Во имя Долга

— Погоди, — он насмешливо хмыкнул. — Я правильно понял, что если я тебя сейчас изнасилую, ты станешь человеком?

— Ну... с некоторыми оговорками, наверное, да. И я понятия не имею, как это отразится на мне, потому что... не имею понятия! — обречённо выдохнула я.

Я действительно не знала, что будет с организмом, если он мутирует в стабильную структуру вроде человеческого тела.

— Я хренею с вашей физиологии, — заявил землянин, качнув головой, и залил пластырем из баллончика рану на локте. Потом, окинув меня взглядом, взял какую-то не то салфетку с резким стерильным запахом, присел рядом и пальцами цепко ухватил мой подбородок, чуть поворачивая голову.

— Что ты делаешь? — напряжённо уточнила я.

Очень мне не понравились его слова про "изнасилую". У нас очень редко мужчины совершали подобные действия: обмен жидкостями тела — довольно ответственное решение, и доставляет массу неприятностей обоим партнёрам, а предотвратить его при таком контакте практически невозможно. Совершить подобное мог только полный псих; чего нельзя сказать о людях, у которых это преступление являлось довольно распространённым. И в настоящий момент от Зуева я могла ждать чего угодно вплоть до этого.

— Кровь останавливаю, — лаконично пояснил он. — Да не дёргайся ты так, не трону я тебя, больно надо. Я, знаешь ли, предпочитаю в постели женщин, которым моя компания доставляет удовольствие. Это гораздо сильнее тешит моё самолюбие и поднимает самооценку, чем причинение боли извивающейся и вопящей особе, — ухмыльнулся мужчина.

— Ты шутишь, или действительно есть опыт для сравнения? — уточнила я. Он одарил меня долгим и странным тяжёлым взглядом и вновь усмехнулся, только на этот раз как-то очень недобро.

— Ты точно уверена, что хочешь знать ответ на этот вопрос? Вот и умница, — кивнул Зуев, когда я медленно отрицательно качнула головой. Действительно, зачем мне знать, сколько крови и грязи на руках этого типа? Что они есть — я сейчас уже совершенно не сомневалась. Так разве мне станет легче, если я узнаю точную цифру? — Один весьма неоднозначный персонаж нашей истории сказал популярную фразу, ставшую в итоге почти хрестоматийной; правда, там не совсем про разведку, но про структуру довольно близкую, — задумчиво проговорил Зуев, продолжая аккуратными едва ощутимыми прикосновениями стирать кровь с моей шеи и подбородка. — Так вот, у разведчика должна быть холодная голова, горячее сердце и чистые руки. Последнее утверждение всегда казалось мне сомнительным; не для белых перчаток наша служба. Или ты не согласна?

— Я о подобном никогда не задумывалась, — немного нервно огрызнулась я. Закончив с обтираниями, майор намазал мне висок, скулу и подбородок какой-то прозрачной желтоватой мазью со слабым непонятным запахом. — Ты странно себя ведёшь; оказываешь вот первую помощь. Может, ты меня ещё и развяжешь? — уточнила я.

— Может, и развяжу; зависит от твоего поведения, — хмыкнул мужчина. — Всё равно тебе бежать некуда. Это вас так от радиации вашей что ли раскорячило? — резко сменил тему он, и я не сразу сообразила, о чём речь.

— Изначально — да, но это был не эволюционный процесс, а рукотворный, когда начались многочисленные случайные мутации и вместе с ними поехала рождаемость. Мы пытались выжить, — пояснила я. И только тут, наконец, осознала все его слова и вытаращилась на собеседника с испугом. Кажется, вырубивший меня удар здорово повредил мозги, раз они стали так медленно соображать... — Откуда ты знаешь про радиацию? И про то, что я не человек?

Он презрительно фыркнул в ответ, вновь присаживаясь напротив меня на край стола.

— Велика тайна. Я про вас вообще много знаю; хотя вот про эту настройку генома не слышал, но это не моя сфера деятельности.

— И... давно? — с замиранием сердца уточнила я. Зуев изобразил свою самую мерзкую глумливую усмешку и ответил, окончательно меня добивая.

— Что ты засланка, знал с самого начала, остальное выяснилось в процессе. Так что поздравляю, всё это время ты самозабвенно и увлечённо работала на нас. Не только последние пять лет, но с момента своего внедрения.

— Что значит — работала на вас?

— То и значит. Исправно и очень аккуратно отправляла своим то, что мы желали им слить, искренне веря, что это героически добытая тобой у безалаберного майора стратегически важная информация. И ты, и все твои двадцать три товарища после той первой операции в НИИ "Геном" находятся под нашей неусыпной опекой. Те, что пасутся в разных научных учреждениях — на своих местах, а ты очень удачно внедрилась на один из секретных объектов нашего родного ФРУ, и моё начальство решило, что тебя я должен опекать лично. Как думаешь, твоё командование там, дома, поверит, что дезу ты им сливала ненамеренно? — насмешливо уточнил он.

— Это... предательство, — шёпотом выдохнула я, пытаясь махом задавить поднявшиеся во мне эмоции, чтобы не захлебнуться в позорной истерике.

— Вообще, это по принятой терминологии называется "оперативная игра", — пожал плечами он. — Хотя лично мне больше нравится красивое слово на одном из старых земных языков — "функшпиль", "радиоигра". Тоже, в общем, древний и полезный приём, что называется — классика. А есть более поздний — "оперативный визит", или "игра в куклы" по аналогии. Это когда противник, эвакуируя своего агента, получает даже не перевербованного оперативника, а нашего человечка, очень качественно под него замаскированного и имеющего его слепок памяти. Что-то выражение лица у тебя стало кислое. Не ожидала? — в наигранном удивлении вскинул брови мужчина. — А это, между прочим, учебник и классика нашей разведшколы. Так что утешься, это не лично твой провал, а провал всей вашей разведки. Мне вообще непонятно, на что вы так самоуверенно рассчитывали, пытаясь с нами играть. Впрочем, это вопрос не к тебе; но за просчёты командования всегда расплачиваются рядовые.

— Ты же знаешь, что происходит в нашем мире, — проговорила я, с трудом удерживая ровный тон и пытаясь не поддаться на его подначки. Во мне опять проснулась поутихшая ненависть и отвращение к собеседнику. К его самодовольству, самоуверенности, ехидству, цинизму. Если прежде я поражалась его ничтожеству, то теперь вопрошала у себя — как можно быть такой сволочью?! — Мы просто хотим жить. И надеялись, что найдём у вас какое-нибудь средство, способное остановить процесс гибели планеты. Что ещё нам оставалось делать? — злость в конце концов вырвалась наружу раздражённым шипением, не произведшим на мужчину никакого эффекта.

Он с постным лицом пожал плечами, состроил демонстративно задумчивую гримасу, запрокинул голову, массируя пальцами горло.

— Ну, не зна-аю, — протянул Зуев, продолжая откровенно издеваться. — Вариантов много. Например, вы могли бы... хм. Попросить? — отставив в сторону ладонь с растопыренными пальцами и пожав плечом, он насмешливо вскинул брови.

— Нам нечем расплачиваться за помощь, — процедила я.

— Вариантов много, — возразил мужчина. — Навскидку я могу предположить, например, просьбу о вхождении в состав Федерации. Стопроцентной гарантии, что вас бы приняли, я тебе не дам, потому как чином не вышел такие вопросы решать, но мы вообще исторически любим помогать всяким больным и ущербным. За что потом и расплачиваемся, — он недовольно поморщился. — Да даже если бы не приняли в состав, в чём я лично сомневаюсь, всё равно бы помогли. Есть у нас государственная программа помощи слаборазвитым мирам, а там у вас ко всему прочему огромное непаханое поле для исследователей. Да наши чиновники сдались бы под одним только напором учёной братии! Впрочем, это я отвлёкся, — майор опять поморщился. — Откуда бы вам было всё это знать. Мы бы тоже вряд ли полезли к более развитой цивилизации с просьбами о помощи, а сначала попробовали прощупать почву. Короче, тебе просто не повезло, — резюмировал он. — Но если будешь хорошей девочкой, получишь шанс на нормальную жизнь: сотрудничество со следствием всегда засчитывается.

— Ты, никак, предлагаешь мне сознательную измену? — уточнила я.

— Почему нет? — удивлённо вскинул брови мужчина. — Было бы, чему хранить верность. Вы такими темпами лет через двести окончательно вымрете без помощи извне, так не всё ли равно, будешь ты вымирать на своей загаженной планете, или где-нибудь в более приятном месте.

— А таких слов как "верность" и "честь" в твоём лексиконе нет? — прорычала я, больше всего на свете жалея, что вцепилась пару минут назад ему в локоть, а не в горло.

Тварь, дыры небесные, какая же он сволочь! Если я раньше была уверена, что тихо ненавижу этого человека за его бесхарактерность, то теперь понимала: те мои чувства были очень далеки от настоящей ненависти, а бесхарактерность была гораздо приятней вот такого характера.

Зуев вдруг рассмеялся; легко так, радостно, искренне. Смотрел на меня и хохотал буквально до слёз. Не выдержав, я зло оскалилась и зарычала, даже дёрнулась вперёд в нелепой попытке вскочить и воплотить свою мечту в жизнь и разорвать ему шею. Впрочем, я даже на ноги встать не могла: они всё ещё не слушались.

Мои телодвижения от внимания мужчины не укрылись, и добавили веселья. На глазах человека действительно от смеха выступили слёзы, которые он утёр тыльной стороной ладони. А я чувствовала, что ещё немного, и я буквально взорвусь от злости и невозможности её выместить на этой твари!

— Ох, ну, уморила, — покачал головой Зуев, вновь хохотнул. — Я с вас фигею! И вот это — опытный разведчик со стажем, мама дорогая! Чёрт побери, на такое даже моя бестолковая сестра перестала вестись лет в двенадцать!

— Ненавижу тебя! — яростно прошипела я.

— Не сомневаюсь, — он тихонько хмыкнул. — А теперь попробуй выключить эмоции и включить голову, она же у тебя должна неплохо работать, и поставить себя на моё место.

— Издеваться над тем, кто находится в заведомо более проигрышном положении, низко, — процедила я. Совет был дельным, но последовать ему пока не получалось.

Слишком резко всё изменилось, слишком многое случилось за какие-то полчаса. Реальность вдруг перевернулась передо мной, поменяв местами вещи, ставшие за годы привычными: весёлый балагур превратился в рассудительного циника, я сама из опытного специалиста — в глупую девчонку. Я понимала, что во многом мой собеседник прав, и после того, как я пыталась его убить, он имел полное право свернуть мне шею, а не только немного поиздеваться. Возможно, на его месте я вела бы себя ещё хуже. Но справиться с эмоциями это не помогало: Зуев выбирал места для ударов очень точно, каждое его слово задевало по-новому. Было ли это его маленькой местью, или он просто меня проверял, я не знала. В свете всех открытий склонялась именно ко второму варианту и понимала, что все его проверки я проваливаю одну за одной.

Но, дыру над ним в небе, даже это понимание не помогало: слишком сильна оказалась моя злость.

— Угу. А тыкать отравленной иглой человека, который тебе вроде как доверяет, это верх культуры и благородства, — хмыкнул он. — Несколько лицемерно требовать от окружающих того, чем сама не блещешь, согласись?

— Мой мир погибает, — упрямо возразила я. — Ты бы не пошёл на что угодно, если бы твоей Земле угрожало подобное!

— Пошёл. А я, заметь, тебя и не осуждаю; я указываю тебе на непрофессионализм и непоследовательность. И судя по тому, как ты бесишься, ты понимаешь, что я кругом прав. А ещё тебе чертовски обидно, что тебя, такую умную и крутую, все годы твоей работы держали за обезьянку в зоопарке. Если тебя это утешит, мне всё это время тоже приходилось очень несладко.

— Что ты можешь об этом знать? — процедила я. — Двенадцать лет моей жизни улетели в дыру!

— Это был твой сознательный выбор, — он невозмутимо пожал плечами. — Или тебя заставили пойти в разведку?

— А твой — нет?

— Так я и не жалуюсь. Наоборот, тебя утешаю, — мужчина лениво усмехнулся. — Бедная-несчастная героическая девочка с тяжёлой судьбой и туманным прошлым! Отличный сюжет для пафосного высокобюджетного кино. Вот выйду на пенсию, напишу мемуары и стану знаменитым сценаристом, — мечтательно сощурился он.

— Сволочь, — зло выдохнула я. — Ты понятия не имеешь, каково это — жить так, как живём мы! Вырос в сытости, довольстве, спокойствии, уверенный в завтрашнем дне... У вас есть хорошая поговорка: "сытый голодному не товарищ"!

— Я даже отвечать на это не буду, было бы, перед кем оправдываться, — улыбка из мечтательной превратилась в сочувственную, что меня ещё больше разозлило. Дыру над ним в небе, да что же за человек такой! — Прибереги свои душещипательные истории для тех, кто с удовольствием их выслушает, и будет принимать решение по твоему миру.

— Какое решение?

— Как вас, идиотов, спасать, — хмыкнул он. Вдоволь насладившись ошарашенным выражением моего лица, насмешливо качнул головой. — Ты тут про поговорки вспоминала, так вот я тебе ещё одну подскажу. "По себе людей не судят". Я тебе уже говорил, мы очень жалостливые и всегда поддерживаем всяческих нуждающихся, даже когда от нас этого не просят. Больше того скажу, если бы информация о вашем существовании просочилась в прессу, поднялся бы жуткий хай в обществе на тему "там братья по разуму умирают в муках, а мерзкое правительство ничего не делает по этому поводу". В генштабе, правда, давно уже предлагали испытать на вас пару новейших боевых разработок по принципу "нет человека — нет проблемы", но, как видишь, до сих пор не испытали. И даже — удивительно, правда? — разрабатывают пути решения вашей проблемы.

— Но зачем... — пробормотала я и запнулась, не в силах сформулировать в одном вопросе сразу все охватившие меня чувства. Впрочем, собеседник прекрасно понял всё и без слов.

— Зачем мы с тобой вычеркнули столько лет из собственной жизни, зачем я собирался передать тебя смежникам, зачем тратить столько сил на сбор информации о твоей далёкой родине? Учёные делают свою работу, мы — свою. А вдруг вы бы лелеяли мечты об уничтожении человечества и несли угрозу Федерации? Может, начальство ещё решит, что вы опасны, и предпочтёт понаблюдать со стороны, аккуратно вас изолировав; это в любом случае решать не мне и не тебе. И даже если мы с тобой тут сдохнем, это ничего не изменит.

— Почему — сдохнем? — уточнила я.

— А ты ещё не заметила, что ли? — он удивлённо вскинул брови. — Всё-таки, вопиюще корявая у вас подготовка. Перефразируя известное старинное выражение, "не отвлекайте пилота во время прыжка", а ты именно это и сделала. Нас вынесло не пойми куда, двигатель вышел из строя, прихватив за собой на тот свет часть электроники, включая почти всю связь и систему навигации. Так что мы с тобой сейчас висим не пойми где на расстоянии многих световых лет от ближайшей звезды, и сами отсюда выбраться не можем. По счастью, хотя бы системы жизнеобеспечения и экстренной сигнализации работают, а вынести слишком далеко нас не могло физически: не те у нас двигатели. Так что рано или поздно нас всё-таки найдут. Вопрос, доживём ли мы с тобой до этого счастливого момента, — Зуев весело хмыкнул. — Слушай, что-то ты выглядишь не вполне здоровой; ты нормально себя чувствуешь?