Прода

— Стоять! Что происходит?!

Моментально оценив перспективы, Александр бросил поводья и дернул шинель в сторону: правой рукой берясь за удобную рукоять новенького "Кольт Коммандер", а левой "выгребая" сразу два магазина. Чувствуя подступающий холод боевого транса, рявкнул на французском:

— Уходим!!!

И тут же всадил первую пулю в ретивого офицерика, продолжив пожилым фельдфебелем и унтерами: семь секунд быстрой стрельбы, и на мостовую полетел пустой магазин — но еще до того, как он брякнулся на холодную брусчатку, пистолет опять начал сеять смерть среди растерявшихся солдат. Второй магазин за десяток секунд отправил в окончательную отставку два отделения пехотинцев, но когда ему на смену в рукоять уже заходил третий (и последний, к слову), к роте пришло спасение — в виде мерина, у которого окончательно сдали нервы. Визгливо заржав, задергавшийся конь прянул вбок и сделал попытку встать на дыбы, едва не скинув из седла источник пугающих хлопков — хватаясь за его шею, всадник вынужденно отбросил пистолет. Несколько секунд борьбы между человеком и охолощенным жеребцом — и тот, подкинув напоследок крупом, рванул следом за каретой, оставляя позади спиной многоголосый ор солдат, противоречивые команды пары выживших унтеров и редкие пока щелчки винтовочных затворов.

Бах!

Первая пуля пролетела слишком высоко и неприцельно, но следом забухали все новые винтовки: спину тут же начало характерно припекать опасностью, заставляя тело несколько раз заученно качнуться в седле. Набравшая скорость карета уже скрылась за перекрестком, но второй всадник замедлился-развернулся и открыл пальбу из револьвера, прикрывая отход командира — успев высадить полный барабан до приступа панической истерики у своего коня. Удача закончилась, когда до перекрестка оставалось едва с десяток метров: разгоряченный мерин под Александром захрапел, дернулся всем телом от сразу нескольких попавших в него пуль, и на всем скаку завалился на передние бабки — выкинув наездника из седла.

— П-ля!

Полет вышел недолгим, а приземление почти удачным: крепко приложившись бедром о чугунный столб уличного освещения, он перекувыркнулся через плечо и прямо с места рванул к перекрестку. Позади запоздало зашлепали по мостовой винтовочные пули: где-то недалеко раздался звон разбитого стекла, визгливое ржание мерина и панические крики растерянных прохожих... Но все перекрыла растерянная свирель полицейского свистка: завернув за спасительный угол, Александр едва не ткнул ножом подоспевшего на шум охранителя порядка, в которого с переменным успехом целился из разряженного револьвера конный жандарм — насколько ему это позволял беснующийся мерин. Идея использовать постового родилась мгновенно:

— Ефрейтор, отставить! Бросьте коня!

Вытаращивший глаза при виде аж целого жандармского оберста в подранной и грязной шинели, полицейский открыл было рот для вопроса — но ему уже отвечали-приказывали:

— В казармах Альсера нижние чины подняли бунт! Убили офицеров, стреляют в горожан и полицию! Спешите за помощью!!! Да быстрее, болван, они уже близко!!!

Выпучив глаза еще сильнее, постовой отдал честь, зачем-то вытащил из ножен штатную саблю, вид которой заставил раздаться в стороны небольшую толпу порядком встревоженных прохожих — и грузно побежал в направлении ближайшего участка. Что же до самозванца, то он громко гаркнул зевакам:

— Не стойте, быстрее прячьтесь от пьяной солдатни! Ефрейтор, ко мне!

После чего трусцой добрался до стоящего невдалеке фаэтона с поднятым по зимнему времени верхом, к которому подбежал и расставшийся с нервным мерином подчиненный. Бросив извозчику серебряную монету в пять крон, и посулив еще столько же за скорость доставки, пассажир в полный голос озвучил адрес штаб-квартиры Эвиденцбюро — чем снял любые возможные вопросы.

— Быстрее, дьявол тебя подери! Ты что, не слышишь выстрелов?

По правде говоря, никто уже не стрелял, да и солдаты как-то не спешили бежать за метким и дерзким стрелком, устроившим побоище для целой роты Императорской и королевской армии. Но тычок револьверного ствола в спину был куда убедительнее любых слов, так что экипаж не просто поехал — он полетел, обогнав замороченного постового и сразу трех бегущих ему навстречу охранителей общественного порядка. Дома мелькали один за другим, фаэтон обгонял попутные экипажи... Пока примерно на середине пути оберст не осознал, что негоже ему являться к начальству с дурными вестями в таком неприглядном виде — и громко об этом посетовав, решил сначала заехать к себе на квартиру в Ландштрасе переодеться. Однако, несмотря на опасения извозчика — заплатил, как и обещал, подтвердив заслуженно-высокую репутацию офицеров Эвиденцбюро. Увы, но вскоре пара жандармов продемонстрировала и присущую военной разведке скрытность: свернув в арку дорогого доходного дома с меблированными квартирами, недавние пассажиры прошли его двор насквозь, понемногу углубляясь все дальше и дальше в застройку третьего района Вены — пока не добрались до не очень дорогой гостиницы, где апартаменты были представлены всего лишь небольшими комнатами со скудным отоплением. Но тоже меблированными, да. Четверть часа, и гостиницу покинули уже не оберстлейтенант и ефрейтор, а прихрамывающий на обе ноги обрюзгший старик и его искренне-почтительный сын — время от времени проверяющий, не отклеились ли на холодном ветру его щегольские усики. Размеренно переставляя трость и время от времени очень убедительно морщась (ушибленное бедро болело просто зверски), Александр за четверть часа дохромал до ближайшей оживленной улицы, где уже явно что-то слышали про стрельбу в "Йозевштадте" и большой бунт в казармах Альсеры — судя по тому, что "сынку" пришлось добрых пять минут выглядывать свободного извозчика. Неспешная поездка, закончившаяся в самом начале пресловутой венской "улицы знати" Херренгассе, откуда пара родственников прогулочным шагом добралась до небольшого кафе "Шоттеринг", располагающегося в переулке недалеко от дворца Ферсталя... Верней сказать, до заднего входа в это чудесное заведение, среди завсегдатаев которого каждый третий был служащим Банка Австро-Венгрии. На последних метрах почтительный сын опередил престарелого родителя, сначала просто бухнув кулаком в крепкую дверь, а затем отстучав по ней несложный ритм. В ответ почти неслышно сдвинулась заслонка крохотного смотрового окошечка, и тут же залязгал замок: открывший им работник, зримо посветлев лицом при виде опершегося на трость "старика", отступил вбок и предельно тихо выдохнул на чистейшем русском языке:

— Остальные уже здесь.

В уютный зал с сидящими за столиками редкими завсегдатаями (так-то обед закончился совсем недавно) прибывшие проходить не стали — куда милей им показался одна из кладовых, где перед ними медленно откатилась вбок торцевая стена. Пропустив спутника вперед и прохромав по узкому проходу меж двух стеллажей с плотно заставленными полками, Александр начал спускаться по основательно устроенной лестнице вниз, — оставляя за спиной тихий шорох сдвигающейся обратно перегородки из крепкого десятисантиметрового железобетона. Ровно тридцать ступеней, и он добрался до умеренно освещенного помещения, где его встретили тихими возгласами и радостными лицами недавние фальшивые жандармы и всамделишные арестанты — парочка которых только и могла молча улыбаться, ибо лежала на дощатых топчанах с воткнутыми в руки капельницами.

— Наконец-то!

— Слава те, господи...

— Хотели уже готовиться по второму варианту...

Вообще, несмотря на изрядную толщу земли над головой, собравшаяся в рукотворной пещере компания была весьма немногословна — но радость на лицах была искренней и нешуточной. Кивнув всем сразу и никому конкретно, пожилой австриец начал волшебное преображение, для начала с большим удовольствием содрав с лица бороду и бакенбарды: клеить их по всем правилам не было времени, так что последние полчаса кожа под этими "мочалками" неприятно зудела. Следом пришел черед одежды — а конкретнее штанов, потому как нога ныла все сильнее, да и кальсоны как-то подозрительно прилипли к бедру.

— Ранен, командир?!?

— Нет, с чугунным столбом едва не поцеловался... Что с Мироном?

Недавнего фельдфебеля было не узнать, до того резко он исхудал и изменился — скинув жандармскую форму, пулезащитный жилет, и накладную сумку с лежащим внутри "Кнутом" и десятком магазинов. Но несмотря на бледность, ответил сам, и вполне обнадеживающе:

— Кха, жить буду. Пуля в середку магазина попала... Отлежусь немного, и нормально.

Взрезав кальсоны чуть выше пятна крови и потянув ткань вверх, бывший оберст отодрал пропитавшуюся кровью ткань и вновь поморщился — на сей раз от вида расплывающегося по бедру пятна свежей гематомы, и содранного до мяса лоскутка кожи. Рядом уже стоял с аптечкой наготове один из "коммивояжеров", незамедлительно занявшийся раной начальства — позволив тому уделить время более интересным делам.

— Фальшивомонетчики наши как?

Валяющийся под капельницей арестант виновато дернул головой, предоставив объясняться с начальством своему более здоровому напарнику.

— Жить будем, Ваше... Кха, командир. Отлежимся только маненько, чтобы людей не пугать синими рожами...

— Месяц побудете здесь, потом... Потом видно будет, но в Австро-Венгрию вам теперь путь заказан. И да: с какого перепугу вас арестовали как фальшивомонетчиков?

Осторожно почесывая шишку на голове, "коммивояжер" четко доложил, что их с напарником направили из Франции на разработку одного из служащих Австрийского госбанка. Указанным им клерк был завсегдатаем "Шотеринга", и по косвенным данным, имел доступ в подвальное хранилище государственного запаса золота и депозитарий ценных бумаг — а местным "рестораторам" кровь из носу требовались хоть какие-то планы внутренних помещений. Познакомились с целью, обработали по стандартной схеме: немного угроз, много денег и сладких посулов... Дело вроде сладилось, но на очередной встрече вместо клерка с бумагами их ждал целый отряд полиции. Попытка сбежать провалилась... Под окончание доклада на стене загорелась лампочка, сигнализируя об открытии входа в подземелье: никто не встревожился, но руки к оружию сдвинули почти все — однако это оказался один из помощников владельца кафе, заглянувший известить о последних новостях:

— Полиция устроила облаву, ищут банду французских социалистов-революционеров!

Осторожно натягивая штанину на забинтованное бедро, Александр проворчал:

— Пожелаем им удачи в этом благородном деле... К приезду князя Агренева все готово?

— Да, я лично телеграфировал в Париж: вы с сопровождающими прибываете завтра в полдень, отобедаете на деловой встрече деловой встречи с давним партнером господином Грейтом, и тем же вечером отъедете далее, в Швейцарию.

Замявшись, что для взрослого мужчины выглядело странновато, "ресторатор" в звании старшего экспедитора чуточку неуверенно доложил:

— Командир, вам телеграмма от Григория Дмитриевича. Закрыта его личным коммерческим шифром, но...

Приняв бумажный прямоугольник, Александр поглядел на аккуратные столбики цифр, с попадающимися тут и там вкраплениями восклицательных знаков — неоспоримо свидетельствующих об весьма экспрессивном содержании послания сильно расстроившегося друга.

— Отбейте ему извещение о состоянии дел.

— Уже.

Окинув взглядом собравшихся в помещении мужчин, высокое начальство объявило:

— Выношу всем благодарность: отлично сработали. Так держать!

И без того не шибко грустные, лица сборной команды "коммивояжеров" осветились улыбками и удовольствием: такие слова от князя Агренева стоили дорого! Не только в плане премий (хотя и они ожидались, причем немалые), сколько в ощущении единства и сопричастности к поистине большому делу. Каждый знал, что случись что, и его не оставят с бедой один на один: сегодня же это знание стало абсолютной уверенностью. Не только они рискуют свободой и жизнью — понадобится, и даже САМ придет на помощь, причем так придет, что просто ого-го!!! Тюремной охране еще повезло, что они так поздно подняли тревогу: в портфеле у Мирона были приготовлены четыре связки динамита, с которым никакие стены не помеха...

— Ну что, хвалитесь успехами: судя по отчетам, большая часть работы сделана?

Оставив "коммивояжеров" в своеобразной комнате отдыха, "ресторатор" повел за собой любимое начальство. Ну, может и не любимое, но уважаемое глубоко и искренне. Следующая "пещера" была плотно заставлена мешками с вынутой землей, парой низеньких стопок стального профилированного листа и разложенным на полках стеллажа инструментом: а в дальней стене виднелось что-то вроде тоннеля, стены и верх которого были выстланы теми самыми листами. Подхватив два аккумуляторных фонаря и сумку самоспаса, проводник по венским подземельям первым шагнул в отдающий сыростью мрак: под ногами мужчин время от времени поскрипывали дощатые подмости, а иногда хрустели хитином и насекомые...

— На месте.

Последнее было очевидно и так: подземный тоннель завершался небольшой пещеркой, пол которой был основательно забетонирован, а наверх уходила высокая лесенка из скрученного на болты металла, заканчивающаяся небольшой площадкой. Немного иным металлом поблескивал и невеликий свод пещеры: если присмотреться, то чуть ниже его в свете фонаря можно было заметить слой серого камня, подозрительно похожего на бетон под ногами, и вроде как кирпичную кладку.

— Это одна из бронеплит пола депозитария: мы несколько дней слушали медицинским стетоскопом разговоры казначея со своими помощниками, и звуки открывания-закрывания замков. Сложность в том, что непонятно, где и как складировано золото: если хотя бы один штабель слитков сложен на этой плите, то домкраты не справятся с таким весом...