Цусимский синдром

Но Матавкин, к его чести, не реагирует на очередную глупость. Лишь согласно кивает в ответ.

И кстати, мне до каких пор здесь голышом бегать? А, Матавкин? — Послушайте, — дублирую вслух свою мысль, — может, дадите хоть какую-то одежду?.. Господин младший врач?

Тот, охая, хватает свёртки и почти бежит к выходу.

Пока его нет, я усаживаюсь на кровати и снова задумываюсь: Решено. Разыгрываю потерю памяти. Ничего не помню, ничего не знаю. Амнезия, мол. Память отшибло. Упал, очнулся — гипс. Возвращают сюда — то же проделываю с новым врачом. Жду выхода Матавкина, советуюсь с ним. Пока валяюсь — придумываю хоть что-то стоящее. Может, сейчас ещё сможем пообщаться? — с надеждой смотрю в сторону двери. — Он одежду принесёт, сядем, и...

Однако поговорить, похоже, не получается... Со стороны выхода ко мне понуро шагает Матавкин, рядом незнакомый офицер. Кажется, тоже в форме лейтенанта. Точно, две звезды. Причём вид у последнего явно недружелюбный. Похоже, мне пора собираться? А вещи? А шашлык?.. Ага, Матавкин несёт... Не голым пойду — и на том спасибо.

Поднимаюсь им навстречу, уже по привычке подтягивая свою простыню.

То, что притащил мне Матавкин — ни в какие ворота. Вот же удружил... С трудом напяливаю тесные белые штаны с тесёмками. Такая же узкая рубаха со стоячим воротничком. Это нижнее бельё? И белые тапочки, хоть в гроб ложись. Ещё не хватало...

Хотя чего это я... Действительно, не офицерский же китель мне выдавать! Я хоть и лейтенант запаса, коллеги вы мои, но это когда будет...

Одеваясь, украдкой поглядываю в сторону 'новенького'. Молча стоит, наблюдает. Пока не произнёс ни слова.

Матавкин стоит рядом с участливым видом. Вот-вот кинется мне помогать. Не надо, Аполлоний, обожди. Ты лицо незаинтересованное, таким и оставайся. Это нам с тобой ещё может пригодиться.

Улучив момент, когда новый лейтенант отвернулся, тихонько шепчу:

— Бирки с одежды срежьте! — делаю при этом страшные глаза.

Тот поначалу не понимает, но потом доходит. Незаметно кивает в ответ.

Не хватало ещё лишних вещдоков... Нашли-то меня в одежде? И очень могут ею заинтересоваться. А по-русски там — ни гу-гу. Да что там бирки... Не срежет же он 'Wrangler' с джинсов... Или срежет? И пуговицы с заклёпками?!

Ну, пожалуй, всё. Я одет. Немного жмёт в плечах, однако терпимо. Куда там идти? В какое отверстие ругаться?

Всё так же молча проходим лазарет, выходим в предбанник. Ничего нового — матрос навытяжку, склянки...

И тут...

— Аполлоний Михайлович, будьте любезны вещи арестованного!

А вот это уже новости! Я что, арестован?

Обалдело смотрю на лейтенанта. Лицо того остаётся бесстрастным. Матавкин удивлён не меньше. Вот только виду не подавай, Матавкин! Ты меня не знать, я тебя не знать! Мир, дружба, жвачка... Банзай! Одежду давай неси ему, а не стой тут как истукан! Но только одежду, Матавкин! Ничего лишнего!

Словно услышав мои мысли, Матавкин пулей вылетает за дверь. Пока мы ждём, от нечего делать начинаю беззастенчиво разглядывать сопроводителя. На вид лет тридцать. Лицо загорелое, обветренное. Небольшие усики, держится уверенно, подтянут... А вот взгляд наглый, я бы даже сказал — конкретно борзый. На штабиста явно не тянет. Внутренне одёргиваю себя: ага, добавь ещё к описанию: 'характер нордический', Штирлиц недоделанный!

А вот и Аполлоний Михайлович вновь пожаловали... С вещами, как говорится. Надеюсь, с правильными вещами? Молодец!

Врач вручает конвоиру свёрток и виновато смотрит на меня. Ладно, чего уж там... Буду думать, как выкручиваться.

Делаю уже шаг к выходу, как меня останавливает лейтенант:

— Стойте. По команде!

Покорно останавливаюсь, жду.

— Идите!

А вот это уже похоже на издевательство! Кто я тебе здесь? Характер решил показать?..

Тем не менее молча перешагивая металлический порог, я выхожу в коридор. Так уж и быть... Ты ведь тоже считаешь меня шпионом...

Лейтенант следует в шаге сзади. В надежде повернуть на верхнюю палубу, делаю движение к трапу.

— Прямо!

Прямо так прямо. Так бы сразу и сказал, а то: 'пря-амо'... Ладно хоть руки не назад.

Пока идём по широкому коридору, с интересом рассматриваю обстановку. Никогда не был на военном корабле не то что старом, но и современном. В Питере хоть и бывал, но на 'Авроре' так и не пришлось. Зато сейчас — гляди не хочу.

Справа, слева — двери. На каждой табличка с названием. На ходу не прочитать, а головой не верчу — мало ли, что на уме у товарища... Коридор выкрашен всё той же мышиной краской. Что у вас, цвета другого не было? Стены собраны из металлических плит, прикрученных болтами. Шляпки наружу... Похоже, о красоте тут мало кто заботился. Какие-то металлические шкафы на стенах. У самого пола и под потолком тянутся кабели в изоляции и трубы с большими вентилями. От одной идёт ветка к пожарному гидранту... Почти как у нас!

— Налево!

Поворачиваю и аккурат вписываюсь макушкой в такую чугунную засаду. При моём росте за метр девяносто ходить здесь... Звон гулом разносится по голове. Шишка наверняка будет...

Вот и трап. Наверх, вниз? Останавливаюсь.

— Наверх!

Нет, ты мне поразительно уже надоедаешь. Эх, будь мы с тобой не на твоём броненосце, а в моём веке... Начав подниматься, я чуть позорно не съезжаю обратно, едва успевая схватиться за поручень. Кстати, а шум двигателей стал значительно тише. Значит, лазарет на корме, а мы идём к центру... Ну да, Матавкин говорил, что под его каютой машинное...

— Направо!

Чуть не проскакиваю нужный выход. Освещено всё ужасно, ни черта не видать... Как они служат здесь вообще?..

— Прямо!

Наконец встречается хоть кто-то. Матросик — синий китель, тельник, бескозырка. Моет... То бишь 'драит' палубу. Похоже, проштрафился. При виде нас вскакивает, вытягиваясь. Отдаёт честь. Поскольку я первый, рука сама поднимается в ответ, но вовремя спохватываюсь. Не тебе, балда! Да и к пустой-то голове!..

— Налево!

Да сколько можно уже?.. Это не броненосец, лабиринт какой-то!

— Стойте.

Ну, наконец-то пришли... Оглядываюсь — длинный коридор, красная ковровая дорожка, с десяток дверей по каждой стороне. Двери не просто двери — а очень напоминают красное дерево. Фига себе... Роскошно! На каждой медная табличка, соседнюю можно прочесть: 'старший штурманский офицеръ'.

Офицерская палуба? Не знаю, как правильно, но каюты однозначно именные. То есть должностные. Похоже, мы действительно на месте.

Сопровождающий проходит вперёд и стучит в ту, что напротив.

— Войдите! — голос командный.

Кивает в сторону каюты.

Проходя, успеваю прочесть табличку: 'Старший офицеръ'.

Большое помещение отделано тем же красным деревом. За массивным столом человек лет сорока с окладистой чёрной бородой. Волосы заложены чётким пробором, умные глаза рассматривают меня внимательно... Слишком внимательно. Две чёрных полоски, три звезды, как у... Полковник? Звёзды больно малы. Пусть будет старший офицер. Голову поломаешь с их флотскими званиями.

Чуть поднимаю глаза, внутренне содрогаюсь — с высоты взирает огромный Николай второй, собственной персоной. Правда, из круглой рамы. Совсем молодой ещё. У нас в ходу более старшая версия, ближе к первой мировой... Рядом портреты помельче, такие же круглые. Навскидку узнаю лишь Ушакова. Ещё одна дверь, видимо, ведёт в жилое помещение. Здесь — рабочий кабинет.

Лейтенант вытягивается в струнку:

— Господин...

— Вольно.

Ну вот, договорить не дал... Откуда я теперь твоё звание узнаю? Надо было Матавкина спросить.

— Как себя чувствуете? — он первым нарушает молчание.

Хм, весьма любезно с его стороны... Может чаю ещё предложит?

К моему удивлению тело вдруг пытается вытянуться. Ни с того, ни с сего... Тело, ты куда? Насмотрелось? А ну-ка, стоять! Ты гражданское, а военку давно пора забыть! Когда это было?..

— Не очень. Немного мутит. — признаюсь я. Это чистейшая правда — качка даёт о себе знать.

Бородач делает приглашающий жест:

— Садитесь.

Как скажешь. Похоже, бить меня здесь не будут. Хотя кто их знает? По Новикову если, так совсем не стеснялись порой... Кошусь на лейтенанта.

— Борис Арсеньевич, полчасика в коридоре вас не затруднят? — замечает мой взгляд Македонский. — Свёрток оставьте... Вот здесь, — показывает на угол стола, — и пока свободны.

Сама любезность. По опыту знаю, это не к добру.

Когда дверь закрывается, тот берёт со стола бумагу:

— Вас подобрали на одиннадцать градусов северной широты, сто девять восточной долготы... — он углубляется в чтение.

А где минуты, где секунды?!.. Эй, я как домой потом поеду? Надеюсь, хоть в докладной записке указано... Или что там у тебя? Рапорт?

... — Передан под присмотр младшего корабельного врача, в лазарет... — перестаёт читать, поднимая глаза. — Повезло вам! Не был бы ход в пять узлов... — многозначительно замолкает.

Интересно, броненосца или мой, пока я грёб к кругу? А серьёзно — чё так тихо-то? Меньше девяти, помнится, эскадра не давала? Сломалось чего?

Словно отвечая на мой вопрос, подытоживает:

— Дожидались отстающих. — при этом внимательно за мной наблюдает. Стараясь никак не реагировать, сохраняю бесстрастный вид.

'Камчатку', поди... Она у них постоянно то терялась, то ломалась...

Вздрагиваю от стука в дверь. Тебе же сказал старший по званию: погуляй, Борис Арсеньевич... Невтерпёж?

Однако это не лейтенант. В каюту торжественно входит молодцеватый матрос, привычно уже для меня вытягиваясь:

— Вашвысокоблагородие, разре...

— Что у тебя?

— Пакет от младшего корабельного врача, ваше высокоблагородие!