| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Когда первокурсников построили в одну шеренгу лицом к четырем столам, перед ними сама собой появилась позолоченная табуретка с бархатной "подушкой", на которой лежала глянцевая остроконечная шляпа.
Стоило заместительнице директора произнести приветственную речь, как с иллюзорного потолка, изображающего звездное небо, стали падать огоньки "комет", истаивающие по мере приближения к полу.
Гермиона не сильно следила за тем, кто куда попадает, так как по правде, на судьбу остальных детей ей было наплевать. Однако, тренированное сознание все равно отметило, что некий Невил, похожий на бочонок жира на двух ногах, отправился в "Пуффендуй". Недавние соседки по купе, вообще разбежались по разным факультетам, и вот пришло и ее время, примерить на себя громкоголосый головной убор.
— "Равенкло"!
* * *
(отступление).
Рубиус Хагрид сидел на крыльце своего маленького домика, стоявшего на опушке "запретного леса". Полувеликан был одет в зеленые штаны, расстегнутую куртку, высокие сапоги, а на голове покоилась широкополая черная шляпа "магловского" вида.
Всем было известно, что магическая Англия, это мир расистов, и здесь правили идеи "силы" и "чистоты крови". Если твоя кровь недостаточно "чиста", и у тебя нет богатств, способных компенсировать отсутствие личной силы, то лучшим вариантом является поиск покровителя, способного защитить от особо ярых недоброжелателей. Тот факт, что однажды отдав свою верность более сильному магу, разумный превращается в живое имущество, не могли оспорить никакие борцы за "равенство и справедливость", ведь законы магии всегда были жестоки.
К счастью, подобные клятвы возможно было давать исключительно после наступления семнадцати лет, в ином случае директор школы чародейства и волшебства, уже давно обзавелся бы личной армией послушных вассалов.
Посмотрев на звездное небо, Хагрид глубоко вдохнул свежий ночной воздух. Сегодня прошло очередное распределение по факультетам, и очень многих шокировало, что знаменитый Гарри Поттер, не попал на "Гриффиндор". Наверняка, все начнут считать, что кто-то вмешался в план Дамблдора, воспитать национального героя по своему образу и подобию...
— наивные. — Полувеликан достал из кармана куртки пачку "магловских" сигарет, и закурил от огонька созданного на кончике указательного пальца. — Они действительно верят, что хоть что-то важное, может произойти в школе без разрешения директора. Наверняка старик сам приказал шляпе, что бы она поступила именно так.
Еще в те далекие годы, когда Рубиус и сам был наивным школьником, тогда еще преподаватель "трансфигурации" Альбус Дамблдор, в узких кругах известный как "Альбус белый", оказал студенту одну незначительную услугу... а через десять лет, у школы появились новый директор и лесничий, обязанный своему покровителю жизнью.
— грядут тяжелые времена, и боюсь даже темный лорд покажется невинным младенцем, когда свое истинное лицо покажет "воин света". — Окурок был отправлен в короткий полет, а затем уничтожен беспалочковыми бытовыми чарами. — Последние тихие дни...
Хагрид щелкнул пальцами, и из раскрытой двери, ведущей в маленький домик состоящий из двух комнат и треугольной крыши, вылетела лакированная гитара. Пальцы привычно пробежались по струнам, наигрывая незатейливый мотив, а затем в ночи зазвучал сильный "бархатистый" голос:
Мы не шуты изысканных пиров,
А наши песни не гарнир к жаркому,
Они нужны цветам, и богу полевому.
Мы не шуты изысканных пиров.
Нам не нужны улыбки милых дам,
Которые стареют в четверть века,
Да разве могут греть, ей богу человека,
Надменные улыбки милых дам.
Надменные улыбки милых дам.
А мы менестрели, а мы пилигримы,
Только бы успели, стать вами любимы.
А мы менестрели, а мы пилигримы,
Только бы успели, стать вами любимы.
Повергнут в прах воитель городов,
Упал легенду доблести оставив,
Но стало ль от его, слепой холодной стали,
Теплее путнику который ищет кров.
Пусти коня в бескрайние луга,
Оставь в траве тяжелые одежды,
Пойми что острый меч, бессилен там где между,
Меж двух сердец натянута струна.
Меж двух сердец натянута струна...
А мы менестрели, а мы пилигримы,
Только бы успели, стать вами любимы.
А мы менестрели, а мы пилигримы,
Только бы успели, стать вами любимы.
Нас не поймут кто правит во дворцах,
Любители наживы и богатства,
Давайте ж сохраним, свое святое братство,
С достоинством до самого конца.
Мы не шуты изысканных пиров,
Бродячие поэты менестрели,
Пусть служит звон струны, и свист лесной свирели,
Защитой нам что лучше всех щитов.
Защитой нам что лучше всех щитов...
А мы менестрели, а мы пилигримы,
Только бы успели, стать вами любимы.
А мы менестрели, а мы пилигримы,
Только бы успели, стать вами любимы...
(сауроныч).
Стоило гитаре затихнуть, как до чуткого слуха полувеликана донесся звук шагов... совсем не человеческих шагов.
Ночная темнота, никогда не была для Рубиуса непреодолимой проблемой, а благодаря свету звезд, ему даже не понадобился дополнительный источник света, что бы увидеть на самом краю леса молодую кентаврочку. Ее длинные светлые волосы были затянуты в тугую косу, перекинутую через левое плечо, а упругую грудь прикрывала лишь полоса тонкой ткани. В цвет волос была и шерстка, покрывающая нижнюю половину тела.
"а вот и еще один повод для шантажа со стороны Дамблдора... не удивлюсь если на самом деле, именно он воспитал во мне любовь к обладательницам копыт".
Отставив гитару в сторону, полувеликан поднялся на ноги, привычным движением отряхнул штаны, и широким уверенным шагом направился к своей ночной посетительнице. До утра оставалось очень мало времени...
* * *
Минерва Макгонагалл, рывком распахнула дверь в свои личные покои, щелчком пальцев зажгла светильники, стилизованные под факела укрепленные на стенах, и за руку втащила в комнату молодую девушку с длинными розовыми волосами. Стоило захлопнувшейся двери отсечь помещение от внешнего мира, как старшая женщина, притянула свою молодую подругу к себе, и впилась страстным поцелуем в ее губы.
— я сильно по тебе соскучилась, Нимфа... — "Промурлыкала" заместитель директора, после чего прикусила заострившимися зубами, в миг заалевшее ушко.
— профессор, может быть нам не стоит... у меня есть жених. — Попыталась оказать слабое сопротивление Нимфадора.
— для тебя, моя сладкая, я Минерва... ну или "Мини". — Профессор трансфигурации, заставила девушку посмотреть себе в глаза, и облизнула губы длинным тонким языком. — И неужели ты думаешь, что я отдам такое сокровище какому-то грубому мужлану, или малолетнему недомерку?
— но... — Ученица седьмого курса, факультета "Гриффиндор", попыталась освободиться из нежных, но крепких объятий.
— тсс. — Минерва толкнула свою избранницу на кровать, занимающую почти треть всей комнаты. — Ты моя, и это не обсуждается.
День, за днем, в заре сгорают,
Мы, вдвоем, идем по краю,
Я, твой край, ночных иллюзий,
В стиле — секшей революшен.
Длинная, пурпурно зеленая мантия, полетела в угол спальни, открывая взгляду девушки стройное гибкое тело, с гладкой чуть розовой кожей и упругими формами. Из одежды на старшей женщине оставалось только черное кружевное белье, и туфли на высоком каблуке.
Вновь, как в дверь, ты входишь в пламя,
Верь, не верь, все между нами,
Ты, опять, мне будешь нужной,
В этой — секшен революшен.
Покачивая бедрами, Минерва медленно подходила к кровати, а Нимфадора, смотрела на нее зачарованным взглядом, словно загнанная дичь на хищника.
Кому-то трудно учесть, но я такая как есть,
И мне не нужен покой.
И прогибаться под мир, я не сумею пойми,
Да мир и сам не такой.
До края: ты этот путь придумай сама,
До края: в один сольются паруса,
До края: пускай под ветром и дождем, но мы с тобой опять уйдем вдвоем.
Единым движением, заместитель директора избавилась от туфель, а в следующий миг уже нависла над юной девушкой, подобно большой хищной кошке. Одной рукой сперва прижав Нимфадору к кровати, Минерва выпустила когти, (частично перейдя в свою "анимагическую" форму), и осторожно, что бы не поцарапать нежную кожу, разрезала ткань мантии, и белье под ней.
День, за днем, в заре сгорают,
Мы, вдвоем, идем по краю,
Я, твой край, ночных иллюзий,
В стиле — секшен революшен.
Вновь, как в дверь, ты входишь в пламя,
Верь, не верь, все между нами,
Ты, опять, мне будешь нужной,
В этой — секшен революшен.
Разрезанная когтями мантия, тонкими полосками ткани полетела в разные стороны, а руки Минервы уже начали скользить по горячему нежному телу.
Кому-то трудно простить, чужой огонь погасить,
Когда он свой не сберег.
Но стать другой хоть на миг, я не сумею пойми,
У счастья много дорог.
До края: ты этот путь придумал сам,
До края: в один сольются паруса,
До края: пускай под ветром и дождем, но мы с тобой опять уйдем вдвоем.
Последние элементы одежды улетели в сторону, и два тела, с рычанием, урчанием, стонами и смехом, переплелись в страстном "танце".
День, за днем, в заре сгорают,
Мы, вдвоем, идем по краю,
я, твой край, ночных иллюзий,
в стиле — секшен революшен.
Вновь, как в дверь, ты входишь в пламя,
Верь, не верь, все между нами,
Ты, опять, мне будешь нужной,
В этой — секшен революшен.
(Та-Ту).
Спустя изнурительный час, взмокшие от пота, (и нетолько пота), любовницы лежали на смятом белье, крепко прижимаясь друг к другу и вслушиваясь в "бешеное" биение сердец.
— это мой последний год в школе. — С отчетливым сожалением в голосе, произнесла Нимфадора.
— Альбус не откажет мне в просьбе, взять ассистентку для уроков у младших классов. — С мягкой улыбкой на губах, произнесла Минерва.
— а как же родители... жених? — Девушка доверчиво, как маленький котенок, заглянула в глаза старшей женщине.
— не бойся, моя сладкая, я все устрою. А жених... как ни будь обойдется и сам.
— а как же дети? — Попыталась привести последний довод Нимфадора.
— я — признанный мастер "трансфигурации", ты — сильнейший "метаморф" за последние пятьсот лет... думаю мы что ни будь решим с этим.
* * *
Аргус Филч, пожилой "скриб", работающий завхозом в школе чародейства и волшебства, в очередной раз обходил свои владения, (да-да, именно свои, что бы на эту тему не думал директор). Он был высоким худощавым мужчиной, с острыми чертами лица, обширной лысиной, и светящимися в темноте желтыми глазами.
Бесшумно передвигаясь по коридорам, "скользя" из тени в тень, Филч тенью мелькал в проходах, заглядывал в пустые классы, принюхивался к подозрительным запахам и прислушивался к шорохам. Идеально вымытые деревянные полы, ни единой половицей не выдавали приближение сурового завхоза, обитатели картин, в позолоченных рамах в множестве украшающих стены, старались казаться как можно незаметнее, что бы не привлечь к себе внимания сурового старика.
За мужчиной, словно тень тени, столь же беззвучно шла угольно черная пантера, с шелковистой шерстью, внушительными когтями и пугающими клыками. Как и хозяин, "Миссис Норис",, (не жена Чака Нориса), выискивала нарушителей спокойствия древнего замка, что бы потом можно было их покарать.
— ничего, моя дорогая, год только начался, и мы еще поймаем множество хулиганов. — Аргус говорил спокойно, даже дружелюбно, но портреты, и даже пролетавшие мимо призраки, ежились от пробирающего до глубины души, могильного холода.
Завершив обход, завхоз отправился не в свою комнату, а на смотровую башню, где ученики школы иногда занимаются астрономией.
Задумывая черные дела,
На небе ухмыляется луна,
А звезды будто миллиарды стрел.
Ловя на мушку силуэты снов,
Смеется и злорадствует любовь,
И мы с тобой попали на прицел.
Я же своей, рукою,
Сердце твое, прикрою,
Можешь лететь, и не бояться больше ничего.
Сердце твое, двулико,
Сверху оно, набито,
Мягкой травой, а снизу каменное каменное дно.
Аргус Филч, которого все называют просто "Филч", или же "тот самый скриб...", был одним из немногих, кто знал почти все тайны древнего замка. Основатели школы, построили свое творение на старых катакомбах, и кроме всего прочего, придали ему свойства голема, способного в широких рамках себя перестраивать. Однако же, куда важнее было то, что "сердце замка", магический алтарь, скрытый почти от всех кроме директора, а с некоторых пор и завхоза, является огромным "камнем душ", в котором заточена душа старой драконихи, которая воспринимает всех учеников, как собственных детенышей, а потому защищает от опасностей.
Старую драконшу можно обмануть только одним способом, выставив угрозу ребенку, как испытание перед взрослением. Однако, если же "испытание" будет пройдено, то такой ученик может по правам управления замком, приблизиться к какому ни будь преподавателю.
Смотри же и глазам своим не верь,
На небе затаился черный зверь,
В глазах его я чувствую беду.
Не знал и не узнаю никогда,
Зачем ему нужна твоя душа,
Она гореть не сможет и в аду.
Я же своей, рукою,
Сердце твое, прикрою,
Можешь лететь, и не бояться больше ничего.
Сердце твое, двулико,
Сверху оно, набито,
Мягкой травой, а снизу каменное каменное дно.
(наутилус).
Как же получилось, что какой-то "скриб", оказался посвящен в тайны, о которых даже не догадываются сильнейшие и влиятельнейшие волшебники? Просто живой замок, не видит смысла хранить тайны от частицы себя, а Аргус Филч, с определенного момента, стал восприниматься как неотъемлемая часть школы.
* * *
В мрачном подземелье, в мрачную комнату заставленную книжными шкафами, столами с лежащими на них записями, и приткнувшимся в дальнем углу топчаном, зашел усталый, и еще более мрачный мужчина. Черная мантия, мешком висела на худощавом теле, бледная кожа могла бы поспорить цветом даже с покойником, а в покрасневших от недосыпа глазах, застыло выражение усталой отстраненности. Длинные черные волосы, свободными прядями спадали на спину, плечи и лицо, что предавало этому мужчине еще более нелюдимый вид.
Любой, кто увидел бы Северуса Снейпа, сказал бы, что этот человек постоянно находится в состоянии глубокой задумчивости, знакомые же достоверно знали, что мысленно он находится в далеком прошлом, в те дни когда его возлюбленная, избравшая мужем другого, еще была жива. Однако никому не было известно, что это уже не первая попытка самого молодого мастера зельевара, прожить свою жизнь счастливо.
"который раз я уже вижу распределение Поттера? Кажется шестнадцатый... и еще трижды он учился в другой школе, а два раза умер до достижения одиннадцати лет. И что же я чувствую, глядя на это ненавистное лицо? А ничего... нет больше злости, но не появилось и других эмоций. Мне плевать на мальчишку, его "подвиги" друзей и отца. Меня больше не "связывает" клятва защищать его, так что пусть сворачивает шею, если не хватает ума держаться за перила, спускаясь по лестнице".
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
