Они справлялись с гуманитарной миссией на удивление хорошо для людей, которые с рождения учились только сражаться и не имели представления, на что похожа нормальная человеческая жизнь.
«Ну, в этом они не так уж отличаются от меня».
Когда она подошла к ним, они, даже не оглядываясь, расступились, позволяя ей пройти сквозь строй. Это одна из тех вещей, которую позволяет делать шлем, оснащенный сенсорами, имеющими обзор 360 градусов.
В толпе она сразу увидела знакомое лицо. Она знала почти всех этих людей, но взгляд Хефрара Бирхана ей было особенно тяжело вынести.
— Гордишься собой, девочка?
Бирхан смотрел на нее, это был взгляд человека, которого предали. Он предоставил ей убежище, когда она пряталась от наемников Хокана. А сейчас она должна заставить его уйти отсюда — если понадобится, применив силу, оторвать его от единственного дома, который он знал.
— Лучше эту грязную работу сделаю я, чем кто—нибудь еще, — сказала Этейн. — Но вы можете начать все снова, а гурланины — нет.
— Ах, вот как… Мы не ожидали такого от правительства после того, как помогли вам и очистили планету от сепов.
У фермеров было с собой оружие, в основном старые ружья, из которых они отстреливали гданов, нападавших на стада мерли. Но некоторые были вооружены республиканскими DC—15. Фермеры держали оружие с виду небрежно, в руках, или, повесив за спину, но Этейн чувствовала, как между ними и цепью солдат растет напряжение. Она задумалась, чувствует ли это в Силе ее еще не рожденный ребенок, и надеялась, что нет. На его долю еще хватит войны.
— Я решила, что вам лучше услышать это от меня, чем от кого—то другого. — Это была неправда: она здесь, чтобы скрыть свою беременность. Она не могла отделаться от мысли, что эта ужасная обязанность помогает ей обманывать Дармана. — Вы должны уйти, вы знаете это. Вам предоставят финансовую помощь, чтобы вы смогли устроиться на новом месте. Уже построенные фермы ожидают вас на Кеболаре. Это гораздо более перспективно, чем на Квиилуре.
— Это не наш дом, — сказал человек, стоящий рядом с Бирханом. — И мы никуда не уйдем.
— Но все остальные уже улетели несколько недель назад.
— Кроме тех двух тысяч из нас, которые остались, девочка, — Бирхан скрестил руки на груди. Тяжелые шаги АТ—ТЕ затихли, и в холодном воздухе был слышен только шум окружающей природы. Квиилура была очень тихим местом по сравнению с планетами, на которых приходилось бывать Этейн.
— И ты не сможешь заставить нас уйти, если мы того не хотим.
Этейн лишь через секунду поняла, что он имеет в виду насилие, а не убеждение с помощью Силы. Сразу же она почувствовала легкую волну тревоги, исходящую от солдат—клонов. У нее и Левета были полномочия — прямой приказ — использовать силу, если будет необходимо.
Джинарт проскользнула через цепь солдат и уселась перед строем. Фермеры уставились на нее, словно она была каким—то экзотическим животным. Конечно: до этого они никогда не видели гурланина, или, по крайней мере, не знали, что видели. Гурланинов осталось очень мало. И они могут принимать любой вид, какой захотят.
— Республика приказывает вам уйти отсюда, фермер, потому что они боятся нас, — сказала Джинарт. — В этой войне вам не на что рассчитывать. Так что уходите, пока можете.
Бирхан смотрел на нее несколько секунд, лишь изумленно моргая. Единственными четвероногими существами, которых видели фермеры, были их животные. И никто из этих животных не умел разговаривать.
— Это большая планета. Здесь хватит места для всех нас.
— Вам всегда мало места. Вы истребляете животных, на которых мы охотимся. Мы голодаем. Разрушая нашу пищевую цепь, вы убиваете нас. Теперь наша очередь…
— Хватит убийств! — оборвала ее Этейн. Левет прошел через цепь солдат и встал слева от нее: она чувствовала его готовность вмешаться. У гурланинов не было оружия, но сама природа сделала их чрезвычайно эффективными убийцами. Этейн множество раз приходилось видеть доказательства этого.
— Сейчас трудное время, Бирхан, и всем приходится нелегко. Вы будете в гораздо большей безопасности, если уедете. Ты меня понял?
Его глаза встретились с ее глазами. Он был хрупким истощенным стариком, его глаза покраснели и слезились от холодного ветра. Вероятно, ему столько же лет, сколько Кэлу Скирате, но фермерам здесь приходилось очень трудно, и тяжелая работа рано старила людей.
— Ты не будешь стрелять в нас. Ведь ты джедай. Вы полны миролюбия, сострадания, и всего такого.
— Попытайся подумать обо мне, как об офицере Великой Армии Республики, и увидишь совсем другую картину. У вас есть последний шанс.
Это был последний ультиматум. Ворота лагеря открылись с металлическим скрипом, и Левет приказал солдатам двинуться вперед, чтобы оттеснить толпу. Было холодно. Рано или поздно фермерам надоест здесь стоять, и они разойдутся по домам. В какой—то момент чувство ненависти и возмущения в Силе было таким мощным, что Этейн подумала, что квиилуранцы сейчас поднимут мятеж. Но это было что—то вроде поединка взглядов, который невозможно выиграть, если не видно глаз противника. Так же мало смысла было в попытках пробить стену пластоидной брони.
Голос Левета загремел из громкоговорителя в его шлеме. Этейн показалось, что даже ветви на деревьях вздрогнули.
— Возвращайтесь на свои фермы и приготовьтесь покинуть планету, все вы. Не делайте все еще хуже, чем есть.
— Для вас или для нас? — крикнул кто—то из толпы. — А вы бы бросили все, что у вас есть?
— Я был бы готов поменяться местом с вами, — сказал Левет, — но у меня нет такого выбора.
Этейн не удержалась, чтобы не бросить на Левета удивленный взгляд. Его слова были странными, но она чувствовала, что он говорит именно то, что думает. Она привыкла видеть в Дармане и других коммандос товарищей по оружию, людей с желаниями, стремлениями и чувствами, которых никто не ожидал от клонов. Но она никогда не слышала, чтобы клон—солдат открыто выражал желание оказаться вне Великой Армии Республики. Это было что—то уникальное.
«Они все предпочли бы иную участь, даже не зная, что это может быть. Как Дар, как я, как все мы…»
Она почувствовала, что Левет смущен собственной откровенностью. Но ни единым жестом или выражением лица не показал он, что говорил то, что думал.
«Я не могу больше думать обо всей Галактике. Все мои мысли сейчас с этими солдатами—невольниками. Я хочу, чтобы они выжили. Прости, Бирхан. Я, наверное, плохой джедай…»
Этейн уже давно пришла к этому выводу. Это были не методы джедаев, но джедаям раньше не приходилось командовать армиями и каждый день принимать прагматичные и жестокие решения. Джедаи и не должны были быть военачальниками, насколько она знала, но сейчас ей приходилось исполнять эту обязанность.
— Я даю вам еще три дня, чтобы собраться и с семьями прийти в зону погрузки, Бирхан, — Этейн хотела выглядеть более внушительно, но она была невысокого роста, очень худая и так некстати беременна, так что нельзя было даже упереть руки в бока. Вместо этого она положила руку на рукоятку светового меча, и с помощью Силы надавила на разумы тех, кто стоял рядом с Бирханом.
«Я не отступлю».
— Если вы не подчинитесь, я прикажу моим солдатам заставить вас покинуть планету любыми доступными средствами.
Этейн стояла, ожидая, когда толпа разойдется. Они будут спорить, жаловаться, но, в конце концов, уступят. Их было две тысячи, и они знали, что не смогут сопротивляться нескольким десяткам хорошо вооруженных и обученных солдат, не говоря уже о целой роте, оставшейся здесь в качестве гарнизона. Тем более что клоны очень хотели скорее закончить работу здесь и присоединиться к своей части — 35—му пехотному батальону. Это была одна из тех особенностей, которые Этейн находила особенно трогательными: солдаты не хотели делать то, что они называли «легкой работой», пока их братья сражаются на фронте.
Она очень хорошо понимала это чувство.
Бирхан и остальные фермеры стояли еще несколько секунд, потом повернулись и в угрюмом молчании побрели назад, к Имбраани. Джинарт наблюдала за ними, сидя неподвижно, как черная мраморная статуя у здания банка «Шир» на Корусканте.
Левет поднял голову.
— Не думаю, что они уйдут просто так, мэм. Могут быть неприятности.
— Легче иметь дело с боевыми дроидами, чем с гражданскими. Но если надо, мы разоружим их и загоним в транспорты.
— Разоружить их будет нелегко.
«Да уж, быстрее и проще убить». Этейн отнюдь не радовал тот аморальный прагматизм, овладевший ее мыслями в последнее время.
Вдруг на безупречно белом снегу в ее поле зрения начали появляться черные точки. Сначала она подумала, что это обычная галлюцинация, но точки становились все больше, и неожиданно призрачные силуэты превратились в десяток или около того существ, покрытых черной блестящей шерстью — выглядевших в точности как Джинарт.
Это были гурланины, они явно давали понять, что могут проникнуть куда угодно, и никто их не обнаружит. Этейн вздрогнула.
Гурланины рысью побежали за фермерами, которые сначала не заметили их, пока один из фермеров не обернулся, удивленно вскрикнув. И всю толпу охватила паника, как будто за ними уже охотились. Гурланины на мгновение превратились в блестящие черные пятна, похожие на пустоты в снегу, и сразу же слились со снежным покровом. Они просто исчезли из вида. Фермеры в страхе сжимали в руках винтовки, пытались куда—то целиться, но не открывали огня — они не видели целей.
Это была прямая и явная угроза. «Вы даже не увидите нас, когда мы придем за вами». Джинарт однажды продемонстрировала это, учинив расправу над семьей осведомителя, работавшего на сепаратистов. Гурланины были хищниками, разумными, сильными и очень опасными.
— Вы не можете почувствовать их в Силе, да, мэм? — прошептал Левет. Один из солдат проверял оптику своей винтовки, явно обеспокоенный тем фактом, что он тоже не заметил гурланинов, ни через прицел винтовки, ни через визор шлема. — По крайней мере, у нас та же проблема.
— Да, я не могу их обнаружить, если они сами того не захотят.
Этейн однажды ошиблась, подумав, что гурланины—телепаты могут использовать Силу. Но они могли полностью скрыть себя от обнаружения, когда хотели — бесшумные, невидимые, без теплового силуэта, их нельзя обнаружить сонаром… и Силой. Это очень тревожило ее.
— Идеальные разведчики…
Левет махнул рукой солдатам, и взвод развернулся за периметром заграждения.
— Идеальные диверсанты.
Генерал Зей тоже так думал. Как и сенатский Совет Безопасности. Гурланины были на Корусканте, в самом сердце республиканского аппарата разведки, возможно, в сотне или даже тысяче мест, где их нельзя было увидеть, и где они могли причинить страшный ущерб. Если Республика не будет соблюдать условия договора с ними, это может обойтись ей очень дорого.
— Я этого не понимаю, — сказала Этейн. — Зачем мы создаем себе врагов? Сначала призываем добровольцев сражаться за наше дело, вооружаем, а потом отвращаем их от себя. Это все равно, что отдать кому—то свою винтовку и повернуться к нему спиной.
— Наверное, я тоже этого не понимаю, — сказал Левет. Вместе они направились обратно, к зданию штаба. «Бедняга… он живет на свете только двенадцать лет, и все, что он видел — это война…», — Я не занимаюсь политикой. Все, что я могу делать — исполнять приказы, которые приходят сверху.
Этейн не удержалась от того, чтобы спросить:
— Ты действительно хотел бы поменяться местами с фермером?
Левет пожал плечами. Но этот небрежный жест не смог обмануть чувства джедая.
— Работа фермера трудна но любопытна. И я люблю открытые пространства.
Они, выращенные в стеклянных баках, часто говорили это. Фай, брат Дармана, любил преодолевать головокружительные каньоны между зданиями на Корусканте. «Нулевые» ЭРКи, такие как Ордо, тоже не питали любви к закрытым помещениям. Этейн позволила Левету идти вперед, а сама замедлила шаг, сосредоточив мысли на ребенке внутри нее, думая, не станет ли и он испытывать эту небольшую клаустрофобию.
«Это же не передается генетически?»
«Неужели он умрет рано? Унаследует ли он ускоренное взросление Дара?»
Она больше всего тревожилась за Дармана, и лишь потом за себя, но сейчас ее тревога была прежде всего о ребенке и обо всех этих вещах, которых она не знала. Кэл Скирата был прав: тогда она просто не думала головой. Она так хотела подарить Дарману сына, что — вела ее Сила или нет — слишком о многом она просто не задумывалась.
«Ускоренный процесс беременности — это удобно для меня. А для ребенка?»
У нее больше не было выбора. Она уже согласилась отдать ребенка Кэл'буиру — «папаше Кэлу». Он должен стать ребенку хорошим отцом: его воспитанники клоны просто восхищаются им, а он относится к ним так, словно они — его кровь и плоть. Ее сыну — она едва удерживалась от желания дать ему имя — будет хорошо с таким отцом. Должно быть. Сила говорила ей, что ее сыну суждено совершить многое.
«Кэл даже не позволил мне дать ему имя…»
Она могла бы сбежать, но она знала, что Кэл Скирата разыщет ее, где бы она ни спряталась.
«Я так хочу этого ребенка… Это все временно… Когда война закончится, я разыщу его, и… узнает ли тогда он меня?»
Джинарт пробежала мимо нее, неожиданно напомнив ей охотничьего зверя Вэлона Вэу, полудикого стрилла по имени Лорд Мирдалан.
Гурланинка посмотрела на нее своими ярко—оранжевыми глазами.
— Последние фермеры покинут планету через несколько дней, и тогда, девочка, ты сосредоточишься только на том, чтобы родить здорового ребенка, и ни на чем более.
Было еще много проблем, но Джинарт права — пока хватит и этого. Вернувшись в дом, Этейн погрузилась в медитацию, и не смогла сопротивляться искушению прикоснуться к Дарману в Силе.
Он почувствовал это. Она знала.
* * *
Майгито, Внешние Территории, хранилища торгового банка «Дрессиан Киолш», 470—1 день после битвы на Геонозисе.
Вэлон Вэу наслаждался иронией ситуации. Разве не ирония — будучи солдатом, захватить в качестве военной добычи наследство, которого лишил его отец именно за то, что Вэлон хотел пойти в армию.
На металлической двери сейфа, бронированного шкафа с рядами полок, была пластина с гравировкой: ВЭУ, ГРАФ ГЕСЛА.
— Когда старый чакаар сдохнет, все это должно стать моим, — сказал Вэу. — Теоретически, конечно. А так все достанется моему кузену, — он оглянулся через плечо, хотя сенсоры его мандалорианского шлема давали полный обзор. — «Дельта», разве я не сказал, чтобы вы убирались? Двигайте отсюда.
