Драконье логово. Главы 1- 8

Гостиная, обычно неприбранная, неуютная, сейчас не стала чище. Разве что ком меховых одеял и беспорядочно наброшенные на спинки резных буковых стульев предметы вчерашнего его неказистого туалета придали неуютной комнате какой-то обжитой, почти домашний вид. Пахло травами и каминной золой. Нахальная колдунья, видимо, изрядно похозяйничала здесь этой ночью.

При мысли, что девица провела тут, в доме, бок о бок с ним, беспамятным, целую ночь, лорда передернуло.

Почти как тогда... Такое же утро, только вместо гостиной — гостиница. Ночь в беспамятстве и утро... ему до сих пор иногда снится это пробуждение. Точно также — запах трав и золы. Комок тряпья на полу... истерзанного, изжеванного, окровавленного тряпья...

* * *

— Сколько-сколько? — колдунья нахмурилась.

— Ну ладно, десять. — Махнул рукой старый Холь. Цена за комнату и сейчас вдвое превышала реальную ее стоимость, но поторговаться он любил. А вот колдунья, похоже, считала это дело ниже своего колдовского достоинства. Ишь, миледи какая. Как брови-то сдвинула, того гляди развернется и пойдет искать другое место для зимовки. Но попросить скостить пару монет — язык не повернется. — Вы ведь собираетесь у нас задержаться надолго?

Прежде чем ответить, ведьма задумчиво заглянула трактирщику через плечо, в затянутое мутной слюдой оконце.

— Я то? Да кто ж знает... Как работа будет. Упырей вроде вчерашнего в округе больше нет случаем?

Трактирщик сплюнул через плечо и тут же осенил себя знамением.

— Да что вы, милсдарыня. Единый милостив к земле нашей...

— Значит, не задержусь... — пожала плечами колдунья, выуживая из кошеля серебро.

— Да... вот... хозяйство бы от дурного глаза заговорить. Да скотину от хвори... — решился, наконец, трактирщик, подвигая к себе ровно половину монет и понижая голос почти до шепота. К колдунам обращались все, но каждый стремился это скрыть и поскорее отмолить грех на воскресной службе.

— На двор после обеда проводишь. — так же тихо ответила колдунья. — И ночью чтоб по ту сторону ворот ни одна дворняга не заглядывала, понял?

— Понял. Как не понять. — смотреть на то, как творят колдуны чародейство, решались только самые безрассудные из деревенских мальчишек. И дело было даже не в том, что церковь приравнивала погляд к соучастию, а в том, что колдуны берегли свои цеховые тайны и могли оторвать не в меру любопытный нос в самом что ни на есть прямом смысле. Побаивались. И правильно делали.

И хоть эта ведьма особо грозной не выглядела — девчонка, Холевой старшей дочери погодка, пожалуй, разве что усталая да нечесаная, — именовать ее он предпочитал "милсдарыней", как знатную госпожу.

"Милсдарыня" тем временем заправила за ухо свисавшую у виска тонкую косицу с вплетенной агатовой бусиной, одернула куртку и поплелась по лестнице в дальнюю комнату под самой крышей. То ли и впрямь людей чуралась, то ли за дешевизной гналась.

— С тем... упырем-то... легко ли сладили?

— Не упырь он. Одержимый просто. Сладила... — почти не солгала Шайен в ответ.

* * *

Трактирщик был прав вдвойне. Денег оставалось впритык: перезимовать и разжиться какой-никакой курткой на меху. А ночные перебранки, хохот, пьяные песни, храп да скрип кроватей — все то, чем славилось доброе соседство в придорожных трактирах, Шайен не переносила на дух, всему предпочитая уединение и тишину.

И если первая проблема решалась довольно легко — вот-вот весть о заезжей чародейке разнесется по округе, и потянутся вереницы желающих "заговорить поле" и "снять сглаз", — то вторая грозила обернуться докучливой головной болью и применением магического искусства не в самых мирных целях. И — как следствие — быстрыми сборами и переменой места зимовки. Пока не подпалили. Шайен-то выберется, не впервой. А вот трактир жалко.

Комната на третьем — цокольном — этаже под самой крышей была, может, не самой уютной, но Шйен приходилось ночевать в местах и похуже. Ей вообще нравились здешние беленькие, все как один крытые красной черепицей, домики, рассыпанные у подножия холмов, как пузатые подосиновики меж мшистых кочек. Ирия... Райская земля. Должно быть, она и впрямь была такой — если бы не этот серый затянувшийся ноябрь.

После полудня, проспав часа четыре, она умылась ледяной водой, переоделась в чистое, расчесала волосы. В любой другой раз она, может, и пренебрегла бы ритуалом, но говорить впервые с этой землей, с Ирией, ей хотелось именно так — чистой, причесанной. Точно на землю это и впрямь могло произвести какое-то впечатление.

Стемнело по-осеннему быстро.

Хозяин молча проводил ее до выхода на двор, оставил фонарь и затворил за собой двери.

Шайен разулась. Бросила на пожухшую склизкую траву холстину и шагнула под мелкую морось. Опустилась на колени. Коснулась ладонями земли. Медленно-медленно втянула ноздрями холодный запах прелой листвы. И прошептала:

— Ну, здравствуй...

Ирия ответила. Усталым вздохом, порывом ветра. Невыспавшаяся, утомленная, все никак не решающаяся нырнуть под снежное одеяло земля. Может, это и породнило их с колдуньей?

— Примешь меня?

Ветер стих. Морось больше не колола лицо скользкими иглами. По ногам к животу, и оттуда — по венам разлилось тепло.

— Благодарю тебя.

Ну, вот — теперь и колдовать можно. Здесь. На этой земле. На земле, что признала в ней — свою.

* * *

— Дядюшка Холь! Дядюшка Холь!!! — Лола, раскрасневшаяся, запыхавшаяся, влетела в трактир, запнувшись о ступеньку. — Там... там... у ворот... Лорд Вердэн...

Холь не успел даже поставить стаканы, только глазами приказал девчонке убраться.

Дверь распахнулись, без грохота, без излишней помпы, не так, как перед подвыпившим бродягой, вваливающимся в трактир едва ли не головой вперед. Нет, эти двери открывала властная рука, которой по праву принадлежала Ирия, вместе с трактиром и старым Холем.

Рука в черной шагреневой перчатке.

Холь поклонился. Последний раз он видел лорда в день летнего солнцестояния, да и то издалека. Не любил лендмайер показываться на глаза простым смертным. Даже в доме управляющего поместьями, что выходил окнами на центральную городскую площадь, лорд появлялся редко и лишь для того, чтоб просмотреть бумаги. Те, кто полагал, будто управляющий обманывает своего господина, просто никогда не пытались заглядывать в глаза лордам Ирийским. А уж тем более в глаза врать.

Именно поэтому на короткий вопрос "Где ведьма?", брошенный обладателем шагреневой перчатки, Холь без запинки рассказал, как есть.

— На дворе. Попросил скотину заговорить. — И еще ниже склонил седую голову.

— Где ее комната?

— Я провожу...

* * *

Лицо и ладони горели, сердце билось, точно попавший в силки воробей.

Шатаясь от усталости, Шайен вышла со двора.

Светало. Старый трактирщик протирал кружки, готовясь к новому дню.

Заслышав ее шаги, он испуганно вздрогнул.

— Укрепите тын, мэтр. Весной южный склон обвалится. — Выдохнула хрипло Шайен.

Холь хотел было что-то ответить, но закрыл рот, так ничего и не сказав.

Колдунья шла босиком, по волосам и рубашке стекала вода пополам с грязью.

"Второй день — мокрая и грязная, вторую ночь без сна. Ну уж нет. К дьяволу. — думала Шайен, скользя ладонью по отполированными сотней прикосновений дубовым перилам, — Сегодня я высплюсь."

Уже подходя к двери, Шайен поняла, что выспаться не удастся. В комнате кто-то был.

— Чем обязана, лорд Вердэн? — колдунья устало оперлась на косяк.

Лорд стоял у окна мрачным изваянием и с молчаливым любопытством разглядывал колдунью.

Разодетый как на парад — в геральдическое черное с серебром, не иначе как для того, чтоб ни одна живая душа не углядела в нем сходства со всполошившим трактир беловолосым пьянчужкой. Все одно — хорош.

На мгновение ей стало стыдно своего замызганного балахона, босых грязных ног, мокрых, слипшихся сосульками волос. Но только на мгновение.

"Но-но, Шай! Он-то бывал и похуже!", — напомнила она себе и, нацепив самое безразличное выражение, перешагнула через брошенные здесь же, прямо посреди комнаты сапоги.

— Что именно Вам известно обо мне? — без лишних предисловий начал лорд.

Сейчас он уже не казался ни старым, не изможденным. Черт, ведь и впрямь стоит его опасаться. Опасный и сильный противник. А ты на что рассчитывала, девочка? Тебя предупреждали.

"Забудьте байки о доблестных рыцарях — победителях драконов. Их шкуру не проткнуть мечом. Может помочь заговоренное копье, но раненный зверь расплющит осмелившегося одним ударом хвоста. Дракона нельзя победить. Его можно только обмануть. Купить на лесть и внимание. Обвести вокруг пальца.

— Шеррил, я говорю это специально для вас: одолеть дракона в бою нельзя. Тем более девице. Но умная, — а не как вы! — девица может обвести его вокруг пальца.

Сердце? Нет. Забудьте. Сердца у дракона нет. Но на страстях можно играть не хуже, чем на чувствах..."

— Что известно? — Шайен как можно более равнодушно повела плечами. Присела на краешек кровати. Магия таяла, на ее место приходили холод и озноб. И каких богов молить, чтоб несчастный лорд поскорее убрался — Мало, к несчастью. Мне известно только что Вы, равно как и семь поколений ваших бесспорно славных предков, в действительности не люди.

— И кто же я? — очень осторожно, подбирая слова и понизив голос до угрожающего полушепота, спросил он.

Шайен дорогого стоило не съежиться и маленький комок трусливой плоти от одного только звука этого голоса. На ладони, кажется, остались лунки от впившихся ногтей.

Остатков сил и нахальства хватило только на то, чтоб насмешливо бросить в ответ:

— Дракон, лорд Вердэн. Всего лишь дракон. Людоящер.

На лице беловолосого дрогнули желваки. Только на мгновение, на долю секунды, сжались кулаки.

Сдержался. Молодец...

Шайен наблюдала. Каждым нервом, каждой клеточкой тела, она впитывала то, ради чего добиралась сюда, в эти холмистые земли, то, ради чего перелопатила сотни книг и писем, — Знание.

— Кто Вам сказал такой бред? — притворно удивился ландмайер. Шайен почуяла фальшь, даже не глядя на его надменное бледное лицо.

— По Вам заметно, лорд. И увы, заметно не мне одной. — Лорд смерил колдунью недоуменным взглядом, презрительно скривился.

— По мне заметно что? Или вы считаете, что внезапный приступ падучей, свидетельницей которого Вы стали — признак нечеловеческой природы? — Усмешка вышла натянутой. Не будь Шайен такой усталой, она бы, пожалуй, порадовалась этой маленькой победе. Но на то, чтоб упиваться рискованной игрой на нервах дракона, сейчас не доставало ни сил, ни азарта, а потому колдунья только уточнила:

— И часто ли эпилептики плюются огнем, лорд Вердэн?

— Огнем? — продолжил разыгрывать непонимание лорд, — Простите, сударыня, но вам показалось.

— Конечно, показалось, — нарочито покладисто согласилась Шайен, — Мне и двум десяткам завсегдатаев трактира.

— Боюсь, они поднимут Вас на смех. — В голосе лорда сквозило уже неприкрытое раздражение.

Шайен устало выдохнула, прикрыла глаза и спокойно возразила:

— Меня-то поднимут только на смех. А вас, боюсь, на колья...

Похоже, лорду послышалась угроза в ее словах. Шайен поняла это запоздало, перехватив его мрачный, устремленный куда-то в небытие взгляд, и ей в который раз уже стало не по себе.

Пауза висела бесконечно долгую минуту. Шайен не знала, о чем думал лорд, глядя сквозь нее пустыми, словно остекленевшими глазами. Лишь с тупой отрешенностью осознавала, что самое простое и разумное, что ему стоит сделать — это убить ее. И лучше бы прямо сейчас. Потому что без отдыха и почти без еды, после обряда под холодным ноябрьским дождем, после второй изнуряющей бессонной ночи противопоставить ему ей решительно нечего.

Нечего... и ничего не нужно...

Она поймала себя на том, что все смотрит и не может отвести взгляда от лица дракона, цепенея под его холодным, бесстрастным взором. На долю мгновения ей показалось, что пространство вокруг свернулось в телескопическую трубку и сфокусировалось на черных провалах драконьих зрачков. И, едва справляясь с собственным одеревенелым телом, он резко зажмурилась и отвернулась, якобы стряхивая с лица непослушную прядь.

Наваждение рассыпалось.

— Он оторвет тебе голову раньше, чем ты успеешь сказать "меч"!

— Пожалуй, он оторвет ее раньше, чем я успею открыть рот.

— Что Вам от меня нужно? — наконец, холодно поинтересовался ландмайер.

— Да ничего мне не нужно. — Шайен вдруг накрыло волной безразличия. Она вздохнула, промокнула рукавом мокрое от дождя лицо. — Я приехала сюда изучать.

— Изучать что?

— То, что в ваших семейных хрониках называется проклятьем.

Дракон насмешливо усмехнулся:

— И зачем вам это?

— Не мне, лорд. Науке...

— Науке есть что изучать и без нашей семьи. Поищите себе другой объект для исследований.

Где-то на дне океана безразличия слабо шевельнула плавниками злость. "Когда ж ты наконец уйдешь?", — мученически подумала колдунья, но вслух, собрав остатки сарказма, лишь рассерженно огрызнулась:

— Позвольте я сама решу, что мне исследовать, господин ландмайер. Возможно, результаты моих исследований вам бы первому пригодились.

— Лично мне Ваши исследования абсолютно не нужны. — Отрезал лорд.

Впрочем, она и не надеялась, будто дракон вдруг покорно позволит себя поизучать. Угу... конечно... еще и шкуру даст спустить и скелет рассмотреть вблизи. А заодно подарит пару чешуек на амулеты.

— Ну что ж, дело Ваше, лорд, дело ваше...

— Да мое! — раздраженно рявкнул ландмайер, в два размашистых шара пересекая комнатку, — И я не рекомендовал бы вам совать свой нос в МОИ дела. И имейте в виду, на случай, если вам вздумается поделиться с кем-то своими наблюдениями — в этих краях ваше слово против моего ничего не стоит...

Шайен не смотрела ему в след.

И не открыла усталых воспаленных глаз, даже когда дверь, грохнув о косяк, со скрипом приоткрылась вновь. Только прошипела язвительно вслед: "И вам тоже доброй ночи, господин ландмайер", от всей души надеясь, что сглазила.

Лорд Вэрден спускался по лестнице о чем-то глубоко задумавшись.

Холь проводил его взглядом, отложил полотенце. В груди кольнуло — не то настигло предчувствие беды, не то старческое сердце дало слабинку.

На всякий случай старик отложил полотенце, неспешно поднялся по лестнице, приоткрыл дверь в комнату ведьмы ровно настолько, чтоб разглядеть, как она, свернувшись в комок под тонким шерстяным одеялом, мелко дрожит, обнимая себя за плечи.

Холь вернулся к стойке, подозвал Лолли кивком, и тихо велел отнести госпоже колдунье горячего вина.

* * *

Дэрел быстрым шагом шел к озеру.

Вода цвета серого неба морщилась простуженной рябью, дробила темные отражения холмов.

— Хоть бы снег, что ли, выпал, — задумчиво пробормотал лорд.

* * *

Этой осени следовало бы давным-давно закончиться — близился Йоль, день середины года. Впрочем, церковь предпочитала именовать праздник днем святого Николы, но от названия суть вовсе не менялась — середине зимы полагалось быть снежной, вьюжной. Старожилы не могли вспомнить, чтоб в начале декабря холмы стояли бесстыдно голыми, бесснежными.