Ката-Риос. Общий файл

Мастер присел рядом с пленницей. На доли секунды ему стало жаль ее. Как легко сломать эту тростинку и оборвать тонкую нить жизни. Но он справился с собой. Это не первая и не последняя жизнь, которую прервут по его прихоти.

Господин с удивлением наблюдал за сменой эмоций, проскальзывавших на лице друга и будущего властителя мира. На его памяти Мастер впервые позволил себе проявить человеческие чувства, да еще какие: нежность, жалость, печаль!

— Тебе жаль ее? — тихо спросил Господин и сам удивился своему предположению.

— Не поверишь... Да... Мне ее жаль... Здорово ты ее разукрасил. Как говорится, от души, — он нежно, едва касаясь, провел костяшками пальцев по тянувшемуся через левую грудь девушки багровому следу, оставшемуся от сильного удара плетью. — Если бы не ритуал, — задумчиво поглаживая тело Кэт, проговорил Мастер, — я бы, пожалуй, даже оставил ей жизнь и взял себе в качестве любимого домашнего животного. Но, не судьба... Ладно, доставай браслеты. Ты надевай ножные, а я ручные.

Мужчины сосредоточенно склонились над пленницей. Наступила тревожная тишина. Казалось тьма, царящая в подземелье, сгустилась и, затаившись, с интересом заглядывала им через плечо.

Мастер надел кольцо на средний палец правой руки девушки и закрепил браслет на тонком запястье. То же самое он проделал и с левой рукой. Господин в свою очередь приладил браслеты на щиколотки. Украшения свободно лежали на руках и ногах Кэт, тихо позвякивая в такт с ее хриплым дыханием. Защелки не застегнулись!

— Вот, черт! — глухо выругались оба мужчины.

— А мы ничего не забыли? — спросил Господин после некоторого молчания.

— Забыли? — Мастер перевел остановившийся, бессмысленный взгляд с браслетов на лицо друга. — Забыли? — тупо переспросил он. Дело всей его жизни рушилось прямо на глазах. Столько времени, денег и сил потрачено на поиски всех составляющих и вот! Артефакт оказался обыкновенной побрякушкой! — Забыли?! А ведь и впрямь забыли! — радостно рассмеялся Мастер. — Помнишь, в тексте была фраза, которую мы не поняли? "...После того, как браслеты встретятся со своей истинной хозяйкой, а на груди уснет ее смерть, браслеты и хозяйка обретут друг друга навсегда...". Помнишь?!

— Помню... "...на груди уснет ее смерть...", — медленно, словно смакуя каждое слово, повторил Господин. — Но что это может означать?

— Я только сейчас догадался, — Мастер радостно хлопнул себя ладонью по бедру. — Смерть — это имя ритуального кинжала!

— Да, похоже... А "...уснет на груди..."? Это как?

— Не знаю, — задумчиво протянул Мастер. — Поэкспериментируем?

Он достал из ножен длинный обоюдоострый кинжал с тянущимися вдоль всего клинка глубокими долами. Его поверхность от самого основания и вплоть до острия испещряли витиеватые почерневшие от времени древние письмена. Тяжелая черная рукоять, украшенная кроваво-красными, таинственно сияющими в свете факелов драгоценными камнями, была выполнена в виде свившейся тугими кольцами змеи, чья точеная треугольная голова с двумя желтыми топазами вместо глаз плавно переходила в навершие кинжала.

Мастер повертел его в руках, что-то прикидывая, и уверенно положил на грудь девушки. Ничего не произошло, только глаза змеи равнодушно смотрели на мужчин. Внезапно Господин, словно повинуясь полученному откуда-то извне приказу, протянул руку и поменял положение кинжала. Теперь холодный желтый взгляд был направлен в лицо Кэт. Мужчины выпрямились и разочарованно переглянулись.

В этот момент торопливый негромкий шепот пробежал по периметру комнаты. Непонятно откуда появившийся ветер сильно ударил Мастера в лицо, попал в ноздри и мелкими колючими пузырьками до краев заполнил легкие. Затем, превратившись в небольшой смерч, закрутил и поднял с пола горсть мелких камушков. Мастер покачнулся и, чтобы не потерять равновесие, сделал несколько шагов назад.

Упало, с грохотом покатилась по полу ржавое ведро. Пролившаяся из него на каменные плиты вода тонкой струйкой устремилась к небольшой трещине в самом центре камеры. В воздухе запахло как после дождя.

В камине что-то хлопнуло. Раздался оглушительный рев, прокатившийся по всем помещениям. Огонь взвился вверх двухметровым ярко желтым столбом. Полупрозрачная тень, возникшая в центре огненного безумия, вместе с искрами плавно скользнула прочь из камина. Несколько искр попало на правую руку Господина, прожигая кожу насквозь. Тень, истончившаяся за доли секунды, невидимой паутинкой скользнула в ранку, отчего кровь сероглазого мужчины вскипела и огненной лавой понеслась по венам. Господин рухнул на колени рядом с пленницей.

В то же самое время в лаборатории, где Рыцарь и Палач занимались научными изысканиями, от прокатившейся по Замку вибрации обвалилась часть потолка и стены. На голову Палача посыпались тяжелые булыжники пополам с землей. Один из камней, чиркнув острым концом, рассек лоб. Широкой струйкой по лицу потекла кровь. В раскрытую рану тут же устремился песок, горячей черной волной захлестнувший сознание мужчины.

Палач схватился обеими руками за голову, застонал от пронзившей мозг резкой боли и упал на пол. Бросившийся ему на помощь Рыцарь получил в лицо сильную струю воды, забившую в этот момент из открывшегося отверстия в стене. Ледяной поток, довольно булькая, хлынул в легкие и желудок. Ничего не понимающий Рыцарь, кашляя и отфыркиваясь, волоком вытащил из лаборатории потерявшего сознание Палача. Вслед им доносился оглушительный грохот и рев воды, ищущей выход на свободу.

Замок затрясся в конвульсиях. Каменные блоки, из которых он был сложен, заходили ходуном. Раздался громкий треск ломающихся деревянных перекрытий. Казалось, еще секунда и стены с потолком рухнут, погребая под собой хрупкие тела людей, но внезапно все закончилось...

* * *

Мне было очень больно. Боль выглядела как мерзкое серое существо с множеством горячих и холодных щупалец. На каждом щупальце, жившем самостоятельной жизнью, скалился круглый рот с тысячами мелких и острых зубов. Эти зубы поочередно впивались в мое тело и впускали в него жгучий яд, разъедающий и жгущий меня изнутри.

Боль. Пульсирующая боль. Она одновременно расширяется до размера вселенной и сужается до атома. Это длится бесконечно. Это длится одну секунду. Это длится века. Боль везде. Вселенная — это одна большая боль. Кто-то, находящийся рядом, пожалел меня, и боль на секунду отступила. Но потом жалость ушла, и боль стала терзать мое тело с новой силой...

Ночь. Вокруг ни души. На меня открыта охота. Вязкая темнота окутывает плотным коконом, не давая дышать. Я бегу с трудом выталкивая из легких обжигающий воздух. Корни деревьев оплетают мои ноги. Сильный ветер сбивает с ног. Грохочет гром, сверкает молния и холодные струи, начавшегося ливня, больно бьют по лицу. Тьма помогает моим преследователям! Тьма желает моей смерти!

Я распятая лежу на земле, острые камни впиваются в спину. Вода заливает рот и нос, не давая дышать. Ветер рвет на мне одежду, добираясь до обнаженного тела. Пытаясь пробиться ко мне на помощь, бьется в бешеном танце смерти о стену, возведенную Тьмой, огонь. Он протягивает сжатые в бессильной ярости огненные руки, но три ополчившиеся на нас стихии не дают ему пройти. Я в ужасе зову того, кто дорог мне больше жизни, но голос отказывает и из груди вырывается лишь слабый стон.

Черная тень полностью закрыла небо. В тот же миг, словно наткнувшись на что-то, опадает и бессильно ползет по земле запутавшийся в траве ветер. Рвутся в лохмотья, извивающиеся в агонии корни. Стихает внезапно ливень и проливается вниз горькими, как искупление слезами. Разрушен невидимый купол. Тьма в бешенстве отступает, чтобы затаиться в укромном месте и залечить свои раны.

Крепко сжимая когтистыми лапами, несет куда-то ввысь мою истерзанную душу Черный Дракон, а внизу беснуется, уничтожая все на своем пути, вырвавшееся на свободу жаркое пламя. Это четыре стихии сошлись в смертельной схватке на поле брани, имя которой — Жизнь...

Я легкой Туманностью плыву среди звезд, плавно растекаясь по ярким созвездиям... Обиды и печали остались в прошлом... Все суета... В Космосе рождаются и умирают Галактики... Величественно прошествовал мимо меня венценосный Лев... С громким лаем промчались Гончие псы... Низко наклонив голову роет копытом Космос взбешенный Телец... Туманность достигла Млечного Пути... Вечность лениво протекает сквозь время...

Черным крылом коснулся спящего сознания Правящий Дракон. Он внимательно всмотрелся в мою душу:

— Ты хочешь вернуться?

— Да!!!

Мгновение и Туманность свернулась яркой звездой. Я летела все выше и выше. Дух захватывало от счастья и восторга. Такой восторг испытывают дети, радостно взлетая на качелях вверх и с хохотом падая вниз. Черно-синее небо, усыпанное таинственно мерцающими в тишине бусинками звезд, манило. Млечный путь, торопливо подмигивая, показывал дорогу. Там в пугающей бесконечности бился в тисках безвременья отчаянно пытающийся вырваться из заточения на свободу черный пульсирующий сгусток энергии. Казалось, он уже целую вечность с тоской и надеждой звал меня. И я с невероятной скоростью полетела на этот, разрывающий душу, зов.

Тьма бросилась мне наперерез. Грудь пронзила резкая боль. Тугие петли, накинутые на запястья и щиколотки, внезапно сжались. И меня с силой кинуло о землю. Воздух от удара вылетел из легких, а сердце, болезненно сжавшись, остановилось.

— Жертва принята, — услышала я торжествующий крик, и мое сердце, кувыркнувшись в груди, опять забилось.

* * *

Тело, распростертой у ног Мастера и Господина девушки, неожиданно дрогнуло, засветилось изнутри, распространяя вокруг нежное золотисто-белое сияние, и в ту же минуту мучительно выгнулось дугой. Она закричала и, широко раскинув руки, бездыханная опала на матрас. Браслеты с лязгающим металлическим звуком защелкнулись на запястьях и щиколотках.

— Жертва принята! — услышали мужчины звенящий от торжества трубный голос.

Девушка судорожно вздохнула. Резкий ветер со свистом пронесся из комнаты в коридор. Факел, оказавшийся на пути ветра, дернувшись в предсмертной агонии, потух.

— Получилось! — в унисон выдохнули мужчины. Они опять склонились над своей жертвой.

— Смотри — защелки исчезли, и браслеты стали литыми! Их теперь действительно не снять! — удивленно воскликнул Мастер.

Господин выпрямился, оттер испарину со лба, медленно прошелся по комнате, поднял потухший факел с каменного пола, сунул его в огонь камина, дождался, пока факел вновь разгорится, и только тогда повернулся к Мастеру.

— Признаться, я не до конца верил... Нет... Скорее не до конца осознавал, что все это так серьезно... Послушай, но ведь это действительно магия. Самая настоящая Древняя магия... Тебе не страшно? — он замолчал, пристально вглядываясь в глаза Мастера.

Тот передернул плечами как от озноба, затем окинул беспокойным взглядом пленницу — с ней все было в относительном порядке, но она неровно дышала и беспокойно металась во сне.

— Надо здесь кого-нибудь оставить, мало ли что. Скажи Палачу и Рыцарю, чтобы сегодня подежурили рядом с ней. Механизм уже запущен, и, судя по браслетам, ритуал начался. Отступать поздно, — Мастер устало провел рукой по лицу. — Пойдем, мне необходимо выпить чего-нибудь покрепче, да и тебе, я думаю, тоже.

Они в молчании возвращались к себе. Каждый мысленно прокручивал то, чему только что был свидетелем.

* * *

Замок ликовал: "Получилось! Получилось! Получилось!" — пели его стены.

Тьма, злобно клубясь и шипя в ответ, копила силы для очередного подлого удара в спину.

Дракон, подперев когтистой лапой тяжелую голову, недовольно урчал: "Что-то снова идет не так... — он тяжело вздохнул. — Что ж, теперь, когда ритуал начался, нужно помочь Избраннице вспомнить все, и не допустить повторения прошлых ошибок".

Дракон широко раскрыл звездные глаза и замер, с грустью вглядываясь в прошлое. На его лапе сиротливо лежал узкий кинжал, черную ручку которого украшала свернувшаяся тугими кольцами желтоглазая змея.

* * *

В просторном кабинете сообщники зажгли толстую свечу, стоящую на невысоком столике. Разлили мерцающий теплым янтарным светом коньяк по фужерам и залпом выпили. Затем Мастер, пошатываясь от переполняющих его впечатлений, тяжело опустился на чуть слышно скрипнувшее под его весом кресло.

Господин, налив обоим по еще одной порции коньяка, отсалютовал своему визави фужером, одним большим глотком отхлебнул его содержимое и окинул комнату тяжелым взглядом. Ни кресло, ни кожаный диван, очевидно, не привлекли его внимания, потому что он с удовлетворенным вздохом неожиданно расположился прямо на пушистом ковре в центре кабинета.

Мастер, внимательно наблюдающий сквозь полуопущенные веки за другом, точным пинком послал ему одну из маленьких подушек, в изобилии валявшихся по всей комнате. Тот, пристроил ее себе под голову и, вольготно раскинувшись во весь свой немаленький рост, устало прикрыл глаза. Его грудь равномерно вздымалась и опадала в такт с ровным глубоким дыханием.

Однако Господин не спал, он пытался анализировать странные события, произошедшие с ними сегодня, и одновременно с недоумением прислушивался к своим ощущениям. Ему казалось, что он сходит с ума. В тот момент, когда Мастер положил кинжал на грудь Кэт, он вдруг отчетливо понял — все это уже было! Только вместо Мастера тогда кинжал держал он сам, а Кэт смотрела на него нежным любящим взглядом. Он недовольно поморщился и потер место, на которое попали искры из камина. Рука болела — огонь, медленно распространяясь по венам, будто выжигал тело изнутри. Господин приоткрыл глаза и незаметно сквозь ресницы посмотрел на сидящего в кресле друга.

Мастер, задумчиво повертев в ладонях фужер, выпил и с наслаждением вытянул длинные ноги поближе к камину. Он тоже мысленно прокручивал все произошедшее в камере пыток. Неправильность происходящего мешала сосредоточиться. Мастер не понимал причину своего недовольства. Наверное, все началось с того момента, когда Господин поменял положение кинжала на груди Кэт. Он вспомнил, как екнуло его сердце, и сводящая с ума неконтролируемая ревность впилась в него ядовитым жалом. Мастеру хотелось грубо оттолкнуть Господина от тела девушки, предъявляя на нее свои права. Кроме того, не давало покоя, возникшее в камере странное чувство. Ему показалось, что как только браслеты навечно окольцевали девушку, поднявшийся вдруг ветер, что-то торопливо попытался сказать ему. Но, так и не сумев достучаться до его сознания, в раздражении бросил в лицо горсть поднятых с пола мелких камушков и вылетел прочь. Мастер недовольно тряхнул головой. "Это усталость, вот и мерещится всякая всячина", — подумал он, отгоняя тяжелые мысли.

В комнате снова наступила тишина. Было слышно только спокойное дыхание дремлющих мужчин. Но на этот раз тишина не была зловещей.

* * *

В окно, на свет свечей влетел ночной мотылек. Огонь тут же сжался и, затаившись начал азартно выслеживать смельчака, рискнувшего нарушить его покой. Всплеск! И молниеносно выросшее пламя слизнуло вкусную жизнь с Картины мира — мотылька больше не существовало, место на Картине опустело. Огонь сыто облизнулся и затих. Он задумался о чем-то своем...