, впрочем, поддаваться. — Что дальше? Через сколько шагов ты упадешь?

Я не нашлась с ответом и промолчала. Стоило бы с благодарностью принять его помощь, но присущая Шаридену бесцеремонность не давала этого сделать, и я продолжала внутренне кипеть от негодования и смущения. Даже не знаю, от чего больше... И знать не хочу!

— Я опять обидел тебя? — спросил Риннар, не дождавшись ответа.

— Нет, — вынуждена была признать я.

— Тогда почему ты меня избегаешь?

— Я вовсе не... — попыталась возразить я, но под укоризненным взглядом сбилась и прикусила язык.

— Избегаешь, — с нажимом повторил Риннар. — И продолжала бы бегать, не поймай я тебя.

Поймал, да. В прямом смысле. И что-то подсказывает, что так просто теперь не отпустит.

— И что дальше? — насторожилась я.

— Давай разберемся, — предложил Ринн. — Тебя испугали мои слова?

Он не уточнил, какие именно, но этого и не требовалось. Я их прекрасно помнила... И да, они меня испугали. Но не только они.

— Меня пугаешь ты. В целом, — смутившись, пробормотала я.

— И чем же? — поинтересовался боевик, остановившись. Я покосилась на показавшиеся впереди стены общежития, такие близкие и такие далекие, и поняла, что все равно не попаду туда, пока он не услышит то, что хочет.

— Непредсказуемостью, — решилась я. — Никак не могу понять, какой ты... настоящий.

— Сейчас я не притворяюсь и не играю, если ты об этом. Понял уже, насколько дорого это порой обходится, — невесело усмехнулся Риннар. — Можешь мне поверить?

— Не знаю, — честно сказала я.

— Хотя бы попробуй, — попросил он, вновь зашагав к общежитию.

— Не могу обещать, что получится, — не стала загонять себя в ловушку слов я.

— Не нужно мне ничего обещать, — улыбнулся Риннар. — Пока что не нужно.

И кто бы знал, как мне не понравилось это его "пока что"...

Но высказаться я не успела: мы уже преодолели ступени и вошли в холл.

Вахтерша, как обычно, сидела за аккуратно прибранным столом и вязала нечто объемное, пушистое, невообразимого ярко-оранжевого цвета. Тонкие пальцы двигались с удивительным проворством, спицы мелькали, вычерчивая в воздухе серебристые узоры, а сама женщина, казалось, была целиком и полностью поглощена своим занятием. Но едва Риннар бесшумно двинулся к лестнице, как она встрепенулась, вскочила со стула и наставила на нас одну из спиц, длинных и острых, словно шпага.

— Вы не ошиблись дверью, молодой человек? — строго вопросила она, свободной рукой поправив сползшие на кончик носа очки, и выжидательно поджала губы.

— Я с ней, — нахально заявил Ринн, для большей наглядности кивнув на меня.

— Рекомендую отпустить девушку и выйти, — прищурилась вахтерша, грозно взмахнув заискрившей спицей. Надо думать, в случае непослушания одной рекомендацией дело не ограничится...

— Я не могу отпустить девушку, госпожа Нэйли, — обезоруживающе улыбнулся боевик. Интересно, как он с такого расстояния разобрал мелкие буковки на прикрепленной к столу табличке? Хотя о чем это я. Не первый же раз здесь, вполне логично, что вахтерш и в лицо, и по именам знает. — Девушка только что из лечебницы и сама идти не может.

— Сандера? — испытующе уставилась на меня блюстительница порядка и нравственности.

— Это правда, — подавив не к месту проснувшуюся гордость и желание поступить назло Риннару, сказала я.

— Ну что ж, — поразмыслив, кивнула она, — раз так — проходите. Но если через десять минут вы не выйдете...

Госпожа Нэйли улыбнулась столь многообещающе, что пробрало даже меня, которую эти самые обещания никоим образом не касались.

— Слушаюсь и повинуюсь, — четко кивнул Ринн и почти бегом припустил к лестнице. То ли боялся, что неподкупная вахтерша передумает, то ли хотел сэкономить время... Для чего?

Слава всем богам, занятия еще не закончились, и коридоры пустовали. Мне казалось, что я сгорю со стыда, если кто-нибудь увидит, как боевик таскает меня на руках. Достаточно Эдгара и госпожи Нэйли, они, по крайней мере, знают о причине и болтать лишнего не станут.

Едва переступив порог нашей с Риттой комнаты, Ринн осторожно поставил меня на пол и поддержал, когда я покачнулась.

— Риннар, скажи честно: я слишком сильно тебя ударила и ты все-таки сошел с ума, да? — обреченно спросила я, отчаявшись уже хоть что-либо понять, а он... расхохотался. Как будто я что-то смешное сказала!

— Золотко, ты неподражаема! — простонал он, привалившись к стене. — Нет уж, я такое сокровище из рук упускать не намерен!

— Осторожнее с руками, — немедленно ощетинилась я, — или напомнить, что бывает, когда их тянут не туда?

— Санни, — закатил глаза наглец, — без твоего разрешения ничего не будет. Но... ты разрешишь.

— Помечтай! — раздраженно бросила я. В этом весь он: благодарность, которую я испытывала к нему мгновение назад, испарилась всего лишь из-за одного-единственного слова. Талант!

— Разрешишь, не сомневайся даже, — самоуверенно повторил Риннар. — Более того — сама попросишь.

А это уже перебор. Пусть я не всегда веду себя так, как подобает настоящей леди, но повода для таких выводов не давала!

— Будем считать, что наш договор скреплен, — улыбнулся Ринн, потерев щеку, на которой расцветал отпечаток моей ладони. — Хотя лично я предпочел бы немного другой способ...

— Убирайся из моей комнаты, пока я не спустила тебя из окна. Как когда-то — с лестницы, — скрипнула зубами я.

— Какая ты злопамятная, золотко, — сокрушенно покачал головой чародей. — Ничего, исправим!

Во второй раз застать Риннара врасплох не удалось. Он играючи перехватил мою руку и, поцеловав в раскрытую ладонь, вымелся прочь прежде, чем я пришла в себя и обрела способность говорить, бить и иными способами выражать свое возмущение.

— Ненавижу, — привычно, но без привычной же уверенности выдохнула я, потрясенно разглядывая отбитую о холеную чародейскую физиономию ладонь. Только вот горела она вовсе не от удара.

* * *

К занятиям я смогла вернуться лишь через два дня. Вспышка леди Геллеи вытянула из меня слишком много сил; слава Творцу, на тиронцах была защита от подобного рода сюрпризов, иначе бы разразился международный скандал. Если бы не мои сложные отношения с леди Удачей, то происшествие вообще обошлось бы без последствий.

Второй учебный год начался для меня слишком странно. Мелкие неприятности, из-за которых, тем не менее, приходилось пропускать лекции и практикумы; Риннар, словно превратившийся в другого человека; Эд, который явно сам не знал, что ему нужно не только от меня, но и от себя.

А через несколько дней моя и без того непростая жизнь обещала усложниться до предела... Визит Вайолетт Лиаррон официально подтвердили, и будущие провидцы ждали его с величайшим нетерпением. Все, кроме меня. Мысль о том, чтобы бросить Университет, становилась все привлекательнее с каждым днем.

Я еле дождалась окончания лекций — несмотря на отдых и выданные доктором Реддером лекарства, слабость не спешила меня покидать, и в сон клонило немилосердно. Но на выходе из аудитории я столкнулась с Рэйей, которая стояла, скрестив на груди руки и подозрительно прищурившись. Я весь день ловила на себе ее странные взгляды; другие девушки, впрочем, от нее не отставали. Обреченно вздохнув, я остановилась в паре шагов от нее и вопросительно приподняла брови.

Рэйя никогда не ходила вокруг да около, предпочитая высказываться открыто. Этот раз исключением не стал.

— Как тебе удалось очаровать Риннара Шаридена? — выпалила она, глядя на меня так, как, должно быть, смотрят на отпетых преступников стражи закона.

— Прости? — растерялась я от такого напора.

— Не прикидывайся дурочкой, Сандера, — поморщилась однокурсница. — Ты же не думаешь, что все слепые и ничего не замечают? Особенно то, как он тебя на руках носит!

— Мне стало плохо, Шариден помог, — сухо сказала я. И в самом деле, глупо было полагать, что никто ничего не заметит... и не додумает неизвестно что. — Это все?

— Нет! — и не подумала посторониться Рэйя. — Он никого к себе не подпускал, а с тобой и вовсе не в лучших отношениях был... Что изменилось?

— Скажи, пожалуйста, а каким образом это кого-либо касается? — холодно поинтересовалась я. — Даже если действительно что-то изменилось, я не считаю себя обязанной отчитываться хоть перед кем-нибудь.

Такой реакции Рэйя явно не ожидала. На открытый конфликт я никогда не шла, просто не видя в этом никакого смысла, и всегда старалась держаться дружелюбно, но сейчас... Я и с Риттой-то не всем делилась, что уж говорить о девушке, большую часть времени предпочитающей делать вид, что меня не существует?

— Я же о тебе беспокоюсь, — наконец взяла себя в руки Рэйя. — Знаешь, какие красавицы за ним бегали? А он... Что он в тебе нашел?

Шпилька достигла цели, неприятно царапнув сердце. Но вида я не подала; светло улыбнулась и предложила мрачной девушке:

— А ты сама у него спроси. Может, повезет больше, чем со мной.

И, решительно отстранив ее, все-таки покинула аудиторию. Но несмотря на то, что последнее слово осталось за мной, настроение испортилось окончательно.

Все-таки Рэйя поразительно точно озвучила терзавшие меня сомнения, которые, получив подпитку, с новыми силами принялись грызть душу. И сейчас я была рада, что боевиков последнего года обучения в очередной раз отправили на практическое задание — видеть Риннара не хотелось.

Возвращаться в общежитие — тоже. Накрапывающий дождик к прогулкам не располагал, но мне необходимо было успокоиться и побыть в одиночестве, а кто в здравом уме забредет в парк при такой-то погоде?

Однако через несколько минут я поняла, что не одинока в своем несчастье.

Шелестел по пожухлым листьям мелкий дождь, громко и противно каркал ворон, расположившийся на верхушке огромной ели, и поначалу я решила, что горькие всхлипы мне послышались. Но, свернув на одну из тропок, поняла, что не ошиблась...

Под облачившейся в золото березой примостилась небольшая, рассчитанная всего на двух человек, скамеечка. На ней, уперев локти в колени и уткнувшись подбородком в сплетенные пальцы рук, сидел Гереон Вилгош. Причем, судя по промокшим одежде и волосам, сидел он здесь давно. Взор его был тосклив и рассеян, но меня, неловко застывшую в начале дорожки, некромант все-таки приметил.

— Сандера! — встрепенулся он и вскочил на ноги, открывая моему взгляду девушку, которая, опустив голову, самозабвенно рыдала. — Прошу вас, подойдите!

Ощущение, что я подглядела за чем-то очень личным, не спешило меня покидать, и пришлось бороться с желанием сбежать — в голосе мэтра Вилгоша мольба мешалась с откровенной паникой, и было бы жестоко оставлять его в подобном состоянии.

— Что случилось? — осторожно поинтересовалась я, приблизившись.

— Вот, — драматическим жестом указал на девушку некромант, — полюбуйтесь.

Я послушно полюбовалась: на худенькие плечи, обтянутые слишком легким для осенних прогулок платьем, на бледные до прозрачности пальцы, комкающие юбку, на скрывающие лицо волосы, заметно отливающие медью... Совершенно сухие, кстати. Мелкие, но частые капли дождя словно не касались девушки — или же проходили насквозь, словно ее и вовсе не существовало.

— Леди Геллея? — неуверенно позвала я.

Девушка вскинула голову; на заплаканном, слишком юном лице блеснули знакомые синие глаза — единственное, что не менялось, какой бы облик ни выбрала душа Университета.

Что ж, я не обозналась... Леди Геллея тем временем закрыла лицо ладонями и судорожно всхлипнула.

— И так — с самого утра, — пожаловался мэтр Вилгош. — Сандера... Сделайте что-нибудь, а?

— Я? — опешила от неожиданного предложения я. — Но... Некромант — вы!

— А девушка — вы, — с немного нервной улыбкой подтолкнул меня к скамейке он. — Я здесь бессилен. А вот вы...

А вот я совершенно растерялась и сама не заметила, как оказалась сидящей рядом с плачущей леди-призраком, которая, по уверениям некроманта, призраком не являлась. Мэтр Вилгош ободряюще похлопал меня по плечу, заодно высушив мою одежду, и, едва не срываясь на бег, поспешно скрылся, не забыв, впрочем, раскрыть над скамейкой воздушный зонт, которым сам отчего-то пренебрег. Учитывая усилившийся дождь и мои нелады с бытовой магией, это было отнюдь не лишним.

С минуту я сидела молча, раздумывая над дальнейшим своим поведением и искоса поглядывая на погрузившуюся в пучины горя леди Геллею. И с чего мэтр Вилгош решил, что я сумею с этим справиться?! У меня за всю жизнь было не так уж много подруг, и как-то получилось, что ни одна из них не страдала склонностью к рыданиям, а следовательно, в утешениях я совершенно ничего не смыслила и даже не представляла, с какой стороны подступиться к столь деликатному вопросу.

Поколебавшись, я легонько коснулась плеча леди Геллеи, подспудно ожидая, что пальцы ощутят лишь воздух. Но под ладонью оказалось что-то более материальное, а Геллея, вздрогнув, резко обернулась ко мне. И столько в синих глазах было печали и обиды, что я, не сознавая, что делаю, обняла ее...

К моему счастью, мэтр Вилгош не солгал — леди Геллея не призрак. Призраки холодны, как лед, и тянут жизнь из людей, имевших глупость прикоснуться к ним; наша же леди сама была теплом, мягким, золотистым, удивительно родным. И еще неизвестно, кому было нужнее это объятие: Геллее, постепенно успокаивающейся, или же мне, внезапно понявшей, насколько сильно замерзла.

— Он так кричал, — чуть позже говорила Геллея, которую я ни мысленно, ни вслух уже не могла назвать леди. Обычная девочка лет пятнадцати от силы, обиженная на старшего то ли родственника, то ли друга, поступившего, по ее мнению, несправедливо. — А я ничего не могла поделать! Элрой никогда не повышал на меня голос... И я думала, что за три дня он отойдет и успокоится, потому и пряталась... А он даже объясниться возможности не дал! Приказал — приказал, понимаешь?! — держаться от тиронцев подальше... Ну и пожалуйста, я и сама с удовольствием буду от них как можно дальше... И кричать не стоило...

Я слушала, не перебивая, качала головой в нужных местах и вздыхала в унисон. Никогда не видела милорда Вилорена взбешенным, и после рассказа Геллеи уверилась, что и впредь стоит этого избегать. А вот что именно нашло на нашу леди, пытавшуюся поджарить тиронцев, я так и не поняла. Она, кстати, тоже... Сказала, что помутилось и в глазах, и в голове, а очнулась уже от окрика ректора. А еще она призналась, что не представляет, чем ей не угодил мой кулон. Просто не понравился... до такой степени не понравился, что она решила во что бы то ни стало избавиться от него.

— Иногда мне кажется, что я совсем себя не знаю, — тихо вздохнула Геллея, виновато глядя на меня. — Постоянно что-то забываю... А вдруг однажды я исчезну?

— А как ты появилась? — не удержала любопытства я. Сейчас этот вопрос казался вполне уместным, вот только ответ ничего не прояснил.

— Не знаю, — пожала плечами Геллея, выставляя ладошку из-под воздушной защиты и наблюдая, как дождевые капли проходят сквозь нее. — Я просто... была. И есть... пока что. Кажется, я и это забыла...

Она прерывисто вздохнула, и я снова ее обняла. У меня не было младшей сестры, но сейчас я воспринимала Геллею именно так... Хотелось защитить ее, утешить, сказать, что все будет хорошо... Но будет ли? И потому я промолчала. А Геллея почти прошептала:

— Я и тебя забуду. Этот разговор и тепло, которое ты не пожалела. Возможно, уже завтра... Забуду. Или же это не будет для меня ничего значить. Не обижайся на меня, ладно? Я не всегда бываю... настоящей.

— Не обижусь, — заверила я доверчиво льнущую ко мне полупрозрачную девушку.

В конце концов, а кто из нас всегда бывает настоящим?

Глава 7

Долгожданный визит домой обернулся разочарованием, причем не одним. Самое обидное заключалось в том, что отцу еще пару дней назад пришлось отбыть в Тэйлар, первую и официальную столицу Империи. Вдобавок страницы извлеченного из тайника дневника оказались по-прежнему чистыми, лишний раз доказав, что провидение — не моя стезя. И на последнюю примерку бального платья я отправилась в совершенно убитом настроении, зато мама была весела и оживлена, и стоило уже при выходе из дома насторожиться... Не насторожилась, о чем и жалела, изображая утопающий в кружевах манекен, вокруг которого порхали наносящие последние штрихи портнихи. Леди Амельда не поленилась наведаться сюда без меня, чтобы внести в первоначальный эскиз кое-какие изменения, наверняка красивые и модные, но для меня абсолютно лишние. Я вполне была довольна более скромным вырезом и менее тугим корсетом, и явно увеличившееся количество юбок тоже не вызвало бурного восторга. Но маме нравилось; я заметила, как совсем по-девичьи блестят ее глаза от искреннего восторга, и не посмела возразить. Не так уж и плохо, на самом деле. Непривычно, не очень удобно и, пожалуй, слишком открыто, но... это же Девичий бал, на котором, стараясь перещеголять потенциальных соперниц, часто теряют чувство меры. Уверена, что мой наряд будет одним из самых скромных.

Этой мыслью я себя и успокаивала, а потом и вовсе стало не до размышлений о платьях, балах и прочей ерунде — мама объявила, что мы приглашены на ужин к леди Ловене Кэррас, и мой отказ изначально даже не рассматривался. Я вспомнила сыночка маминой подруги, нежно ею лелеемого невзирая на то, что "малютке" недавно исполнилось девятнадцать годочков и он вписывался не во всякие дверные проемы, и тяжело вздохнула. Взращенный любящей мамочкой Грег вел себя соответственно ее отношению и меняться не желал, полагая, что и без сего неприятного процесса получит все и даже больше по первому щелчку пальцев. Куда смотрел лорд Кэррас, оставалось загадкой. Возможно, он был слишком занят делами рода, чтобы вмешиваться в воспитание отпрыска, а может, просто не осмеливался перечить властной супруге, которая, по слухам, давным-давно загнала мужа под каблучок модных туфелек.

Почему леди Ловена решила, что я стану идеальной невесткой, было непонятно. Мама не раз мягко намекала подруге, что она ошибается и ей стоит присмотреться к другим девушкам, а папа однажды с убийственной прямотой сообщил потенциальной родственнице, что отдаст свою дочь только за настоящего мужчину, а не за выряженную в брюки капризную девицу. Грег вообще меня не любил и, подозреваю, побаивался, хотя я ничего такого и не делала: чаще всего во время наших встреч хранила мрачное молчание и ради развлечения прикидывала, на какой день после свадьбы придушила бы подобного мужа, что, подозреваю, весьма сказывалось на моем взгляде, отчего Грег бледнел и начинал заикаться, а его матушка укоризненно качала головой и заводила прочувствованные речи о женских добродетелях, среди коих главенствовали послушание, доброта и кротость нрава. Последнее я усиленно тренировала и прикусывала язык, дабы не поинтересоваться, почему сама леди Ловена за свою не столь уж короткую жизнь так и не обзавелась столь ценимыми в семейной жизни качествами. Причем старалась я не ради поддержания светлого образа, а из-за мамы, которой вряд ли понравится, если я разругаюсь с ее подругой. Но выдержка пока что мне не изменяла, и я надеялась, что этот вечер исключением не станет.

Но, едва перешагнув порог гостиной рода Кэррас, я четко осознала: ни Грег, ни его матушка не доставят сегодня проблем, которые затмили бы ту, что уже поднималась навстречу припозднившимся гостьям с уютного, обтянутого темно-зеленой тканью дивана.

Высокая, светловолосая и светлоглазая проблема, под взглядом которой скромное жемчужно-серое платье вдруг показалось слишком откровенным, а щеки заполыхали не то от смущения, не то от злости, непринужденно приблизилась и, галантно поцеловав мамину ладошку, проворковала:

— Доброго вечера, леди Амельда. Бесконечно рад новой встрече. Вы, как всегда, обворожительны.

— А вы, как обычно, безбожно льстите, лорд Береан, — улыбнулась мама. — Но, тем не менее, я тоже рада видеть вас здесь.

— Леди Сандера, — вернув улыбку, обратил на меня сиятельное внимание тиронец. — Счастлив, что вы находитесь в добром здравии.

— Благодарю, — выдавила из себя вежливый ответ я, в душе закипая от злости. Судя по маминому прищуру, слова тиронца не остались ею незамеченными, а значит, придется объяснять, что он имел в виду...

— Береан Вердиш, — неверно истолковав заминку, представился он. — Лорд Вилорен любезно предложил мне провести несколько занятий на вашем факультете, и ваш курс тоже числится в моем расписании. Полагаю, нам предстоит часто встречаться.

Творец всемогущий... Как будто мне в жизни мало проблем! Я вымученно улыбнулась и, воспользовавшись тем, что к нам подоспела леди Ловена, скользнула к окну, где в гордом одиночестве стоял Грег, всей своей позой выражая крайнюю степень обиды. Выбирая из двух зол, я предпочла извиниться перед наследником рода Кэррас за то, что в последнюю нашу встречу наговорила лишнего, чем цепенеть под светло-голубым взглядом, который чувствовала даже спиной.

К несчастью, меньшее зло не прониклось оказанной честью и, невзирая на покаянную речь, общаться со мной не пожелало, что в любой другой день несказанно меня порадовало бы. Сейчас же столь долгожданная реакция Грега сыграла против меня — воспользовавшись рассеянностью матери, он удрал чуть ли не на противоположный конец стола, зато тиронец оказался рядом. Под строгим взором леди Амельды, а также памятуя о том, что от этого человека, возможно, будет зависеть мое дальнейшее пребывание в Университете, я вела себя предельно вежливо, но когда от улыбки начало сводить скулы, а от ненавязчивой беседы звенеть в голове, стало ясно: пора спасаться.

Извинившись и сославшись на легкую мигрень, я покинула столовую и вышла во внутренний двор, заботами леди Ловены превращенный в роскошный сад. На свое детище она не жалела ни времени, ни средств, и даже с приходом осени сад не утратил лоска. Приглядевшись, я различила едва мерцающий купол, пропускающий свет, но согревающий воздух и препятствующий дождям и ветрам. Дорогие чары, эффективные, совершенно незаметные для тех, кто ничего не смыслит в магии.

Воздух был приятно свеж, но не холоден, и благоухал розами, в изобилии растущими вдоль выложенной желтыми и серыми плитками дорожки. Уже стемнело, и сад освещали парящие над цветами молочно-белые сферы. Впрочем, таинственных теней от них было больше, нежели собственно света; они путались под ногами, игриво скользили по небольшим мраморным скульптурам, украшавшим это место, сплетались с вьющимся по стенам беседки плющом. Я старалась не наступать на них, и со стороны, должно быть, выглядела забавно; но нелепое это занятие успокаивало и позволяло расслабиться.

В голове прояснилось, и я с удивлением осознала, что нервничаю, в общем-то, из-за пустяков. Во-первых, если подумать, Береан Вердиш не сделал ничего такого, из-за чего стоило бы дергаться и сторониться его; во-вторых, я не обязана поддерживать общение с ним, так же, как и с Грегом, а один вечер потерпеть не так уж и сложно. Что же касается занятий... Возможно, лекции тиронца будут весьма любопытны.

Не стоит судить о людях, не узнав их как следует. Так всегда говорит папа... Но что бы он сказал насчет лорда Вердиша, учитывая неприязнь к тиронцам? Жаль, что нельзя поговорить прямо сейчас... И неизвестно, когда вообще удастся — в столице отец мог задержаться и на месяц, и на два, что безмерно меня огорчало.

Я вздохнула, легонько погладила бархатистый лист плюща и подумала, что пора бы и возвращаться, пока меня не начали искать. Но, судя по тихим шагам, мысль эта запоздала. Наверняка леди Ловена послала Грега, как не раз уже бывало. И я понадеялась, что обиженный парень демонстративно пройдет мимо, но сегодня был явно не мой вечер.

— Вы не замерзли? — вежливо осведомились за моей спиной, и пришлось, нацепив предельно вежливую улыбку, оборачиваться.

— Ничуть, — ответила я остановившемуся в паре шагов тиронцу. — А вы тоже захотели подышать воздухом?

— Я захотел убедиться, что с вами все в порядке, — сказал он, прищурившись. Одна из сфер висела как раз между нами и светила, на мой взгляд, слишком уж ярко.

— Со мной все в порядке, — заверила я, не зная, что предпринять. Ладонь словно сама по себе метнулась к кулону-фонарику, пальцы скользнули по звеньям цепочки... Жест, недостойный леди, но зато весьма успокаивающий. Оставаться здесь и дальше казалось недопустимым, но Береан Вердиш стоял посреди дорожки, и не думая освобождать проход, а приближаться к нему мне отчего-то не хотелось. Глупо, конечно, но казалось, что не пропустит...

— Весьма этому рад, — склонил голову тиронец. — Как один из наставников тиронской школы провидцев, я уполномочен набирать студентов для обмена... Возможно, вы тоже станете моей ученицей.

— Боюсь, что это исключено, милорд, — вежливо сказала я. — Сила моего дара не настолько велика, чтобы я числилась в списках лучших.

— Скромность украшает девушку, — улыбнулся лорд Вердиш. Возможно, в этом виноват мертвенный свет сферы, но почудилось, что глаза его холодно блеснули.

— Это всего лишь честность, — отказалась я от чужих украшений. — Увы, но я бездарна.

Он недоверчиво изогнул брови, а потом резко, прежде чем я успела отшатнуться, шагнул вперед и поймал мою руку. Импульс чужой силы кольнул ладонь, на миг сжал сердце... И Береан Вердиш отступил, взирая на меня со столь откровенным недоумением, что мне даже интересно стало — а чего он, собственно, надеялся обнаружить? Тщательно скрываемые ото всех способности? Ох, если бы только я действительно обладала оными...

— Простите, не удержался, — виновато пожал плечами тиронец, с тревогой на меня посмотрев — а ну как истерику закачу? И, между прочим, правильно опасался — без разрешения измерять уровень чужой силы права он не имел.

— Ничего страшного, — покривила я душой. Но что я еще могла сказать? Не устраивать же представление, в самом деле... Нет ни сил, ни настроения.

— Красивый кулон, — чтобы хоть как-то замять неловкость, сказал лорд Вердиш, но на сей раз его улыбка выглядела блеклой и фальшивой. — Семейная реликвия?

Я всей душой надеялась, что он наконец-то освободит дорогу, и уж тем более не была настроена на беседу об украшениях.

— Отец купил у антиквара по случаю моего поступления.

Ложь вырвалась сама собой, причем столь легко и непринужденно, что прозвучала на редкость правдиво.

— Вам очень идет, — как-то непривычно растерянно пробормотал тиронц и наконец-то отступил в сторону. — Позвольте проводить вас?

Вопить "Не позволю!" и убегать я посчитала вариантом пусть и желанным, но глупым, а потому лишь кивнула и прошла вперед, тихо радуясь, что конкретно эта дорожка слишком узка для прогулок под ручку. Но и то, должно же мне было хоть в чем-то сегодня повезти?

* * *

Неудачные выходные послужили началом черной полосы в моей жизни.

Мама уговорила меня отправиться в Университет не вечером накануне занятий, а утром, о чем я горько пожалела. Экипаж сломался на полпути, и пока возница, крепкий и медлительный мужчина, хлопотал вокруг него, я еле сдерживалась, чтобы не пойти пешком. Останавливало лишь осознание того, что все равно опоздаю, а следовательно, лучше встать в сторонке и не нервировать человека, знающего свою работу куда лучше меня. Когда неисправность наконец-то была устранена, стало ясно, что на первую пару я с трудом, но успеваю. И успела бы, не заступи мне дорогу леди Геллея, не пожелавшая пускать в святая святых студентку в запыленном платье. Судя по всему, нашего разговора она действительно не помнила... Пока я, скрипя зубами, вспоминала нужное бытовое заклинание и применяла его, рискуя не очистить, а сжечь одежду, драгоценное время истекло. Подавив внезапный, но сильный порыв развернуться и уйти, я все же пошла в аудиторию, надеясь на снисхождение мэтрессы Ноллин. Но распахнув дверь и перешагнув порог, поняла, что иногда стоит доверять своей интуиции...

Она стояла у стола, высокая, сухопарая, затянутая в строгое желто-зеленое платье, выгодно оттеняющее неаристократично смуглую, но ровную и бархатистую кожу. В темных волосах, собранных на затылке, выделялись широкие серебряные пряди, и сложно было отделаться от ощущения, что они ненастоящие, а выкрашены для создания дополнительного эффекта. Для возраста "столько не живут", по едкому замечанию моего дедушки, леди Вайолетт выглядела неприлично молодо. И памятью, кстати, обладала тоже до неприличия цепкой...

— Сандера Далларен, — растягивая гласные, пропела она неожиданно низким, с легкой хрипотцой, голосом, в целом приятным, но вызывающим не самые милые воспоминания. — Безмерно рада, что вы решили почтить меня своим вниманием!

Я бросила затравленный взгляд на аудиторию. За столами, затаив дыхание, сидел весь наш небольшой факультет, согнанный сюда ради лицезрения знаменитой провидицы. Тяжело сглотнув, я перевела взгляд на выжидательно улыбающуюся знаменитость и ровно сказала:

— Доброго дня, леди Вайолетт. Счастлива, что вы все еще находите в себе силы для столь дальних поездок.

"Малолетняя нахалка!" — без труда прочитала я по движениям накрашенных персиковой помадой полных губ.

— Займите свое место, леди Далларен, — сухо разрешили мне, заодно намекнув, чтобы я не забывалась.

Да я и не думала даже... Само вырвалось. Надо лучше за собой следить, ибо переводить леди Вайолетт из категории дедушкиных врагов во враги личные не хотелось.

Как не споткнулась под буравящим спину взглядом — не знаю. По сторонам старалась не смотреть — ни сочувствия, ни злорадства видеть не могла, а в том, что и того и другого лица будущих коллег выражают с избытком, сомнений не возникало. Не в первый раз... Переживу.

Лишь сев за свободный стол в самом дальнем углу, я позволила себе перевести дух. Так, самое страшное свершилось — я предстала пред темным взором заклятой врагини Тигора Далларена. О моих способностях, вернее, о почти полном их отсутствии, Вайолетт Лиаррон наверняка уже осведомлена — уж кто-кто, а она никогда не явится на встречу, пусть даже и со студентами, неподготовленной. Но ничего... Главное, чтобы не цеплялась. Творец всемогущий, ведь может же случиться чудо? Вдруг провидица увлечется лекцией и попросту забудет о моем существовании?

Пока что все шло неплохо — леди Вайолетт, величественно покачиваясь на высоченных каблуках, сделавших бы честь любой моднице, прохаживалась перед доской, повествуя о важности провидческого дара и о том, что любая его искра достойна пестования и восхищения. Ведь при должном подходе и неустанной работе из нее однажды непременно возгорится пламя...

Пламя возгорелось на моих ушах, причем под пристальным взором леди Вайолетт, с особым удовольствием повторившей последнюю фразу. Видимо, чтобы до всех дошел ее истинный смысл. Судя по некоторому оживлению и косым взглядам на мой тихий уголок, проблем с восприятием ни у кого не возникло.

Я сидела с каменным выражением лица и идеально ровной спиной, не позволяя чувствам завладеть собой, словно ничего не слышала, не видела, не понимала... И лучше бы действительно не понимала, что это — всего лишь легкая разминка перед основным боем.

Чуда захотелось, да? Ох, Санни, пора взрослеть... Чудес не бывает. По крайней мере, они не случаются с теми, кто с поразительным постоянством попадает из одной неприятной ситуации в другую.

Меж тем леди Вайолетт остановилась у стола и небрежно взмахнула ладонью; воздух над столешницей сгустился, обретая очертания, и через несколько мгновений превратился в хрустальную сферу. Большую и наверняка тяжелую — я таких и не видела никогда. В прозрачных ее глубинах клубился туман, и чудилось — стоит лишь присмотреться, и его частички сложатся в картинку, живую и яркую, которую можно рассматривать бесконечно долго...

Я тряхнула головой и зажмурилась, разрушая связь.

— Но ведь шары запрещены, они опасны! — словно издалека послышался изумленный возглас Рэйи. Глубоко же меня успело утянуть...

— Какая чушь! — усмехнулась леди Вайолетт, и эхо ее слов заметалось в моей отяжелевшей голове.

Чушь... И в самом деле чушь. Что может быть опасного в хрустале и серебристых чарах, в нем заключенных? Разве это страшно — увидеть то, что тебе жаждут показать? Расслабиться, отпуская сомнения и страхи, и заглянуть в будущее, побродить по неизвестным улочкам, прикоснуться к неведомому, поверить, что все реально? Нужно лишь открыть глаза — и смотреть...

— Опасны они лишь для слабаков, не способных вовремя остановиться и разграничить реальность и вымысел.

Голос провидицы звучал то дальше, то ближе, но каждое слово гвоздями впивалось в виски, и сердце билось быстрее, подтверждая: правда, чистая правда; это же так просто — не заблудиться в собственных мечтах...

Я резко выдохнула и прикусила губу — до боли, до привкуса железа на языке. Опасный шепот в голове затих, мысли прояснились... Что это было? И спросить бы, да некого — не с леди Вайолетт же делиться пережитым!

— Провидцы, обладающие сильным даром и способные его контролировать, без труда справляются с искушениями, — продолжала говорить она, небрежно поглаживая туманную сферу, которая манила по-прежнему, но уже не столь непреодолимо. — И сейчас мы проверим, насколько ваша сила подчинена вам. Бояться нечего — я подстрахую. Желающие?

По воцарившейся тишине стало предельно ясно, что желающих придется назначать в принудительном порядке. Леди Вайолетт усмехнулась и обвела хищным взором аудиторию, выискивая жертву. И я даже не удивилась, когда она торжественно изрекла:

— Сандера Далларен, прошу вас, продемонстрируйте, что такое настоящая сила и как следует ее контролировать.

Не удивилась, но и потакать явно настроившейся на развлечение провидице не намеревалась, а потому твердо сказала:

— Боюсь, ничего не выйдет, леди Лиаррон.

— У внучки самого Тигора Далларена? — недоверчиво протянула она. — Сандера, отбросьте ложную скромность. Я верю в вас так же, как когда-то верил ваш дед.

Я сжала кулаки, пытаясь успокоиться. Дедушка величал ее не иначе как старой каргой, и сейчас это прозвище казалось наиболее подходящим и так и вертелось на кончике языка. Она била прицельно, зная, что мне попросту нечем ответить.

К преподавательскому столу я шла на негнущихся ногах, не сводя взгляда с шара. Нестерпимо хотелось коснуться его прохладной поверхности, вглядеться в сердцевину тумана...

Слабая. Слишком слабая даже для того, чтобы как следует противиться зову!

Да и зачем противиться? В будущем не всегда темно. Иногда в нем так много красок, что больно глазам и начинает кружиться голова... словно от счастья.

Снег и лепестки алых роз, так похожие на кровь. Золото... Нет, солнце. Много-много солнца, веснушками оседающего на коже. Тихий смех и шепот, осыпающийся мурашками вдоль позвоночника: "У солнца — вкус меда"... Тепло, окутывающее сердце, расцветающее улыбкой на губах, застывающее на кончиках пальцев.

И жар, разлившийся по коже, вырвавший из сладкого забытья.

Потирая щеку и глядя на склонившуюся надо мной леди Вайолетт. я все еще улыбалась. И меня совершенно не волновало ни то, что сижу я на полу, ни то, что из носа привычно уже капает кровь, ни то, что дедушкина врагиня бледна, а голос ее насквозь пропитан виной и страхом...

— Сандера, посмотри на меня! Ну же! О Творец, я и предположить не могла... Кто-нибудь, приведите доктора!

— Не надо доктора, — воспротивилась окончательно вернувшаяся в реальность я. Улыбаться расхотелось. Было ощущение, что у меня отобрали что-то важное. Что-то, без чего нет никакого смысла жить.

Слишком слабая...

Я увидела лишь то, что могло бы быть — но чего никогда не будет. Отражение мечты в кривом зеркале иного мира. И от осознания этого слезы подступали к глазам... Глупо!

Так же глупо, как и думать, что мне позволят просто уйти. Леди Вайолетт и так придется понервничать, объясняя, почему она допустила заведомо слабую студентку до работы с шаром, и усугублять положение было не в ее интересах.

Доктор Реддер появился очень быстро, выдал свое многозначительное "Ахха" и покачал головой, то ли сочувствуя, то ли прикидывая, сколько у одной конкретной студентки шансов дожить до последнего курса. И, дабы увеличить последние, забрал меня в лечебницу, не слушая слабых возражений.

Еще один учебный день закончился, толком не начавшись. В этом определенно что-то было...

А на следующее утро меня вызвали в кабинет декана. И сбоившая в девяти случаев из десяти интуиция, навязчиво нашептывающая: "Не к добру", — на этот раз не ошиблась.

Глава 8

За окном рыдало небо. Хмурое, по-осеннему темное, заполнившее мир ранними сумерками. Ветер тоже был кем-то обижен; он полными горстями швырял дождевые капли, раскачивал ветви растущей чуть ли не вплотную к окну старой яблони, обрывая листья, коих и так осталось мало, и она обреченно вздыхала и скрипела, жалуясь кому-то неведомому на свои беды. Обрамлявшие оконный проем радостно-розовые занавески казались неуместными и раздражали как никогда. Если бы не апатия, усиливающая день ото дня, непременно сорвала бы их. И в камин бы бросила...

Но я продолжала сидеть на застеленной кровати, рядом с мамой, и искоса смотрела на нерадостный вид за окном — точное отражение того, что происходило в моей душе.

— Санни, детка... Не стоит так убиваться, — увещевала мама, ласково перебирая мои растрепанные волосы. — Все образуется...

Вот уж вряд ли. Совсем недавно я сама раздумывала над тем, чтобы покинуть Университет, но это было не всерьез... Еще теплилась надежда, что не все потеряно, что я смогу...

Не смогла.

"Сандера, заслуги твоего дедушки велики. Но, увы, они не компенсируют того, что тебе не хватает его таланта".

Эта фраза мэтрессы Аленейр, нашего декана, до сих пор звучала в ушах. Как и многие другие, убеждающие в моей никчемности и призывающие осознать опасность, коей я подвергаю себя, продолжая обучение тому, к чему явно не имею склонности. Потеря сил после обычного транса, неспособность противостоять влиянию шара... Что еще остается? Карты и руны, не желающие слушаться ту, которая слабее их собственной воли? Математические вычисления? Ради них не стоит посещать занятия в Университете, достанет и частных уроков.

— Вопрос еще не решен, — успокаивающе журчала мэтресса Аленейр, глядя на меня с плохо сыгранным сочувствием. — Возможно, тебе требуется отдохнуть... Две недели, Сандера. Побудь дома, отвлекись... А после посмотрим, изменилось ли что или же нет.

Я прекрасно понимала, что декан лукавит. Вопрос решен, причем не в мою пользу. Но таковы обычаи... И их следует соблюсти, прежде чем навсегда попрощаться со студенткой Далларен.

И половина назначенного обычаями срока уже подошла к концу.

— Мне очень жаль, Санни, — прошептала расстроенная наставница, поджидавшая меня у кабинета декана. — Я пыталась...

Эрея Ноллин действительно пыталась, в это я верила. Она никогда не бросала своих студентов, сражаясь за них до последнего. И ее вины в произошедшем не имелось.

Говорят, что все, что ни делается, к лучшему. Может, правда?

— Не вижу смысла во всем этом, — всхлипнула я, уткнувшись в мамино плечо. — Все старания все равно прахом идут... Я бездарна!

— Это не так, милая, — вздохнула мама. — Когда ты была малышкой, твоими видениями гордился даже Тигор.

— Дед был бы разочарован, увидь он, какой я стала... — тоскливо протянула я.

То же самое говорила и леди Вайолетт, извиняясь за выходку с шаром. Она помнила, какой потенциал был у меня в детстве, и искренне верила в то, что я попросту ленюсь либо же не вижу смысла стараться, полагая, что одно наличие дара все искупает. И каково же было ее изумление, когда она собственными глазами увидела, насколько ошиблась в выводах.

Несмываемое пятно на семейной репутации. О да, это про меня...

— Ты и в самом деле полагаешь, что он любил тебя лишь за талант? — нахмурилась мама. — Санни, выбрось эти глупости из головы! Тигор не позволил бы тебе сдаться. Ты хочешь учиться?

Вместо ответа я прерывисто вздохнула и закрыла лицо ладонями. Сейчас я и сама не знала, чего хочу. Сдаться — не самый худший вариант. Я просто не понимала, за что мне бороться. Не видела цели.

Мама обняла меня крепче и настаивать на ответе не стала. Но, когда она уходила, я отметила поселившуюся в ее глазах задумчивость.

— Твоя жизнь в любом случае не закончится, Санни, — сказала она. — Надеюсь, что твой отец сумеет тебя в этом убедить, раз уж мне не удалось.

Я только слабо улыбнулась в ответ и пожелала ей доброй ночи. Лично мне казалось, что жизнь уже закончена, но зачем еще больше расстраивать маму?

Когда закончился дождь, я не заметила, но без него стало слишком тихо. Слышно было, как лает собака, но то ли ей надоело, то ли ее приструнили, но скоро она замолчала. В комнате было душно — или же мне так казалось. Подойдя к окну, я распахнула его, оперлась на подоконник ладонями и подставила лицо свежему ветру. Пожалуй, чересчур уж свежему, но он приятно остужал горящие щеки, а потому я, не задумываясь, забралась на подоконник и села, свесив ноги в пустоту. То есть там, в стылых тенях, теоретически была зеленая лужайка и отцветшая уже клумба, но, если не вглядываться, все это вполне могло сойти за бездну. В которую стремительно катилась моя жизнь.

— Сводить счеты с жизнью, прыгая со второго этажа, не очень удачная идея, — доверительно шепнула тьма в ответ на мой тяжкий вздох.

Я едва сдержалась от позорного визга и не менее позорного полета вниз. Когда душа вернулась из пяток, а перед глазами перестали мелькать разноцветные мушки, я заметила-таки на с виду толстой и прочной ветке яблони, что тянулась к самому окну, кое-кого наглого и довольного. Ветка под неурочным гостем опасно покачивалась и скрипела, но его это вроде бы совершенно не беспокоило.

— Какого свилла ты здесь делаешь?! — выдохнула я, решив, что уж в такой-то ситуации можно позабыть о хороших манерах.

— Пришел к тебе в гости, — улыбнулся Риннар Шариден, и с его ладони вспорхнула небольшая, мягко сияющая сфера. — Еще и букет принес, но пришлось отмахиваться от одичавшей зверюги, которую вы считаете собакой... Хм. Ты знала, что ваша собака любит цветы? В гастрономическом плане.

— Наглых боевиков она тоже любит, — проворчала я. — Шариден, да что с тобой такое?! День и двери не для тебя?!

— А ты бы согласилась со мной встретиться? — полюбопытствовал он.

— Разумеется нет, — отрезала я.

Я и с Эдгаром не встретилась, хотя он и приходил, как полагается воспитанному человеку.

— Тогда этот вариант точно не для меня, — хмыкнул боевик и прежде, чем я успела что-то сказать, спросил: — Страдаешь?

— А тебе что за дело? — насупилась я, обхватив себя за плечи — наконец-то холод меня пронял. Риннар прищурился и что-то прошептал, и стало намного теплее.

Воздушный щит. Одна из многих вещей, не желающая мне даваться.

— Я уже говорил, — грустно вздохнул боевик. — Только ты почему-то не слышишь. Санни, что случилось?

Вопрос прозвучал серьезно и, как мне показалось, искренне, и я все-таки ответила.

— Я самая бездарная провидица в Университете, а может, и в Шрэтоне. И это наконец-то поняли... Через неделю меня отчислят.

— И ты на полном серьезе считаешь, что твоя жизнь кончена? — недоверчиво приподнял брови Ринн.

— Считаю, и что? — Я уже начинала жалеть, что вообще стала с ним разговаривать. Захлопнуть бы окно, и пусть бы сидел на ветке хоть до самого утра... — Тебе меня точно не понять!

— Ох, Далларен, — поморщился он. — Не глупи. В прошлом году я завалил экзамены за первый семестр, уже готовили документы для отчисления.

— Врешь ты все, — не выдержав, перебила я. — Ты лучший на курсе, ты не мог... Ммм?!

— Не перебивай старших, — усмехнулся Риннар, убирая палец от моих губ. Я лишь сердито засопела, но смолчала. — Еще как мог. Не видел смысла что-то делать и к чему-то стремиться. И если бы не серьезный разговор с отцом, кто знает, где бы я был сейчас? Но мне дали второй шанс, и я воспользовался им. Главное — взяться за ум...

— А если не за что браться?

— Значит, не берись, — пожал он плечами. — Понимаешь... Я всегда хотел быть боевым чародеем. Всегда. Никем другим себя не представлял. Даже когда на меня нашло помутнение, я словно не сознавал, что меня могут исключить. В этом вся моя жизнь. А ты? Ты когда-нибудь думала о том, что можешь уйти?

— Думала, — призналась я. — И не раз.

— Тогда, вполне возможно, для тебя уготована другая дорога. Но это причина не для слез, а для радости. Никогда нельзя сдаваться, золотко.

Он подался вперед, не обращая внимания на сердитый скрип ветви, легко провел кончиками пальцев по моей щеке, убирая с нее прядь волос, улыбнулся... Тепло так, хорошо улыбнулся, и искорки этой улыбки засияли в его глазах, которые оказались вдруг слишком близко... а мне и в голову не пришло отшатнуться.

Я прикрыла глаза и невольно потянулась навстречу, а он...

— Попроси, — прошептал чуть слышно, едва касаясь моих губ своими. — Я же обещал — только так...

Волшебство момента испарилось безвозвратно.

Ах так?!

— Катись ты! — возмутилась я, отпрянув.

Он и покатился. Со смеху. И не удержался-таки на ветке... А я — от испуганного возгласа.

Только вот боевик, по-кошачьи извернувшись, приземлился более чем удачно, даже на мокрой траве не поскользнулся. Дурашливо поклонился в мерцании скользнувшей за ним сферы, прижав ладонь к сердцу, и растворился в тенях осеннего вечера, которые больше не казались бездной.

Я спрыгнула с подоконника на пол, закрыла раму, прислонилась лбом к прохладному стеклу... и тихо рассмеялась.

На душе было на удивление легко и спокойно.... За последнее время я уже успела позабыть, как же это хорошо.

И все же... Как в одном-единственном человеке может помещаться столько нахальства?

Скрипнула дверь, и полоска света прорезала темноту, выхватила меня, все еще стоявшую возле окна.

— Санни, детка, все в порядке? — обеспокоенно спросила мама, перешагнув порог и осматриваясь с таким видом, будто ожидала увидеть здесь разбойничью банду. В наспех наброшенном на длинную ночную рубашку халате, с растрепавшимися волосами, освещаемая мягким чародейским светом, заключенным в стекло фонаря, вид она имела милый и хрупкий. — Я слышала какой-то шум...

— Тебе показалось, — убежденно проговорила я, вслушиваясь в отголоски собачьего лая. Интересно, чем на сей раз боевик откупился от бдительной Стрелы? Собственными штанами? — Мам, ну кто может пробраться через дедушкину защиту? Иди спать.

— А ты почему еще не в постели? — нахмурилась она.

— Уже ложусь, — заверила я.

— Сладких снов, Санни, — пожелала мама.

— И тебе, — улыбнулась я, уверенная, что она больше не будет беспокоиться из-за ночных шорохов.

Чары, опутывавшие окружающий наш дом забор, разработал дед, и никто не мог миновать их без вреда для собственного здоровья. Никто, имеющий недобрые намерения.

А для благонамеренных, но незваных гостей была черно-белая Стрела, прикормленная нашим кучером и одобренная любящей животных мамой.

* * *

Три дня прошли спокойно. Я всерьез задумалась над словами Шаридена об ином пути, который мне предстояло найти. Но мысли приходили сплошь нерадостные. Я никогда не мечтала быть великой чародейкой, о нет, но было до слез обидно, что именно я стала той самой частичкой нашего рода, на которой отдохнула природа. А случай с леди Вайолетт наглядно показал, что легче поверить в мою лень, чем в то, что внучка Тигора Далларена действительно бездарна.

Мама пыталась растормошить меня; она скрывала, что переживает, но актерских способностей у нее имелось столько же, сколько у меня — провидческих. А еще мне казалось, что в мамином взгляде наряду с беспокойством и сожалением проскальзывает вина, словно отсутствие клятых способностей целиком и полностью лежало на ее совести. И я соглашалась на прогулки, походы в театр и на званые обеды — не столько в надежде развеять собственную печаль, сколько мамину. А в итоге в один из визитов к леди Кэррас вновь встретилась с Береаном Вердишем; впрочем, тиронец вел себя подчеркнуто вежливо и лишний раз даже не смотрел в мою сторону. Это меня порадовало, и о том, что ему вообще было нужно, я решила и вовсе не думать. Скорее всего, наслушавшись рассказов о Тигоре Далларене, Вердиш вознамерился заполучить в свою школу сильную провидицу, жестоко ошибся на мой счет и теперь злился и на себя, и на меня. Не так уж и важно, на самом деле. Куда важнее было то, что мама становилась все печальнее. И я остро жалела, что папа сейчас не с нами: уж он-то придумал бы, как объяснить леди Амельде, что ее вины в случившемся со мной нет.

Приходила Ритта, дядюшка которой жил неподалеку от нас. Она поделилась новостями, передала, что мэтресса Ноллин волнуется за меня и все-таки ждет чуда, и заявила, что на другую соседку ни за что не согласится, а потому я просто обязана вернуться. Я улыбалась и кивала, прекрасно зная, что с подругой в подобном взвинченном состоянии лучше не спорить. И все яснее понимала: если бы это зависело от меня, непременно вернулась бы. Потому что, несмотря на усиленные размышления, я так и не смогла решить, что делать дальше. Настоящее выглядело все глубже засасывающей трясиной, а будущее представлялось до того темным, что, боюсь, никакой фонарик, будь он хоть трижды волшебным, не развеял бы сгустившийся там мрак.

А на четвертый день, выйдя к завтраку, я обнаружила, что у нас гости.

Вернее, гостья. И, судя по всему, весьма ранняя... и не сказать, что желанная.

— Доброе утро, Санни, — чуть заметно улыбнулась мама, когда я спустилась в гостиную.

— Доброе, — настороженно отозвалась я, не сводя глаз с задумчиво водившей пальцем по краю чашки леди Вайолетт. — Что-то случилось?

— А для того, чтобы нанести кому-то визит, должно что-либо случиться? — приподняла брови провидица.

— Если речь идет о вас — да, — честно ответила я. — Что вам еще от меня нужно?

— Сандера! — ахнула мама, приподнимаясь с диванчика. — Это я пригласила леди Лиаррон.

Что?

Удивление, неверие и обида поочередно захлестнули меня. Моя собственная мать пригласила в наш дом женщину, которая унижала меня на глазах всего факультета лишь за то, что когда-то не ладила с моим дедом? Женщину, из-за которой я едва не осталась среди собственных грез, которая причастна к моему исключению — не вероятному, о нет, а уже решенному, потому как чудес, вопреки чаяниям мэтрессы Ноллин, не существует!

— Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, — поставив чашку на чайный столик, внимательно посмотрела на меня провидица. — Но все-таки надеюсь, что здравый смысл возьмет верх над твоими эмоциями и ты примешь мою помощь.

— Мне не нужна помощь, тем более от вас, — выпалила я прежде, чем осознала, что именно мне предлагают.

— Тебе нужна помощь, — непреклонно заявила леди Вайолетт. — Присядь.

— Я постою.

— Упрямая девчонка! Тигор был бы доволен — ты словно его отражение! — сверкнула глазами провидица. — Я не прошу о безоглядном доверии, но выслушать ты меня в состоянии? Это в твоих интересах!

— Санни, — умоляюще посмотрела на меня мама, и я сдалась. Присела на краешек кресла, что стояло напротив дивана с расположившейся на нем леди Вайолетт, и подобно прилежной ученице сложила руки на коленях. Только вот взгляд, боюсь, получился отнюдь не преисполненный обожания...

— Я вас внимательно слушаю, — сухо обронила я.

— Да уж надеюсь, — проворчала провидица. — Тебе известно, что мы с твоим дедом не ладили...

— Мягко сказано, — хмыкнула я, игнорируя укоризненный мамин взгляд.

— Сильно сказано, — не согласилась с формулировкой леди Вайолетт. — Мы соперничали, это правда, но вражды как таковой между нами никогда не было, и серьезных препятствий мы друг другу не чинили. Как ты полагаешь, приглашал бы твой упрямый дед в свой дом не соперника, но способного причинить вред врага?

И действительно... Почему-то я никогда не смотрела на проблему с этой стороны. Леди Вайолетт неоднократно бывала у нас, и что с того, что ее визиты почти всегда заканчивались ссорой? Сейчас я склонялась к мысли, что дедушка получал удовольствие от их размолвок... Вряд ли бы он позволил настоящему врагу переступить порог нашего дома.

— Чего вы хотите от меня? — устало спросила я.

— Помочь. Дар просто так не исчезает.

— Сильное душевное потрясение, — пояснила мама. — Санни видела прорыв в пограничье... Мне не стоило везти ее туда.

Так вот откуда чувство вины! Ох, папа, возвращайся поскорее, боюсь, с этим я в одиночку не справлюсь...

— Вскоре после этого начались проблемы, — продолжала мама, нервно теребя кружевной платок. — Говорили, что все временно, что с возрастом пройдет...

Да. А еще — что старание в учебе разбудит уснувшую силу. Только, видимо, она не уснула, а погасла.

— Кто говорил? — уточнила леди Вайолетт.

— Мы обращались к докторам... И Тигор... Он убеждал, что не нужно волноваться, что с Санни все будет хорошо...

— Вот как... — протянула провидица. Она откинулась на спинку дивана, прикрыла глаза и о чем-то задумалась. Ее тонкие пальцы перебирали воздух, словно невидимые струны, и мне на миг почудилась легкая, как дуновение ветерка, мелодия.

— Позволишь взглянуть?

Я вздрогнула и отшатнулась — так внезапно леди Вайолетт подалась вперед.

— На что? — выдохнула я.

— Я должна посмотреть, что с твоим даром, — нетерпеливо пояснила провидица. — Мне нужна полная картина...

Я нерешительно прикусила губу. Посмотреть? Наверное, это было правильно и логично, но настолько довериться леди Вайолетт я вряд ли смогу. Она перехватила мой неуверенный взгляд, закатила глаза и с тяжким вздохом стянула с пальца массивное кольцо с прозрачным камнем. Надавила на него, словно вжимая в оправу, и бросила мне на колени. Но я не спешила к нему прикасаться, на что получила пренебрежительный смешок.

— Это всего лишь кольцо истины, Сандера, оно не кусается, — проговорила провидица. — Знаешь, как оно работает?

Я кивнула. Редкий артефакт, позволяющий своему владельцу определять, насколько искренен его собеседник. Чем прозрачнее камень — тем чище намерения.

У дедушки был такой же.

— Я не причиню тебе вреда, — четко сказала леди Вайолетт, и камень не помутнел.

— Хорошо, — решилась я. — Что мне делать?

— Просто посиди спокойно.

Провидица поднялась, обошла кресло и остановилась за его спинкой. Я поежилась, но не обернулась. И даже не вздрогнула, когда прохладные пальцы коснулись моих висков.

Глаза закрылись сами по себе. В голове стало пусто — ни единой мысли, ни отзвука оной. Тихо, темно и спокойно. И где-то далеко — я не видела, но точно знала — едва тлела крохотная золотистая искра.

Мой дар?

— Твой дар, — согласилась темнота. — Возвращайся.

Свет хлынул внезапно, и глаза заслезились. Я поспешно провела по ним ладонью и с тревогой взглянула на леди Вайолетт, успевшую вновь сесть на диван.

— Твоя сила не исчезла, Сандера, — задумчиво проговорила она, устало потирая лоб. — И давнее потрясение не имеет отношения к тому, что ты ее не чувствуешь. Она заблокирована. И блок ставил очень сильный чародей...

-Кто?!

— У твоего деда было много настоящих врагов, — покачала головой провидица. — Они не могли достать его, но ты — дело иное. И я... — Леди Вайолетт запнулась, но все-таки закончила: — Я знаю, кто может снять блок, Сандера. Если ты действительно этого хочешь.

Хочу ли я? Какой хороший вопрос!

Я уже привыкла к мысли, что стать достойной наследницей деда мне не суждено; но сейчас, когда появился реальный шанс избавиться от участи стать позором рода...

— Хочу, — выдохнула я.

— Ты уверена, Санни? — с беспокойством спросила мама.

Совершенно неуверена... Я не представляла, что буду делать, если все получится, и как изменится моя жизнь; я сомневалась, стоит ли трогать то, что столько лет спало в моей душе, и смогу ли я совладать с этим; я боялась, что леди Вайолетт ошиблась и силы у меня нет... Да, больше всего я боялась поверить и обмануться.

— Уверена, — откинув панические мысли, кивнула я.

* * *

Поздним вечером, стоя перед обшарпанной дверью серого безликого дома, расположенного не в самом благополучном районе города, я растеряла большую часть своей уверенности. Вряд ли папа обрадуется, узнав, где нас угораздило побывать. Узкая грязная улочка была безлюдна, а черные плащи с капюшонами позволяли практически сливаться с темнотой, но мне все равно казалось, что за нами наблюдают, разглядывают, оценивают... Мерзкое чувство усиливалось сыростью и пронизывающим ветром, пробирающим, казалось, до костей.

Леди Вайолетт держалась так, словно ей было не привыкать к подобной обстановке; впрочем, так оно и было на самом деле. Она решительно поднялась по раскрошившемуся крыльцу в три кривых ступеньки и громко постучала. За дверью послышались тяжелые шаги, и я поежилась, а мама за моей спиной прерывисто вздохнула. Наверное, она тоже уже не единожды пожалела, что обратилась за помощью к леди Вайолетт, чья знакомая и должна была решить мою проблему.

"Она немного странная, — сообщила провидица как бы между прочим. — Но дело свое знает. А что насчет ее поведения — ничему не удивляйтесь и не бойтесь, она не подведет. Заговаривается иногда, так что не слушайте и в голову не берите".

Дверь протяжно скрипнула и приоткрылась.

— Летти? — недоверчиво протянул хрипловатый голос. — Это ты?

— Это я, Эстер, — подтвердила провидица. — Открывай.

Звякнула цепочка, и створка распахнулась шире, явив нам высокую худощавую женщину, замотанную в немыслимо широкий пестрый платок с кистями. Светлые волосы, непривычно короткие, спутанные, словно давно не знавшие расчески, обрамляли скуластое, изможденное лицо, бледное до синевы, что только подчеркивали яркие зеленые глаза да подведенные красной помадой губы. Женщина сильно сутулилась и подслеповато щурилась в свете ручного масляного фонаря. На нас с мамой она взглянула со смесью любопытства и неудовольствия, что не укрылось от внимания леди Вайолетт.

— Эстер, это и есть моя просьба, — сказала провидица, шагая вперед и вынуждая свою знакомую попятиться вглубь дома. — Ты не передумала?

— Я же обещала, — улыбнулась Эстер, что из-за особенностей освещения получилось несколько зловеще. — Проходите.

Миновав узкий темный коридор, где пришлось оставить верхнюю одежду, мы вошли в комнату, небольшую и неожиданно уютную. Здесь сияли магические сферы, окно скрывала тяжелая светлая штора, с круглого стола, едва приоткрывая его массивные ножки, свисала вязаная скатерть, спинки стоявших вокруг него стульев украшали салфетки с тем же узором, а на стенах были прибиты книжные полки, и они не пустовали. Хозяйка села на один из стульев и жестом предложила располагаться и нам. Я осторожно примостилась на самый краешек и сцепила ощутимо дрожавшие руки в замок. Мама последовала моему примеру, а вот леди Вайолетт отошла к окну и, чуть отодвинув штору, выглянула на улицу и сделала вид, что ее здесь и вовсе нет. Что ж, она заранее предупредила, что вмешиваться не станет. Как и о том, что Эстер, несмотря на свои странности, даром работать не будет, и о цене нам придется договариваться самостоятельно.

Хозяйка расслабленно откинулась на спинку стула и окинула нас изучающим взглядом.

— Вы поможете моей дочери? — прямо спросила уставшая от ожидания мама.

— Вы действительно этого хотите? — улыбнулась Эстер, и я поняла, что освещение к особенностям ее улыбки не имеет ни малейшего отношения. Захотелось заявить, что не нужна мне никакая помощь, подняться и сбежать, но мама успела ответить первой:

— Иначе бы нас здесь не было.

Эстер медленно кивнула и подвинула ближе кошель, положенный мамой на столешницу.

— Странные люди, — нараспев произнесла она с той же пугающей улыбкой. — Идете наперекор судьбе, а после рыдаете над разбитой жизнью...

Холодок скользнул по моей спине. Я не поняла, к чему были сказаны эти слова, но почему-то испугалась.

— Нарушенные зароки рода всегда мстят, — перестав улыбаться, остро глянула на маму Эстер; подумалось, что мама сейчас прервет ее, возмутится, но вместо этого она побледнела и опустила взгляд.

— Я прошу исправить то, что произошло с моей дочерью, а не вытаскивать на свет мое прошлое, — все-таки ответила она.

— Исправить то, что, возможно, и не стоит исправлять? — Губы Эстер вновь растянулись в полубезумной улыбке. Мне вновь захотелось выбежать вон, но ноги отнялись и, сколько я ни пыталась, слушаться меня не желали.

— Эстер, довольно, — подала голос леди Вайолетт. Она даже не повернула головы, продолжая смотреть в окно, но это подействовало.

— Что ж, — пробормотала Эстер, переводя на меня цепкий взгляд, — посмотрим, что здесь...

В бессознательную тьму меня бросило гораздо быстрее и решительнее, чем при вмешательстве леди Вайолетт. И столь же резко выдернуло обратно — почти задохнувшуюся, окончательно растерявшуюся.

— Сила запечатана... Немалая сила! — мечтательно протянула Эстер, и мне показалось, что она едва сдерживается, чтобы не облизнуться.

— А можно снять печать? — комкая подол атласного платья и не замечая этого, спросила мама.

— Не все, что запечатано, стоит открывать, — с сомнением пожевала губами Эстер. Смахнула на колени очередной подвинутый мамой кошель и уже гораздо увереннее продолжила: — Но это явно не тот случай, не так ли?

Почему-то я была уверена в обратном, вот только на возражения сил не осталось. Да и не успела бы я возразить: Эстер резко поднялась, ярким крылом взметнулся ее платок, а в следующее мгновение тонкие, но сильные руки припечатали меня к спинке стула — и чужая сила хлынула в меня, сметая на пути все преграды. Кровь обратилась огнем, но ни дернуться, ни закричать я не смогла — так и сидела неподвижно, не мигая глядя в слишком яркие зеленые глаза, словно и вовсе ничего не происходило, словно и не ломало, не перекраивало меня, то ли отнимая что-то, ставшее моей частью, то ли возвращая то, о чем я давным-давно позабыла.

Глава 9

Колючие стебельки ранили пальцы и постоянно выскальзывали из них, и венок получался неровным, каким-то лохматым. Шляпка белела на изумрудной траве всего в нескольких шагах от меня; было лень тянуться за ней, и солнце вплетало лучи в волосы, впитывалось в веснушки, заставляло щуриться.

Рыжее солнце, заполнившее собой весь мир, кроме крошечного уголка с полянкой, шумной речкой и девчонкой с двумя косичками, неумело плетущей венок.

— Ты выросла, — шепнуло оно, и я кивнула, не поднимая головы — за пределом моего мирка слишком ярко, так, что глаза слепит.

Выросла. У меня две смешные косички и белое платье с кучей оборок и бантиков, но я откуда-то знаю, что все это не по-настоящему.

Разве что тепло, по которому я скучала когда-то давно... Оно настоящее, живое — и тянется ко мне. Ластится, согревает, становится частью души... Мною.

Или же я растворялась в солнечном сиянии, ничуть о том не жалея?

И вспышкой не то боли, не то тьмы — то же место, тот же венок, плывущий в объятиях реки, тяжесть кожаной фляжки, терпкость незнакомого напитка на губах... и острое ощущение полной слепоты и всепоглощающей беспомощности.

И эхо чьих-то слов в тяжелой голове:

"Я просто хочу, чтобы ты жила... Прости!"

Всего один рывок к свету... Отчаянный вздох...

И я открыла глаза.

Не было ни луга, ни реки, ни солнца. Вместо них — незнакомая маленькая комната, наполненная серыми сумерками, колючее покрывало под щекой и приглушенные голоса из-за неплотно прикрытой двери.

Кажется, я все еще у Эстер... Ей удалось?

Я с трудом села на своем ложе, оказавшемся достаточно широким диваном, и прислушалась к ощущениям. Все было как прежде... и одновременно — не совсем так. Что-то неуловимое и странное, похожее на затаившееся в груди тепло. Мой дар? Я прижала ладонь к сердцу и замерла. Почему-то хотелось улыбаться, а еще лучше — вскочить и покрутиться по комнате, рассмеяться в голос, поделиться со всем миром... чем?

Голоса за дверью стали громче, и я, острожно поднявшись — несмотря на странные желания, сил практически не осталось, — подошла ближе, насторожив уши. Но подслушать не удалось: створка распахнулась, и в комнату вошла леди Вайолетт.

— Уже пришла в себя? — удивилась она. — Вот и замечательно. Хорошо бы уйти отсюда до рассвета.

— Санни! — влетела вслед за ней мама и тут же заключила меня в объятия. — Как ты?

— Это вы мне скажите, — слабо улыбнулась я. — Что-то чувствую, но не могу определить, что именно...

— Эстер удалось снять печать, — оправдала мои надежды провидица и строго добавила, увидев, какую радость вызвали ее слова: — Но чудес не бывает, Сандера. Силу нужно развивать непрестанно, если ею не пользоваться, она, как и мышцы, со временем атрофируется. Да, сейчас при должном старании тебе будет доступно гораздо больше, чем раньше, но все-таки меньше, чем было дано при рождении.

— То есть?.. — уточнила мама.

— То есть провидицей она станет, но вот славы Тигора ей не достигнуть.

Не быть мне великой чародейкой...

Что ж, не больно-то и хотелось. Сейчас важно другое...

— Меня не отчислят?

— А это, леди Далларен, отныне целиком и полностью зависит от вас, — усмехнулась леди Вайолетт.

Это было именно то, что я хотела услышать. Да! Наконец-то хоть что-то будет зависеть только от меня! И теперь, когда учеба перестала быть лишенным смысла занятием, я приложу все усилия, чтобы из бездарности превратиться в пусть и не сильную, но усердную студентку.

Уже дома, прежде чем подняться к себе, я вспомнила еще кое о чем.

— Мама... Что Эстер имела в виду, говоря о зароке рода?

— Санни, это не важно, — устало отмахнулась она. — Уже не важно.

— Эстер бы с тобой поспорила, — пробормотала я едва слышно, но настаивать не стала. Тем более что, несмотря на полусон-полуобморок, сильно хотелось спать.

Когда-нибудь между нами не останется тайн. В это я свято верила.

* * *

— Ну что?!

Я плотнее прикрыла дверь в аудиторию и счастливо улыбнулась вскочившей с подоконника Ритте:

— Я остаюсь!

Подруга хлопнула в ладоши и, схватив меня за руку, потащила к лестнице.

— Куда мы? — засмеялась я, послушно следуя за ней.

— Подальше, пока кому-нибудь не пришло в голову подвергнуть тебя еще каким-нибудь дурацким испытаниям, — пробормотала Ритта, не сбавляя скорости. — А ты и без того слишком бледная и измученная... Что они с тобой делали?!

Бледной и измученной я была из-за бессонной ночи — мысли о предстоящем дне и сомнения в том, что все получится, не давали забыться. Переживания оказались напрасными — мэтрессы Алинейр и Ноллин не собирались меня мучить и ограничились стандартной проверкой уровня сил, которую мой очнувшийся, но не разработанный дар все-таки выдержал. Судя по реакции декана и наставницы, чудес действительно никто не ждал... Что ж, все когда-нибудь случается впервые.

Отчисление мне больше не грозило, неприятные последствия от работы с даром — тоже, и меня отправили на занятия. И не беда, что первую пару я благополучно пропустила, мне сегодня простительно. А вот Ритте, прождавшей все это время в коридоре, — вряд ли.

— Ерунда, — отмахнулась она, когда мы уже вышли из корпуса — подышать свежим (даже слишком, как по мне) воздухом, успокоиться и собраться с мыслями перед следующей парой. — Этот семинар я уже отработала, так что совесть моя чиста. И потом, у меня не так много подруг, чтобы я могла спокойно учиться, когда решается судьба одной из них!

— Спасибо, — от души поблагодарила Ритту я, торопливо застегивая пуговицы пальто, дабы спастись от напитанного сыростью ветра. — Мне тебя не хватало...

— И мне тебя, — заверила подруга. — И не только мне...

Я посмотрела в ту же сторону, что и она, и едва не попятилась. Остановило только то, что меня уже заметили, а бегать от Шаридена я зареклась. Глупо и бесполезно, все равно догонит.

— Не возражаешь, если я поговорю с Сандерой? — отделившись от группы своих товарищей, улыбнулся боевик Ритте.

— Ничуть, — кокетливо взмахнула ресницами предательница, на чью помощь я вообще-то рассчитывала, и, подмигнув, бессовестно улизнула.

— Золотко! Рад тебя видеть, — широко улыбнулся Шариден. Судя по расстегнутой куртке, промозглый ветер его ничуть не волновал.

Меня захлестнули противоречивые желания: улыбнуться или влепить ему пощечину. Даже не знаю, какое из них было сильнее.

"Попроси", — беззвучно шепнул боевик, чем и помог окончательно определиться.

Шариден привычно уже перехватил мою руку и легко поцеловал пальцы.

— Ненавижу тебя, — разочарованно выдохнула я, не без труда выдернув ладонь из его хватки.

— Будь это правдой, мое сердце было бы разбито, — трагически возвестил он, по-прежнему сияя довольной улыбкой.

— Если бы оно у тебя вообще было, — пробормотала я.

— Оно у меня есть, — заверил Риннар и, прежде чем я успела возразить, вновь поймал мою руку и прижал к своей груди.

Сердце у него действительно было. И билось оно чересчур сильно. Приглядевшись, я заметила, что Риннар бледнее обычного, а под его глазами залегли тени. Да и улыбка сейчас казалась немного наигранной... болезненной?

— Что с тобой? — вырвалось у меня. — Ты болен?

— От неразделенных чувств, — печально вздохнул боевик. — А ты не желаешь смилостивиться надо мной...

— Не будь шутом, — поморщилась я, отдернув руку. — Тебе нужен доктор.

— Мне нужна ты, — усмехнулся Риннар. — И я действительно очень рад, что ты вернулась. До встречи, золотко!

— Что с ним случилось? — спросила я у вернувшейся Ритты, глядя вслед группе боевиков, которых снова отправили невесть куда невесть зачем. Неужели кто-то и правда мечтает учиться на боевом? Я бы точно не выдержала.

— А тебе и правда интересно? — прищурилась подруга.

— Ритта, хватит, — вздохнула я. — Можешь просто ответить?

— Пару дней назад Риннару не повезло, с практического задания он не пришел — его принесли. Видимо, сегодня ему полегчало, и он сбежал-таки из лечебницы. Жаль, ни доктор Реддер, ни мэтр Росслин так и не смогли вправить ему мозги, — поделилась всезнающая Ритта.

— Боюсь, их остатки ему выбила я, — невесело пошутила я.

— Согласна, влюбленные вообще умом не отличаются, — рассмеялась подруга.

— Не говори глупостей, — отмахнулась я.

— И очевидного не замечают, — не вняла моей просьбе Ритта.

Я покачала головой, демонстративно зажав уши, и пошла обратно в корпус. На вторую пару попасть все-таки нужно, и мне, и невесть с чего развеселившейся подружке.

А еще было бы неплохо отыскать декана Росслина, и чем быстрее, тем лучше.

Вбежав в холл раньше замешкавшейся на крыльце Ритты, я огляделась и, досадливо поморщившись, громко позвала:

— Леди Геллея! Мне очень нужна ваша помощь!

* * *

Воздух в коридоре, пропитанный запахом лекарств, с каждым шагом становился все более горьким. Хотелось распахнуть одно из малочисленных небольших окошек, впустить настойчиво стучащийся ветер, но под строгим взглядом младшей лекарки я так и не осмелилась на это. В конце концов, день и без того выдался насыщенным, и добавлять новых острых ощущений было бы излишним.

Одно только общение с деканом боевиков чего стоило... Я рассчитывала, что леди Геллея сама изложит ему суть проблемы, но надежды не оправдались: призрачная дева находилась в не лучшем настроении и единственное, на что согласилась, — вызвать лорда Росслина. Который появился слишком быстро, словно под лестницей прятался, и изрядно меня напугал. Еще и смотрел так... В общем-то, декан боевого факультета ласковыми взглядами никого не баловал, но одно дело наблюдать многообещающий прищур издалека, и совсем другое — на расстоянии вытянутой руки. Тут даже кристально чистая совесть коготками душу скрести начнет; не представляю, как бедные студенты это выдерживают! Я с трудом вспомнила, зачем лорд Росслин мне понадобился, и не сразу собрала в кучку нужные слова. А ведь мэтресса Ноллин его совсем не боится... Да, мне до наставницы так же далеко, как и до дедушки. Но свои опасения я худо-бедно выразила, и декан зловеще пообещал разобраться. На миг я даже пожалела, что вмешалась, но потом решила — пусть уж лучше Шаридену влетит по первое число, чем он заработает несовместимые с жизнью осложнения, пытаясь угнаться за здоровыми сокурсниками.

Леди Геллея все это время вертелась возле меня, разглядывая как редкую музейную вещь, и чуть ли не принюхивалась. Когда декан боевиков удалился, я прямо спросила у нее, в чем дело, но ответа не получила — призрачная дева вздрогнула, округлила глаза и истаяла, словно туманная дымка на рассвете. Еще одна странность, не поддающаяся объяснению... Но оная не шла ни в какое сравнение с поджидавшим меня в аудитории сюрпризом.

Лекцию, на которую я все-таки опоздала, читал не кто иной, как Береан Вердиш. Он не сделал мне ни единого замечания, позволил пройти на свое место — под удивленные шепотки однокурсников, которые уже успели навсегда со мной попрощаться, — но за два часа мне досталось столько странных взглядов, что мне стоило большого труда спокойно сидеть на месте. Звонок, знаменующий окончание пары, прозвучал для меня дивной музыкой. Только вот моя неловкость все испортила: поторопившись, я смахнула со стола сумку, и пока я собирала с пола ее содержимое, аудитория опустела. Почти.

— Я очень рад вашему возвращению, Сандера, — вкрадчиво проговорил тиронец, неслышно приблизившись к месту катастрофы и протягивая мне выроненные учебники.

— С-спасибо, — отозвалась я, уже не столь уверенная в собственной радости по тому же поводу.

— У вас сегодня больше нет занятий, — не спросил — констатировал Вердиш, ненавязчиво пытаясь перехватить мою сумку. — Позвольте, я провожу вас.

И снова не вопрос — утверждение. Этот человек не привык к отказам... Нет, не так. Он даже не предполагает, что ему могут отказать, сама его манера общения не допускает этого. Так же, как мое чувство собственного достоинства не позволяет мне терпеть подобное обращение.

— Прошу меня извинить, лорд Вердиш, но у меня есть дела, — вежливо, но непреклонно сказала я, не выпуская ремня сумки. — Полагаю, что и вы потратите это время с большей пользой.

Тиронец прищурился, но все-таки ослабил хватку, позволяя мне забрать сумку, и слегка склонил голову:

— Что ж, в другой раз. Доброго вечера, Сандера.

— Доброго вечера, лорд Вердиш, — торопливо попрощалась я и, не оглядываясь, заспешила к выходу.

Никакого другого раза не будет! Если я и была хоть в чем-то уверена в своей жизни, так это в том, что не хочу иметь с Береаном Вердишем ничего общего.

Хотя... кажется, я уже думала так, пусть и совсем про другого человека, а сейчас стою перед дверью в его палату и...

— Передумала? — недовольно вопросила уставшая от бесплодного топтания под дверью лекарка.

Нет, Риннар совсем не похож на Вердиша и никогда не вызывал у меня таких чувств, даже когда я считала, что боюсь его. Именно что считала...

— Нет, — отозвалась я и решительно распахнула дверь.

В небольшой палате, рассчитанной на двоих, оказалась занята лишь одна кровать, та, что стояла ближе к забранному простенькими светлыми занавесками окну. Белые стены, белые простыни, белое лицо на белой подушке... Второй раз я видела Риннара в подобном состоянии, и хотя, слава Творцу и всем младшим богам, сейчас не являлась причиной оного, мне все равно стало не по себе. Переборов малодушное желание сбежать, я осторожно, чтобы не разбудить Шаридена, подошла к кровати и присела на краешек стоящего возле нее стула. Вздохнула, в очередной раз задумалась над тем, что я здесь вообще забыла, и зачем-то убрала темную прядь с бледного лба боевика, за что и поплатилась.

— Далларен? — хрипло спросил Риннар, щурясь словно от яркого света. — Это действительно ты?

— А есть еще какие-то варианты? — поинтересовалась я и подергала рукой, намекая, что неплохо бы ее отпустить. На мое счастье, сил у боевика было немного — на запястье и синяков не останется, не говоря уж о чем-то более серьезном.

— Мне дали слишком много лекарств, и ты вполне можешь быть видением, — разжав пальцы, с таким видом пробормотал Риннар, что впору было и в самом деле заподозрить передозировку. — Докажи, что ты мне не снишься...

С больными не спорят, и я, смирившись, доказала.

Ну... как умела, так и доказала!

— Ай! — возмутился больной, потирая ущипанный локоть. — Настоящая... — заключил он и с легкой досадой добавил: — Мои видения куда ласковее!

— Могу оставить тебя с ними наедине, — предложила я, но не успела подняться, как горячие пальцы вновь сомкнулись на моем запястье — слишком слабо для того, чтобы нельзя было вырваться... при желании.

— Не уходи, — попросил Риннар. — Это правда, что я оказался здесь благодаря тебе?

— В этот раз — благодаря своей глупости, — не согласилась я.

— В тот раз — тоже, — вздохнул он к моему удивлению. Но развивать тему боевик не стал, чуть сильнее сжал мою ладонь, которую так и не выпустил, и тихо сказал:

— Санни... Спасибо.

— За что? — не поняла я.

— За то, что пришла.

— Я и завтра приду, — решилась я. — Но только при одном условии.

— Согласен на что угодно, — бледно улыбнулся Риннар.

Как опрометчиво... Простор для творчества, даже жаль, что намерения у меня исключительно благие.

— Ты и думать забудешь о побеге и пробудешь здесь до полного выздоровления, — строгим тоном озвучила я основное требование.

— Это слишком сурово, — нахмурился Риннар.

— Что ж, решать тебе, — пожала я плечами. — Если не хочешь...

— Хочу, — поспешно возразил он. — Но все равно — жестоко!

— Буду приходить каждый день, — поколебавшись, добавила я. Такой щедрости боевик точно не ожидал; он даже приподнялся на локтях, недоверчиво меня разглядывая.

— Правда? — подозрительно переспросил он.

— Правда, — отвесив себе мысленную пощечину за излишнюю жалостливость, кивнула я. — Но если ты все-таки сбежишь... Даже разговаривать с тобой не стану. Никогда.

— А если не сбегу, пойдешь со мной на свидание?

Надо же, как мы осмелели... Значит, не все так плохо и на выздоровление не потребуется много времени.

— Не наглей, пожалуйста, — предельно вежливо попросила я.

— Я вовсе не наглею, — с честнейшим видом заверил Риннар, откидываясь на подушку. — Просто пытаюсь выжать как можно больше положительного из своего незавидного положения...

— Не пережми, — хмыкнула я. — Знаешь, любое положение может стать еще незавиднее.

— Это угроза? — приподнял бровь Ринн.

— Всего лишь предупреждение, — улыбнулась я.

— Значит, нет? — не позволил уйти от ответа он.

— Однозначно, — кивнула я.

— В мире не так уж и много однозначных вещей... Я тебя переубежу, — уверенно заявил Риннар.

Я только головой покачала. Как говорится, горбатого могила исправит... Шаридену, уверена, даже она не поможет.

— Выздоровей для начала, — посоветовала я, поднимаясь. — Мне пора.

— Подожди. — Риннар не без труда сел и протянул руку. — Я согласен на твои условия. Скрепим договор?

Памятуя о способах, коими он предпочитал скреплять соглашения, я вложила свою ладонь в его не без опаски. Но он всего лишь легонько сжал мои пальцы и улыбнулся:

— Я буду ждать.

А я приду. Куда теперь денусь, раз пообещала. Только вслух этого не произнесла, лишь улыбнулась в ответ и поспешно вышла. Прикрыла за собой дверь и, прислонившись к ней, перевела дух.

Так... И что я умудрилась натворить?.. Ведь шла сюда с единственной целью — убедиться, что с Шариденом все в порядке... И уж точно не намеревалась навещать его каждый день! Да у меня и в мыслях такого не было... О да, в мыслях не было, а в жизни теперь еще как будет.

Молодец, Санни, создавать себе проблемы ты умеешь виртуозно!

От того, чтобы побиться лбом о стену, меня остановило чье-то покашливание. Я вздрогнула, отпрянула от двери, которую до сих пор подпирала, и испуганно посмотрела на замершего напротив однокурсника Риннара; по крайней мере, я неоднократно видела этого невысокого светловолосого парня в компании Шаридена, даже имя его знала... только не помнила.

— Сандера, мы можем поговорить? — настороженно спросил он и, дождавшись моего кивка, глубоко вдохнул и на одном дыхании выпалил: — Риннар разозлится, но я все же рискну. Если он тебе не нужен — не играй с ним.

— Даже не собиралась, — опешила я.

— Надеюсь, — серьезно заявил светловолосый боевик. — Позволишь?

Я шагнула в сторону, а он, кинув на меня недоверчивый взгляд, вошел в палату Риннара.

Я смотрела на закрывшуюся дверь и пыталась привести мысли в порядок.

И что это сейчас было?

Если он мне не нужен...

А он мне нужен?

К несчастью, я уже не могла однозначно ответить на этот вопрос.

Кажется, Риннар прав: в мире не так уж и много однозначных вещей...

* * *

Шариден провел в лечебнице почти неделю; я, как и обещала, заходила к нему каждый день после занятий, всего на несколько минут — мне все еще было неловко в его обществе, хотя Риннар вел себя прилично и даже от обычных своих шуточек воздерживался. Да и занятия заканчивались поздно, и возвращаться в общежитие приходилось в темноте, а после близкого знакомства с туманным змеем освещенные аллеи больше не казались мне безопасными. Риннару — тоже, и он не только не возражал против моего раннего ухода, но и предложил больше не приходить. Мол, так ему спокойнее будет. Знаю я, отчего ему спокойнее будет — сбежит и свилла с два его потом кто обратно в лечебницу загонит. Это даже без помощи предвидения ясно. А вот вероятность во второй раз наткнуться на сбежавшую от боевиков или некромантов зверушку настолько мала, что ею можно пренебречь... И преодолеть наконец-то свой страх, пока он не укоренился так глубоко, что однажды вообще не позволит мне выйти на улицу не то что в темноте, но и при свете солнца.

А на улице, к слову, становилось все холоднее. В Освэр, оседлав северные ветра, спешила королева зима, и близился день первого снега... и ночь Девичьего бала.

Наставница когда-то говорила, что видит мое будущее лишь до его кануна... Когда я вернулась в Университет, она уже не видела ничего, что связано со мной. После моих объяснений мэтресса Ноллин успокоилась и повеселела; она сильно переживала из-за невозможности помочь, но сейчас была более чем уверена, что ее "слепота" в отношении меня связана с разблокировкой дара и со временем пройдет. И хотя все оказалось не так страшно, как наставница предполагала, она все же посоветовала мне быть осторожной. Да я и без того не собиралась ввязываться ни в какие сомнительные приключения, с меня уже имеющихся было достаточно.

Береан Вердиш, вопреки моим опасениям, больше не навязывал свое общество — но и совсем оставлять меня в покое не спешил, исподволь расспрашивая о том, что случилось с моей силой и что происходит сейчас. И если поначалу его поведение вызвало у меня недоумение и страх, то после папиного письма все наконец-то стало понятно.

Отец все еще находился в столице, и общаться мы могли лишь по чаропочте. Парные артефакты — коробочки для пересылки писем — принадлежали дедушке и до сих пор служили верой и правдой, никогда не сбоили и не требовали постоянной настройки и чуть ли не ежедневной подпитки, как более современные и красивые модели. И, что самое важное, не доставляли мне, не особо ладящей с бытовыми чарами, никаких хлопот. Папа был очень рад возвращению моего дара и не очень — тиронцу в качестве нового знакомого нашей семьи. Воспользовавшись своими связями, лорд Далларен разузнал о Береане Вердише подробнее — и успокоился, заодно успокоив и меня: тиронец действительно оказался обычным преподавателем,помешанным на провидении. Его интересовало все, связанное с даром, будь то его развитие, утрата или обретение. Неудивительно, что мой случай вызвал его любопытство, настолько сильное, что лорд почти позабыл о приличиях. Что взять с увлеченного работой ученого? И я решила, что ничего страшного не случится, если я немного побуду в роли объекта изучения; может, наоборот, что-нибудь да прояснится. Меня до сих пор мучил вопрос, что именно со мной произошло много лет назад и кто в этом виноват.

А вот Ритта с моими выводами не согласилась.

— Санни, ну какой еще научный интерес, — улыбнулась она, внимательно меня выслушав. — На научный интерес так не смотрят, уж поверь мне!

— Как — так? — недовольно уточнила я. Смотрел Вердиш действительно странно, но тот же декан боевиков по степени странности и страшности бросаемых на студентов взглядов легко обходил тиронца.

— Как на красивую девушку, — мечтательно прищурилась начитавшаяся очередной романтической чуши подруга. Надо бы спрятать от греха подальше эти книжки в розовых обложках... а еще лучше — сжечь, а пепел по ветру развеять. Чтоб уж наверняка.

— Не говори ерунды, — поморщилась я.

Даже по имперским канонам меня с моими рыжими, непослушно вьющимися волосами и россыпью веснушек по всему телу нельзя было назвать красивой, что уж говорить о Тироне, где верхом совершенства считались хрупкие белокурые создания с идеальной белой кожей.

— Совершенство приедается, — пожала плечами Ритта, выслушав мою отповедь, и жадно поинтересовалась: — А вообще, Санни, как он тебе?

— Как преподаватель, который старше меня чуть ли не вдвое, — проворчала я, устав препираться.

Моя личная жизнь не давала Ритте покоя, и не успела я отбиться от расспросов о Шаридене, как она поспешила добить меня Вердишем... Я люблю Ритту, конечно, но иногда просто-таки мечтаю об одноместной комнате!

— Возраст любви не помеха, — поджала губы подруга, для которой этот вопрос в последнее время был весьма болезненным.

— В любовных романах, по большей части, — уточнила я, и Ритта насупилась, затолкав под подушку предательски выглядывающий уголок в яркой обложке.

— Ты совершенно неромантична, — сухо заявила подруга. — И я очень сочувствую Шаридену...

— Ты сочувствуешь Шаридену, потому что я не считаю привлекательным Вердиша? — развеселилась я, и Ритта, окончательно обидевшись, демонстративно отвернулась и погрузилась в чтение учебника.

Ничего, "Основы построения чар пятого уровня" куда полезнее придуманных страстей... и, надеюсь, мозги прочищают неплохо. Как бы, начитавшись чего не следует, Ритта не вдохновилась на приступ крепости по имени Элрой Вилорен... Крепости-то ничего не будет, что ей, гранитной, какая-то мушка на мощных стенах, а вот подруга, боюсь, вдребезги разобьется.

Я аккуратно сложила собственные учебники, благо задания на завтра были уже сделаны, и вспомнила про обнаруженный на чердаке дневник. Почему бы не использовать его по прямому назначению? Мыслей у меня накопилось много, даже, пожалуй, излишне; может, записав их, я смогу хоть как-то разобраться в себе?

Я подошла к шкафу, достала из-под стопки одежды книжицу в янтарной обложке, вооружилась карандашом и, поудобнее умостившись на кровати, открыла первую страничку.

Которая оказалась исписана мелким ровным почерком.

"Милая моя Нисса, я знаю, что ты никогда не прочитаешь этих строк...", — выхватил взгляд прежде, чем дневник выпал из моих ослабевших рук.

Глава 10

Девушка в серебристо-белом, словно подсвеченный луной иней, платье, с забранными в сложную прическу волосами, украшенными некрупным жемчугом — таким же, как и в обвивавшем шею ожерелье, — казалась слишком чужой, и я коснулась зеркальной поверхности, убеждаясь, что это все-таки мое собственное отражение. Безупречное отражение меня, которое не портили даже поблекшие в результате косметических ухищрений веснушки... и которое, тем не менее, не было мною.

— Ты прекрасна, Санни, — умиленно вздохнула мама, поправляя выбившийся из моей прически блестящий рыжий локон, на контрасте с которым кожа полускрытых кружевом плеч казалась алебастровой.

Кукла. Ожившая фарфоровая кукла, у которой нет и быть не может ни голоса, ни разума...

Ощущала я себя так же, как и выглядела. Почему-то хотелось плакать, но приходилось улыбаться, довершая совершенный кукольный образ.

У ворот дома ждала карета, в гостиной — Береан Вердиш, которому я, сама не ведая как, дала согласие сопровождать меня на бал. Мама была в восторге, я — в смятении. За неделю общения с Вердишем я, конечно, немного привыкла к нему... но не до такой же степени. Просто последние два дня прошли для меня как в тумане, вязком, неприятном и идеально подходящем для совершения разного рода глупостей. Не сказала бы, что сейчас туман отступил, я по-прежнему воспринимала мир отстраненно, словно наблюдая за ним сквозь слегка мутное стекло, но перспектива отправиться на бал с тиронцем из не важной превратилась в пугающую. Только вот менять что-либо было слишком поздно.

— Санни, — озабоченно позвала мама, наверняка отметившая мою неестественную улыбку, — тебя что-то беспокоит?

Кроме Береана Вердиша в нашей гостиной? Еще как. К примеру, чужой дневник, из которого я прочитала лишь одну страницу и тут же закрыла, посчитав, что не имею права копаться в воспоминаниях, предназначенных вовсе не мне, но мысли о котором так и не выходили из словно одурманенной головы. Или же Риннар Шариден, сыгравший не последнюю роль в том, что именно тиронец будет со мной на этом проклятом балу... Да, пожалуй, последнее меня беспокоило сильнее всего.

Два дня назад случилось то, чего я подспудно и ожидала: Риннар сбежал из лечебницы. Я пришла немного раньше обычного и обнаружила не заправленную постель и распахнутое настежь окно, в котором, словно флаги на корабле, полоскались на ветру занавески.

Правда, сбежал он недалеко... и ненадолго. Не успела я прийти в себя от возмущения, как за окном послышалось сосредоточенное сопение, а через пару минут на подоконник вскарабкался сам виновник моего негодования.

И выражение лица Шаридена было непередаваемым.

— Санни... Я все объясню! — выдохнул Риннар, неловко сползая с подоконника на пол.

Я вовсе не сомневалась, что он сможет все объяснить... Еще как сможет. Я и сама с ходу назвала бы несколько причин, по которым боевику срочно понадобилось покинуть лечебницу. Но выслушивать оправдания я не собиралась — развернувшись, выскочила из палаты, так и не проронив ни единого слова.

Свиллы бы его побрали! Ну неужели так тяжело было выполнить мое условие?! Ведь теперь мне придется выполнить свое... И, в отличие от Шаридена, я не собиралась нарушать данное обещание.

В таком состоянии тиронец меня и подловил. И результатом стало еще одно обещание, от которого тоже нельзя отказаться...

Ритта, правда, назвала это не принципами, а элементарной дуростью и посоветовала немедленно простить одного и послать подальше другого, но что-то так и не дало мне внять гласу разума... Скорее всего, именно эта дурость, которой во мне внезапно обнаружилось с избытком.

— Санни? — напомнила о себе мама.

— Меня ничего не беспокоит, — как можно увереннее произнесла я. — Просто немного волнуюсь...

Я отошла от зеркала на пару шагов и снова окинула себя внимательным взглядом. Замерзшее пламя. Странная ассоциация... но весьма подходящая.

— Не стоит волноваться, — успокаивающе приобняла меня за плечи леди Амельда, как всегда ослепительно-прекрасная. В отличие от меня, она была пламенем живым, ярким и согревающим. Нежно-изумрудное платье безумно ей шло, оттеняя золото волос и зелень глаз. Казалось, что мама сияет... Это она была создана для того, чтобы блистать на балах, а не я...

— Нам пора. Лорд Вердиш уже заждался, — поторопила меня мама.

— Не думаю, что с лордом Вердишем что-либо случится, если он подождет еще пару минут, — само собой вырвалось у меня, за что я получила очень выразительный взгляд и полную упрека отповедь:

— Санни, милая, так нельзя! Умоляю — забудь о своих ужасных манерах! Ума не приложу, где ты их нахваталась. Веррас слишком тебя разбаловал.

— Папа не виноват! — вскинулась я. — Они сами... прилипли.

— Так будь добра — отлепи их!

— Да, мама, — покорно вздохнула я.

— И прошу, обещай, что подобных выпадов лорд Вердиш от тебя не услышит!

— Да, мама, — повторила я, потупившись и проглотив уточнение, что без острой на то необходимости мои ужасные манеры останутся при мне.

В конце концов, это всего лишь бал. И необязательно проводить все время с сопровождающим, как и танцевать с ним.

По лестнице я спускалась осторожно, приноравливаясь к длинным узким юбкам. С последних ступенек сошла, опираясь на любезно поданную руку тиронца, одетого по последней моде. Темно-серый костюм сидел на нем идеально, гармонируя с идеальной же прической. Вердиш тоже мало походил на живого человека, скорее уж на ожившую картинку...

Кукла и картинка. Забавная из нас, должно быть, получилась пара.

— Леди Сандера, — учтиво поднеся мою ладонь к губам, произнес тиронец. — Вы очаровательны.

Я вымученно улыбнулась и бросила затравленный взгляд в сторону мамы, которая явно была довольна произведенным эффектом.

В карете я совершенно невежливо отвернулась к окошку и всю дорогу разглядывала ярко освещенные улицы, преображенные свежевыпавшим снегом. Он переливался в свете магических фонарей, мягкими хлопьями кружился в стылом воздухе — и незамедлительно таял от соприкосновения с кожей, превращаясь в капли небесных слез.

Освэрский дворец сиял, словно ограненный драгоценный камень в лучах полуденного солнца. Кованые ворота были распахнуты настежь, и экипажи медленно продвигались по едва мерцающим дорожкам сквозь темный, таинственно подсвеченный золотистыми огоньками парк. В эти мгновения я позабыла о всех своих неприятностях — происходящее слишком напоминало сон, и хотелось насладиться им в полную силу, не теряя ни крупицы впечатлений.

Из кареты я выпорхнула раньше, чем Береан Вердиш успел подать мне руку, проигнорировала укоризненный мамин вздох и осторожно ступила на сверкающий мрамор крыльца. Словно лунная дорога, по которой хочется идти без остановок... Меня крепко взяли за локоть, возвращая с небес на землю; подняв взгляд, я обнаружила рядом тиронца и едва сдержала разочарованный вздох. Красивый он, взрослый, мужественный... Но с таким, пожалуй, далеко не уйдешь. И фантазиями не поделишься — попросту не поймет, и хорошо еще, если не высмеет.

Бальный зал утопал в огнях и цветах. Сам воздух сиял, словно в нем рассыпали волшебную пыльцу, и сияние это, казалось, оседало на волосах и коже, щекотало нос и вызывало счастливую улыбку. А еще будило странные желания... Например, заявить лорду Вердишу, что мне не нравится его компания. Через десять минут желание это стало таким настойчивым, что приходилось прикусывать язык, чтобы непрошенные слова с него не сорвались.

Народу было много. Щеголеватые кавалеры, нарядные дамы разной степени юности и прекрасности... От ярких цветов рябило в глазах, от благовоний кружилась голова. Ощущение волшебства, появившееся в первые минуты, исчезло безвозвратно, в отличие от желания избавиться от общества тиронца, который старался не отходить от меня ни на шаг. Причем моя ладонь слишком часто оказывалась в его. Непозволительно часто. И судя по исполненным зависти взглядам, которые я то и дело ловила на себе, такое положение дел должно было приводить меня в неописуемый восторг. Только отчего-то я не спешила млеть и терять последние крохи разума; наоборот, во мне крепло глухое раздражение, которое грозило вот-вот прорваться...

Когда с церемониями было покончено и наступило время собственно танцев, я предприняла попытку улизнуть от моего сопровождающего. Попытка с треском провалилась.

— Леди Сандера, — Береан по-хозяйски положил мою ладонь на свой согнутый локоть и двинулся к первым танцующим, рискнувшим подать пример, — надеюсь, вы подарите мне этот танец.

Как обычно, это не было вопросом. Он утверждал, ничуть не сомневаясь в положительном ответе.

— Но я не хочу танцевать, — тем не менее посмела возразить я.

О, как будто Береана Вердиша интересовали такие мелочи, как чьи-то желания!

— Вы заблуждаетесь, — покровительственно улыбнулся он. — В вас, несомненно, слишком сильна робость. Она бесследно пройдет после первого же танца. Смелее, Сандера, не стоит бояться — я рядом.

Как раз последнее и пугало меня больше всего. И это Риннара я когда-то считала бесцеремонным и грубым?! Да по сравнению с тиронцем Шариден казался образцом тактичности!

— Я ничего не боюсь, лорд Вердиш, — до боли сжав свободную руку в кулак, твердо сказала я. — Но, уверяю, я действительно не хочу танцевать. Прошу вас...

— Это я прошу вас, Сандера, — не стоит вести себя подобно впервые попавшей в приличное общество провинциалке! — холодно обронил тиронец, и мне нестерпимо захотелось стереть презрительную усмешку с его губ. Кулаком. На один сладкий миг я представила себе это — и со вздохом отказалась от заманчивой идеи. Папа бы оценил. А вот мама не простит...

Вердиш двигался превосходно, но никакого удовольствия от танца я не испытывала. Словно меня вел не живой человек, а его проекция, бездушный фантом. Ни единой эмоции в точных, выверенных движениях тиронского лорда я не ощутила. Зато точно поняла, что на сей раз меня не отпустят, как бы я ни пыталась протестовать.

Проводив меня к свободному месту у стены и дождавшись, когда я, расправив юбки, сяду, лорд Вердиш любезно предложил мне бокал вина. От которого я, разумеется, не имела права отказаться.

Я чувствовала себя жертвой огромного паука, который исподволь опутывал меня прочной паутиной — ни вырваться, ни позвать на помощь.

Да и кого звать? Мама не поймет; заграничный лорд очаровал ее, и она попросту не увидит причин, по которым мне слишком неуютно рядом с ним. Со стороны, подозреваю, его ухаживания смотрелись вполне прилично и ненавязчиво — да любая девица была бы счастлива. Я по-прежнему ловила завистливые взгляды разнаряженных барышень и тоскливо вздыхала, понимая, что это чувство взаимно.

Но сбежать мне все-таки удалось. Правда, всего лишь в дамскую комнату и после приступа дурноты, накатившей столь внезапно, что непоколебимому лорду пришлось буквально ловить меня, споткнувшуюся во время очередного подневольного танца. Сам Вердиш остался за дверями, и когда они закрылись, оставляя меня в блаженном одиночестве, я вздохнула с нескрываемым облегчением.

Откуда он вообще взялся на мою голову?! И чего ему от меня надо? В чисто научный интерес я уже не верила, ибо он не требует столь навязчивого внимания и близкого контакта. Во внезапно вспыхнувшие чувства — тем более. Не было оных ни в его взглядах, ни в прикосновениях...

Я оперлась дрожащими руками о край вытесанной из цельного куска мрамора чаши и посмотрела в зеркало. Отражение в темных глубинах ответило совершенно безумным взглядом отчаявшегося существа. Вот же... свилл титулованный! Так и до нервного срыва недалеко...

Ледяная вода немного погасила сжигающее щеки пламя, но лучше мне так и не стало. А от одной мысли, что придется выйти и вновь попасть в сеть тиронца, становилось еще хуже.

— Сандера? — требовательно раздалось по ту сторону двери, заставив меня вздрогнуть.

Помяни свилла...

— Сандера, что с вами?

— Милорд, мне все еще нехорошо, — умирающим голосом пролепетала я, чуть-чуть приоткрыв дверь. — Прошу вас, не могли бы вы принести мне мятного настоя?

За дверью раздраженно выдохнули, приглушенно ругнулись и отрывисто приказали:

— Принесу. Ждите здесь.

А ну как же!

Едва тяжелые шаги стихли, я со всеми предосторожностями выскользнула в коридор и поспешила в противоположную сторону. Жаль только, что там оказался тупик!

Ниша с удобной лавочкой меня ничуть не привлекла — не под лавку же, в конце концов, прятаться! Досадуя на собственную невезучесть, я торопливо пошла обратно, надеясь, что тиронец еще не вернулся.

Но, разумеется, леди Удача не желала являть мне свой лик — выглянув за поворот, я увидела мрачного Вердиша, осторожно несущего высокий, явно до краев наполненный бокал.

Под лавку так под лавку! Я непривередлива!

Отступала я спиной вперед, затаив дыхание и двигаясь как можно бесшумнее, и едва не выпрыгнула из туфель, ощутив прикосновение к плечу. А в следующее мгновение оказалась прижатой к стене, да так, что ни рукой, ни ногой пошевелить не могла.

— Отличные реакции, золотко, только у меня — лучше, — хмыкнули мне в макушку.

— Риннар, — выдохнула я с непередаваемым облегчением, — слава Творцу, это ты!

Шариден отстранился, с недоверием глянул на меня:

— Ты, часом, не больна, золотко?

Я замотала головой, ничуть не заботясь о сохранности прически, и совершенно глупо улыбнулась.

— Что с тобой сделали на этом свилловом балу? — нахмурился Ринн, обхватив ладонями мое лицо.

Теплые...

— Ничего, — прошептала я, подаваясь вперед и вдыхая его запах. Горьковато-свежий, как лесной воздух на рассвете... Раньше я и не замечала, до чего он прекрасен. До... до головокружения, вот! Я покачнулась и хихикнула, вцепившись в расшитый камзол чародея.

— Сандера? — послышался требовательный голос Береана Вердиша. — Где ты?

Я округлила глаза и прижала палец к губам, призывая Риннара к молчанию.

И тут же снова не сдержала смешок. Ринн покачал головой, легко приподнял меня и, что-то прошептав, понес. Я обхватила руками его шею, прижалась щекой к камзолу — вышивка кололась, но мне было все равно, — и счастливо вздохнула.

Хорошо-о-о...

Тиронец топтался у дверей в дамскую комнату. Точнее, он пытался туда войти, но некая дородная дама была сильно против. Нас они не заметили, хотя Ринн шел, не скрываясь. Вердиш скользнул по нам взглядом, как по пустому месту, и вновь принялся штурмовать двери с намертво застывшей в них леди.

— Чароде-е-ей, — пропела я, скользнув ладонью по шее Риннара вверх и зарываясь в волосы. Мягкие...

— Золотко, уймись, — с угрозой прошипел Риннар.

— Нет, — хихикнула я и потерлась носом о камзол. Какой же запах... Просто с ума сводит... Но все эти тряпки... Как же они мешают!

Сосредоточенно сопя и держась одной рукой, второй я принялась расстегивать тугие пуговицы. Морщилась от боли в пальцах, но сдаваться не собиралась.

— Вот же наказание! Санни, убери руку!

— Тогда я упаду, — доверительно прошептала я, не отвлекаясь от очередной упрямой пуговицы. — И ушибусь. Тебе не будет меня жалко?

— Мне жалко себя, — пробормотал Риннар, ускоряя шаг. — Золотко, прекрати!

Ой!

— Так, — выдохнул Ринн, ловко отцепив меня от себя и поставив на ноги. — Санни, приди в себя.

— Я в себе, — улыбнулась я. — А ты? Ри-и-инн... А почему ты пятишься?

— Потому что.

— Ринн... Ри-и-инн... А если я попрошу? Ты же сам говорил... — Я шагнула вперед и прошептала: — Поцелуй меня?

— Далларен, хватит! — рявкнул он, почему-то совершенно не обрадованный. — Узнаю, кто это с тобой сделал, собственноручно удавлю!

— За меня? — удивилась я, потянувшись к недорасстегнутым пуговицам. — Ри-и-инн...

Чародей, выругавшись, подхватил меня на руки и куда-то побежал. Да так быстро, что цветные огоньки, подсвечивающие дорожки, сливались в яркие полосы.

О, да мы уже в сад выбрались...

Хорошо все-таки тем, кто может позволить себе жить во дворце. За магическим куполом в паре с ледяным ветром кружил снег, а здесь царило лето.

— Но, лошадка! — засмеялась я, а потом положила руки на плечи Риннара и уткнулась носом ему в шею. И дались мне эти пуговицы! Так даже лучше...

— Нет, не удавлю — распилю на мелкие кусочки, — выдохнул едва слышно Ринн и остановился. Аккуратно отцепил мои ладони, пробормотал: — Ох, Санни, все равно ведь не оценишь! — и разжал руки.

А я только и успела что испуганно взвизгнуть, прежде чем погрузилась в воду, ледяную на контрасте с жарким воздухом. Платье мгновенно отяжелело, облепило ноги, потянуло вниз. Я рванулась изо всех сил... и чьи-то руки поддержали меня, не дали уйти на дно.

Я плакала и цеплялась за Риннара, который гладил меня по растрепавшимся, намокшим волосам и шептал:

— Тише, тише, сейчас все пройдет...

И так — пока я не затихла, с ужасом осознавая, где я и как именно здесь очутилась.

Все свиллы Раноса!.. Я во дворцовом саду, в пруду — в обнимку с Риннаром Шариденом?!

Я... я к нему... приставала?! К тому, кто обманул мое доверие и с кем я поклялась никогда больше не разговаривать?..

Я тихонько застонала и попыталась вырваться. Чтобы утопиться. Благо и идти никуда не придется!

— Санни? — в ответ на мои трепыхания Риннар только сильнее сжал руки. — Все хорошо?

— Н-нет, н-не в п-порядке! — простучала зубами я. — Н-ненавижу т-тебя!

— Все хорошо, — облегченно выдохнул сумасшедший чародей и, легко удерживая меня одной рукой, в два гребка добрался до берега.

Ноги не держали. Едва Риннар отпустил меня, я упала на ровно подстриженную травку и, подтянув колени к груди, разревелась.

— Санни! — сунулся было ко мне Ринн, но наткнулся на мой разъяренный взгляд и попятился.

— Не п-прикасайся! — выпалила я, повыше подтягивая кружева насквозь мокрого платья.

— А что так? — На его губах заиграла привычная, выводящая из себя улыбка. — Еще пять минут назад ты не возражала против моих прикосновений, более того — искала их!

— Иди ты в Ранос! — простонала я, согнулась, и меня стошнило.

— Ну-ну, не буянь. Вот станет тебе лучше, тогда и пойду, — хмыкнул он, протягивая мне платок. Мокрый конечно же, он ведь прямо в одежде за мной прыгнул, но все лучше, чем ничего...

— Риннар... Что со мной? — отдышавшись, жалобно спросила я. Ставший за два дня привычным туман развеялся, оставив легкую головную боль, слабость и ощущение, что меня пытались заставить сделать что-то против моей воли.

— Приворот, — скривился Риннар, помогая мне подняться и поддержав, когда я покачнулась. — Какой-то... придурок одурманил тебя. Еще немного, и эффект был бы полным... Санни, с кем ты танцевала, помнишь?

Трудно забыть единственного партнера...

— Береан Вердиш, — без зазрения совести сдала я тиронца. — Только... мне пару дней уже не по себе было...

— Ты с ним общалась?

— Да.

— Ясно, — кивнул боевик с таким видом, что мне стало страшно. Спрашивать, о чем он размышляет, не было нужды: все прекрасно читалось в его глазах.

— Ринн! — ухватилась я за него. — Ты же не... ты же не всерьез?!

— Приворот — это преступление против личности, золотко, — мрачно просветил меня Шариден. — За него даже в Тироне полагается как минимум публичная порка.

— Мы ничего не докажем, — мотнула я головой. Это действительно сложно доказать, после разрушения чар до их полного закрепления — в таком случае они разрушались очень легко — никаких следов воздействия попросту не оставалось, а уж обвинять в подобном не просто лорда, а посла было бы верхом глупости.

— Мне доказательств хватило, — нехорошо усмехнулся боевик.

— Риннар!

— Не беспокойся. Трупов не будет.

"Потому что я хорошо умею их прятать", — так и звенело в упавшей тишине.

— Санни, не спи, замерзнешь, — ничуть не впечатлившись моим возмущенным взглядом, заявил Шариден. — Идем, тебе надо переодеться. И выпить чего-нибудь горячего.

— Там Вердиш... Не хочу его видеть! — вздрогнула я, обхватив себя руками. Несмотря на то, что в пределах купола было тепло, меня начала бить крупная дрожь. То ли от купания в ледяной воде, то ли нервное... В следующее мгновение на моих плечах оказался камзол Риннара.

— А вот я бы не отказался с ним пообщаться... — мрачно протянул он. — Не дергайся, золотко, я не собираюсь делать глупости. Обещаю.

— Ты мне уже обещал! — простучала я зубами, кутаясь в камзол. Обида обидой, но сейчас он был как нельзя кстати.

— Санни... — закатил Шариден глаза. — Я очень сожалею, что не оправдал твое доверие, и мне невероятно стыдно... Только давай обсудим это позже? Желательно после того, как ты переоденешься и согреешься! И не волнуйся, во дворец мы не пойдем. Ты не против вернуться домой?

— Я не могу! Мама...

— Леди Амельда занята, да и не стоит ее волновать, а тебя нужно как можно быстрее и незаметнее увезти отсюда. Санни, прошу, поверь мне!

Снова он о доверии... И на сей раз, несмотря ни на что, мне действительно хотелось ему верить.

Выбраться из дворца незамеченными оказалось несложно. Никому не было до нас дела; шумные компании и парочки, поглощенные своими делами, не обращали внимания на окружающих, и проскользнуть мимо них труда не составляло. На улице бушевала метель; несмотря на то, что Ринн кое-как высушил мои платье и волосы, первый же порыв ветра заставил сердце на миг остановиться и сжаться от холода. Риннар поспешно поставил воздушный щит, но даже он не особо помог, и пока мы добежали до кареты Шаридена, я окончательно продрогла. Сжавшись на скамье, я безуспешно боролась с сотрясающей меня дрожью, и когда Риннар, отдавший кучеру распоряжение, захлопнул за собой дверцу, у меня уже зуб на зуб не попадал. И тем неожиданнее было то, что реальность подернулась рябью, и перед глазами остался лишь Шариден.

Руки в кандалах. Порванная рубашка, заляпанная чем-то темно-красным. Отсутствующий взгляд.

Это длилось всего мгновение, но мне и этого хватило.

— Риннар! — с неожиданной силой схватила за ворот рубахи Риннара я. — Свиллы с этим тиронцем! Не связывайся!

— Да что опять на тебя нашло? — нахмурился боевик, отчаявшись меня отцепить и пересаживаясь ко мне.

— Я... видела, — словно в бреду пробормотала я. — Не надо с ним...

— Далларен, ты самая бездарная провидица на факультете, что ты могла видеть? — легкомысленно улыбнулся Риннар. — У тебя просто бред. От усталости и нервного напряжения. О, еще и жар вдобавок, — озабоченно добавил он, положив приятно прохладную ладонь на мой пылающий лоб. — Так, тебе нужно срочное лечение. Что-то горячее... Сейчас, подожди немного.

Я все-таки разжала руки и обессиленно прикрыла глаза.

— Санни, выпей-ка! — вырвал меня из подкрадывающейся дремы Риннар и протянул мне плоскую флягу, серебристо блеснувшую в свете промелькнувшего в окошке фонаря.

Я безропотно сделала глоток... Представление Риннара о "чем-нибудь горячем" оказалось весьма оригинальным. Огненный шар прокатился по горлу и взорвался в желудке; я хватала ртом воздух, смаргивая выступившие на глазах слезы, и не в силах была сказать с интересом наблюдающему за мной Ринну ни единого слова, хотя и очень сильно хотелось.

— Зато согрелась, — удовлетворенно резюмировал он, легко коснувшись моей раскрасневшейся щеки.

Согрелась. По телу разливалось тепло, капля за каплей выжимая измотавший меня холод; а за теплом следовала слабость, мягкая, пушистая и невесомая.

Меня клонило в сон, и я держалась из последних сил. Голова сама собой опустилась на плечо Риннара, и стало так уютно и хорошо, что в душе не шевельнулось ничего, хотя бы отдаленно напоминающее протест. Даже когда Ринн обнял меня. Это казалось таким естественным и таким нужным... Действительно нужным. Как и его шепот, еле различимый в стуке колес.

— Прости. Я тебе столько неприятностей доставил... Я... сорвался тогда. Серьезно сорвался. Мне нет оправдания, знаю, но все же прошу — прости. Мне казалось, что тебя это не задевает. Ты всегда улыбалась. Всегда. А я так и не смог понять и вовремя остановиться. Лишь получив вазой по голове, понял, насколько тебя достал. Запугал... Санни... Мне очень жаль.

— Я тебе не верю, — прошептала я.

— Не удивлен, — вздохнул он и тут же возмущенно добавил, не повышая, впрочем, голоса: — Почему ты не спишь?! Я здесь, между прочим, душу обнажаю... в полной уверенности, что ты не слышишь!

— Потому и не сплю, — призналась я. — Интересно же...

Он хмыкнул и, немного помолчав, попросил:

— Дай мне шанс? Я не так ужасен, как тебе кажется.

— Ты не ужасен, — пробормотала я, с трудом удерживаясь на грани яви и сна. — Ты просто дурной...

— Дурной, — согласился Риннар. — Но это поправимо.

— Сомневаюсь.

— Проверим?

Я помолчала. Мысли ворочались медленно и лениво, но бездумно согласиться я просто не могла. Говорят, что попытка — не пытка. Но если он опять меня обманет... Я же привыкну к нему. Уже привыкаю... Это неправильно... и в то же время кажется, что ничего более правильного со мной еще не происходило. И когда я привыкну к нему, а он решит, что с него достаточно... Что будет тогда?

Будущее — дело темное. А иногда еще и страшное... А возможно, что и счастливое.

Кто не рискует — не бывает бит. Но и счастлив, как правило, тоже не бывает.

— Золотко? — едва слышно позвал Риннар, и я почувствовала, как напряглись перебиравшие мои волосы пальцы.

— Проверим, — сонно пробормотала я, решив, что риск — дело благородное.

* * *

Метель успокоилась. Под ногами хрустел пушистый снег, морозный воздух бодрил и заставлял ускорять шаги. Прутья кованой ограды казались ледяными и покалывали кончики пальцев. Но холодно, что удивительно, не было; по венам все еще разливалось хмельное тепло.

— Санни... Ворота в другой стороне, — осторожно заметил Риннар.

— Знаю, — придерживаясь за ограду, кивнула я. — Потому и иду в противоположную...

— Зачем?!

Затем же, зачем и попросила остановить карету подальше... Ну чего здесь непонятного?

— Чтобы меня никто не увидел. В таком виде. И...

— Со мной, — закончил за меня Ринн, приноравливаясь к моим не особо твердым шагам.

— И не описал увиденное в самых ярких красках леди Амельде, — не позволила сбить себя с и без того ускользающей мысли я. — Где ты там в прошлый раз перелез?..

— Я-то где угодно перелезу, а вот ты... — скептически хмыкнул боевик.

— Раз ты такой умный, то и найди место, где перелезу даже я!

— Ворота, золотко. Через которые все нормальные люди ходят, — вздохнул Риннар.

— С кем поведешься, — пробормотала я, примериваясь к каменному столбу ограды. А что? Надежный, массивный, с плоской, достаточно широкой вершиной... Вот сейчас как взберусь на него... А там только спрыгнуть останется.

Но, увы, туфли и платье оказались не самой удобной для восхождений одеждой.

— Да постой ты, — не выдержал боевик и минуты моих попыток хоть как-то приноровиться к столбу. И в считанные мгновения оказался на его вершине, после чего протянул руку мне: — Давай, хватайся!

— Мы там вдвоем не поместимся, — очнулся мой здравый смысл.

— И не нужно. Ну?

Здравый смысл сладко зевнул и вновь захрапел, и меня втащили на каменное основание. Риннар сразу же спрыгнул, и я осталась в гордом одиночестве, словно орел на вершине скалы. Справа и слева от меня грозно щетинились острия прутьев; впереди высилась темная громада дома; внизу... Ох, как-то слишком высоко! Даже голова закружилась, и я поспешно присела на корточки и зажмурилась.

Правда, недоуменное рычание заставило меня открыть глаза.

— Ну здравствуй, зверь, — пробормотал Риннар, пятясь от принюхивающейся Стрелы.

— Не бойся, — хихикнула я. Судя по удивленно приподнятым ушкам и неуверенным взмахам хвоста, собачку больше интересовала взгромоздившаяся на столб хозяйка, нежели уже знакомый (и наверняка хоть немного, но пожеванный) парень. — Она тебя не тронет.

— Она меня уже трогала, — не поверил Ринн.

— И ей хватило, — вздохнула я. — Ты собираешься мне помогать или мне самой спрыгнуть? Может, повезет...

— С твоим везением в лучшем случае ты переломаешь ноги, — возразил он. — В худшем же — шею. Так, давай, осторожно... Ах ты ж свилл лохматый!..

Последнее адресовалось ткнувшейся боевику под колени Стреле, заинтересовавшейся непонятной возней и возжелавшей принять в оной непосредственное участие. Отскочив от Риннара, она склонила голову набок и пару раз игриво махнула хвостом.

— Стрела, фу! — шикнула я на мохнатую кокетку. — Не приставай к боевикам, они жесткие и вредны для здоровья!

— Так, золотко, ты вообще слезть оттуда хочешь? — с намеком поинтересовался жесткий и вредный боевик.

— А ты хочешь, чтобы я слезла отсюда с целой шеей? — не прониклась угрозой я.

— Ничего крепче чая я тебе наливать отныне не буду, — проворчал Риннар. — Прыгай уже, наказание, поймаю!

В последнем я, конечно, не сомневалась, но все же прыгать поостереглась и попросту съехала со столба, окончательно погубив платье и рукава камзола, предусмотрительно натянутые на ладони. Риннар поймал меня на полпути, осторожно отлепил от столба и незамедлительно поставил на припорошенную снегом землю.

— Можешь не шарахаться, приставать не буду, не бойся, — уязвленно проговорила я.

— Я не боюсь, я мечтаю, — усмехнулся Риннар.

— Видела я, как ты мечтаешь, — не сдержалась я.

— Не видела. В моих мечтах ты находишься в более... адекватном состоянии.

— Тогда мечтай дальше, — хмыкнула я. — В адекватном состоянии я подобного точно не повторю.

— Жизнь несправедлива, — преувеличенно грустно вздохнул Ринн, почесывая Стрелу за ухом. — Золотко, а домой ты как попасть собираешься?

— Я окно не закрыла, — пожала я плечами. — Так что никаких проблем быть не должно...

Риннар смерил меня сочувственным взглядом и покачал головой:

— Санни, ты сама — ходячая проблема... Подожди немного!

И он двинулся в сторону дома, оставив меня со Стрелой. Ждать действительно пришлось недолго — я даже не успела решить, обидеться мне или не стоит.

— Дверь не заперта, никого нет — похоже, все спят, — доложил Риннар и тут же возмущенно спросил: — Что за беспечность?!

— Не беспечность, а дедушкины чары, — пояснила я. — Все равно ограду никто не минует...

— Я уже дважды миновал, — напомнил Ринн.

— Так у тебя и плохих намерений не было, — улыбнулась я. — Спасибо, что проводил. И вообще за все... Я... пойду?

После подвига по преодолению преград спать захотелось с новой силой. И холодно стало... Похоже, волшебное действие хмеля все-таки закончилось.

— Конечно. Доброй ночи, золотко, — пожелал Риннар. Я кивнула и направилась к крыльцу, не оглядываясь.

Дверь действительно оказалась незапертой. К себе я поднималась осторожно, стараясь не столько не шуметь, сколько не скатиться по ступенькам из-за очередного приступа слабости. Оказавшись же в спальне, все, что я смогла, — закрыть дверь, после чего все-таки упала. Из приоткрытого окна тянуло холодом, но даже мысль о том, что надо встать и закрыть его, вызывала ужас.

Организм истратил все силы на борьбу с чарами. Чудо еще, что я до сих пор в сознании...

Интересно, выживу ли я после проведенной на сквозняке ночи?..

Скрипнула рама, поток воздуха стал сильнее... и исчез. Прошелестели по полу мягкие шаги, меня легко подняли и поставили на ноги, не выпуская, впрочем, из рук — иначе бы я тут же упала обратно.

— Так и знал, что не стоило оставлять тебя без присмотра, — с укоризной сказал Риннар.

— Но ты же не оставил, — пробормотала я.

— Не дождешься, — усмехнулся он. — Жара у тебя нет, уже хорошо. Нужно как следует отдохнуть — и все будет хорошо.

Отдохнуть... Да. Это более чем хорошо. Глаза закрылись, я уже готова была уснуть стоя... Но моментально взбодрилась, почувствовав, как с меня стащили камзол, в который я до сих пор куталась, и ловкие пальцы расшнуровывают корсет платья.

— Эй! Не надо! — возмутилась я, безрезультатно дернувшись.

— Боги, золотко! — хлопнул себя по лбу Ринн. Мало, как по мне — можно бы и об стену приложиться! — Видела бы ты себя сейчас! Я не некромант, клянусь, полутрупы меня не интересуют. Ни в каком качестве, смею заметить!

И он, не слушая более возражений, вытряхнул меня из платья, причем так умело, словно каждый день этим занимался. Хотя почему "словно"? Ему же стоит только поманить — любая на шею кинется...

Как я сегодня.

— Далларен, да что с тобой? — простонал Риннар, согнувшись пополам.

— Руки, Шариден! — прошипела я — и без сил свалилась на кровать, радуясь, что хоть на нижнее платье, вполне себе удобное и уже сухое, покушений не последовало.

Конечно, я сама согласилась дать ему шанс... Но надо же знать меру!

— Дикая ты, золотко, — пробормотал чародей, морщась и стаскивая с меня туфли. — Но это поправимо. Причем безо всякого приворота.

— Обойдешься, — огрызнулась я вяло.

— Так и я о том же, — усмехнулся Ринн, ловко вытянув покрывало и набросив его на меня. — Обойдусь без приворота. Собственным врожденным обаянием. Тш-ш-ш, не возмущайся, спи. И не волнуйся — леди Амельду я оповещу.

— Ринн! — окликнула я чародея, когда он уже приоткрыл окно. Язык заплетался, путая слова и мысли, но я все-таки спросила: — Почему? Почему тогда... Ты же мог уклониться от удара. Защититься...

Ринн молчал, и в ожидании ответа я даже нашла в себе силы приподняться на локте.

— Мог, — наконец серьезно кивнул он. — Но тогда бы пострадала ты. Я сделал выбор.

— Глупый выбор, — сонно пробормотала я.

— Какой уж есть, — усмехнулся Риннар. — Спи, Санни.

Я уже спала. И не была уверена, не снится ли мне эта странная ночь, не менее странный разговор... и сам Ринн, непривычно заботливый и серьезный.

Глава 11

Проснувшись, я долго лежала, не открывая глаз и прислушиваясь к себе. Было уютно и хорошо, ничего не болело, но и желания вставать, одеваться и выходить из комнаты не имелось. И не потому, что слабость прошла не до конца, просто неизбежно придется объяснять маме, что вчера произошло и почему я сбежала с бала. Рассказать правду? Не то чтобы я считала, что мама не поверит... Поверит, скорее всего, но что дальше? Молчать она не станет, а без доказательств разразится некрасивый скандал, из которого Вердиш выйдет чуть ли не святым мучеником, а я — бесстыжей девицей, отчаявшейся добиться его внимания...

Пока я пыталась придумать хоть что-нибудь более-менее убедительное, мамино терпение лопнуло, и она сама пришла ко мне. Тихонько открыла дверь, присела рядом, провела прохладной ладонью по моему лбу.

— Санни, как ты? — Ласковый тон успокоил — значит, на меня не сердятся и допрашивать с пристрастием не будут, по крайней мере, немедленно.

— Неплохо, — открыв глаза, призналась я. — Только вставать не хочется...

— И не нужно, — кивнула мама. В ее глазах безуспешно пряталось беспокойство — и ни следа недовольства. — Я слишком невнимательна, детка... Леди Вайолетт предупреждала, что возвращение дара так легко тебе не дастся... Ты ведь уже вечером неважно себя чувствовала, но я приняла это за волнение... Если бы ты сказала мне, мы бы остались дома.

— Ты же так ждала этого бала, — удивилась я.

— Ты и в самом деле думаешь, что какой-то бал для меня дороже, чем ты? — нахмурилась она.

— Прости, — стушевалась я. — Конечно же я так не думаю. Мне сейчас вообще тяжело думать.

— Это ты меня прости, — устало улыбнулась мама. — Мне нужно быть чутче... Слава Творцу, Риннар проводил тебя и не забыл предупредить меня. Он хороший мальчик, Санни.

Сейчас я готова была с ней согласиться. Да что там хороший — замечательный! Благодаря ему мне не пришлось оправдываться, отчаянно надеясь, что леди Амельда не раскусит мою ложь.

Интересно только, хороший мальчик рассказал, как мы за ограду попали, или же мама просто упустила этот момент?

В постели я провела почти весь день, радуясь, что сегодня выходной, и стараясь не думать, что завтра придется отправляться в Университет. Но мысли раз за разом возвращались к неприятной теме, тем более что первыми в расписании стояли лекции тиронца. Конечно, вряд ли он на что-то осмелится, но... Страшно. И противно. Что это вообще такое было? Эксперимент? Дурацкий розыгрыш? Шутка скуки ради? Да уж, не отреагируй мой организм столь бурно, не сбеги я, не встреться мне Ринн... Не знаю как Вердишу, но в таком случае мне было бы не до шуток. Кажется, зря я грешила на леди Удачу — вчера она была невероятно щедра.

А еще мне не давало покоя то, что я наобещала Риннару. При свете дня все мои вчерашние мысли, поступки и слова казались настолько глупыми, бредовыми даже, что меня начала пугать встреча не только с тиронцем, но и с Ринном. Не поспешила ли я? Действительно ли мне это нужно? А ему? Почему я вообще решила, что он был серьезен?

Творец и все младшие боги!.. Кажется, самым лучшим выходом для меня будет и вовсе не возвращаться в Университет!

Идея мне понравилась. Настолько, что утром следующего дня я окончательно решилась сказаться больной. Не сразу после пробуждения, но на крыльце, перед выездом... Сослаться на слабость, головокружение, причем слишком уж наглой ложью это не будет...

Но едва я перешагнула порог, как все коварные планы вылетели из головы, которая, тем не менее, закружилась с новой силой.

У крыльца рядом с нашим экипажем стояла уже знакомая карета, к которой прилагались до неприличия бодрый и улыбчивый кучер, тоже знакомый, и Риннар Шариден собственной персоной.

— Что ты здесь делаешь?! — вместо приветствия выпалила я. Следом шла мама, и мне совершенно не хотелось объяснять ей, чем обусловлено присутствие боевика в столь ранний час.

— И тебе доброго утра, Сандера, — вежливо улыбнулся он и галантно поклонился маме: — Здравствуйте, леди Амельда. Прошу прощения за вторжение, но я проезжал мимо и подумал, что мог бы сопроводить вашу дочь в Университет... Если вы позволите, разумеется.

— Конечно, Риннар, — умиленно улыбнулась мама. "Какой милый мальчик!" — с легкостью читалось в ее сияющем взгляде. — Буду очень вам благодарна, если вы позаботитесь о Санни.

— С превеликим удовольствием, леди Амельда, — ослепительно улыбнулся этот... "милый мальчик", подавая мне руку, дабы помочь спуститься со ступенек. Я скрипнула зубами, но руку приняла.

Конечно, можно было попытаться упасть в обморок и при нем... Но Риннар вчера и так натерпелся, да и мои мотивы наверняка раскусит без труда, а мне не хотелось, чтобы он счел меня настолько слабой и испуганной. И не важно, что я на самом деле слабая и испуганная, совсем не важно.

А вот как теперь себя вести — это было важным. И непродуманным...

Над этим я и размышляла, садясь в карету, но так ничего путного и не измыслила. А потому, чтобы скрыть смущение, выпалила, едва Риннар сел напротив:

— Ну что за спектакль ты устроил?!

— Какой спектакль, золотко? — удивился он. — Я действительно проезжал мимо и подумал, что ты будешь рада меня видеть...

— Твое "мимо" — это крюк в пол-Освэра, — заметила я, решив не комментировать его мысли по поводу моей радости.

— Лучше сделать этот крюк, чем гадать, почему ты не приехала в Университет, — усмехнулся Риннар.

— С чего ты взял, что я не собиралась приезжать? — неубедительно возмутилась я, борясь с желанием приложить ладони к вспыхнувшим щекам.

— Скажем так... предчувствие, — совсем уж откровенно развеселился он.

— А у меня предчувствие, что мне не захочется кое с кем разговаривать, — пробормотала я.

— Не злись, я и в самом деле волновался, — примирительно проговорил Ринн.

— И решил лично проконтролировать мои передвижения? — хмыкнула я.

— Это всего лишь разумная предосторожность.

— Это паранойя! Ты действительно думаешь, что где-то в придорожных кустах притаился жаждущий отмщенья Вердиш?

— Не удивлюсь, — серьезно кивнул Риннар.

— Он не настолько глуп.

— От любви еще и не настолько глупеют.

— Боги с тобой, от какой еще любви?! — выдохнула я. — Да он вообще на чувства не способен, спорить готова...

— А приворот?

— Не знаю, но это явно не то, что ты думаешь. Я скорее поверю, что он на мне опыты ставил.

— Меня это не успокаивает, — покачал головой Риннар. — И не успокоит, пока тип, угрожающий моей девушке, ходит на свободе.

— Я не твоя девушка, — сочла нужным напомнить я.

— Пока что, — пожал плечами Ринн. — Но ты сама дала мне шанс это исправить.

— И уже начинаю жалеть, — пробормотала я.

— А вот врать ты не умеешь, — не поверил он.

Не умею. И не люблю. Но порой весьма об этом сожалею.

Я отвернулась к окну и вздохнула.

Снег и не думал таять, серебрясь в солнечных лучах. Подмерзшая дорога легко ложилась под копыта лошадей и колеса кареты, качались вослед усыпанные инеем ветви деревьев, на востоке собирались снеговые тучи... Зиме понравилось в Освэре, и вряд ли она уступит свои позиции до самой весны.

Я никогда особо не любила зиму. Холодно, мало солнца, скользко... Но сейчас, при взгляде на запорошенную снегом землю, в душе не нашлось привычного тоскливого отклика... и было непривычно тепло.

Я снова вздохнула и бросила осторожный взгляд на Риннара. Он смотрел на меня и улыбался, а в глазах плясали искорки. Словно маленькие солнышки...

Что он там говорил о шансах? Кажется, лично у меня не осталось ни одного, даже самого крошечного, вернуть свою прежнюю спокойную жизнь... Но свилла с два я в этом сейчас признаюсь!

Приехали мы с опозданием. Я еще и возле крыльца потопталась, делая вид, что любуюсь примерившими снеговые шапки мраморными драконами, охраняющими вход. Риннар меня не торопил — и сам никуда не торопился. А когда я, тяжело вздохнув, все-таки направилась к двери, пошел за мной.

— Ты и на занятия со мной пойдешь? — ужаснулась я в холле.

— И пойду, — упрямо прищурился он.

Дремавшая на широких лестничных перилах полупрозрачная кошка лениво приоткрыла один глаз, укоризненно покосилась на часы, но перевоплощаться и стыдить нерадивых студентов за опоздание и явное нежелание поспешить не стала.

Я досадливо вздохнула. Ну вот что бы именно сейчас леди Геллее не проявить свой характер во всей красе и не отправить Риннара на занятия, которые, между прочим, проходят в другом корпусе?! Нет, я вовсе не хотела появляться на лекциях Вердиша в одиночестве; честно говоря, я вообще не собиралась на них идти. А ведь придется! И идти, и молиться, чтобы Риннару хватило ума не выяснять отношения с тиронцем на глазах студентов... а не на глазах — тем более!

У нужной аудитории я не выдержала и решила стоять на своем насмерть.

— Я туда не пойду! И тебя не пущу, — заявила я, заслонив собою дверь.

— Я только посмотрю, — заверил Риннар, без усилий подвинул меня и... чуть ли не с ноги распахнул створку.

— Какая встреча! — прозвенело в воцарившейся тишине. — Студент Шариден, а верите ли вы в судьбу?

— Не особо, — выдохнул Риннар, попятившись и натолкнувшись на меня, заинтересованно подавшуюся вперед.

— А вот и зря, — радостно улыбнулся восседающий на краешке преподавательского стола Гереон Вилгош. Мои однокурсники, похоже, даже не дышали, внимая разворачивающемуся на их глазах действу. — Я вот уже отчаялся поймать вас и забрать-таки обещанную еще месяц назад работу по особенностям взаимодействия боевых чар и защитных механизмов водной нежити... И тут — такой сюрприз! Ответ на все мои чаяния. — И некромант, поднявшись, протянул руку, словно ожидал, что боевик сей же час выудит злосчастную работу из воздуха и с благоговением отдаст преподавателю.

В аудитории кто-то сдавленно засмеялся. Риннар мгновенно обернулся в ту сторону, и смех захлебнулся бронхиальным кашлем.

— Простите, мэтр Вилгош, но я здесь вовсе не из-за долгов, — покаянно вздохнул Шариден, убедившись, что желающих повеселиться больше нет. — Я ищу Береана Вердиша.

— Не здесь ищете, — с таким разочарованием опустил руку некромант, что даже я не удержалась от улыбки. — В столице попробуйте. Его отозвали, я всего лишь закрываю получившееся окно.

Отозвали! Мне не придется больше с ним встречаться, а Риннар не наделает глупостей, едва его увидев! Творец всемогущий, спасибо!

— У вас еще остались вопросы? — осведомился мэтр и, получив отрицательный ответ, добавил: — Тогда не загораживайте проход. Бедная студентка Далларен уже полчаса не может попасть в аудиторию. По вашей, между прочим, милости.

Точнее и не скажешь. Проскользнув мимо "устыдившегося" Риннара в аудиторию, я поздоровалась с мэтром Вилгошем и прошла на свое место, сияя от радости столь неприкрыто, что получила несколько весьма непонимающих взглядов от сонных и не вдохновленных началом учебной недели сокурсников.

Но что мне какие-то взгляды, когда с души словно камень свалился?

Одна проблема решилась сама собой. Надолго ли — не знаю, но буду надеяться на лучшее. А что касается Риннара... Зачем загадывать? Пусть все идет своим чередом... может, мои страхи безосновательны и все будет хорошо.

Ведь будет же?..

* * *

Занятия пролетели быстро. Мэтресса Ноллин теперь без раздумий допускала меня к практике, и я заново училась работать со своим даром, непривычно послушным и не норовящим отомстить головной болью и носовым кровотечением. И то, что раньше казалось мучением и наказанием, неожиданно стало легким и даже приятным. Конечно, задания, которые давала мне наставница, не отличались особой сложностью, но прежде и они заставляли меня помучиться. А сейчас... сейчас я была счастлива. Учеба обрела смысл, я — уверенность в своих силах, мир — гармонию, которой мне так не доставало.

В общежитие я вернулась с улыбкой на губах, которую не смог прогнать даже ледяной, сдобренный колючей снежной крошкой, ветер. В комнате уже была Ритта, задумчиво взирающая на стопку учебников, которая высилась на столе на манер дозорной башни.

— Привет, — окликнула я подругу. — Ты решила заодно пройти программу следующего курса?

— Ох, Санни, — вздрогнув, обернулась ко мне Ритта. — Я и не заметила, что ты пришла... Как бал?

Я выразительно поморщилась и присела на краешек своей кровати. Втягивать в неприятности еще и подругу в мои планы не входило, чем меньше она знает — тем лучше будет для нее.

— У нас было веселее, — пожала я плечами под вопросительным взглядом Ритты. — И ты так и не ответила!

— Да это подождет, — хищно прищурилась подруга, махнув на книги рукой и присаживаясь рядом со мной. — А ты ведь светишься!

— Что? — не поняла я.

— От счастья светишься, — уточнила Ритта.

— Конечно же свечусь, — улыбнулась я. — Никогда не думала, что учеба может доставлять удовольствие!

— У твоей учебы красивые глаза, — кивнула подруга. — Да не смущайся ты... И взгляд не отводи. То, что мне не везет... пока что не везет, не значит, что я превратилась в злобную, завидующую чужому счастью девицу! Санни, это Риннар, да?

— Да... Возможно... Не знаю! — совершенно запуталась я, а Ритта — невозможная моя Ритта! — звонко рассмеялась.

— Все ты знаешь, Санька! Только слишком много думаешь. И это прекрасно. Не то, что много думаешь, а то, что все-таки знаешь. А то, что знаешь, но продолжаешь думать, уже не слишком хорошо!

— Ри-и-и... — простонала я. — Ну опять ты за свое!

— А за чье же еще? — подмигнула подруга. — За свое надо держаться и бороться! Даже если оно пока что лишь в мечтах...

Ритта кинула на книги такой томный взгляд, что я всерьез забеспокоилась. И не зря.

— У нас экспериментальную спецгруппу создали, — продолжила она. — Больше профильных занятий, больше знаний, объем нагрузок подбирается индивидуально... При хорошем стимуле есть шанс закончить Университет уже через полтора года! И меня взяли. Представляешь?

— Я за тебя рада, только объясни, пожалуйста, зачем тебе это? Такими темпами и на сон времени не останется!

— Говорю же, у меня есть стимул, причем более чем хороший, — загадочно улыбнулась Ритта. — Ты же сама столько раз втолковывала мне, что Элрой никогда не обратит внимания на студентку...

Опять она про милорда Вилорена!

— Так вот... Я же не дурочка. Все вижу, понимаю, осознаю — и все равно о чем-то мечтаю. И у меня есть всего два пути: либо ждать, когда у меня отберут эту мечту, либо сделать хоть что-нибудь, способное к ней приблизить. Я выбрала второе.

— И ты уверена, что за полтора года никто даже не попытается увести твою мечту? — вздохнула я.

— За полтора года — точно нет, — уверенно кивнула подруга. — У него множество новых проектов в разработке, времени ни на что иное не хватит. А ты видела, какие возле него дамочки?

Я отрицательно покачала головой. Личная жизнь милорда ректора меня ничуть не интересовала.

— Да ни одна из них не способна на то, чтобы ждать, — сморщила носик Ритта. — Работа для них всегда будет соперницей, и они ее не потерпят! А я... я буду рядом. Как всегда. И однажды он меня все-таки заметит!

С таким настроем, должно быть, полководцы одерживали величайшие свои победы... а сумасшедшие шагали в пропасть, уверенные, что за их плечами распахнутся крылья.

— А если не заметит? — полюбопытствовала я.

Ритта задумалась на пару минут, а потом улыбнулась, как всегда светло и безмятежно:

— У него не будет выхода. Но даже если он пророет запасной... Торжественно обещаю из окна не прыгать, вены не резать и прочие глупости не творить. Санни, у меня останутся знания и диплом, так что в любом случае за эти полтора года я ничего не потеряю, а лишь приобрету.

— У тебя получится, — улыбнулась я, зараженная неистощимым подружкиным оптимизмом.

— Даже не сомневаюсь, — засмеялась она, вскочила с кровати и вновь принялась за свои книги, а я подумала, что полтора года — все-таки срок немалый, и мало ли что может случиться. Главное, что Ритте это при любом раскладе пойдет лишь на пользу.

И мне не мешает потрудиться для собственной пользы. Заданий на дом никто не отменял, и хорошее настроение вовсе не повод для отлынивания от выполнения оных.

А ночью в нашу комнату прямо сквозь дверь просочилась призрачная кошка. Оглядевшись, она вспрыгнула на мою кровать и свернулась в клубок у меня под боком, мурлыча и отгоняя беспокойные сны не хуже настоящей...

* * *

Неделя выдалась насыщенной, яркой и полной эмоций. Меня радовало все: снег, укрывший землю пуховым покрывалом, легкий морозец, интересные лекции и практические занятия... Эдгар, переставший дуться на меня и признавший, что девушку надо выбирать сердцем, а не по принципу "чтобы поменьше проблем доставляла". Как выяснилось на его собственном опыте, проблем в этом случае оказывалось "на порядок больше планируемого максимума".

А еще — Риннар. И у меня, и у него было мало времени, которое безжалостно поглощала учеба, но редкие встречи в перерывах, пара слов, да просто взгляд делали день теплее и легче.

Выходные наступили незаметно. И половину первого из них я провела в архиве, куда отправилась вместе с Риттой — ей нужны были материалы для письменной работы, мне — информация о роде Эсслеров. Да, я все-таки набралась смелости, а возможно, и наглости, и прочитала дневник. Вернее то, что смогла разобрать: не менее половины было написано на непонятном мне языке. Того, что рассказала мама, оказалось недостаточно — никого по имени Нисса она не знала, тетушка Анабелла, с которой мы связались по чаропочте, — тоже. Но не мог же дневник случайно оказаться в вещах, принадлежащих Эсслерам!

Мои старания увенчались-таки успехом. В древней книге нашлась запись, что лорд Шеннар Эсслер взял в жены Ниссару, сироту неполных семнадцати лет, о роде которой не имелось никаких сведений.

Собственно, ничего удивительного в этом не было... Всякое случается, девушка могла потеряться еще в детстве, к примеру, или же, наоборот, ее бросили умирать, а добрые люди спасли и приютили...

Но у Ниссы был тот, кто, судя по всему, любил ее больше жизни.

"Я никогда не увижу твоей улыбки, не узнаю, какой ты стала... Ты никогда не узнаешь, кем был твой отец... и почему он тебя оставил".

Эти строки накануне я прочитала несколько раз, и они буквально въелись в память. И я никак не могла понять, почему страницы чужой жизни стали доступны мне, а не той, для которой они значили бы гораздо больше.

Нисса, сирота без рода, отец которой чего-то боялся столь отчаянно, что предпочел оставить дочь...

В общем, больше меня ничто не держало в пыльных залах архива, да и на свежий воздух хотелось безумно. Убедившись, что Ритта по макушку закопалась в старых бумагах и помощь моя, как и присутствие в целом, ей не требуется, я малодушно сбежала. Толкнув массивные двери, вышла на крыльцо и, зажмурившись, полной грудью вдохнула морозный воздух. По сравнению с пропитанным пылью архивным он казался сладким и хмельным — даже голова закружилась.

Я неспешно спустилась по скользким ступенькам и еле успела увернуться, пропуская почтенного господина, объемы которого недвусмысленно намекали, что сам господин столкновение на обледенелой улочке с щуплой девицей проблемой не посчитает и скорее всего оного просто не заметит.

Полдень еще не наступил; по не слишком оживленной улице прогуливались женщины с детьми и степенные пожилые пары, изредка попадались торопливые и собранные мужчины; впереди шумела веселая компания наслаждающихся выходным студентов, по мостовой изредка проезжали экипажи. Я старалась не наступать на обледенелые участки тротуара — подошва сапог оказалась слишком скользкой, — и потому шла ближе к дороге, где под ногами приятно хрустел снег. Солнышко слепло глаза, и я, щурясь, улыбалась ему в ответ, не беспокоясь, что подумают обо мне прохожие. И, как выяснилось, зря — едва я свернула в переулок, как на кого-то налетела. Да так, что на ногах не устояла. Все, что успела, так это вскрикнуть и взмахнуть руками. Со стороны дороги загромыхал колесами экипаж, и я отчетливо представила, как рухну сейчас под копыта лошадей... и что от меня после этого останется. Но в последний момент меня дернули в противоположную сторону, и я не упала, а уткнулась в кого-то большого и теплого. Что-то хлопнуло, кто-то выругался, и над переулком повисла тишина, нарушаемая лишь затухающим стуком колес и бешеным биением чужого сердца под моей щекой.

— Цела? — выдохнули мне в макушку, не выпуская из объятий.

— Да, — не слишком уверенно отозвалась я, все еще не понимая, что только что произошло. И, главное, откуда здесь Ринн?

— Леди Амельда сказала, что ты пошла в архив, но я немного опоздал, — проговорил он, все еще не разжимая рук. — Думал, догоню... Свернул за тобой сюда и чуть не поседел... Санни, ты смерти моей хочешь?

— Нет, — возмущенно отозвалась я, передернув плечами, и тут же получила свободу. — Меня, между прочим, толкнули... То есть я сама виновата, конечно, нужно по сторонам внимательнее смотреть... И сапоги у меня скользкие...

— Толкнули? Кто? — нахмурился Ринн.

— Не знаю, — вздохнула я. — Девушка какая-то... Не до разглядываний было.

— От меня больше ни на шаг, — непререкаемо заявил Риннар, сжав мою руку, и я не стала спорить. Да я и сама теперь его ладонь не выпущу...

Так гораздо спокойнее.

* * *

Домой мы не пошли. Погода была чудо как хороша, настроение — еще лучше, и мы просто гуляли, благо что теперь мне не приходилось постоянно думать о том, как не поскользнуться, и разговаривали. С Риннаром оказалось на удивление легко разговаривать — если речь не заходила о нас. А она, слава Творцу, не заходила, и можно было шутить и смеяться, словно мы знаем друг друга целую вечность.

А потом мы как-то незаметно — для меня, разумеется, — оказались возле ворот дома Шариденов. Он был выше и крупнее нашего и походил на воинственного великана, присевшего отдохнуть посреди старого сада, да так и уснувшего под шепот ветвей и напевы метели.

— Разрешишь пригласить тебя в гости? — улыбнулся Риннар, когда я оторвала-таки взгляд от особняка.

Такого я точно не ожидала и растерялась. А очнулась уже на крыльце, перед дверью с ручкой в виде головы дракона с зажатым в клыкастой пасти кольцом, которым Риннар, не раздумывая, и громыхнул пару раз.

— А если не разрешу? — спросила я грозно, припомнив, что притащили меня сюда, так и не дождавшись ответа.

— Тогда ты многое потеряешь, — прищурился Ринн лукаво. — У нас вкусный чай. И печенье — пальчики оближешь. Бабушка его сама печет, никому не доверяет. А еще она очень хочет с тобой познакомиться, и я обещал тебя привести... Ты ведь не обманешь ожиданий пожилой леди? — И карие глаза воззрились на меня с такой строгостью, что я тут же устыдилась. Хотя это еще кому стыдиться надо!

— Бабушка? — выдохнула я с ужасом, представив себе затянутую в старомодное — непременно черного бархата — платье леди слегка за сотню лет в парике с буклями и с тяжелой тростью, с помощью которой можно с равным успехом как передвигаться по дому, так и избавляться от не приглянувшихся девушек внука.

Скользкие сапоги? Какая ерунда! В конце концов, скорость будет больше!

Ринн, словно прочитав мои мысли, покрепче перехватил мою руку и хотел было еще раз постучать, но тут дверь распахнулась, и спасаться бегством стало поздно... и глупо.

* * *

В гостиной, отделанной деревом медовых оттенков и светлыми тканями, было невероятно уютно, а еще пахло свежей выпечкой и ароматными травами. Чай действительно оказался выше всяческих похвал, печенье — восхитительным и тающим во рту, а леди Моленна Шариден — очень приятной в общении и совершенно не похожей на нарисованный моим воображением образ.

Темно-голубое платье, худощавое лицо, белоснежные волосы, собранные в аккуратный пучок, теплые карие — совсем как у Риннара — глаза и разбегающиеся от них при каждой улыбке лучики-морщинки. Леди Моленна весьма соответствовала обстановке дома и тоже была невероятно уютной. Она встретила меня с искренней, подкупающей доброжелательностью, благодаря которой постепенно исчезли смущение и неловкость, а заодно и желание стукнуть Ринна посильнее, чтобы неповадно было впредь устраивать такие сюрпризы. Помилованный и даже не подозревающий об этом боевик лучился радостью и с готовностью отвечал на расспросы своей бабушки, причем нередко и за меня, что выглядело на удивление естественно и не вызывало раздражения. Впрочем, неудобных вопросов леди Моленна не задавала. Чувствовалось, что она видит внука не так часто, как бы ей того хотелось, и эта встреча для нее — настоящий праздник. Я даже на мгновение ощутила себя лишней, отнимающей не предназначенные мне время и внимание, но один только взгляд леди Моленны и ее улыбка прогнали неприятные мысли.

Где-то через час худенькая улыбчивая девушка, скользнув в приоткрытую дверь, сообщила леди Моленне, что ее ожидает лорд Гарлесс.

— Если бы я заранее знала, что вы придете, то освободила бы весь день, — сокрушенно покачала головой она. — Ринн, тебе не стыдно?

— Ничуть, — мальчишески улыбнулся он. — Я не мог лишить лорда Гарлесса твоего общества, он бы мне этого не простил, а мне не хочется иметь во врагах некроманта!

— Шалопай, — усмехнулась леди Моленна, легко потрепав сидящего рядом внука по макушке. Я прикусила губу, пряча улыбку. Еще какой! — Сандера, мне действительно очень жаль, что придется покинуть вас, но вряд ли вам будут интересны разговоры пожилых людей... Но ведь у меня еще будет возможность пообщаться с вами?

Отказать, глядя в сияющие глаза, казалось невозможным.

— Обязательно, леди Моленна, — кивнула я, поднимаясь.

— Нет-нет, сидите, — легко, словно юная девица, вспорхнула с диванчика бабушка Риннара. — Мы с лордом некромантом пройдем в библиотеку, там нам будет намного удобнее, да и вас мы не побеспокоим. Прощаюсь я лишь на случай, если визит лорда Гарлесса затянется... Риннар, не дай нашей гостье заскучать, — сказала леди Моленна внуку, потом повернулась ко мне и улыбнулась: — Буду рада видеть вас в любое время, милая!

— Прости, — едва сдерживая улыбку, проговорил Ринн, когда леди Моленна вышла за дверь, не забыв плотно ее прикрыть. — Бабушка весьма эмоциональна... И ненавидит правила. Но она старается, честно. Уверяю, она просто мечтала тебя обнять и отринуть всякие условности, так что это была наиболее приличная версия леди Моленны Шариден.

— Она потрясающая, — призналась я. — Такая... живая и теплая...

— Многие сказали бы — несдержанная и вызывающая, — хмыкнул Риннар, не сводя с меня глаз.

— Я не многие, — пожала я плечами.

— Знаю, — улыбнулся он. — Потому и привел тебя к ней.

— А разве не потому, что леди Моленна просила тебя об этом? — приподняла я брови.

— Леди Моленна просит меня о многом, даже не задумываясь, что это может ее ранить. И потому право отклонять такие просьбы я оставляю за собой.

Неловкую паузу нарушил скрип двери и мягкие шаги, и на диван рядом со мной запрыгнул огромный пушистый кот, отчаянно-рыжий и зеленоглазый.

— Какая прелесть! — выдохнула я, протягивая руку.

Прелесть зашипела и щелкнула зубами, едва не оттяпав мне пальцы.

— А не надо тянуть руки туда, где им не место, — насмешливо процетировал мои же собственные слова Ринн. — Он может принять это за нападение. И поверь, царапается эта зар... этот достойнейший кошак так, что две недели заживать будет.

Я обиженно засопела и сцепила ладони на коленях — подальше от пушистого искушения.

У Риннара даже кот ему под стать! Впрочем, не зря считается, что животные похожи на хозяев...

— Это Массимо, — представил мне питомца Ринн. — Мась. Боевой кошак, отводит чары, защищает, невосприимчив к магии.

— Правда? — восхитилась я.

— Нет, но выражение твоего лица того стоило, — засмеялся Риннар. — Санни, ты такая доверчивая... когда не надо.

— А ты слишком вредный, но я уже даже жаловаться не пытаюсь, — пробормотала я. "Боевой кошак" с достоинством потоптался на месте и растянулся во всю свою немалую длину, прикрыв глаза, но меня все равно не оставляло ощущение, что он следит за каждым моим движением.

— Не надо на меня жаловаться, меня надо любить, — улыбнулся Риннар.

— Бабушка тебя любит, — уверила его я. — И твой зверь — тоже. Наверное. По крайней мере, тебя он сходу съесть не попытался.

— Зверь, строго говоря, не мой, — хмыкнул Риннар. — Его Мелисса с улицы притащила. Крошечный такой комочек рыжего пуха... За три года комочек слегка подрос.

— Мелисса? — переспросила я.

— Сестра, — пояснил Риннар, и я впервые осознала, что ничего о нем и не знаю. — Она с родителями в столице. Там же и мой младший брат, в военном училище. Ему тринадцать, и он тоже пока что всего лишь комочек пуха... Надеюсь, из него вырастет что-то вроде Массимо.

— Рыжее и хвостатое? — не удержавшись, рассмеялась я.

— Боевое и способное постоять за себя, — уточнил Риннар с улыбкой.

— Он — чародей, как и ты?

— У Ресса слишком слабый дар, настолько, что смысла развивать его нет. А вот Мелл... Мелл у нас потомственная некромантка. Но быть ею не желает — слишком боится мертвых. Будь дедушка жив, он бы, конечно, справился с этим страхом, а так... Ну не будет Мелисса некромантом, ну что ж, никто не расстроится.

— Сколько ей лет?

— Восемь, — тепло улыбнулся Ринн. — Ты ей понравишься. И Рессару. И родителям...

— Стой! — испугалась я. — Я не собираюсь никому нравиться...

— Поздно, — усмехнулся Риннар. — Ты уже нравишься. Мне.

— Звучит как приговор, — поежилась я.

— Это он и есть, Санни, — с каменным лицом кивнул он, но надолго образ удержать не смог — рассмеялся.

— Шалопай, — повторила я вслед за леди Моленной.

— Стараюсь, — скромно подтвердил Ринн. — Еще чая?

Я подумала и кивнула.

— Санни, я хотел тебе кое-что сказать... Бабушка еще не знает. Никто не знает...

Тон Риннара с насмешливого стал серьезным, и я насторожилась:

— Что случилось?

— Ничего страшного, не беспокойся. Просто... Мне предложили место в приграничье.

Сердце пропустило удар и забилось с удвоенной силой.

— И ты... согласился? А как же учеба?

— Я могу сдать экзамен хоть сейчас, — беззаботно махнул рукой Риннар. — Дело не в ней. Еще недавно я бы согласился, не раздумывая. Но сейчас... У меня еще есть дела. Здесь.

— И какие же?

Риннар загадочно улыбнулся:

— Не могу сказать. Пока не могу.

— Ну и не говори, — с показным равнодушием пожала я плечами, не понимая, к чему вообще тогда было заводить этот разговор. — Полагаю, мне лучше уйти...

— Не надо обижаться, золотко, — рассмеялся чародей, ловко поймав мою ладонь и тем самым не давая даже подняться, не то что уйти. И огорошил признанием: — Я хочу семью.

— А не рано? — удивленно выдохнула я.

— Ничуть. Отец в моем возрасте уже два года как был женат на маме. Так что я даже припозднился.

— Что, и невесту уже выбрал? — как можно равнодушнее попыталась спросить я, но голос все же дрогнул.

— Выбрал. Только невеста еще не в курсе.

— А если она будет против?

— Уговорю.

— Вижу цель — к свиллам препятствия?

— Надуманные — да. Кому они нужны?

— А ненадуманные?

— Любую стену можно разрушить, золотко. Вот взять, к примеру, тебя... Ты при каждом удобном и неудобном случае сообщала, что ненавидишь меня. А сейчас я держу тебя за руку, а ты не вырываешься и ненавистью, вроде, не пылаешь.

— Ты... изменился, — пробормотала я смущенно и попыталась — тщетно, впрочем, — освободить ладонь. Вспоминать о прошлых обидах не хотелось. Да и не вспоминались они, если совсем уж откровенно.

Да, прежнего Риннара я терпеть не могла. Но тот Риннар, что сейчас сидел напротив, мне... нравился.

— А ты? Не изменилась? — улыбнулся Ринн, причем так, что я покраснела — почему-то показалось, что он подслушал мои мысли.

— Мы все меняемся, — пожала плечами, опуская взгляд. Прежде я ни за что не призналась бы даже себе, что Шариден мне не безразличен... А сейчас...

А сейчас он крепче сжал мою ладонь и проникновенно так вопросил:

— Санни, хочешь быть моей невестой?

Я даже воздухом поперхнулась!

— Издеваешься? — выдохнула я, когда наконец-то собрала разлетевшиеся мысли.

— Предлагаю, — без тени улыбки возразил он.

— Пожалуй, откажусь, — покачала я головой. Ох уж эти его шутки... Когда я перестану на них вестись?!

— Жаль, но ничего, ты еще передумаешь, — уверенно сказал Риннар.

— С чего это?

— Я всегда добиваюсь своих целей.

— Так я для тебя — цель? — обиделась я. — Или всего лишь средство, потому что на роль невесты подойдет любая?

— О, женщины! — тяжело вздохнул он. — К чему все усложнять? Я задал один конкретный вопрос, а ты навертела возле него столько абстрактных предположений, что у меня голова кругом идет!

— Тогда я тоже пойду, пока твоя голова не отвалилась окончательно, — все-таки поднялась с уютного дивана я.

— Я провожу! — тут же подхватился Ринн.

— Не надо! — вырвалось у меня.

— Золотко, — поморщился он, — это не вопрос, не предложение, а констатация факта.

— Ну знаешь! — возмутилась я.

— Знаю, — спокойно кивнул он. — У тебя сапоги скользкие. Еще возражения?

Я тяжело вздохнула и помотала головой.

Какие могут быть возражения при скользких сапогах?

* * *

Ринн проводил меня до крыльца моего дома. Город уже окутали лиловые сумерки, морозные и прозрачно-хрустальные, которые, казалось, могли разбиться от любого неосторожного слова. И мы всю дорогу молчали, но молчание не тяготило. Просто сегодня было столько всего сказано... Возможно, гораздо больше, чем следовало. И слова эти все еще звенели в моей голове, отчего хотелось то смеяться, то плакать...

Мы попрощались. Риннар отправился к воротам, а я взялась за ручку двери, и тут...

— Санни! — позвал он.

— Что? — обернулась я. Ринн стоял в свете фонаря, мелкий снег припорошил его волосы, а улыбка была столь бесшабашной, что невозможно было не улыбнуться в ответ.

— А ты все равно скажешь "да". Поспорим?

— Сходи к доктору, попроси микстуру от наглости, — посоветовала я и поспешно скрылась за дверью, кусая губы в тщетной попытке избавиться от глупой улыбки.

Шалопай? Мягко сказано! Но отчего-то это уже совершенно не злило, как нередко бывало раньше.

* * *

Ветер бьет в лицо, пытается сорвать шляпку, треплет ленты и выбившиеся локоны. Солнце, отраженное снегом, становится то ближе, то дальше, и я задыхаюсь и смеюсь, летя ему навстречу, и кажется, что еще чуть-чуть — и я упаду в бездонное синее небо, щедро украшенное кружевом облаков и расшитое золотыми нитями-лучами. И в какой-то момент я действительно падаю, но не в небо и не в снег, а в надежные объятия.

— Осторожнее, — засмеялся Ринн, одновременно отходя в сторону, чтобы нам не досталось раскачивающимися качелями. — Испугалась?

— Вот еще, — улыбнулась я, все еще преисполненная восторгом полета. — Я бы не упала, не первый раз... Но все равно — спасибо, что поймал.

— Судьба у меня, видимо, такая, — трагически вздохнул Ринн.

— Сам выбрал, теперь не жалуйся, — не удержалась я, поправляя шляпку.

— Судьбу не выбирают, — наставительно поправил он, — она сама нас находит и бьет по темечку. Эм... прости.

У Риннара был такой покаянно-виноватый вид, что я лишь рассмеялась. По темечку он получил снежком часом ранее, когда вообразил, что круче боевиков никого не существует, в том числе и в снежных баталиях, и ввязался в ожесточенный бой, кипевший на площади перед парком. Я тоже не удержалась от искушения, и кто же виноват, что оказались мы в разных командах? А отсутствием реакции и меткости я никогда не страдала, что с удовольствием и доказала. Правда, до конца боя продержаться не удалось — после первого же словленного мною снежка Риннар вытащил меня оттуда, заявив, что не может спокойно наблюдать, как я рискую обзавестись шишкой на лбу. Дулась я недолго — заснеженный парк был чудесен, а качели, обнаруженные в дальнем его уголке, и вовсе примирили меня с жестокой реальностью.

Впрочем, жестокая реальность по капле просачивалась в мысли, отравляя впечатления, заставляя сомневаться... И в итоге я не выдержала. Лучше раз и навсегда все прояснить, чем мучиться от неизвестности. И, когда мы в очередной раз свернули на безлюдную аллею, над которой сплетались высеребренные инеем ветви деревьев, я набралась храбрости и выпалила на одном дыхании:

— Я похожа на твою бывшую невесту?

Ринн словно окаменел. Застыл на полушаге, выдохнул и медленно повернулся ко мне.

— Кто тебе сказал такую глупость? — отрывисто спросил он.

— Не важно, — мотнула головой я. — Ответь. Я похожа на нее, да? Ты поэтому...

— У тебя с этой... девицей нет ничего общего, — перебил Риннар. — Ничего. И именно поэтому ты мне нравишься.

— Расскажи про нее, — тихо попросила я. — Про Аллаю...

Ринн вздрогнул и ощутимо напрягся, а я пожалела, что решилась на глупые расспросы. Но чародей выдохнул, прикрыл глаза и медленно протянул:

— Аллая... — Поморщился, как от горечи, но продолжил: — Аллая была моей ошибкой. А я — ее. Мы не любили друг друга.

— Но вы были помолвлены, — рискнула нарушить повисшую паузу я.

Неужели это все, что он может и хочет сказать?

— Ошибка, — повторил Риннар. — Вместе с детства, привычка, мнение родителей... Я и сам считал, что не стоит ожидать от жизни чего-то большего, тем более что мои родители поженились по договору, толком не зная друг друга, а в итоге... Я чувствовал, что это не совсем то, что нужно, но... Привязанность легко перепутать с влюбленностью, и уважение... Пожалуй, лишь потеряв уважение к Аллае, я по-настоящему осознал, что никогда не любил ее.

— Но тебе все равно было больно, — не спросила — констатировала я.

— Предательство всегда ранит, — пожал он плечами, перехватив мою ладонь. — Я ничего не соображал тогда. А ты...

— Не стоит об этом, — поспешно перебила я. — Все в прошлом.

— Все? — слабо улыбнулся он. — Наверное... Но будет правильным наконец покончить с этим раз и навсегда. Помнишь, я говорил тебе, что в прошлом году меня едва не отчислили по итогам первого семестра?

Я кивнула. Как такое забудешь?

— Так вот... Все началось с первого дня учебного года. Вернее, с ночи, когда я наконец-то понял, как на самом деле Аллая относится ко мне и что я для нее значу. Это стало ударом. И отличным поводом для того, чтобы впервые в жизни попробовать вино с лейтом.

Я изумленно выдохнула, глядя на Ринна почти с ужасом.

— Да-да, вот таким я был дураком, — криво улыбнулся он. — Мне нужно было заглушить ярость... И не волновало, чем именно и какими могут быть последствия.

Лейт считался одним из наиболее коварных наркотиков. Он избавлял душу от боли, дарил счастье и покой... На считанные часы. Потом боль набрасывалась с новой силой, причем в компании с неуправляемой злостью, агрессией и желанием сорваться хоть на ком-нибудь.

— Нужно было отлежаться дома, прийти в себя, а не идти в Университет, — продолжал Ринн, упорно не глядя на меня. — Когда я добрался до него, желание отомстить Аллае достигло пика... Я и не думал, что способен на такие чувства. Но, видимо, плохо себя знал. Санни, я тебя даже не разглядел. Увидел рыжие волосы... И сорвался. Хорошо, что ты сумела дать мне отпор. Мне ужасно стыдно. И я понимаю, почему ты с таким недоверием относишься ко мне...

— Ринн, не надо, — попыталась прекратить это самоистязание я, но он не слушал.

— Жаль только, что тот урок не пошел мне на пользу. Говорят, что к лейту невозможно привыкнуть с одного раза. Безбожно врут. Как можно не привыкнуть к тому, что делает жизнь совершенной, убирая все проблемы и даря ощущение счастья? Я старался не слишком злоупотреблять, но даже малые дозы приводили к сильнейшим побочным действиям. И я забывал про учебу, дерзил преподавателям, считал себя правым всегда и во всем... Обижал тебя.

— Ты по-прежнему видел лишь рыжие волосы? — слабо улыбнулась я.

— Это единственное твое сходство с Аллаей, — вздохнул Ринн. — Но из-за него я терял остатки контроля... Прости.

— Мы квиты, — хмыкнула я, проглотив вставший в горле горький ком воспоминаний. — Твое трагическое выступление на итоговом экзамене... В общем, это моих рук дело.

Ринн недоверчиво посмотрел на меня, покачал головой... и рассмеялся.

— Ты не злишься? — осторожно спросила я.

— Санни, на твоем месте я бы себя вообще прибил и прикопал в самом мрачном углу Университетского парка, — отсмеявшись, усмехнулся Ринн. — А то, что было на экзамене... Самое меньшее, что я заслужил за свою дурость. Кстати, я ведь пытался вычислить виновника... Но так и не смог. А на тебя, каюсь, даже не подумал.

— А какого свилла тогда подкрался ко мне в начале года? — возмутилась я.

— Поговорить хотел, — смущенно признался он. — Но не знал, как начать...

— И начал с очередной глупости, — обреченно вздохнула я.

— За что и получил, — поморщился Ринн, безотчетным жестом коснувшись виска.

— Мне жаль, — пробормотала я.

— Мне тоже, — улыбнулся он. — Теперь можно считать, что недомолвок между нами не осталось?

— Можно, — кивнула я. — А еще можно наконец-то уйти отсюда, а то как-то холодно уже...

Ушли мы недалеко. У входа в парк расположилась небольшая уютная кофейня, и мы долго сидели за маленьким столиком у окна, грелись и пили обжигающий кофе. А потом сюда же пришли трое сокурсников Риннара, которые, ничуть не смущаясь, присели за наш столик и втянули нас в общий разговор. И если поначалу я старалась быть как можно незаметнее, то вскоре оттаяла и расслабилась, с удивлением осознав, что ничуть не против такой веселой компании. Но в какой-то момент, ощутив приближающуюся головную боль, я решила выйти на свежий воздух. Риннар порывался идти со мной, но я заверила его, что в этом нет необходимости.

Пообещав, что далеко не отойду и скоро вернусь, я оделась и шагнула из царства тепла и вкусных ароматов в объятия зимнего ветра. Виски заломило с новой силой, но я знала, что свежий воздух поможет, стоит лишь потерпеть. Начинало темнеть, с прикрывшихся взбитыми в пену облаками неба тихо падали крупные, но редкие хлопья снега. Я медленно шагала по ведущей от кофейни дорожке, глубоко дышала и ловила снежинки ладонью. Головная боль отступала, и нужно было бы возвращаться, но... не хотелось. Здесь было так спокойно. Отрывать Ринна от друзей не хотелось тоже, и я решила немного подождать. Пусть пообщаются, а я пока поброжу тут, подумаю... Или не подумаю. Ритта права, иногда я слишком много размышляю... вот и не буду. Просто подышу воздухом, полюбуюсь танцующим в свете разгорающихся фонарей серебром...

— Леди Далларен, — раздался за спиной холодный голос, от которого в душе что-то оборвалось, — нам нужно поговорить.

— Вы действительно полагаете, что у нас есть темы для разговоров, лорд Вердиш? — подавив желание броситься куда глаза глядят, обернулась я.

Тиронец стоял в паре шагов от меня, спрятав руки в карманы длинного расстегнутого пальто и слегка склонив непокрытую голову набок.

— Полагаю, что у вас недостаточно сведений для того, чтобы делать выводы, — хмыкнул он.

— То есть использованный вами приворот сам по себе не является достаточной причиной, чтобы не желать вас видеть? — сжала кулаки я. Да, он сильнее меня и опытнее, но... Для одного удара у меня хватит сил, и то, что от меня подобного не ожидают, сыграет на моей стороне.

— Я решил пойти по легкому пути, — пожал плечами Вердиш, не подозревающий о моих планах. — Признаю, это стало ошибкой. Но уверен, что все еще можно исправить. О чем вы мечтаете?

— Я не понимаю вас, — настороженно сказала я, потеряв нить беседы и засомневавшись, а стоит ли связываться с этим ненормальным. — И вы меня пугаете.

Надо было уходить, и чем быстрее, тем лучше. Но уходить в одиночестве я не собиралась — мало ли что может случиться, а чтобы вернуться в кофейню, надо пройти мимо тиронца, и что-то подсказывало, что он не подумает посторониться и пропустить меня.

Один удар. Этого хватит, чтобы выиграть немного времени. Ударить — и бежать. А если закричать, то Ринн обязательно услышит...

— Не стоит бояться, — медленно поднял руки ладонями вверх Вердиш. — Я не желаю вам зла. И не причиню его, если мы договоримся.

Если?

— А если... нет? — с трудом сглотнув, уточнила я.

— Леди... Вы — молодая красивая девушка, у вас еще все впереди... Глупо ломать свое будущее из-за пустяковой услуги, которая ровно ничего не будет вам стоить, но которую я оценю весьма дорого.

Пустяковая услуга? С каких пор из-за пустяковых услуг пытаются приворожить, а потом щедро осыпают уговорами и угрозами?

Даже знать не желаю!

Хотя... Может, как раз узнать и нужно.

— Что от меня требуется? — прямо спросила я.

— Я обязательно расскажу, — улыбнулся тиронец, словно я уже на все согласилась. — Но лишь после того, как вы дадите мне обещание...

Он выделил интонацией последнее слово, и у меня почти не осталось сомнений в том, что речь идет вовсе не об обычной клятве.

— Что? — переспросила я, надеясь, что все-таки ошиблась.

— Обещание, Сандера, — терпеливо повторил Вердиш. — Я хочу, чтобы вы дали мне обещание. Вы же прекрасно понимаете, о чем я.

Я отшатнулась и изумленно посмотрела на этого сумасшедшего.

Обещание — своего рода договор между магом и тем, кому нужна его помощь. Но от обычного договора оно отличалось тем, что ставило мага практически в рабское положение — до тех пор, пока не исполнит обещанное.

Император Ариост, при котором и служил когда-то Риллис Гилен, особым указом запретил эту сделку. Под страхом смертной казни.

И сейчас тиронский лорд предлагал мне, по сути, давным-давно отмененное рабство.

— Нет, — твердо отказалась я. — Ни за что.

— Не спешите, — поморщился тиронец. — Вспомните все, что я вам сказал. Подумайте как следует...

— Я уже подумала! — оборвала его я. — Я никогда не дам вам такой власти надо мной! Что бы вы мне за это ни предложили!

— Вы уверены, леди Далларен, что не передумаете? — дождавшись, когда я выдохнусь, спокойно спросил Вердиш.

— Более чем, — отрезала я.

— Пятый дом по правой стороне Золотой лилии. Это на случай, если вы все-таки осознаете, насколько неправы, — сказал он, а потом, скользнув взглядом поверх моего плеча, странно улыбнулся, схватил меня за руку и резко притянул к себе.

Я уперлась в его плечи руками, отвернулась, и его губы сухо мазнули по моей щеке, а в следующий миг лорд Вердиш лежал на снегу, вытирая хлещущую из разбитого носа кровь.

Риннар кинул на меня дикий взгляд и шагнул к тиронцу.

— Надо было сразу удавить тебя, как только вскрылись махинации с приворотом! — прошипел он. — Но еще не поздно!

— Ринн, нет! — повисла я на его руках, молясь всем богам сразу, чтобы они вернули Риннару разум. — Нет, пожалуйста, нет!

Мне не было жаль тиронца. Более того, я и сама охотно попинала бы его ногами... Но даже имя рода не защитит Риннара от обвинений в покушении на жизнь и здоровье милорда посла!

Ринн остановился, тяжело дыша, обнял меня и уткнулся лицом в мою макушку.

— Это просто подарок богов, лорд Шариден, — насмешливо произнес Вердиш, и я, извернувшись в тесных объятиях, увидела, как он поднимается с земли. Его окровавленные губы медленно растянулись в жутковатой усмешке. — Вы не представляете, как помогли мне. Благодарю!

И, отвесив безупречный придворный поклон, Береан Вердиш неспешно двинулся прочь.

— Псих! — сплюнул Риннар ему вослед.

— Да ты не лучше! — выворачиваясь из его рук, крикнула я. — Просила же не связываться с ним!

— Мне нужно было просто стоять и смотреть, как он пристает к тебе? — прищурился чародей.

— Я бы справилась! Не беспомощная, знаешь ли!

— Я знаю лишь одно, золотко. Беспомощная ты или нет, но защищать тебя должен я. Всегда.

— Риннар!.. — Клянусь, я не знала, плакать или смеяться. — А если мне и даром защита не нужна?

— А я? — спросил Ринн, и я растерянно посмотрела на него:

— Что — ты?

— Санни... — устало поморщился он. — Может, хватит уже бодаться? Прямо здесь и сейчас скажи — нужен я тебе или нет?

— Нужен, — не задумываясь, едва слышно прошептала я, но на слух ни один чародей еще не жаловался.

Он склонился ниже... и замер, так и не коснувшись губ.

— Не могу, — тихо рассмеялся Ринн, перехватив мой удивленный взгляд. — Без разрешения... Я же обещал...

— Ринн... хватит издеваться! — выдохнула я.

— Это значит... да?

Вместо ответа я приподнялась на цыпочки и сама его поцеловала.

В конце концов, мне-то разрешение не требовалось...

* * *

— И как?!

— Мур-р-р?!

Две пары глаз — голубые и синие — алчно уставились на меня с подружкиной кровати, и я остро пожалела, что поддалась на уговоры и поделилась подробностями сегодняшнего дня. Но как было не поддаться? Ритта знала ко мне подход и всегда добивалась своего, а леди Геллея, по очередной странной прихоти не спешившая менять кошачье обличье, беззастенчиво использовала свое обаяние, лаской и мурлыканьем растопив мою решимость отмолчаться.

Но что я могла ответить на этот вопрос?

Я прикрыла глаза, вспоминая, что произошло всего два часа назад.

Свою безрассудную смелость. То, как удивленно расширились глаза Ринна, как он замер на миг, и как я почти испугалась, решив, что слишком поспешила. И как Ринн обхватил мое лицо ладонями, разгоняя все страхи.

Тепло его губ, таких бережных, осторожных... Нежность, разливающуюся в груди, и понимание, что никто мне больше не нужен, кроме него, одного-единственного в целом мире, и что ради этого стоило рискнуть всем и довериться.

Если бы я облекла все это в слова, они бы не передали и малой доли того, что я действительно чувствовала. А потому я просто откинулась на подушку и, зажмурившись, с улыбкой прошептала:

— Я счастлива!

Глава 12

Время текло медленно, тянулось медовыми каплями, обволакивало, растворяло реальность, в которой был зал для медитаций, наставница, однокурсники, стеклянные статуэтки на ненадежных подставках, готовые упасть в любой момент, и плотные повязки на глазах.

Никаких эмоций. Никаких мыслей. Спокойствие и отрешенность. И искорки силы, наполняющие пространство, очерчивающие контуры времени. Все ярче и четче, пульсируя в такт биению сердца... и взрываясь в момент, когда будущее становится настоящим.

Резко качнувшись влево, я протянула руку и ощутила в ладони тяжесть безделушки.

— Отлично, Санни, — улыбнулась мэтресса Ноллин, когда я избавилась от повязки и с удивлением воззрилась на спасенную статуэтку. — Чистая работа!

— Спасибо, — выдохнула я, все еще не веря, что мне удалось.

Удалось не просто сосредоточиться и увидеть ближайшее будущее, но и изменить его! Особенно если учесть, что больше половины наших все-таки проспали нужный момент и теперь уныло созерцали красиво переливающиеся в золотистом свете сфер осколки.

Из зала я выходила усталая, но довольная. Тренировки не прошли втуне, у меня стало что-то получаться, и теперь я не намеревалась останавливаться на достигнутом. И пусть я никогда не буду равной дедушке, но и худшей из худших меня тоже никто уже не назовет.

Последний учебный день недели закончился, можно было бы поехать домой, но я решила остаться и позаниматься в тишине и покое, чтобы закрепить полученные знания и навыки. Сама мысль о возможности бездарно потратить целых два дня была невыносима.

Одевшись, я вышла на крыльцо, с удовольствием вдохнула морозный воздух... и чуть не скатилась со ступенек, получив тычок в спину.

— Ох, прости, Далларен, я была уверена, что ты почувствуешь и увернешься, — ядовито улыбнулась Рэйя в ответ на мой возмущенный возглас.

— Ты с ума сошла? — почти прошипела я. — Что на тебя нашло?!

— Ничего, — дернула уголком рта она. — Мне просто стало интересно, насколько ты сильна, уж извини. Тебе трудно сосредоточиться? Мысли о Шаридене отвлекают?

— Рэйя, тебя совершено не касаются ни мои мысли, ни моя жизнь в целом, — поморщилась я.

— Чего ты добиваешься? — прищурилась она. — Ты даже даром как следует пользоваться не умеешь, а уже на что-то претендуешь!

— И на что же именно? — удивилась я.

— Хватит строить из себя святую невинность! Я видела списки, как и твою в них фамилию!

— Какие еще списки? — не поняла я. Кажется, мысли Рэйи скачут еще более резво, чем у Ритты...

— Ты прекрасно знаешь. Но клянусь, я сделаю все, чтобы в Тирон взяли меня, а не тебя!

— Да ради всех младших богов, — вырвалось у меня. — Вот уж куда совершенно не стремлюсь!

— Это мое место, — словно не слыша меня, упрямо возвестила Рэйя. — Я с первого курса прикладываю все силы для того, чтобы чего-то добиться, а ты...

— А я совершенно тебе не мешаю, — отрезала я. — Добивайся, Творец в помощь. Но если еще раз посмеешь предъявить мне нелепые обвинения или же иным способом выразить свое неудовольствие, учти, я терпеть не буду.

— Надо же, какой смелой ты стала! — недоверчиво усмехнулась Рэйя, привыкшая к более покладистой версии Сандеры Далларен.

— Я стала собой, — коротко бросила я и, не обращая внимания на раздосадованную однокурсницу, отправилась к общежитию. Самой длинной дорогой, чтобы отдышаться и прийти в себя, потому как в душе все клокотало от незаслуженной обиды и злости.

Мало того, что Рэйя окончательно сошла с ума из-за перспективы продолжить обучение в Тироне, так еще и Вердиш все никак угомониться не может! Ну какие еще списки?! Он перешел все границы. Неужели и в самом деле уверен, что после всего я вот так просто возьму и поеду в Тирон, даже если меня туда пошлет сам милорд Вилорен? Никто и никогда не заставит меня этого сделать!

Я остановилась и несколько раз глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться и начать мыслить здраво. Скорее всего, Вердиш составил списки заранее, еще не подозревая, как крупно ошибся на мой счет.

В любом случае, сейчас его здесь нет. А если вдруг появится и попытается хотя бы подойти ко мне... Я поставлю в известность милорда Вилорена. В конце концов, я не обязана терпеть навязчивое внимание преподавателя, кем бы он ни являлся. И, зная принципы ректора, уверена, что в Университете тиронец не задержится.

Приняв такое решение, я и в самом деле успокоилась. Огляделась, потрогала присыпанную снегом ветку куста и поняла, что в комнату идти не хочется. Хотелось увидеть Ринна, но его группа с деканом Росслином вновь отправились на практическое занятие, и мало того что мы толком не общались всю неделю, так и на выходных ничего не получится.

Я грустно вздохнула и неспешно зашагала по заснеженной аллее, на которую уже опускались невесомые сумерки. Наверное, стоит все-таки поехать домой. Мама будет рада...

А в следующее мгновение земля ушла из-под ног, а перед глазами все закружилось. Я вскрикнула, холодея от ужаса, и, едва вновь оказалась на ногах, развернулась, пытаясь достать напавшего. Кулаком. Который до обидного легко перехватили, да еще и укоризненно вздохнули:

— Да сколько же уже можно, золотко?

— Ринн, — облегченно выдохнула я и тут же нахмурилась, подозрительно глядя на улыбающегося чародея: — Что ты здесь делаешь?

— Стою и пытаюсь понять, за что чуть было не получил в этот раз, — хмыкнул он.

— За то же самое, — проворчала я. — Нечего подкрадываться, да еще и так пугать! У меня едва сердце ребра не пробило...

— Что случилось? — посерьезнел Риннар. — Вердиша видела?

— Нет, — покачала я головой. — Просто внезапно узнала, что мое имя оказалось в списке претендующих на обучение в Тироне.

— Это еще ничего не значит, — заметно успокоился Ринн. — Никто тебя силой туда не отправит.

Я неуверенно кивнула. Вроде бы только что я убеждала себя в том же, но что-то все равно царапалось в самой глубине души, не давая покоя, и никакие разумные доводы не помогали.

— Ты так и не ответил, — решив не обращать внимания на нелепые страхи, сказала я. — Ты сбежал от декана Росслина?

— Он меня сам отпустил, — улыбнулся Ринн, аккуратно стряхивая с моих плеч снег. — Я пожаловался, что это бесчеловечно — заменять практикой общение с тобой, и он согласился.

Я представила себе эту душещипательную сцену в самых ярких красках и рассмеялась. Скорее всего слова, которые декан боевиков в самом деле мог произнести в ответ на подобную жалобу, в приличном обществе вряд ли бы кто отважился повторить.

— А если серьезно?

— А если серьезно, то эту тему я уже отработал, и меня действительно отпустили, — пожал он плечами. — И я не понимаю, ты что, мне не рада?

— Рада, — улыбнулась я. — Просто не хочется, чтобы ты за эту радость получил очередную выволочку.

— Санни, — он притянул меня к себе и пробормотал в мою макушку: — Ради тебя можно получить и внеочередную выволочку, честно. Хочешь прогуляться?

Я вспомнила о своем недавнем желании обложиться книгами... и кивнула.

* * *

Припорошенное свежим снегом древнее кладбище, раскинувшееся неподалеку от Университета, смотрелось внушительно и таинственно. Белели в сгущающихся сумерках уцелевшие кресты, могильные плиты и скорбные статуи, изрядно погрызенные временем, но издали по-прежнему величественные и пугающие.

Я уже была здесь, только днем и в компании однокурсников — на одном из занятий мэтра Гереона Вилгоша, загоревшегося идеей показать нам, что такое некромант за любимой работой. Он тогда очень сокрушался, что ему не позволили вывести нас сюда среди ночи, ибо при солнечном свете эффект все же не тот; мы же от души радовались, что рамки учебной программы не позволяют ему разгуляться. А насчет эффекта мэтр Вилгош, кончено, погорячился: древние кости, вылезающие из развороченной могилы, и в сияющий полдень произвели на нас сильнейшее впечатление. Три обморока и оглушительный визг тому лучшее доказательство. Полагаю, что то же зрелище, освещенное луной, и вовсе стало бы для кого-то из нас смертельным.

Но сейчас здесь царило спокойствие, а рядом с Ринном было совсем не страшно. Мы шли по узким тропкам, держась за руки, и молчали — нарушать мертвенно-снежное величие хотя бы единым звуком казалось кощунством.

Вскоре впереди что-то мягко засияло; я попятилась было, но Риннар удержал.

— Это всего лишь место силы, — шепнул он. — Не бойся. Идем, думаю, тебе понравится.

Мне и в самом деле понравилось. Круглая площадка, свободная от могил, по краю выложенная белесыми округлыми камнями в половину человеческого роста высотой, мерцала приглушенным серебристым светом, и почти осязаемая энергия наполняла ее, удерживаемая берегами-камнями. Странная, чуждая сила, совершенно непригодная для использования.

— Это для нас она бесполезна, — покачал головой Ринн в ответ на мое недоумение. — А вот для некромантов — самое оно.

— А она не может пробудить все кладбище? — с опаской спросила я.

— Если только по желанию некроманта, — усмехнулся Ринн. — Но всплеск такой силы незамеченным не останется, а за это по головке не погладят, поверь. Отследят без проблем в тот же миг и доступно объяснят, почему нельзя баловаться с источником.

— А ты тоже не можешь пользоваться этой энергией?

— При крайней необходимости. Нас этому учат. Но процесс очень сложный и неприятный, а потому и популярностью не пользуется.

— А нас ничему подобному не учат, — отчего-то загрустила я, хотя раньше, наоборот, лишь радовалась такому положению дел.

— Нас тоже не учат видеть будущее, — улыбнулся Риннар. — Да и в изучении некромантии мы не слишком углубляемся. Каждому свое, золотко.

— Нас учат не только видеть, но и менять ход событий, — гордо заявила я.

— Правда? — заинтересовался Ринн и легко вспрыгнул на один из камней. — Тогда можешь сделать так, чтобы я туда не упал? — И, закрыв глаза и раскинув руки, он покачнулся, едва и в самом деле не соскользнув в обрадованно вскипевший чуждый источник.

— Не вздумай! — не на шутку перепугалась я, стаскивая его с камня за полу куртки. — С ума сошел?! Да у меня сегодня впервые что-то вышло, и не факт, что получится снова!

— Все у тебя получится, — подмигнул Риннар под мое возмущенное сопение. — Да не злись, я же просто пошутил.

— От твоих шуток я поседею раньше времени, — пожаловалась я, на всякий случай отходя от места некромантской силы.

— Ничего, ты мне и такой будешь нравиться, — заверил меня Ринн, а я только тяжело вздохнула, понимая, что конкретно этот боевик неисправим.

В Университет возвращались уже в темноте. Пошел снег, и парящая впереди нас сфера напоминала свечу, вокруг которой вьются легкокрылые мотыльки.

Недалеко от университетских ворот послышались конское фырканье и стук колес. Мы отошли ближе к обочине, чтобы пропустить карету, зловеще-черную на фоне намечающихся сугробов, но она остановилась рядом с нами. Скрипнула дверца, и на землю ступили двое высоких мужчин в одинаковых серых пальто, больше похожих на какую-то форму. Переглянувшись, они шагнули в нашу сторону, и один из них, вежливо пожелав доброго вечера, спросил:

— Лорд Шариден, если не ошибаюсь?

Я вздрогнула от необъяснимого страха, вновь ожившего в душе, а Ринн спокойно кивнул:

— Не ошибаетесь. С кем имею честь разговаривать?

Вместо ответа мужчина вытащил из кармана округлый жетон, тускло блеснувший в свете магического фонаря, и продемонстрировал Ринну. Я, задвинутая за его спину, не сумела ничего толком разглядеть, но почувствовала, как напрягся Риннар.

— Вам придется поехать с нами, лорд Шариден, — заявил тем временем второй мужчина.

— С какой стати и по какому праву? — холодно осведомился Ринн, сжав мою похолодевшую ладонь.

— У нас есть все права, и вам это прекрасно известно, — прищурился первый. — Полагаю, вам ни к чему отягощать свое положению сопротивлением сотрудникам Управления, не так ли?

— Хорошо, — сквозь зубы выдохнул Ринн, разжимая пальцы, но тут уже я сама вцепилась в него:

— Нет! Что происходит?!

— Леди, вам лучше отпустить своего спутника и вернуться в Университет, — посоветовал мне один из "серых".

— Санни, все в порядке. Иди к себе, — поддержал его Риннар. — Ни о чем не волнуйся, уверен, что это недоразумение скоро разрешится.

— Нет! — упрямо повторила я, и не думая подчиняться. Меня начинало трясти от острого осознания, что стоит лишь мне его отпустить, как непременно случится что-нибудь плохое. Очень плохое, чему я уже не сумею помешать.

— Леди, — устало вздохнул "серый", — мне бы не хотелось задерживать вас за препятствование нашей работе. Возьмите себя в руки, если не желаете провести эту ночь в камере.

— Санни, прошу! — Риннар оторвал-таки меня от себя и умоляюще посмотрел в глаза. — Не нужно, так будет только хуже. Завтра я вернусь, обещаю.

— Ты не выполняешь обещания, — в отчаянии прошептала я.

— Для этого сделаю исключение, — беззаботно подмигнул он и, воспользовавшись моей растерянностью, шагнул к мужчинам. — Иди к себе, золотко, и не вздумай волноваться, я разберусь.

Не волноваться? Да я дышать не могла от ужаса! Меня словно парализовало, пока я смотрела, как он садится в карету, как следом в черном ее нутре исчезают оба "серых" мужчин, как кучер понуждает лошадей тронуться... И лишь когда карета скрылась за пеленой взметнувшейся метели, я наконец-то обрела возможность двигаться и дышать.

— Ринн!.. — прошелестела я непослушными губами, понимая, что случилось страшное.

Сердце билось как сумасшедшее от нарастающей паники. Что могло понадобиться серым "теням" Управления правопорядка от Риннара? За что могли задержать наследника древнего рода?

Лишь за одно.

Задохнувшись, я подобрала полы пальто и кинулась в Университет.

Время позднее, да еще и преддверие выходных. Куда бежать, к кому обратиться? Мало кто из преподавателей остается здесь на выходные дни, а декан Росслин, который без раздумий бросился бы на выручку своему студенту, и вовсе на выездной практике.

Ко всему прочему двери главного корпуса оказались заперты, что и неудивительно: занятия давным-давно закончились, а кто по доброй воле будет проводить вечер пятницы за работой? Я в отчаянии подергала за ручку и даже стукнула пару раз кулаком по створке. И что мне теперь делать?! Бежать в преподавательское общежитие и требовать помощи?

А и побегу!

Но не успела я отойти от двери, как по моим ногам мазнул призрачный хвост.

— Мр-р-р? — вопросительно прищурилась прозрачная кошка.

Кошка. Она снова кошка! И превращаться в человека по-прежнему не желает... Ну хорошо, может, все равно поможет.

— Леди Геллея! Мне нужен кто-нибудь из преподавателей. Срочно нужен! — сложив руки в молитвенном жесте, попросила я. — Пожалуйста, помогите!

Кошка мотнула головой и исчезла, будто растворившись в метели, оставляя меня гадать, услышана моя просьба или же нет. Я не была уверена, что леди-кошку волнуют чьи-то проблемы, что она не утратила разум, как того опасалась. Помявшись на крыльце с десяток минут, я потеряла терпение и решила все же брать ситуацию в свои руки, но не сделала даже нескольких шагов, как в очерченном светом фонаря круге появился мэтр Вилгош в наспех застегнутой куртке. На его плечах, воинственно выгнув спину, восседала леди Геллея.

— Что случилось?! — с ходу спросил некромант, заметив меня.

— Ринн! — выдохнула я. — Его забрали. Сказали, что из Управления, ничего не объяснили, а я ничего не сумела сделать...

Я вновь задохнулась и беспомощно посмотрела на мрачнеющего с каждым мгновением мэтра.

— Мы должны ему помочь! — справившись с дыханием, выпалила я. — Сейчас же, пока не поздно!

Меня уже вовсю трясло, и мир перед глазами плыл и туманился.

— Так, Санни, успокойся. Успокойся, слышишь? — Некромант сжал мои плечи и хорошенько тряхнул, приводя в чувство. Я судорожно вздохнула и кивнула. — Вот и славно. Сейчас нет никакого смысла идти в Управление, нас все равно никто не пустит и даже слушать не станет. Завтра с утра — другое дело.

— Но вы же его преподаватель!

— Риннар совершеннолетний и по закону не нуждается ни в чьей опеке. Возьми себя в руки, пожалуйста. Послушай: никто в здравом уме не причинит вреда наследнику рода Шариден. Ему предоставят возможность связаться с защитником, а он у Шариденов такой, что за малейшее нарушение закона съест любого и не подавится. Санни, что бы ни случилось, Ринн в безопасности. Завтра я пойду туда...

— Я с вами, — выпалила я, страшась, что мэтр запретит, но он лишь вздохнул и продолжил:

— Мы пойдем туда. С самого утра. А сейчас успокойся и иди к себе. Постарайся уснуть, не выдумывай лишнего. Хорошо?

Я с трудом кивнула. Доводы некроманта были просты и разумны, и они с трудом, но пробивались сквозь кокон паники. Я и сама понимала, что ломиться в двери Управления правопорядка на ночь глядя — глупейшая затея из возможных. В лучшем случае до нас просто не снизойдут. В худшем же упекут в камеру за нарушение спокойствия и установленных правил.

Леди-кошка, тревожно мяукнув, прыгнула с плеча мэтра прямо мне в руки. Несмотря на призрачность, она имела вес и плотность, и я перехватила ее поудобнее, прижимая к себе и пытаясь унять нервную дрожь.

До общежития я дошла в сопровождении некроманта, который, кажется, не особо поверил моим обещаниям вести себя благоразумно. Поручив меня заботам согласно мурлыкнувшей леди Геллеи, мэтр Вилгош ушел, а я побрела в комнату, жалея, что Ритта уехала домой. Мне придется коротать ночь в полном одиночестве — не считать же кошку полноценной заменой подруге! — и сходить с ума от неизвестности и волнения. Некромант настаивал, чтобы я поспала, но разве я могла уснуть, когда не знала, что с Ринном?

Не знала... Но могу узнать!

Под пристальным взором синих глаз я села на кровать, прикрыла глаза и глубоко вдохнула, пытаясь расслабиться. Но на сей раз прогнать хоровод жалящих мыслей не вышло, и даже верный веник оказался бессилен. Я никак не могла сосредоточиться, что уж говорить об отрешении от эмоций. Меня колотило от страха, и возникающие перед глазами образы лишь подпитывали его.

Рано я радовалась своим успехам — в по-настоящему серьезной ситуации от них оказалось ничтожно мало пользы.

Я свернулась клубком и тихо заплакала, обняв встревоженно мурлыкающую леди-кошку, да так и заснула, утомленная тревогой, бессилием и невозможностью что-либо изменить.

* * *

Карета тащилась сквозь наметенные за ночь сугробы, словно больная старая улитка. Я нетерпеливо ерзала на сиденье, то и дело приоткрывая шторку и разглядывая местность сквозь непрерывное мельтешение снежных мух.

Никогда еще дорога от Университета до Освэра не казалась мне столь бесконечно длинной.

Мэтр Вилгош сидел напротив с потрясающим спокойствием, и при этом даже не пытался делать мне замечания.

Когда карета остановилась перед массивным, укрепленным словно военная крепость зданием Управления правопорядка, я выскочила из нее, не дожидаясь ничьей помощи.

— Успокойся, — негромко посоветовал некромант, выбравшись следом. — И предоставь разговоры мне. Договорились?

Я нервно кивнула, с жадностью и страхом поглядывая на огромные тяжелые двери с выгравированным на створках спящим драконом. Но стоило нам приблизиться, как кольца обвивавшего дракона хвоста заскользили, как живые, а резко открывшиеся глаза полыхнули изумрудным огнем.

— Не бойся, — вовремя схватил отпрянувшую было меня за руку мэтр Вилгош. — Это простая проверка. Положи ладонь сюда...

И он подал пример, коснувшись оскаленной морды стража. Запястье некроманта обвила тонкая энергетическая нить — и пропала. Я заколебалась, но под внимательным взглядом мэтра последовала его примеру. Кожу на миг обожгло холодом, который сменился приятным теплом. Дракон медленно смежил веки, и створка бесшумно распахнулась, пропуская нас внутрь.

Перешагнув порог, я растерялась. Оформленное в холодных мрачных тонах помещение было огромным, разделенным широкими колоннами на зоны и наполненным людьми. Сотрудников Управления можно было легко узнать по серо-синей форме, посетителей — по озабоченным лицам и нервным движениям. Люди стояли у заваленных стопками бумаг стоек, что-то выясняли возле застекленных окошек, спускались и поднимались по широкой лестнице с высокими ступенями, что располагалась справа от входа. Я решила, что мы тоже подойдем к одному из окошек, но мэтр Вилгош, подхватив меня под руку, без раздумий направился к лестнице. Поднявшись на третий этаж, мы оказались в длинном узком коридоре со множеством дверей. Вдоль стен расположились скамьи; на них сидели ожидающие своей очереди люди.

— Присядь, — сказал некромант, остановившись перед кабинетом, табличка на двери которого гласила: "Старший следователь Н. Барредер".

— Я с вами, — упрямо заявила я.

— Санни, прекрати дрожать и не лезь туда, где тебе не место, — поморщился он.

— Мэтр Вилгош!.. — возмущенно вздохнула я, но некромант был неумолим:

— Я все улажу. Посиди пока здесь. И, богов ради, никуда не ходи!

Гереон Вилгош подтолкнул меня к свободному месту и, строго посверлив взглядом, постучал в дверь, дождался глухого отклика и зашел. А я... я осталась ждать.

Ожидание выматывает как ничто другое. Эту нехитрую истину я прочувствовала на собственном опыте именно в тот день, среди толпы озабоченных своими проблемами людей.

Прошло от силы минут десять, но показалось, что минула вечность, прежде чем преподаватель вышел в коридор.

— Мэтр?! — подорвалась я навстречу. Но некромант недоуменно развел руками:

— Ринна у них нет. И не было.

— Но я сама видела! — воскликнула я. — Я же не придумала это, мэтр! Вы...

— Я тебе верю, Санни, но не всегда то, что мы видим, является истиной, — покачал головой он.

— Его... похитили? — пробормотала я, хватаясь за стену.

— Возможно, — мрачно ответил некромант. — В любом случае, без заявления родных или же милорда ректора искать Ринна никто не станет.

Я потрясенно уставилась на него... и рванулась к двери.

— Санни! — Мэтр Вилгош попытался меня перехватить, но я оказалась проворнее некроманта и скользнула в приоткрытую дверь. За ней скрывалась небольшая комната с массивными шкафами по стенам и тяжелым неудобным столом перед окном, за которым сидел мужчина средних лет. Он листал толстую папку с бумагами, и мое невежливое появление явно его не обрадовало.

— Леди, вам что-то нужно? — сухо вопросил старший следователь Н. Барредер, глядя на меня так, что стоило бы извиниться и закрыть дверь. С той стороны, конечно же.

Дверь я закрыла, оставшись, тем не менее, в кабинете, и выпалила на одном дыхании:

— На моих глазах похитили человека, причем похитители представились вашими сотрудниками, а вы не желаете ничего предпринять!

— Вам бы успокоиться, леди, — вздохнул мужчина. — Я действую на основании закона, а потому...

— А потому тратите драгоценное время! — перебила я. — Риннар Шариден не просто пропал, его увезли в неизвестном направлении! Неужели это ничего не меняет?!

— Полгода назад со свадьбы похитили жениха, и в то время как мои люди перерывали Освэр сверху донизу, он благополучно веселился со своими дружками на постоялом дворе, — буркнул следователь. — Тоже, между прочим, студент вашего Университета, — окинув меня неприязненным взглядом, добавил он.

Я медленно начинала закипать. Вздохнула, стараясь унять раздражение, и спокойно сказала:

— Я буду жаловаться. Пропал наследник одного из древних родов. И если с ним что-нибудь случится...

Я недоговорила, а мужчина поморщился, словно от сильной зубной боли.

— Вы разглядели похитителей, леди?... — буркнул он.

— Сандера Далларен, — запоздало представилась я. — И да, я их видела и запомнила.

* * *

Из Управления я выходила мрачнее тучи. По словам следователя выходило, что описанными мною приметами обладает добрая треть мужского населения Освэра, то есть преступники затерялись надежнее иголки в стоге сена. Еще злило то, что на вопрос о мотивах похищения я не сумела дать вразумительный ответ. Уже было открыла рот, чтобы рассказать о Вердише, но вовремя опомнилась. Может, и бывает, что из-за роковых красавиц мужчины сходят с ума, но я на этих женщин даже отдаленно не походила. А говорить о том, что с меня требовали обещание, и вовсе было бы глупым. Что может понадобиться взрослому сильному чародею от недоучки вроде меня? К тому же все это имело бы хоть какой-нибудь смысл, будь Вердиш простым человеком, пусть даже знатного рода, а не послом государства, с которым у Шрэтона в кои-то веки начали налаживаться отношения... Хорошо если бы над моими измышлениями просто посмеялись, а то бы ведь и вовсе могли отказаться принимать мои слова всерьез. Мол, если уж на господина посла без зазрения совести клевещет, то и все остальное наверняка выдумала...

Мэтр Вилгош остановил карету и распахнул передо мной дверцу со словами:

— Езжай домой, Санни. Отдохни. Клянусь, я так просто это дело не оставлю.

— Спасибо вам, — слабо улыбнулась я. Некромант кивнул, помог мне забраться в карету и вернулся в Управление. Судя по всему, дожимать господина старшего следователя...

— Леди, куда вас доставить? — спросил кучер, не дождавшись распоряжений.

— Улица Золотой лилии, пятый дом по правой стороне, — глубоко вдохнув, решительно сказала я.

* * *

Улица Золотой лилии располагалась почти в самом центре Освэра. Широкая, тщательно вымощенная, с высокими заборами и крепкими воротами, хранящими недавно выросшие здесь особняки.

Перед воротами пятого дома я застыла на несколько секунд, собираясь с мыслями, и дернула за заманчиво свисающий витой шнурок. Несколько раз, не жалея сил и надеясь, что хоть этим доставлю какой-никакой дискомфорт тиронцу.

Ворота приоткрылись почти сразу. Выглянувший в зазор между створами сухонький старичок, облаченный в строгий темный костюм, окинул меня недовольным взглядом и выжидательно выгнул бровь, а я почувствовала себя на редкость неловко... и тут же разозлилась и на себя, и на него, и на всю эту дурацкую ситуацию. Раз уж пришла, не время тушеваться и отступать.

— Мне нужно видеть Береана Вердиша, — выдержав пристальный взгляд старика, сказала я.

— Как вас представить, леди? — проскрипел он, не спеша проявлять гостеприимство.

— Сандера Далларен, — ответила я, и взгляд старика изменился, став более пристальным и оценивающим. Створка ворот наконец-то приоткрылась достаточно, чтобы я смогла войти.

— Прошу, леди, — изобразил нечто вроде поклона старик. — Хозяин давно ожидает вас.

Сердце противно кольнуло. Признаться, я не была полностью уверена в своих подозрениях. Ровно до этого момента. Глубоко вздохнув и собрав остатки смелости, я шагнула на территорию тиронца. Ворота, скрипнув, закрылись, и я с трудом удержалась, чтобы не вздрогнуть и не обернуться. Ловушка захлопнулась, что толку суетиться? Тем более что без приманки я все равно не уйду.

Вслед за неторопливо шествующим стариком я пересекла ухоженный сад, поднялась на высокое крыльцо и вошла в особняк. Пустынный холл казался необжитым, словно его хозяин и не собирался жить здесь постоянно. То же впечатление создавали и чистые стены, и отсутствие уютных мелочей. Холод и отчуждение — пожалуй, именно эти два слова наиболее полно описывали производимое домом впечатление.

Хозяин оного изволил проводить время в своем кабинете. Старик распахнул передо мной дверь, дождался, когда я войду, и проворно закрыл ее, будто опасаясь, что я передумаю и сбегу.

Кабинет тоже был слишком безликим, скудно обставленным, без малейшего намека на уют: шкаф, стол и пара кресел. Впрочем, Береан Вердиш, сидевший на подоконнике большого окна с книгой, идеально вписывался в столь безэмоциональный интерьер.

Оторвавшись от своего занятия, тиронец окинул меня задумчивым взглядом, и его губы тронула слабая улыбка.

— Леди Далларен? — поднявшись и отложив книгу, протянул он, словно не веря собственным глазам. — Удивлен... Удивлен, что вам понадобилось столько времени, чтобы догадаться. Присядьте.

— Уж простите, я не привыкла к столь откровенной подлости! — выпалила я, пытаясь отдышаться и игнорируя предложение.

— И в чем же заключается моя подлость, по-вашему? — забавляясь, спросил тиронец.

— Вы все подстроили! Нарочно спровоцировали Риннара! — крикнула я, но Вердиш даже не поморщился, с интересом глядя на меня.

— Это не подлость. Это всего лишь трезвый расчет. Я всегда получаю то, что хочу, — пожал он плечами. — Вы не желали идти на сотрудничество со мной, и мне пришлось решать этот вопрос. По-своему.

— Это похищение! От наказания вас даже статус не спасет!

— А при чем здесь я? — Тиронец слегка приподнял брови, дабы обозначить удивление. — Прискорбный случай с лордом Шариденом никоим образом со мной не связан. Если кто-то попытается доказать обратное, его будет ждать разочарование.

— Вы... — задохнулась я от возмущения.

— Я, — спокойно подтвердил невысказанное тиронец. — А вы, леди? Полагаю, вы все же передумали?

— Где Ринн?! Я хочу его видеть, — не обратив внимания на последний вопрос, потребовала я.

— Не верите мне на слово? — хмыкнул Вердиш.

— Верить вам? — поразилась я. — Я не настолько глупа.

Не настолько, да. Однако на то, чтобы явиться сюда одной, моей глупости хватило... Как и на то, чтобы пойти с тиронцем в подвал.

Пока я спускалась вслед за Вердишем по узкой темной лестнице, освещаемой лишь дрожащей в его руке бледно-золотистой сферой, успела придумать пару-тройку особо ужасных финалов. Атмосфера весьма располагала...

Но к тому, что увидела, я оказалась не готова.

По левой стороне стены располагались хозяйственные клетушки. Двери там если и имелись, то весьма хлипкие, и лишь одна из них выделялась, словно боевой фрегат на фоне утлых рыбацких лодок. Крепкая, обшитая железными полосами, с узким зарешеченным оконцем в верхней части.

— Прошу, — любезно посторонился Вердиш, позволяя мне подойти ближе. Я шагнула вперед, приникла к решетке... и едва сдержалась от вскрика.

Ринн сидел в углу, подтянув колени к груди и положив на них голову. Его правое запястье охватывал массивный браслет, цепь от которого надежно крепилась к стене. Тусклого освещения хватило, чтобы рассмотреть и залившую лицо бледность, и порванную, окровавленную рубашку...

Все, как в мимолетном моем видении.

— Мальчик вздумал оказать сопротивление, — прокомментировал мой невнятный возглас Вердиш. — Если бы ему достало ума вести себя смирно, он бы не пострадал. Идемте, Сандера, вы увидели достаточно.

Назад я шла в подавленном состоянии, и лишь в кабинете меня все-таки прорвало.

— Вы... — задохнулась я, с ненавистью глядя на занявшего место у окна тиронца. — Вы — чудовище! Я все расскажу! И Ринн...

— Сандера, я полагал, что вы разумны, но вы продолжаете рассуждать подобно ребенку, — перебил меня Вердиш. — С вас я возьму клятву. В любом случае. Лорд Шариден же не вспомнит ни единого мгновения, проведенного у меня в гостях. Если вы пожелаете напомнить о тех, кто доставил его сюда, то они уже не помнят ничего о том, где провели вчерашний вечер.

Тиронец поморщился, словно невзначай коснувшись виска. А я похолодела. Ментальное воздействие такой силы... Да на такое мало кто способен!

Но почему он тогда не применил его ко мне?! Насколько все было бы проще! Неужели захотелось поиграть?

На мой возмущенный вопрос тиронец ответил как всегда сдержанно:

— Нужно ваше добровольное согласие. А к обещанию и вовсе нельзя принудить ментально. Но я уже начинаю сомневаться, что вы меня понимаете. И мне начинает казаться, что все разговоры бессмысленны. Что ж, в таком случае лорда Шаридена найдут уже к вечеру. Но не живого и относительно здорового, хоть и не помнящего обстоятельства своего исчезновения, а в более печальном состоянии, — бесстрастно заявил Вердиш и добавил едва слышно, словно делая для себя мысленную зарубку: — Не забыть позаботиться о том, чтобы некромантам не на что было рассчитывать.

Я как подкошенная рухнула в кресло.

— Риннар ни в чем не виноват, — глухо сказала я. — Лорд Вердиш... Умоляю вас.

— Ты знаешь, что мне нужно, — проронил тиронец.

Я тяжело сглотнула.

— Я не отличаюсь излишним человеколюбием, Сандера, — скучающим тоном проговорил Вердиш, отстукивая пальцами по столешнице незамысловатый ритм. — Мне интересны реакции тела на боль. Я достиг неких высот в этом искусстве, и могу с гордостью сказать, что мне вполне по силам удержать человека в сознании даже при нестерпимой боли... — Он перегнулся через стол, заставив меня вжаться в спинку кресла, и с нехорошим блеском в глазах прошептал: — Даже со снятой кожей, они долго не умирают, и все, абсолютно все чувствуют... Как быстро Шариден начнет умолять о смерти?

Я вскочила, опрокинув кресло и едва удержавшись на ногах:

— Не смей!..

— Все зависит от тебя. Я не сделаю ничего, чтобы тебя остановить. Ты можешь уйти прямо сейчас. Можешь рассказать все отцу. Можешь даже обратиться в Управление... Но, уверяю, все будет кончено до того, как сюда кто-нибудь доберется. И следы я умею прятать так, что никто никогда их не найдет. Будет лишь твое слово против моего. А вот Риннара, увы, уже не будет. Думай.

— Зачем... зачем вам это? — выпалила я, комкая в мгновенно вспотевших ладонях подол платья.

— У меня есть причины, Сандера, — холодно — как всегда — улыбнулся он. — Выбор за тобой.

Выбор? Это теперь так называется?

— Сколько... времени у меня будет? — облизав пересохшие губы, спросила я.

— Не к чему затягивать. Я все подготовил, заранее внес твое имя в списки на обучение в Тироне, так что подозрений это не вызовет. Тебе останется лишь решить вопрос с родными. Мы уезжаем через неделю.

Я посмотрела в равнодушные глаза лорда Вердиша — он говорил совершенно серьезно. Уму непостижимо!

— Я согласна, — зажмурившись, выдохнула я.

— Даже не сомневался в том, что мы придем к согласию, леди Далларен. Рано или поздно.

Вердиш поставил на место кресло и, дождавшись, когда я сяду, положил на стол пожелтевший лист бумаги, покрытый выцветшими буквами, которые почему-то расплывались перед глазами и не желали складываться в слова.

— Нужно всего лишь подписать. — Тиронец протянул мне острое стальное перо.

— Я бы предпочла сначала прочитать, — хрипло возразила я.

— Сандера, — непривычно мягко улыбнулся Вердиш, — разве это изменит твое решение?

— Нет. Конечно же нет.

— Тогда есть ли смысл тратить драгоценное время?

Ринн. Это его время я трачу, размениваясь на глупые мелочи!

Выхватив перо из рук Вердиша, я царапнула слишком острым кончиком бумагу...

— Чернила кончились, — нахмурилась я.

— Там нет чернил, — снисходительно улыбнулся тиронец. — Нужна кровь. — И добавил, глядя в мои ошеломленно округлившиеся глаза: — Какова сделка, таков и способ заключения.

Я судорожно вздохнула и проткнула подушечку большого пальца кончиком пера. Оно словно живое присосалось к ранке, на глазах наливаясь багровым.

— Довольно, — негромко скомандовал Вердиш, и я смогла оторвать маскирующуюся под перо пиявку и наконец-то поставить свою подпись. Не читая. Не думая. Просто потому, что, несмотря на слова тиронца, выбора у меня не было.

— Превосходно! — Вердиш столь поспешно схватил договор, словно я собиралась порвать его на мелкие кусочки. — Стоит ли говорить, что о твоем обещании не должна знать ни одна живая душа? Включая вашу леди Геллею, разумеется.

— Клянусь, — кивнула я, поднимаясь на противно подрагивающие ноги. — Отпустите Риннара!

— Считай, он уже свободен, — махнул рукой Вердиш, мгновенно утратив ко мне интерес.

Я дошла до двери, но лишь притронулась к ручке, как меня остановил негромкий окрик:

— Сандера.

Обернувшись, я посмотрела на тиронца.

— Я не желаю, чтобы он крутился возле тебя. Это — дополнительное условие, не входящее в договор, но обязательное к исполнению. Надеюсь, мы поняли друг друга.

— Что? — Вопреки надеждам Вердиша, смысл его слов от меня ускользнул.

— Держись подальше от мальчишки, — раздельно повторил тиронец. — Иначе мне придется самому заняться тем, чтобы его рядом с тобой не было. И подозреваю, что мой способ сильно тебе не понравится. Теперь ясно?

— Предельно, — с трудом выговорила я и выбежала из комнаты, едва не сбив с ног мнущегося под дверью старика.