Порталов Дол

Завершив короткие сборы, Сальмо двинулся обратно к лагерю Шестого Корпуса. В становище армии Святого Клира горели костры и звучали голоса: воины Зелдуэта бодрствовали, ожидая очередного нападения неведомых тварей. Таронг благоразумно не стал приближаться ко входу в бивуак, дабы не вступать в разговоры со стражниками. Наутро, когда все вопросы будут улажены, он явиться к военачальникам, покажет трофеи и известит о том, как и где погиб Аранго.

Сейчас он ходко шагал по ведущему в Нивтхалу тракту. Ночь перевалила за середину. Луны неспешно плыли по небосводу. Лазоревая и Редрая сместились к закату, а Бисная — продвинулась на восход.

Вскоре он очутился у городских ворот, как и полагается, запертых на ночь. Не кичась, таронг забарабанил кулаком по древесному полотну. Со скрипом отворилось маленькое оконце, в котором возникло большущее око стражника-альгири.

— Чего нужно? До рассвета никого пускать не велено, приказ церковников, — недовольно прозвучало из-за створок.

— Я — охотник Сальмо Нирбольд. Мне надобно попасть в город по срочному делу, — ответил таронг, просовывая в смотровое отверстие горсть паргу.

— Ааа... Охотник... Помню-помню... — голос стражника смягчился, когда монеты, позвякивая, перекочевали к нему в ладонь.

Раздался скрип отодвигаемого засова, и спустя короткое время в сплошном ряде широких бревен образовалась щель — достаточно широкая для того, чтобы в нее мог протиснуться таронг.

Вскорости Сальмо опять оказался в круглом дворике с одной-единственной дверью. Охотник хотел пробраться в дом торговки незаметно, дабы сцапать ту прямо в постели и исключить возможность применения гторхой магии. Знамо дело, в подобном случае стучаться в дверь являлось нелучшим решением. Прократься в лавку через окна не представлялось возможным, поскольку они были забраны толстыми ставнями.

Погрузившись в думы, таронг обошел двор по кругу. Тщательно изучив окружавшие его стены, карлик увидел, что на высоте приблизительно четырех бруггов проложен желоб водостока, зацепившись за который можно залезть на крышу, откуда через лишенное ставней окно легко будет проникнуть на второй этаж дома Зариры. Низкий рост не позволял таронгу допрыгнуть до изогнутого выступа, посему Сальмо еще раз обследовал площадку двор в поисках решения. В отдалении он обнаружил кучу мусора, в которой среди отбросов нашлась достаточно целая бочка.

До того как забраться на стену, охотник полез в суму и извлек оттуда плоскую баночку. Сняв крышку, он захватил пальцем вязкое содержимое и размазал его по шее. Затем повторил действие, нанеся маслянистую субстанцию на лицо. Через некоторое время он покрыл бальзамом Лигуры всю верхнюю часть тела, обильно умастив зельем не только кожу, но и куртку-доспех.

Плотно приставив к каменной кладке покосившийся бочонок, Сальмо поднялся на ненадежную опору. Вытянув руки, охотник прыгнул и ухватился за кромку водостока. Бочка внизу осела с глухим хрустом. Карлик пробурчал ругательство и с надсадой напряг руки. Тяжелое мускулистое тело нехотя подалось вверх.

Таронг перевалился туловищем через край крыши, а миг спустя забросил ноги на залитую светом лун черепицу. Охотник закусил губу, когда под его тяжелыми сапогами тонко заскрипела кровля.

Ступая елико возможно осторожно, дабы не производить излишнего шума, Сальмо добрался до окна дома Зариры. Здесь деревянные ставни заменяла вычурная бронзовая решетка. Из отсека на поясе охотник извлек стальную спицу длиной с ладонь.

— Гхаттарм асур-ниад, — прошептал таронг и игла блекло залучилась малахитовым.

Сальмо погрузил светящееся острие в скважину крохотного замочка. Раздалось тихое шипение. Таронг провернул инструмент и выполненные в виде свившихся стеблей растений прутья раздались в стороны. После охотник, просунув светящуюся спицу в щель между створками оконницы, перерезал щеколду.

Проникнув в жилище торговки, карлик плотно затворил окно, чтобы не выдать себя возникшим сквозняком. Помещение, куда попал таронг, заливал яркий, но холодный сапфировый свет, исходивший от трех магических сфер, закрепленных на высоких тонких подставках. Вдоль стен комнаты располагались заставленные книгами шкафы. Рядом с одним из светильников притулился к стене пюпитр с раскрытым фолиантом и несколькими свитками.

Сальмо подошел и пытливо заглянул в книгу, ожидая увидеть гравюры с изображениями приснопамятных бестий. Однако, после беглого осмотра выяснилось, что и альманах, и бумаги посвящены рецептам зелий, кои можно сварить из произрастающих в Порталовом Долу растений, и не имеют никакого отношения к кровожадным гторхоподобным тварям. Разочарованно фыркнув, охотник двинулся к выходу из помещения.

Он очутился в недлинном коридоре, тускло освещенном закрепленной на стене масляной лампадой. Слева виднелся проход на лестницу, ведшую на первый этаж, а справа — высокая двустворчатая дверь — путь в опочивальню гторхи. Именно там и рассчитывал переведаться с Зарирой Сальмо.

Силясь не производить громких звуков, таронг потянул за золотое кольцо, заключенное в зубастой пасти также вылитой из желтого металла головы даргула. Створа незапертого прохода плавно отошла в сторону, охотник неслышными шагами вошел в комнату. Почти треть просторного помещения занимала огромная кровать, более подходящая для альгири, нежели гторхи. Сквозь приоткрытое окно внутрь проникал прохладный ночной ветерок, едва колыхавший гипюровые занавески. Стены спальни покрывали толстые шпалеры, изображавшие десятки сплетшихся между собой нагих тел. Сальмо презрительно покачал головой, выражая истовое неодобрение низменным нравам некоторых жителей Священной Империи. Поддерживающие растянутый над ложем балдахин столбики тоже были выполнены в виде слившихся в объятиях гторхов, что вызвало новую волну негодования в сердце таронга. Обойдя маленький круглый столик, на котором стоял наполненный темной жидкостью графин и два кубка, карлик подошел к постели. Из-под казавшейся антрацитовой ткани исходило едва уловимое сопение. Охотник бесшумно откинул полог навеса.

Его взору предстала голова закутавшейся в шелковые одеяла Зариры. Подле торговки, нахально приобняв ее тощими руками, с блаженной ухмылкой на физиономии дрых совсем еще молодой гторх.

"Сожги вас эрхаты черным пламенем" — про себя выругался Сальмо, не чаявший столкнуться здесь с кем-либо окромя торговки.

Охотник полез за пояс, чтобы достать Фаругданову смесь — зелье, которое помогло бы устранить возможные неприятности, усыпив юного любовника знахарки на ближайшие пару сархов.

Впрочем, воспользоваться снадобьем карлик не успел. Глаза гторхи неожиданно распахнулись, и мощный удар соткавшегося из воздуха незримого кулака отбросил таронга на пол. Оглушенный колдовской затрещиной охотник силился подняться, дрожащими руками упершись в ворсистый ковер, но Зарира не предоставила ему подобной возможности, навалившись сверху обнаженным телом и приставив к горлу ледяное острие стилета.

— Сальмо Нирбольд, охотник на нечисть? — несколько удивленно, но от этого не менее злобно прошипела торговка, — Почто ты пробрался в мой дом? Собирался обокрасть? Али хотел надругаться?

— Зарира? — малолетний прелюбодей приподнялся над ворохом одеял и недоуменно хлопал заспанными глазами.

— Проваливай, Ифар-Риссах, — не оборачиваясь, бросила гторха, — Явишься завтра, когда взойдут Луны.

— Но... Быть может... — промямлил отрок.

— Я велела тебе проваливать! — властно прервала его Зарира.

Огорченно вздохнув, молодой гторх по имени Ифар-Риссах принялся рыскать подле кровати в поисках одежды. В это время оканчивавшиеся острыми коготками пальцы Зариры впились в щеку таронга.

— Нитхур араз гхииру ур изунг, — прошептала торговка, и Сальмо ощутил, как от пронзивших кожу ногтей растекается волна сковывающего холода. Однажды таронг уже испытывал нечто похожее — около пяти харзов назад, в Маосаре, когда его ужалил яргхан. Еще до утраты контроля над собственным телом охотник с обреченной отчетливостью осознал, что гторха наложила на него обездвиживающее заклятье.

— А теперича, ежели позволишь, я хотела бы одеться, — молвила Зарира, неспешно отстраняясь от Сальмо.

Не торопясь исполнить объявленное действие, торговка изящно покачивая бедрами прошлась по комнате. Узрев возле ложа замешкавшегося любовника, Зарира одарила того испепеляющим взглядом.

Лицо юнца потемнело от смущения. Собрав в охапку части своего облачения, Ифар-Риссах, точно ядро из онагра, вылетел из комнаты.

— Повторю свой вопрос, — заговорила гторха, накинув на плечи халат из полупрозрачной ткани, — Почто ты вломился в мой дом, Сальмо Нирбольд?

— Мускусом... — с усилием заскрежетал сведенными челюстями Сальмо. — Создания... На коих я охотился... Смердели мускусом.

— Ааа... — гторха замерла с задумчивым видом, воздев лазоревые глаза к потолку.

— И ты решил, что тех тварей наколдовала я, ибо в моей лавке пахнет мускусом? — вопросила Зарира, закончив размышления. — Хотя, возможно, ты не настолько глуп, как мне виделось ранее. Мускус используется в большинстве креационных практик, но я никогда не увлекалась сим направлением магии.

— Кому... Ты... Продавала... Мускус? — выдавил таронг.

— Завтра тебя бросят в темницу по обвинению в грабеже. Ты прекрасно ведаешь, что кража у гторха карается колесованием, — она зло рассмеялась. — Посему я с радостью выполню последнее желание приговоренного к смерти. Мускус у меня покупал гторх по имени Тха-Эрзин. Я понятия не имею, кто он такой и сильно сомневаюсь, что Тха-Эрзин — его настоящее имя.

Таронг ощутил, как огонь ярости вспыхнул в его груди, ибо "тха-эрзин" на южном наречии Священной Империи означало "скудоумный недомерок". Именно так презрительно именовали таронгов гторхи во время и несколько столетий после Фаримдоргской Войны, в ходе коей сородичи Сальмо были выдавлены в самую южную часть Сааргтума — на Плато Вартога, впоследствии названной Таронгским. Карлик напрягся, дабы в виде самой отборной ругани выразить гторхе свое отношение к подобным шуточкам. Но первые же слова пламенной тирады охотника потонули в накатившей снизу волне шума. В единый оглушающий гул слились тонкие вопли Ифар-Риссаха, режущий вой гбарра, а также хруст, треск и звон крушимого имущества гторхи.

— Да поглотят вас бездны Хаоса. Что происходит? — решительно нагнув голову, Зарира направилась к выходу.

Стоило гторхе приоткрыть дверь, как из глубины коридора на нее кинулась расплывчатая белесая фигура.

— Хтирфаааам! — завыла сбитая с ног торговка и насевшая на нее бестия закружилась в невидимом вихре. Заклятие гторхи подняло тварь к самому потолку, Сальмо видел как магический ветер сминает и ломает кости чудища. Колдовская воронка кружилась все быстрее, пока не разорвала создание на куски. Колдовской смерч исчез так же незаметно, как и возник. Кровь и ошметки плоти твари сгорели серебристым пламенем, не запятнав спальни Зариры.

Хрипло дыша, гторха повернулась на бок. Судя по звукам, торговка тщилась, встать, но не сумела этого сделать. Кряхтя и постанывая, она доползла до кровати и, уцепившись за простыни, взобралась на ложе.

Зарира с явной натугой перевернулась на спину. На ее одеянии темнели пятна крови.

— Игтхал-наад! — стремительный бирюзовый росчерк озарил комнату. Коротко взвизгнула торговка. Сальмо раскумекал, что заклятие гторхи спало лишь, когда столкнулся взглядом со стоявшим в дверном проеме гторхом. Облаченный в темную рясу пришелец несомненно относился к числу служителей Святой Церкви Миинхару. В правой руке клирик держал короткий боевой посох с пульсирующей лазоревой глобулой заместо набалдашника.

Опасно сузившиеся глаза гторха лучше всяких слов свидетельствовали о том, что он явился сюда отнюдь не вести задушевные беседы. Не дожидаясь, пока священник произнесет новое заклинание, Сальмо рванулся в сторону. Ему удалось укрыться за кроватью за миг до того, как клирик произнес заклинание.

— Игтхал-наад! — молния с треском расщепила одну из опор балдахина.

Охотник прекрасно разумел, что в схватке с магиком у него почти нет шансов, посему таронг решился использовать самое сильное из имеющихся в его распоряжении средств. Не высовываясь из-за ложа, Сальмо швырнул в направлении клирика "маосарский гром".

Чудовищный удар сотряс дом Зариры. Прокатившаяся по комнате волна отбросила постель гторхи, а вместе с ней и Сальмо, к стене. Слаженная из тяжелых балок кровать должна была расплющить охотника, но сего не произошло, ибо взрыв разметал ложе торговки на куски, не причинившие карлику серьезного вреда. Вестимо, таронги отличаются небывалой стойкостью, их толстые кости не так-то просто сломать, а медная, прокаленная беспощадным южным солнцем кожа способна выдерживать нестерпимый для иных рас жар. Именно на эти унаследованные им от предков качества и полагался Сальмо, бросая "маосарский гром".

Исполинским молотом обрушившийся на жилище торговки оглушительный грохот сгинул в море звенящей тишины. Озарившая сознание охотника белая вспышка враз выжгла все мысли и чувства, спустя краткий миг сменившись непроглядной тьмой. Таронг лишился сознания.

Сальмо не шибко надеялся пережить выброс заключенной в глиняном сосуде разрушительной энергии. Видно, гторх увернулся от кинутого таронгом снаряда и тот, пролетев сквозь открытый дверной проем, разорвался в коридоре, извергнув в спальню Зариры лишь малую толику своей мощи. А быть может, клирик успел применить какие-то защитные чары, кои значительно ослабили силу "грома".

Сметающей все на своем пути лавиной нахлынула боль, давившая, рвавшая, пронзавшая каждую мельчайшую частичку его тела. Мгновением позже он ощутил наводнивший комнату обжигающий жар. Таронг чувствовал, как истлевают его волосы, и покрывается пузырями ожогов кожа. Сальмо захотелось завыть, застонать, однако вместо этого он зашелся в приступе кашля, с удивлением обнаружив, что не слышит собственного перхания.

Лишь ценой невероятных усилий охотник заставил себя открыть глаза. Ныне в помещении, некогда являвшемся роскошной спальней, было куда светлее. Ярко ранженвые языки пламени с остервенелой жадностью пожирали обломки дверей и мебели. Комнату заволокло густым жирным чадом, распространявшим окрест едкий запах гари.

Гторх-клирик сгинул без следа. Впрочем, у Сальмо не находилось времени размышлять, что произошло с его противником. Болезненная резь в глазах и не прекращающиеся приступы кашля подсказывали таронгу, что ему следует как можно скорее покинуть сию комнату, иначе он попросту задохнется.

Заворочавшись, Сальмо разметал в стороны остатки заририной кровати. Налитое мукой тело с вящей неохотой подчинялось приказам разума. Таронг с надсадой встал на четвереньки. Острая боль стальной иглой пронзила правый локоть и охотник сызнова бухнулся на пол. Теперича он решил действовать более осмотрительно. Тщась паче не тревожить поврежденную десницу, он, не торопясь, но и не мешкая, приподнялся, опираясь только на левую руку. Боль, точно жаждущая угодить суровому хозяину служанка, мгновенно известила его о том, что правая нога пребывает не в лучшем состоянии: вздувшееся колено отказывается сгибаться, а из окровавленного бедра торчит обломок длинной щепы.