Бестия.

— Забар, сыграй что-нибудь танцевальное, — громко попросила я музыканта, чтобы заглушить усиливающийся шум в палатке Исраила.

Дурочок радостно закивал и дернул струны миниатюрной гитары. Зажигательная мелодия подхватили цыган с насиженных мест, и, забыв об усталости после дороги, они пустились в пляс, подбадривая друг друга громкими криками.

Я с удовольствием вытанцовывала, подражая больше парням, а не девушкам, размахивающим длинными юбками. Наверное, мое лицо, напоминающее по форме мордочку лисенка, сияло от удовольствия, освещая безлунную ночь...

Спала я в маленьком шатре Ванды, соизволив все-таки ее простить. Но мы договорились, что она не оставит попытки (пусть и тщетные) изменить то, что наворожила.

Утро началось с криков. Громко кричала душа измученного за ночь Исраила. Тело, видимо, уже кричать было не в состоянии. Оглашаемые воплями предрассветные сумерки для всех выдались бессонными. Отчаявшись заснуть, цыгане подтянулись к потухшему костру, обмениваясь удивленными взглядами, как бы решая, стоит ли бросаться к несчастному на помощь.

Но, когда утро полностью вступило в свои права, и, наконец, рассвело, из шатра раздался панический вопль:

— Что-о?! Нет! Это ты?! Ада! Ты — бестия!

Все недоуменно уставились на меня. Я картинно закатила глаза и пожала плечами, давая понять, что совершенно не причем.

— Не выспался, наверное, — ухмыльнулась я, глядя на то, как из шатра вылезает, потягиваясь, словно сытая кошка, встрепанная Кармита...

Нет, все же я была не права, когда говорила о том, что одна такая талантливая. Ну, конечно, в сфере воровства и сбывания краденного за приличные деньги, мне нет равных, но, так как сейчас я нахожусь в благодушном настроении, можно позволить себе признать, что есть среди наших и другие таланты есть.

Например, Ванда хорошо гадает, Забар — прирожденный музыкант. Да, если подумать, много одаренных наберется. Вот Исраил хотя бы. Зануда редкий. Зато какой наездник! Да и лошади его любят.

Я тихонько хихикнула. Но Кармита — вообще талантище! Так Исраила изъездить! Наверное, решила, что больше такой возможности не представиться и оторвалась по полной. Весь день самый завидный жених табора ходил мрачный и как-то странно передвигался, а сейчас вообще плюнул на всех и улегся прямо на тюки в кибитке. Только его нога, свесившись с бортика покачивалась на кочках, указывая на то, что там кто-то есть и, возможно, не очень живой. Вернее, живой труп.

Зато мне благодать! Никто не пристает. Никто не дышит в ухо. Да еще и обидеться на него можно. Мол, назначал свидание одной, а всю ночь развлекался с другой. Для меня вообще остается загадкой, как он мог меня с Кармитой перепутать? Пусть даже и в темноте. А еще в любви признавался!

Я расслаблено развалилась на сидении, искоса поглядывая на Самира, управляющего повозкой. Отобрать что ли вожжи? Нет. Неохота.

И не стыдно не капельки, что остальные пешком идут (не считая старейшин и детей, уже давно потеснивших их). А что такого? Я же не виновата, что они не могут себе на лошадей заработать. Или мне надо было целый табун купить? А мне лошадь не нужна. И даром не нужна! Боюсь я их и покупать не буду!

Хотя от такой красавицы, которая была под Абдулом, я бы не отказалась. Но все равно, не села бы. Ни! За! Что! А вот кормить, гривку чесать, в хвост ленточки заплетать, купать — это пожалуйста. Хотя на что мне еще один нахлебник? Совсем от рук отбились! Все на шею залезть норовят!

Я непроизвольно нахмурилась. Хорошо, что сегодня на место приезжаем. А то от безделья всякая дурь в голову лезет.

Через некоторое время из-за небольшого озера будто бы вынырнул город. Бр-р! Не люблю я Даймонд.

Нет, там обычно с уловом все в порядке и продать ворованное больше возможности, чем обычно. Но архитектура...

Как будто строил взбесившийся демон-архитектор, которого выгнали из ада за излишнюю мрачность построек. Да и название у городка подходящее — Даймонд.

Даже частокол вокруг него железный. Где это видано, чтоб частокол и железный? Одни зубья чего стоят. Торчат, как иголки с заусеницами.

А дома... островерхие башни — это еще куда ни шло. Но перевернутая башня! Да, там есть и такая. Уткнулась носом в землю, а подпорки ее поддерживают, чтобы не свалилась. Я всегда предполагала, что это дом для сошедших с ума горожан или тюрьма. Каково же было мое удивление, когда случайно стало известно, что это недоразумение — главное здание города, в котором сидят старейшины.

Ничего удивительно в том, что все в этом городе поставлено с ног на голову. Нигде нет такой свободы. Здесь торгуют даже самым запретным товаром в халифате — рабами. Здесь самая разношерстная и интернациональная публика. Гуляют по местным лавкам и магазинам такие богатые покупатели, каких в других городах не встретишь. Ох, и раздолье тут мне!

У меня есть давно лелеемое подозрение, что тут находится один из тщательно скрываемых порталов в другой загадочный мир.

Эх! Хочу! Хочу и все! Нет, мечтаю! А значит, представляю это все в воображении, смакуя подробности. Вот разживусь наличностью и вперед. Подальше от серых воровских будней.

Раскинули мы табор на противоположном от города краю озера. Почему так далеко? Да потому, что по ночам в Даймонде неспокойно: раздаются какие-то шорохи, стоны. Коренные жители стараются после полуночи запираться на все замки. И носа на улицу не кажут.

Как ни странно, но на месте нашей обычной стоянки все спокойно. Тишь да гладь. И помыться можно, и стирануть кой-чего.

Сегодня можно расслабиться, а завтра — за работу.

Я, насвистывая, чтобы хоть как-то поднять настроение, шла по улочкам Даймонда, который отнюдь не располагал к появлению приятных эмоций. Тесные улочки, и выкрашенные в черный цвет дома с металлическими крышами и шпилями могли минимум испортить настроение, максимум — нагнать мистический ужас.

Возможно, что через портал иногда проходят страшные существа, и такая маскировка города их отпугивает? Разыгралось мое воображение. Что поделаешь, воры личности творческие.

Как вы, наверное, догадались, я не просто прогуливалась в поисках приключений, а шла с совершенно определенной целью. В конце извилистой улочки, относительно немноголюдной, по сравнению с другими, притаилось одно заведение, которое я просто не могла обойти стороной, попав в Даймонд. Это был с виду банальный ломбард, занимающийся скупкой и продажей драгоценностей, и некоторых редких вещей. Кроме того, Сатин (так звали тамошнего ювелира) занимался изготовлением и ремонтом ювелирных изделий.

Сатин — уже практически полоумный старик, пользующийся, однако, бешеной популярностью, так как был известен отсутствием какой-либо щепетильности, что на руку таким, как я.

Есть у него один недостаток — он безумно любит торговаться. Надо иметь адское терпение, чтобы продать что-нибудь ему.

А я продавала. Легко и непринужденно, потому как азартна.

Я не брала в эти вылазки детей, обычно следовавших за мной по пятам, — рано их еще к финансовой стороне дела приобщать. Кроме того, никому в таборе знать не обязательно, что именно я продаю и за сколько. Но в Даймонте я детей не брала даже на дело. Что-то мне подсказывало, что здесь это может быть особенно опасно.

Дойдя практически до глухой стены, я толкнула дверь справа, которая противно заскрипела. Вот скряга! Даже петли смазать не может!

— Добрый день, Сатин! — поздоровалась я, зайдя в душное, заваленное всяким хламом помещение.

Тут же из-за стойки выглянул бодренький такой старичок с шальными глазами, которые лучились хитренькими, разбегающимися в разные стороны морщинками.

— О, здравствуй, Валида! — закричал он звонким, совсем не похожим на старческий, голосом.

Я хихикнула — вечно он меня с кем-нибудь путает.

— Сатин, а я Ада.

— О, прости, Адочка. Не признал, — засуетился старик, выходя из-за прилавка и расцветая странной, но удивительно доброй улыбкой. — Много тут у меня народу шляется. А в последнее время, вообще наплыв какой-то, будто демоны ада заразили людей алчностью. И, главное, торговаться никто не хочет, — обиженно добавил он.

— Ну, и я не буду, — заявив такое, я уверенно выложила на прилавок серьги, статуэтку и еще кое-какую мелочь. — Вот это я продам за 50 цилиндров, вот это — за 100, а это все можешь за 10 забирать.

Цилиндры — это вышедшие из Даймонда монеты, толстые и цилиндрической формы. Они очень быстро распространились по всему халифату, сменив надоевшие всем фантики. Я подозревала, что это было сделано для того, чтобы выходцам из других миров было легче здесь торговать. Наверняка, цилиндрами пользуются не только у нас.

— О, какая прелесть! — воскликнул Сатин, рассматривая надоевшую мне статуэтку. — Это ведь работа самого Килини.

— Ты что же, хочешь сказать, что я продешевила? — подозрительно покосилась я на него. — Ну, тогда за нее тоже прошу 100 цилиндров.

— А вот это подделка, — разочарованно вздохнул ювелир, имея в виду желтые камушки в золотых сережках. — Это не центурий, Адочка, а обычное стекло, хоть и хорошо обработанное. А вот золото хорошего качества. Пожалуй, я тебе дам за них 20 цилиндров.

— Что?! — возмутилась я. — Это же грабешь! Побойся Бога, Сатин! — да, в халифате все еще верят в Бога, хотя наши мудрецы давно доказали, что его не существует, да и храмы все снесли. Ну, а я верю не только в Бога, но и в Великого Плута, покровителя всех воров. — Сорок цилиндров — не меньше.

Старик азартно потирал маленькие сморщенные ручки.

— Хорошо. Двадцать пять. И это — мое последнее слово!

— Тридцать восемь, — упрямо гнула я свое, зная, что мы все равно сойдемся где-то посередине. Мы еще некоторое время торговались, пока не пришли к общему знаменателю.

Глазки у Сатина загорелись. Видно было, что он получает удовольствие.

В этот момент дверь натужно скрипнула, и вместе с облачком уличной пыли в магазин впорхнула прекрасная дама. На голове у нее была шляпа наподобие корзины с фруктами. Такими же бутафорными плодами было отделано элегантное облегающее платье, достигавшее пола. В руке эфемерное создание держало зонтик, напоминающий трость. Я потянула носом воздух, наслаждаясь чудным запахом, распространяемым незнакомкой. Что-то похожее на аромат цветущей гидролии — это самое чудное плодовое дерево, которое мне приходилось видеть. И пахло оно чрезвычайно вкусно, хотя фрукты на нем росли несъедобные. Я с отвращение понюхала собственные подмышки и отошла подальше, чтобы не портить воздух вокруг женщины.

— Ах, дорогой господин Сатин! — зачирикала она. — Мне срочно нужна ваша помощь. Мы приглашены на такой прием! — она закружилась по магазину, чудом не спихивая со столов хрупкие предметы. — Посвященный, между прочим, дню рождению принца. И мне нужен подарок. У вас ведь самая чудесная коллекция.

Она ворковала, не давая ювелиру вставить ни слова.

— Ох, какая прелесть! — воскликнула женщина, схватив все еще стоящую на прилавке статуэтку. Я разочарованно вздохнула: и она туда же. — Это же Килини! Мой муж обожает Килини! — не удивительно. — И принц, между прочим, тоже! Это мне подходит. Даже смотреть больше ничего не буду.

Сатин грустно глянул в мою сторону. Еще бы, теперь у него не получится скрыть, за сколько он продаст статуэтку.

Усмехаясь и едва прислушиваясь к разговору, я прохаживалась между столов и стеллажей, заваленных чудными вещами. Вы не подумайте, у меня рука никогда бы не поднялась украсть у этого замечательного старика. Я его обожаю! Но любопытство тянуло меня к дальнему, стоящему в углу столику. Возле него стоял железный стул, а на столе лежали инструменты ювелира, а также маленький замшевый мешочек.

Я, как зачарованная протянула к нему руку и высыпала содержимое на ладонь. Какого же было мое удивление, когда я увидела знакомый серебряный кулон с черным камнем. Руки затряслись, как у наркомана. Мое! Моя прелесть!

— Красивая вещичка, правда? — произнес удивительно спокойным голосом появившийся радом со мной Сатин. Я сглотнула, не отрывая взгляда от вожделенного предмета. — Адочка, а ты все еще не замужем?

Я удивленно глянула на него, не понимая, к чему такие вопросы. Ювелир смотрел на меня с каким-то странным выражением на лице.

— Значит, скоро будешь, — это прозвучало как-то спокойно и уверенно. — Знаешь, деточка, — продолжал он. Я с опаской косилась на вконец ополоумевшего старика. — иногда нас тянет к чему-то темному и необычному. А еще иногда злом является совсем не это темное, а то, что мы раньше, по незнанию, считали светлым. Нужно смотреть глубже оболочки. Смотреть в корень. И не пропустить чего-то важного. А еще надо уметь прощать. Если любишь, конечно.

Я тряхнула головой, прогоняя морок, наведенный его певучим голосом.

— Сатин, — страстно зашептала я, — продай мне этот кулон, а?

Он замотал головой.

— Ну, пожалуйста! — заканючила я, совершенно забыв, что сама недавно хотела продать безделушку. — Можешь за него статуэтку забрать, если хочешь.

— Нет, Адушка, он не продается. Мне принес его один очень важный клиент. Видишь, у него цепочка порвалась, починить надо, — говоря это, он потихоньку цапнул у меня кулон.

Знаю я этого клиента.

— Он же не человек, Сатин. Он, что же не может починить цепочку магией?

Старик глянул на меня еще более странно.

— На этот кулон нельзя воздействовать магией. Он этого не приемлет.

Как будто в ответ на эти слова, черный камень слабо замерцал — меня опять потянуло к нему, словно магнитом.

— Спокойно, — засмеялся Сатин, пряча вожделенную вещь за спину. — Еще не время. Пойдем. Ты заслужила свои двести цилиндров за статуэтку.

Я разочарованно вздохнула и поплелась за ним. Иногда мне кажется, что хозяин ломбарда только прикидывается ненормальным.

Надо было забрать камень у противного старикашки. Наверняка наврал, что ему заказали сделать цепочку для кулона. Тот нелюдь, скорее всего, продал безделушку, а ювелир решил оставить ее себе.

Я хищно сжала пальцами небольшой камушек и запустила его в воду. Вот уже час, а, может, два, если не больше, как я сижу под откинутым вверх куском ткани, открывающей вход в шатер, и в ярости кидаю камушки в воду.

В какой-то момент я заподозрила, что со мной происходит нечто странное. Ну, я, конечно, алчная, но не безумная и не собираюсь обворовывать Сатина. Раньше мне такое никогда даже в голову не приходило. Надо расслабиться, подумать о чем-нибудь приятном.

Закрыв глаза, я стала вслушиваться в стрекот цикир, внимать которым было более приятно, чем лицезреть, и, не дай Бог, трогать. Потом заново взглянула на открывающийся вид. За город опускалось вечернее солнце, превращавшее воду в озере в жидкую карамель, которая казалась густой, тягучей и вкусной. Само озеро в обрамлении усыпанных зеленью берегов, с которых кое-где свешивали свои чудные ветви алайи — раскидистые деревья, плакучая зелень которых походила на пушистую гирлянду, — напоминало, заполненную карамелью чашу.

От озера веяло чудными ароматами цветов и свежестью, которая приносила облегчение после знойного дня. Да и Даймонд уже не выглядел таким зловещим, погрузившись в тень. Лишь металлические шпили отражали закат, сопровождая его оранжевыми всполохами. Красиво! Особенно на фоне фиолетового неба. Говорят, что только у нас в халифате такое небо. К ночи оно темнеет до глубокого, почти черного цвета. Как будто пролились чернила, которые к утру практически выцветают.