Братья по оружию

Из кабины микроавтобуса вылез крупной комплекции бородатый человек с выпуклым, но крепким животом. Не красив как бог, но зато здоров как бык. Взгляд с прищуром, как смотрят в прицел, сосредоточенно и цепко.

"У-у, какой сердитый..." — подумал Роман, глядя на него.

Пикасо большими шагами поспешил к командиру. Они перекинулись парой фраз, после чего Пикасо рукой указал на новобранцев, а тот лишь повел курчавой головой, скользнув по ним колючим взглядом.

— А это и есть Заур, — кивнул на командира Сэм и, зная его характер, посоветовал: — Что говорит — делай.

— Понял, — сказал Роман, хотя "честное пионерское" давать не собирался. Он догадался о сути беседы Пикасо и Заура, и со стороны было заметно, что командир визитерам не особо рад. Похоже, этот отряд изначально держался обособленно от остальных бойцов "Востока".

Заур распахнул задние дверцы микроавтобуса и оттуда начал раздавать новенькие автоматы своим бойцам, которые радостно и гортанно загалдели, лязгали затворами. Но оружия было всего ничего, безусловно, на всех не хватало. А те, кто прибыли вместе с командиром, побрели к зданию, пошатываясь от усталости и полученных ранений. По пути они отдавали свои "калаши" и карабины братьям по оружию.

— А нам оружие выдадут? — поинтересовался Роман у Сэма.

Тот покосился на него.

— Вы с кем договаривались? — по-ленински прищурив хитрый глаз, спросил он.

— С Крымом.

— Вот он и вооружит. А пока отдыхайте.

— Где тут чайку попить можно? — спросил Роман, у которого от жажды язык присох к гортани.

— Столовая прямо в располаге. Зайдете внутрь и сворачивайте сразу направо. Увидите.

Са**нов обернулся к Алексею:

— Леха, пойдем перекусим. У меня бутерброды есть.

На К**шееве лица не было. Все его мысли неизбежно забредали в тупик.

— Леха!

— А... — очнулся тот.

— Хорош тормозить. Идем.

Они прошли в столовую, обустроенную на скорую руку столами, стульями, лавками и старенькой электрической печью. Среди этого безобидного нейтрально-славянского дизайна в углу сидели два чеченца, жевали эклеры и о чем-то говорили. Там была и повар, пухлая и розовощекая женщина почтенной наружности, с честным лицом и честными рабочими руками.

— Хотите чаю? — утвердительно сказала она, будто угадав их мысли.

— Да, если можно, — ответил ей Роман, усаживаясь за стол.

— А кушать будете? — предложила повариха, щелкнув клавишей электрического чайника. — Скоро горяченькое будет готово.

Алексей потянул носом — вкусно пахло: гречневой кашей с говяжьей тушенкой, а также капустным рассолом.

— Спасибо, — отказался Роман, испытывая неудобство, даже долю стеснения, потому что чувствовал себя здесь чужим. — У нас с собой имеется. Только чай сделайте, покрепче.

— А мне сахару побольше, четыре ложки, — попросил Алексей и топорно пошутил: — И не переживайте, не слипнется.

— Юморист... — улыбнулась женщина.

К**шеев тоже плюхнулся на скрипнувший стул. Ноги от усталости у него подкашивались, да и у Романа тоже.

Са**нов достал из сумки бутерброды.

— Крыму будешь звонить? — спросил Алексей, жуя бутерброд, и вполголоса добавил: — Мне этот пузатый чего-то не понравился.

— А он не баба, чтоб нравиться. Но и я от него не в восторге.

Са**нов достал мобильник и набрал Крыма, долго слушал длинные гудки, потом еще раз попытался дозвониться. Бесполезно.

— Ну что?

— Не берет, — сказал Роман. — Попозже еще раз наберу. Или сам перезвонит.

— Сваливать надо отсюда, Ромчик.

— Я тебя услышал. Давай без лирики?

— Ты ничего не понимаешь! — снова выдал свою коронную фразу Алексей, продолжая жевать.

— Все я понимаю. Не вчера родился.

Бутерброды проглотили мгновенно.

Чай был отличный, крепкий и душистый.

Перекусив, они решили осмотреть здание.

В одной из комнат обнаружили сваленные в кучу смесители воды в разноцветных картонных коробках, которые, видимо, хозяева склада не успели вывезти. Миновав коридор, остановились у открытой двери, ведущей в просторное помещение. Разместились здесь люди без особого комфорта. Пол был застелен истертым линолеумом, а на нем лежали десятки старых матрасов, на которых уже отдыхала дюжина бойцов. Лежали они на спине, не шевелясь, раскинув ноги. Уже спали. Остальные — кто самостоятельно обрабатывал перекисью водорода легкие раны и перевязывался, кто заботливо бинтовал товарища, кто делал себе укол обезболивающего маленьким шприцом-тюбиком. На веревке, протянутой у стены, сушились камуфляжи и несколько пар истоптанных кроссовок.

Бойцы вернулись с передовой. Несомненно, они там по-настоящему рисковали головой, лицом к лицу столкнувшись с врагом.

Это было не потешное противостояние на баррикадах под облгосадминистрацией, где Роман с куском арматуры в руках дежурил несколько дней и ночей, готовясь к отражению штурма. Если бы он состоялся и украинский спецназ пошел вперед, то практически безоружных защитников Русского мира ждала неминуемая гибель. Мешки с песком, автопокрышки и спирали колючей проволоки, уж точно, не спасли от снайперских пуль с соседних крыш и зарядов гранатометов. А всех тех, кто находился в белесом многоэтажном здании, непременно бы уничтожили члены "Правого сектора", но чуть позже, повторив под копирку события 2 мая в Одессе, где неонацисты сожгли людей под истошные вопли: "Слава Украине! Героям слава!" — безупречное приветствие деформированного ненавистью, озверевшего рассудка. Это уже были не люди, даже не звери, а бесы. И к этим извергам, к удивлению, многие присоединялись, особенно украинская молодежь западных и центральных областей, выражавшая свою ярость в разгроме своей же родины. Они шли, сами не зная куда. Са**нов нисколько не сомневался, что Украина умрет бесславно с такими "патриотами", как от какой-то нелепой болезни, не свершив даже напоследок ничего путного. Страна исчезнет, словно никогда и не существовала.

Да, жители Донбасса были внутренне озарены мечтой о свободе и справедливости, о новой жизни, возбужденные классовой ненавистью к олигархам и их нацистским пособникам. Руки сами потянулись к дубинам. Доколе терпеть? Они не хотели терпеть многолетнюю диктатуру киевской хунты. Большинство дончан понимало, что таранным ударом приближается нечто тревожное и грозное, что это всего лишь предыстория чего-то большого, и верили, что завтра начнется история. И они ее увидят. И зов о помощи был один — к братской России. Но не все были готовы принять смерть ради своих убеждений и цели. Без сомнения, многие бы при первых выстрелах разбежались кто куда. И всяк — и друг, и враг — это понимал.

В общем, баррикады и митинги — это дешевый романтизм, который часто заканчивается кровавой трагедией, если под рукой вовремя не оказывается оружия, дабы дать встречный отпор тем наймитам-палачам, кто презирает свой народ и готов его уничтожить.

У Романа невольно начал меняться угол зрения — мнение о чеченцах. В глубине души он зауважал их за суровый стоицизм и готовность биться насмерть. Ибо у них было чему поучиться — мужеству и сплоченности. Но и долго рассматривать их, да и просто маячить здесь, не следовало.

К**шеев стоял рядом, раззявив рот.

— Идем на улицу, — тихо предложил ему Роман, разворачиваясь. — Хули тут торчать.

Они двинулись к выходу.

— Крутые бойцы, — сказал К**шеев, — не хотел бы я против таких воевать.

— Ничего, и мы научимся, — ответил Роман. — Тяжело в лечении, легко в раю. Война только начинается.

— Если похороны раньше не получатся, — невесело сказал К**шеев.

— Леха, может, ты сразу домой пойдешь? А? Задолбал!

— Да ладно тебе, не цепляйся.

— А ты не каркай, блин. Иди домой — там тебя тепленьким в постели и возьмут. Чеченцы пока что вместо нас с бандерлогами воюют. Понял?!

— Ты ничего не понимаешь! Мне тут не нравится.

— Мне тоже. Есть предложения?

Тот ничего не ответил. После еды К**шеева разморило, он начал громко, с подвыванием зевать.

В кармане Са**нова зазвонил телефон. "Крым!" — у Романа радостно запрыгало сердце. Он остановился, достал мобильник и глянул на высветившийся номер.

— Да, Леха, слушаю! — оживился он.

— Привет, Рома, — раздался как всегда спокойный голос в трубке. — Извини, что не отвечал. Был занят. Вы где?

— Мы на какой-то базе. На Кипарисовой. Тут одни чечены, блин...

— Я понял, где вы находитесь. Сколько вас?

— Только двое, — чуть промедлив с ответом, сознался Роман. — Ты нас заберешь отсюда?

— Пока не могу, Рома. Подъезжайте к телецентру. Знаешь, где?

— Конечно, не первый год за рулем. Ты нам оружие выдашь?

— Да, "катюху" и "секиса" дам. Жду.

Связь оборвалась.

— Ну что?! — нетерпеливо спросил К**шеев. — Что Крым сказал?

— На телецентр надо ехать. Оружие дадут. Какую-то "катюху" и "секиса".

— А что это?

— Хрен его знает. — Роман покрутил головой и заметил возле машины Сэма. — Иди за мной, Леха.

— Хорош командовать...

Они подошли к Сэму.

— Я с Крымом только что разговаривал, — сказал Роман, — он обещал нам выдать оружие.

— Да? — покосился на него Сэм с таким видом, будто это сейчас интересует его меньше всего. — И какое?

— Какие-то "катюху" и "секис". Что это, не знаешь?

— Автомат Калашникова и карабин Симонова, — пояснил Сэм. Глаза у него алчно заблестели, как будто оружие уже предназначалось лично ему.

— А-а-а... — понятливо протянул Роман. — Нам надо на телецентр.

— Какой телецентр? Где это? Я не местный, Донецк не весь знаю.

— Я дорогу покажу. Поедем?

— Далеко?

— Не очень.

Сэм задумался, почесал кончиками пальцев щеку. Затем сказал с подозрительной проникновенностью:

— Мне надо отойти, пошептаться с командиром, а то мало ли чего. Ждите, пацаны, здесь.

Сэм удалился в здание. Вышел оттуда через пару минут. Глаза его горели хитростью еще сочней и лучистей. Прирост милитаризма на пару "стволов" явно заинтересовал и командира.

— В общем, так, пацаны, — сказал он. — Один из вас поедет со мной, а второй останется здесь. Заур так сказал.

По виду Сэма сразу было понятно, что бесполезно выражать собственные взгляды на решение его командира.

К**шеев покосился на Романа и, неожиданно для себя самого осмелев, мученически произнес:

— Езжай ты, Ромчик. Ты с Крымом больше общался. Я тут заложником пока побуду.

— Да ладно тебе, скажешь тоже, — ухмыльнулся Сэм. — В чем загвоздка? Погости маленько. Никто из тебя кавказского пленника тут делать не будет.

— Мы скоро, Леха, — заверил Роман. Друга он бросать точно не собирался.

К**шеева квадратно-гнездовое остроумие Сэма не очень-то вдохновило. Появилась вертикальная складка между бровями, и лицо Алексея еще более заострилось. Он вздохнул и прикурил сигарету. Если что пойдет не так, то жалеть его тут никто не станет, ни одна стенобитная отговорка не прокатит — это было понятно. Живо грохнут. И после второй затяжки — накатил неожиданно на него эдакий душевный покой подводника, приготовившегося к мучительной смерти в запертом отсеке.

Водитель забрался в машину, завел двигатель, посигналил охраннику на воротах и махнул рукой Роману — дескать, залазь, поехали! Едва тот уселся рядом, машина сорвалась с места, уносясь в сплетение улиц и проспектов.

Странно, но в центре города почему-то не работал ни один светофор, всюду горел красный свет. "Опель Виваро" нигде не останавливался, даже не замедлял скорость, обгоняя по "встречке" другие машины. Сэм рулил так, словно он не то что куда-то опаздывал, а будто готовился к "Формуле-1". И заметно переживал, искоса поглядывая на Са**нова и несколько раз спрашивая у него: "Слышь, а ты меня не в засаду везешь? Не к правосекам?" И тут же грозил: "Смотри, твой друг у нас, если что, то ему сразу конец..." — очень уж боялся оказаться в ловушке, стать объектом игры противника. Ему, в принципе, было чего опасаться. Ходили слухи, что киевские власти загодя и тайно расквартировали в Донецке несколько сотен вооруженных боевиков из "Правого сектора".

Роман отвечал, что все будет в порядке, нисколько не волнуясь. И говорил он это серьезно, без обычной иронии, хотя в душе посмеиваясь над неожиданно проснувшейся трусостью Сэма. Такая вот ненатуральность и двойственность, оказывается, жила в водителе. Тому, наверное, казалось, что чьи-то зоркие глаза постоянно стерегут за ним.

Са**нов рассеянно следил за дорогой, отпускал короткие реплики и указывал путь, а в голове у него чаще текли необязательные мысли. О друзьях, которые не откликнулись и отказались идти в ополчение, но еще вчера обещали это сделать. О ядовитых рекламных плакатах и щитах, растянувшихся вверху над дорогой и по сторонам. О вывесках дорогих ресторанов и кафе, которые он никогда не посещал, потому что тамошние цены у любого простого человека вполне резонно вызывали раздражение и желчное отрицание. О валютном курсе — цифры чернели на переносных стендах, выставленных у банковских входов.

Множество столбов и стволов деревьев в городе были окрашены у основания в цвета флага Донецкой народной республики и символикой Новороссии, а одна из бетонных стен, испещренная хулой и ненавистью к Украине, уже открыто призывала к вооруженной борьбе. Появление таких надписей и изображений уже не казалось ирреальным, так как страна давно выпестовала к себе подобное отношение населения Юго-Востока. Мирная жизнь все еще витала повсюду, но война уже легла на нее, как легкая тень.

А потом мысли Романа направились куда-то в недалекое прошлое — с запахами, голосами и образами...

К телецентру они приехали без четверти три. Роман созвонился с Крымом, их разговор напомнил белиберду "вас-понял-прием-конец-связи", и тот вскоре вышел к нему навстречу. Среди остальных ополченцев он сильно выделялся. Было сразу видно, кто здесь, если и не ключевая фигура, но авторитет имеет весомый. И всем своим поведением он подтверждал этот статус.

Сэм остался в машине, оглядываясь по сторонам и нервно барабаня пальцами по баранке руля. Остановился он почти в ста пятидесяти метрах от телецентра, ближе подъехать не решился.

Едва Са**нов и Крым успели зайти за баррикаду, сложенную из мешков с песком, и остановились на ступеньках у входа в здание, послышались чей-то крик: "Чужая машина!" — и тотчас несколько проворных людей с автоматами куда-то рванули. Через несколько минут двое ополченцев уже вели Сэма, заломив ему руку за спину и тыча автоматом в ребра.

Сэм крикнул, указывая свободной рукой на Романа: "Я дэнээровец!.. Свой!.. Это он нас подставил! Сука, я так и знал, что так будет!.." — и далее понес какую-то не менее "патриотическую" ахинею и отговорки.

— Куда его, Крым? — спросил один из ополченцев. — Отвести к Кресту?

— Ты его знаешь? — спросил у Романа Крым, кивнув на задержанного.

— Это Сэм. Он с той базы, водитель, — ответил Са**нов. — Он меня сюда привез.

Сэм, услышав, тут же выдавил улыбку под названием "натянутая": глаза напряжены, но рот до ушей.

— А где второй человек, что был с тобой? — спросил Крым у Романа.

— У них остался.