Порталов Дол

На границе ущелья дорога вздымалась вверх. Таронг взобрался на бугорок и его взгляду открылся Порталов Дол — замкнутая между двумя стенами гор равнина, раздававшаяся в стороны приблизительно на три шаркама. Перед ним на расстоянии двух поприщ ущелье упиралось в то, что именовалось Порталом. Окаймленный искрящимся золотистым ободом полукруг поднимался до половины небосклона, возвышаясь над пиками окрестных гор. За подернутой рябью поверхностью магических врат угадывались очертания Нижнего Мира — довлеющая над угрюмой каменистой равниной пелена свинцовых туч. Сей пейзаж неприятно бередил взор, совершенно не сочетаясь с ярким солнцем и глубокой синевой неба Зэлдуета.

Окинув окружающий простор коротким взглядом, Сальмо споро засеменил вниз по склону. Несмотря на то, что возвращение в Порталов Дол пробудило в его сознании нелучшие воспоминания, таронг чувствовал себя довольным и полным сил. Здесь, вблизи прохода в Нижний Мир для охотника за нечистью работа найдется всегда, в отличие наводненных сверх всякой меры инквизиторами провинций Священной Империи и Таронгского Плато, где жители предпочитали справляться с чудищами своими силами. За три тысячи харзов существования Портала землю ущелья обильно устлали кости убитых в бесконечных сражениях между обитателями двух миров. Неупокоенные останки имели обыкновение подниматься в виде нежити, коя, впрочем, в ущелье Портала не являлась основной добычей для охотников, навроде Сальмо. Ибо Врата источали могущественную магию, превращавшую обитавших поблизости существ в кровожадных бестий. Также сила Портала привлекала всевозможных созданий с обеих сторон прохода, как обладавших тварной плотью так и бестелесных. Среди находников встречались и разумные, и бессловесные, алчущие вкусить живой плоти и вовсе безобидные, питавшиеся эфирными эманациями магических врат. Таронг не ведал, с чем ему на этот раз придется столкнуться в Порталовом Долу, но рассчитывал неплохо заработать на истреблении неведомых доселе чудищ, кои постоянно объявлялись в этих местах.

Сальмо отправился к ближайшему городку, насколько он помнил носившему имя Нивтхалу. Низкие мраморные стены и изящные, словно выточенные из бивней терриганта, башенки явно не предназначались для того, чтобы выдержать хоть сколько-нибудь серьезную осаду. Однако, справедливости ради, стоит отметить, что обитатели Нижнего Мира уже более ста харзов не пересекали границу Портала, держа оборону на своей территории.

Чуть севернее городка встал лагерем большой отряд воинов. Судя по обилию просторных шатров из лазоревой и золотистой ткани, среди шедших на войну преобладали гторхи. Но в западной части бивуака Сальмо заметил сбившиеся в кучу бурые юрты своих сородичей, а еще дальше на полдень — кострища лесных и пустынных борикхо. Небеса над станом рассекали кожистыми крыльями несколько кагхи.

Возле стен Нивтхалу раскинулись поля и пастбища, где гураты выращивали миаллу и пасли бонгов. У ворот таронга остановил гторх— урядник и двое альгири. Хотя племя великанов славится своими воительницами, стражники являлись мужчинами — рослые, почти в четыре раза выше Сальмо, поджарые, облеченные в красноватые кожаные доспехи, укрепленные на груди и плечах костяными пластинами. В руках воины сжимали ратовища полэксов.

— Приветствую вас, велепочтенный господин, — заговорил гторх. — Прошу вас назвать ваше имя, род занятий и цель визита в наш город.

— Я — Сальмо Нирбольд, охотник на нечисть, — ответил таронг, выуживая из походной сумы подорожную.

Он протянул перехваченный алой лентой свиток уряднику. Тот, как и все гторхи, был худощав и высок ростом, движения его отличались изяществом и грацией. На телах гторхов не растет волос, а кожа их имеет серый, иногда с голубым отливом оттенок. Представители самой могущественной расы Зэлдуета обладают узкими треугольными подбородками, тонкими безгубыми ртами и прикрытыми небольшим костным наростом двумя отверстиями на месте носа. Головы гторхов расширяются кверху, не имеющие зрачков глаза располагаются на висках и смотрят как бы в стороны, равно как у тирпанов.

— Кхм...Кхм... — изучая пергамент, урядник прищурил налитые аквамарином глаза.

— Добро пожаловать в Нивтхалу, Сальмо Нирбольд, охотник на нечисть, — наконец высокопарно объявил гторх, возвращая пергамент таронгу.

Оказавшись в городе, Сальмо первым делом отправился в трактир. Корчма "Блеск Альминиаса" находилась в самом центре городка и по праву считалась одним из лучших заведений. Не взирая на изрядно истощившуюся за время путешествия мошну, таронг сегодня решил не скупиться на снедь.

Все дома в Нивтхалу были построены из голубого, белого и розового мрамора. Возле каждого жилища, за узорчатыми латунными оградами пестрели разноцветьем палисадники. Вдоль мощенных гранитной брусчаткой улиц застыли многочисленные инскрустированные самоцветами статуи. На круглых площадях журчали фонтаны, вздымавшие белокипенные столбики влаги. Нивтхалу являлся обыкновенным провинциальным городишкой Священной Империи. Сальмо бывал и в куда более богатых местах, где гторхские матроны разгуливали с украшениями из адамантов размером с кулак отрока, а на улицах дети играли, разбивая серебряным шаром составленные из золотых чурок фигуры. Охотник не верил в слухи о красотах и величии имперской столицы Эйн-Иссарда, пока собственными глазами не узрел Алмазные Ворота и не прошелся по мощенным платиновой брусчаткой улицам главного города Священной Империи.

Сальмо прошествовал через широкие ворота из красного дерева, над которыми едва покачивалась вывеска со сверкающей синевой звездочкой. Он очутился в просторном зале. Здесь царил мягкий полумрак, лишь слабо рассеиваемый смарагдовым светом нескольких паривших под потолком магических шаров. Пространство помещения подернула сизая дымка, распространявшая горьковатый аромат смирны. Поперек залы тянулись мраморные столы и скамьи с сиденьями из мореного шаркта. Стены скрывались под парчовыми шпалерами, изображавшими сцены из самых величайших битв, происходивших возле Портала. Для полудня посетителей в "Блеске Альминиаса" оказалось достаточно много. Несколько столов занимали одинокие гторхи. В углу зала расположилась компания из четырех таронгских купцов, которым Сальмо едва заметно кивнул. А за центральным столом о чем-то рьяно толковали двое альгири.

Вдоль стен размещались круглые столики поменьше. Охотник за нечистью присел за один из них. Вскоре к нему подошла служанка — гторха в расшитом красными розами сарафане. Девушка также благоухала ароматом сих чудных цветов. Либо она удачно подобрала духи, либо при создании платья не обошлось без магии.

Сальмо заказал лепешку из миаллы, копченую фальтру, окорок дромпа и кувшин фиргасового сидра. Споро приступив к трапезе, таронг не чаял, что его грубо прервут.

— Послушайте, достопочтенный господин, — раздался над самым ухом тихий хриплый голос. — Не вы ли являетесь тем самым охотником на нечисть, что около нунга назад прошел через главные ворота нашего славного города?

Таронг поднял взор. Над ним навис утлый (даже по меркам их тщедушного племени) гурат, одетый в убогое вретище из шкуры ящерицы. Как и все представители оного народа этот имел темную, почти черную, иссеченную морщинами кожу, лишенную волос голову и согбенную фигуру. Выродок не осмеливался смотреть на Сальмо, отведя глаза в сторону. Гураты являлись потомками людей, первыми пришедших через Портал и в отличие от остальных своих сородичей, согласившихся служить гторхам. Оное племя в южных провинциях Священной Империи использовали в качестве рабов.

Первоначальное изумление, оттого как сию образину пустили в столь почтенное заведение, сменилось желанием прогнать поганца взашей. Однако в обращении уродца присутствовал некий намек на возможную работу, что удержало Сальмо от скорой расправы.

— Ты прав. Я и есть тот самый охотник, — полным пренебрежения тоном, коим только и надлежало общаться с гуратами, ответил таронг. — Зачем я понадобился твоему господину?

— Велеславный иерарх третий ступени и предводитель Шестого Корпуса Армии Святого Клира Наик-Саф Аридсатул вызывает вас к себе по срочному делу, — скороговоркой выпалил гурат, втянув голову в плечи и явно опасаясь получить затрещину.

— Я спросил: зачем я ему потребен? — рыкнул Сальмо.

Уродец, вздрогнув, скукожился еще больше и пролепетал:

— Покорнейше прошу простить меня, почтенный господин, но мой хозяин не посвящал меня в детали, он лишь наказал мне вызвать вас к себе.

— Куда меня следует явиться? — чуть остыв, буркнул охотник.

— В шатер моего господина, что расположен в центре лагеря, разбитого Шестым Корпусом Армии Святого Клира, подле города, — ощутив спокойствие собеседника, несколько увереннее молвил гурат.

— И когда мне надлежит туда прийти? — Сальмо пристально глянул на выродка.

— Мой хозяин приказал мне препроводить вас к нему тотчас, как я вас найду, — чуть заметно трясясь от страха, гурат взглянул в глаза таронгу.

— Я являюсь туда, когда закончу трапезу. Так и передай своему хозяину — отрезал Сальмо. — А теперь проваливай!

Уродец пожевал губами, видно, решаясь, возразить что-либо или нет, но под свирепым взором таронга, совсем скуксился и, сгорбившись, побрел прочь.

Избавившись от гурата, Сальмо поспешил закончить с едой, ибо испытывать терпение и заставлять ждать иерарха третьей ступени не стоило.

Нужный шатер — самый большой в бивуаке — найти не составило труда. Спросив его имя, двое стражников-гторхов подняли глевии, пропустив Сальмо. Внутреннее пространство шатра оказалось хорошо освещено, стоявшими на столешнице магическими светильниками — золотистыми шарами, помещенными в особые похожие на блюдца подставки. В нос ударил весьма резкий аромат смеси благовоний, среди которых таронг сумел различить запахи сандала, нарда и ладана.

За столом напротив охотника сидели трое. В середине на высоком резном стуле, коему более подходило именоваться троном, замер будто изваяние гторх с чванливой миной. Слева от облаченного в голубую мантию иерарха Священной Империи на пуфе восседал таронг. Сородич являлся почти точной копией Сальмо — коренастый, ростом чуть более двух бруггов с медной, почти красной кожей и кудлатой копной иссиня-черных волос. Впрочем, внешность сидевшего имела два существенных отличия. Во-первых, пребывавший на пуфе карлик был, по крайней мере, на пятьдесят харзов старше вошедшего, а во-вторых относился к нальтарам — "стоящим выше" — тем, кому разрешалось носить бороду. Одесную гторха чуть дальше от стола на бесформенном ложе из серой мешковины развалился пустынный борикхо — ящер со светлобурой кожей и зубчатым костяным гребнем, протянувшимся от верхней части лба до кончика хвоста.

— Сальмо Нирбольд, насколько я понимаю? — опустив приветствия, заговорил клирик.

— Приветствую, владыка, — склонил голову охотник.

— Как тебе, вероятно, уже известно, меня зовут Наик-Саф Аридсатул. Я — иерарх третьей ступени Святой Церкви Миинхару и предводитель Шестого Корпуса Армии Святого Клира, вставшей лагерем возле славного города Нивтхалу, — неживым, звучащим словно из трубы, голосом молвил гторх.

— Мое почтение, — испытывая больше презрения, нежели уважения, таронг не без усилия опустил голову еще ниже. Сальмо истово недолюбливал гторхов за их надменность и высокомерие. Общение с представителями сего народа всегда тяготило и раздражало охотника.

— Это Фунгарто Гурблонг — нальтар и тысяцкий таронгского войска, — тем временем продолжал Наик-Саф, указывая на карлика слева. Бородатый сородич Сальмо расплылся в улыбке и кивнул.

— А это Н'Данхо — вождь клана Штах'зурпала, — иерарх небрежно повел рукой в сторону полулежавшего ящера. — Но хватит формальностей, перейдем к делу. В последние две ночи в лагере произошли события, потребовавшие срочного присутствия опытного охотника на нечисть.

— Что же именно случилось? — осмелился спросить Сальмо.

— Некая тварь укокошила троих стражников, — заместо гторха ответил таронг. — Все бы ничего, если бы убитые не являлись хугато — лучшими охотниками лесных борикхо.

Сальмо едва не присвистнул. Дело приобретало серьезный оборот: имеющие в распоряжении сотни опытных воинов и магов полководцы обращаются за помощью к нему вместо того, чтобы воспользоваться своими подчиненными, а жертвами неведомой бестии стали лесные борикхо — стремительные и ловкие мастера засад и маскировки, коих очень сложно застать врасплох.

— Прежде чем взяться за это дело, я хотел бы осмотреть трупы погибших, а также обсудить размер награды, — разделяя слова, проговорил Сальмо.

Гторх подозрительно прищурился, вперив в охотника испытующий взор.

— Это разумно, пусть сызначала изучит мертвецов, а потом уж обговорим цену, — поднял руку нальтар.

— Думаю, что сейчас более судачить не о чем. Все подробности охотнику поведает Аранго, — прошипел со своей лежанки Н'Данхо, вождь клана Штах'зурпала.

От лазурного полога шатра отделился размытый абрис, спустя мгновение принявший облик лесного борикхо. Представители оного племени обладали способностью изменять цвет кожи, посему неудивительно, что Сальмо не заметил ящера ранее.

— Фрифетштфую, тебя охотних, — Аранго протянул таронгу чешуйчатую длань.

Сальмо крепко сжал жесткую, будто вырезанную из дерева, руку ящера.

Фунгарто Гурблонг вызвался лично сопровождать Сальмо и его спутника к месту, где находились тела жертв неизвестной твари. Втроем они проследовали почти через весь лагерь. По дороге нальтар тщился выудить из охотника за нечистью последние слухи с родины, однако Сальмо не мог рассказать многого, ибо сам уже несколько харзов не посещал Таронгское Плато.

Они остановились возле небольшого навеса, притулившегося на самом краю стана поблизости от выгребных ям. В тени натянутого меж четырьмя столбами полотнища под изгвазданными бурыми пятнами дерюгами лежали означенные мертвецы. Покойников караулил вооруженный палкой гурат, не обративший на пришедших никакого внимания.

— Вот они — жмуры, — махнул рукой Фунгарто. — Прошу покорнейше меня простить, но я поспешу вернуться в общество почтенного Наик-Сафа Аридсатула, поскольку смердит здесь невыносимо, и находиться тут у меня нет более мочи.

Зажав нос рукавом, нальтар засеменил обратно к центру лагеря. За десять харзов военных походов побывавший в самых разнообразных воинских становищах Сальмо особой вони окрест не учуял, и лишь пожал плечами, удивляясь тонкому обонянию нальтара.

Аранго зашел под навес и откинул покрывало с одного из трупов.

— Фжгляни, охотних, — попросил борикхо.

Сальмо подошел к ящеру и уставился на труп. Вероятно смазанное некоей алхимической субстанцией тело, несмотря на стоявшую жару, почти не разложилось. У мертвого борикхо было разорвано горло. Сальмо хватило мимолетного взгляда, дабы понять, что рана нанесена не клыками или когтями, а скорее грубым иззубренным клинком. На теле убитого имелось еще несколько подобных рваных разрезов, но в большем количестве присутствовали прямые полосы, оставленные, несомненно, когтями. После недолгого осмотра Сальмо заключил, что передние конечности твари оканчиваются тремя пальцами, оснащенными длинными когтями. Почти наверняка таронг мог утверждать, что неведомая бестия передвигается на двух ногах и, следовательно, может оказаться разумна. Откуда взялись, рваные раны, если монстр орудовал когтями, охотник понять не смог.

— Покажи, мне остальные тела, — обратился Сальмо к Аранго.

Двух других мертвецов, бесспорно, погубило то же самое существо, о чем явственно свидетельствовали следы от когтей и обрамленные лоскутьями кожи рубцы.

— Ты уверен, что бестия была одна? — спросил таронг у борикхо, когда они, завершив изучение трупов, вышли из-под навеса.

— Я обнаружил шледы тольхо одного жферя, — ответил ящер. — Я не могу ошибаться.

Сальмо кивнул. Уж кто-кто, а лесные борикхо недаром слыли лучшими следопытами Зелдуэта.

— Отведи меня туда, где они были убиты, — попросил таронг.

— Шледуй жа мной, — махнул рукой ящер в сторону лагерных ворот.

Они прошествовали за пределы обрамлявшего бивуак тына.

— Ф ферфую нощь тфарь фрихонщила дфоих, — рассказывал походя Аранго. — Ты, наферное, федаешь, что бориххо фшехда шторожат фо одинощхе, но тах, щто хаждый штраж шлышит другого. Фожафрошлой нощью один хухато фришел на фомощь другому, но тфарь шумела убить их обоих. Фщера бештия дейштвовала умнее, нежаметно утащив и раштержав еще одного фоина.

Они пришли к округлому утесу, походившему на улегшегося вздремнуть гбарра. В основании камня располагался небольшой желоб, в котором, по-видимому, хоронился часовой-борикхо.

— Ждешь фогибли ферфые дфое, — сообщил Аранго.

Сальмо опустился к земле. Почва вокруг была обильно утоптана десятками ног — верно, постарались нашедшие трупы солдаты. И все-таки среди сей кутерьмы, таронг различил отпечатки тонких трехпалых ступней.

— Следы смахивают на человечьи, — пробормотал Сальмо. — Только люди обыкновенно носят сапоги. И когтей у них нет.

— Их малефихи ффолне могли фодошлать шюда энту бештию, — высказал догадку борикхо.

— Я провел за Порталом шесть харзов и скажу тебе, что маги Нижнего Мира мало на что способны, — ответил таронг. — Хотя выяснением, откуда взялась оная тварь, следует заняться после ее поимки али убийства. А сейчас покажи мне место смерти другого стража.

Аранго повел его еще дальше от лагеря, петляя между могучими валунами. Они шли достаточно долго, постепенно поднимаясь выше. В конце концов, ящер и карлик очутились на поросшем колючими кустами нгивы пригорке. Склон рассекала черная полоса запекшейся крови — очевидно, тут бестия волокла тело. Ничего примечательного на этом холме Сальмо сыскать не удалось. Следы твари обрывались на вершине, словно она воспарила и унеслась ввысь.

— Улетела, что ли, подобно кагхи? — поскреб затылок охотник.

— Нет. Мы нашли отфещатхи ее ног фод холмом, — пояснил борикхо. — Шудя фо фшему, она шхащет, рофно жаба. Хорошо футает шлед. Мы фотеряли его ф шахраме отшюда.

— Ладно, пора возвращаться в лагерь, — сказал Сальмо. — Мне еще надо обсудить условия сделки с твоими командирами.

— Я вот, что хотел узнать, — обратился таронг к борикхо, когда они шли обратно. — Убийство двух часовых должно было всполошить все войско. Неужто в следующую ночь вы не устроили облаву?

— Уштроили, — кивнул Аранго. — Но я же хофорил, шледующей нощью тфарь дейштфофала хитрее, шловно фредухадала наше фофедение.

— Ты думаешь, в эту ночь она явиться за новой добычей? — прищурился Сальмо. — Заметь, она убивает не ради пропитания.

— Я ф этом уферен, — кивнул ящер. — То, щто она не фожирает мертфещов, лишь фодтферждает дохадхи о том, щто это шущештво ошоблифо шотфорено щародеями ишхлющительно для убийштва.

Возле командного шатра их встретил приснопамятный гурат, передавший Сальмо послание в "Блеске Альминиаса".

— Прошу идти за мной, милостивые господа, — промямлил уродец.

Внутри ожидали Фунгарто Гурблонг, Н'Данхо, вождь клана Штах'зурпала, и гторх в темносиней рясе. Высокий стул иерарха третьей ступени и командира Шестого Корпуса Армии Святого Клира пустовал.

— Итак, охотник Сальмо Нирбольд, — начал Фунгарто. — Ты узнал и увидел все, что тебе было необходимо?

Сальмо утвердительно кивнул.

— Ты готов взяться за это дело?

— Ранее я не сталкивался ни с чем подобным, но все же решил устроить охоту на эту тварь,— после недолгой паузы ответил охотник.

— Назови свою цену, — вступил в разговор гторх.

— Двадцать пять зиариев в качестве аванса, и еще пятьдесят зиариев, буде мне удастся изловить или прикончить оную бестию.

Фунгарто негромко охнул, а из угла, где возлежал Н'Данхо раздалось недовольное фырканье.

— Задаток в пятнадцать зиариев и еще сорок за выполненную работу, — назвал свои условия гторх.

Глаза Сальмо сузились.

— Двадцать зиариев в виде аванса и сорок, буде охота окажется успешной, — объявил таронг, отлично сознавая, что возможно выручит за это предприятие лишь задаток за вычетом расходов на приобретение надобных для лова предметов.

— По рукам, — подумав несколько тхигмов, согласился гторх. — Когда ты готов приступить к делу?

— Сегодня же ночью, ежели получу двадцать зиариев прямо сейчас, — важно подбоченившись, ответил Сальмо.

Через четверть нунга таронг спешил назад в Нивтхалу, дабы приобрести потребные для охоты предметы. На его поясе позвякивала врученная гторхом пузатая калита. Он знал, куда следует отправиться за покупками.

Сразу за воротами, Сальмо свернул вправо и пошел вдоль городской стены, через сотню шагов он нырнул в узкий лабиринт улочек, совершенно не напоминавший широкие проспекты городского центра. Изрядно попетляв, он очутился в круглом дворике, куда выходила всего одна дверь, над которой висела простая деревянная вывеска с безыскусно намалеванным зеленым листом. Сальмо трижды стукнул тяжелым латунным кольцом по дощатому полотну.

— Входи, не заперто! — из глубины донесся глухой хриплый голос, услышав который невозможно было определить расу, возраст или хотя бы пол его обладателя.

Таронг отворил дверь и вошел внутрь. Он попал в полутемную залу, тускло озаренную догоравшим в блюдце на стойке огарком свечи и слабыми лучиками света, робко пробивавшимися сквозь плотные занавески на окнах. В комнате застыл настолько сильный запах мускуса, что складывалось впечатление, будто Сальмо угодил на купеческий склад, полностью забитый коробами с означенной субстанцией. Впрочем, помещение, в котором очутился таронг, без всякого сомнения, являлось лавкой.

С потолочных балок свисали пучки трав и сетки, набитые сушеными плодами и клубнями различных растений. Вдоль стен комнаты громоздились бочонки, мешки и ящики. Позади разделявшей залу стойки, размещался громадный шкаф, полки которого заполняли разнообразные скляницы, пузырьки и баночки, имевшие донельзя необычное содержимое. Тут встречались и люминесцирующие всеми возможными цветами жидкости, и заспиртованные шевелящиеся гады, и пульсирующие органы различных существ, и хлопающие глазами головы представителей рас Нижнего Мира.

Паче чаяния обволакивающую тишину дома, взрезал пронзительный визг, резко прянувший из угла, точно сорвавшаяся с тетивы стрела. Поморщившись, Сальмо взглянул в сторону, откуда фонтаном бил мерзкий звук. На полу перед таронгом застыл исторгавший разрывающие слух рулады молодой гбарр.

— Прекрати, Бриммо! — уже ранее слышанный охотником хриплый голос заставил умолкнуть сторожевого ящера.

— Приветствую тебя, Сальмо Нирбольд, — произнесла хозяйка, не соизволив почтить гостя даже легким кивком.

— Рад видеть тебя в добром здравии, Зарира, — в отличие от гторхи, таронг поклонился.

— Итак, что же ты желаешь приобрести, почтенный охотник? — облеченная в похожее на чешую смарагдовое платье торговка, небрежно облокотилась на стойку.

— Два пузырька с порошком плодов зургара, два "маосарских грома", печать Фарзимата и четыре "звезды Гарры", — перечислил Сальмо.

Зарира присвистнула.

— На кого собрался охотиться? На дракона? — полюбопытствовала гторха.

— Понятия не имею на кого. Раньше подобной твари не встречал, — несколько недовольный расспросами торговки, ответил таронг.

— Что же, аще не знаешь, чего ожидать — лучше готовиться к худшему, — уголком рта усмехнулась гторха. — Сей тхигм соберу твой заказ.

Зарира скрылась за ведшей в глубину дома дверью, оставив Сальмо наедине с Бриммо, вперившим в охотника желтые бусинки глаз.

Спустя гмарн торговка вернулась, неся в руках вместительную корзину.

— Двадцать два зиария, — объявила цену Зарира, водрузив принесенный груз на столешницу.

— Я не дам больше пятнадцати, — задрал подбородок таронг.

— Двадцать, — отрезала гторха.

— Восемнадцать, — скривился Сальмо, прикидывая, сможет ли он кому-нибудь перепродать то, что останется после охоты.

— Ты вынуждаешь меня торговать в убыток, но я все же заключу сию сделку ради поддержания нашей давней дружбы, — сказала торговка странным голосом, в коем слились воедино яд и металл.

Таронг снял с пояса мошну и отсчитал озвученную сумму. Гторха подала корзину Сальмо только после того, как заскорузлые ладони охотника придвинули к ней горку сверкающих желтизной кругляшей.

Охотник принялся осматривать покупки, а торговка — проверять монеты на зуб. Сызначала карлик выудил из котомы серый плоский камешек величиной чуть меньше ладони. На шершавой поверхности оного был высечен странный знак — от круга вверх исходила линия, чуть выше середины пересеченная двумя параллельными полосами разной длины. Несмотря на то, что магия печати Фарзимата пробуждалась только после окропления ее кровью и произнесения нужной инкантации, Сальмо все равно удерживал артефакт осторожно, почти трепетно. Затем на поверхности стойки очутились две пузатые скляницы, наполненные малиновым порошком — толченые плоды зургара отбивали нюх у любой твари. Таронг рассчитывал, что сия многократно проверенная субстанция не подведет его и на этот раз. После Сальмо извлек на свет два запечатанных красным сургучом сосуда из черной глины. "Маосарский гром" и вправду использовали при охоте на драконов. Каждый из двух приобретенных у гторхи пузырьков обладал мощью, способной разворотить трехэтажный каменный дом. В сношениях с бестией, прикончившей трех лесных борикхо, таронг не собирался рисковать, посему и приобрел столь разрушительное средство. Сальмо постучал пальцем по аспидной поверхности сосуда, проверяя наполнен ли он до краев взрывной смесью, или же торговка пытается его надуть, продав полупустую емкость. Довольно цокнув языком, охотник отложил керамические сферы "маосарского грома" и достал последнюю из своих покупок — маленький сверток из сыромятной кожи. В нем находилось четыре ничем не примечательных осколка голубого кварца, размером чуть более ногтя. Однако эти привезенные с западного континента магические камушки по своей силе не уступали "маосарскому грому", но были куда более изящны в действии.

— Твой товар как всегда на высоте. Благодарю тебя, Зарира, — закончив исследование купленного, произнес таронг, подумывая о том, что при случае надобно будет поискать в Нивтхалу более учтивого и сговорчивого торговца. — А теперь с твоего позволения я покину твою славную лавку, ибо дело мое не требует отлагательств.

— Не смею тебя задерживать, славный охотник Сальмо Нирбольд, — ответила гторха сухо и бесстрастно. — Пусть Аильтхала вечно озаряет твой путь.

— До встречи, Зарира, — уже с порога бросил таронг.

— Бывай, Сальмо, — отозвалась торговка.

Охотник облегченно вздохнул, вырвавшись из мускусного плена. Наступал вечер. Сумерки, словно стремительная орда захватчиков, разливались окрест. В северной части небосвода зажглась первая звезда: Альминиас, холодный и жестокий, явился на смену своей доброй и щедрой сестре — златовласой Аильтхале, весь день одаривавшей землю теплом и светом.

Таронг затрусил обратно в лагерь Шестого Корпуса Армии Святого Клира. Взошли луны. Сапфировый круг Лазоревой поднялся на северо-востоке. Чуть правее и ниже залучился ранжевым диск Редрой. А в противоположной части неба всплыла серебристая с темными крапинами Бисная луна. Стояло Троелуние — все три ночных светила были полными и орошали землю смесью многоцветных бликов. Столь светлая ночь не располагала к охоте, но сие обстоятельство не могло смутить столь бывалого ловца, коим являлся Сальмо Нирбольд.

Возле входа в бивуак его встретил Аранго.

— Послушай, борикхо, я работаю один, — пробурчал таронг.

— Я тоже, — ответил ящер. — Но у меня фрикаж убить или фоймать энту бештию.

— Значит, твои командиры думают, что я не справлюсь? — усмехнулся карлик.

— Нет. Они фрошто хотят, щтобы фроблема была решена и для этого готофы ишфольжофать любые шредштфа, — пояснил ящер.

— Надеюсь, они не решили устроить облаву всем корпусом? — язвительно вопросил Сальмо.

— Они уже фробофали и энто не шработало, — борикхо оставался невозмутим, несмотря на ехидство в словах таронга.

— Хорошо, — пожал плечами Сальмо, — я не могу тебе запретить охотиться на эту тварь, но держись подальше от меня.

Таронг неспешно обошел борикхо и рысцой направился вдоль окружавшего лагерь палисада.

— Беж меня ты не шфрафишьшя ш энтой тфарью. Я лущше ижущил ее фофадхи, — вслед ему заговорил Аранго. — Фредлагаю объединить наши ушилия.

— Я подумаю над этим, буде сегодняшняя ночь не принесет плодов, — не замедляя шага и не оборачиваясь, бросил Сальмо.

— Ты можешь не дожить до шледующей нощи, — не унимался борикхо.

— Это что, угроза? — охотник добавил в голос притворного гнева.

— Ты храбр, но глуф, Шальмо Нирбольд, — донеслось от оставшегося позади Аранго.

— Я достаточно умен, дабы не связываться с такими болванами, как ты, — проворчал охотник, зная, что ящер его уже не услышит.

Таронг очень не желал лишаться обещанной ему награды из-за вмешательства чешуйчатого пройдохи. Он отлично разумел замысел нанявших его: отказаться платить, ссылаясь на то, что тварь прикончил их охотник.

Достигнув полуночного края лагеря, Сальмо достал из сумы скляницу с растолченными плодами зургара, и, двинувшись в направлении сиявшего в небесах Альминиаса, стал посыпать землю позади себя. Он не исключал возможность того, что бестия уже сейчас наблюдает за ним, но на этот случай в его распоряжении имелись "маосарский гром" и "звезды Гарры".

В то же время таронг был убежден, что Аранго следит за ним. Ему очень не хотелось, чтобы ящер в самый неподходящий миг подкрался и исподтишка укокошил монстра. Как и любой опытный охотник на нечисть карлик не раз сталкивался с подобным. Он знал, что борикхо превосходно видят в темноте, посему даже не пытался затеряться в застывшем промеж скал мраке. Сальмо нашарил на груди ладанку. Крепко сжав кожаный мешочек, таронг прошептал короткий наговор. Он не сделался невидимым, однако теперь не обладавшие магическим даром существа как разумные, так и бессловесные, просто не обращали на него внимания. Чары спадали, если наложивший заклятие заговорит или дотронется до не замечающего его существа.

Пройдя пятьдесят шагов, таронг остановился неподалеку от скалы, подле коей тварь расправилась с двумя борикхо. Сальмо огляделся и приметил место, где будет поджидать бестию. Узкая щель между двумя упершимися друг в друга глыбами как нельзя лучше подходила для подобной цели.

Охотник широким кругом обошел свое будущее укрывище, продолжая обильно выпрастывать из скляницы зургарную пыль. Он израсходовал первый сосуд, отбросил его в сторону и взялся за второй.

Засим Сальмо занялся установлением приманки. Он достал из походной сумы красный оникс размером с яйцо чирха и с размаху бросил его на землю. Камень беззвучно взорвался, вспыхнув языками карминового пламени. Таронг присел возле магического огня на колени и, закрыв глаза, свесил голову на грудь. Несколько долгих тхигмов, он без каких-либо фраз и жестов, старательно представлял иллюзию, которая должна была возникнуть на месте магического костерка. Багряный огонек задрожал, будто под порывом ветра, и спустя мгновение погас. Сальмо разомкнул веки. Для его взора ничего не измелилось — охотника окружала лишь голая каменистая земля. Тем не менее, таронг знал, что иные существа на месте потухшего волшебного пламени видят сидящего, скрестив ноги, лесного борикхо.

Не поднимаясь с колен, таронг вынул из походной сумы и осторожно положил перед собой печать Фарзимата. После Сальмо засучил рукав на левой руке, а правой извлек из ножен на поясе нож с широким клинком. Охотник с нажимом провел лезвием по запястью. На темной полосе разреза медленно набрякла и сорвалась вниз аспидная капля, за ней спустя тхигм последовала другая. Когда кровь таронга соприкоснулась с поверхностью печати, высеченный на камне знак полыхнул алым пламенем. Капли падали одна за другой, раз за разом заставляя начертанный на камне сигил вспыхивать. Вскорости знак на печати перестал мигать и стал светиться ровным багряным светом. Удостоверившись, что колдовской символ более не норовит потухнуть, таронг положил ладони на колени и прочитал формулу:

— Тзамо ватар Фарзимат сардэ урт ассуратте.

Магический камень вздрогнул и поднялся в воздух, зависнув на уровне груди таронга. Колдовская метка заморгала, меняя цвета: аквамариновый, смарагдовый, лиловый, золотой. Вновь засияв рубиновым, печать Фарзимата упала на землю.

Елико возможно аккуратно Сальмо поднял артефакт и убрал в нагрудный карман куртки.

Поднявшись на ноги, охотник направился в присмотренное ранее логово. Легкий свист заставил его встрепенуться. Памятуя слова Аранго о том, что бестия скачет "ровно жаба", Сальмо, оглядевшись вокруг, бросил мимолетный взгляд вверх, обнаружив над собой только серебристые огоньки звезд. Снова послышалось протяжное цвириканье — теперь уже с другой стороны. Таронг вновь окинул взором окрестности, но узрел лишь безжизненные камни.

"Борикхо что ли проказничает?" — мелькнула в сознании мысль.

Очередная шипящая трель и нечто легкое приземлилось на валуны позади Сальмо, точно некто сбросил на землю плащ. В нос ударил резкий запах мускуса. Охотник невольно напрягся, припомнив лавку гторхи Зариры.

Не желая рисковать, таронг рванулся вперед и вправо, одновременно вытаскивая из ячеи на поясе одну из "звезд Гарры". Он резко обернулся, отведя левую руку так, чтобы сжатый в кулаке магический снаряд оставался незамеченным. Другой рукой Сальмо потянулся к притороченной за спиной булаве.

Перед охотником на утесе, согнув ноги и изготовившись к прыжку, застыло, как принято говорить в странах Зэлдуета, гторхоподобное создание. Даже при мимолетном взгляде в его внешности улавливалась заметная схожесть с людьми и орками, хотя, очевидно, сие существо не являлось представителем ни одной из рас Нижнего Мира. Сухопарое жилистое тело бестии покрывала морщинистая, свисавшая складками кожа, лишенная волосяного покрова. На вытянутом одутловатом лице пылали рубиновым четыре зрака: два из них находились чуть выше приплюснутого носа, а другая пара — в области висков, как у гторхов. Брылы чудища расползлись в оскале, явив охотнику ряды острых клыков. Длинные передние лапы твари венчали по три узловатых пальца, из которых произрастали тонкие изогнутые когти. По внешним сторонам предплечий существа проходили зубчатые костяные гребни, походившие на пилы дровосеков. Точно такие же выросты украшали и голени монстра.

Со свистом втянув воздух, бестия кинулась на таронга. Сальмо предвидел подобное развитие событий. Споро уйдя в сторону, охотник выбросил вперед левую руку и выкрикнул заклинание:

— Сак-хар!

Пылающая бирюзовым искра сорвалась с его длани, устремившись в чудище. По разумению охотника, находившаяся в трех шагах бестия просто не могла разминуться с магическим снарядом. Однако тварь, приземлившись, на то самое место, где миг назад находился Сальмо, вновь испустила короткий свист и прыснула прочь, затерявшись среди окрестных глыб. Сине-зеленый колдовской болид с треском врезался в камень и погас. Охотник знал, что кажущийся бесплотным огонек пронзил скальную твердь по меньшей мере на три локтя.

Взяв булаву наизготовку, таронг свободной рукой полез в отсеки пояса за следующей "звездой Гарры". Лишь выработанное за годы охотничьей жизни чутье спасло его от смерти. Бестия атаковала слева — подставить оружие для защиты в этом случае не представлялось возможным. Повинуясь промелькнувшему в сознании, ровно молния, наитию, Сальмо порскнул вбок за миг до того, как из-за камней прянула белесая фигура. Когти чудища прошлись по плечу и спине таронга, располосовав куртку. Он ощутил неприятное жжение: кожа вундгора, из которой было скроено одеяние, послужила ненадежной защитой. Сальмо отмахнулся булавой. Набалдашник в форме куба, почти в полтора раза превышавший голову твари, прошел на расстоянии мизинца от ушедшей в сторону уродливой морды.

Охотник развернулся лицом к бестии и принял боевую стойку. Закурлыкав, тварь принялась угрожающе махать конечностями. К своему удивлению, таронг обнаружил, что лапы чудища без какого-либо стеснения способны вращаться в любых направлениях. Бестия раскручивала увенчанные когтями и костяными пилами предплечья, будто закрепленные на цепи била кистеней. Глядя на сию сумасшедшую пляску, предугадать направление удара едва ли было возможно.

Сальмо сделал шаг навстречу монстру, замахиваясь булавой. Но неожиданно прервав движение, изогнулся и метнул вторую "звезду Гарры". Противостоявшая таронгу тварь обладала поистине сверхъестественной прытью, сумев увернуться и на этот раз. Впрочем, магический кристалл все же зацепил монстра, испепелив кожу на левом боку. Тварь утробно взвыла, из раны обильно заструилась черная в свете лун кровь. Сальмо атаковал, рассчитывая на то, что бестия находится в замешательстве после полученного повреждения. Паче чаяния охотника тварь ответила молниеносно, обрушив на таронга ураганный шквал ударов. Когти заскрежетали по стальному навершию булавы. Сальмо отступил, нашаривая один из закрепленных на груди куртки метательных ножей. Тварь не позволила охотнику бросить клинок, в один прыжок оказавшись рядом. Под рухнувшую сверху лапу таронгу пришлось подставить левую руку. Клинки когтей легко вспороли рукав одеяния и скрытую под ним кожу. Сальмо почувствовал, как острые лезвия разрезали мышцы и проскрежетали по кости. Боль расплавленным металлом растеклась по руке.

Таронг ткнул булавой вперед, более для того, чтобы отогнать тварь, нежели нанести серьезный урон. Охотник сразу осознал всю бедственность своего положения. Когти чудища оставили на его руке слишком глубокие раны. Если срочно не сделать перевязку, он довольно быстро истечет кровью. Конечно, бестия расправится с ним еще раньше — сразу же, как только его движения замедлятся.

Чудище сызнова прыгнуло. Сальмо несколько раз ударил булавой по воздуху перед собой, не давая монстру подступиться. Он прекрасно сознавал, что тварь попросту желает как можно скорее вымотать его. Тем не менее, охотник не собирался сдаваться.

Продолжая отмахиваться от наскоков бестии, таронг вытащил печать Фарзимата.

— Эзварде фуллах! — выставив вперед сжимавшую магический камень руку, крикнул Сальмо.

С оглушительным хлопком воздух между тварью и охотником взорвался. Сбитый раскаленной волной таронг отлетел на несколько шагов, плюхнувшись на спину.

Несмотря на болезненный удар о каменистую почву, охотник быстро вскочил на ноги, устремив взор в то место, куда ударил колдовской амулет. Землю окрест изгваздали темные пятна крови. Посреди самого большого из них таронг увидел оторванную трехпалую руку с костяной пилой вдоль предплечья. По разумению карлика извергнутая магическим камнем мощь должна была разорвать бестию на части, тем не менее окромя означенной конечности, других частей тела твари в округе не наблюдалось.

Сальмо повертел головой, силясь обнаружить тело создания. Впервые он столкнулся с созданием, выжившим после столкновения с мощью печати Фарзимата. Таронг несколько расслабился, полагая, что сейчас истекающее кровью чудище издыхает под одним из близлежащих валунов. За тхигмовую беспечность охотник едва не поплатился жизнью, когда из застывшей между скалами темноты на него метнулась бледная тень. Он сумел увернуться лишь в последнее мгновение. Когти разорвали одежду на боку, но ему, в свою очередь, удалось садануть булавой по спине бестии. Хрустнули, ломаясь, тонкие кости.

Пропустив удар, тварь не пала на землю, а развернулась для ответной атаки. Теперь таронг получил возможность получше разглядеть отразившиеся на теле чудища последствия магического взрыва. Грудная клетка существа была смята, кожа во многих местах отсутствовала, левая нога изогнулась под неестественным углом, так что тварь едва ступала на нее. Но при всем том бестия двигалась почти также стремительно, как и раньше. Зашипев, создание бросилось на охотника.

К большому для таронга сожалению, печатью Фарзимата можно было воспользоваться лишь единожды. Растративший магическую силу камень ныне валялся где-то поблизости, теперича ничем не отличавшийся от тысяч рассыпанных кругом булыжников.

Сальмо попятился под напором твари. Бестия ошалело хлестала лапой, точно кнутом. Костяные лезвия мелькали перед охотником, норовя дотянуться и искромсать плоть.

Даже под бешеным натиском колчерукого чудища таронг улучил миг и запустил ладонь за пояс. На этот раз он вытянул стеклянный шарик с фосфоресцирующим оранжевым сгустком внутри.

Впрочем, кидать магический снаряд ему не пришлось. С ретивым гиком из темноты вылетел Аранго. В руках лесной борикхо сжимал копье, один конец которого венчал изогнутый клинок, а на другом крепился стальной двузубец.

Бестия проворно отпрыгнула от таронга, обратившись к новому противнику. Ящер опередил раненое чудище, опустив лезвие тому на плечо. Тяжелый клинок развалил существо от левой ключицы до середины груди. Тварь глухо захрипела, а Аранго, развернув оружие, всадил вилы ей в живот. В последующий тхигм борикхо повторил удачное действие, вновь объединив могучий рубящий удар с пронзающим уколом.

Воспользовавшись тем, что раненая бестия растеряла былую прыть, Сальмо подскочил и обрушил на голову создания кубическое навершие булавы. Впрочем, сие не являлось необходимым, ибо тварь уже сползала на землю, извиваясь в предсмертных судорогах. Для надежности таронг еще дважды ударил распластавшееся у его ног чудище.

— Ну и зараза, — проворчал Сальмо, вытирая рукавом пот со лба.

Аранго хотел что-то добавить, но его прервал взрезавший ночную тишину свист. Расплывчатый сизый абрис сбил ящера с ног. Сальмо услышал сдавленный крик хугато. Недолго думая, таронг поспешил на выручку борикхо, взявшись орясить булавой навалившуюся на Аранго бестию. Могучими ударами охотник размозжил череп и раздробил кости верхней части туловища монстра. Голова существа обратилась в кровавую кашу, мертвое создание завалилось на бок. Сдвинув в сторону труп чудища, Таронг осмотрел борикхо. Дела у ящера обстояли скверно. За те несколько тхигмов, что бестия находилась на Аранго, она успела нанести с дюжину ударов когтями. Все лицо и грудь ящера покрывала кровь, струившаяся из десятков разрезов. У борикхо уцелел лишь один глаз, второй, — точно раздавленное яйцо, растекся по щеке.

Глядя на повреждения ящера, Сальмо негромко выругался: шансов выжить у хугато почти не оставалось. Тем не менее, таронг сбросил на землю походную суму и принялся лихорадочно в ней рыться, тщась найти хирмасовую настойку — зелье, способное исцелить даже самую тяжелую рану. Второпях охотник выхватывал из торбы и бросал рядом различные предметы: пузырьки, скляницы, каменья, свертки. В конце концов, он выудил короткогорлую колбу из темного непрозрачного стекла. Сальмо зубами вырвал пробку и наклонился над раненым ящером с решимостью окропить его содержимым емкости.

— Не надо... Джар-Магуш ждет меня и не штоит шердить его фромедлением, — прошептал окровавленными губами борикхо.

— Не дури, Аранго, — зло процедил таронг. — Хирмасовый эликсир подымет тебя на ноги. Ты еще спляшешь с уратами в Ночь Лунного Дождя.

— Нет. Джар-Магуш пожфал меня и я должен яфитьшя к нему, — едва слышным, но твердым голосом возразил хугато.

— Я думаю: твой бог может подождать, — произнес Сальмо, наклонив руку и вылив несколько капель снадобья на ящера.

Аранго завизжал и забился в конвульсиях. Таронг усмехнулся: экстракт хирмаса являлся далеко не самым приятным лекарством. Охотник хотел опуститься возле извивающегося в спазмах раненого, дабы обработать зельем все раны, однако неожиданно бьющийся в судорогах ящер выхватил из-за пояса изогнутый нож.

— Нет! Нет! Нет! — закричал Аранго. — Джар-Магуш ждет меня!

Борикхо несколько раз ударил себя лезвием в грудь, прежде чем таронг перехватил его руку. Тело ящера замерло и обмякло. Сальмо досадливо сплюнул.

— Забери Суртам всех борикхо вместе с их треклятыми богами, — выругался таронг.

Охотник глубоко вздохнул и недовольно сморщился от наводнившего воздух мускусного смрада, кой распространяли тела мертвых тварей.

Сальмо тотчас вспомнил торговку Зариру и ее лавку.

— Проклятая ведьма точно как-то связана с этими бестиями, — озвучил мысль вслух таронг.

Охотник задумался, стоит ли поделиться догадкой с нанимателями. Около гмарна он сосредоточенно размышлял над возможностью беседы с командирами Шестого Корпуса Армии Святого Клира, но затем отрицательно покачал головой. Ему не поверят — слишком зыбки и ненадежны его доказательства. Впрочем, ему в голову пришла другая идея: незамедлительно явиться к знахарке и вытрясти из нее все ответы.

Вестимо, Сальмо выполнил работу, прикончив двух тварей, и мог смело идти и требовать обещанное вознаграждение. Но, ежели он еще и приведет к нанимателям создательницу оных бестий, у него будут веские основания для получения куда большей суммы.

В первую очередь, охотник обработал рану на левом запястье хирмасовой настойкой. Тщательно перевязав руку, Сальмо нашел на земле маленький квадратный флакончик и опорожнил его в один глоток. Зелье Рунгхарма придало сил и устранило накатившую слабость. Встряхнувшись, карлик бодро встал на ноги.

Таронг поднял с земли булаву, подобрал суму и сложил в нее рассыпанный скарб. После он извлек из ножен широкий нож и отрезал головы убитым тварям. Достав из-за пояса тряпицу из плотной ткани, завернул в нее новообретенные трофеи. Потом упрятал добычу поглубже в торбу.

Завершив короткие сборы, Сальмо двинулся обратно к лагерю Шестого Корпуса. В становище армии Святого Клира горели костры и звучали голоса: воины Зелдуэта бодрствовали, ожидая очередного нападения неведомых тварей. Таронг благоразумно не стал приближаться ко входу в бивуак, дабы не вступать в разговоры со стражниками. Наутро, когда все вопросы будут улажены, он явиться к военачальникам, покажет трофеи и известит о том, как и где погиб Аранго.

Сейчас он ходко шагал по ведущему в Нивтхалу тракту. Ночь перевалила за середину. Луны неспешно плыли по небосводу. Лазоревая и Редрая сместились к закату, а Бисная — продвинулась на восход.

Вскоре он очутился у городских ворот, как и полагается, запертых на ночь. Не кичась, таронг забарабанил кулаком по древесному полотну. Со скрипом отворилось маленькое оконце, в котором возникло большущее око стражника-альгири.

— Чего нужно? До рассвета никого пускать не велено, приказ церковников, — недовольно прозвучало из-за створок.

— Я — охотник Сальмо Нирбольд. Мне надобно попасть в город по срочному делу, — ответил таронг, просовывая в смотровое отверстие горсть паргу.

— Ааа... Охотник... Помню-помню... — голос стражника смягчился, когда монеты, позвякивая, перекочевали к нему в ладонь.

Раздался скрип отодвигаемого засова, и спустя короткое время в сплошном ряде широких бревен образовалась щель — достаточно широкая для того, чтобы в нее мог протиснуться таронг.

Вскорости Сальмо опять оказался в круглом дворике с одной-единственной дверью. Охотник хотел пробраться в дом торговки незаметно, дабы сцапать ту прямо в постели и исключить возможность применения гторхой магии. Знамо дело, в подобном случае стучаться в дверь являлось нелучшим решением. Прократься в лавку через окна не представлялось возможным, поскольку они были забраны толстыми ставнями.

Погрузившись в думы, таронг обошел двор по кругу. Тщательно изучив окружавшие его стены, карлик увидел, что на высоте приблизительно четырех бруггов проложен желоб водостока, зацепившись за который можно залезть на крышу, откуда через лишенное ставней окно легко будет проникнуть на второй этаж дома Зариры. Низкий рост не позволял таронгу допрыгнуть до изогнутого выступа, посему Сальмо еще раз обследовал площадку двор в поисках решения. В отдалении он обнаружил кучу мусора, в которой среди отбросов нашлась достаточно целая бочка.

До того как забраться на стену, охотник полез в суму и извлек оттуда плоскую баночку. Сняв крышку, он захватил пальцем вязкое содержимое и размазал его по шее. Затем повторил действие, нанеся маслянистую субстанцию на лицо. Через некоторое время он покрыл бальзамом Лигуры всю верхнюю часть тела, обильно умастив зельем не только кожу, но и куртку-доспех.

Плотно приставив к каменной кладке покосившийся бочонок, Сальмо поднялся на ненадежную опору. Вытянув руки, охотник прыгнул и ухватился за кромку водостока. Бочка внизу осела с глухим хрустом. Карлик пробурчал ругательство и с надсадой напряг руки. Тяжелое мускулистое тело нехотя подалось вверх.

Таронг перевалился туловищем через край крыши, а миг спустя забросил ноги на залитую светом лун черепицу. Охотник закусил губу, когда под его тяжелыми сапогами тонко заскрипела кровля.

Ступая елико возможно осторожно, дабы не производить излишнего шума, Сальмо добрался до окна дома Зариры. Здесь деревянные ставни заменяла вычурная бронзовая решетка. Из отсека на поясе охотник извлек стальную спицу длиной с ладонь.

— Гхаттарм асур-ниад, — прошептал таронг и игла блекло залучилась малахитовым.

Сальмо погрузил светящееся острие в скважину крохотного замочка. Раздалось тихое шипение. Таронг провернул инструмент и выполненные в виде свившихся стеблей растений прутья раздались в стороны. После охотник, просунув светящуюся спицу в щель между створками оконницы, перерезал щеколду.

Проникнув в жилище торговки, карлик плотно затворил окно, чтобы не выдать себя возникшим сквозняком. Помещение, куда попал таронг, заливал яркий, но холодный сапфировый свет, исходивший от трех магических сфер, закрепленных на высоких тонких подставках. Вдоль стен комнаты располагались заставленные книгами шкафы. Рядом с одним из светильников притулился к стене пюпитр с раскрытым фолиантом и несколькими свитками.

Сальмо подошел и пытливо заглянул в книгу, ожидая увидеть гравюры с изображениями приснопамятных бестий. Однако, после беглого осмотра выяснилось, что и альманах, и бумаги посвящены рецептам зелий, кои можно сварить из произрастающих в Порталовом Долу растений, и не имеют никакого отношения к кровожадным гторхоподобным тварям. Разочарованно фыркнув, охотник двинулся к выходу из помещения.

Он очутился в недлинном коридоре, тускло освещенном закрепленной на стене масляной лампадой. Слева виднелся проход на лестницу, ведшую на первый этаж, а справа — высокая двустворчатая дверь — путь в опочивальню гторхи. Именно там и рассчитывал переведаться с Зарирой Сальмо.

Силясь не производить громких звуков, таронг потянул за золотое кольцо, заключенное в зубастой пасти также вылитой из желтого металла головы даргула. Створа незапертого прохода плавно отошла в сторону, охотник неслышными шагами вошел в комнату. Почти треть просторного помещения занимала огромная кровать, более подходящая для альгири, нежели гторхи. Сквозь приоткрытое окно внутрь проникал прохладный ночной ветерок, едва колыхавший гипюровые занавески. Стены спальни покрывали толстые шпалеры, изображавшие десятки сплетшихся между собой нагих тел. Сальмо презрительно покачал головой, выражая истовое неодобрение низменным нравам некоторых жителей Священной Империи. Поддерживающие растянутый над ложем балдахин столбики тоже были выполнены в виде слившихся в объятиях гторхов, что вызвало новую волну негодования в сердце таронга. Обойдя маленький круглый столик, на котором стоял наполненный темной жидкостью графин и два кубка, карлик подошел к постели. Из-под казавшейся антрацитовой ткани исходило едва уловимое сопение. Охотник бесшумно откинул полог навеса.

Его взору предстала голова закутавшейся в шелковые одеяла Зариры. Подле торговки, нахально приобняв ее тощими руками, с блаженной ухмылкой на физиономии дрых совсем еще молодой гторх.

"Сожги вас эрхаты черным пламенем" — про себя выругался Сальмо, не чаявший столкнуться здесь с кем-либо окромя торговки.

Охотник полез за пояс, чтобы достать Фаругданову смесь — зелье, которое помогло бы устранить возможные неприятности, усыпив юного любовника знахарки на ближайшие пару сархов.

Впрочем, воспользоваться снадобьем карлик не успел. Глаза гторхи неожиданно распахнулись, и мощный удар соткавшегося из воздуха незримого кулака отбросил таронга на пол. Оглушенный колдовской затрещиной охотник силился подняться, дрожащими руками упершись в ворсистый ковер, но Зарира не предоставила ему подобной возможности, навалившись сверху обнаженным телом и приставив к горлу ледяное острие стилета.

— Сальмо Нирбольд, охотник на нечисть? — несколько удивленно, но от этого не менее злобно прошипела торговка, — Почто ты пробрался в мой дом? Собирался обокрасть? Али хотел надругаться?

— Зарира? — малолетний прелюбодей приподнялся над ворохом одеял и недоуменно хлопал заспанными глазами.

— Проваливай, Ифар-Риссах, — не оборачиваясь, бросила гторха, — Явишься завтра, когда взойдут Луны.

— Но... Быть может... — промямлил отрок.

— Я велела тебе проваливать! — властно прервала его Зарира.

Огорченно вздохнув, молодой гторх по имени Ифар-Риссах принялся рыскать подле кровати в поисках одежды. В это время оканчивавшиеся острыми коготками пальцы Зариры впились в щеку таронга.

— Нитхур араз гхииру ур изунг, — прошептала торговка, и Сальмо ощутил, как от пронзивших кожу ногтей растекается волна сковывающего холода. Однажды таронг уже испытывал нечто похожее — около пяти харзов назад, в Маосаре, когда его ужалил яргхан. Еще до утраты контроля над собственным телом охотник с обреченной отчетливостью осознал, что гторха наложила на него обездвиживающее заклятье.

— А теперича, ежели позволишь, я хотела бы одеться, — молвила Зарира, неспешно отстраняясь от Сальмо.

Не торопясь исполнить объявленное действие, торговка изящно покачивая бедрами прошлась по комнате. Узрев возле ложа замешкавшегося любовника, Зарира одарила того испепеляющим взглядом.

Лицо юнца потемнело от смущения. Собрав в охапку части своего облачения, Ифар-Риссах, точно ядро из онагра, вылетел из комнаты.

— Повторю свой вопрос, — заговорила гторха, накинув на плечи халат из полупрозрачной ткани, — Почто ты вломился в мой дом, Сальмо Нирбольд?

— Мускусом... — с усилием заскрежетал сведенными челюстями Сальмо. — Создания... На коих я охотился... Смердели мускусом.

— Ааа... — гторха замерла с задумчивым видом, воздев лазоревые глаза к потолку.

— И ты решил, что тех тварей наколдовала я, ибо в моей лавке пахнет мускусом? — вопросила Зарира, закончив размышления. — Хотя, возможно, ты не настолько глуп, как мне виделось ранее. Мускус используется в большинстве креационных практик, но я никогда не увлекалась сим направлением магии.

— Кому... Ты... Продавала... Мускус? — выдавил таронг.

— Завтра тебя бросят в темницу по обвинению в грабеже. Ты прекрасно ведаешь, что кража у гторха карается колесованием, — она зло рассмеялась. — Посему я с радостью выполню последнее желание приговоренного к смерти. Мускус у меня покупал гторх по имени Тха-Эрзин. Я понятия не имею, кто он такой и сильно сомневаюсь, что Тха-Эрзин — его настоящее имя.

Таронг ощутил, как огонь ярости вспыхнул в его груди, ибо "тха-эрзин" на южном наречии Священной Империи означало "скудоумный недомерок". Именно так презрительно именовали таронгов гторхи во время и несколько столетий после Фаримдоргской Войны, в ходе коей сородичи Сальмо были выдавлены в самую южную часть Сааргтума — на Плато Вартога, впоследствии названной Таронгским. Карлик напрягся, дабы в виде самой отборной ругани выразить гторхе свое отношение к подобным шуточкам. Но первые же слова пламенной тирады охотника потонули в накатившей снизу волне шума. В единый оглушающий гул слились тонкие вопли Ифар-Риссаха, режущий вой гбарра, а также хруст, треск и звон крушимого имущества гторхи.

— Да поглотят вас бездны Хаоса. Что происходит? — решительно нагнув голову, Зарира направилась к выходу.

Стоило гторхе приоткрыть дверь, как из глубины коридора на нее кинулась расплывчатая белесая фигура.

— Хтирфаааам! — завыла сбитая с ног торговка и насевшая на нее бестия закружилась в невидимом вихре. Заклятие гторхи подняло тварь к самому потолку, Сальмо видел как магический ветер сминает и ломает кости чудища. Колдовская воронка кружилась все быстрее, пока не разорвала создание на куски. Колдовской смерч исчез так же незаметно, как и возник. Кровь и ошметки плоти твари сгорели серебристым пламенем, не запятнав спальни Зариры.

Хрипло дыша, гторха повернулась на бок. Судя по звукам, торговка тщилась, встать, но не сумела этого сделать. Кряхтя и постанывая, она доползла до кровати и, уцепившись за простыни, взобралась на ложе.

Зарира с явной натугой перевернулась на спину. На ее одеянии темнели пятна крови.

— Игтхал-наад! — стремительный бирюзовый росчерк озарил комнату. Коротко взвизгнула торговка. Сальмо раскумекал, что заклятие гторхи спало лишь, когда столкнулся взглядом со стоявшим в дверном проеме гторхом. Облаченный в темную рясу пришелец несомненно относился к числу служителей Святой Церкви Миинхару. В правой руке клирик держал короткий боевой посох с пульсирующей лазоревой глобулой заместо набалдашника.

Опасно сузившиеся глаза гторха лучше всяких слов свидетельствовали о том, что он явился сюда отнюдь не вести задушевные беседы. Не дожидаясь, пока священник произнесет новое заклинание, Сальмо рванулся в сторону. Ему удалось укрыться за кроватью за миг до того, как клирик произнес заклинание.

— Игтхал-наад! — молния с треском расщепила одну из опор балдахина.

Охотник прекрасно разумел, что в схватке с магиком у него почти нет шансов, посему таронг решился использовать самое сильное из имеющихся в его распоряжении средств. Не высовываясь из-за ложа, Сальмо швырнул в направлении клирика "маосарский гром".

Чудовищный удар сотряс дом Зариры. Прокатившаяся по комнате волна отбросила постель гторхи, а вместе с ней и Сальмо, к стене. Слаженная из тяжелых балок кровать должна была расплющить охотника, но сего не произошло, ибо взрыв разметал ложе торговки на куски, не причинившие карлику серьезного вреда. Вестимо, таронги отличаются небывалой стойкостью, их толстые кости не так-то просто сломать, а медная, прокаленная беспощадным южным солнцем кожа способна выдерживать нестерпимый для иных рас жар. Именно на эти унаследованные им от предков качества и полагался Сальмо, бросая "маосарский гром".

Исполинским молотом обрушившийся на жилище торговки оглушительный грохот сгинул в море звенящей тишины. Озарившая сознание охотника белая вспышка враз выжгла все мысли и чувства, спустя краткий миг сменившись непроглядной тьмой. Таронг лишился сознания.

Сальмо не шибко надеялся пережить выброс заключенной в глиняном сосуде разрушительной энергии. Видно, гторх увернулся от кинутого таронгом снаряда и тот, пролетев сквозь открытый дверной проем, разорвался в коридоре, извергнув в спальню Зариры лишь малую толику своей мощи. А быть может, клирик успел применить какие-то защитные чары, кои значительно ослабили силу "грома".

Сметающей все на своем пути лавиной нахлынула боль, давившая, рвавшая, пронзавшая каждую мельчайшую частичку его тела. Мгновением позже он ощутил наводнивший комнату обжигающий жар. Таронг чувствовал, как истлевают его волосы, и покрывается пузырями ожогов кожа. Сальмо захотелось завыть, застонать, однако вместо этого он зашелся в приступе кашля, с удивлением обнаружив, что не слышит собственного перхания.

Лишь ценой невероятных усилий охотник заставил себя открыть глаза. Ныне в помещении, некогда являвшемся роскошной спальней, было куда светлее. Ярко ранженвые языки пламени с остервенелой жадностью пожирали обломки дверей и мебели. Комнату заволокло густым жирным чадом, распространявшим окрест едкий запах гари.

Гторх-клирик сгинул без следа. Впрочем, у Сальмо не находилось времени размышлять, что произошло с его противником. Болезненная резь в глазах и не прекращающиеся приступы кашля подсказывали таронгу, что ему следует как можно скорее покинуть сию комнату, иначе он попросту задохнется.

Заворочавшись, Сальмо разметал в стороны остатки заририной кровати. Налитое мукой тело с вящей неохотой подчинялось приказам разума. Таронг с надсадой встал на четвереньки. Острая боль стальной иглой пронзила правый локоть и охотник сызнова бухнулся на пол. Теперича он решил действовать более осмотрительно. Тщась паче не тревожить поврежденную десницу, он, не торопясь, но и не мешкая, приподнялся, опираясь только на левую руку. Боль, точно жаждущая угодить суровому хозяину служанка, мгновенно известила его о том, что правая нога пребывает не в лучшем состоянии: вздувшееся колено отказывается сгибаться, а из окровавленного бедра торчит обломок длинной щепы.

После нескольких бесплодных попыток, таронг все же сумел встать. Заливаясь удушливым кашлем, он елико возможно быстро заковылял к находившемуся в трех шагах окну. Сознание охотника помутилось, в сей миг он мнил лишь одно — для того, чтобы остаться в живых, ему надлежит в течение ближайших тхигмов выбраться из дома Зариры — пусть и ценой падения с высоты пяти бруггов на каменную мостовую.

Оконный проем начинался чуть выше груди таронга, посему взобраться на усыпанный стекольной крошкой подоконник для покалеченного охотника виделось непростой задачей. Снаружи повеяло свежим ночным воздухом. Сальмо сделал глубокий вздох. Унялся норовивший вывернуть грудь наизнанку кашель, растворился подкативший к горлу ком, притупилась колотившаяся в висках боль. Подернувшая разум пелена исподволь отступала. Ныне идея выпрыгнуть из окна уже не казалась ему столь безупречной. Таронг вздохнул еще раз. И все же задерживаться в доме торговки не следовало. Сальмо понимал, что только что прикончил одного из служителей Миинхару. Таронг знал о том, что Святой Клир, используя только ему ведомую магию, всегда безошибочно вычисляет убийц своих членов. Теперь, дабы не угодить в лапы церковников, охотник должен был бежать как можно дальше от земель Священной Империи, а из Порталова Дола имелся единственный путь за пределы страны гторхов — через Врата, в Имгару Сагхерим, Нижний Мир.

К охотнику скоро возвращался рассудок. Его ум с негаданной быстротой сложил разрозненные части в цельную картину. Твари, на коих получил заказ таронг, были сотворены церковниками — без сомнения, для того, чтобы использовать их в войне против армий Нижнего Мира. По каким-то неведомым причинам клирики решили испытать свое новое оружие на собственных солдатах, а после успеха первой проверки — опробовать в схватке с матерым охотником на нечисть. Все действия по выведению сих существ держались в строжайшем секрете. Даже необходимый для магических креаций мускус церковь закупала у находившейся не в ладах с законом торговки. Возможно, Сальмо и получил бы награду за уничтожение бестий, если бы не увязал исходивший от тварей запах с тем, что ощущал в доме Зариры, и если бы его догадка не оказалась верна. Хотя, вероятно, таронга ждала бы смерть даже, буде он не напал бы на след поставщика мускуса. Сейчас же церковники взялись за уничтожение всех, кто что-либо ведал об этих тварях. Причина столь истового сохранения тайны, судя по всему, крылась в том, что сии бестии были созданы путем скрещивания разумных существ Зэлдуета с представителями рас Нижнего Мира. Неспроста охотник уловил сходство этих чудищ с людьми и орками, и в то же время оные монстры имели позволявшие высоко прыгать и издававшие характерный свист воздушные мешки, навроде тех, что расположены по бокам тела у кагхи, а также костяные гребни, подобные выростам на спинах пустынных борикхо. Подобные магические эмпирии являлись вопиющей, если не сказать чудовищной ересью во всех уголках Зэлдуета, поэтому неудивительно, что Церковь Миинхару рьяно не желала, чтобы кто-либо узнал об ее занятии такими штудиями.

Таронг тряхнул головой, прерывая ненужные размышления. Сальмо согнул левую ногу. Он намеревался забраться на окно и выглянуть наружу, дабы оценить возможные пути бегства.

С первого раза залезть на узкий мраморный выступ ему не удалось. Он уже изготовился для еще одной попытки, когда его отвлекло возникшее в глубине комнаты мерцание.

Карлик повернул голову. Посреди объятого пламенем пространства полыхала золотая искра. Сверкающая точка почала разрастаться, обращаясь в окаймленный желтым огнем овал. В пределах пламенного кольца подрагивали точно находившиеся под водой расплывчатые очертания небольшого помещения, по которому в сторону портала шагала троица гторхов. Одного из них, шедшего в середине, Сальмо узнал тотчас — именно с ним охотник торговался по поводу вознаграждения. При взгляде на двух других сердце таронга болезненно сжалось, опустившись куда-то в низ живота — эта парочка, безусловно, принадлежала к Святой Инквизиции. По крайней мере, об этом пуще любых слов говорили их черные рясы и эмблемы на левой части груди — золотые двенадцатилучевые звезды с начертанным в центре мечом. Навершия посохов святых отцов горели багряным.

Зашевелившийся в груди страх придал охотнику сил. Подпрыгнув на одной ноге, он взлетел на подоконник. Не задумываясь о последствиях, Сальмо бросил в зев портала "маосарский гром" и, откинувшись, вывалился из окна.

Выросший среди скал карлик умел падать. Он широко раскинул руки и ноги, дабы при ударе о каменную брусчатку не раздавить их тяжестью собственного тела. Все его естество содрогнулось, впечатавшись в холодный влажный камень. Его внутренности забились, точно помещенные в узкую клеть звери, сминаясь и превращаясь в бесформенную кашу. Сальмо не потерял сознания, хотя на несколько тхигмов его взор заволок кровавый туман. Он с равнодушным отстранением подумал, что не в силах не только подняться, но и даже пошевелиться. Охотник видел сафьяновые сапоги нескольких толкавшихся поблизости гторхов, кои не спешили ни тушить разраставшийся пожар, ни помогать распластавшемуся подле таронгу.

Паче чаяния чьи-то тощие узловатые руки грубо сгребли Сальмо и куда-то поволокли. Едва бившееся сердце карлика захолонуло, он закрыл глаза, пытаясь погрузиться в спасительное забытье.

Его тащили двое или трое. Безусловно схватившие таронга происходили из племени гторхов, он явственно ощущал их тонкие холодные пальцы, клещами сжимавшие его запястья и лодыжки. Сальмо был убежден в том, что угодил в лапы к инвизиторам. Ныне его ожидали мрачные застенки, нескончаемые изощренные пытки и долгая мучительная смерть.

Их путь весьма скоро завершился. Его принесли в какую-то темную камору и весьма осторожно уложили на жесткую постель. Таронг открыл глаза, но в неверном свете лун, проникавшем сквозь щели в потолке и забранное крылом нуаты оконце, сумел различить лишь три облаченные в черные балахоны фигуры. Охотник обратил внимание, что на одеяниях "старших", как именовали гторхов иные расы Зэлдуета, отсутствуют какие-либо символы. Быть может, это не инквизиторы, а члены гильдии убийц? Впрочем, еще неизвестно, что могло оказаться хуже, попасть в церковные казематы или очутиться во власти безжалостных душегубов.

Оставив одного сторожить, двое гторхов удалились, выйдя не в дверь, через которую они вошли, а другую — ведшую в глубину здания. Охранник отступил в угол комнатушки, растаяв во тьме. Чувствуя, что все еще не способен управлять разбитыми членами, таронг устало прикрыл глаза, силясь отрешится от переполнявшей тело боли.

Минуло какое-то время. Таронг лежал, плотно сжав губы, дабы не услаждать слух стража позорными стонами. Из-за стены послышались приглушенные голоса. Дверь отворилась, и в камору вошли четверо таронгов. В возглавлявшем шествие Сальмо признал Фунгарто Гурблонга. Еще один из явившихся также являлся нальтаром, однако, глядя на жидкую поросль на его подбородке, можно было заключить, что он получил сие звание совсем недавно. За куцебородым следовал совсем молодой, худощавый таронг, как и Сальмо относившийся к малдрагам — "не достаточно зрелым", кому еще не дозволялось иметь волосы на щеках. Четвертым гостем оказалась низкорослая сутулая йсидда. Как известно женщинам таронгов под страхом смерти воспрещается выставлять напоказ волосы, посему ее голову покрывал традиционный для соплеменниц Сальмо черный платок.

Едва ступив через порог, Фунгарто заговорил:

— Хотелось бы сказать, что я вновь рад видеть тебя, охотник, но нынешнее наше положение не располагает ни к радости, ни к веселью.

Сальмо натужился, пытаясь разлепить опаленные губы и спросить, какие же трудности объединяют его и нальтара.

— Ты, дружище, по самую макушку увяз в гторхском дерьме, — старый таронг рубанул ладонью по воздуху. — Наик-Саф Аридсатул убит, большинство гторхов-военачальников Шестого Корпуса схвачено инквизицией, а во дворце бургомистра идет бой.

— Что... происходит? — охотник наконец сумел-таки совладать с не слушавшимися языком и губами.

— А то, братец, — досадливо махнул рукой Фунгарто. — Что ты сейчас распят на щите, по которому вот-вот треснут мечом.

— Это... как?

— Вот так! — нальтар ударил кулаком по ладони. — В Эйн-Иссарде инквизиторы якобы вскрыли заговор в самом лоне Святой Церкви. Трое патриархов схвачены по обвинению в ереси. В союзе с предателями уличены иерарх Наик-Саф Аридсатул и градоначальник Нивтхалу Гузар-Артам Саридад.

— Я... не... имею... — заговорил Сальмо, но нальтар властно перебил его:

— Думаешь, что ты тут не причем? Ошибаешься. Ты вляпался по самые уши, так что едва ли сумеешь выбраться. Я не знаю подробностей, ибо сбежал из лагеря, сразу же как туда нагрянули инквизиторы и почали вязать всех подряд. Если немного пораскинуть мозгами, выходит, что Аридсатул и его дружки баловались запрещенными практиками, намереваясь вывести новую породу воинов. Пытали и увечили не только ублюдков из Нижнего Мира, но и своих сородичей, кагхи и борикхо. А ныне Святая Инквизиция заметает следы, уничтожая всех, кто хоть что-то ведал об этом. Ты представляешь, что случится, ежели правда всплывет на поверхность? Все узнают, что клирики промышляют колдовской ересью?

— Что... нам... делать?

— Отличный вопрос! — зло рассмеялся нальтар. — Конечно же, бежать прочь. Неприятность в том, что из Порталова Дола можно схипнуть токмо в Нижний Мир. Сам понимаешь, что в земли гторхов нам ныне дороги нет.

Сальмо едва наклонил голову, показывая согласие со словами Фунгарто. Инквизиторы никогда не церемонились ни с гторхами, ни тем более с представителями других рас. Попадавшие в подземелья отцов-дознавателей подвергались чудовищным пыткам и неизменно признавались во всех вменяемых им грехах. Для узников церковных темниц существовала лишь одна дорога — на эшафот. Никто и никогда не был оправдан судом инквизиции.

— Мы сегодня же должны покинуть Нивтхалу, — продолжал старый таронг, обращаясь уже ко всем находившимся в комнатушке. — Город и его окрестности наводнены шпиками и соглядатаями отцов-экзекуторов. Дабы не попасться в расставленные клириками сети, я пошел на сделку с гильдией убийц. Но, несмотря на выложенную сумму, я не жажду надолго оставлять свою жизнь в их руках. Чаю, что вы все разделяете мое мнение. Посему нам надлежит без промедления убираться отсюда. Убийцы выведут нас из города по только им известной потерне. После чего мы разделимся и будем пробираться к Вратам по одиночке.

— Я... не... могу... идти, — известил окружающих Сальмо.

— Не тревожься. Сафима подлатает тебя, — нальтар похлопал низкорослую йсидду по плечу.

Женщина молча подошла к топчану, на коем возлежал охотник, и, сняв с плеч котому из чешуи хуррага, присела на стоявший подле чурбан.

— Борго, факел! — обратился к младшему из таронгов Фунгарто. Однако, чтобы разжечь огонь, тому потребовалась помощь молодого нальтара, высекшего искру ударом кремня о кресало. Спустя несколько тхигмов Борго навис над плечами йсидды, снабжая ее скудным светом желтого пламени.

Сызначала девица быстрыми скупыми движениями прошлась по всему телу Сальмо, остановившись на наиболее заметных ранах и ссадинах. Охотник глухо мычал, когда короткие толстые пальцы йсидды касались болезненных участков.

После осмотра Сафима приступила к лечению. В отсутствие стола, она выкладывала баночки и горшочки со снадобьями прямо Сальмо на грудь. Охотник хотел было высказать собственное видение того, коим образом его надлежит врачевать, но йсидда с неожиданной резкостью оборвала его едва начавшуюся речь.

— Молчи, охотник! — зашипела девица, острым лезвием распарывая куртку таронга.

— Не противься, Сальмо. Сафима знает, что делает, — примирительно поднял руку Фунгарто.

— Что... это? — вновь заартачился охотник, когда йсидда поднесла к его губам глиняную флягу, из горлышка которой исходил мерзкий сладковатый запах, явственно походивший на смрад мертвечины.

— Кровь Н'раха. Сим эликсиром поят своих раненых иттару, — пояснила юная лекарша.

— Нет! Я... не... буду...— взвился Сальмо, услышав о вызывающей страх и отвращение расе полунасекомых.

— Наше время на исходе. Ты выпьешь эту дрянь, охотник, или мы уйдем без тебя! — в ответ повысил голос Фунгарто. Глаза старого нальтара выразительно сверкнули.

Поразмыслив несколько долгих тхигмов, Сальмо кивнул йсидде и та снова поднесла смердящий могилой сосуд к его губам.

— Сделай три глотка! Не больше! — предостерегла она. — Выпьешь много и зелье убьет тебя.

Сморщившись от омерзения, охотник осторожно отпил из фляги. Как только первая капля декокта попала на язык, по всему телу Сальмо прокатилась легкая судорога. С каждым глотком конечности и торс таронга наполняла странная легкость. Ему чудилось словно он более не создание из плоти и крови, а набитая куделем тряпичная кукла. Разум охотника затуманился, мысли и образы с вящей медлительностью всплывали и таяли в его сознании. Карлик наблюдал за ними отстраненно и безучастно, точно за плывущими высоко в небе облаками.

Таронг все еще ощущал боль, но она более не бередила его. Сальмо окончательно утратил контроль над рассудком и внезапно с недоумением обнаружил, что висит под потолком, наблюдая за сгорбившейся над распластавшимся на топчане телом йсиддой. Откуда-то издалека, ровно едва различимый крик из глубины горного тоннеля, прилетела мысль о том, что он умер и его душа покинула тело. Ему надлежало испугаться, и он изо всех сил тщился это сделать, однако его сознание, сейчас своим равнодушием подобное исполинскому валуну, никак не отозвалось на сии рачения. Неспешно продефилировав перед внутренним взором таронга, жуткая дума растворилась в небытии. Сальмо опять устремил взгляд вниз, на свое тело, и увидел, что его уставленная скляницами и пузырьками грудь мерно вздымается, заставляя емкости слегка подрагивать. Теперича ему следовало обрадоваться, но искра веселья, мигнув, угасла, будто залитый дождем костер.

Он безразлично созерцал, как Сафима смазывает царапины и ушибы на его теле. Чувствовал исходившие от целебных снадобий запахи. Испытал боль, когда знахарка, натужившись, вырвала из его бедра острый обломок торговкиной кровати. Стальной хваткой вцепившись в правое колено Сальмо, йсидда попросила молодого нальтара резко рвануть ступню охотника. Распростертое внизу тело дернулось, лицо карлика исказилось в гримасе боли. Впрочем, парящий под потолком охотник ощутил лишь нечто навроде слабого порыва теплого ветерка, отразившегося непродолжительным звоном в ушах.

Йсидда завершила работу и торопко сгребла сосуды обратно в котому. Куцебородый и Борго поставили охотника на ноги. Фунгарто приоткрыл дверь и позвал. Не в силах уловить течение времени, Сальмо заключил, что прошло несколько тхигмов прежде чем на голос нальтара явился гторх в иссиня-черном балахоне. Пришедший жестом указал карликам следовать за ним. Точно привязанный незримой пуповиной, Сальмо поплыл за ведомым под руки телом. Голова охотника бессильно болталась на груди, а ноги ступали нетвердо, ежетхигмно норовя подкоситься.

Сознание вернулось к таронгу, когда небольшой отряд уже довольно далеко углубился в недра ведущего за пределы Нивтхалу тоннеля. Из груди Сальмо вырвался глухой стон.

— Очнулся, — обрадовался Фунгарто.

— Идти смогешь? — Сафима задрала голову охотника, заглянув тому в глаза.

Почувствовавший ни с чем несравнимое наслаждение от наново обретенной способности управлять телом, Сальмо кивнул столь рьяно, что голова едва не сорвалась с плеч. Поддерживавшие его таронги отступили назад, напруженные и готовые в любой миг прийти на выручку. Охотник покачнулся, но устоял. Постепенно оживали притупленные зельем чувства. Он ощутил прохладу и сырость подземелья, услышал стук падающих с потолка капель, фыркнул, привыкая к прелому запаху катакомб. Боль и слабость тяжелым грузом свалились на плечи. Тем не менее, Сальмо ладонью отстранил собравшегося было поддержать его Борго и, пошатываясь, заковылял вслед за шедшими во главе отряда гторхом и нальтаром.

Они выбрались из потерны приблизительно в полутора шаркамах от города. Светало. За их спинами чинно, с достоинством всходила Аильтхала. Также вальяжно, не стремясь тотчас передавать сестре владычество над небесной сферой, отступал к краю горизонта Альминиас.

Вылезши из сокрытой под махиной скалы щели, таронги, соблюдая осторожность, укрылись в тени могучего валуна.

— Здесь мы должны разделиться, — несмотря на то, что вокруг стояла мертвенная тишина, Фунгарто не решился повышать голос. — Как я и говорил, каждому из нас придется в одиночку пробираться к Вратам. По ту сторону найдите кого-нибудь из наших сородичей и попросите его сопроводить вас к тысячнику Гармбо Гурблонгу.

Нальтар полез в суму и извлек оттуда три запечатанных сургучом свитка. Фунгарто вручил по желтой трубочке пергамента молодому нальтару, Сальмо и Борго.

— Это рекомендательные письма для Гармбо, — пояснил старый нальтар. — Показывайте их всем таронгам, коих встретите на своем пути.

Не тратя более времени, они скоро простились и разбрелись в разные стороны, зная, что не всем из них удастся избежать встречи с запрудившими долину разъездами и пикетами инквизиторов.

К вечеру следующего сарха, шедший без отдыха Сальмо достиг мерно гудящего зеркала Портала. От разлитой окрест Врат магической силы кружилась голова, и возникали неприятные позывы в желудке, ровно таронг находился на палубе попавшего в шторм корабля. Он почувствовал легкое покалывание, погрузив руку в прозрачное марево, от прикосновения раскатившееся волнами, точно вода.

Сальмо сделал шаг. Он прекрасно помнил завет командира, данный много лет назад сотне таронгских воинов, в коей тогда состоял охотник: "ступайте твердо, не взирая на бездонную пустоту под ногами". Ведь наибольшую опасность при проходе через Врата представляла возможность потерять равновесие и грянуться оземь на той стороне. Неоднократно подобные падения приводили к сутолоке и давкам, уносившим десятки воинских жизней. Он с головой окунулся в пульсирующую мглу. Таронгу чудилось, что его тело низринулось в бездну, но, он строго, будто на параде, печатал шаг.

Прошло несколько гмарнов, прежде чем его стопа уперлась в твердую почву. Он ступил в Ромарик, Нижний Мир. Отныне жизнь охотника завершена, теперь он снова сделался воином.

Глоссарий

Аильтхала — наименование солнца в Священной Империи. Согласно вере гторхов мать-земля Ниирдфун родила от Бога Миинхару дочь, настолько прекрасную, что та после рождения вознеслась в небесную высь и с тех пор каждый день сияет своей красотой, источая свет и тепло.

Альгири — раса великанов, рост альгири составляет от восьми до десяти бруггов. Женщины альгири крупнее мужчин и славятся своими воинскими умениями. Царство альгири — Урдигарн расположено в северо-восточной части Сааргтума и является вассалом Священной Империи.

Бальзам Лигуры — снадобье, изготавливающееся из семян цветка лигуры, названного в честь ведьмы Лигуры, с помощью своей красоты и магии соблазнившей одного из последних гторхских императоров Вальтогара. Бальзам Лигуры способен отбить нюх у гбарров и других сторожевых животных, а также защитить от некоторых простых заклятий.

Бонг — крупное насекомое (высотой более двух бруггов и длиной до пяти бруггов), питающееся жесткими стеблями растений (в первую очередь миаллой). Имеет раздутое лишенное панциря брюшко. Разводится гторхами для получения нежного мяса.

Борикхо — раса ящеров, живущих в пустынях и джунглях Сааргтума. Пустынные борикхо имеют бурый или оранжевый окрас, короткий хвост и костяной гребень вдоль спины. Лесные борикхо обладают кожистым воротником, раскрывающимся, когда ящер испытывает сильные чувства (например, во время битвы или брачных игр), и оканчивающийся шипами длинный хвост. Лесные борихко способны изменять цвет кожи в зависимости от окружающей их местности. Борикхо живут обособленными кланами и племенами, которые частенько ведут между собой кровавые войны. В Гарре (западном континенте Зэлдуета) обитают черные борикхо, чье государство лежит в выжженных лавой пустошах.

Бругг — мера длины Священной Империи, приблизительно равняется двум футам.

Вундгор — крупный ящер, обитающий в озерах Таронгского Плато, имеет саблеподобные бивни и толстую шкуру, используемую для изготовления кожаных доспехов.

Гарра — западный континент Зэлдуета.

Гбарр — шестиногая приземистая ящерица, в случае опасности издающая громкий пронзительный визг. Таронги и изредка гторхи держат гбарров в качестве сторожей.

Гмарн — минута в мире Зэлдуета, один гмарн включает в себя шестьдесят три тхигма.

Даргул — "дракон-червь" — исполинский ящер, не имеющий ног (и крыльев). Обитает в пещерах на юге Зэлдуэта. Изрыгает не огонь, а облачка гнилостно-желтого яда.

Джар-Магуш — один из многочисленных богов пантеона лесных борикхо. Почти каждый клан лесных борикхо имеет собственное божество.

Дромп — приземистая медлительная ящерица с короткими лапами и плоской мордой, ее жесткое, но питательное мясо употребляется в пищу большинством рас Зэлдуета.

Зелье Рунгхарма — один из самых распространенных, простых и дешевых эликсиров, изготавливаемых алхимиками Зэлдуета, восстанавливает силы, придает бодрость, часто используется воинами до и после затяжных сражений, изобретен знаменитым гторхским алхимиком Рунгхармом Дирахфтуром.

Зиарий — золотая монета Священной Империи.

Зургар — похожее на плющ растение, чьи продолговатые пурпурные плоды имеют резкий запах, способный отбить нюх у большинства животных.

Зэлдует — мир, в котором происходит действие рассказа.

Иттару — раса, живущая в Маосаре. Верхняя половина туловища иттару напоминает тела гторхов, имеет голову торс и две руки. У иттару четыре направленных вперед глаза, их мягкую белесую кожу покрывают хитиновые пластины. Рот иттару оснащен мандибулами. Нижняя часть тела представляет собой узкую грудь, от которой отходят три пары коленчатых лап. Тело оканчивается раздутым брюшком.

Все иттару подразделяются на рабочих, воинов, магов и королев. Рабочие — мелкие особи высотой с таронгов и длиной от макушки до кончика брюшка не более трех бруггов. Воины — крупные особи (ростом со взрослого гторха и длиной около шести бруггов), обладают массивными головами, более прочными панцирями и развитыми мандибулами, в бою выстреливают изо рта струями кислоты. Маги — размером с воинов, но имеют головы и жвалы меньшего размера, магов отличают блестящие панцири изумрудного, лазоревого или лилового цвета, искусны в колдовстве.

Королевы немного крупнее воинов и имеют две пары крыльев. Достигнув половой зрелости молодые королевы покидают родные ульи и создают собственные гнезда. Когда королева основывает новое поселение, у нее развивается яйцеклад, длина которого может составлять до тридцати бруггов. Для размножения королева выбирает себе фаворитов из числа магов и воинов. Королевы, имеющие яйцеклад, не могут самостоятельно передвигаться. Обладают незначительными магическими способностями.

Иттару возводят громадные каменные ульи в форме ступенчатых пирамид.

Издревле иттару поклонялись силам Хаоса и вели беспощадные войны с иными расами Зэлдуета. За две тысячи лет до Открытия Врат иттару и вызванные ими с иных планов бытия силы Хаоса были разгромлены. Гторхам не удалось истребить всех иттару. Несколько родов хаоситов маги Священной Империи погрузили в подобный смерти сон и замуровали в глубинах их ульев (хотя ходили слухи о том, что многие иттару после поражения в войне до поры хоронились в горах Маосара). В 2392 харзе после возникновения Портала армии Нижнего Мира прорвались в Зэлдуэт и, захватив южные провинции Священной Империи, двинулись на Эйн-Иссард. По легенде, будучи не способными остановить захватчиков, клирики гторхов воззвали к Миинхару и Бог велел им пробудить иттару. Маги выполнили данный завет и, заручившись поддержкой новых союзников, изгнали вторженцев обратно в Нижний Мир. С тех пор иттару живут в Маосаре, не имея сношений с иными расами, но приблизительно один раз в десять харзов присылают к Порталу отряды своих войск для помощи в противостоянии с армиями Нижнего Мира.

Йсидда — незамужняя женщина у таронгов. Согласно традициям йсидды должны присоединяться к войску и сопровождать мужчин в походах, служа лекарями и поварами. Пребывание йсидд в армии позволяет им выбирать в мужей самых храбрых и искусных бойцов. Йсидда, вступившая в связь с мужчиной, подлежит скармливанию григхам (живущим колониями прожорливым насекомым, способным питаться любыми формами материи, включая дерево и камень). После свадьбы йсидды становятся гариттами. Гариттам воспрещается работать и покидать дом без сопровождения мужа. В случае нарушения гариттой установленных правил, женщина наказывается двумя дюжинами ударов плетью. Приговор приводит в исполнение ее муж.

Кагхи — раса, обитающая в горах Шард-Ун-Фадха, расположенных на севере Сааргтума. Передние конечности кагхи представляют собой кожистые крылья с тремя длинными когтями. Для потребления пищи, строительства, рисования и письма кагхи пользуются нижними конечностями, имеющими по четырех хорошо развитых пальца. Живут кланами. Государство кагхи управляется Клановым Собором, в котором заседают по одному представителю от каждого клана. Кагхи разговаривают неслышной для прочих существ речью.

Маарту Фэлхаас — гторхское название Портала.

Маосар — страна на востоке центрального континента Зэлдуета — Сааргтума. После вторжения сил Хаоса, случившегося за две тысячи харзов до возникновения Портала, Маосар превратился в почти не имеющую растительности каменистую пустыню, населенную разнообразными чудовищами.

Миалла — растение со стеблем и листьями сизо-зеленого цвета. Колос миаллы напоминает метелку. Высота растения обычно составляет около десяти бруггов. Зерна миаллы используются для изготовления муки.

Миинхару — Бог, которому поклоняются гторхи. Символом Миинхару является двенадцатилучевая золотая звезда, украшающая шпили храмов и церквей повсеместно в Священной Империи.

Наррок — месяц в Зэлдуете, четные нарроки насчитывают по тридцать два сарха, а нечетные — по тридцать одному.

Нгива — колючий кустарник, произрастающий в большинстве областей южного Зэлдуета.

Ночь Лунного Дождя — праздник борикхо, отмечается в самую длинную ночь в харзе (двадцатый день шестого наррока).

Нуата — хищное насекомое, обитающее в болотах и лесах срединного Сааргтума. Нуаты вырастают длинной до четырех бруггов, имеют длинное брюшко, передние конечности нуат венчают шипастые клинки.

Нунг — час в Зэлдуете, состоит из шестидесяти трех гмарнов.

Паргу — медная монета Священной Империи, один зиарий равняется шестьдесят четырем паргу.

Ромарик — Нижний Мир, в нем обитают люди, эльфы, орки, гномы, гоблины, халфлинги, зимфрадды (люди-ящеры) и эрхаты. Гторхи именуют Нижний Мир Имгару Сагхерим ("Средоточие скверны"). Клирики гторхов утверждают, что во время войны с силами Хаоса было нарушено естественное течение магии, в результате чего в омывавших мир эфирных потоках образовался узел темной силы, порождаемой порочными мыслями и поступками. Со временем узел разрастался, пока не превратился в уродливую копию истинного мира. Дабы восстановить магическую целостность Зэлдуета, Имгару Сагхерми и всех его обитателей надлежит уничтожить.

Сааргтум — центральный континент Зэлдуета.

Сарх — день (точнее сутки) в Зэлдуете, состоит из двадцати шести нунгов.

Суртам — по поверьям таронгов демон, повелевающий силами Хаоса.

Терригант — крупный покрытый панцирем ящер, обитающий на юге Священной Империи и на Таронгском Плато.

Тирпан — шестиногое, четырехглазое создание, способно очень быстро передвигаться. Тирпаны используются воинами гторхов в качестве скакунов.

Тхигм — секунда в мире Зэлдуета.

Урата — незамужняя женщина у лесных и пустынных борикхо.

Фальтра — земноводное длиной около одного бругга, обитающее в реках и озерах южного Зэлдуета.

Фаримдоргская Война — война между гторхами и таронгами, случившаяся за несколько сотен лет до возникновения Портала. В результате этой войны было уничтожено таронгское королевство Фаримдорг, а сами таронги оказались вытеснены на юг — на Плато Вартога, названное впоследствии Таронгским.

Фаругданова смесь — порошок, способный усыпить на несколько часов почти любое живое существо, назван в честь своего создателя — гторхского алхимика Фаругдана Нзаррика.

Фиргас — сладкий фрукт с толстой пористой кожурой сиреневого цвета.

Харз — год в Зэлдуете, включает в себя двенадцать нарроков и триста семьдесят восемь сархов. В каждом шестом харзе насчитывается по триста восемьдесят сархов.

Хирмас — редкий цветок с розовыми лепестками, произрастающий в Горах Шард-Ун-Фадха. Настойка или отвар из цветка хирмаса способна излечить практически любую рану или болезнь, за исключением возникших в результате наложения чар.

Хурраг — шестилапая кровожадная ящерица, имеет не слишком прочную чешую сизого или зеленоватого цвета. Живет и охотится стаями, является основной добычей для охотников на нечисть. Из шкур хуррагов таронги изготовляют одежду и иные вещи.

Чирх — маленькая птичка (величиной с кулак подростка), имеющая причудливый окрас с преобладанием изумрудных, рыжих и бирюзовых перьев. Чирхи широко известны своим красивым пением и часто содержатся в домах гторхов.

Шадарские маги — сильнейшие маги Ромарика, в большинстве своем принадлежат к малочисленной расе эрхатов, но среди них также встречаются и представители других рас (люди, эльфы, орки). Обитают в городе-государстве Шадар, расположенном на Шадарском полуострове в южной части восточного континента Ромарика.

Шард-Ун-Фадха — горный хребет в северной части Зэлдуета, является родиной кагхи.

Шаркам — мера длины, используемая в Священной Империи и приблизительно равная одной лиге.

Шаркт — дерево, произрастающее в северных и срединных областях Сааргтума. Имеет могучий ствол и раскидистую крону. Высота шаркта может достигать более ста бруггов. Орехи шарктов употребляются в пищу.

Эйн-Фиргтум — название Священной Империи на языке гторхов. Священной Империей управляет совет из двенадцати патриархов.

Эрхаты — наиболее могущественная в области магии раса Ромарика ("Нижнего Мира"). Эрхаты имеют бледную (почти белую) кожу, их тела лишены волос, ростом они превосходят эльфов и людей. У эрхатов отсутствуют рты, носы и уши — для общения они используют телепатию, а окружающий мир ощущают исключительно посредством магии. Приблизительно до ста пятидесяти лет все эрхаты являются женщинами и обладают способностью производить потомство. Зачатие детей у эрхатов происходит с помощью магии и не требует соития особей разного пола.

Яргхан — гигантский паук, обитающий Маосаре, имеет яркий ядовито-зеленый с оранжевыми крапинами окрас. Вытянутое брюшко яргхана оканчивается жалом, содержащим парализующий яд.

34