"Охота на гончих"

— Ивар! — шикнула Нэрис, оборачиваясь. Но улыбку сдержать все-таки не сумела: — Вот вечно ты со своей политикой. Это же сказка.

— Прости, не утерпел, — широко ухмыльнулся муж, подходя к кровати. — Спят?

— Уже на 'королевской сокровищнице' засопели, — Нэрис подоткнула одеяло вокруг свернувшихся калачиками спина к спине мальчишек, — час поздний. Они еще за ужином носами клевать начали. Ты поел?

Ивар кивнул. И, присев на кровать рядом с супругой, посмотрел на детей. Как же быстро летит время! Казалось бы, еще вчера он впервые переступил порог дома Максвеллов, ведя под руку свою невесту, а теперь уже их сыновьям пятый год пошел... Растут как на дрожжах. Всего-то, считай, месяц их не видел, а такое ощущение, что все шесть.

Двойняшки сладко причмокивали во сне. Ангелочки, ни дать ни взять!.. Зато как глазенки распахнут да пойдут хулиганить — тут только держись. Пусть и не близнецы, а уж что касается проказ, так один другому в изобретательности не уступит. 'Все в мать', — подумал Ивар, забывая, что он тоже когда-то был ребенком. Причем далеко не самым спокойным — это могла подтвердить любая из придворных дам старшего поколения. Но все эти почтенные леди давным-давно нянчили правнуков и о былых шалостях тогда еще юного королевского воспитанника теперь мало что помнили. Чем лорд Мак-Лайон и пользовался, отпуская шпильки в адрес супруги. Впрочем, Нэрис не обижалась и возмущенно фыркала только для виду. Она, как и ее отец, считала, что детство на то и детство, чтобы ни в чем себе не отказывать. 'Вот уж точно, — вздохнув про себя, подумал королевский советник. — И что все так рвутся повзрослеть? Радости от этого никакой, одни долги да обязательства'. Ивар ласково коснулся пальцами шишки на лбу Вилли, чмокнул Кенни в покрасневшую от медовых пряников щеку и с сожалением выпрямился:

— Пусть спят. Пойдем, котенок. Я обещал лэрду Вильяму, что мы зайдем перед сном.

— Как он?..

— Лучше, чем я думал, но хуже, чем хотелось бы, — Ивар встал и подал Нэрис руку. — Постарайся его не слишком утомлять. Час, и правда, поздний. А нам с тобой тоже есть, о чем поговорить.

Узкий лаз, огибающий нижнюю гостиную замка Максвеллов и надежно скрытый дубовыми стенными панелями, был темным и пыльным. 'Давненько я тут порядка не наводил, — подумал брауни, стряхивая с колпачка ошметки паутины. — Того и гляди вляпаешься во что-нибудь. Повыведу я этих крыс, вот ей-ей — повыведу всех до единой! Мало того что чуть не у хозяев из-под ног порскают, так еще и все ходы загадили'. Он, едва слышно перестукивая коготками по стылому камню, перебежал от одной панели к другой. И деловито приложил острое ухо к шероховатому дереву. Нет, опять не та. За этой небось как раз буфет хозяйский... Домашний дух, помедлив, повернул назад. Голоса за стеной стали четче. 'Ага!.. У камина сидят, стало быть. Совсем рядышком'. Он снова прилип к панели ухом.

— Если хочешь, можешь остаться дома, — голос лорда Мак-Лайона. — Ты и так по детям тоскуешь, а тут приехать не успели, как снова сундуки собирать надо. Да и госпожа Максвелл, боюсь, не обрадуется. Ты бы видела ее взгляд там, на крыльце! Чтоб я сдох — только воспитание ей не позволило броситься мне на шею и завопить: 'Наконец-то!'

До брауни долетел знакомый смех:

— Ивар, ну перестань. Они же еще дети. И мама их очень любит. Конечно же, она нас поймет.

— Значит, поедешь со мной?

— Разумеется. Жена должна следовать за мужем, куда бы он...

— Нэрис.

— А что? Нет, что?! Я и так тебя каждый раз провожаю, как в последний, и...

— Нэрис!

— Ну хорошо, хорошо... Мне хочется поехать. Я на севере ни разу не была, а там, говорят, столько удивительного! Все вокруг белое-белое, и снег никогда не сходит, и скалы небо закрывают. А еще мне папа про фьорды рассказывал: говорил, такая красота, что раз увидев — до смерти не забудешь.

— Что правда, то правда. Дивный край. Пусть и холодный. Кстати, лето у них тоже есть, и снег тает во время положенное. Но сейчас все будет так, как тебе мечталось — зима же. И знаешь, по мне, так лучше уж снег да холод, чем эта грязища с ветром и дождем! Бр-р. Дай-ка кочергу.

— Держи. И еще, Ивар... Я хотела спросить...

— Насчет поездки? — звон кочерги о прутья решетки, шорох углей и вздох: — Да. Как всегда, придется совмещать. Не пугайся, мы конунга Олафа ни в чем не подозреваем. Так, общую расстановку сил прикинуть, ситуацию прояснить. Есть некоторые опасения.

— Его величество считает, что норманны могут обратить внимание на Шотландию?

— Не исключено. Но повторюсь — пока что поводов для беспокойства и подозрений нет. Налей мне еще чаю, пожалуйста...

Брауни, ахнув, всплеснул лапами — ну вот! Приехали, называется, погостить. Плащей снять не успели, и нате вам — снова здорово? А ведь зима на дворе, холод — в такую погоду хозяин собаку из дому не выгонит! 'Если, конечно, хозяин этот — не король Шотландии, а собака — не гончей породы, — пасмурно подумал он. — Что ж за напасть-то такая? Женихов было — полные закрома, так ведь нет, выбрали на свою голову... На север они собрались, снегами любоваться. А я опять трясись с утра до вечера?' Он вспомнил давнишние приключения четы Мак-Лайон в Ирландии, и шерсть на его спине встала дыбом.

— ...а что до норманнов — меня, если честно, сейчас больше другой вопрос занимает!

— Свадьба, да?

— Она самая. Вот чтоб мне пусто было — конунг чего-то недоговаривает. Стал бы Эйнар в молчанку играть? На нас с тобой ему обижаться не за что, и что лэрд Вильям среди гостей ожидается, он не может не знать. С их-то щепетильностью — и вдруг такое пренебрежение? Я уже сомневаться начинаю, не перепутал ли посыльный имя жениха? У Длиннобородого ведь и другие сыновья имеются. Ну, то есть трое-то, мир их праху, еще в позапрошлом году из похода не вернулись, но...

— Остальные женаты, насколько я знаю. Да и не могли гонцы перепутать. Папа же ясно сказал — Эйнар. Младший. — Пауза, звон чашек. — Я вот теперь и сама задумалась. Ведь как ни посмотри, а не мог Эйнар нас не позвать. Ну никак не мог!

— Отчего же не позвал тогда?

Хранитель замка лэрда Максвелла страдальчески закатил глаза. 'Да ясно дело, не до того парню сейчас, свадьбы — вещь хлопотная, там и имя свое забудешь, не то что друзей. А эти заладили — почему, почему? Да потому! Как будто сами не женились!'

— Ивар, а Творимир с нами поедет, да?

— Разумеется. И он, и Ульф. Что такое, дорогая?

— А... это... чай горячий!..

— Угу. Как же. А то я слепой, и не видел, как тебя при слове 'Ульф' перекосило? Не морщись, не морщись, лиса любопытная. Вот как не надоело еще, честное слово?

— И вовсе я даже не... Ну, Ивар!

— Я уже сорок лет как Ивар. И тебя, прелесть моя, тоже не один год знаю. Поэтому можешь рожи мне не корчить, Тихоня отправится с нами — и точка.

— Ивар, ну зачем?! Мы же на праздник едем, и твоя служба...

— Моя служба, милая, вещь такая — никогда не знаешь, когда под дых врежет. А с твоими-то талантами? Нет уж, благодарю покорно! Без охраны ты больше и шагу от меня не сделаешь. Это не обсуждается, Нэрис.

Сердитое сопение, звон чайной ложечки о розетку с вареньем и неразборчивое бормотание.

— И нечего обзываться, — смешок. — Кто из нас 'вредина' — еще подумать надо... Нэрис, это же норманны. От них можно всего ожидать. Даже принимая во внимание тот факт, что конунг Олаф с твоим отцом давние приятели. Поэтому, будь ты у меня хоть образцом послушной жены, Ульф бы все равно поехал с нами.

— Тебя послушать, так мы не на свадьбу собираемся, а на войну!

— Знаешь, — тяжкий вздох, — не хочу каркать, но я лично присутствовал на двух свадьбах, окончившихся черт знает чем. Да взять хоть нашу собственную. То-то было веселье, а?

— Ой, не напоминай...

— Вот и я о том же. Потому хватит гримасничать. Не то ведь, ей-богу, послушаю его величество да и оттаскаю тебя разок за косы!..

— Ивар!

— А что? Не помешало бы, кстати говоря.

'Вот тут как есть согласен, — подумал брауни. — Мало кой-кого в детстве по мягкому месту шлепали! Добро бы девчонка была, а то стыд сплошной: четвертый десяток вот-вот разменяет, матерью стала давно, а все скачет. И лезет в каждую щель носом любопытным. Что лорду в башку взбрело с собой ее тащить? Нешто не понимает, какой камень собственными руками на шею вешает?' Домашний дух неодобрительно покачал головой. Если непоседливость воспитанницы была его первой головной болью, то служба ее супруга — второй, но никак не меньшей по значимости. А уж эти дальние поездки! Хоть ту же Ирландию вспомнить — советника услали к черту на рога, его женушка тут же влипла в историю, а он, брауни, едва не поседел от макушки до пяток. И что? Хоть чему-нибудь эту парочку прошлое научило? Да ни капельки!

— Значит, нас четверо будет? Ивар, а можно я Бесси возьму?

— Бери, если Тихоня не против, все тебе веселей... Кстати говоря, я еще Мэта с Марти планировал взять.

— Мак-Тавишей? Ты с ума сошел? Они же еще по дороге с гонцами передерутся.

— Пускай попробуют только. Я Творимира уже предупредил. Хоть в чем проштрафятся — ссажу в шлюпку и домой отправлю. Причем не во Фрейх, а в деревню родную, им это хуже смерти. Так что ты насчет норманнов сильно не беспокойся. До кровопролития не дойдет, а пособачиться северяне тоже не дураки.

— Это точно, — тихий смех. — Когда сэконунг Асгейр в гости наезжает, так мама каждый раз за голову хватается! Папа, ты знаешь, хозяин хлебосольный, как выставит три бочонка, как упьются на радостях оба — и весь дом вверх дном. Сэконунг Асгейр мужчина вспыльчивый, да и папа за словом в карман не полезет. Зацепятся из-за пустяка, и пошло-поехало. Потом-то всегда мирятся, конечно, но у мамы от одного имени 'Асгейр' мигрень начинается!

— Да уж, представляю. Кстати, что-то давно сэконунг не появлялся. Жив ли?

— Жив. В походе дальнем. Обещал к весне возвратиться да в гости нагрянуть. Ивар, так мы прямо завтра отправимся?

— Не думаю. Мне бы выспаться хорошенько. Вещи собрать, с детьми пообщаться. И матушке твоей передышку дать надо, пусть и короткую...

Нэрис согласно вздохнула. Брауни в своем укрытии снова прижался ухом к стенной панели, но по другую ее сторону было тихо. Супруги молчали. Глухо позвякивали чашки, гудел огонь в камине — все это были привычные, милые сердцу звуки, но домашний дух вдруг почувствовал странное беспокойство. Оно холодным червячком шевельнулось в животе и поползло куда-то вверх, к самому сердцу. 'Не езжали бы!' — внезапно подумал брауни, сам не зная отчего. И поежился. Частые отлучки неугомонного семейства Мак-Лайонов для него были не внове, да и север, если подумать, был не лучше и не хуже других краев. Но почему тогда так щемит в груди?.. 'Остались бы дома, — снова подумал он. — Не лезли бы на рожон, остались бы!'

В гостиной скрипнуло кресло.

— Глаза закрываются, — нарушил тишину голос лорда. — Пойдем спать, котенок. Засиделись мы с тобой. А я так вообще вторые сутки на ногах.

— Бедненький, как же я забыла? Ты иди, ложись. Сейчас чашки в кухню отнесу и тоже приду.

— Да пусть их! Слуги уберут.

— Они все спят давно, а тут печенье, еще крысы набегут. Мама в доме беспорядка не терпит. Нам и так ее завтра просить... Иди, милый!

— Ладно, — королевский советник громко зевнул. — Камин в спальне растоплен?

— Да, я проверяла.

По ту сторону послышались удаляющиеся шаги. Хлопнула дверь. И мгновение спустя смеющийся голос Нэрис позвал:

— Вылезай! Сливки сейчас свернутся. Ну же! Я ведь знаю, это ты там шебуршишь.

— Все-то она примечает, — беззлобно буркнул брауни, надавливая лапой каменный выступ в стене. Дубовая панель с тихим скрипом подалась вперед. — Чего хихикаешь? Я чуть лапы о камень стылый не отморозил, а ей смешно.

— Так вылез бы сразу, — пожала плечами леди Мак-Лайон. — Ивар был бы не против... Ой, ты же весь в паутине!

— Вижу, — домашний дух встряхнулся. Выбил о колено пыльный колпачок, вновь водрузил его на макушку и вскарабкался в пустое кресло. — Давно тем лазом не ходил. А что до мужа твоего — я к нему уважение имею, но и порядок должен быть! Где это видано, чтобы брауни с людьми чаи распивали?

— Со мной же пьешь.

— Так то ты. Ты, ежели рассудить, наособицу будешь... Сливки скисли.

— Разве? — огорчилась Нэрис, поднося к лицу кувшинчик. Понюхала, наморщила лоб и сказала неуверенно: — Да нет, вроде хорошие. Я же из ледника их взяла два часа назад, не могли так быстро испортиться!

Хранитель очага только плечами передернул. И, покосившись на корзинку с печеньем, отодвинул ее в сторону. Леди Мак-Лайон удивленно моргнула. Чтобы брауни — да угощением побрезговал? Вот уж чудо из чудес!.. Она повертела в руках кувшинчик. Сливки были свежие. И печенье мягкое, вкусное, мама сама готовила. 'Так что же он нос воротит? — ничего не понимая, подумала Нэрис. — Ишь как брови насупил. Сердится, что ли? На меня? Так я же вроде ничего... ах, вот в чем дело!'

Она склонила голову набок:

— Всё слышал, да?

— Да, — угрюмо отозвался хранитель очага.

— Опять 'занозой' ругаться будешь? Так ведь Ивар сам позвал, все честь по чести. И не злодеев ловить, а на праздник!

— Знаю.

— Так чего надулся тогда, как мышь на крупу?

— А того, что... не езжайте! Не езжайте, слышишь? — брауни, смахнув корзинку на пол, вскочил на столик и вцепился коготками в рукав платья леди Мак-Лайон. — Нутром чую — не к добру эта затея. Пусть отец просил, пусть король велел, пусть!

— Дружочек, да мы же...

— Не езжайте, — как заведенный повторял домашний дух, — не ждут вас там! На беду свою северный король пир созывает — на свадьбу собирались, на тризну попадете! Бел снег на равнине, а под снегом-то камни...

Нэрис оторопело захлопала глазами. Она знала брауни с пеленок, знала и любила, но сейчас вид его мохнатой скрюченной фигурки в красных отблесках пламени заставил ее испуганно вжаться спиной в спинку кресла. Хранитель очага преобразился в одно мгновение: блестящие черные глазки, всегда такие живые и укоризненные, вдруг застыли и подернулись белесой пленкой, мягкие лапы железной хваткой сдавили запястье, а в знакомом надтреснутом голоске невесть откуда прорезались холодные стальные ноты.

— Не езжайте, — хрипел брауни, не сводя с воспитанницы полубезумного взгляда. — Беда будет! Я знаю, я вижу! Кровь вижу... много...

Домашний дух выпустил из когтей истерзанный кружевной манжет и, обхватив голову руками, затрясся всем телом. До ушей похолодевшей Нэрис донеслись тихие всхлипывания и несвязное бормотание:

— Ничего не смогу, бесталанный я! Не пустят... Только предупредить... Беда! Огонь! Оборотень... умрет оборотень! Рухнет трон! Корабли поверните, корабли!..

— Дружочек, — придя в себя, леди Мак-Лайон вскочила с кресла и, подхватив бьющегося в припадке брауни на руки, прижала его к груди. — Дружочек, успокойся, пожалуйста! Ну что с тобой такое? Мы ведь и раньше уезжали... Ну миленький, хорошенький, не пугай ты меня так!

Хранитель очага дернулся и вдруг затих, тряпкой повиснув в ее руках. Черные глазки, все так же широко открытые и будто стеклянные, ничего не выражали. Нэрис бросило в жар.