19:21

Он обвинял меня, но я верил, что он не в обиде.

— Да, я виноват. — Я покорно склонил голову, позволяя своим рукам скользнуть под его рубашку, выправленную из штанов всего одним моим движением. Пальцы быстро поднимаются по его животу и царапают набухшие от предвкушения соски. — Ты позволишь мне загладить вину?

Я шептал в ухо, прижимал его к телу ещё плотнее, и раздвинул коленом его ноги и начал массировать его промежность. Резкий выдох был лучшей наградой за моё упорство. Взбудораженный этим прикосновением, он оказался доступен для моей разгорающейся страсти и отчаянного желания.

— Д-да... — Неуверенный ответ этих сладких, искусанных ещё в машине в попытке сдержать себя, губ был сладок.

Я прижался к его губам, увлекая его в самую интересную для нас игру. В это время я оставил только одну руку под его рубашкой, а второй спустился ниже, по прессу, огладив мимолетным движением пуп и расстегнул пуговицу на его джинсах. За ней последовала молния, и Ханами выгнулся в моих руках, жаждая моих ласк. Его откровенность меня настораживала, но я не мог не ощутить счастья, из-за того что мои чувства, ощущения и желания взаимны.

Штаны оказались на икрах, и я, не прекращая поцелуя, расстегнул его рубашку. По полу прошёлся легкий стук самых нестойких или просто плохо пришитых пуговиц. С легким сожалением я оторвался от его губ, и он растеряно посмотрел мне в глаза, но ничего не спросил. Не отрывая от него взгляда, я спустился, проведя языком по шее и склоняя голову на бок, проследовал поцелуями ниже ключиц и обхватил губами его сосок, в это время теребя пальцами второй.

Он оказался чувствительнее, чем в прошлый раз и я смог насладиться зрелищем его жажды: запрокинутая голова, губы не перестающие двигаться, шепча то ли проклятия, то ли мольбы, выгибающееся под ласками тело, мечущиеся руки, которые не могут найти опору.

Он был прекрасен и я не мог просто так бросить его. Стянув его трусы, я поцеловал сочащийся спермой член, облизнул губы и повторил это же действие над его членом. Звук, слетевший с его губ, свёл меня с ума. Это был не стон, это был даже не крик, а мольба о милосердии, обращенная к одному и единственному его богу — мне.

И она была услышана.

Понимая, что он так больше не сможет, я обхватил головку губами, помогая себе рукой. Его

же руки опустились мне на голову, и Ханами, почувствовав опору, толкнулся глубже. Нежная кожица спустилась вниз вслед за моей рукой, и обнажила чувствительную кожу, по которой я провел языком. Ответом мне был рык, и его руки попытались оттолкнуть меня, предупреждая, и я покорно отодвинулся. Сперма брызнула на живот, и Лас зашелся в крике.

Этот миг был прекрасен. Тяжёло вздымающаяся грудь, сбитое дыхание, открытый рот в жажде заглотнуть как можно больше воздуха, который, казалось, сделан из наслаждения. Всё это в очередной раз доказывало, что человек по имени Ханами Лас принадлежит мне, и только мне.

Я собирал сперму с его живота пальцами и облизал их, почувствовал необыкновенный и неповторимый вкус моего возлюбленного, и, приобняв Ханами, направился в спальню. Пока мы шли, парень пришёл в себя, и, посмотрев на меня, спросил:

— Ты зол?

— А почему я, собственно, должен быть зол? — Я крайне удивился, услышав такой вопрос.

— Потому что я не доставил тебе удовольствия. — Ханами, сама скромность, потупил глазки и покраснел.

Я усмехнулся, не сдержав эмоций.

— Так у нас вся ночь впереди. Ты ещё успеешь не раз мне его доставить, — я представил себе эту ситуацию и добавил — и я тебе тоже.

Удивиться Лас не успел — мы дошли до спальни, и я, пинком открыв дверь, отправил его в изящный полёт на кровать. Он упал на живот, но довольно шустро перевернулся. Как же ему хорошо — он совсем раздетый, а я целиком одет.

Но это маленькое недоразумение мы устранили быстро — в четыре руки. Пока Лас расстёгивал рубашку на мне, а я боролся с ремнём мы сладко, медленно и печально целовались. Его руки ласкали мой торс, мешая мне победить в борьбе с ремнём и пуговицей на брюках. Но это было замечательно, потому что в это время он возбудился снова.

Но вот, проклятущая одежда была побеждена, и, как проигравшая, кучкой была свалена около постели, а я, как победитель развел ноги Ханами в стороны и провел рукой по члену, яичкам и, спускаясь ниже, к столь необходимому мне входу, который столькие по ошибке считали выходом. Лас покраснел, стыдясь откровенной позы, но не предпринял попыток сдвинуть ноги, потому что в это время моя вторая рука начала ласкать его член и всякий стыд был забыт и отброшен за ненадобностью.

В моей спальне раньше часто случались гости на одну или две ночи, так что на небольшом столике поселился тюбик с увлажняющим кремом и стопка салфеток. Я отвлёкся на то, чтобы взять тюбик и открутить крышку, и не заметил, как руки Ханами принялись гладить его соски. Но смазав пальцы, я оторвал взгляд от тюбика, и мне открылась великолепная картина: ласкающий свою грудь Ханами, который выгибается в такт движениям моей руки, и жадно ловит прохладный воздух спальни пухлым, страстным ртом.

Возбуждающий вид заставил меня немедленно перейти к активным действиям. Я опустился сверху на грудь Ласа и всосал его сосок, в это время, сжимая в руке его член и проталкивая один палец вовнутрь. Его глаза широко распахнулись.

— Чт..о? — Он спросил удивлённо, обращаясь к самому себе, ибо я не мог ему ответить. — Что... это?

Взгляд его зелёных глаз встретился с моим, и пришлось отвечать, успокаивающим тоном:

— Это всего лишь палец. Пока лишь палец. Тебя нужно растянуть, чтобы не было больно и не порвать тебя.

Он похлопал ресницами, но в это время я нашёл простату и погладил её пальцем. Рот Ханами широко распахнулся, а глаза зажмурились. В это же время я добавил ещё два пальца, и принялся ими водить внутри, растягивая и массируя вход. Терпения оставалось совсем мало, и я, накрыв его губы своими, толкнулся в него. Он сжался, но я успокаивал его, массируя тело, лаская губы, отрываясь от них и шепча всякие глупости. Лас смог слегка расслабиться и я начал вводить свой член глубже, держась из последних сил, чтобы не повредить Ханами.

Но всё имеет конец, и моё терпение иссякло. Я начал точки медленно, стараясь не вколачиваться в него, но постепенно ускорял ритм. Угол был подобран правильно, и Лас кончил за пару толчков до меня.

Вслед за красочным, ослепительным и ярким оргазмом нас накрыл сон.

Последующие дни были как в тумане: утром завтрак и секс, днём прогулки по интересным местам Токио и обжимания вместе с мастурбацией, вечером секс, ужин и снова секс. Мы пробовали, экспериментировали. Секс стал для нас игрой, в которой постоянно менялась роль салочки.

Так, абсолютно незаметно для нас пролетело ещё пять дней. Оставался последний. Ровно до 19:21.

Как бы это не было прискорбно. Но наше маленькое счастье истекло чуть раньше. Ровно в девять часов того же дня, когда на меня набросились фанатки моего клуба и просто неравнодушные ко мне, и одной даже удалось выцепить меня в коридоре, поймав за галстук и поцеловав. И совершенно случайно это произошло на глазах у Ханами.

Глава 7. 19:21

За последние дни мои мысли занимал только Амаши. Я бредил им, он чудился мне в каждом прохожем. День нашего расставания прошёл совсем негодно. Я пришёл напомнить Рисуго о том, что сегодня истекает сроки заключения контракта, и мне нужно или увидеть, что он подписан и отправить отчёт или же переслать сам контракт.

Я не успел дойти до его кабинета, как заметил, что в непривычно пустынном коридоре, стоит он. И целуется с обхватившей его за шею девушкой. Эта сцена отпечаталась в моём мозгу, ведь в последние дни я терзался мыслью, что Амаши не обещал быть только со мной во время сделки. Как и не обещал помнить или любить меня.

И, наверное, я бы отнёсся к этому проще, если бы его партнёром был парень, а не девушка. Но в этой немой сцене был самый важный момент — Рисуго поднял глаза и посмотрел на меня. В ответ на это, сдерживая эмоции, я усмехнулся и, поклонившись, вышел.

Всё вернулось на круги своя. Токио, наушники, неторопливый шаг по улицам и проспектам, мысли, одна за другой терзающие меня. Почему я расстроился? Может быть потому что хотел верить, что такие контрастные, непохожие, как мы, сможем быть вдвоем.

Но это глупо. Крайне глупо.

А может я не расстроился, а разочаровался?

Но разочарование мне не свойственно, хотя я, ни в чем не могу быть до конца уверен, особенно, когда дело касается Рисуго Амаши. Того, кто стал мне близок и дорог за столь короткий срок. Но я ни за что не позволю ему об этом узнать. Как бы больно и одиноко не было.

Наушники прятали мою душу и сердце ото всех. Они пели о том, как прекрасен разноцветный мир, и я так хотел в это верить. Я шёл им в такт, но не заметив я вернулся в дом. В его дом.

Пора было это прекращать.

Моя одежда была собрана, вещи уложены, но я не взял ничего, что могло бы мне о нём напомнить. Когда я уеду, я начну новую жизнь, и всё произошедшее станет моей тайной. И я не буду вспоминать о том, как смотрел вместе с Амаши на лепестки сакуры, слушая его бред о том, что моё имя означает апрельское любование цветущей сакурой, а значит, сейчас он может любоваться ханами вдвойне — процессом и мной, и мечтал, чтобы это мгновение длилось вечно. Моя память выкинет эти воспоминания, сотрёт, потому что в них не будет надобности.

Это были дни, наполненные спокойствием и ощущением безопасности, которое привносил в мою жизнь Амаши. Но ведь всё хорошее когда-нибудь кончается?

И теперь я ненавижу Токио.

Тихо скрипнула дверь, и вошёл блондин с аристократическими чертами и величественной походкой, который небрежным жестом ломает судьбы и устои, который просто соблазнил меня, свёл с ума, заставил расписаться в собственной бисексуальности и так же просто предал меня.

— Я дома! — Его хриплый голос провозгласил на всю прихожую, и я спустился на встречу ему с улыбкой. Сейчас пять часов, значит осталось пережить два часа и двадцать одну минуту, а после, можно снять маску.

— Привет. — Я смотрел на него, как ни в чём не бывало, выдерживая спокойный и уверенный тон.

— И тебе. — Амаши улыбнулся, как всегда в последнее время. Что ж, мы оба будем играть одну и ту же роль. Кому же она лучше удастся?

— Будешь кушать? — Привычные за эти шесть дней вопросы сами слетают с губ, и не нужно прилагать никаких усилий, что бы быть естественным.

— Ага. — В глазах засверкали дикие огоньки. И я понял, что он имел в виду. Сегодня в последний раз я разделю с ним его же постель, а потом я смогу забыться, вернувшись в пыльный и затхлый Вашингтон. Нужно всего лишь отбросить мысли.

Под взглядом азартных глаз я стал отступать в сторону спальни. Я начал игру в кошки-мышки, чтобы он не подумал о том, как мне плохо, чтобы я забыл, что хочу быть его единственным, но это не возможно.

Страсть и азарт погнала нас в спальню, хотя, как мы выяснили за последние дни — кровать для секса совсем не обязательна. В тот день я молчаливо покорился ему и позволил завладеть мной без остатка.

Я старался вести себя естественно, но на меня напала молчаливость, и вместо традиционных криков от экстаза, были лишь интимно-тихие постанывания. Даже ощущение его члена во мне, внутри, не давало мне расслабиться, а наоборот, напоминало о том, что он не принадлежит мне. А вот я принадлежу ему.

Его ласковые руки держали меня, согревали и нежили после наступившего оргазма. Только так я смог забыть, и отключился в обычный сон без сновидений. А когда я проснулся, он меня обнимал надёжно прижимая к себе. На часах было семь десять. Оставалось одиннадцать минут.

Я тихо выбрался из его объятий, оделся и спустился в вестибюль. Что ж, сделка была выполнена, а значит, контракт он может отправить сам или же не отправлять вообще, потому, что компания Аханаи тоже будет мне напоминать о нём. Возможно, меня примут туда, когда будет ещё свободные вакансии, а пока я подработаю где-нибудь.

Оставив на столе короткую записку, я улетел из Токио и вернулся в Вашингтон. И вот уже неделю я пытался забыть Амаши Рисуго, но он меня настиг.

— Сегодня, как стало известно, произошла встреча глав двух крупнейших корпораций, которые заключили крайне важный контракт. Мистер Рисуго прилетел из Японии, что бы лично побеседовать с Майклом Аханаи, главой корпорации А&Р. Встреча прошла успешно.

Голос телеведущей новостной программы звенел у мен в ушах, но я отказывался верить в услышанное. Это казалось просто немыслимым.

Он здесь? В Вашингтоне?

Я выключил телевизор, чтобы не вспоминать. Не думать о том, что он сможет меня найти, хотя мои координаты были у секретаря Аханаи, да и у самого Амаши они остались. Не думать о том, что он может ко мне приехать. Не думать...

В дверь позвонили. Потом постучали. Я подошёл и спросил:

— Кто там?

— Мистер Лас! Вас беспокоит представитель компании Аханаи. Нам было велено сочно привезти вас в офис и доставить в кабинет к боссу.

— Зачем?

— Не задавайте лишних вопросов и поехали! Мне сказали доставить вас.

— Хорошо. — Я наскоро оделся и вышел. Мужчина, поджидавший меня, повел к машине, и я не сопротивляясь, пошёл. Мы достаточно быстро достигли офиса и, проведя меня в кабинет, он отошёл.

В просторном кабинете сидел Амаши и черноволосый мужчина средних лет, правда, с добродушной улыбкой в отличие от серьёзного Рисуго.

— Мистер Ханами Лас? — Мужчина посмотрел на меня. — Вы приходили, чтобы устроиться на работу в мою корпорацию, и мы дали вам задание — заключить контракт с фирмой мистера Рисуго. Однако, приехав, вы сказали, что не справились с этим зданием и работу, соответственно не получили. Однако, господин Рисуго приехав, говорит, что вы справились с заданием.

— Но это не так, сэр. — Я покачал головой.

— Почему же нет? — Мужчина удивился, и вопросительно взглянул на Амаши.

— Ты ведь почти выполнил условие договора, вот только осталась одна минута. — Рисуго посмотрел на меня, и протянул мою же собственную записку, на которой моим почерком значилось: "Прощай.19:20. Ханами". Как я мог поставить неправильное время? Не понимаю...

— Я даю вам шанс, молодой человек, чтобы вы выполнили условие и заключили контракт. — Мужчина улыбнулся ещё шире, и, подмигнув Амаши на прощание, вышел из собственного кабинета.

Едва дверь закрылась, как на меня набросился Амаши с поцелуями, шепча мне в губы сквозь них:

— Прости... не успел.. извиниться.. та девочка.. фанатка.. не виноват... прости... — Шепот был нежным и сладким. Его ладони держали мою голову и я не мог отвернуться. Да и не хотел.

И сейчас не хочу, когда он меня целует. Конечно, он меня убедил в своей невиновности, которую доказывал с упорством в отеле и дома. И я ему поверил.

Правда теперь я живу в Токио, ведь не смотря на то. Что компания А&Р была готова принять меня на работу, но я отказался. И сейчас я работаю в качестве секретаря у Амаши. Там — он глава и начальник, но он всегда советуется со мной, в какую бы ситуацию не попал.