Зеркала судьбы. Скитальцы (2-я книга цикла)

Вспомнились лекции, которые нам читали в академии. Особенности речи кроверов объясняются тем, что голосовой аппарат у них устроен не так, как у остальных разумных существ. Отсутствуют губы, мягкие щеки и зубы, которые участвуют в создании звуков, также играет роль разное строение языка — у птицелюдов он тверже и менее подвижен. Они попросту очень точно копируют звуки, потому им легко даются любые языки.

Тем временем кровер медленно вразвалку подошел ко мне и, дотронувшись до моего лба когтистым пальцем, произнес:

— Тебе надо спать.

Веки сразу потяжелели и начали закрываться сами собой, в постепенно потухающем сознании успела мелькнуть одна мысль: "Морт! Это же настоящий гипноз!". Но сил сопротивляться не было, и я провалился в пучину сна.

Первое, что я увидел, проснувшись, была склоненная надо мною птичья голова. Кровер изучающе разглядывал меня. И по его неподвижному лицу... морде... в общем, не знаю, как это называется у птицелюдов, невозможно было определить, что он думает о моем состоянии.

— Пей, — сказал он и поднес к моему лицу чашку с какой-то прозрачной жидкостью.

Я послушно ее осушил. Варево оказалось прохладным, слегка горьковатым и без всякого запаха. Должно быть то самое, которое бурлило в котелке, когда я проснулся впервые. Наверное, долго проспал, раз оно успело остыть...

— Отлично, — пробормотал кровер, когда чашка опустела. — Не волнуйся, ты сможешь ходить, только на восстановление этого навыка понадобится пара месяцев. У тебя было смещение позвонков, но я все исправил. Это не считая перелома левой ноги в трех местах, вывиха правого предплечья, множества ушибов и ссадин.

Птицелюд ответил на вопрос, который я даже не успел задать.

— Спасибо, что спас меня. Но разве возможно с такими травмами поправиться за такой короткий срок?

— Это благодаря зелью, что ты выпил. Из-за него твой организм бросит на восстановление все силы. Все процессы в теле ускорятся. Правда, есть небольшой побочный эффект: жизнь сократится примерно лет на десять. Но для эльфа это не срок, — объяснил кровер.

Действительно, для меня это небольшая потеря в обмен на спасение и восстановление позвоночника. Лучше прийти к могиле на десять лет раньше, зато своими собственными ногами.

— Могу я узнать твое имя? — спросил я своего спасителя.

— Ты не сможешь его выговорить, зови меня просто Эр, — ответил птицелюд.

— Лэй, — представился я. — Еще раз спасибо тебе за мое спасение, теперь я у тебя в долгу.

— Теперь отдыхай. Мне надо покинуть тебя ненадолго, — произнес Эр, кивнув.

Когда я остался наедине с собой, в голову сразу полезли воспоминания о том, что произошло. Последнее, что я помнил — наполненные ужасом глаза орки. Тогда в них промелькнуло что-то смутно знакомое, может в зеркалах являлись именно они? Меня ударил скальный червь, и перед падением я долго балансировал на краю пропасти. Но как я умудрился сорваться, если с ловкостью, данной эльфам от рождения, я, при желании, смог бы пройтись по натянутому канату? В тот момент на меня налетел порыв ветра — мощный, неожиданный, он, словно чья-то рука, толкнул меня в грудь. Но почему?...

Морт меня раздери! Ну конечно! Как до меня раньше это не дошло? Хотя, увы, на его месте так поступили бы слишком многие. Я бы с большим удовольствием проткнул его шпагой, но месть придется отложить на неопределенный срок. Да и вообще, иногда жажда возмездия — самый короткий путь к смерти. Не то чтобы я был склонен к всепрощению, но и гоняться за врагом по всему миру, лишь бы воздать ему должное, не стану. А вот если удобный случай когда-нибудь представится, я обязательно им воспользуюсь. Да и по словам Эра выходит, что мне придется провести в его пещере не меньше двух месяцев. Значит, нечего распалять душу злобой, нужно направить все мысли на исцеление.

Птицелюд упомянул, что у меня было смещение позвонков — а это очень серьезная травма. Обычно несчастный, получивший ее, навсегда лишается способности ходить. Единственное, что может помочь в таком случае — эльфийская магия жизни. Но как такое возможно? Кроверы обладают только стихийным волшебством. Или я чего-то не знаю? Надо будет спросить Эра.

Кровер вернулся через пару часов, когда я уже начал сходить с ума от скуки. Успел обдумать все, что только можно, даже принялся петь про себя песни. И представить себе не мог, насколько это мучительно — быть прикованным к кровати.

Эр притащил большие куски мяса.

— Горный баран, — пояснил он, ставя на огонь котелок.

Вскоре похлебка весело забулькала, а кровер бросил в котелок какие-то корешки и сушеные травы.

Когда до меня до моего носа дошел аппетитный запах варева, я понял, насколько был голоден. Желудок сразу свело судорогой, а рот наполнился слюной. Пока кровер готовил, я чуть не захлебнулся.

После того как Эр покормил меня и поел сам, у нас завязалась беседа. Точнее, я начал засыпать его вопросами. Но ни на один из них не услышал толкового ответа. По поводу магии жизни птицелюд буркнул что-то вроде: "Я такой же, как ты. Но говорить об это сейчас не хочу". Тогда я попросил его рассказать о себе, но Эр лишь замотал пернатой головой и сказал, что сначала хочет услышать мою историю.

Отказывать, врать или что-то утаивать я не стал, какой смысл? Не мог же кровер иметь отношение к кому-нибудь из числа моих преследователей. Да и вообще, это самое малое, чем я мог отблагодарить его за спасение. Рассказ начал с самого начала, еще со своей жизни в Даллирии. Поведал о своем изгнании, о том, как скитался пять лет по Арвалийской империи, о своем обучении в академии. Рассказал, как меня подставили и чуть не обвинили в убийстве, как мне удалось выпутаться, но в итоге за мной стали гоняться все кому не лень. В подробностях описал недавнее приключение в Безымянных землях и то, как мне слегка "помогли" совершить полет в пропасть.

Эр слушал мой рассказ внимательно, почти не перебивая, только иногда переспрашивал то, что ему было непонятно или просил что-нибудь уточнить.

После того, как я закончил, кровер еще довольно долго молчал, обдумывая мою историю. Тяжело было сказать, о чем думает птицелюд. С такими как он вообще непросто общаться: у кроверов отсутствует мимика и голос лишен эмоций. Трудно понять, когда они веселые, когда им плохо или когда они злятся.

Помолчав, Эр неожиданно заговорил, начал рассказывать свою историю. Ничего особенного в ней не было. Оказалось, что он очень стар — кроверу было уже больше трех веков. Для их расы большой срок: в среднем они живут две с половиной сотни лет. Почти всю свою жизнь Эр прожил со своим племенем, у него даже были дети, но отношений с ними он не поддерживал. У кроверов все как у обычных птиц: когда ребенок достигает определенного возраста и может сам добывать себе пропитание, он покидает своих родителей. Также Эр рассказал, что с юности занимался магией и алхимией. Но был скорее теоретиком, потому что у него не имелось возможности применять свои знания на практике. Кроверы ни с кем не воюют, не строят города, не добывают полезные ископаемые. Самыми серьезными стычками в жизни Эра были моменты, когда в пещеры соплеменников прорывали тоннели скальные черви. Но такое случалось редко и только с теми, кто по глупости выбирал себе пещеры слишком низко. Когда племя решило сняться с насиженных мест и отправиться на другую гору, Эр был уже стар и отказался перекочевывать. Решил спокойно доживать свой срок отшельником.

— Тебе нужно поспать. А я буду готовить твое лекарство, — закончил свою речь Эр.

Рассказ его оказался кратким и малосодержательным. Но что-то не сходилось, казалось, кровер не договаривает. Тяжело понять, врут тебе или нет, когда лицо собеседника неподвижно, а голос лишен выражения. Как он излечил такую серьезную травму позвоночника? Как прожил дольше уготованного срока более чем на полвека? Возможно, Эр долгожитель, но по логике он уже должен быть совсем дряхлым и пошатываться от каждого дуновения сквозняка. Однако птицелюд до сих пор был силен. Чтобы это понять, хватало одного взгляда на его мощные крылья. Судя по баранине в похлебке, кровер успешно охотился — значит, сохранил скорость реакции и остроту зрения. И как-то он умудрился донести до пещеры тушу горного барана, которую я бы поднял-то с трудом. Все вставало на свои места, если предположить, что Эр владел магией жизни. С ее помощью несложно и омолодить организм, продлив отмерянный природой срок до определенных пределов, и исцелить серьезную травму позвоночника. Но как такое возможно? Магией листвы и жизни владеют только эльфы. И как понимать фразу кровера: "Я такой же, как ты"? Мой сородич, что ли? Случайно отрастил перья, крылья и клюв, а уши отвалились? Вопросов все больше, а ответа ни одного...

За этими бесплодными рассуждениями я, незаметно для самого себя, уснул.

Так начались мои будни пациента и нахлебника в пещере кровера. Такое положение вещей меня вполне устраивало. Если есть возможность, то почему бы и не воспользоваться? Благородным рвением помогать всем, оправдывая свое существование, я никогда не страдал. Да и какой из меня помощник, что может делать прикованный к кровати?

Единственное, что сильно огорчало — это утрата шпаги, подарка тетушки Полли. Видимо, я потерял ее, когда сорвался в пропасть. Когда я спросил об оружии Эра, он сказал, что меня протащило по всему склону, и одежда превратилась в лохмотья. Неудивительно, что порвался и пояс, на котором висела шпага. Но с этой бедой я быстро смирился. Главное, сам каким-то чудом выжил, а потерю оружия, которое мне было дорого скорее как память, можно как-нибудь пережить.

Несмотря на то, что я был прикован к кровати, время летело незаметно. Первую половину дня я всегда помирал со скуки. Разговоры с самим собой быстро надоедали, книг у кровера не имелось, а ходить я еще не мог. Так случалось, когда Эр был занят своими делами: уходил из пещеры в поисках пищи или каких-нибудь травок для своих зелий. Вернувшись, он сначала осматривал меня, менял повязки, натирал ушибы и раны лечебными мазями. Затем готовил еду. Всю работу кровер делал молча, сосредоточенно, ни на что не отвлекаясь и не обращая внимания. Но, когда дела заканчивались, наступало время, которого я каждый день ждал с нетерпением — беседа с Эром.

Первые дни мы общались мало, но вскоре мне удалось разговорить старого кровера. Оказалось, что он обладает поразительными познаниями, его голова была просто кладезем информации. Ему можно было бы смело идти преподавать в любую магическую академию. Казалось, птицелюд знает о волшебстве все. И не только о стихийном. Его знания в области магии листвы значительно превосходили мои. Эру даже были известны некоторые орочьи и гоблинские шаманские обряды. Также кровер хорошо знал историю мира.

Но настоящей страстью птицелюда была алхимия. О ней он мог повествовать бесконечно. Эр много рассказывал о свойствах растений, которые можно найти только в его родных горах. Поведал мне составы разнообразных зелий, даже поделился несколькими секретами. Много говорил о своих личных исследованиях и экспериментах. Когда кровер начинал рассуждать об алхимии, его невозможно было остановить. Я старался запоминать все, что мне рассказывал Эр. Конечно, у меня это не получалось в полной мере, но я считал, что даже если удастся сохранить хотя бы часть информации, это уже будет хорошо. Несколько раз я пытался спросить у кровера, откуда он почерпнул столько знаний, если всю свою жизнь провел в горах. Всякий раз Эр, втягивая голову в плечи — как оказалось, этот жест означал смущение и раздражение, умолкал и отказывался продолжать беседу. Но все же в конце концов, он поведал мне историю, которая до сих пор вызывала у него печаль.

Знания о стихийной магии Эр получил от мастеров своего народа, от своих учителей и из их записок. Когда птицелюд был моложе, он сумел собрать большую библиотеку. На протяжении многих лет заказывал книги у управляющих факториями. И когда их доставлял очередной караван, выменивал на редкие травы, росшие в непроходимых горах, шкуры горных баранов и собственноручно приготовленные зелья. Кровер не скупился и платил хорошую цену. Случалось такое, что при покупке какого-нибудь особо ценного трактата ему приходилось возвращаться в свою пещеру, потому что все, что требовали в обмен на книгу, Эр просто не мог унести за один раз. Так, постепенно, он собрал свою библиотеку, которой очень гордился. Но его богатство погибло в одночасье. Как он объяснял, все случилось из-за его глупости. Чтобы другим птицелюдам не мешали его опыты, он выбрал себе пещеру гораздо ниже, чем селилось остальное племя. В тот несчастливый день Эр, как обычно, улетел собирать необходимые для зелий травы. Вернувшись домой, он застал страшную картину: в его пещеру прогрыз нору скальный червь. Эти твари, чтобы перемещаться в толще породы, выделяют очень сильную кислоту, которая растворяет любые препятствия. Этим веществом червь и полил добрую часть книг, остальные же голодный монстр просто сожрал. Эр, конечно, уничтожил его, но библиотеку уже было не вернуть.

Мое лечение проходило весьма успешно. Через некоторое время к ногам стала возвращаться чувствительность. Поначалу я только слегка мог двигать пальцами, но вскоре даже сумел согнуть ногу в колене. Правда, только правую. Кость на левой к тому времени еще не срослась. Но, благодаря зелью, которым меня поил Эр, заживление происходило быстро. Примерно через месяц я впервые сумел встать на ноги, но устоять на них самостоятельно еще не мог. Пришлось с помощью кровера чуть ли не заново учиться ходить. Перед этим Эр улетел из пещеры примерно на сутки, чтобы вернуться с одеждой для меня: грубыми шерстяными штанами и рубахой. Еще он принес унты и тяжелую шубу, сшитые из шкуры и меха горного барана. Кровер выменял их в ближайшей нордийской деревеньке. Через неделю я уже сносно перемещался по пещере, опираясь на палку, которую Эр тоже подобрал специально для меня.

К концу второго месяца мое здоровье полностью пришло в норму, я твердо стоял на ногах и впервые вышел из пещеры. Наружу из нее вел природный коридор, длиною шагов в пять. Преодолев его, я оказался на широком каменном карнизе и в первые секунды едва не ослеп. Солнечные лучи, отражаясь от совершенной в своей белизне поверхности снега, сверкали мириадами искр так ярко, что от их сияния начинали болеть и слезиться глаза. Привыкнув к свету, я огляделся. Передо мною открылась величественная картина: на западе и востоке возвышались, врезаясь в небеса острыми пиками, горы, покрытые шапками искрящегося на солнце снега. Впереди, насколько хватало взгляда, простиралась степь Безымянных земель, но я мог еще различить тонкую темную полосу леса. Я так увлекся созерцанием, что задержал дыхание и сообразил это, только когда горло сдавило от нехватки воздуха. Сделав глубокий вдох, я принялся внимательно изучать окрестности. Юго-восточнее заметил ущелье и нитку перевала, по которому мы шли с караваном. Даже разглядел то место, где со мной произошел "несчастный случай". Примерно прикинул, сколько я пролетел, сорвавшись, и тихо присвистнул от удивления. Выходило очень приличное расстояние. Благо, после падения я потерял сознания от первого удара. В каком же состоянии меня обнаружил кровер? И как ему удалось долететь со мною до пещеры? Да, силен...