| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Отставая от дяди на три шага и не отрывая взгляда от ковра, которым был устлан пол, я вошла в светлую, большую комнату, где витал дух каких-то незнакомых мне благовоний.
-Вот, Огасто, — подала голос Вейдена, выглядевшая вконец испуганной в присутствии своего супруга. — Это тот самый лекарь, о котором я тебе говорила.
-А-а-абсалом Рав, целиком и полностью к вашим услугам, Ваша Светлость, — промямлил дядюшка, дрожа всем телом.
-Подойдите ближе, почтенный господин Рав, — приятный голос был тихим и немного глуховатым, и я различила в нем странный, никогда ранее не слышанный мною акцент. — Я не люблю разговаривать, когда мне плохо видны глаза собеседника.
Дядя Абсалом поспешно просеменил вперед. Я повторила его маневр, согнув шею так, что подбородок уперся в грудь.
-Кто эта девушка? — в голосе герцога Таммельнского не слышалось никакого интереса, он был целиком погружен в какие-то далекие от нас с дядюшкой размышления.
-Позвольте представить вам мою племянницу, Фейнеллу Биркинд, Ваша Светлость, — дядя Абсалом цепко ухватил меня под локоть и подтолкнул вперед. Я сделала корявый реверанс, а затем еще и растерянно поклонилась на всякий случай. Глаза поднять я так и не решилась, поэтому разглядеть смогла лишь ножки письменного стола, за которым, по-видимому, и восседал герцог.
-Какой у нее чудной наряд, — голос герцога был все так же равнодушен. — Право слово, вас не должны были впустить в Таммельн, господин лекарь — здесь царят весьма строгие нравы. По-моему, у вашей племянницы что-то неладное с шеей. Ее продуло в дороге?
-Нет-нет! — дядя незаметно, но болезненно ткнул меня пальцем в бок. — Просто бедная девочка родом из глухой провинции, и ее пугает все новое. Думаю, ее смутила роскошь этого великолепного дома и ваше милостивое внимание к ней. Так, моя милая?
И я снова получила чувствительный тычок.
-О, да, — покорно пробормотала я, поднимая голову, чтобы взглянуть на герцога Таммельнского, и впрямь являвшегося весьма странным господином, судя по его речам.
...Он откровенно рассматривал меня, но во взгляде его было очень мало любопытства, как, впрочем, и любых других эмоций. С похожей скукой обычно изучают изваяния в храме во время полуторачасовой службы. Вне всякого сомнения, герцог, в отличие от своей жены, сразу распознал, с кем имеет дело — движения его темных, подернутых поволокой глаз, указывали на то, что от него не укрылась ни одна заплатка на нашей одежде и ни одна прореха в наших башмаках. Я же глазела на него, как на наиболее чудесное явление, случившееся в моей жизни и, думаю, меня бы поняла любая девушка, повстречавшаяся с герцогом Таммельнским.
Господин этих земель оказался еще более привлекательным внешне, нежели его красавица-супруга. Даже самый упорный недоброжелатель не смог бы найти в лице Его Светлости недостатка. То был смуглый, худощавый брюнет с матовой кожей — герцог походил на южанина, но куда более утонченного, чем те носатые говорливые господа, которых я раньше видела в городах, куда забредали мы с дядей во время своих странствий. На совершенном лице черными углями горели миндалевидные глаза, обрамленные девичьими длинными ресницами. Но при всем этом во внешности герцога не имелось ни капли женственности или слащавости. Даже длинные, до плеч, черные, слегка вьющиеся волосы не привносили в его облик ничего женственного, а лишь подчеркивали гармоничность его черт.
-У вашей племянницы редкий цвет волос, — между тем говорил прекрасный герцог, рассеяно изучая меня с ног до головы. — У нее в роду не было никого из Иного Народа?
-Ваша проницательность сделала бы честь любому, — немедленно отозвался дядя Абсалом. — Моя бабушка происходила из Лесного народца — гваллиахов, но, готов заверить вас, что старушкой она была скромнейшей и тишайшей, вопреки всем тем разговорам, что ведутся о лесных жителях. Фейнелла, к несчастью, пошла в нее — одна-единственная среди своих сестриц, но, право слово, это обычная девчонка, ничем не отличающаяся от прочих...
Я почувствовала, что краснею от смущения, хотя до сих пор думала, будто к обсуждениям треклятой рыжины мне не привыкать.
-Милая девушка, — сделал вывод герцог, все так же витая в отвлеченных размышлениях. — Меня когда-то интересовал такой тип внешности — не то забавная девочка, не то потешный мальчишка. Она бы могла играть в пьесах Пикеспаркса, тот любил использовать в сюжетах ходы с переодеваниями.
-Благодарю вас, Ваша Светлость, — прошептала я в растерянности, ведь мне было не под силу понять большую часть речи герцога — за всю жизнь я не осилила и трех книг, считая чтение занятием скучным и неприятным.
-Впрочем, перейдем к делу, — герцог отвлекся от изучения моего раскрасневшегося лица. — Моя жена взволнована не на шутку, как я погляжу. Дорогая, не оставишь ли ты нас с господином лекарем наедине?
Герцогиня слегка присела в реверансе, устремив на мужа умоляющий взгляд, и покорно направилась к дверям. Господин Огасто не выразил недовольства в связи с тем, что я осталась в библиотеке, и вновь мне пришлось почувствовать себя глупой собачонкой, которая может разве что позабавить на пару минут, а затем ей позволялось вертеться у ног, если она не вела при этом себя слишком уж докучливо.
-Итак, почтеннейший лекарь, вы не смогли вовремя увернуться... — задумчиво произнес герцог, посматривая на дядю искоса и едва заметно усмехаясь. — Все-таки моя супруга добилась своего. Я полагал, что затею с врачеванием удастся отложить до нашей весенней поездки в столицу.
Мысль о безумии герцога казалась невозможно глупой, когда я смотрела на его приветливое, спокойное лицо. В глазах господина Огасто светилось лукавство, в быстрой улыбке его содержалось куда больше благоволения, чем обычно причиталось на долю нахальных ярмарочных шарлатанов, и сердце мое едва не перестало биться — так был хорош собой герцог Таммельнский.
Дядя Абсалом также пребывал в растерянности, хотя вряд ли на него подобным образом воздействовала красота Его Светлости. На лице дяди было написано беспомощное недоумение, и мне было понятно, что бедный дядюшка окончательно запутался и отчаялся понять, что же сейчас происходит.
-Не волнуйтесь, господин ...ээээ... Рав, — герцог сделал успокаивающий жест тонкой рукой. — Женские капризы иногда невероятно докучливы. Их можно пропускать мимо ушей и глаз, однако рано или поздно придется уделить им внимание. О лекаре моя супруга стала заговаривать еще со средины лета, и раз уж вы стоите передо мною — почему бы не удовлетворить эту прихоть Вейдены?
-Кхе-кхе, — закашлялся потрясенный дядя, все еще не знающий, стоит ли произносить хоть что-то в присутствии Его Светлости, рассуждающего настолько здраво, что пугало это сильнее иных безумных речей.
-Вижу, что вы все еще обеспокоены, — улыбка герцога содержала столько тепла, что под ней мог вызреть средних размеров арбуз. — Но, право слово, мы оба сможем извлечь пользу из этой затеи. Успокойте госпожу Вейдену, отвлеките ее от тягостных, пустых мыслей — раз уж она решила, что вы достойны ее доверия. Я позволю вам остаться в моем доме, определю вам щедрое жалованье и стол, но слышать о вас я хочу как можно реже — надеюсь, у вас хватит смекалки для того, чтобы это устроить.
-Ваша Светлость, — наконец обрел дар речи дядюшка Абсалом. — Я сделаю все, что смогу.
-Вот и прекрасно, — герцог вновь одарил нас своей несравненной улыбкой. — Идите к госпоже Вейдене. Я отдам приказ управляющему и вы не будете ни в чем нуждаться. Надеюсь, вы станете первым и последним лекарем, которого я принял на службу.
Дядя Абсалом принялся истово кланяться и пятиться к двери. Я согнулась в три погибели и последовала за ним, но не удержалась и подняла голову, чтобы напоследок взглянуть еще разок на господина Огасто, все так же сидящего за столом. Лучше бы я этого не делала.
Красивое лицо герцога было мрачнее тучи.
Плохое настроение дядюшки Абсалома после беседы с Его Светлостью как рукой сняло. Он сиял словно новая крона и разве что не пританцовывал на месте. Я была прощена.
-Это самый замечательный герцог, которого я когда-либо видел! — произнес дядя в восхищении.
-И самый красивый, — поддакнула я.
-Неужто? — удивился дядя и задумчиво прибавил. — Да, я не заметил в нем проявления каких-либо недугов, отменный цвет лица... Скорее всего, его пищеварение работает как часовой механизм. Отличнейшие зубы. Да-да, я редко видел зубы в столь хорошем состоянии — а уж я их повидал немало...
-И что же мы теперь будем делать? — перебила я дядюшку.
-Как "что"? — удивился тот. — Найдем управляющего, передадим ему, что герцог велел обращаться к нам с почтением, и пусть нам подыщут комнату для жилья — да потеплее...
-А как же герцогиня? — нахмурилась я, посчитав, что дядюшка слишком легкомысленно отнесся к произошедшему, хоть в подобном недостатке он обычно обвинял меня.
-Милая моя, беда герцогини лишь в том, что ей нечем себя занять, — отмахнулся от меня дядя. — Подобные нелады случаются во всех богатых семьях. Не скажу, что я профессионал в этой области но уж придумать, чем развлечь скучающую молоденькую женщину, столь внимательно относящуюся к здоровью телесному и душевному, я смогу. Все же я был женат три раза, не забывай об этом!
Я промолчала, не желая напоминать дядюшке о том, что две его жены подозрительно быстро упокоились на кладбище, а третья сбежала с бродячим театром. Семейная жизнь дядюшки Абсалома не могла служить образцом для подражания, но он сам об этом никогда не задумывался.
-Интересно, сколько в сем дому пустующих комнат?.. — между тем разговаривал сам с собой дядя. — Здесь наверняка можно устроить настоящую лабораторию. Надо будет намекнуть герцогу... Так, сейчас же пойдем искать управляющего!
И дядя решительно направился по коридору.
-Ах, господин аптекарь! — вдруг раздался за нашими спинами голос госпожи Вейдены. — Я не думала, что вы справитесь так быстро! Ну, скажите же мне наконец, что же с ним?
-Ваша Светлость! — дядя резко развернулся и поспешил ей навстречу, на ходу кланяясь. — Чтобы поставить диагноз вашему супругу не требовалось и пяти минут.
-Это излечимо? — герцогиня побледнела.
-Вне всякого сомнения!
-Что же за болезнь одолевает моего супруга? — Вейдена прижала руку к сердцу.
Дядя Абсалом важно откашлялся.
-Это черная хандра, — вынес приговор он. — Она часто нападает на людей в эту пору года. Признаки хвори Его Светлости появились в середине лета?
-Да...
-Так я и думал. Типичнейший случай, — дядя покачал головой. — Лечение будет долгим. Но, будьте покойны, все пройдет бесследно. Главное условие — абсолютный покой больного. Не стоит часто напоминать ему о болезни. Держите себя в его обществе как обычно, точно ничего не замечаете. А чтобы уменьшить ваши собственные страдания, вызванные тревогой о Его Светлости, вам следует немного отвлечься. Тем самым вы только ускорите его исцеление.
Герцогиня слушала дядюшку Абсалома, затаив дыхание. От сознания собственной важности дядя каждую фразу ронял все более веско и к концу речи стал напоминать пророка, вещающего в кругу своих последователей.
-Вы — мое спасение! — горячо промолвила госпожа Вейдена, на лице которой наконец-то проступили краски. — Я сразу поняла, что именно вас послали милостивые боги ко мне на помощь. Ваше слово — закон, господин аптекарь.
Дядя порозовел от удовольствия.
-Не затруднит ли вас, Ваша Светлость, сказать нам, где найти мажордома? — важно осведомился он. — Чем скорее я обустроюсь здесь, тем быстрее приступлю к выполнению своих обязанностей... Видите ли, приготовление некоторых снадобий требует специальных условий...
И вот тут, глядя на довольного дядю и герцогиню, ломающую руки от волнения, я опрометчиво решила: "Наконец-то наши бедствия закончились! Вот оно — счастье!"
Позднее я не раз вспоминала этот момент, как пример самого горького своего заблуждения.
Жизнь в доме герцога поначалу показалась мне сладкой, точно перезревшее яблоко, внезапно упавшее в мои руки с самой верхушки дерева. Нам с дядей отвели покои совсем неподалеку от спальни госпожи Вейдены — то были большие и светлые смежные комнаты, которые раньше показались бы мне достойными любого короля. Но увидев апартаменты Ее Светлости, я поняла, что до сих пор ничего не смыслила в роскоши. Даже дядя оробел, впервые переступив порог прекрасной комнаты, стены которой были сверху донизу затянуты шелком с золочеными узорами, но вскоре освоился и уже через пару дней вел себя так, точно всю жизнь ступал по мягчайшим коврам и сиживал в бархатных креслах. Как я уже говорила, дядюшка Абсалом был тем еще прохвостом и смутить его надолго не мог ни один поворот судьбы — тем более, настолько приятный.
Прочие слуги прозорливо нас возненавидели с первой же минуты нашего пребывания в герцогском дворце — слишком уж много почета оказывала нам госпожа Вейдена, верившая любой чуши, которую важно изрекал дядюшка. Однако, они недооценили пронырливость нового придворного лекаря — как плесень быстро расползается по отсыревшим доскам, после чего ее становится невозможно вывести, так и люди, подобные Абсалому Раву, незаметно приживаются в любом теплом углу, откуда их не успели тотчас же прогнать. Не теряя зря ни минуты, дядя разузнал, кто верховодит челядью явно и тайно, а затем истратил свой задаток на щедрые подарки тем людям, которых посчитал сколько-нибудь полезными для себя.
Не обращая никакого внимания на мое фырканье и язвительные замечания, он также поставил у очага блюдце с молоком, в темном уголке подвесил сушеный гриб на ниточке, а затем еще и просыпал в щель между половицами немного зерна.
-То-то обрадуются здешние мыши! — сказала я с насмешкой: в истории о домовых и прочей нечисти я верила лишь отчасти, и полагала, будто этим созданиям нет никакого дела до просьб людей.
-Смейся-смейся, глупая девчонка, — пробурчал дядя и принялся громко просить благословения у духа-покровителя здешних стен, обещая, что с каждого жалованья непременно будет жертвовать по меньшей мере три медяка в казну местного хозяина подполов и погребов.
Мне с первого дядюшкиного заработка на службе у герцога Таммельнского перепало только несколько платьев, одно другого унылее. Увидев их, я разругалась с дядюшкой Абсаломом в пух и прах.
-Это тряпье не годится даже на то, чтобы мыть им полы! — кричала я, едва сдерживая слезы. — Я вышвырну эти обноски из окна! Пусть на них спят бродячие собаки, если не побрезгуют!.. Нет уж, лучше их сжечь!
-А вот и чепцы, — невозмутимо отвечал дядюшка Абсалом, раскладывая свертки с покупками. — И причесывайся как следует, несносная девчонка, если не желаешь, чтобы я насильно остриг твои космы. Я принят на службу в приличный дом. Пороча мое имя своим непотребным видом, ты порочишь тем самым и имя Его Светлости! Так-то ты отплатишь добрейшему герцогу за его милость?
Себе же дядя приобрел сразу несколько кафтанов из прекрасного сукна, бесчисленное количество рубах с вышивкой, плащи с ярким подбоем и несколько пар башмаков, сияющие пряжки на которых были величиной с куриное яйцо. Я поклялась, что больше никогда не заговорю с ним после этой обиды, но вскоре мне пришлось смириться с новым гардеробом и расстаться с пестрыми куцыми юбками.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
