Выйдя в зал и направившись к кухне, новенькая сохранила на лице маску веселости, однако глаза ее привычно фиксировали изменения в обстановке и имели совсем не беззаботное выражение. Несмотря на то, что ресторан закрыли для рядовых посетителей, весьма колоритные персонажи все еще получали здесь свое обслуживание и явно проворачивали не самые честные дела. В ближайшем отдельном кабинете как раз светлел пятном дорогого костюма знакомый ей посетитель, режиссер и продюсер, в открытую, не понижая голоса, обсуждавший свою долю в порнобизнесе. Начальная информация подтвердилась в первый же день работы: здесь свила гнездо триада. Она не помнила точного замысловатого названия на китайском, да это и не было важно. Куда важнее было узнать, кто скрывался за спинами бандитов.
На кухне как всегда царила какофония из шипения бульонов, перестука посуды и плеска воды. Повара в аккуратных чистых фартуках и колпаках трудились над блюдами из обширного меню. Похоже, редкие бандитские гости ни в чем себе не отказывали.
— Отнесите в шестой кабинет! — не оглядываясь, старший повар махнул огромным тесаком для мяса в сторону заставленного тарелками подноса. Свежие яства смотрелись крайне аппетитно. Прежде, чем новенькая успела отреагировать, одна из китаянок нырнула вперед и привычно подхватила поднос.
— Сейчас-сейчас! — уверила повара официантка, довольная возможностью попасться на глаза влиятельным уважаемым людям. Доступность женского персонала здесь тоже поощрялась, а флирт весомо увеличивал сумму общих чаевых, в конце дня делимую на всех. Уверенной походкой китаянка удалилась, оставив соратниц по работе с пустыми руками.
— Больше ничего нет, Вэй? — спросила вторая азиатка. — Тогда я отойду.
И девушка скрылась за дверью, ведущей к туалетам. Европейка осталась одна, но теряться вовсе не думала. Ничего не говоря занятым своим делом поварам и поварятам, большинство из которых сейчас столпились у выхода в коридор, заставленный ящиками с продуктами, она скользнула в другой конец кухни. Ни работавшие, ни филонившие коллеги не заметили, как новенькая осторожно, стараясь не шуметь, открыла дверь во внутренний дворик и вышла наружу.
Хмурое гонконгское небо серело, обещая очередной дождливый вечер. Пустой двор, залитый бетоном и огороженный каменным забором с одной стороны и железными воротами — с другой, казался холодным и неприветливым. Завывал холодный ветер, чернели очередные однообразные ящики, на этот раз пустые. Однако она пришла сюда вовсе не для того, чтобы любоваться пейзажем. Осторожно двигаясь вдоль стены, девушка добралась до неприметных дверей в стене здания, почти скрытых в вечных тенях угла. Глухой металл, простая широкая ручка, плотно прилегающие к косяку края и узкая щель замка. Непонятно было, куда вел этот ход. Она успела хорошенько изучить первый этаж изнутри, и за стенками должны были находиться морозильные камеры. Но в морозильных камерах не было двери на улицу. Значит, именно здесь мог начинаться настоящий след.
— Эй, — грубый окрик на китайском заставил вздрогнуть. Ледяные мурашки побежали по спине. — Ты что тут делаешь?!
Обернувшись, девушка увидела одного из вездесущих охранников. Довольно крупный и мощный для китайца, он был одет в обезличивающий черный костюм с рубашкой-косовороткой, ухо украшал проводок гарнитуры связи.
Нехорошо. Ее застали за очень подозрительным занятием. Учитывая обострившуюся подозрительность хозяев, стоило ожидать самого худшего, если быстро не исправить ситуацию.
— Да я так... — ответила европейка по-английски, разворачиваясь к стражу и демонстрируя заранее взятую с собой пачку сигарет. Тонкий прямоугольник с торчащей из него белой сигаретой и крохотной зажигалкой говорил сам за себя, но она продолжила: — Выскочила перекурить.
— А чего в угол зашла? — вид сигарет слегка смягчил резкий тон охранника. Но мужчина все еще глядел с подозрением.
— Ну, не у дверей же курить, — девушка пожала плечами.
Доля секунды отделяла ее от провала. Грань, тонкая как лезвие бритвы, пролегала между двумя вариантами развития ситуации. Внешне европейка оставалась спокойной, беззаботной и чуть равнодушной, но внутренне напряглась, сжимаясь в пружину, готовясь, если нужно, напасть. К счастью для девушки и для охранника, в нем победила лень и спокойствие.
— Нечего сюда шастать, — проворчал он, махнув рукой куда-то себе за плечо. — В туалете кури.
— Да ла-адно... — с хорошо разыгранным недовольством она затолкала наполовину вынутую сигарету в пачку и, нисколько не стесняясь, спрятала саму пачку в треугольный разрез на груди, манящий обещанием женской красоты. Невольно скосив взгляд на по-европейски выпуклую деталь девичьей анатомии, китаец снова пробурчал:
— Вообще, молода еще дымить. Иди отсюда.
Возмущенно вздернув носик, она все же послушно зашагала к дверям кухни. Внутри медленно расслаблялась опасная пружина. Кажется, пронесло. Но впредь следовало быть гораздо осторожней. Все-таки, отсутствие опыта — неприятная штука.
Уже у самых дверей она обернулась, чтобы посмотреть, как прохаживается по двору охранник, а затем перевела взгляд на угол второго этажа. Европейка еще ни разу не была там, не знала расположения помещений, но имела представление о том, для чего они нужны. Наверху имелся отдельный штат сотрудников борделя. И именно там сейчас находился человек, знавший настоящее имя официантки, скормившей кадровикам фальшивые документы. Человек, знавший Эрику Андерсен.
В просторном зале, украшенном множеством ковров и отгороженном от коридора плотными занавесами, мадам Фань, согбенная старушка самого почтенного вида, который слегка портил обильный яркий макияж, сунула руки в широкие рукава темного халата и с видом армейского сержанта принялась вещать:
— Запомните, дурехи, тут вам не панель на углу! Тут место солидное, а значит, клиенты важные и привередливые. У меня вы будете содержать себя в товарной кондиции. Мыться — строго каждый день, желательно, дважды, плюс после каждого клиента. Косметика и прочие причиндалы — будете покупать. И чтобы в рабочее время никакого курева и выпивки. Клиенты не любят. Всем все ясно?
Полдюжины молоденьких девушек молча закивали. В заведении мадам Фань присутствовала сильнейшая текучка кадров. Мясо для сексуальных утех быстро портилось, устаревало или пресыщало взыскательных клиентов. Ключом к успеху состоятельного владельца борделя всегда оставалось регулярное пополнение состава девиц. Мадам Фань благословляла тот день, когда согласилась работать в Ван Чау. С тех самых пор, как обосновалась здесь, старая торговка плотью горя не знала. Триады регулярно предоставляли обновление меню, а уж работать с подопечными она умела как никто. Вот и сейчас наметанный глаз заметил нечто, сразу не понравившееся.
— Кстати, некоторым тут, приплывшим с пустеющих островов, стоило бы слушать внимательней, — сердито произнесла Фань.
Та, к кому были обращены эти слова, и бровью не повела. Молодая начинающая девушка из Японии, недавно привезенная подшефными наборщиками, представляла собой товар высшего сорта. Она буквально излучала юность и здоровье. Изящная, безо всяких излишеств, фигура, длинные стройные ноги, ухоженная чистая кожа, тонкие черты лица, будто нарисованные влюбленным мастером-художником — все было безупречным. Однако со свежестью и молодостью соседствовала своего рода ранняя искушенность, что привлекает многих мужчин и даже женщин. Облегающая юбка навевала мысли похотливые и неприличные, как и топ нежного сиреневого цвета, щедро демонстрировавший достоинства фигуры. Девушка явно не страдала от знакомства с подпольным миром, казалось, ее он даже забавлял. Красивые глаза с зелеными линзами смотрели на окружающих, в том числе и на мадам, с холодной смешинкой. Окрашенные в черный цвет волосы доставали до покатых женственных плеч, виски украшали две плетеные косички. Она сидела на мягком пуфике, заложив ногу за ногу, и продолжала молча смотреть на мадам Фань, раздражая последнюю все больше и больше. Опытная сутенерша сразу признала своевольную и предельно циничную девицу с сильным и скверным характером. Такие продают себя добровольно и даже с удовольствием. Фань сама была одной из них, очень давно. Подобная работница способна натворить проблем, если вовремя не подчинить. Следовало взять негодницу на заметку. Возможно, отдать специально обученным для таких случаев ребятам. Но ведь можно испортить сокровище — японка могла озолотить все заведение, если подложить ее под правильных клиентов. Над этим вопросом следовало поразмыслить.
— Ну да неважно, что там за крысы бегут с этих островков, — фыркнула, наконец, Фань. — Пока клиентуры нет, отдыхайте. Всем новеньким подготовиться, ваша первая работа будет скоро. Свободны.
Девушки тут же вспорхнули с мест и разбрелись по залу. Кто-то направился в номера с кроватями и будуарами, желая привести себя в порядок согласно распоряжениям мадам. И только все та же японка осталась сидеть на месте с непроницаемо холодным видом. Ей некуда было торопиться. Проводив взглядом согбенную спину Фань, девушка внутренне усмехнулась. Какой-то старой проститутке было совсем не по зубам начальствовать над Китами Дзюнко. Ибо та вернулась на темную тропу и чувствовала себя там превосходно.
— Почему ты уходишь? — спрашивает мама. — Почему?
Кимико неслышно выглядывает из своей комнаты через приоткрытую дверь. Ей семь лет, в руках пухлый плюшевый мишка, подаренный когда-то папой. Папа как раз идет по коридору, не замечая наблюдающей дочки. Мать стоит где-то далеко, невидимая, и продолжает что-то говорить. Кимико слышит, что мама плачет. Но папе почему-то все равно. Он обувается, смешно дергая ногами. У папы широкая спина и большие сильные руки с татуировками. Раньше он любил брать Кимико на руки и подбрасывать до потолка — ей очень нравилось. Но теперь он даже не смотрит на нее, если подойти и потянуть за рукав. Как будто ее нет на свете.
— Я просил тебя только об одном, — говорит папа. — Поступать по справедливости.
— Но я же ни слова не сказала тебе за все эти годы о твоих... — глотая слезы, говорит издалека мама. — Я все знала, но ты...
— Ты знала, потому что я честно сказала тебе, кто я. Ты не сказала мне, кто ты.
— Я твоя жена! — восклицает мама, но голос ее униженно дрожит и срывается. — У нас дочь!
— У нас нет дочери, — отвечает папа.
Этих слов Кимико пугается. Как это так — ее нет? Она смотрит на собственную руку, прижимающую к боку мишку. Рука на месте. И мишка, любимая детская игрушка, которую она всегда хватает и тискает, когда родители ругаются, не падает на пол. Так почему же папа говорит, что ее нет?
— Как ты можешь? — мама начинает рыдать. — Она же любит тебя. Я люблю тебя. Неужели из-за... этого ты все перечеркнешь?
— Мне не нужна такая любовь.
Папа стоит у двери, держась за поворачивающуюся ручку.
— Все-таки не можешь жить с правдой? — секунду в материнском голосе звучит горькая ирония.
— Правды недостаточно.
Дверь тихонько хлопает, закрывшись. Кимико еще не знает, что сейчас, украдкой, видела папу в последний раз. Она, осмелев, открывает дверь и выходит в коридор. Сбоку слышится шуршание и глухой стук. Это упала на колени мама. У нее красивое лицо и красивые руки. Почему-то Кимико лучше всего запомнила ее руки. Мама прижимает их к лицу и не видит неслышно ступающей дочери. Ее плечи беззвучно дергаются, что очень пугает Кимико. Раньше родители ругались громко, но всегда мирились. Теперь все вышло тихо, но они точно не помирились.
— Мама, что с тобой? — спрашивает Кимико.
Прежде, чем мать успевает ответить, за спиной дочери вспыхивает нечто ослепительно белое. Теплая и совершенно невесомая рука ложится на плечо. Кимико оборачивается.
13:05 местного времени
Как всегда, она открыла глаза до того, как сумела увидеть неизвестного за спиной. Сон, в который раз, обрывался на одном и том же месте. Стены родного дома исчезали медленно, будто пытаясь остаться в реальности, но вместо них вокруг неумолимо возникали сырые темные стены ее камеры. Рука вновь начала болеть от кольца наручников, сковывавшего запястье. Второе кольцо было пристегнуто к спинке грубой железной койки с ножками, вмурованными в пол. Под потолком тускло светила лампочка.
Сознание Инори застилал туман. И не только из-за не сошедшего до конца сна. Каждый день ее накачивали большими дозами наркотиков, успокоительных и еще каких-то веществ. Все для того, чтобы ослабленная и обездвиженная девушка не могла воспользоваться способностями, дающими возможность вырваться. А вырваться Инори, как сама подозревала, при желании могла.
Кимико Инори была одной из Наследников, таинственных существ, рождавшихся среди людей, но наделенных силами, превосходящими человеческие. Наследники обладали могучим здоровьем, почти бессмертием по людским меркам, способны были заживлять самые страшные раны и излечивать болезни, проявляли титаническую силу, ловкость и быстроту, выносили тяжелейшие нагрузки и зачастую демонстрировали высочайший интеллект. Но самое главное — все Наследники являлись живыми источниками чистейшей энергии, которую ученые смогли приспособить к насущным потребностям населения Земли. Они давали людям электричество, тепло, свет, а значит, пищу, кров и многое другое. Разумеется, истинная природа "божьего благословения" держалась в секрете от широкой публики, до сих пор считающей случившееся полтора десятка лет назад событие, названное Явлением и изменившее мир навсегда, сверхъестественным чудом. Однако сильные мира сего знали правду, и Наследники стали главной ценностью Земли. На них охотились как на драгоценности, как на нефть в двадцатом веке. Монополию, конечно же, заявил главный оплот политических, культурных и даже военных сил в современном мире — объединенная Европа. По приказу Синода, теократического правительства, "CDM", их верные псы, разыскивали Наследников по всему миру и свозили в Союз. Попала в столичный Меркури и Кимико. Вместе с Учики Отоко, ставшим ее парой волею судьбы.
Одной из многочисленных таинственных особенностей Наследников было их существование исключительно по двое. Каждый рождался одновременно с собственной "второй половинкой" и большую часть жизни должен был находиться в непосредственной близости от нее. В случаях, когда Наследники разделялись большими пространствами на долгое время, оба умирали от причин, выглядевших естественными — болезней, опухолей. Как поясняли Кимико инструктора и учителя, это происходило в силу зависимости энергетической структуры организмов Наследников от подпитки энергией друг друга. Они были словно две части одного большого реактора, неспособные функционировать друг без друга. Но сейчас Инори и Отоко оказались разлучены.
