— Господа, или если вам будет угодно, товарищи, Павел Павлович любезно предоставил мне ваши размеры одежды, которые, как я понимаю, имеются в ваших личных делах. По этим размерам, мои подчиненные заказали одному Порт-Артурскому портному, который обшивает большую часть офицеров, три мундира с соответствующими погонами. Сегодня утром мне сообщили что мундиры построены и портной ожидает нас для окончательной примерки и подгонки. У меня к вам, Павел Павлович, встречный вопрос. Когда я буду на приеме У Государя, что мне ему сказать о моих товарищах? Ведь как говорится шила в мешке не утаишь и лгать Императору Всероссийскому не самое безопасное занятие. А он непременно ими заинтересуется. Он уже два раза присылал телеграммы с запросами, и его высокопревосходительству Наместнику Алексееву, и его превосходительству адмиралу Макарову пришлось телеграфировать, что они не доверяет конфиденциальности телеграфа, и в связи с этим, высылают фельдкурьера с подробнейшим донесением. Я думаю, что в Царском селе нас ждут с нетерпением.

Одинцов на минуту задумался — Андрей Августович, тогда цепочка должна выглядеть так, Великий Князь Александр Михайлович, Государыня Императрица Мария Федоровна, и только потом Государь Император. В противном случае, мы рискуем получить телегу впереди лошади. Вы знаете, что когда Господь создавал Марию Федоровну, а особенно ее характер, то затратил на нее столько стали, что хватило бы на постройку небольшого крейсера. И еще, ее батюшка, король Христиан, называл принцессу Дагмару — "моя умная дочь". Я думаю, что если наша торпеда дойдет до Аничкова дворца судьба России будет в надежных руках. У нее огромное влияние, в том числе и на Государя, которым она не пользуется только по причине полной неосведомленности о, могущих наступить, тяжких последствиях нынешней политики.

— Понятно, — кивнул Эбергард, — никогда не думал, что придется заняться политикой.

— Андрей Августович, сейчас наступает такой период, что если вы не занимаетесь политикой, то тогда политика займется вами.

— Возможно, Павел Павлович, вам лучше знать, — Эбергард захлопнул толстый блокнот, в который делал пометки карандашом, — У меня все.

— Андрей Августович, — поднял голову Мартынов, — а какие силы выделены его высокопревосходительством для охраны миссии?

— Взвод матросов с винтового клиппера "Гайдамак". — ответил Эбергард, — Боевая ценность корабля равна нулю, поэтому части его команды привлекают к различным поручениям.

— Ну вот и хорошо, а то я опасался что это будут безлошадные моряки с "Боярина" или "Енисея", — резюмировал Мартынов, — у меня тоже все.

— А почему вы, Евгений Петрович, такого нехорошего мнения, о командах этих кораблей? — немного обиженным тоном спросил Эбергард.

— Андрей Августович, — вместо Мартынова ответил Одинцов, — история с гибелью "Енисея" и "Боярина" весьма туманна, а в конторе где служит Евгений Петрович, чтобы не обжечься на молоке, дуют на воду. Если всем все понятно, то давайте закругляться. Товарищи отбывающие, у вас есть еще полчаса для сбора личного багажа и погрузки на "Страшный". Всего вам хорошего и успехов. — он встал и по очереди пожал всем нам руки. После него начали прощаться и остальные офицеры остающиеся здесь. У них тоже немало работы. Одинцов будет плести свою паутину с Алексеевым и Макаровым. Карпенко по очереди с Никольским будут ходить на японские коммуникации с целью обдирания их как липки. Новиков будет обучать свою бригаду морской пехоты нового строя практике воевать, а полковника Агапеева теории современной войны. Как впрочем без работы по специальности не остался почти ни один из наших современников из две тысячи двенадцатого года. Все пошел собираться в дорогу.

16 марта 1904 года 19-45 по местному времени.

острова Эллиота, миноносец "Страшный".

капитан первого ранга Иванов Михаил Васильевич.

Уходят во тьму, проваливаются во мрак за кормой редкие огни. "Страшный" через ночь идет в Порт-Артур. Поднимаюсь на мостик к капитану второго ранга Юрасовскому. На миноносцах типа "Сокол" нет штурмана, и командир ведет свой корабль сам. Даже если это надо делать в полной тьме, имея из приборов лишь компас да лаг. Никаких тебе навигаторов, не изобретен еще даже привычный для нас гирокомпас. Они и погибли тогда, отстав от группы такой же темной ночью. Юрасовский будто прочитал мои мысли.

— Михаил Васильевич, скажите, это правда, что "Страшный" должен был скоро погибнуть? — в принципе ответить можно, Юрасовский входит в тот круг офицеров, которым дозволено знать что мы из будущего, но их знания о возможном будущем ограничиваются началом Первой Мировой Войны. Ну, незачем пока им знать о семнадцатом годе и последующих событиях.

Отвечаю, — Константин Константинович, в нашей истории миноносец "Страшный" героически погиб утром тридцать первого марта в неравном бою с четырьмя японскими миноносцами и двумя скоростными бронепалубными крейсерами. Когда были разбиты все орудия и погибли все офицеры, трюмная команда открыла кингстоны и пустила "Страшный" на дно, не сдав его в плен. После того боя четыре новых миноносца в Российском Императорском флоте были названы: "капитан второго ранга Юрасовский", "лейтенант Малеев", "инженер-механик Дмитриев", ну и конечно же появился новый "Страшный". Вот такая вот историческая справка. Но это все было давно и не правда, ибо уже на дне и те два крейсера и те четыре миноносца, а вы ходили и ходить будете.

— Спасибо, Михаил Васильевич, — сказал Юрасовский, — конечно, странно узнавать о своей несостоявшейся смерти, но утешает то, что никто из нас не опозорил ни чести мундира, ни своего имени.

Дальше мы молча стояли на мостике и думали каждый о своем. Я вспоминал вчерашнюю ночь, когда Алексеев, Макаров, Эбергард и Рейценщтейн смотрели премьеву сборного фильма "20 век великий и ужасный". Банальная презентация, со схемами и графиками, перемежающаяся кадрами из документальных или художественных фильмов. Оказывается, девочки из группы Тимохина начали собирать этот триллер еще с ого момента, когда мы решили идти к Порт-Артуру и участвовать в этой войне. Шесть с лишним часов материала способного любого вывести из равновесия. Потому и так лоялен Эбергард. Такое будущее ему не нравится не только потому, что он офицер и дворянин, но и потому что, в нем, согласно замыслам Британии, Россия и Германия дважды сходились в смертельной схватке. А это значит, что каждый немец с русским подданством должен был решить для себя за кого он, за Россию или за Германию. А это все равно, что у ребенка спросить, кого он больше любит, папу или маму... В этом будущем все должно быть не так, нам нечего делить с немцами в Европе. Остается только один вопрос, необходимо развести Германию и Австрию, а последнюю толкнуть в объятия Антанты. После чего разделить лоскутное одеяло с немцами, им Австрию и немецкие области Чехии, России все остальное. Но пока это только теория. За размышлениями о будущем три с половиной часа пролетели незаметно. Я даже не стал уходить вниз, в предоставленную нам каюту, кто его знает, может я больше никогда не поднимусь на мостик боевого корабля.

К Артуру подошли около одиннадцати часов ночи. Вошли на внутренний рейд, предварительно обменявшись опознавательными сигналами с миноносцами дозора, и крейсером Диана. У набережной нас уже встречал незнакомый мне мичман.

— Мичман Приходько, — представил Эбергард молодого человека, — командует сводным взводом матросов, назначенных к вам в охрану.

— Очень приятно, — сказал я пожимая руку мичману, — скажите, молодой человек, а как вас по имени-отчеству? А то одной фамилией обходиться через чур официально получится.

— Сергей Прохорович, я, — смущенно произнес тот, — и что же вы, господин капитан первого ранга по имени отчеству ко мне?

— Вне строя — да! А в официальные моменты, не обессудьте, воинским званием и фамилией обходиться придется. Ну, говорите же, говорите, по глазам вижу, что-то сказать хотите...

— Тут это, как стемнело, какие то типы вокруг состава крутиться начали, ну мои ребята даже пальнули пару раз, в воздух. Потом стихло все. Я господа, надо сказать в сомнение пришел и портного вместе с подмастерьями и мундирами сюда доставил... Сейчас и отправимся, а они пусть прямо в поезде подгонку делают. Потом в Дальнем или даже в Мукдене высадим, обратно со встречным вернутся. Только им денег надо дать, а то крик будет.

— Молодец мичман! — из-за моей спины выдвинулся Мартынов, — правильно сообразил! Сколько ему надо, в смысле денег?

— Двадцать рублей, господин лейтенант.

— Держи, — Мартынов передал мичману два желтых кругляшка с профилями последнего русского императора. — Вот так то Андрей Августович, утечка где-то была.

— Как можно, Евгений Петрович, мои офицеры все надежны. — возмутился Эбергард, — это должно быть совпадение.

Мартынов отозвал его в сторону, — Андрей Августович, времени у нас мало. Ваш портной часом не еврей?

— Да, а какое это имеет отношение... — не понял Эбергард.

— Очень простое, -пожал плечами Мартынов, — если был бы китаец, то это японская разведка и нити тянулись бы в Токио. А раз еврей, значит разведка британская, нити тянутся в Лондон, а на подхвате всякая революционная сволочь. Тут еще околачивается некто, по британскому паспорту — Сидней Рейли, на самом деле одесский мещанин Соломон Розенблюм, тот еще гад. Но это не он, тот под лесоторговца работает и тоньше. А этот портной, скорее всего, просто информатор. Так что, Андрей Августович, план вашего мичмана к безусловному и немедленному исполнению. Константин Константиныч, — обернулся он к Юрасовскому, не будете ли так любезны предоставить десятка два матросов для переноски багажа? И столько же с винтовочками — постоять в прикрытии. А потом мы вас больше не задерживаем. Возвращайтесь на Эллиоты и доложитесь капитану первого ранга Карпенко и господину Одинцову...

В общем, все обошлось. Сгибаясь под тяжестью баулов и ящиков, матросы со "Страшного" дотащили наш багаж до вагонов. Никто на нас не напал, но Мартынов, осмотрев окрестности в ноктоскоп, заявил, что за нами наблюдают, очень плотно и очень внимательно. Отправив всех нас в вагон, Мартынов ждал, пока закончат погрузку, и вот как только последний ящик был втащен в тамбур, Мартынов вскочил на подножку и крикнул машинисту — Трогай! И вот, как только поезд двинулся с места, из росших вдоль дороги кустов бабахнуло насколько револьверных выстрелов. В ответ ударили трехлинейки матросов со "Страшного". Минуты через две, перестрелка утихла так же внезапно, как и началась. А поезд, стуча колесами на стыках, набирал ход. Впереди было десять тысяч километров пути до Санкт-Петербурга

16 марта 1904 года, около полудня

Поезд литера А, где то между Тверью и Москвой

Вагон-ресторан

Мимо вагонных окон, под стук колес, один за другим пролетали телеграфные столбы. Природа была в том удивительном состоянии, когда с полей снег уже почти весь сошел и прятался белыми пятнами только по оврагам и канавам. Кое-где деревья уже начали одеваться зеленоватой дымкой лопающихся почек. Но обедающих совсем не радовали красоты природы, скорее наоборот. Михаила после вчерашнего откровенно мучало похмелье. И если к завтраку он совсем не выходил, то к обеду он все-таки появился в вагоне-ресторане и теперь уныло ковырялся ложкой в тарелке с чем-то постным. Великая княгиня Ольга, наоборот, была деланно весела, и умело поддерживала светский разговор ни о чем с Карлом Ивановичем и Еленой Вольдемаровной. Только даже неискушенному человеку было видно, что ее мысли витают где-то вдалеке. Великий Князь Александр Михайлович перечитывал утренние московские газеты купленные Карлом Ивановичем на вокзале в Твери. Ничего! То есть нет, газетных статей, посвященных "Чуду под Порт-Артуром" меньше не стало, тема была еще горячей. Но теперь, через двое суток после самих событий, от констатации фактов газетеры перешли домыслам и вымыслам. У Александра Михайловича в саквояже лежал ворох телеграмм которые перекрестно подтверждали друг друга и несли куда более подробную и полную информацию. И что из этого следует, господа? Цензура? Безусловно! В газеты пока не просочилось ни одной мелкой подробности произошедшего, вроде пятнистой окраски или отсутствия дымов, в то же время особенно муссировалась версия, подрыва японской эскадры на крепостном минном поле. Об "американских крейсерах" писалось вскользь, и то не везде, лишь только как о проведших крейсерскую операцию против японской торговли. Со вздохом Александр Михайлович свернул газеты, и кивнув стоящему возле стола навытяжку официанту, встал из-за стола, — Ну-с, друзья, не пора ли нам немного поработать?

Михаил только вяло отмахнулся, — Сандро, я пас, и все равно я в ваших морских делах ничего не понимаю, да и мигрень-с мучает. Лучше я пойду полежу...

— Ступай, Мишкин, ступай, — Великий Князь повернулся к своему адъютанту, — А у вас, Карл Иванович голова не болит, составить мне компанию с Порт-Артурской головоломкой?

— Никак нет, Александр Михайлович, тем более что мы уже закончили, — Карл Иванович галантно поклонился дамам, — Прошу извинить меня, сударыни, дела-с!

Следом из-за стола поднялась Великая Княгиня Ольга Александровна, — Сандро, я пожалуй тоже составлю тебе компанию над этой головоломкой. Ты забыл, у меня тоже есть мозги, и не хуже чем у Маман. — компаньонка попыталась возразить, но Великая Княгиня ледяным тоном отпарировала, — Елена Вольдемаровна, ступайте в свое купе, будьте любезны. Мы расследуем это дело по поручению моего брата, Государя Императора, оно составляет государственную тайну и является крайне конфиденциальным. Или вы думаете, что муж моей сестры на пару со своим адъютантом покусятся на мою невинность? Ступайте же!

Четверть часа спустя

Купе Великого Князя Александра Михайловича

— Сандро, ну ей богу — Ольга с улыбкой отложила газеты, — не помню из какой пьесы эта фраза, но звучит она так: — "... но мы же с тобой умные люди, мы же все понимаем правильно..." Репортер он человек маленький, чего увидел, о том и написал... И вот приходит в редакцию "Ведомостей Московского Градоначальника" телеграмма, вроде той что дал кузен Кирилл в Адмиралтейство или генерал Белый в управление Артиллерии, и что бедному редактору делать? Он же скажет, — Этого не может быть, нас подымут на смех, это же Жюль Верн какой-то писал! — и все перепишет в меру своего разумения. Два корабля НЕ МОГУТ за четверть часа уничтожить целую эскадру. Вспомогательные крейсера НЕ МОГУТ топить броненосцы...

— Ее Высочество права, — вступил в разговор Карл Иванович, — я тут выписал факты, которые присутствовали во всех имеющихся у нас сообщениях. И все эти факты невероятны, и в то же время очевидны, поскольку люди, которые их сообщили, имеют определенную репутацию и заслуживают доверия. Вот смотрите, ход без дымов при скорости в двадцать пять — двадцать семь узлов отмечают все. Мне даже сложно сказать какой тип машин способен дать такой эффект. Но это только цветочки. И артиллеристы и моряки отметили частый и убийственно точный огонь артиллерии. По всплескам и разрывам в воздухе, скорострельность была грубо оценена как сто выстрелов в минуту для каждого из кораблей. При этом при ближайшем рассмотрении оказывается что у одного корабля две одноорудийных четырехдюймовых башни, а у другого тоже две башни, но двухорудийных пятидюймовых. Скорострельность на ствол получается вообще невероятная, сорок-пятьдесят выстрелов для четырехдюймовок и двадцать пять — тридцать для пятидюймовок. И невероятная дальность, точность, и кучность огня. Правда это может быть объяснено длинной стволов, те, кто видели эти корабли вблизи, оценивают ее в шестьдесят-семьдесят калибров. И еще, при максимальном калибре в пять дюймов, наблюдатели оценивают разрывы снарядов как восьмидюймовые или даже десятидюймовые... и подобное на каждом шагу. Пятнистая окраска, каковую не применяют ни в одном флоте, но которая сильно снижает заметность корабля, а вместе со скоростью и полностью бездымным ходом и вовсе получаются настоящие "летучие голландцы". Да японцы их увидели, наверняка только тогда, когда уже попали под накрытие. И самое главное, Ваши Императорские высочества... Скорость, быстрота всей операции в целом. Что можно успеть сделать за четверть часа? В морском сражении за четверть часа не успеть НИЧЕГО! Командующий эскадрой успеет послать запрос младшему флагману и может быть, может быть, я подчеркиваю, получит ответ. И вдруг, оказывается, что существуют корабли с соответствующими командами, которые за четверть часа способны уничтожить одну из лучших в мире броненосных эскадр. Это все равно, что вместо ходьбы, мы будем все время бегать. И как бегать! Пока вы ночью отдыхали, я тут немного посчитал темп движений... Получилась невозможная цифра, на этих кораблях все делается в десять-двадцать раз быстрее чем обычно. Это уж точно Жюль Верн или точнее Герберт Уэллс. И что из всего этого следует, Ваши Императорские Высочества? А то что в такой рассказ, состоящий из одних невероятных нелепостей, не поверит ни один здравомыслящий человек...