3. Надёжная репутация

— У меня хватает врагов, которые захотели бы использовать против меня любовь к сыну. Месть, выкуп... возможно, нечто такое, о чём я даже подумать не решаюсь. В любом случае, гадать бесполезно. Чтобы получить ответ, нужно найти Реньяна.

— А если это ловушка? Вас ведь могут уже поджидать там, возле свежего следа.

— Как говорят в народе, кто предупреждён... — барон пожал плечами. — В этом случае вы с Андрисом — мой кавалерийский резерв, Ноэль. Вас там наверняка не ждут.

— Я не солдат, господин Шлеффен, я не нанимаюсь против людей.

— Упаси Небо! Я не предлагаю вам стрелять в людей. Наш уговор был, что вы помогаете мне в поисках сына, вот и помогите, как уговаривались. Доведите нас до Гнилого Урочища.

— Что ж, уговор есть уговор, — охотник улыбнулся гезборгскому аристократу с прямо-таки отеческой теплотой. — Выполним обещанное, малыш?

— Выполним, па, — ответил Андрис, сохраняя невозмутимость. Он с детства знал цену этой отцовской улыбки. Само собой, навряд ли старик собирается пороть Шлеффена Гуза, но...

5.

В лесу темнеет быстро. Едва успели натаскать к костру побольше валежника, как сумерки по-хозяйски обосновались вокруг маленького лагеря. Поскольку охотники шли налегке, то и ужинать им пришлось без горячего. Впрочем, на скудность стола грех было пожаловаться: нашлись в ранцах копчёное мясо и хлеб, сваренные "вкрутую" яйца и свежие огурцы. Даже фляга с вином по кругу пошла; правда, барон разрешил лишь по паре глотков сделать, и Ноэль его в этом поддержал. На десерт пожевали сушёных яблок и выпили травяного отвара, в который Андрис ко всеобщему удовольствию набрал полную горсть костяники.

Ноэль, насытившись, достал любимую трубку, к нему присоединились Мельник и Збойко; над маленьким лагерем поплыл душистый табачный дым. Обычный в таких случаях разговор как-то не ладился — то ли погружающийся во мрак лес давил на людей, то ли близость Гнилого Урочища, то ли случившееся в овраге... или правильнее было бы сказать, не случившееся?

Когда перед ужином рубили лапник на подстилки, Андрису представилась возможность поговорить с отцом наедине. Тогда он и поделился своими опасениями.

— Сдаётся мне, барон нас обманывает.

— Да ну? — насмешливо сощурился Ноэль. — С чего бы ему?

Отвечать на издёвку не было никакой охоты, потому Андрис лишь упрямо нахмурился и продолжил:

— По-моему, Гуза покойник в овраге не напугал, а удивил.

— Хе! Удивишься, узнав, что твой сынок приятеля зарезал.

— Да ну, не так... не о том я... Тут удивление другое. Тут... ну, ты же сам всё видел!

— Глаза человеку для того и даны, чтобы смотреть, да примечать. А язык — чтобы держать его за зубами, коли сказать нечего. Болтать им попусту — бестолковее занятия не придумать.

Сжав кулаки, Андрис проглотил обиду. Вечная история: хочешь с отцом поговорить, запасай терпение впрок.

— Зря мы в эту историю полезли.

— Зря?

Ноэль стащил с головы широкополую шляпу из светлой кожи и бросил наземь, но тут же, наклонившись, поднял её. На моховом одеяле поблёскивала маленькая серебряная монетка. Андрис невольно улыбнулся: фокус был старый, но в исполнении старика выглядел исключительно ловко.

— Дружок, я в эту историю не просто так полез, а за две сотни полновесных леров. Даже если их удвоить не выйдет, деньги сами по себе достаточно хорошие, чтобы ради них потрудиться.

"Ладно, — подумал Андрис, — может, я и впрямь слишком много дней обучался стрелять, тогда как следовало хоть немного поучиться жить. Идеализм — штука заразная, а идеализм "чёрных" заразен, как никакой другой".

Он взмахнул тяжёлым ножом, отсекая еловую ветку. Рядом, присев на охапку лапника, деловито раскуривал трубку отец.

— Говорят, у тебя репутация в Гезборге хорошая...

— Ты поменьше слушай чужую трепотню, — отрезал отец. — И получше слушай то, что слышишь. У меня репутация не хорошая, а надёжная. Это не значит, что я желанный гость на обедах, это значит — на меня можно положиться, когда дело касается выродков. Уважение людей — оно дорогого стоит, а на любовь наплевать.

— И почему мне думается, будто у тебя за эти два года друзей не прибавилось?

— Так и есть, не прибавилось, — на сарказм сына старый вольник ответил странным равнодушием. — Даже наоборот — меньше стало.

— Постой... ты что же, с Щенгом рассорился? — не поверил Андрис.

— Не рассорился. Заводила умер. Прошлым летом.

— Как?!

— Не знаю. Подрядился на какое-то тёмное дельце и сгинул. Как и где — не ведаю.

Андрис помолчал, не находя нужных слов. Если у отца и был кто-то, кого он мог назвать своим другом, так это Щенг Заводила, сорокалетний служитель гезборгского лесничества, охотник, пьяница и балагур. Больше всего смущало то, как Ноэль поведал о случившемся. Либо он не желал говорить о своей потере, либо знал больше, чем сказал.

"Старик Щенг... как же так?"

— Насчёт нашего дела, — решил сменить тему Андрис. — Там правда может быть ментат?

— Опасаешься? Не глупи, цыплёнок, чующий-человек всяко лучше чующего-выродка. А тебе и подавно бояться не стоит... хе... с твоей-то кровушкой.

Проклятье! Опять он за своё! Стоило бы, наверное, стерпеть, но Андрис за два года совершенно отвык от чувства вечной вины за то, в чём виноват ни капли не был.

— Если тебе моя кровь не по нутру, что ж ты тогда на матери женился?

— Во-во, — неприятно усмехнулся Ноэль, — её братец на свадьбе о том же спрашивал. Наверное, если бы не Кара, он бы меня прямо там к свадебному столу вертелом своим приколол. Сталось бы с убийцы.

— Кто? Дядя Анг?

— Кто ж ещё. Ручаюсь, мою кровь он любил не больше, чем я — его.

— Но... — Андрис растерялся от этой нежданной откровенности. — Но он мне никогда...

Образ Ангвейла Вельда в памяти возникал с трудом. Слишком давно они виделись, слишком маленьким был ещё Андрис, когда это случилось в последний раз. Хорошо запомнились только белозубая улыбка и сильные руки, подхватывающие его, пятилетнего пацанёнка, чтобы бросить вверх, навстречу небу и Лику...

"Эй, маленький хитрец, хочешь полетать?!"

— Верно, тебя он любил, — отец выдохнул аккуратное дымное кольцо и заявил саркастически: — Потому, что был уверен, будто ты — не мой сын.

— А ты? — спросил Андрис, чувствуя, как накатывает на него давно забытое холодное бешенство. — В чём ты уверен... па?

"Давай, — подначил он мысленно Ноэля, — скажи мне это, старый ублюдок! И клянусь, что больше ни единого слова тебе поперёк не брякну! Просто сей же час плюну в твою бороду и уйду к бесам, не оборачиваясь!"

— Я уверен, — с расстановкой произнёс чистильщик, — что если ты ещё хоть раз об этом спросишь, цыплёнок, то я тебе отвешу такого пинка — хватит отсюда до городской ратуши долететь.

Он смотрел на сына исподлобья, щурился и выдыхал дымные кольца. Странный человек, который при всём своём цинизме и ненависти к "порченой" крови, текущей в жилах собственного сына, готов был смертным боем бить за малейший намёк на неверность жены. Давно уже покойной жены. Как он мог её любить, совершенно чужую, чуждую ему женщину? Как он мог вообще хоть кого-то любить?!

— Прости, — выдавил из себя Андрис. — Я не хотел. Тебя. Оскорблять.

— У матери прощенья проси. Если ты кого и оскорбил, так это её.

— Я-то попрошу. Жаль, мама уже не услышит.

— Ты, главное, попроси, а уж я ей передам. При удобном случае.

— Ладно, — молодой чистильщик резко встал и поднял с земли охапку нарезанных веток, — поговорили.

Просто невероятно, как легко отцу удаётся выбивать его из равновесия.

— Эй, — позвал вслед Ноэль и, видя, что сын, не обращая внимания на оклик, удаляется в сторону лагеря, добавил: — Андрис, бес тебя дери, послушай.

Пришлось остановиться: из уст седого лиса нечасто доводилось слышать собственное имя.

— Утром, как в Урочище пойдём... держись поближе. Делай то же, что и я. Без долгих рассуждений.

— И всё?

— Да, всё.

— Если тебе нужна бессловесная псина, заведи себе щенка, отец. Этих двух сотен на целую свору хватит.

— Бес тебя дери! Ну, что за цыплячьи коленца! — Ноэль раздражённо фыркнул. — Да, ты верно смекнул, дело это хоть и прибыльное, но с душком. Потому мне твоя помощь может прийтись очень даже кстати. Доволен?

— Вполне.

— Тогда топай к костру, а завтра просто будь рядом и держи глаза открытыми. В конце концов, чему-то полезному тебя должны были "чёрные" обучить... Топай, топай уже.

Сейчас, сидя у огня и глядя через жаркое марево на попыхивающего трубкой отца, Андрис не мог не думать о недавнем разговоре. Выходит, Ноэль тоже держится настороже... Проклятье, да разве могло быть иначе?! Этот человек никогда не рисковал бездумно и у него всегда оставался в запасе план на самый распоследний случай. Завтра, возможно, вовсе ничего дурного не случится, но старик заранее подумал о худшем, подготовил себя. И сыну дал понять, что готов. В который уже раз давняя неприязнь боролась в Андрисе с чем-то вроде восхищения.

— Дежурить станем подвое, — распорядился барон. — Полагаю, вы не станете возражать, Ноэль?

— Отчего же, — охотник выдохнул густое облако дыма, — разумное соображение, господин Шлеффен.

— Чудно. Тогда предлагаю следующее: до полуночи бодрствуют Мельник и Збойко, до двух ночи — мы с Андрисом, потом до четырёх — вы и Хэнок, после снова Мельник и Збойко.

— Опять же, разумно, — согласился, не моргнув глазом, Ноэль. — Так и поступим.

Случайно, намеренно ли, но барон поставил отца и сына караулить в разные пары. Однако старик сделал вид, что этого не заметил и Андрис по здравому размышлению последовал его примеру. Утро вечера мудренее.

Вот только уснуть спокойно он не смог. Лежал, укутавшись в тонкое шерстяное одеяло, глядел в сомкнувшийся над головой тёмный лесной полог, слушал шорох листвы и треск сгорающих сучьев, размышлял.

Только на дне оврага, рядом с убитым Энкиным он всерьёз усомнился в честности нанимателя. Кажется, доказательства всё время были у него под носом, но Андрис их не желал замечать. Наверное... слишком уж хотелось ему, чтобы слова барона оказались правдой. Чтобы тот и впрямь был тем, на кого так старался походить: благородным человеком, попавшим в беду. Чтобы против них встали выродки, а не люди.

Он не станет убивать человека, даже если поймёт, что тот угрожает его жизни. И уж конечно, не станет Андрис убивать ради выгоды. Низводить себе подобных до роли мишеней... Ну, нет! Да как можно!

"А мой отец? Вот он, гордый своей "правильной" кровью, что чувствует к тем, кому призван помогать?"

Не вопрос — чёрный омут под старой ракитой. Склонилось дерево над тёмной водою, полощет в собственной тени длинные ветви-пряди. Что на дне? С берега не увидать. А нырять, очертя голову... страшно.

6.

Показалось — едва глаза закрыл, а его уже трясут, толкают, выдёргивают из блаженной дремоты.

— Вставай, парень, после смерти отоспишься, — голос спросонья показался незнакомым, но уже через секунду он вспомнил: Мельник — так зовут хмурого шутника. Вспомнил он и зачем седой наёмник устроил ему побудку среди ночи.

— Сторожить? — пробормотал Андрис, пытаясь одновременно говорить и зевать; вышло едва разборчиво, но Мельник понял и кивнул:

— В яблочко. Полночь уже, так что развлекайся. А мы — спать.

И седоусый мигом устроился на приготовленной загодя лежанке из лапника. Каких-нибудь полминуты хватило ему, чтобы завернуться в тонкое шерстяное одеяло и тихо захрапеть.

— Завидую, — буркнул барон. — Мне бы так уметь.

— Вам не спится, господин?

— Глаз не сомкнул. Проклятый лес... Отвык я на земле лежать. Жёстко, зябко...

Неподалёку послышался шум — что-то живое пробиралось через заросли. Не слишком крупное и едва ли более опасное, чем молодой кабанчик. И всё же барон застыл, вглядываясь в окружившую лагерь ночь. Напряжённый, с заряженным арбалетом, он выглядел скорее нелепо, нежели грозно.

— Заяц, — предположил Андрис нарочито спокойным тоном. — Или, может, глухарь.

— Может, и глухарь... В местах вроде этого следует держаться наготове. Целее будешь.

Гуз-старший опустил оружие и принялся скармливать полузадохшемуся огню сухие еловые ветки. Скоро костёр затрещал с новой силой, а пламя загудело, поднимаясь выше и тесня темноту к краям маленькой поляны.

— Трудный выдался денёк, — снова заговорил барон. — И ведь будет не легче.

— Мы справимся, — Андрис пожал плечами.

— Не сомневаюсь. И заметь, не жалуюсь. Трудности для того и существуют, чтобы сильные люди, одолевая их, становились ещё сильнее. Верно?

— Верно, господин.

Шлеффен хмыкнул, разглядывая молодого вольника сквозь дымное марево, дрожащее над огнём.

— Ты стал охотником на чудовищ из-за отца, парень, — он не спрашивал, а утверждал. — Хотел доказать ему, что не слабак. Получилось?

"Да" хотел ответить Андрис, но почему-то сказал другое:

— Не знаю.

— Знаешь, только себе признаться в том не хочешь. Ноэль, говоря с тобой, разок помянул Дицхольм. Это крепость Бастиона на севере?

— Учебный лагерь, — Андрис напряг память и процитировал: — Чёрные Пакты, параграф одиннадцатый "О добровольном содействии Бастиону", пункт третий, поправка от семнадцатого числа четвёртого месяца двести восьмидесятого года Эры Возрождения. Согласно ей, все кандидаты в вольные чистильщики обучаются в лагерях Бастиона сроком до двух лет.

— Слышал я про ту поправку, — барон скептически хмыкнул, — о ней пятнадцать лет назад многие болтали. Но я как-то не задумывался, что это "чёрные"... всерьёз. Раньше они обходились тем, что было. Лучшее — враг хорошего.

— Совершенству предела нет.

— Тоже верно, — согласился барон, но скепсис из его голоса не пропал.

На это Андрис предпочёл промолчать. Нетрудно догадаться, что за нужда сподвигла Бастион на ту поправку: в Дицхольме он сам увидел, что из четырёх жилых бараков нойдами заселены только два, да и те едва на треть. И если верить наставнику Тэнгеру, в остальных учебных лагерях дела обстояли не лучше. Пополнить ряды чёрных пастырей год от года стремилось всё меньше людей.

— Почему вы с Ноэлем не ладите?

Вопрос застал Андриса врасплох.

— И с чего вы взяли?

— Бросается в глаза, знаешь ли. Твой старик сегодня ни одного случая не упустил, чтобы тебя поддеть. А ты злишься, но терпишь. Из сыновней почтительности, не иначе.

— Отец... — Андрис покосился на укутавшегося в плащ Ноэля, — непростой человек. У него со всех спрос велик, а с меня — вдвое больше.

Барон покачал головой и улыбнулся, не то сочувственно, не то снисходительно.

— Ты, парень, себя-то не обманывай. У твоего старика препаршивая натура, он людей ни во что не ставит, а на тебя так и вовсе смотрит, точно на больную мозоль. Хотя я, признаться, в толк не возьму, почему. Славный юноша, толковый... Будь у меня такой наследник, я бы радовался и судьбу благодарил, а он нос воротит. Чем ты ему не угодил?

— Тем, что родился, — буркнул Андрис и снова скосил глаза на отца — спит, не спит; его вдруг злость взяла: "Да хоть бы и прикидывается! Хоть бы и слушает! Хочешь узнать, что я о тебе думаю, седой лис?! Изволь!"