Дверь на горе

Воздержимся от описания обратного пути пришельца. Его не остановила милиция, он не провалился в открытый люк и не был избит гопниками. Не произошло ничего того, чем автор может придать своему размеренному повествованию необходимый "экшн". Заметим лишь, что возвращаясь через портал в свой мир, Кэп прижимал в груди подобранный в полосе отчуждения игрушечный электровозик — память о романтичном городе трамваев поездов и кораблей.

Глава 6.

Дежурные

В то время, как нефть на нуле, гниют семена,

Налоги растут не по дням, страна умирает, —

Вы склонны к согласию с кем-то, кто уверяет,

Что худшей бедой была бы все же война?

Неправда! Война — это очень славная вещь.

Михаил Щербаков

Со своей первой продолжительной ходки в другую реальность ХаЭм приволок двойной DVD с игрой Arсanum-II. Каким образом он его заполучил, что увидел в ином городе и чем тот мир отличается от этого, Василий рассказал очень скомкано и невнятно. Василий торопился домой.

ХаЭм вообще не любил дальние походы и ночные прогулки, предпочитая им квартиру и компьютер с его компьютерными играми и пёстрыми компьютерными внутренностями. Сосредоточенно заниматься одним делом наш герой тоже не мог, если это дело конечно не было прохождением очень сложного уровня какой-нибудь легендарной РПГ-шки. Василий много читал, но в школе перебивался тройками, откровенно засыпая на скучных уроках. Однажды, пока одноклассники разбирали деепричастия, Вася смотрел увлекательный сон по мотивам Half-Life с участием учительницы русского языка. "Да поднимите же ему веки!" — вышла из себя преподавательница, которой во сне у Василия очень не понравилось. С тех пор одноклассники стали называть Васю Вием. Спустя год Василию, вместе с еще несколькими неординарными старшеклассниками, повезло попасть в школьную команду по "Что? Где? Когда?". В команде нашлись люди, читавшие Стругацких — как-никак, "Понедельник начинается в субботу" считался у знатоков "обязательной литературой" — Вий заделался ХаЭм Вием, а некоторое время спустя стал отзываться просто на ХаЭм.

Василий пропал для путешествий по параллельным мирам на два дня, в течение которых он пытался запустить невиданную здесь игру. Пропал бы и на дольше, да игра не далась. Возможно, в родной реальности издания несколько отличался протокол записи, возможно — по иному делали болванки. И не факт, что прочитай Пономарёв содержимое дисков, он смог бы насладится игрой — не обязаны были языки программирования Земли с "Арканумом-два" совпадать с языками той планеты, где продолжение так и не вышло.

К счастью для нашего повествования, молодой человек не был полностью лишен тяги к приключениям. Одиннадцатого числа ХаЭм зарядил фотоаппарат, достал бинокль, оставил запись в "экспедиционном журнале" Кэпа и забурился в молодую вишню.

На "той" стороне на футболку Василия быстро налип мокрый снег — явление для уральского лета необычное, но вовсе не аномальное. Василий поежился и вернулся в дефолтный мир.

Следующая попытка ХаЭма оказалась более удачной. В небе светило ласковое солнце, удмуртские леса радовали глаз зеленью а Кама — синевой. Пришелец посмотрел на север, и увидел знакомую белую россыпь зданий городских районов. Пересчитал, для верности, количество труб у КШТ, и не нашел отличий. Пришелец посмотрел на юг и констатировал, что в непосредственной близости от телевышки возвышаются еще какие-то антенноподобные конструкции. Цвет — зеленый, происхождение — неизвестно, назначение — явно военное. Тогда Василий снова посмотрел на Север, разглядел на водной глади несколько серых катеров и — по какому-то недоразумению незамеченную ранее гигантскую вырубку на правом берегу реки. Не на город надо было глядеть! Пространство от водозабора до Дохлого Мамонта, от Мамонта до Нового поселка, от Нового до карьера и от карьера до Большого Ушаковского озера оказалось абсолютно свободным от леса. Вместо деревьев на лысой земле выросли какие-то неяркие, неразличимые с такого состояния даже в восьмикратный бинокль сооружения. Прибрежный посёлок Волковский кардинально изменился: от огородов в камской пойме — массива "Золотые пески" — остались только заросли кустарников. Некто разобрал все домики и бульдозером проложил сквозь малину и смородину несколько похожих на шрамы дорог. И — мозг осознал новую деталь — рядом с Новым, на территории завода ЖБИ, возвышались еще несколько военных антенн.

ХаЭма, даже зная его историю с вылетом из университета на первом курсе, никак нельзя было назвать глупым человеком. Он смекнул, что Чайковский и его окрестности сильно милитаризованы, он предполагал, что ничего хорошего для людей это не означает. И уж тем более не было это благоприятным фактором для путешественника из другой реальности. Но Василий имел странное свойство находить неприятности даже там, где они лежат на самом виду. Вместо того, чтобы уйти обратно в портал и попытать счастье в третий раз, ХаЭм добежал до прикрывающих от взглядов с военных сооружений деревьев и стал спускаться в город.

Не прошло и пятнадцати минут, как пришелец осознал, насколько обманчивым бывает взгляд с высокой колокольни. Да, в зеленой оправе стояли те же дома, но на них почти не было спутниковых антенн. Толпа людей стояла на остановке и ждали, пока шофер запустит двигатель старого 677 ЛИАЗа, презрительно называемого в народе "скотовозом".

В девяностые путешественнику, тогда еще не ХаЭму, а Васеньке или Васильку, приходилось каждый день ездить с Уральской на Основной — родители настаивали, чтобы их сын посещал не ближнюю, а хорошую школу. Выйдя из дома в семь утра, Васенька мог найти на остановке отца своего одноклассника и сесть на шикарный газпромовский MAN. Но обычно Вася не успевал, поэтому вместе с угрюмыми утренними горожанами школьник дожидался булькающий плохим бензином желтый автобус под номером "1" или "2", при должной удаче — попадал в его наполненный салон и стоически терпел двадцатиминутную давку. ХаЭм уже плохо представлял, как выглядит реликтовый транспорт изнутри. Но он хорошо помнил звуки — работающего двигателя, открывающихся дверей-гармошек и водителя, подкачивающего что-то в моторе железным рычагом. Звуки разбередили память Василия, он в прострации стоял возле старого продуктового магазина и пустыми глазами глядел на корни тополей. "Может такое быть, что портал переносит не только в другой мир, но и в прошедшее время?"

Одетая в яркое безвкусное китайское шмотье женщина вывела ХаЭма из оцепенения, налетев на иномирянина плечом. "Смотри, где на дороге стоишь! Снаряд залетит! Я тут вам что-ли должна ходить?!" Василий любил общаться с компьютерами и котами больше, чем с людьми. Понимать людей Василий не умел, все попытки осмыслить сказанное приводили "технический" мозг на грань коллапса. Зато аборигенка развеяла сомнения насчет времени переноса: правой рукой иррациональная дама набирала SMSку на крайне дешевом, но вполне современном мобильнике.

Спускаясь по Советской, Василий стал внимательнее присматриваться к прохожим. Тела в ядовитых расцветок синтетической одежке чередовались с людьми в неярких практичных летних костюмах. Попадались военные, причем их камуфляж не походил ни на советские, ни на НАТОвские образцы.

"Знать бы еще, чья это армия такая..." Как ни старался ХаЭм, он не мог вспомнить принадлежность бело-зелено-черного триколора, нашитого на рукава гимнастерок. Никитоса — зарекомендовавшего себя в команде специалиста по флагам и гербам — в тайну не посвятили. Да и портал бы их вдвоем всё равно не пропустил.

Тайна приоткрылась на площади Чайковского: Василий перешел дорогу, чтобы рассмотреть воздвигнутый возле пересохшего фонтана, напротив бюста Петра Ильича торжественный монумент с зоологическим сюжетом. Если бы на затылке у композитора росли глаза, он бы увидел матерого бронзового медведя на задних лапах, медведицу, прикрывающую медвежат на своих четырех, убитого медвежонка и притопленные в камень постамента рельефные контуры поверженных волков. А посвящена эта сценка из мира животных была...

ХаЭм так и не успел прочитать надпись. Подошедший со спины человек представился и развернул пришельца лицом к микрорынку. "Сержант Иванов. Дежурство города Чайковский". На незнакомце были одеты фиолетовая бандана, красная безрукавка с фиолетовыми плечами и нашивкой с именем, брюки, кроссовки и кобура с пистолетом. "Ваша карточка".

В голове ХаЭма носились много панических мыслей, какая-то благоразумная часть сознания, до-поры до времени задвинутая на задворки личности, вдруг покинула укрытие и стала сетовать, что её не стали слушать около портала, когда следовало уходить из враждебного мира. Другой голос монотонно повторял бессмыслицу: "И нефиг лазать по столбам...". Еще один голос, уже из внешнего, а не из внутреннего мира, настойчиво твердил:

— Вашу карточку

— Дома забыл.

— Где живете?

— Василий назвал свой реальный адрес, понадеявшись, что улицу Шлюзовая еще не успели ни во что переименовать.

Сержант Иванов пристально посмотрел на Василия и крепко положил руку ему на плечо. "Сержант дежурства Иванов. Порика интересного взял. Машину к медведЯм дайте... Чем интересный? Я его в подвал отправлю, сами после смены глянете. Весь он интересный"

ХаЭм не услышал характерного шипения, потому что сержант докладывал о нем не по рации, а по простенькому сотовому телефону.

"Что делать? Сейчас упекут, будут проверять личность. Может, отпустят? Оружия нет, наркотиков нет. Я ничего не делал... Чайковский в этом мире, есть, я тоже должен быть. А если по отпечаткам пробьют, с двойником очную ставку устроят... Скалываться надо, затеряюсь в огородах и в портал..."

Василий абсолютно не имел криминальных навыков. Едва он стал прикидывать, как избавиться от хватки ретивого сержанта, как тот, угадав движения задержанного, защелкнул на левых запястьях наручники и погрозил могучим правым кулаком. "А ключи только у начальника, так что не рыпайся, никуда не убежишь".

ХаЭм сник. Он не сопротивлялся, когда подкатившая подмога обыскала его на предмет оружия и запихнула в фиолетовый микроавтобус Фольцваген вместе с сержантом Ивановым. Окон в салоне не было. Отслеживая повороты и прикидывая расположение светофоров, пришелец понял, что его везут на Основной, но после горбатого моста потерял направление. Василия терзали самые дурные предчувствия на тему того самого "подвала", куда обещал доставить его молчаливый сержант незаконного(?) вооруженного формирования "Чайковское Дежурство". "А мне даже удостоверения не показали. Надо было возмущаться, кричать прохожих, звать журналистов. Похищают! И адвоката звать...". И для параллельного мира верно, что умная мысля приходит опосля...

Тем временем, фиолетовый воронок остановился и заглушил мотор. Распахнулись двери, двое мужчин с фиолетовыми повязками на рукавах пригласили арестанта выйти на свет божий. ХаЭм ожидал увидеть вокруг лес, заброшенную стройку, гаражный кооператив, или, на худой конец, здание милиции возле рынка. То, что автомобиль доставил его к ступеням "музыкалки" — ДШИ N1 — выбило пришельца из колеи. Впрочем, обменявшись жестами с кем-то на входе, сержант Иванов не повел задержанного наверх, а сопроводил в тыльную сторону здания. Там оказалась лестница вниз и обитая дерматином железная дверь.

Знакомый коридор, еще одна железная дверь, помещение с бело-зелеными стенами и зарешеченным окном. По иронии судьбы, Василия заперли в том самом подвале и в том самом кабинете, где он неполный год некогда обучался игре на аккордеоне...

В углу расслабленно сидел немолодой мужик и не обращал внимания на окружающую действительность. Из коридора не доносились звуки фортепиано и балалаек, но мимо восьмого класса постоянно шагали люди, чьи голоса заглушались стенами. Будучи оставленным в покое и лишенным львиной доли внешних раздражителей, путешественник по мирам получил возможность подумать и систематизировать всю уже имеющуюся информацию, постаравшись вспомнить виденное на Уральской до мельчайших подробностей.

"Старые автобусы, это раз. Бедная одежда, безвкусие — это два. Стоп, а что еще, кроме автобусов, встретилось по дороге? Военные уазики. Старые жигуленки, ижи, грузовички-газики... и подержанные иномарки. Десятки? Калины? Кажется, не было. И "Газели" не попадались. Что бы ни случилось с автопромом, а выпущенные до конца восьмидесятых автомобили до полного совпадения похожи на автомобили дефолтного мира. Скорее всего, "развилка", как выражается Кэп, случилась в перестройку. Убогая одежда, дешевые телефоны, мало дорогих автомобилей — значит, это бедное общество, что вполне сочетается с его милитаризованностью. Блин, мозги! Надо было на конечке в магазин зайти... Военные, оружие... Оружие! У некоторых гражданских на остановке тоже был которткоствол!"

Память услужливо подавала всё новые и новые подробности.

"Кто оккупировал Чайковский, не отобрав оружия у населения? Помимо солдат в незнакомом камуфляже и с незнакомым триколором Василий видел людей в советском армейском камуфляже, но с нашивкой в виде факела с синим огнем. А эти дежурные -музыканты, клоуны фиолетовые, откуда? Где милиция?"

Мысли путались.

"Нет, на клоунов фиолетовые не похожи. И на бугаев тоже, и на ментов родного мира не смахивают. Обычные люди, степенные и, придется, признать, неагрессивные". При всей серьезности намерений, ХаЭма не кидали лицом в асфальт, не заламывали руки и вообще обращались с задержанным очень аккуратно. "Дежурные... Народная дружина? Кто же им оружие доверил... Ополчение?"

Василий снова прокручивал в памяти свою короткую прогулку на свободе, а в углу с хрустом в суставах потянулся щетинистый сокамерник. Повернул голову к окну и проговорил как-бы в пустоту:

— Что, щемят вас кнопы, в Рур, наляля, все почесали?

ХаЭм не представлял, что отвечать соседу по изолятору. Он понятия не имел, кто такие кнопы и где находится Рур. Вряд ли мужик имел ввиду германский промышленный район. Щетинистый, тем временем, продолжал говорить сам с собою:

— Выпустят, тикай подальше наляля, в Кунгур, ляля. Тут граница наляля, да журики житья не дадут...

Василий понял, что его собеседник сам решил, кто он и откуда, его не нужно переубеждать, а следует аккуратно расспросить о местных реалиях.

— Какие еще журики?

— А кто тебя, ляля, в гости, ляля ляля, пригласил, юсаки чтоли? "Журики" — дежурные.

— Дошло, не деревянный. А откуда эти чудики фиолетовые взялись?

— Как Союз развалился, бардак начался, кнопы лялядские, решили всю трубу под себя подмять, в Чайковский пришли и беспредельничать, наляля, стали. Милиция разбежалась, райком разбежался, начальник, ляля, в Пермь стёк. Заводы стоят. Люди картошку одну жрали, в подъездах и на огородах дежурили по-очереди, чтобы не грабанули — много тогда без хавчика народу пухло. На улицах стреляли каждый день, менты бывшие ради жрачки целые дома вырезали, трупы прямо с набережной в Залив, наляля, кидали, если тащить близко было. Теперь "Чайковский" уже никто не говорит — Чикаго тут...