Так она выбралась с планеты. Родственников у нее не осталось, поэтому она попросила десантников определить ее в Звездную пехоту. Всего за год она окончила трехлетний курс подготовки и получила звание капрала. Еще через год она стала сержантом. А еще через год началась война с Мортрексами, и она оказалась в разведывательном флоте.
На Демон она попала одновременно со мной, Виком и Страйком. Хоть она и не является частью моего звена, я забочусь и о ней. Ведь в прикрытии десанта всегда идем мы — пилоты.
Чаще всего мы друг друга называем по позывным, так проще и короче. К тому же экипаж мультинациональный, у всех свой родной язык и некоторые имена просто не произнести, как например, у наших азиатских коллег. По той же причине, чтоб не изучать десятки языков, наши ученые изобрели универсальный переводчик, микрочип, вживляемый под кожу за ухом. Эта машинка в реальном времени переводит любой язык из ее базы данных на твой родной и понятный. Правда такие чипы есть только у военных, поскольку их производство очень дорого. Причем переводит она не только земные языки но и языки известных нам рас пришельцев. Также у нее есть способность к обучению, то есть если она услышит несколько сотен слов нового языка, она может определить грамматические конструкции и составить алгоритмы перевода, что очень удобно если встретишь неизвестный корабль и не знаешь какие у него намерения, просто поздороваться или разметать обломки твоего корабля по четырем галактикам. Правда у этого приборчика есть один минус — переводит он только для носителя, а твой собеседник слышит твою родную речь. Но и здесь наши умники нашлись что ответить, этот чип можно вживить собеседнику в любой момент, даже в полевых условиях. Впрочем, такой необходимости еще не возникало. Для связи с пришельцами на борту есть офицер-лингвист, у которого компьютерный переводчик соединен с чипом в речевом отделе головного мозга, так что он может физически говорить на другом языке, просто выбирая его на дисплее своего микрокомпьютера. Вещь полезная, но опасная. Поэтому, чтобы стать офицером-лингвистом, нужно пройти жесткий отбор по состоянию здоровья, психической стабильности и прочим факторам.
Как бы то ни было, перед нами с Виком сейчас сидели 3 офицера, которые могли понять друг друга и без переводчиков. Все-таки 4 года уже вместе летаем.
Мы подошли к столику, за которым Страйк что-то рассказывал, активно жестикулируя. По его движениям можно было понять, что он описывает бой против Кинжалов — истребителей расы Мортрекс, с которой мы и воюем. Эти истребители так назвали из за формы их корпуса, вытянутые в длину с двумя выступающими орудийными портами по бортам. Они очень быстро летают, но с трудом маневрируют. Мы подошли ближе и услышали...
-"... ведомый сбит, а на хвосте два кинжала мортрексов, а тут еще у меня взрыв компрессора в левом двигателе и чувствую — меня относит в астероидное поле. Ну, думаю — все, хана мне, не мортрексы, так астероиды..." — Страйк отпил из своего бокала.
-"Ну... что дальше-то было?" — с неприкрытым интересом спросила Чика.
-"... Я, значит, уже молитву читаю и тут сзади грохот взрывов, а затем в меня что-то ударило, и мой истребитель остановился. Хорошо, что в шлеме был и пристегнут, а то бы головой купол кабины точно пробил бы. Я поворачиваю голову и вижу, что один из наших МПИ-3 с буквой Х на борту захватил меня гарпуном и вытягивает из астероидного поля, а неподалеку от него дрейфуют обугленные обломки кинжалов. Так он и тащил меня, как щенка на поводке, до самого крейсера" — после этих слов вся компания, кроме слегка улыбнувшейся Пумы, расхохоталась — "так что если бы не Экс, я бы сейчас с вами не сидел. Как он тогда этих двоих..."
— "Вообще-то, если мне не изменяет память, кинжалов было 3. Один, если помнишь, потом появился и пытался отстрелить трос" — вставил я. Все тут же перевели свое внимание на меня.
— "Оооо, а вот и наш командир! Как дела Экс, а я тут рассказываю как ты спас мою задницу в битве при Таркен Прайм. Когда мы еще на "Ганнибале" служили, в самом начале войны. Привет тебе тоже, Вик!" — сказал Страйк.
Вообще-то Эксом меня зовут только те, с кем мы вместе летали, да и то не часто. Все из-за того, что на борту моего МПИ нарисована большая латинская буква X. Так уж повелось, что каждый пилот получает позывной в первой схватке, а потом разрисовывает свой истребитель, как хочет, разумеется, в разумных пределах, то есть, не нарушая спецокраса, предусмотренного уставом. Мне же дали такой позывной из-за того, что после первого боя мой МПИ сильно потрепало, на правом борту осталась выжженная отметина от нескольких попаданий из лазерной пушки, причем она ужасно напоминала букву Х. Ну ребята тут же и окрестили меня Экс. А что Алекс и Экс, все проще запоминают. С тех пор и красуется на моем борту буква Х.
А вот у Страйка нарисован шар для боулинга, сбивающий десять кегль. Его так прозвали за то, что он в бою вышел один против десяти и остался жив. Правда в этом не его заслуга, а подоспевших товарищей, но все же. Отмороженный на всю голову парень, но надежный товарищ.
Вика же в бою звали Бесом. На его МПИ красовался красный чертенок. Правда, я его предпочитал называть по имени. Привык так.
Сразу после Страйка нас поприветствовали все остальные за столиком и предложили сесть. Страйк продолжил травить свои байки о жизни в академии и ранних годах службы. Это продолжалось минут 20 как минимум, пока нам не удалось его, наконец, заткнуть.
И тут вошел Френк Гэловей, лидер Красного звена.
Наша шумная компания притихла. Одного взгляда на Гэловея хватало, чтобы резко разучиться шутить. На его лице отображалась вся боль от утраты четырех близких друзей, смешанная с ужасающим чувством вины. Пустым потухшим взглядом он искал свободный столик. Никогда его раньше таким не видел. Обычно, этот высокий чернокожий ас, можно сказать уже ветеран, всегда был невозмутим. Он редко улыбался, но вместе с тем никогда не падал духом. Меня всегда поражала его физическая форма. Да у него рука толще моей ноги, если не обеих сразу. Почти на две головы выше меня, побритый на лысо, он создавал впечатление сурового главаря уличной банды, а не офицера. Сейчас же он опустил голову, ссутулился и будто бы даже стал меньше.
Френк прошел мимо нас, не сказав ни слова, сел за угловой столик и достал бутылку виски, что принес с собой. В этот момент Пума легко дернула меня за рукав и шепотом сказала: "Алекс поговори с ним. Ему сейчас очень тяжело, в таком состоянии он не может вылетать"
— "Знаю, но его сейчас невозможно подбодрить. Он почти все звено потерял меньше трех дней назад!" — сказал я шепотом.
Увидев взгляд Кэтрин, я понял, что здесь еще и личный интерес. Конечно, как командир звена я обязан знать обо всем, что происходит с пилотами. И я давно знаю, что Кэтрин влюблена во Френка, да и он к ней неровно дышит и, естественно она боится, что с ним что-нибудь случится. Личные отношения между офицерами не запрещаются, если они не мешают боеспособности экипажа и выполнению приказов. Я посмотрел на Френка и сказал Кэтрин — "ладно, уведи всех отсюда, я что-нибудь придумаю"
Она вскоре предложила всем пойти проверить как идет ремонт их истребителей. Вик посмотрев на меня и прочитав по выражению моего лица, что я собираюсь сделать, поддержал ее. Чика тоже встала.
— "Зачем мне проверять МПИ? Я и так доверяю своему механику" — Страйк поначалу заупрямился.
— "Хочешь получить несколько выходных по состоянию здоровья?" — тихо спросила Пума, вращая свою острую пилочку между пальцев.
Оценив настроение Пумы по ее взгляду хищника, Страйк быстро развернулся и зашагал на выход. В итоге вся компания вскоре удалилась. В столовой остались только я и Френк. Я подошел к нему и спросил можно ли мне присесть. Он кивнул. Я сел напротив него и, взяв из его рук бутылку, сделал несколько глотков.
— "Послушай, Френк..." — начал было я, но он оборвал меня
— "Я знаю все, что ты хочешь мне сказать Экс, но сделай одолжение — отвали!" — шрам над его левым глазом изогнулся, следуя за опустившейся бровью. На лице у него отобразилось недовольство.
Но я все же продолжил — "... Френк, я знаю, что ты чувствуешь..."
Он криво усмехнулся.
— "Да откуда тебе это знать, а?!" — выпил он уже прилично, и язык немного заплетался.
— "Уж поверь, знаю" — добавил я.
Он лишь фыркнул и откинулся на спинку стула.
— "Когда это в твоем звене гибли люди? А? Скажи мне, чертов везунчик!" — спросил он с вызовом.
От него уже изрядно несло алкоголем.
— "Три дня назад. Если помнишь, мое звено тоже лишилось бойца" — спокойно проговорил я.
Мой собеседник лишь фыркнул.
— "Все и так знали, что этот идиот рано или поздно добьется того, что его убьют. А вот от моих ребят ничего подобного не ждали" — он с силой потер лоб.
Я понимаю его чувства. Пусть мне действительно везло. В операциях под моим командованием за все время погибло лишь три бойца. Да и то, по их же собственной глупости или из-за откровенного игнорирования приказов и здравого смысла. Но вся эта ситуация напомнила мне события начала войны.
— "Восемь лет назад" — четко проговорил я.
Френк будто не расслышал.
— "Что?" — спросил он, не понимая о чем я.
— "Ты спросил, когда это у меня кто-либо погибал? Восемь лет назад"
Френк молчал. Он понял, что я вспомнил начало. Все тогда потеряли много друзей и близких. Мы не были готовы к атаке. Выражение лица Френка сменилось. Моему собеседнику явно было стыдно.
Я продолжил.
— "Восемь лет назад. 1132 ученика академии ОЗФ погибло при первом ударе неизвестной иномпланетной расы. В это число вошли почти все мои друзья... И мой старший брат" — тихо сказал я.
Мы просидели несколько минут в тишине.
— "Извини меня, Алекс. Я что-то совсем расклеился" — вдруг начал Френк.
Я кивнул, принимая его извинения.
— "Не переживай. С каждым может быть, особенно после таких событий"
— "Расскажи, что тогда случилось? Как ты с этим справился?"
Я отпил немного из бутылки, стараясь собраться с мыслями и унять дрожь.
— "Мы с братом, без ложной скромности, были лучшими выпускниками академии. За неделю до нашего выпуска, прямо во время экзамена, Мортрексы нанесли удар по Земле! Мы, выпускники, были ближе всех и нас отправили, как первую волну обороны. Прямо в мясорубку. Я был ведомым у брата и не смог его прикрыть. Меня отрезали их зенитные орудия, а он полетел на перехват нейтронной ракеты, которая мчалась к Земле. Брат сбил ее, но... но она детонировала в ста метрах от него. От истребителя... и следа не осталось. А если б я был рядом, ему бы не пришлось попутно уходить от атак кинжалов, он бы сосредоточился на ракете и отрубил бы ей двигатель, а не попал в боеголовку! Да и черт его знает, может, я бы ее сбил! А так, я отрубился от ударной волны, истребитель врезался в академию, очнулся уже в госпитале через три дня. Все, что у меня теперь есть — это звезда героя, данная моему брату посмертно!" — я многозначительно указал пальцем в потолок, а затем сплюнул -"Думаешь, я прожил хоть день, не виня себя за то, что с ним случилось? Нет! Каждый день я об этом вспоминаю, каждую ночь мне снятся кошмары! Но я продолжаю жить! Я живу, чтобы перед тем как я отправлюсь к брату, отослать как можно больше этих ублюдков в их инопланетную преисподнюю! Так что я могу тебя понять, как никто другой" — во мне снова всколыхнулись те чувства и эмоции, что я испытывал спустя всего пару дней после первой атаки. Мне пришлось изрядно потрудиться, чтобы сдержать их.
Френк был ошарашен, он сидел и молча смотрел на стол, глаза его были широко открыты.
— "Извини, Алекс, я не знал... Как его звали? Твоего брата. Как?" — спросил Френк едва заметно дрожащим голосом.
— "Макс... Максим" — ответил я.
— "Прости меня, я не знал," — почти шепотом сказал он — "давай помянем павших героев," — он взял два стакана с барной стойки, налил их до половины, поднял свой и сказал — "за героев, ценой своей жизни защищавших нашу планету, пусть покоятся с миром и знают, что мы продолжим их дело и не забудем их жертвы."
— "За героев" — сказал я, и мы осушили наши стаканы.
Затем последовали еще несколько тостов... или больше чем несколько. Последним был — За победу! Когда бутылка опустела, которая по счету вспомнить не могу, т.к. за барной стойкой было припрятано сразу несколько, Френк снова заговорил.
— "Спасибо Алекс, ты напомнил мне ради чего я здесь, что надо жить и бороться до последнего вздоха, иначе я подведу товарищей, и живых, и... павших" — он опустил голову, но через секунду встряхнулся и сказал — "теперь у нас другая проблема. Ни ты, ни я теперь не можем идти на прием пополнения. Там нужно будет провести тренировочный полет и распер... расспрре... рас-пре-де-ле-ни-е, а мы... выпили"
— "Ну с этим я знаю как справиться. Пошли в медотсек, у доктора есть одно неплохое средство" — сказал я, с трудом вставая, — "На прошлой неделе мы им Страйка в чувство приводили. Действует почти моментально. Правда Страйк сказал, что ощущения при этом как если проглотить ведро червей"
Медотсек был на этой палубе, так что нам повезло, что не надо пользоваться лестницей. Надо сказать, что при всем своем нетрезвом состоянии Френк держался прямо и шел так, как будто он не брал в рот ни капли. Я же еще не успел захмелеть, поэтому никто из встретившихся нам членов экипажа ничего, не заметил... ну или нам так показалось. В медотсеке, как всегда вне боевого состояния, не было никого кроме доктора Сергея Петровского, хотя мы его называли просто Док. Худощавый и коротко стриженый, с вечно бледной кожей, будто бы солнце на него не светило, он, как обычно, копался в бумагах около лабораторной станции. Похоже, что-то искал. Он бросил на нас быстрый взгляд из под своих, можно сказать, раритетных очков. Хирургическое вмешательство для восстановления зрения он не признавал в принципе, поэтому предпочитал носить это древнее изобретение. Кстати, это одна из немногих оставшихся пар. По нашему виду он сразу все понял, после чего прочитал нам лекцию о злоупотреблении алкоголем. Однако, выслушав причину нашего состояния, согласился, что иногда можно сделать исключение. Он достал из хранилища две ампулы с какой-то синей жидкостью. Именно это он колол Страйку неделю назад. Док дал нам этот, как он его называл, антиалкогольный коктейль.
— "Через минуту подействует" — сообщил доктор.
Сначала ничего не происходило, но затем появилось такое гадкое чувство в животе. А голова начала трещать по швам. Ощущение будто в желудке включили миксер, а над ухом кто-то колотит молотком по куску жести. Я повалился на пол, обхватив живот обеими руками. Спазмы прокатывались по всему телу. Затем резко начало колоть в печень. Волны боли прокатывались по всему телу. Хуже всего приходилось животу. Я бы предпочел получить в упор разрывной пулей, чем такое.
После пяти минут пытки, ставших вечностью, все кончилось, и я почувствовал себя абсолютно трезвым.
Как только я сел вертикально, сразу накатило чувство тошноты.
