| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
С замиранием сердца я натянула 'обновку' прямо на футболку. Да, погладить не помешало бы... Чуда не произошло: я сделала пару кругов по комнате, поднимая юбкой облака пыли. В отличие от Василисы Премудрой, из моей одежды вылетали не гуси-лебеди, а сухие листья, сосновые иголки, мелкие веточки, мох и клочки какой-то шерсти — неплохо погуляла по лесу! Прибралась, потанцевала, и снова пора прибираться. Собранный на совок лесной мусор без сожаления полетел в печку. Только в следующий момент я вспомнила, ЧЬЯ это была шерсть — но вытаскивать из огня занявшиеся клочки было уже поздно.
Упав на колени перед заслонкой, я глядела, как съеживается черными горошинами мех, надерганный с загривка линяющего оборотня. В общем, все, как он и говорил: 'Понадобится моя помощь — брось шерсть в огонь'... Вот только не то время, не то место.
Заскрипела дверь — тяжело топая, в дом вошел папа и, остановившись позади, фыркнул мне в затылок, заставив поежиться. До сих пор мама оттачивала цирюльное мастерство исключительно на мужчинах нашего семейства, вот и меня на просьбу всего лишь подравнять челку по привычке обкорнала под мальчика.
— Ты чего мол... — повернув голову, я так и села на пол.
Макар и издали-то смотрится большим и страшным, а увидеть такое впервые, на расстоянии считанных сантиметров — аттракцион не для слабонервных! Определить породу песика, вымахавшего ростом с молодого теленка, не взялся бы и опытный кинолог: формой головы он отдаленно напоминал мастиффа, разве что морда слишком вытянутая, а массивное тело с широкой грудной клеткой покрывала серая, с подпалинами, полудлинная шерсть — как у кавказской овчарки. Свернутый жизнерадостным колечком пушистый хвост в неуверенном приветствии покачивался из стороны в сторону, как бы приглашая к конструктивному диалогу.
— Х-хо-о-орошая соб-б-бачка... — пролепетала я.
— Гау, — раскатисто согласился неожиданный гость, и крутанул хвостом уже более энергично и целенаправленно.
Прощально звякнув, на пол упала литровая банка с разномастными пуговицами, раньше 'на всякий случай' стоявшая у мамы на комоде.
— Ты чей такой? Соседский? — я продолжала налаживание дипломатических отношений.
— Гау, — отрицательно помотал лобастой башкой волкодав, протягивая лапу.
Да что волк — на медведя, а то и на мамонта не страшно с таким выйти! Я осторожно пожала пальцами когтистую ступню:
— Ну, здравствуй... И как ты вошел? Неужели дверь открыл?
Пес чихнул — а может, фыркнул, выражая свое отношение к хлипкому сооружению, которое мы явно по недоразумению принимаем за настоящую дверь. Ошейника на нем не было — я и двумя руками с трудом обхватила эту шею, — но к человеческому обществу зверь явно привык, и на мои ощупывания не огрызался. Бутерброды с колбасой сцементировали нашу зарождающуюся дружбу намертво, крепче сварки.
Взять его домой мне, конечно, не разрешили — неизвестный пес, может быть, даже чей-то. Однако тот очень ответственно отнесся к колбасному авансу, и решил отработать по полной, приняв охранную вахту. По старой памяти я стала называть его пса Макаром, и тот с готовностью откликался, каждую субботу радостно встречая нас на крыльце. Здоровенной кастрюли каши с мясом хватало как раз на два дня, чем он питался в будни — ума не приложу, но никуда не уходил. Может быть, его подкармливали соседи, разглядевшие под серой шкурой доброе сердце: умный пес прекрасно умел отличать своих от чужих, и из злых рук угощение не принимал.
Поначалу я немного тревожилась о том, как Макар воспримет переселение с улицы в квартиру, но он освоился на новом месте гораздо быстрее меня, хотя сидеть целыми днями взаперти так и не привык. В конце концов у нас сложился определенный график: утром мы одновременно просыпались, выбегали на прогулку в 'собачий' парк, завтракали, и снова уходили. Я — на работу, Макар — по своим делам, о которых передо мной не отчитывался, но в шесть часов, как штык, уже сидел у дверей.
Новая работа, поначалу и впрямь выглядевшая весьма подозрительно, при ближайшем рассмотрении оказалась настоящей синекурой. Не то что стоять за прилавком — мне и ходить-то почти не приходилось: антиквар с семейством жили на втором этаже того же дома, где находился магазин — только вход в жилую часть находился с другой стороны здания. В ближайшие несколько лет ордер на выселение мне не грозил: десятилетняя Сашенька и годовалый Женечка, на французский манер называемые родителями Алекс и Эжен, еще нескоро начнут самостоятельную, отдельную от родителей жизнь.
— Неужели нельзя было найти работу поближе к дому? — мама оставалась единственной, кто все еще был недоволен чудесным стечением обстоятельств.
— Мамуля, взгляни на ситуацию объективно, — я ласково уговаривала прижатую к щеке теплую телефонную трубку. — В таком положении кто вообще меня на работу возьмет?
— Но не обязательно же прямо жить на работе! Выдумывать свои истории ты и дома можешь...
— Не могу! — отрезала я. — Мне нужно увидеть вещь собственными глазами, подержать в руках, почувствовать душу камня...
Совсем недавно будущая бабушка способна была дни напролет читать мне лекции на тему 'Ты гробишь свое будущее' и подсовывала телефончик 'одного такого знакомого врача' (интересно, откуда у моей мамы столь предосудительные знакомства?) А теперь ее послушать, так все пустяки, и нет такой ситуации, с которой семья не справилась бы сообща.
Окончив разговор, я взяла в руки бархатную коробочку. Славный камушек — веселый:
— Я придумаю тебе очень интересную историю!
Разумеется, Альберт Олегович не 'отмывал' через магазин краденые драгоценности сомнительного происхождения, и у каждого камня была вполне официальная, легко отслеживаемая история. Изложенная, как правило, сухим языком цифр: в таком-то году там-то и там-то куплен тем-то и тем-то, через пару лет продан тому-то и тому-то, соре всего, проведя все это время в тесном сейфе. А то и вовсе: 'покупатель пожелал остаться неизвестным'. В мою задачу входило, не искажая информацию, преподнести ее так, чтобы скучный бухгалтерский отчет превратился в увлекательное приключение, и у клиента аж руки зачесались от желания немедленно приобщиться к истории.
Большая разница — сказать просто: 'Алмаз был продан с аукциона лицу, пожелавшему остаться неизвестным'. И совсем другое, если при этом многозначительно добавить: 'Однако достоверно известно, что в это самое время в городе находился известный своей любовью к редким драгоценностям граф такой-то' или 'известный дамский угодник великий князь сякой-то'. Историю я всегда любила, и хотя со школы изрядно подзабыла, но в моем распоряжении всегда была обширная библиотека Альберта Олеговича.
Иногда получалось особенно удачно: совсем недавно на одном из крупных мировых аукционов была перепродана прошедшая через мои руки драгоценная безделушка, которой соблазнился немецкий турист. Создавая легенду, я ненавязчиво связала цацку с историей семьи последнего русского императора. С истинно бюргерской дотошностью покупатель засел за изучение первоисточников, и после многодневного просиживания штанов в библиотеках и всевозможных архивах собрал-таки полную коллекцию документов в подтверждение моих слов! С таким довеском он легко оправдал свои затраты... в разы.
— А мне-то за что премия? — недоумевала я. — Ведь мы с этого аукциона не копейки не выгадали.
— В нашем деле есть вещи и подороже денег, — наставительно заметил Альберт Олегович. — Репутация! Теперь, если у этого немца спросят, где он добыл такую редкость, и он сошлется на нас...
— А если не сошлется — еще лучше! — точно порыв свежего ветра в душное помещение в наш разговор ворвалась Марина: — Тогда остальные точно носами землю рыть будут, но все узнают!
Прямо на глазах пропитываюсь коммерческой мудростью. На фоне этих зубров мой 'мыльный' бизнес — просто полупрозрачный радужный пузырь. Еще потрусь рядом, и, того гляди, собственное дело открою. 'Ольга и сыновья'... или 'Ольга и дочери'. На УЗИ высвечивались двойняшки, но как-то неопределенно, не разобрать, то ли девочки, то ли мальчики.
Сильнее меня данным медицинского обследования обрадовалась разве что мама:
— Сразу двое! — восторженно воскликнула она, когда я позвонила ей прямо из женской консультации. — Теперь тебе президент сразу денег даст, и можно будет больше не работать!
— Ага, прямо лично в руки, — фыркнула я. — Во-первых, сперва должно какое-то время пройти — кажется, три года. А во-вторых, не такая уж это сумма, чтобы всю оставшуюся жизнь не работать. Да и в любом случае деньги нельзя использовать на свое усмотрение, чтобы машину там купить или просто тупо потратить на продукты... возьми у бабы Клавы подшивку 'Российской газеты' — там все законы публикуют, должны были и об этом подробно писать.
— Я лучше на работе в Интернете посмотрю...
— Какая ты продвинутая у меня бабушка!
Вместо того, чтобы возмутиться: 'Я чувствую себя совсем молодой!' на том конце провода счастливо всхлипнули:
— Радость-то какая!
Глава 4.
... — Поздравляю, мамочка — у вас здоровенькие двойняшки!
— А кто — мальчики или девочки? — отчего-то этот вопрос казался мне сейчас очень важным: надо ведь имена придумывать.
— Королевская парочка!
— Что?! — я едва не задохнулась.
'Вот вы и спалились, ваше величество!' — ехидно заметил внутренний голос.
'Что, вместо классического 'Мама!' кричала в беспамятстве 'Да здравствует король'? — возразил ему другой, еще более ехидный: — Или малыши появились на свет прямо в золотых венцах?'
— Так говорят, когда рождаются одновременно мальчик и девочка, — усмехнулась медсестра.
По маминым рассказам выходило, что в старину увидеться с роженицей до выписки было очень проблематично. Оптимальным способом общения была перекличка через окно: '...Валь! Кто?' — 'Девочка!' — 'Мальчик?' — 'ДЕВОЧКА!' — 'А на кого похожа?..' С повсеместным распространением сотовых телефонов дело пошло веселей: мой завибрировал буквально через пару минут после того, как я разослала всем абонентам из своей телефонной книжки радостные СМС-ки: 'Можете меня поздравить!'
— Поздравляю! — восторженно чирикнула трубка.
— Спасибо!
— Какое у тебя окошко? Впрочем, не говори, сама догадаюсь — вон то, из которого солнышко выглянуло...
— Олеська! — я радостно помахала рукой. Не знаю, что подружка сумела разглядеть через двойное стекло, но энергично замахала в ответ. — Ты как умудрилась так быстро добраться — на метле прилетела? Или с вечера тут на пост заступила?
— Не поверишь — совершенно случайно как раз проходила мимо по работе. Ну, что, укрепила обороноспособность страны двумя пацанами?
— Не-а!
— Девки?! — притворно ужаснулась она. — На чулках разоришься, когда подрастут!
— И снова не угадала!
— А... кто тогда? — даже жалко, что отсюда не видно выражение ее лица.
— Королевская парочка — девчонка и парнишечка!
— Ух ты! Имена уже придумала?
— А как же! Штук пятьдесят. Дело за малым — выбрать два самых-самых...
Потом телефонные поздравления пошли косяком: приехать и лично предстать перед моими глазами быстрее Олеськи было превыше человеческих сил, ей просто повезло. А через пару часов...
— Угадай, кто!
— Марина! — обрадовалась я.
— Выгляни в окошко!
Ей не было необходимости спрашивать, в какой я палате — ведь это они с Альбертом Олеговичем накануне привезли меня в больницу и устроили в трехместном люксе. А сейчас вдвоем стояли внизу и приветливо махали руками.
— Это твои родители? — подойдя к окну полюбопытствовала одна из соседок, все еще кругленькая, как аэростат. Счастливое событие ожидалось с минуты на минуту... вот уже несколько дней.
— Это мой начальник и его жена, — прикрыв трубку ладонью, пояснила я.
Девочки вытаращили глаза, но вслух ничего не сказали — у каждого своя жизнь.
— Мы с подарочком! — Марина принялась подпрыгивать и особенно энергично размахивать свободной рукой. — Смотри-ка!
— Коляска! Двухместная коляска! — даже отсюда бросалось в глаза, что это роскошный и удобный экипаж. — Как здорово! Но только меня, наверное, сегодня отсюда еще не выпустят...
— Пустяки — звякни, как будешь выписываться, и мы за тобой заедем! Имена-то уже выбрала?
— Как раз в процессе... О, а вот и мои родители приехали!
Подкатив к больнице на элегантном рейсовом автобусе с гармошкой, мама с папой принялись бегать под окнами, громко выкрикивая мое имя. Судя по всему, мобильные телефоны они в волнении дружно забыли дома — пришлось набрать Альберта Олеговича.
— Дочка! — трубно проревел новоиспеченный дед, как только мой начальник указал ему на правильное окно. — Ну, что?! Ну, как ты?!
Я знаками попыталась показать — пусть возьмет сотовый, мне еще больно так кричать. Но папуля не унимался:
— Да ты открой окошко, не слышно же через стекло!
— Нет! — хором воскликнули мои соседки. Да уж, середина зимы — не лучшее время для проветривания.
— Альберт Олегович, передайте пожалуйста моему папе, что я не могу кричать...
Так мы и разговаривали: родители выкрикивали свои вопросы, советы и поздравления на всю улицу, а мои слова им передавал антиквар. Пообщались душевно...
— Еще бы дней двадцать — и мог получиться подарок на мой день рождения! — прокричала мама, сложив ладони рупором.
— Мамуль, тебе лишь бы на торте сэкономить! — рассмеялась я. — Я и так продержалась на неделю дольше, чем доктор прописал!
Глава 5.
— На завтра ничего не планируй! — серьезно предупредила Марина.
— Праздник каждый день? — усмехнулась я.
Только вчера мы с Олеськой отметили мой день рожденья: по-пионерски, безалкогольным чаепитием. Вся моя жизнь теперь подчинялась строгому временному распорядку — кормить, поить, купать и укладывать спать двоих спиногрызов строго по часам не всегда удавалось, хотя я честно к этому стремилась. Брат с сестрой с самого рождения будто задались целью делать все наперекосяк друг другу: если один хотел спать, второй тут же принимался скандально требовать сменить ему подгузник, покормить или пощекотать пузечко... Это утомляло, но и доставляло небывалое удовольствие.
Забавно выглядел 'семейный выход' — роскошную двухместную коляску я выводила из гаража только в особых случаях, и когда предполагала, что не придется подниматься пешком на четвертый этаж. Обычно в дело шли специальные сумки-переноски для младенцев: одну я надевала через плечо на длинном ремне, а вторую брал в зубы Макар. В такие минуты он превращался в настоящего телохранителя, и рычал сквозь зубы даже на Марину, если только я не давал команду: 'Свои!'
Сократив до минимума торжественную часть, Олеська не стала настаивать на непременном банкете и вечеринке в ночном клубе, как в прежние годы, ограничившись посиделками за самоваром на троих, не считая несовершеннолетних. Странно было присутствовать в нашей старой квартире в качестве гостьи, а не хозяйки, и видеть на своем месте девушку Лену. Все казалось каким-то ненастоящим... и маленьким, будто бы скукожившимся, как прошлогодний класс после летних каникул.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
