Сердце Арронтара. Две судьбы

Не плакать... Нет-нет, нельзя плакать!

Всего на одно мгновение в глазах Нарро что-то меняется, словно тень какого-то чувства... Ты даже не успеваешь понять, какого...

А потом...

— Я отвечу за тебя, Лирин. Ты просишь прощения у дартхари. И дартхари тебя не прощает, потому что он... Он — не твой брат, Лирин.

"Он — не твой брат".

Эти слова крутились в её голове, бесконечно повторяясь, когда Нарро медленно выходил из кабинета.

Уже на пороге он тихо сказал, не оборачиваясь, словно боялся, что пожалеет:

— Когда сможешь прийти ко мне не как к дартхари, а как к брату, тогда и поговорим.

Он шагнул за порог, а она осталась стоять возле окна. И заплакала, больше не смущаясь и не таясь — беззвучно, но оттого не менее горько.

А утром он уехал.

* * *

Чем дальше Нарро отъезжал от Арронтара, тем сильнее недоумевал. С одной стороны, ему стало легче — всё-таки стражники, в числе которых не было оборотней, лишь обычные люди или маги, относились к нему безо всякого подобострастия — и это подкупало. А с другой стороны...

А вот о другой стороне он предпочитал не думать. Вообще.

Поначалу это было трудно, а потом... А потом новые впечатления затмили собой мысли о том, что — точнее, кого — он оставил в Арронтаре.

По дороге в столицу всё было совсем другим. Даже небо, даже деревья, даже воздух. Нет, тоже очень красиво, но... не волшебно.

У Арронтара было тело. Кровь. Сердце. Душа. Живой волшебный лес, подаривший ему великий Дар, назвавший его своим Хозяином... Ему не было равных. И теперь, после стольких лет вдали от Арронтара, после собственного возвращения, Нарро понимал, как никогда — Фрэн была права. Его место там.

Подобные мысли вызывали досаду. Нет, не из-за правоты Фрэн, а оттого, что он не мог принять этот факт — ведь он отрёкся от тех, кто унижал, швырял камни и мечтал убить, он уехал, он прожил пятьдесят лет вдали от Арронтара... И всё-таки его место было там. Невероятно!

И что с этим делать, Нарро не знал. Забыть, простить и жить так, будто ничего не случилось, будто не существовало никогда мальчика по имени Дэйнар, которого презирали все без исключения? Нет, он был не готов к такому.

И Лирин лишь подливала масла в огонь. Нарро злился, когда она смотрела на него своими умоляющими глазами. Он злился, потому что понимал — попросить прощения теперь, когда перед тобой стоит дартхари, сильнейший оборотень в стае — очень просто. А вот попросить прощения у Дэйнара, маленького мальчика, горбуна в лохмотьях, с синяком на щеке — очень сложно. И Лирин не видела в нём этого мальчика, не видела... Хоть и узнала, но не видела. И просила прощения не у него, а у дартхари.

А ведь Вожаку не было нужно это её "прости". Оно было нужно только Дэйнару. Маленькому обиженному мальчику, который любил свою сестру даже тогда, когда она бросала в него камни.

* * *

Все эти мысли оставили Нарро, как только он прибыл в столицу империи.

До дня рождения Эдигора оставалась всего пара дней, поэтому в замке царил настоящий хаос. Слуги размещали гостей, мыли и чистили дворец, готовили еду. Императрица Дориана, хоть и находилась на последнем месяце беременности, управляла всеми хозяйственными делами твёрдой рукой. Чтобы гости не скучали до празднования, им было разрешено всё вплоть до посещения императорской библиотеки. Особенно скучавших — в основном это были эльфы — принцесса Луламэй, сестра Эдигора, сама водила в сокровищницу на длительные экскурсии.

Нарро же в основном занимался тем же, чем и всю дорогу до Лианора — натаскивал щенка хати, которого намеревался подарить Эдигору, учил его различным командам и пресекал всяческие попытки лизнуть себя в нос. Точнее, эти попытки пресекал в первую очередь Вим, страшно ревновавший своего хозяина к Рэму — так Нарро временно назвал щенка. Это имя означало "подарок".

Только принцесса Луламэй знала, что собирался подарить дартхари оборотней императору, и именно она принесла Нарро рубашку Эдигора, которую тот скинул после долгих упражнений с мечом во дворе. Эта рубашка великолепно подходила для того, чтобы научить Рэма узнавать и признавать запах своего настоящего хозяина. Она пахла Эдигором очень сильно.

Накануне праздника, оставив уставшего и уснувшего после тренировок Рэма в комнате, Нарро вместе с Вимом решил наведаться в библиотеку. Он с удовольствием повидался бы с Аравейном, но тот был так занят, что удостоил своего бывшего ученика лишь парой разговоров, остальное время посвящая каким-то своим делам. Так что Нарро решил посетить библиотеку. В конце концов, о ней ходили легенды, а он, пребывая в замке вот уже второй день, так её и не видел.

— Не вздумай ничего грызть, Вим, — предупредил щенка дартхари, стоя перед внушающими трепет и благоговение резными дверями небывалой высоты. Нарро никогда не видел ничего подобного. Искусная резьба по дереву с изображением большой летящей птицы была выполнена так хорошо, что птица казалась почти живой. Каждое пёрышко на её теле было вырезано с любовью и трепетом. Тот, кто делал эту дверь, явно очень сильно любил свою работу. И был настоящим волшебником.

Подняв правую руку, Нарро сделал всё так, как говорила Луламэй — приложил ладонь к поверхности и произнёс: "Эм эндорро Эдигор" — день рождения Эдигора по-эльфийски.

Несколько секунд полнейшей тишины — и в двери что-то щёлкнуло, а затем словно в самом воздухе вокруг возникло птичье пение, настолько прекрасное, что Нарро даже на миг перестал дышать.

А потом двери открылись. Точнее, они просто раздвинулись, пропуская дартхари вперёд, в библиотеку, а над его головой, когда он входил внутрь, переливалась всеми красками чудесная птичья песнь...

Это была самая удивительная магия, которую Нарро встречал за всю свою жизнь.

И только оказавшись в библиотеке, Вожак забыл об этой магии, потому что представшее его взору помещение потрясало своим величием. Башня, уходящая так далеко ввысь, что не было видно крыши; книги, заполняющие все пространство по стенам; лестница, обвивающая всю башню; широкие площадки с уютными диванчиками, креслами, стульями, столами и лампами на небольших расстояниях друг от друга; и запах — удивительный запах такого огромного количества книг, что и за всю жизнь не перечитать. Даже за такую долгую, как у Нарро.

— Ничего себе, — пробормотал он, задирая голову к потолку и пытаясь рассмотреть, где заканчивается этот праздник переплётов, бумажных страниц и корешков.

— Согласен, — раздался вдруг голос позади, и дартхари чуть было не подпрыгнул от неожиданности.

Как он умудрился не почувствовать, что сзади стоит человек?! Он, самый сильный оборотень Арронтара!

А обернувшись, Нарро увидел, что это не просто человек.

Облокотившись на постамент с огромной книгой, там стоял сам император.

До этого момента Нарро видел Эдигора всего несколько раз. Тот был вечно занят и только приветствовал дорогих гостей, отдавая их затем на растерзание Луламэй, Дорианы и вездесущих слуг. Так было и с дартхари.

Нарро не обижался. Он прекрасно знал, что эти дни были решающими перед поимкой заговорщиков, которые уже давно портили Эдигору кровь, поэтому решил, что пообщается с императором после празднества, когда всё будет кончено. И совсем от себя не ожидал, что, увидев Эдигора в библиотеке, вдруг ляпнет:

— Ты был бы очень сильным волком.

Всего на одно мгновение в глазах императора промелькнуло изумление, которое затем сменилось на что-то совершенно удивительное, когда он сказал, чуть наклонив голову:

— Благодарю.

А потом, улыбнувшись, продолжил:

— Знаешь, а ведь право на посещение библиотеки было даровано всем гостям, но ты первый, кто им воспользовался. Книги, особенно в таких устрашающих количествах, интересуют немногих.

— Даже эльфов?

— Даже их. У Робиара своя библиотека, не менее впечатляющая, чем эта, только там всё на эльфийском. Так что эльфов больше интересуют, как ни странно, еда и танцы. Из всех эрамирских рас именно эльфы сильнее всех остальных любят покушать и поплясать. Именно покушать, выпить у нас гномы мастера, а тролли обожают церемонии — стоять столбом и делать важные лица для них удовольствие.

Нарро расхохотался.

— А что любят оборотни?

Эдигор перестал облокачиваться на постамент и сделал несколько медленных шагов вперёд, с любопытством всматриваясь в торчащую из-под куртки Нарро мордочку Вима.

— Ты ведь и сам знаешь, что. Больше всего на свете вы любите свой Арронтар.

Он протянул руку и тихо спросил:

— Могу я погладить?

И Нарро сам не понял, почему так же тихо ответил:

— Конечно.

А ведь он никому не разрешал трогать Вима, даже Лирин...

Хотя почему — даже? Тем более Лирин!

Но этот странный человек с тёмными глазами и движениями настоящего хищника завораживал Нарро. И когда Эдигор осторожно прикоснулся длинными пальцами ко лбу Вима и на лице императора мелькнула широкая и совершенно мальчишеская улыбка, Нарро вдруг понял, что хотел бы узнать императора получше. Настолько "получше", чтобы иметь право называть его другом.

А Вим между тем, понюхав пальцы Эдигора, довольно и очень смешно зафыркал.

— Интересный хати. Я таких никогда не видел. Насколько я помню, все хати должны быть гладкошёрстными и желательно с голубыми глазами. А твой пушистый, да и глаза тёмные, почти карие.

— Вима должны были утопить, потому что всё это — и шерсть, и глаза — считается браком.

Пальцы Эдигора на мгновение приостановили своё движение и застыли на холке Вима, затем, чуть дрогнув, продолжили свой путь.

— Утопить совершенно здорового щенка... — пробормотал император, покачав головой. — Знаешь... я рад, что дартхари у них теперь именно ты.

И пока Нарро переваривал эти слова, Эдигор поднял голову и, посмотрев ему прямо в глаза, спросил:

— Расскажешь?

Почему-то Вожак сразу понял, о чем спрашивает император. И почему-то не смог отказать.

* * *

Эдигор попросил, чтобы им принесли чай и завтрак на площадку, как он сказал, "сектора О", и теперь они неспешно поглощали принесённое, беседуя обо всём и ни о чём.

Нарро даже не понял, как постепенно поведал о себе очень многое. Может быть, тому виной был удивительно вкусный чай, а может, невесомый сырный пудинг с печёными овощами? Или взбитые сливки с фруктами? А возможно, резвящийся на ковре Вим, кусающий себя за хвост?..

— С тех пор, как ты родился, Аравейн практически перестал навещать нас с Форсом. А я всё хотел на тебя посмотреть. Он очень тобой гордится. Как сыном. Ты знаешь?

— Знаю. Если бы не Аравейн, я никогда бы не узнал, каково это — иметь отца. У моего настоящего отца вечно не было на меня времени.

Они обменялись понимающими взглядами.

— А у моего — желания.

Эдигор улыбнулся и задумчиво посмотрел в маленькое окошко над головой Нарро, из которого в библиотеку лился яркий и ласковый солнечный свет. Этот свет серебрил волосы Вожака, и императору, когда он в тот момент взглянул на Нарро, почему-то было очень покойно. Как же мало было подобных минут в жизни Эдигора...

— Помнишь птичье пение, которое послышалось, когда ты открыл библиотеку?

— Конечно.

— Это эксперимент одной девушки... Я очень виноват перед ней. Очень. И возможно, завтра она погибнет. Я пока не знаю, будет так или иначе, но в любом случае хочу тебя попросить — если ты увидишь где бы то ни было в замке девушку с ярко-алыми, как кровь, волосами — поговори с ней. Просто поговори.

— Почему ты просишь об этом именно меня?

Чашка тихо звякнула о поверхность стола, когда Эдигор, грустно усмехнувшись, поставил её на место и, вытерев губы салфеткой, ответил:

— Если бы я знал, Нарро... Если бы я знал! Но мысль об Эллейн не даёт мне покоя уже очень много дней. И почему-то мне кажется, ты сможешь ей помочь...

— Ей или тебе?

Эдигор сразу же понял, о чём спрашивает Нарро, и кивнул, соглашаясь. Наверное, именно эта черта так понравилась дартхари в императоре — он был честным. В первую очередь перед собой.

У Нарро не всегда получалось быть честным перед самим собой...

— Нам обоим. Ты сможешь помочь нам обоим. Я хочу, чтобы Эллейн была счастлива. Я слишком много ей должен. Но не только по этой причине... Я прошу тебя, Нарро, не отказывай.

Он сказал "я прошу", хотя мог приказать...

Может быть, ещё и поэтому Эдигору было так сложно отказывать?

— Я согласен.

Император вздохнул и благодарно улыбнулся.

— Спасибо.

— Но кое-что я попрошу взамен, — Нарро лукаво прищурился. — Покажи-ка мне, где здесь стоят книги про оборотней.

— Неужели ты что-то про них не знаешь? — рассмеялся Эдигор.

— Вряд ли. А вот про Арронтар вполне возможно. Ну так что, покажешь?

— Далеко ходить не надо. Вон, — император кивнул на ближайший стеллаж, — стоят пять томов, видишь? Шестая полка снизу. Красные корешки с золотыми буквами. Два тома ваших сказок, ещё два — словарь древнего наречия оборотней, и последний — история и хронология. Очень куцый такой томик. Несколько десятков лет назад жил один историк, человек, ездил по Эрамиру, записывал хроники всех рас. Можешь себе представить, в каком "восторге" были эльфы? Они же сами свою историю пишут. Остальные ничего не имели против, хоть и восторга не выказывали — у всех рас, кроме эльфов, есть ведь официальные хронологи, назначаемые императором, и тут вдруг приезжает непонятное существо, которое хочет, чтобы за свои труды его бесплатно кормили. Короче говоря, закончилось всё тем, что отовсюду его со временем выгоняли. Даже из Арронтара. Ваша официальная история есть в твоей библиотеке, а этот томик практически краткое содержание. Очень краткое, я бы сказал.

Нарро достал все пять книг и, положив их на стол перед собой, принялся листать. Минут через двадцать активного изучения бумажных страниц он, вздохнув, отложил всё в сторону и покачал головой.

— Нигде нет того, о чём рассказывали мне Аравейн с Форсом. Ни в одной из книг. Даже слова-то этого — дэрри — тоже нет, хотя я думал, должно быть... Но все дэрри исчезли так давно, что никто уже и не помнит, что это значит.

— Хм... А что они тебе рассказывали, поведаешь? Очень интересно. Хотя нет, ты лучше напиши.

— Что? — удивился Нарро.

— Напиши. Там, в книгах. Вставь в них несколько страниц — попрошу потом кого-нибудь из магов вшить эти страницы в книгу — и напиши на них то, о чём знаешь. Если, конечно, это не какая-то тайна.

— Да нет, какая тайна...

— Ну вот и напиши.

И Нарро, взяв со стола перо и чернильницу, действительно написал, одновременно рассказывая Эдигору обо всём — об Арране и Таре, о благословении Арронтара, о проклятии и, конечно же, о дэрри.

А когда закончил, время перевалило за полдень.

— Одна-а-ако... Ну и наворотили вы дел, — покачал головой Эдигор, доедая последний ямол из тарелки. — Значит, ты считаешь, если проклятие не снять, оборотни постепенно вымрут?

— Да. Вымерли же рыжие волки, а ведь их было довольно много, но они просто перестали рождаться...

— Интересно, почему именно ты? Это всё длится уже много веков, насколько я понял, так почему именно ты получал шанс снять проклятье?