Сказка где-то рядом

Втянув носом ароматы, поднимающиеся от аппетитного содержимого тарелок, Наташа почувствовала, как с новой силой просыпается зверский голод, немного задавленный дареным бутербродом. Подперев ладонью морщинистую щеку, кухонная влдычица с умилением следила за тем, как жадно она поглощает угощение.

— Ешь, ешь, сиротка, — велела она, когда Наташа, оглядываясь на нее, вспомнила о правилах поведения за столом, тщетно внушаемых ей собственной бабушкой, начала зачерпывать ложкой куски поменьше. — Как же тебя зовут, деточка?

— Наташа, — прожевав, ответила та. — Наталья.

— Природная, значит, — перевела старушка. — Тогда, действительно, откуда же тебе и взяться, как не из лесу!

Вздохнув, Наташа еще раз поведала свою историю о том, как заблудилась, отбившись в лесу от своих.

— Вот ведь беда, — покачала головой бабка Варвара. — Да ты ешь, ешь...

Но она уже полностью насытилась и, отодвигая в сторону тарелку, в свою очередь поинтересовалась:

— А что это вы такое делали? — она замахала в воздухе руками, имитируя 'магические' бабкины пассы.

— Ох, — вздохнула та. — Так ведь лес-то близко, чего-то оттуда ждать... Опять же, в каком доме живу, — при этих словах старушка понизила голос и оглянулась, точно опасаясь, что их подслушивают.

— В каком? — так же вполголоса поинтересовалась Наташа.

— Хозяин-то, — та подмигнула.

— А что с ним?

Бабка Варвара еще сильнее понизила голос и нагнулась к самому Наташиному уху:

— Оборотень!

— Да что вы?! — она решила подыграть старушке, и та просто расцвела, получив возможность поделиться сплетней с новым человеком:

— Вот тебе и что! И батюшка их был такой же, хотя...

Тут она сделала многозначительную паузу, значения которой ее собеседница, однако, не поняла:

— Не такой же?

— Куда там — еще хуже! Этот-то и превратится — а добрый, больше на собаку похож, с детьми играет. А тот лютовал — не приведи господи! Жил, само собой, бобылем, на отшибе, и каждое полнолуние проводил в лесу, чтобы, значит, ненароком кого не загрызть. А однажды вернулся из лесу с мальчишкой — большеньким уже, лет семь ему было, и говорит: это, мол, мой сын. Ну, зарегистрировал, все честь честью, назвал Вольфгангом, чтобы не забывал о волчьих корнях, значит. А откуда он взялся, кто его мать — никто не знает, только поговаривают...

— Что? — еле слышным шепотом прервала Наташа слишком уж затянувшуюся паузу.

— Поговаривают, что мать его — настоящая волчиха, и сам он, выходит, на три четверти волк. Только я в это не верю, — неожиданно громко закончила она.

— Почему?

— Потому! Меня ведь и в дом-то взяли нянькой мальцу, сразу, как старик его привел. Живи он в лесу с волками — у кого бы говорить научился? А он уже и читал, и писал, правда, медленно, и в доме хорошо ориентировался, не спрашивал, что такое стул или стол, — стало быть, жил среди людей.

— Тогда кто же он? — искренне заинтересовалась Наташа. — Как вы думаете?

— Да разве ж я думаю, — смутилась старушка. — Ничего я не думаю. Так, догадки одни.

— И все же?

Снова бросив быстрый взгляд в сторону двери в дом, за которой скрылся хозяин, та прошептала:

— Сирота он, вот старик и усыновил мальчишку.

— А кто тогда его родители?

— Какие-нибудь оборотни. Может быть, даже сам Вервольф — его как раз в тот год крестьяне завалили.

— Вервольф? — встрепенулась Наташа, которой показалось, что она уже где-то слышала это имя. — Кто такой Вервольф?

— Кто же, как не вожак их бывший, — хмыкнула Варвара. — Разбойник настоящий! Бывало, на полную луну как соберет всю стаю, да как начнут куролесить! Я-то мало что о нем знаю, а вот старый хозяин только что не молился. Бывало, сядет с парнишкой, да и пошел разговор: Вервольф то... Вервольф это... и истории-то все страшные, про кровь, про месть, да про обман. А, бывало, пыль вытираешь или зайдешь в комнату по какой хозяйственной надобности — да и забудешь про все, заслушаешься. Умел старый хозяин рассказывать, что да, то да. Мальчишка даже смеялся: 'Закрой рот, Варвара, муха залетит!' Потом, конечно, всю ночь кошмары всякие снятся...

От воспоминаний на мутные старушечьи глаза навернулась слеза, тут же смахнутая рукавом.

— А правду говорят, что тот, кого оборотень укусит, потом сам становится оборотнем? — заинтересовалась Наташа.

— Свят, свят, с нами крестная сила! — Варвара принялась истово креститься. — Это кто ж такие страсти рассказывает? Неправда это, никого они не кусают, так и передай!

— Кому?.. — но Наташа не успела выяснить этот животрепещущий вопрос — их задушевный разговор неожиданно был прерван громким стуком, раздавшимся, кажется, откуда-то из глубин дома.

— Варвара! — громкий окрик хозяина заставил подскочить оцепеневшую было от удивления старую служанку, и она бросилась ко внутренним кухонным дверям с явным намерениям выполнить любое приказание господина. С проворством, свойственным молодости, ей наперерез кинулась Наташа:

— Сидите, бабушка, я сейчас сама сбегаю, узнаю, в чем дело! — прежде чем та успела возразить, она уже скрылась за дверью.

После залитой светом кухни коридор за дверью казался темным и мрачным, но глаза быстро привыкли к полумраку, и Наташа безошибочно устремилась к источнику шума.

— Варвара, в дверь стучат! — требовательный голос Вольфа раздался откуда-то сверху, похоже, со второго этажа: — Уснула ты, что ли?

Но Наташа уже была рядом с сотрясающимися от могучих ударов надежных дверных створок из толстых деревянных досок, покрытых искусным резным узором и перехваченных поперек коваными железными полосами, искусно вплетенными в орнамент. Приняв последний выкрик за формальное разрешение впустить нетерпеливых гостей, она с трудом отодвинула тяжелый массивный засов, удобно устроившийся в тугих пазах — видимо, им давно уже не пользовались и не смазывали.

Знай Наташа, кто с такой настойчивостью рвется внутрь — не стала бы возиться с тугим запором, а еще и подперла бы дверь какой-нибудь тяжелой мебелью для надежности. Но она не обладала даром предвиденья, и, побуждаемая желанием отплатить добром за добро и хоть как-то услужить тем, кто был к ней так внимателен и заботлив, широко распахнула двери, даже не поинтересовавшись, кто там.

В следующий момент она оказалась буквально отброшена к стене могучим ударом тяжелой дверной створки, на которой так долго вымещали свое нетерпение и злость ворвавшиеся в дом два трехстворчатых шкафа, втиснутые в униформу, по которой с трудом продышавшаяся Наташа сразу же опознала сослуживцев 'гориллы' и 'строгальщика'.

Пока она, полуоглушенная, продолжала сидеть на полу, молодчики в синих кафтанах профессионально обыскали прихожую, после чего, обменявшись непонятными жестами, разделились: один направился в сторону кухни, а другой стал подниматься по широкой и очень скрипучей лестнице, ведущей на второй этаж.

То ли первый оказался расторопнее, то ли Варвара сама двинулась из кухни ему навстречу, но почти сразу же из коридора раздался ее истошный визг, сопровождаемый глухим звуком удара. Встревоженная Наташа одним рывком вскочила на ноги — неужели эта скотина подняла руку на безобидную бабушку? Но она не успела сделать и пары шагов, как тут же оказалась схвачена сзади вторым стражником, о котором совершенно позабыла. Держа ее за локти, он тем самым не давал ей ни развернуться, ни размахнуться: оставалось только лягаться, что не приводило к какому-то видимому результату, — или визжать. Что Наташа и сделала, набрав в грудь побольше воздуха.

— Что такое здесь происходит? — заданный требовательным тоном вопрос прозвучал с верхней площадки пологой лестницы, где, сменив свой простой наряд, во всем великолепии перед незваными визитерами предстал хозяин дома. Он, казалось, стал вдвое выше, и выглядел очень внушительно в своем пурпурном балахоне с неброской вышивкой, который, наверное, одел специально для приема гостей. Впрочем, в двери ломились так долго, что он вполне мог успеть переодеть и пышное бальное платье с корсетом и кринолином.

Не дождавшись ответа, Вольф спустился с лестницы, и зря — теперь он был вынужден смотреть на своих вероломных посетителей снизу вверх, так что они сразу же почувствовали себя увереннее, и даже слегка обнаглели.

— Не беспокойся, де-Вольф, — на пару миллиметров наклонил голову тот, что цепко держал извивающуюся всем телом Наташу. — Мы пришли, только чтобы забрать чужачку, а к тебе лично и к твоему дому это не имеет никакого отношения.

— Вот как — забрать моего гостя? И, как я вижу, даже не поставив меня в известность, — тот сердито нахмурился, и сразу стал похож на ежика, осмелившегося выступать против лисы.

— Ах, да, — со стороны кухни показался второй стражник. Из-под прижатой к щеке ладони у него сочился тоненький алый ручеек, а следом семенила абсолютно невредимая, разве что слегка всклокоченная Варвара, размахивая на ходу чугунной сковородкой и сердито бормоча что-то себе под нос. — Разумеется, тебе будут возмещены все расходы, понесенные тобой в этом деле, — с этими словами второй, свободной рукой он достал из висящего на поясе мешочка несколько весело звенящих монет и швырнул под ноги хозяину дома.

Глаза Вольфа сердито сверкнули из-под насупленных бровей — он и не подумал нагибаться, чтобы собрать раскатившуюся в разные стороны мелочь. Но стражники, не обращая никакого внимания на гнев хозяина дома, спокойно ушли, унося с собой Наташу, точно пойманного цыпленка со связанными за спиной крыльями.

Лишь на крыльце они ненадолго приостановились, чтобы действительно обмотать ее запястья веревкой, а затем куда-то повели. Наташа не видела дороги, так как во время яростной схватки тюрбан на ее голове почти полностью размотался, и полоса плотной ткани легла на глаза, как повязка.

Внезапно ослепленную, ее долго вели: сперва по городским улицам, а затем, судя по гулко отдающемуся эху шагов, по высоким каменным коридорам. Наконец 'провожатые' остановились, очевидно, достигнув своей цели. Крепко ухватив за плечи, девочку слегка приподняли и легко переставили немного в сторону, а затем размотали кокон, охватывающий голову.

Растрепанная и взъерошенная, Наташа принялась крутить головой, пытаясь понять, куда ее занесло на этот раз. Помещение, в котором она оказалась, с одинаковой долей вероятности могло быть как глубоким подземным казематом, так и темницей на верхушке высокой башни. Оно представляло собой квадратную, даже кубическую, комнату, в которой стены, пол и потолок были сложены из одинаково серых каменных глыб разного размера, и освещалось, за неимением окон, несколькими чадящими факелами, зажатыми в специальных креплениях на стенах.

Кроме нее и двоих, совершивших победоносное, хоть и бесславное, нападение на дом Вольфа, в комнате находились еще двое громил, в мундирах, с точностью повторяющих кафтаны стражи, только сшитых из красной ткани, да еще один человечек, склонившийся над столом — родным братом того, за которым коротал ночной досуг вчерашний строгальщик. В свете приклеенных собственным воском прямо к неровной столешнице оплывших свечей худая сгорбленная фигура, облаченная, по требованиям современной моды, в балахон того же цвета и покроя, что и на Наташе, скребла растрепанным гусиным пером по листу плотной бумаги, постоянно норовящему скрутиться в трубочку, и посему с одной стороны прижатому тяжелой чернильницей, с другой же — собственным грязным пальцем писаря.

— Имя? — требовательно поинтересовался тот, не отрываясь от своего занятия.

— Наталья, — по молодости и незнанию местных обычаев Наташа не признала в человечке, кажущемся еще более субтильным на фоне рослых и могучих стражников, вершителя своей судьбы, поэтому держалась не подобострастно и заискивающе, а смело и даже вызывающе.

— Чьих будешь? — этим вопросом писарь поставил девочку в совершенный тупик: что он требует назвать, фамилию или отчество? Немного поколебавшись и решив, что фамилия все-таки важнее, она отрекомендовалась:

— Семенова.

— Итак, Наталья, дочь Семенова, — продолжая строчить, приступил к допросу странный человечек. — Признаешь ли ты, что вторглась во владения короля в составе злонамеренного отряда разведчиков числом шесть человек, под предводительством Дениса и Власты, врагов короны и государства?

— Нет, — честно призналась Наташа. — Мы никуда не вторгались, просто пошли в поход...

— Свидетельствуешь ли ты, что Власта и Денис объединили свои силы, сойдясь в злокозненном союзе?

— Я вообще не слышала, чтобы они ссорились, — пробормотала растерянная девочка.

Она не знала, что и подумать: похоже, что тут хорошо осведомлены и об их отряде, и о его руководителях. Или это простое совпадение? Не подведет ли она своими легкомысленными ответами здешних неведомых Дениса с Властой, которые даже ни сном, ни духом не подозревают о такой напасти?

А дознаватель не унимался, засыпая ее все новыми и новыми вопросами, одновременно, заполняя серый лист сплошным текстом, без красных строк и абзацев. Почерк у него был красивый, ровный, но очень мелкий — 'бисерный'.

— Что там за шум? — неожиданно прервавшись, поднял он свои водянисто-серые, слегка навыкат глаза.

Теперь, когда прекратилось безостановочное скрипение его раздвоенного на остро заточенном конце пера, ритмичный стук, который Наташа сперва приняла за громкое тиканье чьих-то часов, стал отчетливее и слышнее. Да, пожалуй, часы тут не при чем — разве что если в соседней комнате располагается механизм огромных башенных курантов. Причем в нем явно неполадки — удары маятника то и дело сбиваются с ритма.

— Сейчас проверю, — с готовностью сорвался с места один из стражников в красном мундире, стоящий у самых дверей.

Его не было всего пару минут, в течение которых ритмичное, навевающее тоску буханье сперва ненадолго прекратилось, а затем возобновилось с новой силой. Вернувшийся гонец выглядел смущенным и неуверенным:

— Там Вольф, — пробормотал он. — Колотит в ворота и требует отдать ему девчонку. И еще... он вернул деньги!

— Что?! — при этих словах все присутствующие в комнате вздрогнули, а писарь так и подскочил на месте.

— Вот, — окончательно стушевавшись, стражник шагнул к столу и, разжав кулак, высыпал на него несколько металлически звякнувших кругляшков.

— Да это бунт! — как будто не веря своим глазам, сидящий за столом отложил перо и пробежался пальцами по монетам. — Этот Вольф — он из благонадежных?

— Смирный, — подтвердил молчавший до сих пор второй стражник в красном.

— Да ты не ведьма ли? — человечек с подозрением уставился на Наташу.

— Нет, — честно ответила та.

— И считать умеешь! — вернувшись к своим записям, с ужасом воскликнул он.

— И читать, и писать, — усугубила свою вину Наташа.

— Прочти! — отодвинув в сторону чернильницу, он повелительным жестом протянул ей свиток. Взяв его в руки, Наташа удивленно моргнула: буковка к буковке, как будто не человек писал, а компьютер. Не смотря на то, что и его вопросы, и ее ответы записывались подряд, легко можно было догадаться, какие слова кому принадлежат: