Кэноэ не заметил, кто из них допустил ошибку. Просто мяч вдруг взвился вверх по высокой дуге и с какой-то издевательской точностью застрял между потолком и поперечной балкой, к которой крепились канаты для лазания. Два дня назад в том же месте застрял еще один мяч, который так никто и не выбил.
Взглянув наверх, Кэноэ только развел руками. С канатов до мячей было не дотянуться. Чуть ниже балки по периметру зала шла металлическая штанга со светильниками, но и до нее можно было добраться только с помощью лестницы.
И вдруг с места сорвался Уэрман. Он вскочил на один из тренажеров, в мгновение ока взобрался на него, перепрыгнул на другой тренажер, повыше, легко, словно по паркету, разбежался по узкой станине и сделал еще один прыжок, ухватившись за штангу прямо под балкой. Пару раз качнувшись, отталкиваясь от стены, Уэрман бросил свое тело вверх и ногой выбил мяч из-под потолка. И, сделав сальто назад, спрыгнул с пятиметровой высоты прямо на маты. Под аплодисменты Уэрман поднял с пола мяч и с поклоном протянул его Кээрт, одарившей его восхищенной улыбкой.
Это был вызов. По крайней мере, Кэноэ понял это именно так. Он не стал повторять цирковой трюк Уэрмана. Вместо этого он, засунув за пояс палку для фехтования, полез наверх по канату. Держась одной рукой за балку, а ногами обхватив канат, Кэноэ палкой дотянулся до мяча и столкнул его вниз.
Уэрман придержал для Кэноэ канат, помогая ему спуститься вниз.
― Другим путем, но вы тоже добились результата, ваше высочество, — сказал он с улыбкой.
― Я предпочитаю действовать проще, но надежнее, — заметил Кэноэ, отряхивая ладони.
― О, это большое искусство — уметь находить простые решения для сложных проблем, — произнес Уэрман, вдруг посерьезнев. — Большинству людей это не под силу. Поэтому им и приходится изобретать сложные планы и молить Звезды, чтобы их не подвела какая-нибудь мелочь.
Как показалось Кэноэ, эти слова должны были означать что-то важное, но обдумывать их не было времени. Пока они упражнялись, прошел час, и надо было возвращаться, чтобы принять душ и одеться к торжественному завтраку.
Нет, с этими часами точно что-то неправильно! Ну, куда это годится: по корабельному времени уже поздний вечер, а на Ктаирском космодроме, куда они садятся, еще не наступил полдень. А сутки на Таангураи, между прочим, почти на 20% длиннее, чем в Метрополии...
Догадливый Фруамс протягивает ему на подносе стакан с энергетическим напитком.
Ф-фу-у, ну и гадость! Сладкий, с привкусом какой-то химии, а глотнешь, так во рту остается горечь, словно от крепкого травяного отвара. И почему только тот, кто придумал эту смесь, не догадался сделать ее не только полезной, но и вкусной?! А пить эту дрянь сегодня (ох, и длинное у него будет это сегодня) придется, наверное, литрами. Чтобы просто не упасть с ног.
По крайней мере, зевать Кэноэ резко расхотелось. Слегка повернув голову, он в очередной раз взглянул на Кээрт, любуясь ею. Длинное белое платье, красиво уложенные золотистые волосы и серебряная диадема превратили ее в настоящую сказочную принцессу, перед которой просто хотелось рухнуть на колени и признаться в вечной любви и преклонении, лишь бы иметь право лицезреть это неземное совершенство. Конечно, Кэноэ знал, что тоже выглядит весьма эффектно в парадном придворном мундире, но его прекрасная супруга должна была затмить его напрочь.
И правильно: она тут прилетела домой, можно сказать, а он лишь проездом...
Корабль несколько раз тряхнуло, гравитация слегка вдавила их в кресла и тут же отпустила. Перед глазами зажглось оранжевое табло, а из динамика послышался голос капитана Свэрэона, поздравлявшего пассажиров с удачной посадкой.
Ну, понеслась!...
Говорят, если ты видел одну церемонию, ты видел их все. Но одно дело наблюдать, и совсем другое — участвовать в них в главной роли. Как мог понять Кэноэ, ему отдавали почти что Императорские почести, причем, это "почти" заключалось, в основном, в деталях, мелочах, нюансах, важных лишь для профессиональных церемониймейстеров наподобие Меркуукха, который, пристроившись где-то в средних рядах делегации, по мере необходимости давал Кэноэ подсказки через мини-передатчик и крохотный приемник в ухе. Как очень надеялся Кэноэ, он нигде не сделал серьезных ошибок.
Несмотря на то, что в этих местах уже наступило лето и солнце сияло вовсю, на космодроме дул довольно сильный и прохладный северный ветер, и Кэноэ всерьез беспокоился, не замерзнет ли Кээрт в своем легком платье. Однако снежная принцесса, держа в руках букет белых цветов, который ей преподнес умилительно серьезный и гордый от осознания важности своей миссии малыш (Кэноэ получил голубые цветы от нарядной девочки с огромными синими бантами), улыбалась, отвечала на приветствия и не показывала ни малейшего дискомфорта.
Тем не менее, Кэноэ испытал чувство облегчения, когда церемония, наконец, подошла к концу, и их с Кээрт усадили в большой колесный автомобиль с кузовом из прозрачного бронепластика. Весело взревывая сиренами, кавалькада машин выехала с космодрома и по широкому шоссе направилась в город, до которого было около пятидесяти километров.
Кэноэ с интересом смотрел по сторонам. Он знал, что здесь, в непосредственной близости от столицы, от оригинальной природы Таангураи почти ничего не осталось, но все равно искал и находил некие чужеродные элементы, подсказывающие ему, что он все-таки на другой планете. Первым таким символом иного мира было само шоссе, огражденное невысокими, но сплошными барьерами, которые, как слышал Кэноэ, в случае нередкого здесь бурана могли выдвигаться в полутораметровые щиты, защищавшие от коварной местной поземки. Вдоль дорожного полотна чуть поблескивали в узких желобах трубы антиобледенительной системы. Даже здесь, на 35-м градусе широты, случались морозные дни, а когда холодные мокрые циклоны, идущие с Ледового океана, сталкивались с еще более холодными ветрами, скатывающимися с купола ледника, возникали сильнейшие гололеды.
Постепенно показывались высокому гостю и исконные жители Таангураи. Среди равнины вдруг появлялись плакучие баобабы — широченные, в несколько обхватов, но карикатурно невысокие деревья с рахитично тонкими, склоненными вниз гибкими ветвями. На пологих холмах паслись стада клыкорогов — одомашненных местных копытных с длинными раздвоенными клыками, нужными, чтобы раскапывать снег или разбивать ледяную корку в поисках травы. Некоторое время кавалькаду сопровождала целая стайка темно-зеленых в белую крапинку птиц — крапчатых говорушек, любимых колонистами за веселый нрав, умение подражать чужим голосам и неуемный аппетит на насекомых-вредителей.
Но настоящее потрясение Кэноэ испытал чуть позже, когда автомобиль, одолев небольшой подъем, вылетел на вершину холма, с которого стал виден приближающийся город.
― Что это?! — восхищенно воскликнул Кэноэ, поворачиваясь к Кээрт. — Это и есть Белые башни Ктаира?
― Они самые, — коротко кивнула Кээрт, и в ее голосе послышалась горделивая нотка. — Ты разве не видел их изображений?
― Видел, и не раз. Но никогда не думал, что они смотрятся... так величественно!
Ктаир был, в основном, малоэтажным городом, утопавшим в зелени садов и парков. Казалось, колонисты, некогда получив в свое распоряжение целую планету, совершенно не заботятся об экономии пространства; даже в деловом центре трудно было найти здания выше двенадцати этажей. И на этом фоне как громом поражали пять исполинских шпилей, вздымающиеся ввысь более чем на полукилометровую высоту. Основание каждой башни представляло собой круг трехсотметрового диаметра, на нем громоздились кольца-этажи, становящиеся все уже и уже, пока они не превращались в тонкую, устремленную в небо серебряную иглу. Плавные внешние обводы башен из сверхпрочного белого стекла и блестящего металла дополняли картину, превращая эти здания в некие фантастические футуристические сооружения. Это был настоящий гимн мастерству архитекторов и строителей Таангураи, воплощенный в стекле и бетоне.
Дорога как раз шла между двумя башнями, и Кэноэ в восхищении наблюдал, как они вырастают на глазах, становясь все выше и выше, пока не закрывают полнеба, а потом величественно отдаляются. По сторонам был уже город. Машины неслись по улице, не сбавляя скорости, а Кэноэ поражался, глядя, сколько людей стоят на тротуарах, приветствуя их. Многие махали флагами и букетами белых и синих цветов (белый и синий были официальными цветами Таангураи), причем, насколько мог заметить Кэноэ, они не производили впечатления согнанной для их встречи толпы.
Машина поднялась на эстакаду и взлетела на мост, переброшенный через широкий и полноводный Дион. На другой стороне уже виделся окруженный зеленью и голубыми черточками искусственных каналов дворец управителя, выполненный как сказочный замок с многочисленными башенками, разноцветными остроконечными крышами и фигурно изрезанными стенами.
Автомобиль затормозил перед широкой лестницей, ведущей ко входу. Слуги распахнули перед ними дверцы, и Кэноэ, взяв Кээрт за руку, стал подниматься в лучах прожекторов телекамер по невысоким ступеням навстречу спускающемуся к ним управителю — отцу Кээрт принцу второго ранга Ларнэону, одетому в придворный мундир, чуть уступающий роскошью одеянию Кэноэ.
Увидев его снова, Кэноэ вдруг обратил внимание на то, как не похож принц Ларнэон на своего старшего брата капитана Свэрэона, оставшегося на корабле. В отличие от крепкого, даже массивного космолетчика с короткой стрижкой и ранней сединой, управитель Таангураи был худощавым, моложавым, с тщательно уложенными темными волосами и тонким приятным лицом. Похожими у них были только глаза — темно-серые, внимательные, строгие. И еще, подумалось Кэноэ, и Свэрэон, и Ларнэон равно избегали бездумной праздности и роскоши двора, разве что один из них скрывается от всего этого в космосе, а второй безвылазно сидит на другой планете.
― Добро пожаловать, — негромко сказал им принц Ларнэон — не для камер и микрофонов, а друг для друга. — И здравствуй, доча.
Он озорно подмигнул Кээрт, та улыбнулась в ответ, и вся официальность церемонии, в которой были расписаны каждое слово и каждый жест, вдруг оказалась совершенно не важной. Просто встретились родственники, которые рады друг другу.
Рано или поздно даже самый длинный день подходит к концу. Кэноэ сидел, удобно развалившись в кресле, в небольшой комнате отдыха и тихо радовался, что ему больше не надо никуда идти и ни с кем общаться. Спасть ему не хотелось, голова была ясной — это все еще действовали принятые стимуляторы, но вот ноги почему-то отказывались ему служить.
Ох, нелегкая это работа — быть Императорским Подручным. Пожалуй, Кэноэ с большим удовольствием потаскал бы что-нибудь тяжелое. На устроенном в его честь приеме присутствовали все "сливки" местного общества — высокопоставленные чиновники администрации колонии, окружные начальники либо их заместители, мэры городов, руководители крупнейших предприятий планеты, военные, чины СБ и еще куча светских тусовщиков разного возраста и обоего пола. И почти каждый из этих нескольких сотен людей хотел лично поприветствовать высокого гостя и переброситься с ним парой слов.
Хорошо хоть, что Кээрт на этот раз была избавлена от этой мороки. На приеме у нее нашлись хорошие знакомые, окружившие ее сплоченной группой, отсекавшей всех любопытных и приставучих, а потом ее взяли под опеку родители, с которыми Кэноэ успел только обменяться несколькими фразами, — принц Ларнэон и леди Ирнэорэ — очень красивая женщина средних лет с горделивой осанкой и длинными светлыми волосами, уложенными в замысловатую прическу.
Не удалось Кэноэ поговорить и с флаг-маршалом Гдэаском. Командующий военным округом Таангураи, естественно, присутствовал на приеме, но под напором прочих гостей, рвущихся засвидетельствовать свое почтение Императорскому Подручному, был вынужден ограничиться официальными приветствиями.
Впрочем, Кэноэ не сомневался, что с Гдэаском они еще успеют где-нибудь пообщаться. Как, наверное, и со всеми теми, с кем ему надо будет поговорить в менее формальной обстановке.
Кэноэ почувствовал, что усталость понемногу проходит — стимуляторы продолжали делать свое дело. У него даже появилось желание покинуть это уютное кресло и пойти... но куда? В зал возвращаться было глупо. Конечно, прием еще не завершился, но он уже покинул его — так быстро, насколько это позволяли приличия. Хорошо бы, чтобы сейчас кто-то зашел за ним и провел в какую-нибудь уютную комнату, где бы уже были и Кээрт, и ее родители, и где можно было бы снять с себя этот пышное и неудобное одеяние и поговорить о чем-то приятном.
― Разрешите, ваше высочество?
Это Наарит. Элегантная и, вместе с тем, строгая в парадной форме Управления Двора. Глаза блестят — значит, тоже приняла стимулятор. Роскошная грудь вздымается, дышит глубоко и, кажется, чем-то взволнована.
― Да, конечно. В чем дело, Наарит?
― Ваше высочество, — девушка изящно согнулась в поклоне. — Вы не могли бы пройти вслед за мной? С вами хотели бы встретиться.
Что, сейчас?! Изверги, не могли подождать хотя бы до завтра! И кому это здесь неймется?!
Сейчас и увидим, кому.
― Хорошо, Наарит, — Кэноэ поднялся на ноги, стараясь, чтобы это выглядело непринужденно. — Ведите.
― Прошу вас, — Наарит распахнула перед ним дверь. В коридоре никого не было.
Дворец управителя казался большим и снаружи, а изнутри, казалось, состоял из одних только лестниц и безлюдных переходов. Лифтами Наарит, очевидно, решила не пользоваться принципиально. Шла она небыстрым шагом, и Кэноэ был ей благодарен за это. Впрочем, вблизи было видно, насколько она волнуется и устала.
― Тяжелый был день? — участливо спросил Кэноэ, когда они одолели очередную лестницу, поднявшись еще на один этаж.
― Длинный, — вздохнула она, не поворачивая головы. — И очень много работы.
― А чем вы занимались? — удивился Кэноэ. Ему всегда казалось, что секретари, не присутствующие на приеме, могут в это время отдыхать.
― Мы готовим материалы, — объяснила Наарит. — У нас было досье на всех первых лиц Таангураи, а теперь мы сверяем их и дополняем на основании местных источников, собираем и анализируем информацию о том, что произошло на планете в последние месяцы. Кроме того, в ваш адрес пришло много писем, которые надо было разобрать. А завтра с утра мы начнем обработку данных по приему.
― Каких данных? — удивление Кэноэ, можно сказать, возросло еще на градус.
― Кто разговаривал с вами, о чем, не передавал ли он каких-либо просьб, не высказывали ли вы каких-либо пожеланий, не давали ли поручений, — заученно оттарабанила Наарит. — Вы пробудете на Таангураи пятнадцать местных суток, ваше высочество, будете встречаться с различными людьми. Вам нужна будет информация, на которую вы сможете положиться.
― Спасибо, — искренне поблагодарил Кэноэ. — Передайте всем мою благодарность. И скажите, эта встреча, на которую мы идем, тоже будет записываться и анализироваться?
