Наконец, несмотря на все трудности, 27 июня основная армия турок (около 100 тыс.ч.) подошла к Брацлаву. Вторая армия (около 60 тыс.ч.) двинулась через Молдавию на Хотин и Каменец.

К этому времени Брацлав превращен в сильную крепость, вывезено большинство горожан, со всех окрестностей свезено продовольствие, поставлен сильный, 12 тысячный, гарнизон.

Алексей решил не принимать боя и отступил дальше на север, продолжая терзать турок конными налётами. Все окрестности Брацлава были опустошены, а население отправлено на север.

Став лагерем под городом, турки с первых же дней осады стали испытывать нехватку в продовольствии. Удлинившиеся коммуникации требовали всё большего охранения. Даже тысячный отряд мог быть растерзан русскими всего в 25-30 километрах от основной армии.

Алексей отошел от Брацлава на север, к Поволочу и Киеву. Мехмед-паша решил повернуть не вслед за русской армией, а к Чигирину и в Запорожье, дабы разрушить "гнездо разбойников — казаков". 2 июля он с основной армией начал наступление в выбранном направлении, оставив 40 тыс. отряд осаждать Брацлав.

3 июля пришло известие о взятии второй турецкой армией, несмотря на отчаянное сопротивление гарнизона и горожан, города Каменец и выдвижение её к Брацлаву на соединение с осаждавшими его частями.

4-го июля Алексей Михайлович решил дать сражение Мехмед-паше в нескольких километрах от Чигирина. Этому способствовало несколько факторов: невозможность продолжения тактики выжженной земли, ропот казаков и разделение турок.

7 июля армии встретились. Мехмед-паша располагал отличным 60 тыс. войском равного которому он не видел в этих диких землях. Но когда в утреннем тумане показались позиции русских войск, он несколько растерял свою уверенность в лёгкой победе, а потому, не желая рисковать, он вызвал из состава второй армии 30 тысячный корпус спагов. Он должен был прибыть через семь дней после получения приказа — итого через 12 дней.

Русско-казачья армия состояла из 45 тысяч воинов, плюс 35 тысячный конный отряд вассалов под общим руководством князя Одоевского.

Увидев нерешительность турок, Алексей велел продолжить щипать их армию лёгкой конницей вассалов. И начал окапываться основной армией, возводя земляные валы, частокол и рвы. Он знал, что время работает на него, австрийцы и персы вот-вот начнут боевые действия, несмотря на все меры, кризис с продовольствием турками не разрешён, гонцы из Крыма доносят, что новая вражеская армия завязла там крепко, а Дмитрий Волконский проявил себя надёжным продолжателем дел Беклемишева. Гетман Хмельницкий доносит о том, что набор новой армия казаков и малороссов практически закончен и через две недели он присоединится к государю. Вскоре ещё одна новость порадовала царя. Ногаи совершавшие нападения на тылы армии стоящей под Брацлавом применили старый татарский трюк — поджог степи. Благодаря их стараниям степь на целый переход от лагеря османов выгорела до пепла. В армии турок паника и разброд, усугубившийся началом эпидемии дизентерии.

В это время в Крыму, Волконский, всего с 12 тыс. русской армией, а так же 10 тыс. ногаев и 5 тыс. казаков (остальные войска отправлены в распоряжение царя), отбивался от 35 тысячного турецкого десанта. Помня приказ государя о том, что Перекоп и Керчь защищать любой ценой, он разделил свои немногочисленные силы на три неравные части.

5 тысяч русской пехоты и казаков стали гарнизоном в Керчи, 2 тысячи в Перекопской крепости, а остальные 10 тысяч пехоты и 10 тысяч ногайской конницы расположились лагерем в нескольких километрах от Кафы.

Небольшое отступление.

Во время зачистки Крыма, пострадали лишь татары и турки, которых или отправили в центральные районы России или использовали при строительстве оборонительных сооружений. Греки, армяне, караимы и славяне не испытывали особых неудобств в связи с переменой власти. Кроме того, даже некоторые татары смогли не только сохранить свободу, но и место жительства. Это относилось к тем, у кого была русская или украинская жена пожелавшая заступиться за супруга и детей. Хоть эти семьи и выселяли из Крыма, но в качестве государственных крестьян, а не холопов. А тех, кто согласился принять крещение, даже могли оставить в Крыму. Часть славянских рабов, пожелавшая остаться в Крыму, получила земельные участки, скот и некоторую сумму на обустройство из царской доли крымской добычи. Эти вопросы регламентировались специальным приказом Алексея.

Исходя из этого и зная о нелюбви к туркам многих жителей захваченных городов, Волконский решил призвать на военную службу добровольцев из этого контингента. Как ни странно, набралось довольно много волонтеров. Конечно, использовать эти войска против турок в поле было бесполезно, но гарнизонную службу в городах благодаря им удалось наладить. Это высвободило более двух тысяч русских солдат из гарнизонов для пополнения армии Волконского.

Казачьи "чайки" предупредили русского воеводу о приближении турецкого флота. Исходя из сведений доставленных казаками Волконский понял, что флот направляется в Кафу (как никак столица вилайета), значит, он рассчитал правильно. В гавань Кафы флот не сможет войти, крепость хорошо оснащена отлично пристрелянной артиллерией, поэтому высадка начнётся в окрестностях города.

Стоит указать, что у Волконского армия была хоть и мала, но прекрасно оснащена, например, солдатские полки являлись, по сути, конной пехотой — драгунами. Оснащенные отличными кремневыми карабинами, пистолями и саблями (у многих трофейные турецкие), солдаты могли не только быстро перемещаться на конях, но и дать бой в пехотном строю. В армии было 30 стволов артиллерии хорошего качества (частично трофейная), калибром от 40 до 60 мм., которую разместили на телегах. Многие солдаты были ветеранами азовской войны.

Турецкий же десант мог похвастать лишь 5 тысячным отрядом янычар, остальная армия была набрана по принципу "с миру по нитке". 6 тысячная курдская конница также не могла противостоять ногайям Волконского.

Турки высадились в окрестностях Кафы 12 июня. Уже через пару часов, после своего начала, высадка проходила под непрерывным обстрелом русской артиллерии и ногайских стрелков. Несмотря на поддержку корабельных пушек, турки несли тяжёлые потери. Русские отошли на пять километров от своих позиций только после высадки основной части десанта, из опасения турецкой контратаки и потери артиллерии. Ночью в ещё неукреплённый лагерь противника проникло около сотни казаков. Они успели поджечь несколько палаток с припасами и изрядно проредить строй противника, атаковав спящих янычар. Из этой вылазки казаки привели и языков.

Осада Кафы, начавшаяся на следующее утро протекала для османов не легче высадки. Ежедневные налёты ногайской конницы и ночные вылазки казаков держали их в постоянном напряжении. В конце концов, после двух неудачных штурмов Кафы 17 и 21 июня, командующий десантной группы Неджати-шах решил покончить с досаждающей ему армией Волконского в прямой битве. Но он не учёл, что подобное не устраивает русских, с учётом "лёгкости" их отрядов они просто не давали подойти к себе на расстояние удара турецкой пехоты. Только через четыре дня такой "погони" туркам показалось, что они всё же заставили гяуров принять бой. Русские полки ждали их по другую сторону небольшой и спокойной речки. Неджати-шах приказал проверить её глубину и убедился, что она едва доставала груди его воинов. К тому же хотя "русский" берег и был выше, но не значительно. Не желая упустить верный шанс, Неджати-шах отдал приказ об атаке. Как довольно начитанный для своего круга человек он невольно представлял себя Александром Македонским в битве при Гранике. Только вот он был не Александром, а Волконский не Дарием.

По плану турецкого командира удар курдской конницы должен был расстроить ряды русских, а затем на смешавших свои ряды солдат обрушится османская пехота.

Но ринувшихся в реку всадников встретил такой град ногайских стрел, что ни о каком весе этого "удара" говорить не приходилось, на другой берег выскакивали отдельные и дезориентированные группки курдов, встречаемые сплошным частоколом бердышей и кольев. Уже через несколько минут избиваемая конница повернула назад, смешав по среди реки ряды своей, а не чужой пехоты. И тут, отбросив бердыши, русские солдаты выстроились в три шеренги. И раздался залп нескольких сотен карабинов, затем второй, третий. Туркам казалось, что залпы продолжались бесконечно долго. Расстреливаемая армия превратилась в толпу животных. Огромная масса людей и лошадей барахталась в реке, воды которой стали грязно-бардового цвета. Никто не помнит, как назывался этот ручей раньше, но и турки и русские отныне звали его Красным. На его берегах осталось лежать 9 тысяч тел.

К счастью для турок, в реку были отправлены не самые лучшие их части. Позади авангарда стояли янычары, которых запаниковавшие солдаты оттеснили от реки, но не смогли расстроить их ряды. Разъяренные трусостью своих соратников янычары, во главе с Неджати-шахом, пытались навести порядок среди отступавших. Когда дело дошло до применения ятаганов, в отношении трусов, толпа остановилась. Это спасло армию в целом, так как в это время на неё обрушились ногаи. Только ярость янычар заставила турок выстроить ряды для отражения вражеской конницы и, не расстраивая ряды, отступить к оставленной Кафе.

Волконский мог собой гордиться, дух турок был сломлен, ни о каком наступлении речи уже не шло. Сейчас главное не ослабить давление на врага, и он будет вынужден покинуть Крым.

Но тут в его планы вмешалось предательство. Руководству небольшого турецкого отряда оставленного под Кафой, удалось связаться с группой горожан недовольных русской оккупацией (во главе них стояли купцы-посредники в транзите невольников на турецкие рынки), и те смогли взорвать у Бахчисарайских ворот бочку с порохом, убившей многих защитников, а затем перебить оставшихся и открыть покореженные створки ворот. Турки ворвались в Кафу, в ней же скрылись отступающие части.

Единственным утешением для Волконского были 16 осадных орудий, которые турки не успели забрать в крепость.

В целом ситуация стала патовой. Турки захватили одну из сильнейших крепостей Крыма, но не могли не только выйти из неё (за одно подобное предложение солдаты пристрели ли б Неджати-шаха без колебаний), но и захватить другие крепости. Волконский был уверен, что не выпустит турок из крепости, но не мог её взять. Оставалось ждать, чем закончится война в целом.

Благодаря разведке ногаев о приближении корпуса спагов Алексей Михайлович узнал раньше турок. Это знание дало ему и его воеводам время на продумывание плана будущей битвы. После долгих размышлений он был составлен.

Состоял он в следующем.

Русские войска выстраивались буквой "Г" (ориентация по сторонам света нормальная север вверху, юг внизу). Большая вертикальная черта буквы была основной частью войска, стоявшего за возведёнными укреплениями и фронтом к врагу. Малая черта была изюминкой плана. Это был скрытый, благодаря небольшой возвышенности, от врагов солдатский полк воеводы князя Черкасского (тоже за укреплениями). Левый фланг войска (основание буквы) прикрывал глубокий овраг, правый легкая конница ногаев, на расстоянии двух километров от правого фланга протекала река Тясмин.

В глубине русского построения стоял довольно высокий холм, на вершине которого располагалась ставка царя и небольшой резерв. По другую сторону холма стояли полки тяжёлой конницы. Основным их оружием были пики.

Битва по плану русского командования должна была протекать следующим образом. На взгляд турок, правый фланг русских выглядел уязвимым для великолепной конницы спагов. Поэтому они просто должны были направить их удар против лёгкой конницы ногаев, разметать её, а затем ударить во фланг основной группе. А пехота турок в это время проводит фронтальную атаку. Русские окружены, смяты и разбиты.

Но во время размётывания ногаев, должен был вступить в действие секретный план русских. Вместо оголённого фланга спагов ожидал фронт солдатского полка князя Черкасского и изрядно артиллерии. Несколько залпов во фланг преследующих ногаев турок останавливает их, смешивает и заставляет развернуться либо к неожиданной засаде, либо назад. Но как только они останавливаются, из-за холма вылетает тяжёлая конница и врезается в ряды спагов. А из-за их спины выходят вернувшиеся ногаи и остальная конница русских, которые охватывают турок с севера, загоняя, таким образом, их в мешок, выход из которого будет стремительно сужаться. Даже если турецкая конница и не будет полностью разгромлена, то пострадает очень сильно.

В целом план русским реализовать удалось. Стоит только добавить, что погибла, примерно, половина спагов, что русские стрелки показали отличное мастерство, сменяя шеренги, они залп за залпом косили ряды турецкой пехоты и кавалерии. Артиллерия тоже внесла свой вклад, в том числе и гуляй-городская.

Упомянем так же попытку турок пройти небольшим отрядом в тыл русских по дну оврага, но они были замечены и отбиты царским резервом. В этом эпизоде проявил себя молодой казак Иван Сирко, скативший бочку пороха с зажжённым фитилём в ряды наступающих турок. После взрыва турки откатились назад. В награду за находчивость Сирко лично от государя получил дорогой кафтан и саблю дамасской стали.

Сама битва произошла 20 июля, в ней османы потеряли 27 тысяч человек и самоуверенность спагов. А 22-го турки уже начали отступление ко второй армии, осаждавшей Брацлав, положение в которой становилось всё катастрофичней. После суточного отдыха русские двинулись следом. Отступление турок по прежнему сопровождалось преследованием лёгкой конницы русских и засадами казаков. Множество больных и раненых замедляло скорость турок.

24 июля пришло известие о скором присоединении к основной армии русских 26 тысячного малоросского ополчения собранного Богданом Хмельницким и 10 тысячного калмыцко-ногайского отряда, переброшенного из под, разорённой дотла, Тамани.

8 августа и турки и русские (на десять километров выше по течению турок) вышли к Южному Бугу. Только встретившись с офицерами второй армии, Кёпрюлю Мехмед-паша понял, в насколько тяжелом положении оказалось войско. Несмотря на прорывающиеся иногда по реке караваны судов с продовольствием, голод витал над лагерем, около трети состава армии страдало от болезней, да и три неудачных штурма тоже внесли свою лепту в апокалипсическую картину. Общие потери составили 36 тысяч убитыми и умершими от болезней и около 20 тысяч больных в разной степени тяжести. Только отсутствие конницы, которая могла б прикрывать их от ногаев, не позволили туркам взбунтоваться и самовольно покинуть эти негостеприимные места. Но Мехмед-паша был человеком жёстким и потому, казнив несколько десятков зачинщиков, он объявил, что если захват Запорожья и Крыма откладывается на некоторое время, то Брацлав необходимо взять во что бы то ни стало. Как образно выразился паша, он "возьмет Брацлав, даже если придётся насыпать из трупов трусов вал высотой со стены проклятой крепости". Началась подготовка к генеральному штурму.