Возможности эльфийской людологии

— Вы, что же, одного меня тут бросите? С ними?!

— О! — протянул на это Ир, и сразу стало понятно, что эти двое находятся в весьма близких родственных отношениях. Вид у него был такой же, как у Фимы, который в своем взрослом облике замышлял какую-нибудь пакость. — Это тебе за то, что спутался с кардиналом! Он, между прочим, мой будущий работодатель, как ты вообще...

— Помолчи, — я резко обрубил его, смерив тяжелым взглядом, — Похоже, кто-то недостаточно уделял внимания твоему воспитанию. В присутствии старших нужно вести себя соответствующе.

— Да что ты... — начал он, мгновенно переходя в пограничное состояние — я уже знал, как оно выглядит, натренировался распознавать по Фиме.

— Ну и как вы тут без меня? — Весело вопросил от двери вовремя нарисовавшийся психолог.

— Паршиво, — прокомментировал князь, единственный способный мыслить здраво. Мы с Иром уже поднялись друг против друга. Я сомневался, что он на меня кинется. Зато был абсолютно уверен, чью сторону примет Фима. Мы за последнее время сильно сблизились, он начал открываться и рассказывать о себе. Поэтому я точно знал, как он относится к внуку и на что ради него пошел и еще пойдет, например, против меня.

— А я к вам с компанией, — отреагировал на реплику князя психолог и пропустил вперед двух мальчишек, одним из которых был Клементиреферус. Второй внешне был его ровесником, но выглядел не как мерцающий, а как человек, поэтому не удивлюсь, если это было лишь мерцание, мальчик мог оказаться куда старше.

— Дерек! — Воскликнул князь, но с места не встал.

— Пап? — мальчик явно нервничал, но осторожно приблизился к отцу. Тот с трудом дождался, когда он подойдет достаточно близко и тут же, схватил за руку и притянул к себе.

Андрей и Клементиреферус тоже вошли в комнату. Клема подобрался поближе к Фиме и тот с готовностью усадил его к себе на колено, Андрей встал рядом с Иром. Причем тот сразу же расслабился. Это было так явно написано у него на лице, что я испытал неподдельное облегчение. Можно сколько угодно пинать психолога за полное отсутствие манер, но эта его способность всегда оказываться в нужном месте в нужное время искупала если не все, то очень многое.

— Ну, так о чем вы тут договорились?

— Мы возвращаемся, — объявил Ир, посмотрев на меня с вызовом. Ясно. Успокоился, но кровь еще играет. Мальчишка!

— Ой! Тогда и мне можно? — спросил Клёма, заглядывая мне в глаза.

— Соскучился по его величеству?

— По Владу, да, — упрямо поджал губы малыш. Да уж, и тут психолог нашел как сократить, хотя, чего уж проще запомнить имя императора, не такое уж оно и длинное. Правда, мне казалось, что самому Владиэлю он сказал, что будет звать его Снежень. Интересно, это он передумал, или Клема самостоятельно решил сократить имя императора так, как ему больше нравится?

— Хорошо. Но сначала объясни мне, — это я адресовал уже Иру, — почему я должен ждать, пока вы наиграетесь с подозреваемой, а не сразу забрать ее в свое ведомство и допросить с пристрастием?

Ир хотел уже что-то ответить, но покосился на Адрея и явно поменял тактику поведения.

— Вы тут побеседовать без посторонних собирались? Вот и беседуйте. А я тебе на прощание одно единственное слово скажу, а дальше сам у деда спросишь.

Он сделал паузу, пришлось поторопить:

— И?

— Сестра.

Мальчишек они забрали с собой, хотя князь и отпустил от себя отпрыска с явно неохотой. Похоже, кое-кто задолжал мне объяснение, но сначала мы проясним все, что касается моего отца, а уж потом поговорим о его внуках.

Глава третья

У страха уши коротки

Ир

Сначала я не понял, что произошло. И почему Карл в очередной раз так легко пошел на уступки. До недавнего времени я считал его довольно жестким и принципиальным человеком. Только такой мог успешно держать под контролем многонациональной студенческое сообщество. Андрей почему-то в этом случае использовал слово 'разношерстное'. Предположим, к оборотням оно еще как-то подходило, но остальным вроде бы никогда не приходилось обрастать шерстью. Впрочем, я уже смирился, что его родной язык был намного образней и ветвистее, чем любой из языков нашего мира. Он просто изобиловал синонимическими конструкциями, что даже наши универсальные симбиоты-переводчики откровенно не справляются.

Собственно, почему я вспомнил Карла, потому что стоило нам вернуться, как Андрей каким-то непостижимым образом добился продления отпуска. По его собственной версии 'выбил' нам еще три дня, которые собирался провести в родном мире, предварительно забаррикадировав дверь, чтобы активисты из студклуба не беспокоили. Это было не лишено смысла. Во-первых, при нашем появлении в классной комнате его, действительно, едва на кусочки не разорвали. В-вторых, в Чаще Лис нам так и не удалось нормально отдохнуть. Но не очередная демонстрация вопиющего нахальства, которое по его же собственным словам, города берет, меня так возмутила. И даже не сам факт того, что Карл с такой легкостью согласился на все его условия. Меня добило, что Андрей вознамерился оставить меня не за, а перед закрытой дверью. Это что еще за новость?!

— Ир, вот только не начинай! — это он увидел, как у меня глаза зажглись, вот и засуетился. Ага, то ли еще будет. — Да пойми ты, у каждого человека бывают моменты, когда ему просто физически необходимо остаться в одиночестве, понимаешь ты?

— Нет, — сам не понимаю, как смог удержаться и произнести одно короткое, но железобетонное, как назвал бы Андрей, слово.

Он вздохнул, хорошо знакомым жестом взъерошил волосы на макушке, но безоговорочно принять мою точку зрения не пожелал. Самоубийца. И почему благодаря его стараниям это слово кажется мне ужасно созвучным со словом 'психолог'?

— Хорошо, давай я скажу по-другому. Если ты пойдешь со мной, есть большая вероятность, что мы поссоримся.

— Если не пойду, мы поссоримся совершенно точно.

— Тогда ты совершенно точно во мне разочаруешься, и мы вообще расстанемся!

Между нами повисла пауза, от которой зазвенело в ушах. Но я не мог ему уступить, просто не мог. И ладно бы это было просто дело принципа, я уже столько раз из-за него переступал через свою принципиальность. Тут другое — я впервые полностью осознал и, что еще важнее, принял свой страх потерять кого-то настолько близкого, без кого моя жизнь в одночасье потеряет всякий смысл. И мысль, что там, в его родном мире, он запросто может найти кого-то мне на замену, буквально выворачивала наизнанку внутренности. Разочаруюсь и брошу его? Что за чушь?! Как? Вот как я могу его бросить?

— Расстаться мы можем только по твоей собственной инициативе.

— Ир... — устало начал Андрей, но я по его опущенным плечам уже понял, что спор остался за мной. Радости мне это не прибавило, и победителем я себя не ощущал. Душу грызла обида. Мы уже ни раз и ни два говорили с ним о доверии. Согласен, я сам иногда проявлял себя не с лучшей стороны, но от него такого как-то не ожидал. В конце-то концов, кто из нас психолог, чтобы свободно в душах читать? Почему он все еще... все еще пытается в каких-то особенно личных вопросах держать меня на расстоянии? И тут мне пришла в голову довольно странная мысль. Ну и что, что психолог? Кажется, Андрей сам как-то говорил интересную фразу — 'ничто человеческое не чуждо', правда примерял он ее в тот момент на драконов, но, если вдуматься, почему мы все, включая меня, отказываем ему в проявлении совершенно типичных человеческих слабостей?

— Достаточно, — оборвал я его так и не сказанную до конца фразу. — Ты же понимаешь, что это уже не обсуждается.

В итоге мы ушли вместе. Больше всего мне запомнился взгляды, которыми нас провожали Елка и Иля, хотя кроме них в число провожающих много кто затесался. Думаю, они оба намучались со стремительно разрастающимся клубом и были бы только рады снова свалить все это на Андрея. Ничего. Три дня потерпят, а там вернемся с новыми силами и со всем разберемся, если, конечно, я его раньше здесь по-тихому не прибью.

— Ну и что это было? — набросился на него, как только зачаровал дверь. Только человеку, совершенно не владеющему магией, могло бы прийти в голову возводить материальные баррикады.

— Давай не сейчас, — что-то было в самой его интонации, что я послушался. Кивнул, но обиду затаил. Было за что, ведь правда?

Не знаю, чем он там занимался у себя в комнате, я полтора часа просидел в так называемом зале, систематизируя все, что спешно накидал в магосумку, когда мы по настоянию Камю в самые сжатые сроки были вынуждены покинуть Чащу Лис. Не то, чтобы это было так обязательно, просто позволяло сосредоточится хоть на чем-то стороннем и не думать о наших с Андреем отношениях. Странные они. Впервые пришло в голову, что будь у меня больше тех, кого бы я мог назвать другом, можно было бы спросить совета. Но кроме Камареля никто на ум не приходил, но просить помощи у этого напыщенного светлого я бы никогда не стал. Только не у него! Да и чтобы он мог мне посоветовать? Еще был Карл, но в его компетентности в этом вопросе я тоже сомневался. И, конечно, дед. Но после того как я узнал, в каких отношениях он состоял с моим возможным работодателем, откровенничать с ним совсем не хотелось. Он ведь будет судить нас по себе и Камюэлю, а они и по отдельности, откровенно скажем, весьма странные товарищи, а в паре — одна сплошная странность в квадрате.

Мы столкнулись на кухне, когда я пытался приготовить на этом удивительном приспособлении — газовой плите, хоть что-то относительно съедобное из найденных в магосумке продуктов. Я слышал, что Андрей вышел из комнаты и идет ко мне, но виду не подал. Был порыв демонстративно замурлыкать себе под нос какой-нибудь ненавязчивый мотивчик, но я его отмел — получилась бы совсем уж показуха. Он долго стоял в дверях, скрестив руки на груди, и буравя меня пронзительными взглядом. Я не собирался раньше времени выдавать свой интерес. По-моему, я и без того доставил ему немало удовольствия, когда позволил спорить со мной в присутствии посторонних. Мысли в голове по этому поводу крутились самые кровожадные. Мне хотелось подойти к нему, встряхнуть как следует... или, нет, врезать так, чтобы зубы на пол посыпались — все равно потом сумею новые нарастить. И вообще хотелось выпустить и когти, и клыки. Не то чтобы я был по-настоящему зол, чтобы пустить их в дело против не только беззащитного, но и — ну да, чего уж теперь? — любимого человека. Просто если он думает, что эти две недели в Чаще Лис только ему тяжело дались, то он...

— Мне страшно.

Слова упали между нами, как капля воды в глубоком подземелье эхом отражается от стен и загубленных душ. Все существо пронзил озноб от такой темной, безрадостной ассоциации. Сам не понял, когда вскинул голову и уставился на него. Смотрел и не видел, потому что пытался почувствовать, что это могло означать. Какой смысл он вкладывал в эти два слова.

— Ладно, извини, — он снова этим раздражающим, нервным жестом взъерошил волосы, — дурацкая была идея. Считай, я ничего не говорил, — после чего Андрей сделал попытку снова уйти в глубину квартиры (хотя какая глубина может быть этой конурки, непонятно). Но я уже не мог его отпустить.

— Бежишь?

— Ага, — улыбка у него получилась вымученная, но даже в такой едва уловимо проступал неосознанный вызов. В этом был он весь, наш неунывающий психолог. — Знамена теряю.

— Великолепно, — я чувствовал, что ступаю на плавучий грунт, так называли темные эльфы самые опасные участки своих подземелий, в которых почва, наподобие зыбучих песков в пустыни, могла запросто уйти из-под ног. — В таком случае, иди сюда, буду принимать твою безоговорочную капитуляцию.

— Ой, дяденька! А, может, не надо? — очень хорошо, точнее, по совести, ничего хорошего, но теперь я точно знал, что все серьезно. Андрей всегда пытался обратить в шутку все и вся, то только в особые моменты делал это так безыскусно.

Я подошел сам. Медленно, но он все равно попятился, словно хотел и вовсе шарахнуться и реально сбежать, но я успел взять его за руку. Точнее, с трудом контролирую клокотавшие в душе чувства, с такой силой сдавил запястье, что он тут же поморщился. В такие моменты я ловил себя на мысли, что это даже хорошо, что у него нет и начальной боевой подготовки. Его физическая слабость хоть как-то компенсировала все те психологические победы, которые он регулярно одерживал над окружающими, в том числе надо мной.

— Ир, — голос слегка дрогнул, предупреждая.

Я немного ослабил хватку. Он понял, что уже не сбежать и... совершенно неожиданно сдался совсем без боя. Это было непривычно, совершенно не похоже на него. Выдохнул и словно весь обмяк, плечи снова поникли, глаза он отвел, словно... я, в отличие от него, на гордое звание лекаря душ не претендовал, но вдруг впервые задумался, что психолог лечит наши души, но кто, скажите на милость, будет лечить его собственную, если та неожиданно заболит? Губы пересохли от одной только мысли, что это придется делать мне, как его... как просто его. Неужели это я до своего знакомства с Андреем, то есть чуть меньше полугода назад, искренне считал, что ничего не боюсь, потому что сам настолько силен и ужасен, что в мире просто не существует ничего, что могло бы меня испугать. Каким же одиноким я тогда был! Отсюда и бесстрашие. Мне просто не за кого было бояться. Нужно было что-то сказать, но все слова вылетели из головы. И тогда мне пришла в голову мысль, что, если не знаешь что делать, спроси у специалиста. И даже, если сам специалист находится не в самой лучшей форме, все равно лучше рискнуть, чем слепо бродить под сумеречными сводами пещеры, между островков твердой земли в море плавучего грунта.

— Чтобы ты сделал, если бы не нашел нужных слов? — спросил, неосознанно придвинувшись почти вплотную.

Он сглотнул, как зачарованный наблюдая за движением моих губ. Я впервые по-настоящему увидел со стороны этот взгляд. Наверное, он и раньше так на меня смотрел, просто в те моменты я отвечал ему тем же, поэтому ничего не замечал кроме своего собственного жгучего желания, но сейчас... это была не похоть или что-то в этом роде, это был взгляд полный надежды на спасение. Невысказанной. Тайной. И такой... такой безнадежной, что дух захватывало.

— Когда не хватает слов, действуй, вот чтобы я сказал, а потом сделал... — он начал так уверенно, но вдруг сорвался, обнажил какой-то незнакомый мне ранее нерв. — Наверное, — и столько неуверенности было в этом простом слове, что я сразу же последовал его совету. Сам не знаю, что на меня нашло.

Дернул Андрея на себя, попятился, затаскивая внутрь кухни, а потом ловко извернулся, ухитрившись не врезаться ни в стол, ни в плиту, и подтолкнул его уже в спину прямо к окну.

— Ты что это задумал? — голос у него забавно сорвался. Но испуга я не почувствовал, для этого даже слепка полноценного делать не пришлось. Да и не хотел я слепков. Не сейчас, а то... вдруг, передумаю? Ну, нет. Решил же уже! Да и Андрею, похоже, именно это нужно.

Я прижался к его спине. Склонился немного, колени согнул, чтобы щекой прижаться между лопаток. Обхватил руками. Из горла Андрея вырвался, кажется, смешок. Но я бы легко мог перепутать его со всхлипом. Странная это была поза. Неудобная. Он упирался в подоконник обеими ладонями. Напряженный, как тетива. А я... я чувствовал себя бесстыдным и откровенным. Еще полгода назад я бы и помыслить не мог... а сейчас было хорошо. Отпустило, как мог бы сказать Андрей. Потому что я уже знал, что хочу сделать. И даже задумываться не хотел, как быть, если не поможет. Он дернулся, наверное, кончики моих пальцев все еще были слишком холодными, чтобы дотрагиваться... там. Дальше точно был смех. Сорванный, колючий.