Выгодная покупка

Разомлевший от непривычной тишины, эмпат не сразу услышал чей-то стон. Расслышав, открыл глаза и тут же почувствовал прилив липкого панического страха, который плотным облаком опутывал мальчишку. Герцог вскочил, подбежал к своему рабу и склонился над ним.

Плащ валялся в стороне; мальчишка метался по траве, он с кем-то боролся, вырывался из невидимых, но цепких рук. Дыхание сбилось, было частым и прерывистым, личико кривилось от ужаса. Рамон подхватил ребенка, прижал к себе. Паренька била мелкая дрожь, одежда прилипла к покрытому испариной телу. Проклятие, почему он не сновидец?!

Мальчишка со стоном отвернулся, упираясь рукой в грудь герцога, светлая голова запрокинулась.

— Ннниии... нении... — он изогнулся, пытаясь вывернуться из объятий Рамона, замер на миг и вдруг так рванулся, что герцог уронил его на траву. Ударившись о землю, раб проснулся и приподнялся на руках, тяжело дыша и свесив голову.

— Что ты? Что с тобой? — испуганно спросил Рамон, касаясь спины мальчика. Ребенка словно подбросило; он извернулся, как змея и, увидев склонившегося над ним мужчину, со всей силы влепил своему владельцу пощечину. Длинные волосы хлестнули герцога по лицу, добавив дивных ощущений; звук удара еще не отзвенел, а мальчик уже подорвался с земли и дал деру. Не долго думая, эмпат бросился в погоню.

Мальчик мог кинуться в лес или к реке, но он помчался к скалам. Рамон замер, в восхищении глядя, с какой легкостью ребенок порхает с кручи на кручу. Наконец тонкая фигурка скрылась в пещере, и эмпат почувствовал, что там паренек остановился. Теперь нужно его найти и успокоить...

Мальчик свернулся клубком на полу, темная одежда сливалась с камнем, но русые волосы почти светились в темноте.

— Почему ты сбежал? Я же говорил, что ничего тебе не сделаю.

Он поднял голову — в проеме четко вырисовывался силуэт герцога. Мальчишка вскочил на ноги, схватил камень и отпрянул спиной к стене. Рамон вошел и опустился на колено перед загнанным в угол ребенком, сохраняя дистанцию:

— Не бойся, я не сержусь на тебя. Пойдем к костру, ты замерзнешь здесь.

Губы мальчишки задрожали. Да что он все никак не оставит его в покое?! Что еще им всем нужно?! В святящихся во тьме глазах полыхнула последняя бешеная вспышка и угасла, сползая в огромную, нечеловеческую усталость. Он боролся с ними столько, на сколько хватило сил, но он больше не мог. Один, всегда один, и он так устал...

Мальчик сгорбился, оперся о стену и выпустил камень, уронив голову. Рамон протянул руку к пареньку, но тот попятился вдоль стены. Он так устал быть всегда один, но еще сильнее боялся подпустить к себе кого-нибудь. Он слишком давно знал, что взрослые — это твари, к которым нельзя подходить близко, если только хочешь уцелеть.

"Неужели тебе ни разу не хотелось кому-нибудь поверить?" — эмпат потянулся к ребенку, и он тут же шарахнулся в самый темный угол, бросил на приближающегося взрослого затравленный взгляд и вдруг обессилено опустился на пол. Ему уже было все равно. Он так устал, что потерял даже страх.

Рамон присел рядом и осторожно тронул его плечо. Хрупкое тельце судорожно дернулось; мальчишка отвернулся к стене и отшвырнул руку герцога. Когда ж ты уже уберешься! Он ничего не хотел, только чтобы все, наконец, оставили его в покое.

Рамон молча ждал. Мальчик не шевелился, и эмпат чувствовал, что чем дольше он сидит рядом, тем сильнее напряжение ребенка. Надо было подождать, еще немного — и нервы парнишки не выдержали бы, возможно, новый взрыв наконец-то освободил бы его, но герцог сдался первым.

Рамон встал и принялся расстегивать крючки на камзоле. Мальчик шелохнулся, прижал ко рту кулачок, следя за ним расширившимися кошачьими глазами, и в них снова появился страх, который заставлял его сжиматься тем сильнее, чем ниже спускалась рука герцога по застежке.

— Если вы хотите остаться здесь, что ж, дело ваше, не буду мешать, — светским тоном сообщил парнишке герцог. — Но по ночам в пещерах довольно прохладно.

На ребенка упал камзол, раб подскочил от неожиданности, машинально вцепившись в прогретую чужим телом ткань.

— Спокойной ночи.

Рамон пошел к выходу, чувствуя, что мальчишка аж привстал от изумления, густо смешанного с растерянностью и благодарностью — чувством, для ребенка новым и отчасти чуждым. Рамон скривился. У него в детстве тоже не было особого повода благодарить взрослых. Затем в пещере зашуршало, и, обернувшись, герцог увидел, что паренек укладывается на полу, заворачиваясь в его камзол.

... Этот — ушел. Вот просто взял и ушел. И это было так странно, что мальчишка даже ущипнул себя за руку. Нет, точно, — ушел. Камзол остался. Паренек натянул его на голову. Как приятно пахнет...

Он различал людей по запаху, как пес, и не любил, когда чужой запах лип к нему, тем более, что чаще всего это было просто гадко. Но этот... этот нет... Мальчишка закрыл глаза, зарылся лицом в полу камзола, жадно вдыхая запах Рамона. Мм, он еще никогда не встречал такого приятного запаха!

Мальчик потерся щекой о ткань, зарылся в камзол поглубже, спрятал в нем лицо. Странно, от запахов других людей ему хотелось поскорее отмыться, этот, наоборот — притягивал, в нем хотелось вываляться с ног до головы, как в кустах валерианы.

Неприятно признаваться, но о новом хозяине он думал почти непрерывно. Такой большой, сильный... очень странный. Ведь почти поймал — и ушел. Мог бы уволочь с собой силой, но... зачем ему это? Хочет его приманить? Или просто глупый? Да нет, вряд ли... И к тому же запах его хозяина был гораздо слабее, чем у других людей, тоже непонятно почему. И похоти в нем не ощущалось. Мальчик нахмурился. Он так и не понял, зачем нужен хозяину. С ним обращались совсем не так, как с рабом, и иногда так хотелось прижаться к нему, даже поверить... А это что?

Запустив руку в карман герцогского камзола, паренек вытащил из него батистовый платок с алым вензелем и кружевом по краям, слегка надушенный йельской туалетной водой. Полукровка принюхался и задумался. Искушение было слишком велико...

... Проснувшись утром, Рамон нашел под боком аккуратно сложенный камзол. Поодаль от мужчин посапывал под плащом мальчишка. Пошарив в кармане в поисках платка, дабы утереть лицо после умывания в ручье, герцог обнаружил недостачу, хмыкнул и накинул камзол. Он не собирался отнимать у мальчишки неправедно уворованное.

Рамон зевнул. Из-за ночной выходки раба эмпат плохо спал, поднял всех в несусветную рань, и теперь его спутники похрапывали в седлах, переваривая ранний завтрак. В путь тронулись совсем недавно, а мальчишка уже куда-то испарился. Герцог приподнялся на стременах. Еще отстанет, потеряется...

"Ну уж нет, — улыбнулся эмпат. — Он, судя по клыкам, оборотень, найдет по запаху, если захочет."

И с чего это ему, аристократу благороднейших кровей, так беспокоиться о каком-то безродном щенке? Хмыкнув над иронией ситуации, Рамон оглянулся на мула. Мальчик пользовался любым случаем, чтобы вылезти из жесткого седла, а поскольку они никуда не торопились, то ребенок с удовольствием бегал по лесу. Однако... Герцог нахмурился. Ощущение мальчишки слабело, куда же он забрел? Или и впрямь заблудился?

— Господа, наш безмолвный зверек потерялся. Ждите здесь, я его сейчас найду, — бросил Рамон своим гостям, ныряя в густые заросли у дороги.

— Угу, и нашлепать не забудьте, — сонно пробормотал Мишель.

Мальчишка выскочил из кустов совершенно неожиданно... для жеребца. Реис всхрапнул и замотал головой.

— Зверек, где вас носит? — строго, но с облегчением в душе, осведомился герцог. Мальчик презрел вопрос и потянул эмпата за штанину, тыча пальцем себе за спину. Его что-то беспокоило. Томоэ сжал бока Реиса коленями и направился туда, куда тянули.

Когда они добрались до скал, по которым Рамон гонялся за своим рабом вчера, мальчишка стал карабкаться вверх. Бросив узду на куст, герцог полез следом, перебираясь с уступа на уступ так ловко, что заслужил уважительный свист мальчишки.

Паренек остановился на вершине скалы и показал пальцем вниз. Рамон посмотрел и кротко вздохнул. Боги Тиары его явно недолюбливали...

Хью зевнул, отогнал навязчивую муху и еще раз попытался продрать глаза. И зачем было вставать в такую рань? Мишель так, кажется, вообще дрых беспробудно, покачиваясь на лошади. Лениво обернувшись на стук копыт, Даниэль с удивлением отметил, что маленький дикарь сидит на Реисе позади Рамона.

— Господа, за нами погоня! — крикнул герцог. Хью вздрогнул и мигом проснулся.

— Наемники, как на мосту? — быстро уточнил он, толкая в бок Мишеля.

— А? Мн... что? — забормотал будущий барон Ситте, вертя головой, как сова.

— Погоня, — повторил Рамон. — За нами. Наемные убийцы. Они не нашли нас только потому, что вчера мы успели обогнуть хребет, — резкий кивок в сторону скал, — а поисковые амулеты не могут пробиться сквозь горы.

Мальчишка спрыгнул наземь и с видом обреченного стал разбирать узду — с мулом он не ладил.

— Эй, зверек! — парнишка вздрогнул и обернулся. — В свете последних событий, я думаю, что вам необходимо оружие, — томоэ вытащил из-за спины кинжал и протянул его мальчику. — Берите.

Ребенок изумленно уставился сперва на узорные ножны, потом — на герцога. Оружие? Ему? Ему, рабу?! Он что, вправду глупый или...

— Рамон, не сходите с ума! Это же раб, да он спит и видит, как бы вас прирезать! — воскликнул Мишель. Хью стиснул зубы. Проснулся-таки, кузен, чтоб тебе...

Мальчик метнул в шевалье Ситте ненавидящий взгляд и потянулся к большой смуглой ладони. Бережно взял кинжал обеими руками, прижал к груди и вскинул на Рамона удивленно-благодарные глаза. Так почему же?

Паренек молчал, но требовал ответа с настойчивостью инквизитора, а герцогу не хотелось объяснять ему при куче свидетелей.

— Хью, возьмите мула, мальчишка поедет со мной, — распорядился герцог. — Сейчас будет скачка, он не удержится.

Даниэль быстро намотал узду на руку. Томоэ подхватил раба и посадил перед собой — боком, по-дамски, чтобы ребенок, и так оказавшийся к мужчине слишком близко, не счел это оскорблением, или, того хуже — посягательством. Тот, странное дело, не воспротивился и даже не укусил.

— Галоп, зверушка, — это страшная штука для неподготовленных, хватайтесь покрепче.

Паренек серьезно покивал, сунул кинжал за пояс и... уцепился за гриву. Вот упертое создание!

Леон, похлопывая перчатками по руке, задумчиво смотрел на трактир, к которому привела их погоня. Если верить амулету, герцог был там. Робийяр обернулся на дюжину нанятых им эльянских убийц. Рокуэльцы любили томоэ, но при любой власти найдутся и недовольные, и продажные... Кобе, главарь банды, кивнул на трактир и вопросительно поднял брови. Леон, нахмурясь, вновь уставился на гостеприимно приоткрытую дверь.

Что-то тут не так...

Леон сам не мог объяснить, почему он, узнав, что Рамон покинул столицу, сорвался следом за ним. Ведь можно же было подождать, пока загулявший герцог вернется, но... что-то погнало вперед, наверное, смутное желание встретиться лицом к лицу и поговорить. Просто поговорить... о чем-то. Ибо чем дальше заходила вся эта месть, тем больше Леону казалось, что герцога стоит хотя бы послушать.

Робийяр фыркнул и мотнул головой, отбрасывая идиотские мысли. Можно подумать, Рамон станет с ним разговаривать после всего, что было. Но вдруг? Что если ему удастся обменяться с герцогом хоть парой фраз, объяснить ему, что не все Робийяры в восторге от праведной мести?

Леон не был трусом. Но не был и храбрецом, а умирать не хотелось...

Кобе кашлянул. Леон раздраженно оглянулся. Рокуэльцы — народ добродушный и любопытный; вокруг новоприбывших мигом собралась небольшая толпа, которая оживленно перешептывалась по их поводу. Робийяр решительно спрыгнул на землю, взбежал на крыльцо и зачем-то взялся за дверной молоток. Гостеприимно приоткрытая дверь отчего-то не вызывала доверия. И, может, Рамон, услышав стук, догадается о миролюбивых намерениях?

"Или сообразит, по чью душу мы явились", — фыркнул Леон.

— Вы стучите, стучите, — насмешливо посоветовал из толпы дюжий дед с мотыгой. — Там она! Только час назад четверо постояльцев прибыло.

Леон махнул рукой наемникам, и те тоже спешились. Все вместе вошли в трактир. Ни гостей, ни хозяев, ни односельчан, зашедших выпить кружку прохладительного...

Пусто...

Кобе выразительно посмотрел на потолок, Леон поскреб белесую щетину на подбородке. Если они все уже разбрелись по комнатам, то есть шанс обложить герцога в каком-нибудь углу и тихо прикончить. Быстро, а главное — неожиданно и без разговоров, чтобы было меньше грязи и крови, от которых придется потом отмываться. А если и с разговорами — то без свидетелей...

Робийяр дал знак бандитам, и те принялись закладывать двери и окна лавками и столами.

"Да уж, — кисло подумал Леон, — убивать герцога при наличии кучи его подданных снаружи — да это предприятие обречено на успех!"

Наемники подошли к Кобе и аргассцу за ценными указаниями, в этот миг грохнули выстрелы.

Кобе швырнул нанимателя на пол. "Засада", — "прозорливо" понял Робийяр, уткнувшись носом в натертые до блеска доски.

Пальба утихла, Леон рискнул приподнять голову и сосчитать потери. Трое убийц были мертвы, один жив, но ранен в живот, так что на этом свете он не задержится. Робийяр шевельнулся, по ноге протянула жгучая боль. Черт, еще не хватало! Кобе показал ему пять пальцев, потом еще один. Если там действительно шесть пистолетов, то... у семи уцелевших бандитов еще есть шанс!

Видимо, Кобе озарила та же светлая мысль, и по его знаку наемники бросились в атаку. Двое кинулись к двери в кладовку, двое — на кухню, еще двое вместе с главарем помчались на второй этаж, галерейкой нависающий на залом. Леон кое-как встал, доковылял до табурета и упал на сиденье, отстраненно наблюдая за происходящим, выпавший из-за пояса пистолет остался валяться на полу, но оглушенный болью дворянин этого даже не заметил.

Двое бандитов по стеночке подкрались к кладовке. Первый наемник резким рывком распахнул дверь кладовки и тут же за ней укрылся. Одновременно раздались два выстрела, потом — два вопля. Второй разбойник мягко осел на пол, а из кладовки, пошатываясь, выбрел шатен с пробитым плечом и всем весом навалился на дверь. Из кухни донесся страшный грохот — судя по тональности, кого-то опрокинули на гору посуды.

Леон вяло смотрел на шатена, шатен — на Леона. Затем взгляд шевалье Робийяра скользнул по двери. Раненый, застонав, отцепился от нее и ввалился обратно в кладовку. Внутри зазвенело, что посыпалось и разбилось — видимо, шатен упал. Наемник ужом вывернулся из-за двери и ввинтился в пахнущую окороком тьму кладовой. Изнутри так загрохотало, что Робийяр чуть не навернулся со стула. Затем из кладовой вырвался хриплый, странно оборвавшийся вопль, и на свет Божий бодро вышел шатен с пистолетом убийцы в руке.

"Притворялся", — понял Леон. Дворянин с нехорошей улыбкой уставился на Робийяра. А тот только сейчас сообразил, что должен еще и как-то действовать...