Мизантроп

— Привет, как раз хотел тебе позвонить, — я начал с вранья.

— Приветик, проснулся уже? Чем занимаешься?

— Выбрался в центр, надо было пройтись по магазинам.

— Ну и как? Всё купил, что хотел, или поход только что начат?

— Поход завершён, причём исключительно удачно, — я уже догадался, чем кончится разговор, хотя и не испытывал особого восторга по этому поводу. — Теперь я планирую где-нибудь пообедать. Мне будет очень приятно, если ты согласишься составить мне компанию.

— Конечно, я сейчас в центре, у фонтана.

— Подъеду минут через пять, жди.

— Жду, кстати, а ты всегда питаешься в кафе и ночных клубах?

— Конечно, приеду и расскажу тебе все ужасающие подробности. Всё, уже выезжаю.

— Хорошо.

Аккуратно выехав с парковки, забитой автомобилями, я направился к фонтану. По пути я размышлял о возможных плюсах и минусах второго подряд вечера с Мариной, но плюсы, похоже, перевешивали. Во всяком случае, можно было рассчитывать на повторение сказочной ночи. Увлёкшись этими нехитрыми построениями, я совершенно отвлёкся от происходящего вокруг и едва успел затормозить перед подрезавшими меня Жигулями. Дальше я ехал, максимально сконцентрировавшись на вождении, и без приключений добрался до места встречи. Машину я оставил примерно в десяти метрах от троллейбусной остановки, щёлкнула сигнализация, и я отправился к фонтану. Она стояла спиной ко мне у самого края и смотрела на маленькую радугу, образовавшуюся искусственно, но от этого не менее симпатичную. От её вида (может Марины, а может и радуги) моё настроение значительно улучшилось. Захотелось подойти к ней и внезапно обнять — чистой воды мальчишество, но когда до цели оставалось шагов десять, она обернулась.

— Ты вовремя! Я как раз почему-то решила, что ты подойдёшь именно сейчас, — Марина улыбалась совершенно искренне.

— Стараюсь поддерживать миф о существовании женской интуиции. Поехали, перекусим, может, ты бы хотела в какое-то конкретное место?

— Да нет, давай на твой выбор.

— Тогда на набережную. Машина на остановке.

Мы дошли до автомобиля, она придирчиво рассмотрела мою гордость и, очевидно, не была особо впечатлена увиденным.

— Что, не нравится машинка? — я задал вопрос, сворачивая на улицу, ведущую к набережной.

— Да нет, в ней удобно, только она какая-то... некрасивая, чересчур мрачная. Чёрная внутри и снаружи.

— Зато это не простая "трёшка", а настоящий М3. 420 лошадей под капотом, а финтифлюшки в таком случае ей абсолютно ни к чему.

Она усмехнулась и промолчала. Похоже, ирония была принята за чистую монету. Проехать оставалось каких-то 300 метров, и вскоре мы уже располагались за столиком. Официантка с меню появилась мгновенно, улыбка её была скорее дружелюбной, нежели профессиональной. Она отошла, и мы погрузились в чтение. Через несколько секунд я оторвался от меню и посмотрел на Марину. Она разглядывала раздел "Напитки".

— Сегодня пьём исключительно соки, а то я за рулём. Значит мне спиртного нельзя, а тебе в одиночку не интересно будет, — я решил сразу исключить выпивку из вечерней программы.

— Макс ты просто эгоист, наверное, единственный ребёнок в семье?

— Ага. Знаю-знаю. Начиная с младенчества мне всё доставалось на блюдечке с голубой каёмочкой, я понял, что являюсь центром нашей вселенной, и вырос самолюбивым и тщеславным негодяем. А вот у тебя, разумеется, есть братик или сестричка. И всё-таки, какой сок ты предпочитаешь? Я буду апельсиновый.

— Яблочный. А сестрёнка у меня действительно есть.

— Ну и как? Лучше, чем расти эгоисткой?

— Может и лучше, но я этого не замечаю. Ей 15, и в этом возрасте... — Марина была очаровательна, даже когда хмурилась.

— Они торчат под рэйв и чем-то пудрят носы, они не такие как мы, — усмехнулся я. — Помнишь песенку?

— Ага.

Подошедшая официантка приняла наш заказ и отошла от столика, а мы продолжали молчать. Я вспомнил сцену из "Pulp fiction", в которой Винсент Вега и Мия Уоллес обсуждают вопрос о неловком молчании. Это молчание было неловким. Мне было скучно рядом с ней, при этом я отлично видел, что девочка этого не замечает. Девочка увлечена, поэтому она нарушает неписанные правила, сама звонит спустя всего несколько часов, после того как за ней закрылась дверь моей квартиры. И тут меня осенило. Весь наш разговор был своеобразной игрой, в которую играл не только я. Играли оба, но каждый по своим правилам. Я делал вид, что мне интересно, а она — наоборот. Ей очень хотелось показать отсутствие интереса ко всему тому, от чего девушки теряют голову. Увы, но это не ум или внешняя привлекательность, об отсутствии либо наличии которых я слышал разные мнения на свой счёт. Это объективно находящиеся в моём распоряжении атрибуты успеха: просторная квартира в центре, по-настоящему дорогой автомобиль, а также исходящий от меня устойчивый запах денег, который невозможно спутать ни с чем другим. "Так, пожалуй, будет поинтереснее" — подумал я. В этот момент Марина собралась с мыслями и продолжила разговор.

— Значит, ты слушаешь старый добрый русский рок? — спросила она.

— Слушаю, но не слишком часто. Для меня это музыка определённого состояния.

— Какого? — последовал очередной немудрёный вопрос.

— Когда есть время задумываться над словами. А вот за рулём, например, всегда ставлю что-нибудь энергично-англоязычное.

— Потому, что учил французский?

— Нет, английский. Для того чтобы при моём уровне знаний перевести текст, нужно на нём специально сосредоточиться. Родная речь отвлекает внимание гораздо сильнее. А что слушаешь ты?

— В основном радио, зато самое разное.

Дальнейшее течение разговора было совершенно предсказуемым: ТВ, кино, книги. Изяществом вкусы Марины не отличались. Джастин Тимберлейк — сладкий мальчик, Мураками — чересчур депрессивен, а вот у Дэна Брауна страшновато, зато интересно. Дурочкой назвать её я бы не решился, но, увы, таково поколение, выросшее заботами людей создавших вселенную, состоящую из модных брендов и гламурных образов. Некоторые живут в ней, даже не задумываясь о существовании чего-либо за её пределами. Так огромное количество людей в возрасте до 20-25 лет воспринимает окружающую их действительность исключительно сквозь призму навсегда заложенных стереотипов. Гламурно — отстойно. Подобно системе распознавания свой-чужой на истребителе.

Последующие несколько часов не стоят чересчур подробного описания. События развивались по самому банальному из сценариев. Мы завершили трапезу, вышли из кафе и поехали ко мне. Ещё один летний вечер, Campari со льдом и тоником из моего домашнего бара и простынь, мокрая от пота двух разгорячённых тел. Всё получилось именно так, как я хотел, но я не чувствовал того подъёма, который сопровождает даже намёк на влюблённость.

Утром Марина согласилась позавтракать со мной. Мы сидели на кухне и пили кофе. Она о чём-то спрашивала меня, а я механически отвечал на вопросы. Я отлично понимал, что ничего серьёзного у нас не получится, но сказать этого я не мог. Да и что я мог ей сказать? Например, правду: "Прости, крошка, но от начала и до конца я смотрел на тебя исключительно как на сексуальный объект, а к настоящему моменту ты уже (как бы ни странно это звучало) успела порядком надоесть. Через несколько дней мы с приятелем едем отдохнуть на море, а там наверняка найдутся девушки, желающие составить нам компанию. После возвращения оттуда, мне, возможно, захочется ещё немножко поиграть с тобой. А может и не захочется". Пока я раздумывал о том, как бы получше объяснить своё отсутствие на протяжении как минимум 3 недель, Марина сама решила эту проблему.

— Жаль, что выходные так быстро заканчиваются, — произнесла она, допивая кофе.

— Не могу не согласиться с тобой, — ответил я. — Но ведь расстраиваться должен я: у тебя завтра по-прежнему каникулы, а у меня рабочий день.

— Дело не в самих каникулах, а в том, где ты их проводишь. Мне бы хотелось провести остаток лета здесь, в городе, с тобой, но мои родители и сестра едут к родственникам в Анапу на 3 недели, и я должна ехать с ними.

— Мне тоже не хочется, чтобы ты уезжала, — соврал я. — Но там ты сможешь здорово отдохнуть. Я буду тебе завидовать, проводя конец лета в офисе.

— Завидовать нечему. Родственники — люди не самые приятные, сестра тоже не даст отдохнуть нормально.

— А ты уже пробовала отказаться? — спросил я.

— Конечно! Но с папой спорить невозможно, и во вторник мы уезжаем.

"Ну, вот и славненько", — подумал я. — "И придумывать ничего не придётся, а в сентябре будем действовать по обстоятельствам". Вслух я выразил сочувствие. Марина пробыла у меня ещё около получаса, на прощанье пообещала завалить меня sms и, наконец, отправилась домой.

После ухода Марины я закурил и попытался определиться с планами на жалкий остаток выходных под названием воскресенье. Холодильник был набит продуктами ещё в пятницу, сигареты и выпивка также имелись в достаточном количестве. Никакой необходимости покидать квартиру не существовало, поэтому я решил провести весь день дома. Первую половину дня я посвятил уборке квартиры. Уютная и просторная жилплощадь в центре — мечта каждого первого, но если ты постоянно живёшь один, усилия по её поддержанию в божеском виде приходится прикладывать нешуточные. В принципе, в большинстве случаев можно обойтись "малой кровью", но тогда ни за что не получится поддерживать настоящие порядок и чистоту. А это уже никуда не годится. Я не пытаюсь производить впечатление на людей, тем более что крайне редко приглашаю кого-либо в гости (исключение составляют родители, Димыч, а также избранные представительницы прекрасного пола), просто не терплю грязь и отсутствие аккуратности. Я чувствую себя наиболее комфортно, когда паркет блестит, надраенные ботинки выстроились в ряд в холле, а на кухонной плите ни единого пятнышка. Ordnung! Порядок (нем.) "Если берёшься за что-то — делай или хорошо, или никак" — учил отец. Я стараюсь, и, как правило, получается.

После уборки я начал готовить обед, подбадривая себя перспективой вкусно поесть, не торопясь выпить баночку ледяного Guinness, а после развалиться на диване с "Приглашением на казнь" Владимира Набокова. Предвкушение послеобеденного отдыха заставило меня избрать один из наиболее простых вариантов: я решил поджарить свинину с картошкой, а также отказаться от приготовления салата в пользу употребления огурца и пары помидоров в их первозданном виде. Я начал с чистки картофеля, но, не дочистив, вынужден был прервать процесс из-за телефонного звонка.

— Да, — я снял трубку, мысленно приготовившись услышать Димку, но звонил не он.

— Привет, сын, — раздался голос отца. — Чем занимаешься, что планируешь на сегодня?

Отец оставался верен себе. Он не из тех, кто часами болтает по телефону, он применяет его исключительно по назначению — для приёма и передачи информации, также как заброшенная в тыл противника диверсионно-разведывательная группа использует рацию.

— Готовлю обед, а затем — диван с книжкой, — я выдал короткий ответ в его стиле.

— Отлично, пообедаем сегодня вместе. Я буду через сорок минут.

— Хорошо, папа.

Я повесил трубку и вернулся на кухню. Продолжая чистить картошку, я думал о предстоящем разговоре с отцом. Разговор предстоял более чем серьёзный. За всё то время, которое я жил в новой квартире, отец побывал у меня в гостях только 2 раза: один раз они с матерью приходили на новоселье, другой раз он навестил меня с целью обсуждения одной достаточно любопытной операции с недвижимостью. Встречались мы в основном в его загородном доме, а также пару-тройку раз в месяц обедали в ресторане, говорили при этом исключительно о делах. Что-то произошло, и, скорее всего, это крупные неприятности. В принципе, я догадывался, о чём пойдёт речь, но очевидно, что дела обстояли гораздо хуже, нежели мне казалось до этого звонка. Стараясь не изводить себя догадками, я сосредоточился на приготовлении обеда.

Ровно через сорок минут после телефонного звонка подал свой голос домофон. Пунктуальность отца превосходила все мыслимые пределы. Я нажал на кнопку и вскоре уже открывал ему дверь. Несмотря на жаркий (и к тому же воскресный!) день отец был одет в костюм. В правой руке он держал маленький чёрный кейс и пакет из элитного винного супермаркета. Он поставил кейс и пакет на пол и обнял меня.

— Ну, здравствуй, сынок! Как ты тут поживаешь?

— Да так, помаленьку, — ответил я, высвобождаясь из его медвежьих объятий.

Отец повесил пиджак на плечики в холле, затем снял галстук и протянул мне пакет. В пакете лежала бутылка Hine. Я поставил бутылку на стол, затем взял с полки пару стаканов для виски. Мясо ещё не прожарилось как следует, но отец кивнул мне и я наполнил стаканы.

— Будем здоровы, — отец выпил свою порцию залпом.

Я сделал пару небольших глотков, наслаждаясь полнотой и изысканностью напитка, затем разом прикончил свою порцию. Отец смотрел на меня, словно раздумывая с чего начать разговор.

— Ну, рассказывай, как ты тут поживаешь, — отец, очевидно, решил немного отсрочить обсуждение основного вопроса.

— С тех пор как Наташа отправилась домой к маме? — я ухмыльнулся, вспоминая энергию, с которой моя бывшая девушка собирала вещи.

— С них самых.

— Первое время было несколько непривычно, а потом всё быстро пришло в норму, — я попробовал небольшой кусочек мяса прямо со сковороды.

Мясо было готово, и я принялся раскладывать его по тарелкам. Отец, прищурившись, наблюдал за мной.

— И не капельки сожаления? — спросил он. — Девушка была симпатичная, из хорошей семьи, готовить умела.

— Ещё она чудесно гладила рубашки, поддерживала порядок в квартире и в постели демонстрировала неизменно высокий класс. А кроме всего прочего постепенно научилась пилить меня по пустякам, учить жизни, и, наконец, предложила совместно прослушать марш Мендельсона в тёплой компании родственников и друзей.

— У каждого из нас полно недостатков, — отец снова кивнул в сторону бутылки. — Они есть и у твоей мамы, но любимой женщине можно простить многое, практически всё. Мне казалось, что вы с Натальей действительно поженитесь.

Мы выпили ещё. Закусывая превосходное творение французских виноделов куском второпях поджаренной свинины, я задумался над ответом. Любимая женщина! Отличное определение, но для меня оно имело совершенно абстрактный характер.

— Мне было хорошо с ней какое-то время, но потом я понял, что не хочу её больше видеть. Тем более, в своей квартире. Ты говоришь о любимой женщине, а я никогда не говорю девушке, что люблю её. Не говорю, потому что не чувствую ничего даже отдалённо похожего. Вы с мамой расстроились из-за меня, но я не могу жениться для вашего спокойствия. Мне и одному неплохо. Je ne regrette rien. Я ни о чём не жалею (фр.)

— Сынок, ты неправильно понял меня, — отец не злился, но был удручён таким поворотом разговора. — Я пришёл не поучать тебя, а выслушать. Я ошибался, думая, что Наталья отлично тебе подходит. Однако дело не только в ней. Я вижу, как тебя каждый раз буквально передёргивает при слове любовь, ты циничен и воспринимаешь любую женщину как игрушку. Наконец, ты смотришь на людей свысока и акцентируешь своё внимание на их недостатках.