— Что я слышу? — изумился барон. — Вы льстите мне?
— Ничуть, ваша светлость. Я был искренен.
Они устроились в креслах возле камина, рядом стоял небольшой круглый столик. Несколько минут спустя слуги принесли кубки с глинтвейном, фрукты, сыр и мёд.
— Подкрепитесь, пока не принесли горячее, — любезно предложил барон.
Влад отпил немного глинтвейна и почувствовал приятное тепло внутри, промозглое утро тут же показалось ему чем-то далёким и нереальным. Он заглянул в зев старого кирпичного камина, где весело плясали языки пламени, жадно набрасываясь на свежие поленья, заметил в его глубине чёрное жало длинного вертела и живо представил, как много лет назад предки Отто фон Вальца, собравшись здесь после охоты, жарили пойманного кабанчика. Сама зала была относительно новой, и не была предназначена для готовки, однако камин явно был наследием тех времён, когда аристократы жили куда проще.
Барон отослал слуг, и, когда за ними захлопнулись двери, обратился к Владу:
— Что ж, господин Де'Сенд, теперь, когда мы остались наедине, можно и поговорить.
— Полагаю, это письмо расскажет вам больше, чем я, — Влад достал из портфеля конверт и протянул его барону. — Прочтите, а потом задавайте все интересующие вас вопросы.
Отто фон Вальц принял конверт и вскрыл его стилетом, который к удивлению Влада достал из-за голенища.
— Знаю, знаю, — кивнул барон, — бандитская привычка. Но что поделать, я не люблю ходить без оружия.
— Вы при шпаге, — заметил Влад.
— Вы тоже, но это не мешает вам держать кортик в скрытых ножнах, — парировал барон и тут же пояснил: — Складка на левом рукаве не может быть настолько ровной.
— Ох, как невнимательно с моей стороны, — вздохнул Влад, поправляя кортик так, чтобы он плотнее прилегал к предплечью.
Пока барон читал письмо, Влад допил глинтвейн и съел немного фруктов, чтобы хоть как-то успокоить протестующий желудок. Он уже успел изрядно проголодаться, и с нетерпением ждал основного блюда.
— Ваш шеф краток и лаконичен, как и всегда, — прокомментировал барон и, скомкав письмо, бросил его в огонь. — Не скрою, я не ожидал, что моё содействие понадобится охранке так скоро, однако для меня это дело чести. Я к вашим услугам, господин Де'Сенд, и поскольку Розенкранц благоразумно не доверяет бумаге хоть сколько-нибудь серьёзные сведения, прошу изложить ваше дело. Полагаю, что человека из Тайной канцелярии прислали отнюдь не для того, чтобы разбираться с моими долгами.
Глядя на догорающий клочок бумаги, Влад откинулся в кресле и внимательно посмотрел на барона, прикидывая что-то в голове.
— Я полагаю, пересказывать события почти трёхгодичной давности, мне сейчас не требуется? Про покушение на короля не слышали только глухие.
— О да, — кивнул барон. — Глухие прочли об этом в газетах. Из тех, кто умеет читать, разумеется.
Влад устало улыбнулся этой попытке пошутить и продолжил.
— В те дни меня не было в столице, однако я не поленился и перечитал все рапорты и протоколы допросов, которые удалось собрать, вплоть до самых, казалось бы, незначительных. Событие беспрецедентное в своей виртуозности и дерзости.
— Могу представить... — вставил барон.
— Нет, — отрезал Влад. — Не можете. Не обижайтесь, но это так. Так или иначе, по горячим следам нам удалось отыскать многих, очень многих, но одному из главных организаторов покушения удалось не просто скрыться от лучших агентов Тайной канцелярии, но и впоследствии водить их за нос несколько лет, пока запутанный след наконец не привёл нас в округ Бернхольд.
— Звучит так, будто этот тип просто нечеловечески ловок и умён. Вы уверены, что он и впрямь действует в одиночку, без сообщников и покровителей?
Влад улыбнулся сообразительности фон Вальца.
— Разумеется, это не так, ваша светлость, и впоследствии мы выявили немало его сообщников, но никто из них уже не мог о чём-либо нам рассказать.
— Полагаю, все они были мертвы?
— В точку.
— А как же те, кого удалось схватить в самом начале?
— О, здесь проблем не возникло, и мы многих смогли разговорить, даже не прибегая к наиболее интенсивным методам допроса, однако результаты были достигнуты спорные. Они рассказали много и одновременно с этим ничего полезного.
— В смысле? — смутился барон. — Не могли же они участвовать в таком серьёзном деле вслепую?
— Нет, конечно, но все эти люди — чиновники, дворяне, военные — активно сдавали друг друга, и некоторые из прозвучавших фамилий удивили даже нашего видавшего виды шефа, но они ничего не смогли рассказать о тех, кто стоял за ними.
— Они ничего не знали о самом главном, — догадался фон Вальц, — о своих серых кардиналах.
— Именно. И лишь некая абстрактная фигура, чьё имя и внешность никто толком не смог описать, объединяла их.
— То есть вы не знаете, как выглядит преступник? — уточнил барон.
— Нет. Есть лишь чёткий след его деятельности, а также десятка полтора мертвецов, подтверждающих, что след этот не высосан из пальца.
— Негусто.
— И тем не менее этого оказалось достаточно для того, чтобы шеф Розенкранц прислал меня сюда и свёл с одним из своих доверенных лиц. Мне нужно ваше содействие, господин барон.
Фон Вальц поспешно кивнул, словно торопился уверить агента охранки в своей преданности.
— Я помогу вам, чем смогу, однако не проще ли было обратиться к бургомистру? Хофф, конечно, не самый лучший управитель, да и на руку не чист, однако ваших полномочий, указанных в письме, на него хватило бы с лихвой.
— Ваш Хофф ненадёжен, — сказал Влад, наливая себе в бокал свежую порцию глинтвейна. — А я не могу рисковать конспирацией. Я не хочу, чтобы преступник, которому я уже несколько месяцев буквально дышу в затылок, залёг на дно. Мне нужен проверенный человек со связями и определённым положением в обществе, а не туповатый чиновник, в чьей преданности короне я усомнился с первых же минут знакомства. С вашей же помощью я надеюсь поддержать свою легенду и получить ключики ото всех местных дверей, и я знаю, что вы можете это устроить, иначе Розенкранц меня к вам бы не направил.
— Резонно, — согласился барон. — Что ж, тогда говорите, какой ключик вам необходим сейчас?
— Мне нужно попасть в Марбург.
Барон Отто смерил Влада пристальным взглядом, подлил себе в кубок ещё глинтвейна из пузатого кувшина, а затем залпом его выпил. Де'Сенд, видя его замешательство, терпеливо ждал.
— Вот что, — проговорил, наконец, барон, — Предлагаю отложить этот вопрос до вечера. Я ни в коем случае не противлюсь воле короля, однако хочу, чтобы вы присутствовали при одном важном разговоре и уяснили определённые... сложности нашего нынешнего положения.
— Я в вашем распоряжении, барон, — заверил его Влад. — Для блага дела — всё, что угодно. Что за разговор?
— Алмазные копи Марбурга в последнее время стали предметом жарких споров. Добыча упала в несколько раз, а эта кровяная лихорадка, как её прозвали в народе, ещё больше усугубляет дело. Некоторые винят во всех бедах меня, кто-то даже предлагает отнять копи в пользу короны. Проклятье, как будто в первый раз у нашей семьи мало отобрали! — барон Отто раздражённо фыркнул, но быстро взял себя в руки. — Сегодня в моём поместье состоится приём, на котором будут присутствовать все заинтересованные. Разговор будет не из простых, и мне хотелось бы иметь непредвзятого арбитра. Ваша легенда в таком случае придётся как нельзя кстати.
— Считайте, что я в деле.
— Гости начнут прибывать к семи, — добавил барон. — Так что после обеда у вас будет время привести себя в порядок и отдохнуть. Я распоряжусь, чтобы вам приготовили комнату.
— Благодарю за гостеприимство, — почтительно сказал Влад. — И раз уж об этом зашла речь, то не могли бы вы оказать мне честь и разрешить посетить вашу фамильную библиотеку. Я был наслышан о ней, и, будучи страстным поклонником печатного слова, хотел бы туда попасть. В королевстве, основанном воинами и мореплавателями, библиотека, созданная усилиями многих поколений, дорогого стоит.
— Ещё Дориан говорил, что прежде золота в неизведанных землях следует искать мудрости, а он как раз был мореходом, и жил в те времена, когда за аргумент в любом споре считали прежде всего меч или крепкий кулак, а не доброе слово.
— Если я хорошо помню историю, то люди, решавшие проблемы одним только мечом, к великим свершениям способны не были. Более того, их стараниями второе пришествие закончилось тем фиаско, последствия которого мы испытываем на себе до сих пор.
Барон, хотя и не был набожным человеком, смущённо потупился и решил сменить тему:
— Возможно, господин Де'Сенд. Что до меча, то рукой, его держащей, должна руководить голова, а если в этой голове пусто, то и на плечах она надолго не задержится. В другое время я с удовольствием подискутирую с вами на эту тему. А моя библиотека всегда открыта для человека образованного и жаждущего знаний. Обратитесь к дворецкому или кому-нибудь из слуг, и вас туда проводят.
Раздался стук в дверь, и с дозволения барона слуги внесли котелок, из которого по тарелкам разложили горячее, ароматное жаркое. Влад, недолго думая, принялся за еду, а барон поддержал его, хотя и признался, что сам не сильно голоден. Слуги же, сменив на столе закуски и заново наполнив кубки, поспешно удалились
— Превосходный обед, — похвалил Влад, отправляя в рот очередную порцию жаркого. — В такую погоду ничего лучше и не придумать.
— Рад, что удалось вам угодить.
— Да, и ещё одно, — добавил Влад после небольшой паузы, — не могли бы вы рассказать, с кем именно придётся иметь дело? Не сочтите за дерзость, просто я хотел бы быть знать это заранее.
— В этом нет секрета, господин Де'Сенд. В Марбурге мои интересы пересеклись с интересами Горнодобывающей артели и моего дальнего родственника, графа Дитриха Дорштейна.
— Вот даже как, — Влад отложил ложку и смочил горло глинтвейном. — Насколько мне известно, последние несколько поколений фон Вальцы не слишком-то ладят с Дорштейнами.
— Не ладят — мягко сказано, — барон усмехнулся и погладил бородку. — Впрочем, вы скоро сами всё увидите.
Старая каменная церковь за ржавой изгородью сиротливо приткнулась к холму за чертой городских стен на южной окраине Вальцберга. Холодный ветер гулял по двору, сквозь заколоченные ставни он задувал внутрь, где резвился в пустых альковах и гонял вокруг алтаря многолетнюю пыль. Фрески с ликом святого, которому здесь возносились молитвы, были либо затёрты, либо расколоты, а старый колокол, лишённый языка, валялся в дальнем углу, под кучей мусора.
Заброшенная уже много лет, церковь медленно уступала напору времени, но даже самые набожные горожане и самые рьяные священники не обнаружили желания заняться этой проблемой. Последним, кто поддерживал здесь порядок, был престарелый настоятель, но тот умер холодной зимой четыре года назад, после чего приход был окончательно покинут. Лишь местный плотник — человек совестливый и набожный — заколотил окна и подправил дверь, надеясь, что когда-нибудь у городских властей дойдут руки восстановить старую церковь.
Место это старались обходить стороной. Слишком уж удручающ был вид брошенного храма, пробуждавший в людях неприятные чувства горечи и стыда. К тому же духовную пищу можно было вкусить в новой просторной церкви, что находилась неподалёку юго-восточных ворот.
Ближе к вечеру ветер разошёлся, с неба закрапал холодный дождь, и пыль, покрывавшая камни церковного двора, размокла и растеклась повсюду грязными лужами. Темнело, и если бы церковь не стояла так близко к холму, то со стороны рабочего квартала, раскинувшегося у стен города, можно было бы заметить тусклый огонёк, который медленно обогнул здание с торца и исчез в тёмном зеве главного входа.
Какое-то время спустя к церкви стали стягиваться люди. Они шли поодиночке или парами, завернувшись в плащи, шинели или бесформенные лохмотья. Один за другим они молча пересекали двор и исчезали за старой дубовой дверью, ведущей в переднюю, либо заходили с чёрного хода, прикрытого покосившейся ржавой калиткой.
Одной из них была молодая девушка по имени Бернадет. Кутаясь в шерстяной платок, она ежеминутно сдерживала приступы тяжёлого сухого кашля. Линялое и заштопанное во многих местах платье не давало никакой защиты от ветра, резкие порывы которого пронизывали её до самых костей, постоянно заставляя вздрагивать и ускорять шаг. Дворик она преодолела почти бегом и, лишь укрывшись в спасительном мраке, позволила себе перевести дух.
Растирая озябшие руки, она медленно прошла между скамей, на которых некогда собирались прихожане, обогнула алтарь и, бросив беглый взгляд на лежащий в пыли колокол, прошла в маленький альков. Там прямо в полу был открыт люк. Витая каменная лестница уводила в глубину подземелья, откуда её манили слабые отблески света, обещавшие уют и тепло. Подобрав юбки, она заторопилась вниз.
Подвал оказался на удивление просторным, словно кто-то намеренно расширил его, хотя Бернадет не задумывалась, кому и для чего это нужно. Её занимали другие мысли, переполненные восторженным и нетерпеливым ожиданием грядущего события.
Всего в подвале собралось около пятидесяти человек, и, несмотря на его размеры, было тесновато. Пришедшие старались держаться у стен, подальше от света факелов, установленных в центре помещения на высоких железных подставках.
Бернадет, протиснувшись между несколькими угрюмыми мужчинами весьма представительного вида, постаралась подобраться к границе света и тьмы как можно ближе, однако ступить в освещённую область не рискнула. Теперь ей оставалось только ждать.
Ожидание тянулось долго, хотя, быть может, это сказывалось нетерпение, которое она испытывала. Подвал успел наполниться запахами гари, потных тел, кислого дыхания и винных паров, среди которых тонкой струйкой выделялся мерзкий сладковатый аромат, как у гниющего мяса.
Быть не может! Только не здесь!
Бернадет принюхалась, однако аромат ускользнул от её обоняния так же неожиданно и быстро, как и появился, и, в конце концов, она успокоилась, решив довериться тому, кто позвал её сюда. В этот миг внутри неё что-то недовольно шевельнулось, и она, зажмурившись, легонько погладила свой едва округлившийся живот.
'Ничего, ничего, — подумала девушка, — скоро всё наладится, и не будет страха, не будет холода и голода', — мысль об обещании, которое ей дали, успокоила Бернадет, и она немного расслабилась.
Шаги, раздавшиеся в тишине, заставили умолкнуть тех немногих, кто позволил себе вести беседу. Тень пробежала по стене, и всякий, кто бросил на неё взгляд, невольно вздрагивал от неясного, смутного страха. Однако она быстро исчезла, растворившись среди прочих теней, и внимание собравшихся приковал высокий человек в белой маске.
Он был худощав и строен, одет в вычурный тёмно-лиловый костюм превосходного кроя, щеголял отделанными бархатом сапожками и изящными вельветовыми перчатками, расшитыми золотой нитью. Его облик больше подходил для яркого маскарада и резко контрастировал с обстановкой, однако было в нём нечто такое, что заставляло сердце замирать, колени дрожать и подкашиваться, а слух внимать. Он шёл вперёд по освещённой факелами дорожке, и всем казалось, что свет и огонь, словно побитые собаки, пятятся прочь от него, а следом расползается и медленно заполняет всё вокруг густая тьма.
