Время жить. Книга четвертая: Эмиссары (общий файл)

Книга четвертая. Эмиссары

Пролог

― Папа, там, над башней, это Таонно?

Председатель Совета Пятнадцати Оонк повернул голову в том направлении, куда показывала младшая дочь.

― Да, Аэле, ты права. Это действительно Таонно ― звезда, вокруг которой обращается Таангураи, наша первая колония.

Девочка, казавшаяся маленькой для своих почти тринадцати лет, бросила еще один взгляд на раскинувшееся над парком роскошное звездное небо.

― А какие еще сегодня видны наши колонии? ― с интересом спросила она.

― Прежде всего, Кронтэа, ― с улыбкой ответил Оонк.

― Ах, да, восьмая Меча! ― Аэле повернулась, ища взглядом яркое заметное созвездие. ― Но я вижу в Мече только пять звезд!

― Это потому что идет засветка от фонарей, ― авторитетно разъяснил Оонк. ― Встань так, чтобы не видеть яркого света. Можешь даже прикрыть от него глаза рукой. И всмотрись. Солнце Кронтэи находится в клинке, возле эфеса.

― Вижу! ― меньше чем через минуту раздался радостный крик. И тут же разочаровано: ― Но она такая маленькая!...

― Что поделать, ― Оонк философски пожал плечами. ― Обитаемые планеты вращаются вокруг неярких звезд ― красных или желтых карликов, поэтому на нашем небе они ничем особенным не выделяются. Скажем, солнце Лавинтисаэ ― это 14-тая Летучей Рыбы, ее и я не смогу узнать среди других звезд. А чтобы как следует рассмотреть Тэкэрэо, 22-рую Паруса, нужно иметь очень хорошее зрение.

― Так что, на всем этом большом небе больше нет наших колоний?!

― Почему нет? ― Оонк ненадолго задумался. ― Есть еще Каангахорэ, четвертая Лоцмана.

― Где? ― девочка завертела головой, пытаясь встать так, чтобы ее не слепил фонарь.

― Честно говоря, я и сам не знаю, ― Оонк смущенно развел руками. ― В этом созвездии нет ярких звезд. Где-то чуть выше носа Корабля.

― А новую нашу колонию, Филлину, сейчас видно? ― поинтересовалась Аэле.

― Филлину? Она в Колеснице, значит, еще не взошла или слишком низко над горизонтом.

― Жа-алко, ― Аэле еще раз посмотрела вверх и вздохнула. ― Тут столько красивых созвездий!... Выходит, все эти звезды ― не наши?! Тогда почему же наше государство называется Звездной Империей?

― Видишь ли, ― Оонк был совершенно серьезен. ― Большая часть звезд, которые мы видим, ― это далекие, но очень мощные солнца. Возле них, согласно современным представлениям, не может быть жизни. А, например, Раэло, самая яркая звезда нашего неба, или Тикумио, первая Северного Креста, находятся в пределах нашей державы, но возле них нет ни колоний, ни даже форпостов, так как нет пригодных для этого планет.

― Потому что это высокотемпературные белые звезды, да? ― вспомнила Аэле.

― Верно, дочка! ― кивнул Оонк. ― Но ты не огорчайся: может, когда вырастешь, сама присоединишь к Империи несколько самых красивых звезд.

― Вечно ты так говоришь ― когда вырасту! ― слегка надулась Аэле. Она всегда переживала за свой небольшой рост. ― Ты тогда посиди здесь, папа, а я сбегаю в городок, пару раз пройду трассу.

Аэле убежала к городку аттракционов, занимавшему в парке большую поляну. Несколько уровней горок, подвесных мостиков, веревочных лестниц, труб для проползания, подъемов для лазания и спиральных спусков. Для здорового активного ребенка неполных тринадцати лет ― неистощимый источник забав.

Проследив взглядом за дочкой и привычно отметив несколько теней, неприметно переместившихся поближе к городку, Оонк с легким вздохом присел на скамейку в небольшой беседке, почти скрытой зарослями декоративного кустарника.

Да, девочка растет. Она уже задает правильные вопросы... на которые пока нет ответов. Приходится признать, что он, Оонк, Председатель Совета Пятнадцати, не знает чего-то важного, непосредственно влияющего на нынешнее состояние державы, но вытекающего из ее далекого прошлого.

Что произошло триста лет тому назад? Что заставило активную, быстро расширяющую свои пределы Империю внезапно прервать свою экспансию и очертить вокруг себя незримую границу Зоны Действий? С чем... или, может быть, с кем она столкнулась?

Ясно одно: это каким-то образом связано с Филлиной. Когда-то он некритично воспринял официальную версию о том, что ее обнаружили совсем недавно. Сейчас он хорошо видит ее лживость. Внутри Зоны Действий и в ее ближайших окрестностях не так много звезд, вокруг которых могут обращаться пригодные для жизни планеты. Предки, очень интенсивно исследовавшие не только ближний, но и дальний космос, не могли не натолкнуться на нее еще сотни лет тому назад.

И опять вопрос: что они там обнаружили? От своей агентуры в Дальней Разведке ему уже известно, что несколько секторов, включая тот, в котором находится Филлина, на протяжении многих дюжин лет были фактически запретными. Туда просто не летали корабли. Зато именно туда совершал свои рейсы пропавший без вести "Полюс"... или якобы пропавший?

Впрочем, старые тайны могут подождать. Он займется ими потом, когда сосредоточит у себя власть. Областью его интересов всегда были конкретные, реальные, можно сказать, приземленные дела, обращенные в настоящее и будущее, а не в далекое прошлое. И пусть Гдоод сколько угодно намекает на некие "тайные знания" ― для него эта тема сейчас не приоритетна.

Признаться, и Филлина для него не слишком приоритетна. Станет она колонией в ближайшее время или не станет, добьется его высочество принц Кэноэ успеха или потерпит неудачу ― это не принципиально. Пусть об этом болит голова у Союза Борьбы, коль сам уж проявил инициативу. Зато под прикрытием этой миссии можно будет навести кое-какой порядок на Тэкэрэо, раз уж так удачно выпали карты. Заодно и посмотрим, на что этот принц реально способен, и можно ли его будет использовать в будущем.

И все же: чем так важна Филлина, если вокруг нее пошли такие завихрения, задействована агентура такого уровня и засвечиваются самые секретные разработки?! Ведь дело явно не в старых сказках о гневе неведомых богов, что бы там ни говорил Гдоод. За всем этим кроется что-то абсолютно реальное и насквозь практичное. Об этом говорит хотя бы то, как и какую информацию ему слили недавно о Службе по делам форпостов.

Нет, безусловно, сверхтайная спецслужба, законспирированная даже от верховного руководства Империи, никому не неподотчетная, обладающая неизвестными, но, похоже, весьма широкими возможностями, с неясными задачами и непонятными целями ― это бред, и бред опасный. Придет время, он возьмет ее в оборот. Но... информация о ней пришла из окружения Гдоода, причем, были приняты просто экстраординарные меры для того чтобы скрыть подлинный источник. Это заставляет задуматься. Судя по всему, Служба по делам форпостов чем-то мешает Гдооду. Так может, и Гдоод чем-то мешает этой Службе? Тогда она вполне может оказаться не противником, а союзником. Временным, конечно, но... сколько осталось того времени?! Развязка близка. Все решится не позднее, чем через год, и самое главное сейчас — не всполошить Гдоода, чтобы тот не стал действовать раньше времени...

— Папа, папа! — размышления Председателя Совета Пятнадцати прервал радостный голос дочери. — Я сегодня "Тропу ловкости" прошла! С первого раза и без ошибок! Наставник сказал, что у меня очень хорошая координация и большое будущее!

"Да, дочка, — улыбнулся Оонк про себя. — У тебя, бесспорно, очень большое будущее, и я сделаю все, чтобы оно состоялось".

Глава 26. Катастрофа

Незадолго до рассвета их разбудило землетрясение. Земля, на которой они спали, вдруг задрожала, пошла волнами, откуда-то послышался странный гул, а деревья в рощице, на опушке которой они остановились на ночлег, отчаянно заскрипели.

Вокруг раздавались испуганные крики, вопли, но их тут же перекрыл мощный голос Дилера Дакселя, немедленно воспроизведенный на нескольких языках Хенной.

― Спокойно, без паники! Нам ничего не угрожает!

И в самом деле, чего им бояться здесь, на открытой местности, где нет ничего, что могло бы разрушиться или упасть им на голову? Однако до самого рассвета почти никто не сомкнул глаз. Растревоженная земля все никак не могла успокоиться, ее то и дело сотрясали новые толчки, пусть и более слабые. Все окончательно утихло только к утру, когда над краем плато поднялось солнце, окрасив полнеба в глубокий кроваво-оранжевый цвет.

Возможно, в другое время они полюбовались бы буйством красок, но сегодня это было воспринято как дурное предзнаменование. И дурные вести не замедлили последовать. Эми Дауге, выщелкнув из гнезда их последней гравитележки использованные энергопатроны, не говоря ни слова, столкнул ее в промоину и начал деловито забрасывать сухими кустиками местного перекати-поля.

― Что это значит?! — немедленно и громко возмутилась скандальная мадам Бэнцик. — Она что, сломалась? Ее надо немедленно починить!

― Внимание всем! — Эстин Млиско устало поднялся на ноги. Похоже, он был явно не доволен, что болезненный для всех вопрос приходится поднимать еще до завтрака. — К сожалению, у нашей тележки, можно сказать, кончился бензин. Энергопатронов больше нет, остался лишь неприкосновенный запас для оружия, приборов и инструментов.

Но мадам Бэнцик не унималась.

― Вам что, какие-то лопаты дороже людей?! А вы подумали о тех, кому трудно идти?!

Вчера мадам Бэнцик, по общему мнению, здоровая как кобыла, просидела на тележке полдня и слезла только по личному приказу Дилера Дакселя, посадившего на ее место одну из женщин, вывихнувшую ногу.

― Мы подумали, — Млиско изо всех сил пытался игнорировать визгливые выкрики. — То, что тележку рано или поздно пришлось бы бросить, ни для кого не новость. Вчера мы подготовили специальные ноши, мне приходилось их использовать в Заморье для переноски больных и раненых...

Так вот что они с Эрной Канну мастерили на привалах из ремней и сеток!

― ...Таких нош у нас пока три, сегодня будет четвертая. Для переноски выделены группы носильщиков из отделений разведки и охраны. Они будут меняться каждый час, я по себе знаю, насколько это нелегко. Взять много людей на ноши мы не сможем... по крайней мере не сейчас, пока у нас еще есть продукты. Поэтому я очень прошу тех, кому трудно идти, уступать друг другу места, давать возможность своим товарищам отдыхать и быть терпеливыми к тому, что носильщики не сразу приспособятся к ношам.

Всего три места! Эргемар начал прикидывать, кому они нужны больше всего. Во-первых, наверное, Дарика, которая вчера вывихнула ногу. Ее лодыжка до сих пор выглядит распухшей, и понятно, что много она сегодня не пройдет. Во-вторых, Ласси, молодая фидбаллорка, чьи туфли, явно не пригодные к долгим походам, полностью развалились еще во время подъема на плато. Несколько дней она мучалась в самодельных сандалиях, а позавчера пошла босиком и сильно поранила ноги. В-третьих, Жеран Зибеляйт, раненый еще во время их восстания, а пару дней назад еще и свалившийся с жестоким поносом. Сырой водички попил... А еще Карвен, так и не вылечившийся до конца от своей раны, и Тихи, и еще несколько человек, которым откровенно тяжело идти...

Однако после завтрака обнаружился еще один претендент. Эргемар даже не удивился, увидев, как мадам Бэнцик, собрав свой узел, деловито встала над одной из нош, всем своим видом показывая, что никому не уступит это место.

Эстин Млиско только иронично хмыкнул. Он молча отпихнул мадам Бэнцик в сторону, поднял с земли ношу, расправил ремни и протянул ее Горну, назначенному в первую партию носильщиков.

― Бери. Пусть сюда сядет Ласси.

― Это мое, это должно быть мое место! — ступор у мадам Бэнцик продлился всего несколько секунд. — Да что вы себе позволяете?! Вы разве не видите, что я не могу идти?! Вы должны освободить мне это место!

― Мадам, ваши ноги в порядке, — негромко, но твердо сказал Млиско. — Пора их вам немножко и поутруждать. Как мне кажется, среди нас есть люди, которые, действительно не могут идти.

― Это не вам, не вам судить!... — голос мадам Бэнцик приобрел силу и визгливый тембр. — Это мое место! Иначе я дальше не пойду! И уберите от меня руки! Я вам не подчиняюсь!

Эргемар оглянулся по сторонам. Назревал скандал. Где Лилсо? Мадам Бэнцик, вроде бы, входит в его хозотделение, может, хоть он призовет ее к порядку? Однако стерва и скандалистка явно закусила удила. Размахивая узлом, она прямо наступала на Млиско, осыпая его градом визгливых претензий и ругательств. Дилер Даксель, приоткрыв рот, просто стоял поодаль. Кажется, он впервые растерялся.

Нет, это надо немедленно прекратить! Драйден Эргемар стал решительно проталкиваться поближе к Млиско.

― Хватит! — крикнул он, перекрывая визгливые вопли. — Тихо! Пора заканчивать с этим!

― Да, пора заканчивать, — согласился Млиско. Он, как ни странно, был совершенно спокоен. — Драйден, дай мне свою пушку.

― Бери.

Драйден Эргемар протянул ему пистолет, решительно не понимая, что Млиско станет с ним делать. Мадам Бэнцик не унималась. Она совершенно правильно осознавала, что, если она сейчас не отвоюет себе право на место на ноше, дальше ей придется идти пешком.

― Да ты мне это в лицо не тычь! — взвизгнула она. — Угрожать еще вздумал! Да я тут и с места не сдвинусь! Шагу не сделаю!

― Верно, не сделаешь, — пробормотал Млиско, нажимая на курок.

Игла угодила мадам Бэнцик прямо между глаз. Вскрикнув в последний раз, она навзничь рухнула на землю. Над лагерем нависла тишина.

― Держи.

Эстин Млиско спокойно, у всех на глазах, поставил пистолет на предохранитель и протянул Эргемару, как положено, рукояткой вперед. Всеобщее молчание становилось все более напряженным.

― Да, я убийца, — Млиско не спеша обвел всех тяжелым взглядом. — А вы не знали? Я готов пойти под суд и даже понести заслуженное наказание, но только когда мы все вернемся домой! И я сделаю все, что в моих и вообще в человеческих силах, чтобы мы туда вернулись! Ясно?! Может, еще кто-то не хочет идти?

В полном молчании Дилер Даксель вышел из толпы и хлопнул Млиско по плечу.

― Пора! — просто сказал он. — Пошли! Драйден, ты сегодня дежурный? Пусть ее прикопают где-нибудь. Только не забудь прихватить ее обувь... Ишь ты, даже каблуки не сбиты...

Вскоре они двинулись в путь. Сегодня они двигались медленнее обычного. Памятуя о тех, кому трудно идти, Дилер Даксель задал щадящий темп. И еще их было на одного человека меньше.

Около полудня, пройдя насквозь очередную рощу с редкими невысокими корявыми деревьями с плоской зонтичной кроной, они неожиданно вышли на край плато. Горизонт внезапно раздался вдаль и вширь, впереди и внизу простерся слегка волнистый мохнатый зеленый лесной ковер, переходивший на севере в каменистые пустоши, за которыми вздымал к небу снежные вершины величественный горный хребет. Здесь были заметны следы ночного землетрясения: у кромки исполинского обрыва змеилась опасная трещина, в одном месте она обрывалась вниз языком недавнего обвала.

Осторожная разведка показала, что стены плато, поднимавшегося над поросшей лесом равниной на добрые три сотни метров, почти отвесны, и дороги вперед нет. Тогда Дилер Даксель приказал становиться на обед прямо у края рощи и послал вправо и влево две группы разведчиков, как он выразился, "осмотреться по сторонам".

Под деревьями заполыхали костры, возле них засуетились кашевары из хозотделения, готовя на обед привычную бобовую похлебку. Носильщики-водоносы наливали во фляжки воду из пластиковых колб, стараясь как можно бережнее расходовать их невеликий запас.

Получив свою порцию последним, как и положено дежурному, Драйден Эргемар огляделся по сторонам. Эстин Млиско обедал как бы и вместе со всеми, но, в то же время, и отдельно от остальных. Вокруг него зияла пустота. Эргемар снова оглянулся, ища тех, кто мог бы ее заполнить. Дилер Даксель о чем-то беседовал с Хенной и Дауге, который сегодня выглядел растерянным и осиротевшим, Эрна Канну развернула свой походный медпункт и ставила кому-то примочки на натертую ногу, еще два человека сидели чуть поодаль, ожидая своей очереди.

Сделав несколько шагов, Драйден Эргемар присел прямо на засохшую траву рядом с Млиско. Некоторое время слышался только частый стук ложек.

― Осуждаешь? — наконец, негромко спросил Млиско, глядя в сторону.

― Не знаю, — Эргемар вдруг понял, что не может ответить прямо на такой, казалось бы, простой вопрос. — Наверное, да. Она, конечно, была редкой стервой, а иногда совершенно невыносимой, но убивать за это... Нет, я думаю, ты поступил неправильно.

― Может быть, — пробормотал Млиско, откладывая в сторону пустую миску. — Нет, не может быть, а точно. Именно неправильно. Мне надо было сделать это раньше. И не так.

― Объясни, — потребовал Эргемар.

Млиско глубоко вздохнул.

― Все мы добренькие, — проворчал он. — Все мы считаем человеческую жизнь священной ценностью. Все мы думаем, что человек от природы добр, и приучены относиться снисходительно к его недостаткам...

― Эстин, даже если человек плох, он все равно остается человеком, — покачал головой Эргемар. — И я тут вижу какое-то дикое несоответствие вины и кары.

― Дикое? — с кривой усмешкой переспросил Млиско. — О, да, мы же здесь все цивилизованные люди. Мы можем, скрепя наше милосердное сердце, согласиться со смертной казнью, но только ворам и убийцам. Особенно, если они украли что-то у нас или жестоко убили кого-то прямо у нас на глазах...

― О чем разговор? — рядом с Эргемаром и Млиско опустился на землю Дилер Даксель, за ним стояли Хенна, Дауге и Эрна Канну. — Ты хочешь объяснить, зачем ты это сделал, так и говори прямо, без всяких вывертов.

― Хорошо, скажу прямо, — Млиско выдержал его взгляд. — Я много чего повидал в жизни, и хорошего, и плохого. Такие люди в отряде — не просто паршивая овца, которая портит все стадо. Это зародыш гангрены, от них надо избавляться, и чем раньше, тем лучше. Любыми средствами.

― Даже такими? — в упор спросил Эргемар.

― Да. Я виноват, что слишком далеко запустил болезнь, и именно за эту вину мне нет прощения. Я обязан был действовать раньше, хорошенько проучить ее, выбить из нее дурь. А так эта покойная стерва разрушала нас изнутри. У нас все добровольно, без принуждения, верно? Каждый делает то, что может, и получает то, что ему необходимо, так? Все хорошо, все прекрасно, от каждого — по способностям, каждому — по потребностям. Но эта система бессильна против бессовестных и законченных эгоистов, для которых существуют только одни интересы — их личные, и которым наплевать на всех остальных. Мы же добрые, мы верим людям на слово. Может, кто-то, действительно, не может идти или у кого-то слишком болит голова, чтобы заниматься разбивкой лагеря. Мы же не будем опускаться до проверки, да и не можем здесь что-то проверить, у нас даже медицинское освидетельствование некому провести... Я думал, что нас семьдесят человек, мы как-нибудь выдержим пару рыл полного балласта. Но ведь эта стерва не таилась где-то по углам. Она постоянно и громко отстаивала свои права, как она это понимала. И неизменно побеждала — с ней никому не хотелось связываться, верно? Она получала свой паек, место на тележке, и не давала взамен ничего! А пару дней назад я начал замечать кое у кого признаки, так сказать, остервенения. Ведь это был такой заманчивый пример. В чем-то я их понимаю: мы идем уже много дней, люди устают, им ничего не хочется делать. И кое-кто стал понимать, что им можно ничего не делать!

― Эстин прав, — глухо сказала Эрна Канну. — Я тоже обратила внимание: в последние дни лагерем занимаются одни и те же. Многие просто сидят и смотрят.

― В наши дни как-то расплодились всяческие мерзавцы, — продолжил Млиско. — Во время войны они прятались в тылу или во всяких штабах, а теперь вылезли наружу. Они очень хорошо знают свои права и постоянно их качают — не дай Единый, вдруг кто-то им что-то недодаст или посягнет на их священные интересы. И они очень хорошо знают все законы, ведь по этим законам они всегда правы!

― Эстин! — предостерегающе поднял руку Даксель.

― Что, Эстин? Незадолго до войны я как-то дал по морде одному такому типу. Нет, он делал все законно, он купил землю и имел полное право снести стоящие там дома, чтобы построить на их месте какой-то там торговый центр. Какое ему было дело до того, что эти семьи жили там десятилетиями?... Он хотел нанять нас, чтобы мы разогнали этих людей, защищавших свои дома, и открыть путь бульдозерам... Первый суд надо мной назначили на тот день, когда я воевал с пришельцами в Тороканских воротах, а в день, на который перенесли заседание, меня как раз взяли в плен...

― У Бэнцик в узле были запасные туфли, — вдруг вспомнил Эргемар. — Люди шли босыми, сбивали ноги в кровь, а она их прятала.

― И таблетки там были, — добавила Эрна Канну. — От головной боли и противовоспалительные. По несколько упаковок. А я над каждой таблеткой тряслась, на четыре части их делила...

― В общем, понятно, о покойнице никто слова доброго не скажет, — хмыкнул Даксель. — И боюсь, вряд ли ты, Стин, ее чему-то научил бы. Такие люди неисправимы. Но то, что ты сделал, это самоуправство. Я не могу сделать вид, что ничего не произошло.

― Я готов за это ответить как за убийство, — упрямо наклонил голову Млиско. — Но не здесь. На Филлине.

― Нет! — жестко возразил Даксель. — Ты должен ответить за это здесь. Я приговариваю тебя к изгнанию — условно. Если ты еще раз схватишься за пистолет или начнешь в одиночку творить здесь суд и расправу, ты должен будешь покинуть нас. Наказание снимется, если ты совершишь здесь что-то очень важное для всех нас, или если мы вернемся домой. Но на Филлине ты будешь обязан найти родственников Бэнцик и попросить у них прощения. Я сказал.

― Я услышал! — Млиско поднялся на ноги и склонил голову. — Повинуюсь и принимаю.

― Я объявлю об этом вечером, когда все будут в сборе, — добавил Даксель. — А заодно скажу, что мы больше не будем терпеть эгоизма, лени, крысятничества, стремления спрятаться за чужую спину. Наказание будет то же — изгнание. А решать будут все, всеобщим судом.

― Хорошо, — кивнул Млиско. — Хотя я не думаю, что до этого дойдет.

― Это еще почему?

― У нас их было двое — самых невыносимых. Вот их и не вынесли. Остальные не подведут.

Первая группа разведчиков, посланная на юг, вернулась с неутешительными вестями. Обрыв тянется на многие километры, и ни одного подходящего места для спуска не видно. Зато "северяне", задержавшись на целых полчаса, принесли хорошую новость. В той стороне, куда они ходили, местность начинает понижаться, а дальше видно что-то вроде седловины или прорезающего плато ущелья, которое, возможно, подойдет для спуска.

Более точно разведчики не успели рассмотреть, потому что торопились обратно, но выбора все равно не было, и Даксель приказал выступать. Идти было нетрудно — ровная твердая земля, поросшая подсохшей травой, сама ложилась под ноги, на ней не было ни ям, ни трещин, ни камней. Через два часа такого пути перед ними предстал невысокий, но острый гребень, а, поднявшись на него, они увидели перед собой обширную котловину, напоминавшую очертаниями слегка искривленный вытянутый овал.

Склон у них под ногами спадал вниз пологими террасами, переходя в плоское дно, поросшее какими-то низкими красноватыми растеньицами. Дальний конец котловины, сужаясь, заканчивался каньоном, из которого вытекала узкая речка, можно сказать, ручей. На дне котловины она разливалась в длинное вытянутое озерцо, упиравшееся со стороны обрыва в барьер из огромных каменных глыб. В одном месте этот барьер разрывался, и вода из озерца, словно перетекая через край, падала куда-то вниз журчащим потоком.

Ночное землетрясение и здесь оставило свой след. С каменного барьера сошло несколько свежих осыпей, а речка, вытекая из каньона, широко разливалась, преодолевая завал.

― А ведь раньше вся эта котловина была озером! — вдруг понял Эргемар. — А потом, наверное, землетрясение разрушило барьер, и вся вода вылилась вниз!

― Не хотел бы я быть там в это время, — поёжился Даксель. — Ну, что стоим? Спускаемся.

Бывшее дно озера, поросшее красноватыми кустиками, похожими на хвощи, было топким и чавкало под ногами. Его пришлось долго обходить кругом по склонам котловины. Зато, подойдя к разрыву в барьере, они увидели, что не зря пустились в этот путь. Вода, вытекая из озерца, образовывала водопад высотой не более десяти метров, скатываясь тонкими струями в водоем-чашу в форме капли. Оттуда стекал вниз по крутому, но вполне проходимому склону ущелья новый ручей, прорезав себе неширокий извилистый желоб.

Спуститься с десятиметровой высоты было не так уж трудно. Час спустя, сохранив целыми и невредимыми все руки и ноги, они собрались у подножья склона. Неугомонная Элльи, к которой в последние дни вернулись ее живость и непосредственность и, увы, легкомыслие, начала подбивать подруг искупаться в озере под водопадом, но Дилер Даксель зарубил эту идею на корню, потребовав набрать воды и сразу же пускаться в путь.

Даксель явно не собирался задерживаться в этом ущелье, и Эргемар его хорошо понимал. Пару раз ему приходилось видеть, как быстро даже мелкие горные речки превращаются во всесокрушающие бурные потоки после хорошего дождя. Сейчас погода была благоприятной, но на солнце то и дело наползали сероватые тучки, и Даксель, конечно, не хотел рисковать.

Крутые стены ущелья, поросшие кустарником, среди которого время от времени возвышались высокие деревья, становились все выше, а далекий лес впереди — все ближе. Нижняя часть ущелья была, буквально, затоплена и завалена обломками, принесенными сюда потоком-селем. Следы давней катастрофы уже занесло землей, на ней выросла густая трава, но им то и дело попадались то торчащие камни, то целые коряги, отбеленные и высушенные солнцем.

Сель когда-то пропахал себе целую долину, уничтожив лес на громадной территории. И сейчас язык давно высохшей грязи тянулся далеко вперед, расталкивая в стороны деревья. Даже ручей не хотел там течь; вытекая из ущелья, он скатывался вниз с одного из боков этого исполинского выносного конуса и, огибая его, терялся в лесу.

Этим же путем пошли и они. Боязнь открытого пространства, опасности с воздуха, довлела над ними до сих пор и не исчезала, хотя за время своего долгого пути им ни разу не доводилось видеть летающие машины пришельцев.

За долгие годы ручей изрядно подмыл высокий берег, образованный высохшими останками исполинского селя. Землетрясение и здесь поработало, вызвав ряд обвалов, запрудивших ручей и заставивших его искать обходные пути. Огибая очередное препятствие, Эргемар, находившийся почти во главе колонны, мельком глянул на обвалившийся берег и в удивлении остановился.

Земля осела здесь на протяжении не менее сотни шагов, обнажив скрывавшееся в ее толще громадное металлическое кольцо высотой более пяти метров с периодически встречающимися круглыми утолщениями. Сама конструкция имела совершенно циклопические масштабы: грубо прикинув размеры, Эргемар пришел к выводу, что диаметр кольца составляет, по меньшей мере, двести метров.

― Что это?! — громко выдохнул кто-то. — Космический корабль?!

― Не знаю, — Дауге казался пораженным не меньше остальных. — Может, и корабль. Но я таких никогда не видел, даже на картинках.

― Чужой?! — возбужденно спросил Эргемар. — Значит, в космосе есть и другие пришельцы?!

― Не знаю, — повторил Дауге. — Кээн пришли на Тэкэрэо... не очень давно. Двести, триста лет назад, не больше. А сколько он стоит здесь?

Металл исполинского кольца был тусклым, но гладким и ровным, на нем не виднелось ни царапин, ни вмятин.

― Он стоял здесь, когда его затопило селем, — сказал Эргемар. — Затопило и похоронило в его толще. Но это, наверное, было давно. Может, с тех пор прошло и больше трехсот лет.

― Это невероятно, — Дауге сделал несколько шагов вперед, до самой кромки воды. — Я жил на космической базе, когда-то спрашивал. Кээн не знают никого, кто еще летает в космос, кроме них. Это точно.

― Нам может помочь эта информация? — быстро спросил Млиско. — Если мы поделимся ею с пришельцами?

― Возможно, — Дауге пожал плечами. — Если нас захотят выслушать.

― Ладно, прибережем этот козырь напоследок, — решил Даксель. — Странно. Несколько дней назад мы нашли разбитую летающую машину, теперь этот корабль. Интересно, следы каких катастроф попадутся нам в следующий раз?... И пора, наверное, идти дальше. Скоро будет смеркаться, а я бы хотел, чтобы мы разбили лагерь до темноты...

Остановиться на ночлег они решили на опушке леса, недалеко от ручья. Отсюда не было видно обрыва с похороненным внутри чужим космическим кораблем, но Эргемар замечал, что почти все время от времени бросают в ту сторону любопытные взгляды. То же самое делал и он сам.

Небывалая находка почти заслонила собой утренние события. Объявление Дилера Дакселя о приговоре для Млиско не вызвало особой реакции, однако на этот раз в разбивке лагеря принимали участие все: никто не отлынивал и не стоял в стороне, как это частенько бывало в последние дни. Ласси с удовольствием расхаживала в новых туфлях, весь вид ее выражал облегчение. Даже Тихи, последний час просидевшая в ноше, которую несли Рустем и Тухин, ожила и смеялась.

Эргемар с наслаждением вытянул ноги в траве, сбросив башмаки и опершись спиной на широкий ствол дерева. Здесь росла уже другая порода, отличавшаяся от синеватых "сосен" по ту сторону водораздела. Насколько успел заметить Эргемар, этот лес был смешанным. Там попадались и высокие хвойные деревья, напоминающие своей симметрией ели или лиственницы, и настоящие исполины с прямыми голыми светло-серыми стволами и узкими зелеными листочками на раскидистых ветвях, и крепкие низкорослые деревца с большими широкими жесткими листьями, шелестевшими на ветру, словно фольга.

― Не помешаю? — мелодичный голосок Терии Трентон вывел Эргемара из задумчивого состояния.

― Конечно, нет, — улыбнулся он ей, глядя на нее снизу вверх. — Садись!

― Устал? — участливо спросила Териа, присаживаясь рядом с ним.

― Устал, — кивнул Эргемар. — Сегодня был трудный день.

― Ты переживаешь из-за Эстина?

― Переживаю, — согласился Эргемар. — Он же мой друг.

― Знаешь, — Териа начала задумчиво накручивать на палец прядь волос. — Я, наверное, гадкая и циничная девочка, но я рада, что этой... больше нет. Терпеть ее не могла! Вечно недовольная, злая на весь свет, как скажет что-то, так настроение на весь вечер испорчено. Мне было просто больно и стыдно, что она со мной из одной страны. Да еще и говорила, что из Тогрода.

― Врала? — вяло поинтересовался Эргемар.

― Ну, может, она в Торгоде и жила, но, наверняка, там не родилась. Приехала, видно, из какой-то занюханной провинции сразу после войны. Тогда многие так делали... — Териа замолчала. — Скажи, а правда, у нее в вещах нашли запасные туфли?

― Правда, — подтвердил Эргемар. — В них сейчас Ласси ходит. Они ей впору пришлись... Интересно только, где она их раздобыла?

― А я, кажется, знаю, — вдруг тихо сказала Териа. — Понимаешь, в тот самый день я погибших обмывала. Роми и... других... И эта там же крутилась, типа как помогала. А мы же тогда даже не думали, что обувь нужно сохранить или одежду. Только я чего-то помню, когда мы Добру во двор выносили, она была без туфель, в одних чулках. Тогда я на это не обратила особого внимания, заметила и забыла, а теперь почему-то вспомнила.

― Вот паскуда! — возмутился Эргемар. — Да знай я об этом раньше, сам бы придушил эту сволочь!

― Да ее многие хотели бы придушить. Так что не переживай. И за Эстина тоже. Он, по-моему, никакими угрызениями совести на этот счет не страдает. Скажи лучше, вот мы спустились с горы, что мы дальше будем делать?

― Пойдем дальше, — пожал плечами Эргемар. — Ручей нас рано или поздно приведет к какой-нибудь речке, та — к большой реке. А там построим плоты и будем плыть.

― Опять идти, — вздохнула Териа, прижавшись к его плечу. — Я так устала... Вот бы отдохнуть хотя бы на несколько дней...

― Да какой тут отдых? — виновато развел руками Эргемар. — Продуктов уже мало, надо торопиться, пока они еще у нас есть. А то с голода все попадаем. И Тихи нельзя ждать. Пока она еще может идти, а дальше?

― Нет, это ужасно! — содрогнулась Териа. — Я никогда бы на это не решилась. Мне даже подумать страшно, как это — родить ребенка на чужой планете.

― Ну, думаю, Тихи с Рустемом тоже не хотели. Так уж получилось.

― Ну, да. Кстати, знаешь, по-моему, не только у Тихи такие проблемы...

― Что?! — чуть не подскочил Эргемар. — Не может быть! Ни у кого же нет никаких признаков.

― Драйден, может, для тебя это открытие, но беременность далеко не всегда означает недомогание и тошноту по утрам, — иронично улыбнулась Териа. — Вы, мужчины, вообще, ужасно не наблюдательные.

― В этом смысле, — да, — согласился Эргемар. — Так кто?...

― Ну... Я полностью не уверена, но мне кажется, что Санни — твоя бывшая подружка.

― Э-э-э...

― Ну, хорошо, не только твоя. Но она, по-моему, точно. И еще, похоже, Ласси.

― Так у нее же никого нет!

― Постоянного — нет. Но себе она в удовольствиях, насколько я понимаю, не отказывала. А вас, мужиков, на это дело и уговаривать не надо.

― Кошмар! — Эргемар схватился за голову. — И что же теперь будет?!

Териа пожала плечами.

― Как ты думаешь, Драйден, есть ли у нас шансы? Я имею в виду, вернуться?

― Какие-то шансы, наверное, всегда есть. По крайней мере, Дауге так считает. А он знает пришельцев лучше нас.

― Не знаю, — покачала головой Териа. — Он среди них жил, а нас они убивали. Я не знаю... я просто не знаю, как теперь жить!...

― Ш-ш-ш, — Эргемар приобнял ее и прижал к себе. — Не хорони себя заранее. Пока нам нужно дойти, а там посмотрим.

― Я попробую, — Териа через силу улыбнулась. — Сколько нам еще идти?

― Дней двадцать, наверное, может, меньше. Или больше.

― Так много?

― Да, ведь теперь нам придется идти медленнее.

― Из-за того, что нет тележек?

― Не только. Скоро начнутся обитаемые места. И если нам раньше было достаточно смотреть вперед, то сейчас надо будет и оглядываться по сторонам.

Глава 27. Тени прошлого

Императорская яхта входила в систему Таангураи. Капитан Свэрэон и управляющий компьютер с неимоверной точностью рассчитали курс, по которому корабль, словно сокол на добычу, пикировал сверху на плоскость эклиптики системы, чтобы, затормозившись и снизив свою космическую скорость, выйти на орбиту планеты. Эти маневры должны были занять весь день по корабельному времени, но Кээрт, которая не могла дождаться новой встречи с домом, покинутым ею более полутора лет назад, проснулась ни свет ни заря и, естественно, разбудила Кэноэ.

Еще не совсем проснувшийся несмотря на прохладный душ Кэноэ сидел за столом и рассматривал выведенную на экран компьютера карту Таангураи. Как ни странно, это была его первая поездка на эту планету, хотя ранее ему приходилось бывать и на более дальних колониях и даже на нескольких форпостах.

Когда-то уроки планетографии были в числе его любимых. Он многое помнил и знал об этом мире и практически не нуждался в выводе на экран справочной информации.

У того, кто назвал эту планету в честь сказочной земли изобилия и благоденствия, явно было весьма извращенное чувство юмора или же он был так рад, найдя первую пригодную для жизни планету за пределами Метрополии, что закрыл глаза на некоторые ее недостатки. Таангураи находилась в разгаре криоэры. Ее Северный полюс был прикрыт огромным ледяным куполом, заходящим кое-где за 50-тую параллель. Второй "планетный холодильник" сформировался недалеко от Южного полюса на огромном острове, почти "недоконтиненте" площадью под пять миллионов квадратных километров, покрытом ледяным панцирем полуторакилометровой толщины.

Второй "достопримечательностью" Таангураи был самый большой в Обитаемом космосе массив суши — мегаконтинент Диори площадью более 200 миллионов квадратных километров, занимающий три четверти Северного полушария и кое-где залезающий южнее экватора. Оставшаяся четверть приходилась на океан, напоминающий на карте, исполненной в прямоугольной проекции, перевернутый горшок с плоским донышком и широкой нижней частью, несколько сужающийся кверху. На севере океан омывал грандиозный шельфовый ледник, ежегодно отламывая от него тысячи мелких, больших и огромных айсбергов, за что получил название Ледового. На юге его ограничивали два почти симметричных длинных острых полуострова континента Диори, между оконечностями которых, впрочем, оставался промежуток протяженностью свыше шести с половиной тысяч километров. Примерно по середине Ледового океана проходил нулевой меридиан Таангураи. При этом, на местных картах указывалась лишь одна долгота — восточная. По-видимому, это должно было символизировать невероятную протяженность континента, превышавшую вблизи экватора тридцать тысяч километров от одного берега Ледового океана до другого.

Ледниковый период, по данным планетологов, привел к падению уровня мирового океана Таангураи более чем на 150 метров. Континентальный шельф обнажился почти полностью, из-за чего большой континент стал еще больше, в океане вынырнули из-под воды тысячи островов, а мощные архипелаги у одной из южных оконечностей Диори превратились в полуострова с причудливыми изрезанными очертаниями, достигающие 15-го градуса южной широты.

Еще в тысяче километров к югу от них начинался второй континент Таангураи, Гхира, который казался небольшим, хотя его площадь превышала 45 миллионов квадратных километров. По своим очертаниям Гхира напоминала длинный, вытянутый к юго-западу узкий кувшин с разлохмаченным дном, в который под самое горлышко воткнули широкий треугольный клин. В этом месте, действительно, происходило столкновение двух континентальных плит, меньшая из которых просто вминалась в большую. Из-за этого на Гхире шли интенсивные процессы горообразования, то и дело происходили мощные землетрясения, а на материке и прилегающих островах насчитывалось более ста действующих вулканов.

Если Диори был, согласно сложившейся на Таангураи традиции, назван в честь сказочного ледяного острова, то в отношении Гхиры существовали различные версии. По наиболее распространенной из них, первые исследователи, едва не погибшие во время извержения вулкана, использовали в качестве названия популярное ругательство на одном из старинных языков, существовавших до Единения.

Впрочем, ледник был не только проклятием Таангураи. Диори был, преимущественно, равнинным континентом, горы возвышались там только на юге, да, примерно, на сто восьмидесятом градусе долготы над ледяным куполом поднимались вершины хребта, называемого местными жителями Раздельным. В других климатических условиях большая часть материка представляла бы собой чудовищную безводную пустошь, но из-под ледяной стены вытекало множество рек и речек, содержавших достаточно воды, чтобы питать обильную тундростепь, южнее переходящую просто в степь и только в тропическом поясе — в полупустыню и пустыню.

Больше трети из 720-миллионного населения Таангураи проживали в Междуречье — на плодородной равнине в районе 70-80-го градуса долготы и 35-45-го широты между двумя полноводными реками, несущими талую воду к огромному озеру — настоящему внутреннему морю, которое тоже когда-то получило какое-то легендарное имя, но давным-давно было переименовано колонистами в Благодатное. Там, где восточная река, Дион, впадала в Благодатное море, находилась столица колонии город Ктаир — настоящий мегаполис с 12 миллионами жителей.

К востоку от Диона, куда уже не дотягивались циклоны, несущие влагу с Ледового океана, посевы уступали место пастбищам с миллионными стадами полуодомашненных и диких животных. Таангураи была крупнейшим поставщиком мороженого мяса, шерсти и кож; именно эти товары были важнейшими статьями ее экспорта.

Помимо Междуречья и побережья Благодатного моря, крупные поселения колонистов находились в Земле Девы — на юго-западной оконечности Диори, южнее широкого пояса лесов, озер и болот, где вода, стаивающая с кромки ледника, обильно смешивалась с дождевой, а также на крайнем востоке континента, на побережье Ледового океана, который там отнюдь не был ледовым из-за теплого течения. Население Гхиры было незначительным — не более 20 миллионов человек — и сосредоточено оно было на равнинном юго-западе континента.

― Изучаешь?

Кээрт, наконец-то, вышла из ванной, завернутая в большое пушистое полотенце. Ее золотистые волосы, не только чисто вымытые, но и высушенные, свободно падали по плечам.

― Изучаю! — Кэноэ крутнулся на кресле, поворачиваясь к ней. — Но я бы с удовольствием поизучал бы кое-что еще. Ты помнишь, что до завтрака еще целых полтора часа?!

Как всегда, Кээрт с легкостью ускользнула из его объятий.

― Увы, не получится, — потупилась она. — Праздники начались. Я тебя предупреждала.

Ну, может, это и к лучшему. Все равно в ближайшие дни их ждут сплошные официальные мероприятия, во время которых им вряд ли удастся надолго оставаться наедине, а к вечеру они, наверное, будут слишком усталыми для занятий любовью. Но не будешь же в этом признаваться...

― Жа-алко, — удрученно протянул Кэноэ. — А я еще надеялся на это утро. Должна же быть какая-то компенсация за ранний подъем.

― И не надейся, — Кээрт ловко стукнула его пальчиком по кончику носа. — Придется тебе немножко по-воз-держиваться. Что там делал какой-то твой предок в такой ситуации? Колол дрова?

― Ага, — кивнул Кэноэ. — Вот только дров тут у нас совсем нету. Пойду-ка я, наверное, в спортзал.

― Иди, Кэно. А я на тебя посмотрю.

Несмотря на ранний час в небольшом спортзале для пассажиров было довольно много людей. Начальник охраны супер-три Ровоам сосредоточенно тягал железо. Рядом упражнялась на велотренажере Наарит. Судя по изображению, которое проецировалось на большой экран перед ней, она выбрала не очень длинный, но сложный горный маршрут с большими перепадами высот. Сейчас она находилась на середине длинного и тягучего виртуального подъема и с усилием крутила педали, ее серое трико потемнело от пота.

Красотка Гвиэнт, одетая в облегающие белые шортики и короткий топик, выбрала беговую дорожку. При этом, как отметил Кэноэ, она взяла его любимую трассу вдоль берега моря. Бежала, кстати, Гвиэнт хорошо — легко, быстро и совершенно не напрягаясь. Дальше, у стенки, Уэрман занимался гимнастикой на перекладине, а в углу, на матах, делал упражнения на растяжку крепыш Хургаад.

Увидев Гвиэнт и Уэрмана, Кэноэ испытал мимолетное раздражение. К Гвиэнт он так пока и не смог подобрать ключик. Его по-прежнему влекло к ней, очень влекло, и проклятая девчонка это, наверное, чувствовала. Она всегда одевалась подчеркнуто сексуально (хотя, одень ее хоть в глухое платье до пола, она, наверняка, все равно бы выглядела чертовски сексуально), а, оказываясь наедине с ним, что бывало не так уж и редко, постоянно его подкалывала, бросала недвусмысленные намеки и откровенно подсмеивалась над его смущением.

Однако, с другой стороны, Кэноэ ранее неоднократно сталкивался с озабоченными девицами, желавшими затянуть его в постель, и, что греха таить, не единожды поддавался искушению. Гвиэнт вела себя совсем по-другому, в ней не было открытого соблазнения, обольщения, агрессии. Она, похоже, просто играла и получала от этой игры удовольствие. На людях она всегда вела себя корректно и скромно, а в тех случаях, когда от нее требовалось исполнение профессиональных обязанностей, делала все аккуратно, точно и четко, словно настоящий секретарь.

Уэрман же ему просто не нравился. Он был из породы себялюбивых красавчиков, увлеченных собственной внешностью, а таких Кэноэ терпеть не мог. Пока к Уэрману не могло быть ни малейших претензий — он образцово выполнял все, что от него требовалось, и не позволял себе никаких вольностей по отношению к Кээрт ни словом, ни взглядом, ни интонацией. Тем не менее, Кэноэ, помня о предупреждении Меркуукха, не доверял ему и ждал от него какого-то подвоха.

Ответив на поклоны и приветствия, Кэноэ отправился к Хургааду и предложил ему немного размяться. Его третий секретарь был превосходным спарринг-партнером — быстрый, резкий, с весьма нестандартной техникой, к которой Кэноэ даже не сразу приспособился. Несмотря на все его стремление взять реванш, общий счет с начала полета все равно еще оставался в пользу Хургаада.

Проведя несколько рукопашных схваток, в очередной раз показавших ничейный исход, они немного порубились на палках (тут небольшое преимущество было у более высокого Кэноэ) и, с удовольствием поклонившись друг другу, начали синхронно выполнять упражнения по восстановлению сил и дыхания. Остальные, до этого увлеченно следившие за их поединком, вернулись к прерванным занятиям. Даже Кээрт, поначалу присевшая на кресло недалеко от входа, стала перебрасываться мячом с Наарит.

Кэноэ не заметил, кто из них допустил ошибку. Просто мяч вдруг взвился вверх по высокой дуге и с какой-то издевательской точностью застрял между потолком и поперечной балкой, к которой крепились канаты для лазания. Два дня назад в том же месте застрял еще один мяч, который так никто и не выбил.

Взглянув наверх, Кэноэ только развел руками. С канатов до мячей было не дотянуться. Чуть ниже балки по периметру зала шла металлическая штанга со светильниками, но и до нее можно было добраться только с помощью лестницы.

И вдруг с места сорвался Уэрман. Он вскочил на один из тренажеров, в мгновение ока взобрался на него, перепрыгнул на другой тренажер, повыше, легко, словно по паркету, разбежался по узкой станине и сделал еще один прыжок, ухватившись за штангу прямо под балкой. Пару раз качнувшись, отталкиваясь от стены, Уэрман бросил свое тело вверх и ногой выбил мяч из-под потолка. И, сделав сальто назад, спрыгнул с пятиметровой высоты прямо на маты. Под аплодисменты Уэрман поднял с пола мяч и с поклоном протянул его Кээрт, одарившей его восхищенной улыбкой.

Это был вызов. По крайней мере, Кэноэ понял это именно так. Он не стал повторять цирковой трюк Уэрмана. Вместо этого он, засунув за пояс палку для фехтования, полез наверх по канату. Держась одной рукой за балку, а ногами обхватив канат, Кэноэ палкой дотянулся до мяча и столкнул его вниз.

Уэрман придержал для Кэноэ канат, помогая ему спуститься вниз.

― Другим путем, но вы тоже добились результата, ваше высочество, — сказал он с улыбкой.

― Я предпочитаю действовать проще, но надежнее, — заметил Кэноэ, отряхивая ладони.

― О, это большое искусство — уметь находить простые решения для сложных проблем, — произнес Уэрман, вдруг посерьезнев. — Большинству людей это не под силу. Поэтому им и приходится изобретать сложные планы и молить Звезды, чтобы их не подвела какая-нибудь мелочь.

Как показалось Кэноэ, эти слова должны были означать что-то важное, но обдумывать их не было времени. Пока они упражнялись, прошел час, и надо было возвращаться, чтобы принять душ и одеться к торжественному завтраку.

Нет, с этими часами точно что-то неправильно! Ну, куда это годится: по корабельному времени уже поздний вечер, а на Ктаирском космодроме, куда они садятся, еще не наступил полдень. А сутки на Таангураи, между прочим, почти на 20% длиннее, чем в Метрополии...

Догадливый Фруамс протягивает ему на подносе стакан с энергетическим напитком.

Ф-фу-у, ну и гадость! Сладкий, с привкусом какой-то химии, а глотнешь, так во рту остается горечь, словно от крепкого травяного отвара. И почему только тот, кто придумал эту смесь, не догадался сделать ее не только полезной, но и вкусной?! А пить эту дрянь сегодня (ох, и длинное у него будет это сегодня) придется, наверное, литрами. Чтобы просто не упасть с ног.

По крайней мере, зевать Кэноэ резко расхотелось. Слегка повернув голову, он в очередной раз взглянул на Кээрт, любуясь ею. Длинное белое платье, красиво уложенные золотистые волосы и серебряная диадема превратили ее в настоящую сказочную принцессу, перед которой просто хотелось рухнуть на колени и признаться в вечной любви и преклонении, лишь бы иметь право лицезреть это неземное совершенство. Конечно, Кэноэ знал, что тоже выглядит весьма эффектно в парадном придворном мундире, но его прекрасная супруга должна была затмить его напрочь.

И правильно: она тут прилетела домой, можно сказать, а он лишь проездом...

Корабль несколько раз тряхнуло, гравитация слегка вдавила их в кресла и тут же отпустила. Перед глазами зажглось оранжевое табло, а из динамика послышался голос капитана Свэрэона, поздравлявшего пассажиров с удачной посадкой.

Ну, понеслась!...

Говорят, если ты видел одну церемонию, ты видел их все. Но одно дело наблюдать, и совсем другое — участвовать в них в главной роли. Как мог понять Кэноэ, ему отдавали почти что Императорские почести, причем, это "почти" заключалось, в основном, в деталях, мелочах, нюансах, важных лишь для профессиональных церемониймейстеров наподобие Меркуукха, который, пристроившись где-то в средних рядах делегации, по мере необходимости давал Кэноэ подсказки через мини-передатчик и крохотный приемник в ухе. Как очень надеялся Кэноэ, он нигде не сделал серьезных ошибок.

Несмотря на то, что в этих местах уже наступило лето и солнце сияло вовсю, на космодроме дул довольно сильный и прохладный северный ветер, и Кэноэ всерьез беспокоился, не замерзнет ли Кээрт в своем легком платье. Однако снежная принцесса, держа в руках букет белых цветов, который ей преподнес умилительно серьезный и гордый от осознания важности своей миссии малыш (Кэноэ получил голубые цветы от нарядной девочки с огромными синими бантами), улыбалась, отвечала на приветствия и не показывала ни малейшего дискомфорта.

Тем не менее, Кэноэ испытал чувство облегчения, когда церемония, наконец, подошла к концу, и их с Кээрт усадили в большой колесный автомобиль с кузовом из прозрачного бронепластика. Весело взревывая сиренами, кавалькада машин выехала с космодрома и по широкому шоссе направилась в город, до которого было около пятидесяти километров.

Кэноэ с интересом смотрел по сторонам. Он знал, что здесь, в непосредственной близости от столицы, от оригинальной природы Таангураи почти ничего не осталось, но все равно искал и находил некие чужеродные элементы, подсказывающие ему, что он все-таки на другой планете. Первым таким символом иного мира было само шоссе, огражденное невысокими, но сплошными барьерами, которые, как слышал Кэноэ, в случае нередкого здесь бурана могли выдвигаться в полутораметровые щиты, защищавшие от коварной местной поземки. Вдоль дорожного полотна чуть поблескивали в узких желобах трубы антиобледенительной системы. Даже здесь, на 35-м градусе широты, случались морозные дни, а когда холодные мокрые циклоны, идущие с Ледового океана, сталкивались с еще более холодными ветрами, скатывающимися с купола ледника, возникали сильнейшие гололеды.

Постепенно показывались высокому гостю и исконные жители Таангураи. Среди равнины вдруг появлялись плакучие баобабы — широченные, в несколько обхватов, но карикатурно невысокие деревья с рахитично тонкими, склоненными вниз гибкими ветвями. На пологих холмах паслись стада клыкорогов — одомашненных местных копытных с длинными раздвоенными клыками, нужными, чтобы раскапывать снег или разбивать ледяную корку в поисках травы. Некоторое время кавалькаду сопровождала целая стайка темно-зеленых в белую крапинку птиц — крапчатых говорушек, любимых колонистами за веселый нрав, умение подражать чужим голосам и неуемный аппетит на насекомых-вредителей.

Но настоящее потрясение Кэноэ испытал чуть позже, когда автомобиль, одолев небольшой подъем, вылетел на вершину холма, с которого стал виден приближающийся город.

― Что это?! — восхищенно воскликнул Кэноэ, поворачиваясь к Кээрт. — Это и есть Белые башни Ктаира?

― Они самые, — коротко кивнула Кээрт, и в ее голосе послышалась горделивая нотка. — Ты разве не видел их изображений?

― Видел, и не раз. Но никогда не думал, что они смотрятся... так величественно!

Ктаир был, в основном, малоэтажным городом, утопавшим в зелени садов и парков. Казалось, колонисты, некогда получив в свое распоряжение целую планету, совершенно не заботятся об экономии пространства; даже в деловом центре трудно было найти здания выше двенадцати этажей. И на этом фоне как громом поражали пять исполинских шпилей, вздымающиеся ввысь более чем на полукилометровую высоту. Основание каждой башни представляло собой круг трехсотметрового диаметра, на нем громоздились кольца-этажи, становящиеся все уже и уже, пока они не превращались в тонкую, устремленную в небо серебряную иглу. Плавные внешние обводы башен из сверхпрочного белого стекла и блестящего металла дополняли картину, превращая эти здания в некие фантастические футуристические сооружения. Это был настоящий гимн мастерству архитекторов и строителей Таангураи, воплощенный в стекле и бетоне.

Дорога как раз шла между двумя башнями, и Кэноэ в восхищении наблюдал, как они вырастают на глазах, становясь все выше и выше, пока не закрывают полнеба, а потом величественно отдаляются. По сторонам был уже город. Машины неслись по улице, не сбавляя скорости, а Кэноэ поражался, глядя, сколько людей стоят на тротуарах, приветствуя их. Многие махали флагами и букетами белых и синих цветов (белый и синий были официальными цветами Таангураи), причем, насколько мог заметить Кэноэ, они не производили впечатления согнанной для их встречи толпы.

Машина поднялась на эстакаду и взлетела на мост, переброшенный через широкий и полноводный Дион. На другой стороне уже виделся окруженный зеленью и голубыми черточками искусственных каналов дворец управителя, выполненный как сказочный замок с многочисленными башенками, разноцветными остроконечными крышами и фигурно изрезанными стенами.

Автомобиль затормозил перед широкой лестницей, ведущей ко входу. Слуги распахнули перед ними дверцы, и Кэноэ, взяв Кээрт за руку, стал подниматься в лучах прожекторов телекамер по невысоким ступеням навстречу спускающемуся к ним управителю — отцу Кээрт принцу второго ранга Ларнэону, одетому в придворный мундир, чуть уступающий роскошью одеянию Кэноэ.

Увидев его снова, Кэноэ вдруг обратил внимание на то, как не похож принц Ларнэон на своего старшего брата капитана Свэрэона, оставшегося на корабле. В отличие от крепкого, даже массивного космолетчика с короткой стрижкой и ранней сединой, управитель Таангураи был худощавым, моложавым, с тщательно уложенными темными волосами и тонким приятным лицом. Похожими у них были только глаза — темно-серые, внимательные, строгие. И еще, подумалось Кэноэ, и Свэрэон, и Ларнэон равно избегали бездумной праздности и роскоши двора, разве что один из них скрывается от всего этого в космосе, а второй безвылазно сидит на другой планете.

― Добро пожаловать, — негромко сказал им принц Ларнэон — не для камер и микрофонов, а друг для друга. — И здравствуй, доча.

Он озорно подмигнул Кээрт, та улыбнулась в ответ, и вся официальность церемонии, в которой были расписаны каждое слово и каждый жест, вдруг оказалась совершенно не важной. Просто встретились родственники, которые рады друг другу.

Рано или поздно даже самый длинный день подходит к концу. Кэноэ сидел, удобно развалившись в кресле, в небольшой комнате отдыха и тихо радовался, что ему больше не надо никуда идти и ни с кем общаться. Спасть ему не хотелось, голова была ясной — это все еще действовали принятые стимуляторы, но вот ноги почему-то отказывались ему служить.

Ох, нелегкая это работа — быть Императорским Подручным. Пожалуй, Кэноэ с большим удовольствием потаскал бы что-нибудь тяжелое. На устроенном в его честь приеме присутствовали все "сливки" местного общества — высокопоставленные чиновники администрации колонии, окружные начальники либо их заместители, мэры городов, руководители крупнейших предприятий планеты, военные, чины СБ и еще куча светских тусовщиков разного возраста и обоего пола. И почти каждый из этих нескольких сотен людей хотел лично поприветствовать высокого гостя и переброситься с ним парой слов.

Хорошо хоть, что Кээрт на этот раз была избавлена от этой мороки. На приеме у нее нашлись хорошие знакомые, окружившие ее сплоченной группой, отсекавшей всех любопытных и приставучих, а потом ее взяли под опеку родители, с которыми Кэноэ успел только обменяться несколькими фразами, — принц Ларнэон и леди Ирнэорэ — очень красивая женщина средних лет с горделивой осанкой и длинными светлыми волосами, уложенными в замысловатую прическу.

Не удалось Кэноэ поговорить и с флаг-маршалом Гдэаском. Командующий военным округом Таангураи, естественно, присутствовал на приеме, но под напором прочих гостей, рвущихся засвидетельствовать свое почтение Императорскому Подручному, был вынужден ограничиться официальными приветствиями.

Впрочем, Кэноэ не сомневался, что с Гдэаском они еще успеют где-нибудь пообщаться. Как, наверное, и со всеми теми, с кем ему надо будет поговорить в менее формальной обстановке.

Кэноэ почувствовал, что усталость понемногу проходит — стимуляторы продолжали делать свое дело. У него даже появилось желание покинуть это уютное кресло и пойти... но куда? В зал возвращаться было глупо. Конечно, прием еще не завершился, но он уже покинул его — так быстро, насколько это позволяли приличия. Хорошо бы, чтобы сейчас кто-то зашел за ним и провел в какую-нибудь уютную комнату, где бы уже были и Кээрт, и ее родители, и где можно было бы снять с себя этот пышное и неудобное одеяние и поговорить о чем-то приятном.

― Разрешите, ваше высочество?

Это Наарит. Элегантная и, вместе с тем, строгая в парадной форме Управления Двора. Глаза блестят — значит, тоже приняла стимулятор. Роскошная грудь вздымается, дышит глубоко и, кажется, чем-то взволнована.

― Да, конечно. В чем дело, Наарит?

― Ваше высочество, — девушка изящно согнулась в поклоне. — Вы не могли бы пройти вслед за мной? С вами хотели бы встретиться.

Что, сейчас?! Изверги, не могли подождать хотя бы до завтра! И кому это здесь неймется?!

Сейчас и увидим, кому.

― Хорошо, Наарит, — Кэноэ поднялся на ноги, стараясь, чтобы это выглядело непринужденно. — Ведите.

― Прошу вас, — Наарит распахнула перед ним дверь. В коридоре никого не было.

Дворец управителя казался большим и снаружи, а изнутри, казалось, состоял из одних только лестниц и безлюдных переходов. Лифтами Наарит, очевидно, решила не пользоваться принципиально. Шла она небыстрым шагом, и Кэноэ был ей благодарен за это. Впрочем, вблизи было видно, насколько она волнуется и устала.

― Тяжелый был день? — участливо спросил Кэноэ, когда они одолели очередную лестницу, поднявшись еще на один этаж.

― Длинный, — вздохнула она, не поворачивая головы. — И очень много работы.

― А чем вы занимались? — удивился Кэноэ. Ему всегда казалось, что секретари, не присутствующие на приеме, могут в это время отдыхать.

― Мы готовим материалы, — объяснила Наарит. — У нас было досье на всех первых лиц Таангураи, а теперь мы сверяем их и дополняем на основании местных источников, собираем и анализируем информацию о том, что произошло на планете в последние месяцы. Кроме того, в ваш адрес пришло много писем, которые надо было разобрать. А завтра с утра мы начнем обработку данных по приему.

― Каких данных? — удивление Кэноэ, можно сказать, возросло еще на градус.

― Кто разговаривал с вами, о чем, не передавал ли он каких-либо просьб, не высказывали ли вы каких-либо пожеланий, не давали ли поручений, — заученно оттарабанила Наарит. — Вы пробудете на Таангураи пятнадцать местных суток, ваше высочество, будете встречаться с различными людьми. Вам нужна будет информация, на которую вы сможете положиться.

― Спасибо, — искренне поблагодарил Кэноэ. — Передайте всем мою благодарность. И скажите, эта встреча, на которую мы идем, тоже будет записываться и анализироваться?

― Нет! — она покачала головой, как показалось Кэноэ, немного испуганно. — И я хочу, чтобы вы знали, ваше высочество! За вас, за вашу супругу я без колебаний пожертвую собственной жизнью!

― Спасибо, — мягко ответил Кэноэ. — Я очень ценю ваше самопожертвование. И надеюсь, что в нем не возникнет необходимости.

Он чувствовал себя немного растерянным. Уж не влюбилась в него Наарит? Это, конечно, лестно, но влечет за собой слишком много проблем...

― Мы пришли, — Наарит оборвала его размышления, открывая перед ним простую деревянную дверь, за которой находилась какая-то приемная. — Идите прямо и заходите туда. Вас ждут.

Пропустив Кэноэ, Наарит закрыла за ним дверь приемной, оставшись снаружи. Чувствуя себя немного глупо, Кэноэ сделал несколько шагов вперед. В тускло освещенном предбаннике помещались лишь небольшой стол с гладкой и пустой столешницей, шкаф с какими-то книгами за стеклом, и несколько стульев вдоль стенки. Черная узкая дверь без таблички была покрыта звукоизолирующей обивкой, и из-за нее, понятное дело, не доносилось ни звука.

Легкое недоумение начало переходить в злость, и Кэноэ решительно потянул дверь на себя. Его глазам предстала большая вытянутая комната без окон, обитая зеленым шелком. В ней горели всего несколько неярких светильников, создавая приятный полумрак. Еще одним источником света был фальшивый камин вдоль длинной стены. Горевшее в нем пламя бросало слишком ровные и равномерные блики, чтобы быть настоящим.

В дальнем углу за столом устроились в удобных креслах три человека. Один из них сидел лицом ко входу — это был принц Ларнэон. Он что-то негромко говорил слегка склонившемуся к нему флаг-маршалу Гдэаску. Третий был одет в штатское, и Кэноэ не сразу узнал его, но именно он первым повернулся на легкий стук открывшейся двери.

― Заходи, Кэно, — спокойно сказал он, небрежно отодвигая от стола четвертое, пустое кресло. — Присаживайся.

Именно так, по-домашнему, всегда звал его двоюродный дядя — принц второго ранга Кхаэро, которого Кэноэ больше привык видеть в мундире гроссмастера Звездной Гвардии. Гражданский костюм неуловимо изменил его, превратив в немолодого чиновника средней руки. Впрочем, нет, не средней. Чтобы понять это, было достаточно одного уверенного властного взгляда и нескольких слов человека, привыкшего отдавать приказы и ожидать их беспрекословного исполнения.

Кэноэ молча прошел через всю комнату и сел в свободное кресло. Все трое смотрели на него, и он отвечал им своими взглядами, не опуская глаз.

― Ты ничего не хочешь спросить? — нарушил, наконец, всеобщее молчание принц Кхаэро.

― Нет, — коротко ответил Кэноэ. — Вы старше меня, вы меня сюда позвали, вы, значит, сами и скажете мне, что к чему.

Флаг-маршал Гдэаск пробормотал что-то одобрительное.

― Мы старше лишь по возрасту, не по рангу, — строго напомнил Кхаэро. — Ты должен постоянно помнить о своем положении.

Почему-то эта фраза вызвала у Кэноэ раздражение.

― Каком положении? — спросил он язвительным тоном. — Временного владельца одной старинной безделушки? Или дубль-резервного наследника престола? Или, может, центрального персонажа главного шоу года? Все это не делает меня ни старше, ни умнее, ни главнее управителя планеты Таангураи, командующего одноименным военным округом и гроссмастера Гвардии!

Принц Ларнэон иронично улыбнулся, остальные сохранили серьезность.

― Ты не совсем точно осведомлен о своем действительном положении, — мягко сказал Ларнэон. — Ты никогда не задумывался о том, почему статус Императорского Подручного присваивается пожизненно? В старые времена Подручными становились самые верные сподвижники Императора, пользующиеся его полным доверием. По древним законам, которых никто не отменял, они выступали от имени Императора и именем Его, и делали то, что не имел возможности сделать он сам в силу порядка и обычаев. Они выполняли самые ответственные и деликатные поручения, проводили расследования, раскрывали заговоры и выявляли небрежение. Над ними не было никакой власти, кроме власти Императора, и никаких законов, кроме интересов державы.

Несколько секунд усталый мозг Кэноэ перерабатывал эту информацию.

― Вы хотите сказать, что Подручные — это на самом деле что-то типа Имперских Аудиторов?

― Если тебе угодна эта литературная аналогия, то да. У тебя в руках есть реальная власть, и власть огромная. Если ты прикажешь именем Императора, тебе обязаны подчиниться.

Кэноэ даже помотал головой. Ему показалось, что, встряхнувшись, он легче соберется с мыслями. Прежний Подручный, без малого одиннадцать лет тому назад выполнивший свою миссию на Кронтэе, был ныне тишайшим и скромнейшим начальником Императорской информационной службы, подающей Императору ежедневные сводки о положении дел в державе. Его трудно было представить отдающим приказы даже своим подчиненным.

― Это, конечно, очень грандиозно, — осторожно сказал Кэноэ. — Только вот кто об этом знает? Или, нет, давайте, я вам задам другой вопрос. Во что вы меня хотите втянуть, уважаемые дядюшки и вы, ваше высокопревосходительство флаг-маршал? Уж не нахожусь ли я в центре очередного заговора с целью коренного изменения положения дел в государстве?

Кажется, на этот раз он их задел по серьезному. Принц Ларнэон непроизвольно сглотнул, Кхаэро, наоборот, словно окаменел, не показывая никаких чувств. Губы флаг-маршала Гдэаска невольно округлились, словно он беззвучно сказал: "О!".

― Во-первых, племянник, оставь, пожалуйста, свой ернический тон, — недовольно сказал Кхаэро. — А, во-вторых, что ты имеешь в виду под словом "очередной"?

― Ну, со мной уже делились планами глобального переустройства, — небрежно заметил Кэноэ. — И, надо сказать, во всех случаях разговор обязательно касался несоответствия между законным порядком и реальным положением вещей. Так я угадал насчет заговора?

― М-да, а мальчик вырос, — вздохнул Кхаэро, обращаясь к Ларнэону. — Ты был прав, Лар, этот разговор, и в самом деле, больше нельзя было оттягивать... И ты прав, Кэно. Ты, действительно, находишься среди людей, не довольных существующим порядком и желающих его изменить, может быть, даже силой оружия.

― И на что вы хотите его изменить? — спросил Кэноэ, хотя, кажется, уже знал ответ.

― Мы хотим вернуть Императору и всему нашему роду ту власть, которой их лишили много лет назад, — торжественно произнес Кхаэро. — Империей слишком долго правили временщики, пора им уйти.

― Позвольте, но ведь этой идее в обед сто лет, — немного растерянно сказал Кэноэ. — Мы еще в детстве, помню, в это играли. И книги об этом есть, и фильм недавно снимали. О том, как во время внезапного нападения чужаков погиб почти весь Совет Пятнадцати, и борьбу с ними возглавил Император... Или я сказал что-то неправильное?

― Да нет, ты снова прав, — кивнул Кхаэро. — Движение монархистов, связанное с нашей семьей, существует уже давно... очень давно. Однако ни прошлому, ни нашему поколению так и не удалось воплотить эти планы в жизнь. Возможно, пришел черед вашего.

― Если время еще есть, — мрачно добавил Ларнэон.

― То есть? — встревожено посмотрел на него Кэноэ. — Почему времени может не хватить? Нам что-то угрожает? И это произойдет уже скоро?

Дядюшки переглянулись.

― Начал, так говори, — проворчал Кхаэро. — Ты сам хотел расширить круг посвященных.

― Я не сомневаюсь в том, что все, сказанное в этой комнате, останется строго между нами, — сказал Ларнэон. — Однако то, что вы услышите сейчас, является одной из самых больших тайн в Империи. Это касается и вас, флаг-маршал. Впрочем, я, наверное, не совсем правильно выразился. Это определенная информация, основанная больше на умозаключениях и догадках, нежели на реальных фактах. Но эта информация, если она верна, способна значительно изменить ваши представления об окружающем мире.

― Я высоко ценю оказанное мне доверие, блистательный, — склонил голову флаг-маршал Гдэаск.

― Я весь внимание, — добавил Кэноэ.

Похоже, он все-таки устал. Даже после такого предисловия он не испытывал почти никаких эмоций, кроме любопытства.

― Очень хорошо. Тогда давайте начнем с нескольких вопросов. Насколько вы, друзья, помните историю?

― В пределах курса военной академии, — невольно развел руками Гдэаск.

― А о каком периоде пойдет речь? — спросил Кэноэ. — Вообще-то, историей я интересовался.

― О правлении Тинкоу, — сообщил Ларнэон. Как показалось Кэноэ, в этот момент он был похож на школьного учителя. — Кажется, оно достаточно хорошо известно.

Кэноэ кивнул. Это мрачное и величественное время перемен, когда создавалась нынешняя империя, было достаточно хорошо освещено даже куцей официальной историей и вдохновило немало писателей-беллетристов. Впрочем, в ту эпоху с просто таки параноидальным стремлением к засекречиванию всего и вся, и в самом деле, могли скрыть самые поразительные факты.

― Вопрос второй, — тем временем продолжил Ларнэон. — Насколько вам знакома биография Тинкоу?

― Это даже мне известно, — ухмыльнулся Гдэаск. — Я не в курсе, где он служил, когда был младшим офицером, но карьеру он делал в Столице. И генералом, и позже маршалом он стал, служа в военном министерстве.

― Да, казалось бы, типичный "паркетный" генерал. Все знают, что он служил в каких-то управлениях в Министерстве. Широко известен его последний пост перед захватом власти — глава кадрового департамента. Однако чем занимался будущий диктатор до того?!

― Мы не помним, вернее, не знаем, — вежливо ответил Кэноэ и за себя, и за флаг-маршала. — Продолжайте.

― А это, самое интересное, почти никто не знает, — откинулся назад в кресле Ларнэон. — Только сто лет назад один историк-любитель совершенно случайно узнал, что Тинкоу, оказывается, провел ни много, ни мало — шестнадцать лет в управлении дальней разведки. И, более того, шесть с лишним лет его возглавлял.

― Вот так паркетный генерал! — вырвалось у Кэноэ.

― Угу. Тинкоу был тщеславен и, насколько известно, испытывал сильное неудовольствие из-за того, что в Космофлоте его считали штабной крысой. Но он почему-то никогда не упоминал о своей службе в дальней разведке, которая очень высоко котировалась у космолетчиков.

― Насколько я помню, при Тинкоу это управление было расформировано, а дальние полеты запрещены, — заметил Кэноэ.

― Верно. Дальняя разведка была упразднена и возродилась только через двести лет. Именно тогда некий офицер, восстанавливая официальную историю своей службы, случайно наткнулся в архивах на старые штатные расписания... Но это не дает ответа на вопрос: почему Тинкоу прекратил дальнюю разведку и очертил вокруг Метрополии Зону действий?

― Э-э-э... А можно сократить преамбулу? — вырвалось у Кэноэ. — Насколько я могу догадаться, либо он, либо его подчиненные где-то в Дальнем космосе что-то нашли?

― По-видимому, да. Но здесь мы вступаем в область догадок и предположений. Естественно, никакой информации об этом не сохранилось. Но разбросанные то тут, то там намеки позволяют сделать вывод, что Тинкоу нашел... богов!

― Кого? — на этот раз не выдержал флаг-маршал Гдэаск. — Каких богов?

― Тех самых, что в незапамятные времена посетили наш мир и вручили власть над ним первому Императору нашей династии Кэвирноэронов, — криво улыбнулся Ларнэон. — Или, если хотите, можете считать их представителями некой сверхцивилизации. Боги спросили, как дела у тех, чьих предков они оставили, так сказать, на хозяйстве. И были очень недовольны тем, что власть на планете узурпировал Совет Пятнадцати. Они потребовали восстановить положение и пообещали вернуться и жестоко наказать всех нас, если это не будет сделано.

― И это, действительно, было? — не поверил Кэноэ.

― Сложно сказать. Это легенда, и кто знает, что осталось в ней от реально произошедших событий? Но факты заставляют думать о том, что в этой сказке не все — ложь. Во-первых, в нашем роду бытует предание о том, что Тинкоу, готовя свой переворот, брал власть не для себя.

― Для Императора? — вырвалось у Кэноэ.

― Очевидно, да. По крайней мере, он пользовался полной поддержкой со стороны тогдашних монархических кругов. Явно были какие-то обещания, какие-то контакты... Увы, нам сегодня об этом почти ничего не известно. Прежняя Столица была уничтожена ядерным взрывом, погибли документы, погибли многие ключевые люди. Император остался жив, но вскоре умер от ран и облучения... Перед его малолетним сыном у Тинкоу не было никаких обязательств, а в наступившем потом терроре легко можно было спрятать все концы в воду...

― На самом деле, все это дошло до нас со слов матери погибшего Императора, — добавил Кхаэро. — Она почти полностью потеряла зрение при взрыве и, кажется, повредилась умом. То, что рассказал вам Лар, — это ее версия развития событий, которую она поведала одной из своих внучек в период просветления. Так что, не принимайте безоговорочно на веру то, что может оказаться лишь бредом полоумной старухи.

― Вот только дальнейшее вполне согласуется с этим бредом, — хмыкнул Ларнэон. — Итак, Тинкоу берет власть, берет для себя. Уничтожает соперников, вероятных противников, подозрительных, несогласных. Но и после этого каток террора не останавливается...

― Паранойя, — осмелился вставить Кэноэ.

― Да, не без того. Однако обратите внимание, что вся ярость репрессивной машины обрушивается, прежде всего, на тех, кого считают странными.

― Странными?! — на этот раз не сдержал своего удивления флаг-маршал Гдэаск.

― Да, именно так. Обладающими удивительными способностями, знающими необычные вещи, умеющими делать то, что не под силу другим. Тогда под корень извели все мистические секты — от большинства из них до нас дошли только названия. Были полностью разгромлены остатки сохранившихся до того времени религиозных культов. Чудом выжили различные школы телесного и духовного совершенствования — я подозреваю, что их тихонько взяла под свое крыло Служба Безопасности. Создается такое впечатление, что Тинкоу искал каких-то агентов, с кем-то боролся, уничтожал питательную среду для кого-то, нам не известного. Безусловно, все это время не прекращались и политические репрессии, под каток попала и масса совершенно невинных людей, так что эта борьба со всяческими чудаками прошла практически не замеченной.

― Но и это еще не все! — принца Кхаэро, кажется, тоже увлекло повествование. — Именно при Тинкоу усиленно создаются новые виды космического оружия, стремительно расширяется Военный Космофлот, на спутниках Метрополии строятся космические крепости, а на орбиту выводятся новые военные станции.

― Сейчас принято объяснять это тем, что такими мерами Тинкоу искусственно стимулировал экономику массированными военными заказами, — пояснил Ларнэон. — Но масштабы этого стимулирования выходят за рамки разумного... если, конечно, не готовиться в это время к отражению нападения некоего противника. Кроме того, еще один нюанс. Тинкоу усиленно выпихивает население Метрополии в колонии, именно при нем кронтэйских рабочих начинают вывозить с родной планеты миллионами. Конечно, это тоже можно объяснить с точки зрения экономики, но и здесь при желании можно найти иной мотив. И, наконец, программа "Волшебное путешествие"...

― Но она же стартовала почти через пятнадцать лет после его смерти! — воскликнул Кэноэ.

― Да, но подготовка-то началась при Тинкоу, и какая подготовка! Вы когда-нибудь задумывались, сколько людей ежегодно совершают вояж на Кронтэю?

― Э-э-э... Очевидно, много.

― Почти триста миллионов! Один пассажирский лайнер за раз берет до десяти тысяч человек и совершает, в среднем, по восемь рейсов в год, если не стоит на ремонте либо профилактике. Сколько всего нужно кораблей?

― М-м-м... Порядка четырех тысяч, — первым подсчитал флаг-маршал Гдэаск.

― На самом деле, их больше восьми с половиной тысяч. Таангураи, например, обслуживают около пятисот кораблей. В Метрополии космопорты чуть ли не в половине округов, каждый из них отправляет по несколько лайнеров в дюжину дней. И несколько сотен кораблей в любой момент времени находятся на планете. Это чудовищные расходы. Сборы с пассажиров не покрывают и трети затрат на содержание и обновление пассажирского флота. Вопрос: зачем тогда он нужен?

― Ну, мы все, конечно, знаем официальные объяснения, — сказал Кэноэ. — Снижение напряженности в обществе, воспитание чувства превосходства перед иными расами и все такое. Выходит, есть и скрытые мотивы?

― Пассажирский флот — это возможность быстрой эвакуации лучшей части населения, — веско произнес Ларнэон. — Каждую декаду лайнеры забирают с Метрополии около десяти миллионов человек и везут их на Кронтэю. При этом, на каждом корабле есть достаточно обширные зоны досуга, а каждая семья имеет отдельную каюту. Если полностью пренебречь удобствами, эти корабли возьмут за раз сорок миллионов, а весь флот за четыре дюжины дней — триста пятьдесят миллионов. Мне как управителю колонии известна концепция полутора процентов. В соответствии с ней для полноценного функционирования общества необходимы всего полтора процента его членов — высококлассные профессионалы, знающие все важнейшие технологии, творческие люди, способные создать новые идеи и концепции, управленцы, умеющие организовать любые процессы. Безусловно, им необходимы и остальные 98,5%, являющиеся исполнителями и всевозможной обслугой, но на крайний случай восстановить погибшую цивилизацию смогут и "элитные" полтора процента. Каждый губернатор, каждый управитель, каждый окружной начальник должен иметь такие списки и знать поименно эти полтора процента на своей территории. И, по странному совпадению, пассажирский флот в состоянии быстро эвакуировать с Метрополии именно около полутора процентов элитного населения вместе с членами их семей.

― Причем, готовность к эвакуации — это не паранойя и не выдумка, — снова добавил Кхаэро. — Есть такая планета-форпост Мидлауранти. Она формально находится за пределами Зоны Действий — тридцать один стандартный световой год от Метрополии. Ни в каких списках она не значится и официально ее не существует. Однако там создана небольшая сельскохозяйственная колония, в которой живут, в основном, отставники Звездной Гвардии. Условия там прекрасные: климат подходящий, местная фауна не слишком агрессивна — в общем, живи не тужи. А самой большой достопримечательностью Мидлауранти являются склады длительного хранения — совершенно гигантские комплексы, расположенные в различных точках планеты. Если это не аварийный запас на случай массового переселения туда эвакуированных из Метрополии, — тогда что?!

― Выходит, мы ждем нападения? Этих богов? — изумленно спросил Кэноэ.

― Нет, — покачал головой флаг-маршал Гдэаск. — Все эти меры — создание гигантского пассажирского флота, резервная база на Мидлауранти, еще несколько мероприятий, о которых я не упоминал, — были приняты в далеком прошлом. Двести пятьдесят — двести восемьдесят лет тому назад, при Тинкоу или его ближайших преемниках. Если непосредственная опасность тогда и существовала, то сейчас ее нет. На моей памяти Военный Космофлот ни разу не приводился в повышенную боеготовность.

― Многое забыто, — заметил Ларнэон. — Я не уверен, что в нынешнем Совете Пятнадцати владеют информацией на этот счет.

― Что вновь возвращает нас к главной задаче, — Кхаэро встал и достал из шкафчика большую бутыль кробро и четыре бокала. — Даже если Тинкоу банально перетрусил, и никаких грозных богов не существует, это не снимает с нас необходимости принятия мер по взятию власти. Просто чтобы остановить вопиющую деградацию державы.

― И каким вы хотите видеть мое место в этом предприятии?

Кэноэ насторожился. Не так давно в одной умной книжке — из тех старинных, что спрятаны в дальнем углу дворцовой библиотеки — он прочитал о методах вербовки новичков с помощью предварительной идеологической обработки. Не то, чтобы он не верил Кхаэро и Ларнэону, но и не хотел полностью идти у них на поводу.

― Что, не хочешь лезть в авантюру? — засмеялся Кхаэро, разливая напиток по высоким бокалам. — Осмотрительность — это хорошо. Нам бы тогда...

― Дело в том, что, говоря о захвате власти, мы в последнюю очередь имеем в виду вооруженное выступление, — продолжил Ларнэон. — Эта идея уже давно стала тривиальной и безнадежной. Планы монархического переворота существовали всегда, порой, их даже пытались воплотить в жизнь...

― Например, мы, — криво усмехнулся Кхаэро.

― ...Но все они неизменно заканчивались провалом еще на ранних стадиях. Служба Безопасности имеет огромный опыт по предотвращению подобных выступлений. Мы по сравнению с ней лишь жалкие дилетанты.

― Но послушайте, — удивился Кэноэ. — Технически это, наверное, не так сложно. Вы ведь все занимаете высокое положение...

― И при этом совершенно безопасны для властей предержащих, — Ларнэон осторожно отпил из полного бокала. — Я, например, постоянно нахожусь на Таангураи. Захоти я что-то сделать, например, превратить колонию в свое личное сепаратное владение, меня не поймут мои же граждане. Империя легко поставит нас на колени экономической блокадой. Метрополия как-то обойдется без нашего мяса или без нашей шерсти, а вот мы без товаров из Метрополии — нет.

― Звездная Гвардия поддержала бы Императора, но гвардейцы разбросаны по колониям и форпостам, — добавил Кхаэро. — В метрополии базируется всего лишь одна церемониальная рота. К тому же, Гвардия не имеет своих кораблей и вообще тяжелого вооружения. В Военном Космофлоте у нас есть сторонники, но старшие командиры не пойдут на мятеж, в котором они могут потерять голову, ради новых чинов и наград, а младшие мало что могут.

― Вы совершенно правы, ваше высочество, — кивнул флаг-маршал Гдэаск. — Я не последний человек в Космофлоте и я здесь, с вами, но я никогда не поддержал бы планы, ведущие к гражданской войне. Да и мои возможности ограничены. Я командую только территориальными войсками Таангураи и приписанной к планете полудюжиной устаревших кораблей. На самом деле, мое назначение сюда было не более чем почетной ссылкой.

― Естественно, раньше мы могли строить различные планы, — усмехнувшись, сказал Ларнэон. — Например, настоящей жемчужиной среди них был захват пассажирского лайнера с высадкой десанта на одном из столичных космодромов в Метрополии. Но вся беда с этими "киношными" планами в их сложности. Совершенно невозможно учесть множество деталей, предусмотреть все случайности и проконтролировать всех исполнителей, каждый из которых может провалить все дело. Если будешь когда-нибудь что-то планировать, Кэно, делай свои планы максимально простыми. Простая конструкция — самая устойчивая.

Стоп, стоп, стоп! Ведь именно это он сам недавно говорил Уэрману. Интересное совпадение...

― Итак, я понял, чего вы не хотите и не станете делать, — сказал он вслух. — А теперь я могу узнать о ваших истинных намерениях? В частности, в отношении меня?

― Честно говоря, нас более чем устраивает то, что ты и так делаешь, — ответил Кхаэро. — Главное, чтобы ты не прекращал. Твоя поездка в 38-ю провинцию в прошлом году была просто великолепной. Тебя кто-то надоумил?

― Мне подсказали эту идею, — признался Кэноэ. — А все остальное вышло как-то само собой. Правда, потом получалось немного хуже.

― Нет, все получалось просто великолепно! — с энтузиазмом произнес Кхаэро. — Понимаешь, Кэно, все наши промахи — и нас, и наших отцов — во многом заключались в том, что мы всегда действовали одинаково. Пытались найти поддержку среди генералов, губернаторов, прочих людей, облеченных властью. Но при этом все мы были страшно далеки от простых людей и их повседневной жизни. Пока же они воспринимают Императора как символ, традицию, участника непонятных, оторванных от реальности церемоний и обрядов, он и будет оставаться не более чем символом! В нашем поколении не нашлось никого, кто смог бы покинуть Дворец и выйти к людям. Да, я служу в Гвардии, где начинал когда-то простым кандидатом, но вспомни, как редко я появлялся в Столице. Лар был вынужден и вовсе покинуть Метрополию, Свэрэон спрятался в космосе, а твой отец... извини... просто сломался.

― И вот тут появляешься ты! — подхватил Ларнэон. — Ты сам, без нашей помощи, начинаешь делать то, что оказалось не под силу нам. А теперь ты еще и стал Императорским Подручным. Принц-Подручный — такого не случалось уже много поколений! Мы не могли и мечтать о подобной удаче. Я слышал, в последний раз у тебя возникли проблемы с местными властями, но теперь их не будет! Твоя степень свободы резко возрастает! Как Подручный, ты сможешь сделать намного больше!

― Выходит, заговоры вы великодушно берете на себя, мне же предстоит заняться добрыми делами? Своего рода пожарная команда и скорая помощь в одном флаконе? — Кэноэ так и не смог удержаться от иронии. Его немного смешил пафос дядюшек.

― Нет, не только, — невозмутимо пожал плечами Кхаэро. — Во время своих поездок ты будешь встречать многих людей. Одни из них смогут в будущем стать нашими помощниками и соратниками, другие — просто хорошие люди, которых стоит поддержать или, скажем, подтолкнуть их карьеру. Твоя задача будет заключаться в том, чтобы замечать таких людей. А дальше ты просто будешь сообщать об этом своему секретарю — этой девочке, Наарит, а она уже передаст твои слова дальше.

― Кошмар! — Кэноэ издал нервный смешок. — Когда Меркуукх представлял мне персонал, он назвал Наарит единственным настоящим профессиональным секретарем, все остальные были кем-то ко мне приставлены. А, оказывается, и она выполняет чье-то задание!

― Меркуукх? — с подозрением переспросил Кхаэро. — Кто это? Старший надзорник?

― Ага, — кивнул Кэноэ. — А еще он занимается вопросами моей безопасности, причем, одновременно от СБ и Союза Борьбы.

― Будь с ним осторожен, — посоветовал Кхаэро. — Не доверяй ему. Служба Безопасности всегда была этакой вещью в себе, и интересы Империи она понимает уж очень своеобразно. Для нас же это главный противник, причем, очень опасный. Да и Союз Борьбы — попутчики нам, но не союзники. Этот их Суорд на словах поддерживает Императора, но на самом деле хочет править сам от его имени. Впрочем, за тобой они, надеюсь, присмотрят.

― Вы ведь хотите, чтобы я успешно провел церемонию принятия под Высокую Руку, да? — осторожно спросил Кэноэ.

― Да, конечно, это ведь очень сильно повысит твой авторитет, — кивнул Кхаэро. — Однако мы тебе вряд ли сможем помочь. Своих людей на Филлине у нас пока нет, а на корабле, помимо Наарит, только один наш человек... вернее, завербованный нами.

― Это, случайно, не инженер по информации Таахел? — поинтересовался Кэноэ.

― Э-э-э... Вообще-то, да. А тебе откуда об этом известно?

― Он признался мне в первый же день, что поставлен за мной шпионить, — объяснил Кэноэ с легкой улыбкой. — Вот напугали ваши люди человека ни за что, ни про что. Грубая работа, я скажу.

― По крайней мере, то, что он признался лично тебе, говорит о его преданности Императорскому Дому, — улыбнулся в ответ Ларнэон. — Вынужден тебе признаться, монархическое движение в Империи не слишком мощное. Квалифицированных исполнителей у нас мало.

― Зато у нас есть то, чего лишены все остальные! — веско добавил Кхаэро. — Мы представляем единственную в державе законную власть. Сейчас идет схватка между Космофлотом, Службой Безопасности и Союзом Борьбы. Каждая из этих организаций много сильнее нас, но, пока они дерутся, они ослабляют друг друга. В решающий момент мы должны положить на весы свою силу, полученную от народа, и выиграть!

― Понятно, — пробормотал Кэноэ. — А что потом?

― Что — потом?

― Ну, мы взяли власть, разогнали Совет Пятнадцати, сменили верхушку Космофлота, СБ, поставили своих губернаторов и управителей. Что дальше?

― Дальше? — переспросил Кхаэро. — Дальше мы будем управлять государством.

― Естественно, у нас будут многочисленные помощники и исполнители, которые возьмут на себя повседневное управление, — разъяснил Ларнэон. — Мы же возьмем на себя принятие важнейших решений, выработку стратегии на дальнюю перспективу. И, конечно, мы будем контролировать исполнителей, вершить справедливый суд, устранять злоупотребления, принимать жалобы от подданных. Запомни: справедливость, честность, обратная связь — вот три правила успешного управления.

― М-м-м, — с сомнением протянул Кэноэ. — Боюсь, эта картина кажется мне несколько упрощенной.

― Безусловно, сегодня далеко не всем членам нашей семьи под силу взять на себя решение столь ответственных задач, — согласился Кхаэро. — Но это временное. Уже следующее поколение — ваши дети — будет воспитано совсем по-другому. И, подумай, Кэно: кто может управлять державой лучше, чем мы? Наши предки получили власть от богов, это наша обязанность и наше право. Любой иной правитель будет доказывать свое право на власть и бояться ее потерять, искать баланс между различными группировками, думать о своих интересах, деньгах, привилегиях, помогать своим родственникам и детям, он может быть подвержен различным идеологическим предубеждениям... Исключения, конечно, были, но, как показала история, не слишком часто. Наша же семья лишена всех этих слабостей. Для нас власть — естественное состояние, мы должны быть готовы к ней с рождения, для нас нет иных интересов, кроме блага державы и ее подданных! То, что мы когда-то позволили забрать власть из своих рук, — наша величайшая ошибка, за которую нам приходится расплачиваться многие столетия. Но рано или поздно этот счет должен быть закрыт!

― Хорошо, — кивнул Кэноэ.

Он просто устал и не хотел больше спорить. Однако после бесед с Суордом и Оонком аргументы дядюшек почему-то казались менее убедительными. Впрочем, от него пока ничего конкретного не надо — и то хорошо.

― Надеюсь, вы хоть не втянули в свои дела Кээрт? — внезапно вспомнил он.

― Ну, так или иначе, она все узнает, — почему-то поглядел по сторонам Ларнэон. — Но, вообще-то, у нее иное предназначение. Она — Хранительница.

― Кто?!

Еще один персонаж древних легенд. Женщина-берегиня, всезнающая мудрая защитница, наставница и спутница, наставляющая главного героя на путь истинный, помогающая ему словом, а иногда и делом. Способная быть и почти сверхъестественным существом, и просто любящей и любимой.

― Наше прошлое хранит немало тайн, и это — одна из них, — невозмутимо сказал Ларнэон. — Много лет назад, во времена Тинкоу, из Метрополии бежала одна семья, владеющая некими странными приемами и методиками. Здесь, на Таангураи, эти люди нашли мир и защиту и время от времени выполняют отдельные просьбы потомков тогдашнего управителя... наши просьбы. Учти, сама Кээрт об этом ничего не знает. Ее подготовка проводилась в форме игр, в которые она очень любила играть в детстве. Сейчас детство позади, обучение закончено, но навыки и способности остались. О многих не знает и она сама, о многих не знаем ничего и мы. В ней просто спит нечто, готовое проснуться в случае острой нужды...

― Великие Звезды! — Кэноэ был просто оглушен. Кээрт, его любимая, его родная Кээрт, вдруг представала перед ним неведомым чужим существом.

― Нет-нет! — Ларнэон, кажется, понял его чувства. — Если это и магия, то магия добрая. Кээрт любит тебя, в ней нет ничего потайного, никакого двойного дна. Просто у нее есть некоторые полезные для вас обоих способности. Она, например, если захочет, всегда сможет найти тебя, может разделить твои чувства, понять твои желания, даже невысказанные. Можешь считать это гипертрофированной женской интуицией. Да, и помни, она всегда делает все правильно и вовремя, а ее советы всегда верны. Просто люби ее, Кэно, и все будет хорошо. И будь достоин ее, ты ведь должен знать: Хранительница оберегает только тех, кого уважает и любит.

― Я постараюсь, — пообещал Кэноэ.

Первый шок прошел. В конце концов, кому какое дело, чему там учили Кээрт в детстве?! Главное, что они любят друг друга, и им хорошо вместе, а все остальное не имеет значения!

― Ну что же, будем тогда заканчивать, — подвел итог Кхаэро. — Допивайте кробро, и будем расходиться. Флаг-маршал, вы, наверное, возвращайтесь в зал. Прием, насколько я понимаю, еще не закончен. Я удалюсь... ну, скажем, в другое место. Официально я приеду только завтра, меня задержало ЧП в 14-й провинции. Впрочем, все знают, что я терпеть не могу официальных приемов. Ну, а ты, кузен...

― Мы с Кэно уйдем последними, — сказал Ларнэон. — Кстати, Кэно, учти: больше о деле нигде ни слова. Эта комната имеет стопроцентную защиту от прослушивания. Когда закрыта дверь, она полностью изолирована от внешнего мира, в ней нет даже электропроводки. В других местах я такой гарантии дать не могу.

― Я понял, — кивнул Кэноэ.

― Хорошо. Тогда допьем кробро и пойдем. А то наши женщины, наверное, нас уже заждались.

Глава 28. Государственные дела

Громадная площадь была полна народу, над толпой реяли флаги и транспаранты. Перейдя с общего плана на крупный, камера вылавливала из гущи людей то оратора на трибуне — высокого пожилого человека с выразительным лицом с крупными резкими чертами, то ребенка, сидящего на плечах у отца и увлеченно размахивающего горданским флагом, то тетку, лупящую половником по донышку пустой кастрюли, то целующуюся парочку.

Звук был отключен, и люди неслышно открывали рот, словно вытащенные на сушу рыбы, но можно было без труда догадаться, какое слово они скандируют. Это слово было везде — на плакатах и транспарантах, на больших лентах, украшающих трибуну, при желании его можно было прочесть даже по губам.

Хватит!

― Достаточно! — президент Лёрид Кирстен выключил видеомагнитофон, и экран телевизора принял однотонную синюю окраску. — Я спрашиваю: кто допустил эту мерзость?

Министр внутренних дел Дагир Салливой стойко выдержал президентский гнев.

― Они не нарушили никаких законов, господин президент. Как положено, подали заранее заявку на проведение митинга, утвердили список выступающих, обеспечили порядок — во время мероприятия не было ни одного инцидента, даже мусор за собой убрали.

― Я не об этом спрашиваю! — прошипел Кирстен. — Как они вообще осмелились выйти на площадь?! И кто говорил мне, что Движение уничтожено?!

― А Движение здесь и не причем, — спокойно сказал Сэймор Скэб. — Заявку подавали реперайтерские отделения Партии Процветания, Партии Верного Пути и Блока "Реформы и Законность". Все — вполне респектабельные организации с многолетней историей, широко представленные и в бывшем парламенте, и в законодательных собраниях дистриктов.

― А они-то откуда вылезли? — удивился Кирстен. — Мы же всех там пересажали!

― Вычищена была только коррумпированная партийная верхушка, тесно связанная с бизнесом, — разъяснил Скэб. — А рядовые активисты, что были ни в чем не замечены, остались. Вот они и это и организовали. А люди сами сошлись.

― Бардак! — с отвращением произнес Кирстен. — Стоило мне уехать на выходные, причем, впервые за один Единый знает, сколько месяцев, как вы тут все пораспустили. Куда вы все смотрели?! Эту гадость вчера крутили по всем телеканалам. Ронайс, почему бездействовала ваша Комиссия по нравственности?! Почему вы не заткнули им рты?! И вы Салливой! Когда я назначал вас на этот пост, я ожидал от вас профессиональных действий! Вы обязаны были разогнать эту говорильню!

― Господин президент! — высокий, крепкий Салливой был не из тех, кто дрожит от начальственного окрика. — Эти люди не нарушили никаких законов! Это было неприятно, но в нашей стране граждане имеют полное право высказать свое недовольство во всеуслышание.

― Недовольство?! — раздраженно переспросил Кирстен. — И чем они недовольны?! Я избавил их от войны с пришельцами, прибрал к рукам весь континент, избавил от воров и взяточников, какого рожна им еще надо?! Или вы лгали мне, Салливой, рассказывая, что люди поддерживают нашу политику? Какой же вы после этого профессионал, черт побери?!

― Может, я и плохой профессионал, — согласился Салливой. — Но я был заместителем у четырех министров, назначенных по партийным квотам, и кое-что умею. Я, по крайней мере, знаю, о чем думает сегодня страна. Я давал вам тогда верную информацию, у меня нет привычки приукрашивать или придумывать. Люди, в основном, действительно поддерживали вас и вашу политику. Но это было несколько месяцев тому назад. Сейчас у людей другие заботы. Все ваши лозунги — Великая Гордана, вор должен сидеть в тюрьме, бандитов на нары — это, конечно, хорошо, но их, как говорится, на хлеб не намажешь.

― Это вы к чему?

― Жить в Гордане стало труднее, — просто ответил Салливой. — Цены выросли, работы стало меньше, денег — тоже. Многих, как ни странно, задел ваш указ об отмене выборов в дистриктах и районах, они посчитали это ограничением своих свобод. Вот люди и недовольны.

― Тогда я не понимаю, кто здесь недорабатывает, — недовольно сказал Кирстен. — Мы приняли тридцать миллионов беженцев, которых надо кормить, содержать и где-то разместить. Естественно, нам приходится затягивать пояса. Но мы трындим об этом по всем телеканалам и во всех газетах который месяц! Почему эти скоты не могут до сих пор это уяснить?!

― Да нет, это они как раз понимают, — вздохнул Салливой. — Люди охотно жертвуют на обустройство беженцев, подписка на специальный заем идет полным ходом. Их недовольство объясняется не этим.

― Тогда чем же?!

― Боюсь, объяснение будет долгим. Вот вы боретесь с коррупцией, честь вам за это и хвала. Арестовано множество нечистых на руку бизнесменов, подкупленных чиновников, депутатов, судей, адвокатов. Их состояния конфискованы и обращены в пользу Горданы. Однако эти дельцы, они ведь не только воровали, но и занимались, так сказать, своей непосредственной работой. Торговали, строили, что-то производили, имели какие-то конторы. Сейчас, после того как арестованы их владельцы или руководители, все эти предприятия умерли. Бизнес прекращен, люди уволены и остались без работы. На крупные компании и банки, что перешли под контроль государства, вы возложили задачу по финансированию обустройства беженцев. Но ведь это все равно бизнес, он не может работать себе в убыток. Значит, им пришлось уменьшать расходы. Компании начали сокращать персонал, снижать оставшимся сотрудникам зарплату. Банки повысили процентные ставки по кредитам и ужесточили требования к заемщикам. Значит, новый бизнес открыть стало труднее, причем, намного. Да и сама экономика оказалась перекошена. Отрасли, которые ранее работали на экспорт в Приморье, завалены продукцией, которая никому не нужна. А многие импортные товары вдруг исчезли. В некоторых отраслях бум, например, в строительной, но в большинстве, наоборот, спад. Потом закрылось множество магазинов, которые ранее принадлежали этим черным. Конечно, людей там порой обманывали, наживались на них, но ведь вместо этих магазинов ничего не появилось. Черные торгуют уже не одно поколение, у них был опыт, они знали все входы-выходы, а попробуй наладить все это с нуля. А торговцы, что остались на рынке без таких сильных конкурентов, радостно подняли цены. Та даже выборы! Это же была целая индустрия, с нее кормились пиар-агентства, типографии, расклейщики листовок, массовики-затейники всякие. А сейчас и они все остались без работы и без средств. Вначале все это еще непонятно было. А теперь все последствия и проявились — так сказать, грубо и зримо.

― Так почему же я узнаю все это только сейчас?! — вспыхнул Кирстен. — Почему я не получил эту информацию раньше?

― Так вы не спрашивали, — Салливоя невозможно было напугать или смутить. — Когда вы в последний раз собирали все правительство, еще в прошлом году, перед Новым Годом, Хирген, министр финансов, и пытался вам все это изложить. А вы оборвали его, сказав, что не время. Ну, а мои докладные о положении в стране, до вас, по-видимому, просто не доходили.

― Так, а что скажете мне вы, Вайкел? Это ведь по вашей части, не так ли? Почему вы молчали?

Финансовый советник президента Тейно Вайкел пожал плечами.

― Вы поставили перед нами всего три условия. Не вводить новые налоги с населения кроме того 5%-ного сбора с продаж, не использовать печатный станок и, по возможности, не влезать в долги. Все они выполняются. Да, теперь я понимаю, что мы недостаточно продумали последствия наших решений для экономики в целом, но тогда этот вопрос и не стоял. Нужны были средства для реализации всех наших проектов, мы их получили. И использовали.

― Ну, а вы, Форк? Вы же у нас министр промышленности, коммерции и, эта... торговли.

Миллиардер Пикас Форк недовольно завозился в своем кресле.

― Вы приглашали меня только для налаживания работы конфискованных компаний, не так ли? Все остальное — не моя забота. И, признаюсь вам, Кирстен, вся эта ученая заумь, все эти индикаторы, мультипликаторы и прочая дребедень — не для меня. Я практик, а не теоретик. Прежний аппарат министерства я сменил еще в прошлом году, оставил только этих, статистиков; это, я знаю, дело нужное. Правда, пару недель назад мне что-то такое присылали, значит, не всех я этих высоколобых разогнал. Как найду кого, пришлю вам.

― Блестяще! — не смог скрыть иронии Кирстен. — Впрочем, вынужден признать: мы все превосходные политики, но неважные экономисты. Что будем делать дальше, господа? Какие будут предложения?

― Можно, как говорится, поступить по учебнику, то есть ничего не делать, — предложил Вайкел. — Рынок, если ему не мешать, должен сам расставить все по местам. За последние месяцы мы вбросили в экономику миллиарды брасов, рано или поздно они где-то всплывут. Некоторые компании сейчас просто пухнут от денег — строители, производители проката, цемента, дорожной техники. Через какое-то время они начнут куда-то инвестировать эти деньги — вот и появятся новые рабочие места. Самая затратная часть работ по освоению Западного Края скоро завершится, значит, мы станем меньше нагружать национализированные компании, так что у них останутся средства на развитие. Отрасли, которые раньше работали на экспорт в Приморье, съежатся, зато кто-то начнет выпускать товары, которые ранее мы покупали за границей. Кроме того, у нас под боком целый Западный континент, на котором у нас нет серьезных конкурентов. Наконец, рано или поздно малый бизнес раскрутится и займет свободные ниши, а беженцы с востока освоятся на новом месте и превратятся из нахлебников в налогоплательщиков. Конечно, какое-то время будет трудно, но потом все должно наладиться.

― И сколько времени займет этот... переходный период?

― Сложно сказать. Может, три года, может, пять или шесть лет.

― Нет, пять лет — это много, — покачал головой Кирстен. — Есть ли возможность ускорить?

― Можно попробовать поступить так, как делали после войны чинеты или вилкандцы, — неуверенно пожал плечами Вайкел. — Насытить экономику деньгами, пусть даже с помощью печатного станка. Открыть кредит всем желающим основать свое дело. Разработать специальные программы поддержки важнейших отраслей, стимулировать экспорт, заняться освоением каких-то территорий...

― Муторное дело, — скривился Кирстен. — Печатный станок — это значит, придется выйти из Золотого пула, пойти на конфликт с банкирами "тридцатки"... И кто этим всем займется — вы?

― Нет-нет, — Вайкел помотал головой. — Это не моя область. Боюсь, что специалистов такого уровня в Гордане просто нет. А пока наши люди со всем этим разберутся, как раз и пройдут те же пять лет.

― Послушать вас, Тейно, так получается, что сделать ничего нельзя? — нахмурился Кирстен.

― Нет, почему же? Можно несколько смягчить этот переходный период. Скажем, ввести пособия по безработице, повысить государственные пенсии, выплачивать бедным субсидии на жилье или выдавать им талоны на продукты. Только все это можно лишь с будущего года. Это большие деньги, а наш бюджет уже полностью расписан.

― Да, долговато ждать получается. — Кирстен поднялся с кресла и стал расхаживать по кабинету. — Салливой, у вас есть информация о том, насколько серьезен кризис?

― Точной нет, есть оценочные данные. В Реперайтере работы не имеет каждый десятый, если не больше. Год назад рабочих рук не хватало. Впрочем, в столице больше всего пострадали не работяги, а "белые воротнички" — офисные клерки, всякие агенты по продажам, менеджеры низшего и среднего звена. Многие из них имеют непогашенные кредиты за жилье, автомобили, мебель... По дистриктам картина менее ясная. Где пострадали меньше, где больше. Но сильнее всего — в крупных городах, это однозначно.

― Вы говорили еще насчет цен, — напомнил Кирстен.

― Такую статистику мы не ведем. Это должны знать в Минпромкоммерции и торговли. Но моя жена недавно жаловалась, что некоторые товары в магазинах подорожали чуть ли не вдвое по сравнению с тем, что было в прошлом году. Вот хлеб, мясо, крупы, правда, меньше, но мы их раньше экспортировали, так что должны были появиться излишки.

― Да, что-то надо делать... Иначе через три года меня так прокатят на выборах — и прежние заслуги не помогут.

― Господин президент! — вдруг поднял руку глава тайной полиции ТЭГРА Дуган Буремен. — У нас же действует этот... чрезвычайный законодательный режим?! Так почему бы не назвать его просто чрезвычайным и не отменить вообще эти выборы?! Ну, на какой-нибудь переходный период, пока все не придет в норму.

Лёрид Кирстен резко остановился.

― Дуган, я говорил вам, что вы гениальный провокатор?

― Да, господин президент! Много раз!

― Это решает все наши проблемы, не так ли? — Кирстен обвел взглядом всех собравшихся. — Я всегда думал, что от этих выборов больше вреда, чем пользы, а в нашей стране они вообще превратились в какой-то недостойный фарс! Гордане пора отдохнуть от этой так называемой демократии! Мы пришли во власть надолго — не на четыре, не на восемь лет, а на целое поколение! Потом, когда мы постареем и устанем, мы подумаем, кому сможем передать страну, но пока что этот груз будет лежать на наших плечах! Есть возражения?!

Таковых не было.

― Поэтому действуем следующим образом. На время кризиса — а в том, что кризис есть, убеждать никого не нужно — вводится режим чрезвычайного положения! Сеймор, пусть твои ребята подыщут какое-нибудь убедительное объяснение в твоих любимых конституциях и кодексах. Все демонстрации, сходки, митинги прекращаются — раз и навсегда! Слышите, Салливой! И чтоб больше никаких оправданий, что они, там, имели право!

― Это неразумно, — прогудел помрачневший Салливой. — Вместо того чтобы выпустить пар, вы затыкаете дырку. Может взорваться!

― А мы укрепим котел, — ухмыльнулся Кирстен. — Не позволять же пару безнаказанно обжигать нас. Дуган, у вас опять прибавится работы! Кто там выступал на этом митинге?

Кирстен снова включил телевизор. Камера прошлась по группе людей на трибуне и остановилась на седовласом ораторе.

― Вот это, например, кто?

― Элвин Такус. Префект района Гамбрук, — нехотя проворчал Салливой. — Кстати, его выступление было наиболее взвешенным и конструктивным.

― Стоп-стоп! Это тот, что обошел нашего кандидата?

― Да, на полтора процента, — подтвердил Сеймор Скэб. — И на три с половиной — прежнего префекта.

― Он же был связан с Движением, — вспомнил Кирстен. — Почему же он все еще на свободе, да еще и вылез на эту трибуну?

― Не было повода, — пожал плечами Скэб. — Движение его поддерживало на выборах, но сам он с ним никак не был связан. Проверка это подтвердила.

― Из всех столичных префектов он — самый лучший, — отметил Салливой. — Всего за несколько месяцев он здорово навел порядок в районе. Честный префект — это в наше время большая редкость.

― Ну, так намекните этой вашей редкости, чтобы он сидел в своем заповеднике, в смысле, районе и не высовывался! — рявкнул Кирстен. — А это еще что за чучело заморское?

― Предстоятель храма Гланиуса в Реперайтере. Очень уважаемый человек в общине заморцев.

― И здесь без черных не обошлось! Кто еще?

― В основном, вполне лояльные граждане. Отставной военный — это мотор всего мероприятия, активист Партии Процветания. Сотрудник железнодорожной компании, пара профессоров, другая пара пенсионеров, начальник транспортного цеха какого-то завода, рабочий-сварщик, кстати, один из первых членов СОП... Мы всегда гордились, что у нас политически активные граждане, вот они и начинают сами проявлять активность...

― Как бы эта активность не вышла боком... — президент задумался. — Дуган, придется вашим людям заняться и профилактической работой. Выявляйте таких самодеятельных активистов и проводите с ними беседы. Самых тупых и упрямых — изолируйте. Я ясно выразился?... Теперь дальше. Одним кнутом мы не обойдемся, нужен пряник. Ронайс, я хочу, чтобы вы еще плотнее занялись прессой и телевидением. Соберите редакторов газет, объясните, что в тяжелое время нужно больше приятных, оптимистичных материалов, люди должны больше смеяться и меньше грустить. На телеканалах ставьте у руля своих людей, хватит уже миндальничать. Пусть уберут с экранов всю политику и заполнят эфир развлекухой. Крутите кино, концерты, поищите нужных людей среди беженцев, пусть сварганят у нас лучшие баргандские или уйратоские шоу. Больше спорта и секса! Вытащите в студии всех клоунов и фигляров, пусть смешат народ, и чем пошлее, тем лучше!... Дальше, снова работа для вас, Дуган. Извлеките из ваших лагерей всех продажных писак, пиарщиков и пропагандистов, которые в прежние времена здорово попортили нам кровь, и сделайте им предложение, от которого они не смогут отказаться! Пусть поработают на нас и за страх, и на совесть!

― А экономика? — негромко напомнил Вайкел.

― Будет и экономика. Пора и в самом деле выполнить мои предвыборные обещания. Что вы там говорили о пособиях, Тейно? Подготовьте мне список наиболее важных мероприятий. И, да, нужен закон о моратории на выплаты по кредитам для потерявших работу.

― Деньги! Откуда взять средства на все это?!

― Ах, деньги! Генерал, как идет формирование Внутренней Армии?

― Продвигается, — подал голос министр обороны генерал Могли. — По последним данным, в ее состав записалось уже более двадцати тысяч человек.

― Неплохо, неплохо! — одобрительно заметил Кирстен. — Что же, пора Армии принять, так сказать, боевое крещение. Мы проведем операцию "Очищение" — уберем, наконец, черных — по крайней мере, из больших городов! Пусть осваивают Западный Край, ха-ха! Барахло пусть остается беженцам, которых мы расселим в их домах, а прочее имущество — продать с молотка! Я думаю, те фирмы, что сейчас имеют избыток наличности, с удовольствием его скупят. Да и вы, Форк, наверное, не откажетесь поучаствовать, миллионов, так на двадцать?

― Почему бы и нет? Если прибыль хорошая, поучаствую, — пожал плечами Форк.

― Остальное, так и быть, займем. Где-нибудь у наших партнеров на юге. Ленни, проведите там переговоры о хорошем долгосрочном кредите.

Министр иностранных дел Ленни Чоллон молча кивнул.

― Есть вопросы?

― Это опасный путь, — упрямо прогудел Салливой. — Горданцы видят мало хорошего от нашей демократии, но все равно гордятся ею. Не отбирайте ее у них! Вы играете с огнем, господин президент! Или как теперь мне называть вас? Великий диктатор?

― А что, подходит! Только делайте упор на слово "великий", ясно? И помните, Салливой, незаменимых людей нет, а министров — особенно. Ну, что? Цели определены, задачи поставлены?! За работу, господа!

Гости появились в Сухой Балке под вечер. При этом, прибыли они не по разъезженному большаку, соединяющему поселок с Авайри, а по едва заметной колее, ведущей прямо в степь, откуда изредка наведывались окрестные фермеры и скотоводы.

Первым следовал военный вездеход с армейскими опознавательными знаками, приземистый и угловатый, похожий на опрокинутый на спину шкаф. За ним въехали и остановились на площади перед трактиром три огромных крытых грузовика незнакомой марки с широченными рубчатыми колесами и высокими плоскими кабинами без выпирающих вперед капотов. Над первым из них дрожала в воздухе длинная гибкая антенна.

― Интересно, кто это может быть? — пробормотал Майдер Билон, как раз удачно вышедший подышать свежим воздухом после сдачи в номер последнего материала. — В первый раз вижу такие машины...

Эмблема на капоте — пятиконечная звезда с широкой каймой, внутри что-то типа маленького выпуклого пятиугольника. Стоп! Похожий знак красовался на радиаторе его "Алорры", утраченной в прошлом году. Здесь он выглядит немного по-другому, но все равно, это "Мельдиесо", крупнейшая автомобильная компания Чинерты! Только что они делают здесь, в центре Горданы, за тысячи километров от ближайшей границы?!

― А грузовики-то чинетские, — поделился Билон своим открытием с учителем Райненом Эгерсоном, вышедшим из трактира, чтобы посмотреть на странных гостей.

― Чинетские? — переспросил Эгерсон. — Любопытно. И кто ж это в них приехал?

Тем временем, из вездехода вылез военный с майорскими розетками на погонах, а вслед за ним — крепкий мужчина средних лет в сильно поношенной темно-серой куртке с обветренным загорелым лицом и с той неуловимой отточенностью движений, по которой Билон уже научился узнавать местных старожилов.

― Вот это да! — присвистнул Эгерсон. — Это же Дамин!

― Кто?

― Дамин, знаменитый проводник. Знает все степи отсюда и до самых гор, как свой собственный задний двор... Нет, лучше: дома он бывает редко... Эй, Дамин, привет! Кто это тут с тобой? Парнишка говорит, это чинетские грузовики!

― Так оно и есть, — Дамин обнялся с Эгерсоном и одобрительно кивнул Майдеру Билону. — Из самой Чинерты. Встретил их в Лайви, по ту сторону гор, а теперь веду в Авайри. Сегодня переночуем здесь, а завтра с утречка — в город.

Билон просто разрывался на части. Краем уха он прислушивался к неспешной беседе, которую вели Дамин с Райненом Эгерсоном, и одновременно ему хотелось бежать к грузовикам и знакомиться с гостями. Один из них заметно выделялся на фоне остальных — в основном, молодых парней немногим старше самого Билона. Он был уже в возрасте — лет, наверное, под пятьдесят, и носил очки в тонкой оправе. Одетый, как и все, в грубую пятнистую куртку полувоенного образца, он, тем не менее, смотрелся в ней как-то неуловимо изящно, словно в безукоризненном деловом костюме.

К нему-то и направился Билон.

― Майдер Коллас, корреспондент газеты "Западный край", — поспешно представился он, перехватывая чинета уже на полпути к дверям трактира. — Разрешите мне задать вам несколько вопросов?

― Стой, куда!? — горданский майор грубо ухватил Билона за рукав. — Какие еще вопросы?! Не положено!

― Подождите, майор, — чинет без особых усилий освободил Билона из плена. Его баргандский язык был безукоризненным. — Разве запрет на наше общение с прессой входит в ваши инструкции? Я — заместитель министра иностранных дел Чинерты Адар Честенис. И я с удовольствием отвечу на ваши вопросы. Пока не подадут ужин, а это, по-видимому, будет не скоро, я в вашем распоряжении.

Пока гости договаривались насчет ужина и ночлега и решали массу других организационных вопросов, Билон, устроившись за одним из столов, бешено строчил и черкал в блокноте, который он, по старой привычке, всегда таскал с собой. Он был в очевидном затруднении: хотел спросить обо всем сразу и не знал, с чего начать, и чем продолжить.

― Вы готовы? — улыбаясь, Адар Честенис сел напротив Билона. — Кажется, у меня пауза квинты на три-четыре.

― Как вы добрались до Авайри? — задал Билон самый элементарный вопрос, чтобы просто потянуть время и собраться с мыслями. — Я понимаю, у вас было долгое путешествие?

― Очень! Вначале мы частично по воздуху, частично — своим ходом добрались до Элерты... вернее, до места, где раньше была Элерта, — Честенис помрачнел. — Оттуда по рекам и каналам добрались до Терселинга. Там начиналась неповрежденная железнодорожная магистраль, так что мы погрузились на поезд и на нем доехали до Мароны — если вы знаете, это крупнейший порт Чинерты на Великом Океане. В Мароне нас уже ждало судно, на нем мы дошли до Лайви...

― До Лайви? — удивился Билон. — А почему не до Такрина? Там же начинается единственная нормальная дорога, соединяющая западное побережье с восточным.

― Мы и хотели попасть в Такрин. Но по дороге нас сильно потрепало штормом, так что мы зашли в ближайший горданский порт. К счастью, в Лайви мы встретили Дамина, известного в ваших краях проводника, он и довел нас до места. Завтра с утра вы выезжаем в Авайри, туда должны прибыть представители нашего посольства и горданского Министерства иностранных дел.

― Ваш визит был заранее согласован с нашим правительством? — внезапно пришел на ум Билону вопрос, не значившийся в его предварительном списке.

― Нет, — Честенис с новым интересом и, кажется, уважением посмотрел на Билона. — Это бы было затруднительно, поскольку до последнего времени у нас не было устойчивой связи ни с посольством Чинерты в Реперайтере, ни с горданским МИДом. Собственно, восстановление этой связи является одной из целей моего визита.

― Тогда можно провокационный вопрос? — подумав, спросил Билон. — Рассматриваете ли вы такой вариант, что наши власти откажутся вас принять?

― На каком основании?

― Ну, скажем, что Чинерта как государство прекратило свое существование после вторжения пришельцев. Некоторое время назад нечто подобное утверждалось в нашей прессе.

― Чинерта как государство продолжает свое существование, — спокойно и как-то буднично сказал Честенис. — Правительство Чинерты обладает всей полнотой власти на большей части территории страны, проводит определенную экономическую политику, принимает законы и следит за их исполнением, а также координирует свои действия с земельными администрациями. Таким образом, Чинерта обладает всеми признаками полноценного суверенного государства.

― А как же пришельцы? Они ведь завоевали вас!

― Пришельцы в настоящее время, действительно, оккупируют часть территории Чинерты, равную, примерно, двумстам квадратных километров, — усмехнулся Честенис. — Да, они нанесли нашей стране огромный ущерб. Но если бы у нас произошло, например, катастрофическое извержение вулкана или упал гигантский метеорит, он тоже причинил бы чудовищные разрушения и опустошил громадные территории, но это не значило бы, что Чинерта перестала быть суверенным государством.

― Но пришельцы разумны...

― Так представьте себе разумный вулкан. Или, скажем, разумный вирус, решивший погубить нашу цивилизацию, — нечто подобное описывалось в фантастической литературе. С точки зрения международного права, пришельцы — это не более чем подобный вирус. Некое бедствие, пришедшее извне, в данном случае, из глубин космоса, но не затрагивающее основополагающие принципы взаимоотношений между государствами.

― Однако правительство Горданы заключало соглашения с этим так называемым вирусом, — напомнил Билон. — А это как понимать?

― Как чистой воды шулерство. Пришельцы предлагали в этой сделке то, что им не принадлежало. И до сих пор не принадлежит.

― Тем не менее, наши власти могут заявить, что их не касаются дела Восточного континента, который, якобы, принадлежит пришельцам, — упрямо сказал Билон. — Извините, я просто пересказываю то, что утверждают у нас в газетах и по телевидению.

― Готовя мой визит, правительство Чинерты исходило из того, что Гордана является суверенным государством, субъектом международного права, — чуть приподнял левую бровь Честенис. — Если это не так... Что же, выявление реального положения вещей на Западном континенте тоже является одной из моих задач.

― А что вообще входит в ваши задачи? — спросил Билон. — Какие вопросы вы хотите поднять в ходе переговоров?

― В первую очередь, это вопросы, касающиеся текущей международной обстановки, — невозмутимо ответил Честенис. — Кроме того, мы бы хотели обсудить возможность переселения части граждан Чинерты на Западный континент. Во время нашего пути мы пересекли громадные пространства, вполне пригодные для жизни, но практически не населенные. Нам известно о той огромной работе, которую проделало и продолжает делать правительство Горданы для освоения Западного Края. Чинерта могла бы оказать ему помощь своими средствами и ресурсами.

― То есть, хотя вы стремитесь игнорировать пришельцев, вы не можете их игнорировать? Точнее, они сами не могут быть проигнорированы... Ой, кажется, я запутался, — смутился Билон.

― Нет-нет, вы задали совершенно правильный вопрос. Против нашей страны и нашего народа, как и многих других стран и народов Филлины, ведется война на уничтожение. И в связи с этим совершенно естественно желание нашего правительства переместить хотя бы часть наших граждан в более безопасные регионы. Туда, где их, по крайней мере, не убивают и не разрушают созданное их руками... О, кажется, уже несут ужин. У вас есть еще вопросы?

― Есть, — Билон с тоской посмотрел на почти не тронутый список. — Если можно, просто расскажите о Чинерте. Что у вас там сейчас происходит? Как вы живете?...

Адар Честенис говорил долго. Уже был съеден между делом ужин и выпиты три чашки ароматного лакина, а он все рассказывал Билону и, наверное, всем жителям Сухой Балки, незаметно собравшимся в трактире и обступившим их столик со всех сторон, как с весной оживают в Чинерте занесенные снегом города и дороги, как по всей стране люди начинают восстанавливать разрушенное и как понемногу восстанавливаются их воля, мужество и уверенность в будущем. Билон писал, не переставая, не обращая внимание на боль в сведенных усталостью пальцах, и остановился, лишь перевернув последнюю страницу блокнота.

― Спасибо, — сказал он Честенису. — Я обязательно напишу о вас. Только не сдавайтесь.

Едва встав из-за стола, он тут же оказался в объятиях Кримела.

― Молодец! — Кримел от избытка чувств еще раз обнял Билона и сильно хлопнул его по плечу. — Это я называю, работа!

― Кримел, я еще успею в номер?! — вскинулся Билон. — Я сейчас бегу писать статью! Если что, буду сидеть до утра, но ее сделаю!

― Хорошо, — Кримел о чем-то размышлял. — Сколько строк ты можешь дать?

― Как минимум, пятьсот!

― То есть, с заголовком целую полосу?... Ладно, я тогда снимаю третью, там все равно сплошной официоз, и выделю тебе анонс на первой. Сейчас побегу, предупрежу наборщика, пусть переверстывает... Пишешь ты грамотно, чисто, так что Стора пусть прочитает тебя уже в наборе... В крайнем случае, задержим печать на пару часов, не страшно... Нет, но ты представляешь, что ты сделал!? Мы не просто "Авайри сегодня" нос натянем, мы теперь на всю страну прогремим!... Ладно, беги, беги!...

― Сейчас...

Билон чувствовал, что что-то еще осталось недосказанным. На секунду, вернувшись к столу, где Адар Честенис осторожно пригубливал стакан "Степной Жемчужины", поданной "за счет заведения", он наклонился и тихо сказал ему: "Вы ведь не всерьез говорили насчет переселения в Гордану, верно? На самом деле, вы никогда не покинете свою страну! Желаю вам победить пришельцев!".

― Ты уже вернулся, Сеймор?

― Да, Лёрид. Есть важные новости.

― У меня тоже. О чинетском посланнике.

― Да? И что с ним?

― С ним — ничего. Вчера выехал из Авайри на поезде, так что, в дороге. Просто перед отъездом он дал интервью какой-то местной газетенке, а та ухитрилась его оперативно напечатать. Я сам этой статьи не видел, ее кажется, перешлют тем же поездом, но избранные места мне передали. Любопытно.

― Думаешь, это послание тебе?

― Уверен. Четко прослеживаются три основные мысли. Во-первых, Чинерта по-прежнему существует как государство. Не взирая на пришельцев, которые, как он выразился, оккупируют только двести квадратных километров чинетской территории. Вообще самих пришельцев он изящно сравнил со свалившимся на нас метеоритом. Или разумным вирусом.

― (со смешком) Скорее, вирусом. Уже в печенках у нас сидят.

― Теперь мысль вторая. Чинерта рассматривает нас как суверенное государство, которое само решает, с кем поддерживать отношения, и пришельцы нам здесь не указ. И, наконец, третья. Этот чинетский замминистра приехал к нам договариваться насчет размещения беженцев.

― И ты думаешь...

― Да, это, если станут интересоваться пришельцы. На самом деле, он везет что-то другое. И мне уже интересно знать, что. Пожалуй, я его, действительно приму. Пока как частное лицо, правда.

― Лёрид, не изобретай проблемы там, где их нет. Пришельцы не интересуются такими делами. У них сейчас другие заботы.

― Только вот некоторые их заботы стали очень даже нашими заботами. Рассказывай, как прошла встреча.

― О, сегодня на ней было множество нового народу. Приехали какие-то типы из их дворцового ведомства, будут готовить церемонию. А скоро должен прибыть целый корабль с грузом оборудования и отделочных материалов. Здешние пришельцы просто на уши встали. Ну, мы тоже не сплоховали. Показали им кино, как идет стройка.

― И как?

― Даже я впечатлился. Муравейник. Работы идут и днем, и ночью. И на аэродроме, и в нашем, так сказать, церемониальном сооружении. Надеюсь, нам его потом оставят. Будем там хотя бы кино снимать.

― (сухо) Тогда это будет самая дорогостоящая декорация в истории мирового кинематографа. Какие еще новости?

― Мне сообщили, что пришельцы будут открывать школу пилотов для космических кораблей. Просили нас подобрать курсантов.

― (удивленно) Наши люди будут пилотировать космические корабли для пришельцев?

― (уверенно). Да, Лёрид! За этот шанс мы обязаны ухватиться!

― Хорошо. Переговори с Могли и Буременом, пусть подберут надежных людей. Это действительно интересно. Теперь всё?

― Нет. Приехала также какая-то комиссия, вроде как научная. Хотят, мол, изучать нашу жизнь...

― Этнографы, так их!...

― Я распорядился выделить им пару лимузинов с затемненными стеклами и несколько ребят пошустрее в сопровождение. Пусть ездят по улицам, изучают.

― Ладно, это не вопрос. Сеймор, переходи к делу! У тебя сегодня слишком длинное предисловие.

― А дело здесь такое. Я про между прочим переговорил с Буонном. Он меня немного просветил насчет того, что означает объявление Филлины колонией.

― (с подозрением) Выходит, мы что-то не знали?

― Этого они и сами не знали. А вышло у них очередное колебание генеральной линии. Теперь они больше не хотят очищать и заселять Восточный континент, их вполне устраивает, что там живут филиты. И они хотят заключить с ними мир. Будут платить арендную плату за свои базы, строить какие-то заводы, поделятся технологиями. В общем, как он заявил, постараются исправить фатальную ошибку.

― (после очень долгой паузы). Вот шулеры!... Точно их назвал этот чинет, шулеры, и все!...

― Лёрид?

― Это из интервью чинетского посланника. Он назвал пришельцев шулерами, которые продают то, что им не принадлежит. Как он был прав! И как мы вляпались!

― Н-не понимаю...

― Сейчас поймешь. Мы, когда подписывали с пришельцами соглашение, исходили из того, что Восточный континент — их! Что там больше не будет никакой Чинерты и никакого Барганда! Мы, Гордана, — единственная надежда филлинской цивилизации! Естественные лидеры на нашей части планеты! Единственные, кто обладает здесь реальной силой! И теперь представь: все на Восточном континенте восстанавливается. Как ты думаешь, что будут делать наши клиенты в Телларне или Лииве? Как долго они захотят оставаться в нашей сфере влияния? И как будем выглядеть мы сами? Мы только что вложили уйму денег в освоение Западного Края, а теперь все переселенцы скажут нам "Спасибо" и радостно поедут домой! А наши граждане спросят нас: "Если войны нет, к чему тогда чрезвычайное положение?"! А... Это катастрофа, Сеймор. Мы всё поставили на пришельцев, а они, гады, обвели нас вокруг пальца!

― Постой, Лёрид. Еще не все потеряно. Буонн намекнул мне, что их военные не хотят, чтобы Филлина стала такой колонией. У них самих за это идет серьезная борьба. Можно попробовать выйти на конкурирующую группу и сорвать церемонию.

― Нет, мы за это отвечаем, и я не собираюсь быть крайним! Это плохое решение.

― Одно из. Церемонию могут отменить сами пришельцы, из-за своих внутренних разногласий. Наконец, может начаться новая война на Восточном континенте.

― Стоп! А, как ты думаешь, чинеты обо всем этом знают?

― Сомневаюсь. Откуда им?

― Тогда мы попробуем сыграть. Как вовремя приехал этот посланник! Если чинетам нужна помощь в борьбе с пришельцами, мы поможем им! Мы дадим им все, что они хотят, и даже больше! А может — с кем черт не шутит — мы даже сумеем вместе дать пришельцам хорошего пинка под зад! Быть спасителем планеты все равно лучше, чем предателем!

Глава 29. За мир по всем мире

Этот день не заладился у Куоти с самого начала. Составление обычной заявки на оборудование неожиданно для него самого вылилось в целую инвентаризацию, в ходе которой вдруг выяснилось, что несколько дней назад кто-то случайно стер схему электросетей базы, а резервная копия необратимо повреждена и не может быть восстановлена. Теперь схему надо было создавать заново, и именно этим и занимался сейчас Куоти, выдергивая данные из дюжины разрозненных файлов и пытаясь совместить один кусок с другим. Сигнал коммуникатора застал его как раз в середине процесса копирования одного крупного фрагмента.

Приглушенно выругавшись, Куоти все же закончил операцию и поспешно схватился за трезвонящий аппарат.

— Младший офицер первого ранга Куоти, — сказал он, изо всех сил стараясь говорить спокойно и вежливо.

Несколько секунд он не слышал в ответ ничего кроме какого-то шороха и шелеста, и вдруг в аппарате послышался негромкий механический голос автоматического переводчика.

— Добрый день, господин начальник! Вам передает привет ваш бывший подчиненный. Вы можете сейчас говорить?

— Да, могу, — Куоти воровато оглянулся по сторонам. В крохотной комнатушке в административном корпусе базы он был один и не ждал никаких гостей. — Я слышу одного из старых знакомых по седьмой бригаде?

— Точно! Это тот самый офицер, который хотел бы промахнуться. Помните такой разговор? Вы еще тогда сказали, что могли бы стать строителем.

— Конечно, помню! Мы тогда еще обсуждали ваше путешествие. И как, оно было удачным?

— Очень! Мы встретились с родственником моего напарника. Он, кстати, не смог сам приехать, но жив, здоров и шлет вам привет! А я бы с удовольствием передал вам привет лично.

Куоти на секунду задумался. Вроде бы, импровизированный обмен паролями показал, что на связь вышел именно бывший бригадир седьмой, успешный беглец. И Куоти решился сделать следующий шаг.

— Где и когда? — спросил он.

— Вы знаете покинутый рыбацкий поселок на побережье, ближайший к востоку от вашей базы?

— Знаю. Там еще бухта в форме вытянутого овала

— Верно. Вы сможете туда подъехать?

— Думаю, да. Завтра. Во время обеденного перерыва. Вы помните, когда это?

— Конечно! — Куоти показалось, что с той стороны послышался смешок. — Мы будем ждать вас у крайних домов со стороны базы, ближе к морю. Выпивку мы обеспечим, так что можете взять с собой закуску! До встречи!

— До встречи!

Собеседник отключился. Куоти положил коммуникатор на стол и обхватил голову руками. Со дня побега прошло уже больше трех дюжин дней. Он уже не верил, что снова увидит своих знакомых филитов, и вот один из них вернулся! Куоти почувствовал, как его охватывает знакомый азарт, как и всегда перед трудным заданием. Спохватившись, он снова взялся за коммутатор и стал набирать номер Реэрна. Теперь-то что-то точно закрутится!

До сегодняшнего дня рыбацкий поселок в десяти километрах от зоны безопасности базы был для Куоти не более чем точкой, условным обозначением на карте. Теперь он увидел его воочию.

Небольшую бухту, окаймленную полосой песчаного пляжа, кое-где покрытого серо-зелеными пятнами высокой жесткой травы, окружала россыпь домиков, карабкавшихся по пологим склонам. На дальнем конце, у начала песчаной косы, выдававшейся в море, виднелись развалины какой-то большой постройки. Часть домов была разрушена и сожжена, но черные проплешины гари уже были занесены песком и пылью и прикрыты редкой зеленой щетиной бурьяна. Ближний конец поселка уцелел, однако и там уже начали появляться признаки запустения, очень быстро возникающие вокруг покинутого человеческого жилья, — разбитые окна, распахнутые настежь перекошенные калитки, беспорядочные заросли на месте ухоженных огородов...

Куоти посадил катер метрах в тридцати от крайних домов, к которым вела пыльная проселочная дорога. Он подождал несколько минут, но никто так и не вышел ему навстречу. Тогда он сам распахнул дверцу и выбрался наружу. Страха он не чувствовал, но тишина, едва нарушаемая далеким шумом прибоя и щебетом пичужек, немного действовала ему на нервы.

Обидно было бы приехать в гости и не застать хозяев.

Идти внутрь поселка и искать там филитов Куоти не хотелось. Он вообще сторонился брошенных домов и только однажды поддался уговорам сослуживцев и составил им компанию в походе за филлинскими сувенирами. Тогда он просто медленно шел по неширокой деревенской улочке, испытывая лишь неловкость от того, что его менее щепетильные коллеги в это время взламывают чужие двери и проникают в дома, подобно грабителям.

Сам он зашел только в один дом, входная дверь в котором была не заперта и даже слегка приотворена, словно приглашая зайти. Там он, чтобы совсем уж не выглядеть белой вороной, взял на память две вещи — старинный телефонный аппарат, большой, прямоугольный, черный, с массой блестящих латунных деталей, и металлическую эмалированную кружку с изображением парусника. Уходя, он так и оставил за собой распахнутую дверь в небольшую прихожую-веранду, словно показывая, что здесь уже кто-то побывал, и больше выносить оттуда нечего.

В этом поселке тоже побывали охотники за сувенирами. Ближайший дом зиял выбитым дверным проемом, а с забора свешивался истрепанный обрывок рыбацкой сети. Открытая калитка чуть покачивалась, поскрипывая, на ветру.

Куоти так и не заметил, откуда появились филиты. Только что их не было, и вдруг они возникли между домами. Оба приветственно махали ему руками; в руках у них ничего не было. Поправив наушник и включив автоматический переводчик, Куоти медленно пошел им навстречу, разглядывая своих будущих собеседников. Одним из них был, вне всякого сомнения, бывший бригадир Кен Собеско, сменивший рабочий комбинезон на темно-серую куртку из плотной ткани и черные облегающие штаны, заправленные в голенища сапог. Второго Куоти чуть не принял за Арнинга, но тут же понял свою ошибку. Этот филит был выше, тоньше и старше Арнинга. Он походил на него фигурой, но лицо его было совершенно незнакомым. На нем была пятнистая оливково-серо-коричневая куртка явно военного образца и зеленовато-серые плотные брюки, вместо сапог он носил ботинки.

Они встретились, словно послы враждующих держав, точно на полпути между катером и домами.

— Ну, привет! — Собеско, широко улыбаясь, с размаху хлопнул открытой ладонью по ладони Куоти. — Вот и свиделись!

Они обнялись, словно друзья после долгой разлуки, и Куоти в очередной раз подивился схожести эмоций и жестов представителей двух разных цивилизаций.

— Извини, мы чуть задержались, — Собеско пошел к домам, увлекая за собой Куоти. — Да, хочу представить тебе партнера: Лотар Негелис, чинетское Информбюро.

— Что? — переводчик не воспринимал незнакомые сокращения. — Какая организация?

— Информационное бюро, — повторил Негелис по-баргандски. — Такая специальная государственная служба, которая собирает информацию обо всем, что может быть важным и интересным для правительства.

— А, я понимаю. Что-то вроде нашей Службы Безопасности?

— Не совсем, — улыбка Негелиса была доброй и открытой. — Насколько я понимаю, ваша Служба выполняет и карательные функции, тогда как мы занимаемся только сбором сведений. Впрочем, я думаю, у нас сейчас есть и более важные темы.

За разговором они уже дошли до места — одного из домов, выглядевшего точно так же, как и все остальные, только с закрытой дверью. Кен Собеско отворил ее и зашел внутрь. Вслед за ним последовал Куоти. Пройдя через небольшую полутемную прихожую, он переступил еще через один порог и очутился в большой комнате, освещаемой через неширокое окно с уцелевшими стеклами. В комнате немного пахло чем-то затхлым, но выглядела она вполне жилой. Вдоль одной из стен стояла большая кровать, застланная клетчатым покрывалом. Перед ней на табуретке примостился какой-то аппарат, смотрящий на противоположную стену, занавешенную чем-то белым. Стол под окном был покрыт клеенкой, на нем были расставлены тарелки и стаканы.

— Закуску, я вижу, вы так и не взяли, — притворно вздохнул Собеско. — Ничего, мы сами обо всем позаботились. Надеюсь, наша пища вам подходит?

— Не всякая, — Куоти осторожно подошел к столу. — Мне бы что-то растительное, лучше всего из зерновых. И вы уверены?...

— Мы ж выдернули вас с обеда, — пожал плечами Собеско. — К тому же, вести серьезные разговоры за столом — одна из наших традиций.

В руках Лотара Негелиса возникла большая вытянутая бутылка из темного стекла.

— Насколько я помню, этиловый спирт оказывает на вас такое же воздействие, что и на нас, — сказал он.

— Не совсем. У нас чувствительность к нему гораздо ниже, а на вашей планете спиртосодержащие напитки и вовсе входят в наш повседневный рацион. Они нужны нам для регулирования кислотно-щелочного баланса.

— Тогда тем более, — Негелис ловко открыл бутылку и разлил по стаканам темно-красное вино. — Ну что, за нашу встречу!... Не удивляйтесь, это тоже одна из наших традиций — сопровождать распитие алкогольных напитков специальными пожеланиями и посвящениями. А теперь можем садиться.

Отпив немного чуть терпковатого вина, Куоти осторожно присел на кончик стула. По вдруг посерьезневшим лицам Собеско и Негелиса, он понял, что после шуточного вступления пойдет вполне серьезный разговор.

— Вы довезли вакцину? — задал он первым наиболее важный для него вопрос, опередив филитов.

— Да, — по-военному коротко ответил Собеско.

— И встретились с главой Чинерты?

— Да.

— Какое он принял решение?

— В настоящее время ищутся мощности, на которых можно будет сделать сотни миллионов доз — для жителей Чинерты и других стран. Правда, президент Кир Калансис надеется, что вакцина так и не понадобится.

— Я тоже на это надеюсь, — кивнул Куоти.

Одно дело было сделано, и это было хорошо. Но оставались еще и другие дела.

— Послушайте, — сказал он, снова опередив порывавшегося что-то сказать Негелиса. — Я догадываюсь, что вы составили какой-то план нашего разговора, и понимаю, что вы хотите о чем-то меня расспросить. Я обещаю, что постараюсь ответить на ваши вопросы, но как-нибудь попозже, в следующий раз. Сейчас же я бы хотел поговорить о главном. Вам предлагают мир.

Филиты переглянулись. Кен Собеско машинально облизал губы. Лотар Негелис выглядел... удивленным.

— Это... неожиданно, — наконец произнес он. — Особенно, после того, что вы здесь натворили... Но можно ли рассказать немного подробнее? Кто предлагает этот мир? Кому именно? И что под этим подразумевается?

— Отвечаю по порядку. Предложение исходит от Председателя Совета Пятнадцати Оонка. Адресовано оно всем филитам, живущим на Восточном континенте, с западными мы и не воевали. А подразумевает оно... Ну, прекращение военных действий с обеих сторон и отказ от их возобновления в будущем. А затем — совместную выработку нового порядка мирного сосуществования, который устроил бы и Империю, и народ Филлины.

— Тогда это еще не мир, а пока лишь перемирие, — сказал после долгой паузы Собеско. — Но в это трудно поверить, а у нас как-то не очень верят вашим. Почему вдруг у вас хотят прекратить войну?

— Понимаете, у нас иногда бывает такое, когда вдруг резко меняется мнение властей по какому-то вопросу, — попытался объяснить Куоти. — Тогда старое словно забывается, а новое объявляется единственно верным.

— Ну, это как раз понятно, — криво улыбнулся, словно поморщился Собеско. — Дело знакомое... Но почему именно так?! Сначала истребительная война, а потом мир?!

— Это мне не известно, — покачал головой Куоти. — Я всего лишь младший офицер, меня не посвящают в дела высокой политики. У меня самого от этих завихрений очень неприятное чувство, словно меня использовали в какой-то грязной игре. Единственное, что я могу сказать: вы сможете задать этот вопрос представителю наших властей. Он ищет контакта с филитами и, наверняка, захочет встретиться с вами.

— Это кто? Какой-то сановник? — с интересом спросил Собеско? ― Посланец вашего императора? Или, нет — Совета Пятнадцати?

— Нет, это обычный суперофицер третьего ранга, новый начальник Службы Безопасности на Филлине.

— Новый? — заинтересовался Собеско. — А что, кстати, случилось со старым?

— Он исчез, — не стал вдаваться в подробности Куоти. — Его арестовали, и больше его никто живым не видел.

— Постойте! — вдруг нахмурился Собеско. — Так это, получается, переговоры о мире прибыл вести подобный ублюдок?! Что же это будет тогда за мир?!

— Нет, новый начальник разительно отличается от прежнего, — заверил Куоти. — Я думаю, что с ним можно будет говорить.

— А у вас не будет от этого неприятностей? — забеспокоился Лотар Негелис. — Вы ведь, насколько я знаю, относитесь к антиправительственной организации? У этого начальника Службы Безопасности, наверняка, возникнут вопросы о том, как вы вышли на нас, и кто мы такие.

— Надеюсь, этого не случится, — не слишком уверенно сказал Куоти. — Насколько я понял, у нас сейчас с СБ что-то вроде перемирия.

— Это как? — искренне удивился Негелис.

— Опять же, я не посвящен в высокую политику, но я понимаю так: Оонк, который опирается на Службу Безопасности, хочет, чтобы на Филлине был мир. Мы хотим того же самого и поэтому сотрудничаем с СБ. Но только на Филлине и только по одному этому вопросу.

— Интересно, — заметил Негелис. — Наш разговор записывается?

— Не только записывается, но и транслируется. Нас сейчас слушают. Режим подстраховки, сами понимаете.

— И кто нас слушает? Эта ваша Служба Безопасности?

— Нет. Только мои товарищи. И я не думаю, что они будут с кем-то делиться этой записью.

— Хорошо, — сказал Негелис. — Тогда вы можете хотя бы в самых общих чертах обрисовать, чем все-таки занимается ваша организация? И чего она хочет?

— Да, могу, — Куоти надолго задумался. — Знаете, я бы сказал, что у нас две основные задачи. Первая — говорить людям правду. Власть многое скрывает, особенно, то, что выставляет ее не с лучшей стороны. Мы рассказываем людям о том, что происходит, учим их думать, разоблачать ложь. И вторая задача — мы стремимся отстаивать права людей. И народа в целом, и каждого отдельного человека, с которым поступили незаконно, несправедливо. Мы находим виновных и предлагаем им исправить содеянное. И пытаемся убедить их, что они не правы.

— Вплоть до применения оружия? — задал быстрый вопрос Собеско.

— Мы не поддерживаем террористических методов, но иногда отстаивать права людей приходится и с оружием в руках. А хотим мы, естественно, смены власти. Совет Пятнадцати, их продажные чиновники должны уйти. Власть должна быть ответственной перед народом!

— Это благородная цель, — вежливо согласился Негелис. — Скажите, чем мы можем быть вам полезны?

Куоти снова надолго задумался.

— Мне сложно сейчас сказать, — наконец, признался он. — Честно говоря, мы не думали о какой-то взаимности. Мы считаем нападение на вашу планету преступлением и просто хотели помочь.

— Да. "Я хотел помочь людям", — процитировал Негелис что-то не известное Куоти. — И все же, мы бы хотели чем-то отблагодарить вас. Например, мы можем предоставить вам пропагандистские материалы.

— Какие материалы? — удивленно спросил Куоти. Ему показалось, что переводчик ошибся.

Негелис задернул штору и что-то сделал с аппаратом, стоящим на табуретке. Послышался негромкий стрекот мотора, аппарат осветился, а прямо на противоположной стене возникло спроецированное изображение. Оно было не очень четким, слегка размытым и черно-белым, словно на древних архивных снимках.

Куоти судорожно сглотнул. Ему никогда в жизни не приходилось видеть ничего более страшного. На импровизированном экране возникали рушащиеся дома, горящие города и мертвые тела на фоне развалин. Изображение не сопровождалось звуком, но Куоти казалось, что он слышит крики убиваемых людей и чувствует пропитавший все запах гари. Казалось, неведомый режиссер, снимавший этот немой фильм-обвинение, уже дошел до крайней стадии ужаса, но все равно каждый новый эпизод становился еще чудовищнее предыдущего. Не смея отвернуться и даже закрыть глаза, Куоти смотрел и видел — взлетающий на воздух мост, заполненный машинами и повозками, сгоревший пассажирский поезд, гигантский госпиталь с сотнями раненых, лежащих прямо на полу, далекий гриб ядерного взрыва, встающий над городом...

— Хватит! — Куоти с усилием оторвал взгляд от стены-экрана. — Выключите, пожалуйста! Это невозможно видеть!

Негелис остановил киноаппарат. Свет погас.

— Вы не можете это видеть? — тихо спросил он. Переводчик произнес эту фразу тусклым механическим голосом, но Куоти буквально кожей ощущал ярость в словах Негелиса. — Конечно, мы ведь ведете чистую войну, вся ваша техника управляется дистанционно! Вы ничего этого не видите и не знаете! И не хотите знать! Достаточно нажать кнопку, а дальше — уже не ваша забота, так?!

— Но мы как раз хотим, чтобы этого больше не было... — пытался возразить Куоти, но Негелис, кажется, не слушал его.

— Вы уничтожили своими супербомбами семь наших городов! Кто-то из вас когда-нибудь видел, как выглядит город после такой бомбежки?! В один день погибло три миллиона человек! И еще до миллиона умерли или скоро умрут от ран и лучевой болезни, которую мы не умеем и не можем лечить. Я был во Флонтане через четыре для после того как вы ее уничтожили. И ваша Империя после всего этого хочет сказать: мол, ничего этого не было, забудьте, давайте помиримся!...

— Успокойся! — Кен Собеско положил Негелису руку на плечо, заставив его снова сесть на стул. — Извините, мы знаем, что вы — наш друг, просто вы должны понять... У Лотара погиб брат. У Гредера Арнинга, которого вы хорошо помните, — отец, жена и сын. Мы пришли сюда в надежде получить помощь, чтобы выстоять в почти безнадежной борьбе... И это предложение, которое мы услышали от вас... оно слишком неправдоподобно! В это невозможно поверить!

— Вам придется в это поверить, — сказал Куоти, пытаясь придти в себя после потрясения. — Мира еще нет, и он может не наступить. Помимо Службы Безопасности и нас, есть еще военные, которые, наоборот, выступают за продолжение войны, новое вторжение и уже окончательное уничтожение вашей цивилизации. Сейчас положение неустойчивое. Через несколько дюжин дней на Филлину прибудет специальный представитель, Подручный Императора. Он должен будет принять планету под Высокую Руку, то есть, провозгласить ее полноправной колонией. Но если в это время на Филлине будет идти война, этого не случится. Военные будут править и дальше. Сейчас им запрещено открывать огонь, но в случае нападения с вашей стороны они имеют право ответить.

— Боюсь, я чего-то не понимаю, — признался уже успокоившийся Негелис. — Итак, сейчас на планете перемирие, хотя его никто не заключал, просто война прекратилась, верно? Если никто снова не начнет стрелять, причем, ваши не откроют огонь первыми, Филину объявят колонией, и... что тогда?

— Тогда, наверное, и наступит настоящий мир. Скорее всего, вы получите в Империи какой-то официальный статус... Вообще-то, я и сам пока ничего не знаю. Это вам придется спрашивать у эсбиста.

— Если он захочет с нами встречаться, — с сомнением в голосе произнес Собеско. — Как мы об этом узнаем? Когда нам связаться с вами?

Куоти задумался.

— У нас с вами разные часы, их так просто не сверить... Вот что, наберите меня завтра ровно в полдень. Или я попробую сам найти вас. Только для этого надо, чтобы вы находились на небольшом расстоянии от базы. В этом поселке сигнал, наверное, пройдет, но не дальше.

— Это мы помним, — сказал Собеско. — Вы заберете с собой пленку?

— Этот фильм? — содрогнулся Куоти. — Это... чудовищно...

— Вы заберете его? — с нажимом повторил вопрос Негелис. — Вы сможете рассказать правду о том, что происходило на нашей планете? У нас здесь на два часа — наших, а не ваших часа — документальных материалов. Все это снимали разные люди, некоторых из них уже нет в живых. Во имя их памяти и памяти всех, кто погиб, это не должно быть утеряно!

— Наверное, это можно будет как-нибудь обработать, — пробормотал Куоти, с осторожностью беря в руки бобину с намотанной на нее узкой пленкой. — Оцифровать кадр за кадром... Я возьму это. Но это ужасно...

— А, кстати, можно ли попросить у вас еще один переводчик? — спросил Негелис. — Или настроить этот так, чтобы мы могли им пользоваться, а не прилаживать наушники к вашему телефону? Это довольно неудобно.

— Переналадить переводчик? Я попытаюсь это сделать, но не прямо сейчас, — покачал головой Куоти. — Впрочем, с вами я в любом случае буду общаться через свой аппарат. Я постараюсь добыть вам еще один, но не обещаю. Это секретные приборы, они выдаются под роспись, и найти где-то бесхозный очень сложно.

— Ну, нет, так нет, — развел руками Негелис. — Тогда, наверное, будем расходиться, так? До связи!

Выдвигаться на позиции они стали еще затемно. Две большие резиновые лодки, оснащенные специальными малошумными моторами, еле слышно скользили по чуть отблескивавшей в свете малой луны глади моря. Все были одеты в черные прорезиненные комбинезоны с облегающими капюшонами, оставляющими открытыми только лица. Никто не говорил: звук по воде разносится далеко, и хотя сейчас их вряд ли кто-то мог бы услышать, все привычно соблюдали молчание.

Кен Собеско пытался задремать, но не получалось. Море было почти тихим, но лодка все равно покачивалось на волнах, принимая их в правую скулу, а время от времени какая-нибудь особо вредная волна плескала через резиновый борт. Да и заснуть все равно не удалось бы: нервы у Собеско были натянуты как струна, словно перед боем. Впрочем, может быть, их как раз и ждал бой. Собеско, в общем, верил Куоти, но не доверял переговорщику-эсбисту, ожидая от него любой пакости.

Сегодня они шли на "дело" ввосьмером: на переговоры их сопровождали Кир Фелучис и пятеро чинетских спецназовцев, один из них — с рацией. Лодки вообще-то вмещали по пять человек, но сегодня вместо двух пассажиров в них были загружены массивные кофры из черного пластика.

То, что вначале представлялось Собеско небольшой тайной операцией, вылилось в итоге в предприятие, сравнимое по своим масштабам с Ламинским десантом. Еще во Фраувенге он обнаружил, что к их команде, прибывшей на "Буревестнике", добавляются еще, по меньшей мере, два десятка человек. Большинство из них были солдаты — подчиненные Фелучиса. Как выяснилось, служил он как раз во Фраувенге, просто перед самой войной по какой-то служебной надобности выехал в Галану, а оттуда попал на север.

Помимо военных, в их группу были включены и гражданские специалисты. Один из них был аналитиком, коллегой Лотара Негелиса, второй — военным метеорологом, еще двое — учеными. Первый из них — некий очень засекреченный эксперт по радиосвязи — прибыл на борт подводной лодки с двумя кофрами с каким-то таинственным оборудованием, частично уже расставленным в укромных местах неподалеку от границы зоны безопасности базы пришельцев. Второй — кудрявый весельчак, ровесник Собеско, отрекомендовался адъюнктом кафедры структуральной лингвистики Фраувенгского института иностранных языков. Он сразу же покорил Кена свободным знанием гранидского (и еще доброй дюжины языков) и какой-то легкостью в общении. Из всех членов команды Собеско больше всего сошелся именно с ним.

От их штаб-квартиры — подземного бункера давно демонтированной довоенной батареи береговой обороны — до рыбацкого поселка было немногим более пятнадцати километров. Лодки проделывали этот путь за два часа. Уже начинало светать, когда они выбросились на берег в начале косы, отделявшей бухту от моря, недалеко от развалин рыбоконсервной фабрики. Там их уже встречала двойка наблюдателей, с их посильной помощью они вытянули лодки на берег и спрятали их в полуразрушенном сарае.

Дорога через поселок много времени не заняла, и вскоре они очутились в уже знакомом домике. Как понял Собеско, он привлек разведчиков удобно расположенным вторым выходом на огород, сразу за которым был лаз в широкую трубу с текущим по дну ручьем стоков.

Было еще совсем рано, и Негелис приказал всем не занятым в подготовке к визиту спать. Собеско, которого это распоряжение казалось в первую очередь, не стал спорить. Он устроился на узкой кушетке в одной из смежных комнат и таки неожиданно для себя заснул.

— Поднимайся, Кен!

Собеско открыл глаза. Казалось, и закрыл их всего на минуту, а гляди ж ты — уже утро в разгаре, и даже солнце, бьющее прямо в окно, начинает заметно припекать.

— Приводи себя в порядок, и будем экипироваться, — Негелис протянул Собеско руку, помогая встать с неудобного ложа. — Полдень через полчаса. И у нас уже были гости.

— Кто? — Собеско протер лицо холодной водой из фляжки.

— Летательная машина. Небольшая, похожая на позавчерашний катер. Покружилась, покружилась и улетела обратно. Сейчас вместо нее над нами болтается что-то мелкое, еле углядишь. Похоже, какой-то беспилотный аппарат.

— Не доверяют, — хмыкнул Собеско.

— Естественно. Как и мы — им.

— Подозрительно все это, — Собеско провел рукой по своей короткой шевелюре. — Я Куоти, в принципе, верю. Раньше он нас никогда, вроде бы, не обманывал. Но это сотрудничество нелегальной организации со Службой Безопасности мне не нравится.

— Кен, ты просто плохо знаешь историю! Во все времена так было: никто не скажет, где заканчивается подполье и начинается тайная полиция. Думаешь, у нас до революции было как-то по-другому? И вообще, нас учили так: если где-то есть три группировки со своими интересами, любые две всегда могут договориться против третьей.

— Все равно, — Собеско упрямо покачал головой. — Как-то не натурально это.

— Кен, вот ты же сам был в такой организации, верно? За что вы тогда боролись?

— Ну, я в эту кашу влез, в основном, из-за отца, — проворчал Собеско. Эти воспоминания были ему неприятны. — Тогда же переворот все поддержали, уже достал донельзя этот бардак в парламенте! А потом вдруг начали ставить военных — обычных офицеров, да еще часто и тыловиков — на все гражданские посты в управлении. Был там, впрочем, может, еще и есть, такой маршал Чимбу, он это все и пропихивал. А наш командующий, маршал Станну, был все-таки военным, а не политиком. Государством управлять, к сожалению, у него не слишком получалось. В общем, наворотили — куда там тем прежним политикам! Мой отец попробовал поднять этот вопрос в столице, он тогда был вхож в Высший военный совет, так на него все набросились. Вылезли его недоброжелатели, их у отца всегда хватало, он никогда не молчал и за словом в карман не лез... В общем, уволили его из армии, награды отобрали, а через три дня — сердечный приступ... и все... Я тогда молодой был, нетерпеливый, вот и решил отомстить. Мы хотели арестовать Чимбу, выгнать проходимцев из Высшего совета, ликвидировать все перегибы... Не вышло...

— Вот, а если бы война? Или, скажем, попытка контрпереворота? Стали бы вы и тогда выступать против правительства?

— Нет! Конечно, нет! Но ты думаешь, у пришельцев...

— Не знаю. Но, если подполье объединилось с тайной полицией против военных, ставки там очень велики. И то, что твой Куоти и его друзья хотят помочь нам, это дело десятое, бонус к чему-то неизмеримо более важному. В общем, попробуем мы сегодня этого пришельца пощупать...

Вслед за Негелисом Собеско зашел в комнату, где они позавчера разговаривали с Куоти, и восхищенно покачал головой. Затрапезная комната в брошенном доме преобразилась. Стол был перенесен на середину и покрыт белой скатертью, к нему были приставлены три кресла в парчовых темно-красных с золотом чехлах. Перед каждым креслом стояли черные микрофоны на штативах, лежали красные кожаные папки с белыми бумажными листами и темно-серые стильные авторучки. Посреди стола были расставлены бутылки с питьевой водой и высокие стаканы из толстого голубоватого стекла. Кровать и табуретки исчезли, их заменил небольшой столик, за которым сидел солдат в парадной форме с большим блокнотом в руках. Пол был покрыт красной ковровой дорожкой. Все выглядело роскошно и очень солидно, словно на настоящих межгосударственных переговорах.

— Ну и парад! — вырвалось у Собеско.

— Так надо. Понимаешь, Кен, из ваших отчетов у меня возникло впечатление, что пришельцы очень много внимания уделяют символам, статусу, ранжированию. Помнишь, ты писал, что у них даже гражданские чиновники имеют на одежде знаки различия. Позавчера все надо было обставить просто как встречу старых знакомых, а сегодня нам надо быть официальными и при параде. Пустить ему пыль в глаза, заставить нас уважать, пусть даже подсознательно.

— У каждого человека есть кнопка, — пробормотал Собеско.

— Точно! И ты извини, но я позавчера у твоего друга Куоти нашел такую кнопку. Это чувство вины. Это, возможно, грязная игра, Кен, но теперь он надежно привязан к нам. Он будет нам помогать, даже если придется пойти против своих. У нас ведь тоже велики ставки... Ладно, переодеваемся.

Сняв свою походную одежду, Собеско облачился в строгий черный костюм с белоснежной рубашкой. Негелис протянул ему черные очки.

— Пойдешь встречать его один, хорошо? По-варварски пышно, но, возможно, сработает.

Да, похоже, Негелис и в этот раз угадал. Собеско почувствовал невольное уважение к своему новому напарнику. Пришелец явился на переговоры при полном параде: в элегантном темно-сером мундире с белым кантом, в высоком головном уборе, напоминающем помесь фуражки и старинного пехотного кивера, и с короткой палкой-стеком, которым он небрежно похлопывал по белым перчаткам. Наушники и микрофон автоматического переводчика смотрелись во всем этом великолепии несколько чужеродно.

Роста в пришельце если и было меньше двух метров, то ненамного. Что и говорить, высокая договаривающаяся сторона.

Впрочем, Собеско надеялся, что сам он в своем черном костюме выглядит не хуже. А двое спецназовцев за спиной, в парадной форме и с короткими десантными автоматами за плечами должны были придать ему солидности.

— Мы приветствуем вас, — сухо сказал он, слегка поклонившись пришельцу. — Прошу следовать за мной.

Обратного поклона так и не последовало.

Помимо Лотара Негелиса в комнате находился только еще один спецназовец в парадке, игравший роль стенографиста. Также на маленьком столике находились телефонный аппарат (действующий, соединенный проводом с другим аппаратом у наблюдателя), магнитофон (включенный) и длинный микрофон, направленный на одно из кресел. Как надеялся Собеско, в этот раз им удастся записать речь пришельца, обычно заглушаемую переводчиком, и предоставить, наконец, их лингвисту возможность прослушать обе записи параллельно.

Похоже, прием произвел впечатление на пришельца, хотя на его длинном породистом лице не отразилось никаких эмоций.

— Как вы сюда попали? — задал он первый вопрос, уместившись в своем кресле.

— По воздуху, а потом по земле, — не моргнув глазом, соврал Негелис. — У нас было долгое путешествие.

— Откуда у вас все это? — пришелец дернул подбородком.

— Привезли с собой, — спокойно пояснил Негелис. — Мы предполагали, что можем встретиться с официальными лицами. Кстати, позвольте представиться. Старший инспектор Информационного бюро Чинерты Лотар Негелис. В некоторой степени, ваш коллега, хотя ваш чин и несколько выше.

— Суперофицер третьего ранга Тао не-Тхаан, имперская Служба Безопасности, — нехотя представился пришелец. — Кого вы представляете?

— Правительство Чинерты и ее президента Кира Калансиса, — Негелис взял со стола большой лист бумаги. — Вот мои полномочия.

— Оставьте свои бумаги себе, — даже с помощью бесстрастного голоса переводчика пришелец ухитрился передать презрение к документам Негелиса. Как показалось Собеско, в воздухе явственно повисло невысказанное продолжение этой фразы: что-то вроде "Какое мне дело до того, что там понаписано?". — Вы знаете, какое предложение получил ваш президент от Председателя Совета Пятнадцати Оонка?

— Материковая часть Восточного континента к северу от пятнадцатого градуса южной широты, и вся его островная часть, за исключением архипелагов Сагвас и Деззеаг, а также острова Фланни и Ксаннет у побережья Западного континента, — чуть усмехнувшись, ответил Негелис.

Собеско показалось, что он слышит стук своей отвалившейся челюсти, и поспешил закрыть рот. Вот это да! Выходит, пришельцы предлагали разделить планету не только горданцам!...

— Хорошо, вы это знаете, — уже чуть более любезно сказал пришелец. — Как быстро то, что будет сказано здесь, дойдет до вашего президента?

— Через сутки, может немного позже. Это зависит от ряда факторов, в том числе, от проходимости радиосвязи.

— Я могу распорядиться, чтобы в ваше распоряжение предоставили оборудование, обеспечивающее мгновенную связь через ... — переводчик издал прерывистый писк, означающий отсутствие адекватного термина в баргандском.

— Я передам ваше предложение своему руководству, — спокойно сказал Негелис.

— Но вначале вы передадите ему другое предложение, — пришелец встал из-за стола по стойке "смирно" и снял свой головной убор. — Слушайте слова его высокопревосходительства Председателя Совета Пятнадцати Звездной Империи Ркао эни-Оонка!

Великая Империя милосердна и не хочет предавать огню планету Филлину. Она предлагает народам Филлины склониться перед ее силой, покорно принять власть Императора и наслаждаться миром и благоденствием под его Высокой Рукой. Империя готова дать гражданские права жителям Филлины и даровать им право жить по своим законам и под властью тех, кого они сами выберут своими повелителями. Империи нужна земля планеты Филлины, на которой она разместит свои заводы и космопорты и расселит своих колонистов, нужен труд жителей Филлины и нужны богатства ее полей и недр, но за все это она готова платить, и платить щедро. Но если же кто-то посмеет нарушить мир или допустить какое-либо насилие к полноправным гражданам Империи, он будет отвечать со всей строгостью по имперским законам, и род его будет навеки прерван!

В комнате наступила глубокая тишина. Пришелец сел в кресло, небрежно поставив свой кивер-фуражку на стол. На его лице не проступало никаких эмоций.

Лотар Негелис сверялся со своими записями.

— А теперь поговорим по каждому пункту в отдельности, — предложил он.

— Поговорим, — вальяжно согласился пришелец, вольготно располагаясь в своем кресле.

...Негелис скрупулезно и настойчиво выпытывал у пришельца различные подробности, а Собеско вдруг стало скучно. Если бы он делал пометки, он записал бы только одну фразу: "Пришельцы хотят сделать войну небывшей". Вернуться к своему прошлогоднему предложению. Отдать чинетам под управление большую часть Восточного континента, чтобы потом требовать у них землю под свои космодромы, базы и заводы, спрашивать с них за поставки сырья, продовольствия и всего, что придет им в голову. Не быть подсудными никакому суду на Филлине и в то же время судить филитов по своим законам за то, что с их точки зрения будет преступлением.

Что же, по сравнению с падающими бомбами это, и в самом деле были сказочные условия. Замириться, склониться перед их властью, принять свой удел. Забыть войну, кровь, страдания... И предать память тех, кто погиб под развалинами рушащихся домов, сгорел под бомбами и снарядами, умер этой страшной зимой от голода, холода, и отчаяния...

— А можно глупый вопрос? — внезапно спросил Собеско, вклинившись в первую же паузу?

— Зачем? — удивленно посмотрел на него пришелец. — Почему глупый?

— Потому что на такой вопрос либо нет ответа вообще, либо он предполагается изначально. Вот скажите, например, а что будет, если мы потребуем немного изменить ваши условия?

— Действительно, глупый вопрос, — пришелец растянул губы, обнажив ровный ряд мелких белых зубов, что, очевидно, означало у него улыбку. — У вас здесь нет права что-либо требовать! Вы можете только принять эти условия — целиком и полностью!

— Почему же только принять? — Собеско принял более свободную позу, подражая пришельцу. — Мы, например, можем их отклонить.

Снова белый оскал.

— Это даже не глупо. Это смехотворно. Разве вы не понимаете, какую великую милость оказывает вам достойнейший Оонк?! И не представляете, что будет, если вы в своем невежестве и гордыне ее отвергнете?!

— Нет, не представляю, — твердо сказал Собеско, глядя прямо в глаза пришельцу. — Объясните глупцу.

— Что же, извольте. Вы, лично вы, должны были слышать о том, что вторжение Имперских сил на вашу планету было лишь первым этапом. Второй пока отложен, но еще не отменен. И если вы окажетесь настолько глупы, чтобы отказаться от оказываемой вам милости, он состоится. И тогда ваша часть планеты опустеет. Те, кто пока еще жив, позавидуют мертвым! Теперь вам понятно, что вас ждет?!

— Не до конца, — Собеско упрямо поднял голову. — Знаете, у нас есть пословица: медведь нападает на зайца со всей своей силой. Не понимаете?... Не переводит? Так я объясню. Медведь — это такой хищный зверь, большой и сильный. А заяц — маленький зверек, что кушает травку. Так вот, если медведь настигает зайца, он наносит ему удар, каким он мог бы убить десяток таких зайцев, хотя перед ним только один. Медведь просто не может бить слабее. А почему вы не использовали свою полную силу? Тогда, в прошлом году, вы ведь пришли, чтобы убивать. Вы истребляли нас и делали все от вас зависящее, чтобы наша часть планеты опустела! Только у вас не получилось! Не хватило у медведя силы убить зайца! Почему вы вдруг сбежали с Филлины? Не потому ли, что поняли, в какую долгую и тяжелую войну ввязались? И с чем вы придете, если вернетесь сюда снова? Опять с вашими воздушными машинами и автоматическими танками? Теперь у нас есть, чем их встретить!

— Вы забываете, что у нас есть еще кое-что, — взвизгнул пришелец. Кажется, он начал выходить из себя. — Если понадобится, мы обойдемся и без танков!

— Ах, ваши супербомбы? Да, против них у нас нет ни защиты, ни спасения. А на кого их вы будете сбрасывать? Наши города вы уже разрушили, там больше никого нет! Вы станете обрабатывать бомбами весь континент? И что тогда вы получите? Разоренную и опустошенную планету — ни сырья, ни продовольствия, ни рабов! И полное крушение всех ваших планов! И как вы думаете, останется ли после всего этого достойнейший Оонк Председателем Совета Пятнадцати?!

— Вы хотите еще воевать?! — просто взвился пришелец. — Вам что, мало досталось?!

— Я не хочу воевать, — спокойно ответил Собеско. — Но я хочу сказать, что мир на Филлине нужен не только нам, но и вам. И если вы хотите, чтобы этот мир был крепким, он должен устраивать обе стороны.

— И что вам надо?

— Наши требования мы передадим через два дня, — сказал очнувшийся Лотар Негелис. — Как только получим их от президента Кира Калансиса. Но кое-что я вам могу сказать уже сейчас. Если вы хотите мира, хотя бы извинитесь за то, что натворили, и подумайте о компенсации ущерба, который вы нанесли нашей планете. Налаживайте отношения не с одной Чинертой, которая не станет играть для вас роль смотрящего, а с каждым государством по отдельности. И, если вы останетесь неподсудными для наших законов, но и мы не будем отвечать перед вашими. Попытайтесь воспринять нас не как рабов, но как возможных союзников — младших, не совсем равноправных, но обладающих определенными неотчуждаемыми правами! И, самое главное, нам нужны гарантии. Пусть мир на Филлине будет закреплен Императорским Указом!

— А вам не кажется, что вы слишком многого хотите? — оскалился пришелец. — Вы что, думаете, что выиграли войну?

— Нет, мы думаем, что пока ее не проиграли, — возразил Собеско. — Или у вас есть наготове флот из тысячи кораблей?

Пришелец молчал.

— В любом случае, ни я, ни вы не уполномочены решать подобные вопросы, — миролюбиво заметил Негелис. — Передайте наши предложения вашему руководству, и пусть оно решит. А все это время с нашей стороны будет действовать, так сказать, прекращение огня. Однако мы не отвечаем за правительства других стран, хотя и постараемся поставить их в известность и подключить к нашим договоренностям.

— Хорошо, пусть будет так, — согласился пришелец. — Но ответ с Метрополии придет не раньше, чем через пять или шесть дюжин ваших суток!

— А мы никуда не торопимся, — спокойно сказал Негелис. — Надеюсь, вы тоже? А пока можем договориться о новой встрече через два или три дня.

— Ладно. Для связи используйте...

— А у нас уже есть связной, — перебил пришельца Негелис. — И мы настаиваем, чтобы младший офицер Куоти оставался этим связным. Посредником, если хотите! Никого другого мы не знаем и не будем доверять!

— Ладно, — повторил пришелец.

Он встал с кресла и не спеша двинулся прочь, сопровождаемый Собеско. Но на пороге вдруг остановился.

— Вы — серьезные противники, — сказал он. — Но помните, таких или делают союзниками, или уничтожают. Третьего не дано.

— Вызывали, господин президент?

— И ты туда же! Барк, я пятнадцать часов в сутки "господин президент"! И то, если не разбудят ночью! Дай хоть ты мне от этого немного отдохнуть.

— Хорошо, Кир, я попробую. Хотя, по-моему, это бессмысленно. Ведь ты и со мной станешь говорить о своих государственных делах, верно?

— Скорее, размышлять вслух. Ты же знаешь, так у меня лучше получается.

— (после небольшой паузы) Скажи, это связано с Лотаром? И его миссией?

— Да. От него пришло новое донесение — очень обширное и подробное. Держи, ознакомься сам.

Долгая пауза. Медленные шаги по ковру.

— Но ведь это!...

— Да, это то, о чем мы могли раньше только мечтать. Прекращение бомбежек. Возможность возродить страну. Какие-то общие правила игры... А если удастся добиться хотя бы того, о чем пишет Лотар, это было бы просто сказкой!

— Ты видишь в этом какой-то подвох?

— Не подвох — проблемы. Как минимум, две. Во-первых, мир нам предлагает только одна их группировка, вторая, насколько мы понимаем, стоит за продолжение войны. Она может взять верх. И второе... Что будет, если пришельцы откажутся что-либо менять и поставят нам ультиматум: или-или? Сегодня на совещании на этот счет было произнесено много умных слов и высказано немало интересных мнений, но окончательное решение принимать мне. И я больше не имею права ошибиться.

— Кир, я бы не сказал, что это решение нужно принимать так уж срочно.

— Да, конечно. Мы будем вести переговоры, тянуть время, торговаться, может быть. А в это время восстанавливать экономику, крепить армию, накапливать оружие. Только мы ничего толком не успеем. И мы должны решить для себя — сейчас — до какой черты мы можем отступить?

— А что говорит Нейри?

— Она за мир. Любой ценой. И я ее понимаю. Мы уже потеряли одну дочь. И внука.

— А что, кстати, с Кэрт? Ее муж до сих пор в Галане?

— Тайдемар? Да. Он там руководит больницей скорой помощи и не может отлучиться. Там, в Галане, осталось не так уж много хороших врачей...

— Кир, а есть ли вообще у нас выбор? Новой войны с пришельцами мы не потянем.

— Не знаю. Какие-то шансы у нас есть. Кажется, у пришельцев есть только автоматические танки и беспилотные самолеты. Сейчас у нас бы было, что им противопоставить. Они, похоже, не настолько сильны, как нам казалось.

— Я смотрю, этот гранидский офицер здорово помог нам.

— Да. Но он будет нужен и в Граниде. Я высылаю ему на смену пару аналитиков из генштаба и, наверное, кого-то из МИДа... Но это все вторично. Да, ты прав, Барк. Войны не должно быть, мы и так потеряли слишком многих. Но имеем ли мы право пойти на такой мир, какой нам сейчас предлагают? Конечно, по сравнению с положением гниющих в безымянных могилах трупов или бесправных рабов это большой прогресс. А я так вообще становлюсь кем-то вроде доверенного слуги. Но это будет уже необратимо. Пришельцы будут держать нас под контролем, как сейчас они держат Гордану. Нам будет запрещено иметь военную авиацию, ракеты, танки — все, что может быть опасным для них. И я предвижу, что поставками своих товаров, которых мы не умеем производить, они постепенно посадят нас на крючок.

— Прости, Кир, но я не вижу выхода.

— А его, может быть, и нет. Маршал Сертенис предлагает форсировать работу по подготовке к одновременному захвату их баз. Но для этого нам необходимы сотрудничество и координация действий, как минимум, с Гранидой и Горданой. И надо что-то придумать насчет их базы на южном берегу Срединного моря. А со связью у нас плохо. Пришельцы в прошлом году очень рьяно охотились за нашими радиостанциями. Новый центральный узел связи обещают ввести в строй только летом... И чем больше посвященных, тем выше вероятность утечки...

— Знаешь, Кир, я бы все равно этим занялся. Не сидеть же и ждать, сложа руки. Лучше хоть какой-то шанс, чем никакого.

— Спасибо, Барк. Я тоже так думаю, что надо рискнуть. Переговоры переговорами, а что-то в запасе надо иметь. Эх, было бы у нас хотя бы три спокойных года!... Только не будем жалеть о том, чего нет. И не будет.

— Кир, а учитывали ли вы еще один вариант? Вероломство со стороны пришельцев?!

— Этот вариант мы должны учитывать всегда. Но нам нужно время. О, Единый, как нам нужно хотя бы несколько месяцев! И нужна удача, чтобы Гредер Арнинг и Миран Торк сделали все, что нужно, — там, в Зеннелайре!

— Перемирие? — Дэсс Урган не произнес, а словно выплюнул это слово. Какое еще, к черту, перемирие?!

— Позавчера чинеты начали переговоры с пришельцами о возможном заключении мира и предлагают принять участие в переговорах и нам, — объяснил Альдо Моностиу. — Так что с сегодняшнего дня действует что-то вроде прекращения огня.

— Я с пришельцами никаких соглашений не подписывал! — отрезал Урган. — И единственные переговоры, которые я бы согласился с ними вести, — это переговоры об их капитуляции! Чтобы они смогли убраться на свою планету. Только я бы все равно похоронил их всех здесь!

— Господин полковник! — вспыхнул Альдо Моностиу.

— Без чинов, — перебил его Урган. — Просто скажите мне все, что хотели бы сказать.

— Я хочу сказать, что у нас впервые появился шанс на восстановление нормальной мирной жизни! Пришельцы обещают...

— О том, что обещают пришельцы, спросите тех, кто погиб под обстрелом или был заживо сожжен в подвале разбомбленного дома! Тогда пришельцы тоже что-то обещали!...

— Не считайте господина маршала трусом или предателем! Но вы должны понимать, он в ответе за все население города! Это десять миллионов человек, которые фактически находятся в заложниках у пришельцев!

— Десять миллионов?! — с издевательской интонацией переспросил Урган. — А сколько там пришельцев — тысяча или меньше?! Это кто у кого должен быть в заложниках?!

— Вы хотите возобновить войну?! Снова платить сотнями жизней за мертвое железо?!

— Да! Иначе наши дети и внуки, если они у нас будут, заплатят тысячекратно! Если бы восемьсот лет назад Гранидой правили такие люди как вы и ваш отец-маршал, Гранида до сих пор была бы под Картагонаром! Или под Баргандом. Ах-ах, они ведь сильнее, они могут ответить репрессиями... Кого и когда это останавливало, если речь идет о свободе нашего народа?!

Альдо Моностиу, задохнувшись от возмущения, попытался вставить хотя бы слово, но Урган не дал ему говорить.

— Молчать! Я еще не закончил! Воюет не техника, а люди! И если пришельцы прячутся за своих технических монстров, значит, они трусы и боятся умирать! Они забыли, что такое настоящая война, надо им об этом напомнить! Пока кровь у них горлом не пойдет!

— Господин полковник! — Альдо Моностиу, наконец, обрел дар речи. — Никаких провокаций — это приказ, строжайший приказ маршала! Вы хотите поставить себя вне закона?! И те двенадцать спецкостюмов для наблюдения за пришельцами! Для чего вы их затребовали?! Если вы готовите нападение, я должен немедленно забрать их назад!

— Я подчинюсь приказу, — с отвращением произнес Урган. — Но я все равно остаюсь при своем мнении.

Глава 30. Избранники судьбы

― Кисо, я люблю эту жизнь! — расчувствовавшийся Ворро сделал еще один глоток скайры. — Мы с тобой попали в мир блаженства! Я просто блаженствую! Ради этого стоило страдать шесть месяцев! Кисо, ты прочувствовал?!

Кисо Неллью молча покачал головой. Он еще не полностью свыкся с тем, что где-то существуют спокойные мирные города, где можно, никуда не торопясь, прогуляться по улице в толпе прохожих, зайти в магазин, проехать пару остановок на трамвае или вот так вот сидеть за столиком в небольшом кафе, пить скайру из фарфоровых чашечек, есть пирожные и смотреть на обтекающую их обычную мирную жизнь.

Конечно, хорошо известная им Ньидерфераза тоже изменилась. Миллионная столица Зеннелайра была вынуждена принять десятки тысяч беженцев из разоренных пришельцами западных провинций, Венселанда и даже Чинерты. На улицах стало больше бродяг, нищих и полицейских патрулей. Цены выросли почти вдвое, а многие продукты вообще исчезли из продажи и выдавались по карточкам. Поток автомобилей, ранее свободно кативших по широким центральным проспектам города, сильно поредел из-за дефицита и дороговизны бензина, а ярко-желтые городские автобусы, из-за полукруглых кабин и зеркалец на далеко вытянутых в стороны стойках всегда напоминавшие Неллью хлопотливых муравьев, были переполнены пассажирами.

Однако Ньидерфераза не сдавалась. Город, прилепившийся к берегу длинного и глубокого озера Кейра-зенне, жил и не терял надежды на лучшее. Зеннелайрцы, которым не впервой было давать приют бездомным и гонимым, не отчаялись и не озлобились. Люди охотно покупали сувенирные спички, куски мыла и прочую мелочь, которыми торговали на раскладках молоденькие девушки и старушки из Комитета по делам беженцев. В переполненных трамваях и автобусах почти не вспыхивало ссор и свар. Даже длинные очереди перед специальными магазинами, где можно было отоварить карточки, были на редкость тихими и спокойными.

Чинетскую делегацию встретили здесь как самых дорогих гостей. Зеннелайр, придя в себя от ужасов войны, громыхавшей за его границами, внезапно ощутил себя последним оплотом погибающей цивилизации Срединного моря. Для местной элиты это осознание, похоже, стало сильнейшим шоком, и то, что нашелся кто-то, способный разделить это бремя, было воспринято с огромным облегчением.

И вот сегодня Гредер Арнинг и Моран Торк отправились в президентский дворец на переговоры, а Либсли Ворро и Кисо Неллью получили законный выходной, который они и использовали, чтобы погулять по Ньидерферазе.

― Ты что такой кислый? — наконец обратил внимание на друга Ворро, расправившись с парой пирожных и заказав еще три. — О чем-то думаешь?

― Думаю, — кивнул Неллью. — Вспоминаю нашу прошлую прогулку по Ньидерферазе, перед самой войной. Помнишь?

― Конечно, такое не забывается, — фыркнул Ворро. — Это же наш последний мирный день был. Тем же вечером мы в Тарануэс вернулись, а там началось... А ты чего это вдруг вспомнил?

― Да так. Мы ведь в тот раз хотели заглянуть в Храм Стихий, нам про него все уши прожужжали, а мы так и не собрались. Мы тоже тогда сидели в таком же кафе, может быть, даже именно в этом, и ты заявил, что времени мало, а ты уже устал по городу шляться.

― Ну, было. Ну и что?

― Да мне как-то в голову пришло. В прошлый раз не успели, и тут такая заваруха началась. А сейчас нам словно судьба еще один шанс дает.

― Ну, Кисо, и умеешь ты замутить! Хотя, если ты думаешь, что нам, это, действительно, стоит...

― Думаю, стоит, Ли.

― Тогда пойдем. Дорогу отыщешь?

― А ты думаешь! Кто из нас тут штурман, в конце концов?!

Улица Богов в Ньидерферазе — совершенно уникальное место, не имеющее аналогов нигде в мире. И в самом деле, трудно вообразить, что где-то еще на небольшой улочке, словно отделяющей широкие проспекты Нового города от узких извилистых переулков Старого, могут уместиться, не мешая друг другу, целых четыре церкви Единого разных толков, величественный собор, построенный в старинном стиле в виде спирали-раковины, в которой каждый из шести витков выше и уже предыдущего, три дуалистских храма разных направлений (все же предусмотрительно разнесенных подальше друг от друга), дацан кармистов, напоминающий пирамиду из трех поставленных на попа колоколов, и, наконец, Храм Стихий — одна из самых больших святынь (а теперь, после уничтожения Тогрода, наверное, и величайшая) адептов Культа Пути на берегах Срединного моря.

Неллью неоднократно видел храм на открытках и фотографиях, но они не передавали и десятой доли его очарования. Его окружал маленький, но очень красивый парк с крохотными пронзительно зелеными лужайками, извилистыми ручейками, искусственными водопадами и гротами. Над кронами деревьев поднимались четыре разноцветных, не похожих друг на друга, башенки — по числу стихий. Широкая и пузатая зеленая, символизирующая землю. Остроконечная, с плавно изгибающейся крышей, — синяя, башня воды. Вся ажурная и ослепительно белая башня воздуха. И, наконец, оранжево-алая башня огня с золотыми блестками и желтым шаром на волнистой крыше.

Все Храмы пути строились по-разному, без каких-либо определенных канонов, как посчитает нужным Бог Камня — невысокий, коренастый и длиннобородый, с неизменным топориком-чеканом в руках. Его изображение-барельеф встречало посетителей у высокой арки входа.

Храм Стихий в Ньидерферазе в плане напоминал четырехлепестковый цветок. Роль короткого стебелька играл небольшой вытянутый придел-прихожая, откуда новая арка вела в обширный храмовый зал с четырьмя круглыми сегментами-лепестками. Вдоль изукрашенных старинными фресками стен тянулся широкий подиум, на котором в праздничные дни проводились мистерии. В центре поднималась ввысь колонна, украшенная барельефами богов, которым был посвящен храм.

Неллью и Ворро, как и положено было по канону, вначале обошли кругом центральную колонну, чтобы посмотреть в глаза каждому из богов и поздороваться с ними. В первом сегменте их встречала Богиня Живородящей Земли — полная ласковая женщина средних лет с младенцем на руках. За ней улыбалась высокая худощавая девушка в словно струящихся одеяниях — Богиня Озер. Надувал щеки веселый и доброжелательный Бог Попутного Ветра с развевающимися курчавыми волосами. И, наконец, простирал руки суровый, но милосердный Бог Солнца с широким ореолом вокруг головы.

Богов было принято одаривать мелкими безделушками, принесенными из дальних стран, однако у Ворро и Неллью ничего не было, лишь у Ворро завалялись в кармане несколько чинетских монет. Заплатив несколько лаков, они купили специальные шлифованные камешки, которые тоже можно было класть в высокие каменные чаши, стоявшие перед изображениями богов.

Неллью медленно шел по залу, рассматривая фрески. Они немного потускнели за прошедшие века, но не потеряли своей экспрессии и выразительности. Боги на этих изображениях были похожи на людей. Они странствовали по миру, помогали путникам, веселились и грустили, являли свою милость и карали...

Стоя перед изображением грозного седого Бога Шторма в белых развевающихся одеждах, Неллью бросил камешек в его чашу, прося, чтобы ураганы и бури никогда не вставали на их пути, и вдруг заметил краем глаза движение. К ним спешил высокий старик в белом одеянии, очевидно, жрец Воздуха. Подойдя к ним на несколько шагов, он внезапно сделал глубокий поклон.

― Приветствую вас, Избранные, — торжественно сказал он по-баргандски.

― Простите, — Ворро недоуменно огляделся по сторонам. — Вы, кажется, нас с кем-то перепутали. Мы простые вилкандские летчики и даже не проходили посвящение...

― Нет, я не могу ошибиться, когда Избранные переступают порог, — возразил жрец. — Бог Ветров дал мне дар видеть. Это большая редкость, когда кто-то становится избранником богов. В последний раз Избранные приходили к нам тридцать лет назад, и это были тоже двое вилкандцев. Их звали Ринан Кьюзо и Оноран Печари.

― Постойте! — сказал потрясенный Неллью. — Мы сейчас летаем на их самолете! Возможно, на нас лег отсвет их избранности?!

― Нет, — жрец покачал головой. — У вас собственный свет. Сильный свет. Вы еще, возможно, не совершили своего предназначения, но судьба избрала вас своим орудием.

― И что же мы должны сделать? — недовольно спросил Ворро. — Кьюзо и Печари было легче: они свой полет лет пять готовили. Деньги собирали, самолет строили, все организовывали... У них мечта была, идея. А нам что — ждать, когда судьба подаст... э-э-э... знак?

― Вы сами поймете, когда придет время. Просто знайте: вы можете совершить то, что не под силу другим. Не отказывайтесь от своего предназначения... И я прошу вас, задержитесь здесь хотя бы на полчаса. Мы будем молить богов, чтобы они послали вам удачу и вразумление...

Кажется, впервые после смерти Рэл и сына Гредер Арнинг чувствовал, что он живет полной жизнью. Он вел переговоры, находил решения, занимался организационными вопросами — иными словами, делал то, что ему нравилось, и то, что у него получалось.

Конечно, проблемы, с которыми он сейчас сталкивался, были намного сложнее, чем в те времена, когда он работал рядовым менеджером финансового отдела автомобильной компании "Мельдиесо" или пробовал свои силы в качестве частного предпринимателя, совладельца необычного ресторана быстрого обслуживания "Ларринг", который, бесспорно, сулил большие обещания, но так и не успел их оправдать. Впрочем, Арнинга это не смущало и не создавало ему никакого дискомфорта. Наоборот, ему было интересно работать на таком уровне, словно вундеркинду-первокласснику, которому, наконец, задали пару задач посложнее.

Безусловно, подразумевалось, что основную организацию возьмет на себя Моран Торк, однако у него неожиданно появились иные приоритеты. Во время вторжения пришельцев Зеннелайр потерял две свои крупнейшие фармацевтические фабрики в западных провинциях, а оставшиеся были до предела загружены заказами на производство лекарств, которые ранее импортировались из Приморья. После двухдневных переговоров под выпуск секретной вакцины выделили небольшое предприятие на окраине Ньидерферазы и груз современного оборудования, который, к счастью, так и не успел доехать до своего места назначения на одной из разбомбленных фабрик. Время поджимало, и Моран Торк дневал и ночевал на заводике, стараясь как можно быстрее запустить производство. Все же остальное легло на плечи Гредера Арнинга, чему он был только рад.

Сегодня он мог отметить небольшую победу. Вопрос с поставками сырья окончательно решен, и как только Торк закончит свою часть работы, вакцина пойдет с "конвейера" неослабевающим потоком — сначала еле-еле, по чуть-чуть, но меньше чем через месяц можно будет выйти почти на восемьдесят тысяч доз в день — успевай только подносить специальные морозильные контейнеры, о которых Арнингу уже удалось договориться вчера.

Прихватив в магазинчике пару бутылок самого дорогого местного пива, Гредер Арнинг вошел в холл небольшого домика при чинетском посольстве, где их поселили, и обнаружил там вилкандских летчиков — Либсли Ворро и Кисо Неллью. Судя по ряду выставленных перед ними бутылок и тарелочек с закусками, они тоже что-то собрались праздновать.

На секунду Арнинг почувствовал укор совести. Он совсем забыл о вилкандцах и даже ни разу не справлялся о том, как идут о них дела. Впрочем, судя по всему, дела у них как раз шли нормально.

― Что празднуем? — спросил Арнинг, подходя ближе.

― Не празднуем, а отмечаем, — фыркнул Ворро. — Тут Кисо у нас расщедрился. Кучу денег грохнул.

― Денег? — удивился Арнинг. — Откуда?

― Поменял на свои чинетские аксы. Причем, по хорошему курсу, всего на треть хуже довоенного.

― Удивительно, — покачал головой Арнинг.

― Это Ньидерфераза, здесь все всё знают, — наставительно сказал Ворро. — Народ уже в курсе, что прибыла делегация из Чинерты, и что пришельцы предложили перемирие. Так что нас — в смысле, вас — здесь снова уважают и любят.

― А что, все-таки, вы купили? — полюбопытствовал Арнинг. — Какие-то заказы из дома? Не свадебный подарок, часом?

― Нет, — Неллью слегка покраснел. — Я еще только приглядываюсь.

― Лекарств он накупил, — захохотал Ворро. — От всех болезней, от всех напастей!... На две с лишним тысячи лаков!

― Чего ты смеешься?! — обиделся Неллью. — Я пока в госпитале лежал, такого наслушался! Какие-то лекарства есть, а каких-то нет и днем с огнем не достать! Обычные антибиотики на вес золота! Мы с Ли полгорода объехали, чтобы здесь найти место, где ими просто торгуют, без рецепта от местного врача!

― А у тебя они далеко? — вдруг заинтересовался Арнинг. — Знаешь, я в последнее время только этими лекарствами и занимаюсь.

Пожав плечами, Неллью, сбегал в свою комнату за парой коробок.

― Так, это мне знакомо, — бормотал Арнинг, просматривая упаковки. — Это тоже. Это наше, выпущено перед самой войной, срок годности, впрочем, еще не истек... Стоп! А это что?! И это?! И вот это?! И даты свежие! Кто же здесь клепает такие лекарства?!

Забыв о пиве с закусками, все трое начали изучать коробки.

― С ума сойти! — наконец, сказал Арнинг. — Кто бы мог подумать, в Гечитесе есть фармацевтическая фабрика с серьезным ассортиментом!

― Где-где? — не понял Ворро.

― Ты разве не слышал? Гечитес — это такой город на Круглом океане, он соединен с Ньидерферазой железной дорогой. Когда-то там обосновались баргандцы, они в прошлом веке всерьез нацеливались на Круглый океан. Построили там современный порт, заводы, поселили людей. А потом что-то у них не сложилось, и их оттуда попросили. А цивилизация, которую они принесли, похоже, осталась.

― Подожди, это мы все знаем, — махнул рукой Неллью. — Просто у нас этот город называется по-другому. На вилкандских картах он обозначается как Сегечен!

― Вот как, — Ворро оторвался от изучения упаковки. — А знаешь, как он зовется по-настоящему?

― Как?

― Цгечинетеск!

― Язык сломать можно!

Город Цгечинетеск-Гечитес-Сегечен поражал разнообразием эпох и стилей.

Широкая гавань, в которой совершил посадку самолет, была заполнена судами, которые словно сошли с различных страниц какого-то корабельного атласа. Здесь были одномачтовые шхуны с косыми парусами и солидные купеческие двух— и трехмачтовики, полугалеры с островов Сагвас и стремительные барки и бриги с высокими мачтами с несколькими ярусами рей. С ними соседствовали пароходы — от примитивных колесных каботажников до вполне современных сухогрузов, а у отдельного причала выстроились несколько небольших военных кораблей, окрашенных в шаровой цвет, и среди них — громада старинного угольного крейсера с четырьмя высокими трубами и зачехленными орудиями в больших угловатых башнях.

Это ощущение соединения в одном месте разных времен только усилилось, когда их троих (Моран Торк остался в Зеннелайре запускать производство) везли по улицам города в большом паровом автомобиле с неожиданно современными сочетаниями кузова. Цгечинетеск напоминал мозаику, сложенную неким безумным градостроителем из совершенно разнородных кусочков. Древние храмы и дворцы, казалось, вросшие в землю под грузом веков и тысячелетий, сменялись тяжеловесными зданиями в баргандском колониальном стиле, а те уступали место особнякам за высокими заборами, жилым домам заморского типа с высокими и узкими зарешеченными окнами, начинавшимися не ниже второго-третьего этажа, современным многоэтажкам с обилием тонированного стекла или жалким домишкам с крохотными слепыми окошками... Почти все здания были сложены из одного и того же темно-желтого камня, с возрастом приобретавшего серый оттенок, но от этого различия между постройками, словно пришедшими сюда из эпох, разделяемых многими столетиями, выглядели еще более заметными и вопиющими.

Под стать этому городу были и его обитатели. Смуглые заморцы с усами или короткими бородками, безбородые белокожие уроженцы Приморья, низкорослые плосколицые люди с юго-востока континента и метисы всех цветов и видов. Все они были одеты (а то и раздеты) настолько разномастно, что у Гредера Арнинга просто зарябило в глазах. Окончательно добила его картина, которую он мельком увидел на трамвайной остановке. В обычный вагон, практически не отличавшийся от тех, что можно было увидеть до войны на улицах Галаны, садилась компания из пожилого заморца в набедренной повязке и высоком головном уборе из разноцветных птичьих перьев; колоритного моряка в камзоле, черном головном платке и с черной же повязкой на глазу; статной старухи в длинном черном платье, расшитом узорами, и белой жилетке; темноволосой белокожей девицы с прической гребнем в полосатом топике и в мини-юбке и типичного офисного клерка с портфелем в руках, одетого в темные брюки и светло-голубую рубашку с галстуком. Не удержавшись от нервного хихиканья, Арнинг заработал ответный смешок от Ворро и сочувственный взгляд от сидевшего напротив Неллью.

Цгечинетеск, очевидно, нужно было принимать таким, каким он есть, или просто сойти с ума от его постоянных контрастов. По этому городу ездили трамваи, на столбах были установлены современные электрические фонари, но в потоке машин, попадавшихся навстречу, не было ни одной знакомой Арнингу марки — сплошь паровички с обрисами, напоминающими о 20-х годах, если не о конце прошлого века, педальные самокаты разных типов, велосипеды и велорикши.

Город явно обладал современной промышленностью. На подлете они видели обширную промзону с многочисленными трубами, извергавшими дым, громадными заводскими корпусами, густой сетью железнодорожных путей, по которым двигались поезда, огромными горами угля. Однако со всем этим каким-то образом сочетались ремесленные мастерские и мелкие лавочки, занимавшие все первые этажи домов в целых районах.

Автомобиль проехал через широкие ворота в высокой городской стене, сложенной из того же желтого камня. Однако даже старый центр поражал своим сочетанием древних, старинных и современных зданий, которые, как ни странно, неплохо подходили друг другу. Немного покружив по нешироким улочкам, автомобиль выбрался на обширную площадь с фонтаном посредине и большими зданиями с массой белых колонн по бокам. Похоже, они, наконец, приехали к зданию магистрата, где их ожидала встреча с бургомистром — правителем вольного города Цгечинетеска и его окрестностей.

Бургомистру Чиззену Буцелафу на вид было около пятидесяти. Это был высокий крупный человек, балансирующий между просто полным и толстым, с небольшими аккуратными усиками на смуглом лице и внимательными черными глазами, прячущимися за узкими щелями набрякших век. От него исходило неуловимое ощущение властности и сдерживаемой силы.

― Приветствую вас, — звучным приятным голосом произнес по-баргандски бургомистр, встав навстречу им из-за стола. — В нашем городе нечасто бывают гости из таких далеких краев.

Местный этикет, как уже было известно Арнингу, не предусматривал длинного обмена приветствиями и переливания из пустого в порожнее. Поэтому сразу же после завершения короткой официальной части он перешел к делу.

― И вы считаете, что пришельцы могут применить это... оружие против вас? — спросил бургомистр, выслушав сжатый рассказ Гредера Арнинга.

― Мы очень надеемся, что этого не произойдет. Однако, как вы понимаете, мы не имеем права игнорировать подобную опасность.

― Даже несмотря на то, что пришельцы, насколько мне известно, предложили вам мир? Или у меня не совсем верная информация?

― Только перемирие, ваше превосходительство. И не далее как вчера дружественный нам пришелец, который помог нам получить образец вакцины, сообщил, что исследования на одной из их баз по-прежнему продолжаются, и нет никаких признаков их скорого прекращения.

― Я понимаю вас, — кивнул бургомистр. — Итак, за недостатком собственных мощностей вы хотите разместить заказ здесь? Что же, я думаю, что в этом нет ничего невозможного. Я помогу вам встретиться с первыми лицами гильдии аптекарей, которая управляет фабрикой, а вы уже с ними решите вопросы о сроках и оплате.

― Боюсь, вы не совсем правильно меня поняли, — вежливо, но твердо возразил Арнинг. — Чинерта не претендует ни на одну дозу лекарства, что будет изготовлена на вашей фабрике. Наша страна обладает достаточными мощностями, чтобы предоставить по одной дозе каждому своему жителю и обеспечить вакциной Приморье. Зеннелайр возьмет на себя Северное Заморье и поставит десять миллионов доз на юг Чинерты и тридцать два миллиона в Мармонтану. Наше правительство просит вас наладить производство вакцины, чтобы, в случае самого худшего, помочь жителям побережья Круглого океана. В этом мы готовы оказать любую поддержку. Наш главный технический специалист находится в Зеннелайре, он может выехать сюда в течение пяти-семи дней. Кроме того, я лично могу организовать поставки из того же Зеннелайра специальных контейнеров для хранения вакцины.

― Кажется, я потерял нить вашего повествования, — бургомистр окинул слегка удивленным взглядом Арнинга. — Вы хотите подарить нам технологию, чтобы мы стали выпускать и экспортировать лекарство?

― Не экспортировать. Хранить и при необходимости организовать быструю бесплатную раздачу.

― Тогда я окончательно перестаю вас понимать. Вы ведь специальный посланник президента Калансиса, так? Вы можете мне поведать, в чем причина подобного альтруизма?

― Если пришельцы применят свое бактериологическое оружие, смерть будет грозить каждому жителю Филлины, независимо то того, в какой стране он живет, и какого цвета у него кожа, — медленно и веско, выбирая каждое слово, произнес Арнинг. — То, что война еще не коснулась вас, не значит, что она минует вас и завтра. В скором будущем речь может пойти о выживании всей нашей цивилизации. Чинерта своими силами способна изготовить по одной дозе вакцины на каждого жителя нашей планеты и не возьмет ни с кого ни единого ларка на покрытие своих затрат. Потому что перед лицом всеобщей гибели деньги не имеют значения. И тот, кто может помочь, берет и помогает, не требуя ни платы, ни благодарности. Важно только время. И здесь нам нужна ваша помощь. Чтобы произвести нужное количество вакцины, чинетским фабрикам потребуется несколько лет. Мое правительство не уверено, что у нас есть эти годы. Может оказаться, что в запасе у нас только месяцы.

Несколько секунд бургомистр молчал. Его смуглое лицо слегка покраснело.

― Это... весьма новый... взгляд на определенные вещи, — наконец, медленно сказал он. — Вы очень четко... расставили приоритеты. Я должен вынести этот вопрос на обсуждение совета кланов и совета гильдий.

― Я бы посоветовал, ваше превосходительство, принять меры против утечки информации, в том числе, непреднамеренной, — добавил Арнинг. — Подобные новости могут вызвать панику. Кроме того, пришельцы, насколько мы можем судить, еще не определились: будут ли они применять свое оружие против Филлины, или нет. Если они узнают, что их тайные планы стали известны нам, это может подтолкнуть их к... роковому решению.

― Безусловно, все надлежащие меры будут приняты, — бургомистр вновь овладел собой. — Что же, наша встреча была... очень познавательной. Я полагаю, мы сможем снова встретиться послезавтра. А пока вас ждет отдых.

Сопровождающий, которого им обещали вчера, пришел, когда они заканчивали завтрак. Увидев, как он осторожно заходит боком в широкую дверь, Неллью не удержался от сдавленного удивленного возгласа, а Ворро фыркнул прямо в чашку, едва не облившись горячим лакином.

Гость (вернее, хозяин) был огромным и необъятным. При этом, он не выглядел толстым, скорее, могучим, словно штангист-тяжеловес, и казался еще выше своих двух метров благодаря светло-серой выгоревшей шляпе-панаме из плотной хлопчатобумажной ткани с отверстиями-люверсами по бокам и слегка задранными вверх полями. Одет был человек-гора в темно-зеленую рубашку с короткими рукавами военного образца с неизвестными знаками различия, темные брюки, в которых без труда уместилось бы два обычных человека, и высокие черные ботинки на шнуровке. Его необъятную грудь, словно портупея, перечеркивала патронная лента, на широченном поясе висели кобура со здоровенным пистолетом и кинжал величиной с хороший тесак. Левую руку чуть выше локтя охватывал кожаный ремень с метательными ножами.

Взгляд поневоле выхватывал сначала все эти подробности и только потом опускался на лицо незнакомца — вполне обычное, даже приятное смуглое лицо с аккуратными усиками над искривленными легкой улыбкой губами. Подождав несколько секунд и дав возможность рассмотреть себя, богатырь не спеша представился по-чинетски.

― Командор Буймо Буцелаф. Мой старший брат попросил меня сегодня быть вашим проводником и экскурсоводом.

― Вы хорошо говорите по-чинетски, — машинально отметил Гредер Арнинг.

― Вскоре после войны я три года пробыл в Чинерте на стажировке, — слегка поклонился Буймо Буцелаф. — А позднее у меня бывали возможности попрактиковаться. Итак, я к вашим услугам, господа. Пока мой брат бургомистр проводит заседание совета гильдий и совета кланов, я готов показать вам город и рассказать обо всем, что вы хотите услышать.

― Можно вопрос? — включился в разговор Неллью. Он уже говорил по-чинетски почти свободно. — Вы не просветите нас, что такое совет гильдий и совет кланов? Чем они занимаются?

― Тогда встречный вопрос, — Буймо Буцелаф осторожно прислонился к ближайшей стене. — Что вы вообще знаете о нашем городе?

― К сожалению, не очень много, — извиняющимся тоном сказал Арнинг. — В одном справочнике он был охарактеризован как синдикалистская республика, но, боюсь, я не совсем понимаю, что это такое.

― Если можно, я начну тогда с небольшого экскурса в историю. Большинство вольных городов на Круглом океане образовались как торговые города, и правит ими, как правило, купеческая верхушка. Но наш Цгечинетеск был ремесленным городом, городом мастеров, и власть в нем с самого начала принадлежала цехам. Со временем цеха превратились в гильдии. Если использовать знакомые вам понятия, они обладают чертами корпорации, кооператива и профсоюза. Корпорации, потому что они управляются централизованно, хотя во многих гильдиях есть множество небольших предприятий, находящихся в наследственном неотчуждаемом управлении. Кооператива, потому что имущество гильдий принадлежит всем их членам, от главы гильдии до последнего стажера, и все решения принимаются сообща. И профсоюза, потому что гильдия утверждает правила и стандарты, заботится о стариках и детях, имеет свои школы и лечебницы. Сейчас у нас насчитывается 88 гильдий, по одному представителю от каждой из них образуют совет гильдий. Он решает главные вопросы, касающиеся развития всего города.

― Интересная система, — вежливо сказал Арнинг. — Но она должна быть очень консервативной.

― Не всегда, — улыбнулся Буймо Буцелаф. — Гильдии — это не тот застывший механизм, каким они были несколько сотен лет назад. Во-первых, они могут объединяться или делиться на части. Так, гильдия энергетиков, одна из самых уважаемых наших гильдий, отделилась двадцать лет назад от гильдии фонарщиков. А гильдии водоносов и мусорщиков пять лет назад соединились, чтобы вместе управлять всем нашим водным хозяйством — водопроводом, канализацией, очистными сооружениями и оросительными каналами.

― А положение в гильдиях не наследственное? — уточнил Неллью.

― В последние десятилетия — нет. Хотя, конечно, проще, когда у тебя есть старшие родственники в той гильдии, которую ты выбрал после окончания школы, но пробиться можно и так. Вот наша семья, например, испокон веков относится к гильдии чиновников, а я пошел в гильдию стражников, по-вашему, это соединение армии и полиции. А заместитель моего брата происходит из гильдии портных. Кроме того, есть люди, которые не захотели войти ни в какую гильдию. Их интересы в совете гильдий представляет один делегат. И еще двоих выбирают неграждане города — иностранцы и гастарбайтеры.

― Так, а что такое совет кланов? — поинтересовался Неллью.

― В него входят представители самых старинных и уважаемых фамилий города. Совет кланов ничего не может решать сам, но он может наложить вето на любое решение совета гильдий или бургомистра, если посчитает, что это может нарушить традиции города или интересы его граждан. Сейчас в совете 127 членов.

― Насколько часто он обновляется?

― Ну, не очень часто. В последний раз в совет приняли представителей шести баргандских семей, которые решили остаться в нашем городе, когда мы прогнали баргандского губернатора и вернули себе независимость.

― И чем они заслужили такую честь? — удивился Арнинг.

― Мы благодарны баргандцам, хотя за те полвека, что они правили городом, мы претерпели от них немало обид. И дело не в том, что они построили заводы, верфи и порт, которых мы бы никогда не создали сами. Баргандцы многому научили нас. Здесь, на Круглом океане, время привыкли не замечать, оно медленно идет по кругу, словно ветра и течения. Баргандцы принесли сюда концепцию прогресса, линейного, ускоряющегося времени. Благодаря ним и мы научились учиться, искать новое и внедрять его. А сейчас мы сами ощущаем себя источником подобных изменений. В наш город прибывают люди из самых разных мест, и они видят, как он меняется. Сейчас у нас даже в лачугах, где ютятся гастарбайтеры, есть электричество и канализация. Мы прокладываем повсюду водопровод и подводим светильный газ, чтобы заменить им уголь при приготовлении пищи. Мы производим вещи, которых не умеет делать никто на Круглом океане, и живем не так, как жили наши предки. И людям нравится наш образ жизни. Медленно, постепенно, но и в других местах мир начинает меняться.

― Хорошо, тогда последний вопрос, — Гредер Арнинг отодвинул в сторону пустую тарелку. — А должность бургомистра — выборная?

― Смотря что вы имеете в виду. Бургомистра избирает гильдия чиновников, к которой он и относится. Потом его кандидатуру должны утвердить совет гильдий и совет кланов. Бургомистр возглавляет, можно сказать, правительство города, которое ведает решением всех повседневных вопросов. Ему подчиняется управленческий чиновничий аппарат.

― Выходит, рядовые граждане могут как-то воздействовать на власть только через своего представителя в совете гильдий?

― Нет, не совсем. Каждый год в течение пяти дней на площади Воздаяния чиновники и руководство гильдий должны держать отчет перед гражданами. Они могут задать им любой вопрос, опротестовать любое их решение или даже положить на их чашу весов черный шар. Если таких шаров много, чиновник или глава гильдии лишается своей должности. В общем, не забывайте, такая система существует у нас почти два тысячелетия, а это достаточное время, чтобы научиться противостоять любым злоупотреблениям... Впрочем, господа, — Буймо Буцелаф вытащил из кармана своих необъятных брюк большие карманные часы-луковицу. — Я вас, наверное, совсем заговорил, а у нас весьма обширная программа. С вашего разрешения, я хочу предложить вам немного проехаться...

На улице их ждал огромный паровой автомобиль — как раз по размеру их проводника. Он один занял целое сидение в обширном салоне, а напротив с комфортом уместились все трое.

― Странно, у вас, что, вообще нет машин с двигателями внутреннего сгорания? — спросил Ворро.

― Есть, но мало. Это, в основном, грузовики или специальные автомобили. К сожалению, у нас нет нефти, и мы не умеем ее добывать. Немного дизельного топлива мы закупаем в Зеннелайре, кроме того, у нас производится синтетическое горючее из угля. В общем, нам хватает.

― Зато уголь у вас свой, — заметил Арнинг.

― О да, уголь — это основа всей нашей экономики. Здесь единственный оазис на триста километров вокруг, но Цгечинетеск стал городом именно благодаря богатейшим угольным залежам. Уголь для нас — это все! Электричество, алюминий, сталь, светильный газ, удобрения, пластики, даже вода!

― Как вода? — удивился Неллью.

― Вокруг Цгечинетеска есть источники пресной воды, но наш город вырос, в нем уже живет больше четырехсот тысяч человек, так что воды стало не хватать. Баргандцы бурили новые скважины, но так можно истощить запасы, и мы отказались от этого пути. Мы обзавелись целым флотом танкеров, они набирают воду прямо из реки Цимла в четырехстах километрах отсюда, но окончательно решить проблему помогли опреснительные установки, построенные пять лет назад. Для них возвели целую электростанцию, которая работает, естественно, на угле.

― Когда мы летели к вам, мы видели угольные карьеры, — кивнул Ворро. — Производит впечатление.

― Да, сейчас мы добываем более полутора миллионов тонн угля в год. При этом, ежегодно меняем в Зеннелайре сто тысяч тонн кокса на триста тысяч тонн железной руды. Магистрат беспокоят эти цифры. Такими темпами мы истощим наши запасы угля менее чем за триста лет, а если добыча будет и дальше расти, то еще быстрее!

― Триста лет? — приподнял бровь Ворро. — По-моему, это достаточно большой срок.

― Цгечинетеску две с половиной тысячи лет. И три века здесь — это не срок. Мы думаем, как снизить потребление угля. Уже пять лет ведутся переговоры с княжеством Зартанг — у них большие запасы железной руды, надо лишь наладить ее добычу и транспортировку. А в городе мы прокладываем трубы со светильным газом, чтобы заменить им уголь для отопления и приготовления пищи.

― Постойте, но, может, через двадцать или пятьдесят лет вы обзаведетесь технологиями, благодаря которым вы сможете вырабатывать электроэнергию не из угля! — воскликнул Неллью. — Например, недавно я слышал об использовании атомной энергии!

― Как интересно! — Буймо Буцелаф захохотал, отчего машина ощутимо задрожала. — Похоже, нам еще надо поучиться идее прогресса у вас, приморцев! Это ж надо! Не сокращать использование угля, а сделать его ненужным! Брат будет в восторге!

Машина, тем временем, уже покинула пределы старого города и катила в потоке экипажей по какому-то широкому проспекту. Буймо Буцелаф, отсмеявшись, вспомнил о своей роли экскурсовода и начал рассказывать о достопримечательностях города, о которых он знал множество интересных подробностей.

― А почему у вас при наличии современной промышленности сохранилось мелкое ремесленное производство? — задал новый вопрос Гредер Арнинг, показывая на протянувшиеся по обеим сторонам улицы мастерские и лавки.

― У вас, в Приморье, первой создавалась, в основном, легкая промышленность, а мы благодаря баргандцам начали прямо с тяжелой, — подумав, сообщил Буймо Буцелаф. — А дальше мы отталкивались от имеющихся ресурсов — угля и бокситов. Понадобилась сталь — построили металлургический комбинат. В Приморье научились выплавлять алюминий — и мы обзавелись таким производством. А вот, например, ткани мы покупаем. Их везут к нам со всего Круглого океана в обмен на металл, утварь и другие наши товары. Просто наш оазис не так велик, чтобы тратить землю на какие-либо технические культуры, нам бы прокормить себя. Да и, я думаю, если бы везти на Круглый океан дешевые фабричные ткани, то здесь бы разорились тысячи ткацких мастерских и сотни тысяч человек потеряли бы средства к существованию. Не знаю, что думают в совете гильдий, но иногда я рад, что до Приморья так далеко. Мы со своими промышленными товарами и так подорвали кузнечное дело в радиусе нескольких сотен километров. И, наверное, не только кузнечное... И нам, стражам, приходится не терять бдительности...

― Вам грозят войной? — обеспокоенно спросил Арнинг.

― Пока нет, но призывов к бойкоту наших товаров более чем достаточно. Кстати, вам, возможно, будет интересно, мы сейчас едем на парад.

― По поводу? — осведомился Ворро.

― О, сегодня большая дата! Годовщина основания отряда Избранников Судьбы. Я сам служил в этом отряде, так что это — и мой праздник! Приглашаю вас в гости!

Избранники Судьбы проводили свой парад далеко за городом — там, где зеленые поля, плантации и оросительные каналы уступали место бесплодным пустошам. Одолев длинный подъем, автомобиль въехал на большую ровную площадку, где уже стояло до сотни таких машин и несколько громадных паровых автобусов с загнутыми назад дымовыми трубами.

Поднявшись наверх по широкой пыльной тропе, они увидели обширную прогалину, за которой в беспорядке вздымались рыжие холмы с плоскими вершинами. Сама ложбина и подножия холмов были покрыты сплошным желтовато-зеленым травяным ковром с яркими красными, желтыми, белыми и лиловыми пятнами цветов. Весна доживала свои последние дни, и это буйство красок вот-вот должно было поблекнуть под напором сухих и жарких летних ветров, но пока весенняя пустыня продолжала радовать взор и услаждать душу.

На пологом склоне стояли и сидели прямо на траве несколько сотен человек в военной форме и разнообразных гражданских костюмах, словно взятых напрокат с какого-то исторического карнавала. Буймо Буцелафа здесь хорошо знали. Посыпались приветствия, кто-то подошел поздороваться с ним, командор стал представлять иностранных гостей своим знакомым, одновременно пытаясь играть роль переводчика, — в общем, возникла небольшая суматоха, и Гредер Арнинг упустил тот момент, когда с вершины самого высокого холма взмыли в небо вытянутые белые треугольники.

― Дельтапланы!

― Да! — с гордостью кивнул Буймо Буцелаф. — Эти летательные аппараты известны нам уже несколько веков. Здесь редко идут дожди, зато дуют сильные и, главное, постоянные ветры, а от раскаленных холмов поднимаются мощные восходящие потоки. С другой стороны, в этом лабиринте возвышенностей и ложбин слишком много путей, которые ведут в наш город, и без наблюдения с воздуха трудно обойтись. Наши предки много экспериментировали с различными воздушными змеями, а четыреста лет назад один изобретатель — к слову, мой дальний родственник — придумал крыло для свободного полета.

― У вас смогли построить дельтаплан из тогдашних материалов? — удивился Ворро.

― А почему бы и нет? В Центральном Заморье растет дерево та-тья, дающее не тяжелую, но крепкую древесину, а в океане плавает рыба хог с тонкой, но очень прочной шкурой. Сейчас каркас делают из алюминиевых трубок, а парус из лавсана, но что это меняет?

Белых треугольников в небе становилось все больше и больше. Они кружились, совместно делали какие-то маневры, то опускаясь круто вниз, то снова поднимаясь вверх. Уже было видно, что на дельтапланах летят по два человека один впереди другого.

― Первый это пилот, а второй — стрелок-наблюдатель, — вспомнил Буймо Буцелаф об обязанностях экскурсовода. — К тому же, вдвоем легче разогнать дельтаплан во время старта, а в случае вынужденной посадки двоим проще вызвать помощь или отбиться от врагов.

― Вы, наверное, хотели сказать, контрабандистов? — рассеянно поправил Арнинг, следя за завораживающим воздушным танцем.

― Нет, не только. Что вы знаете об Агранатовых войнах?

― Почти ничего, — Арнинг удивленно посмотрел на Буймо Буцелафа. — Это было где-то в Центральном Заморье, верно? Лет тридцать или сорок тому назад?

― Ну да, у вас ведь тогда была своя война, — с иронией хмыкнул Буцелаф. — Откуда вам знать великого завоевателя Аграната? Он был гением. Около полувека назад, совсем молодым, он стал царем небольшого государства Уша в Центральном Заморье. Укрепив свою власть, он пошел войной на несколько соседних княжеств и завоевал их.

Более крупные государства тогда не считали его серьезной угрозой. Ушоты были воинственным, но малочисленным народом, на серьезную войну их просто не хватило бы. Однако Агранат придумал систему, благодаря которой он превратил свою маленькую страну в огромную империю.

Захватывая какую-либо державу, ушоты немилосердно угнетали ее народ. Уничтожали знать, образованных людей — всех, кто мог возглавить сопротивление, остальных запугивали повальными грабежами и жестоким террором. А когда приходило время идти войной на другое государство, эти отчаявшиеся люди составляли передовой отряд ушотского войска. Им не давали оружия, над ними постоянно издевались, а их семьи дома оставлялись заложниками. Во время битвы их ставили в первые ряды и слали на смерть, чтобы они измотали противника, а вторая линия затем наносила основной удар. Но зато после победы и завоевания положение этих людей резко менялось к лучшему. Они больше не были париями, ими становились последние завоеванные. Все репрессии прекращались, выжившие могли вернуться домой или остаться в ушотской армии, где их включали уже во вторую линию...

Агранат создал, своего рода, империю-пирамиду. На вершине были сами ушоты. Они получали богатства от завоеванных земель, в Уше не стало ни бедных, ни голодных. В армии ушоты составляли отряды карателей, державшие в страхе завоеванные земли, или отборные войска, наносившие решающий удар во время битвы. Ниже располагались народы, завоеванные ушотами, — раньше или позже. И, чем больше времени они находились в составе ушотской державы, чем больше победоносных походов совершили они вместе с ушотами, тем больше привилегий они имели. А в самом низу — бесправные рабы, жертвы последнего завоевания.

― И как долго это продолжалось?

― За без малого тридцать лет Агранат стал властелином почти всего Центрального Заморья. В пятьдесят первом году ушоты захватили Цумурру и вплотную приблизились к нашим границам. Его посланцы прибыли в наш город, они хотели, чтобы Цгечинетеск покорился Агранату, и обещали нам высокое положение в империи. Великому завоевателю были нужны наши знания и технологии и наше оружие, тогда он стал бы непобедимым. Тогдашние правители города отвергли его требования. Они надеялись, что триста километров пустыни надежно защитят Цгечинетеск, а нападения с моря они не боялись: барганцы построили мощные береговые батареи, а два наших крейсера превосходили весь ушотский флот. Но весна пятьдесят третьего года выдалась необычайно дождливой, заполнились водой все сухие русла и котловины, и Агранат двинулся на нас. В его войске было двести тысяч человек, из них почти сто тысяч цумуров. Их замордовали до потери инстинкта самосохранения, они знали, что их гонят на убой, но многие были только рады тому, что это прекратит их постоянные мучения.

― А сколько же было вас? — спросил Арнинг.

― Мы смогли выставить около двадцати тысяч бойцов. Правда, у нас были винтовки, пулеметы и полевые орудия, а из Зеннелайра нам на помощь вылетела эскадрилья штурмовиков. Но у Аграната были советники из Приморья, он хорошо знал возможности нашего оружия. Он послал морем диверсионный отряд, который высадился в незащищенном месте и сжег самолеты на аэродроме. Другие отряды перерезали железную дорогу, мы лишились поставок оружия и боеприпасов.

Мы встретили полчища ушотов в тридцати километрах отсюда, на равнине. Мы не могли пустить их в холмы, там бы у нас не хватило никаких сил перекрыть все проходы. Цумуры шли на нас волна за волной, их косили из пулеметов, орудия били картечью в упор, но они все перли и перли. Их было слишком много, на них не хватало пуль, они едва не сцепились с нами в рукопашную, и это был бы наш конец...

Агранат расположил свой штаб на вершине одного из холмов, за пределами дальности наших орудий, но дельтапланеристы его достали. У его охраны были винтовки, мы потеряли тогда треть отряда, но оставшиеся забросали холм мелкими осколочными бомбами. Агранат был убит, в его войске началась паника. Кто-то из уцелевших цумуров догадался развернуться и атаковать вторую линию ушотского войска, за ним последовали другие. Мы узнали об этом от наблюдателей и стали обстреливать вторую линию из орудий через голову цумуров. Один из наших отрядов в это время пробился через заслоны и ударил по ушотам с фланга из пулеметов... В общем, резня была страшная. Ушотов перебили всех до единого, их ближайших союзников — тоже... Империя Аграната распалась после его смерти, там до сих пор идет война, но, к счастью, новых завоевателей так больше и не появилось...

― И вы тоже участвовали в этой битве? — ошеломленно спросил Арнинг. — Вы летали на дельтаплане?

― Куда мне?! — мощно и сожалением вздохнул Буймо Буцелаф. — С моим-то весом?! Я был офицером связи — кстати, в кобуре у меня не пистолет, как вы, возможно, подумали, а ракетница, а в этом патронташе — разноцветные ракеты. Я подавал и принимал сигналы от наблюдателей.

К этому времени белых треугольников уже было не сосчитать, они словно заняли собой все небо. Передние, которые первыми пустились в полет, практически скрылись из виду, но многие другие только начинали свой воздушный танец.

― Послушайте, а сколько у вас таких дельтапланов? — спросил Арнинг.

Ему вдруг вспомнилась одна из бесед с Куоти за пару недель до их побега, когда покойный эсбист еще не успел сделать попытку вербовки, и они перебирали возможные варианты ухода. В то время они ни до чего так и не додумались, но именно дельтаплан выглядел наименее фантастичным вариантом. Как, помнится, сказал тогда Куоти, охранные системы периметра безопасности не приспособлены для стрельбы по воздушным целям, а радары базы могут и не засечь легкие аппараты, не оснащенные электроникой, почти не содержащие металла и летящие со скоростью ветра. Тогда им было не из чего сделать такой дельтаплан и неоткуда запустить его в полет, а вскоре все их проблемы оказались решенными — так или иначе... Но кто сказал, что с помощью дельтаплана можно только покинуть базу пришельцев, а не, например, проникнуть туда извне?...

― Сейчас у нас около шестисот дельтапланов, а в отряде с учетом вспомогательного и обслуживающего персонала служат более пяти тысяч человек, — с некоторым опозданием откликнулся Буймо Буцелаф. — А скажите, чем вызван ваш вопрос? Надеюсь, не только праздным интересом? В последнее время для Избранников Судьбы не находилось особой работы. Кое-кто в совете гильдий считает их численность избыточной и хотел бы сократить ее в несколько раз.

― Я, конечно, не могу обещать, — осторожно сказал Арнинг, сдерживая вдруг заколотившееся сердце. — Но вы не могли бы узнать, как в отряде посмотрели бы на перспективу длительной командировки в Северное Заморье?

Глава 31. Передышка

Крупа горсть за горстью исчезала в белой бурлящей воде. Отправив в ведро последнюю порцию, начхоз Лилсо скомкал в кулаке опустевший пакет и, не глядя, отшвырнул смятый комок в сторону.

Хотя над кострами поднимался ароматный пар, а вокруг разносились аппетитные запахи, на душе у Драйдена Эргемара было невесело. Только что в котел отправился их последний пакет крупы. Остаток мяса они полностью израсходовали еще во время обеда, а весь их сегодняшний улов составил всего лишь два десятка небольших рыбок размером от ладони до двух — прямо скажем, невеликий приварок на семь десятков голодных и уставших за длинный тяжелый день людей.

Здесь рыба почему-то ловилась плохо. Они шли вдоль ручья, уже давно превратившегося в небольшую лесную речку, уже семь дней, и только раз в одном озерце им попался настоящий монстр почти метровой длины — широкий, плоский, усатый и с большущей зубастой пастью. Тогда этот великан приятно разнообразил их рацион, но его собратья почему-то больше не попадались им на крючок. Последние же два дня им и вовсе не везло с рыбалкой, да и вообще не раз и не два Эргемару приходила мрачная мысль о том, что весь свой запас везения они уже где-то израсходовали, причем, полностью и до конца.

За семь дней они прошли по прямой, наверное, менее ста пятидесяти километров. Проклятая речка петляла по лесу, выписывая настоящие коленца, причем, вела она их не на юго-восток, а, скорее, на юг, только удлиняя их и без того немалый путь. Идти же напрямик было совершенно невозможно: здешний лес был густой и непролазной чащей, в которой словно частокол высились кривые корявые деревья, прочно державшиеся друг за друга разлапистыми ветвями, а все свободное пространство между ними занимал кустарник, выстреливавший свои длинные гибкие прутья на высоту до полутора метров. Нечастые прогалины в этом лесу были затянуты гибкой ползучей и колючей лианой, усыпанной крупными розовыми цветами, которые привлекали массу мелких, но больно жалящих насекомых наподобие миниатюрных ос. Так что любоваться этой чертовой розочкой, как в сердцах назвал противное растение Млиско, следовало исключительно издалека.

Вот и приходилось им идти длинной вытянувшейся цепочкой по узкому промежутку между поросшими местным камышом топкими берегами и лесной чащей, обходить болотистые участки и терять, терять массу драгоценного времени. Конечно, можно было думать о том, что нет худа без добра, и радоваться изрядно похудевшим рюкзакам, но почему-то Эргемара это совсем не радовало.

И не радостными были сегодня их вечерние посиделки.

— Итак, что у нас с продуктами? — задал, наконец, самый больной вопрос Дилер Даксель.

— Не хорошо у нас с продуктами, — потупился мрачный Лилсо. — Осталась одна упаковка сушеных овощей — около килограмма — и пятьдесят пять банок бобов. И еще двести девяносто пять рационов пайков. Все.

— Овощи пока прибережем, — решил Даксель. — На тот случай, если снова попадем в место с хорошей рыбалкой. Пайки тоже — это наш резерв. А насчет бобов с завтрашнего дня вводится новая норма — пять банок на день. На всех.

— Но это же чуть больше трехсот пятидесяти граммов на человека! — быстро подсчитал Эргемар. — Это же слишком мало!

— Значит, надо не разогревать эти бобы, а варить из них какую-то похлебку! — жестко сказал Даксель, скривив лицо, будто съел что-то кислое. — Вечером и утром будем добавлять в нее рыбу. Нам нужно любой ценой выиграть время! Дауге, сколько нам еще до цели?

— Километров четыреста. Если по прямой. Может, чуть меньше.

То же самое он говорил и вчера вечером, вспомнилось вдруг Эргемару.

— Четыреста километров! — с напором повторил Даксель. — Даже если мы выберемся из этой проклятой глуши, это две недели, не менее! Пятьдесят пять банок бобов как раз хватит на одиннадцать дней, еще на три мы попробуем растянуть пайки. Другого выхода нет!

— Дилер, это тоже не выход, — мягко возразил Эстин Млиско. — С такой кормежкой, как ты предлагаешь, мы свалимся уже через неделю. Не забывай, мы не просто идем. Мы тащим на себе шесть нош и кучу всякого снаряжения, без которого не обойтись. Впроголодь мы далеко не уйдем.

— А что предлагаешь ты?! Стрескать за неделю все наши запасы? Тогда мы вообще все здесь подохнем!

— Я же говорил, надо переходить на местные ресурсы, — скривил губы Млиско. — Какие-нибудь плоды, клубни, корешки. Я готов побыть этим, как его... добровольцем-дегустатором.

— Не дури!

— А может, есть и другой выход? — подала голос Эрна Канну. — Скажем, построить плоты.

— Из чего? — мрачно спросил в ответ Млиско. — Из этих коряжин?

— Ну, здесь иногда попадаются и ровные деревья...

— Ага. Только их надо сначала срубить — ну, допустим, нашими резаками, потом обрубить сучья... А дальше что — весело подняли и понесли? И так раз тридцать? Да и в этой речушке нормальные плоты просто не поместятся — придется лепить каких-то уродцев из двух-трех лесин... Нет, боюсь, с этой красивой идеей нам придется распрощаться. Тогда нам просто очень повезло — куча классных бревен, и прямо в воде!

— А вы говорили, рано или поздно мы должны выйти к большой реке, — напомнил Шакти Даговин, глянув на Дауге. — Интересно, сколько до нее осталось?

— Да откуда я знаю?! — вдруг рявкнул обычно тихий и вежливый Дауге. — Сколько раз повторять — на моей карте отмечены только основные детали рельефа! Когда-нибудь доберемся — мимо не пройдем!

— Тихо! Ш-ш! — поднял руку Даксель. — Давайте вернемся к нашей провизии. Кто считает, что пять банок на день — это слишком мало?

Считали все.

— Так сколько? Семь? Пусть будет семь банок в день — но только пять дней. После этого у нас останется всего двадцать штук, и тогда нам волей-неволей придется сократить норму.

— Спокойно, Дилер, — Млиско, поднявшись, хлопнул его по плечу. — Не изводи себя так. Как говорится, будет день, будет пища. Нам постоянно что-то попадалось, глядишь, подвернется и сейчас. И вообще, пошли-ка спать! Утро вечера мудренее!

Утро было пасмурным, с серого низкого неба время от времени срывался мелкий дождь, но настроение у всех было приподнятым. Они таки выбрались из чащи. Лес вокруг поредел, в нем появились обширные проплешины, среди деревьев стали попадаться низкие пологие горбы, заросшие чертовой розочкой.

Дорога ощутимо пошла под уклон, и речка весело журчала, скатываясь с мелких порожков, обрамленных грудами серо-зеленых камней, покрытых пленкой водорослей. Незадолго до полудня она слилась с другой речушкой, чуть поуже, а вскоре поток вдруг разлился и раздался в стороны, и они увидели перед собой длинное вытянутое озеро с поросшими лесом берегами, дальний конец которого терялся в дымке.

Дождь перестал, и под деревьями весело вспыхнули костры. И пока Лилсо с его хозотделением решали непростую задачу — как приготовить на всех нормальный обед из трех банок бобов, Дауге тихонько отозвал в сторону Дакселя, Млиско и Эргемара. Вместе они немного углубились в лес.

— Я могу ошибиться, но, как мне кажется, это озеро обозначено на карте, — коротко сказал он. — Если это так, то отсюда вытекает приток, который менее чем через сто километров приведет нас к большой реке. А по ней мы попадем прямо к космодрому.

— Это хорошая новость! — обрадовался Даксель. — И, кажется, нам таки стоит вернуться к идее с плотами!

Несколько минут они живо обсуждали эту тему, но вдруг Эргемар обратил внимание, что говорят только они с Дакселем, в то время как Млиско молчит, словно к чему-то прислушиваясь.

— Вы говорите, говорите, — рассеянно сказал он, уловив недоуменный взгляд Эргемара. — Я тут ненадолго отлучусь...

Расслабленной походкой Млиско удалился в кусты и словно растворился в негустых зарослях. Отсутствовал он довольно долго. Они уже успели обсудить в деталях постройку плотов, пришли к выводу, что это сложно, но осуществимо, и даже немного обеспокоиться, как откуда-то из кустов совсем с другой стороны раздался легкий треск, и на полянке снова появился Млиско. Только появился он не один! Перед собой он толкал какого-то странного тщедушного человечка, хитро завернув ему руки за спину.

— Я сразу почувствовал, что за нами кто-то следит, — с удовольствием сказал Млиско, предъявляя добычу. — Этот типчик тащился за нами не меньше получаса. Он один, я проверил. И вот что интересного я у него нашел.

На траву шлепнулся длинный острый нож с блестящим стальным лезвием, за ним последовали зажигалка на энергопатронах, какой-то прибор, напоминающий бинокль, и... небольшой арбалет с колчаном коротких тонких стрел с металлическими наконечниками.

— Интересный набор, — начал Эргемар и тут же замер, разглядев, наконец, человечка, которого притащил с собой Млиско.

Ростом он был, наверное, немногим выше полутора метров, мал и тонок в кости, походя из-за этого на подростка. На нем был странный комбинезон болотного цвета с многочисленными кармашками и ремешками, но, самое главное, что и кожа его была зеленовато-болотного оттенка! На его большой лысой голове выделялись огромные остроконечные уши, которые при вполне нормальном человеческом лице придавали ему сходство то ли с бульдогом, то ли с летучей мышью. Правая щека была проборождена свежей царапиной, в которой поблескивало что-то густо-синее.

— Это же не пришелец! — выдохнул Эргемар.

— Конечно, нет, — лицо Дауге приняло какое-то скучающее выражение. — Это кронт.

— Кронты? Рабы пришельцев? — тут же вспомнил Дилер Даксель. — А что он тут делает?

— А это мы сейчас у него спросим.

Дауге, не торопясь, поднялся на ноги и, глядя на пленного кронта сверху вниз, бросил несколько слов. Кронт молчал. Млиско грубо встряхнул его, Дауге повторил вопрос злым и напряженным тоном, и тогда кронт вдруг заговорил. Его голос был тонким и немного визгливым, под стать его небольшому телу, но через несколько фраз в нем прорезались вопросительные нотки. Дауге ответил, его голос словно потеплел. Похоже, после слов кронта он стал относиться к своему собеседнику с большим уважением.

— Интересная история, — сказал, наконец, Дауге, когда эта странная беседа, из которой они не поняли ни слова, завершилась. — Этот кронт, кстати, его зовут Бар Би Дьюк, говорит, что он беглый. Здесь поблизости есть целый небольшой поселок таких беглецов, они несколько лет тому назад удрали то ли с плантации, то ли с завода, и теперь живут в лесу. Ему было очень интересно узнать, кто мы такие. Поэтому он и стал за нами следить.

— Ты рассказал ему?!

— Пока нет.

— Так расскажи, — предложил Даксель. — Скажи, что мы с другой планеты, на которую напала Империя. И что мы тоже беглецы. И расскажи, откуда.

— Ты уверен? — подал голос Млиско. — Нужно ли нам раскрывать перед ними свои карты? Мы даже не знаем, сколько их.

— Около ста, — ответил Дауге, перекинувшись несколькими словами с кронтом. — Кстати, ты можешь его отпустить. Он не сбежит.

— Стин, нам нужна помощь, — с нажимом сказал Даксель. — Они живут здесь несколько лет. Они знают лес. Они могут дать нам хорошие советы. И у нас общий враг. Нам незачем враждовать. Мы можем стать союзниками!

— Вот только таких союзников нам не хватало, — проворчал Млиско, но все же отпустил кронта. Тот начал сосредоточенно разминать руки, не двигаясь с места.

На этот раз Дауге переговаривался с кронтом не менее пяти минут.

— Бар Би Дьюк говорит, что... э-э-э... в общем, он готов поверить нам, — кратко передал Дауге итог новой беседы. — Но решать все равно будет не он, а глава их поселка, по-ихнему, вур. Он готов провести двух человек в поселок для встречи с этим вуром. А там, как договоримся.

— Спроси, как далеко до поселка, — потребовал Млиско.

— Он говорит, около двух стандартных часов ходьбы. То есть, по-нашему, чуть больше полутора.

— Ну что, же, — кивнул Даксель. — Тогда с Дауге пойду я. Пообедаем и пойдем.

— А если вы идете к черту в зубы?! — прошипел Млиско. — Без вас вся наша затея теряет смысл!

— А что мы теряем? — спросил в ответ Даксель. — И... я думаю, ты ведь тоже захочешь быть где-то поблизости?

Млиско только усмехнулся кривой улыбкой.

— Ладно, убедил, — хмыкнул он. — Драйден, не в службу, а в дружбу. Посмотри, готов ли обед, и если уже есть, то принеси сюда. И пригласи, заодно, Горна с Рантисом. Нашего гостя пока предъявлять общественности не будем.

Обед был, и в самом деле, уже готов. На поляну Эргемар вернулся уже с ведерком, от которого шел пар, и стопкой мисок. Подумав, он решил взять посуду и для кронта. Впрочем, тот, понюхав похлебку, от нее вежливо, но непреклонно отказался. Как подумалось Эргемару, возможно, этот запах напоминал ему о прежнем рабстве.

— В общем, дела такие, — Млиско вполголоса кратко обрисовал ситуацию командирам отделений охраны и разведки. — Дилер с Дауге идут на переговоры. Я отправлюсь вслед за ними, пригляжу, что и как. Все остальные пока остаются здесь. Объявляем привал и отдых. Горн, остаешься за старшего. Ратан — ты второй, Драйден — третий. Я беру с собой штурмовое ружье и ракетницу. Пальбу вы на таком расстоянии можете и не услышать, но если будет совсем плохо, я пущу пару красных ракет в сторону озера. Тогда... тогда, наверное, готовьтесь к бою. Или попробуйте вернуться, перебраться через речку и уходить по другому берегу. Хотя... это, наверное, все равно будет бесполезно. В общем, пожелайте нам удачи...

Млиско отсутствовал больше трех с половиной часов. Эргемар, последние полчаса сидевший как на иголках, испытал невыразимое облегчение, когда он, как всегда, бесшумно вышел из зарослей.

— Договорились, — с удовлетворением сказал Млиско. — Эти зеленые оказались, все-таки, нормальными ребятами. В общем, они приглашают нас в гости. Дауге там остался, будет дальше разговоры разговаривать, а Дилер с этим... проводником сейчас будут.

Сборы заняли довольно много времени, еще больше ушло на поход через лес, и поселку кронтов они вышли уже под вечер.

Драйден Эргемар был удивлен и не скрывал этого. Он ожидал встретить здесь жалкие хижины, а вместо этого увидел два десятка аккуратных одинаковых двухэтажных домиков с широкими верандами и большими окнами, забранными ставнями. Дома были построены из крупных блоков и поэтому напоминали конструктор для детей великанов. Между домиками виднелись многочисленные хозяйственные постройки, за оградами из проволочной сетки виднелись ряды каких-то растений и, что больше всего поразило Эргемара, вдоль чисто подметенных дорожек с покрытием из квадратных серых плиток были вкопаны столбы с натянутыми проводами.

Поселок никак не походил на жилище гонимых беглецов. Об этом хоть как-то напоминали лишь растущие повсюду высокие деревья с раскидистыми ветвями, которые, по-видимому, должны были прикрывать дома и огороды от наблюдения с воздуха.

В центре поселка находилась небольшая площадь, и там, под сенью настоящего лесного исполина с многоярусной кроной, собралось, наверное, все взрослое население. Эргемар с интересом разглядывал кронтов, которые, со своей стороны, не сводили глаз с приближающихся филитов.

Большинство кронтов были невысокими и щуплыми существами ростом не выше метра семидесяти. Однако несмотря на сходство в телосложении их трудно было спутать друг с другом. Кронты были пугающе разными. Их кожа демонстрировала целую палитру оттенков зеленого, скулы, разрез глаз, рисунок рта и подбородка весьма сильно отличались от одного к другому. Про кронтов никак нельзя было сказать, что они все на одно лицо.

Лица кронтов казались неподвижными, словно маски, на них жили только глаза. И еще громадные уши, которые, казалось, существовали совершенно отдельно от своих хозяев, приподнимаясь, опускаясь, разворачиваясь и чуть ли не сворачиваясь в трубочку. От этого по толпе словно постоянно пробегала рябь.

Приглядевшись, Эргемар начал замечать среди кронтов и женщин — более изящных и, можно сказать, миловидных. Некоторых из них можно было назвать даже красивыми, если не замечать безволосых голов и торчащих ушей. У некоторых ото лба к макушке были проведены широкие разноцветные полосы с хитрыми завитушками.

В толпе молчащих кронтов было что-то неправильное, и Эргемар не сразу понял, что здесь не так. Большинство обитателей поселка были примерно одного возраста, среди них было несколько пожилых и очень мало молодых и совсем не было детей и подростков. Мужчин было в несколько раз больше, чем женщин. Возможно, подумал Эргемар, женщины остались дома с детьми, но тогда то ли Дауге, то ли проводник что-то напутали с населением поселка — ведь на площади собралось как раз около сотни кронтов.

Двое из них стояли вместе с Дауге на десяток шагов впереди, образуя что-то вроде торжественного комитета по встрече. Первый был невысок, но крепче и шире большинства соотечественников. От его свободной позы и умных темно-серых глаз так и веяло властностью и уверенностью в себе. Второй, держащийся немного сзади, был как для кронта настоящим великаном, ростом чуть выше Эргемара, но несколько массивнее, с большими сильными руками, которые он явно не знал, куда девать, то скрещивая на груди, то пряча за спину.

Филиты, выходя на площадь, выстраивались неровным полукругом напротив кронтов. Дилер Даксель, сопровождаемый Млиско, сделал несколько шагов вперед. Невысокий кронт, очевидно, тот самый вур, или глава поселка, произнес несколько фраз приятным низким голосом, слегка наклонил голову и поднял руку в приветственном жесте.

— Вур приветствует гостей с другой планеты, — перевел Дауге. — Его зовут Бон Де Гра, он называет себя гар не вин, это что-то наподобие барона. А это его тхар, то есть, заместитель, Сат Мел Ок. Они рады видеть нас, готовы разделить с нами пищу и предложить кров. Больше половины домов здесь пустуют, так что всем нам хватит места, чтобы провести ночь под крышей.

После короткого обмена приветственными фразами с Дакселем Бон Де Гра повернулся к своим людям и что-то сказал им. Неподвижная толпа кронтов пришла в движение. Несмело и неуверенно они пошли навстречу филитам, протягивая навстречу руки с длинными тонкими подвижными пальцами. Кто-то из филитов подался назад.

— Не бойтесь! — громко сказал Дауге. — Кронты нам не враги, а друзья. Они сами немного боятся вас и просто хотят рассмотреть вас поближе. Мы займем несколько домов на том конце поселка, там сейчас никто не живет. Кронты дадут нам продуктов, чтобы мы приготовили еду. Они могут одолжить нам немного посуды, а в домах есть электрические плиты.

Это известие обрадовало всех. После целого месяца скитаний крыша над головой и кухонные плиты вместо костров казались верхом роскоши. После этого и кронты, хотя по-прежнему и выглядели незнакомыми и чужими, казались более симпатичными. Они о чем-то переговаривались негромкими мелодичными высокими голосами, жадно рассматривая филитов, словно диковин, но не решаясь прикоснуться к ним. Неожиданно большое их внимание привлекла Тихи, живот которой уже заметно округлился. Мужчины и женщины кронтов смотрели... взирали на нее будто бы с тихим благоговением, как на величайшую драгоценность. Смутившись, Тихи отвернулась, спрятав лицо на груди Рустема, который был совершенно сбит с толку и не знал, как реагировать.

Прекратил эту сцену Даксель, начав энергично распоряжаться. В сопровождении кронтов все начали двигаться к отведенным для ночлега домам. На каждое отделение выделялось по одному дому — по словам Дакселя и Дауге, они были достаточно велики, чтобы там с комфортом разместились по десять человек. Кронты принесли откуда-то большие корзины с овощами и какими-то корнеплодами, похожими на темно-фиолетовую крупную картошку, узкие полоски какого-то беловатого мяса и распластанную сушеную рыбу, в общем, назревал пир горой.

— Драйден, — Дилер Даксель оторвал Эргемара от хозяйственных хлопот. — Там вур приглашает к своему столу наше, можно сказать, руководство. Пойдешь?

— А мне можно? — загорелась Териа. — Я тоже хочу!

— Можно, — кивнул Даксель. — Бери Драйдена и приходите вон в тот дом, с белыми ставнями.

— Я сейчас! Только приведу себя в божеский вид!

Териа убежала наводить красоту в комнату на втором этаже, куда она забросила свои вещи, а Эргемар пошел искать Тухина, чтобы передать ему все заботы по хозяйству.

Эргемар с Терией немножко задержались и пришли последними, когда уже все сидели за большим прочно сколоченным столом из широких грубых досок. Помимо Бон Де Гра и Сат Мел Ока, там были еще пятеро кронтов — трое молодых мужчин и две женщины, разносившие блюда и стеклянные кувшины с незнакомыми напитками, и шестеро филитов — Даксель, Млиско с Эрной Канну, Дауге с Хенной и Горн. Лилсо был слишком занят приготовлением ужина, Шакти Даговин, похоже, немного сторонящийся кронтов, отказался, а Ратан Рантис заявил, что недостаточно хорошо знает баргандский, чтобы получать удовольствие от беседы, которая, наверняка, будет вестись за столом.

А начал эту беседу Драйден Эргемар. Утолив первый голод и отхлебнув напитка, по вкусу напоминавшего светлое легкое пиво, он задал давно интересующий его вопрос.

— Дауге, вы не могли бы спросить наших хозяев, как им удалось выстроить такой поселок?

Уши Бон Де Гра, выслушавшего вопрос в изложении Дауге, смешно дернулись, а тонкие зеленоватые губы разошлись в подобии улыбки.

— Этот поселок строили не они, — перевел ответ Дауге. — Это были... кхоантхуири... те, кто занимают землю самовольно...

— Скваттеры, — подсказал Эргемар.

— Да. Очень давно они построили эти дома. Соорудили плотину и поставили небольшую гидроэлектростанцию. Хотели жить хорошо. Пятнадцать лет назад взиутугриэр... э-э-э... управитель, главный человек в колонии... объявил амнистию для кхоантхуири. Им предложили бесплатно землю, много земли, в другом месте... Ближе к цивилизации. Они согласились. Законсервировали здесь все и переехали. Дома оставили. Делать работу по переезду прислали кронтов. Один подсмотрел карту, запомнил место. Потом рассказал Бон Де Гра. Восемь лет назад они все устроили побег. Знали, куда идти.

— И все восемь лет они живут в лесу? Как отшельники? Но как тогда им удалось обзавестись таким обширным хозяйством? — заинтересовался Даксель.

— Время от времени они делают вылазки, — пояснил Дауге, снова обменявшись десятком фраз с Бон Де Гра. — Продают шкурки животных, ценную рыбу, редкие травы. У них есть лодка с мотором, дорога занимает пять, шесть дней. Кронты не имеют права что-то продавать или покупать, но они знают места. Что-то достают нелегально, что-то крадут.

— Скажи ему, что у нас тоже есть деньги, — сказал Даксель. — И, если понадобится, мы готовы с ними поделиться.

— Дилер! — Млиско предостерегающе поднял руку.

— Переводи, Дауге. Если доверять, то до конца.

— Очень хорошо, — отозвался Бон Де Гра, выслушав Дауге. Эти слова Эргемару были понятны и без перевода, он неоднократно слышал их от пришельцев еще на плантации.

— И скажи, что на всякий случай у нас есть еще и этот... порошок.

На этот раз реакция Бон Де Гра была куда менее благосклонной. Его уши прижались к голове, лицо-маска исказилось злой гримасой.

— Вур не понимает, зачем мы взяли с собой этот яд, — перевел Дауге слова кронта. — Сугси принес неисчислимые беды его народу. А их торговые партнеры, кээн, не будут... как это по-баргандски... марать руки о наркотики. Это опасно.

— Ну, хорошо, тогда мы торжественно сожжем его на главной площади, — пожал плечами Даксель.

— Ну вот, и зачем мы его тогда с собой тащили? — проворчал Млиско.

— Может, для этого и тащили. К тому же, надеюсь, это понравится нашим гостеприимным хозяевам...

— Понравится, — подтвердил Дауге, перекинувшись парой слов с оттаявшим Бон Де Гра.

— ... да и не такой он был тяжелый, надо сказать. И места много не занимал...

В разговоре наступила пауза. Эргемар воспользовался ей, чтобы усиленно насесть на еду, напоминавшее овощное рагу с большим количеством мяса, но со слегка сладковатым привкусом.

— А можно еще один вопрос? — несмело спросила Териа. — Дауге, вы можете узнать, что означает титул гар не вин? Бон Де Гра — это кронтский аристократ? Или он получил свое звание за какие-то заслуги? И кто тогда ему его присвоил?

Услышав перевод, Бон Де Гра с полуулыбкой кивнул Терии и рассмеялся. Его лицо при этом странно и даже немного пугающе исказилось, уши затряслись, но зато смех был самый настоящий — чистый, веселый и заразительный. Вслед за своим предводителем засмеялись и другие кронты, и даже филиты заулыбались непонятной для них шутке. Отсмеявшись, Бон Де Гра посерьезнел и стал объяснять.

— Ох, — Дауге, выслушав длинную речь кронта, схватился за голову. — Не уверен, что все понял, но попробую пересказать. Когда-то давно, когда планету кронтов еще не завоевали кээн, кронтами управляли гары — цари или князья, но не наследственные, а как-то по-хитрому избираемые. А гар не вин — это такой самостоятельный владетель или командир рыцарского отряда, который вместе со своими людьми приносил присягу гару и добровольно становился его вассалом или, может быть, союзником. Я не совсем понял, какие там были отношения. Сейчас, конечно, никаких гаров у кронтов больше нет. И никаких аристократов у них тоже давно нет. Но одиннадцать лет назад на Кронтэе было восстание. Бон Де Гра был одним из руководителей. Не самым главным. И его люди стали называть его гар не вин.

— Восстание?! — возбужденно перебил его Даксель. — И что там произошло? Они проиграли?

— Да. Им не удалось захватить все военные базы кээн и... куда-то прорваться... куда они стремились. Кээн подавили восстание. Бон Де Гра и других вождей схватили. Их должны были отправить на каторжную планету — на верную смерть. Один кээн, он помогал кронтам, мог спасти, но только одного. Выбрали Бон Де Гра, он был самый молодой. Он попал сюда, на Тэкэрэо, как... обычный рабочий. Два года где-то трудился, потом устроил большой побег. Они ушли через лес, пришли сюда. Стали здесь жить. Уже восемь лет.

— А как им здесь живется? — спросила Эрна Канну. — У них так мало женщин и совсем нет детей. Или их просто нельзя показывать чужим?

— Это... чудовищно, — глухо сказал Дауге, выслушав обстоятельный ответ Бон Де Гра, произнесенный каким-то напряженным тоном. — Он говорит, что здешние женщины не могут иметь детей. Когда пришельцы вывозят женщин кронтов с их родной планеты, они их стерилизуют. Поэтому кронты были так потрясены, когда увидели Тихи. Для них это настоящее чудо!

— И они никогда не заводят семей? — потрясенно спросила Териа.

— Кронтов забирают с их планеты совсем молодыми, — переводил Дауге слова Бон Де Гра — фразу за фразой. — Черные корабли приходят каждый год и собирают с общин дань кровью. Но перед тем, как покинуть свою землю, молодые кронты выбирают себе девушек, фейри — будущих матерей их детей, которые никогда не увидят своих фернов — далеких отцов. Если кронт хорошо работал и... э-э-э... хорошо слушался кээн, он через много лет может вернуться на Кронтэю. Но никогда — в то место, откуда родом. Там он может завести семью, но это будет новая семья, не та, в которой он вырос.

— А что происходит с теми кронтами, которые ... не заслужили возвращения домой? — мрачно поинтересовался Эргемар, уже зная ответ.

— Кронты должны работать. Тот, кто не может больше работать, больше не живет.

Над столом повисла тяжелая тишина. Бон Де Гра снова заговорил.

— У него тоже был ферн — далекий отец, — продолжил переводить Дауге. — Бон Де Гра вырос тауром, приемным сыном. И у него была фейри. Он снова нашел ее во время восстания, и несколько месяцев они были вместе. У него есть сын и, если она осталась жива, то есть и дочь. Но он ничего не знает. Он не видел их одиннадцать лет и не имеет от них никаких вестей.

Дауге закашлялся и поспешно сделал несколько глотков из своего стакана. Териа вцепилась в руку Эргемара, в глазах ее стояли слезы.

— На чужих планетах у кронтов есть подруги, хьёрны, — продолжил Дауге. — Но их мало, где-то одна на восемь мужчин. Кээн считают, больше не надо. Здесь, в поселке, у них девятнадцать хьёрн на семьдесят пять мужчин, и они живут настоящими... э-э-э... как это сказать... большими семьями. И еще Бон Де Гра говорит, что не надо больше думать о грустном. Мы все живы и свободны и, может быть, еще увидим своих родных. И... они тоже хотят расспросить нас о своей планете.

Бон Де Гра замолчал и больше почти не принимал участия в разговоре. Его мысли явно были где-то очень далеко, и Эргемар догадывался, где именно. Беседу подхватили Сат Мел Ок и молодые кронты. Им было интересно все, они задавали массу вопросов. Бедный Дауге совсем устал и сидел, обхватив гудящую голову руками, но вдруг ему на помощь пришла Хенна. Сначала медленно и запинаясь, а затем все увереннее она стала говорить с кронтами на языке пришельцев.

— Как вам это удалось? — потрясенно спросил ее Эргемар, вклинившись в паузу.

— В конце концов, иностранные языки — это моя профессия, — улыбнулась Хенна. — Я начала что-то понимать еще на плантации, слушая разговоры пришельцев, а потом я попросила Дауге, чтобы он стал давать мне уроки. Конечно, словарный запас у меня еще маленький, и грамматику я еще знаю неважно, но... что-то могу.

— Последний вопрос, — извиняющимся тоном сказал Даксель, когда все было съедено, выпито, а все наиболее животрепещущие темы исчерпаны. — Как долго мы можем здесь оставаться?

— Сколько угодно, — улыбнувшись по-кронтски, одними губами, ответил Бон Де Гра. — Но тогда и я попрошу у вас помощи. Сейчас поспевают плоды квухс. Их много в лесу, но они очень быстро портятся, и мы всегда не успеваем собрать и сохранить весь урожай. А для нас они — главный источник сахара.

— Нет проблем, поможем! — Даксель встал из-за стола, и они с Бон Де Гра обнялись друг с другом. Контакт был налажен.

Было уже, наверное, за полночь, когда они разошлись по домам. Млиско ушел с Эрной, Дауге с Хенной, Даксель деликатно пошел ночевать к Горну, и Эргемар с Терией остались одни. Ночь была не холодной, но прохладной, и Эргемар с удовольствием приобнял Терию за плечи. Тучи разошлись, с неба сияли звезды, складываясь в уже ставшие знакомыми созвездия, и виднелась между ветвями деревьев половинка местной луны — большой, серо-коричневой, покрытой неровными пятнами и полосами. Поселок полностью погрузился в темноту, только кое-где между плотно закрытых ставен пробивались еле заметные лучики света.

— Я все думаю о том, что рассказал Дауге, вернее, Бон Де Гра, — тихо сказала Териа. — Какая ужасная судьба у этих кронтов! Их отрывают от родной земли, они навсегда теряют родных и близких. И впереди только работа — до смерти... Ни своего дома, ни детей, ни семьи... Пришельцы и нам готовят такой же удел?

— Я не знаю, — покачал головой Эргемар. — Может, и нет.

— Теперь мне даже страшно возвращаться домой, — Териа, казалось, не слышала его слов. — Что нас там ждет?... И я не хочу оставаться здесь! Тут все такое чужое, не наше... Что с нами будет?!

Ее глаза заблестели, и Эргемар прижал ее к себе, словно ребенка.

— Все будет хорошо, — осторожно произнес он, гладя ее по волосам. — Вспомни, что сказал Бон Де Гра: мы живы и свободны. И мы вместе. И это самое главное. Не грусти! Не надо, родная!

"Родная"! Это слово внезапно обожгло его. Только сейчас он понял, что Териа стала для него кем-то много большим, чем просто подружкой, с которой можно приятно провести время, и которых в его жизни уже было и навсегда исчезло немало. "Ты хочешь, чтобы эта девушка была с тобой? — спросил он себя. — И сегодня, и завтра, и через пять лет, и до конца времен?!" И сам себе ответил: "Да!".

— Спасибо, Драйден, — Териа слабо улыбнулась. — Я уже в порядке. И что бы я без тебя делала?

Держа друг друга за руки, они дошли до их дома — крайнего на небольшой улочке, стоявшего почти на краю темного леса, — и вошли в прихожую, слабо освещенную крохотной тусклой зеленоватой лампочкой. Эргемар остановился. Направо — коридорчик, ведущий к маленькой комнатке, которую он выбрал себе под жилье, прямо — лестница на второй этаж.

Рука об руку они дошли до лестницы. Териа встала на ступеньку и повернулась к Эргемару. Теперь их лица были почти на одном уровне, и не надо было сильно наклоняться, чтобы целоваться.

— Пойдем, — прошептал Эргемар, обнимая ее тонкое горячее тело.

— Подожди, — Териа слегка отстранилась от него, упершись ему в грудь маленькой ладошкой. — Драйден, я тоже люблю тебя, но прошу тебя, потерпи чуть-чуть! Я еще вся зажатая, ледяная... Дай мне совсем немного времени, мне надо просто оттаять! Я тебя никому не отдам, ты — мой, только подожди!...

Еще раз поцеловав Эргемара, она быстро побежала наверх. Где-то там негромко хлопнула дверь. А Драйден Эргемар остался внизу в совершенном раздрае чувств.

Глава 32. Знакомство

Отчет о переговорах с филитами был на редкость подробным, может быть, даже чересчур подробным. Судя по полноте и регулярности поступления информации, ею делился со спецотделом Космофлота кто-то из старших офицеров СБ. Сопоставив некоторые данные, Тиид пришел к выводу, что это, скорее всего, начальник Службы Безопасности базы "Восток".

Впрочем, Тиид ни с кем не делился своими догадками. Вычисление "крота" было для него не более чем удовольствием, гимнастикой для ума, возможностью на время переключить мозги, отвлечься от главной задачи, поиск решения которой занимал у него все время вот уже на протяжении двух с лишним суток.

Не то, чтобы Тиид не умел работать экспромтом, с листа. Ни одна операция не может развиваться по заранее задуманному плану. Однако перед началом каждого нового задания он всегда тратил несколько дней на "домашнюю работу" — изучение обстановки, вживание в подготовленный образ, скрупулезное продумывание и просчитывание нескольких первых шагов. Так, по крайней мере, можно было надеяться на то, что операция не отклонится в сторону после первых же случайностей, а успеет войти в определенную колею, из которой ей будет не так-то просто свернуть.

Готовясь к встрече с начальником базы "Север", куда он прибыл вместе со своей маленькой командой три дня назад, он тоже провел большую подготовительную работу. Досье на всех офицеров Космофлота на Филлине он прочитал и изучил еще в дороге, но здесь он еще и залез в командную сеть, выискивая все, что могло быть связано с этой базой и ее руководством, а также послал помощников пособирать сплетни. На это ушел ровно день — целый день из его невеликого временного запаса, но зато, открывая дверь кабинета начальника, Тиид точно знал, что и как будет ему говорить.

И начал он с того, что всего его инструкции предписывали делать лишь в крайнем случае и в последнюю очередь, — с предъявления полномочий. Той самой грамотки с печатью спецотдела и просьбой об оказании содействия, которую он получил в качестве прикрытия для основной миссии.

Начальник базы "Север" изучал документ не меньше минуты, прочитав его, по крайней мере, дважды.

— И в чем же я должен оказать вам содействие? — наконец, спросил он без особой приязни.

— Мне нужно отдельное изолированное помещение или два смежных помещения с компьютеризированными рабочими местами, — начал деловито перечислять Тиид. — И два катера без маячков. И возможность вызывать для беседы филитов из рабочих бригад.

— Постараемся обеспечить, — сухо сказал начальник базы. И не удержался от шпильки. — А потом, наверное, мне следует забыть о вашем существовании и не задавать никаких вопросов?

Тиид чуть не рассмеялся. Начальник оказался таким предсказуемым! На его лице так и читалась неприязнь к пришлому наглецу, который собирается заняться какими-то непонятными делами на ЕГО базе, да еще и что-то требует.

— О нет, совсем наоборот, господин суперофицер второго ранга, — ответил Тиид самым серьезным и почтительным тоном. — При выполнении моего специального задания я очень рассчитываю на ваши знания и опыт. Еще в Метрополии вас порекомендовали мне как исключительно компетентного специалиста по Филлине.

Как и ожидалось, начальник принял лесть за чистую монету.

— Да, я, действительно, обладаю кое-каким опытом, — заявил он важным тоном. — И я всегда готов помочь спецотделу.

— Я обязательно отражу вашу помощь в отчете, — клятвенно пообещал Тиид. — Дело в том, что моя миссия весьма... деликатна. Как известно, Филлина должна в скором будущем стать новой колонией Империи...

Начальник еле заметно скривился. Ну да, по слухам, он ненавидит филитов. В особенности, после того как они устроили прямо на базе бунт, за который ему крупно влетело. А об Императорском Указе он, говорят, отзывался в приватном порядке так, что можно его смело привлекать за оскорбление Величества.

— ...И поэтому мое руководство весьма беспокоит вопрос благонадежности будущих подданных. Нам важно, чтобы филиты смогли, как говорится, проявить свою суть как можно раньше, не дожидаясь... э-э-э... печальных инцидентов, которые могли бы поставить под угрозу благополучие Филлины как лояльной колонии.

И все. Пациент, как говорится, был готов.

— Совершенно верно, совершенно верно, — важно кивнул начальник базы. — Филиты — это очень коварный народ, совершенно не благонадежный народ. С ними надо быть построже. Стоит дать слабину, и они — как вы сказали? — обязательно проявят свою подлую суть!

Как и все люди, начальник базы услышал лишь то, что хотел услышать. Зато теперь можно быть уверенным, что он не станет вставлять палки в колеса, будет поддерживать Тиида во всех начинаниях, а то и выполнит какую-нибудь деликатную просьбу. А при острейшей нехватки времени, когда некогда разыгрывать хитрые комбинации, это немаловажно...

Ладно, хватит приятных воспоминаний. Думаем дальше. Тиид закрыл файл с отчетом о переговорах и откинулся на спинку кресла.

Нет, ну как работать в таких условиях?! За последние три дня он очень много узнал о филлитах — наверное, больше, чем кто-либо другой на планете, за исключением, возможно, аналитика с Центральной базы. И все равно, он не знает о них почти ничего. Ни основных информационных каналов, ни механизма принятия решений, ни командной иерархии, ни даже основных фильтров, фобий и клише. Его основным оружием, его тонким и точным инструментом всегда была информация — слухи, полуправда, тщательно рассчитанная ложь. Здесь и сейчас он чувствовал себя почти что обезоруженным. Уж не попалась ли ему задача, которую просто невозможно решить — по крайней мере, в отведенное ему крайне ограниченное время?...

Нет! Ощущение тупика за спиной всегда только прибавляло Тииду сил и изворотливости. Да, ему досталось трудное задание, но ведь и он — лучший! И кроме него, с ним никому не совладать. Судя по документам, с которыми он только что ознакомился, филиты не так боятся новой войны, сколько не хотят попасть в рабство, лишиться всех и всяческих прав, превратиться на своей планете в бессловесных и покорных слуг.

Страх — это тоже оружие, оружие мощное и безотказное. Зная страхи людей, можно манипулировать ими, посадить на незримый поводок, управляя их эмоциями и, в конечном итоге, поступками. Ибо еще древними сказано: "Страх отнимает разум", а неразумными проще управлять.

Ну что же, за неимением лучшего, подготовку будем считать законченной. За работу!

Азартно крутнувшись на кресле, Тиид вывел на экран информацию о филитских наблюдателях вокруг базы "Север".

Шаги сменившихся ночных дежурных затихли вдали, и Ринчар Линд занялся обустройством на наблюдательном посту, где ему с Линн Валькантис предстояло провести следующие десять часов. Впрочем, обустраиваться — это, наверное, слишком сильно сказано. Пост представлял собой неглубокую выемку, кое-как защищающую от дождя, снега и обычного в этих краях резкого холодного ветра. В самом сухом месте там поместился узкий топчан, накрытый двумя потертыми полушубками, а в его изголовье стоял широкий ящик радиостанции, рядом с которым Линд только что уместил пятилитровый термос с горячим лакином и пакеты с пайком. Прямо возле выемки, частично прикрывая ее, росло невысокое корявое дерево, в кроне которого был замаскирован антенный провод, а весь склон впереди зарос густым кустарником, в котором скрывалась стереотруба с широкими заслонками-блендами, чтобы не давала бликов.

Чуть ниже крутой, но, в общем, проходимый склон переходил в обрыв, у подножья которого струилась по камням узкая речушка, зажатая между высокими берегами. На другой стороне возвышались почти отвесные отроги плато с едва заметной черной неровной линией периметра на самом краю. За периметром, где уже начиналась территория базы пришельцев, не было абсолютно ничего примечательного — просто беспорядочные груды камней, покрытых лишайником, с пробивающимися кое-где пятнами жесткой травы и низкого стелющегося кустарника. К горизонту местность повышалась, закрывая ближайшие подходы к базе от глаз наблюдателей.

Впрочем, как подозревал Линд, основное наблюдение за пришельцами ведется совсем в других местах, где есть более проходимые и скрытые подходы к периметру, а этот пост выставлен, скорее, для отвлечения внимания пришельцев. Все равно, за два дневных дежурства, которые они провели здесь с Линн, им не удалось заметить ровным счетом ничего интересного. Даже обычный обход периметра танковой пятеркой пришельцев приходился на ранее утро, когда они еще только добирались сюда.

Поудобнее устроившись на прорезиненном непромокаемом коврике, Линд глянул в стереотрубу. Все то же самое: тишина, пустота, скука...

— Рин! — Линн Валькантис протянула ему большую кружку горячего лакина, особенно сладостную после трудного двухчасового перехода.

— Спасибо, Линн, — кивнул ей Линд, подвигаясь, чтобы дать ей место.

Сходство их имен — Рин и Линн — еще в дороге сделало их предметом добродушных шуток с немного фривольным подтекстом, хотя в их отношениях не было абсолютно ничего фривольного. Линн была идеальной напарницей — неприхотливой, выносливой, терпеливой, снисходительной к чужим недостаткам и, кажется, не имеющей никаких раздражающих привычек, но при этом как-то забывалось, уходило далеко на второй план то, что она была еще и молодой и весьма привлекательной девушкой.

Немногословная и сдержанная Линн не любила рассказывать о себе, но во время дороги и длинных утомительных от ничегонеделания дежурств Линд несколько раз по старой журналистской привычке раскручивал ее на подробный разговор и теперь знал о ней довольно много.

Линн Валькантис было двадцать два года. Родилась и выросла она в южной земле Альмагордо, где ее отец служил в пограничных войсках, а мать, биолог по образованию, изучала флору и фауну Великой Южной Стены. Линн вначале тоже хотела пойти по стопам матери, но несколько лет назад, в одной из биологических экспедиций, в которой она участвовала в качестве лаборантки, ей довелось увидеть в горах заброшенный кишлак, все население которого больше ста лет тому назад вымерло от черной немочи. С тех пор Линн твердо решила стать врачом-эпидемиологом. Получив аттестат, она отправилась поступать в Галанский медицинский, где находилась самая известная в стране кафедра эпидемиологии. Не пройдя конкурс с первого раза, она год проработала санитаркой в больнице скорой помощи, но со второй попытки все же получила желанный студенческий билет. А несколько месяцев назад с такой же настойчивостью и целеустремленностью она поступила в отряд наблюдателей, став там единственной женщиной — полевым агентом.

С детства привыкнув к положению единственной или почти единственной девушки в чисто мужской компании, Линн умела поставить себя так, чтобы к ней относились как к равной, без всяких скидок и заигрываний. Она никогда не кокетничала и не пыталась привлечь к себе внимание, не пользовалась косметикой, одевалась всегда просто и практично и была совершенно равнодушной к темам, обычно вызывавшим живейший интерес у ее сверстниц, — нарядам, сплетням о знаменитостях и молодежным сериалам. Она-то и телевизор впервые увидела в десять лет, когда ее семья приехала погостить к родственникам, и, просидев перед экраном три дня без перерыва, полностью к нему охладела. Зато говорить с ней Линду было интересно: Линн многое повидала и много читала. Ее отец регулярно выписывал книги по почте, а в интернате, где она училась, была очень хорошая библиотека...

Ринчар Линд снова взглянул в трубу на застывший за стеклами линз пейзаж. Как он подозревал, эти полусуточные дежурства — плюс по два часа пути по бездорожью в одну сторону — являются для них с Линн не более чем тренировкой на терпение, настойчивость и усидчивость. Впереди их ждали еще три дневных дежурства, затем, после дня отдыха — шесть ночных, а после, очевидно, должен был прийти черед чего-то более занимательного.

Однако жизнь, как известно, часто вносит коррективы даже в самые продуманные и естественные планы.

— Рин, — Линн тронула его за рукав. — Смотри.

Над плато появилась небольшая летательная машина пришельцев, выкрашенная в светло-серый цвет и похожая на каплевидный самолет с короткими стреловидными крыльями. Сделав поворот, машина замедлилась и... остановилась в воздухе прямо перед их укрытием. Фонарь кабины внезапно отодвинулся назад, и оттуда медленно высунул непокрытую голову пришелец в смешных круглых очочках в тонкой оправе.

— Эй, филиты! — услышал Линд голос электронного переводчика, усиленный микрофоном. — Вы меня видите? Покажитесь! Не стреляйте, я хочу с вами поговорить.

— Нам и стрелять-то не из чего, — проворчал Линд, поднимаясь на ноги и раздвигая кусты. — Ищите где-нибудь ровное место и садитесь, а то мне тут неудобно разговаривать, когда собеседник болтается где-то в воздухе.

Выбравшись из кабины летательного аппарата, пришелец оказался очень высоким, вернее даже, длинным, молодым и совершенно безобидным на вид.

— Старший офицер второго ранга Вуурм, научный департамент Космофлота, — кивнул пришелец, вернее, резко наклонил голову и тут же вернул ее в прежнее положение.

— Ринчар Линд, Линн Валькантис, наблюдатели, — представил себя и напарницу Линд. — Что вы от нас хотите?

— Поговорить, — с энтузиазмом воскликнул пришелец. — Я хотел бы задать вам несколько вопросов.

— Нам не о чем разговаривать! — отрезала Линн Валькантис.

— Подожди, — остановил ее Линд. — Может, он какой-то парламентер.

— Я не парламентер, я ученый, который... э-э-э... собирает сведения о различных народах.

— Этнограф, — подсказал Линд.

— Да-да! Я не воевал с вами, я только что прилетел. Я раньше изучал кронтов. Это такой народ, они живут на планете Кронтэа. Они немного похожи на вас, только ниже, без волос и с зеленой кожей...

"Я знаю, кто такие кронты", — хотел сказать Линд, но постеснялся. О своем знакомстве с Кеном Собеско и Гредером Арнингом он не рассказывал здесь никому, даже Линн, поскольку не хотел касаться некоторых связанных с этим знакомством обстоятельств. Да и услышать о чем-либо, как говорится, из первых уст было интереснее.

— ...Планета кронтов — одна из старых колоний Империи, — продолжал рассказывать пришелец. — Мы ...э-э-э... присоединили...

— Завоевали, — громко поправила Линн.

— Да, наверное, завоевали ее... почти четыреста лет тому назад.

— Тогда почему вы до сих пор изучаете кронтов? — удивился Линд. — Ведь за это время вы могли бы узнать о них все.

Тиид мысленно улыбнулся. Он как раз хотел подвести филитов к этому вопросу, а они догадались сами. Очень хорошо!

— Э-э-э... Возможно, переводчик был не совсем точен. Или я употребил неправильное слово. Дело в том, что кронты около десяти лет тому назад восстали, и моя группа... э-э-э... группа, в которой я работал, изучала, насколько мы можем им теперь доверять. Или, может быть, мы обращаемся с ними слишком мягко... Понимаете? На наших планетах работает очень много кронтов, наверное, больше ста миллионов, и нам, конечно, очень важно знать, как заставить их лучше подчиняться.

— А сюда вы тоже прилетели, чтобы изучить, как заставить нас лучше подчиняться? — в упор спросила Линн.

— Нет! — пришелец даже помотал раскрытой ладонью перед лицом, — Конечно, нет! У нас здесь другие задачи!

Тиид надеялся, что вид у него достаточно подозрительный, а глаза достаточно бегают, чтобы филиты заподозрили его во лжи.

— И в чем же заключаются ваши нынешние задачи? — задал вопрос Линд.

— Познакомиться с вами, конечно! Я не знаю, знаете вы или нет, но Филлина должна скоро стать новой колонией Империи. Такой же, как Кронтэа.

— И мы тоже, как кронты, будем работать на ваших планетах? — спросила Линн, по-прежнему сверля пришельца глазами.

— О, нет! ... Э-э-э... Не знаю. Это политический вопрос, и меня, конечно, в него не посвящали. Но я только скажу, что кронты после восстания считаются... не совсем благонадежными, понимаете? И еще, у них в последнее время отрицательный прирост населения. И восстание обошлось им, конечно, дорого, да, очень дорого...

— А сколько всего кронтов? — поинтересовался Ринчар Линд, стараясь не выдать обуревающих его чувств.

— Ну, это закрытая информация, но, насколько мне известно, на своей планете их живет что-то около трехсот пятидесяти миллионов. Ну, может, немногим больше.

Рот филитки на секунду округлился в изумлении, переходящем в негодование, и Тиид снова поздравил себя за удачную реплику.

— Нет, им не так уж и плохо живется, — поспешно продолжил он. — Они живут в своих государствах, управляются по своим законам, некоторые кронты даже имеют статус гражданина Империи, причем, не самого низкого ранга...

Тиид снова мысленно улыбнулся. И здесь он сказал чистую правду. Единственное только, что кронтские государства существуют лишь как дань традиции, не более, и их так называемые правительства давным-давно ничего не решают, а кронтов с гражданскими правами меньше, чем один на дюжину дюжин...

Филиты стояли и молча смотрели на него, и Тиид, решив, что сказал достаточно, перевел разговор на новую тему.

— Если вам интересно, я расскажу вам о кронтах в другой раз, — смущенно улыбнувшись, сказал он. — А теперь я бы хотел вернуться к своему заданию. Вы не откажетесь ответить на несколько вопросов о своем мире?

— А что мы будем за это иметь? — мгновенно отреагировал Линд.

— Э-э-э... Боюсь какие-то фонды на это не выделены, — Тиид сделал паузу. — Но, поскольку я хочу получить от вас информацию, то я готов предложить в обмен другую информацию. Что вы хотите? Садитесь ко мне, и я привезу вас на базу и покажу, что у меня есть.

Филиты переглянулись.

— Никуда не летим, — прошептала Линн по-баргандски с застывшим лицом.

Тиид даже прикрыл глаза, чтобы филиты не уловили в них азартного блеска! Как все удачно выходит! Его переводчик был настроен сразу на шесть местных языков, и они оказали ему немалую любезность, выбрав один из них. Будет очень хорошо, если они попробуют что-то скрыть от него с помощью этого языка.

— Наверное, мы все же не полетим с вами, — после небольшой паузы сказал Линд по-чинетски.

— Что?! — Тиид подбавил в голос гневные нотки, надеясь, что филиты поймут, если не слова, то позу и интонацию. И тут же сбавил тон. — О, простите, это у меня после Кронтэи! Кронты не могут ослушаться представителей высшей расы, понимаете?

— Понимаем, — тяжелым голосом сказал Линд. — Я могу предложить вам другой вариант. Вы диктуете нам свои вопросы, а, скажем, завтра вы снова прилетите сюда, и мы зададим вам свои, а затем дадим ответ на ваши. Вас такой вариант устроит?

— Да, конечно, устроит! — воскликнул Тиид, ничуть не кривя душой. — Тогда, если вы не против, я начну спрашивать. Как много вас на планете? Как много вас управляет обществом? Один? Несколько? Большое число?...

— Подождите! — удивился Линд. — Но ведь это же элементарные вопросы! У вас всю зиму работали наши пленные! Неужели было трудно их расспросить?

— Ну... — пришелец пожал плечами. — Они работали, не было приказа их о чем-то спрашивать. А наши офицеры, боюсь, не слишком интересовались представителями... э-э-э...

— Низшей расы, — твердо закончила Линн. — Правильно?

— Ну, наверное, не совсем, — пришелец отвел взгляд. — Так давайте я вам, все-таки, задам эти вопросы. А завтра, примерно, в это же время прилечу за ответами. Вы согласны?...

Прекрасно! Тиид не отказал себе в удовольствие подпрыгнуть и рукой коснуться низкого потолка. Первая встреча прошла просто превосходно! Теперь можно быть уверенным в том, что завтра филиты, наверняка, постараются задать ему как можно больше вопросов о кронтах. Что же, он готов дать на них честные и правдивые ответы, чтобы никто не мог уличить его во лжи. Ну, а то, что эти ответы могут оказаться не слишком полными или, наоборот, чересчур подробными, то это уже совсем другое дело. Надо будет сейчас просмотреть запись разговора — определить, на что филиты сильнее всего отреагировали, что их больше всего заинтересовало...

Единственное, что может оказаться проблемой, это неприкрытая враждебность филитки. Она, конечно, подавала правильные, нужные реплики, но ему все равно надо подружиться с филитами, чтобы вызвать у них доверие и симпатию. Может, взять с собой на следующую встречу Ариту, пусть она поговорит с ней о чем-нибудь своем, женском? Отличная идея, и не будем ее откладывать надолго!

Расстегнув рукав мундира, Тиид отстучал на браслете нужный код.

— Арита, вы там как, закончили с обработкой записи? Принеси ее, пожалуйста. И нам надо будет немножко пообщаться.

И снова возбужденно подпрыгнул до потолка, предвкушая, как наедине с ним Ариант сбросит с себя маску примерной скромницы и покажет все, на что она способна.

— Наверное, это последняя наша встреча вот так — один на один, — Куоти выглядел усталым и понурым. — Мной недовольны, считают, что я выдал вам слишком много информации о внутренних делах Империи. Теперь за мной постоянно следят, все мои разговоры прослушиваются. Сегодня мне еще удалось отделаться от соглядатая, но больше так уже не выйдет.

— Жаль, — огорчился Лотар Негелис. — Прошу прощения, что мы оказались причиной ваших неприятностей.

— Пустое, — махнул рукой Куоти. — Советник Буонн уже приглашал меня в свой штат на случай, если мне придется уйти из Космофлота. Так что, я думаю... Впрочем, это мои заботы... Вы хотели меня видеть? Что случилось?

— Мы хотели бы узнать с вашей помощью ответы на несколько важных вопросов, а нам не к кому обратиться, кроме как к вам, — немного виноватым тоном сказал Негелис. — Вы можете что-нибудь рассказать о Кронтэе? Как она стала вашей колонией? И как превратилась в то, чем она есть теперь?

— Непростые вопросы, — хмыкнул Куоти. — С тех пор прошло больше четырехсот лет. Вы много знаете об истории вашего мира четырехсотлетней давности? Хорошо, что я догадывался, что вы рано или поздно спросите о Кронтэе, и успел кое-что почитать и немного поговорить с людьми, которые там бывали.

— Огромное вам за это спасибо! — с чувством произнес Негелис. — Я весь внимание. Вы не против, если наш разговор дальше будет записываться?

— Нет, конечно, с чего бы то я был против? В общем, слушайте... Цивилизация Кронтэи очень древняя. Намного древнее вашей и даже нашей. Но совершенно не техническая. По каким-то причинам — есть гипотезы, но я не буду сейчас вдаваться в подробности — у них практически не было технического прогресса. Застывшее сословное общество, множество ритуалов и традиций — больше, чем у нас. Огромное количество мелких государств. Все, примерно, на одном уровне, никто не отстает, но и не вырывается вперед... Не знаю, может, они были счастливее нас — их странное общество обеспечивало всем вполне пристойный уровень существования, войны велись только узкими прослойками профессиональных воинов и были, скорее, похожи на турниры. Перегородки между общественными слоями не были непроницаемыми, так что каждый мог найти себе место по способностям... Только вот их самым совершенным оружием, каким они встретили Империю, были гладкоствольные дульнозарядные ружья, которые били на двести шагов, арбалеты и примитивные пушки. Тем не менее, силы для завоевания Кронтэи собрали изрядные. В операции участвовали четыре из пяти тогдашних флотов и десантные наземные части.

— А какие-то предварительные переговоры были?

— Нет, только террор. Разбомбили крупнейшие города, уничтожили армии и вообще всех, кто пытался сражаться... Переговоры были потом. Нашлись кронты, которые были готовы сотрудничать с завоевателями.

— Кто?

— Несколько правителей государств. Причем, как мне думается, это были, скорее, узурпаторы, захватившие власть благодаря смуте. Им помогли привести к покорности соседей. Потом было такое профессиональное объединение...

— Гильдия?

— Да, что-то вроде. Они занимались денежными делами, давали в рост, были богатыми, но презираемыми. У кронтов считалось греховным... вернее, некрасивым все, что было связано с деньгами, — они вообще уделяли огромное внимание красоте. Был еще один народ — они жили разрозненно, во многих государствах, и занимались торговлей и ростовщичеством. Их тоже не любили, и они пошли служить Империи. И еще один народ — они жили в горах, где было трудно прокормиться, и они поэтому становились наемниками или грабили соседей. Они стали... вооруженной рукой Империи на Кронтэе.

— А когда Кронтэа стала колонией?

— Да почти сразу. Как только с помощью лояльных кронтов удалось навести какой-то порядок. Но там еще долго продолжалось завоевание — дюжину лет или больше. Поэтому Кронтэей управляли военные. Они уже через несколько лет стали отправлять кронтов на работу на другие планеты Империи — там как раз требовалось очень много рабочих рук. Кроме того, военные основали на Кронтэе огромные плантации. Они обеспечивали продовольствием весь Космофлот, что-то поставлялось и в Метрополию...

— А что стало с теми государствами, которые первыми признали власть Империи? Они существуют до сих пор.

— Да, что-то там существует, но у них давно нет никаких привилегий. Да и это уже не имеет никакого значения. Кронты живут в небольших деревнях, а управляют этими общинами их начальники — вуры. Несколько общин — это блок, там следит за порядком местный сборщик налогов. А дюжина блоков или около этого — район, им командует районный начальник, которого ставит Министерство колоний. Городов у кронтов сейчас практически нет. Есть небольшие ремесленные поселения или поселки у портов, и все. Насколько я знаю, так по всей планете, исключений ни для кого нет.

— Кронтэей уже не управляют военные?

— Нет. Через несколько дюжин лет их сменила гражданская администрация. А еще через некоторое время Кронтэю решили сделать курортом. Отрезали треть лучших земель, построили там отели, пляжи, развлекательные центры, основали подсобные хозяйства, которые снабжали все это свежими овощами, фруктами, цветами и всем таким. Потом кронтов, которые все это выстроили, выселили, оставили только обслуживающий персонал. Я сам был на таком курорте, в детстве. Там везде прислуживают кронты.

— Но там было восстание?

— Да, оно началось больше одиннадцати лет назад и продолжалось долго, почти год. Я тогда еще был подростком. Нам рассказывали, что кронты взбунтовались, потому что они не приняли нашу цивилизацию, хотели снова стать дикарями. Что разрушали все, что было построено при Империи, что убивали своих — тех, кто получил образование в школах для кронтов. Не знаю, что из этого правда...

— А правда ли то, что после восстания кронтам перестали доверять?

— Не знаю... Я ведь не могу сравнивать с тем, что было раньше. Когда на корабле перевозят кронтов, вводятся разные меры безопасности. Но было ли так раньше? Не знаю. Бунты кронтов в колониях — это и раньше было, сам слышал. Но теперь за ними, вроде бы, стали строже следить. И еще, я помню, во времена моего детства были организации, которые призывали дать больше прав кронтам, выступали за облегчение их положения, деньги собирали на больницы там или приюты... А потом эти организации просто исчезли.

— Понятно, — хмуро сказал Негелис. — Скажите, как вы думаете, угрожает ли нам то же самое, что и кронтам?

Куоти надолго задумался.

— Не знаю, — наконец покачал головой он. — Мне говорили, что с вами все будет совсем иначе. Разные люди и не один раз. И я, кажется, им верю. Но я просто не знаю... Честно... Но я бы все-таки посоветовал вам на всякий случай принять какие-то меры предосторожности.

...Это был обычный караван, какие сейчас во множестве пересекали Чинерту во всех направлениях. Правда, искушенный наблюдатель, случись он поблизости, обратил бы внимание на то, что в нем слишком много военной техники, причем такой, что вряд ли может использоваться в качестве защиты от бандитов. И в самом деле, не будешь же отбиваться от них с помощью реактивных минометов или самоходных гаубиц крупного калибра...

По одной, по две штуки, не привлекая внимания, подобная техника потихоньку стягивалась в район разрушенного города Аргондо и бесследно исчезала в окрестных лесах, неподалеку от территории базы пришельцев. А игрушечная фабрика в Форнамо, всемирно известный производитель заводных машинок и паровозиков, оказавшаяся после войны крупнейшим действующим машиностроительным предприятием Чинерты, получила крупный государственный заказ почти по прямой специальности. На всякий случай...

Глава 33. Жертва

Кен Собеско в последний раз побывал в Лешеке чуть больше полугода назад, но за это время город успел заметно измениться. И прежде всего, он поражал своим многолюдством. Автомобиль, в котором его везли, еле полз в потоке велосипедов, велорикш и разнообразных тележек. Среди них изредка попадались старинные педальные самокаты, грузовые фургоны и совсем редко — легковые машины.

На тротуарах рядами стояли палатки и навесы, под которыми что-то чинили или готовили на примитивных жаровнях. Многочисленные пешеходы то и дело огибали длинные очереди, выстроившиеся перед харчевнями, магазинами, где выдавали продукты по карточкам, и водовозными цистернами.

Все свободные площади во дворах и облысевших скверах были застроены разнокалиберными хибарками из всякой всячины, перед ними сушилось на веревках белье. Кое-где возвышались строительные леса, а в двух-трех местах Собеско даже заметил подъемные краны.

Несмотря на закрытые окна в машину проникали местные ароматы, в которых дым смешивался с нечистотами — признак того, что очистные сооружения Лешека, в котором до войны жило чуть больше миллиона человек, уже проиграли неравную борьбу с увеличившимся вдесятеро населением. Тем не менее, город не производил впечатление грязного: на каждом шагу там встречались люди в самодельных оранжевых жилетах с метлами и скребками, чистящие улицы и подворотни и собирающие мусор на большие двухколесные тележки.

Сильно изменился за эти месяцы и маршал Моностиу. Тогда, прошлой осенью, перед Собеско предстал сильный, уверенный в себе человек, выглядевший младше своих шестидесяти четырех лет, только что одержавший, пусть и дорогой ценой, победу в Тороканских воротах и еще не сломленный новыми неудачами. Теперь это был старик с глубоко запавшими глазами и морщинами на изможденном лице. Только голос у него был прежний — твердый и властный.

— Мне доложили о вашем прибытии, — сказал он, встав навстречу гостю. — Я рад, что Чинерта тоже жива и не сдается. Я слышал, вы привезли мне личное послание от президента Кира Калансиса?

— Так точно, привез, — Собеско протянул маршалу большой плотный конверт с официальными печатями.

— Интересно, — маршал, вскрыв конверт, взял в руки большой лист. — Да, действительно, интересно. Президент Калансис пишет, что некоторые вещи он не решился доверить бумаге, и рассказать их должны вы. Итак, я вас внимательно слушаю. Садитесь.

— Спасибо, — Собеско сел в кресло, стоящее перед столом маршала. — Полгода назад я попал в плен к пришельцам, но перед Новым годом мне удалось бежать. В плену я сблизился с одним пришельцем, который был хорошо настроен к филитам. Он поделился со мной важной информацией. Кроме того, я принимал участие в переговорах с пришельцами, которые сейчас идут в Венселанде.

— Да, я знаю об этом, — кивнул маршал. — Мы отправили туда своего представителя. Дальше, пожалуйста.

— Тогда вы, возможно, уже знаете содержание моего первого послания, — сказал Собеско. — Пришельцы не едины. Их правительству нужен мир. Быстро завоевать Филлину не удалось, продолжение войны обойдется слишком дорого. Поэтому они хотят договариваться. О чем именно, как раз и идет речь на переговорах. Пока они не слишком щедры, а мы не слишком податливы. Во многом мы блефуем, но и они, наверное, тоже.

— Да, это нам тоже уже известно, в общих чертах, — подтвердил маршал. — Как и то, что их военные выступают за продолжение войны.

— Это так, верно, — согласился Собеско. — Однако решение о мире на Филлине уже принято. Скоро на нашу планету должен прибыть специальный представитель их императора, чтобы провести церемонию, после которой Филлина официально станет частью Империи. Это и есть гарантия мира. Со своей планетой пришельцы не воюют. Но они могут подавлять там мятеж.

— Что?

— Военные пришельцев уже получили приказ и не могут его нарушить. Но если перемирие нарушим мы, они будут воевать и делать это с превеликим удовольствием. Пока идет война, Филлина будет принадлежать военным. Именно об этом они мечтают и с радостью ухватятся за любой повод. Сейчас все застыло в неустойчивом равновесии. Войны уже нет, мир еще не заключен. Возможно, будут провокации со стороны пришельцев. Ни в коем случае не поддавайтесь на них! Что бы ни случилось, обращайтесь к их официальным властям, требуйте, чтобы они навели у себя порядок!

— Ясно, — маршал снова кивнул. — У нас были всякие... горячие головы, но нам пока удается их вовремя охлаждать. Спасибо, это действительно очень важно. Это все ваше первое послание?

— Да. А теперь второе. Ведя с нами переговоры, пришельцы одновременно держат и нож за спиной. Они разработали против нас абсолютное оружие — смертельную болезнь. Однако одновременно с болезнью они придумали и вакцину. Пришельцы, которые хотят нам помочь, смогли ее достать, а мы с товарищем — захватить с собой во время побега. Но чтобы ею можно было воспользоваться, надо сделать лекарство. У вас есть такая возможность?

— Нет, — устало покачал головой маршал. — Мы и простые лекарства сейчас не в состоянии выпускать, все приходится завозить из Горданы.

— В Чинерте и Зеннелайре сейчас разворачиваются мощности по производству вакцины. Мы выделим необходимые объемы и для вас, просто для этого понадобится время. В связи с этим президент Калансис просит сохранить эту информацию в строжайшем секрете, чтобы не допустить паники и, особенно, утечки к пришельцам.

— Можете быть уверены, — заверил маршал. — Этот груз я буду нести сам. У вас есть и третье послание?

— Да, последнее. Возможно, оно понравится вам больше. На тот случай, если нам так и не удастся договориться с пришельцами, Чинерта предлагает план одновременного захвата всех их баз и берет на себя нейтрализацию той, что расположена на ее территории, и базы "Восток" в Венселанде. Тогда Центральная будет вашей задачей. Все технические детали можно будет согласовать посредством прямых контактов между гранидским и чинетским командованием, но вы должны принять решение. Без вас реализация этого плана невозможна.

Глаза маршала загорелись, но тут же потухли.

— Для этого нужно не только мое согласие, но и сотрудничество со стороны Горданы. Четвертая база находится у них.

— В Гордане находится заместитель министра иностранных дел Чинерты Адар Честенис. Горданцы пока думают. Они не отказываются, хотя пока и не говорят "да".

— Вот и я пока не буду говорить "да". Это предложение надо обсудить. Хотя, конечно, выглядит оно соблазнительным, очень соблазнительным... Мы будем думать о том, как захватить базу с минимальными потерями... Хорошо, есть у вас еще что?

— Нет, господин маршал. Я передал все. Жду ваших приказаний.

— Моих? — слегка удивился маршал. — Ах, да. Вы гранидец? Ваше лицо мне, кажется, знакомо. Мы встречались раньше?

— Так точно, дважды! В первый раз вы подбирали нас после боя в Тороканских воротах. На вертолете. А во второй я был у вас в этом кабинете уже после начала вторжения. Вы помогли мне и двум моим товарищам эвакуироваться в Гордану.

— Так как же вы тогда угодили в плен к пришельцам?

— Уже в Гордане. Я был в рабочей бригаде, строившей резиденцию для их посла. Один из моих друзей попытался напасть на него. Он ранил посла, но погиб сам. А меня и всех остальных пришельцы захватили и увезли. Так я попал в Венселанд. Работал там, потом бежал.

— Удивительная история! — покачал головой маршал. — Будет время, расскажете мне ее поподробнее. Хотя второй нашей встречи я, признаться, совершенно не помню. А первая, да, была. С вами, кажется, были еще солдаты, из Стражей, и сбитый летчик.

— Так точно, полковник Урган.

— Хм, у нас тут есть один полковник авиации Урган, из Нейсе.

— Да, наверное, это он! Мы расстались с ним именно в Нейсе!

— Вот уж тесен мир, — хмыкнул маршал. — Что же, давайте вызовем его по ВЧ, расскажем ему добрую весть. Кстати, он как раз относится к тем самым горячим головам, которые надо время от времени остужать...

Маршал Моностиу нажал кнопку на небольшом пульте у края стола, и подбежавший адъютант проводил их в узел связи. Прямо при них оператор стал вызывать Нейсе.

— Господин маршал, полковника Ургана нет на месте, — доложил он. — Ушел в зону, вместе со всем своим отрядом. Оставил вам письмо.

— Какое еще письмо?! — маршал сердито схватил наушник. — Маршал Моностиу на проводе!... Немедленно вскрывайте!... Читайте!

Лицо маршала медленно мертвело. Свободная левая рука сжалась в кулак.

— Немедленно задержать их и вернуть к месту дислокации!... Как невозможно?!... Почему, кто приказал?!... Идиоты!

Маршал с грохотом отшвырнул наушник. Лицо его исказилось в гневе.

— Идиоты! Вы только что говорили о провокациях! Этот герой-партизан пошел воевать с пришельцами! Решил напасть на их поселенцев, обслугу базы. Их привезли сюда пару недель назад вместе с семьями...

— Это колонисты, — зачем-то уточнил оглушенный Собеско. — Мне о них рассказывали. И говорили, что их специально поселили далеко на отшибе, без всякой охраны, чтобы подставить под удар. Надо любой ценой не допустить этого нападения!

— Любой ценой! — маршал сгорбился и снова как бы постарел. — И сколько еще раз нам платить эту цену?!... Свяжите меня с пришельцами!...

Фосфоресцирующие в предутренней полутьме стрелки часов словно присохли к циферблату, и Дэсс Урган, чтобы успокоиться и сосредоточиться в эти последние несколько минут перед атакой, начал повторять про себя план операции.

Поселок имеет в плане форму прямоугольника: шесть групп по четыре домика по длинной стороне, четыре — по короткой. Широкая продольная улица, разделяющая его на две равные части, превращается в дорогу с твердым покрытием, по которой днем курсируют большие колесные экипажи, похожие на автобусы. У въезда в поселок перпендикулярно дороге два одинаковых длинных двухэтажных здания, похоже, не жилых (Урган не знал, что в одном из них находятся клуб, он же зал собраний, распределитель и дом быта, а в другом — детский сад, школа, амбулатория и контора). За ними — электроподстанция и еще пара построек утилитарного назначения. Заросли заканчиваются метрах в двухстах от крайних домов, недалеко от дальнего от дороги торца.

Через шесть... уже пять минут его люди начинают выдвижение на позиции. Две пары займут короткую сторону прямоугольника, по обе стороны от улицы, еще три рассредоточатся по длинной стороне. Он сам с напарником останется на месте, у пулемета. Через минуту, по красной ракете все открывают огонь. У каждой пары стрелков — по два гранатомета. Они оказались слишком слабыми против танков, но здесь их должно хватить.

Пять пар — шестьдесят выстрелов. Конечно, ему хотелось бы сто, но и эти боеприпасы пришлось проносить в зону небольшими партиями, с риском обнаружения, прятать в схроне, а теперь — и тащить на руках вместе с самими гранатометами и пулеметом. В тяжелом металлическом ящике длинная лента больших — почти с ладонь — увесистых патронов с черными головками. Двести пятьдесят зажигательных пуль — во врага, потом два последних выстрела из двух резервных гранатометов — и зеленая ракета, сигнал к отступлению. Весь огневой налет должен занять три минуты, максимум, четыре.

Потом все оружие бросить — на армейских складах, уцелевших от бомбежек, его хватит еще на двадцать таких атак — и быстрый отход. До базы пришельцев, если верить информации, полученной в Лешеке, больше двадцати пяти километров, до периметра — чуть меньше шести. Они должны успеть. Они в спецкостюмах, которые не засекаются аппаратурой чужаков, и неплохо маскируют. У пришельцев, конечно, отличные приборы ночного видения и отменная оптика, но сейчас, в рассветных сумерках, неважно действует и то, и другое.

А если не получится, если пришельцы сумеют отреагировать на нападение не просто быстро, а очень быстро, группа разделится надвое. Шесть человек спрячутся в схроне, там накоплено достаточно припасов, чтобы протянуть, пусть без особого комфорта, целую неделю. Вторая шестерка будет пробиваться на юг, к дренажным трубам, попытается отвлечь на себя пришельцев...

Но даже если не удастся уйти никому, там, в развалинах замка, ждет Лика. Она увидит зарево пожара и, даже не дождавшись никого, даст сигнал. И в тот же день на стенах и заборах в Лешеке появятся прокламации. Те ребята — студенты, молодые идеалисты, которых нашел Шанви, не подведут. Люди узнают, что кто-то посмел напасть на пришельцев, и тогда, может быть, что-то изменится...

Дэсс Урган не загадывал, что будет дальше. Он вообще старался не заглядывать в будущее больше чем на сутки вперед. Но он был непоколебимо уверен в своей правоте. Пришельцев надо остановить, пока еще не стало слишком поздно, пока их еще мало, пока они только осторожно, одной ногой, ступили на эту землю, еще не успев расположиться здесь по-хозяйски. Напугать их и, главное, показать людям, что их можно и нужно убивать.

Маршал Моностиу боится за людей, которые обитают в Лешеке, скучившись на крохотном пятачке земли. Но он ошибается, думая, что теперь вся Гранида сократилась до этого пятачка, и что пришельцы позволят существовать им дальше. Им нужны только порт и пара тысяч людей для его обслуживания, все остальные — лишь бесполезные нахлебники, которых терпят до поры до времени. Лучше пусть некоторые из них своими жизнями оплатят свободу для остальных.

В конце концов, пришельцы не стоят того, чтобы их бояться. Танки? Он видел, как они горят после попадания из "мухобойки". Тогда, в Нейсе, сорок человек уничтожили десять танков, потеряв — до бомбежки — чуть больше половины своих. Его устраивал такой размен. Черные самолеты? Да, им пока нечего противопоставить. Однако как бывший летчик он хорошо знал, что самый надежный способ борьбы с вражеской авиацией — это захват чужих аэродромов...

Дэсс Урган хотел жить — больше не для себя, а для Лики, но он не боялся и смерти. Он был готов пожертвовать собой и жизнями других людей, лишь бы эти жертвы не были напрасными!

Секундная стрелка пошла на последний круг. Дэсс Урган начал приподнимать ракетницу, глядя на ближайший дом. Он не хотел думать о людях — нелюдях, — которые, возможно, доживали в нем предпоследнюю минуту своей жизни. Наблюдая за поселком, он не хотел рассматривать живущих в них пришельцев даже в бинокль. Пусть лучше они так и останутся для него просто далекими картонными фигурками, которых так просто убрать с доски или вообще сжечь дотла...

Резкий звук, громко прозвучавший в предрассветной тишине, заставил его пригнуть голову. Дверь ближайшего дома отворилась, и на пороге появились... дети. Девочка лет шести в длинной белой ночной рубашке, кутающаяся в темную кофточку, и совсем маленький мальчик в штанишках и курточке. Держась за руки, они сошли с невысокого крылечка и присели на корточки друг напротив друга, глядя на что-то, находящееся на земле между ними.

Ургана охватила целая буря чувств. Маленькие зеленые кузнечики тоже выглядят безобидными и симпатичными, уговаривал он себя, но если дать им размножиться, они могут превратиться во всепожирающую стаю саранчи. Он пытался разозлить себя, вызывая в памяти то, что хотел забыть навсегда, — тела точно таких же детей, гранидских детей, убитых при бомбежках и обстрелах. Он хотел думать о них как о хищных нелюдях, только притворяющихся милыми крохами... И все равно не мог заставить себя отдать команду "к бою!"...

Дверь снова открылась, выпустив наружу невысокую женщину, держащую на руках еще одного ребенка — совсем крохотного, которому, наверное, не исполнилось и года. Она тоже присела рядом с детьми, придерживая малыша.

— Смотрите, дети. Видите, этот бутон начинает распускаться. Он чувствует, что скоро встанет солнце. Это наш первый цветок на новой планете!

— Ой, я вижу! Он раскрывается, раскрывается! Смотри! Мама! Как хорошо, что ты нас разбудила! А папе и бабушке мы его тоже покажем?!

— Командир, — Пири Шанви коснулся рукава Ургана, в его голосе чувствовалась растерянность. — Уже время. Что делать?!

— Атака отменяется, — с усилием сказал Урган. — Мы не воюем с женщинами и детьми. Мы — не они. Возвращаемся.

Он еще надеялся, что, отступив, они еще смогут ударить в другом месте. Но уйти им не дали. Взявшиеся словно ниоткуда тени вдруг окружили маленький отряд. В считанные секунды ошеломленные гранидцы оказались в кольце нацеленных стволов.

— Бросить оружие! — громко и спокойно скомандовал Урган, осторожно опуская на землю тяжеленный пулемет. — Что бы ни случилось, помните: мы должны оставаться людьми. Даже на войне.

Не обращая внимания на стоящих вокруг пришельцев, он отстегнул тяжелый душный шлем и с наслаждением вдохнул чистый предутренний воздух.

— Дэсс! — вдруг появившаяся Лика Ранси, тоже уже без шлема, прислонилась к его плечу. — Спасибо, Дэсс! Я так рада, что ты не стал стрелять!

— Лика! — Урган, не стесняясь никого, приобнял ее. — Откуда ты здесь?! Ты ведь должна была...

— Я поменялась, с Тюрамом, — Лика закрыла ему рот ладошкой. — Я знала, что должна быть с тобой. Теперь мы вместе. И я ничего не боюсь.

Очнувшиеся пришельцы, забрав оружие и заставив снять спецкостюмы, погнали их перед собой к большому воздушному экипажу, стоявшему по другую сторону поселка. Уже залезая в узкий темный люк, Урган внезапно остановился, как громом пораженный простой и страшной мыслью. Пришельцы знали! Знали и следили за ними — может быть, с самого начала. Почему же они тогда столько ждали?! Ведь, если бы не дети, они, возможно, успели бы выстрелить первыми...

— Почему вы бездействовали?! — генерал Пээл был на полголовы ниже командира гвардейской роты и заметно уже в плечах, но, казалось, нависал над ним словно над нашкодившим мальчишкой. — Вы два часа — ЦЕЛЫХ ДВА ЧАСА!!! — следили за филитами и ничего не предпринимали! Почему?!!!

— Ваше превосходительство, приказ был выполнен, — гвардеец спокойно выдерживал начальственный гнев. — Мы же взяли их...

— На отходе! Уже после того как они сами отказались от нападения! — генерал был вне себя от ярости. — Чего вы ждали?!

— Они все равно не успели бы выстрелить, — проворчал в ответ гвардеец.

— Этот вопрос вообще не должен был возникать! Вы что, не знали, зачем они туда явились?! Или вам невдомек, что любое — любое! — нарушение периметра безопасности должно быть немедленно пресечено?! Я отстраняю вас от должности! Сдайте все дела своему заместителю!

— Вы не имеете права, — набычился гвардеец. — У вас нет для этого оснований, ваше превосходительство! Мы выполнили приказ, и вам не в чем нас обвинить!

— Вы ошибаетесь! — прошипел генерал. — Мне есть в чем обвинить — лично вас! Вы так хотели пострелять по живой мишени! Да?! И два часа ждали, что филиты дадут вам возможность нарушить приказ — категорический приказ! — взять их живыми!... Арестовать его!

Гвардеец отскочил в сторону, повалив кресло, но солдаты-рассыльные, обычно молчаливо подпиравшие стены во время совещаний, ухватили его за локти, заломили ему руки и выхватили уже почти извлеченный из кармана пистолет.

— На офицерскую гауптвахту его! До особого распоряжения!

Дождавшись, когда за конвоирами закроется дверь, генерал обвел собравшихся офицеров тяжелым взглядом.

— Я отстраняю гвардию от охраны колонистов. И возлагаю заботу об их безопасности на вас, суперофицер! — генерал остановился перед начальником планетной СБ. — Я передаю в ваше подчинение комендантскую роту, а гвардия пусть теперь будет выполнять их обязанности! Если необходимо, можете привлекать для выполнения этой задачи и другой персонал базы — во время, свободное от выполнения основных служебных обязанностей. Завтра утром представить мне план действий!

— Будет сделано, ваше превосходительство, — наклонил голову эсбист.

— Вы превышаете полномочия, — мягко заметил зам по вооружению суперофицер второго ранга Мивлио. — Могут возникнуть проблемы.

— Это будут мои проблемы! — снова повысил голос генерал. — И, если понадобится, я отвечу за свое самоуправство — лично перед Императорским Подручным! Господа, кажется, вы еще не до конца понимаете важность текущего момента. Я — и мы все — отвечаем за то, чтобы на Филлине благополучно состоялась церемония подведения планеты под Высокую Руку! И я сделаю все, чтобы она состоялась! Я буду беспощадно пресекать любые провокации, от кого бы они ни исходили, и беспощадно карать за допущенные серьезные ошибки. Я не буду разбираться, глупость это или измена, нерадение или саботаж! Ясно?! Позже я буду готов признать свои промахи, извиниться перед несправедливо обвиненными, понести заслуженное наказание, но — после церемонии!... У кого-то есть что-то сказать по существу?!

— Могут быть осложнения с гвардейцами, — осторожно сказал Мивлио. — Они воспримут приказ об обмене обязанностями с комендантской ротой как оскорбление.

— Я надеюсь, они достаточно дисциплинированы, чтобы не устраивать мятеж на военной базе, — мрачно улыбнулся генерал. — И я думаю, что смогу объяснить им, за что и почему арестован их бывший командир... Еще вопросы есть?!... Тогда давайте займемся делом. До прибытия Императорского Подручного остался какой-нибудь месяц с небольшим, а у нас еще так много не готово!

Когда за последним из офицеров закрылась дверь, генерал устало рухнул в свое кресло и обхватил голову руками.

"Ох, голова моя, голова! Сколько новых забот!".

Например, филиты, расхаживающие по базе в защитных костюмах, в которых их не улавливают биоискатели, разве что вплотную. И пусть они уверяют, что это их собственное изобретение, его-то не обманешь: ясно, что это работа тех, из города. Интересно, сколько неучтенных филитов находятся сейчас внутри периметра?!

Да и сам периметр. Физически невозможно контролировать двести с лишним километров границы с помощью двух шестерок танков, сотни людей и примитивной автоматики, которую, как оказалось, вполне можно обмануть. Пока их спасал только страх филитов перед всемогуществом и всеведением грозных пришельцев из космоса, но вот уже нашлись те, кто перестал бояться. Сейчас их дюжина. А что будет дальше?!

Генерал внезапно подумал о находящемся почти по соседству с Центральной базой филлинском городе, и ему очень не понравился ход этих мыслей. Более десяти миллионов филитов! Озлобленных, полуголодных филитов, среди которых может найтись не то что одна дюжина, а не одна тысяча "горячих голов"! И что самое страшное, с этим городом уже ничего не сделаешь. Поздно!

"Ничего не поздно", — вдруг пришла ему в голову спасительная мысль. А какой смысл филитам теперь ютиться на этом пятачке? Война кончилась, пусть возвращаются по домам, восстанавливают свою страну. Оговорить вокруг базы расширенную зону безопасности, скажем, пятьдесят километров вместо тридцати, и пусть делают на остальной территории все, что хотят!

Гениальная идея! И почему она раньше никому в голову не пришла?

Найдя хороший ответ на сложный вопрос, генерал заметно приободрился.

Теперь следующая проблема. Что делать с пойманными филитами? Если бы это были кронты, тут никаких сложностей бы не возникло. Намерение совершить преступление равносильно самому преступлению, так что публичная казнь — без вариантов. Но филиты — не кронты. К счастью, не кронты — те одиннадцать лет назад особой щепетильностью не страдали, вырезали всех без разбора...

Да, филиты заслуживают того, чтобы остаться в живых. Но что с ними делать? Передать их филлинским властям, как они просят? Нет, по крайней мере, не сейчас. Не известно, какое их там ждет наказание, но наверняка кто-то будет считать их героями. И по той же самой причине их нельзя отправлять в рабочие бригады...

Стоп! Еще одна идея и, кажется, снова удачная! Помнится, в церемонии принятия под Высокую Руку должны участвовать так называемые "пленные филиты", которых Императорский Подручный должен амнистировать и что-то еще там... Так пусть "пленных" сыграют настоящие пленные! Ведь их взяли с оружием в руках, причем, они даже, кажется, были одеты в свою военную форму. Решено! А пока передать их той самой группе по изучению филитов, которая уже который день просит выделить ей хотя бы полдюжины для своих штудий. Вот, а получит дюжину. И пусть проводит над ними свои исследования, лишь бы вернула к началу церемонии живыми и здоровыми!

Дверь в камеру открылась с громким лязгом, и Дэсс Урган с отвращением поднялся с койки. В проеме показались двое пришельцев, вооруженных короткими дубинками. Один из них сделал недвусмысленный жест — выходи, мол.

Снаружи ждали еще двое. Они заковали Ургана в наручники и вчетвером куда-то повели по узким коридорам и лестницам. Пожалуй, можно было бы гордиться тем, что его считают таким опасным, если... если ему еще было бы чем гордиться.

Вчера их взяли в оборот настоящие профессионалы. Он вначале попробовал поиграть с ними в молчанку, но они быстро сломили его, равнодушно и деловито пообещав применить пытки — не к нему, а к Лике. Потом начался конвейер. Их посадили в крохотные душные одиночки, извлекали оттуда по одному, допрашивали, сравнивали показания, выявляя несообразности, потом снова допрашивали... К вечеру они знали почти всё. Ургану удалось утаить только происхождение спецкостюмов, выдав их за местную разработку. То, что их привез Альдо Моностиу, знал, кроме него, только Шанви, но он тоже промолчал. Впрочем, пришельцы и так догадались, что идею о том, как защищаться от биоискателей, ему подсказали в Лешеке...

Под вечер их снова собрали вместе, пропустили через какие-то медицинские процедуры, заставили снять одежду — всех, включая Лику — и отправили в душ. На выходе они получили грубое белье и странные комбинезоны тусклого серо-зеленого цвета с яркими ядовито-желто-зелеными значками на спине и широкой поперечной полосой на груди. После этого их снова развели по одиночкам, уже побольше размером, с парашей и узкими топчанами, покрытыми полумягким пластиком. Там он и провел ночь, проворочавшись с боку на бок...

Поднявшись по очередной лестнице, конвоиры завели Ургана в небольшую комнату без окон, усадили на какой-то странный стул с высокими подлокотниками, но совершенно без спинки и приковали за руки и ноги специальными зажимами. Потом двое пришельцев стали по бокам Ургана, а кто-то открыл дверь за его спиной и вышел наружу.

Стараясь, по возможности, не шевелиться — оковы чутко реагировали на его движения, тут же впиваясь в тело, Урган начал осматривать комнату. Она вся была заставлена шкафами и полками с незнакомой аппаратурой, а на большом столе боком к Ургану стоял странный прибор, похожий на очень плоский телевизор, торчащий на одной ножке над круглой подставкой, напоминающей формами и размером тыквочку. Перед подставкой прямо на столе лежал еще какой-то плоский предмет с рядами небольших квадратных клавиш.

Дверь за спиной Ургана снова скрипнула. В поле его зрения появились еще двое пришельцев в военной форме. Один из них, с тремя прямоугольными нашивками с оранжевой окантовкой на рукаве, уселся за стол, второй, с одной нашивкой, прислонился к стене сбоку.

Старший пришелец отдал какую-то команду. Оковы, державшие Ургана, расстегнулись. Урган медленно вытянул вперед затекшие ноги и стал осторожно разминать руки, стараясь вести себя максимально спокойно и не раздражать конвоиров.

— Ты — командир? — услышал Урган произнесенные по-гранидски слова автоматического переводчика.

— Да, — отрицать очевидное было бы глупостью, а отказываться брать на себя ответственность — трусостью.

— Почему вы не стреляли? — задал новый вопрос пришелец.

Странно, вчера это их совсем не интересовало. Или то были другие пришельцы?

— Мы не стреляем в женщин и детей, — презрительно сказал Урган. — Мы — не вы! Это вы — грязные убийцы!

— Почему грязные? — кажется, пришелец даже обиделся. — Это такое идиоматическое выражение? Мы — не грязные, мы очень чистые и очень аккуратные убийцы.

— Угу. Заметно.

Пришелец, кажется, даже не обратил внимания на замечание Ургана.

— Это хорошо, что вы не стреляли, — глубокомысленно заметил он. — Казнить вас не будут. Но вы должны будете поработать. К нашей с вами обоюдной пользе.

— Простите, а кто вы? — осторожно спросил Урган.

Он так и не мог определить, один пришелец находится у него за спиной или двое. Это его нервировало.

— Научный департамент Космофлота. Мы прибыли на эту планету, чтобы изучать вас.

— Вскрывать будете? — не удержался Урган.

— Что? Это шутка? Нет, не будем. Для этого есть сканеры, они показывают все, что у вас внутри. Но есть кое-что, для чего сканеры не помогут. Это мозг. Мы хотим узнать, как вы думаете, как принимаете решения, насколько быстро соображаете. Мы будем тестировать вас. Мы не причиним вам вреда. Но нам нужно ваше сотрудничество. Добровольное сотрудничество.

— Мне нужны добровольцы. Ты, ты и ты, — пробормотал про себя Урган. — А если мы откажемся добровольно сотрудничать? — спросил он громко. — И что мы за это получим?

— Вы торгуетесь? — приподнял брови пришелец. — Жизнь, а позже свободу. По-моему, этого более чем достаточно.

— А мне не нужны жизнь и свобода, — Урган потихоньку подтянул ноги и взялся за подлокотники. — Мне нужно только одно, чтобы вы все исчезли с нашей планеты! Раз и навсегда!

— Вы многого хотите! — старший пришелец рассмеялся. Засмеялись и все остальные.

Итак, за спиной у него только один конвоир, прямо за креслом. Хорошо.

— Боюсь, мы не сможем выполнить это ваше пожелание, — издевательски сказал пришелец, отсмеявшись. — Но если вы не захотите сотрудничать добровольно, вы будете сотрудничать принудительно. Вы любите свою женщину и своего ребенка?

— Какого ребенка?! — Ургану показалось, что кресло проваливается под ним.

— Ах, вы не знали? Ваша женщина ждет ребенка, вот это как раз наши сканеры хорошо показали. И только от вас зависит, будут ли они жить, или нет!

Дальше ждать было бессмысленно. Урган стремительно катапультировался со стула, но не вперед, а назад. Опираясь руками на подлокотники, он ударил ногами стоявшего за ним пришельца, удачно упал, перекувыркнулся, сбил подсечкой второго конвоира... и тут же сам оказался прижатым спиной к полу. В лицо его смотрел оружейный ствол.

Тяжело дышащего Ургана снова усадили обратно, приковав на этот раз только за руки. Пришельца, которого он ударил ногами, похоже, просто унесли, второй, кряхтя, поднимался с пола.

— Отменно, отменно! — старший пришелец, похоже, был только рад неожиданному развлечению. — Но на что же вы надеялись?

— Все равно, надо было попробовать, — Урган упрямо поднял голову.

Конечно, у него изначально не было шансов, в одиночку против пятерых. И, хотя его обучали рукопашному бою, он только летчик, а не бравый спецназовец. Но сдаваться сразу было невозможно...

— Вы ненавидите нас? — пришелец встал из-за стола и подошел вплотную к Ургану, глядя ему в глаза. — Тогда мы договоримся. Я предлагаю вам другую плату за сотрудничество. Я дам вам шанс убить одного из нас!

— Только одного? — Урган уже пришел в себя.

— Вы так кровожадны?! Я успокою вас, этот один будет стоить многих. Он будет стоить тысяч! И если он умрет, ваша планета уже никогда не превратится в имперскую колонию!

— А вам от этого какая польза? — грубо спросил Урган.

— Империи не нужны дальние колонии, — прошептал пришелец, глаза его горели фанатичным огнем. — Вы все равно будете ненадежными подданными, вас всегда придется контролировать. Это нерационально. Проще сразу отпустить вас прочь! Вы согласны?

— Да, я согласен.

Этот пришелец был безумен, но и сам Урган чувствовал, что и его охватывает безумие. Почему бы двум безумцам не найти общий язык?

— Очень хорошо, — пришелец снова подошел к столу и сел на его край. — Но я должен принять меры, чтобы вы не проболтались. Если вы хоть слово скажете о том, что здесь прозвучало, вас немедленно убьют. Вас и вашу женщину. И ребенка.

Второй пришелец, до этого безучастно стоявший у стены, подошел к Ургану. В руках у него был странный предмет, выглядевший как помесь шприца и длинноствольного пистолета. Холодный ствол уперся Ургану чуть выше правого уха, он ощутил удар и легкую, мгновенно прошедшую боль.

— Вам под кожу вшили особую капсулу. Она работает как микрофон и передает все, что вы говорите. И в ней есть заряд взрывчатого вещества. Небольшой, но достаточный, чтобы разнести вашу голову на части. Если вы попробуете что-то рассказать, она сработает. Если вы попробуете ее самостоятельно извлечь, она сработает. И точно такая же капсула будет поставлена вашей женщине. И если сработает одна капсула, в ту же секунду взорвется и другая. Вы меня поняли?!

— Понял, — прошептал Урган пересохшими губами.

— И не волнуйтесь вы так. Мы же договорились. Мы просто будем изучать вас, а вы будете помогать нам. Потом вас освободят. Сейчас вас проводят к вашим людям, вы объясните им, что с нами нужно сотрудничать. Хорошо?

— Хорошо, — кивнул Урган, и оковы снова спали с его рук.

Проклятые пришельцы таки связали его более прочными путами...

— ...Первоочередное внимание чинеты уделяют посевной, вообще, производству пищи, — докладывал Кен Собеско. — Второе — это связь, дороги, прочая инфраструктура. Третье — возрождение промышленности строительных материалов. Все остальное люди сделают сами, главное — дать им цель и обеспечить порядок

— Спасибо, достаточно, — поблагодарил маршал Моностиу. — Я надеюсь, президент Калансис не откажет мне в просьбе и пришлет советников по восстановлению... Теперь о вас. Я понимаю ваше желание — принять участие в возрождении родной страны, но у меня для вас другая задача. Я отправляю вас в Гордану, на должность советника посольства — скажем, по вопросам взаимоотношений с пришельцами.

— Ну, какой же из меня дипломат? — удивился Собеско.

— Как считают чинетские коллеги, очень неплохой, — улыбнулся маршал. — Они оценили ваш несколько прямолинейный, но эффективный стиль ведения переговоров...

— С кем я должен вести переговоры в Гордане? — спросил Собеско.

— Я не даю вам какого-то конкретного задания. Думаю, это задание найдет вас само. И я возлагаю определенные надежды на ваши уникальные способности.

— Какие?! — не удержался от нового вопроса Собеско.

— Вы относитесь к той редкой категории людей, которые способны менять реальность вокруг себя, оказываясь в нужном месте и в нужное время, когда даже незначительные усилия могут вызвать серьезные последствия. Смотрите сами. Вы попали в плен — и познакомились с пришельцем, который захотел нам помочь. Вы оказались в центре интриг — и благодаря этому смогли бежать. Вы очутились в Венселанде — и переговоры приняли выгодный для нас оборот. Наконец, вы здесь, и теперь у нас есть шанс возродить нашу прекрасную Граниду!

— Ну, в этом-то никакой моей заслуги нет, — пробормотал Собеско.

— Почему же? Ваш приезд дал толчок всей цепи событий. Сейчас многое будет решаться в Гордане, поэтому я хочу, чтобы вы были там. А чтобы вы не только были, но и казались серьезной фигурой, я присваиваю вам звание полковника. Временно — до утверждения законным правительством Граниды.

— Служу Родине! — автоматически ответил Собеско, вытянувшись в струнку. — А почему...

— Одним Лешеком, даже с десятикратно возросшим населением, я мог управлять единолично, — объяснил маршал. — Однако новая Гранида должна иметь какое-то представительное правление. Не сейчас, может, не скоро, но это будет обязательно. Высшего военного совета больше нет. Большинство погибло, кто-то за океаном... Из всего состава здесь остались только я и генерал Диру в Шилги. Есть еще вице-президент Чимбу, но он был тяжело ранен во время бомбежки, потерял ногу и ушел в отставку... Да, я и не думал, что мои временные назначения могут, действительно, оказаться временными... Ладно. Носите.

Маршал протянул Кену две металлические алебарды на погоны.

— А...?

— Да, я знаю, вы летчик. Но когда вы в последний раз садились за штурвал самолета?

— Вертолета, — механически уточнил Собеско. — Боевого — шесть лет назад. Транспортного — меньше года.

— Вы сами видите. Кроме того, если вы будете летчиком, вас и будут воспринимать как... узкого специалиста. С общевойсковыми знаками различия вы будете вызывать более широкий интерес, вам будет легче заводить связи... У вас есть награды?

— "Честь и слава" за Тороканские ворота. Но, увы, она пропала в Гордане, вместе со всеми вещами.

— Я распоряжусь, вам выдадут дубликат. И еще. За Тороканские ворота вам положена еще и медаль.

— Служу Родине! — Собеско принял от маршала небольшой светло-серый кругляшок на черно-красной колодке. На медали кто-то очень похоже изобразил подбитый танк пришельцев. Из танка шел дым.

— Носите обязательно эти награды, так вы будете больше выделяться. А сейчас будем прощаться. Горданские транспорты приходят в Лешек каждую неделю, вы отправитесь ближайшим. Сейчас я передаю вас одному из своих адъютантов. Он займется вашей экипировкой. Постройка нового мундира и все такое прочее. Вы должны выглядеть настоящим офицером и дипломатом. И удачи вам, полковник! Надеюсь, в следующий раз мы встретимся уже в Шилги!

— Спасибо, господин маршал! — Собеско встал из-за стола. — И я надеюсь, что все жертвы, которые мы понесли ради Граниды, не будут напрасными!

Глава 34. Высокое искусство

Серебристая короткокрылая машина перечеркнула небо стремительным росчерком и на секунду словно окуталась белым дымом — это стартовали с подкрыльевых пилонов и мгновенно ушли за горизонт сверхзвуковые ракеты. Выпустив их, летательный аппарат пошел вниз по крутой параболе и вдруг резко затормозил, за считанные мгновения погасив свою огромную скорость, выбросил целое облако ложных целей, продолживших его траекторию, а сам, словно камень, рухнул вниз, но не разбился, а стремительно заскользил почти под прямым углом к своему прежнему курсу на сверхмалой высоте, огибая неровности рельефа. Еще минута — и он, сделав горку, на пару секунд завис в воздухе и мягко опустился на летное поле полигона, с которого и стартовал меньше получаса назад.

Прозрачный колпак из бронепласта откинулся вверх и в сторону. Первый пилот помог принцу Кэноэ вылезти из кабины спарки и спуститься на землю. Сделав несколько шагов на подгибающихся ногах, Кэноэ отстегнул шлем и с наслаждением вдохнул чуть прохладный степной воздух. Его слегка пошатывало.

— Ну как впечатления, ваше высочество? — с широкой улыбкой обратился к нему флаг-маршал Гдэаск.

— Ничего себе впечатления! — выдохнул Кэноэ со слегка обалделой улыбкой. — Это была ваша новая разработка?

— Да где уж там, не на здешней же технической базе, — вздохнул флаг-маршал. — Этой машине на самом деле почти двести лет. Когда-то такие атмосферные истребители находились на вооружении сил самообороны Таангураи. Когда их сменили на беспилотники, три дюжины машин поставили на глубокую консервацию. Один из моих подчиненных случайно наткнулся на них в прошлом году. Нам удалось пока реанимировать четыре машины, из них — две учебные спарки. Что-то модернизировали, какие-то узлы заменили более современными аналогами. И вот вам результат.

— Интересный результат, — с уважением сказал Кэноэ. — Тут такое ощущение скорости... Я просто не ожидал...

— Ничего лучшего в Империи сейчас просто нет, — с гордостью заметил флаг-маршал. — Что, признаться, говорит не лучшим образом о состоянии прогресса в военной технике.

— Почему же от них тогда отказались? — спросил Кэноэ. — Дороговизна, да? И сложности в подготовке пилотов?

— Да, примерно, так. А еще — в те времена гравикомпенсаторы были слишком дороги и несовершенны, им не хватало скорости реакции. Поэтому пилот подвергался сильным перегрузкам. Боевые беспилотники были быстрее и маневреннее, на них можно было навесить больше оружия. Вообще, если работать без особого сопротивления противника и по наземным целям, они и сейчас лучше.

— Как на Филлине?

Недолгая пауза.

— Да. Эти "Молнии" — полное барахло. Даже филиты, порой, их заваливали из простых зенитных орудий, а их примитивные винтовые самолеты сражались с ними почти на равных. В конце кампании они пытались ставить помехи, просто выстреливая в воздух ракеты, начиненные металлической фольгой, и у нас сразу же начинали возникать проблемы... Случись стычка с действительно серьезным противником, и мы пропали. Эта машина в одиночку смахнет с неба девятку "Молний" раньше, чем войдет в зону досягаемости их ракет с тепловым наведением, от которых она шутя увернется.

— Похоже, мы где-то сбились с пути, — задумчиво сказал Кэноэ.

— И я даже знаю, где. Оружие всегда совершенствуется в войнах. Нам, к счастью, не довелось узнать, что такое космическая война, но наши предки боялись, что без равного противника наш космофлот ожиреет и обленится... как это мы и видим сегодня. Изначально в Империи существовало пять флотов — четыре ударных и один — для спецопераций. Каждый флот имел свои конструкторские бюро, где велись самостоятельные разработки. И раз в четыре года устраивались большие маневры — ударные флоты друг против друга, диверсионный флот против ударных... Чьи новинки оказывались самыми лучшими, те и шли в серию. Генералы учились воевать — против равного противника, сильного, слабого... Так космофлот и держал себя в тонусе.

— Никогда не слышал об этом! — восхитился Кэноэ. — Ваше превосходительство, это вы, случайно, не только что придумали?!

— Как и многие другие вещи, этот порядок прекратил свое существование при Тинкоу, — флаг-маршал даже не улыбнулся. — Может, он в чем-то был прав. Пять флотов превратились в замкнутые касты, у каждого из них появились свои учебные заведения, традиции, словечки, амбиции. Офицеры были лояльны не столько Империи, сколько своим флотам. Между ними возникло ревнивое соперничество, словно между спортивными командами, только вот ставками в этой игре были не кубки и медали... И эта система была дорогой, очень дорогой. А Тинкоу были нужны деньги. Нынешние семь флотов не имеют ничего общего с прежними пятью. Космофлот, фактически, разрушили, создав его заново. Старое соперничество ушло, а вскоре исчезла и конкуренция между разработчиками. Вернее, она перешла в другие сферы, переместилась из полигонов в кабинеты...

— А если мы захотим снова вернуться к пилотируемым аппаратам, нам придется тоже разрушать все до основания? — поинтересовался Кэноэ.

— Да. Наверное, да. Существующая инфраструктура, система связи, снабжение, ремонт, штатное расписание заточены под обслуживание тысяч недорогих беспилотников. И, самое главное, потеряна школа. Вместе с машинами мы расконсервировали и тренажерный зал для подготовки пилотов, но нет специалистов по наладке. Многое нам приходится искать на ощупь... Кстати, до меня дошли любопытные сведения. На Филлине собираются открыть пилотскую школу для обучения местных.

— Филитов? — удивился Кэноэ. — Но среди них, наверняка, будет полно тайных агентов!

— О, на это, насколько я слышал, и делается весь расчет. Ведь для чего нужны агенты? Чтобы давать информацию. Вот они и будут отправлять своим правительствам самые объективные и честные сведения о том, как велика, сильна и могуча Империя. Так до филитов, возможно, вернее дойдет, что с нами шутки плохи, и нам лучше повиноваться, чем сопротивляться... Вот, а теперь о главном. Насколько я понимаю, эту школу должны будете открывать вы. Воспользуйтесь вашими возможностями и вашей властью, чтобы в нее попали не только тайные агенты, но и филиты, действительно, влюбленные в небо! Мы слишком привыкли водить гравикатера, а для военного пилота эти навыки, скорее, вредны, чем полезны. Филиты же начинают обучение с чистого листа! И, если нам будет суждено возродить боевую пилотируемую авиацию, мы сделаем это с их помощью!

— Я постараюсь, ваше превосходительство, — серьезно кивнул Кэноэ.

Ну вот, еще одно поручение. Похоже, их надо будет куда-то записывать, чтобы не забыть. Или, на худой конец, припрячь кого-то из секретарей. А еще лучше — сказать Кээрт. Она уж точно не забудет, да еще и напомнит, когда надо!

Вспомнив о Кээрт, Кэноэ прямо на поле стал стаскивать с себя летный комбинезон. Избавившись от него с помощью пары маршальских адъютантов, он, извинившись, отошел в сторону и начал набирать номер на браслете связи.

Кээрт откликнулась сразу, словно ждала его звонок. А может, и действительно ждала.

— Привет! — радостно крикнул Кэноэ. — Как ты там?!

— Лучше всех! — весело ответила Кээрт, и Кэноэ, прикрыв глаза, тут же представил себе ее милое лицо с задорной улыбкой. — У нас тут морская прогулка! А ты где?!

— На полигоне! Меня пригласил флаг-маршал Гдэаск, посмотреть на новые машины. Я даже полетал немного.

— Полета-ал?! — высокий голос Кээрт задрожал от сдерживаемого смеха. — Высоко-о?!

— И высоко, и далеко! — рассмеялся в ответ Кэноэ. — Даже со стрельбой!

Увлекшись, он стал рассказывать Кээрт, какое чудо — эти машины, несмотря на то, что им двести лет, и как флаг-маршал Гдэаск мечтает возродить искусство их пилотирования.

— Я рада, что тебе это интересно, — отозвалась Кээрт. — Только я по тебе очень соскучилась!

— Я тоже очень скучаю!, — слегка покривил душой Кэноэ.

На самом деле, скучать ему было просто некогда. Последние шесть дней он провел, сопровождая принца Ларнэона в поездке по отдаленным провинциям. Похоже, двоюродный дядя решил устроить для него что-то вроде мастер-класса по управлению планетой, и Кэноэ с неослабевающим вниманием наблюдал, вникал и учился тому, как отдавать приказы и принимать отчеты, извлекать нужную информацию и доводить свои распоряжения до подчиненных, находить для людей подходящие им места, а сами места — заполнять наиболее подходящими для них людьми, тянуть за ниточки и играть на тонких струнах души и постигать еще множество вещей, из которых состоит работа и сама жизнь повелителя. Эти занятия, на которых не было ни конспектов, ни зачетов, он не променял бы ни на что иное.

И все равно он немного чувствовал угрызения совести. Так надолго они с Кээрт не расставались со времени свадьбы. Как там она одна?...

— Ты только не скучай! — попросил он. — Завтра мы уже встретимся. А послезавтра — отлет.

— А я и не скучаю! — весело заявила Кээрт. — Меня тут развлекают!... Только я тебя все равно очень люблю и уже жду не дождусь завтрашнего дня!

— Я тоже жду, — признался Кэноэ. — Ой, извини, сейчас меня тут тоже ждут! Впереди — очередной прием, так что можешь пожелать мне стойкости и выносливости!

— И пожелаю! — снова засмеялась Кээрт. — Только не танцуй слишком много с незнакомыми барышнями!

— И не собираюсь! — заверил Кэноэ, отключаясь.

И в самом деле, какие барышни на банкете в офицерском собрании? Тут надо учитывать совсем иные риски...

В своем длинном темно-синем платье и с белой лентой в золотых волосах Кээрт выглядела просто фантастически. Кэноэ немедленно захотелось ее обнять, поцеловать и приласкать — именно в такой последовательности, но для этого было не время и не место. Большая комната, примыкавшая к залу для приемов в резиденции управителя, уже была полна народу.

Кэноэ было немножко совестно. Ну, куда это годится — он уже полдня как приехал, а только сейчас собрался повидать любимую супругу. Но... вначале занята была сама Кээрт, куда-то уехавшая вместе с мамой, потом его пригласил на совещание по бюджету принц Ларнэон, затем было еще несколько интересных встреч... В общем, как говорится: извини, дорогая, так получилось...

Впрочем, Кээрт не производила впечатления скучающей и покинутой. Она увлеченно беседовала с каким-то смутно знакомым молодым парнем, смеялась и, похоже, радовалась жизни. Сделав глубокий вдох и заранее улыбаясь, Кэноэ начал пробираться к ним между слугами и гостями и вдруг чуть не сбился с шага. Улыбка исчезла с его губ. Он узнал Уэрмана. Секретарь Кээрт немного изменил прическу и поменял форменный мундир Управления Двора на цивильный костюм, но это был, несомненно, он.

Заметив Кэноэ, Уэрман слегка поклонился и тактично удалился в сторону. От Кээрт исходил чуть заметный аромат ее любимых духов, и Кэноэ захотелось, наплевав на все приличия, просто заключить ее в объятия и как следует поцеловать, однако воспитание не позволило, и он ограничился тем, что лишь слегка коснулся губами ее губ.

— Наконец-то, — тихо сказала Кээрт, улыбаясь. — Как же я рада тебя видеть!

— Я тоже! — прошептал Кэноэ. И, таки не сдержавшись, добавил: — А что здесь делает... этот? — еле заметно он кивнул подбородком в сторону Уэрмана.

— Кэ-эно! — Кээрт с укоризной посмотрела на него. — Вообще-то, он был моим сопровождающим.

— Каким таким сопровождающим?!

— Ну, ты же уехал с папой, а я отдувалась всю декаду на всяких мероприятиях. Я же не могла там появляться одна! Так просто положено, ты же знаешь.

— И все-таки, зачем надо было выбирать именно его? — нахмурился Кэноэ. — Он же... этот...

— Послушай, я все это прекрасно знаю! — тихий голос Кээрт приобрел какую-то не совсем приятную твердую интонацию. — Он вел себя абсолютно пристойно и достойно. Если бы что-то было не так, я бы его прогнала. Или ты мне не доверяешь?

— Конечно, доверяю, — Кэноэ через силу улыбнулся. — Но я совершенно не доверяю ему!

Кээрт опустила уголки губ, как всегда бывало, когда она собиралась произнести что-то язвительное, но промолчала. Ударил гонг, и они рука об руку вошли в зал, где их приветствовали многочисленные гости. Прощальный прием начался.

Кэноэ быстро оторвали от Кээрт. К нему подходили люди, с которыми он познакомился в последние дни, и вовсе незнакомые, спешащие засвидетельствовать ему свое почтение. С кем-то достаточно было перемолвиться парой слов, кто-то требовал себе большего внимания и получал его.

Прошло, наверное, больше двух часов, прежде чем Кэноэ смог оторваться от выполнения своих светских обязанностей и поискать взглядом Кээрт. И обнаружить ее снова беседующей с Уэрманом.

Паршивец секретарь и в этот раз не дал застать себя врасплох. Увидев приближающегося с решительным выражением лица Кэноэ, он просто куда-то испарился.

— Кэно, — Кээрт мягко взяла его за руку. — Что-то не так?

Вокруг были всего лишь какие-нибудь три сотни гостей, и Кэноэ не стал сдерживать свои чувства.

— Конечно, не так, — вполголоса, но с нажимом ответил он. — И ты сама отлично знаешь, что именно!

— Кэно, ты ревнуешь?! — покачала головой Кээрт. — Не надо, пожалуйста. Тебе это совсем не идет.

— Но не могу же я спокойно смотреть, как ты разговариваешь с этим...

— Кэно, я уже взрослая девочка и сама выбираю, с кем мне разговаривать! — тихо, но очень отчетливо произнесла Кээрт. — Ты несправедлив! Уэрман — вполне нормальный парень — умный, тактичный, обаятельный, с ним интересно общаться. Он много мне помогал в последние дни. И он вовсе не стремится меня соблазнить — такое я бы почувствовала. Конечно, у него есть какое-то двойное дно — что-то тайное, но это, по-моему, есть у всех в нашей свите.

— И все же, я бы настаивал... — начал Кэноэ, но Кээрт слегка притронулась рукой к его губам.

— Не хватало нам здесь еще и поссориться! Кэно, давай, как говорится, переспим все это, а утром забудем обо всех глупостях. А сейчас иди, вон тебя люди ждут. Я постараюсь тебя не отвлекать.

Последующие разговоры Кэноэ запомнил плохо. Он действовал как на автопилоте, слушая и подавая реплики, но мысли его крутились где-то далеко.

Ну, конечно, Уэрман и не решился бы открыто флиртовать! Это было бы слишком очевидно. А вот исподволь влезать в доверие, развлекать, оказывать посильную помощь, чтобы в результате сблизиться и вызвать привязанность к себе — в этом, наверное, и заключается его коварный расчет. И, самое главное, Кээрт на это повелась! Вон как она его сегодня защищала! И дернула его нелегкая пойти в прямую атаку!

Нет, сегодня он вел себя положительно по-идиотски — Кэноэ мысленно застонал, одновременно произнося какую-то дежурную благоглупость о своей филлинской миссии. Мысль о том, что Кээрт как Хранительница может выбрать себе другой объект, и им может оказаться Уэрман, вызвала у него дикий страх.

Кэноэ удрал с приема так быстро, насколько позволяли приличия. Впрочем, Кээрт ушла еще раньше, и, как почти в панике подозревал Кэноэ, она отправилась ночевать явно не в отведенные им покои. Это подозрение превратилось в уверенность, когда в первой из выделенной им анфилады комнат он увидел Гвиэнт. Она сидела за небольшим столиком в углу и что-то набирала за компьютером, но, заметив его, тут же встала ему навстречу.

— Здравствуйте, ваше высочество! — встретила его Гвиэнт веселой улыбкой. — Правда, вы по мне соскучились!

— Нет! — ледяным тоном отрезал Кэноэ.

Он взял в сторону, стремясь обойти Гвиэнт, но она снова заступила ему дорогу.

— А-ах, ну, конечно же, вам совершенно некогда было скучать, — промурлыкала она мелодичным, но полным ехидства голоском. — Вы же были так заняты!

— Это мое дело, — с нажимом произнес Кэноэ, снова пытаясь пройти.

— Ага! — радостно кивнула Гвиэнт. — А то, что вашу жену в это время усиленно охмуряли, это тоже ваше дело?

— Что?!

— А то, что слышали! Вас что, совсем-совсем не предупреждали? Или вы с каната неудачно упали? А, ваше высочество?

— Но Кээрт говорила, что ничего такого не заметила, — растерянно вырвалось у Кэноэ.

— Что она должна была заметить?! — Гвиэнт уже стояла прямо напротив него, уставив руки в боки и глядя на него в упор снизу вверх. — Ваша Кээрт очень славная, но в таких делах она даже не любитель. А Уэрман — профессионал. Вы знаете, где она сейчас?! В лиловых покоях! Это один этаж вверх вон по той лестнице, направо и вторая дверь с правой стороны... А этот хмырь остался там дежурить на ночь!

— Тогда я...

— Бегом, марш! — перебила его Гвиэнт. — Живо!...

И Кэноэ, подчиняясь этому приказу, сорвался с места, в несколько прыжков преодолел лестничный пролет, побежал по коридору и рванул на себя нужную дверь.

Небольшая комнатка в лиловых тонах... сбоку удивленное лицо Уэрмана... еще одна дверь... на себя, захлопнуть за собой... Кээрт! Лежит на спине на широкой постели, золотые волосы разметались по подушке, открытые глаза как-то подозрительно блестят в тусклом свете ночника...

Кэноэ с размаху рухнул на колени у ее изголовья.

— Прости меня, родная! — прошептал он, уткнувшись лбом в ее душистые волосы. — Я тебя просто очень люблю! Я страшно испугался и вел себя совершенно по-дурацки! Не сердись на меня, пожалуйста!

— Ох, Кэно! — она обхватила его за плечи и прижалась лицом к его щеке. — Я тебя тоже очень люблю! И совершенно не могу на тебя долго сердиться! Иди сюда!...

Когда ее ловкие пальцы начали расстегивать пуговицы у него на груди, Кэноэ испытал огромное облегчение.

Ф-фух! Кажется, помирились!

Хорошо, что они не стали откладывать ничего на завтра. С самого утра на них обрушились официальное прощание во дворце управителя, проводы на космодроме, отлет, торжественный обед на корабле... Все эти мероприятия, следующие друг за другом, слились в представлении Кэноэ в бесконечный церемониальный марафон.

И лишь поздним вечером по корабельному времени, убедившись, что Кээрт в сопровождении тети Вэниэлт идет отдыхать, Кэноэ смог уединиться вместе с капитаном Свэрэоном в командирской рубке.

Однако и здесь его ждали неотложные дела.

— Мы завершили расследование инцидента с универсальным ключом, — сообщил Свэрэон, едва устроившись в своем кресле. — Судя по всему, он появился внутри гравикомпенсатора во время последнего профилактического ремонта перед вылетом с Метрополии. Вахтенного механика отвлекли — похоже, намеренно, — и он оставил без присмотра так называемых ремонтников более чем на четверть часа.

— И какие меры?...

— Я списал этого лопуха с корабля, но не возьму никого на подмену, пока мы не вернемся в Метрополию. Мало ли кого еще тут мне подсунут!? С остальными проведена очень убедительная беседа на предмет соблюдения правил безопасности.

— Но больше вы ничего такого не обнаружили?

— Нет. За время стоянки мы перебрали руками весь двигательный отсек, но больше ничего не нашли. И вообще, по зрелому размышлению, тот инцидент все-таки трудно назвать диверсией.

— Это еще почему?

— За четверть часа, что были в распоряжении этих псевдоремонтников, можно было подстроить и куда менее очевидную, но намного более опасную пакость. Ключ в гравикомпенсаторе мы бы в любом случае обнаружили. Перед прыжком всегда проводится проверка всех узлов — и основных, и резервных. Да и автоматика отключила бы всю систему раньше, чем она бы пошла вразнос.

— И что же это было тогда? — мрачно спросил Кэноэ. — Я как-то не очень верю в случайность.

— Я тоже. Не знаю, во что ты там вляпался, племянник, но нас, похоже, ждет весьма... насыщенный рейс. Может, нам хотели подействовать на нервы. Может, отвлечь наше внимание от чего-то другого. Не знаю. Но теперь точно везде всякие пакости мерещатся!

— А можно вопрос не по пакостям? — решил сменить тему Кэноэ. — Дядя Сво, вам приходилось слышать легенды, будто где-то в Дальнем Космосе существует сверхцивилизация... или боги? Это чистая выдумка или там, действительно, что-то есть?

— Это Лар тебе рассказал? — Свэрэон искоса посмотрел на Кэноэ.

— Он. И еще Кхаэро.

— Они что, и тебя в свои заговоры решили впутать?! — взгляд Свэрэона потяжелел на пару тонн.

— Ну да, — несмело кивнул Кэноэ.

— Вот же им неймётся! — Свэрэон с размаху стукнул кулаком по подлокотнику кресла. — Не знаю, Кэно, послушаешь ли ты мой совет, но я бы тебе посоветовал держаться от них подальше и ни на какие авантюры не подписываться!

— Почему? — внезапно Кэноэ вспомнил, что капитан Свэрэон не только не присутствовал ни на одном приеме на Таангураи, но и, кажется, вообще не покидал яхту.

— Почему? — переспросил Свэрэон. — Видишь ли, Кэно, я ведь когда-то и сам в этих делах был замешан по уши. Только вот понимаешь... мы с тобой — принцы, близкие родственники Императора. Нас за подобные игрушки, по большому счету, только пожурили, да из Столицы выпихнули куда подальше... А ведь мы не одни были... Кто-то из-за нас жизнь потерял, кому-то всю судьбу сломали, кому-то карьеру испортили... Люди — это не винтики, не фигурки на экране! Если готов за власть жизнью платить, так плати своей, а не чужими!

— Вы так говорите, словно власть — это заразная болезнь, — хмыкнул Кэноэ.

— А разве не так оно и есть? Понимаешь, племянник, власть — штука безжалостная и абсолютно безнравственная. Чтобы ее укрепить, а иногда и просто сохранить — вместе с головой, — иногда приходится совершать жестокие, бесчестные, а порой и попросту преступные поступки. Такова ее природа, тут ничего не поделаешь. И не зря высот власти могут достигать только до жути целеустремленные, энергичные, амбициозные и бессердечные сволочи — никому другому это просто не под силу. И единственное, в чем, по-моему, правы Лар и Кхаэро, так это в том, что мы можем и должны быть другими. Нам, и в самом деле, не надо грызться за власть и идти по трупам — она, вроде бы, достается нам от рождения. Только вот, что я думаю: что бы там они ни говорили, но наше предназначение — не властвовать!

— А что же тогда, дядя Сво?

— Быть на страже. Защищать людей от власти, если она где-то вышла за черту. Стоять над законом ради справедливости. Охранять. Править, но не управлять.

— Я не думаю, что власть меня сильно привлекает, — медленно сказал Кэноэ. — Просто... наверное, мне хочется тоже делать что-то полезное.

— Так придумай себе занятие, — посоветовал Свэрэон. — Если Звезды будут милостивы, сделаешь ты все как надо, вернешься домой Императорским Подручным, тогда тебя совсем по-другому слушать будут. Вот, например, что ты думаешь насчет создания единой структуры — министерства или хотя бы комитета по чрезвычайным ситуациям? А то у губернатора одни спасатели, у территориалов — другие, у военного космофлота — третьи, у гражданского — вообще четвертые!... Вот и возникает путаница, неразбериха! Да ты, наверное, сам видел.

— Видел, — кивнул Кэноэ. — Действительно, неразбериха. Спасибо за идею, дядя Сво. Вернемся, я о ней подумаю... Так что, все-таки, с этими легендами о богах? Есть ли в них хоть немного правды?

— Это тебе тоже Лар посоветовал ко мне обратиться? — остро взглянул Свэрэон.

— Нет, — покачал головой Кэноэ. — Честное слово. Просто я подумал, кому еще знать, как не вам?

— Ну да. Когда-то я, и в самом деле, пробовал что-то поискать. И знаешь, где нашел?

— ???

— В дворцовой библиотеке!

— Это еще где?! — удивился Кэноэ. — Я ж, вроде бы, все там перерыл!

— Э-э, нет! Есть там место, куда даже ты никогда не заглядывал! Знаешь, такая полочка, где выставлены литературные опусы наших с тобой предков? Вот там есть два таких толстых томика, называются "Дневники Императора Клоэрипоэ". Если ты помнишь, он как раз и правил триста лет назад, перед Тинкоу. Сами тома в обычных переплетах, но внутри — просто сброшюрованные листы бумаги, распечатанные на простом принтере, причем, похоже, в разное время. Покойный Император был, конечно, занудой еще тем, читать его очень тяжко, но самые важные донесения от Дальней Разведки он своим дневникам доверял.

— И что?!

— Сам он пишет о четырех встречах — с пятьсот второго по пятьсот пятый год, как раз, когда Дальней Разведкой командовал Тинкоу. Все происходило в Дальнем Космосе, но где именно, не указано.

— Дядя Сво, не тяни! — не выдержал Кэноэ. — Что же там было?

— Да не понятно, что! — в сердцах сказал Свэрэон. — Четыре раза экипажам кораблей-разведчиков являлись странные существа. Два раза — на поверхности планет, один раз — прямо в корабле, а в четвертый — вообще на орбите. Выглядели то как немного странного вида мужчина и женщина, то как серебряные ярко светящиеся силуэты. Всегда приходили по двое, но не ясно, те же самые или разные. Да, это были не сами люди, а изображения, проекции. Один раз в кого-то из чужаков бросили камнем, он пролетел насквозь. Но говорили они на нашем языке и как-то воздействовали на психику. Вроде бы, в их присутствии нельзя было соврать, а некоторые свидетели испытывали какой-то восторг, благоговение, преклонение перед чем-то невообразимо прекрасным.

— Небезопасная красота, — заметил Кэноэ.

— Да нет, они, вроде бы, не проявляли враждебности. Пару раз помогли — вызвали помощь к потерпевшему аварию катеру и предупредили о приближении урагана.

— И что они хотели?

— Не понятно. Они много спрашивали о нашем мире, об истории, общественном устройстве. Совет Пятнадцати им не понравился, это да.

— А было ли, что они требовали вернуть власть Императору и покарать, если мы не это не сделаем?

— По крайней мере, Император Клоэрипоэ об этом ничего не упоминает. Да и вообще, он мало что обо всей этой истории писал. Перечислил основные факты и все. Какие-то свои мысли, домыслы он в дневник не заносил, вообще-то.

— А дальше?

— Дневник обрывается в середине пятьсот шестого года, больше записей не сохранилось. Что было при Тинкоу, нам тоже не известно. Архивов он, как известно, не хранил и ни кристаллам, ни бумаге ничего важного не доверял. В общем, за последние триста лет есть всего одна история, и та сомнительная.

— Это что?

— Шестьсот девяносто восьмой год. Какое-то транспортное корыто летело на Буэривое. Во время прыжка произошел взрыв в двигательном отсеке. Выпали в нормальное пространство недалеко от БТ Колесницы, это красный карлик в тридцати с небольшим стандартных световых годах от Метрополии. Ребята приготовились к худшему, так как затормозиться они не могли, а на помощь звать, понятное дело, было некого. И тут снова появились те двое. Женщина, вроде бы, осталась в рубке, успокаивать команду, а мужчина отправился к реактору. Потом у экипажа вышел небольшой провал в памяти, а очнулись они с развороченным двигателем, но вблизи от Буэривое и на малой скорости. В общем, их спасли, даже само корыто отбуксировали к планете. Капитан подал рапорт, но им так и не поверили, а само дело закопали в архивах. Я тебе это кратко излагаю. Там вообще была куча непоняток, но этих двух чужаков они описали точно так же как и разведчики — без малого за двести лет раньше. Вот, собственно, и все.

— Любопытно, — сказал Кэноэ со вздохом. — То есть, вроде бы, что-то и есть, а все равно почти ничего не известно.

— Ну, может, тебе удастся узнать больше. Кстати, БТ Колесницы недалеко от Филлины — каких-нибудь восемь с половиной светолет. Если на Филлине, действительно, создадут базу для Дальней Разведки, может, что-то новое и отыщут. Но это, конечно, не скоро.

— Жалко, что не скоро. Ну, ладно. Пойду-ка я, наверное, спать. А то уже совсем с ног валюсь, даром, что сижу.

— Иди, Кэно. Только все равно хорошо обдумай все то, о чем мы говорили. Ладно?

Кэноэ думал. Точнее, честно старался думать, только у него не слишком получалось. А когда он, проходя мимо, одним глазом глянул в отсек, где должна была дежурить Гвиэнт, все мысли разом вылетели у него из головы.

Дверь была слегка отодвинута в сторону, и первым, что он увидел, были распущенные волосы Гвиэнт, пламеневшие расплавленным золотом на фоне серо-зеленых стен. Она сидела на столе, опираясь на руки, откинувшись назад и широко расставив ноги, а из всей одежды на ней были только туфельки и распахнутый мундирчик, больше ничего и в самом деле не прикрывавший.

На мужчине и вовсе были одни лишь штаны, спущенные до колен. Он стоял спиной ко входу, но Кэноэ тут же узнал в нем Уэрмана. Он поддерживал Гвиэнт под коленки и сосредоточенно и размеренно работал, ритмично выдыхая, почему-то напомнив Кэноэ паровой молот из увиденного когда-то учебного фильма о старинной технике.

Увидев эту картину, Кэноэ просто остолбенел. И... встретился взглядом с Гвиэнт. Золотоволосая красотка улыбнулась ему и кивнула головой, а в ее подернутых поволокой глазах промелькнуло какое-то странное выражение.

Отпрянув, словно как от огня, Кэноэ бросился прочь, но занимающаяся любовью парочка по-прежнему была у него перед глазами, будоража мысли и вызывая темные желания.

Кээрт еще не спала. Она лежала на кровати, читая книгу при свете настольной лампы. Не говоря ни слова, Кэноэ откинул легкое одеяло и свалился рядом. Книга отлетела в одну сторону, в другую упорхнула, словно большая неловкая бабочка, ночная рубашка Кээрт, за ней последовали мундир и прочая лишняя одежда...

Потом, после бурного завершения, они, обнявшись, долго лежали молча поперек спального помоста.

— Знаешь, я не скажу, что мне не понравилось, — наконец, сказала Кээрт, вставая, чтобы идти в ванную. — Но это было как-то необычно, не похоже на тебя. Что-то случилось?

Кэноэ рассказал.

— Гвиэнт очень умна, — подумав, высказала свой вердикт Кээрт. — И все, что она делает, она делает не просто так. Я думаю, она специально оставила приоткрытой дверь и так подгадала, чтобы ты увидел.

— Но зачем?!

— Чтобы ты рассказал мне. Ты был прав: я подумала и поняла, что Уэрман искал моего общества с какой-то недоброй целью. Но теперь, когда он проявил себя обычным сексуально озабоченным самцом, я думаю, он нам больше не опасен.

Глава 35. Один день счастья

День сдачи номера — самый беспокойный. Казалось бы, газета выходит раз в неделю и есть время заранее подготовиться, но где уж там...

Авторы, которым предусмотрительно указали крайний срок сдачи статей с двух, а то и с трехдневным запасом, все как один мнутся, извиняются, ссылаются на личные проблемы и непреодолимые обстоятельства... и дружно приносят материалы в самый последний момент. А тут еще телетайп выбивает важную новость, из-за чего приходится дописывать и переделывать уже готовую и, главное, вычитанную статью. Директор строительной компании, две недели тянувший резину, вдруг соглашается на интервью, причем, именно на этот день, потому что завтра он уезжает на полмесяца. Кто-то приносит платное объявление, которое нужно непременно поставить именно в этот номер, потому что в следующий будет поздно, и наборщик приходит в бешенство, поскольку он уже сверстал эту полосу, а теперь ее придется переверстывать. Кримел опять ругается со Сторой, обвиняя ее в том, что своими правками она исказила смысл текста...

Дурдом, в общем. И у Майдера Билона в нем была своя личная палата и своя забота. Стараясь не обращать внимания на окружающий гул, он срочно сокращал свою статью, пытаясь сделать из пятисот строк четыреста и при этом не упустить ничего важного и сохранить связность и последовательность.

Он работал, не поднимая головы, а когда поднял, то увидел перед собой привидение. Приведение было очень симпатичное, совсем не дикое и без мотора. На нем были темные брючки свободного покроя, светло серая блузка, темно-серая легкая куртка и большая дорожная сумка через плечо. Привидение задорно улыбалось.

— Орна! — карандаш выпал из руки Билона куда-то под стол. — Это ты? Ты мне не снишься, честно?! Откуда ты здесь?!

— Приехала, — Орна Маруэно ловко сбросила сумку на пол и наклонилась, чтобы легонько поцеловать Билона. — Сегодняшним поездом в Авайри. А потом меня подвезли сюда.

— Как я рад тебя видеть! — встав со стула, Билон заключил ее в объятия, зарывшись лицом в ее мягкие темные волосы. — Ты только извини, пожалуйста, тут у нас запарка. Сдаем номер...

— Майдер, я все понимаю, — улыбнулась Орна. — Я могу тебе чем-то помочь?

— Если тебе не сложно, да, — согнувшись в три погибели, Билон полез под стол за карандашом, который, как назло, конечно же, сломался. — Возьми, пожалуйста, эти гранки, и садись вон за тот столик, с телефоном. Номер написан на листе, попроси вызвать господина Линса и согласуй с ним текст интервью. Он дает его в первый раз и поэтому волнуется. Только будь, пожалуйста, терпеливой. Телефонная связь здесь неважная, поэтому дозвониться нелегко. А я пока закончу с текстом.

— Хорошо, милый.

Орна взяла листок и упорхнула, а Билон попытался снова сосредоточиться на тексте и, по крайней мере, не оборачиваться каждые полминуты в ее сторону.

Только вечером, после сдачи номера, когда все они уселись за стол для позднего ужина, Майдер Билон сумел задать вопрос, который занимал его все последнее время.

— Орна, как у тебя получилось приехать так быстро? Ты ведь собиралась только в середине лета, когда закончишь университет.

— Я уже ничего не заканчиваю, меня исключили, — коротко ответила Орна, не поднимая головы.

— Как исключили?! — обмер Билон. — У тебя же через месяц диплом! За что?!

— За расхождение с текущей государственной политикой, — Орна наконец подняла голову. — Из университета выгнали двух наших преподавателей. Один был заморцем, второй — женат на заморке и оказался развестись. Естественно, мы не могли молчать!

— Вы провели демонстрацию протеста? — поинтересовался Кримел.

— Зачем? — Орна слегка улыбнулась, словно солнечный лучик на секунду пробился сквозь грозовые тучи. — Мы же — без одного месяца дипломированные юристы. Мы составили коллективный иск, указав со ссылками на конституцию и действующее законодательство Горданы, что эти увольнения абсолютно незаконны, и подали его в суд. И попытались обеспечить широкую огласку этому делу.

— И что дальше?!

— А ничего. Иск не приняли к рассмотрению. Ни одна газета, кроме, естественно, "Звезды", ни один телеканал даже не упомянули, что он был. А нас, так называемых зачинщиков, одиннадцать человек, вызвали в ректорат и объявили об исключении. А заодно посоветовали как можно быстрее покинуть Зейгалап. Я позвонила родителям, посоветовалась с ними, и они согласились, что мне сейчас лучше побыть здесь.

— А как же твое образование? — сочувственно спросила Стора.

— В ректорате нам неофициально сообщили, что, если что-то поменяется, нас восстановят и дадут закончить обучение. Но пока надеяться на это трудно. В стране вообще творится что-то страшное!

— Отец говорил, его двоюродную сестру со всей семьей выгоняют из дома, — вздохнула Тагин. — Он готов принять их всех, но она пока колеблется.

— Пусть немедленно бросает все и едет сюда! — воскликнула Орна. — В Зейгалапе три дня назад был погром! Какие-то мерзавцы — они называют себя Внутренней Армией — оцепили весь район, где проживают заморцы, начали врываться в дома, все там крушить, бить окна. Кто пробовал сопротивляться, того избивали, говорили, были и убитые. Потом всех заморцев, включая смешанные семьи, куда-то увезли. Говорят, их дома отдадут беженцам с Восточного континента.

— Да, творится что-то очень нехорошее, — покачал головой Кримел. — Такие времена, и в самом деле, лучше переждать здесь, подальше от всяких властей. Тагин, пусть твоя тетя, действительно, поскорее приезжает сюда. Мы своих в обиду не даем. А вам, Орна, надо отдохнуть. Майдер, на завтра ты ничего срочного не планировал? Тогда бери выходной, на весь день. Свозишь куда-нибудь Орну, развеетесь, отдохнете. А теперь спать! Стора, проведи Орну в ее комнату.

— Спасибо, — Орна украдкой зевнула. — Я и в самом деле, очень устала. Завтра я буду в порядке. Честно-честно!

На следующее утро Орна встала, когда Билон был уже давно на ногах и занимался сборами.

— Привет, — сказала она, неслышно появившись рядом с ним. — Это велокат? Как интересно! Никогда их раньше не видела.

— Велокат, — кивнул Билон, поднимаясь на ноги, чтобы поцеловать ее. — Беги завтракать, а после мы на нем поедем. Только надевай что-нибудь поудобнее.

— Хорошо, — Орна обошла велокат кругом. — А мы далеко поедем?

— Километров двенадцать, наверное. Больше часа езды.

— Тогда зачем ты так много на него навьючил? — засмеялась Орна. — Я думала, ты куда-то с ночевкой собрался!

— Понимаешь, — Билон приобнял Орну. — Тут, в степи свои правила безопасности. Если куда-то едешь, пусть даже совсем недалеко, надо обязательно брать с собой кое-какие вещи. Ружье — могут попасться хищники или хорошая дичь. Спички, чтобы разжечь костер, немного сухих дров на растопку и огниво, если спички вдруг отсыреют. Лопату, чтобы окопать место для костра и не сделать пожар. Палатку, если вдруг придется заночевать в степи, плащ на случай ливня. Обязательно воду и немного еды. Запасной нож. Фальшфейер, чтобы позвать на помощь. А еще мы устроим пикник, и я беру с собой жаровню.

— И как ты все это повезешь?! — притворно вздохнула Орна.

— С трудом, но я попробую. А еще я повезу тебя. Видишь, вот здесь изгиб рамы, сейчас я укреплю здесь специальную подушку, она так и называется — женская. Только ты все равно на завтрак много не ешь, хорошо?! А то еще не свезу.

— А я в тебя верю!

Орна чмокнула Билона в нос и убежала. А Билон остался заканчивать сборы.

За поселком Билон решительно съехал с дороги, если таковой можно было назвать едва просматривающиеся колеи, и свернул прямо в степь. Высокая, по пояс, трава легко ложилась под широкие колеса велоката, из нее выскакивали крупные зеленые кузнечики и вылетали разноцветные бабочки. Вокруг было много цветов — от маленьких белых, собранных в аккуратные корзиночки, до большущих, почти с ладонь, розово-лиловых чаш с длинными черными венчиками, качающихся на длинных колючих плетях. Кое-где поднимались над травой толстые суставчатые стебли сагыза, усыпанные желтыми цветками. Над ними и вокруг них порхали птицы и жужжали насекомые. Однажды неподалеку они спугнули степного журавля — он неспешно поднялся в воздух и полетел прочь, солидно махая широкими серыми с черными полосами крыльями.

— Как здесь красиво! — выдохнула восхищенная Орна.

— Это ты вовремя приехала, — улыбнулся в ответ Билон. — Через месяц никаких цветов бы уже не было, а степь выгорела бы и пожелтела. Но сейчас, и в самом деле, здорово!

— Очень просторно! Словно находишься в центре мира! Мне здесь очень нравится!

— Сейчас я покажу тебе настоящий простор!

С усилием вращая педали, он въехал по пологому склону на вершину сопки и, тяжело дыша, слез с велоката. Орна встала рядом с ним, держа его за руку.

Перед ними простиралось бескрайнее зеленое море, по которому, словно по настоящему морю, гуляли волны, поднимаясь и опадая под порывами ветра. Пейзаж оживляли сопки и балки-овражки, кое-где виднелись небольшие зеленые рощи. Высоко в небе парили птицы.

— Смотри, а вон там бизоны! — воскликнул Билон.

— Где?!

— Вон, видишь, между тех двух сопок! — Билон протянул Орне бинокль. — Такие коричневые пятнышки на зеленом фоне.

— Ой, вижу! — подпрыгнула от радости Орна. — А там кто-то проехал на велокате, да?!

— Да, — кивнул Билон. — У бизонов совсем недавно появились телята, вот пастухи и защищают их от хищников.

— А мы сейчас туда поедем?

— Нет, — Билон покачал головой. — Мы же не сможем им помочь, к тому же, это небезопасно. Мы поедем вон туда, видишь, это зеленое пятно?

— Деревья?

— Да, здесь такие рощицы называют оазисами, они обычно возникают около воды. Я уже пару раз бывал в том месте. Там есть крохотное озерцо, место для костра, в общем, мы устроим там свой пикник. Это не самый близкий к поселку оазис и не самый живописный, но зато нас там точно никто не потревожит.

— Никто? — Орна озорно улыбнулась ему. — Тогда поехали!

Оазис был совсем небольшим. Маленькое мелкое круглое озерцо в низинке с прозрачной проточной водой и светлым песчаным дном, невысокие раскидистые деревья с широкими тенистыми кронами, старое кострище, окруженное полоской перекопанной земли и несколькими потемневшими от времени колодами. Сойдя с велоката, Билон растянул на траве брезентовое полотнище палатки, и занялся распаковкой вещей.

— Как здорово! — Орна, раскинув руки, закружилась по траве, словно исполняя какой-то танец. — Мне здесь так нравится! И мы здесь будем весь день одни?

— Весь день, — подтвердил Билон, втыкая в землю колышки для жаровни. — Сегодня вообще-то рабочий день, только мы бездельничаем. Ручаюсь, как минимум, в радиусе пяти-шести километров кроме нас, здесь никого нет.

Закончив, Билон поднял голову, и у него перехватило дух. Орна стояла на берегу озерца обнаженная и с распущенными волосами, словно ожившая статуя, в траве лежала кучка сброшенной одежды.

— Какая же ты красивая, — выдохнул он.

— Мне кажется, это место надо просто впитывать, всей кожей, — Орна даже не повернула головы. Глаза ее были закрыты, лицо безмятежно-спокойно. — Почувствуй это сам.

— Это будет не так эстетически совершенно, — пробормотал Билон, стягивая рубашку.

— Почему же? — Орна взглянула на него озорным и веселым взглядом. — У тебя очень даже симпатичная фигура. Особенно ноги. Догоняй!

И они весело гонялись друг за другом, осыпали друг друга сорванными цветами, плескались и брызгались в озерце и вообще совершали массу безумств, на которые может быть способна только молодая влюбленная пара, встретившаяся друг с другом после долгой разлуки. Потом, набегавшись, они не спеша и с наслаждением занимались любовью, потом жарили на жаровне мясо и овощи, потом снова любили друг друга на измятом брезенте, потом купались в озерце, где вода едва доходила им по грудь и, наконец, устав и успокоившись, просто лежали, обнявшись, слушая далекое щебетание птиц и стрекот кузнечиков.

Солнце, пробивающееся сквозь листву, клонилось к закату. Дневной жар стал постепенно уступать место вечерней прохладе.

— Орна, — тихо сказал Билон.

— Да, — она приподняла голову с его груди. — Что?

— Орна, выходи за меня замуж, — попросил Билон. — Я хочу быть с тобой, все время. Ты согласна?

— Конечно же, согласна, — Орна села, с улыбкой смотря на него. — И я хочу быть с тобой, всегда.

— Тогда давай завтра же подадим документы. Мне все равно ехать в Авайри, так что давай поедем вместе!

— Видишь ли, — Орна начала накручивать на палец прядь волос. — Боюсь, это проблема.

— Какая еще...?

— Я узнавала, — Орна ладошкой прикрыла ему рот. — Когда подают заявление о браке, документы обязательно проверяют. Вдруг кто-то из нас беглый преступник. Или уже женат. Так вот, твои документы такой проверки могут и не выдержать.

— Так что же делать? — растерянно спросил Билон, садясь рядом с Орной. — Оставить все как есть?

— Нет, — Орна покачала головой. — Знаешь, когда я была маленькой, я придумывала всякие романтичные истории. И в одной из таких историй парень и девушка тоже не могли официально пожениться. И тогда они вместе дали клятву земле, солнцу и лесу. И после этого считали себя мужем и женой. Ты не будешь смеяться, если я предложу и нам сделать то же самое?

— Ни в коем случае, — серьезно сказал Билон.

Он встал и помог подняться Орне. Они встали лицом к лицу, держась за руки.

— Орна Маруэно, — произнес он, глядя ей в глаза. — Я, Майдер Билон, беру тебя в жены и призываю в свидетели степь, солнце и ветер, что я всегда буду любить тебя, всегда заботиться о тебе, быть тебе верным мужем и отцом твоих детей. И да будет так!

— Майдер Билон, — услышал он взволнованный голос Орны. — Я, Орна Маруэно, беру тебя в мужья и даю клятву этой земле, этому небу и этому солнцу, что я буду всегда с тобой в горе и радости, в бедности и богатстве, буду любить тебя и заботиться о тебе, буду тебе верной женой и матерью твоих детей. И да будет так!

— У тебя красивее получилось, — шепнул Билон. — Тренировалась?

— Да ну тебя! Лучше поцелуй жену!... Вот так!... А теперь как ты относишься к тому, чтобы выполнить свои супружеские обязанности?!...

И, хохоча, они в обнимку повалились на брезент...

Дорога была пустынной, машина шла легко, и ничего не мешало Билону полностью предаваться своим мыслям и чувствам.

Нет, отношения с Орной надо как можно быстрее перевести в официальную плоскость. Конечно, считать себя мужем и женой хорошо, но еще лучше, чтобы так считали и окружающие, иначе так и придется ночевать все время в разных комнатах. Не будешь же постоянно бегать друг к другу среди ночи...

В Сухой Балке чтят традиции... Так может, просто обвенчаться в храме, а про государственную регистрацию сказать, что как-нибудь позже? Надо поговорить с Кримелом, может, он сможет что-то подсказать или помочь?

А потом строить свой дом. Кирстен сидит прочно, власть вряд ли скоро переменится, так что надо обживаться здесь. У Западного Края (и "Западного Края" тоже) блестящие перспективы. Здесь будет строиться с нуля целая страна! Если поставить дело правильно (а Кримел сможет!), через пару лет у газеты будет стотысячный тираж!

Решено! Стройматериалы сейчас не проблема, денег у него хватит — сразу же после ухода из "Курьера" он перевел свои совсем не маленькие сбережения на номерной счет в Банк Пилигримов, который как раз недавно открыл свое отделение в Авайри. И с рабочими руками особых трудностей не ожидается. Кримел рассказывал, что здесь принято помогать новоселам, да и можно нанять кого-то из гранидцев, у них с рабочими местами по-прежнему туго...

Машину резко тряхнуло на железнодорожном переезде, и Билон, с размаху лязгнувший зубами и лишь чудом не прикусивший себе язык, был вынужден срочно возвращаться в реальность. Тем более, что уже начался город, и машин вокруг резко прибавилось.

Свою программу на сегодняшний день Билон начал с визита к Ладе Вакену. После того памятного разговора полтора месяца назад (а кажется, прошло не меньше года!) между ними установились дружеские и, можно сказать, доверительные отношения. Благодаря ей Билона принимали за своего в дружной гранидской общине Авайри, для него не было (ну, почти не было) закрытых тем и отказов в интервью.

У Лады был свой небольшой кабинет в управе, где она занималась различными вопросами, для решения которых требовалось взаимодействие официальных властей и гранидского самоуправления. Обычно у нее вечно толпились посетители, но в этот раз Билону повезло: Лада была одна.

— Вы так радостно выглядите, — сказала она ему после обмена приветствиями. — У нас говорят... как это по-гордански... что вы можете рассмешить богов.

— Ко мне невеста приехала! — не удержался Билон. — Как здесь говорят, с материка.

— Поздравляю! — обрадовалась за него Лада. — И как?

— Надеюсь, что скоро приглашу вас и генерала Койво на свадьбу.

— Еще раз поздравляю! — Лада улыбнулась и вдруг слегка нахмурилась. — Майдер, вас вчера кто-то разыскивал, какой-то приезжий.

— Меня? — насторожился Билон.

— Да, журналиста Майдера из "Западного Края". Мне говорили, у этого человека какая-то короткая фамилия на "П". Прин? Прейн?

— Штандарт-комиссар Прейн? — осторожно спросил Билон, чувствуя, как его сердце бешено заколотилось.

— Из этой вашей тайной полиции? Как ее — ТЭГРА? Не знаю, — Лада тоже выглядела обеспокоенной. — Мне бы сказали, наверное... Ой, кто-то, кажется, идет...

Снаружи послышались чьи-то шаги, затем дверь распахнулась, и на пороге появился... штандарт-комиссар Прейн в элегантном штатском костюме. Последовала немая сцена. Затем Прейн спокойно зашел внутрь, закрыв за собой дверь, и по-хозяйски уселся на стул для посетителей.

— Вы?! — наконец, выдавил из себя Билон. — Это вы меня искали.

— Я, — кивнул Прейн, с интересом рассматривая хозяйку кабинета. — Прошу прощения, леди, не могли бы вы оставить нас для небольшого интимного разговора?

— Она в курсе, — быстро сказал Билон.

— Ну хорошо, — Прейн обвел их обоих медленным взглядом. — Тогда садитесь. В ногах правды, как говорится, нет.

Билон присел на второй стул.

— В каком вы здесь качестве? — осторожно спросил он.

— В том же самом, — Прейн принял непринужденную позу. — Мое начальство было... не совсем довольно вашим скоропостижным отбытием, так что мне поручили, скажем так, водворить вас на место.

Билон почувствовал, как его сердце внезапно провалилось куда-то вниз.

— Вы пришли меня арестовать? — помертвевшими губами спросил он.

— Нет, я собирался сделать это только завтра, — спокойно сказал Прейн, словно не замечая смятения Билона. — Вы живете в поселке Сухая Балка, это километрах в сорока отсюда. Здесь я только собирался удостовериться, что вы — это вы. И я не собираюсь менять свои планы.

— Спасибо, — пробормотал Билон.

— У вас очень неплохо получилось заметать следы, — продолжал размеренно говорить Прейн. — Вас удалось отследить только до полустанка под Райвеном, а дальше вы как сквозь землю провалились. Тогда я решил не тратить времени на поиск следа, который к тому времени уже давно остыл, и стал проверять провинциальные газеты — мне представлялось, что вы не бросите свой профессии. Окончательно же на ваш след навело интервью с чинетским посланником. У вас несмотря на молодость весьма узнаваемый стиль. Кроме того, кое-кому подумалось, что с вашим талантом постоянно оказываться в нужном месте в нужное время вы вполне можете оказаться автором этого опуса.

— Сколько у меня времени? — спросил Билон.

Он пытался взять себя в руки, преодолеть навалившееся на него черное отчаяние. И почему все это произошло как раз тогда, когда они с Орной решили быть вместе?! Все его планы, все его прекрасные хрустальные мечты разлетелись вдребезги.

— Максимум, до следующего утра, — с легкой усмешкой ответил Прейн. — И постарайтесь снова вспомнить ваши умения. Ловить вас будут по-настоящему, и третьего шанса у вас, скорее всего, уже не будет.

— Спасибо, — Билон поднялся с места.

— Погодите, — Прейн жестом остановил его. — Сначала уйду я, а уже потом — вы. Возле меня постоянно шляются топтуны, и хотя я сегодня что-то их не вижу, это не значит, что их нет где-нибудь поблизости. Счастливо оставаться. Надеюсь, нам больше не доведется встретиться...

Слегка поклонившись, Прейн ушел. Лада испуганно посмотрела на Билона.

— Вы в порядке?! На вас лица нет!

— Все нормально, спасибо, — Билон тяжело встал, опираясь на стол. — Только вот свадьбы в ближайшее время уже не будет...

— И что вы теперь будете делать?!

— Как что? — Билон криво усмехнулся. — Бежать!

Майдер Билон гнал машину со всей возможной скоростью и, примерно, в километре от Сухой Балки едва не пропустил машущую руками фигурку на обочине. Затормозить ему удалось только в последний момент.

— Майдер! — запыхавшаяся Орна рванула на себя дверцу. — Тебе нельзя ехать домой! Приехали какие-то четыре типа на большом черном джипе! Они ищут тебя!

— Вот как, — только и смог выдавить из себя Билон, физически чувствуя, как вокруг него сжимается ловчая сеть.

— Прости меня, Майдер! — Орна в отчаянии закрыла лицо руками. — Это, наверное, я их за собой на хвосте привезла!

— Орна, любимая моя, родная! — Билон обнял ее и привлек к себе, насколько это было можно внутри машины. — Ты здесь совершенно не причем! Они просто вычислили меня по статьям!... Честно! Это мне Прейн рассказал, бывший начальник лагеря! Я его сегодня встретил в Авайри!

— Прейн? — Орна, кажется, немного пришла в себя. — А что он там делал?

— Ему приказали найти меня. Вот он и нашел. Отпустил меня, скотина, сказал, что у меня время до утра. А сам...

— Майдер, успокойся! — сказала Орна твердым голосом. — Передаю тебе инструкции. Сейчас тебе надо ехать в поселок Пестрая Шкура, это километрах в тридцати почти точно к югу от Сухой Балки. Он лежит прямо на берегу реки Кросс, так что ты не заблудишься. В Пестрой Шкуре тебе необходимо найти таверну "Хвост Бизона", она там все равно одна, и спросить человека по имени Геллау, Гэйдон Геллау. Скажешь ему, что тебя послал Кримел, и что этот Геллау с ним теперь в расчете. Главное, чтобы ты успел встретиться с ним до завтрашнего утра. Если вдруг опоздаешь, тебе останется только возвращаться в Авайри и искать дочку Кримела и ее мужа. Но это очень опасно, за ними могут следить. Да, и вот тебе деньги, здесь тысяча брасов.

— Спасибо...

Билон решительно развернул машину и вернулся обратно на пару сотен метров, потом съехал с дороги и осторожно загнал джип в неглубокую балку, густо поросшую кустарником.

— Мне нельзя туда ехать на автомобиле, — объяснил он. — Он приметный, его легко найти. Я знаю, где эта Пестрая Шкура. До нее придется ехать в обход чуть ли не через Авайри, это будет километров шестьдесят. А я... так спешил, что не заправился, думал, у Кримела всегда есть в запасе пара канистр.

— Но ты же не будешь идти тридцать километров пешком! — воскликнула Орна.

— Нет. Мне надо попробовать вернуться в поселок и взять свой велокат. Я вчера там даже ничего не распаковывал. Сейчас в степи хватает народу, разъезжающего на велокатах, я буду просто одним из них. Надо рискнуть. Обойдем Сухую балку кругом и попробуем зайти с другой стороны...

Билон ждал Орну в высоких зарослях сагыза, полностью скрывавших его от нежелательных взглядов.

— Они там, — сообщила она ему, присаживаясь рядом с ним. Двое сидят в машине, третий выглядывает тебя на дороге. Не видно только четвертого.

— Черт с ним, с четвертым! — решил Билон. — Пошли!

Вместе они прокрались вдоль делянки и очутились на задах участка Кримела. Пригнувшись в высокой траве, Билон видел невдалеке автомобиль его преследователей — большой черный джип "Оронт Сагранна", внушительный, но, как знал Билон, мало приспособленный для поездок по настоящему бездорожью. Сделав еще один бросок, Билон прошмыгнул внутрь сарайчика, где стоял его велокат, Орна осталась сторожить снаружи.

Билон быстро проверил укладку. Все на месте. Взявшись за руль, он осторожно покатил его к выходу и вдруг замер.

— Ах, вот ты где! — услышал он незнакомый грубый голос. — Ты где шлялась, а ну, отвечай! Небось, своего дружка хотела предупредить?!

Заглянув в щель между косяком и дверью, Билон увидел со спины какого-то высокого плечистого мужчину в черном костюме, схватившего Орну за руку. Пытаясь вырваться, Орна сильно ударила его носком туфли по голени. Мужчина зашипел от боли, но не выпустил ее и начал заламывать ей руки.

Билон схватил ружье, но тут же вспомнил, что вчера вечером сам разрядил его. Патроны лежали в одной из сумок, завернутые в промасленную бумагу, но доставать их не было времени. Снаружи послышался сдавленный крик Орны, и Билон, не раздумывая, бросился на помощь, схватив ружье за ствол как дубину.

Ему удалось захватить противника врасплох, но рука в последний момент дрогнула, и удар тяжелого, окованного железом, приклада пришелся вскользь. "Черный", отбросив в сторону Орну, повернулся к Билону.

— Ты!!! — разъяренно проревел он, бросаясь в атаку.

Отчаяние придало Билону силы. Он каким-то чудом увернулся от едва не схвативших его длинных рук и с короткого размаха врезал агенту прикладом по голове. Тот зашатался, оглушенный, споткнулся, но восстановил равновесие, и тогда Билон, стряхнув с себя оцепенение, ударил, что есть силы, еще раз. "Черный" рухнул, словно подрубленное дерево, и остался недвижим.

— Майдер! — Орна бросилась к нему. — С тобой все в порядке?!

— Кажется, да, — пробормотал Билон, его трясло. Приклад ружья был запачкан в крови.

Ему казалось, что сейчас на помощь поверженному агенту бросятся трое его напарников, но проходили секунды, а вокруг по-прежнему было тихо. Похоже, окружавшие этот пятачок хозяйственные постройки заглушили звуки.

Придя в себя, он с помощью Орны оттащил потерявшего сознание, но, вроде бы, живого агента в сарайчик, обмотал его веревкой и засунул ему в рот скомканную тряпку. Затем они пучками травы попытались затереть кровавый след.

— Все, лучше не будет! — Билон обнял прильнувшую к нему Орну. — Мне надо бежать, пока его не хватились.

— Береги себя! — прошептала Орна, обнимая Билона изо всех сил. — Я буду тебя ждать!

— Я вернусь, — сказал Билон, осторожно высвобождаясь из ее объятий. — Я обязательно вернусь!

Поцеловав ее, он решительно покатил велокат к делянке сагыза. Перед тем, как нырнуть в заросли, он оглянулся. Орна стояла и молча смотрела ему вслед. Он улыбнулся, она помахала ему рукой.

Солнце уже начало клониться к закату, но до темноты было еще далеко, и Билон, накручивая педали, пытался прикинуть свои шансы. Все зависит от того, как долго трое агентов будут ждать его приезда из Авайри, и как быстро их встревожит отсутствие четвертого. Найти его будет не так уж легко, а сам он, связанный, с разбитой головой, наверное, так просто не выпутается. Зато, как только они его отыщут, им станет ясно, что он сбежал на велокате. Тогда наилучшим вариантом будет перекрыть все дороги и поднять вертолеты, а затем, двигаясь от Сухой Балки по расходящейся спирали, садиться и проверять каждого, кто едет на велокате по степи.

Билон нахмурился. Он поймал сам себя. И самое главное, сделать ничего нельзя. Можно объезжать сопки, чтобы быть менее заметным, но в открытой степи он сверху виден как на ладони. Может, где-то укрыться до темноты? День ясный, скорее всего, и ночь будет такой же, можно будет ехать при лунном свете и ориентироваться по звездам и фосфоресцирующей стрелке компаса. Правда, он пока ни разу не оставался ночью в степи. Сможет ли он в темноте одолеть больше двадцати пяти километров и найти до утра Пеструю Шкуру? Может, к тому времени и его преследователи успеют выставить свои посты во всех окрестных поселках?

Он так и не пришел к окончательному решению, а потом все мысли выскочили у него из головы. Обернувшись, он увидел далеко вдали черную точку. Ему даже не было нужды доставать бинокль: он знал, что это они, и что они тоже его увидели и узнали.

Кажется, у них все же нет вертолета...

Билон наддал, еще сильнее разгоняя тяжелый велокат, хотя и понимал, что это бессмысленно: от автомобиля ему не уйти. Хотя... кто-то ему рассказывал, что у "Сагранны" слабая как для джипа подвеска...

Повернув, Билон помчался во весь дух, вкладывая в этот бросок все оставшиеся силы. Он еще не успел далеко уехать от Сухой Балки, пока вокруг тянулись знакомые ему места. Остается надеяться только на то, что его преследователей уже охватил азарт погони...

Черный автомобиль нагонял. Оглянувшись, Билон хорошо видел, как его трясет и мотает по неровностям, а кто-то, высунувшись в окно, размашисто машет рукой с зажатым в ней пистолетом. Преследователей отделяло от него не более трехсот метров.

Но сейчас это уже было не важно. Не обращая больше внимания на автомобиль у него за спиной, Билон вцепился в руль. Велокат затрясло как на стиральной доске, прямо из-под колес выскакивали коричневые комочки. Он въехал на территорию большой колонии луговых сусликов, земля здесь была покрыта дырами, словно сыр, и надо было крутить руль как на ралли, чтобы на такой скорости не влететь в чью-нибудь нору.

Сзади раздался громкий треск и лязг. Весь мокрый от пота, Билон, наконец, преодолел опасный участок и только тогда позволил себе обернуться. Его преследователям не повезло. Джип провалился правым передним колесом и глубоко засел, сильно накренившись на бок. Возле машины копошилась какая-то черная фигурка, других не было видно вовсе.

Отдалившись еще, примерно, километра на два и окончательно скрывшись за сопкой от глаз преследователей, Билон позволил себе сползти с велоката и рухнуть в изнеможении прямо на траву.

Ф-фух! Кажется, ушел!

— Добрый вечер. Вы Гэйдон Геллау? — Майдер Билон, буквально, рухнул в изнеможении на лавку перед небольшим столиком из потемневшего от времени дерева.

— Да, это я. Что привело вас ко мне?

Гэйдону Геллау на вид было от сорока до пятидесяти лет, загорелое обветренное лицо безошибочно выявляло в нем старожила. Глубоко посаженные темные глаза смотрели на Билона внимательно и чуть настороженно.

— Нужна помощь. Меня послал к вам Хари Кримел. Просил передать, что вы будете с ним в расчете, — вполголоса произнес Билон.

— Ясно, — Геллау коротко кивнул. — Я слушаю вас.

— У меня проблемы с властями, — Билон оглянулся через плечо, но, кажется, ни один из десятка людей, сидевших в таверне в этот поздний час, не прислушивался к их разговору.

— Какого рода проблемы?

— А это важно? — насторожился Билон.

— Успокойтесь, — Геллау миролюбиво выставил руки ладонями вперед. — Я в любом случае помогу вам. И я ни в коем случае не собираюсь выпытывать у вас ваши секреты. Просто проблемы могут быть разного уровня и, соответственно, требовать различных решений. Одно дело, например, если вас разыскивают за уклонение от налогов, и совсем другое, если на вас, скажем, висит свеженький труп.

— Надеюсь, не висит, — Билона передернуло. — Я журналист, сотрудничал с "Утренней Звездой". Попал в концлагерь, но мне удалось бежать оттуда. Пытался укрыться здесь, но меня обнаружили. Я сбежал из-под ареста и, боюсь, сделал это весьма грязно. Один из агентов тайной полиции получил прикладом ружья по башке, трое других попали в автомобильную катастрофу.

— Понятно, — Геллау, казалось, никак не отреагировал на хвастовство Билона, но его глаза весело блеснули. — "Движение", значит... Хорошо, я постараюсь вам помочь. Пойдемте. Вам, действительно, не стоит здесь долго отсвечивать.

Вслед за Геллау Билон вышел на освещенную лунным светом площадку перед таверной.

— У вас есть какие-то вещи?

— У меня есть целый велокат, — вздохнул Билон.

— Это он? Тогда возьмите то, что вам понадобится... Да, флягу обязательно... Пустая? Это не страшно, воду я вам дам... А ружье оставьте, оно вам не пригодится... О нем позаботятся, и о велокате тоже позаботятся, не беспокойтесь.

Завернув за угол, они оказались в небольшом дворике, где практически все свободное место занимали два автофургона с широкими рубчатыми колесами. Геллау залез в кабину одного из них и, покопавшись, протянул Билону пятилитровую канистру с водой.

— Держите. Сейчас полезете в укрытие. Вы не сильно боитесь маленьких закрытых помещений?

— Не знаю, — Билон пожал плечами. — Как-то не было случаев выяснить.

Геллау усмехнулся. Подойдя к одному из грузовиков, он засунул руку между кузовом и кабиной и что-то с усилием повернул. Передняя стенка кузова дрогнула и отошла чуть в сторону, Геллау приподнял ее вверх, открыв узкий лаз.

— Забирайтесь. Там низко и узковато, зато надежно и есть, где вытянуться во всю длину. Из удобств — нашарите там специальные пластиковые пакеты, с ними нетрудно обращаться. Вода у вас есть, еда — тоже. Обещаю время от времени выпускать вас на воздух.

С помощью Геллау Билон залез в узкий длинный закуток высотой не больше метра. Стенки и пол были обиты там какой-то мягкой тканью, что только усиливало не совсем приятное впечатление, будто он находится в некоем футляре на одного человека.

— Непривычно? Тогда выпейте это, — Геллау дал Билону небольшую плоскую металлическую фляжку. — У вас был тяжелый день, так что это будет вам вместо снотворного.

Билон покорно выпил горьковатый отвар, пахнувший травами и, вернув фляжку Геллау, улегся на неожиданно мягком полу. Доска вернулась на место, и в закутке стало совсем темно. Билон положил голову на руки и почти мгновенно провалился в глубокий сон без сновидений.

— Буремен!

— Да, господин президент!

— (распаляясь) Буремен, скажите, почему эту информацию я должен получать не от вас?!

— Э-э-э... Это только промежуточный вариант, господин президент! Поиски еще не закончены!

— Да?! А мне показалось, вы просто не захотели признаваться в том идиотизме, который проявили ваши люди. Решили, блин, проявить инициативу! Они бы еще на танке туда приехали! И мало того, что спугнули объект, да еще и ухитрились разбить автомобиль на ровном месте. А самый большой придурок схлопотал по башке! Сотрясение мозга! Кто бы мог подумать, что там есть, чему сотрясаться?! И что теперь?!

— (бодро) Поиски продолжаются, господин президент! Просто это, наверное, займет определенное время. Штандарт-комиссар Прейн считает, что объект забился в какую-то дыру и там затаился. Кроме того, определенные перспективы открывает слежка...

— (раздраженно) У вас что там, миллион народу и им больше нечем заняться?! Черт с ним, с этим Билоном, если забился в какую-то дыру, пусть там и сидит, лишь бы бумагу не марал. Прейну оставить его нынешний чин, но в ТЭГРА ему делать нечего! Пусть принимает пост начальника криминальной полиции дистрикта Авайри. Вы слышали, Салливой?!

— Да, господин президент! Все будет выполнено!

— Ладно... Идите, Буремен... Хотя, нет, подождите... Интересно, о скольких еще промахах вы мне не докладывали?!

— ( с чувством глубокого раскаяния) Господин президент! Ваша несравненная проницательность...

— (с гневом) Хватит! Убирайтесь! ... А вы чего ухмыляетесь, Салливой? Радуетесь унижению конкурента?!

— Да какой я ему конкурент, господин президент? Просто мне вот что подумалось. Ошибки подчиненных — это, конечно, очень неприятно, но когда даже ближайшие помощники начинают льстить и утаивать неприятную правду, это очень, очень нехороший признак.

— (в сердцах) Вам бы все только ерничать, Салливой!... Ладно, я подумаю над вашими словами, но как-нибудь попозже... Идите!

Глава 36. Серебряная ночь

— Следующая ночь будет необычной, — перевел Дауге слова Бон Де Гра. — Это будет серебряная ночь.

— Серебряная ночь? — с любопытством переспросила Териа. — А что это такое?

Ее очень интересовало все, что было связано с кронтами. В последние дни она проводила много времени с Бон Де Гра или одной из женщин, проживающих в его доме, — молодой кронтки по имени Тья Рин Кай, расспрашивая их с помощью Дауге или Хенны либо через автоматический переводчик, и отвечая на их вопросы. Итогом этого общения стало то, что Бон Де Гра выучил пару сотен баргандских слов и стал строить из них простейшие фразы, а Териа начала немного понимать язык пришельцев — к зависти Эргемара, который, увы, не обнаруживал у себя особого таланта к языкам.

— У родной планеты кронтов одна луна, — Дауге тем временем начал пересказывать объяснение Бон Де Гра. — Ее орбита не совсем круглая. Луна может выглядеть большей или меньшей. Бывает, когда она большая и полная. И если воздух чистый и прохладный, нет облаков, наступает серебряная ночь. Тогда кронты выходят на улицу, праздновать. Серебряная ночь — это ночь любви и мечты. Женщины танцуют особый танец ток и приглашают в круг тех, кого любят. И мужчина не может отказываться. Здесь луна не такая, но сегодня полнолуние, и нет облаков. Поэтому пусть будет праздник. Мы его заслужили. Мы все хорошо поработали.

Что да, то да, машинально кивнул Эргемар. Полторы недели, которые они прожили в поселке кронтов, они провели в непрерывных трудах. Желто-оранжевые продолговатые плоды квухс длиной, примерно, с мизинец росли на невысоких раскидистых деревцах, где их, порой, было так много, что на их фоне едва просматривались листья, а земля вокруг была усыпана падалицей. Они собирали спелые, но еще не начавшие портиться плоды в большие корзины и носили их в поселок, где женщины мыли их, разрезали на половинки, выбрасывая твердую овальную косточку, и варили в больших кастрюлях и котлах. Получившуюся темно-оранжевую густую массу раскладывали толстым слоем и сушили в печи на противнях. В результате выходила темно-коричневая душистая пастила. Ее скатывали в трубочки, завязывали в пластиковые пакеты и подвешивали их под потолком в кладовых, чтобы не добрались крысы. Работы не прекращались даже ночью; как примерно подсчитал Эргемар, во время сбора урожая они переработали никак не меньше двух тонн плодов, из которых получилось несколько сотен килограммов сладкой пастилы.

После такой работы они отдыхали целый день и, кажется, отдохнули. Что же, теперь можно и отпраздновать.

Небольшая площадь перед поселком была полна народу. Филиты и кронты стояли вперемешку, совместный труд снял былую опаску и настороженность. Луна сияла высоко в небе, и высокие деревья отбрасывали резкие тени. Почти никто не разговаривал, вокруг чувствовалось напряженное ожидание. Может быть, ожидание чуда?

Внезапно со стороны поселка послышалась громкая ритмичная музыка. Люди подались в стороны, образуя большой круг и освобождая проход.

— Это музыка кронтов? — прошептала Териа, уцепившись за руку Эргемара.

Стоявший рядом Бон Де Гра покачал головой. Как и у филитов, у кронтов этот жест означал отрицание.

— Нет, — перевел его слова Дауге. — Это... музыкальная машина, передает музыку кээн. У кронтов больше нет своей музыки. Есть народные песни, но их никто не записывает.

Тем не менее, ритм, кажется, заводил кронтов. Они хлопали себя по плечам, что-то подпевая. Их уши дергались в лад, сопровождая мелодию.

Музыка на несколько секунд стихла, а затем снова зазвучала, но уже в более быстром темпе. Это была одна и та же короткая композиция, которая повторялась снова и снова, но почему-то она не надоедала, ее хотелось слушать еще и еще. Ожидание уже становилось нестерпимым, но тут на дорожке, ведущей к крайним домам поселка, появилась короткая процессия.

Женщины шли цепочкой друг за дружкой, что-то напевая и согласованно покачивая поднятыми руками. Они были в сандалиях, но почти обнаженными — из всей одежды на них были только короткие, выше колена, юбки из не скрепленных между собой серебристых ленточек.

Женщины одна за другой выплыли на площадь и встали в круг. Музыка стихла и зазвучала снова. Теперь это была медленная напевная мелодия — чистые звенящие звуки, и чуть хрипловатый женский голос, выпевавший незнакомые слова. Под эту музыку начался танец. Женщины, медленно поворачиваясь вокруг своей оси и притопывая ногами, шли по кругу. Их руки выделывали странные завораживающие фигуры, словно они танцевали самостоятельно, отдельно от остального тела.

Музыка убыстрилась, и танец тоже стал быстрее и динамичнее. Серебристые ленты будто струились вокруг ног танцовщиц, что-то приоткрывая и тут же пряча в лунной тени. Движения рук стали, наоборот, более плавными, замедленными. Эргемар глубоко вздохнул. В этом танце была какая-то магия, он будил какие-то смутные грезы, возбуждал темные желания. Эрегмар сильнее сжал руку Терии и почувствовал ответное пожатие.

Слова Эстина Млиско выдернули его из мира грез.

— Дауге, — вполголоса, но слышно для стоявшего в двух шагах Эргемара попросил он. — Спросите, пожалуйста, нашего хозяина, что случилось. Я чувствую его напряжение. Что-то не в порядке.

— Бон Де Гра говорит, что двое кронтов не вернулись из леса, — коротко сообщил Дауге, выслушав ответ. — Это не является чем-то необычным, разведчики часто ночуют в лесу. Но сегодня серебряная ночь, они должны были вернуться еще до темноты.

— А разве здесь водятся опасные звери? — не выдержала тоже навострившая уши Териа.

— Звери — нет. Но здесь может появиться кое-кто поопаснее, на двух ногах и с четырьмя руками. Бон Де Гра приказал активировать ловушки.

— Какие ловушки? — с интересом спросила Териа.

Дауге внимательно выслушал ответ.

— Бон Де Гра спрашивает, обращал ли кто-то внимание на паутинки, протянутые между деревьями там, где за поселком начинается лес.

— Я обращала! — тихонько воскликнула Териа. — Но они высоко висят, я не достала.

— Это хорошо, что ты не достала, — сказал Дауге. — Иначе ты бы могла остаться без пальцев. Это не паутина, а специальная нить... тмуанафлири... не знаю, как по-баргандски... Очень-очень тонкая, очень прочная. Наткнешься — можешь сильно порезаться. Эти нити протянуты как раз на высоте горла ангаха. А когда они активированы, они вибрируют, сами все перерезают. И работают как сигнализация.

— Ой! — Териа поежилась.

— Ангахи, — пробормотал Млиско. — Только их тут здесь не хватало. Неужели...

— Бон Де Гра просит вас не думать о возможных неприятностях, которые, может, и не произойдут, — передал Дауге. — Давайте будем смотреть дальше. Скоро должно начаться самое главное.

Музыка, между тем, становилась все быстрее, все зажигательнее. Женщины кружились в танце, не останавливаясь ни на секунду. Серебряные ленты развевались в воздухе, уже ничего не скрывая. Внезапно этот стремительный полет прекратился. Заиграла снова та самая ритмичная мелодия, с которой начался праздник. Женщины начали в такт музыке хлопать в ладоши, переступая с ноги на ногу и переводя дух. Внезапно Тья Рин Кай выбежала из круга и встала перед Терией, протягивая ей руку.

— Иди, это приглашение. Танцевать с ними, — сказал по-баргандски Бон Де Гра, улыбаясь, как все кронты, одними губами.

Покраснев — это было заметно даже при лунном свете, Териа приняла руку Тья Рин Кай и вместе с ней вбежала в круг. Затем еще одна кротнка пригласила Хенну, еще одна — Эрну Канну, еще одна — Тихи. Круг расширился, немного потеснив толпу мужчин, в него вливались новые филитки. Вот, тряхнув светлыми волосами, присоединилась к женщинам Элльи, за ней — Санни, потом кто-то еще... На площадке образовались два круга — внутренний женский и пошире, с размытыми неровными очертаниями, мужской. Кронты начали ритмично хлопать в ладоши, филиты присоединились к ним.

Мелодия снова поменялась. Теперь это было что-то более быстрое, но такое же ритмичное, с периодическими всплесками и позвякиваниями. Внутренний круг снова задвигался, кронтки задавали темп, медленно кружась и вместе вскидывая руки, филитки подражали им, сначала несмело и не в лад, потом все более уверенно.

Темп нарастал, и вдруг из круга снова выбежала Тья Рин Кай. Остановившись перед Бон Де Гра, она протянула ему руку. Он принял ее, и так рука об руку они вошли в центр круга. Кто-то поблизости выкрикнул что-то залихватское, вызвав целый шквал хлопков ладонями и приветственных криков.

Бон Де Гра поднял в ответ руку и встал перед Тья Рин Кай на одно колено. Она подняла его и закружилась с ним в танце. Внутренний круг распался. Кронтки начали выбирать себе партнеров, их примеру последовали и филитки. Началась веселая суматоха.

— Драйден, идем танцевать!

Перед Эргемаром стояла немного смущенно улыбающаяся Териа, протягивая ему руку. Эргемар принял ее и побежал вслед за ней в круг, где уже не меньше двух дюжин пар танцевали кто во что горазд под ритмичную мелодию. Как ни странно, места хватало всем. Кружась в танце, Эргемар видел то Бон Де Гра с Тья Рин Кай, то Млиско с Эрной, то Хенну с Дауге, то Элльи, вытащившую в круг Дилера Дакселя, а потом была только Териа... И чувство праздника, который, наконец, пришел на их улицу.

Танцевали уже все. И парами, и небольшими группами, в центре которых неизменно оказывалась кронтка или филитка. А луна, серебряная луна, смотрела на них с небес. И лишь глубоко за полночь, когда она спряталась в листве деревьев, окружавших поселок, музыка смолкла, и даже самые стойкие разошлись по домам, парами и по одиночке.

Драйден Эргемар и Териа покинули праздник в числе последних. Веселые, радостные и совсем-совсем не уставшие, они шли рука об руку, смеясь и болтая ни о чем и обо всем сразу. Так, вместе, они вошли в дом, но перед лестницей, ведущей на второй этаж, Териа вдруг остановилась.

— Драйден, ты не будешь смеяться? — смущенно спросила она. — Я вдруг вспомнила про ангахов в лесу, и мне стало страшно. Вдруг они нападут на нас?

— Тери, никаких ангахов может и не быть, — мягко произнес Эргемар, обнимая ее. — А если тебе страшно, я могу взять оружие.

— Возьми...

Чувствуя себя немножко глупо, Эргемар сбегал в свою комнату за иглометом. Териа ждала его, стоя на нижней ступеньке лестницы.

— Так лучше?

— Да, — Териа обняла и поцеловала его. — А теперь пойдем...

— И ничего не бойся, — добавил Эргемар, поднимаясь вслед за ней на второй этаж. — Мы дома, и с нами ничего не случится. Не в лесу же...

— Стин, ты всегда вооружаешься до зубов, когда тебя приглашают на романтичную прогулку в лес? — засмеялась Эрна Канну.

Эстин Млиско, улыбнувшись в ответ, поправил за спиной ремень штурмового ружья.

— Привычка, не обращай внимания. Кстати, может, сегодня проведем ночь в более комфортных условиях?

— И с чего ты вдруг стал таким изнеженным? — Эрна ухватила его за руку и притянула к себе. — То сам вытаскиваешь меня на полянку — мол, та кровать скрипит, другая — слишком узкая, приучил, так сказать, девушку к полевым условиям, а теперь на попятную?! Мне, действительно, нужно с тобой поговорить, подальше от лишних ушей. Идем?

— Идем, — Млиско покорно принял от Эрны скатанное в рулон покрывало из маскировочной ткани. — Только на всякий случай возьми пистолет, ладно?

— Ладно, — Эрна озабоченно посмотрела на него. — Давай сюда... Только т-с-с, тихо!... Пойдем потихоньку, тут, похоже, еще один серьезный разговор намечается. Ох, окрутит командира эта белобрысая!...

— Скажи, я тебе не нравлюсь? — спросила Эллью, в упор глядя на Дилера Дакселя.

Даксель тихо вздохнул.

— Ты очень красивая девушка, — сказал он мягко. — И мне приятно на тебя смотреть...

— Тогда что же тебе мешает? Я тебя выбрала, я хочу быть с тобой. Почему ты мне отказываешь?

— Вообще-то, я уже, так сказать, занят, — осторожно заметил Даксель. — У меня есть жена, которую я очень люблю, и двое детей.

— Но они там, а мы — здесь, — Элльи не собиралась уступать. — И ты раньше не хранил ей верность, я знаю!

Даксель снова вздохнул.

— Тогда были особые обстоятельства, — сказал он без особой надежды на успех. — Смесь камеры смертников с борделем. Там очень трудно было удержаться.

— А разве сейчас не такие же обстоятельства? Не известно, что с нами будет через неделю, будем ли мы вообще живы? А сегодня серебряная ночь, ночь любви! Я хочу, чтобы ты любил меня!

— Тебе же будет не достаточно одной ночи, — усмехнулся Даксель. — Ты хочешь иметь всего меня, всего целиком. Но это невозможно.

— Почему невозможно?! — повысила голос Эллью. — Твоей жены здесь нет, и никогда не будет!

— Почему невозможно? — грустно переспросил Даксель.

И в самом деле, почему красивая молодая девушка, которая сама бросается ему на шею, не вызывает у него ничего, кроме опасливого отторжения?

— Ты еще не очень хорошо понимаешь баргандский, но попробуй меня понять, — сказал он. — И, пожалуйста, не обижайся, если я буду говорить тебе неприятные вещи. Ты очень молода, я старше тебя почти вдвое. Мы принадлежим к разным поколениям...

— Это ничего не значит! — надула губки Эллью. — Ты совсем не старый. Мой отец женился на моей матери, когда ему было сорок лет, а ей — восемнадцать. А мне уже исполнилось девятнадцать!

— Нет, дело не в этом. Просто ты еще не понимаешь, что значит — быть моей спутницей. Люди мне доверяют, они признали меня своим вожаком. Это означает, что я должен постоянно заниматься их проблемами, быть готовым, что в любую минуту ко мне может обратиться кто-нибудь, кому нужна помощь, совет или хотя бы участие. Это большая ответственность, и она изматывает. Моя женщина должна разделить со мной эти заботы, взять на себя часть этого груза, примириться с тем, что ей придется делить меня с другими людьми, которые тоже будут требовать моего внимания. Ты готова к этому? Наверное, нет. Ты красива, молода, ты хочешь, чтобы тебе было весело, ты любишь, когда тебе угождают, и злишься, когда что-то идет не по-твоему. Ты ведь захочешь командовать и мной, таков твой характер, и с этим ничего не поделаешь. А я не могу этого позволить. Чтобы руководить людьми, нужно, чтобы тебя уважали, а какое может быть уважение, если я начну прыгать вокруг тебя, как твои поклонники?! Я могу попробовать заставить тебя измениться, но зачем? Я не хочу этого. Ты должна сама вырасти и понять, что красота — это еще не самое главное, что любят не за то, что находится снаружи, а за то, что внутри.

— Дилер, я понимаю, что ты считаешь меня слишком маленькой, но я вырасту, я буду ждать! Обещай мне, что, если мы не вернемся на Филлину, ты тоже подождешь меня!

— Элльи, давай вернемся к этому вопросу, когда станет ясно, вернемся мы или нет, — с облегчением сказал Даксель.

— Хорошо, но у меня есть к тебе одна просьба, — Элльи сделала шажок, подойдя к нему почти вплотную. — Сегодня ночь любви, и я хочу, чтобы ты стал моим первым мужчиной. У меня еще никого не было, и я не хочу никого, кроме тебя!

Даксель поперхнулся. Несколько секунд он мучительно выбирал, что хуже — согласиться или оставить своенравную и капризную девицу разгневанной и разочарованной, но природа, как говорится, взяла свое.

— Выполнить такую просьбу — большая честь для любого мужчины. Но, прошу тебя, только не надо претендовать на что-то большее!

— ...Я ни на что не претендую, — устало сказала Эрна Канну, машинально водя пальцем по гладкой коре дерева. — Я знаю, что у тебя там осталась невеста. Просто мне кажется, что наши с тобой отношения переросли во что-то... большее, и я хочу, чтобы между нами не осталось никаких недомолвок.

— Знаешь, а я уже очень давно не вспоминал Лику, — со странной усмешкой произнес Млиско. Он сидел на стволе поваленного дерева, держа ружье между ногами. — Мы были с ней всего-то три месяца. Познакомились на каких-то любительских соревнованиях по стрельбе, где она меня обставила по всем статьям. Вот я, наверное, поэтому и втрескался в нее по уши, а когда она быстренько повела дело к свадьбе, мне что-то и захотелось дать задний ход. Как же, я свободный наемник, вольная птица, и вдруг так попался. Вот и пошел я в Тороканские ворота. Вернулся оттуда, думаю, ну, теперь, судьба, а оно вот как повернуло... Как в какой-то другой жизни было... Я в... старые времена тоже много чего оставил позади. И ее, наверное, тоже...

— И меня? Когда-нибудь?

— Не знаю, — Млиско пожал плечами. — Наверное, нет. Мы с тобой много пережили вместе. Раньше у меня не было такой близости. Ни с кем.

— Тогда ты должен знать. Видишь ли, Эстин, я преступница.

— А я вообще убийца.

— Ты солдат. А у солдата есть чужие и есть свои. А преступники, они — нелюди, для них все чужие.

Млиско поднял голову, но в темноте был виден только ее силуэт.

— Ты же не сидела, — сказал он.

— Нет. Нас взяли перед самой войной. Мы занимались аферами с недвижимостью. Отбирали обманом дома, квартиры, чаще всего у одиноких стариков, и перепродавали. Нескольким... помогли умереть. Я не делала это сама, но на мне тоже кровь. Я была подонком, бесчувственной стервой, нелюдью. Мне было не больно.

— Тогда ты сильно изменилась, — заметил Млиско.

— Я бежала из тюрьмы во время бомбежки. Мне повезло, разрушило стены, а я совсем не пострадала. Судили нас в Тамо, и далеко убежать мне не удалось. Наскочила прямо на пришельцев. Вначале попала в рабочую бригаду и стала всех там строить: мол, кто они, а кто я. Одной бабе непокорной руку сломала... Вот меня и отправили... в тот гадюшник. Я оттуда живой выбраться и не чаяла, половину нашей группы на опыты позабирали... и все... И там меня как пробило: жизнь заканчивается, а что хорошего я сделала?! Полсотни солдат с передовой вынесла, это да, это мне зачтется. А что дальше?! Детей не завела, семьи не завела, со всякими подонками якшалась... Жить сильно хотела, и не как бы там, а хорошо жить, весело... И кто я теперь?! Вот тогда и стала я оттаивать, а здесь, может, и человеком стала...

— Стала, — кивнул Млиско. Он подошел к Эрне и приобнял ее за плечи. — Ты хороший человек, поверь мне. Просто каждый из нас носит с собой свое прошлое. И у меня хватает всякого такого, что стыдно и страшно вспоминать. Но у меня было. И у тебя было. Надо только сказать, что это было с другим тобой, с прошлым. Сейчас мы иные, не такие как раньше. И надо жить сегодня — так, как ты должен жить.

— Я не хочу возвращаться, — тихо сказала Эрна. — Даже если меня считают там мертвой... Все равно... Шарахаться от всякого стука в дверь... Вдруг придет полиция... или старые дружки... Эстин, давай останемся здесь. И обними меня покрепче, я хочу забыть...

— Погоди, — Млиско вдруг посерьезнел. В руках у него словно само собой появилось ружье, тихо щелкнул предохранитель. — Эрна, присядь здесь, пусть дерево защищает твою спину. Я чувствую, кажется, поблизости кто-то есть...

— Я чувствую, словно мы одни во всем свете, — Териа счастливо прижалась к Эргемару. — Спасибо тебе!

— За что же спасибо? — смущенно спросил Эргемар, гладя ее волосы.

— За то, что ты такой! Ты чуткий, нежный... Скажи, ты долго тренировался?!

— Это врожденное! — Эргемар притянул ее еще поближе к себе. — К тому же, с тобой и тренировок не нужно.

— Да-а?! — Териа приподнялась на локтях, взглянув на него сверху вниз. — А я бы как раз не отказалась еще потренироваться!

— Прямо сейчас?! — деловито спросил Эргемар.

— Нет, давай сначала немного передохнем, — засмеялась Териа. — Тебе, кстати, не холодно?

— Нет. А тебе дует? Если хочешь, я закрою окно.

— Не надо. Хотя подожди... Ты ничего не слышал?

— А что я должен был услышать? — немного насторожился Эргемар.

— Какой-то звук. Откуда-то из-за окна. Снизу. Ты слышишь?

— Нет...

Эргемар прислушался, и ему показалось, что снаружи, действительно, доносится какой-то звук — странное тихое шуршание и поскребывание, сопровождаемое негромким сопением. Обеспокоенный, Эргемар встал с постели, но не успел сделать и шага. Приоткрытое окно вдруг с негромким скрипом распахнулось во всю ширь, и из ночной темноты появился огромный косматый ком совсем уже непроглядной тьмы. В мгновение ока он перевалился через подоконник и встал во весь свой огромный рост. Наверху, под самым потолком, вспыхнули красноватым светом злобно горящие глаза, а под ними тускло сверкнул широкий клинок, зажатый в одной из четырех мощных рук. Широко раскрылась пасть, испустив короткое злое рычание.

Ангах!!!

Ангахи?! Эстин Млиско стремительно повернулся вокруг своей оси, готовый в любую секунду открыть огонь или метнуться в сторону, уходя от обстрела. Все его обострившиеся чувства говорили, кричали о том, что за ним наблюдает чужой недобрый взгляд. Он физически ощущал на себе этот взгляд, но никак не мог определиться с направлением. Лес окружал полянку со всех сторон, заросли словно приглашали в них укрыться, поиграть в прятки с охотниками, перестать изображать из себя открытую мишень, но Млиско не поддавался этому порыву. Один он мог бы и рискнуть, но с ним была Эрна...

— Эрна! — крикнул Млиско. — Беги ко мне, но возле поваленного дерева споткнись и упади, сделай вид, что подвернула ногу! Поняла?! Вперед!

Упала Эрна немного картинно, но стон, с которым она обхватила левую ногу, вышел у нее вполне натурально. Млиско бросился ей на помощь, опустив ружье и словно забыв о грозящей им опасности.

Кр-р-рак! Млиско едва не пропустил удар. Он был готов, что на него нападут сзади, но ангах свалился на него сверху, прямо из ветвей дерева. Млиско успел только выставить ружье, которое неимоверной силой вырвало у него из рук и отшвырнуло в сторону. Перекатившись, он вскочил на ноги и выхватил нож. Напротив него высился темной громадой ангах. Его громадные руки были протянуты вперед, словно он хотел схватить кого-то и задушить в объятиях. В одной из верхних рук была зажата короткая дубинка.

Не давая противнику ни секунды передышки, гигант бросился в атаку. Но дубинка только бесполезно просвистела в воздухе, а его руки загребли лишь пустоту. Млиско успел увернуться и отскочить в сторону, на отходе резанув противника клинком по предплечью. На скорость ангаха это, впрочем, не повлияло. Выпад следовал за выпадом, Млиско оставалось только отходить, уклоняться, убегать, стараясь разорвать дистанцию. Но ангах, казалось, был неутомим. Это была совершенная машина для убийства, и Млиско пока не видел, как ее можно остановить.

Внезапно из-за его спины раздались выстрелы. Это опомнившаяся Эрна, наконец-то, вытащила пистолет и открыла стрельбу. Руки у нее тряслись, она ни разу даже не попала в ангаха, но она отвлекла его, дав Млиско мгновенную передышку. Не обращая внимания на свистящие пули, он бросился под ноги ангаху и подсечкой срубил его. Взмахнув руками, гигант рухнул ничком, и в эту же секунду Млиско, извернувшись кошкой, упал ему на спину и с размаха вонзил нож в мощную шею чуть пониже затылка по самую рукоять.

Громадное тело изогнулось дугой. Млиско отлетел в сторону, врезавшись в поваленное дерево. От удара у него перехватило дух. А ангах вставал во весь рост, помогая себе руками и не обращая внимания на торчащий из его шеи нож. Млиско в отчаянии рванулся и вдруг почувствовал в руке тяжесть пистолета. Прежде чем ангах успел броситься на него, он выстрелил в него несколько раз, целясь в горящие тускло-красным светом глаза. Коротко взвыв, гигант схватился на ослепшее лицо и с размаху повалился на землю, словно подрубленное дерево. Огромные кисти, сжимаясь, глубоко избороздили землю и замерли.

— Спасибо, Эрна, — хрипло произнес Млиско, тяжело поднимаясь на ноги.

Шатаясь, он обошел поляну, нашарил в траве отброшенное в сторону ружье и, приблизившись к лежащему ангаху, сделал контрольный выстрел. Разрывная пуля, пущенная с пяти шагов, разнесла череп гиганта на куски.

— Ну и силища... — Млиско рухнул на колени, чтобы вытащить нож. — Чуть меня не ухайдокал!... Нет, эту дичь надо бить только в глаз!

— Эстин! — Эрна стояла на коленях, держась за ствол поваленного дерева. — Он был один?!

— Здесь — да. Но в их охотничьей команде должно быть пятеро. Они всегда делятся на две пары и одного — самого опытного...

— Тогда где-то здесь должны быть еще четверо! А вдруг они уже напали на поселок?! Надо бежать на помощь!

Короткий вскрик Терии за спиной вывел Эргемара из ступора. В отчаянии он схватил единственное находящееся в его распоряжении оружие — табуретку, стоявшую у кровати, и швырнул ее в лицо ангаху. Тот принял ее на лезвие меча. Широкий клинок, блеснув тусклой молнией, разрубил табурет почти до половины и... застрял в твердом и плотном дереве.

Секунду ангах, словно в недоумении, смотрел на так подведшее его оружие, а дальше... А дальше он ничего не успел. Териа добралась до игломета, лежавшего на столике у изголовья, и выпустила в опешившего противника длинную очередь. Ангаха отбросило обратно к окну, табуретка с зажатым в ней клинком рухнула на пол. Сложившись напополам, ангах перевалился через подоконник и упал вниз как большой куль.

Раздался глухой удар, и тут же снизу послышались новые звуки, но доносились они не снаружи, а изнутри дома. Негромкое потрескивание, шорох, какое-то странное бульканье и тут же довольное ворчание, словно мурлыкание исполинской кошки.

— Там, внизу, второй! — Териа в ужасе закрыла рот ладонью. — Скорее, надо помочь нашим!

Эргемар подхватил пистолет Терии, лежавший на том же столике, и вдруг обратил внимание, что он сам совершенно гол. Выудив из кучи одежды трусы, он поспешно натянул их на себя. Териа набросила его футболку, достававшую ей почти до середины бедер.

Подняв пистолет, Эргемар осторожно откинул легкую щеколду и потянул дверь на себя. На площадке второго этажа никого не было. Лампочка под потолком холла освещала дом тусклым зеленоватым светом. Осторожно ступая босыми ногами, Эргемар сделал несколько шагов, заглядывая вниз под лестницу. Там было пусто и тихо.

Ну, не померещилось же им!? Оглядываясь по сторонам после каждого шага, Эргемар стал спускаться по лестнице. Териа шла за ним след в след. Внезапно одна из дверей внизу тихо открылась, и на пороге бесшумно, как привидение, появился громадный ангах. Даже согнувшись, чтобы не задеть готовой за притолоку, он занимал весь дверной проем. В одной из верхних рук у него был меч, во второй — короткий кривой серповидный нож, одна из нижних держала за пучок темных нитей какой-то странный круглый предмет.

Все это врезалось в память Эргемара за какую-то долю секунды. Пистолет в его руке словно сам собой дернулся раз, другой. Тут же прямо у него над ухом раздался пронзительный визг Терии, выпустившей в ангаха весь остаток магазина.

— Ты слышишь?! — громко прошептала Эрна. — Это они!

Подняв руку, Млиско застыл, прислушиваясь. Этот звук не был похож ни на что привычное. Короткий злой взвизг, надсадное жужжание, похожее на вой работающей бензопилы и грохот падения, сопровождающийся треском сломанных кустов.

— Это сработала ловушка! — догадался Млиско. — Иди за мной! Только тихо!

Эрна шумела, как любой горожанин, пробирающийся ночью по лесу, заглушая все звуки вокруг, но Млиско не мог оставить ее одну и крался вперед, надеясь только на свое чутье. Внезапно он остановился.

— Вот он! — сказал он одними губами.

Луна уже совсем склонилась к горизонту, но через ветви деревьев пробивалось достаточно света, чтобы различить между древесных стволов лежащее в большой темной луже тело ангаха. Его голова была почти отделена от тела, а наверху чуть вибрировала в лунном свете тоненькая паутинка...

— Второй, — пробормотал Млиско. — А где же третий?!

И тут он увидел его. Ангах, низко наклонившись и чуть ли не перебирая руками по земле, словно огромная обезьяна, несся по направлению к ближайшему домику. Внезапно окна верхнего этажа распахнулись, озарившись вспышками выстрелов. Ангах дернулся, но, одним броском преодолев простреливаемое пространство, оказался в мертвой зоне, прижавшись к стене дома.

Зато для Млиско он оказался как на ладони. Всадив в ангаха три разрывные пули, он с удовлетворением увидел, как огромная фигура безжизненно валится вниз.

Игломет стреляет совсем не громко, даже целая очередь производит не больше шума, чем рвущийся кусок грубой материи, но вопль Терии и поднявшаяся на другом краю поселка стрельба подняли на ноги всех. Дом вдруг наполнился разбуженными полураздетыми людьми, женскими визгами и криками ужаса. Непонятный предмет в руке ангаха оказался отрубленной головой Крагди — еще одного любителя спать с открытыми окнами. Скорее всего, он даже не проснулся — на его мертвом лице застыло спокойное умиротворенное выражение, какое бывает у спящих людей. Других жертв в их доме не было.

Опасаясь нового нападения, Эргемар распорядился занять круговую оборону на втором этаже, где окна выходили на все стороны света, но вскоре с облегчением отменил свой приказ, увидев бежавшего с ружьем в руках Млиско. Вместе с ним посмотреть на двух убитых ангахов явилась чуть ли не половина поселка во главе с Дакселем и Бон Де Гра. Оба они были очень скудно одеты и почему-то выглядели одинаково смущенными, а спину Дакселя даже покрывали несколько свежих длинных царапин, которых все старательно не замечали.

— Тебе не кажется, что нам надо немножко приодеться? — прошептал Эргемар на ухо Терии, все еще сжимавшей в руках разряженный игломет.

— Ой! — Териа, кажется, только сейчас заметила, что стоит босиком и в одной футболке на голое тело. — Да, конечно! Бежим!

Только наверху, в комнате, Эргемар почувствовал, что сковывавшее его напряжение понемногу ослабевает, однако сердце по-прежнему стучало в учащенном ритме, а адреналин, бурливший в крови, требовал выхода.

— Тери, — хрипло сказал Эргемар, — как ты думаешь, нас никто не хватится, если мы задержимся здесь на десять минут?

Искоса посмотрев на Эргемара, Териа рывком стянула с себя футболку.

— Надеюсь, нас не хватятся и через полчаса! Иди же скорее, не трать времени зря!

На самом деле, им понадобилось около часа. Но к тому моменту уже все затихло, и они решили никуда не идти. А так как ночь уже заканчивалась, то и ложиться спать не было никакой необходимости...

Наутро разведывательный отряд во главе с Млиско не нашел никаких признаков живых ангахов в радиусе, по меньшей мере, десяти километров от поселка, но зато отыскал лагерь уничтоженной охотничьей команды. Там обнаружили тело одного из пропавших кронтов — разделанное и наполовину съеденное. Второй кронт исчез бесследно.

— Кажется, мы становимся опасными гостями, — сказал Млиско Бон Де Гра, когда разведчики под вечер вернулись в поселок. — Похоже, нам пора идти дальше.

— Хорошо, но подождите два или три дня. Я ожидаю важные новости.

Глава 37. Особое задание

— Ну, Боорк, вы и придумали! — засмеялся старший офицер второго ранга Наори. — Я знаю, что вы сочувствуете филитам, но не до такой же степени!

— Я ничего не придумываю, — спокойно возразил Боорк. — Просто самое логичное объяснение обычно и оказывается верным.

— Тогда изложите ваши логические соображения, — миролюбиво попросил кто-то сзади. — Мне интересен ход ваших мыслей.

— С удовольствием, — Боорк слегка прокашлялся. — Логика, как известно, опирается на факты. Итак, факт первый. Нас здесь девятеро, все мы — специалисты, имеющие прямое отношение к управлению космическими кораблями. Однако здесь нас обучают тому, как учить других. Из нас готовят инструкторов для пилотов, верно?

— Это понятно, — нетерпеливо заметил Наори. — Дальше.

— Продолжаю. Факт второй. Мы все были на Филлине. Кто-то меньше, как мы с Наори, кто-то больше. Но все.

— М-м-м... Допустим.

— Факт третий. Наш курс отличается просто невиданной интенсивностью. И, насколько мне известно, закончить его мы должны очень скоро. Как нам было заявлено не далее как полчаса назад, мы обязаны уложиться меньше чем в две декады.

На этот раз ответных реплик не последовало. Занятия, продолжавшиеся больше половины местных суток в день с выходным раз в декаду, измотали всех до невозможности.

— И возникает вопрос, а чего мы так торопимся? — продолжал Боорк. — Теперь факт четвертый. Завтра на Тэкэрэо прибывает церемониальная эскадра — пять кораблей под командованием генерала второй величины Эамлина. Она будет сопровождать в качестве почетного эскорта Императорскую яхту с Подручным Императора на борту...

— Откуда вы все это знаете, Боорк? — удивился один из офицеров.

— А у него свои источники информации, — усмехнулся Наори. — Не зря же его сюда и привозят и отвозят под охраной.

Боорк слегка вздохнул. Судебный процесс все еще продолжался, и хотя он уже дал на нем показания, он по-прежнему продолжал жить в доме советника Згиэра и ездить в охраняемом катере. Как популярно объяснил ему Згуар, Боорку как важнейшему свидетелю следовало беречь себя. Генерал же Эамлин был женат на сестре Згиэра, и его прибытие на Тэкэрэо неоднократно обсуждалось в семейном кругу

— И, наконец, факт пятый, — продолжил он свои рассуждения. — И эскадра Эамлина, и Императорская яхта собираются на Филлину, причем, как раз примерно через две декады. Очень вероятно, что именно к этому событию приурочено столь скоропостижное окончание нашего курса — по крайней мере, к чему еще оно может быть приурочено? И, как я понимаю, всем здесь говорили, что нас ждет какое-то особое задание, так что никаких тайн я не нарушу. А какое задание может быть более особым, чем сопровождение Императорского Подручного на Филлину? А что могут делать на Филлине девять инструкторов по пилотированию космических кораблей? Только учить. А учить там можно только филитов, больше некого.

— М-да, звучит логично, — пробормотал один из соучеников Боорка, долговязый старший-три, отзывающийся на прозвище Великан. — Но учить филитов?... Вы бы еще кронтов вспомнили!

— Кронтов — вряд ли, — спокойно заметил Боорк. — А филитов — очень может быть. Ведь все остальные версии кажутся еще менее вероятными, верно? И вообще готов спорить, что мы все скоро в этом убедимся.

— Не знаю, Боорк, — поразмыслив, сказал Наори. — Звучит все очень логично, и я бы все-таки не решился с вами спорить. Но если вы правы, это означает, что нашему такому знакомому и понятному миру придется вскоре очень сильно измениться...

Прошел день, затем следующий, не принеся никаких перемен. А на третий две последние лекции отменили — один из преподавателей не выдержал сверхинтенсивного режима, сказавшись больным, и Боорк в этот раз освободился не поздно вечером, как обычно, а еще засветло. Несколько минут он боролся с искушением просто прогуляться по городу, которого до сих пор так толком и не увидел, но в конце концов все же решил не рисковать и вызвал транспорт.

В большом катере с тонированными стеклами, на котором Боорка ежедневно отвозили на курсы, а затем забирали обратно, его поджидали Згуар и еще один офицер — старший-один Гриарн, которого Боорк не видел с памятной беседы в космопорту и успел немного подзабыть. Оба эсбиста выглядели угрюмыми — что-то у них явно не ладилось. Они сидели в просторном салоне друг напротив друга, словно нахохлившиеся птицы, и вполголоса вели какой-то малозначащий разговор, кажется, о театральных постановках.

Не желая мешать им, Боорк забился в угол салона и стал смотреть в окно. Катер уже набрал высоту и шел, примерно, метрах в двухстах над крышами зданий. Сзади и немного выше шла вторая машина с охраной.

Бездумно наблюдая за крышами, Боорк вдруг увидел, как на одной из них вдруг расцвел огненный цветок, из которого стремительно вырвалось хищное жало ракеты.

— Тревога! — заорал Боорк, хватаясь за поручень и отчаянно жалея, что не он сам находится за штурвалом воздушной машины. — В нас стреляют!

Однако пилот тоже увидел опасность. Не теряя ни мгновения, он бросил катер в рискованное пике прямо над крышами, чтобы сбросить с хвоста ракету. В небе распустились огненные шары, это сработала система противоракетной защиты. Пассажиров вдавило в кресла перегрузкой.

Возможно, этого хватило бы, будь ракета всего одна. Но Боорк, смотревший назад, видел, как их нагоняли целых шесть огненных хвостов. Две ракеты отвлеклись на ложные цели и исчезли в ослепительных вспышках, третья ушла в сторону и взорвалась прямо на крыше какого-то дома, четвертую расстрелял на лету охранный катер, но и сам клюнул носом вниз из-за близкого разрыва пятой. А шестая ракета, избежав всех ловушек, вцепилась им в хвост и, догнав в мгновение ока, врезалась в корму.

Раздался сильный удар. Катер встряхнуло, он мелко завибрировал всем корпусом, накренился, но все же выровнялся, пошел вниз по отлогой кривой и буквально плюхнулся посреди какого-то сквера, поломав и придавив кусты.

— Вот это называется вынужденная посадка! — услышал Боорк как бы со стороны свой собственный голос. — Згуар, скажите, здесь не очень большой штраф за порчу зеленых насаждений?

Шутка была не бог весть какая, но все трое вывалились из катера, буквально корчась от смеха. Через несколько секунд к ним присоединился тоже пришедший в себя пилот — молодой парень в форме унтер-офицера СБ. Увидев на пострадавших (которые, похоже, не пострадали) серые мундиры Службы Безопасности, начавшая было собираться вокруг толпа зевак стала быстро рассасываться.

— Ох, Боорк, ну вы и даете! — Згуар от избытка чувств хлопнул его плечу. — Но давайте посмотрим на наши тылы.

При первом же взгляде на заднюю часть катера у них резко пропала охота смеяться. Багажный отсек был смят, словно жестяной, глубокая вмятина топорщилась фестонами разорванного металла. Один из задних стабилизаторов был практически срезан начисто, от него остался только кривой огрызок.

— Запомните этот день. Кажется, сегодня все мы родились во второй раз, — с пугающей серьезностью сказал Гриарн. — По-хорошему, нас сегодня вообще убили. Что это было?

— Залповая установка "земля-воздух", — пояснил Боорк. — Не помню, как называется, но она выстреливает шесть самонаводящихся ракет с небольшими интервалами — специально, чтобы перегрузить систему противоракетной защиты. При малой дистанции она просто не успевает уничтожить все ракеты. Идеальное оружие против одиночной, хорошо защищенной цели. Если бы ракета не оказалась неисправной, мы бы погибли.

Згуар витиевато выругался.

— Вообще-то, меня интересует еще один вопрос, — спокойно заметил Гриарн. — Интересно, кто из нас был главной мишенью?

— И кто в нас стрелял? — добавил Боорк.

— А, это как раз просто, — махнул рукой Згуар. — Мы все очень сильно недооценили Старого Бандита.

— А это кто? — осведомился Боорк.

— Верховный босс местного Синдиката. Затевая эту историю с филитами, мы рассчитывали, что она ударит и по нему, и все закончится его отстранением от власти. Но он, зараза, оказался крепче. Междоусобная война в Синдикате еще не закончена, но Старый Бандит, похоже, ее выигрывает. И, видимо, решил, что сидит уже достаточно крепко, чтобы заняться и другими делами. Так что, боюсь, стреляли, в первую очередь, в меня. Хотя не исключено, что основная мишень это вы, Гриарн. По крайней мере, покушения с использованием подобного оружия здесь — это, к счастью, очень большая экзотика.

— Хм, неужели там не понимают, что мое устранение ничего не даст? И вызовет только очень сильную обратную реакцию?

— Время. Им очень нужна хотя бы пара декад, чтобы окончательно зачистить все концы. И вы, ни от кого не зависящий наблюдатель из Метрополии, им просто чудовищно мешаете. Пока вы здесь, у них связаны руки.

— Мне кажется, причиной было то, что мы все трое оказались в одном катере, — вздохнув, сказал Боорк. — Иначе они бы не применили залповую установку. Это оружие находится под очень жестким контролем, его, наверное, очень нелегко достать, даже Синдикату. А еще, установка довольно тяжелая и громоздкая. Чтобы поместить ее на крыше, нужно много времени. Скорее всего, она там стояла уже давно, ждала удобного случая — даже не обязательно нас. Просто все так совпало.

Оба эсбиста переглянулись.

— Да, очень может быть, — задумчиво произнес Гриарн, с интересом глядя на Боорка. — А вы молодец, соображаете. Никогда не думали над тем, чтобы поработать в нашей системе?

— Пусть меня сначала возьмут в Космофлот! — отшутился Боорк.

С удивлением он понял, что похвала эсбиста его обрадовала. Ну, кто бы подумал...

— Сейчас попробуем узнать новости, — Згуар деловито расстегнул рукав мундира и начал набирать номер на браслете связи.

— С ребятами во втором катере все нормально, — удовлетворенно сказал он, закончив разговор. — Тоже довольно жесткая посадка, но все живы, даже без серьезных повреждений. Обломки ракеты уже собирают, будут выяснять, почему она не взорвалась. Да, Боорк, вы правы: ракетная батарея на крыше появилась не сегодня и не вчера. Возможно, она ждала своей цели не один год. Помощь к нам едет... О, вот она!

Возле сквера с визгом шин остановились несколько наземных машин. Оттуда хлынули люди в форме и в штатском, спеша к изувеченному катеру и его пассажирам.

— Э-э-э... Послушайте, — заговорщицки успел прошептать Згуар, пока эта суматошная толпа не поглотила их. — Не вздумайте говорить обо всем этом дома! Там званый ужин, и я не хочу его испортить!

Понятно, на ужин они опоздали. И там уже давно не было Миилен — едва показавшись перед гостями, она ушла к ребенку, которого, конечно, было еще слишком рано выносить на столь многолюдные сборища.

Без нее вся привлекательность приема для Боорка окончательно померкла. Да, возникни у него такое желание, он мог бы завязать знакомства с настоящими сливками местного общества — старожилами, чьи предки жили здесь уже несколько поколений, но такого желания у него не возникло. Период его жизни, связанный с Тэкэрэо, завершался и, возможно, навсегда.

Лучше бы, навсегда. Они с Миилен еще любят друг друга, но у них здесь нет никаких перспектив, ни малейших перспектив. И пусть он лучше окончательно исчезнет из ее жизни и перестанет смущать ее несбыточным...

С бокалом в руке Боорк устроился в кресле в самом уголке зала. Он чувствовал себя очень уставшим и морально опустошенным. Во время самого покушения он просто не успел испугаться. Понимание того, каким чудом он избежал смерти, пришло немного позже, когда с них снимали показания в районном управлении Службы Безопасности. Тогда Боорку пришлось держать стакан обеими руками, чтобы не расплескать воду.

Бокал снова мерзко задрожал в его руке, и Боорк, чтобы успокоиться и отвлечься, поставил его на подлокотник и начал следить за знакомыми. Оба эсбиста работали. Они, не спеша, обходили гостей, коротко переговаривали с нужными им людьми и шли дальше. Время от времени они ненадолго встречались в середине зала, обменивались несколькими фразами и продолжали обход.

Немолодой слуга, разносивший напитки на блестящем серебряном подносе, что-то сказал Згуару, безошибочно разыскав его в толпе. Тот явно чему-то удивился, оставил полупустой бокал на столике и быстро вышел, почти выбежал, из зала. Через некоторое время тот же слуга что-то сказал Гриарну, который затем столь же быстро покинул собрание. Оба они не появлялись, и Боорк, заскучав, покинул свой уголок и, осторожно пройдя по стеночке, вышел на балкон.

Вечер выдался свежим и немного прохладным. Полная луна заливала сад серебряным светом с контрастными угольно-черными тенями. Опираясь на перила, Боорк смотрел на разноцветные огоньки декоративных фонарей, обрамляющих дорожки.

— Задумались? — услышал он чей-то незнакомый голос прямо над ухом.

Повернув голову, Боорк увидел рядом с собой генерала второй величины Эамлина.

— Виноват, ваше превосходительство.

— Без чинов, — генерал махнул рукой с зажатым в ней бокалом. — Вы пилот, обучаетесь на курсах инструкторов, я правильно запомнил?

— Совершенно верно, — вежливо наклонил голову Боорк. — И можно ли узнать, кого именно предстоит инструктировать мне и моим коллегам? Если это, конечно, не тайна? У меня есть одна версия, но не знаю, насколько она верна?

— Вы проницательны, — с удовлетворением отметил генерал, когда Боорк изложил ему свою версию. — Вас рекомендовали как сообразительного и инициативного офицера, и я вижу, что эта характеристика верна. Да, вы будете обучать филитов. Это для вас неожиданно?

— Неожиданно, — признал Боорк. — Очень резкий переход. В прошлом году мы воевали с филитами, а в этом учим их летать в космос.

— Такова политика, — разъяснил генерал. — Но вы приветствуете такое развитие событий, не так ли?

— Так, — согласился Боорк. — Но... разрешите задать вопрос...

— Задавайте.

— Зачем тогда была нужна война? Во имя чего мы разоряли Филлину?!

— Я отвечу вам теми же словами — такова политика. И не советую вам искать иных ответов. Но я понимаю ход ваших мыслей... Вы знаете суперофицера третьего ранга Реэрна, заместителя командующего на Филлине по технике? Раньше он был моим подчиненным. Советую вам поговорить с ним, у вас сходные взгляды.

— Благодарю вас, я знаю Реэрна и даже однажды встречался с ним на Филлине...

Боорк умолк. У него возникло какое-то странное ощущение, что он забыл что-то важное, связанное именно с суперофицером Реэрном, и никак не может вспомнить. Несколько секунд он пытался уловить ускользающую мысль, но, потерпев неудачу, сдался.

— Запомните, любая война заканчивается миром, — между тем, говорил генерал. — И выиграть этот мир, сделать так, чтобы он стал лучше довоенного, и есть выиграть войну. Мы показали филитам свою силу. Теперь наша задача — продемонстрировать им наше умение воспринимать их как партнеров — зависимых от нас, не совсем равноправных, но полноценных партнеров. И здесь я рассчитываю на вас.

— На меня? — не скрыл удивления Боорк.

— Да, на вас. Вы симпатизируете филитам, так не скрывайте свои чувства. Подружитесь с ними, проводите с ними время, честно отвечайте на их вопросы, пусть даже нелицеприятные. Вы должны заслужить их доверие...

"А дальше? — хотелось спросить Боорку. — Как будет использовано это доверие? Что я должен буду сделать или сказать поверившим мне филитам?". Но он промолчал. Он и так уже задал слишком много вопросов.

— ...От вас не потребуется ничего, — продолжал генерал. — Вас не будут использовать ни как источник влияния, ни как канал для передачи дезинформации. Делайте то, что считаете нужным. Главное, чтобы филиты считали, причем, справедливо считали, что вы на их стороне. Руководство школы будет предупреждено. Вы поняли? Это не приказ, это — просьба.

— Так точно, понял, — откликнулся Боорк.

Когда генерал второй величины лично инструктирует старшего офицера третьего ранга, любая просьба равнозначна приказу. Что же, по крайней мере, выполнение этого приказа не требует от него идти поперек своей совести...

— Очень хорошо, — генерал довольно кивнул. — И запомните, наверху уделяют большое внимание налаживанию партнерских отношений с филитами, так что хорошие специалисты в этой области будут в цене. Как только закончите ваш курс, немедленно подавайте рапорт о зачислении в штатный состав Космофлота, он будет рассмотрен в самые сжатые сроки. Вам понятно?!

— Так точно!

Генерал еще раз кивнул и, допив свой бокал, вернулся в зал к гостям, оставив Боорка на балконе, обдумывать новое особое задание. Однако надолго в одиночестве его не оставили.

— Боорк, вы здесь? — на балконе появился Згуар. — Идемте со мной, к вам есть важный разговор!

— Как вы, очевидно, сегодня поняли, мы находимся в весьма трудном положении, — начал Гриарн.

— О, да, — Боорк машинально кивнул.

— Но вы, вероятно, еще не до конца понимаете, в насколько трудном...

— Процесс рассыпается на глазах, — нехотя процедил сквозь зубы Згуар. — На прошлой декаде полностью сменился состав суда, и новый отказался принимать к рассмотрению собранные нами доказательства как полученные с нарушением процессуального кодекса...

— На что он формально имел право, — вставил Гриарн.

— Да, к сожалению... В свое время я рекомендовал передать дело в трибунал Службы Безопасности, поскольку в нем затронуты вопросы, представляющие государственную тайну, но мое начальство решило по-своему. Трибунал рассматривает всего лишь один эпизод, связанный с продажей филитов на самой Филлине. Всем остальным, увы, занимается обычный суд по уголовным делам... И здесь мы проигрываем, да. Нам, к сожалению, так и не удалось уберечь важнейшего свидетеля — помощника одного из боссов Синдиката, который, так сказать, выступал заказчиком. Он успел дать показания, но суд отказывается приобщить их к делу...

— По совершенно надуманному, тем не менее, законному предлогу, — снова уточнил Гриарн.

— В результате дело разваливается. Все, что осталось, это ваше свидетельство и показания бывшего суперкарго, которого нам пока удается удерживать на гвардейской базе...

— Хотя его всеми силами пытаются извлечь оттуда...

— В общем, все это очень ненадежно. Посредник, с которым вел переговоры суперкарго, пропал бесследно, босса тоже уже нет в живых... Пожалуй, единственное, что может спасти процесс, это появление в зале суда самих филитов!

— Вы их так и не нашли? — огорчился Боорк.

— Мы нашли место, где их содержали. Тайную плантацию, где выращивали сугси. Однако раньше, чем мы успели туда попасть, филиты умудрились перебить охрану и бесследно растворились в лесу. Вместе с посланным за ними в погоню охотничьим отрядом ангахов...

— Однако сейчас ситуация неожиданно и самым решительным образом изменилась, — значительным голосом заметил Гриарн.

— Да, изменилась. Три дня назад один из моих агентов, проживающий далеко на западе...

— Скваттеры? — уточнил Гриарн.

— Да, можно сказать. Так вот, три дня назад они увидели в лесу странных существ. И начали за ними следить. И сообщили мне, послав кронта...

"С охотничьим арбалетом?" — вопрос так и просился на язык, но Боорк сдержал себя.

— В общем, это они! — возбужденно воскликнул Згуар. — Потерявшиеся филиты, наконец-то, нашлись! Но ситуация не простая. Они приближаются к обитаемым районам, и там им будет невозможно скрыться. А их ищем не только мы. Старый Бандит, насколько известно, желает, чтобы филиты бесследно исчезли.

"И причем тут я?" — возник у Боорка новый вопрос, но он и на этот раз промолчал.

— Здесь мы вступаем в область предположений, — после непродолжительной паузы сказал Гриарн, с некоторым уважением покосившись на Боорка. — Осмотр базы, где содержались филиты, показал, что там находилось четыре мастера-кээн. Однако были обнаружены только три трупа...

— Более того, у нас возникло предположение, что ни кто иной как четвертый мастер помог филитам и ушел в лес вместе с ними, — подхватил Згуар. — Гвардейцы обыскали окрестности и нашли спрятанный одноместный мини-катер, но он так и остался не использованным. Покинуть район по воздуху другим способом этот загадочный четвертый не мог, иначе его бы засекли с орбиты. И мы надеемся, что он до сих пор находится с филитами, хотя пока не получили этому никаких подтверждений.

— И в связи с этим у нас есть к вам предложение, — сказал Гриарн, глядя прямо в глаза Боорку. — Через пять дней, когда у вас будет, как говорится, законный выходной, мы просим вас тайно покинуть усадьбу и вылететь на рандеву. Кронту переданы коммуникатор и маячок, он выведет вас на цель. Дальше от вас потребуется вступить в контакт с филитами и, прежде всего, с этим их загадочным четвертым, и склонить их к сотрудничеству. В качестве программы-минимум мы предлагаем скрытную доставку четвертого в зал суда для дачи свидетельских показаний, списание всех прежних грехов и надежное убежище в Метрополии. А как программа-максимум мы хотели бы использовать филитов в качестве приманки, чтобы уничтожить с их помощью основную ударную силу Старого Бандита. Тогда у выступивших против него семей, которые сейчас держат глухую оборону, резко возрастут шансы на успех. Главное, чтобы четвертый понял: без нашей помощи он не справится, Старый Бандит его достанет. Вы получите самый подробный инструктаж, но вначале нам требуется ваше согласие. Беретесь ли вы за это дело?

— У вас, наверное, возник вопрос, почему мы обратились к вам, — продолжил Згуар. — Отвечаю. По трем причинам. Первая и самая главная: я не могу быть уверенным в своих людях. Кто-то из них в последнее время стал сливать информацию в Синдикат, а я пока так и не разобрался, кто. Мы не можем лететь на это рандеву и сами. У меня есть подозрения, что мы оба находимся под колпаком... под плотным наблюдением. Я не могу рисковать, да. И не хочу вообще задействовать какие-либо официальные каналы. Вы же — человек, точно не связанный с Синдикатом. Кроме того, сегодня у вас была возможность убедиться, что опасность грозит и вам. Вы с нами, как говорится, в одной лодке. Вот вторая причина. И третья — насколько я знаю, вы — квалифицированный пилот, и вам не составит большого труда выйти на цель по маячку.

— Не составит, — подтвердил Боорк. Он несколько раз переводил взгляд с Гриарна на Згуара и обратно. — А что будет с филитами? — задал он, наконец, давно напрашивающийся вопрос.

— Сложно сказать, — нехотя признался Гриарн. — Это будет решать мое начальство, здесь никто не хочет брать ответственность на себя. Скорее всего, их вернут обратно на Филлину. Но скажу, что чем больше шумихи, тем лучше для них. И уж в любом случае, для них будет лучше, если на них выйдем мы, а не Синдикат.

— Я понял, — кивнул Боорк. — Тогда можете на меня рассчитывать.

— Огромное вам спасибо! — Гриарн, кажется, был совершенно искренне благодарен Боорку. — Тогда в ближайшие дни старший офицер второго ранга Згуар введет вас в курс дела и снабдит кое-какими домашними заготовками. Ваша помощь не будет забыта!

— Давайте уж благодарить после того как все будет сделано, — пробормотал Боорк.

Он испытывал странные чувства. Еще год... да что там, всего полгода тому назад сама мысль о содействии офицерам Службы Безопасности или любому другому представителю власти в чем бы то ни было вызвала бы у него отвращение. Неужели он настолько изменился?! Неужто несколько месяцев службы в Космофлоте сломили его, сделали его "послушным", заставили забыть прежние идеалы?! А может, вдруг пришла ему в голову новая мысль, водораздел пролегает отнюдь не между порядочным человеком и властью, а как-нибудь по-другому? Например, между порядочными людьми и мерзавцами независимо от того, где они служат и какого цвета у них мундиры? Его прежний радикализм внезапно показался Боорку наивным и слишком упрощенным...

Солнце еще не зашло, но затянутое тучами небо уже потемнело, в кронах шумел прохладный вечерний ветер. Драйден Эргемар сильнее обнял Терию, чтобы поделиться с ней теплом своего тела.

Дилер Даксель стоял на поваленном набок чурбачке как на трибуне, придерживаясь рукой за ствол дерева и возвышаясь над всеми собравшимися.

— Нам пришло время продолжить путь, — говорил он, а Хенна переводила его речь на картайский и чинетский. — Оставаясь здесь, мы рискуем сами и подвергаем опасности наших друзей. Позапрошлой ночью нам удалось отбить нападение, но оно может оказаться не последним...

Эргемар наклонился, чтобы легонько поцеловать Терию. Он очень гордился своей боевой подругой, которая после памятной ночи стала самым популярным человеком в поселке и предметом обожания и опасливого преклонения со стороны кронтов. Однажды Териа смущенно призналась ему, что чувствует себя как кинозвезда, окруженная поклонниками. Кажется, только Бон Де Гра и Тья Рин Кай относились к ней как раньше.

— ...Однако мы не уходим в неизвестность, — продолжал тем временем Даксель. — Сегодня утром вернулся разведчик. Он принес новости, которые могут быть для нас и хорошими, и плохими. Ему удалось встретиться с офицером Службы Безопасности, который занимается нашими поисками. Так что, власти знают о нас и могут нам помочь. Но нас ищут не только они, но и мафия, которая по-прежнему хочет нас убить. Ангахов подослали именно они. Наконец, приняв помощь Службы Безопасности, мы окажемся в полной ее власти. Тот офицер, с которым встречался разведчик, честно сказал, что не знает, что с нами сделают. Скорее всего, нас вернут на Филлину, но, по-видимому, мы так и останемся в плену у пришельцев. Мы слишком много знаем и слишком много видели.

— Покинуть планету нелегально, как мы предполагали раньше, очевидно, не получится, — добавил Млиско.

— Но для каждого из нас есть два варианта, — снова заговорил Даксель. — Во-первых, можно остаться здесь. Наши друзья кронты готовы принять вас в свою общину. Это связано с определенным риском, поскольку сами кронты вынуждены здесь скрываться. Но пришельцы, скорее всего, не станут вас искать. Они не знают, сколько нас осталось после перехода и нападения ангахов, поэтому мы постараемся выдать тех, кто выберет жизнь на Тэкэрэо, за мертвых. На Филлину они, судя по всему, вернуться никогда уже не смогут. Второй вариант — это идти дальше, до конца. Это тоже может быть опасно, даже смертельно опасно, но для нас это единственная возможность вернуться домой.

Толпа заволновалась. Эргемару показалось, что он слышит сдерживаемые рыдания. Териа еще сильнее прижалась к нему.

— Я призываю, пусть каждый из вас сделает выбор! — повысил голос Даксель, перекрикивая шум. — Подумайте и к утру примите решение — идти или оставаться. Я лично выбираю дорогу! Мы, те, кто готовы рискнуть ради возвращения, отплываем завтра вечером. Плот готов, завтра мы погрузим на него оружие и продовольствие. Чтобы добраться до обитаемых районов, нам понадобится всего лишь четыре или пять ночей. Не скрою, мне бы хотелось, чтобы мы вернулись на Филлину все вместе, как вместе преодолели здесь все трудности и преграды. Но если кто-то захочет остаться здесь, я желаю ему счастья на этой планете, которая станет для него новым домом. Не торопитесь, взвесьте все "за" и "против", в крайнем случае, бросьте жребий, но пусть ваше решение будет окончательным, чтобы вам никогда не пришлось жалеть о том, что вы его приняли!

Дождавшись, пока Хенна закончит с переводом, Даскель спрыгнул со своей импровизированной трибуны и тут же очутился в кольце возбужденных людей, говорящих наперебой сразу на нескольких языках.

— Пойдем, — Териа взглянула на Эргемара снизу вверх. — Наверное, соберемся с вечера, чтобы не тратить времени утром.

— Ты уже решила?

— Конечно, — Териа пожала плечиками. — Я не хочу здесь оставаться, я хочу вернуться домой. Ты тоже?

— Само собой, — кивнул Эргемар. — Куда ж я без тебя?

— Но кому-то, наверное, будет нелегко выбрать...

— Стин!

— Да, Эрна.

— Я выбрала. Я остаюсь здесь. А ты?

Долгая пауза

— Я должен идти. Последний отрезок пути может оказаться опасным. Я там нужен.

— Стин, идя с ними, ты рискуешь жизнью! Ты ведь убивал пришельцев! Ты помнишь, что рассказывал Бон Де Гра?! За это положена смерть, и никаких смягчающих обстоятельств! А ты сам идешь к ним в лапы! Нет, я понимаю, Дилер, Драйден — они твои друзья, но подумай и о себе!

Молчание.

— Эрна, ты как-то назвала меня солдатом. Наверное, так оно и есть, я ведь почти всю жизнь только воевал. Но солдат не должен думать о себе. Он должен думать о своих боевых товарищах. Он погибает или побеждает только вместе с ними. Не в одиночку... Иди лучше с нами, Эрна! У нас есть шанс, честное слово!

— Стин, ну как ты забыл?! Мне некуда возвращаться! Я не буду сидеть в тюрьме и не хочу до конца жизни дергаться от всякого звонка или стука в дверь!... И, наверное, здесь я нужнее. Кронты ведь не имеют понятия о нашей медицине, а я даже роды дважды принимала. Чувствую, этот опыт мне тут понадобится... Прошу тебя в последний раз — останься со мной!

Снова молчание.

— (тихо) Не могу. Но я вернусь, слышишь?! Обязательно вернусь!

— Ах, Стин! Скольким женщинам в своей жизни ты уже это говорил? Ты всегда уходишь и не возвращаешься. Ведь ты не вернешься и к той Лике, верно?

— Не знаю. Наверное, нет. Но я постараюсь вернуться к тебе. Я сделаю для этого все возможное. Пойми, я должен...

— Должен, должен! Ненавижу это слово! Кому ты должен?!

— Наверное, самому себе...

— Мы ничего не можем поделать, Эми. Совершенно ничего. Ты должен идти.

— Да, Хенна. Я знаю язык, я жил здесь. Я гражданин Империи. Может, это тоже поможет.

— Машинку-переводчик вы тоже берете с собой.

— Придется. Скорее всего, она нам понадобится.

— Выходит, и у меня нет другого выхода. Только остаться. Здесь должен быть кто-то, знающий язык пришельцев.

— Хенна, мне будет очень не хватать тебя.

— Мне тоже, Эми. Но твой билет, скорее всего, будет в один конец... У тебя кто-то там остался?

— Родители, младший брат. Я не знаю, живы они или нет. Прошло почти тридцать лет. И две войны. Но я должен попытаться, иначе мне не будет покоя до конца жизни... И... там была одна девушка... Сейчас ей уже должно быть пятьдесят. Наверное, она давно вышла замуж, у нее есть взрослые дети... Когда-то я хотел иметь детей.

— (со вздохом) Я тоже. Но мой муж погиб на войне, а потом... Я не решилась. Я очень много работала, я боялась быть одной с ребенком, без чьей-либо поддержки... А сейчас уже поздно. Мне уже сорок четыре года. Я слишком стара...

— Ты совсем не стара, Хенна. Мы можем попытаться еще раз...

— (тяжелый вздох) Сколько раз мы уже пытались... Но...

— Что, Хенна?

— Обними меня, Эми... Да, вот так... Давай попробуем еще один раз, напоследок...

— (сквозь слезы) Ты безухий мерзавец, Бон Де Гра! Как ты смеешь говорить мне о расставании после ночи любви!?

— Не плачь, Тья! Пожалуйста... Просто так получилось. Наше время вышло...

— Я не хочу, не хочу этого! Сколько мы были вместе!?

— Почти девять лет. И я благодарен судьбе за то, что она подарила мне эти годы. И тебя. Но я не могу, не могу больше оставаться. Я должен идти с филитами! Может быть, это мой единственный в жизни шанс!

Тихий всхлип.

— Я понимаю... Ведь ты еще любишь ее, я знаю... А я... Я не могу подарить тебе детей. И ты должен был делить меня с другими.

— Это совсем не важно, Тья. Я люблю тебя и не забуду до конца своей жизни. Но... прости. Я говорил тебе тогда и говорю сейчас: мое сердце осталось там. Она... Она снится мне, я вижу ее, и нашего сына, и дочь, которая должна была родиться уже без меня. Я просто сойду с ума, если не попытаюсь найти ее снова!

— Тогда иди. Я отпускаю тебя, мой любимый безумец! Ты не вернешься?

— Наверное, нет. Я — гар не вин Бон Де Гра! Я давал клятву сражаться за свободу нашего народа! Я буду идти вперед, куда бы этот путь ни вел!

Молчание. Вздох.

— Все равно не представляю, как мы будем жить без тебя. Ты был для нас всем.

— Кьер Ки Тан сможет заменить меня. Он молод, умен и полон сил. Он прожил свободным больше, чем пробыл в рабстве. Сат Мел Ок будет помогать ему. И ты тоже, я думаю. Вы справитесь.

Шуршащий звук. Пауза.

— Скажи, ты уже давно решил, что уходишь? Эта серебряная ночь была твоим прощанием?

— Да. Спасибо тебе за нее.

— Но тогда мы не закончили. До рассвета еще далеко. Бон Де Гра, я хочу, чтобы ты в эту последнюю нашу ночь оставался со мной! Я буду любить тебя — крепко-крепко!...

— Что?! Как?! А-а...

— (прижимая ко рту ладошку) Т-с-с. Это я.

— (хриплым спросонья голосом) Элльи! Откуда ты взялась?!

— (пожимая плечиками) Забралась через окно, конечно. У тебя дурная привычка — спать с открытыми окнами.

— Да, уж... И чего ты хочешь?

— (с лукавой улыбкой) Ты не догадываешься, Дилер? Подвигайся.

— Элльи! Мы договаривались!

— Но я же женщина, Дилер! А женщины коварны и своенравны. Я передумала. У нас последняя ночь, завтра мы уходим, и у тебя начнутся твои обычные заботы.

— Ты тоже выбрала поход?

— Конечно. Ведь я хочу быть с тобой, ты не забыл?! Но я не буду тебе мешать и пытаться тобой командовать, честное слово! Я буду сама скромность. Я даже ничем не буду намекать на наши отношения.

— Ну, тем, кому надо, уже и намекать ничего не нужно... Элльи, Элльи, что же мне с тобой делать?...

— Все то, что надо делать с женщиной. Давай, я сниму с себя эту одежду, она тебе явно мешает. Я не буду тебя компрометировать, Дилер, я уйду с рассветом тем же путем, что и пришла. Но ты слишком много думаешь о будущем. Для завтрашних забот будет завтрашний день, а сейчас у тебя есть я!

Начинался вечер, над озером поднялась легкая дымка, за которой еле проглядывалась полоска противоположного берега, поросшего лесом, а они никак не могли закончить с прощанием. Они провели все вместе несколько месяцев, пережили полет в неизвестность на космическом корабле, плантации, восстание, сотни километров пути через леса, горы и реки, но полторы недели отдыха заставили их разделиться. Одни уходили, скорее всего, без возврата, другие оставались — скорее всего, навсегда.

Всего жизнь на Тэкэркэо избрали шестнадцать человек — девять мужчин и семь женщин. Рустем с Тихи, Санни с Карвеном, еще две пары, решившиеся на то, чтобы их дети выросли в чужом мире. Постаревший и осунувшийся, буквально, за считанные дни папаша Гитри, осознавший, что уже не в силах продолжать поход. Так до конца и не оправившийся от старой раны Жеран Зибеляйт. Ратан Рантис, потерявший семью на Филлине, а в поселке оказавшийся очень востребованным со своей профессией электрика. Глядя на то, как заинтересованно поглядывает тоже решившая остаться Ласси, Эргемар мысленно пожелал чинету найти на Тэкэрэо новое счастье...

Териа тепло попрощалась с Санни, расцеловалась с растерянной и какой-то растрепанной Хенной, а затем к ней подошла Тья Рин Кай.

— Возьми, — кронтка протянула Терии красивый браслет из выделанной кожи ящерицы. — Помни.

Она осторожно прикоснулась пальцем к щеке Терии, словно смахивая с нее невидимые слезы.

— Спасибо!

Растроганная Териа с трудом стянула с пальца витое серебряное колечко — ее единственное украшение, оставшееся от прошлой жизни, и протянула его Тья Рин Кай.

— Оставь и мне что-то на память, — попросила Эрна Канну стоящего рядом с Эргемаром Млиско.

Тот, смущенно улыбнувшись, полез в карман. На свет появились расческа, обойма от пистолета, энергопатрон, потрепанная колода карт, оставшаяся еще от покойного Диля Адариса, еще какие-то непонятные предметы и... золотой медальон, о котором Эргемар, да и, похоже, сам Млиско давным-давно забыл.

— Стин, можно, я покажу его Бон Де Гра? — Эргемар осторожно снял с ладони Млиско медальон. — Может, он что-то о нем знает?

— Да, конечно, — пробормотал Млиско, копаясь в своих вещах и виновато поглядывая на Эрну.

Бон Де Гра стоял в окружении нескольких кронтов, очевидно, давая им последние распоряжения. На шее у него висела черная коробочка автоматического переводчика.

— Послушайте, вы не могли бы посмотреть на этот предмет? — обратился к нему Эргемар.

Бон Де Гра, кажется, с облегчением повернулся к Эргемару и засунул в ухо наушник. Внезапно его уши смешно оттопырились, что означало у кронтов крайнее удивление.

— Откуда это у вас? — спросил он вполголоса.

— Нашли далеко отсюда, в горах, в разбитой воздушной машине, — ответил заинтригованный Эргемар. — Что это?!

Бон Де Гра осторожно взял в руки медальон и раскрыл его.

— Солнце — это знак Императорского Дома, — тихо сказал он. — Много лет тому назад, еще до того, как я попал сюда, на Тэкэрэо пропала без вести принцесса — сестра старого Императора. Ее очень долго искали, но безрезультатно. А вы случайно нашли.

Плечи Бон Де Гра затряслись от сдерживаемого смеха.

— Это важно? — спросил Эргемар. Он пока не видел здесь ничего забавного.

— Очень, — Бон Де Гра глубоко вздохнул и перестал смеяться. — Тому, кто ее найдет, была обещана награда, большая награда... Это очень опасная вещь. Ее опознает любой кээн, и почти каждый пойдет на все, чтобы завладеть ею и разузнать про вашу находку. И она же может нам помочь, очень сильно помочь... Спрячьте ее куда-нибудь подальше, пусть о ней никто и не вспоминает.

Эргемар оглянулся по сторонам. Кажется, никто не прислушивался к их тихому разговору.

— Стин! — позвал он. — Ты не против, если эта штучка побудет пока у меня?

— Нет, — Млиско смотрел на Эрну, держа ее руки в своих и не замечая ничего вокруг. — Я ее едва не потерял, может, у тебя целее будет.

Под одобрительным взглядом Бон Де Гра Эргемар расстегнул куртку и положил медальон в карман рубашки, застегивающийся на клапан. Отсюда он точно никуда не денется, а попозже надо будет придумать что-нибудь понадежнее.

Уже в сумерках они погрузились на большой плот, построенный кронтами для какой-то своей надобности пару лет назад и подновленный в последние два дня. Несколько человек оттолкнулись шестами, Бон Де Гра и маленький разведчик Бар Би Дьюк, сидевшие в привязанной спереди моторной лодке, включили двигатель, и плот заскользил прочь от берега, быстро скрывшегося в сгустившемся тумане.

Они снова были в пути.

Глава 38. Возвращение к истокам

Гредер Арнинг вернулся во Фраувенг после всего лишь трехнедельного отсутствия, но за это непродолжительное время город успел разительно измениться. Деревья, уцелевшие и не пущенные на дрова в течение длительной холодной зимы, шумели свежей листвой, газоны пестрели белыми и желтыми пятнами цветов. Море, провожавшее их в Зеннелайр свинцовой угрюмостью, приобрело праздничный лазурный цвет, переходящий в бутылочную зелень на прибрежном мелководье.

Но дело было, конечно, не только в весне. Месяц назад Фраувенг, казалось, только оживал после зимней стужи, сейчас же жизнь била в нем ключом. Открытых магазинов стало больше, перед ними исчезли длинные унылые очереди. По расчищенным от обломков улицам проезжали автобусы и ходили люди в легкой яркой одежде. Военные патрули перестали попадаться на каждом шагу: борьба с преступностью была выиграна, хотя в городе еще продолжали действовать жесткие законы военного времени, беспощадно карающие за грабеж, воровство и мародерство.

Развалины расчищали просто с ураганной скоростью, тут же возводились новые дома. Поначалу Арнинга удивляла многолюдность этих строек, как правило, очень скудно механизированных, но вскоре он понял причину. Война и разруха выбросили на обочину жизни разнообразных агентов по продажам, офисных менеджеров, охранников, юристов, бухгалтеров, налоговых инспекторов — миллионы людей тысяч специальностей, востребованных современной развитой экономикой, но совершенно не нужных сейчас. Город мог предоставить им только те места, в которых он крайне нуждался, — строителей, крестьян, рабочих в сотнях открывающихся повсюду мелких мастерских, где пытались превратить металлический лом и бездействующее оборудование в нечто общественно полезное и связать, пусть даже на кустарном уровне, разорванные технологические цепочки. Таких людей ныне требовалось много, и бывшие специалисты исчезнувших (хотелось верить, не навсегда) профессий были вынуждены искать себе новое место в жизни или зарабатывать себе на хлеб, переквалифицировавшись в разнорабочих.

Если бы не плен, подумалось Арнингу, его самого ждала бы точно такая же судьба. И сейчас он бы копал землю, разбирал вручную развалины, клал кирпичи или, в лучшем случае, служил где-то в спасательной службе... Он поспешил загнать эту мысль куда-нибудь поглубже. Он не имел права смотреть свысока на этих людей, честно и без жалоб исполнявших свой долг перед страной как он свой — просто другими делами и в другом месте.

Тем не менее, Гредер Арнинг имел полное право гордиться собой. Сегодня они доставили в Чинерту драгоценный подарок — первые несколько десятков доз вакцины зеннелайрского производства. Конечно, это не более чем лабораторный опыт, но они только открыли путь, по которому через пару месяцев непрерывным потоком пойдет тайный груз. Гредер Арнинг искренне надеялся, что он навсегда так и останется секретным и никогда не будет применен по назначению.

Так или иначе, его задание выполнено. Моран Торк еще оставался в Зеннелайре, где он готовил запуск вакцины на местной фармацевтической фабрике, а затем собирался ехать в Цгечинетеск. Его же в скором будущем ждет новая дорога. И пока есть время, нужно выплатить старый долг.

Быстрыми шагами Гредер Арнинг пересек улицу и вошел в подворотню старинного четырехэтажного дома. Завернув в один из подъездов, он поднялся по полутемной лестнице на третий этаж и постучал в массивную деревянную дверь.

Послышался стук и лязг отпираемых замков, и на пороге появился долговязый подросток лет пятнадцати. Он был ростом с Арнинга, но намного тоньше. Его темно-русые волосы были взлохмачены, большие очки в тонкой металлической оправе придавали ему комически-серьезный вид.

— С праздником! — воскликнул он, и его лицо осветилось сияющей улыбкой.

— Спасибо, — немного оторопело ответил Аргинг. — А каким праздником?

— А вы разве не из "Электросетей"? — смутился юноша.

— Нет, — Арнинг покачал головой.

— А, тогда вы не знаете! Сегодня подключили ЛЭП!

— Что-что?

— Линию электропередачи! Теперь электричество будут подавать даже в жилые дома. Пока по два часа в день, но это только начало! И самое главное, можно будет снова запустить Центролит! Вы представляете, что это такое?!

— До ста тысяч тонн стальных отливок в год. Включая уникальные весом до пяти тонн, — ошеломленно ответил Арнинг.

— А самое главное, там будут отливать рельсы! До зимы обещают восстановить дорогу до Дондоэля и поставлять уголь напрямую из Алатонских шахт! Тогда запустят ТЭЦ, и всю следующую зиму мы будем с теплом и электроэнергией!

— Да, это, конечно, очень важно, — пробормотал Арнинг. — Простите, не вы ли будете Дин Адарис?

— Я, — кивнул юноша. — А вы ко мне?... Ой, извините, а я вас держу на пороге. Заходите.

Рабочий стол в маленькой комнате был завален инструментами и радиодеталями, а на стене, где у обычных подростков были плакаты с изображениями спортсменов или киноактеров, висела большая схема какого-то сложного электроприбора.

— Прошу прощения, — Дин Адарис смахнул какие-то бумаги со слегка продавленного кресла. — Садитесь. Вам лакина сделать?... Да, а кто вы?

Это прозвучало так комично, что Арнинг едва не рассмеялся.

— Меня зовут Гредер Арнинг, — представился он. — Прошлой осенью я был в Галане вместе с твоим отцом.

— Он жив?! Где он сейчас?! Что с ним?! — эти вопросы вылетели у Дина Адариса как из пулемета.

Гредер Арнинг глубоко вздохнул. Начиналось самое сложное.

— Полгода назад он был жив и здоров, — сказал он. — Он хотел пешком пройти от Галаны до Фраувенга, чтобы найти вас. Я вызвался его немного проводить. Но прямо в Галане, даже не успев выйти из города, мы наткнулись на танки пришельцев и попали в плен. В плену нас разделили. Меня забрали в рабочую бригаду, прокладывать кабели на космодроме, а твоего отца я больше не встречал.

— Он в плену у пришельцев?! — ошеломленно переспросил Дин Адарис. — А как там? У него есть шанс вернуться? А как вы вернулись?!

— Мне удалось бежать, — ответил Арнинг. — Мне и моему напарнику. Но наш побег, по-моему, стал первым удавшимся и пока, насколько я знаю, последним. В плену бывает... по-разному. Все зависит от работы, которую приходится выполнять. У нас несчастных случаев почти не было. И, если пришельцы отпустят, в конце концов, пленных — а это может произойти: они, вроде бы, хотят заключить с нами мир, то и твой отец, наверное, вернется.

— Странно, — пробормотал Дин Адарис, теребя очки, которые все время почему-то сползали у него с переносицы. — Мил сказала, что папы уже нет. Давно, больше месяца назад. Но, может, он жив?!

— Наверное, — без особой надежды в голосе сказал Арнинг.

Чувствуя нарастающее смущение, он стал подробно рассказывать, каким хорошим человеком был Диль Адарис, и о том, как он сначала пал духом, когда погибла его сестра, а потом стал помогать и утешать других, и о том, как он много говорил о своей семье и жалел, что так невовремя уехал в Галану, а, собираясь в путь, так верил, что обязательно к ней вернется...

— Да, отец очень верил, — со странной интонацией протянул Дин.

— Да, у него были... весьма специфические взгляды, — согласился Арнинг. — Но он был настолько... уверенным, что это даже вызывало зависть.

— Все они были уверенными, — лицо Дина как-то внезапно по-взрослому отвердело. — Отец два года назад потерял работу. Фирма обанкротилась, и ему даже не выплатили выходного пособия. А у нас как раз тогда было плохо с деньгами... Тут эти и появились. Мол, бог тебя любит, бог тебе поможет, мы все — одна семья... Черта с два они ему помогли! Помню, как мама ему резюме писала, он на собеседования ходил... Все сам! А эти — мол, мы молились, мол, бог прислушался к нашим просьбам... Он верил, верил по-настоящему, а они все лживые такие, неискренние, приторные!... Когда война началась, мама отказалась эвакуироваться — мол, бог защитит! Мы с Мил в убежище дежурили, а они все собрались тогда в своем храме, их одной бомбой всех и положило! И никакой бог их не спас!

В комнате повисла тяжелая неловкая тишина. Но тут, к счастью, хлопнула входная дверь — это пришла Мил, старшая сестра Дина, хлопотливая девятнадцатилетняя хозяйка дома, улыбчивая и какая-то легкая и светлая, вдруг напомнившая Аргингу Вирту Эрилис. Арнинга посадили за обеденный стол, он стал рассказывать о своем пребывании в плену и побеге — в общем, былая неловкость исчезла без следа. Они проговорили до позднего вечера, а могли бы, наверное, и до утра, если бы Арнинг, спохватившись, не вспомнил бы, что ему давно пора. Пообещав, что как-нибудь обязательно зайдет еще раз (что при взгляде на Мил было совсем не трудно), он начал торопливо прощаться.

Спускаясь в полной темноте по лестнице, Гредер Арнинг, тем не менее, чувствовал огромное облегчение. Теперь можно было приниматься за новое задание.

— Наше новое задание довольно простое, — улыбаясь, начал Гредер Арнинг. — Нам надо слетать в одно место, забрать трех пассажиров и доставить по назначению.

— Не нам, а мне, — сварливо поправил Ворро. — Дурацкое задание. Я что тут, в воздушные извозчики нанимался?

— Ли, чего ты кипятишься? — удивленно поднял бровь Арнинг. — Можно подумать, раньше ты не был воздушным извозчиком!? А здесь ты каждый раз летишь в новое место. Интересно же!

— Просто у нас уникальный самолет, а используют его глупо, — проворчал Ворро. — Слетай туда, привези то...

— И ничего не глупо! — обиделся Неллью. — После войны самолетов с нашей дальностью — раз-два и обчелся. И современных аэродромов нам не надо. А что грузоподъемность маленькая, так мы не простые грузы возим и не простых людей.

— Вот так-то, пилот, — наставительно сказал Арнинг. — Получил?! Ты бы лучше спросил, куда нам лететь.

— А куда не пошлют, все одно, — насупился Ворро. — Кто у нас тут штурман?! Маршруты — это его дело.

— Так куда нам лететь? — после непродолжительной паузы спросил Неллью.

— А! Это самое главное. В Лимеолан.

— Какой еще Лимеолан?! — резко вскинул голову Ворро.

— А есть такой город, на Срединном море. Или ты знаешь другой?!

— Он же разрушен! — Ворро вскочил с места, опрокинув стул.

— Был разрушен, — с улыбкой сказал Арнинг. — Теперь его восстанавливают.

— Не может быть! — Ворро стал ходить взад-вперед по комнате, словно по тесной клетке. — Когда мы летим?

— Завтра вечером. Чтобы прибыть на место на рассвете.

— Чтоб тебе пусто было! — в сердцах сказал Ворро. — А я думал, сегодня! Так никак нельзя перенести на сутки?!

— Э-э-э... — Арнинг внимательно посмотрел на Ворро. — Я попробую узнать...

— Так беги, пробуй!... А ты, Кисо, собирайся! Не хватало еще из-за тебя на сутки задержаться!

— Я не задержусь, Ли, — Неллью мечтательно изучал маршрутный лист. — Ты знаешь, куда мы полетим из Лимеолана?! Прямо на север, к Вирте!

В первую минуту Ворро показалось, что ничего вокруг не изменилось. Лимеолана больше нет, он пропал, исчез с поверхности земли, превратился в безликую груду развалин. Но, приглядевшись, он увидел, что это не совсем так. Лимеолан был разрушен, но уцелели расположенные вокруг него предместья, пригороды, поселки — все эти Бараги, Тьены, Арирры, которых коренные горожане вообще не считали за часть Лимеолана, но которые теперь стали Лимеоланом — местом, где живут люди и где находится их дом.

Пригороды наступали на развалины с трех сторон. Ворро видел людей, копошащихся словно муравьи, разбирающих завалы, расчищающих дороги, строящих и созидающих. Кое-где над городом высились подъемные краны, а под ними виднелись клетки растущих ввысь новых домов, протянувших к небу колонны, соединенные балками.

Сделав еще один круг над городом, Ворро повел самолет на снижение, целясь в широкий речной залив, окруженный какими-то малоэтажными постройками.

— Интересно, а нас будут встречать? — вдруг обеспокоился Неллью. — Мы же на сутки раньше!...

— Будут, будут, — невнятно успокоил его Гредер Арнинг, поправляя пристегнутый тонкой цепочкой к руке портфель. В Вилканд он летел в личине дипкурьера, а может, и действительно был им.

— Да, а кого мы будем здесь забирать? — вспомнил Неллью. — Если это не секрет, конечно?

— Это не секрет, а государственная тайна, — значительно ответил Арнинг. — Но двоих из трех вы могли видеть в Муизе, так что, возможно, их узнаете. Это Ариман Акарри, крупнейший в Вилканде, а может, и в мире специалист по центрифугам, и Тони Тэлисано, радиохимик.

— О, Тэлисано я помню! — обрадовался Неллью. — Такого трудно не узнать. Здоровенный дядька и совершенно белые волосы торчком... Э-э-э... Они будут участвовать в проекте Гордиса?

— Я тебе этого не говорил! — быстро откликнулся Арнинг.

— И не надо, я сам догадался!

Но среди встречающих Неллью увидел и узнал еще одного человека, которого никак не думал здесь встретить.

— Господин полковник! — вполголоса воскликнул он. — Вы нас помните? Летчиков с "Вилкандских авиалиний"?

— А, последняя ночь перед войной?! Такое не забудешь! — полковник Ринан Ауто смахнул воображаемую пылинку с лацкана своего безукоризненно сшитого штатского костюма. — Рад видеть вас здесь живыми и здоровыми!... Постойте, а вы куда?!

— Не надо его задерживать, — вздохнув, Неллью проводил взглядом стремительно удаляющегося прочь Ворро. — У него здесь свои дела, и, причем, очень важные.

Либсли Ворро широкими шагами шел по городу, и это был, действительно, город, хотя в нем не осталось, наверное, ни одного целого здания. Бывшие улицы были расчищены и превратились из просто направлений в настоящие дороги. На развалинах выросли землянки, хибары, бараки из всевозможных материалов. Ему все время попадались люди, что-то несущие, катящие тележки или просто идущие по своим делам. В бывших дворах сушилось на веревках белье, трепетали на уцелевших стенах пожелтевшие и побитые дождем листы бумаги. Кое-где среди развалин пробивалась трава и кустики бурьяна, что придавало им давний и какой-то нестрашный вид, словно он идет по какому-то древнему городу, раскопанному археологами.

Кусок стены по-прежнему торчал вверх исполинским выщербленным клыком. Номера дома на нем уже не было, однако Ворро сразу же узнал его. Там были прилеплены какие-то бумаги, он с бьющимся сердцем бросился читать их, но тут же разочаровано мотнул головой — это было какое-то старое объявление об открытии водяной скважины на соседней улице.

Вздохнув, Ворро пошел дальше. Он уже похоронил и оплакал своих родных тогда, в ту страшную зиму, почти полгода тому назад, но теперь его душу снова раздирала надежда. "Хоть бы кто-то уцелел, — беззвучно шептал он пересохшими губами, пока ноги сами несли его вперед, сами выбирая направление. — Хоть бы кто-то...".

Остановившись, он заставил себя думать логически. Его отец до войны работал в городской администрации, значит, его следы надо было искать там. Спрашивая встречавшихся навстречу людей, он направился к мэрии, располагавшейся теперь в каком-то дальнем предместье. Идти было далеко, но он упрямо передвигал ноги, не чувствуя ни жажды, ни усталости. Несколько раз ему казалось, что он видит в толпе отца, мать, других родных, но всякий раз это был только мираж.

— Вы к кому? — спросил его вахтер у входа в небольшое трехэтажное здание с несколькими дверями, через которых постоянно входили и выходили люди.

— Терран Ворро, управление по культуре, — хрипло сказал Ворро.

Вахтер, кажется, целую вечность листал гроссбух, прошитый толстыми полосатыми нитями.

— Кабинет 217, второй этаж, — вдруг, наконец, сказал он. — Только он теперь в отделе образования...

Не слушая его, Ворро бросился бежать. Он продрался через толпу на лестнице, дернулся в один коридор, другой. Возле двери с номером 217 стояли и сидели люди, он, не замечая их, отодвинул кого-то с дороги и прошел внутрь.

В крохотной комнате еле умещались четыре стола. Там были еще какие-то шкафы, стулья с сидящими на них посетителями, но Ворро видел только немолодого коренастого человека с крупными чертами лица и коротко стриженными седеющими волосами, сидевшего за заваленном бумагами столом у зарешеченного окна. Он что-то писал на листе бумаги черной поцарапанной ручкой, но по какому-то толчку вдруг поднял голову.

— Отец!

— Ли, чертяка! Вернулся!

Бумаги полетели во все стороны, словно сорванные с веток листья. Отбрасывая в сторону путающиеся под ногами стулья и шепча какие-то бессвязные извинения отталкиваемым прочь людям, отец и сын крепко обнялись посреди кабинета.

Ворро начал замечать окружающее только под вечер, когда он обнаружил себя в крохотной, но будто способной растягиваться далеко вширь скудно меблированной двухкомнатной квартире, куда самым невероятными образом набились, причем, совершенно не мешая друг другу, отец с матерью, дяди, тети, кузены, кузины и даже Неллью с Гредером Арнингом. И каждый из них говорил о чем-то своем, и все были счастливы, потому что они были живы и снова вместе.

— Я убью этого поддонка Лльечи! — уже, наверное, в пятый раз сердито говорил Ворро. — Ему самому лучше будет, если он уже дохлый! Как он меня провел! Кому я поверил?! Представляешь, этот гад сказал, что мама умерла!

— Это тетя Рози умерла, наша соседка, — отец положил руку на плечо Ворро. — Ты же помнишь ее? Во время налета мы как раз все были на кладбище, хоронили ее. Вот потом и пришлось перебираться в Агирру, к дяде Гичо. Там и пересидели.

— Но вы хоть бы клочок бумаги оставили, что живы! — Ворро все никак не мог успокоиться! Этот сволочной Лльечи...

— Ли, но мы же слышали о воздушном коридоре! Мы все думали, ты уже давно в безопасности, в Валезе. Кто ж думал, что ты возьмешь, и явишься!?

— Ладно! — Ворро залпом выпил стакан тепловатой воды. — Главное, что я вас нашел!

— Ли, — отец немного отстранился, чтобы еще раз посмотреть на него. — А что ты собираешься делать дальше? Какие у тебя планы на будущее?

— Да какие тут могут быть планы? — сердито буркнул Ворро. — Откуда я знаю, есть ли вообще у нас хоть какое-то будущее?! Пока у меня есть работа — выполняю специальные поручения чинетского правительства.

— Но паспорт у тебя пока вилкандский? — отец вдруг остро взглянул на него.

— Ну да, — Ворро вдруг вспомнил, что ни в Зеннелайре, ни здесь не проходил никаких пограничных формальностей. — Да я им и не пользуюсь. У меня есть это, международное свидетельство пилота. Пока хватает.

— Нет, ты не понял, — отец слегка нахмурился. — Тебе не предлагали принять чинетское гражданство?

— Нет, — Ворро был удивлен. — Зачем?

— Ты же работаешь на их правительство! Выполняешь специальные задания! Наверное, знаешь какие-то секреты...

— Ну, есть немного, — осторожно заметил Ворро, пока не понимая, к чему клонит отец.

— Какое ж правительство будет доверять иностранцу?!

— Мне доверяют! — сердито сказал Ворро. Отец был уже немного навеселе, и разговор с ним начал его утомлять. — Мы с Кисо всю зиму прожили в Криденге. Нас там воспринимали полностью как своих.

— Но ты не думаешь переселяться в Чинерту?

— Я вообще об этом не думал! — Ворро стал раздражаться. — Не знаю. А чего б и нет? Вон, Кисо, наверное, захочет остаться. У него там невеста появилась...

— Так пусть привозит ее сюда! — воскликнул отец. — Почему бы вам всем не вернуться?!

Ворро вздохнул.

— Ты просто не хочешь, чтобы я жил за границей? — мягко спросил он. — Но я ведь и раньше был в Тарануэсе, приезжал сюда хорошо, если пару раз в год.

— А ты помнишь, сколько раз мы ездили в Чинерту, к родственникам твоей матери?

— Три, кажется...

— Четыре. Но первый раз ты, наверное, просто не помнишь, это было до войны, ты был еще слишком маленьким. А мы женаты уже тридцать лет...

— Ну, сейчас другие времена, — Ворро махнул рукой. — Сейчас есть рейсовые самолеты... Ну, будут, наверное...

— Хотя, может, ты и прав, — отец вдруг как-то сгорбился и словно постарел. — Я понимаю, Чинерта сейчас входит в силу...

— О чем ты? — не понял Ворро.

— Ты не думал о том, что после появления пришельцев на Филлине резко изменилось соотношение сил?

— А, политика, — махнул рукой Ворро. — Какая сейчас может быть политика?

— Политикой можно не заниматься, но интересоваться ей необходимо! — строго сказал отец. — Тем более, сейчас, когда все так изменилось.

— Да нет уже никакой политики! — сердито произнес Ворро. — Есть пришельцы, есть мы. Вот и всё.

— Не-ет, не всё! Есть пришельцы, есть Гордана на Западном континенте и Чинерта на Восточном. А все остальные становятся просто статистами.

— Это еще почему?!

— До войны мы, то есть, Вилканд, были настоящей державой! — стал объяснять отец. — У нас была экономика, самая мощная в Приморье, был самый большой флот Двух морей, была сильная армия. И где это сейчас? Наша страна оказалась слишком маленькой, ее оказалось слишком легко разрушить! А Чинерта, с ее просторами и огромными расстояниями, оказалась менее уязвимой! Она не так сильно пострадала от войны, как мы, она многое сохранила. Пока мы будем только восстанавливать утраченное, она будет строить! Да и пришельцы начали вести переговоры именно с ней.

— Скорее, наоборот, — пробормотал Ворро.

— Чинерта — это сила, — качнул головой отец. — А мы — уже нет. В планетных масштабах наш Вилканд уже, увы, не игрок. Нет, Чинерта нам тоже не чужая. Лучше она, чем, скажем, Барганд, но мне все равно грустно. У каждого из нас есть только одна родина... И хочется, чтобы она была самой процветающей, самой сильной, самой могучей!...

— Эх, папа! — Ворро накрыл руку отца своей. — Нам бы с пришельцами разобраться, а между собой мы, филиты, как-нибудь договоримся. И знаешь, надо как-то деликатно заканчивать с этим сборищем. Все это, конечно, здорово, я ужасно рад, что снова дома, но завтра с утра нам вылетать.

— Опять улетаешь? — отец с грустью посмотрел на сына. — А когда в следующий раз?...

— Не знаю, — Ворро развел руками. — Когда получится, наверное.

Над водой стоял туман, он был таким плотным и густым, что его, казалось, можно было резать ножом. Не выспавшийся Ворро ходил взад и вперед по большой полупустой комнате, игравшей роль зала ожидания, и бурчал.

— И надо было поднимать всех ни свет, ни заря, — доносился до Неллью его сердитый голос. — Хоть бы кто-то предупредил!... Сиди теперь, жди у реки погоды...

— Ли! — попросил Неллью, оторвавшись от потрепанной книжки в ярком бумажном переплете. — Остынь, пожалуйста. Погуляй, например. Или поговори с кем-то...

— Поговорить?...

Ворро остановился посреди комнаты. Гредер Арнинг откровенно дремал в кресле, прижимая к себе чемоданчик. Ученые, устроившись за столиком в углу, оживленно что-то обсуждали, по очереди чертя какие-то значки в большом пухлом блокноте. Только полковник Ринан Ауто, их третий пассажир, сидел на стуле, вытянув ноги, и с интересом наблюдал за окружающими.

— Вы не откажетесь со мной поговорить? — негромко спросил Ворро, поворачиваясь к Ауто. — У меня появилось несколько вопросов, так сказать, глобального характера, и кроме, как вам, мне их некому задать. Можно?

— Пожалуйста, — полковник Ауто сделал приглашающий жест. — Готов ответить на любой ваш вопрос. Если он, конечно, не касается секретной информации.

— Да мы и сами такие секретоносители, что хоть рот зашивай, чтобы невзначай чего не ляпнуть, — небрежно махнул рукой Ворро, присаживаясь рядом с Ауто. — Ну, знаю я, например, кого мы сейчас везем. И к кому. У меня вот какой вопрос. Что-то я смотрю, все эти секретные проекты — вообще, все важное, что сейчас происходит, делается в Чинерте. И не станет ли от этого сама Чинерта настолько важной, что она возьмет, да и начнет всеми командовать, а все остальные будут слушаться и ходить по струночке? Ну... не то, чтобы это меня очень сильно беспокоило... Но хотя я и сам наполовину чинет, я все же вилкандец, и мой отец вилкандец, а ему как-то за державу стало обидно. Что была она раньше величиной, а сейчас — так, маленькая страна на большой планете... Вот я и хочу спросить. Вы, наверное, к таким... государственным... кругам ближе? Не знаете ли вы, что об этом думают... ну... те, кому по должности положено о таких вещах думать?

— Хм, — Ауто покачал головой. — Вообще-то, по должности и мне положено думать... о разных вещах. И я думаю, что когда загорелся наш общий дом, мы должны не отсиживаться по нашим национальным квартирам, а гасить пламя вместе. И если у кого-то это получается лучше, если у него есть, скажем, вода и шланг, то остальные должны ему помогать, а не спорить, кто главнее, и не тянуть на себя какой-нибудь там багор или топорик. Противостоять силе может только равная сила, а не каждый по одиночке. Вы понимаете?

— Понимаю, — кивнул Ворро. — А так думаете только вы или...

— Не только я. Могу сказать, что так думает значительное большинство... в тех самых неких кругах. Кроме того... Это не секрет, это скоро появится и в средствах массовой информации... как только у нас будут такие средства... Перед самой войной на конференции в Чинерте было принято решение о создании Межкома — Межнационального Консультативного Комитета — и международных вооруженных сил... Как раз для взаимоотношений с пришельцами. Тогда это сделать не успели, но сейчас к этой идее возвращаются, причем, с инициативой и тогда, и теперь выступила Чинерта. Что-то такое уже возникает явочным порядком в Венселанде, где идут переговоры с пришельцами. Там уже есть и наши представители, и Барганда, и Граниды, и парочки других стран...

— Кто же будет председателем в этом комитете?

— Насколько мне известно, каждая страна, которая захочет участвовать в работе Межкома, получит определенное число голосов — пропорционально довоенным населению и ВВП. У нас, кстати, пока третья сумма, после Чинерты и Барганда. Решения будут приниматься квалифицированным большинством — двумя третями голосов. Предполагается, что они будут обязательными для исполнения, а все плюсы, ежели таковые будут, и минусы от общения с пришельцами будут распределяться между членами пропорционально количеству голосов. Очевидно, у Межкома будет и председатель — признанный всеми лидер, который будет говорить с пришельцами от имени всех. Пока таковым может считаться только чинетский президент Калансис, другого я, по крайней мере, не вижу.

— Ага, — пробормотал Ворро. — Гуртом оно, конечно, легче. А если кто-то не захочет работать в этом Межкоме? Или подчиняться общим решениям?

— Кто не участвует, тот не участвует. Просто живет, как жил. Мешать ему не будут, помогать тоже. Впрочем, это уже большая политика. Тут есть свои нюансы, очень много разных нюансов...

— Не, политики не надо, — Ворро помотал головой. — О, мне кажется, или туман, действительно, начал рассеиваться?! Неужели нам, наконец-то, дадут сегодня взлететь?!

Глава 39. Спаситель

Утром местность стала повышаться. По обе стороны дороги начали появляться остроконечные скалы, похожие на старинные замки, и циклопические стены из дикого серого гранита. Автофургоны, ревя моторами, ползли вверх по скверному серпантину, оставляя за собой шлейфы пыли. Степь за спиной — уже не радостно зеленая, как на севере, а сухая, каменистая, серо-желтая — уходила все дальше, а впереди вырастала цепь невысоких пологих горных вершин.

Протиснувшись между нависающими с двух сторон кряжами, дорога вывела их на пыльное неровное голое плато, которое лишь немного оживляли скудные кустарниковые заросли между камнями. Затем, перевалив через невидимый водораздел, дорога пошла под уклон. Далеко внизу блеснула лента широкой полноводной реки. Ее обрамляла полоса свежей яркой зелени, перечерченной прямыми линиями оросительных каналов. Внутри образованной ими паутины виднелись многочисленные городские постройки.

— Риденталь, — коротко сказал Гейдон Геллау и, обернувшись к Билону, добавил: — Это конец нашего пути.

Майдер Билон благодарно кивнул. Он путешествовал с Геллау уже восьмой день, причем, последние пять — уже не внутри тайника, спрятанного в одном из грузовиков, а в качестве вполне официального помощника, грузчика и подсобного рабочего.

Два автофургона Гейдона Геллау, не спеша, объезжали поселки и фермы, разбросанные в великой степи Западного края. Они везли туда различные товары — от иголок и пряностей до швейных машинок и запчастей к автомобилям, принимая в уплату богатства здешних мест — мохнатые или пушистые звериные шкуры, связки антилопьих рожек, пакеты с сушеными травами и корешками, круги и кубики степного воска, какие-то непонятные коричневые комочки, принимающиеся граммами на вес, и многое другое. Дальше на юг, где воды становилось все меньше, почва — суше, а растительность — скуднее, груз фургонов все чаще пополняли связки выделанных змеиных кож, черепашьи панцири, таинственные полотняные или кожаные мешочки с завязками... Сейчас оба фургона были заполнены почти доверху, а бочки с бензином, выстроенные вдоль бортов, почти пусты.

Между тем, вокруг появлялось все больше признаков цивилизации. В какой-то момент пыльный проселок под колесами сменился асфальтированной лентой, а затем влился в более широкую дорогу, тянущуюся вдоль подножия гор. По обе стороны шоссе начали возникать небольшие фермы, на обочинах стали появляться ограждения и дорожные знаки, а вскоре автофургоны остановились перед первой за последние дни бензозаправкой.

Пока все поглощали поздний завтрак или ранний обед в придорожном кафе, Геллау сделал несколько звонков по телефону.

— Все нормально, — удовлетворенно сказал он Билону. — Нужный человек оказался на месте. Вас ждут.

— Спасибо, — пробормотал Билон, торопливо дожевывая. — Очень вам признателен. Я у вас в долгу. Без вашей помощи...

— Не берите в голову, — коротко посоветовал Геллау, тоже принимаясь за еду. — Когда-то Кримел мне помог выпутаться из одной очень неприятной истории. Лучше, если представится возможность, помогите сами какому-нибудь бедолаге.

Немного не доезжая города, автофургоны свернули к обочине. Здесь, сразу же за мостом через оросительный канал, было что-то вроде мини-базарчика. Там стояли несколько торговых палаток и лотков, будка с пончиками и горячими колбасками, а десятка два смуглолицых женщин-заморок продавали овощи, фрукты и разную хозяйственную мелочь из ящиков и больших корзин. Недалеко от дороги начинался небольшой поселок, в середине которого выделялось большое роскошное трехэтажное здание, окруженное садом.

Тепло попрощавшись с Геллау и другими его спутниками, Майдер Билон вылез из кабины и стал оглядываться по сторонам, и вдруг у него перехватило дух. К нему шел не кто иной как Вилам Сентер, с которым Билон расстался несколько месяцев назад еще в Зерманде и с тех пор не имел о нем никаких известий.

— Майдер! — воскликнул Сентер, широко улыбаясь. — Ты ли это?! Как ты тут очутился?!

— Ох, и не спрашивай! — Билон почувствовал неимоверное облегчение. С Сентером они прожили бок о бок полтора года и стали близкими друзьями. — Ты лучше сам расскажи, откуда ты здесь взялся?!

— Да что тут рассказывать? — Сентер пожал плечами. — Дня через три, как ты улетел, нам объявили срочную эвакуацию. Большую часть имущества законсервировали, даже вертолет там оставили. Потом всех самолетом вывезли в Кушуд, оттуда мы отправились домой, а Кен с Драйденом — куда-то в другое место.

— Я недавно слышал о Кене, — вспомнил Билон. — Мне рассказывали, он вернулся в Граниду, вступил в армию, воевал с пришельцами, правда, недолго, потом попал в лагерь для беженцев на Ксаннете.

— Вот это да! — покачал головой Сентер. — А что дальше? Где он сейчас?

— Не знаю. Он завербовался в рабочую бригаду и обратно в лагерь не вернулся. Связь пропала.

— Жаль, — вздохнул Сентер. — Здесь бы он пригодился. А о Драйдене что-то слышал?

— Нет, ничего.

— Если все было нормально, он сейчас где-то здесь, в Гордане.

— Не обязательно, — покачал головой Билон. — Мог и отправиться в какую-то новую экспедицию. На юг, например.

— Да, все может быть... Да, Майдер, — вспомнил вдруг Сентер. — Что ж мы тут стоим? Пошли, у меня в том поселке офис, две квинты ходьбы.

Они прошли через базарчик и спустились с обочины шоссе на асфальтовую дорожку, ведущую вдоль канала.

— Майдер, — осторожно сказал Сентер. — Вообще-то, я предполагал встретить здесь не лично тебя, а члена Движения на нелегальном положении...

— Я не являюсь членом Движения, но в некотором смысле так оно и есть, — вздохнул Билон. — В данный момент я в бегах.

— И как же тебя угораздило? Ты же, вроде бы, политикой не сильно интересовался?

— Ты тоже.

— Я и сейчас не интересуюсь. Просто у меня есть сестра, и я время от времени помогаю ее друзьям. Так все-таки? Как ты ухитрился вляпаться в политику?

— Все началось с того, что в "Курьере" меня решили использовать как политического обозревателя, — вздохнул Билон. — Но дело оказалось настолько грязным и шито белыми нитками... вот такими крупными стежками, что я отказался играть в их команде. Потом меня трижды очень некрасиво подставили, и я, скажем так, переменил сторону. Затем было еще много чего, я опущу подробности, но, в общем, эту зиму я провел в концлагере на плато Пурона, хоть и не в качестве заключенного. Оттуда мне удалось бежать, а свои впечатления я подробно описал в статье для "Утренней звезды". Кое-кому это очень не понравилось.

— Тогда ты сейчас должен быть в очень большой заднице.

— Просто необъятной! Меня укрыли в Западном Крае, но и там ТЭГРА меня разыскала. Пришлось снова бежать, причем, самое гадостное, на следующий день после того, как ко мне приехала девушка, которой я сделал предложение, а она его приняла!

— Да ты хандришь, — озабоченно заметил Сентер. — Надо лечиться!

— Надеюсь, не выпивкой?

— Упаси Единый! — Сентера аж передернуло. — Никакой выпивки! Только очень много свежего воздуха, физический труд, обильная и... э-э-э... достаточно здоровая пища. И крепкий сон. Уверяю, все как рукой снимет!

— И где здесь такая лечебница? — мрачно осведомился Билон. — Куда ты меня пошлешь?

— К Дагу, конечно?

— Какому еще Дагу?

— Дагир Дельвин, помнишь его? Он теперь начальник партии, а Торкас — его заместитель. Я же занимаюсь здесь тем же самым, только что не в Зерманде, а дома.

— И как работается?

Майдер Билон шагнул в сторону, на полоску травы между дорожкой и наклонными бетонными плитами, которыми было вымощено ложе канала, чтобы пропустить катящего навстречу на трехколесном велосипеде смуглого чернявого большеглазого малыша лет четырех-пяти. За ним спешила, толкая перед собой коляску с младенцем, пожилая полная женщина, то ли бабушка, то ли нянька.

— Неважно работается, — Сентер тоже остановился, пропуская женщину с коляской. — В Зерманде как-то было проще. Там народ, по крайней мере, был понятнее и примитивнее. А здесь все руководство в прошлом году сменили. Работать никто не умеет, воровать как следует тоже не умеет, а деньги так и хотят грести, причем, не меньше, чем лопатой. И фирма у нас теперь совсем не богатая, вечно старается на всем экономить. Вот и приходится...

Сзади вдруг раздался отчаянный женский крик. Билон стремительно обернулся назад и остолбенел. Мальчик на велосипеде каким-то образом проскочил полоску травы и летел по бетонным плитам прямо вниз. Секунда — и он с разгону влетел в зеленую, быстро текущую воду, которая сомкнулась у него над головой.

— О господи! — вырвалось у Сентера.

Билон одним движением сбросил с плеча сумку с наброшенной на нее курткой и ринулся вниз по склону. Вытянув руки, он с разгону нырнул в канал в нескольких метрах вниз по течению от того места, где исчез мальчик.

Вода была холодной и мутной. Билон почти ничего не видел и чуть не ударился о неглубокое, метра два, песчаное дно. Борясь с течением, он немного проплыл вперед, извиваясь и шаря перед собой руками, но ничего не обнаружил. Задыхаясь, он выскочил на поверхность, сделал несколько сумасшедших гребков, чтобы противостоять течению, и снова нырнул. "А вдруг ребенка уже унесло еще дальше!" — вдруг пришла ему в голову ужасная мысль, но тут его рука внезапно наткнулась на что-то гладкое и металлическое. Велосипед!

Его уже сносило течением, но Билон сделал рывок и вдруг увидел перед собой какую-то темную массу и нащупал ножку ребенка. С невероятным усилием оттолкнувшись от дна, он успел ухватиться рукой за маленькое тельце и потащить его вверх, к свету и воздуху. Мальчик был совсем легким, но велосипед упрямо цеплялся за них, не желая тонуть в одиночку и таща обратно на дно. Прошла целая вечность, прежде чем Билон, задыхаясь, вынырнул, приподняв над водой ребенка. Течение напирало на него, грозя захлестнуть, проклятый велосипед путался под ногами, но Билон все же одолел эти невероятно длинные три метра до края канала, где в ужасе бегал по кромке Сентер. Женщина — она была уже, казалось, совсем далеко, все еще стояла возле коляски, обхватив руками голову.

Сентер забрал у Билона бездыханного ребенка и протянул ему руку, чтобы помочь выбраться из воды на плиты.

— Я сам! — прохрипел Билон, цепляясь за шершавый бетон. — Сначала малыша!

Сентер, оставив Билона, перекинул мальчика лицом вниз через колено и нажал. Изо рта ребенка хлынул поток воды. Он слабо зашевелился и закашлялся.

— Живой! — с огромным облегчением пробормотал Билон.

Его трясло и от пережитого страха за мальчика, и от холода. С трудом он отполз немного вверх от уреза воды и лежал ничком на наклонной плите, не в силах даже пошевельнуть пальцем.

Тут набежали какие-то люди, Билона подняли, втащили наверх, помогли ему снять мокрые и ледяные рубашку и майку, дали глоток чего-то крепкого, завернули в чью-то сухую тужурку и повели с собой. Он не сопротивлялся.

— Где мы?!

Майдер Билон полусидел-полулежал в большом мягком кресле в богато обставленной комнате. Он был укутан в мохнатый длинный халат, в руках у него была чашка с горячей, ароматной и очень крепкой скайрой. Напротив, за маленьким низким столиком с белой с прожилками мраморной столешницей, сидел в таком же кресле и с такой же чашкой Вилам Сентер, у его ног стояла сумка Билона.

— Очевидно, в гостях у господина Таншубаса, — слегка прокашлявшись, сказал он.

— У кого?!

— Господин Таншубас — это самый богатый человек в Ридентале, — объяснил Сентер. — Ему принадлежат здесь тысячи гектаров земли — садов, полей и пастбищ. И еще он очень уважаемый человек в заморской общине. Местные заморцы его боготворят — в самом прямом смысле слова. Он — прямой потомок какого-то знаменитого шамана.

— Священнослужителя, — машинально поправил Билон. — Или жреца.

— Да нет, именно шамана! Про него говорят всякие странные вещи, будто он умеет колдовать и все такое!

Сентер замолчал, а в комнату стремительными шагами вошел высокий смуглолицый мужчина лет тридцати пяти — сорока с выразительным властным лицом. Он был одет в обычные темные брюки и белую рубашку, только на голове у него была расшитая золотом круглая бордовая шапочка.

— Как... — Билон сделал попытку подняться с кресла.

— Мой сын вне опасности, — мужчина провел руками по лицу и груди, стряхивая с себя беду. — Вы спасли ему жизнь.

— Я не сделал ничего такого, чего не сделал бы любой мужчина, оказавшись на моем месте, — вежливо сказал Билон, как и было положено по заморскому этикету.

— Но судьба послала нам вас, — господин Таншубас поклонился Билону, прижав руки к груди. — Я в долгу у вас. Мой род в долгу у вас. Вы заслуживаете самой щедрой награды.

— Лучшей наградой для меня будет ваша благодарность, — Билон наклонил голову в ответ, насколько позволяло ему кресло. И, вдруг вспомнив прощальное напутствие Геллау, добавил: — Помогите лучше сами кому-нибудь, когда для этого представится возможность.

— Люди всегда должны помогать друг другу, — господин Таншубас с интересом взглянул на Билона. — Ваша одежда пришла в негодность, вам дадут новую. Где вы живете?

— Далеко, — вмешался Сентер. — Это наш новый сотрудник, он приехал с востока. Мы как раз шли вместе с наш офис.

— Да, я помню вас. Вы Вилам Сентер, из "Ренгера", занимаетесь геологоразведкой?

— Совершенно верно, — вежливо кивнул Сентер. — А моего коллегу зовут Майдер Билон.

— Я запомню, — темные глаза господина Таншубаса просветили Билона словно два рентгеновских аппарата. — Господин Билон, я должен вернуться к сыну, но я хочу сделать вам подарок. Возьмите.

Сняв с шеи серебряную цепочку с висящим на нем круглым предметом, он протянул ее Билону, тот, привстав с кресла, принял ее двумя руками, сложенными лодочкой.

Это был даже не круг, а многоугольник из темной бронзы с изображением летящей птицы в центре и затейливыми письменами по ободку.

— Это знак моего рода, — объяснил господин Таншубас. — Если у вас возникнет нужда, вы можете рассчитывать на нашу помощь.

— Спасибо, — Билон, встав, глубоко поклонился. — Сочту за честь.

Еще раз кивнув, господин Таншубас быстрыми шагами покинул комнату, куда тут же вбежала вереница слуг с ворохом одежды и несколькими коробками обуви.

— Вилам, где тебя носило?! — возмущенно воскликнул Даг. — Я жду тебя уже почти три часа!

— Извини, непредвиденные обстоятельства, — смущенно потупился Сентер, отходя в сторону. — Да, ты посмотри, какого помощника я тебе нашел!

Даг увидел Билона. Глаза его расширились от удивления.

— Майдер?! Какими судьбами? Что ты у нас делаешь?! Какое-то новое задание, да?!... Вилам! — снова напустился он на Сентера. — Что за глупые шутки?! Ты же знаешь, как мне нужен помощник!

— Это не шутки, — устало сказал Билон. — Я действительно хочу пристроиться к тебе. Возьмешь?

— А что случилось? — с подозрением спросил Даг. — Это у тебя такое задание редакции?

— Нет, — Билон помотал головой. — Это у меня такие нелады с властями.

— Какие еще...?

— У меня возникли творческие разногласия с господином президентом, — разъяснил Билон. — По поводу моих статей в "Утренней Звезде". Мне они нравятся, а вот он, чудак, хочет меня за них посадить.

— Круто! — ошеломленно сказал Даг. — Так ты что, в розыске?

— Хуже, — мрачно хмыкнул Билон. — Я бежал из-под ареста.

— Э-э-э... Вилам... — Даг, покраснев, смотрел куда-то в сторону. — Ты бы лучше отправил Майдера к Ферту... Он, по крайней мере, может сказать, что не знал...

— Даг! — Сентер строго посмотрел на него. — Не юли! Я тебя, что ли, за язык тянул, когда ты бил себя в грудь пяткой и заявлял, что готов и все такое прочее?! К тому же, ты тогда был совершенно трезв! Майдер уже оформлен как сотрудник компании на временную работу... почти под своим нынешним именем. И я рассчитывал, прежде всего, на тебя!

— Слушай! — Билон дернул Сентера за рукав. — Может, мне и в самом деле лучше к этому... Ферту?

— Нет-нет! — Даг сделался совсем красным, словно вареный рак. Ни на Билона, ни на Сентера он не смотрел. — Извините, это я от неожиданности... Конечно, я беру тебя, Майдер... Я очень рад...

— Ты уверен?!

— Да, Вилам! — Даг несколько раз кивнул. — Конечно... Я оправдаю...

— Даг, а что у меня будет за работа? — Билону хотелось поскорее прервать неловкую сцену. — Ну, чем вы тут будете заниматься?

— Да все тем же самым, — Даг несмело поднял голову. — Разведкой.

Сняв с полки, он раскатил на столе большую карту.

— Вот это — Гишкарнайский щит, наш участок находится здесь, на его кромке. Более десяти тысяч квадратных километров, картографирован лишь частично, и то очень давно и, наверное, с ошибками...

— Извини, можно попонятнее? — попросил Билон.

— В общем, наше начальство пытается с нашей помощью сэкономить один полевой сезон. Научники считают, что этот район перспективен на уран, а наша задача — попробовать его отыскать, практически вслепую. Это значит — очень много образцов, очень много проб воды из местных источников, и мне очень нужен человек, который бы вел скрупулезный учет этого хозяйства и заносил бы все находки на карту, пока мы будем бродить по горам да оврагам. В общем, ты же в Зерманде видел, как мы это делали?

— Видел, — кивнул Билон. — Надеюсь, вспомню.

— Не грусти! — хлопнул его по плечу Сентер. — Отработаешь в поле сезон, а там посмотрим. Главное — не вешать нос. Еще статью потом напишешь, как отважные геологи нашли уран. Вы ж его найдете, Даг?

— А кто его знает? Вообще-то, это авантюра. Мне кажется, нас послали просто на удачу. Мол, мы в Зерманде на этот уран случайно наткнулись, может, и здесь отыщем. По крайней мере, знаем, что это такое, и как оно выглядит. Кстати, начальство не только уран интересует, но еще молибден, олово и медь. Именно в таком порядке.

— Майдер, а ты, кстати, узнал, для чего уран нужен? — поинтересовался Сентер. — А то вдруг с ним все так стали носиться, а никому не понятно, что в нем такого?

— Нет, так и не узнал, — покачал головой Билон. — Не было возможности. Но могу предположить, что это как-то связано с пришельцами.

— Я не доволен тем, как развивается наш урановый проект, — президент Лёрид Кирстен слегка хлопнул ладонью по небольшой стопке бумаг. — Неужели на всем Западном континенте больше не осталось ни килограмма урана?!

— Его просто никто не искал, — пояснил генерал Могли. — Специалисты Министерства природных ресурсов определили восемнадцать участков, где могут находиться месторождения урановой руды. В ближайшее время там должны начаться геологоразведывательные... э-э-э... геологоразведочные работы.

— Даже если собрать вместе не девять, а девяносто женщин, ребенок все равно родится не раньше, чем через девять месяцев, — язвительно заметил Кирстен. — Какой самый ранний срок начала разработки этих месторождений?

— В самом лучшем случае — через год.

— Генерал! Я вас спрашиваю о реальных сроках!

— Если нам очень сильно повезет, то, действительно, хватит года... ну... полутора, — пожал плечами генерал Могли. — Если же просто повезет... Учитывая, что промышленность обещает дать новые полевые радиометры только в четвертом или пятом квинтале... Два-три года. Но это реально.

— Что же, будем надеяться, что к этому времени добытый уран для чего-то пригодится, — проворчал Кирстен, брезгливо отодвигая в сторону стопку бумаг. — Пока что проект производит одни только дрязги. Эти, с позволения сказать, ученые ничего еще не добились, однако очень активно подсиживают и жалуются друг на друга. Причем, им почему-то кажется, что разбирать их споры должен не меньше, чем президент, будто я понимаю в их научных проблемах больше их. Вы не считаете, генерал, что они заняты чем-то не тем, чем надо?! Когда я поручал урановый проект вам, я полагал, что там будет больше порядка и больше конкретных результатов.

— Скорых результатов не ждите, — генерал Могли стойко выдержал недовольный пристальный взгляд Кирстена. — Участники проекта, увы, не блещут талантами. Им просто неоткуда взяться. Ваши предшественники, господин президент, не уделяли внимания фундаментальной науке, а корпорации ее не финансировали. Не выгодно — не дает быстрой отдачи. Что касается вилкандской группы, то это, к сожалению, зеленая молодежь. Их собственные знания кончились, а наставника, который подсказал бы ответ, поблизости нет. Тем не менее, это лучшие специалисты в данной области в Гордане. Других у нас нет.

— А что же тогда делают ваши агенты в Приморье? — хмуро спросил Кирстен.

— Им удалось разыскать и привлечь несколько человек, но это, скажем так, звезды не первой и даже не второй величины. Увы, но мы опоздали. Лучшие специалисты уже работают над... другим проектом, очевидно, чинетским. Остальные присоединятся к ним в ближайшее время. Так, по донесению одного из моих агентов, несколько дней назад из Вилканда в Чинерту отбыли еще двое ученых — радиохимик и специалист по центрифугам.

— Центрифугам? — переспросил Кирстен. — А это еще зачем?

— Есть предположение, что центрифуги могут использоваться для разделения изотопов урана, — объяснил генерал Могли.

— То есть для того, до чего нашим ученым еще далеко как до неба, — президент ненадолго задумался. — Сеймор, а слейте-ка вы информацию о чинетском проекте пришельцам.

— Как слить?! — подскочил в своем кресле Сеймор Скэб.

— Ну... не мне же вас учить, как. Вы, помнится, просто виртуозно умеете случайно проговариваться.

— Господин президент, вы меня не так поняли, — торопливо сказал Скэб. — Означает ли ваш приказ, что меняется наша политика в отношении Чинерты?

— Сеймор! — Кирстен глубоко вздохнул. — Я понимаю, что вы хотите жить с пришельцами душа в душу, но я пока не собираюсь отказываться и от плана, предложенного чинетами. Когда придет время, я сам выберу, какой из двух вариантов более выгодный для Горданы — верно служить пришельцам или попытаться выкинуть их с нашей планеты пинком под зад! Но до этого я хочу обладать максимальной степенью свободы, ясно?! Однако мне в любом случае не нужны доверительные отношения между пришельцами и чинетами. Немного взаимного недоверия — это именно то, что требуется. На фоне их коварства бы будем выглядеть чистыми, белыми и пушистыми.

— Но если засвечивать их проект, неизбежно вылезет наружу и наш, — напомнил Скэб.

— Ну и пусть вылезает! Что нам скрывать — наши неудачи?! Пусть пришельцы немного порадуются, видя, что эта задачка оказалась нам не по зубам!

— Но проект вы не сворачиваете? — уточнил генерал Могли.

— Конечно, нет! Нам всегда пригодится хороший камень за пазухой! Будто у пришельцев его нет! Микробное оружие! Ну и мерзость, однако!... Просто проект перестает быть срочным и превращается в долго — срочный. Это означает, что уран необходимо найти, и чем раньше, тем лучше, но... без чрезмерных затрат. И еще. Мне нужно, чтобы эти... ученые работали, а не мерялись своими... ну, чем они там меряются. Возьмите какого-нибудь генерала — тупого и бравого, но хорошего организатора, и назначьте его руководителем проекта. Пусть строит их в колонну по одному и ведет... к светлому будущему!...

— Слушаюсь, господин президент! — подскочил с места генерал Могли.

— Вольно, вольно, генерал! Садитесь. Этот вопрос мы закрыли. У вас есть еще что-нибудь... интересное?

— Может, вас это заинтересует? В гранидское посольство прибыл новый советник по взаимоотношениям с пришельцами. Некий полковник Собеско. Участник боя в Тороканских воротах.

— Это действительно интересно! — засмеялся Кирстен. — По-моему, это намек. В Лешеке, похоже, решили воевать. Сбросьте эту информацию Рэстану, это по его части. Но за этим полковником надо проследить. Лишних инцидентов с пришельцами мне пока не нужно, а как его использовать, мы придумаем. Забавно, тут могут быть различные комбинации... Ладно, это подождет. Ленни, вы тоже подумайте, что с этим можно сделать.

— Да, господин президент! — коротко кивнул Ленни Чоллон.

— Теперь перейдем к внутренним делам. Буремен, Ронайс, я очень доволен! Вы молодцы! Я читал ваши сводки, Дуган. Операция "Очищение" идет по плану?

— Так точно, господин президент! — молодцевато отрапортовал Дуган Буремен. — В двух пилотных дистриктах отселение уже практически завершено, в шести дистриктах первой очереди завершаются подготовительные работы. Правда, еще не готовы зоны приемки спецпоселенцев...

— Ничего страшного, Дуган. Я думаю, эту проблему можно будет решить в рабочем порядке. Лишь бы вагоны побыстрее высвобождались... Черные — люди предприимчивые, вот пусть и покрутятся. Тем более, сейчас лето, дождей немного...

— Дождей там летом вообще не бывает! — вставил Буремен.

— Тем более. И не допускайте утечек информации. Как говорится, на Ронайса надейтесь, но сами не плошайте.

— Слушаюсь, господин президент! — довольно рявкнул Буремен.

— Ронайс, вам же ничего не могу сказать, только "Браво"! Ни одной публикации, ни одного телесюжета — чистая работа!

— Спасибо, господин президент! — Мексли Ронайс благодарно прижал руку к сердцу.

— Однако не снижайте планку. Мне нравится, как вы взялись за телевидение, но работы там еще непочатый край. Телеэкран должен развлекать, в крайнем случае, интриговать, рассказывать о чем-то таинственном и непонятном. Я хочу, чтобы в нашем обществе он играл роль анестезии, обезболивающего. Чтобы простые горданцы, посмотрев вечером телевизор, ложились спать довольными и умиротворенными. По крайней мере, пока не наладится ситуация в экономике. Как с ней, кстати?

— Предварительные данные показывают, что по итогам первого квинтала экономический спад составил около четырех процентов по сравнению с аналогичным периодом прошлого года, — отрапортовал Тейно Вайкел. — Это много, учитывая, сколько денег было вброшено в экономику в конце прошлого года.

— Нехорошо, — поморщился Кирстен. — Засекретьте эти данные, сообщите, скажем, что мы переходим на новую форму статистики, например, не по квинталам, а по трех— или четырехмесячным периодам. В общем, тут надо напустить побольше мути.

— Не поможет, — коротко сказал Вайкел. — Специалисты и так будут знать, а сокрытие информации только вызовет кривотолки. Просто мы уделим больше вниманию сравнениям с предыдущим периодом. Тут у нас, и в самом деле, небольшой рост — экономика, как и цветы, весной всегда оживает.

— А у нас нет возможности еще чем-нибудь... подкормить этот цветочек? — вкрадчиво поинтересовался Кирстен.

— Нет, мы использовали все резервы. Надо только набраться терпения и ждать, когда дадут эффект уже принятые нами меры. К сожалению, у экономики огромная инерция. Быстро изменения в ней не происходят.

— Да, Тейно, вы правы. Придется ждать. Однако, пока экономика лечит сама себя, мы же не собираемся бездельничать, верно?!

Глава 40. Договаривающиеся стороны

Катер летел на автопилоте на средней высоте. Небо было чистым, до цели — еще почти сто километров, и Боорк мог немного отвлечься от пилотирования, чтобы в очередной раз попытаться навести порядок в своих мыслях и чувствах.

Многие мальчишки в детстве хотят стать отважными суперагентами, рушащими коварные планы врагов по тайным войнам. Боорк в своих мечтаниях всегда видел себя первопроходцем-исследователем, раскрывающим секреты Дальнего Космоса. Именно поэтому он и пошел в свое время в летное училище.

Что заставило его пойти на эту авантюру, ввязаться в интриги и тайные операции Службы Безопасности, которые всегда были ему чужды и враждебны? — спрашивал он себя и не находил ответа. В последние несколько декад он не раз и не два ощущал себя щепкой, увлеченной бурным потоком, который не только несет ее за собой, но и обтачивает, придавая новую форму. Боорк чувствовал, как он меняется, становится иным, не таким, каким он был в прошлом. И эти перемены происходили с ним слишком быстро...

Интересно, обладай щепка свободой воли, могла бы она плыть поперек течения? Боорк не находил в себе силы противостоять подхватившему его ходу событий. Повышение в чине, инструкторские курсы, вскоре — отлет на Филлину и голубые нашивки офицера Военного Космофлота... Судьба, несколько лет бившая и ломавшая его, вдруг неожиданно расщедрилась, выдавая ему один подарок за другим. А за подарки судьбы всегда надо платить... Нет, расплачиваться...

Впрочем, Боорк не забывал, что он сам привел в движение весь тот механизм, в чьи жернова, колеса и шестеренки он попал. И, даже зная, чем все обернулось, не изменил бы ничего. Внутренне противясь своей неожиданной и нежеланной карьере, он, кажется, начал осознавать, что в ней нет ничего незаслуженного.

Всю жизнь он отстаивал свое право на внутреннюю свободу, на совершение поступка, на возможность сверять свои решения только со своей совестью и был готов за это платить по самой высокой цене. Он привык к тому, что всегда кому-то противостоит — равнодушным и не желающим ничего знать обывателям, начальству, самой власти. Он привык к положению гонимого и подавляемого меньшинства, и вдруг... все это исчезло! Его поступки не осуждаются, а вознаграждаются. Он со своим личным мнением больше не выглядит одинокой былинкой, пытающейся противостоять потоку. Представители власти просят его о поддержке, а чтобы ее оказать, не нужно никого предавать, и в первую очередь, себя...

Неужели можно служить, не прислуживаясь?! Боорк не сомневался, что рано или поздно ему придется дать однозначный ответ на этот вопрос, но пока ничто не мешало ему поступать по совести и, притом, с общественной пользой. А если назвать авантюру, в которую он влез, приключением, то жизнь и вовсе приобретает совершенно особый колорит.

Бросив взгляд на приборы, Боорк отключил автопилот и пошел на снижение. Он шел в полную неизвестность, а впереди его ждал важный и ответственный разговор, однако никакой неуверенности в себе Боорк больше не чувствовал.

Он справится.

Боорк посадил катер на берегу реки, аккуратно пристроив его под широкую крону высокого раскидистого дерева. Его никто не встречал, но это его не беспокоило. Судя по показаниям приборов, маячок должен был находиться где-то совсем рядом, да и его прилет не мог остаться не замеченным.

И верно, через несколько минут из стены зарослей вынырнул маленький кронт — тот самый, что расхаживал с охотничьим арбалетом. Сейчас он был без оружия.

— Господин, — поклонился он Боорку. — Прошу вас следовать за мной. Вас ждут.

Пробравшись через заросли, Боорк вышел на небольшую прогалину. Не так давно там рухнуло громадное старое дерево, а густой подлесок не успел затянуть эту лесную рану. На широком стволе рядком сидели шестеро филитов.

— Возьмите, господин, — маленький кронт протянул Боорку черную коробочку автоматического переводчика. — Вы умеете с этим обращаться?

— Разберусь, — пробормотал Боорк.

Он прикрепил переводчик к поясу и начал, не спеша, надевать гарнитуру, между делом рассматривая своих визави. В центре, прямо напротив него, сидел светловолосый филит средних лет с приятным длинным лицом с крепким широким подбородком. То ли по общему выражению лица, то ли по каким-то другим неуловимым признакам он почему-то напомнил Боорку советника Згиэра. По обе стороны от него устроились пожилой филит с усталым лицом, одетый в какое-то подобие комбинезона техника, и худощавый черноволосый мужчина со слегка впалым обветренным лицом более темного цвета, чем у остальных. На коленях черноволосый небрежно держал штурмовое ружье, ствол которого был направлен куда-то в сторону Боорка. Он производил впечатление самого опасного из всех.

Немного поодаль на стволе устроились еще двое — молодой мужчина с длинными собранными в хвост светлыми волосами и миниатюрная девушка, казавшаяся совсем юной, если бы не внимательный, словно прицеливающийся взгляд спокойных серых глаз и игломет в руках.

Девушка была одета в куртку и шорты, и ее оголенные ноги поневоле притягивали взгляд, отвлекая внимание от троицы в середине и шестого участника встречи — сидящего чуть поодаль хмурого широкоплечего филита, тоже вооруженного иглометом. Его поза казалась слегка расслабленной, но Боорк не сомневался, что при необходимости тот мгновенно пустит в ход оружие.

Интересно, неужели это он внушает им такой страх, вернее, опасение? Боорк мысленно улыбнулся.

— Вы меня понимаете? — медленно спросил длиннолицый, когда Боорк завершил все манипуляции с переводчиком. — Да? Очень хорошо. Тогда присаживайтесь, пожалуйста. У нас говорят — в ногах правды нет.

Под взглядами всех шестерых собеседников Боорк, оправив куртку (сегодня, в свой выходной день, он был в штатском), присел, скрестив ноги, на скатанную в тугой рулон маскировочную ткань. При этом он, несмотря на свой более высокий рост, оказался ниже сидящих на бревне филитов и был вынужден смотреть на них немного снизу вверх. Он отметил этот нехитрый психологический прием.

— Итак, кто вы? — спросил длиннолицый, дождавшись, когда Боорк усядется и примет свободную позу.

— Меня зовут Лео ре-Боорк, я старший офицер третьего ранга Военного Космофлота, — представился Боорк.

— Космофлота? — перепросил черноволосый. — Не Службы Безопасности? Вы из ...?

В наушниках раздался прерывистый писк, это переводчик не разобрал последнего слова.

— Прошу прощения, я не понимаю вас, — вежливо сказал Боорк. — У переводчика не очень большой словарный запас. Пожалуйста, повторите последний вопрос более простыми словами.

— Вы имеете отношение к правоохранительным органам? Вы занимаетесь расследованием по нашему делу? — спросил длиннолицый.

— Нет, я обычный офицер Космофлота, с правоохранительными органами не связан, — слегка усмехнулся Боорк. — Просто так получилось, что я оказался замешанным в этом расследовании. Офицеры Службы Безопасности, которые ведут ваше дело, в силу ряда причин не смогли прибыть на встречу. Но я уполномочен провести переговоры от их имени.

— Вы были на Филлине? — вдруг задал неожиданный вопрос молодой филит.

— Да, — Боорк не собирался ничего скрывать.

— И в каком месте совершил посадку ваш корабль?

— Сначала в Великой пустыне, потом на южном берегу Срединного моря. Кажется, на вашем языке это была страна Венселанд, — ответил Боорк, пока не понимая, к чему клонит филит.

Тот внезапно соскочил с места, подбежал к длиннолицему и черноволосому и начал что-то им шептать. Оба с интересом посмотрели на Боорка.

— Возле того места, куда сел ваш корабль, был охраняемый дом, куда филитов привозили для опытов? — спросил молодой.

— Да, — удивленно сказал Боорк. — А откуда...

— Мы все прошли через этот дом, — сказал длиннолицый. — А куда обычно доставляли раненых или увечных пленных?

— Ну... Туда и доставляли.

— Всегда? Или же их расстреливали?

— Такое тоже бывало...

Боорк чувствовал, что теряется. Разговор сворачивал куда-то не туда. Он никак не мог понять, что нужно филитам.

— Вы сами участвовали в расстрелах? — задал новый вопрос длиннолицый.

— Нет!

— Но видели?!

— Нет... — Боорк совсем смешался. — Вернее, при мне чуть не произошло расстрела, но...

— Но вы не дали убить пленных! — закончил молодой. — Наверное, вы меня не узнаете, но я вас запомнил. Тогда у меня не было возможности поблагодарить вас, но сегодня я говорю вам — спасибо! Вы спасли мне жизнь!

На поляне что-то изменилось. Боорк почувствовал, что филиты уже не воспринимают его как противника.

— Пожалуй, нам тоже пора представиться, — с легкой усмешкой заметил длиннолицый. — А то мы вас знаем, а вы нас — нет.

Сам он назвался Дилером Дакселем. Черноволосый, демонстративно отставивший ружье в сторону, тоже представился: Эстин Млиско. Пожилого звали как-то совсем длинно и сложно, но, заметив мучения Боорка, пытающегося более-менее правильно воспроизвести его имя, он заметил, что его можно называть просто Эми Дауге. Молодой сказал, что он — Драйден Эргемар, а его подруга отрекомендовалась как Териа Трентон из Тогрода. Боорк непроизвольно вздрогнул: он знал, что случилось с Тогродом, но знала ли она? Последним назвал свое имя широкоплечий: Тиммо Горн.

— Если возможно, я бы хотел познакомиться еще с одним из вас, — сказал Боорк, когда с представлениями было покончено. — Когда вы совершали побег, с вами должен был быть один из кээн, мастер с плантации. Он до сих пор с вами?

Несколько секунд стояла тишина, затем с бревна поднялся пожилой.

— Я Эми нга-Дауге, я был младшим мастером на плантации, — произнес он на общеимперском языке с легким акцентом. — Я был гражданином Империи.

Сделав несколько шагов вперед, он вытащил из кармана и протянул Боорку обычную колониальную карточку с двумя узкими зелеными полосами, разделенными широкой белой.

— Как... как вы здесь очутились? — ошеломленно спросил Боорк.

— Меня привезли с Филлины дальние разведчики. Давно — почти тридцать лет назад. Меня должны были отправить в Метрополию, но... забыли. Я остался на базе дальней разведки Дмиадла. Служил механиком. В восемьдесят четвертом году был удостоен гражданства Империи. Сдал экзамен по ходатайству старшего офицера третьего ранга Эамлина...

"Эамлина?! — пронеслось в голове у Боорка. — Это не тот ли Эамлин, что стал генералом второй величины и летит на Филлину?".

— ... В девяносто пятом году базу Дмиадла расформировали, — продолжал, тем временем, рассказывать Дауге. — Я не числился в штате базы, и кто-то — командующий или кто еще — продал меня Синдикату. Выполнял разные работы. Потом попал на плантации. Помог своим. Ушли вместе. Всё.

— Понятно, — пробормотал Боорк.

Готовясь к этой поездке, они со Згуаром рассмотрели различные варианты — на случай, если с филлитами будет их загадочный помощник, или если его с ними уже не будет. Но такое развитие событий они предусмотреть не могли.

Что же, если домашние заготовки не совсем подходят, нужно импровизировать.

Несколькими фразами Боорк обрисовал сложившуюся ситуацию: коррумпированное начальство, междоусобная война в Синдикате, Старый Бандит, разваливающийся процесс.

— Спасти положение могут только ваши показания на суде, господин Дауге! — заявил он под конец.

— Почему?

На этот вопрос Боорк как раз мог обстоятельно ответить.

— Службе Безопасности удалось посадить на скамью подсудимых двоих ближайших помощников Старого Бандита... — начал он.

— Это Толстяк Ди и Змей Хао? — уточнил Дауге.

— Да, это они...

Эти имена ничего не говорили Боорку, зато они, очевидно, что-то значили для Дауге. На его лице вспыхнула на мгновение и погасла хищная злорадная ухмылка.

— Это большой успех, — произнес Дауге нейтральным тоном.

— Возможно. Но сейчас дело на грани провала. Служба Безопасности выявила связь между этими двумя и плантацией, на которой держали филитов... вас. Но суд не хочет признавать собранные доказательства. Вас же... Вас просто никогда не было на этой плантации и вообще на Тэкэрэо. Но стоит вам просто показаться в зале суда, и эта ложь развалится!

— Не уверен, — сухо сказал Дауге.

— Синдикат на Тэкэрэо очень многим поперек горла, — повторил Боорк слова, сказанные ему Згуаром. — Как только появятся веские улики, за них тут же ухватятся. Обвинение на нашей стороне...

Про себя он отметил, что уже назвал Згуара и Гриарна "нашей" стороной, и согласился с этим. Да, теперь это и его сторона.

— ...Нас могут поддержать очень многие влиятельные люди, — торопливо добавил он. — Сейчас они молчат, потому что не видят путей к успеху. Но если вы вступите в игру, шансы на победу резко возрастут. Это подтолкнет к нам колеблющихся.

— Все это нужно вам, не нам, — хладнокровно заметил Млиско. — Что получим от выигрыша процесса мы? Я, например, не уверен, что нам вообще нужно идти в суд. Мы, между прочим, во время побега убили двоих ваших...

— Троих, — машинально поправил Боорк.

— Нет, двоих. Третьего убил Икхимоу. В любом, случае, насколько мне известно, при убийстве представителя высшей расы не бывает смягчающих обстоятельств.

— Вы — не кронты, вас не считают низшей расой, — пробормотал Боорк. Ему вдруг стало стыдно от того неприкрытого пренебрежения, с которым Империя относилась к кронтам. — К тому же, Икхимоу был объявлен вне закона, за его убийство положено не наказание, а награда. Убийство же второго кээн может взять на себя господин Дауге. Если он выступит в суде, все прочие грехи с него автоматически спишутся.

— Благодарю, — сухо сказал Дауге.

— И все же, вы не ответили на мой вопрос, — снова вступил в разговор Млиско. — Я повторяю: что нам до вашего процесса? Почему мы должны быть заинтересованы в его итоге?

— Потому что от этого зависят ваши жизни! — резко сказал Боорк. — Старому Бандиту нужно, чтобы вы все исчезли. Бесследно! Кстати, вы должны уже знать, что за вами послан в погоню охотничий отряд ангахов, чтобы выследить вас и навести на вас бандитов!

— Спасибо, но это предупреждение немного запоздало, — усмехнулся Млиско. — Мы уже встречались с этим отрядом.

— И?!

— Мы живы, а они — нет, — коротко сказал Млиско. — К сожалению, мы не озаботились сбором доказательств. Отрезать мертвым ангахам уши — это как-то слишком по-дикарски, вы не находите?

— Я рад, что все благополучно обошлось, — дипломатично произнес Боорк. — Но...

— Давайте оставим эти бесплодные дискуссии и проясним главный вопрос, — неожиданно вступил в разговор Дилер Даксель. — В состоянии ли ваша сторона защитить нас от Старого Бандита и обеспечить наше возвращение на Филлину? От ваших ответов мы и будем отталкиваться.

— В отношении возвращения на Филлину я не могу дать полной гарантии, — признался Боорк, вернее, передал слова Згуара. — Это должно будет решать вышестоящее начальство...

— Которое относится к числу колеблющихся? — быстро спросил Млиско.

— В общем, да. Но могу сказать, что ваше появление на процессе вызовет большую шумиху. Причем, очевидно, благожелательную для вас шумиху. Это наверняка будет способствовать принятию более... благоприятного решения. Что касается Старого Бандита, то у нас есть план устранения его — с вашей помощью.

— Это — как? — осторожно поинтересовался Млиско.

— Организуется утечка информации о том, что вас видели, и где именно. Бандиты проверяют эту информацию, убеждаются, что она правдива, и срочно вылетают убивать вас. Однако на месте случайно оказывается отделение гвардейцев, которое превращает бандитов в мелкий фарш. Старый Бандит теряет значительную часть своих боевиков и становится добычей конкурентов, которые заинтересованы в выводе из игры и Толстяка со Змеем. Таким образом, ваше появление и участие в процессе становится безопасным.

— Ловля на живца, — скривился Млиско. — И роль наживки вы великодушно отводите нам. Кстати, почему они попрутся именно в то место, где нас увидят, а не будут, например, ждать более удобного случая? Или эти гвардейцы будут нас тайно конвоировать до самого зала суда?

— Для них не будет более удобного случая, — разъяснил Боорк, стараясь говорить уверенно — так уверенно, как изложил ему этот план Згуар. — Они узнают о вас завтра вечером, обнаружат послезавтра утром, когда вы остановитесь на дневку, и атакуют послезавтра днем. Дело в том, что через два дня на Тэкэрэо прибывает Подручный Императора принц Кэноэ, а за сутки до посадки, то есть, послезавтра вечером, по всей планете объявляется режим повышенной безопасности, включающий в себя контроль за воздушной обстановкой. После этого бандиты уже не смогут просто так отправиться куда-то на нескольких катерах. Именно на нескольких: они знают, что вас много, и вы вооружены. За ними будут следить, потому что они — это они. Им придется ждать, пока вы не доберетесь до обитаемых районов, а для них — это лишний риск.

— А если мы, действительно, доберемся до обитаемых районов? — спросил Млиско. — Станем ли мы достаточной сенсацией, чтобы заинтересовать этого принца? Что, кстати, он из себя представляет?

— Очень приятный молодой человек, — ответил Боорк. — В прошлом году я с ним даже встречался... в неформальной обстановке. И он летит на Филлину — проводить церемонию по присвоению ей статуса полноправной колонии. Так что, да, скорее всего, он вами заинтересуется.

— Стало быть, мы можем обойтись и без вашей помощи?

— Шансы у вас есть, — не стал отрицать Боорк. — Семьдесят два на семьдесят два, может, больше. Но Старый Бандит все равно будет оставаться для вас угрозой.

— А этот принц — член Императорской семьи? — внезапно спросил Эргемар.

— Да, конечно, — даже удивился Боорк. — Он родной племянник Императора.

— Ладно, вернемся к вашему плану, — после непродолжительной паузы сказал Млиско. — А почему вы уверены, что бандиты вообще будут атаковать нас, а не разбомбят все с воздуха? У вас, насколько я помню, предпочитают воевать именно так.

— Но бандиты — это же не солдаты! — возразил Боорк. — Откуда им взять военную технику?! Не стоит их переоценивать. Да, они опасны, но до гвардейцев им очень далеко. Звездная Гвардия — это лучшие войска в Империи?

— А как они придут к нам на помощь, если бандиты будут за нами следить? — поинтересовался Млиско.

— Они не придут, вы сами придете к ним. Километрах в сорока отсюда вниз по реке есть брошенный поселок скваттеров... самовольных поселенцев. Насколько я знаю, вы сплавляетесь на плотах, так что там вы будете как раз завтра к утру. Гвардейцы уже ждут вас там. И у вас будут целые сутки, чтобы договориться с ними о взаимодействии.

— Ваши предложения достаточно интересны, но нам надо обсудить их между собой, в своем кругу, — поднялся с бревна Даксель. — Пожалуйста, подождите нас здесь. И, не обижайтесь, пожалуйста, но я прошу вас временно снять переводчик. Не то, что мы не доверяем вам, но... не хотим никакого, даже самого малейшего риска.

Повинуясь, Боорк отстегнул от пояса коробочку переводчика, снял наушники и передал Дакселю. Филиты один за другим исчезли в зарослях, а вместо них появился маленький кронт, с поклоном протянувший Боорку большую чашку с ароматным травяным отваром и несколько полосок копченой белорыбицы на искусно сделанной плетенке из веточек.

Поблагодарив кронта, Боорк, не торопясь и смакуя, принялся за еду. Переговоры, конечно, пошли не совсем так, как планировали они со Згуаром, но пока и не провалились. Тем не менее, Боорку казалось, что филиты что-то, вернее, кого-то скрывают. Он мог поспорить, что переводчик забрали у него для того чтобы поговорить без помех с кем-то другим — очевидно, тем самым скваттером, который посылал к семье Згуара кронтов с охотничьими арбалетами. Боорк не знал, хорошо ли это для его миссии или плохо, но он никак не мог повлиять на ситуацию. Оставалось только ждать и стараться получить удовольствие.

— Это дело пахнет тухлятиной! — Млиско сморщился, будто действительно почувствовал вонь.

— Думаешь, это ловушка? — осведомился Горн.

— Это подстава! Мы пришли разговаривать, а тут за нас, оказывается, все решили! И назначили на роль сладкой приманки!

— Или жертвы, — добавил Горн. — Этот пришелец, может быть, сам работает на мафию.

— Если бы это было так, он стал бы убеждать нас или уговаривать, — возразил Эргемар. — Я верю ему.

— То, что этот пришелец однажды спас тебя от расстрела, еще ничего не значит! — резко повернулся к нему Горн. — Кто знает, может, ему тогда надо было набрать больше мышек для опытов!

— Но он же даже не собирался об этом напоминать! — воскликнула Териа. — И Драйдена он даже не узнал! Мне кажется, он нам не врал.

— Его могли использовать втемную, — медленно сказал Млиско после паузы. — Мне очень не нравится, что офицер Службы Безопасности не полетел на встречу сам, а послал совершенно постороннего человека. Ни одна контора не станет привлекать к ответственной операции дилетанта. Так просто не делается!... Дауге, Бон Де Гра, а вы что молчите?! Вы должны разбираться в этой хрени лучше нас! Может ли офицер Службы Безопасности продаться мафии или, как ее там, Синдикату?

— Старший офицер Згуар не может продаться Синдикату, это невозможно! — отчеканил Бон Де Гра, поправив наушник переводчика.

— Мой опыт говорит, что в мире нет ничего невозможного, когда речь идет о неприятностях, — скривив губы, заметил Млиско.

— Это невозможно! — упрямо повторил Бон Де Гра. — Он из очень богатой и уважаемой семьи, которая очень давно противостоит Синдикату. Его нечем купить и очень тяжело запугать... Да, я правильно понял? Вам сказали, что на скамью подсудимых угодили именно Толстяк Ди и Змей Хао? Вы не ошиблись?

— Нет, — процедил сквозь зубы Дауге.

— У вас к ним счеты? — быстро спросил Млиско.

— Несколько лет назад именно они организовывали похищения кронтов и их отправку на плантацию. Они обрекли на медленную и страшную смерть сотни людей из моего народа. Они должны понести кару!

— То есть, вы — за? — уточнил Млиско. — А что скажете вы, Дауге?

— Пока Старый Бандит жив и возглавляет Синдикат, никаких показаний я не дам и даже на пушечный выстрел не приближусь к этому суду! Это самоубийство! — от волнения Дауге стал выражаться не свойственными ему длинными фразами.

— Он что, настолько крут? — удивился Горн.

— Он очень жесток. Быстро принимает решения, — ответил Дауге. — Я знаю. Я пять лет служил на его вилле, техником. Видел многое. Он сначала гордился, что ему служит человек с неизвестной планеты. Потом надоело. Меня отправили в другое место, потом на плантацию. Но я все равно много знаю. Слишком много.

— На что же вы надеялись, когда помогали нам бежать? — содрогнулась Териа.

— Тогда надо было выжить, всем нам. Другие проблемы — потом.

— Что вы думаете по поводу плана, который предложил этот пришелец? — спросил Млиско.

— Старый Бандит охотится за нами. Мы в большой опасности. Если есть шанс убрать его, надо воспользоваться.

— А есть ли у нас вообще другие варианты? — глухо произнес Горн. — Например, проскочить мимо тех гвардейцев?

— Это можно, — признал Бон Де Гра. — Я знаю, где это место. Река там широкая. Если сегодня отплыть раньше, буксировать плот лодкой, можно будет проплыть мимо еще в темноте, у дальнего берега. Но что дальше?

— Дальше?! — переспросил Горн. — Например, прорываться. Попробовать поднять шум, добраться до этого принца. Как вы думаете, это поможет?

— Да, — твердо ответил Бон Де Гра, переглянувшись с Эргемаром. — Но это риск. Если нас будет искать Синдикат и не будет помогать Служба Безопасности, мы можем не успеть. Совсем без помощи мы не пройдем.

— Не знаю, — покачал головой Млиско. — Мне все-таки кажется, что этот план базируется на слишком большом числе допущений. Ну почему, например, бандиты будут непременно атаковать в пешем строю? Что им мешает тупо взять и расстрелять нас с воздуха?

— А почему вы так этого боитесь? — уши Бон Де Гра дернулись в удивлении. — У вас же есть "Жала"!

— Есть что?!

— "Жало". Ракета для поражения воздушных целей. У вас их несколько штук.

— Беда в том, что мы не умеем с ними обращаться... — начал Млиско. — Позвольте! А вы разве умеете?!

— Умею, — рот Бон Де Гра растянулся в акульей улыбке, уши прижались к голове. — Правда, с тех пор прошло одиннадцать лет, но я не забыл.

— О, тогда нам и бандиты не страшны! — обрадовался Млиско. — Выходит, мы можем прорваться?!

— Эстин, — вдруг подал голос молчащий Дилер Даксель. — А по какому маршруту мы будем прорываться? На реке мы слишком уязвимы, а снова идти через лес мы не сможем.

— Это еще почему?! — не понял Млиско.

— А ты помнишь, что у нас продуктов всего на семь дней? И двести с лишним километров пути, если считать отсюда по прямой.

— Мы могли бы сократить это расстояние вдвое! Отплыть до темноты, буксировать плот моторкой. Держаться реки, сколько можно, потом идти. Это реально.

— Ладно, я думаю, все уже сказано, давайте голосовать, — устало вздохнул Даксель. — Дауге, Бон Де Гра, я так понимаю, что вы поддерживаете план пришельцев, так? Эстин? Ты против?

— Против, — кивнул Млиско. — Я не доверяю пришельцам. Никаким. Надо действовать самостоятельно.

— Горн?

— Эстин прав. Я тоже против.

— Драйден, Териа?

— Я думаю, надо принимать план, — звенящим от волнения голосом сказала Териа. — Лучше рискнуть сейчас, чем потом постоянно всего бояться.

— И я — за, — добавил Эргемар. — Так больше шансов вернуться домой.

— Что же, я тоже — за, так что мы в большинстве, — подытожил Даксель. — Но я все равно очень надеюсь на вас, Эстин, и на вас, Тиммо. У вас есть военный опыт, не дайте бандитам нас убить. А вас, Бон Де Гра, я хочу попросить научить пользоваться "Жалом" Драйдена.

— А почему меня?! — удивленно поднял голову Эргемар.

— Ты же был летчиком, значит, лучше всех знаешь, как надо стрелять по воздушной цели. Согласен?

— Согласен, — кивнул Эргемар.

— Тогда я покажу вам, как запускать "Жало". Сегодня же, сразу после того, как мы проводим нашего гостя, — сказал Бон Де Гра. — Я считаю, что гвардейцам лучше не показывать, что у нас есть это оружие. Оно считается слишком опасным.

— Верно, такого туза лучше держать в рукаве, — усмехнулся Млиско. — Ну что же, пошли? Бон Де Гра, вы теперь идете с нами?

— Нет, я снова подожду вас здесь, — Бон Де Гра легко, одними губами, улыбнулся. — Не будем смущать нашего гостя моим видом, он может не принять меня как равноправного участника переговоров. Да и переводчик только один... Не забудьте его, кстати...

Провожать гостя к катеру вызвался Эргемар. Он легко провел Боорка через заросли, но перед самым катером вдруг остановился.

— Подождите, — сказал он, заметив, что Боорк начинает отстегивать переводчик от пояса. — Я хотел бы задать вам пару вопросов. Личных.

— Да? — Боорк остановился.

— Вот вы говорили, что лично видели принца. А скажите, вас к нему могут допустить?

— Не знаю... — Боорк надолго задумался. — Наверное, это, в принципе, возможно. Вы хотите, чтобы я рассказал ему о вас?

— Не только о нас... Взгляните сюда.

Эргемар вытащил из кармана медальон и медленно раскрыл его.

— Что это?! — Боорк осторожно притронулся к изящной вещице. — Откуда это у вас?!

— Взяли далеко отсюда у пилота из разбившегося катера. Координаты этой находки у нас есть. Нам сказали, много лет назад здесь пропала без вести принцесса из Императорского Дома. Мы ее нашли.

— С ума сойти! — Боорк схватился за голову. — Но это же...!

— Да. Поэтому я прошу вас держать это в полнейшей тайне. Расскажите об этом принцу. Больше никому.

— Да-да, — пробормотал Боорк. — Конечно... Я не подведу вас... Не подведу вашего доверия... Поверьте мне...

— Я уже поверил, — кивнул Эргемар. — И у нас на прощание положено желать удачи. Послезавтра она нам очень пригодится.

— Мы все очень сильно будем желать вам удачи, — серьезно сказал Боорк. — Ведь от нее зависят не только ваши жизни...

Глава 41. Ох уж эти женщины!

— Кэно, сегодня у Раэнке день рождения, — сказала Кээрт, прихорашиваясь перед зеркалом.

— Сегодня? — машинально переспросил Кэноэ, перелистывая страницу.

— Ну, не совсем сегодня. Просто завтра — посадка, а потом у наших секретарей очень долго не будет ни минуты свободного времени. Она хочет собрать всех сегодня и попросила меня, чтобы мы... почтили своим присутствием.

— Вообще-то, у нас на сегодняшний вечер другие планы, — заметил Кэноэ, на секунду оторвавшись от книги. — Нас ждут дядя Сво и тетя Вэниэлт. И дядя Сво обещал мне рассказать кое-что интересное о Тэкэрэо.

— Ну, это же ненадолго, — Кээрт подошла и села рядом с ним. — Мы заглянем на пару минут, поздравим, ты скажешь что-нибудь подходящее к случаю, и мы пойдем дальше.

— Пожалуй, это можно...

Кэноэ вдруг задумался. За время поездки он изучил всех секретарей и мог много чего сказать о каждом из них.

Вот, например, Таутинг. Все такой же серьезный старательный отличник, настоящий виртуоз в обращении с информационными потоками. Кажется, он знает все, а чего не знает, может тут же узнать. Держится всегда корректно, немного отстраненно и суховато, но было бы несправедливо считать его человеком-машиной без эмоций и чувства юмора. В неслужебной обстановке он становится очень приятным и общительным молодым человеком, а уж его симпатия к Наарит видна просто невооруженным взглядом.

Или сама Наарит. Яркая, страстная, очень эмоциональная, всего в ней, как говорится, немножко чересчур. И одновременно идеальная напарница для Таутинга: всю информацию, которую он добывает, она как никто другой умеет разложить по полкам и ящикам, чтобы тут же достать, как только она понадобится, или провести удивительно четкий и точный анализ.

Хургаад. Неброский, слегка провинциальный и уж, конечно, совсем не похож на блестящего придворного. Но зато от него так и веет спокойной надежностью. Этот человек — предпоследняя линия их с Кээрт обороны, на него можно положиться всегда и во всем.

Уэрман... С ним уже все просто. Самовлюбленный красавчик, уверенный в своей неотразимости. Изящный, циничный, умный, может быть опасным, словно остро заточенный кинжальчик-безделушка или заряженный никелированный дамский пистолетик. Но, если не подпускать его близко к себе и загружать правильной работой, может быть полезен.

Наконец, Гвиэнт... Красавица с острым язычком, обожающая легкий флирт и двусмысленные шутки. Но в последнее время Кэноэ все больше начал подозревать, что ее откровенные наряды и бьющая через край агрессивная сексуальность — всего лишь маска, за которой где-то в невообразимой глубине скрывается не по годам мудрая и понимающая женщина, по-своему заботящаяся о нем и Кээрт.

Но вот Раэнке... С удивлением Кэноэ понял, что практически ничего не знает о ней. Она почти никогда не появлялась ни в спортзале, ни в развлекательном центре, ни в других местах, где он обычно проводил свободное время. Всегда тихая, незаметная, этакая скромная серенькая мышка среди разряженных в пышные одежды котов. Запечатанный сосуд, в котором... в котором не известно, что есть. Непонятная... Никакая...

— Послушай, Кээрт, — сказал Кэноэ, откладывая в сторону книгу. — Я вот вдруг подумал, что совершенно не знаю Раэнке. Она для меня словно какой-то черный ящик. Скажи, какая она? Ведь ты с ней постоянно общаешься.

— Раэнке очень скрытная, — Кээрт тоже задумалась. — Она всегда словно стесняется своих чувств. Но она отзывчивая, готовая всем помочь и не жалуется, когда на нее наваливают много работы. И она совершенно не завистливая, умеет слушать и радоваться чужим успехам — это очень редкие качества для женщины... Мне кажется, она очень хочет мне... нам... понравиться. И она, действительно, много делает для меня.

— Все хорошо, милая, — Кэноэ улыбнулся Кээрт и взял ее за руку. — Тогда мы, конечно, сходим, поздравим ее с днем рождения. Она это заслужила.

Подходя к отсеку, Кэноэ еще за дверью услышал что-то оживленно обсуждающие молодые голоса. Похоже, вечеринка у Раэнке удалась. Заранее улыбаясь, он отодвинул в сторону дверь, пропуская вперед Кээрт.

И тут же остановился, едва удержавшись от удивленного возгласа. Он не сразу узнал девушку, сидящую во главе стола. Всего-навсего другая прическа, совсем немного косметики, черное платье с открытыми плечами вместо форменного мундира, и вот симпатичная, но ничем не примечательная скромница вдруг превратилась в настоящую юную красавицу, очень женственную и изящную. От прежней Раэнке у нее остались только очки, придающие ей немного строгий, но в то же время милый и трогательный вид.

Да, подготовленная заранее поздравительная речь о неприметных героях здесь явно не подходит...

— Мудрецы говорят, что каждый человек — это целая вселенная, — начал Кэноэ, взяв в руку тонкий хрупкий бокал. Он не знал еще, что скажет дальше, но эта фраза ему понравилась. — И эта вселенная всегда многогранная, многосторонняя, многомерная. И очень часто большая ее часть скрыта от нас, потому что в нашем мире всего-навсего четыре измерения. Из-за этого нам кажется, будто каждый человек обычно повернут к нам только одной стороной. Раэнке, мы поздравляем тебя и хотим пожелать... хотим пожелать, чтобы ты всегда поворачивалась к нам самыми прекрасными своими сторонами! Ведь у тебя их так много!

— Спасибо! — Раэнке, улыбнувшись, поклонилась ему, не пряча взгляда. — Вы разделите с нами трапезу, ваше высочество, блистательная?

— Да, но ненадолго.

Кэноэ отодвинул стул, помогая Кээрт устроиться с краю стола, между сидящим в торце Хургаадом и Гвиэнт, которую по-хозяйски обнимал за плечи Уэрман, и сам сел напротив, рядом с Таутингом. Чувствуя, что все смотрят на него, он оторвал руками кусочек церемониальной лепешки, лежащей на особом блюде в центре стола, и отправил его в рот. То же самое сделала Кээрт.

Над столом повисла тишина.

— Когда мы подходили сюда, то слышали, что вы о чем-то очень оживленно беседуете, — поспешно сказал Кэноэ, не дожидаясь, пока эта тишина станет гнетущей. — Можно ли узнать, о чем?

— О любви, — негромко произнесла Раэнке, на ее щеках вспыхнул нежно-голубой румянец. — Вот вы, ваше высочество, можете сказать, что такое любовь?

— Любовь — это, прежде всего, близость, телесная и душевная, — не задумываясь, ответил Кэноэ. — Это когда ты хочешь быть рядом с человеком, которого любишь, когда тебе с ним хорошо и приятно, когда ты с ним всегда можешь быть самим собой, потому что тебя всегда поймут и поддержат.

— Тогда вы — очень счастливый человек, ваше высочество, — вздохнула Наарит. — Такое... полное взаимопонимание бывает очень редко.

— Ну почему же редко? — запротестовал Таутинг, глядя влюбленными глазами на Наарит.

— А я не согласна! — вдруг резко заявила Гвиэнт. — Любовь — это мгновенная вспышка, страсть, а не постоянное горение.

— Или наоборот, — возразил Таутинг. — Мы по-прежнему спорим о терминах. Единого определения любви просто не может быть, потому что каждый вносит в это слово свой смысл! Но, наверное, может быть, найдется то, с чем согласятся все? Мне кажется, любовь — это счастье!

— Нет, только не счастье! — тряхнула головой Гвиэнт. — Иначе откуда бы у нас появилось столько фильмов, романов, песен о несчастной любви?!

— Любовь как страдание?! — усмехнулся Хургаад. — Иногда это так, но только иногда... А что скажете вы, Уэрман? Ведь вы должны разбираться в этих вопросах лучше всех нас.

— Любовь — это эмоция, — Уэрман снял руку с плеча Гвиэнт. — Порой, очень сильная. Но, как каждой эмоцией, ей можно управлять, манипулировать. Вызывать ее, направлять, усиливать или, наоборот, гасить...

— И как это можно делать? — неодобрительно спросила Наарит.

— Единых решений нет, — Уэрман самодовольно улыбнулся. — Но у каждого человека есть свои рычаги, свои кнопки, на которые можно нажать... если знать, как... Любовь — это слабость. Человек, который любит, всегда уязвим.

Кэноэ украдкой посмотрел на часы. Кажется, им пора, но как бы сделать это потактичнее?

— Любовь — это как наркотик, — заявила тем временем Гвиэнт. — Ты себе идешь, ни о чем таком не думаешь, и вдруг — раз! Твой организм что-то ощутил! Какой-то запах, особую длину волны, не знаю, что. Ты еще не знаешь, что это за человек, подходит он тебе или нет, будет ли у вас какое-то понимание?! А организму что? У него инстинкт, ему наплевать, что или кто вызвало это раздражение! Гормоны встрепенулись, пошли вырабатывать эндорфины, и ты уже как под кайфом! Влюбленный — дурак, у него гормоны играют, он не может мыслить рационально, принимать какие-то решения. Им легко манипулировать, он побежит за любым миражом, который ему вдруг привидится!...

— Ну и пусть! — тихо, но твердо сказала Раэнке. — Люди должны иногда поступать глупо, ведь это так скучно — все время быть правильным. И я не отказалась бы стать этой... любовной наркоманкой!... Ой, извините, ваше высочество! Вам, наверное, уже пора? Но я могу попросить вас об одном танце?

— Конечно!

Кэноэ встал из-за стола. Раэнке метнулась к стоявшему в углу музыкальному центру, и из динамиков полилась медленная и немножко печальная мелодия. Кэноэ подошел к Раэнке и с улыбкой протянул ей руку. Краем глаза он заметил, как Таутинг, поклонившись, приглашает Кээрт, Хургаад осторожно берет руку Наарит, а Гвиэнт становится перед Уэрманом.

Вначале Кэноэ думал, что ему придется вести Раэнке, но она снова удивила его. У нее было гибкое и сильное тело с отменной координацией, ее движения были плавными, но очень четкими и отточенными. Это Кэноэ надо было здорово постараться, чтобы соответствовать такой умелой партнерше. А еще у нее была потрясающая улыбка и сияющие глаза за стеклышками очков, в которых можно было запросто потонуть...

— Вы изумительно танцуете, — сказал Кэноэ.

Он чувствовал, что ему обязательно надо что-то сказать, чтобы нарушить безмолвную магию этих зовущих глаз.

— Спасибо, ваше высочество, — Раэнке не опустила взгляд. — Я стараюсь.

— А почему вы не бываете в спортзале? — поинтересовался Кэноэ. — Разве вам не надо тренироваться?

— Ой, мои упражнения очень специальные, — улыбнулась Раэнке. — Поэтому я предпочитаю их делать сама.

— А почему вас вообще трудно где-то увидеть? — задал новый вопрос Кэноэ. — Вы как будто сторонитесь всех.

— Это так выглядит, да? — кажется, Раэнке немного смутилась. — На самом деле, у меня просто нет времени.

— И что же вы делаете?

— Я учусь. Изучаю дворцовый этикет, планетографию, социологию... Вообще, все, что требуется знать, чтобы быть хорошим секретарем. Вы ведь, наверное, знаете, что я попала в вашу свиту... не за какие-то заслуги. Но я очень хочу и дальше служить вам... и блистательной Кээрт... Чтобы быть вам по-настоящему полезной.

— Мне думается, Кээрт вами очень довольна, — одобряюще сказал Кэноэ. — Но в любом случае, ваши стремления учиться заслуживают самого большого уважения. Удачи!

— Спасибо!

Музыка смолкла. Раэнке еще раз поклонилась Кэноэ и Кээрт и проводила их до порога отсека. Дверь за ними мягко закрылась.

— Раэнке произвела на тебя впечатление? — отметила Кээрт на ходу.

— Да, — согласился Кэноэ. — Это было... неожиданно. А ты знала?

— Она вчера спросила моего совета, как выглядеть красивой, — немного рассеянно сказала Кээрт. — Она оказалась очень хорошей ученицей. Я даже не ожидала... О чем ты с ней говорил?

— Об учебе. Оказывается, в свободное время она учится. Повышает квалификацию.

— Да, может быть, — безучастно сказала Кээрт. — Я пару раз видела, как она читала на компьютере какие-то учебные материалы.

В коридоре повисла тишина, слышен был только шорох шагов.

— Кээрт, — тихо позвал Кэноэ.

— Да, Кэно!

— Что-то случилось? Ты все время молчала.

— Нет, ничего. Ты сказал все правильно. А дальше мне просто было интересно, кто что скажет.

— И все?

— Кэно! — Кээрт остановилась и свирепо взглянула ему в лицо. — Вокруг тебя слишком много красивых девушек! Эта Гвиэнт, Наарит, теперь еще и Раэнке!

— Кээрт, милая! — Кэноэ крепко обнял ее, коснувшись губами ее лба. — Тебя это беспокоит?! Ты ведь знаешь, я могу смотреть на кого угодно, но люблю я только тебя! И так будет всегда!... И вообще, вокруг меня всегда было много красивых женщин, должен же был у меня выработаться какой-то иммунитет!

— Ну, смотри, Кэно! — Кээрт крепко поцеловала его. — А теперь пойдем. Дядя с тетей нас, наверное, уже давно ждут.

Вечер удался. Кээрт с тетей Вэниэлт уже давно покинули их, отправившись посекретничать, а Кэноэ с капитаном Свэрэоном засиделись за интересной беседой, приправленной хорошей порцией кробро. Было уже, наверное, за полночь по корабельному времени, когда Кэноэ подошел к своим апартаментам.

— Доброй ночи, ваше высочество! — Гвиэнт, как всегда, встретила его озорной улыбкой. — Вы не устали?!

— А вы?! — ответил вопросом на вопрос Кэноэ. — Гвиэнт, когда же вы спите?

— Ах, ваше высочество! — засмеялась Гвиэнт. — Как же я могу спать одна, без вас?! Ведь пока вы бодрствуете, так и я вам могу понадобиться... свежей и бодрствующей... Я всегда к услугам вашего высочества, вы только скажите!

— Гвен, — вдруг неожиданно для самого себя сказал Кэноэ, присаживаясь прямо на ее стол. — Вот лучше скажите, почему вы постоянно хотите казаться хуже, чем вы есть на самом деле? Зачем вам постоянно нужно строить из себя циничную девицу легкого поведения?

Улыбка медленно сошла с лица Гвиэнт... и вернулась обратно.

— А вы уверены, ваше высочество, что вам нужен этот ответ? — спросила она игривым тоном.

— Наверное, нужен, — медленно сказал Кэноэ. — Просто мне приходилось видеть людей, которые смеются и шутят, только чтобы не кричать от боли. Потому что вокруг них нет никого, кто бы мог разделить эту боль...

— И где это вы могли встречать таких людей, ваше высочество?! — Гвен снова широко улыбнулась.

— В Старом Городе. В последние месяцы мне приходилось там бывать довольно часто.

— Ну, Старый Город — это еще очень хорошо. Оттуда, по крайней мере, видна Столица, — Гвиэнт прошла мимо Кэноэ и уселась на диванчик для посетителей, опершись на высокий подлокотник и закинув ногу на ногу. — А вам приходилось слышать про такой город Тлуабаси, занюханный окружной центр в 27-й провинции?

— Только слышать, — Кэноэ завозился, принимая более расслабленную позу. — Знаю, что такой город есть, больше ничего.

— Лучше б и мне о нем ничего не слышать и не видеть, — Гвиэнт подперла кулачком подбородок, в глазах ее появились боль и тоска. — Серый город... Серые заводы, серые дома, серое небо. И серые люди. Людей много, слишком много — больше, чем нужно для заводов. Поэтому о людях никто не заботится. Им можно платить совсем мало или вовсе не платить... За воротами все равно хватит желающих на любое место...

Своего отца я не помню. Мать работала на швейной фабрике. Она ела пилюли счастья — горстями, потому что никакого другого счастья у нее неоткуда было взяться... Когда мне исполнилось тринадцать, отчим попытался изнасиловать меня. Я убежала из дому... Что же, свою девственность я потеряла не в тринадцать лет, а в тринадцать и два месяца. В четырнадцать я залетела. Аборт мне делал какой-то коновал... Теперь, скорее всего, у меня никогда не будет собственных детей...

Парень может выжить на улице, девчонке труднее... Я видела, как мои сверстницы идут по рукам, садятся на пилюли... и пропадают бесследно, словно их никогда и не было. Я стала подругой главаря самой крутой подростковой банды в районе. Мы воровали, грабили, дрались с такими же бандами, только не торговали пилюлями... У него тоже были к ним свои счеты, в этом мы сошлись. Мусорам мы платили дань, и они нас не трогали... если, конечно, никто не зарывался. Так я прожила почти два года, и это были не самые плохие годы...

Потом была облава. Моего парня и еще нескольких убили — они попытались оказать сопротивление. Всем остальным дали по две дюжины лет каторги... После суда к нам пришел какой-то неприметный человечек и сделал предложение, от которого трудно было отказаться... Терять нам было совершенно нечего.

Нас отвезли в какую-то школу... До сих пор не знаю, где она находилась... и знать не хочу... Полтора года муштровки... Нас учили выслеживать, действовать малыми группами, драться... и, конечно, убивать — всеми возможными способами, оружием и голыми руками. Было очень тяжело, нас не щадили. Кто не выдерживал, исчезал. Тех, кто получал увечья на тренировках, увозили, и они не возвращались. Из семидесяти двух человек после экзаменов осталось шестнадцать, из них двое девушек — я и еще одна. Из нас сделали высококачественное пушечное мясо — умелое и совершенно бесстрашное, ведь смерть постоянно ходила рядом с нами, и мы отучились ее бояться...

Но мне к тому времени было почти восемнадцать, мордочка была то что надо, и в голове еще что-то осталось... Меня послали в новую школу. Там тоже было чудовищно трудно, но по-другому. Тогда я едва умела читать и писать, а чтобы умножить два на два, брала калькулятор. Я постоянно лезла в драку — иначе нельзя; чтобы выжить на дне, надо бить первым. Меня учили всему: от простейшей грамоты и умения вести себя за столом — до спецкурсов по истории искусства, риторике, психологии, этикету... Я прошла это за три года. И, конечно, нас учили искусству обольщения, соблазнения, владения собственным телом... Я была очень хорошей ученицей. Мне дали нашивки младшего офицера второго ранга, теперь у меня первый...

Так что я не могу казаться хуже, я и есть такая, какой вы меня видите. Я прошла все круги тьмы и везде выжила. Какой ценой — вам лучше не знать, ваше высочество. Я — это только маска, видимость. Внутри меня нет ничего, кроме грязи и мерзости!

— Это не так! Не клевещите на себя! — Кэноэ соскочил со стола и присел рядом с Гвиэнт, взяв ее за руку. — Вы прошли сквозь тьму и пламя, но не сломались! Вы сохранили себя как личность! Вы сильная, цельная, в вас есть внутренний стержень, я вижу!

— Не тешьте себя иллюзиями, ваше высочество, — Гвиэнт забрала свою руку из его ладони и отвернулась. — Я четыре с лишним года работаю оперативником спецотдела Космофлота. И вы думаете, там меньше грязи?! Нет! Это немного другая грязь, но она такая же черная, вонючая и липкая! И от нее невозможно отмыться до конца!

— Гвен, а правда ли, что у тебя было задание соблазнить меня? — повинуясь какому-то наитию, вдруг спросил Кэноэ.

— Официально — нет, — Гвиэнт посмотрела на него исподлобья. — Но неофициально мне дали понять, что это будет только приветствоваться.

— И ты...?

— Нет. Уэрман прав: любыми эмоциями можно управлять. Мы заканчивали разные заведения, но наши учителя, так сказать, прошли одну школу. Большинство мужчин, и вы тоже, ваше высочество, привыкли играть активную роль, быть охотником, а не добычей. И когда мужчины становятся сами объектами настойчивой сексуальной агрессии, они теряются, инстинктивно пытаются отстраниться. Я вижу, вас ко мне влечет, но по-настоящему вам нравятся хорошие тихие девочки, особенно, с какой-нибудь тайной. Вот на Раэнке, например, вы запали, верно?

— Есть немножко, — признался Кэноэ. — Но почему ты стала саботировать свое задание?

— Потому что вы с Кээрт по-настоящему любите друг друга. Потому что рядом с вами я начинаю чувствовать себя другим человеком, более чистым, лучшим, чем я есть. Потому что вы хотите меня видеть именно такой. Потому, что... Я всегда буду верной вам, ваше высочество! Вам и блистательной Кээрт! И никогда не предам вас!

— А что тогда заставило тебя... э-э-э... с Уэрманом...?

— Трахаться? Просто мы с Хургаадом решили, что он позволяет себе слишком много вольностей по отношению к вашей супруге и проявляет слишком явные намерения. Хургаад вообще собирался устроить ему небольшой несчастный случай, но я отговорила его. Зачем вам тут какие-то инциденты? Я воспользовалась своим оружием, и уверяю вас, теперь у него нет ни времени, ни желания флиртовать с вашей Кээрт.

— Вы сотрудничаете с Хургаадом? — слегка удивился Кэноэ.

— Да, а что тут странного? Наши ведомства соперничают, но мы выполняем здесь одно и то же дело... Хургаад — хороший парнишка, честный, смелый, решительный. Только прямолинейный и... немного наивный, что ли? Но вы можете полностью на него положиться. Прямо жаль, что у него уже есть невеста. Я хотела бы когда-нибудь иметь такого... спутника жизни.

— А о чем ты еще мечтаешь, Гвен? — спросил Кэноэ.

— Я не умею мечтать. Разучилась, — вздохнула Гвиэнт. — У меня все желания такие... очень приземленные. Я, например, очень хочу побыстрее стать старшим офицером.

— Почему?

— Понимаете, между младшим-один и старшим-три настоящая пропасть. Рубеж. Младший офицер в нашей службе — это пешка, расходный материал. Его посылают куда угодно, и ты должна идти и делать, как бы противно тебе это ни было. А у старшего офицера совсем другие задания, там нужно работать головой, а не только... тем, что у тебя под юбкой. Ну, а старший-два уже может не идти сам, а посылать других.

— А ты бы с этим справилась?

— Наверное, — Гвиэнт пожала плечами. — Я прошла уже столько операций, что знаю, как надо делать, а как, наоборот, нельзя, чтобы не потерять агентов. Я ведь одна из лучших, иначе я бы сюда не попала... Но до этого еще долго — годы и годы. У нас не слишком быстрое продвижение в чине.

— Тогда желаю удачи, Гвен! Я верю, ты справишься! И... — Кэноэ немного смущенно улыбнулся. — Спасибо, что отвадила от Кээрт Уэрмана.

— Это было просто, — Гвиэнт слабо усмехнулась. — Ловушка для дураков.

— А бывает ловушка и для умных?

— Конечно. Это когда умные думают, что они все спланировали, все предусмотрели, а тут — хлоп, и случается что-то неожиданное. И тогда все летит кувырком.

— И как же избежать такой ловушки?

— Как? — Гвиэнт задумалась. — Наверное, меньше полагаться на заранее составленные планы. Учиться импровизировать, действовать по обстановке.

Кээрт уже давно спала, ее золотые волосы разметались по подушке. Раздевшись, Кэноэ приложился лбом к прохладной переборке. Завтра посадка на Тэкэрэо. Чем встретит его эта планета, полная неразгаданных тайн? По крайней мере, ему придется там, действительно, действовать по обстановке, ведь у него в отношении Тэкэрэо нет решительно никаких планов...

Глава 42. Ловушка для умных

Младший мастер Кеонг, не отрываясь от планшета, произнес несколько коротких фраз и скрипуче рассмеялся.

— У нас гости, — перевел Дауге. — Беспилотный разведчик-невидимка. Все идет по плану.

Драйден Эргемар почувствовал, как его сердце ухнуло куда-то вниз и часто застучало. Но, справившись с волнением, он спокойно вышел из домика и, не спеша, пошел по тропинке, изо всех сил удерживаясь от того, чтобы задрать голову и взглянуть на небо. Ему казалось, что спину ему буровит чей-то недобрый взгляд, но это, наверное, были только нервы...

Это место было заброшено уже давно. Единственная улочка между двумя рядами домиков заросла травой, огороды превратились в кустарниковую чащу, но сами дома, точно такие же, как в поселке кронтов, еще успешно сопротивлялись времени и запустению. У большинства из них даже крыши не прохудились.

На небольшой площадке, вчера расчищенной от травы и кустарника, виднелись свежие кострища, вокруг которых в живописном беспорядке были разбросаны пустые пакеты, очистки от овощей, две банки из-под бобов и прочий мусор. Два землекопа, не напрягаясь, лениво копали яму, за ними следили Млиско и Горн.

— Началось, — вполголоса сказал Эргемар, поравнявшись с ними. — Над нами разведчик.

— Прямо удивительно, — проворчал Млиско, брезгливо отпихивая ногой в сторону скомканную картонную упаковку. — Как вовремя, будто заранее знали. Ну что, пошли создавать массовку.

Прикрикнув на копателей, чтобы поторапливались с захоронением мусора, Млиско с Горном пошли в сторону одного из домиков, а Эргемар продолжил свой путь. В конце улочки, там, где тропинка терялась в песках, его ждали Териа и Элльи, о чем-то разговаривавшие, сидя на покосившемся крылечке.

— Привет, — помахал им рукой Эргемар. — За нами уже следят. Скоро ждем гостей. Элльи, беги к Дилеру!

Согласно тряхнув своими длинными волосами, Элльи скрылась в домике. Териа подошла к Эргемару.

— Сильно волнуешься? — тихо спросила она, глядя на него снизу вверх.

— Сильно, — кивнул Эргемар. — Правильно говорят, что второй бой страшнее первого. А это у меня как раз второй.

— Первый — это в Акесе, с танками?

— Да. Казалось, так давно это было, а еще года, наверное, не прошло. Но тогда было легче. Все-таки, по танкам стрелять — это не по людям.

— Это не люди, пришельцы, — поправила Териа.

— Да нет, наверное, все равно люди. Этих гвардейцев, например, как-то не воспринимаешь как чужих.

— Не всех, — с неприязнью заметила Териа.

— Да. Мне этот их главный тоже не нравится. Смотрит на всех как на мошек каких-то. Он сам, мол, высшая раса, то да сё...

Эргемар скорчил гримасу, копируя высокомерное и недовольное выражение лица Кеонга. Териа засмеялась в ответ.

— Кстати, а ты не знаешь, почему он младший мастер? Это ведь Дауге у нас так зовется.

— Нет, Дауге — это риисти, мастер на заводе. А у этого гвардейца звание называется макетуопси. Туопси — это тот, кто делает свое дело хорошо, мастерски. Так Дауге объяснил.

— Господи, какая ты у меня умница! — Эргемар остановился, чтобы обнять и поцеловать Терию. — Ты, главное, только будь осторожнее!

— Ты тоже, Драйден! И пусть эти гвардейцы говорят, что нам почти ничего не угрожает, мне все равно неспокойно.

— Ну, надеюсь, они, действительно, сделают все сами, — успокаивающим тоном сказал Эргемар. — Их много, целых тринадцать. И они хорошие солдаты.

— Ага. Особенно этот их гранатометчик, Громила. Я его вначале даже испугалась. Он такой здоровый, прямо как ангах.

— Да, а потом оказалось, что, наоборот, свой парень. Самый нормальный из них всех. И унтер у них ничего. Только сильно задается.

— И как это Эстин до сих пор терпит?! — засмеялась Териа. — Я бы на его месте не выдержала, поставила их на место.

— Эстин у нас человек самодостаточный и к саморекламе совершенно не склонный, — с улыбкой объяснил Эргемар. — Мы-то знаем, что он стреляет и дерется, наверное, не хуже этих гвардейцев, а им это знать совсем не обязательно.

— Он им не доверяет?

— Он ни одному пришельцу не доверяет. И, наверное, правильно.

— А ты?

— Я, наверное, доверяю, — подумав, сказал Эргемар. — Некоторым.

— А гвардейцам?

— Пока не знаю, — пожал плечами Эргемар. — Как говорится, бой покажет.

Так, разговаривая, они прошли поселок из конца в конец, постояли немного у воды возле полуразвалившегося причала, к которому была пришвартована неплохая имитация их плота, и пошли обратно. На площадке, где копатели уже забрасывали землей яму с мусором, их нагнал Дауге.

— Пора уходить, — коротко сказал он. — Засекли четыре катера. Скоро будут здесь.

Не слишком торопясь, но и не мешкая, они зашли в крайний дом. В полутемном холле на старом, рассохшемся от старости, столе, лежали стопкой несколько накидок с капюшонами из странной, тускло блестящей и гладкой на ощупь ткани, которая на самом деле была совсем не тканью, а каким-то навороченным материалом, экранирующим биотоки и делающим владельца накидки невидимым для биоискателей. Посреди стола в пластиковой коробке с углублениями лежали небольшие черные диски с торчащими по бокам усиками и серыми кнопками в центре.

Закутавшись в накидку, Эргемар взял один из дисков и нажал на кнопку, утопив ее. Раздался короткий писк. Эргемар положил диск на стол. По идее, включившись, он должен имитировать излучение живого организма, показывая, что внутри домика находятся люди.

Держа Терию за руку, Эргемар спустился по узкой лестнице в подвал и откинул в самом темном углу крышку люка. Благодаря хитро придуманной системе противовесов его мог открыть даже ребенок.

Нет, те, кто жили здесь раньше, были законченными параноиками. Но если бы они не соединили подвалы нескольких домов подземными ходами, а также не сделали бы выход наружу, за пределы поселка, им было бы гораздо труднее обмануть бандитов.

Пройдя гуськом по узкому, но достаточно высокому ходу, они выбрались наружу в заросшем кустарником овраге и, отгибая в стороны ветви, поднялись вверх по крутому склону на вершину песчаного горба. Подлеска там было мало, но широкие кроны местных сосен с корявыми, разбросанными в стороны ветвями хорошо защищали их от наблюдения с воздуха. Там их уже ждали Бон Де Гра с переводчиком на поясе, Бар Би Дьюк и двое из их отряда — Хамри и Рудан, бывшие дружки покойных Буса и Крагди. Все были в маскировочных накидках, и у всех были коммуникаторы — наушники с микрофоном, выданные им вчера гвардейцами.

— К нам летят четыре катера, — сказал Эргемар. — Гвардейцы готовятся к встрече десанта.

Бон Де Гра, повернувшись к Бар Би Дьюку, отдал ему какой-то приказ. Маленький кронт, забросив свой арбалет за спину, подбежал к самому высокому дереву и начал ловко взбираться на него. В мгновение ока он исчез в гущине кроны.

— Нам нужно наблюдение, — объяснил Бон Де Гра. — Здесь мы ничего не увидим.

Эргемар кивнул. Устроившись в ложбинке между корней, он притянул к себе свое оружие. Бон Де Гра успел привести в готовность оба "Жала", подсоединив к длинным цилиндрам контейнеров трубки прицелов, антенны, похожие на лосиные рога или противостоящие друг другу две пары граблей, и пусковые устройства с упорами для плеча и пистолетными рукоятками. Все индикаторы горели ровным оранжевым цветом. Зенитно-ракетные комплексы были готовы к работе.

Постепенно под соснами собрались все. Дауге коротко отрапортовал по своему коммуникатору и минуты три выслушивал от Кеонга последние наставления.

— Младший мастер напомнил о нашей боевой задаче, — лаконично перевел Дауге. — Сидеть здесь, не обнаруживать себя. Если кто-то из бандитов вырвется из поселка, встретить их огнем. Минное поле активировано.

Ящик с шестью минами, который они тащили на себе через горы и леса, был единственной частью их амуниции, вызвавшей интерес у Кеонга. Мины вчера установили и замаскировали на песчаной пустоши, на которую выходили крайние дома поселка. Теперь, когда минное поле было активировано, пустошь становилась непроходимой для противника, по крайней мере, для его первой волны.

За пустошью шириной около полутораста метров начинался их горб, поросший сосновым лесом и тянувшийся вдоль реки больше чем на километр. С одной стороны его ограничивал замаскированный кустами овраг, за ним начиналась широкая полоса песков, заросшая кустарником и низкими деревцами, а еще дальше, почти в полукилометре, виднелась неровная зубчатая стена леса. С другой стороны горб полого спускался к реке, а густые заросли кустов и молодых деревьев постепенно переходили в камышовые плавни. Где-то там, прикрытый не только экранирующей биотоки пленкой, но и маскировочной тканью, прятался их плот, на котором тесно сгрудились сорок пять человек. Остальные одиннадцать плюс двое кронтов готовились к бою, пусть даже в нем им была уготована роль резерва.

После того как они оставили часть оружия и боеприпасов в поселке кронтов, их арсенал, не считая "Жал", исчислялся восемью иглометами и четырьмя пистолетами плюс штурмовое ружье Млиско, поэтому они могли выставить только девять стрелков. Териа была среди них единственной женщиной: после того как она расправилась с двумя ангахами, никто не мог отказать ей в праве встретить врага с оружием в руках. Один пистолет взял для самозащиты Эргемар, еще один был у Дауге — переводчика и связного, два пистолета остались на плоту у Дакселя и Тухина.

В наушниках послышался высокий голос Бар Би Дьюка.

— Они здесь, — перевел Дауге. — Один большой катер впереди и три маленьких за ним. Передний начинает заход.

Вот теперь началось. И только бы все шло по плану!

"Все идет по плану!" — повторил про себя Дылда Зу, чтобы придать себе больше уверенности. Именно уверенности в себе ему сейчас и не хватало. Он был назначен на свой нынешний пост меньше декады назад, и для него это была первая самостоятельная операция. Междоусобная война в Синдикате повыбила бойцов: Дылда стал четвертым начальником охраны за последние два месяца и остро чувствовал, что занимает не свое место.

Дылда проработал на Папу (он даже в мыслях не решался называть его Старым Бандитом) почти пятнадцать лет, вышел живым из множества перестрелок и рукопашных схваток благодаря везению, молниеносной реакции и просто звериному чутью, но был достаточно умен, чтобы понимать: этого слишком мало для того чтобы стать настоящим командиром. Да, он пока без особого труда держал в кулаке почти четыре дюжины отборных головорезов, но хороший вожак должен не только рычать на своих подчиненных, но и думать за них, а с этим у Дылды всегда были проблемы.

Чтобы окончательно успокоиться, он напомнил себе, что в этот раз за него обо всем подумал Папа, выдавший очередную гениальную комбинацию. Нет, план у "серых" был хорош: лучшей возможности для устранения филитов им могло бы и не представиться, и они обязательно клюнули бы на приманку. Вот только охотники не учли, что на них тоже может быть расставлена ловушка...

Надо было быть Папой, чтобы найти "крота" в Гвардии. Считалось, что гвардейцы неподкупны, что их ни деньгами, ни угрозами не заставишь выдать своих Синдикату. Похоже, им просто не предлагали правильную цену...

Итак, понадобился всего один амбициозный и небрезгливый заместитель, которому за совсем крохотные грешки из-за тупой принципиальности начальника светило позорное увольнение из рядов. И вот — весь план как на ладони. Конечно, Дылде было немного боязно связываться с Гвардией: это сила, с которой Синдикату не совладать. Но бригад-мастер первый нарушил правила — влез в чужую игру, захватив и отобрав плантацию. Тогда это ему сошло с рук — победителей не судят, как сошло бы и сейчас, будь удача снова на его стороне. А так... участие в криминальных разборках, потеря целого отделения с прикомандированным офицером, и он сам со свистом вылетит со своей должности, которая, скорее всего, и достанется осторожному заместителю, который с самого начала возражал против этой авантюры...

И, наконец, последний штрих. Гвардейцы непобедимы на земле, поэтому атаковать их следует с воздуха. Все решит одолженный у территориалов вместе с экипажем ракетный катер, в который для страховки посажено шесть его лучших бойцов. Этот козырь здесь никому не побить!...

— Вышли на боевой курс, цель захвачена, — послышался в наушниках вкрадчивый голос стрелка-оператора.

— Ну так стреляй, чего ждешь?! — рявкнул в ответ Дылда. — Или как там у вас — огонь!

С подкрыльевых пилонов катера вырвались шесть огненных хвостов. А через несколько секунд, когда автоматика завершила перезарядку, — еще шесть. Все двенадцать ракет точно накрыли поселок огненным шквалом.

Скорее!

Стоя на совершенно открытом месте, Эргемар ловил в прицел проклятый катер, который, ни о чем не подозревая, медленно плыл по прямой. Наконец послышался зуммер, изображение в визире очертилось красным ореолом — это автоматика захватила цель. Рядом послышался громкий хлопок, во все стороны полетели песок и пыль, но Эргемар, не отвлекаясь и удерживая бандитский катер в прицеле, плавно потянул спусковой крючок. Его качнуло, ракета вырвалась из контейнера. Эргемар пошатнулся, но ухитрился снова поймать цель в прицел, подсвечивая ее своим лучом.

Через шесть секунд головка самонаведения полностью активировалась, включились основные двигатели, и ракета на скорости в два с лишним Маха рванулась вперед и вверх, догоняя выпущенную чуть раньше товарку.

На катере опасность заметили с небольшим опозданием: пилот и стрелок пытались разглядеть в дыму, которым заволокло поселок, нет ли там какого-либо движения, и не нужно ли пустить по цели еще пару ракет. Поэтому предупреждение о том, что катер попал под облучение чужого радара, было воспринято не сразу.

Эти несколько секунд задержки все и решили. Катер просто не успел сделать маневр уклонения, а ложные мишени не смогли сбить с курса ракеты, безошибочно распознавшие цель. Две боеголовки, угодившие в катер с интервалом в три секунды, превратили его в груду обломков, беспорядочно рухнувших в лес.

"Где они?!". Эргемар, тяжело дыша, снял с плеча контейнер с новой ракетой. Небо было чистым. Бон Де Гра вполголоса выругался. Он успел подсоединить пусковое устройство почти на полминуты быстрее, но тоже опоздал.

Скорее, угадав, чем разглядев пуск зенитных ракет, Дылда приказал немедленно идти на посадку. Три оставшихся катера плюхнулись на землю у кромки леса, примерно, в километре от расстрелянного поселка. Гибель самой мощной ударной силы потрясла его, но не выбила из колеи. Гвардейцы были выведены из игры, а с филитами он надеялся справиться. У него еще оставалось две дюжины опытных, хорошо вооруженных бойцов. Немного поразмыслив, он развернул своих людей в редкую цепь и повел их по направлению к поселку.

— Бар Би Дьюк передает, что видит их, — сообщил Бон Де Гра. — Идут по редколесью вдоль реки к поселку. Их больше двадцати, все вооружены.

— Всем рассредоточиться, выбрать укрытия для стрельбы и запасные позиции! Подготовить взрыв-пакеты на удар! — деловито стал распоряжаться Млиско. — Драйден, Бон Де Гра — в тыл! Вы тут пока ничем не поможете! Териа, идешь с ними!

— А почему...? — возмущенно пискнула Териа.

— Это — приказ! — рявкнул Млиско. И чуть более спокойным тоном добавил: — Ты будешь нашим резервом, девочка. Если выйдем из строя я и Горн, возьмешь командование на себя. Станет совсем плохо, беги к Дилеру, пусть тихо выводит плот на реку и постарается укрыться в камышах до ночи. С воздуха они нас не выследят — побоятся. Поняла?!

— Поняла! — кивнула Териа. — Разрешите выполнять?!

— Выполняй. И запомнить всем — не геройствовать! Беречь себя и беречь патроны! Их вдвое больше, значит, каждый должен уложить, как минимум, двоих! Всем ясно?!

Немного не дойдя до разрушенных домов, Дылда опомнился и решил выслать разведку. Пятеро бойцов, отправленные им в поселок, сообщили, что там не осталось ни одного целого дома и не видно никого из живых, зато найдено четыре... нет, четыре с половиной трупа.

Дылду это весьма обрадовало, зато все остальное — не очень. Он сам и его бойцы привыкли воевать в городе, среди плотной застройки, действовать малыми группами в зданиях и подвалах, умели защищать и брать приступом укрепленные особняки. Но в чистом поле он чувствовал себя неуверенно. Его биоискатель давал кучу меток в поселке, но это были, скорее всего, уцелевшие имитаторы. Он догадывался, что филиты засели где-то на гряде, но тащиться туда через открытую местность и искать их там в густых зарослях ему совершенно не хотелось.

Стоп! Дылда едва удержался, чтобы не хлопнуть себя по лбу. Где-то у них над головами уже битый час висит разведчик-Крошка, специально созданный для таких случаев. Приказав пятерке разведчиков занять позицию у крайних домов и не отсвечивать, Дылда неуклюже раскрыл свой командирский планшет.

Сверху ничего не было видно, кроме моря зелени с редкими прогалинами, и Дылда опустил Крошку вниз, чуть выше верхушек деревьев. И почти сразу же увидел двоих филитов. Они сидели за высокими лопатовидными корнями и держали в руках иглометы. Обрадовавшись, Дылда продолжил поиски. Повинуясь его командам, аппарат начал медленно огибать густую крону великанского дерева, возвышающегося над своими соседями на добрый десяток метров. При этом, он засек еще одного филита, но и сам попал на прицел Бар Би Дьюку, устроившемуся в переплетении ветвей чуть выше.

Крошку было очень трудно засечь с земли, но на фоне ветвей он был виден как на ладони. Болт, выпущенный из охотничьего арбалета, ударил точно по приборной подвеске, произведя там разрушения, не совместимые с дальнейшей работой. Дернувшись от попадания, Крошка застыл в воздухе и начал медленно дрейфовать в сторону, сносимый ветром. А Дылда яростно захлопнул планшет, грязно выругавшись по поводу техники, которая выходит из строя в самый неподходящий момент.

Впрочем, так или иначе, филитов он засек. Поразмыслив, Дылда решил атаковать их одновременно с фронта и фланга. Он пустил вперед восьмерых бойцов, включая обоих гранатометчиков, вооруженных шестизарядными "Гремушками", остальные двенадцать, включая его самого, образовали вторую волну. Пятерка разведчиков должна была штурмовать крутой склон песчаного горба со стороны поселка.

Короткими перебежками бандиты одолели половину дистанции. По ним не стреляли. Ободренный тишиной, Дылда приказал идти в атаку и фланговой пятерке.

По плотному, слежавшемуся песку было удобно бежать. Внезапно одному из бандитов показалось, что он видит краем глаза какое-то движение. Слегка притормозив, он повернул голову и успел увидеть вдруг поднявшуюся над землей большую серую "ромашку" на тонкой покачивающейся ножке. Через мгновение все шесть мин с громким хлопком раскрылись, засыпав все вокруг дождем разрывных игл.

Четверо из пяти погибли сразу. Не спасли ни шлемы, ни бронежилеты армейского образца. Пятый, чуть запоздавший, отделался контузией, но пока он, преодолевая шум в башке и ломоту во всем теле, пытался очухаться и понять, что случилось, внезапно появившаяся из-за разрушенного дома неслышная тень, подкравшись, заломила ему голову назад и одним взмахом ножа перерезала ему глотку. После этого тень исчезла так же быстро и бесшумно, как и появилась.

Взрывы мин стали сигналом. Со стороны зарослей на вершине гряды послышалась частая стрельба. Треск иглометов перемежался звонкими щелчками выстрелов из штурмового ружья, похожих на удары бича. Один из гранатометчиков вдруг, словно споткнувшись, рухнул на землю и остался недвижим. Другой успел выпустить в сторону противника две гранаты, но тут же сам получил разрывную пулю прямо в лицо.

— Вперед! Не отставать! — заорал Дылда, размахивая иглометом, но тут же сам охнул от боли, получив иглу прямо в грудь.

Бронежилет выдержал удар, но ощущение было таким, будто по нему заехали с размаху кувалдой. С усилием подняв голову, Дылда увидел, как падает навзничь еще один его боец, а остальные, отстреливаясь, начинают отступать.

Атака захлебнулась. Минное поле, снайпер среди филитов, ранение командира — все это надломило бандитов, не привыкших к такому ведению войны. Остановиться они смогли только на краю леса, вне видимости противника. При этом, поспешное отступление обошлось им в еще одного убитого и одного раненого, которому игла разворотила руку.

Сидя под деревом, Дылда ругался, на чем свет стоит. Боль ушла благодаря принятому обезболивающему, приправленному стимулятором, но понимание того, как сильно он влип, пришло и осталось.

Весь его опыт, все его чутье не просто говорили — в голос кричали о том, что пора сматываться и возвращаться сюда только с хорошим подкреплением или не возвращаться вообще. Но от одной только мысли о том, что его ждет после появления у Папы с пустыми руками, у Дылды заныли не только треснувшие ребра, но и зубы. Старый Бандит терпеть не мог неудачников, не выполняющих его приказы, и одним освобождением от должности начальника охраны Дылда бы уж точно не отделался.

Да и подкрепления ему взять было неоткуда. После всех боевых действий в последние несколько декад ряды охранников сильно поредели. Дылда взял с собой две с половиной дюжины бойцов, оставив в распоряжении босса меньше двух дюжин. И вот ничего не сделано, а от его отряда осталась всего половина.

Проклятый предатель таки обдурил их! Он не предупредил ни о минах, ни о противовоздушных ракетах у филитов. Дылде очень хотелось хорошенько поговорить с ним по душам, но для этого надо было сначала выжить и победить здесь и сейчас. С тоской он понял, что шансов на это не слишком много.

Собираясь всего-навсего на прочесывание местности и добивание уже выявленных и прореженных с воздуха филитов, Дылда и его бойцы взяли с собой привычное оружие. Нет, их иглометы обеспечивали высокую плотность и большую мощность огня, сами они были простыми, надежными и компактными. Вот только все эти превосходные качества они проявляли только на короткой дистанции — не больше полусотни метров, дальше из них можно было попасть разве что в стену дома. Еще более короткобойными были "Гремушки", а из излюбленных бандитами пистолетов крупного калибра вообще следовало стрелять почти в упор. Против проклятого уцелевшего гвардейца со штурмовым ружьем весь этот арсенал был мало полезен. Здесь могли бы помочь два их снайпера, но оба они находились в уничтоженном ракетном катере и погибли вместе с ним.

Но отступать было некуда. Поразмыслив, Дылда решил, что первоначальная идея одновременной атаки с двух сторон была правильной, только вести ее надо было с другого фланга. Отобрав четверых бойцов, он послал их по кромке леса, чтобы обойти позицию филитов, которых, судя по плотности огня, должно было быть не больше семи-восьми. Подумав, он послал за этой четверкой еще и пятого — в качестве резерва.

Пятый боец был более опытным и осторожным, чем его напарники, поэтому он решил взять немного вглубь леса и не был замечен Бар Би Дьюком. Зато первые четверо таки попались на глаза зоркому кронту.

— Драйден! — из кустов внезапно появился Млиско с ружьем в руках. — Там четверо хотят обойти нас, я пошел их встречать. Ты, наверное, оставь свою бандуру, иди к ребятам. Там, кажется, кого-то ранило. Бон, Териа, вы пока будьте здесь, посматривайте по сторонам. И чтоб мимо вас никто тихо не прошел!

У Бон Де Гра в руках будто сам собой появился маленький пистолетик.

— Возьми лучше мой! — Эргемар протянул ему свое оружие. — И... Тери, будь осторожна, прошу тебя!

— Ты тоже! — Териа коснулась рукой его руки. — Я буду тебя ждать!

Осторожно пробираясь между кустами, Эргемар выбрался на гребень, где его встретил Горн.

— Держи! — протянул он Эргемару игломет с запасной обоймой. — Устраивайся где-нибудь здесь, тут и видимость неплохая, и ствол дерева защищает. Старайся экономить патроны, их не так много осталось.

— Кто? — Эргемар принял оружие, еще хранящее тепло чьих-то рук.

— Рудан, — Горн отвернулся. — Прямо в голову, шальной пулей. Наповал. Остальные пока целы.

Кивнув, Эргемар присел под дерево и завозился, выбирая удобную позу. Отсюда просматривалась вся пустошь до самой кромки леса. Врагов пока не было видно, но Эргемар понимал, что эта передышка не продлится долго.

Хуже, чем бездействие, может быть только бездействие при полном отсутствии информации. Высокие заросли камышей и маскировочные сети не давали им ничего увидеть, но они слышали взрывы и звуки стрельбы, которую сменила тишина — может быть, даже мертвая. И уже понятно, что все пошло кувырком, что план, за который ты голосовал, позорно провалился, и что два пистолета на всех — его и Тухина, который затаился где-то в камышах, ни от кого не защитят и никого не спасут...

Дилеру Дакселю хотелось действовать, двигаться, на худой конец, рычать и биться головой обо что-нибудь твердое. Но на него со страхом и надеждой смотрели сорок с лишним человек, поэтому он спокойно сидел на своем месте, стараясь не подавать виду, что внутри его бушует настоящая буря чувств и эмоций. Единственное, что он мог себе позволить, это барабанить пальцами по отставленному в сторону колену. Вот так и зарабатывают инфаркты в тридцать семь лет, пришла ему на ум невеселая мысль.

Невдалеке послышался шелест и чавк. Кто-то шел через камыши, которые колыхались и тряслись над его головой. Даксель подскочил, может быть слишком поспешно, но тут же с облегчением опустил руку с уже зажатым в ней пистолетом. Из камышовой чащи вынырнул Дауге, несущий в руках два снаряженных "Жала".

— Как?! — Даксель забрал у Дауге груз и помог ему забраться на плот.

— Плохо, — Дауге тяжело дышал, с него градом лил пот. — Они таки атаковали с воздуха, разбомбили поселок. Ребята сбили ракетный катер, но остальные сели, высадили десант. Мы отбили одну атаку. Кого-то подстрелили, несколько подорвались на минном поле. Сейчас они разделились. Четверо пошли в обход, хотят взять нас в клещи. Против них пошел Эстин. Один. Мы ждем второй атаки. Тяжело. Они в броне, иглометы плохо берут. У нас пока один убитый — Рудан. Остальные целы. Но возможно придется драться.

— Мы идем на помощь! — Даксель, наконец-то, увидел возможность как-то утолить свою жажду действия. — Нужны добровольцы. Берите плазменный резак, топоры, мачете — все, что найдете. Под пули не лезть! Мы атакуем, если они прорвутся!

На плоту поднялась суматоха. Добровольцев было много — больше чем оружия. Сидеть и ждать, пока рядом решается твоя судьба, — удовольствие небольшое.

— Дауге, — Даксель ухватил его за рукав. — Ты оставайся здесь, будешь за старшего. Если что — плот на воду, и попытайся уйти плавнями. Или хотя бы досидеть до ночи. И пошли кого-то наблюдать вместо Тухина. Он тоже пойдет с нами.

— Добре! — Дауге хлопнул Дакселя по плечу. — Самое главное, с воздуха они на нас не нападут. Побоятся. Удачи!

Маленький отряд ушел в камыши. Дауге оглянулся, ища взглядом, кого послать в качестве наблюдателя, и только тут заметил, что с плота исчезла Элльи.

— Вот чертова девка! — выругался он про себя. — Ох, и наплачется с ней еще Дилер... если живы останутся...

Эстин Млиско знал, где он встретит незваных гостей, — в небольшой ложбинке, где лес почти примыкал к гребню, и им практически не надо было пересекать открытое место. Он услышал их раньше, чем увидел: они были горожанами и совершенно не умели ходить по лесу бесшумно.

Силуэты всех четверых показались между деревьями именно там, где он ожидал. Дав им выйти на открытое место, первым же выстрелом он свалил дальнего, но остальные трое не стали играть в его игру. Одним рывком они преодолели песчаную полоску и начали засыпать его пулями — вслепую, но все равно очень, очень опасно. Пришлось срочно уходить — на карачках, ползком, пачкая брюки влажным мхом. Млиско уже жалел, что захватил с собой длинное и неудобное в лесу штурмовое ружье: надо было догадаться взять у Горна игломет...

Эти трое плохо знали лес, но они были хорошими бойцами. Они грамотно прикрывали друг друга и умело обкладывали его, стараясь прижать к реке. Млиско выстрелил по ним два раза, но не попал и только раскрыл себя. В азарте они понеслись за ним, стреляя на ходу.

Это видел пятый, немного опоздавший к началу схватки. Он наклонился над лежащим ничком напарником (мертв, и без вариантов), забрал у него игломет и, немного подумав, решил здесь не задерживаться.

В голове у него еще звучал радостный вопль из коммуникатора: "Это не гвард, обычный филит, только с колотухой!".

Уж втроем парни его достанут.

— Поднимаемся, поднимаемся! — Дылда начал подгонять своих бойцов. — Гвардейцев там нет, один филит со штурмовым ружьем, и того скоро прищучат! Вы, двое! Заберете у убитых "Гремушки", будете нас прикрывать!

— А если там мины? — подал голос один из рядовых.

Дылда задумался. Вопрос был вполне резонный.

— Эй, ты! — крикнул он самому молодому бойцу — новичку, лишь недавно попавшему в охрану и поэтому постоянно третируемому "стариками". — Пойдешь первым! Останешься жив — станешь ветераном! Понял?!

— Так точно! — молодой поднял на него испуганные глаза.

— А чтобы тебе не было скучно... — Дылда нашарил взглядом раненого, сидевшего поодаль от остальных. — Пойдешь с ним!

— Э! — раненый отшатнулся, в глазах его был страх. — Я же, эта...

— Ноги у тебя целы, одна рука цела, значит, пойдешь в бой! — Дылда навел на него игломет и щелкнул предохранителем. — Считаю до двух! Ну!... Раз!...

— Иду, иду! — раненый стал неуклюже и суетливо подниматься, один из бойцов по кивку Дылды помог тому встать на ноги.

— Всем принять стимулятор! — проорал Дылда. — Готовы?! Тогда вперед, дети тьмы! Во имя Черных Звезд, огонь и пламя всем в задницы!...

Дико крича, завывая на разные голоса и стреляя из иглометов, одиннадцать бандитов выскочили из леса и скачками понеслись в сторону гряды.

Эти трое умели воевать, но они совершенно не знали лес. Млиско, вовремя метнувшись в сторону, пропустил их мимо себя, снова превратившись из дичи в охотника. Теперь уже он их скрадывал, скользя по лесу неслышной тенью и словно переливаясь от одного дерева, одного густого кустарника к другому.

Они уже потеряли его след и переговаривались друг с другом громкими растерянными голосами. Млиско уже видел двоих, но не стрелял, ожидая, когда появится третий.

Он не ошибся. В незнакомом лесу людей обычно тянет друг к другу, и они собираются в кучу, только облегчая задачу охотнику. Двумя выстрелами Млиско снял двух дальних, но третий, стервец, успел залечь и ответить короткой очередью. Выдержки ему, впрочем, не хватило, и он обратился в бегство, выскочив, естественно, прямо туда, где его ждали.

— Получи! — Млиско нажал на курок, но выстрела не последовало.

В азарте он расстрелял все патроны. Их запас в магазине штурмового ружья казался бесконечным, и непривычное оружие сыграло с ним злую шутку.

Пришелец, поняв, наконец, ошибку противника, широко и злорадно ухмыльнулся. Он не торопился стрелять. Направив на филита ствол игломета, он открыто наслаждался его растерянностью.

Выронив ружье, Млиско начал медленно отступать назад, поднимая руки. Внезапно он сделал резкое движение, одновременно уходя вниз и в сторону. Раздался треск выстрелов, но иглы ушли высоко вверх, не причинив ему вреда. Бандит, всплеснув руками, завалился назад. Из его правой глазницы торчала белая рукоятка пластикового кинжала.

Млиско резко выдохнул. Оказывается, все это время он не дышал. Медленно, словно через силу, он сделал несколько шагов и, присев, вынул нож из глаза сраженного им пришельца. И тут же пружинисто распрямился. Вдалеке слышался треск иглометов.

Нечего тут рассиживаться! Надо бежать на помощь! Магазин штурмового ружья он перезарядил уже на бегу.

— Кто-то идет! И это не Эстин! — Бон Де Гра вскочил на ноги. — Тери, будь здесь, как только его увидишь, стреляй!

Бон Де Гра сбросил наушники переводчика и словно растворился в зарослях. Териа, глубоко вздохнув, поудобнее пристроила иглолмет на руку и слегка придавила пальцем курок. С некоторым удивлением она поняла, что совершенно спокойна.

— Господин, господин!

Пятый едва не выстрелил с перепугу, но тут же успокоился. Это был всего-навсего кронт. На вилле, которую охранял его отряд, было с десяток таких кронтов, выполнявших разную грязную работу, — запуганных, забитых, замордованных до полной потери собственного достоинства. Охранники обычно обращали на них внимание не больше, чем на пустое место, в лучшем случае отшвыривая их в сторону пинком, если они недостаточно быстро убирались с дороги.

— Господин! — кронт бухнулся перед ним на колени. — Спасите меня!

Путано и несвязно он стал говорить, что служил у какого-то господина Змаагла, и что какие-то странные существа похитили его несколько дней назад и заставили служить проводником, но когда у них поднялась суматоха, ему удалось улизнуть.

— Защитите меня! — ныл под ногами кронт. — Их там много, и хотя у них нет оружия, их почти четыре дюжины, они разбили лагерь здесь в лесу и...

— Стоп! — пятый оборвал бессвязную речь кронта. — Говоришь, лагерь в лесу? Их много, но они безоружны?! А ну, веди меня туда, к ним!

Он уже предвкушал, как будет расстреливать проклятых филитов. Главное, чтобы они не успели разбежаться! Может, подождать остальных? — мелькнула у него осторожная мысль. Нет, пусть все лавры достанутся ему одному...

Он шел за семенящим впереди кронтом быстрым шагом, держа игломет наготове. Внезапно кронт вильнул куда-то в сторону, а прямо ему в лицо треснула очередь.

Бронежилет принял на себя большую часть игл, но он все равно был сбит с ног, оглушен и полностью выведен из строя. Последним, что он увидел, было сосредоточенное лицо кронта и маленький пистолет в его руках. "Это же кронт, он не может...", — пронеслось в его голове, когда этот пистолет внезапно нацелился ему между глаз.

Он так и умер с чувством глубокого недоумения.

— Скорее, быстро! — Бон Де Гра подхватил оружие убитого бандита и побежал туда, где раздавался треск иглометов, перемежаемый взрывами гранат. — Помочь, срочно!

Териа старалась не отставать от него, однако у нее просто слегка подкашивались ноги. Она без колебаний выстрелила в бандита, но Бон Де Гра, хладнокровно добив его, все же выбил ее немножко из колеи.

У пилота до сих пор тряслись руки. Он и без того не отличался большой храбростью, а гибель ракетного катера у него на глазах потрясла его до глубины души. Взрывы и стрельба, доносившиеся со стороны поселка, тоже отнюдь не способствовали достижению душевного равновесия.

Покосившись на двух невозмутимых на вид напарников, он достал флягу и, воровато оглянувшись, начал большими глотками пить тонизирующий напиток. Это было ошибкой. Организм отреагировал на новый раздражитель самым позорным образом. Подхватив пачку салфеток и на бегу расстегивая штаны, пилот, косолапо переваливаясь, поспешил к ближайшим кустикам.

Это надо было сделать с самого начала! Теперь он чувствовал себя почти человеком. Но, нагнувшись, чтобы подтянуть трусы, он вдруг застыл в неловкой позе: в его шею чуть пониже затылка впилось что-то острое.

— Ни звука! — раздался тихий, но полный угрозы голос.

Обмирая, пилот слегка повернул голову и увидел обгоревший и покрытый копотью гвардейский бронекостюм. Сопротивляться было бесполезно.

Дав ему застегнуть штаны, его связали и зашвырнули к двоим так же обездвиженным и упакованным напарникам. Гвардеец в обгоревшем бронекостюме, на котором еще можно было различить два уголка младшего мастера, махнул рукой в сторону настоящего громилы, выглядевшего каким-то помятым и скособоченным.

— Остаешься с пленными и ранеными! Мы идем на помощь филитам!

Пришельцы, казалось, были неуязвимыми. Эргемар выпустил, по меньшей мере, с десяток коротких очередей в сторону вражеского бойца с нелепо отставленной в сторону и заключенной в какой-то кокон рукой, который бежал впереди всех прямо на него, но тот и не думал падать, хотя несколько раз явно вздрагивал и спотыкался от попаданий.

Есть! Один из пришельцев во второй волне упал на землю... но тут же поднялся, держа в руках массивную трубу гранатомета. Пробежав еще несколько шагов, он выпустил гранату, оглушительно разорвавшуюся где-то за кустами. Оттуда послышался и тут же оборвался истошный крик.

Эргемар вздрогнул. На секунду ему показалось, что враги совсем рядом, но это был вынырнувший откуда-то из кустов Бар Би Дьюк. В руке у кронта был заряженный арбалет.

Пришельцы были уже совсем близко. Первому оставалось, наверное, с десяток шагов, чтобы добежать до оврага. Эргемар в отчаянии дал по нему еще одну очередь, и вдруг тот, ухватившись здоровой рукой за подраненную ногу, с воплем повалился на песок.

Праздновать победу было некогда. Пришельцы продолжали наступать, ведя частую пальбу и что-то крича. Расстреляв обойму, Эргемар скорчился под выступающим корнем дерева, чтобы перезарядить оружие, и это его спасло. Граната, едва не задев его волосы, просвистела над головой и взорвалась, воткнувшись в дерево шагах в двадцати сзади. По листьям кустарников хлестнули осколки.

Иглы ударяли и по корню, но Эргемар заставил себя поднять голову. Гранатометчик был уже метрах в двадцати. Он стоял на одном колене, пропуская мимо себя бегущих пришельцев и держа свое оружие наготове. Эргемар попытался сделать по нему прицельный выстрел, но дыхание постоянно сбивалось, и он в очередной раз промахнулся.

Что не удалось ему, получилось у Бар Би Дьюка. Маленький кронт, словно на пружинках, вскочил во весь рост, вскинув арбалет. Щелчок стальной тетивы прозвучал совсем не слышно в окружающем шуме, но гранатометчик рухнул на землю — стрела угодила ему прямо между глаз.

— Готов! — заорал Эргемар, но тут же осекся.

В Бар Би Дьюка угодило сразу две иглы. Его отбросило назад и словно распяло на стволе мощного дерева. Арбалет выпал из мертвой руки, изо рта выплеснулась струйка темно-синей крови.

С шумом и треском пришельцы вломились в полосу зарослей у подножья горба и... покатились в овраг, о наличии которого даже не подозревали.

— Гранатами, огонь! — услышал Эргемар чью-то команду.

Не мешкая ни секунды, он подхватил взрывпакет из сложенной в ямке под корнями кучки и швырнул его вниз, за ним последовали еще два. Снизу не стреляли, и Эргемар рискнул высунуться из своего укрытия, сжимая в руке еще один пакет.

Вдруг прямо над его ухом раздалась громкая непонятная фраза на языке пришельцев, произнесенная каким-то странным металлическим лязгающим тоном. Повернув голову, Эргемар увидел рядом с собой Бон Де Гра с иглометом в руках. Лицо кронта было, как всегда, бесстрастным, но из его глаз медленно текли слезы, оставляя следы на щеках.

Даже не зная языка кээн, Эргемар догадался, чего требует Бон Де Гра от бандитов.

"Сдавайтесь, вы окружены!"

Из оврага донеслись шум и треск. Кто-то в панике выскочил наружу, пытаясь обратиться в бегство, но тут же рухнул обратно вниз. Со стороны пустоши раздалась очередь из штурмового ружья, а на открытом месте появились три фигурки в бронекостюмах гвардейцев.

— Явились, воины... К шапочному разбору!

Из кустов вышел Млиско. Он подошел к Бон Де Гра и встал рядом с ним, обнимая его за плечи и словно поддерживая. За ним выскочила на гребень Териа. Увидев Эргемара, она бросилась к нему, плача и одновременно смеясь от облегчения и радости.

— Живой, живой! — повторяла она, прижавшись к нему.

Хорошо то, что хорошо кончается. Даксель поставил на предохранитель пистолет и засунул его в карман. Он так и не пригодился, как не понадобился и их резерв. Можно отправлять гонцов к Дауге, передать, что все обошлось.

— Дилер!

Тоненькая фигурка рванулась к нему через заросли. Никого не стесняясь, Элльи бросилась ему на шею.

— Я так рада, Дилер, я так рада!

Лицо ее было мокрым от слез.

— Элльи! — он подхватил ее. — Что с тобой, почему ты плачешь?! И откуда ты здесь взялась?!

— Пошла за тобой! — тыльной стороной ладони Элльи вытерла слезы. — Я не могла... Я должна быть там, где ты!

— Бабочка ты моя легкокрылая...

Дилер Даксель обнял ее, гладя ее по голове, словно ребенка. Внезапно он понял, что действительно привязался к этой суматошной и непредсказуемой девчонке и ни в коем случае не хочет ее потерять...

А внизу гвардейцы деловито принимали пленных. Всего из оврага выбрались пять бандитов, с собой они вынесли еще двоих, оглушенных близкими разрывами. К ним добавили раненного в руку и ногу, потерявшего сознание от болевого шока. Убитого так и оставили лежать внизу. Не стали также трогать гранатометчика, застреленного Бар Би Дьюком, и еще одного пришельца, получившего иглу в голову на полпути к гряде. Одного из пленных, судя по всему, командира, сразу же отвели в сторонку и стали экстренно допрашивать. Тот с готовностью отвечал и каялся: как подсказало Дылде Зу его знаменитое чутье, на этот раз держать язык за зубами явно не стоило.

На филитов не обращали внимания, и Эргемар, подхватив Терию, медленно пошел по гребню, разыскивая остальных и считая потери. Бар Би Дьюк был убит, погибли от взрывов гранат Хамри и Шакти Даговин, игла поразила вилкандца Даро Кьюнави...

Млиско склонился над тяжело раненым Горном. Игла попала ему в плечо, едва не оторвав руку и вызвав обильное кровотечение. Горн был бледен, черты лица заострились.

— Проклятье! — пробормотал Даксель. — Нам ему нечем помочь!

По склону кто-то поднимался. Это был младший мастер Кеонг, и сейчас никто не назвал бы его высокомерным. Гвардеец снял шлем, его лицо было грязным и усталым, левая щека обожжена, вся левая сторона его бронекостюма была покрыта копотью. Бон Де Гра молча протянул ему переводчик.

— Я... должен извиниться перед вами, — с усилием произнес Кеонг. — Вы сделали всю нашу работу. Я потерял шестерых убитыми, четверо ранеными. Меня завалило в подвале, долго выбирался. Чем мы можем вам помочь?

— А чем вы можете помочь ему?! — резко спросил Млиско, показывая на Горна. — Его надо срочно в госпиталь. Переливание крови, антисептик...

— Да-да, конечно! — Кеонг несколько раз качнул головой. — У нас есть связь, я вызову транспорт! Сейчас уже можно не прятаться!

Первым на базу гвардейцев вывезли Горна и сопровождавшего его Млиско. Прилетевший врач заверил их, что он не будет давать Горну ничего непроверенного и обязательно дотянет его до регенерационного аппарата.

Потом начались долгие сборы. Плот так и оставили гнить в камышах, но лодку вытащили на берег и спрятали вместе с кучей ставшего больше не нужным снаряжения. Всех погибших забрали с собой для церемониальных похорон на базе. Большой пассажирский транспортник на семьдесят два места, напоминавший изнутри комфортабельный лайнер, принял на борт всех живых.

Их поход завершился, пусть досрочно и не совсем так, как хотелось, однако он уже стал для них прошлым. Что-то ждет их в будущем?

Глава 43. Коктейль

Зеркало не умело лгать.

Оно отражало подозрительного наглого типа с ежиком коротко подстриженных темных волос, обветренным загорелым лицом, недобрыми глазами и кривой ухмылкой, по какому-то недоразумению носящего гранидскую парадную офицерскую форму с полковничьими погонами.

Кен Собеско надел парадное кепи с белым верхом, скрыв за ним непокорно топорщащиеся волосы, и придал лицу серьезное выражение. Белые нитяные перчатки скрыли толстые пальцы, больше привыкшие возиться с механизмами, чем держать перо или же тонкую ножку бокала. Ну, как, получился теперь из него офицер, джентльмен и дипломат?

Даже если сторожевого пса завить и подстричь как пуделя, он все равно останется сторожевым псом. Снова криво ухмыльнувшись, Собеско немного сдвинул кепи набок, что тут же придало ему залихватский разбойничий вид, и отвернулся от зеркала.

По крайней мере, так он не будет никого изображать, а просто выглядеть самим собой.

— Не пытайтесь строить из себя паркетного шаркуна, лучше оставайтесь боевым офицером, каким вы и являетесь на самом деле, — посоветовал ему вчера посол, когда он прибыл представляться новому руководству. — Держитесь уверенно, говорите прямо. И не стесняйтесь высказывать горданцам все, что вы о них думаете, без всяких дипломатических уверток и ужимок.

— Достали? — приподнял бровь Собеско.

— Не то слово! Несколько месяцев, пока у вас там не начались переговоры с пришельцами, на нас смотрели словно как на никчемных приживалов, которых кормят только из жалости, и разговаривали через губу, будто с докучливыми просителями. Да еще попрекали, что им-де приходится кормить весь Лешек. А сейчас, когда в нас, вроде бы, снова стали узнавать посольство суверенной страны, не только отказались что-либо вернуть из вывезенного в Гордану нашего золотого запаса, но и выставили огромный счет за Лешек и за содержание наших беженцев. Да еще чинят всевозможные препятствия тем, кто хочет вернуться. Мол, они потратили огромные деньги на их обустройство в Западном Крае и теперь желают получить компенсацию расходов.

— Разве такие вещи можно измерять деньгами?! — удивился Собеско.

— Почему нельзя? Вот они и измеряют. Торгашеская нация, что с них взять?! И деньги как единственное мерило жизненного успеха... Впрочем, оставим горданцев. Пока вы к нам добирались, вам пришло приглашение на коктейль в Голубом доме.

— Это еще что? — поинтересовался Собеско.

— Это ваше основное место работы, — засмеялся военный атташе полковник Стису, который встретил Собеско в порту, отвез его в посольство и вообще взял на себя нелегкий труд по введению новичка в курс дела. — Это такой особняк в Вейнстоке. Пришельцы забрали его себе и организовали там что-то типа дипломатического представительства. Время от времени они проводят там приемы, приглашают на них кучу всевозможного народу. Вот и вас пригласили.

Собеско осторожно взял в руки прямоугольную пластиковую карточку с металлическим квадратиком. На одной стороне было его имя, на другой — место и время проведения мероприятия.

— Так это уже завтра!

— Я понимаю, что вам еще нужно время, чтобы освоиться, но я бы все же советовал пойти, — мягко, но настойчиво порекомендовал посол. — Там бывает немало интересных людей. Вам не мешает познакомиться с ними, а им — взглянуть на вас. А следующий прием будет, наверное, только через неделю. К тому же, завтра у вас будет возможность увидеть и местных пришельцев.

— Что же, я готов, — кивнул Собеско. — Будут ли от вас какие-либо инструкции?

— Да нет, какие инструкции? Вы ведь все и сами знаете? Знакомьтесь, общайтесь... Может, вам удастся что-то сделать. Пока они решительно не желают видеть в нас партнеров и на серьезные темы разговаривать отказываются. Только постарайтесь не нахамить там пришельцам в первый же день.

— Простите! — слегка возмутился Собеско. — Разве я похож на хама?!

— Еще как похожи. Вы ни перед кем не стесняетесь, никого не боитесь и ни под кого не подстраиваетесь. Это не всем нравится... Ну, рад был с вами познакомиться. Идите, обустраивайтесь!

Голубой дом был совсем не голубым. В лучшем случае, белым с небольшой голубизной. Впрочем, особняк был практически не виден за зелеными насаждениями и окружавшим участок монументальным забором раза в два выше человеческого роста. При этом, по верху высокой кирпичной стены шла еще и проволока с колючками в несколько рядов. Над ней топорщились колючками знакомые по базе пришельцев шары с выступами, напоминавшие морских ежей. На дипломатическое представительство это никак не было похоже, скорее, на тюрьму для самых опасных преступников со самой строгой охраной.

Сходство с тюрьмой усиливала и массивная железная дверь с проходной. Через нее пропускали строго по одному.

— Идите вперед, — прошептал Кену Собеско посол. — Дипломатический этикет. Вы должны появиться на приеме раньше меня и уйти позже. Вполне достаточно, если вы продержитесь хотя бы квинту после моего ухода. Ну, помоги вам Единый!

Кен Собеско предъявил свои документы и пригласительную карточку горданскому офицеру из внешней охраны. Тот придирчиво осмотрел их, вернул Собеско, и, нажав большую оранжевую кнопку на своем пульте, открыл перед ним новую дверь, ведущую уже на территорию представительства. Там обнаружилась еще одна проходная, больше и длиннее внешней. В ней горел яркий свет с призрачно-фиолетовым оттенком, а проверкой занимались вооруженные иглометами пришельцы.

— Пройдите вперед, через рамку, — приказал Собеско ровный механический голос. — Стойте. Повернитесь вокруг своей оси. Вставьте карточку-приглашение в прорезь, фамилией вверх.

Аппарат мигнул зеленым огоньком и вернул карточку Собеско. Он вышел из устройства, напоминавшего длинную металлическую кабину с одними только боковыми стенками, и вступил на широкую серую дорожку из слегка пружинящего под ногами материала, напоминающего мягкую резину.

— Идите вперед, — снова приказал голос. — Станьте на круг. Снимите обувь и поставьте ее на ленту транспортера. Выньте из карманов все металлические предметы и сложите в корзину. Часы и ремень положите в нижнее отделение корзины. Расстегните верхнюю одежду.

Собеско послушно выполнил все требуемое и в одних носках прошел еще через одну кабину. Высоченный пришелец в серебристом костюме провел вдоль его тела сверху вниз небольшим черным предметом с рамкой, а затем со спины — снизу вверх.

— Проверка завершена, — услышал Собеско. — Можете пройти в следующее помещение, обуться и взять свои вещи. Когда будете готовы, нажмите кнопку у выхода.

В небольшой комнате Собеско встретил еще двух человек, приводивших себя в порядок с помощью маленького квадратного зеркала. Лента транспортера выплюнула на широкий металлический стол его форменные ботинки и корзину с вещами.

Один из гостей, закончив с обуванием, нажал на большую красную кнопку у входа. Массивная металлическая дверь начала приотворяться.

— Идите вперед. Двигайтесь только по дорожке. Останавливаться, изменять направление движения запрещено, — услышал Собеско новую инструкцию.

Кен Собеско криво усмехнулся. Все эти меры безопасности, по замыслу пришельцев, должны были, наверное, подавить и слегка напугать гостей, продемонстрировав им возможности чужой техники. Ему же это говорило только о том, что пришельцы боялись филитов, поэтому и огораживались от них всеми мыслимыми мерами защиты.

В помещение вошел новый гость — красивая молодая женщина в вечернем платье и сверкающих прозрачных чулках, но Собеско даже не оглянулся на нее. По-прежнему усмехаясь, он подошел к двери и нажал кнопку, чтобы выслушать очередную порцию повелений.

Пройдя через сад по дорожке, огражденной чем-то вроде перил из нескольких горизонтальных проволочных линий, Собеско преодолел еще один кордон у входа и очутился, наконец, в Голубом доме. Короткий прямой коридор привел его в большой зал без окон в голубых тонах, освещенный мягким теплым светом многочисленных круглых светильников на потолке и стенах. В зале уже было несколько десятков человек, медленно перемещавшихся по какой-то сложной системе. Среди них сновали филиты-официанты, разнося на подносах напитки и крошечные бутербродики на деревянных шпажках.

Еще раз продемонстрировав у входа карточку-приглашение, Собеско переступил через порог. На секунду он испытал замешательство. Он не знал никого из собравшихся здесь людей. Впрочем, кое-кто из них, очевидно, знал его.

— Полковник Собеско? — кто-то осторожно коснулся его локтя. Собеско, слегка повернув голову, увидел невысокого человека с бледным острым лицом и очень светлыми глазами. — Можно вас на пару слов?

— Всегда можно, — усмехнулся Собеско. — Я слушаю вас, господин... э-э-э... не имею чести знать.

— Ринше, — поспешно отрекомендовался непрошеный собеседник. — Хартен Ринше. Я представляю некую государственную службу...

— ТЭГРА, — уверенно предположил Собеско.

В Лешеке ему дали в дорогу целую кипу документов и отчетов, так что теперь он немного разбирался в текущей горданской политике.

— Вам совершенно незачем произносить это вслух! — Ринше потащил Собеско куда-то в угол.

По дороге Собеско снял с подноса проходившего мимо официанта бокал с рубиново-красным вином и остановился, чтобы его продегустировать. Недурственно! Только после этого он позволил Ринше увлечь его в неширокий закуток между стеной и декоративной колонной.

— Итак, я вас слушаю, — Собеско сделал еще один глоток вина.

— Простите, — губы Ринше растянулись в подобии улыбки. — Вы, случайно, не имеете отношения к тому Кену Собеско, который в прошлом году первым обнаружил пришельцев?

— Имею, — слегка насторожившись, кивнул Собеско. — Самое прямое.

— Тогда поздравляю, — снова улыбнулся одними губами Ринше. — Вы сделали блестящую карьеру.

— Спасибо, — Собеско криво улыбнулся в ответ. — Кстати, обнаружил пришельцев не я один. Вместе со мной были журналист Майдер Билон и мой напарник Драйден Эргемар. Вы, случайно, не знаете, где они сейчас?

— Увы, нет. К сожалению, наша служба не настолько всеведуща.

Как показалось Собеско, эти слова Ринше произнес с неподдельным сожалением.

Между собеседниками повисла пауза. Собеско воспользовался ею, чтобы допить вино и поставить бокал на маленький столик у колонны.

— Хотите пару добрых советов? — неожиданно спросил Ринше.

— Хочу, — Собеско усмехнулся. — Я очень ценю добрые советы.

Особенно, от таких вот типов. Выслушать и сделать наоборот.

— Мой первый совет, — Ринше понизил голос. — Держитесь подальше от пришельцев и не пытайтесь играть с ними в какие-то свои игры! Ведутся серьезные переговоры, ими занимаются настоящие специалисты, профессионалы, а вы, простите, всего лишь дилетант, господин... (презрительно, сверху вниз) полковник!

— Я действительно не дипломат, — спокойно согласился Собеско. — Однако у меня есть кое-какой опыт общения с пришельцами.

— Вы можете крутить шашни с ними на своей территории, но не лезьте здесь в наши дела! — прошипел Ринше. — Для чего вы сюда приперлись?! Чтоб тыкать им в нос медалями?! Если вы нацепили свои побрякушки, не думайте...

Хартен Ринше издал сдавленный звук. Это Собеско, не мудрствуя лукаво, просто тихонько ухватил его за штаны чуть пониже ширинки и слегка сжал.

— Я бы попросил вас относиться с несколько большим уважением к боевым наградам, — вежливо сказал он. — И запомните впредь и передайте вашему начальству. Гранида — суверенная страна и имеет право вступать в любые контакты где угодно и с кем угодно. Это дело наше и наших партнеров. Понятно? И еще. Сейчас я держу вас за яйца, но могу взять и за горло. Не надо никаких конфликтов. Они не нужны ни вам, ни нам.

Собеско сжал кулак посильнее и тут же отпустил. Хартен Ринше стоял, опираясь на стену, выпучив глаза и дыша открытым ртом. Собеско коротко поклонился ему и, не спеша, отправился в другой конец зала, где его зоркие глаза уже разглядели в сгущающейся толпе гранидского посла. По дороге он взял с подноса еще один бокал с вином.

— Хартен Ринше? — переспросил посол. — Слышал о таком. Это доверенное лицо Сеймора Скэба, его пожарная команда. Обычно его бросают на важные участки. Значит, сейчас он занимается пришельцами... Интересно... Весьма интересно...

— Меня, признаться, сейчас больше интересуют возможные продолжения этой истории, — заметил Собеско.

— М-м-м... Меня несколько удивляет, что он первым перешел на грубости. Обычно горданцы действуют тоньше... Скорее всего, вас провоцировали. Вынуждали пойти на нарушение приличий.

— Это важно?

— Да. Пришельцы любят, когда вокруг них все тихо и спокойно. Если бы вы сорвались, вас бы просто вывели отсюда и больше не приглашали. А это бы, конечно, привело бы к полному провалу вашей миссии. Возможно, горданцы начнут теперь ставить вам палки в колеса. Будьте на всякий случай готовы к куче мелких неприятностей, на это они большие мастера. Впрочем, т-ш-ш... Об этом позже... Прибыли хозяева!

Пришельцы зашли в зал с дальнего конца, где было что-то вроде невысокого подиума, на котором стояло несколько стульев вокруг изящного круглого столика. Их было девятеро. Четверо в серебристых комбинезонах и легких шлемах — очевидно, телохранители, четверо в чиновничьих мундирах изумительной ультрамариновой окраски и один в космофлотовском синем с оранжевыми нашивками. У всех на груди коробочки переводчиков.

Собеско сразу же узнал пожилого пришельца, который важно вышагивал вслед за первой парой телохранителей, хотя видел его совсем недолго и несколько месяцев назад. Именно его когда-то пытался убить и едва не преуспел в этом бедный Чирр Чолль.

— Вам повезло, — краем уха слышал Собеско негромкий голос посла. — Сегодня нет их главного. Омерзительнейший тип. Смотрит на всех филитов словно на каких-то говорящих тараканов и почти никогда не опускается до разговора с нами. При нем и остальные пришельцы всегда ведут себя скованно. Впрочем, на приемы он приходит редко. Тот, кто впереди, — это его заместитель Буонн. Мне так и не удалось перекинуться с ним больше, чем парой слов, но, как говорят, на фоне остальных он очень даже неплох. Второй рядом с ним — что-то вроде экономического советника, он решает все практические вопросы с данью, которую платят пришельцам горданцы. Самый высокий — начальник строительства городка для торжественных церемоний в дистрикте Гортуэла. Редкий гость — на приемах он почти не появляется и ни с кем на них не разговаривает. Вон тот в военной форме — на самом деле, не военный, а кто-то наподобие этнографа. И, наконец, последний, самый молодой, — это секретарь. Он организует вызовы.

— Вызовы?

— Да. Сейчас они усядутся там, на подиуме, и будут по одному выдергивать к себе на беседу тех, кого считают нужным. Когда и по двадцать человек за прием, когда — вообще никого.

— И что же мне делать?

— Ждать, — коротко приказал посол. — Они всегда вызывают новичков — тех, кто пришел в первый раз, к себе для знакомства. А там уже все будет зависеть от вас.

Действительно, не прошло и квинты, как молодой секретарь-пришелец, пройдя через толпу, словно нагретый нож сквозь масло, чуть наклонив голову, пригласил Собеско следовать за собой. Люди почтительно расступались перед ними, на Собеско заинтересованно поглядывали. Очевидно, он удостоился достаточно редкой привилегии.

— Полковник Кен Собеско, советник посольства Граниды по взаимоотношениям с кээн, — Собеско вежливо поклонился сидящим в креслах пришельцам.

— Интересная должность, — Буонн слегка оскалил зубы в подобии улыбки. — Я бы даже сказал, обязывающая. Вы военный?

— Да, достойный, — употребил Собеско слово на языке пришельцев, означавшее обращение к чиновнику высокого ранга.

— Интересно... — Буонн без особого интереса оглядел его. — Что это у вас за медаль? За что вы ее получили?

— Тороканские ворота, — коротко ответил Собеско. — Я был там.

— Пожалуй, ваши советы будут иметь несколько односторонний характер, — как бы вскользь заметил Буонн.

— Не скажите, — Собеско пожал плечами — этот жест у пришельцев отражал сомнение и легкое отрицание. — Я солдат, а любой солдат, повидавший войну, желает мира. Но, в то же время, солдат, как никто другой, знает, и какова цена этого мира.

— Недурно, — покровительственно заметил Буонн. — Так какие взаимоотношения вы хотите иметь с кээн?

Ответ на этот вопрос Собеско знал назубок.

— Мое правительство уже длительное время имеет плодотворные контакты с представителями военного командования Империи на Филлине, — сказал он. — И мы бы хотели установить аналогичную связь и с гражданской администрацией. Также я могу предложить себя в качестве канала связи между вами и моим правительством для обмена информацией.

— Мы изучим ваши предложения, — бесстрастно сказал пришелец.

Похоже, он уже был готов закончить разговор.

— Вы уже полностью оправились от раны? — вдруг по какому-то наитию спросил Собеско.

— Какой раны? — пришелец, подняв голову, взглянул на Собеско с искренним удивлением.

— Несколько месяцев тому назад, на острове. Я был весьма обеспокоен вашим здоровьем.

Конечно, ставка была довольно дохлая. О том, как Собеско угодил в плен, знал Куоти, а Куоти, как недавно сообщили Собеско, получил предложение о переходе в гражданскую администрацию от Буонна. Он мог и...

Собеско буквально услышал, как в мозгу пришельца что-то со щелчком стало на свои места.

— О, это было всего лишь легкое недоразумение, — сказал Буонн, прежде чем пауза успела затянуться. — Не стоит сейчас об этом вспоминать. Но вы интересный собеседник. Я запомню вас.

Пришелец слегка наклонил голову. Собеско поклонился в ответ и вернулся в зал. Разговор был закончен, но он был уверен, что у него еще будет продолжение. Что-то говорило Собеско, что его вскоре обязательно снова пригласят в Голубой дом. Правда, без гарантии, что он потом выйдет оттуда на своих двоих, но Собеско хладнокровно списал эту ненулевую вероятность в неизбежные издержки своей новой профессии. Конечно, у спецслужб пришельцев наверняка накопилось для него немало вопросов, но кто не рискует, тот не пьет альбенского, господа!

Пока Собеско беседовал с Буонном, гранидского посла успели окружить несколько человек, и сейчас они все вместе с жаром обсуждали какой-то вопрос. Поэтому Собеско взял еще один бокал и, медленно потягивая легкое приятное вино, отошел к стене. Перед ним медленно двигался людской водоворот. Некоторые люди поглядывали на него с интересом, но пока никто не подходил.

— Скучаете? — услышал Собеско негромкий женский голос.

Повернувшись, он увидел привлекательную молодую девушку с коротко стриженными темными волосами, одетую в сильно открытое черное платье со смелым разрезом, открывавшим стройную ножку почти до самого бедра. Девушка была изящной, но не худенькой, можно сказать, спортивной. Черные босоножки на высоких каблуках делали ее чуть выше Собеско, хотя они были практически одного роста.

— Немного скучаю, — признался Собеско, откровенно любуясь незнакомкой. — Признаться, не очень люблю сборища, на которых я почти никого не знаю.

— Так давайте знакомиться, — весело улыбнулась девушка. — Меня зовут Рита. А вас?

— Кен. Полковник Кен Собеско, к вашим услугам, — вспомнив курсантскую молодость, Собеско лихо щелкнул каблуками. — Советник гранидского посольства.

— Настоящий полковник! — снова улыбнулась Рита. — И у вас, вижу, есть награды. За что?

— За Тороканские ворота, — грустно улыбнулся Собеско. — После боя нас осталось так мало, что наград даже оказалось больше, чем награжденных.

— Как интересно! — Рита, кажется, не кривила душой. — Расскажите!

— Повинуясь настойчивому взгляду глубоких темных глаз, Собеско начал рассказывать, сначала неуверенно, а потом все быстрее и быстрее. Вокруг них начали задерживаться другие люди, Рита знакомила его с ними или они сами называли ему свои имена. Собеско обменивался с ними визитными карточками, пытался запомнить их и тут же забывал, продолжая говорить. Он говорил о том, что делал и видел сам, вспоминал живых и погибших товарищей, но больше рассказывал о том, что ему довелось узнать только с чужих слов и через много дней после сражения. В его изложении бой превращался в работу — тяжелую, очень опасную, но, прежде всего, работу, которую надо было обязательно сделать любой ценой, и которую таки сделали, заплатив эту цену сполна.

Потом Собеско незаметно для себя оказался втянут в другие разговоры, в которых ему пришлось напрячь изо всех сил память, чтобы не погореть на слабом знании военной истории. Потом слово взяла Рита, и он постарался не ударить в грязь лицом, когда речь зашла об общественных проблемах, ну, а потом... Потом людской поток вокруг него начал редеть, и Собеско, наконец, смог перевести дух.

— Кажется, прием заканчивается, — с сожалением посмотрел он на часы. — Все расходятся. И мне надо возвращаться в посольство.

— А вы не против, если я вас похищу? — вдруг с озорной улыбкой спросила его Рита.

Собеско замер. Внутренний голос кричал ему, что надо скорее говорить "да!", ведь перед ним стояла красивая и, без сомнения, желанная женщина, готовая скрасить его затянувшееся одиночество. Но одновременно он чувствовал что-то вроде опустошения. Рита привлекала его, общаясь с ней, он по достоинству оценил не только ее внешность, но и ум. Только что он собирался договориться с ней о новом свидании. Но в том, что она сама вешалась ему на шею, было что-то неправильное. Настоящая Рита, как внезапно подумалось ему, не могла так поступить. Она не должна была быть столь доступной, готовой немедленно улечься в постель после часа знакомства, пусть даже и с настоящим полковником и участником знаменитой битвы.

— Рита, — бесцветным голосом сказал Собеско. — Вы мне очень, очень сильно нравитесь, но вы уверены, что вам сейчас это нужно? Мы оба сейчас немного пьяны. Давайте встретимся еще раз, через день или два, чтобы лучше узнать друг друга.

— Ой! — Рита покраснела до кончиков ушей. — Кен, — медленно произнесла она, выбирая слова. — Вы просто чудо, я никогда еще не встречала мужчину, который так бы трогательно заботился о моей нравственности, но вы меня неправильно поняли. Да, я хотела бы пригласить вас к себе, но, так сказать, не для себя... Ой!... — она еще больше смутилась. — Просто... просто... мой отец хотел бы познакомиться с вами.

— Ваш отец?! — мрачнея, переспросил Собеско. — А откуда он вообще обо мне знает? И не относится ли он к некой пятибуквенной организации?!

— О нет, что вы! — Рита искренне возмутилась. — Мой отец — генерал Рэстан, во время войны он был военным атташе в Барганде. И он бы хотел сегодня видеть вас. По делам, связанным с пришельцами.

— Тогда я нижайше прошу прощения за все непристойные слова и мысли в ваш адрес, — повинным жестом склонил голову Собеско. — Прошу вас, пожалуйста, не слишком обижайтесь на меня. Конечно, я поеду с вами!

— А с чего вы взяли, что я обиделась?! Идите вперед. Отсюда, к сожалению, выпускают тоже только по одному...

Генерал Рэстан был в штатском, но выглядел он настоящим генералом. Перед ним, буквально, хотелось вытянуться в струнку и отдать честь. Кен Собеско так и сделал и удостоился поощрительного кивка.

— Полковник Собеско?! Рад с вами познакомиться! Садитесь! Рита, переоденься и сделай, пожалуйста, скайру. Разговор у нас будет долгим.

Рита, бросив на прощание озорной взгляд на Собеско, выпорхнула из комнаты, взметнув подолом платья, а Собеско, отодвинув кресло, уселся за стол, за которым уже сидели три человека. Одним из них был сам генерал, второй, выглядевший его сверстником, представился как заместитель министра иностранных дел Чинерты Адар Честенис, а третьего, лет сорока, звали Харви Деррин, и он был из Барганда, где, наверное, тоже занимал некое достаточно высокое положение. О своей должности и ведомственной принадлежности Деррин не сказал ни слова, и Собеско условно решил считать его разведчиком.

— Итак, приветствую вас в нашем международном клубе экспертов! — радушным тоном сказал Рэстан, жестом приглашая Собеско придвинуться поближе к столу.

— Я полагаю, что не совсем заслужил такой чести... — начал Собеско, но генерал прервал его.

— Полноте! У вас отличные рекомендации. Вы неплохо сработали в Венселанде, а ваш опыт общения с пришельцами больше, чем у нас всех, вместе взятых. И нам нужна свежая кровь, а то, мы, похоже, исчерпали новые идеи и ходим по кругу, словно на карусели.

— Предлагаю для начала, как говорится, сверить часы, — предложил Алар Честенис. — Как бы вы коротко охарактеризовали нынешнюю диспозицию? С кем мы имеем дело?

— На этот вопрос Собеско уже приходилось отвечать, и неоднократно.

— У пришельцев борются за власть две группировки. Та, которая сейчас у власти, условно стоит за мир на Филлине. Та, что в оппозиции, — за продолжение войны, возможно, только потому, что их противники войны не желают. Есть подполье, которое в целом против обеих группировок, но поддерживает мирное решение. Наконец, есть официальная императорская власть, которая на самом деле никакой власти не имеет и играет роль послушной марионетки для тех, у кого в руках настоящие рычаги. К продолжению войны сейчас пришельцы не готовы — слишком много денег и ресурсов ушло на прошлогоднюю кампанию, а состояние экономики у них не блестящее. Однако при необходимости пришельцы воевать будут из соображений сохранения престижа власти. Всё.

— Коротко и ясно, — с удовольствием сказал Честенис. — Ваши оценки, полковник, совпадают с мнением наших и горданских аналитиков, тщательно изучивших все доступные и независимые... не зависимые от вас с вашим напарником данные. Поэтому будем считать их условно истинными и отталкиваться в наших рассуждениях от них.

— А что означает — условно истинные? — поинтересовался Собеско.

— Это значит, что мы будем считать их правильными, пока и если не получим достоверную и непротиворечивую информацию, их опровергающую, — объяснил Честенис. — Э-э-э... Спасибо...

Рита Рэстан, уже переодевшаяся в черные брюки и белую блузку, принесла на подносе чашечки с ароматной скайрой. Расставив их перед собравшимися, она упорхнула из комнаты и тут же вернулась — с чашкой в одной руке и большим разлинованным блокнотом — в другой.

— Рита — тоже полноценный член нашего клуба, — объяснил Рэстан, перехватив взгляд Собеско. — Как мой официальный референт...

— Временно, — вставила Рита.

— ...Да, пока ее начальство не заплакало горючими слезами и не потребовало срочного ее возвращения на прежнее место, она выполняет у нас обязанности секретаря... Э-э-э... На чем мы остановились?

— Это не существенно, — сказал Честенис. — Лучше сразу перейдем к главному. Пришельцы предложили нам мир. Но этот мир — не тот, в котором мы хотели бы жить. Он как-то слишком нехорошо напоминает известную нам баргандскую систему опеки.

— Я прошу прощения, — осторожно вклинился Собеско. — Но я, к сожалению, недостаточно много знаю об этой системе. Не могли бы вы немного просветить меня?

Ему было очень неудобно признаваться в своем невежестве, особенно, в присутствии Риты, но оставаться неосведомленным было еще хуже.

— Я расскажу, — спокойно сказал Деррин. — Все началось с того, что лет двести тому назад, потеряв Гордану, Баргандская империя решила компенсировать утрату завоеваниями в Заморье. Прямые захваты оказались слишком дороги — во всех смыслах. Это продемонстрировала, в частности, Дахранская война. Тогда некие умные головы придумали опеку. Барганд начал предлагать заморским странам свое покровительство...

— Очень настойчиво предлагать, — вставил Честенис.

— Да. Использовались различные способы — угрозы, набеги, науськивание соседей, политические убийства, подкуп элиты... При этом, подопечная страна полностью сохраняла весь свой декорум власти — монархов, парламенты, местную администрацию. Вот только реальная власть принадлежала протектору, которого назначал баргандский император. У протектора был свой аппарат, свои дознаватели, инспектора, советники на местах. Все распоряжения протектора были обязательными для местного правительства, а он мог отменить любое его решение, снять с должности любого местного чиновника, запретить политическую партию, разогнать парламент, даже поменять правящую династию — были прецеденты. Протектору подчинялась полиция, все руководящие должности в которой обычно занимали баргандцы, и армия, в которой баргандцы были офицерами, а местные — солдатами и сержантами. Официально армия подопечного государства становилась частью баргандских вооруженных сил, и Барганд брал на себя обязательства по защите своего вассала.

— Причем, именно это обязательство империя выполняла, — снова вставил Честенис. — В последний раз — во время Агранатовых войн.

— Что, впрочем, не помешало Тарьяну и Хаксианду с радостью избавиться от опеки, как только для этого представилась возможность. Благодарю вас. Империя, увы, не только защищала, но и безбожно грабила своих подопечных. Вначале — с помощью неравноценного обмена. Подопечные страны имели право торговать только с Баргандом, продавая ему свои товары по искусственно заниженной цене, а покупая — по искусственно завышенной через специальные посреднические компании, принадлежавшие либо государству, либо частным лицам, имевшим соответствующие привилегии. Потом баргандские фирмы стали строить в подопечных странах железные дороги, порты, шахты, промышленные предприятия. Все они не подчинялись местным законам и пользовались правами экстерриториальности. Жизненный уровень местного населения искусственно поддерживался на очень низком уровне — это обеспечивало дешевую рабочую силу и позволяло подкармливать своих сторонников за счет остальных. Даже рядовые солдаты и полицейские были по местным меркам весьма обеспеченными людьми. При этом, сама империя не тратила на них ни рикла: финансирование аппарата протектора, армии, полиции осуществлялось за счет налогов, взимаемых в самой подопечной стране.

— Потенциальную оппозицию запугивали, устраняли или просто покупали, — добавил Честенис.

— Да, если местного принимали в аппарат протектора либо он получал офицерский чин, он становился полноправным гражданином империи и мог дальше делать карьеру, причем, не только в своей родной стране, даже в самом Барганде. Некоторые уроженцы подопечных стран становились генералами и министрами, а кое-кто даже роднился со знатнейшими семьями империи вплоть до самого императора. Я сейчас не буду останавливаться на причинах, в силу которых эта по-своему стройная и совершенная система прекратила свое существование, но хочу заметить, что в действиях пришельцев я вижу слишком много знакомого.

— Они, например, не скрывают, что хотят строить на нашей планете свои заводы и космопорты, — сказал Честенис. — Следующим шагом, очевидно, станет обмен их технических диковин на наше сырье и продовольствие по тем ценам, каким им угодно будет назначить. И это не считая простой дани, которую они обтекаемо зовут обязательными поставками.

— Они заявляют, что не желают подчиняться нашим законам и навязывают нам свои, — заметил Деррин. — Правда, пока они не вмешиваются в наши внутренние дела, но кто знает, что будет дальше?

— Президент Кирстен пока вынужден проявлять лояльность по отношению к пришельцам, — помрачнев, сказал Рэстан. — Но его лояльность имеет границы. И что будет, если от него потребуют выйти за них? Как мне думается, все эти приемы и приглашения в, так сказать, неприёмное время — это неспроста. По-моему, пришельцы приглядываются к нашей, как бы выразиться покультурнее, элите и подбирают для себя кадры.

— Остается контроль над армией, — заметил Собеско.

— А что армия? От нас требуют отказаться от танков, военных самолетов, ракетной техники, включая даже ваши знаменитые мухобойки. В общем, от всего, что может представлять опасность для пришельцев. В баргандских подопечных странах тоже были свои потешные войска — для парадов и почетных караулов, м-да...

— Поэтому и мы, и другие люди в других местах думаем, что нам выбрать — такой мир или войну? — тихо сказал Честенис. — И есть ли возможность уйти от этого выбора? И нужно ли ждать, пока Филлина станет колонией Империи, или надо сорвать церемонию? Мы добываем и анализируем информацию и на ее основании пытаемся предугадать намерения пришельцев, чтобы решить, что делать нам самим.

Над столом повисла тишина. Собеско отхлебнул из чашки уже порядком остывшую скайру. Все ждут его, что он скажет, внезапно понял он.

— А знаете, — вдруг сказал он по наитию. — Мне вдруг вспомнилось, как когда-то очень давно, за несколько месяцев до еще той войны, мне попалась в руки серьезная газета — то ли "Время", то ли "Шилги Сегодня". Мне тогда было лет десять или одиннадцать, уже не помню, почему я ее стал читать. И мне почему-то запомнилась одна статья. Там автор очень интересно и подробно анализировал, кто и в каком порядке стоял на императорской трибуне во время праздничного парада в Тогроде, кто какие поздравления получил от императора и все такое. И в конце этот автор уверенно делал вывод, что в Барганде, похоже, взяла верх "партия мира", и никакой войны не будет. Вот мне кажется, что и пришельцы принимают решения в силу каких-то своих чисто внутренних причин, не известных и даже не видимых для чужого наблюдателя. У них все может меняться совершенно неожиданно. Вот война, готовится вторая стадия, вторжение, а потом вдруг раз — и они хотят заключать мир. А потом, может быть, все снова повернется в какую-то другую сторону. Причем, не обязательно, что об этом будут знать те пришельцы, которые находятся здесь. Им просто пришлют новые указания, и будут они делать, может, прямо противоположное тому, что делали раньше.

— Вы считаете, что предсказать действия пришельцев нельзя? — с некоторым сомнением спросил Честенис.

— Предсказать — нельзя. Объяснить можно, потом. Поэтому, мне думается, нужно просто разрабатывать планы действий: что делать, если пришельцы поступят так, или так, или вообще этак. И определить для себя какие-то контрольные точки: на это мы согласимся, а на это — уже нет, лучше война. А вообще, мне кажется, с пришельцами нам лучше никакого дела не иметь. Уж очень они... внезапные. И непредсказуемые.

— Сценарное планирование, — пробормотал Честенис.

— Ну... Может быть. Я в этом не слишком разбираюсь.

— Черт возьми! А вы правы! — с чувством сказал Рэстан. — Вот, что значит свежий взгляд со стороны. А то мы, действительно, начали уже строить теории словно какие... баргандологи... Предлагаю подумать над предложением нашего нового друга и высказать свои соображения... скажем, через два дня. И я бы хотел снова увидеть вас в нашей компании, полковник! Только, наверное, держите связь не непосредственно со мной, а через Риту. Вы согласны?

— С превеликим удовольствием! — улыбнувшись, Собеско посмотрел на Риту.

И дождался от нее ответной улыбки.

Подвезти Собеско до посольства взялся Харви Деррин.

— Заранее прошу прощения, если мое любопытство покажется вам не уместным, но скажите, кто вы и чем вы занимаетесь? — спросил Собеско, устроившись на сидении рядом с водителем.

— Все нормально, в этом нет никакого секрета, — рассмеялся Деррин, трогая машину с места. — Я сотрудник баргандского посольства. Занимаюсь поиском потерявшихся родственников.

— Трудная работа, — посочувствовал Собеско.

— Убийственная. Вы, возможно, не представляете всех масштабов исхода. За осень и зиму в одну только Гордану прибыли более двадцати семи миллионов человек, из них восемь с половиной миллионов — из Барганда. Некоторые — транзитом через Валез. Из Граниды, кстати, почти пять с половиной миллионов. Под эвакуацию было задействовано три четверти тоннажа мирового торгового флота и военные флоты двух десятков держав. Транспорты шли через океан, набитые людьми, как консервная банка — кильками. Умерших хоронили в море. Первичного учета в лагерях беженцев практически не велось, многие попадали туда без документов или с чужими документами. Люди из разных стран смешивались. Горданцы пытаются наладить учет только сейчас, при расселении беженцев, но им не хватает ни времени, ни сил, ни опыта...

— Вы сами тоже кого-то потеряли?

— Ищу. Внучку старого друга моего тестя. И... так сказать, двойного родственника.

— Это как?

— Он — брат моей жены и одновременно муж моей кузины. Мы дружим семьями уже много лет. И я здесь уже больше двух месяцев, но пока не продвинулся ни на шаг. Мне даже не удалось найти их следов. Я все еще надеюсь, что они живы и здесь, просто затерялись...

— Не отчаивайтесь. В таком беспорядке, и в самом деле, легко потеряться, найтись намного труднее, — сочувственно сказал Собеско, вспомнив мучения Дилера Дакселя.

Кстати, Даксель.

— Я знал одного человека, у жены которого была фамилия Деррин, кажется, ее звали Кара Деррин, — сказал Собеско без всякой задней мысли. — Мы с ним вместе эвакуировались из Граниды, а потом были в плену у пришельцев. Но он сам был из Шуана, хотя по происхождению баргандец.

— Из Шуана?! — машина вильнула. — Как его звали?

— Дилер Даксель, — ответил Собеско. — Он был заместителем директора металлургического завода в Макьелине.

Деррин приткнул автомобиль к тротуару и заглушил двигатель.

— Это он, — глухо сказал он, развернувшись к Собеско. — Где он сейчас? Что с ним? Он жив?

— Не знаю, — грустно покачал головой Собеско. — В плену он пытался бежать и был пойман. И в качестве наказания его отправили в Отдел специальных исследований. Там проводят опыты на живых людях. Сами пришельцы смотрели на него как на смертника.

— Вот хрень! — выругался Деррин. — А теперь расскажите мне поподробнее, как все было...

Было уже далеко за полночь, когда Деррин остановил автомобиль возле гранидского посольства.

— Ничего, мы еще поборемся, — сердито сказал он. — Отец Дилера участвует в тех самых переговорах в Венселанде, которые начинали вы. Он, думаю, еще спросит с пришельцев за эти... специальные исследования!

Тепло попрощавшись с Деррином, Собеско вылез из машины. Идя к воротам посольства, он то и дело прикасался к нагрудному карману, где под плотной материей прощупывался картонный прямоугольник с телефоном и адресом Риты Рэстан...

— Садитесь, Ринше. Итак, какое впечатление произвел на вас ваш новый гранидский подопечный?

— Самое отталкивающее, господин Скэб. Классический "сапог". Агрессивный и прямолинейный как доска.

— Зато такими удобно управлять. Стоит лишь обозначить давление в какую-либо сторону, и он с жаром начнет делать все наоборот. Не правда ли, Ринше?

— Господин Скэб, я сомневаюсь, что он может быть для нас полезным. Слишком примитивен. Он прожил в Гордане пять лет, но так и не поднялся выше простого пилота.

— (задумчиво) Ну, за что-то же ему присвоили звание полковника. Интересно, чем он занимался последние полгода?

— К сожалению, этого мы не можем знать. На такой вопрос могут ответить только люди из разведки.

— (с легким раздражением) Ринше, научитесь, наконец, различать риторические вопросы. Объясните, почему вы считаете, что его нельзя будет использовать?

— Вряд ли пришельцы вообще захотят говорить с ним.

— Не имеет значения. Главное, чтобы они в очередной раз уяснили, как трудно иметь дело с восточными странами... в сравнении с нами. Чем более тупых и агрессивных переговорщиков они присылают, тем лучше. Что у вас еще есть по этому Собеско?

— Весь вечер увлеченно болтал о своих военных приключениях, собрав возле себя толпу. Прием покинул в сопровождении дочери генерала Рэстана. Приехал с ней в дом, где генерал проживает в столице. Через полтора часа покинул его вместе с человеком, который был позднее опознан как Харви Деррин, бывший активный член баргандской радикальной монархической организации Партия действия. По некоторым данным, раньше был связан с нашей разведкой. Сейчас — сотрудник посольства Барганда. Он отвез Собеско в посольство, откуда тот больше не выходил. Кстати, незадолго до Собеско и Деррина дом Рэстана покинул Адар Честенис, заместитель министра иностранных дел Чинерты.

— Надо же! — хмыкнул Сеймор Скэб. — Какая теплая компания подобралась! Подобное всегда тянется к подобному. Ну что же, пусть эти агрессоры и пообщаются друг с другом. Может быть (смешок), злее будут... Хорошо, Ринше. Теперь, как прошла ваша вторая встреча?

— Предсказуемо. Советник Пзуунг принял подношение. Немедленно развернул пакет и ознакомился с его содержимым. Потребовал еще. Попросил в следующий раз передавать не слитки, а украшения. По возможности, представляющие художественную ценность. И, главное, без камушков. Подробно объяснил, что у них научились синтезировать драгоценные камни, не отличимые от натуральных, поэтому их соединение с золотом считается вульгарным.

— Надо же! Какой тонкий ценитель прекрасного! А все высшая раса, высшая раса! Все они одинаковы! Что он еще сказал?

— Пообещал, что будет рекомендовать Гордану как единственного надежного и заслуживающего доверие партнера на Филлине... Кроме того... Он намекнул, что ему не нравится упрямство президента Кирстена, и что при необходимости он мог бы поддержать...

— Стоп, Ринше! Об этом больше ни слова. Не стоит и думать о подобных вещах! Президент — это наше всё! Запомнили?!

— Да, господин Скэб!

— Хорошо. Идите.

Хартен Ринше уходил, не оглядываясь. И, конечно, он не видел, как лицо Сеймора Скэба приобрело странное задумчиво-хищное выражение.

Глава 44. Нарушение дисциплины

Кто самый опасный враг солдата на отдаленной базе? Скука! Когда изо дня в день, из декады в декаду видишь одни и те же типовые постройки, ходишь по одним и тем же маршрутам, занимаешься одним и тем же делом и даже ешь одни и те же опостылевшие бобы, поневоле волком взвоешь! Офицеры еще как-то могут разнообразить свою жизнь, посидев в собрании, устроив пикник на песчаном островке в заливе или, на худой конец, съездив на Центральную базу. Кое-что достается и всяким там техникам, операторам и писарям в унтер-офицерских званиях, а вот что делать рядовым? У которых все развлечения в этой жизни — видеал с программой двухмесячной давности, доставленной последним транспортником, спортплощадка, зал с давно уже обрыдшими тренажерами, да библиотечка — на бо-о-ольшого любителя. И раз в декаду — коллективный просмотр кинофильмов не первой свежести на простом примитивном стереоэкране, без спецэффектов и даже без объемного звука. Нет даже ощущения опасности, которое бодрит и не дает застояться: местное население само боится и держится подальше от базы: последний контакт в зоне периметра был аж в конце осени.

Однообразие, скука и безделье — это та самая питательная среда, на которой как поганки на навозной куче вырастают всякие происшествия, драки и прочие нарушения дисциплины. Поэтому у хорошего командира солдат должен быть всегда чем-то занят, дабы не маялся дурью и не напрягал понапрасну свою заведомо извращенную фантазию.

Командир роты охраны периметра базы "Восток" был, без сомнения, неплохим командиром. Но нельзя же лично проконтролировать абсолютно все, особенно, когда сегодня выходной, а знакомый офицер, служащий в штабе, пригласил на день рождения. Поэтому когда в ходе очередного контроля функционирования следящих устройств периметра обнаружилась неисправность одного датчика, командир роты просто отправил на место предполагаемой поломки дежурную группу ремонтников и забыл об их существовании.

Вернутся — сами доложат.

Их было трое на небольшом колесном открытом вездеходе. Вел его рядовой второго разряда по прозвищу Череп — худой дылда с мрачным взглядом и наколками в виде скалящихся черепов на обеих руках. Сидящий рядом с ним унтер-офицер третьего разряда, откликавшийся на сокращенный вариант своего имени — Рин, был единственным вооруженным. На коленях он держал игломет, направляя его стволом к дверце.

На заднем сиденье, придерживая на ухабах слегка погромыхивающий ящик с ЗИПом и легкую раскладную лесенку, ехал третий — совсем еще молодой парнишка с единственной нашивкой рядового третьего разряда. Слишком большие и немного выпиравшие вперед зубы, из-за которых он и получил кличку Зуб, придавали ему слегка глуповатый вид, что, впрочем, не мешало ему с легкостью заводить приятелей в других подразделениях и считаться главным сплетником роты.

Вот и сейчас он увлеченно излагал самые последние новости.

— Мне кореш с ремроты рассказывал, что когда они позавчера летали на Центральную базу за новыми запчастями, ему один унтер говорил, что с первого числа отменят боевые!

— У-у-у! Уроды! — дружно отреагировали Рин и Череп. Боевые были существенной добавкой к весьма скудному солдатскому жалованию.

— Зато когда Филлина станет колонией, на нашу базу тоже привезут поселенцев. Построят для них городок и будут пускать туда в увольнения.

— Это когда еще будет, — рассудительно заметил Рин. — Может, к тому времени нас уже давным-давно куда-то переведут.

— А еще тот унтер сказал, что сразу же после церемонии базу сделают стационаром. Офицеры смогут привезти сюда свои семьи, а для нас устроят этот... пункт психологической разгрузки! С девочками!

— Да ты гонишь! — Череп даже отвлекся от езды, едва не перевернув машину на крутом повороте. — Может, тебе здесь еще салун со стриптизом откроют?!

— Да нет, может, и не гонит, — пожал плечами Рин. — Если офицерам сюда семьи привезут, то нам — баб. Это закон такой. Ты лучше за дорогой следи, не отвлекайся.

Они еще немного поговорили на эту животрепещущую и волнительную тему, а затем вездеход, загребая сыпучий песок широченными рубчатыми колесами, въехал на дюну, и началась работа.

Зуб, спрыгнув на песок, вытащил лестницу и, разложив, приставил ее к столбу, на верхушке которого был укреплен бездействующий датчик. Засунул в задний карман спецовки ключ и полез наверх.

— Эй, не торопись! — спокойно окликнул его снизу Рин. — Погоди откручивать, проверь сначала энергопатрон.

— Мы же совсем недавно их меняли...

— Я сказал, проверь! — в голосе Рина зазвучали командирские нотки. — Мал еще спорить.

Повинуясь, Зуб, согнувшись в неудобной позе, откинул крышку гнезда и тут же обрадовано завопил:

— Сгорел, весь черный!

— Так вытаскивай его и спускайся!

— А как ты догадался, что в патроне дело? — поинтересовался Череп, все еще сидевший на водительском месте.

— А там вся партия такая. За последнюю декаду три патрона сгорели. Этот — четвертый.

Зуб, метнувшись к машине и обратно, поменял энергопатрон на новый. Осталось только щелкнуть предохранителем и снова включить датчик.

— Погоди, — снова остановил его Рин. — Слазь пока. Значит, так, — обратился он к Зубу и Черепу. — Мы с вами, как положено по инструкции, сняли этот датчик. Потом начали его проверять. Ничего не нашли, взяли новый и привинтили его на место. Он ни фига не работает. Снова сняли. Потом додумались посмотреть энергопатрон. Поменяли. Потом, чтоб добро не пропадало, снова собрали старый датчик и поставили его на место. В общем, два с лишним часа промудохались. Если сейчас вернемся, нам опять какую-то работу найдут...

— Как филитов поотпускали, так на нас все навалили, — поддакнул Зуб.

— Верно. А так отдохнем немного и поедем потихонечку. Только, Череп, откати машину... хотя бы в те заросли, тут больно солнце печет.

— Слышь, Рин, — вдруг хитро ухмыльнулся Череп. — А давай лучше на пляж сбегаем. Видишь, там то ли промоина, то ли обвалилось. Чуть-чуть подкопать, и можно будет под проволоку пролезть.

Унтер-офицер заколебался. Выход за периметр — грубое нарушение дисциплины, за это простым внушением не отделаешься. Но голубое ласковое летнее море, плескавшееся, казалось, у самых ног, манило и звало.

— Если что, так включим биоискатель в активном режиме. Пусть пищит, как кого обнаружит. Кто нас увидит?! Зато покупаемся!...

И Рин решился.

— Эй Зуб, — начальственно распорядился он. — А ну, ищи лопату! И прихвати подстилку, чтоб не на голом песке лежать!

Коммуникатор запищал, как всегда, неожиданно. Рин лениво протянул руку, но Череп остановил его.

— Погоди. Мы ж работаем. Заняты.

— И то верно.

Рин пропустил две серии писков, и только на третьей поднес коммуникатор к уху.

— Да, все в порядке, — сообщил он. — Все еще возимся, никак не можем найти поломку. Наверное, будем менять весь датчик... Да, тихо и спокойно... До связи... Ну вот, — он положил коммуникатор обратно на подстилку. — Еще час у нас есть. А теперь показывай, что тут у тебя.

Череп послушно разжал кулак. На его ладони слабо подрагивала странного вида рыбка. Длинная, тоненькая, с вытянутым рыльцем, она была вся покрыта мелкими гладкими пластинками зеленого с желтизной цвета. Длинный хвост заканчивался крохотным плавничком, похожим на раскрытый веер.

— Круто! — с завистью выдохнул Зуб. — А что ты с ней будешь делать?!

— Отдам Фирку из лаборатории. Он ее высушит как надо, чтобы не завонялась, и вскроет лаком.

— Где ты ее поймал? — спросил Рин. Он сам пока мог похвастаться только находкой десятка ничем не примечательных ракушек.

— А вот там, видишь, где темные пятна? Там камни, растет морская трава. И неглубоко, стоять можно, хотя и неудобно. Поплыли?

— Поплыли!

И все трое снова бросились в теплую, прогретую солнцем мелкую воду.

Прерывистый писк донесся до Рина, когда он в очередной раз вынырнул, чтобы отдышаться. Он уже поймал морского рака с большой, словно лакированной, клешней, сидящего внутри витой раковины длиной с полпальца, но проклятые рыбки все никак не попадались.

Опять коммуникатор? Нет, это биоискатель! Где-то поблизости появился кто-то крупный! Рин заторопился к берегу, но не успел преодолеть и нескольких метров. У кромки воды словно ниоткуда появилось несколько фигур, напомнивших перепуганным солдатам инопланетян из фантастического боевика. На их головах были большие круглые шлемы с масками, одеты они были в мешковатые серые тускло блестящие комбинезоны и широкие маскировочные плащи под цвет песка. Один из "инопланетян", держа в руке игломет Рина, сделал солдатам недвусмысленный жест.

— А ну, вылезайте!

Огнестрельного оружия у "инопланетян", кажется, не было, хотя у всех были длинные острые кинжалы, сделанные из какого-то белого с желтизной материала, напоминавшего металлопластик. В среднем, они были ниже кээн почти на целую голову, но от них веяло такой опасностью и сдерживаемой агрессией, что Рин, Череп и Зуб, захваченные врасплох и в самом непрезентабельном виде, и не подумали сопротивляться. Рин покорно взял у одного из "инопланетян" пищащий биоискатель и покорно выключил его, даже не обратив внимания, что наставленный на него игломет так и не был снят с предохранителя.

Им не дали даже одеться. Нападавшие похватали все вещи солдат и, подталкивая их рукоятками костяных кинжалов, погнали их по песку прямо по полосе прибоя. Волны превращали их следы в мелкие ямки, которые тут же снова заполнялись водой и бесследно исчезали.

Песчаный пляж упирался в высокий мыс. "Инопланетяне", подгоняя голых пленников, пересекли короткую полоску сыпучего песка и по еле заметной тропинке поднялись наверх, в заросли кустарника и небольших деревьев. Бежать стало труднее. Зуб занозил ногу и, громко ругаясь, запрыгал на одной ноге. "Инопланетяне", коротко посовещавшись, разрешили пленникам обуться и сделать небольшую передышку. Сами они с явным облегчением поснимали с себя шлемы, маски и прорезиненные костюмы и оказались... обыкновенными филитами в одинаковой легкой униформе. От них шел резкий запах пота.

После непродолжительного отдыха гонка продолжалась. Через заросли вверх по склону, по кромке заросшего поля, по пыльной проселочной дороге, обсаженной раскидистыми деревьями, мимо разрушенного поселения, по редкому лесу...

Писк коммуникатора отозвался запыхавшемуся, исцарапанному и обливавшемуся потом Рину райской музыкой. Наконец-то можно будет хоть чуточку отдохнуть после этого безумного бега! И верно. Филиты и их пленники остановились. Старший, по-прежнему державший в руках игломет, протянул Рину коммуникатор.

И тут Рин вдруг решился.

— Тревога! — истошно заверещал он в микрофон. — Нас похитили филиты! На помощь!...

Сильный удар швырнул его на землю. Филит вырвал у него из руки коммуникатор и с размаху шваркнул его о ствол дерева. Рин в ужасе закрыл глаза. Он ждал выстрела.

Выстрела не последовало. Его грубым рывком подняли с земли, еще пару раз врезали для порядка по ребрам и вместе с двумя остальными пленниками погнали дальше.

— Реэрн!? — голос начальника планетной СБ суперофицера третьего ранга Тхаана в трубке браслета связи был взволнованным и напряженным. — Вы уже вернулись?! Вы мне нужны! Немедленно и срочно!

— Но помилуйте! — изумился Реэрн. — Я же только что прилетел с Западного континента, и часа не прошло! И у меня полно своей работы!

— С генералом Пээлом уже согласовано, — почти перебил его эсбист. — Он согласился обойтись без вас еще сутки. У нас ЧП!

— Что стряслось?!

— На базе "Восток" филиты похитили трех солдат из роты охраны периметра! И не хотят их отпускать! Реэрн, я не обойдусь без вас! Без вашего спокойствия, рассудительности, дипломатичности, умения разговаривать с филитами, наконец! Я вылетаю за вами на катере.

— Что же, — согласился Реэрн. — Ситуация, и в самом деле, чрезвычайная. Когда вас ждать?

— Скоро, Реэрн, скоро! Собственно, я уже на подлете. Я вылетел, как только мне сообщили о вашем возвращении на Центральную базу.

— Так что случилось? — озабоченно спросил Реэрн, когда эсбист, задав катеру курс и скорость, включил автопилот. — Когда это произошло?

— Вчера. Трое солдат — двое рядовых и унтер-офицер — отправились на периметр, чтобы отремонтировать вышедший из строя датчик. По прибытию, как положено, доложились. Через час во время контрольного выхода на связь старший группы — унтер-три Риенг — сообщил, что они все еще не нашли поломку. Во время следующего сеанса оператор услышал крик о том, что их похитили филиты, и призыв о помощи. После этого связь прервалась и больше не возобновлялась: очевидно, коммуникатор был выведен из строя. Оператор поднял тревогу, но из-за ряда проволочек спасательная группа была выслана с запозданием почти на час. Она практически сразу обнаружила вездеход, на котором пропавшие выезжали на периметр. Датчик был исправен, но не включен, запасной датчик, при этом, даже не вынимали из упаковки. Под периметром был найден подкоп — судя по всему, была расширена естественным образом возникшая промоина. Следы было трудно идентифицировать — сыпучий песок, ветер, но, скорее всего, через этот подкоп покидали зону безопасности только эти трое. Мы не знаем, сами ли они это сделали, или их выманили либо заставили. Внизу, на пляже, изрядно натоптано, но куда они в итоге делись, не понятно. У них был один игломет, биоискатель — ничего нет.

— Их искали?

— Были высланы четыре группы на катерах с биоискателями. Они по расширяющейся спирали обследовали местность на расстоянии до двадцати километров. Никого не найдено. Я связался с филитами, им ничего не было известно, обещали тоже заняться поисками. Утром, когда я снова вышел с ними на связь, мне сообщили, что все трое у них. Я потребовал немедленно доставить их в место, где за ними может прилететь катер, но получил отказ. Что, мол, вначале нужно что-то обсудить. Признаться, я после этого заявления несколько вышел из себя.

— Вы им угрожали?!

— Да, — неохотно признался эсбист. — Империя не может оставить без внимания похищение трех ее граждан. Меня вывели из себя упрямство и тупость филитов! Будто они не понимают, чем рискуют!

— И чем рискуете вы.

— Боюсь, мне уже нечем рисковать, — с горечью махнул рукой эсбист. — Моя карьера, похоже, уже погублена.

— Да полноте! — попробовал приободрить Тхаана Реэрн. — Насколько я знаю, вы не сделали никаких ошибок. Вы не принимали на себя никаких обязательств от имени Империи и ничего не обещали — по крайней мере, ничего такого, что не мог бы решить генерал Пээл в рабочем порядке.

— Они меня переигрывают, — с обидой в голосе пожаловался эсбист. — Я один, даже вы мне помогаете лишь время от времени, а их много, и все они, надо понимать, специалисты по проведению переговоров.

— Ну, специалистов лучше, чем вы, в Империи, может быть, просто нет. Разве что пригласить кого-то из Министерства промышленности. Или с черного рынка.

— Смеетесь?! — эсбист с подозрением посмотрел на Реэрна. — А вот мне не до смеха. Я — всего лишь суперофицер третьего ранга, это не мой уровень!

— Как мне думается, тоже самое мог бы сказать и генерал Пээл. И даже Бешеный Мясник, — заметил Реэрн. — Вы сами понимаете, чей это уровень. И по сравнению с ним ранг посредника не играет особой роли. Утешайте себя, что в любом случае вы уже вошли в историю!

— Как бы мне не вляпаться в историю, — проворчал эсбист. — Порой мне кажется, что меня сошлют куда подальше только за то, что я выслушиваю их возмутительные требования! Представляете, этот седой филит позавчера заявил, что условием мира между Филлиной и Империей может быть только судебный процесс над военными преступниками!

— Над кем?!

— Он хочет предать суду, суду на Филлине, тех, кто, по его словам, издавал преступные приказы об атомной бомбардировке филлинских городов, и тех, кто их выполнял. Это значит, надо понимать, — самого Гдоода, фельдмаршала Таорза, генерала Ргуэна — он, вроде бы, получил орден за Тогрод, и еще кучу людей, включая и генерала Пээла — его корабль, кажется, тоже запустил ракету по какому-то городу. Ну, нельзя же быть настолько оторванным от реальности! Я даже не стал включать это смехотворное требование в ежедневный отчет.

— Не могу сказать, что я здесь совершенно не понимаю филитов, — осторожно заметил Реэрн. — И не могу сказать, что они совсем уж не правы.

— А я могу сказать, что в ваших проявлениях симпатии к филитам вам следует знать меру, — недобро сощурился эсбист. — Помните, что ваша кровь синяя, а не красная. Империя не может и не станет создавать прецедента выдачи своих граждан на расправу каким-то чужакам. Тем более, когда речь идет о высокопоставленных лицах. В любом случае, этот вопрос обсуждаться не будет! Я вообще привел вам этот пример, чтобы показать, какие необоснованные и недопустимые требования имеют наглость выставлять филиты. И я чувствую, что сейчас мы столкнемся с чем-то похожим! Расставляйте приоритеты правильно, Реэрн! Главное — возвращение трех солдат, потом — сохранение мира на Филлине до церемонии! А все остальное — лишь по возможности!

Еще раз свирепо взглянув на Реэрна, эсбист, отключив автопилот, взял управление в свои руки. Катер, клюнув носом, пошел вниз. Впереди уже вырастал безымянный рыбацкий поселок, по странной иронии судьбы ставший местом проведения первых в истории Империи межпланетных переговоров.

— Добро пожаловать, — импозантный седовласый Даррен Даксель сделал приглашающий жест. — Прошу садиться.

Сегодня за столом переговоров был он один. Стенографистки, скромно примостившейся в торце, телефониста, кучерявого техника с магнитофоном и оператора с телекамерой, скрупулезно фиксировавшего каждую встречу от начала до конца, можно было и не считать.

— Итак, мы здесь! — агрессивно сказал Тхаан, устраиваясь за столом. — Что вы хотите обсудить?! Говорю сразу: я готов обсуждать только один вопрос — освобождение граждан Империи! И я буду обсуждать его только с тем, кто может принять такое решение.

— Я могу принять такое решение, — мягко ответил Даррен Даксель. — Этот вопрос полностью в моей власти.

— Тогда прикажите их освободить, и покончим с этим неприятным инцидентом! — резко произнес Тхаан. — Я даже согласен не настаивать на выдаче похитителей. Надеюсь, вы сможете примерно наказать их и сами!

— Это не было похищением, — спокойно заметил Даррен Даксель. — Ваши... граждане сами покинули вашу так называемую зону безопасности. И были задержаны нашим патрулем.

— Задержаны?! — возмущенно переспросил Тхаан. — А по какому праву?! И что ваш патруль делал возле самого периметра?!

— Патрулировал, естественно. Наблюдал за местностью и занимался пресечением нарушений порядка. Таких, как вчера, например.

— Какие еще нарушения?! — не понял Тхаан. — Что они еще натворили?!

— Я же говорил, покинули вашу так называемую зону безопасности, — Даррен Даксель по-прежнему был абсолютно спокоен.

— И вы называете это нарушением?! То, что они лишь вышли за пределы периметра?! Да на каком основании... — Тхаан аж задохнулся от возмущения. — Или для вас уже не действует перемирие?!

— Как раз для нас действует перемирие, — спокойно возразил Даррен Даксель. — Иначе они были бы застрелены как военнослужащие армии противника. Не знаю, как на вашей планете, но у нас перемирие означает, что противостоящие стороны остаются на занимаемых позициях и не пытаются проникнуть на территорию друг друга. Мы не нарушаем границ ваших зон безопасности и принимаем как должное то, что вы задерживаете тех, кто пытается сделать это тайно. Точно так же мы задержали трех ваших... граждан, без разрешения проникнувших на нашу территорию.

— То есть вы хотите сказать, что запрещаете нам передвигаться по планете?!

— Запрещаем без разрешения. И имеем на это полное право. Как только Филлина станет полноправной колонией, передвижение по ней будет регламентироваться вашими законами... если таковые существуют. А пока извольте соблюдать условия перемирия.

— Империя никогда... — возмущенно начал Тхаан, но его перебил Реэрн.

— Мы готовы принести извинения за допущенное нарушение, — миролюбиво сказал он. — В качестве оправдания замечу, что именно это условие не обсуждалось в ходе переговоров. К сожалению, у нас не было возможности узнать, что означает объявление перемирия на вашей планете. Впредь прошу указать лица или инстанции, к которым следует обращаться за разрешениями, и разъяснить порядок их выдачи.

— Это вас устроит? — язвительно спросил немного успокоившийся Тхаан.

— Почти. Осталось решить только один небольшой вопрос. У нас находятся ваши люди, но и у вас в плену до сих пор находятся наши. Я настаиваю на их скорейшем освобождении.

— Позвольте, — возмущенно сказал Тхаан. — В плену больше нет ваших людей! Все они были освобождены по приказу генерала Пээла более дюжины дней назад. Хотя для нас это означало определенные неудобства.

— Ваша информация не точна. Как мы выяснили, среди освобожденных нет никого из тех, кто был передан в распоряжение Отдела специальных исследований. Где эти люди?! Что с ними?! По нашим сведениям, над ними проводили опыты, словно над подопытными крысами!

— Вы не имеете... — начал Тхаан.

— Имею! — Даррен Даксель внезапно перешел от ледяного спокойствия к жгучей ярости. — Среди этих людей был и мой сын! Где он сейчас?!

— Вы хотите обменять трех наших солдат на вашего сына? — медленно произнес Тхаан. Кажется, неожиданная вспышка ярости филита напугала даже его.

— Нет, я не требую для себя никаких привилегий, — бешеный пламень вновь сменился холодом вечных льдов. — У нас на Филлине пленных принято менять не по головам, а всех на всех.

— Это вне нашей компетенции, — быстро сказал Тхаан. — Отдел специальных исследований не подчиняется командованию вооруженными силами на Филлине. — Этот вопрос могут решить только в Столице. Я отправлю запрос, но получение ответа может занять очень много времени.

— Мы готовы ждать, — спокойно сказал Даррен Даксель. — Точно так же я прошу вас обождать до принятия решения об освобождении наших граждан. Возможно, нам придется продлить срок их задержания... до выяснения всех обстоятельств. Безусловно, при этом их могут навещать родственники или представители вашего командования. Им могут быть переданы их личные вещи или продовольственные посылки...

— Вы издеваетесь?! — вспыхнул Тхаан. — Хотите поиграть в заложников?! А вы не думали, что в эти игры могут играть и двое?! Если задержанные не будут немедленно освобождены, генерал Пээл может возобновить воздушные налеты. В день — по городу. Или по два. Или по шесть. Вы этого хотите?!

— А как же ваши мирные предложения? — еле заметно, одними губами усмехнулся Даррен Даксель.

— Да, я прибыл сюда, чтобы обеспечить мир и спокойствие на Филлине, чтобы она могла быть приведена под Высокую Руку! Но я ничего не могу сделать, если перемирие начнете нарушать вы! Похищая наших людей, вы ведете себя как последние террористы! А у нас с террористами не договариваются и не ведут переговоры! Их просто уничтожают!

— Стойте! — Реэрн сдернул обратно в кресло Тхаана, уже встающего из-за стола. — Давайте сбавим тон. Господин Даксель, я буду перед вами полностью честен. Я сочувствую вашему горю и полностью разделяю ваши чувства. Мне самому приходилось терять близкого... самого близкого человека. Но ваше требование об освобождении филитов, оказавшихся в распоряжении Отдела специальных исследований, скорее всего, не будет выполнено. Ни при каких обстоятельствах.

— Почему?

— У каждой державы есть тайны, — медленно сказал Реэрн. — Это могут быть военные тайны, могут научные, а бывает, что держава просто хочет сохранить в тайне некоторые свои поступки. Страшные поступки. Неоправданно жестокие. Грязные, гадкие, отвратительные. Постыдные. Ей просто мучительно стыдно за свои действия и поэтому она хочет уберечь их от огласки. Любой ценой. Я сожалею, но ваш сын и его товарищи по несчастью оказались не в том месте и не в то время. Даже если они живы, их не выпустят. В лучшем случае, отправят на поселение на другую планету. Простите.

— Реэрн, вы знаете об Отделе специальных исследований что-то такое, чего не знаю я? — тихо спросил Тхаан, отключив свой переводчик.

— Наверное, нет, — прошептал в ответ Реэрн. — Я только догадываюсь. Но боюсь, филиты тоже догадались.

Даррен Даксель молчал, и Реэрн снова заговорил.

— Это ужасно и трагично, но это было. Как были многие другие вещи, которым лучше бы тоже никогда не случаться. Но мы ничего не можем сделать со своим прошлым. Мы можем только попытаться сделать так, чтобы этого больше никогда не повторялось в будущем. Пожалуйста, прошу вас, не разрушайте того хрупкого взаимопонимания, которое только начало появляться между вами и нами. Дайте миру шанс. Освободите солдат. Просто без всяких условий. Точно так же, как генерал Пээл освободил тех, кого имел право освободить.

Даррен Даксель молчал. Затем он встал, подошел к столику телефониста и коротко поговорил по телефону.

— Ваших людей сейчас доставят к вашему катеру. Вы можете забирать их.

— Ну, герои, вылезайте! — Тхаан широко раскрыл заднюю дверцу катера.

Повинуясь, "герои" медленно, словно нехотя, вылезли наружу. Кажется, они совсем не были рады тому, что попали на Центральную базу. Все трое выглядели понурыми, немного помятыми и очень виноватыми. А унтер-офицер, который всю дорогу пытался привести в порядок свою изжеванную униформу, еще и удрученным.

— Все на месте?! — эсбист прохаживался перед коротким строем, держа в руках разряженный игломет и биоискатель, словно трофеи. — А ну, живо ко мне в кабинет!... И, Реэрн, если вам не слишком жаль еще одного потерянного часа, зайдите тоже. Я думаю, вам это интересно будет послушать.

Зайдя в кабинет, Тхаан передал младшему офицеру — помощнику игломет и биоискатель и с удовольствием сел в кресло перед столом. Реэрн устроился на жестком посетительском стуле сбоку. Трое солдат остались стоять. Вид у них был откровенно напуганный.

— Итак, — Тхаан скрестил перед собой руки. — Начнем. Как вы, ... ... ..., оказались по ту сторону периметра?

— Подлезли под проволоку, господин суперофицер третьего ранга, — обреченно ответил унтер-офицер.

— Мое звание можете опускать. Теперь ответьте, какого ... вы туда полезли?

На этот раз пауза длилась чуть дольше.

— Захотели искупаться, — наконец признался унтер, похоже, собрав все свое мужество.

— Искупа-аться?! — протянул Тхаан. — И кому в голову пришла такая замечательная идея?

— А какая уже разница? — буркнул унтер. — Я был старшим, значит, моя вина. Мы сразу обнаружили поломку — сгоревший энергопатрон. Быстро поменяли, ну... эта... и решили...

— Немного отдохнуть, да?

— Так точно! Там лаз под проволокой и без того был, мы его только чуть-чуть расширили. Мы поставили биоискатель на активный режим. И вначале ничего не было, целый час было тихо. После связи с ротой мы хотели еще раз выкупаться, и назад. Вошли в воду, и тут он запищал. Мы обратно, но не успели. Там уже появились... эти...

— Филиты?

— Да. Только мы не знали, что это филиты. Они были в таких шлемах и серых костюмах, будто защитные. И в маскировочных плащах. Мы даже из воды не успели выйти.

— Говорите, они появились сразу же после сигнала тревоги?

— Так точно! Прошло, наверное, секунд десять. Только начало пищать, и тут они появились. Как из-под земли!

— А скажите, — голос эсбиста стал обманчиво ласковым. — До вас кто-то лазил за периметр?

— Не-ет. Никак нет! До нас — никто!

— Точно?! — рявкнул эсбист, грозно поднимаясь с места.

Все трое начали испуганно уверять, что точно, они бы знали. Если бы кто-то побывал бы за периметром, обязательно похвастался бы.

— Ладно, — Тхаан снова уселся в кресло. — Итак, вас взяли в плен. Во время следующего сеанса связи вы попытались поднять тревогу. Так?

— Так точно, — произнес унтер с облегчением. — Это я сделал.

— Так. Дальше.

— Дальше? Ну, побили немного. Коммуникатор забрали и об дерево треснули. Потом дальше погнали.

— Куда?

— Сначала в какую-то дыру в земле, там большая такая труба бетонная. Сидели там до темноты. Потом повели к морю. Все сели на лодки — странные такие, словно резиновые, и поплыли вдоль берега. На моторе. Нам глаза завязали, ничего не видно было. Потом высадились на берег, нас повели вверх по склону и опять в какую-то дыру. Там были всякие лестницы, коридоры. Там нас завели в какую-то комнату с нарами. И стали спрашивать. Через этот... переводчик.

— И о чем же вас спрашивали?

— О разном. Кто мы, как нас зовут, откуда, что мы делаем.

— О датчиках спрашивали?

— Да. Спрашивали, как они устроены, а мы и сами не знаем. Сколько их? А до фига, мы только и делаем, что их проверяем и ремонтируем. Есть ли датчики внутри периметра? А мы отвечаем — откуда нам знать? А они есть?

— Кое-где, — машинально ответил эсбист. — Не отвлекайтесь. О чем вас еще спрашивали?

— Ну, сколько нас в роте. Я не ответил, сказал, что это военная тайна. И вообще я ничего больше о своей службе рассказывать не буду. Тогда они засмеялись и стали спрашивать, чем нас кормят, и большая ли у нас столовая и сколько человек туда ходит. Потом принесли поесть. Суп с овощами. Что-то вроде каши, тоже с овощами вареными и такой типа как люлякой, только вкуснее. Сказали, что это из рубленого мяса. Они спросили потом, понравилось ли нам, и мы сказали — да, очень, хорошая натуральная еда. Тогда они начали спрашивать, что мы вообще едим. И на гражданке, и здесь. И...

— Хватит, — оборвал увлекшегося унтер-офицера эсбист. — Какие еще были вопросы? Филиты что-то спрашивали у вас о нашей военной технике?

— Да. Спросили, какую технику мы знаем. Ну, эти... танки "Титаны", потом, передвижной противовоздушный комплекс "Дворник-Х", который вычищает все небо подчистую... Каскадометы, то есть, системы залпового огня. И воздушно-космические ракетоносцы серии "Хищник"! "Виихл", "Умуаг", "Тхамаанг"! Потом они как-то перешли к космическим кораблям, но я сказал, что это нам знать не положено. И вообще, что я больше не буду говорить о военной технике, это секретно. Тогда они опять засмеялись и сказали, что больше не будут об этом спрашивать.

— А о чем спрашивали?

— Много о чем, даже все не припомнишь. Мы почти всю ночь говорили.

— А вы все-таки припомните, — ласково попросил эсбист. — Это очень важно.

— О колониях, — несмело напомнил молодой парнишка-рядовой с выпирающими зубами.

— Да, точно! Они спросили, какие у Империи колонии. Нам говорили, что Филлина будет одиннадцатой колонией, значит, есть еще десять. Мы стали вспоминать, вспомнили только пять. А Зуб... то есть, рядовой третьего разряда Бзиук, назвал еще Туонелари, но это, вроде бы, из сериала?

— Какого еще сериала? — не понял Реэрн.

— "Туонелари — планета смерти", — любезно объяснил Тхаан. — О том, как на дальнюю колонию Империи под названием Туонелари нападают инопланетные захватчики этлуаки. Очень героический сериал. Рекомендован Управлением по воспитанию... Итак, все колонии вы не назвали. Что дальше?

— Дальше нас, кажется, спросили, как далеко от Метрополии до Филлины. Ну, мы не знаем, это на космическом корабле лететь надо. Потом спросили, знаем мы какую-то еще инопланетную расу, кроме кронтов. Я хотел назвать этих... агнахов, но подумал, что это тоже из какого-то фильма.

— А о Кронтэе вас спрашивали? — поинтересовался Тхаан.

— Да, очень много. Только мы ничего не могли ответить. Мы были там только в детстве, в Волшебном Путешествии, и все. Что вспомнили, рассказали.

— А о современном положении в Метрополии?

— Да. Спрашивали, кто входит в Совет Пятнадцати. Ну, мы назвали Оонка и фельдмаршала Гдоода. А больше никого не вспомнили. Спросили еще, входит ли в Совет тот принц, что прилетит на Филлину. Ну, я сказал, что, вроде бы, нет. Потому что Императорская семья — она выше Совета Пятнадцати. Меня еще попросили назвать членов Императорской семьи, а я забыл... Я учил, честное слово! Просто забыл...

— Что еще вы забыли или не знали?

— Ну, нас много по истории спрашивали. Какой год, и от какого события этот год. Что произошло в нулевом году? Мы не знаем. Спрашивали, кто возглавлял Совет Пятнадцати до Оонка. Мы сказали, что Коог. А кто был до него, мы не помним. Мы тогда еще не родились. А больше по истории мы вообще ничего не знаем. Только фильмы видели. Эти... "Самая долгая зима" про Единение. А потом о древних временах — "Черный меч", "Полет сокола", ну, еще...

— Значит, они нашими кинофильмами интересовались?

— Да. Особенно, теми, что про космос. "Звездный десант", "Войны миров", "Врата в вечность", другие... Потом перешли на эти... мелодрамы. У меня их мать любила смотреть. Вообще, очень много спрашивали о нашей жизни на гражданке. Где мы родились, кто родители, где учились... Спросили, сколько провинций в Метрополии, только никто не мог вспомнить. У Че... рядового второго разряда Апсиу тетушка в 46-й провинции, значит, их не меньше сорока шести. Может, шестьдесят. Потом нас попросили нарисовать карту Метрополии, но у нас не получилось. Совсем. Мы только города называли, которые знали. Дюжины полторы там или около этого...

— Ладно! — Тхаан остановил унтера и вызвал в комнату помощника. — Ждать от вас письменных отчетов, пожалуй, не приходится, поэтому идите с младшим офицером первого ранга и надиктуйте ему еще раз, что с вами было, — от начала до конца. Понятно?! Идите!

Когда дверь за ними закрылась, Реэрн восхищенно покачал головой.

— Вот уж, незнание — это сила! Бедные филиты, как они будут составлять картину нашего мира по второсортным боевикам!...

— Здесь нет ничего смешного! — эсбист возмущенно подскочил из-за стола. — Их допросили очень толково! Даже от этих тупиц филиты могли узнать массу нового о нашем мире! Но меня волнует даже не это! Вы обратили внимание, как их схватили?! Филиты в защитных костюмах, не обнаруживаемых биоискателями! Вам это ничего не напоминает?! Изобретение, впервые замеченное на Центральной базе, пересекло море! Патруль, ха-ха! Это были разведчики. И то, что они наткнулись на наших олухов, как только те в первый раз высунули свой нос из-за периметра, говорит о том, что их, очевидно, много, и шляются возле нашей зоны безопасности они часто. Да, приморский участок — это явно самое слабое место базы "Восток"...

— Просто они до сих пор видят в нас врагов. Доверие...

— Да нет у них к нам никакого доверия! Чем дальше, тем я все больше соглашаюсь с генералом Пээлом. Перед филитами ни в коем случае нельзя давать слабину. Когда держишь виихла за яйца, безумием будет отпускать их! Надо сжимать кулак все сильнее и сильнее, пока он не запищит!... Великие звезды! Мне бы только дотянуть этот груз до церемонии, а дальше это уже будет не моя проблема!

— Вы ошибаетесь, — мрачно возразил Реэрн. — Если нас после церемонии никуда не переведут, это как раз будет наша проблема.

— О, да! — эсбист резко остановился. — Если церемония состоится, мы все останемся на этой проклятой планете... заложниками!

— Ну, пока еще не все потеряно, — примирительно заметил Реэрн. — Как мне кажется, филиты еще сами ничего не решили. Они, как и мы, еще находятся на зыбкой грани между миром и войной. И даже сущая мелочь может их толкнуть в ту или иную сторону.

— Тогда молитесь Звездам, Реэрн, чтобы кто-то не подтолкнул их не туда, куда надо!

Глава 45. Мир и война

Самые лучшие идеи обычно приходили к Тииду поздно вечером, в постели, когда мозг еще не затуманен подступающим сном, но уже успел немного отдохнуть и восстановиться. В темноте и тишине голова, сбросившая груз дневных мелочей и пока не охваченная дремой, становится ясной и необычайно пустой, а оставшиеся в ней мысли о главном, порой, вдруг словно освещаются яркой вспышкой, развеивающей тьму незнания и неуверенности.

Ради этих кратких мгновений просветления Тиид всегда старался ложиться пораньше и никогда не спал со своими пассиями. Вообще, любовью лучше заниматься при свете дня, когда ты полон сил и энергии: это и интереснее, и приятнее.

Мысли его тут же свернули в сторону приятного во всех отношениях вечера, только что проведенного с безотказной Аритой, но Тиид привычным усилием отрешился от сладостных воспоминаний. Вытянувшись на спине во весь рост, он закинул руки за голову, закрыл глаза и старательно стал думать о самом важном.

О филитах.

В последние дни Тиида не оставляло впечатление, что его дела развиваются не так, как надо. Нет, учитывая то, что с установления контакта прошло только две дюжины дней, он многое успел и многого добился. С филитскими наблюдателями установлены если не полностью доверительные, то, по крайней мере, достаточно дружеские отношения. Ему удалось подобрать ключик даже к молодой филитке, поначалу настроенной весьма враждебно. Она проявила полное равнодушие к женским секретам Ариты, зато оказалась большой любительницей путешествий и рассказов о дальних странах. Несколько эффектных кристаллов, показанных Тиидом на переносном видеале, и собственные путевые впечатления растопили ее ледяное сердце.

Второй же филит по имени Ринчар Линд оказался очень интересным и эрудированным собеседником. Благодаря нему Тиид узнал немало важного и ценного о филлинской цивилизации. Отчеты, подписанные старшим-два Вуурмом, вызывают неподдельный восторг у его начальства, их ставят в пример всем остальным исследователям. Пожалуй, настоящий Вуурм, который сейчас проводит некие научные штудии на одном дальнем форпосте, будет ему должен не одну выпивку.

Все это, конечно, хорошо, но... никак не продвигает его настоящую миссию. Все его контакты ограничиваются двумя филитами, занимающими, похоже, не самое высокое место в здешней иерархии. Им не заинтересовалось ни политическое руководство, ни даже спецслужбы, хотя его нынешняя маска — увлеченного, доброжелательного, немного наивного и самую малость не от мира сего ученого — прямо так и просится в разработку. Весьма перспективная тема о Кронтэе так и не получила серьезного продолжения, хотя — это ему известно точно благодаря регулярно поступающей информации о переговорах на базе "Восток" — филиты больше всего боятся повторения для себя судьбы Кронтэи...

Конечно, поставляемая им информация, наверняка, передается "куда надо" и, очевидно, оказывает какое-то влияние на филитское руководство. Впрочем, говорят, даже муравей сможет сдвинуть с места космический корабль, если будет прилагать силу достаточно долго. А времени уже мало: до прибытия на Филлину Подручного Императора осталось всего лишь около трех дюжин дней.

Осталось только попытаться взорвать ситуацию, ускорив развитие событий. Позавчера, сказав, что его вызывают для доклада на Центральную базу, он передал филитке Линн свой видеал вместе с кристаллом о Киилинарэ, на который он также записал вышедший несколько лет тому назад фильм "Пылающее небо" — военную драму времен завоевания Кронтэи, из-за своей натуралистичности и жестокости вызвавшую немало споров и в конце концов не рекомендованную Управлением по воспитанию к широкому распространению несмотря на весь свой героический пафос.

Тиид полагал, что это кино, пусть и без перевода, окажет нужное воздействие. Во-первых, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать о том, как жестоко Империя подавляла всякое сопротивление кронтов. Во-вторых, возможно, даже не намеренно, режиссер и сценарист фильма продемонстрировали крайнюю степень презрения и отвращения к кронтам, среди которых все персонажи были либо убийцами и извращенцами, либо жалкими трусами, и все без исключения — патологическими идиотами. Наконец, в-третьих, даже не понимая сказанного, зрители должны были уяснить, что нападение на имперскую научную станцию, ставшее завязкой всего сюжета, совершили разбойники, никак не связанные с официальными властями. Тем не менее, виновными были признаны просто проживавшие по соседству "мирные" кронты.

Однако фильм, хоть и позволяет развить кое-какие комбинации, сам по себе не решит проблему. Беда в том, что ему надо подтолкнуть к нужному решению руководителей целого государства, а ведь, как известно, все государственные структуры невероятно инертны и консервативны. Если есть возможность выбирать между действием и бездействием, государственный чиновник всегда выберет последнее, потому что только тот, кто ничего не делает, не совершает ошибок. А высокопоставленные военные еще трусливее или, скажем так, осторожнее чиновников, поскольку у них цена ошибки еще выше и, как правило, не оправдывает риска.

Поэтому, скорее всего, филиты так ни на что и не решатся. Они будут выжидать, совещаться друг с другом, но ничего так и не сделают. Если послушать Линда, их цивилизация вообще не отличается воинственностью. Опасность близкая и понятная — новая война с Империей — будет казаться им более страшной, чем опасность потенциальная — возможность обращения в рабство подобно Кронтэе.

Чтобы изменить эти настроения, нужно что-то очень важное. Им нужен такой вероятный выигрыш, который в их представлении пересилит все риски, связанные с возобновлением войны. Но есть ли вообще какой-либо подобный вариант? Сможет ли он подвесить у них под носом настолько вкусный пряник, да еще и сделать так, чтобы они его заметили?

От чего оттолкнуться? Что им предложить? Что показать?... Показать? — вдруг пришла ему в голову новая мысль. Почему бы не показать его филитским знакомым базу? Может быть, они проявят к чему-то интерес и это сможет стать отправной точкой для новой комбинации? Да, перспективная мысль! Решено!

И, придя к консенсусу на этом мысленном совещании с самим собой, Тиид спокойно повернулся на бок и заснул.

Филиты, как всегда, появились вовремя. Сверху Тииду было хорошо видно, как две фигурки — большая и маленькая — начали медленно подниматься по склону. Они были одеты в одинаковые мешковатые светло-серые одежды и широкополые шляпы с накомарниками из мелкой сетки.

На какое-то мгновение Тиида бросило в пот — ему показалось, что он где-то потерял свой накомарник. Но тут же он расслабился — вот он, только переложен на заднее сиденье. От души выругавшись и помянув во всех видах "эти проклятые комариные места", Тиид продолжил наблюдение.

Строительство базы "Север" представляло собой типичный пример того, как высокое начальство, паря в горних высях стратегических проблем, упустило из виду как слишком незначительные для себя некоторые мелкие, можно даже сказать, очень мелкие, но весьма важные вопросы.

Тех, кто принимал решение о создании базы именно в этом месте, очевидно, привлекло практически плоское плато с труднодоступными склонами, представлявшее собой слабо вытянутый овал размером, примерно, 55 на 45 километров — практически готовая естественная зона безопасности. Тогда никто не обратил внимания на то, что плато — судя по всему, заполненная доверху осадочными породами кальдера очень древнего вулкана, только кажется плоским, а на самом деле имеет форму миски с приподнятыми краями и впадиной в середине. В центре этой низинки находилось озеро с заболоченными берегами, окруженное кольцом болотистого, затапливаемого весной леса.

Согласно стандартам и правилам безопасности, базу постарались разместить как можно ближе к центру плато. К тому же, планировщикам, очевидно, думалось, что обитателям базы будет приятнее видеть поблизости свежую зелень, а не каменистую пустошь, поросшую сероватой травой и низкими кустарниками. О том, что на плато есть и свои исконные обитатели, в то время не подумал никто: база строилась поздней осенью и зимой, когда местная фауна впадала в спячку. Хватило подтвержденных заверений в том, что крупных хищников на плато не водится.

Но вот зима кончилась, сменившись поздней, но теплой и влажной весной, быстро перешедшей в лето, и лес у озера наполнился радостным гудением многомиллионных комариных стай. Очень быстро комариная разведка обнаружила присутствие в непосредственной близости крупного скопления теплокровных существ, и на базу начались круглосуточные визиты вежливости.

Вообще-то, филлинским комарам синяя кровь пришельцев с другой планеты пришлась не по вкусу. Однако, к сожалению, сами комары об этом не знали и предпочитали приобретать соответствующий опыт непременно самолично. Вот и получалось, что пока один комар, отплевываясь во все стороны и пискляво ругаясь, что больше и в рот не возьмет эту синюю гадость, разочарованно улетал прочь, на его месте тут же появлялась дюжина еще не испытавших этого разочарования новичков.

Патентованные репелленты помогали, но недостаточно. Комары, испытывая чувство глубокого отвращения, нарезали круги вокруг неприятно пахнувших пришельцев, но рано или поздно, пересилив естественную брезгливость, все же принимали решение об атаке. Чтобы реально отпугивать комаров, средство приходилось наносить в самых жутких дозах, из-за чего часть персонала базы страдала чесотками и аллергиями. Правда, укусы филлинских комаров тоже вызывали чесотку и аллергию, так что желающие могли смело выбирать между двух зол, сравнивая их друг с другом.

Все запасы репеллента на базе "Север", включая гуманитарную помощь с других баз, были израсходованы за дюжину дней. Самые горячие головы предлагали решить комариную проблему наиболее радикальным образом, но сырой лес не хотел толком гореть даже после применения суперзажигалок. К тому же, настоящим комариным рассадником оказались заболоченные берега озера, которых никакой огонь не брал. Командование базы срочно запросило о помощи Метрополию, выдав заказ на несколько тонн универсального инсектицида, но все понимали, что выполнен он будет не раньше следующей зимы...

Спас персонал базы от страшной гибели не кто иной, как Тиид, обративший внимание на появление странных сетчатых конструкций на головах филитов. С этого момента накомарники стали неотъемлемой частью экипировки персонала, а руководство утвердило в качестве форменного головного убора панамы с широкими полями, счастливо нашедшиеся на одном из складов. Добрые филиты поделились также народными средствами на базе местных растений, после чего сотрудники базы перестали издавать резкий запах репеллента и благоухали как целая парфюмерная фабрика.

Помимо комаров, плато также приютило множество мелких коричневато-серых грызунов с длинными розовыми голыми хвостиками. С начала весны они тоже отправились знакомиться с пришельцами и обнаружили у них множество вкусных вещей, как то оплетка кабелей, разнообразные чехлы и покрытия, бумажные документы, не считая, естественно, содержимого продовольственных и вещевых складов. Пожаловавшись филитам и на эту напасть, Тиид получил в подарок дюжину симпатичных короткошерстных гибких зверьков серо-полосатой масти, называемых риссами. Ловкие охотники за считанные дни произвели настоящее опустошение в мышином поголовье, распугав остальных вредителей, а авторитет Тиида на базе, здорово возросший после истории с накомарниками, и вовсе воспарил на непревзойденную высоту. Теперь он мог попросить практически о любом одолжении и ни от кого не получить отказа.

— Рад вас видеть! — филиты, наконец, забрались наверх, и Тиид гостеприимно распахнул перед ними дверцы своего катера. — Устраивайтесь поудобнее!

Запустив филитов внутрь, Тиид включил установленную на его катере мощную вентиляцию, которая за считанные секунды засасывала и удаляла прочь всех случайно попавших внутрь комаров. Филиты с явным облечением избавились от своих шляп и накомарников и поснимали с плеч рюкзаки. Ринчар Линд удовлетворенно улыбался, он явно был рад возможности передохнуть, а вот лицо Линн Валькантис было строим и напряженным.

— Что случилось, Линн? — спросил Тиид самым нейтральным голосом. — Вам не понравилось кино?

— Не понравилось, — коротко ответила Линн, мотнув головой. — Слишком много там убивают. Скажите, зачем вы его нам дали? Чего вы хотите добиться?

— Тс-с-с! — Тиид испуганно прижал палец к губам. — Ну, нельзя же быть такой прямолинейной! Девушке это не идет. Давайте немного прогуляемся.

Тиид не стал брать с собой шляпы с накомарником, сетка мешала ему следить за реакцией собеседника. Кроме того, здесь, на вершине холма, комаров практически не было, их сдувал сильный и довольно холодный северо-западный ветер.

— Вы хотите знать, почему я дал вам этот фильм? — вполголоса спросил Тиид, наклонившись к Линн.

— Да, хочу! — целеустремленности Линн можно было позавидовать.

— Потому что я не хочу, чтобы вас постигла судьба Кронтэи! — громким шепотом произнес Тиид, старательно размахивая руками. — Чем больше я узнаю о вашей цивилизации, тем больше она мне нравится! Мне больно видеть, как вы сами устремляетесь в ловушку! Став колонией, вы потеряете себя! Вы перестанете быть такими, как были раньше!

— Наша цивилизация перестала быть такой, как раньше, в тот самый момент, когда первый ваш корабль приземлился на Филлине, — холодно сказал Линд. — Но что вы хотели сказать насчет статуса колонии?

— У меня есть, есть, что сказать! — лихорадочно прошептал Тиид. — Но это очень важно, очень опасно! Я могу это сказать только вашему высшему руководству — военному или политическому!

— Удачное совпадение. А наше руководство как раз захотело встретиться с вами, — слегка улыбнулся Линд. — И я как раз хотел обратиться к вам с такой просьбой. Вы не могли бы ненадолго посетить наш город? К тому же, к вам есть вопросы по поводу того фильма. Вам не трудно было бы перевести несколько мест?

— М-м-м, — с сомнением пробормотал Тиид, хотя мысленно он кричал "Ура!" и прыгал от радости. — А это не опасно? Вы знаете, нам говорили, что два дня назад на базе "Восток" было похищение...

— Никакой опасности, — заверил его Линд. — Я готов дать вам гарантии от имени правительства Чинерты. Если надо, мы готовы предоставить заложников...

— Нет-нет, никаких заложников! И слышать не хочу это слово! — запротестовал Тиид. — Я верю вам! И готов лететь с вами... да хоть сейчас!

— Можно и сейчас, — медленно сказал Линд. — Но нам надо сначала связаться со своим руководством.

— Очень хорошо! — с энтузиазмом подхватил Тиид. — Я тогда тоже свяжусь с базой, предупрежу, что задержусь.

На самом деле Тиид, конечно, и не думал связываться с начальством. Лишь предупредил Дестаи, чтобы оставался на связи с базой и по-прежнему держался вне зоны видимости.

— Встреча подтверждена, — сказал ему Линд, закончив переговоры с помощью своей допотопной громоздкой рации, по какому-то недоразумению называемой филитами переносной. — Вас ждут. Мы покажем вам дорогу.

Город Аргондо сильно пострадал из-за своей близости к базе, однако Тиид, подлетая, замечал там несомненные признаки жизни. Над развалинами выросли несколько строительных кранов, по железнодорожной ветке полз длинный разномастный эшелон из платформ, вагонов и цистерн, из нескольких мест к небу поднимались дымы... Однако разглядеть город как следует Тиид так и не успел. Повинуясь команде Линда, он посадил катер на самой окраине, возле небольшого трехэтажного дома, счастливо пережившего осенние бомбежки без особого урона.

— Странно, — пробормотал Тиид, открывая дверцу. — Кажется, здесь нет комаров!

— Наши предки знали, в каком месте селиться, — в голосе Линда чувствовались гордость и легкое пренебрежение. — Пойдемте же!

Вслед за Линдом и Линн Тиид зашел в полутемный подъезд и свернул направо, в небольшой коридорчик. Линд распахнул перед ним массивную дверь, за которой обнаружился еще один коридор, освещенный тусклой электрической лампочкой. В коридор выходило около дюжины дверей, все они были закрыты.

— Вы здесь живете? — с интересом спросил Тиид, оглядываясь по сторонам.

— Раньше здесь было учреждение — управление лесного хозяйства, — ответил Линд, приоткрывая одну из дверей. — Но сейчас мы, да, живем здесь. По крайней мере, ночуем... Подождите пока здесь, на кухне. Линн сейчас сделает вам лакин и приготовит что-то перекусить, а я узнаю насчет встречи.

Тиид с неподдельным любопытством разглядывал большую светлую комнату, почти половину которой занимал огромный составной стол с дюжиной разномастных стульев. Всю длинную стену закрывал непрерывный ряд шкафов и тумб с деревянными и металлическими фасадами, среди которых Тиид опознал холодильник, мойку и электрическую плиту с четырьмя конфорками. Но большая часть странных предметов, загромождавших плоскую поверхность, протянувшуюся от холодильника до стены, ему была совершенно не знакома.

— Присаживайтесь, — гостеприимно произнесла Линн, появившаяся в кухне. Она уже успела переодеться в светло-синие брюки и короткую клетчатую рубашку навыпуск. — Вам сделать лакин?

— Сделайте, — кивнул Тиид, уже успевший оценить достоинства этого филлинского напитка. — Только, пожалуйста, удовлетворите сначала мое любопытство. Что это такое?

— Что? — не поняла Линн, приступая к странным манипуляциям с каким-то блестящим агрегатом.

— Вот что вы сейчас делаете? Что это такое?

— Ах, это?! — Линн улыбнулась. — Это электрочайник, устройство для нагревания воды. У вас что, таких нет?

— Есть, — пробормотал Тиид, чувствуя себя немного глупо. — Просто они выглядят по-другому. У нас их делают из пластмассы.

— У нас иногда тоже, — кивнула Линн. — Но мне больше нравится металлические. Они красивее.

— Хорошо, — сказал Тиид. Ему показалось, что он упускает что-то важное. — Пусть будет красивее. А что, например, это?

— Давайте я вам все сразу расскажу, — рассмеялась Линн. — Вот это скайроварка, на ней варят скайру, только вот самой скайры у нас уже не осталось. На этом аппарате готовят горячие бутерброды с сыром, яйцом или ветчиной, очень вкусные. Это гриль, тут жарят мясо на решетке. Вот это — электромясорубка. А это называется кухонный комбайн. Вот здесь измельчают овощи, а тут можно делать мясной фарш, как на мясорубке, только нежнее. А эта машинка может нарезать тонкими ломтиками хлеб, сыр или ветчину. Это лежит миксер, им взбивают тесто для блинчиков. А это электрическая пароварка. Здесь можно автоматически задавать температуру и время приготовления.

— Постойте, постойте! — ужаснулся Тиид. — У вас это что — на каждой кухне?!

— Нет, не на каждой, — пожала плечами Линн. — Просто мы с мамой любим готовить, но не любим терять время, поэтому мама всегда заказывала по каталогам много подобной техники, которая помогает все делать быстрее. А здесь, раз я уже стала хозяйничать, я тоже решила обзавестись таким набором, тем более, что электричество уже есть почти весь день. Сначала просто просила ребят, а потом им самим понравилось, и они стали таскать сюда все подряд. Даже то, что не нужно. Вот, посмотрите, в этом ящике — соковыжималка, в этом — сушилка для овощей и фруктов. Здесь — термостат, его используют для приготовления детских молочных смесей, это — мороженица, это — электрический нож, им мороженое мясо хорошо резать... Да, вот ваш лакин. А это домашнее печенье. Угощайтесь... А почему вас так это удивляет? Что, например, есть на вашей кухне?

— Холодильник, — начал перечислять Тиид. — Чайник для подогрева воды. И еще такая кулинарная машина, в нее закладываешь полуфабрикаты, включаешь программу, и она их готовит. У некоторых людей есть еще другая машина, она делает витаминную смесь для завтраков.

— И все?

— И все. — Тииду неожиданно стало грустно. — У нас принято считать, что люди должны питаться на работе, в столовых. Так можно обеспечить для них научно обоснованный и сбалансированный рацион. Да и распределять продукты удобнее через организации или предприятия. А для завтрака и ужина есть специальные полуфабрикаты, чтобы не тратить времени на приготовление... Только люди все равно стараются покупать натуральные продукты и готовить их сами. Это считается престижнее. Да и здоровее, наверное. Так ты хоть знаешь, что ешь...

Тиид осторожно прихлебывал мелкими глотками горячий ароматный лакин, заедал вкусным рассыпчатым печеньем и думал о вещах, которые не имели ни малейшего отношения к его миссии. Он никогда не видел такого изобилия кухонной техники. Нечто подобное встречалось ему однажды в особняке одного высокопоставленного чиновника, погрязшего в пошлой роскоши и посаженного за взятки и казнокрадство. Но и то поразившее его тогда богатство выглядело весьма жалко перед техническим арсеналом молодой филитки из простой семьи, не относящейся к сливкам местного общества...

— А что это за значок? — вдруг обратил он внимание на новую деталь. — Вот эти три треугольничка в круге?

— Это логотип фирмы-производителя, — с некоторым недоумением ответила Линн. — Показывает, что холодильник, например, изготовила компания "Сетт-Рау", чайник — "Хинсон", электроплиту — "Динамо"... Видите, значок с буквой "Д"? До войны это была наша крупнейшая электротехническая компания, выпускала все — от самых мощных электродвигателей и генераторов до стиральных машин.

— И много было таких компаний, которые выпускали кухонную технику? — поинтересовался Тиид.

— Ну, десятка два, наверное. И еще были импортные. Из Валеза там или Мармонтаны. Они еще постоянно конкурировали... ну... соперничали друг с другом. Каждая фирма ежегодно выпускала много новинок, хотела удивить покупателей. Постоянно что-то придумывали.

"Это же просто золотое дно! — подумал Тиид. — Да любая домохозяйка наизнанку вывернется, лишь бы обзавестись всей этой техникой! Две дюжины производителей, с настоящими конструкторскими бюро! С филитами не воевать, с филитами торговать надо было! Эх, если бы не его миссия! Как здесь можно было бы развернуться!".

Его размышления прервал скрип входной двери. Это появился Линд.

— Пойдемте, — предложил он. — Мы сейчас пойдем в комнату отдыха, там установили ваш видеал. Наши представители сейчас будут.

В комнате отдыха Тиид испытал еще одно потрясение, увидев свой видеал подключенным к каким-то тихо гудящим аппаратам, от которых тянулись провода.

— Это один из наших умельцев смастерил, — немного смущенно сказал Линд. — Мы просто много смотрели, испугались, что сядет батарейка... то есть, энергопатрон. И он через пару трансформаторов и еще что-то подключил ваш аппарат к нашей электросети. Вы не бойтесь, он не испортится.

— Скорее, я испорчусь, — пробормотал про себя Тиид.

Изобретательность филитов, их умение заставлять вещи служить себе начали пугать его. Только теперь он стал понимать всю важность своего задания.

Дверь снова распахнулась, и в комнату зашли четверо филитов. Линд приветствовал их и вышел, закрыв дверь за собой.

— Мы рады видеть вас у нас в гостях, господин Вуурм, — вежливо наклонил голову самый старший из новоприбывших, которого можно было безошибочно отнести к местному генералитету. — Мое имя Каденис. Мои спутники — министр Даренис, вице-директор Ласт и советник правительства Вилканда полковник Ауто.

— Очень приятно, — Тиид поклонился в ответ. — Итак, господа, чем могу быть вам полезен?...

Приятно иметь дело с профессионалами. Они успели просмотреть наиболее волнующие эпизоды фильма, обсудить несколько важных вещей, связанных с Кронтэей, и обменяться мнениями по вопросу сходств и различий двух цивилизаций, и только потом вице-директор Ласт, которого Тиид определил как высокопоставленного спецслужбовца, задал ключевой вопрос.

— Вы говорили, что можете сказать нечто важное, относящееся к предстоящей церемонии?

— Я могу вам доверять?! — Тиид обвел взглядом всех четырех филитов, немного закусив от волнения губу. Он надеялся, что выглядит достаточно натурально для наивного ученого. — Это очень важно. Если это узнает мое командование, вся моя семья окажется в большой опасности!

Дождавшись заверений в том, что конфиденциальная информация ни в коем случае не дойдет до имперских властей, Тиид продолжил.

— Вы, наверное, знаете, что я происхожу из весьма высокопоставленной семьи. Но я не говорил, насколько высокопоставленной. Мой дядя — маршал Военного Космофлота, он занимает важное положение в Столице...

Это было, конечно, прямым враньем. Но Тиид, затевая этот блеф, рассчитывал, что филиты просто не успеют раскрыть этот обман в ближайшие три дюжины дней, а дальше... а дальше это будет не важно.

— ...Мой дядя принадлежит к влиятельной группировке в руководстве Космофлота, которая считает филлинскую операцию обреченной на провал. Дядя и его единомышленники думают, что покорение и удержание такой далекой планеты, как ваша Филлина, потребует слишком больших затрат, которые никогда не оправдаются. Они добились отмены широкомасштабного вторжения, но их соперники, которые сейчас у власти, заявляют, что могут сделать Филлину колонией, владением Империи, миром, без большой войны. Если они возьмут верх, Империя будет медленно переваривать вас. Может быть, на это уйдут годы, но это рано или поздно произойдет. Но если Филлина сейчас не станет колонией, та группировка, к которой относится мой дядя, сможет победить своих соперников, обвинив их в провале. Тогда Филлину, скорее всего, просто оставят в покое.

— Вы говорите это по поручению своего дяди? — невинным тоном поинтересовался вице-директор Ласт.

— Нет, — Тиид склонил голову. — Он ничего мне не передавал и ничего не поручал. Просто я встречался и разговаривал с ним перед тем, как лететь на Филлину, и знаю, о чем он думает.

— Мы очень высоко ценим ваше мужество и ваше желание помочь Филлине, — сказал после непродолжительной паузы Каденис. — Обещаю, ваши слова будут восприняты со всем вниманием, которого они заслуживают...

— Но вы не могли бы прояснить нам еще несколько вопросов? — немедленно подхватил вице-директор Ласт. — Важность вашей информации...

Стороны расстались, как говорится, с чувством глубокого взаимного удовлетворения. Вербовка была проведена филигранно. Настоящий Вуурм, наверное, даже и не заметил бы как превратился в информатора филлинской разведки или что там представлял велеречивый вице-директор. Кроме того, как надеялся Тиид, его слова должны были дать обильную пищу для размышления филлинскому руководству.

Только бы у них от этого не возникло несварения желудка!

В актив себе Тиид также мог занести достигнутую между делом договоренность о негласном визите на базу "Север" двух наблюдателей, превратившихся в его личных связных, — Ринчара Линда и Линн Валькантис. Как бы то ни было, эту часть плана тоже надо было выполнять: чем чаще стреляешь, чем больше вероятности даже случайно попасть в цель.

— Странно, — сказал Ринчар Линд, обращаясь к Тииду. — Такая большая база, а такая пустынная. Почти никого не видно.

— Это не удивительно, — Тиид ловко пристроил катер на краю крыши административного корпуса. — Персонал базы составляет около трехсот человек, и все они на рабочих местах. Раньше вы могли бы еще увидеть филитов, которые занимались строительством, но мы всех их отпустили.

— Все равно, здесь как-то совсем пустынно, неухожено, — заметила Линн.

— База построена в неудачном месте, — признал Тиид. — Предполагалось, что тут еще появится жилой городок для гражданских специалистов и их семей, но теперь... вряд ли. Скорее всего, она так и останется простым опорным пунктом. Я знаю, есть даже предложение демонтировать тут все и перенести на пару сотен километров к юго-востоку.

Тиид здесь ничего не придумывал. Арита, аккуратно взломавшая местную командную сеть, обнаружила в архиве начальника базы подобную паническую докладную, состряпанную в разгар комариного кризиса. Вот только отправлена по назначению она так и не была...

— А у вас везде так мало людей? — поинтересовался Линд. — Наверное, все делает автоматика?

— Нет, штат и на самом деле недоукомплектован, — сообщил Тиид. — Например, видите там, вдали башенки — это диспетчерская космопорта, локаторная станция и один из посадочных маячков. Там почти никого нет. Сюда очень редко прилетают корабли, и командование решило не держать здесь полную смену. Если надо, специалистов присылают с Центральной базы, а после посадки или взлета они возвращаются обратно. Или вот, смотрите, все эти здания вон с той стороны — это склады. Но больше половины из них пустует, там только одни голые стены, без ничего.

— А что это там за здание? — вдруг поинтересовалась Линн, показывая на стоявший в отделении большой ангар с раздвижной крышей, окруженный отдельным забором из трех рядов колючей проволоки.

— Ах, это! О, это очень важный объект! Там хранится самое мощное наше оружие.

— Урановые бомбы? — спросил Линд.

— Ракеты, — машинально поправил Тиид. И вдруг вскинулся: — А почему вы назвали их урановыми?

На малозаметной небольшой шкале на приборной панели вдруг зажглась тусклая лампочка, и Тиид мысленно подскочил на месте. Он уже и не надеялся на получение какой-либо реакции от этого прибора, который вчера установила ему Арита.

Этот аппарат, буквально на коленке состряпанный коллегами-исследователями с Центральной базы, представлял собой вариант известного детектора лжи, но применительно к филитам. Он был еще очень несовершенным, имел только три положения, показывая, что испытуемый врет, что-то скрывает или в основном говорит правду, плохо разбирался в индивидуальных реакциях и поэтому порой ошибался. Зато, по мнению Тиида, он обладал двумя важными преимуществами. Во-первых, детектор анализировал колебания лицевых мышц и голосового тембра и поэтому действовал дистанционно, не тревожа и не настораживая испытуемого. Во-вторых, миниатюрная камера легко маскировалась под элемент отделки салона, а результат выводился на неприметную шкалу сбоку панели.

Помимо грубого детектора лжи, прибор также регистрировал появление у фигуранта сильных эмоций, и именно это он сигнализировал сейчас у Ринчара Линда.

— Э-э-э... Дело в том, что когда вы разрушили своими бомбами наши города, эти бомбы... то есть, ракеты... назвали урановыми, — Линд явно испытывал трудности с подбором слов, хотя на него это было не похоже.

Не врет, но и не говорит всю правду, — отметил Тиид промежуточное положение индикатора.

— А вам самому знакома тема атомной энергии? — спросил он как можно более нейтральным тоном, надеясь, что этот вопрос сойдет за простое проявление любопытства.

Лампочка на шкале индикатора эмоций продолжала гореть.

— Ну... Я раньше занимался темами науки и техники... — Линду по-прежнему не хватало слов. — Так что, мне приходилось кое-что читать на этот счет... В одном журнале...

Опять скрывает! Тиид чувствовал все большее возбуждение.

— А интересно, сейчас у вас ведутся какие-либо исследования в этой области? — небрежно поинтересовался он.

— Я не знаю, — поспешно, даже, может быть, слишком поспешно ответил Линд.

Врет! Теперь не спугнуть!

— Вы знаете, с атомными бомбами связана очень трагическая страница нашей истории, — сменил тему Тиид. — Когда-то наша цивилизация едва не погибла из-за них.

— Расскажите, — попросила любознательная Линн.

— Это было очень давно, может быть, тысячу наших лет тому назад, — начал Тиид, мысленно прокручивая варианты продолжения беседы. — Тогда в нашем мире существовали два могучих государства. Каждое из них хотело владеть всем миром, и поэтому они враждовали друг с другом. Между ними было несколько войн, и каждая новая становилась ужаснее предыдущей. Но однажды ученые в обоих государствах одновременно открыли энергию атомного распада. И выяснили, что с помощью этого принципа можно создать самые мощные бомбы, какие знала наша цивилизация. Каждое из этих государств решило делать такие бомбы, много бомб, чтобы победить противника. Они построили огромные заводы, потому что атомную бомбу сделать очень трудно, для этого нужны специальные материалы и очень, очень много энергии. Они были самыми могущественными, самыми богатыми государствами планеты, но они почти разорились. Они начали войну друг с другом, потому что надеялись, что победа покроет им все счета. Каждая из сторон использовала по несколько сотен атомных бомб, и в результате они погубили друг друга. Все Северное полушарие почти опустело. То государство, которое потом стало Империей, находилось в другом полушарии, и то оно едва не погибло. Это ужасное оружие...

— А вы его здесь применили! — жестко сказала Линн.

— Да. Этому не может быть оправдания. Это преступление. Это чудовищная ошибка. Лучше бы вы никогда и не узнали об атомных бомбах. Хотя, наверное, знать-то вы знали и раньше, так?

— Чисто теоретически, — сухо произнес Линд, и на этот раз он сказал чистую правду.

— И пусть бы лучше так и осталось! — горячо воскликнул Тиид. — Атомные бомбы — это страшное зло! Иногда мне даже становится не по себе, что они вот так лежат себе спокойно в этом ангаре, будто ждут своего часа!

— Все равно, — упрямо сказала Линн. — Если бы эти бомбы были у нас, вы бы не посмели напасть на нашу планету? Испугались бы возможного ответа?

На индикаторе эмоций, по-прежнему нацеленного на Линда, снова загорелась лампочка. Впрочем, и без этого искушенному глазу можно было заметить, что филит не на шутку встревожен.

— О нет, нет, только не это! — добавил испуга в свой голос Тиид, остро пожалев, что переводчик практически не передает интонации. — Атомная война — это самое ужасное, что есть на свете! Мне чудовищно жаль...

— Послушайте! — перебил его Линд. — Мне кажется, мы свернули не на ту тему. Вы еще обещали передать нам коммуникаторы для связи...

Высадив филитов на берегу быстрой речки за пределами зоны безопасности, Тиид поднял катер в небо и, поставив его на минимальную скорость, включил автопилот. Сегодняшний разговор его одновременно обрадовал и обеспокоил.

Итак, филиты, очевидно, вели, а, скорее всего, продолжают вести атомные исследования! Достаточная причина, чтобы бить тревогу и ставить в известность командование. Миссия миссией, но филиты с атомной бомбой — это слишком серьезно! Однако в эту картину решительно не вписывалась странная осведомленность Линда — по его словам, простого журналиста, не связанного со спецслужбами. Может быть, эти исследования и не имели секретного характера? Филиты не воинственны, поэтому не исключено, что они просто изучали энергию атома, и не думая о бомбе? Конечно, поверить в это трудно, но так, по крайней мере, все несуразности получают свое объяснение. Кстати, из этого следует, что у них должны быть неплохие теоретические наработки, но, скорее всего, нет никакой практики. А за год атомную бомбу, если начинать с нуля, никак не сделаешь — это он помнил из прочитанных книг точно.

В голове у Тиида начала складываться новая комбинация. На какое-то мгновение ему стало страшно: он собирался разбудить чудовищные силы и шел на очень большой риск. Однако страх быстро уступил место азарту. Кажется, он нашел, на какой крючок ловить филитов! Теперь главное — вовремя подсечь и ни в коем случае не дать им сорваться!

— Рин! — легкая на ногу Линн Валькантис с трудом догоняла быстро идущего вперед Линда. — Что-то случилось?

— Случилось, — озабоченно буркнул Линд. — Мне очень не понравились его вопросы об атомной энергии.

— А что здесь не так?

— Все не так. Дело в том, что я случайно знаю об этом больше, чем следует. И он, кажется, это заметил.

— Вуурм? — усомнилась Линн. — Он просто очень любопытный и всем интересуется. И я не думаю, что он кому-то об этом расскажет.

— Нет, Линн. Пусть он и говорит, что простой ученый, на нем военная форма. И он, наверное, пишет отчеты о каждой встрече с нами, точно так же, как мы. Поэтому мне очень не нравится то, что тема атомных исследований вообще всплыла между нами.

— Это очень важно? А в чем дело?!

— Дело в том, что эти исследования ведутся. Больше я тебе ничего не скажу, этот проект секретный. И мне становится не по себе от одной только мысли, что пришельцы могут о нем узнать.

— Может, все и обойдется, — легкомысленно сказала Линн. — Ты же сказал, что как журналист, пишущий о науке, слышал об этом, еще до войны. Вот и все.

— Но мне все равно что-то не спокойно...

Задумавшись, Линд не обратил внимания, что уже вступил на мостик, переброшенный через речку, которая в этом месте срывалась вниз небольшим водопадом, — всего-навсего три положенных рядом бревна, мокрых и скользких от брызг. Сделав несколько быстрых шагов, он оступился и, нелепо взмахнув руками в поисках опоры, полетел вниз. В ушах его застыл испуганный крик Линн.

Ринчар Линд хорошо плавал. Но одно дело — плавать в величавом спокойном Вегере или в бассейне и совсем другое — оказаться во власти скачущего по камням ледяного бурного потока, да еще в тяжелой, тянущей вниз одежде и с рюкзаком за плечами. Линд пытался удержаться, уцепиться за торчащие из воды камни, упереться в неглубокое каменистое дно, но вода снова и снова сбивала его с ног и тащила за собой. Каким-то чудом он ухитрился вытащить руки из лямок. Рюкзак сразу же сорвало с него, и противостоять потоку стало немного легче. Линда еще раз чувствительно приложило боком о камень, но он смог ухватиться за него и, наконец, перевести дух.

— Ри-и-ин!

Линн Валькантис бежала по берегу, ее короткие волосы ерошил ветер. Она сбросила шляпу, рюкзак и куртку и держала в руке моток веревки.

— Рин! — кричала она. — Держись! Я сейчас помогу!

Как назло, Линда отнесло к дальнему берегу, и веревка не доставала. Линн перепрыгнула с берега на торчащий из воды камень, примерилась, перескочила на другой, пошатнулась, восстанавливая равновесие, прыгнула еще раз, с трудом удержавшись на крошечном, заливаемом водой выступе, бросила веревку. Линд с первого раза подхватил ее. Линн потянула за веревку, натягивая ее, и вдруг... сорвалась сама! Не выпуская из рук веревки, она рухнула в воду, уйдя под нее с головой.

— Линн!

Оторвавшись от спасительного камня, Линд снова отдался на волю потока. Через несколько метров стремнина кончилась, и его вынесло в широкую заводь. Нащупав дно, Линд встал на ноги. Глубина здесь была чуть больше метра.

— Линн!

Линда охватили страх и отчаяние. Только сейчас он понял, насколько близка и дорога стала ему эта девушка. А прошлое... А прошлое пусть, наконец, станет прошедшим!

— Я здесь! — услышал он у себя за спиной хрипловатый голос.

Линн тоже уже была на ногах. В руке она все еще держала конец веревки. Линд протянул ей руку, и она ухватилась за нее тонкими ледяными пальцами. Вместе, поддерживая друг друга и подскальзываясь на камнях, они побрели к берегу. Возле самого уреза воды Линд увидел темное пятно — свой рюкзак. Подхватив его за лямку, он вытащил его на сухое место. С рюкзака текло. С них тоже. Вдоль реки дул резкий холодный ветер, и после ледяной ванны Линда стало знобить.

— Раздевайся! — прикрикнула на него Линн. — Я сейчас буду!

Линн, тоже мокрая с головы до ног, помчалась по берегу и скоро вернулась, держа в руках куртку и свой рюкзак.

— Вот! — она расстелила на плоском, нагретом солнцем, камне свою куртку и вытащила из рюкзака большое старое одеяло, которое они использовали в качестве подстилки. — Снимай все мокрое и завернись в него. Я не буду смотреть. Только сам тоже отвернись, пожалуйста.

Линд послушно сбросил с себя остатки мокрой одежды и, дрожа от холода, набросил на себя тонкое, немного колючее одеяло. Старательно смотря в сторону, нащупал расправленную на камне куртку и сел, прикрыв одеялом ноги до колен. Скрючившись, он пытался удержать в себе остатки тепла.

— Подвинься чуть-чуть, — услышал он, наконец, голос Линн.

Линн немного вытерла мокрую голову платком и надела на себя шляпу и запасной свитер, который при ее маленьком росте выглядел на ней как вязаное мини-платье. Ноги у нее были голые и синие от холода.

— Прижимайся поближе!

Линд тесно прижался к ней, чувствуя, как дрожит ее тело. Однако и сам он все еще выбивал дрожь зубами.

— Линн! — слегка повернув голову, позвал он. — У меня в рюкзаке был термос. Как ты думаешь, он уцелел?

— Сейчас п-проверим! — слегка цокая зубами, Линн склонилась над мокрым рюкзаком.

Свитер натянулся, и Линд, покраснев, отвел глаза. Внезапно его словно обдало жаром несмотря на холод.

— Цел и невредим! — Линн с радостью потрясала термосом. — Сейчас согреемся!

Выпив на двоих полтора литра восхитительно горячего лакина и разложив все свои вещи на камнях для просушки, они снова устроились на плоском камне. Холод уже ощущался не так сильно, но они по-прежнему сидели, тесно прижавшись друг к другу и щедро делясь друг с другом теплом своих тел.

Высунув из-под одеяла руку, Линд приобнял Линн за плечи.

— Руки! — негромко, но строго сказала Линн.

Линд втянул руку обратно.

— Спасибо, — помолчав, сказал он.

— Не за что, — Линн чуть-чуть отодвинулась от него. — Я просто за тебя очень испугалась.

— Я тоже, — признался Линд. — Когда ты упала в воду, а я потом тебя не увидел, я чуть с ума не сошел.

— Только не обижайся, ты так потешно выглядел, — вдруг прыснула Линн. — Стоишь и с таким оторопелым видом озираешься по сторонам.

— И вовсе не оторопелым! — запротестовал Линд и вдруг рассмеялся.

Засмеялась в ответ и Линн. Ее лицо словно осветилось и стало вдруг очень милым.

— Линн, ты не обидишься, если я тебя сейчас поцелую?! — решился Линд.

— Нет! — смеясь, Линн покачала головой. — Но больше мы ничего не будем делать! Понял?!

— Конечно, понимаю! Для любого дела должно быть свое время!

Барк Негелис не видел президента менее четырех недель, но перемены были просто разительными.

— Ты плохо выглядишь, Кир, — озабоченно сказал он.

— Я знаю, — Кир Калансис устало потер пальцами виски. — Но мое здоровье мы обсудим как-нибудь в другой раз. Может быть. Сейчас есть заботы и поважнее.

— Я опять нужен тебе как слушатель? — догадался Негелис.

— Не только. Мы уже которую неделю пытаемся найти ответ на один и тот же проклятый вопрос: что делать? Принимать предложение пришельцев, становиться их колонией, или нет. Над ним сушат голову лучшие аналитики. Из генштаба, Информбюро, Центра стратегических исследований. Даже из инвестиционных банков. Они работают очень хорошо. Каждый день я получаю тонну бумаг, в них подробно расписаны различные варианты, со всеми их преимуществами и недостатками... особенно, недостатками. Но этой информации слишком много. Слишком много всяких "за" и "против". Мне нужно принимать окончательное решение, времени уже мало, но у меня до сих пор нет ясности. Ты ведь знаешь, чтобы куда-то двигаться, мне надо сначала проложить маршрут.

— Зато потом ты поедешь так, что не остановишь, — улыбнулся Негелис.

— Да. Но пока я не могу определить, чего хочу я сам. Я специально держал тебя подальше от этого... круговорота. И теперь мне нужно твое свежее, непредвзятое мнение... И еще... Я не знаю никого, кто лучше тебя умеет выбирать меньшее из двух зол. Поэтому сегодня я хочу выслушать тебя.

— Я постараюсь оправдать твои надежды, Кир, — кивнул Негелис.

— Хорошо. Да, я должен тебя предупредить: многое из того, что ты сейчас услышишь, относится к государственной тайне высшего уровня.

— Это значит, перед прочтением сжечь? — быстро спросил Негелис.

Президент слабо улыбнулся.

— Ну, не до такой степени. После. Но ты не беспокойся. Ты внесен в списки, у тебя есть все высшие допуски. Точно такие же, как и у меня.

— Спасибо. Прямо мечта журналиста — доступ ко всем государственным тайнам. Я напишу об этом книгу, ты не против?

— Напишешь мемуары. Через двадцать лет. Если доживешь.

— Оптимист ты, однако!

— Ладно, — Калансис слегка вздохнул. — Спасибо, Барк, что ты хочешь меня немножко развлечь, но у нас мало времени. Через восемнадцать минут у меня совещание.

— Я слушаю, — Негелис на глазах посерьезнел и собрался.

— Итак, у нас два варианта, — Калансис встал с кресла и начал медленно расхаживать по кабинету. — Первый — это дождаться церемонии. Получить статус колонии. И время, чтобы думать дальше. Второй — действовать по старому плану. Одновременный захват всех баз до церемонии. После этого — новые переговоры с пришельцами или, что более вероятно, война.

— А второй вариант, он технически возможен? — осторожно спросил Негелис.

— Да, — после небольшой паузы ответил президент. — Мы заканчиваем сосредоточение ударной группировки в окрестностях базы "Север", спецназ уже приступил к тренировкам. План операции полностью готов и проверен на штабных играх. Маршал Сертенис гарантирует, что базу мы возьмем, и быстро. Базу "Восток" берет на себя Барганд. Они давно уже мечтают отплатить пришельцам за Тогрод. Они готовят комбинированный удар с моря и суши, кроме того, достигнута договоренность с Сегеченом о привлечении их отряда дельтапланеристов. Передовой отряд уже на месте, изучают местные ветра. Маршал Моностиу до недавнего времени колебался. Самый большой в мире лагерь беженцев под носом у пришельцев сильно связывал ему руки. Но теперь он настроен по-боевому, а сил у него под рукой более чем достаточно. Остается "Запад", самое сложное. Кирстен заверяет, что будет полностью готов через две недели.

— Но можно ли ему доверять? — осторожно спросил Негелис.

— Нет. Как показал прошлый год, Кирстен — настоящий политик. Он дает слово, когда это ему нужно, и берет его назад, когда это ему выгодно. Как я понимаю, сейчас он решает, кого предать, — нас или пришельцев. Но с пришельцами у него трения, причем, чем дальше, тем больше. Поэтому я надеюсь, что он все-таки окажется на нашей стороне.

— И какие последствия предвидят здесь твои аналитики?

— Чертову уйму самых различных вариантов! Начиная от капитуляции пришельцев и заканчивая забрасыванием всей планеты атомными бомбами из космоса.

— А что они считают более вероятным?

— Вчера состоялась интересная беседа с одним пришельцем с базы "Север". Он сам вступил в контакт с нашими наблюдателями чуть меньше четырех недель тому назад. Все это время мы к нему приглядывались, а вчера на него решили посмотреть. Генерал Каденис, которому, если что, придется брать эту базу, один из вице-директоров Информбюро... В общем, разные люди. Так он сказал, что в руководстве их Космофлота существует группировка, выступающая вообще за уход с Филлины. И в случае срыва церемонии она может победить и настоять на своем.

— Слишком хорошо, чтобы было правдой.

— И я так думаю. Поэтому, скорее всего, будет война. И здесь мы катастрофически не готовы. Мы еще только начали восстановление, у нас никудышная транспортная связность, жуткий дефицит ресурсов и электроэнергии. Мы, примерно, начали понимать, какое нам нужно оружие, но его пока негде производить. И самое главное, мы будем бессильны, если пришельцы применят в ответ свое биологическое оружие! Фабрики выйдут на плановую мощность не ранее конца лета, а нужное количество доз мы накопим вообще года через три-четыре!

— Это серьезные доводы против, — нахмурился Негелис. — Какой же альтернативный вариант?

— Не торопиться. Пусть пришельцы проводят свою церемонию, объявляют Филлину колонией — на первых порах это ничего не изменит. Насколько их можно понять, им нужен мир. Конечно, желательно, весь, но это произойдет не скоро и не сразу. Планета велика. Их мало. И вряд ли быстро станет намного больше. Даже если они начнут постепенно прижимать нас, это займет какое-то время. А каждый лишний месяц играет за нас. Мы будем становиться все сильнее, все лучше подготовленными.

— Тогда почему же ты не можешь выбрать? — спросил Негелис. — Что же здесь не так?

— Если Филлина станет колонией, это уже будет необратимо. Если они еще могут отступиться от непокорной планеты, то за территорию, которую они считают своей, они будут сражаться до конца. Иначе они сами перестанут себя уважать. И хотя мы со временем будем становиться сильнее, они — тоже. Как считают аналитики, пришельцы не смогли продолжить войну в этом году, прежде всего, из-за нехватки ресурсов. Сейчас они их восполняют. И вероятно, быстрее нас.

— Стать колонией — не обязательно война, — заметил Негелис.

— Нет. Видит Единый, я не хочу воевать. Мы с тобой сами прошли войну и поэтому не можем не желать мира. Но какой мир нам готовы предложить?! То, что происходит сейчас в Венселанде, — не мирные переговоры. Пришельцев там представляет какой-то офицер Службы Безопасности в звании, примерно, подполковника. Все, что он может, — это высказать волю своего правительства и выслушать наши пожелания... без гарантии, что они вообще будут кем-то услышаны. Они просто тянут время до своей церемонии, чтобы она прошла тихо и мирно! А что будет дальше?! Кирстен жалуется, что пришельцы выставляют ему все новые и новые требования, а ведь он здорово помог им во время вторжения. Он уже опасается, что его просто могут заменить на кого-то более сговорчивого... Пришельцы постепенно осваиваются здесь. Им уже многое известно. Вчера их советник в Гордане пригласил на беседу Адара Честениса. И после часового разговора ни о чем прямо заявил: мы, мол, знаем, что вы хотите сделать атомную бомбу. Так вот, немедленно прекращайте это занятие, а то последствия могут быть самыми неприятными. И не думайте, от нас вам это не скрыть, нам сверху все видно. И в тот же день пришелец с базы "Север" тоже завел разговор об атомной энергии. Ты веришь в подобные совпадения? Я — не очень.

— А мы действительно делаем бомбу?

— Только самые первые шаги. И один Единый знает, сколько времени нам понадобится, чтобы пройти этот путь до конца, даже если нам не будут мешать.

— Жаль. С бомбой мы бы разговаривали с ними по-другому.

— Возможно. А так... Несколько дней назад на базе "Восток" произошел небольшой инцидент. Трое солдат решили позагорать на пляже за пределами их зоны безопасности. На них случайно наткнулись баргандские спецназовцы и взяли их в плен. Пришельцы сразу же начали с угроз. И, как мне кажется, они бы действовали точно так же, окажись на месте тех спецназовцев какие-нибудь бандиты, не имеющие никакого отношения к властям...

— Коллективная ответственность?

— Да. Они поступают так, как привыкли. Вот, возьми там на столе белую папку, почитаешь на досуге о планете под названием Кронтэа и населяющих ее кронтах. Это будет очень поучительное чтение. Очень помогает избавляться от иллюзий о доброжелательности пришельцев.

— Но они, вроде бы, постоянно повторяют, что мы не кронты.

— Да, это так. Но не зря говорят: суди о людях не по словам, а по делам их. А какие их дела видели мы?!

Молчание.

— Знаешь, Барк, в последние дни многие люди убеждают меня, чтобы я отказался от военной операции. Они говорят, что ради эфемерной возможности насолить пришельцам мы ставим под удар все — восстановление экономики, наши достижения на переговорах, а главное — жизни миллионов людей, которые могут погибнуть на новой войне. По их мнению, то будущее, которое готовят для нас пришельцы, не так уж плохо. А в крайнем случае, мы сможем восстать — когда будем более сильными и лучше готовыми. Они предлагают свернуть нашу атомную программу или ограничиться одними лабораторными исследованиями, чтобы не напугать пришельцев. Ведь они, похоже, боятся, очень боятся нашей бомбы и от страха могут решить, что нас лучше уничтожить, пока мы не стали опасными.

— Риск есть, — согласился Негелис.

— Да. И я могу понять этих... гуманистов, когда они призывают соглашаться на все, чтобы не допустить новой гибели людей. Ведь пришельцы, если верить их словам, предлагают нам вполне сносное существование. И если бы они приняли хоть часть наших предложений и дали нам достойное место в своей Империи, я бы, пожалуй, не стал возражать. А так... Что-то мне мешает... Понимаешь, Барк, все, вроде бы, говорит за то, что нам нужно принять более рациональное, более осторожное, более безопасное решение. Ведь это так просто — не делать ничего, пусть пришельцы сами играют в свои церемонии! Объявляют нас колонией, устанавливают для нас законы и правила... Ведь самое главное, что наш народ будет жить мирно и почти свободно!

— Ты опасаешься, что пришельцы потом отберут то, что дали.

— Не только. Самое главное — нас не хотят считать не просто равными, а вообще игроками. Мы для них — объект, фишка на доске. Для пришельцев судьба нашей планеты — это не более чем разменная монета в их внутренних интригах. Одна группировка хочет так, другая — иначе. Сегодня наверху одни, завтра могут взять верх их противники, и мы — не более чем заложники этих игр... И соглашаясь на мир на их условиях, мы молчаливо вручаем свою судьбу в руки пришельцев, позволяем им решать за нас и вместо нас. И что, если сейчас, обменяв нашу свободу на покой и безопасность, мы отказываемся от своего будущего?! Свобода — возможность определять свое будущее самому — это ведь такое отвлеченное понятие! Особенно, когда на другой чаше весов — реальные, зримые человеческие жизни. И, если я решусь на новую войну, то стану убийцей... Как стал прошлой осенью... Но если мы уступим сейчас, то не придется ли нам потом уступать снова и снова?! И что скажут нам наши внуки, чью судьбу мы, может быть, определяем сегодня? Кронты, в конце концов, решились на восстание. Но с опозданием почти на четыреста лет, когда стало слишком поздно!... И если нам грозит рабство, то, отказавшись от сопротивления, мы, возможно, окажемся достойными лишь такой участи...

В кабинете наступила тишина. Кир Калансис остановился, взявшись руками на спинку кресла.

— Ты считаешь, что мир с пришельцами ведет к рабству? — спросил Негелис.

— Я не знаю. Но я смотрю на них, слышу их слова. И не вижу иного. Пришельцы пока не доказали мне, что могут поступать по-другому. Я жду, я надеюсь получить такие доказательства. Тогда все военные приготовления будут свернуты. Я могу сказать "Нет!" даже за минуту до начала атаки. Честное слово, я очень не хочу воевать с пришельцами. Но я боюсь, что нам придется слишком дорого заплатить за мир с ними...

— Кажется, я понял твои сомнения, — медленно сказал Негелис. — И знаешь, что я скажу? Когда-то давно я читал один рассказ. Не помню, ни как он называется, ни кто автор. Там какая-то держава вела войну. И уже после победы генералы, штабисты, аналитики начали обсуждать, какую информацию они имели о противнике. И оказалось, что все они снизу доверху давали своему руководству заведомо неверные сведения, взятые просто с потолка. И никто не принимал эту информацию во внимание и делал то, что считал нужным сам. Помнишь, что делал самый главный начальник, когда ему надо было принимать решение в сложной ситуации?

— Бросал монетку?!

Барк Негелис вынул из кармана светлый кругляшок.

— Вот. Юбилейная, 5 аксов. Ну что, Кир, бросишь?

Кир Калансис осторожно принял монету из рук Негелиса.

— Что же, попробую. Портрет — мир, цифра — война.

И высоко подкинул монету в воздух. Глухо брякнув, она прокатилась по папкам для бумаг и провалилась в щель между двумя стопками документов.

— Встала на ребро, — констатировал президент. — Увы, Барк, но этот выбор мне придется сделать самостоятельно.

Глава 46. Тихая планета

Похороны были неописуемо роскошными. Процессию возглавлял монументальный катафалк на антигравитационной подушке. Открытый кузов был доверху завален белыми цветами, из которых, словно сгусток абсолютной тьмы, выглядывала аспидно-черная крышка гроба, выполненная из особого поглощающего свет материала. Катафалк окружал почетный эскорт из восемнадцати мотоциклистов с закрепленными за спиной траурными черно-белыми знаменами на высоких древках.

За мотоциклами широким веером двигались пять платформ с плакальщицами. Одетые во все черное женщины в черных платках, закрывающих волосы и нижнюю половину лица, разбрасывали белые лепестки цветов и черные шелковые лоскутки.

"Фонтан слез", установленный на новой платформе, выстреливал вверх тонкие струи воды. Ветер рассеивал их в тонкую водяную пыль, опускающуюся на черно-белую мостовую и на следующую открытую платформу, где оркестр из полутора дюжин музыкантов без устали наяривал траурный марш "На кого ты нас покинул?!".

За ними шумной черно-белой толпой бежали ряженые. Клоуны с мучнисто-белыми лицами с траурно подведенными глазами и угольно-черными губами. Посыльные смерти в высоких черных цилиндрах. Скелеты в облегающих костюмах с прорисованными костями и черепами. Демоны в страшных масках. Посреди этого кривляющегося и стенающего сонма широким журавлиным шагом степенно шла на высоких ходульных платформах сама Леди Смерть в белых одеждах с песочными часами на веревке в одной руке и мечом-крюком в другой.

На почтительном расстоянии от Свиты Смерти ехали еще шестеро мотоциклистов с черно-белыми флагами, а за ними уже тянулись скорбящие родные и близкие покойного — две с лишним дюжины черных роскошных катеров с затемненными стеклами, медленно ползущие над дорогой на сверхмалой высоте.

Завершали шествие полицейская колесная машина и автобус с солдатами внутренних войск.

— Я, кажется, должен принести вам соболезнования? — вполголоса спросил принц Кэноэ заместителя управителя Тэкэрэо, сопровождавшего его и Кээрт в поездке по городу. — Ваша планета понесла тяжелую утрату?

— Да как вам сказать, — замуправителя слегка поморщился. — Вообще-то, это хоронят местного главу Синдиката, так называемого босса всех боссов. У покойного был совершенно отвратительный характер и весьма избыточные аппетиты. Не думаю, что его смерть тут сильно кого-то расстроила. Скорее, наоборот.

— А от чего он умер? — поинтересовался Кэноэ.

— От попадания в организм посторонних предметов, — с видимым удовольствием ответил замуправителя.

— Иными словами, его убили? — нахмурилась Кээрт.

— Совершенно верно, блистательная! Мне рассказывали, его резиденцию, буквально, взяли штурмом! Последнее время в Синдикате шла, так сказать, борьба за власть.

— Интересно вы живете, — пробормотал Кэноэ. — Такие вещи хороши для боевика, но в обычной жизни это... немного неуютно.

— О, не думайте, что мы здесь живем в некоем... криминальном заповеднике! Это и для нас были совершенно беспрецедентные события! И, к счастью, они уже позади.

— Все бандиты перебили друг друга? — иронично спросил Кэноэ, выразительно проводив взглядом удаляющуюся процессию.

— К сожалению, нет. Зато нам удалось усадить на скамью подсудимых несколько наиболее одиозных главарей Синдиката.

— И что? — с сомнением спросил Кэноэ. — Надеюсь, их не освободят прямо в зале суда?

— На этот раз — нет! — с гордостью сказал замуправителя. — Суду были представлены совершенно неопровержимые доказательства совершения ими тяжких преступлений. Кстати, процесс уже практически завершился. Завтра-послезавтра будут вынесены приговоры и, уверяю вас, они будут самыми суровыми. Вполне возможно, ваше высочество, к вам будут обращаться с просьбой о помиловании. Почтительнейше советую: не милуйте.

— И не подумаю, — злорадно ответил Кэноэ.

Бывая в Старом Городе, он много слышал о Синдикате и даже встречался с некоторыми его представителями. И не испытывал по отношению к ним решительно никаких добрых чувств.

— А за какие преступления их осудили? — послышался тихий голос Кээрт.

— О! Наверное, это вам будет интересно, ваше высочество, блистательная! Вы ведь летите на Филлину, а в этом деле оказались замешаны филиты!

— Филиты? — удивился Кэноэ. — Откуда они здесь взялись.

— Насколько мне известно, они были незаконно доставлены со своей планеты. Здесь Синдикат хотел их использовать на плантациях сугси. Вместо кронтов. Понимаете?! Но филитам каким-то чудом удалось бежать. Они прошли несколько сотен километров через леса и горы, и в конце концов их нашла Служба Безопасности. Позавчера... Э-э-э... Да, Старого Бандита убили ночью перед вашим прибытием, значит, позавчера... один из филитов выступил свидетелем в суде. Мне говорили, это было нечто феерическое! Такого шквала разоблачений, кажется, не ожидали и сами судьи!

— А где сейчас эти филиты? — поинтересовался Кэноэ.

— Я слышал, на какой-то из баз Звездной Гвардии. Но, в любом случае, это довольно далеко отсюда.

— Да? Интересно было бы на них посмотреть. Наарит, какое у нас расписание на сегодня-завтра?

— Сейчас вы едете на завод вычислительной техники, выше высочество, — Наарит, кажется, даже не нужно было сверяться с планшетом. — Там состоится выездное заседание Промышленного совета. Потом вы возвращаетесь обратно в столицу, и на вечер у вас запланирован прием в городской администрации. Завтра с утра запланированы визит в Центральный ботанический сад Тэкэрэо и встреча с руководством департамента сельского хозяйства. Потом вы едете в экспериментальное рыбное хозяйство и посещаете военную академию Тэкэрэо, где также состоится прием. Расписание на послезавтра читать?

— Нет, спасибо, Наарит, — поблагодарил ее Кэноэ. — Но если у меня вдруг появится какое-либо окно, сообщите... Что же, теперь на завод, достойный?!

Завод поразил Кэноэ до глубины души. За этим обыденным словом скрывался грандиозный промышленный комплекс — целый город, занимающий, наверное, дюжины квадратных километров и пересеченный многочисленными эстакадами, по которым быстро неслись бело-красные обтекаемые вагончики. Сюда, наверное, можно было бы приезжать целый месяц и каждый день находить что-то новое.

Но и то, что Кэноэ успел увидеть во время трехчасовой экскурсии, просто потрясло его. Ему показывали гигантские цеха, наполненные странными машинами и аппаратами, по которым передвигались на антигравитационных платформах и скейтах рабочие в прозрачных скафандрах, залитые призрачным фиолетовым светом залы, в которых не было ни одного человека, и только роботы-манипуляторы в каком-то невероятном размеренном танце выполняли некие действия, гигантские сборочные линии, тянущиеся на сотни метров, разделяющиеся на несколько дюжин отдельных ручейков и собирающиеся снова.

— Это феноменально! — только и выдохнул Кэноэ, когда они вернулись в здание управления, чтобы немного отдохнуть перед заседанием Промышленного совета. — Я читал о вашем заводе и даже видел записи о нем, но никогда не предполагал, что это так... мощно... огромно... впечатляюще!

— Спасибо, ваше высочество, — поблагодарил глава промышленного департамента Тэкэрэо полномочный советник Згиэр, успешно сыгравший для Кэноэ и Кээрт роль экскурсовода. — Наша планета, и в самом деле, может гордиться этим комплексом. Здесь производится все, что нужно для организации ежегодного выпуска 430 миллионов [12 в восьмой степени — авт.] микропроцессорных устройств, — от сверхчистых материалов до сложнейшего оборудования. К сожалению, мы с вами смогли увидеть только небольшую часть.

— Вы сказали — 430 миллионов? — переспросила Кээрт. — Но разве у вас есть нужда в выпуске такой невероятной массы продукции?

— К сожалению, нет, — с неподдельной грустью сказал советник Згиэр. — Сейчас мощности загружены меньше, чем на одну двадцать четвертую. Большая часть оборудования находится в режиме глубокой консервации. Конечно, даже то, что действует, способно произвести... сильное впечатление. Но, признаться, мы способны давать больше, много больше!

— Но почему так получилось, что такой огромный завод оказался ненужным? — снова спросила Кээрт. — Как это вышло?

— Этот комплекс был возведен более трехсот лет назад, на почти девственной планете, -начал рассказывать Згиэр. — Его строили больше двадцати лет, не считаясь ни с жертвами, ни с расходами. На нем использовали самые передовые на тот момент технологии. Сейчас они, конечно, уже вчерашний день, однако выпускаемые нами микропроцессоры могут быть использованы практически на любой технике — от мини-коммуникаторов до космических кораблей. В то время предполагалось, что наша планета станет базой для проникновения в иные миры, расположенные дальше в этом секторе. Но, увы, этого не произошло. Завод так и остался не востребованным, ему не дали реализовать весь свой потенциал. Точно так же, как и второму такому же комплексу, расположенному в трехстах километрах отсюда. Там хотели строить космические корабли, но возведенные триста лет тому назад верфи и стапели так и остались пустыми. Сейчас там действует лишь небольшое ремонтное предприятие... Но я льщу себя надеждой, что после вашего прилета, ваше высочество, блистательная, все наконец-то изменится!

— Вы считаете, что объявление Филлины колонией приведет к изменению статуса Тэкэрэо? — спросил Кэноэ.

— Я очень на это надеюсь. Видите ли, ваше высочество, я принадлежу к числу потомков первых поселенцев на Тэкэрэо. Один из моих пращуров был вторым директором этого завода. И мне больно видеть, как моя планета одну дюжину лет за другой остается далеким провинциальным захолустьем, на котором никогда ничего не происходит. А между тем, только в радиусе пятнадцати стандартных световых лет от Тэкэрэо найдено, помимо Филлины, пять пригодных для жизни планет. Мы, жители Тэкэрэо, очень хотим верить, что освоение Филлины станет лишь первым шагом на длинном и плодотворном пути! Наша планета готова сыграть для Филлины роль поставщика самого современного оборудования!

— А как быстро вы сможете развернуть ваши резервные мощности? — хмуро поинтересовался Кэноэ.

Его начало слегка раздражать неприкрытое стремление Згиэра превратить его в ходатая по делам Тэкэрэо. То, что руководство планеты жаждет притока заказов для Филлины, он уяснил в первый же день после прилета на планету. А почти все местные высокопоставленные лица, с которыми он здесь встречался, старательно не давали ему об этом забывать.

— Собственно, об этом и будет идти речь на заседании Совета, — слегка улыбнулся советник Згиэр. — На самом деле, наша главная проблема — кадры. Сами понимаете, для такого производства нужны квалифицированные работники. Однако при комплексе есть и учебный комбинат на полторы тысячи мест. Для его расконсервации требуется всего несколько декад, а кандидаты в преподаватели уже подбираются.

— Вас послушать, так вы уже готовы — с места в карьер, — Кэноэ не удержался от иронии.

— А почему бы и не заняться приятным делом? — советник Згиэр улыбнулся чуть пошире. — Слава звездам, наша главная проблема счастливо исчезла... прямо перед вашим прибытием.

— А вам-то чем мешал Синдикат? — удивился Кэноэ.

— Конкретно нам мешал не столько Синдикат, сколько лично Старый Бандит. В нашем захолустье он смог стать весьма сильной фигурой. Непосредственно сам завод ему был не по зубам, но там есть небольшое подразделение, которое клепает всякую технику для местных нужд — коммуникаторы, рабочие станции, приставки для видеалов и все такое. Для завода это живые деньги. Вот Старый Бандит и хотел присосаться к этим деньгам и действовал весьма активно. Так что, я рад, что мы избавились от него, и вдвойне рад, что к этому приложил руку мой сын.

— Ваш...

— Да. Он офицер Службы Безопасности. Не скрою, ему пришлось нелегко. Но, к счастью, ему удалось найти филитов, а затем с их помощью поймать в ловушку боевиков Старого Бандита. Мне он, конечно, ничего не рассказывал, но кое-что на этот счет мне известно.

— А вы сами видели филитов? — с интересом спросила Кээрт.

— Нет. Их на всякий случай все еще прячут где-то на гвардейской базе. Хотя, по-моему, опасности уже нет. Старый Бандит мертв, большая часть его боссов кто тоже в могиле, кто арестован. А Прораб, новый глава Синдиката, любит больше деньги, чем власть, и совсем не любит риска. Он не посмеет. Слава моему сыну и его друзьям, Синдикат на Тэкэрэо обескровлен и, надеюсь, еще долго не воспрянет!

Тут в комнату отдыха вбежал секретарь директора завода, и интересный разговор прекратился сам собой, оставив после себя чувство тягостного недоумения. Кэноэ никак не мог понять, почему высокопоставленный чиновник, то есть, человек, по определению, умный, осторожный и совершенно не наивный, вдруг ни с того ни с сего так разоткровенничался перед Императорским Подручным и его супругой, которых он видит в первый раз в жизни.

Еще и прием после такого продолжительного и наполненного впечатлениями дня — это, наверное, уже чересчур. И Кэноэ был очень благодарен управителю, который после завершения официальной части пригласил его и Кээрт к себе за стол и тем самым избавил от хлопотных светских обязанностей.

Все было бы совсем хорошо, если бы управитель, поручив Кээрт заботам своей жены, дочери и зятя — суперофицера территориалов, не вздумал лично развлечь высокого гостя. После получаса льстивых славословий, перемежаемых похвальбой, Кэноэ остро захотелось сбежать от него куда-нибудь подальше, а еще через дюжину минут у него возникло горячее желание тихонько придушить управителя или, на худой конец, сказать ему какую-нибудь гадость.

— А что за происшествие случилось у вас перед моим прибытием, — вклинился Кэноэ в первую же паузу. — Мне говорили, у вас была настоящая криминальная война.

— Ну, кто вам такое сказал?! — управитель на секунду запнулся, но тут же вернул на лицо прежнюю умильную улыбку.

— У меня есть свои источники информации, — высокомерно ответил Кэноэ, перехватывая инициативу. — К тому же, такие пышные похороны трудно было не заметить.

— Я очень сожалею, что этот прискорбный инцидент испортил вам впечатление от нашей замечательной планеты! — с жаром воскликнул управитель. — На самом деле Тэкэрэо — очень тихое, мирное, я бы даже сказал, — скучноватое место, в котором почти ничего никогда не происходит. Я, признаться, очень раздосадован тем, что на ваш приезд пришлось такое неприятное происшествие! Я уверяю, виновные, допустившие этот скандал, будут строго наказаны!

— Допустившие? — переспросил Кэноэ. — А кто должен был его не допустить? У вас, что, занимаются профилактикой преступлений в Синдикате?

Управитель внезапно замолчал. Лицо его приняло сосредоточенно-задумчивое выражение, словно у игрока, продумывающего новую комбинацию.

— Ваше высочество, — негромко произнес управитель, прежде чем пауза успела слишком затянуться. — Хотите — честно?

— Хочу, — сказал Кэноэ. — Люблю, когда мне говорят честно и откровенно.

На секунду ему показалось, что по лицу управителя промелькнуло раздражение, но все тут же исчезло за новой улыбкой.

— Прошу прощения, ваше высочество, что я могу показаться грубым и циничным, но я считаю, что Синдикат в чем-то даже необходим нашему обществу для его здоровья. Люди, увы, несовершенны. Они предаются порокам, в том числе, запрещенным, а некоторые из них, к сожалению, даже отвергают предписанные законом и традициями моральные нормы. Бороться с такими людьми необходимо, но избавиться от них, увы, невозможно. Они появляются снова и снова, в каждом новом поколении. Это печальный недостаток нашей природы, можно сказать, естественный процесс. И если бы организованной преступности не существовало, эти моральные отщепенцы находились бы среди нас, и их жертвами становились бы ни в чем не повинные здоровые члены общества. Синдикат — это отстойник, своего рода, клоака, в которой рано или поздно оказываются все, чье поведение отклоняется от общепринятых норм. Если кто-то настолько низко пал, что желает, извините, платного секса или хочет посмотреть непристойное кино или, спаси нас от этого Звезды, принять горсть пилюлей счастья, куда он идет? К нелегальному торговцу в Синдикат, где оказывается среди себе подобных и начинает жить по их преступной, извращенной морали, которая...

— Я прошу прощения, — перебил Кэноэ излишне разговорчивого управителя. — Я понял вашу мысль. Но какое отношение это имеет к событиям, происшедшим недавно на вашей планете?

— Самое прямое. Мои политические противники, возможно, скажут вам, что я потворствую Синдикату на Тэкэрэо. Что мои люди контактируют с главарями преступных сообществ. Да, это так. Я не могу уничтожить Синдикат — по крайней мере, легальными методами. Они слишком хорошо знают лазейки в наших законах, а начни я нарушать букву закона ради сохранения его духа, те же самые люди, которые критикуют меня за связь с преступниками, смешают меня с грязью. Поэтому я предпочитаю отдать Синдикату то, что ему принадлежит, — всех этих порочных извращенцев, которые не способны жить в нормальном обществе и подчиняться его законам. Пусть они общаются друг с другом по своим извращенным понятиям, пусть даже стреляют друг в друга, но при одном непременном условии: от этого никоим образом не должны страдать законопослушные члены общества! На самом деле, в этой криминальной войне, как вы изволили выразиться, не был даже ранен ни один непричастный. К сожалению, перед вашим прибытием ситуация несколько вышла из-под контроля. Мои люди не смогли предотвратить эту... стрельбу. За это они и будут наказаны. У вас есть еще вопросы, ваше высочество?

У Кэноэ еще были вопросы. Например, ему было интересно, как с этой философией сочетается попытка атаки на завод микропроцессоров. Или должны ли власти препятствовать распространению наркотиков, ведь каждый наркоман добровольно выбирает для себя этот путь? Но задал он только один.

— Я слышал, с этой историей как-то связаны филиты, — небрежно сказал он.

— Да, я тоже что-то такое слышал, — кивнул управитель. — Их, вроде бы, похитили на Филлине и привезли сюда. Но этот вопрос, насколько я понимаю, решает Служба Безопасности. Я вполне доверяю их компетентности.

— Спасибо, — поблагодарил Кэноэ.

Прием, похоже, подходил к концу. Гости понемногу расходились. Некоторые, при этом, посматривали на губернаторский стол, отделенный от зала редкой цепочкой телохранителей, но приблизиться не отваживались. Кээрт все еще общалась с управителевой семейкой. Кэноэ искренне надеялся, что ей это доставляет хоть какое-то удовольствие.

— Устали, ваше высочество? — сочувственно произнес управитель.

— Устал, — не стал скрывать Кэноэ. — На вашей планете длинные дни.

— А хотите немного отдохнуть? — вдруг предложил управитель. — Я приглашаю вас в свое поместье.

— Поместье? — недоуменно переспросил Кэноэ.

Чиновникам Министерства колоний было запрещено владеть какой-либо собственностью на планетах, которыми они управляли. Из этого правила не допускалось никаких исключений.

— О, прошу прощения! Я так называю мою загородную резиденцию... то есть, резиденцию управителя. Мои предшественники уделяли немало внимания этому местечку, и теперь там настоящий рай. Прекрасный курортный район, теплое море и абсолютно никого вокруг. Ради вашего приятного отдыха я готов пойти на самое радикальное сокращение вашей программы визита. В конце концов, впереди у вас очень важная миссия на Филлине, а Тэкэрэо вы еще навестите... когда-нибудь.

— Такому искушению трудно противостоять, — вздохнул Кэноэ. — Наверное, завтрашнюю программу я все-таки не буду отменять, но если она будет снова такой же... насыщенной, я рассмотрю ваше приглашение со всем вниманием, достойнейший. А сейчас, если у вас нет возражений, мы хотели бы удалиться в нашу резиденцию...

Этот длинный день упорно не хотел заканчиваться.

— Итак, в какую историю мы с вами здесь вляпались? — сердито спросил Кэноэ, окинув взглядом ближайших соратников.

Кээрт сидела рядом с ним на диване, прильнув к нему и положив голову на плечо. В кресле устроился Меркуукх, одним своим видом выражая неодобрение столь низкопробному выражению мыслей. За небольшим столиком бок о бок сидели, словно нерадивые ученики, Таутинг с коммуникатором и Наарит с электронным блокнотом. Наконец, где-то в уголке затаилась, словно мышка, Раэнке. Никто не помнил, с кем и когда она зашла, но гнать ее было бы как-то невежливо.

— Я бы сказал, что ни в какую историю вы, ваше высочество, пока еще не... вляпались, — Меркуукх мастерски отделил паузой неподобающий принцу Императорского Дома простонародный жаргонизм. — Но налицо явная попытка втянуть вас в какие-то местные конфликты.

— Хорошо. И что бы вы посоветовали?

— Вы просите у меня совета, ваше высочество? — на людях Меркуукх всегда старательно играл роль почтительного царедворца.

— Скорее, оценки ситуации. Не может ли она привести к каким-либо проблемам... с точки зрения безопасности?

— Я считаю, что пока такой опасности нет, — когда надо, Меркуукх умел выражаться по-военному кратко и четко. — И я полагаю, что наилучший образ действий для вас, ваше высочество, будет максимальное невмешательство в этот конфликт.

— То есть, подать сигнал "следую своим курсом"? — уточнил Кэноэ.

— Совершенно верно, ваше высочество! У вас есть своя очень ответственная и важная миссия на Филлине, и вам нет никакой необходимости принимать здесь участие в чем-либо.

— Боюсь, я уже принимаю участие, просто в силу самого факта своего прибытия на планету. И мне нужна хоть какая-то определенность, чтобы знать, что здесь вообще происходит, и кто и во что меня хотят впутать. Пока что мне известно, что сторон этого... конфликта, по меньшей мере, две — управитель и его неизвестные "политические противники". И это еще как-то связано с Синдикатом и убийством его главы. Таутинг, Наарит, вы можете что-то дополнить?

— Нижайше прошу прощения, — больше всего Таутинг походил сейчас на записного отличника, не выучившего урок. — Это моя вина, но при подготовке к вашему визиту я не отслеживал деятельность Синдиката на Тэкэрэо, и мне ничего не известно о каком-либо конфликте в рядах администрации. Официальные источники информации освещают недавнее происшествие более чем скудно. Ваше высочество, я прошу дать мне возможность исправить свое упущение. Я проведу новый поиск и обещаю представить вам более полную информацию к завтрашнему утру.

— Нет, нет, так не пойдет! — твердо сказал Кэноэ. — Я не хочу, чтобы вы не спали всю ночь, а завтрашний день просидели на стимуляторах. Вы мне нужны отдохнувшим и со свежей головой!

— Ваше высочество! — несмело подала голос из своего угла Раэнке. — Разрешите, я попробую. У меня есть опыт поисков информации, и у меня тоже высокий допуск. Я справлюсь! И все равно, завтра мне не надо будет сопровождать блистательную Кээрт, по крайней мере, в первой половине дня!

Кэноэ скосил глаза на Кээрт. Но она, прижавшись к нему, словно спала с открытыми глазами и никак не отреагировала на слова Раэнке.

— Хорошо, — наконец, сказал Кэноэ. — Действуйте, Раэнке. И постарайтесь все-таки не засиживаться до утра. А остальным — отдыхать!

Выпроводив из комнаты свиту, Кэноэ осторожно подсел к Кээрт.

— Как ты себя чувствуешь? — обеспокоенно спросил он. — Может, тебе лечь? Ты все время молчала...

— Кэно, ты же говорил все правильно, — Кээрт с удовольствием потянулась и подняла голову. — Со мной все нормально. Честное слово. Я просто немного устала. Эти дамы, с которыми я сегодня общалась, такие болтушки!

— Это, наверное, у них семейное! — засмеялся Кэноэ, вспомнив управителя, но тут же посерьезнел. — А ты что сама думаешь обо всей этой истории? Ничего не делать, как советовал Меркуукх? Но даже если я совсем отстранюсь, я все равно кому-то помогу своим бездействием. Наверное, управителю. Уж очень ему хотелось меня отправить куда-нибудь подальше отсюда, на курорт.

Кээрт вздохнула и села более прямо, оправив платье.

— Знаешь, Кэно, — задумчиво произнесла она, машинально накручивая на палец прядь волос. — Иногда мне кажется, что ты до сих пор воспринимаешь наше путешествие как экскурсию. Будто, если твоя главная задача — на Филлине, то все остальное не существенно. Но это же не так! Тебя сделали Императорским Подручным. Это очень высокое звание. И все люди относятся к тебе не только как к принцу Императорского Дома, но и как к человеку, облеченному властью. Я не знаю, что происходит на этой планете, но я хочу это узнать. Ведь те люди, которые говорили с тобой и сегодня, и вчера, и позавчера, ждут от тебя какой-то помощи. Для них это очень важно! И я думаю, тебе надо обязательно разобраться, кто достоин твоей поддержки, а кто — нет.

— Ау-Ке (именно, так, с уменьшительно-ласкательным префиксом он называл Кээрт, когда они были наедине), милая, как хорошо, что ты у меня есть! — Кэноэ снова присел на диван рядом с ней и осторожно поцеловал ее в щеку. — Ты мне все словно по полочкам разложила! Ты права, надо сначала узнать, а потом, если нужно, — делать!... А теперь давай отдыхать! Тебе помочь расстегнуть это платье?

— Погоди, — Кээрт жестом остановила Кэноэ. — Знаешь, о чем я еще подумала? Прикажи Меркуукху, пусть доставит с корабля Хрустальный Жезл. Пусть он напоминает — и тебе, и всем окружающим, кто ты!

Тот же вечер. Большое безликое здание в нескольких кварталах от резиденции для почетных гостей. Маленькая неприметная комната, освещенная только экраном включенного канцелярского компьютера, который создает нужный фон — защиту от прослушивания. И два человека за столом — друг напротив друга.

— Ну и заварили же вы кашу, Гриарн!

— Прошу прощения, господин...

— Называйте меня просто инспектором.

— Прошу прощения, инспектор! Но все эти события происходили практически без моего участия. Достаточно было только не мешать.

— Не прибедняйтесь. Я наслышан о вашем умении создавать дымовые завесы. Использовать в качестве прикрытия похищенных филитов было во всех отношениях удачной идеей.

— Даже больше, чем вы подозреваете, инспектор! Именно благодаря филитам, точнее, одному из филитов я смог найти недостающее звено!

— Этого не было в ваших отчетах!

— До вас это просто еще не дошло. Все произошло только вчера.

— Докладывайте!

— Тот филит, который был доставлен на Тэкэрэо разведчиками около тридцати лет тому назад, оказался настоящим кладезем информации. После его выступления на суде, где он дал совершенно убийственные показания против нескольких боссов Синдиката, мне удалось встретиться с ним и при помощи... здешних друзей... уговорить его поделиться со мной определенными сведениями. По его словам, он пять лет прослужил техником на вилле Старого Бандита в Круа-парке, видел всех ее посетителей и имел возможность слышать многие разговоры. В качестве одного из частых гостей он опознал начальника канцелярии администрации управителя. Вилла соседствует с так называемым Садом Изобилия, принадлежащим начальнице протокольного отдела администрации Виолт по прозвищу Добрая Фея. Она считается любовницей начальника канцелярии, но, теперь очевидно, является также его деловым партнером. Кроме того, Старого Бандита навещали офицеры Службы Безопасности, территориалов и Космофлота, а также высокопоставленные сотрудники Департамента правопорядка...

— Пожалуйста, не отвлекайтесь от главного. Все это я завтра прочитаю в вашем отчете. У нас мало времени.

— Прошу прощения, инспектор. Недостающее звено — это начальник канцелярии. Он единственный, кто держался со Старым Бандитом как хозяин.

— Вы сделали этот вывод только на основании слов филита?

— Нет. Гвардейцы захватили начальника охраны Старого Бандита. Он тоже подтвердил, что его босс получал указания от начальника канцелярии. Конечно, в суде это вряд ли стало бы веским доказательством...

— Но мы-то с вами не в суде. Продолжайте, Гриарн.

— Да, инспектор. Теперь вся схема видна как на ладони. Синдикат был инструментом в руках нескольких высокопоставленных чиновников. Они использовали бандитов для захвата контроля над легальными денежными потоками и устранения недовольных. Взамен Синдикат получал прикрытие и негласную поддержку при проведении своей... основной преступной деятельности.

— Нынешний управитель?

— Скорее всего, он играет роль смотрящего, представляющего интересы неких влиятельных лиц в Метрополии. Вся система была создана при его предшественнике, который, очевидно, продолжает оказывать на нее воздействие даже после своей отставки.

— Сколько вам еще нужно времени, чтобы прояснить всю картину?

— Декаду. Может быть, даже меньше.

— Тогда филиты пусть пока остаются вашим прикрытием. Они в надежном месте?

— На одной из баз Звездной Гвардии. Это самое надежное, что можно найти на Тэкэрэо. В отличие от местной Службы Безопасности и Департамента правопорядка, гвардия чиста.

— Вы уверены?

— Бывший заместитель командира гвардейскими силами на Тэкэрэо был единственным предателем. После того как он позавчера скончался... из-за несчастного случая при прохождении полигона, других больше не осталось.

— Хорошо, тогда работайте, Гриарн. Будем рассчитывать, что чистку удастся провести еще до отбытия Подручного.

— (после небольшой паузы) Господин инспектор! Я выполнил все, что от меня требовалось, чтобы отвести внимание противника от моего расследования, но... у меня возникли сомнения. Управитель и его преступная команда теперь убеждены, что его высочество прибыл на Тэкэрэо именно по их души. Это может привести... к неприятным инцидентам. Им есть, что скрывать, и они напуганы.

— (с легким раздражением) Это исключено. Они не посмеют... (поразмыслив) Но, впрочем, я приму ваши предостережения к сведению. Спасибо, Гриарн. Продолжайте вашу работу.

— Слушаюсь, инспектор!

— Начало экскурсии по Центральному ботаническому саду Кэноэ просто пропустил. Мысленно он продолжал раскладывать у себя в голове содержимое доклада, который им с Кээрт утром сделала Раэнке.

Все дело в специфике Тэкэрэо, рассказывала Раэнке, поблескивая стеклышками очков. Производственные мощности на планете с самого начала создавались "на вырост", в расчете на славное будущее, которое так и не наступило. Их создание, подготовка к эксплуатации, а затем консервация и поддержание в мобилизационной готовности на протяжении первых дюжин лет существования колонии были первоочередными заботами администрации. Что касается населения планеты, то власти могли удовлетворять только самые базовые потребности в энергии, жилье, продовольствии, но во всем остальном люди были вынуждены полагаться на собственные силы. Решить эти проблемы завозом потребительских товаров с Метрополии, как это делалось при становлении других колоний, было проблематично из-за дальности расстояния и ограниченных транспортных ресурсов.

Один из тогдашних управителей предложил разрешить колонистам организовать производство различной хозяйственной мелочевки на месте, своими силами, и смог получить добро на реализацию этой идеи в Министерстве колоний. Так на Тэкэрэо возник настоящий заповедник частного предпринимательства. В считанные годы на планете появились тысячи мелких предприятий, которые пекли булки, шили одежду и обувь, делали мебель, электрические обогреватели, бумажные салфетки и еще множество других необходимых в хозяйстве вещей, кормили людей в кафе и ресторанах, ремонтировали бытовую технику, торговали, строили дома...

Прошли годы. Одни мелкие предприятия разорились и прекратили свое существование, другие выросли, окрепли, превратились в средние, а затем и крупные компании. Появилась и была закреплена нормативными актами система паев, позволявшая принимать новых партнеров, делить фирмы на части, продавать их и передавать по наследству. Для обслуживания их интересов возникли частные кассы, под контролем администрации колонии выдававшие кредиты предпринимателям, и страховые компании, защищавшие их от пожаров или неплатежей.

Господин Граух, живущий на полулегальном положении в Старом Городе, на Тэкэрэо был бы уважаемым предпринимателем, а Императорская страховая компания, которую на Метрополии потребовали закрыть, — совершенно законной и заслуживающей всяческой поддержки почтенной организацией.

Конечно, планета Тэкэрэо не была земным раем. У частных предпринимателей всегда были сложные отношения с администрацией колонии. Бывали и незаконные (точнее, вообще не урегулированные законами) поборы, и подкуп чиновников, и намеренные препоны в предоставлении разрешений и лицензий. Однако все эти мелкие поверхностные конфликты, по большому счету, не нарушали создавшегося на планете своеобразного разделения полномочий и сфер влияния между администрацией и бизнесом и, как правило, не причиняли большого вреда.

Но около дюжины лет тому назад, еще при прежнем управителе, по всей планете словно прокатилась волна странных и пугающих событий. У многих процветающих частных предприятий вдруг сменились собственники. Некоторые уважаемые предприниматели или погибли при подозрительных обстоятельствах, или срочно покинули планету. Раэнке, не слишком напрягаясь, насчитала более двух дюжин подобных инцидентов, получивших общественный резонанс, и не без оснований считала, что действительный масштаб этого передела был значительно больший.

Не официальные средства массовой информации (а на Тэкэрэо были и такие) поначалу возмущались беспределом, завуалировано намекая, что за ним стоит Синдикат, получающий негласную поддержку в неких властных кругах, но вскоре они замолкли — одно за другим. Однако процесс, похоже, продолжался. Раэнке, залезшая в архивы Департамента правопорядка, обнаружила резкое увеличение числа процессов по обвинению в клевете на органы государственной власти, нераскрытых убийств и членовредительств, а также закрытых дел, в которых фигурировали одни и те же лица и частные компании. Одной из них была некая фирма, специализировавшаяся на возвращении просроченной задолженности. Ее руководитель получил определенную известность в узких кругах под прозвищем Старый Бандит.

Всего пару месяцев тому назад архивы Департамента обогатились новыми сообщениями о взрывах и перестрелках: в Синдикате делили власть. Противником Старого Бандита оказался некто Прораб — официально, глава процветающей частной строительной фирмы. При этом, ни администрация, ни органы правопорядка демонстративно не вмешивались в эту малую войну, предоставив главарям Синдиката возможность без помех разобраться между собой. Пресса не уделила ей ни единой строчки, практически не освещала она и первый в истории Тэкэрэо судебный процесс над несколькими боссами преступных группировок. По мнению Раэнке, это означало, что некая связь между властью и Синдикатом все еще продолжала существовать, и Кэноэ был полностью согласен с ее оценками.

Тихая планета оказалась настоящим змеиным гнездом. Это печалило Кэноэ, кроме того, он теперь понимал, во что его пытаются втянуть. Кто-то наверняка хотел скрыть свою связь с Синдикатом, управитель то ли покрывал своих подчиненных, замешанных в грязные дела, то ли заботился о чистоте своего мундира. Кто-то, наоборот, хотел, чтобы Подручный Императора вмешался в ситуацию и навел бы здесь справедливость...

Кэноэ было грустно. Он понимал, что надежды тех, кто искал его поддержки в борьбе против Синдиката и его высокопоставленных покровителей, скорее всего, окажутся тщетными. Слишком мало — всего лишь чуть больше дюжины дней — отведено ему времени на пребывание на Тэкэрэо, слишком много для него запланировано на этот короткий период, слишком скудны его знания о действительном раскладе сил на планете. Все, что он может, — это сигнализировать о неблагополучном положении на Тэкэрэо... если, конечно, кто-то достаточно влиятельный захочет его выслушать. Здесь ничем не поможет даже его Хрустальный Жезл. Человек, облаченный властью, но не имеющий точной информации, — это слон, ловящий мышей в посудной лавке. Мышь-то он, может, и раздавит, но наломает вслепую столько, что заранее страшно приходится...

Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, Кэноэ попытался сосредоточиться на речи директора ботанического сада, тем более, что говорил он довольно интересные вещи. Пережив совсем недавно (по геологическим меркам) некую не установленную пока катастрофу космического масштаба, Тэкэрэо не могла похвастаться значительным видовым разнообразием. Разрушенные катаклизмом экосистемы зачастую восстанавливались весьма странным образом и с неожиданными участниками.

— ...Приспособляемость и изобретательность природы просто беспредельны, — рассказывал директор, по виду — типичный бескорыстный ученый-энтузиаст. — Взгляните, например, на эти цветы, блистательная! Их опылителями выступают миниатюрные ящерицы — геккорины. Для их привлечения цветы выделяют клейкое вещество, в котором застревают различные мелкие насекомые, которыми и питаются геккорины...

— А эти цветы чем замечательные? — с интересом спросила Кэноэ, показывая на висящие прямо над землей огромные белые венчики, напоминающие лилии. Они так приятно пахнут!

— Осторожнее, блистательная! — директор, похоже, не на шутку испугался. — Не подходите близко. У этих цветов очень сильный аромат, он используется для отпугивания древесных крыс, которые питаются почками и цветками. Этот аромат небезопасен даже для человека. Если сильно вдохнуть, можно потерять сознание и провести несколько дней в постели, а у некоторых людей возникает сильная аллергическая реакция.

— Спасибо, — Кээрт почтительно обошла стороной коварные цветы. — Как странно и грустно... Они кажутся такими красивыми, такими безобидными, такими чистыми. А на самом деле...

— Увы, блистательная, так часто и бывает в жизни, — важно сказал управитель, который сегодня сопровождал Кэноэ и Кээрт в их поездке. — Красота бывает обманчивой. Только вы, блистательная, совершенны.

— Ваше высочество, блистательная! — вклинился в паузу директор. — Не угодно ли будет вам отдохнуть в этом павильоне? Мы подготовили для вас и ваших сопровождающих небольшой стол...

Это угощение, в котором преобладали фрукты, могло бы сойти за поздний завтрак или ранний обед. Кэноэ старался не увлекаться, памятуя, что ему еще предстоит сегодня визит в рыбное хозяйство, где разводили известную на всю Империю белорыбицу.

— Чашечку туа, ваше высочество? — красивая девушка с поклоном протянула ему поднос, на котором стояла миниатюрная чашечка тонкой работы.

— Спасибо.

Улыбнувшись, Кэноэ сделал глоток и тут же непроизвольно скривился. Поданный ему напиток слишком горчил.

— Прошу прощения, ваше высочество, — появившийся словно ниоткуда директор ботанического сада взял чашку из рук Кэноэ. — К сожалению, туа плохо растет на Тэкэрэо, и жители нашей планеты вынуждены довольствоваться только грубым эрзацем вместо подлинного наслаждения. Но я осмелюсь предложить вам еще одну чашку.

— Хм, а это уже совсем неплохо, — Кэноэ отпил еще немного, смакуя тонкий вкус. — пожалуй, даже совсем хорошо. Если и уступает лучшим кэтэркорским сортам, то не намного. Что это?

— Это наша экспериментальная разработка, — с гордостью сказал директор. — Около дюжины лет тому назад нашим специалистам удалось вывести новый сорт, способный даже на Тэкэрэо дать высокое качество напитка.

— Так давно? — удивился Кэноэ. — Почему же до сих пор жители Тэкэрэо пьют ту гадость, что вы мне дали вначале? Что-то мешает его широкому внедрению?

Краем глаза Кэноэ заметил застывшего с чашкой в руке управителя. Он был в бешенстве и всеми силами пытался это скрыть.

— К сожалению, в свое время этим проектом слишком заинтересовались некие... силы, — начал осторожно объяснять директор. — Они не смогли или не захотели реализовать его сами, но совершенно распугали всех потенциальных исполнителей.

— Вы имеете в виду... Синдикат?! — Кэноэ не верил своим ушам. Да когда это было, чтобы преступники пытались так наехать на государственное учреждение?!

— Да, ваше высочество, — директор покаянно наклонил голову. — Но теперь есть надежда, что нашим новым сортом кто-то заинтересуется.

— А зачем ждать?! — Кэноэ с удовольствием взглянул на посиневшего от сдерживаемого гнева управителя. — Достойнейший, если я не ошибаюсь, во вверенной вам колонии должен существовать свой фонд развития.

— Вы не ошибаетесь, ваше высочество! — управителю все-таки удалось справиться со своими эмоциями.

— Так почему бы не профинансировать из этого фонда создание, скажем, экспериментальной плантации по разведению туа на Тэкэрэо? — невинным голосом спросил Кэноэ. — Как мне кажется, это послужило бы развитию и процветанию планеты. Вы согласны, достойнейший?

— Д-да! — управитель с ненавистью бросил короткий взгляд на директора ботанического сада.

— В таком случае, я надеюсь, что решение о выделении средств будет принято в кратчайшие сроки, — улыбнулся Кэноэ. — Я потом обязательно справлюсь о том, как реализуется этот проект. Как искренний любитель и ценитель хорошего туа... Наарит, занесите это в свои записи.

— Слушаюсь, ваше высочество! — Наарит послушно раскрыла свой электронный блокнот.

— Вот и прекрасно, — Кэноэ снова повернулся к директору ботанического сада. — Я считаю, что ваша инициатива заслуживает всяческого поощрения. И большое спасибо за интересный рассказ. Я надеюсь, что когда я в следующий раз побываю на вашей планете, я услышу его продолжение. А сейчас, насколько я понимаю, меня ждет очередная встреча?

Генерал второй величины Эамлин произвел на Кэноэ приятное впечатление. Он ничего не просил и никого не обличал, а просто представил Кэноэ командиров и старших офицеров с кораблей эскорта и преподавателей будущей пилотской школы на Филлине. Один из инструкторов показался Кэноэ смутно знакомым. Позже генерал очень четко и понятно ответил на все вопросы о своей миссии и, наконец, изложил свое видение филлинской кампании, в которой он участвовал в качестве командира корабля.

Справка, составленная Таутингом, также приводила немало благоприятных отзывов об Эамлине и, наверное, поэтому Кэноэ в конце концов решился задать ему вопрос, которого всячески избегал в течение всего приема.

— Генерал, — небрежно спросил он, дождавшись, когда окружавший его людской водоворот немного рассосется. — Насколько я слышал, вы хорошо знаете Тэкэрэо?

— Неплохо, ваше высочество, — генерал поклонился. — Я прослужил здесь несколько лет в дальней разведке, моя жена — уроженка этой планеты, и я часто бывал в гостях у ее родственников. Тэкэрэо и в самом деле для меня не чужая, ваше высочество.

— Очень хорошо, — кивнул Кэноэ в ответ. — Тогда, может быть, вы просветите меня, что здесь произошло несколько дней назад? Какие события от меня пытаются скрыть или, наоборот, привлечь к ним мое внимание?

— Это долгая история, ваше высочество, — генерал выглядел немного смущенным. — То, что закончилось выстрелами в ночь перед вашим прибытием на Тэкэрэо, началось не один год назад и затронуло многих людей.

— Вы можете сократить предисловие, — сказал Кэноэ. — Мне довелось слышать, что около дюжины лет назад Синдикат начал захватывать легально существующие частные предприятия при негласной поддержке властей. Это так?

— Вы правы, ваше высочество, — склонил голову генерал. — Все было примерно так. Синдикат, действительно, пользовался покровительством кого-то в колониальной администрации, поэтому противостоять ему было трудно. Однако в самом Синдикате не было единства. Это ведь не централизованная организация, а просто пара дюжин крупных и мелких преступных кланов или банд, которые более-менее мирно разделили между собой сферы влияния. Когда босс всех боссов по кличке Старый Бандит, поднакопив сил благодаря контролю над легальным бизнесом, стал подминать под себя другие кланы, несколько семей, испугавшись роста его влияния, объединились против него. Не хватало только повода для выступления, и его роль сыграли филиты. Насколько мне известно, они были захвачены в плен на Филлине, а потом тайно проданы на Тэкэрэо, где их определили на плантацию для выращивания сугси. Однако об этом узнала Служба Безопасности, на планету прилетел следователь из Метрополии. Ему удалось найти плантацию, на которой содержались филиты, но их самих там уже не было. Один из мастеров был тоже филитом, его привезли на Тэкэрэо дальние разведчики, открывшие Филлину около тридцати лет назад. Он помог своим соотечественникам перебить охрану и бежать. Между тем, найдя плантацию, Служба Безопасности заполучила улики против нескольких главарей Синдиката, поддерживавших Старого Бандита. Их арестовали, и этим воспользовались, так сказать, оппозиционеры, чтобы выступить против главного босса. Эта война продолжалась несколько декад и завершилась только перед вашим прилетом. С помощью филитов, которых, в конце концов, нашла Служба Безопасности, боевиков Старого Бандита поймали в ловушку и уничтожили, а потом пришла очередь и самого Старого Бандита, оставшегося без охраны.

— Вот это история! — не сдержал удивления Кэноэ. — Но откуда у вас такие подробные сведения?

— От родственников жены, конечно, — слегка улыбнулся генерал. — Здесь, на Тэкэрэо, с помощью родственных связей можно сделать все, что угодно. Сын моего шурина... то есть, мой племянник — тот самый офицер СБ, который вел это дело.

— А ваш шурин — это, случайно, не советник Згиэр? — вспомнил Кэноэ.

— Вы совершенно правы, ваше высочество. А филита, который служил мастером на плантации, я когда-то знал сам, когда служил здесь на базе дальней разведки. Кроме того, с филитами встречался еще и один из инструкторов будущей пилотской школы — старший офицер третьего ранга Боорк. Кстати, ваше высочество, сегодня он обратился ко мне с нижайшей просьбой о встрече с вами. Он говорил, что узнал от филитов некую информацию государственной важности.

— Боорк? — переспросил Кэноэ.

Он вдруг вспомнил, где слышал это имя и где видел офицера, показавшегося ему сегодня знакомым. Конечно! Книжный магазин на улице Сияющих Высот, кафе с кэтэркорским туа, проверка документов... Можно сказать, с этого и началась вся та история, что привела его на Тэкэрэо, а скоро приведет на Филлину. Да, с этим Боорком, действительно, будет интересно встретиться. Между прочим, тогда он был еще только младшим-один. Сделал карьеру?

— Хорошо, генерал, — сказал Кэноэ. — Я выслушаю старшего-три Боорка. Сразу же после приема. Он где-то здесь?

Стоя в коридоре академии, сразу же за линией охраны, Боорк просто извелся. Он совсем не был уверен, что правильно поступил, не рассказав генералу Эамлину о медальоне. Без такого веского довода генерал может и не вспомнить о странной просьбе какого-то там старшего офицера, а принц и Подручный Императора может не обратить на нее внимания или принять за фамильярность, намек на прошлогоднюю встречу в Столице, когда его высочество был инкогнито и, наверняка, вряд ли захочет вспоминать о ней. Кроме того, утаивая информацию от Эамлина, Боорк выглядел записным карьеристом, желающим обойти свое начальство, и это тоже могло сыграть против него...

Странно, давно ли он считал, что его поступками должна руководить только его собственная совесть? Он обещал филиту, что не расскажет о медальоне никому, кроме самого принца, а все остальное уже не так важно. Или его слово уже ничего не стоит?!

Терзания Боорка неожиданно прервала высокая фигуристая девушка в мундире Управления Двора, внезапно появившаяся перед ним.

— Старший офицер третьего ранга Боорк? — деловито спросила она. — Следуйте, пожалуйста, за мной. Вас хочет видеть Подручный Императора, его высочество принц Кэноэ.

Девушка провела Боорка через цепь охранников и повела за собой по коридору мимо зала собраний. Ее каблучки звонко цокали по полу, и Боорк поневоле залюбовался ее ровной уверенной походкой и стройной фигурой. После нескольких поворотов девушка привела Боорка в большой кабинет, очевидно, принадлежавший директору академии. В приемной его вежливо, но непреклонно просканировали и, убедившись, что он чист, пропустили внутрь. Девушка зашла вместе с ним.

Внутри Боорк сразу же увидел принца Кэноэ. Он стоял в полоборота к двери и о чем-то негромко разговаривал с красивой молодой женщиной в воздушном белом платье. Недалеко от них за небольшим столиком сидели двое в дворцовой униформе — серьезный молодой человек и симпатичная девушка в очках. Дополнял картину полусонный на вид атлетически сложенный парень — по-видимому, телохранитель.

— Я рад снова вас видеть, — произнес Кэноэ, повернувшись к Боорку. При этом он тепло улыбнулся и сразу же стал похож на того Кэно, который повстречался Боорку в книжном магазине несколько месяцев назад. — Поздравляю вас с присвоением нового звания.

— Спасибо, ваше высочество, — Боорк поклонился, надеясь, что не допустил никакой ошибки в следовании этикету.

— Вы просили о встрече? — голос Кэноэ был по-прежнему теплым и доброжелательным.

— Да, ваше высочество, — Боорк попытался справиться с волнением. — Я участвовал в поиске филитов, которых похитили на их родной планете и отправили на плантацию, где их заставляли выращивать сугси...

— Мне известна эта история, — Кэноэ, словно извиняясь, выставил вперед руку с раскрытой ладонью. — Вы встречались с этими филитами и получили от них какую-то важную информацию, верно?

— Да, ваше высочество, — Боорк снова поклонился. — Один из филитов показал мне медальон.

— Что показал?!

— Золотой свадебный медальон. С родовым гербом Императорского дома. Судя по надписи, он принадлежал принцессе первого ранга Тэхоэнт оэро-Своэрант. По словам филита, они взяли его в разбившемся катере. У погибшего пилота.

— Не может быть! — вырвалось у Кэноэ.

Он совсем не помнил свою двоюродную бабушку Тэхоэнт (к слову сказать, родную бабушку Кээрт) — она пропала без вести, когда он был еще мал. Но ее загадочная судьба, которую не смогла прояснить даже грандиозная поисковая экспедиция, перевернувшая вверх дном половину планеты, всегда волновала его. В детстве он придумывал истории, героиней которых неизменно выступала двоюродная бабушка. Ее то похищали чужаки, с которыми потом отважно сражался имперский флот во главе с фельдмаршалом Кэноэ, то она находила неведомую древнюю цивилизацию Тэкэрэо — вернее, деградировавших дикарей, потомков выживших в космической катастрофе, которые удерживали ее в плену и одновременно поклонялись ей как богине. И вот, когда он вырос и забыл эти детские мечты, она вдруг нашлась. Нашлась?...

— Я совершенно уверен, — твердо сказал Боорк. Забыв о правилах этикета, он смотрел прямо в глаза Кэноэ. — Я держал этот медальон в руках и видел изображение принцессы на рениевой пластинке. Потом я специально нашел ее портрет. Это она!

— Я должен сам увидеть этот медальон! И поговорить с филитами! — воскликнул Кэноэ. — Но пока... прошу не афишировать эту находку! Никому ничего не сообщать! Особенно, капитану Свэрэону!... Наарит, какое у нас расписание на завтра?

— Поездка во Вторую провинцию, — отрапортовала девушка, приведшая Боорка.

— Свяжитесь с Меркуукхом, пусть ее переносит! Где сейчас находятся филиты?!

— На одной из баз Звездной Гвардии, — ответил молодой человек за столиком.

— Узнайте, на какой. Согласуйте мою поездку с командующим гвардейскими силами на Тэкэрэо. Причина — я хочу увидеть филитов и пообщаться с ними... чтобы лучше подготовиться к своей миссии. Боорк, вы тоже летите с нами! Для всех остальных — я просто желаю посмотреть на бравых гвардейцев и ознакомиться с тем, как они несут службу на Тэкэрэо. Кстати, посещение гвардейской базы есть в моем расписании?

— Нет, ваше высочество, — чуть качнула головой Наарит.

— Ничего, будет. Имею же я право на самостоятельные действия!?

И яркий электрический свет ламп, многократно преломляясь, отразился от навершия Хрустального Жезла.

Глава 47. Награда

Драйден Эргемар проснулся с рассветом. Некоторое время он ворочался, пытаясь снова уснуть, но скоро понял: бесполезно, спать ему больше не хочется.

Обидно. Казалось, после напряжения последних недель он будет отсыпаться недели две, а смотри ж, хватило всего четырех спокойных дней. Нет, все-таки, наверное, трех. В первый день они еще обустраивались, хоронили погибших, провожали Дауге в город на суд и ожидали его возвращения.

Лежать больше не имело смысла, и Эргемар опустил ноги на пол. Будь бы рядом Териа, они бы знали, чем заняться в оставшиеся до подъема полчаса, но казарма, в которую их поселили, была совершенно не приспособлена для интима. Удобные койки, шкафчики для одежды и тумбочки для личных вещей, даже вентиляция и индивидуальная настройка освещения и климатического режима... И все это богатство — в полностью открытых полукабинках, в которых не предусмотрено даже плохоньких шторок.

Одевшись, Эргемар бросил взгляд на женскую половину, огороженную ширмами, и, вздохнув, пошел к выходу. Снаружи, на широком плацу, куда выходили сразу несколько казарм, окружавших его большой буквой "П", было тихо и пусто. Только Бон Де Гра старательно шуршал большой щеткой на длинной ручке, очищая гладкое покрытие от пыли и мелкого сора.

— Зачем ты это делаешь? — удивился Эргемар. — Для этого же есть дежурные?

— Я — кронт, — Бон Де Гра уже неплохо мог изъясняться по-баргандски. — Кронты должны делать грязный работа.

— Но ты же не служишь здесь! — возмутился Эргемар. — Почему ты унижаешься?!

— Что такое унижать... ся? Быть ниже, да? Я и есть ниже. Если я не делать работа, кто-то придет ставить наглый кронт на место.

— Ты не просто кронт. Ты — один из нас! — воскликнул Эргемар. — Ты сражался вместе с нами!

— Ч-ч-ч! — Бон Де Гра прижал пальцы свободной руки к губам. — Я не воевать, я только проводник. Кронты и оружие — нельзя, нельзя! Очень опасно. Ты должен помнить.

— Извини, — Эргемар опустил голову. — Но это несправедливо!

Уши Бон Де Гра дернулись. Вздохнув, он произнес какую-то фразу на языке пришельцев.

— Что-что? — не понял Эргемар.

— Справедливость — это точное выполнение законов. Так говорят кээн.

— Тогда это неправильные законы! — покачал головой Эргемар. — Так не должно быть!

Бон Де Гра снова вздохнул.

— Это мой путь, Драйден. Я сам идти его. Ты не можешь помочь. Прости.

Бон Де Гра снова принялся за работу и тут же снова опустил щетку. Через плац к ним быстрым шагом шел пришелец со старшинскими нашивками. Не ответив на почтительный поклон кронта, он что-то отрывисто сказал ему и помчался дальше по своим делам.

— Что он говорил? — поинтересовался Эргемар.

— Всем надо вернуться в казарму и... как это... не светить. Скоро сюда прибывать очень важный начальник.

— Интересно, не по наши ли души?!

Окна казармы выходили с одной стороны на здание кантины, а с другой — на площадки для занятий спортом, поэтому высокого гостя они так и не увидели. Только слышали, как с плаца доносятся громкие команды на чужом языке, музыка, многоголосый слитный вопль местного "здравия желаем, вашество!" и, наконец, слаженный топот марширующих колонн. Филитами визитер пока не заинтересовался.

— Может, это и к лучшему, — лениво заметил Млиско, медленно втягивая в себя холодную воду из гофрированного пластикового стаканчика. — Чем выше начальство, тем крупнее неприятности, которые оно может причинить. Все равно, здесь от нас мало что зависит. Так что, не волнуйся так, Драйден.

— А что, заметно? — Эргемар почувствовал, как Териа сильнее сжала его руку.

— Заметно.

— Это, наверное, из-за медальона, — решился Эргемар.

— Какого медальона? — рассеянно спросил Даксель.

— А того, что мы когда-то нашли в разбившейся воздушной машине, — напомнил Млиско. — Ты что-то о нем выяснил, Драйден?

— Бон Де Гра его опознал, — вполголоса сказал Эргемар. — Точнее, не то что опознал... В общем, этот медальон принадлежал принцессе, тетушке нынешнего Императора. Много лет назад она здесь пропала без вести. Ее долго искали, назначили большую награду тому, кто найдет, но так и не нашли.

— И вы никому не сказали! — прищурилась Териа.

— Нет. Тогда у нас впереди еще был длинный путь. И мы ничего не знали о прилете принца. Да и вообще, это опасная вещичка.

— Да уж, — кивнул Млиско. — Теперь я понимаю, почему ты так требовал, чтобы с планшета распечатали все карты. Не из-за чужого космического корабля, из-за этой находки... Теперь нам надо искать подходы к этому принцу... Ты думаешь, это сюда он прилетел?

— Может быть, — Эргемар понизил голос почти до шепота. — Знаете, я рассказал о медальоне одному пришельцу. Тому, что прилетал к нам, на переговоры, а до этого спас меня от расстрела на Филлине. Он пообещал, что постарается пробиться к принцу и передать ему.

— Ну... — Млиско покачал головой, то ли осуждая Эргемара, то ли, наоборот, восхищаясь им. — Тогда, Драйден, тебе остается только ждать. И верить в свою удачу и честность этого пришельца.

Минутная стрелка на странных местных часах с циферблатом, разделенным на 24 деления, успела сделать еще один полный оборот. Драйден Эргемар давно уже перестал ждать, сосредоточившись на составлении заявки на новую одежду и обувь для своего отделения — после многодневного похода по горам и лесам все они выглядели как оборванцы. Поэтому он даже не слышал, как его окликает Дауге.

— Драйден! Тут тебя твой знакомый пришелец спрашивает. Офицер космофлота.

Эргемар почувствовал, как его сердце вдруг забилось сильнее. Перехватив тревожный взгляд Терии и настороженный — Млиско, он кивнул им обоим и, подхватив сверток с картами, побежал к выходу. Дауге не ошибся. Возле входа нервно расхаживал из стороны в сторону Боорк, одетый сегодня в парадную космофлотовскую форму. Он уже успел закрепить на поясе переводчик.

— Медальон с вами? — тихо спросил Боорк вместо приветствия.

— Да.

— Тогда идите со мной. С вами будут говорить Подручный Императора, его высочество принц первого ранга Кэноэ и его супруга, блистательная принцесса второго ранга Кээрт!

Первый филит, которого Кэноэ увидел воочию, был совсем не высоким. Боорк, отнюдь не великан, возвышался над ним больше, чем на полголовы. Однако филит и не был похож на щуплого заморыша, как большинство кронтов. Он был худощавым, но крепким на вид, шел он уверенным широким шагом, в нем чувствовалось волнение, но не страх. Его одежда была потрепанной, но чистой и аккуратной.

"У вас только один шанс произвести благоприятное первое впечатление", — вспомнилась Кэноэ цитата из какой-то книги. Филиту это удалось. Не доходя несколько шагов до Кэноэ и Кээрт, стоявших рука об руку посреди дорожки, он остановился, с достоинством поклонился и произнес несколько слов негромким приятным голосом.

К пришельцам можно было относиться по-всякому, но эти двое, и в самом деле, были особенными. От молодого мужчины в военной форме словно исходила какая-то напористая энергия, в самой его позе, в гордой осанке ощущалась властность. Это был настоящий принц, привыкший царствовать и повелевать. Но в то же время, в нем не чувствовалось какой-либо агрессии или слегка презрительного высокомерия, которое до боя постоянно демонстрировал младший мастер Кеонг. Пожалуй, подумал Эргемар, с ним можно иметь дело.

Нет, принц просто не мог быть плохим человеком. Иначе на него бы не смотрела с такой любовью его спутница — настоящая золотоволосая принцесса из сказки — стройная, большеглазая, с овальным мягким лицом, которое совершенно не портил голубовато-сиреневый цвет кожи. Она была настоящей красавицей, и Эргемар остро ощутил, что по сравнению с ней он выглядит совершенным оборванцем — в старой штопанной рубашке и в потертых брюках с заметной латкой чуть выше правого колена. Впрочем, вдруг понял он, для этой принцессы не важно, как он выглядит: она видит не оболочку, а суть.

Не доходя нескольких шагов до царственной пары, Эргемар остановился и сделал глубокий поклон.

— Я приветствую вас, принц, и вас, прекраснейшая принцесса, — произнес он по-баргандски, надеясь, что Боорк поймет и переведет все как надо.

— Он приветствует вас, ваше высочество, блистательная! — Боорк тоже согнулся в поклоне.

— Передайте ему, что его приветствия приняты, — кивнул в ответ Кэноэ, жалея, что у него нет такого переводчика, как у Боорка. — Пусть он представится и скажет, почему он искал этой встречи.

— Его зовут Драи-ден Эргемаар, — Боорк старательно воспроизвел чужое имя. — Он уроженец страны под названием Гордана и некогда был пилотом летательных аппаратов. Он хочет показать вашему высочеству удивительную находку.

Филит медленно расстегнул нагрудный карман на рубашке и протянул Боорку большой золотистый кругляш. Приняв его и показав насторожившемуся телохранителю, Боорк передал его Кэноэ.

— Это бабушка! — прошептала рядом Кээрт.

Да, здесь трудно было ошибиться. Кэноэ несколько раз видел изображения этого свадебного медальона, сделанного придворным ювелиром. А гравировка, выполненная на сверхтвердой и не подверженной окислению сияющей рениевой пластинке, подтверждала всю уникальность работы.

— Где они его нашли? — отрывисто спросил Кэноэ, глядя на филита.

Тот, не дожидаясь перевода, потянул из другого кармана в несколько раз сложенный бумажный лист. Развернувшись, лист превратился в распечатку компьютерной карты.

— Эргемаар говорит, что находку они сделали где-то здесь, — пришел на помощь Боорк. — В одной из этих горных долин между озером и плато. Он говорит, что масштаб не очень велик, но он помнит, что разбитый катер лежал перед пятой со стороны плато грядой. Ее легко опознать, у нее был двойной гребень.

— Может ли он помочь найти это место? — судя по размеру отметки на карте, искомый катер мог скрываться на площади в несколько квадратных километров. — Он помнит, где они нашли медальон.

— Может, — Боорк, кажется, на глазах осваивал навыки синхронного переводчика. — Он был пилотом, и не забыл, как искать с воздуха.

— Очень хорошо! — Кэноэ улыбнулся, придумав, как одним выстрелом можно поразить две цели. — Один из филитов знает наш язык. Пусть он летит с нами как переводчик. Вы, Боорк, пока останетесь здесь. Будете держать связь с остальными филитами.

— А спросите его, нет ли среди них еще кого-то, кто бы мог говорить на языке кээн? — вдруг подала голос Кээрт, все это время внимательно изучавшая медальон. — Я тоже хотела бы с ним поговорить.

— Есть! — филит был очень рад и не скрывал этого. — Он говорит, что таких даже двое... Правда, один из них не филит, а кронт... Их проводник...

— Я не против, пусть будет кронт, — спокойно сказала Кээрт. — Я с удовольствием побеседую и с кронтом.

— Благодарю вас за увлекательный рассказ, — нейтральным тоном сказал Кэноэ, смотря на двух филитов, сидящих напротив него в небольшом отсеке лайнера. — Ваше путешествие и в самом деле было выдающимся достижением. А теперь у меня есть небольшая просьба лично к вам, господин Дауге. Расскажите еще и о том, о чем вы умолчали.

— О чем же, ваше высочество? — филит оставался совершенно спокойным.

— Например, о вашем прошлом. Я знаю, что вы попали на Тэкэрэо намного раньше своих товарищей. Кстати, о вас очень тепло отзывался генерал второй величины Эамлин. Вам известно это имя?

— Известно, — у Дауге слегка покраснели уши, — Он сделал блестящую карьеру. Передайте ему мои поздравления.

— Обязательно, — Кэноэ еле заметно улыбнулся. — Итак, мне известно начало вашего пребывания на этой планете и, так сказать, ближайшее прошлое. Но что было между? Как вы оказались мастером на плантации? И что говорили на суде, где ваше выступление было названо сенсационным?

— Ваше высочество, могу ли я задать вопрос? — Дауге по-прежнему выглядел совершенно невозмутимым. — Что кроется за вашим интересом? Это простое любопытство или... нечто большее?

— Это не простое любопытство, — Кэноэ посмотрел на филита с неподдельным уважением. Не многие позволяли себе такую смелость в разговоре с ним в последнее время. — С момента прибытия на эту планету я постоянно слышу о Синдикате и его связях с местными властями. Я хочу знать, что здесь в действительности происходило! Вы можете говорить смело. Если у вас и были какие-то грехи, выступление в суде их сняло.

— Да не было у меня особых грехов, — по лицу Дауге пробежала тень усмешки.

— Тогда в чем же дело? Вы боитесь мести со стороны Синдиката?

— Не Синдиката, — Дауге слабо качнул головой. — Я был техником на вилле Старого Бандита. На той самой, где он обычно принимал гостей и вел переговоры. Я многое слышал и многих видел. Там были и люди, облеченные властью. Это было давно — три года, восемь лет назад, но многие из них до сих пор у власти. Тогда они, наверное, ничего не знали обо мне. Я не показывался на глаза гостям. Теперь знают. Я ничего говорил на суде, только о боссах Синдиката. О людях из власти меня не спрашивали. Но о том, что я знаю больше, чем говорю, можно было догадаться. Нас не зря прячут здесь, на базе.

— А кто были эти люди? — спросил Кэноэ.

— Я не знаю. Они не называли своих имен. Видел только лица. Или слышал голоса. Можно было догадаться только из разговоров. Кто из канцелярии управителя, кто из Департамента правопорядка, кто из Службы Безопасности. Их было много. Полторы, может, две дюжины.

— По вашему мнению, управитель об этом знал? — задал новый вопрос Кэноэ.

Дауге задумался.

— Старый знал. Наверняка. Новый? Он недолго здесь. Посмотрите, менял ли он старых чиновников. И каких.

— Я посмотрю, — с угрозой в голосе сказал Кэноэ. — Обязательно посмотрю...

Драйден Эргемар, во время разговора на чужом для него языке старательно смотревший в окно, несмело дернул Дауге за рукав.

— Дауге, вы уже закончили? Скажи ему, что мы только что проскочили то самое место! Пусть пилот возвращается назад и высматривает пролом в нижнем гребне.

За прошедшие несколько недель здесь ничего не изменилось. Только появилась новая поросль на кустах, вырубленных Млиско, да на растрескавшийся фонарь кабины нападали с деревьев мелкие веточки и желто-коричневые листья. Но все так же скалился в глубине пролома череп со свисающими седыми прядями, а костяные руки все так же крепко держали в последнем усилии штурвал.

Принцесса Кээрт, подхватив платье, чтобы не цеплялось за ветки, рванулась вперед и тут же остановилась, едва не сломав высокий каблук на мягкой почве. Кэноэ осторожно взял ее за руку, точно так же, как Эргемар подхватил руку Терии. Рядом замер Дауге. Он, как всегда, казался спокойным, но его руки непроизвольно сжимались в кулаки и снова разжимались. Бон Де Гра тоже молчал. Малоподвижное лицо кронта не выражало никаких чувств, и только развернутые уши чуть трепетали, словно флаги на слабом ветру. Если бы рядом вдруг оказался бы кронтский скульптор, в этот момент он мог бы лепить с Бон Де Гра олицетворение задумчивости. Видно, в той беседе, что они с Терией вели с Кээрт во время полета, было что-то непростое для бывшего повстанческого командира...

Только эти шестеро — двое кээн, трое филитов, кронт — оставались неподвижными, словно глаз бури посреди окружавшей их суматохи. Люди, суетившиеся вокруг катера, осторожно сложили в пазы разбитый фонарь кабины, отсоединили искореженные дверцы и с великой осторожностью перенесли тела, вернее, скелеты с кое-где сохранившейся мумифицированной плотью, на носилки, накрыв их легкой серой тканью и поместив внутрь больших пластиковых черных мешков.

Людская волна схлынула, унеся с собою черные коконы и оставив раскуроченный катер, и только тогда Кэноэ, словно выйдя из транса, повернулся к филитам.

— Точный ответ может дать только анализ, — сказал он, и Дауге перевел его слова для Эргемара. — Но мне кажется, ошибки быть не может. Число пассажиров, марка катера, медальон — все совпадает.

А еще в том, что это именно бабушка, была уверена Кээрт, и это стало для Кэноэ самым веским аргументом.

— Вы помогли принцессе Тэхоэнт оэро-Своэрант обрести достойное посмертие, — продолжил Кэноэ. — И за это вам положена награда.

— Самой большой наградой было бы для нас возвращение на нашу планету, — вздохнул Эргемар, выслушав перевод. — Только там у нас война... И мы, наверное, опять станем пленными...

— Разве вы не знаете? — изумился Кэноэ. — Вам никто не сказал? Война кончилась! На вашей планете мир! И мы как раз летим на Филлину, чтобы провести церемонию, после которой Филлина станет полноправной частью Империи! И я думаю, мы с вами полетим туда вместе.

— Ура! — закричала Териа, даже не дослушав перевод, и с сумасшедшими от радости глазами бросилась на шею Эргемару. — Ура-а-а!!! Мы возвращаемся домой!

Через секунду к ним, будто сбросив с себя лет тридцать, присоединился и Дауге. Только Бон Де Гра по-прежнему стоял, смотря прямо перед собой. Это был не его праздник, и Эргемар почувствовал острую жалость к кронту.

Глядя на радующихся филитов, Кэноэ тоже не удержался от улыбки. И тут же понял, что и ему есть, что праздновать. Пропавшая бабушка, наконец, отыскалась! А как будет рад капитан Свэрэон, который две с лишим дюжины лет не мог даже придти к матери на могилу. Кэноэ тут же захотелось побежать к аппарату связи, но сначала надо было довести дело до конца.

— Надеюсь, возвращение на Филлину станет общей наградой для вас всех, — продолжил он. — Но согласно Указу прежнего Императора — моего деда, подтвержденного нынешним Императором — моим дядей, нашедший принцессу Тэхоэнт награждается орденом "За заслуги перед Императорским Домом". Это самый высший из придворных орденов. Он дает своему обладателю право на пятый в табели о рангах титул руи и пожизненную пенсию, достаточную для содержания поместья, приличествующего этому рангу. Это может показаться несправедливым, потому что награжденный орденом "За заслуги" может быть только один, но таков Указ двух Императоров, и я не имею права его изменять. Выберите из вас самого достойного этой награды и передайте его имя старшему офицеру Боорку, который остается с вами и будет находиться на прямой связи со мной или моими секретарями.

— И спасибо вам всем, — добавила Кээрт высоким от волнения голосом. — Я очень рада, что вам удалось найти бабушку. И мы обязательно посмотрим и на найденный вами чужой космический корабль, только позже!

Вот и расставание. Принц с принцессой летят в столицу колонии, им надо доставить печальный груз по назначению. А их везут обратно на гвардейскую базу. И пока Дауге и Бон Де Гра обсуждают что-то свое и не смотрят по сторонам, можно как следует поцеловаться и, заодно, поговорить.

— Тери, а о чем вы говорили с принцессой?

— Ой, Драйден, о многом! И не упомнишь. Она рассказывала нам о себе и о своем мире, мы — о своем. О том, как жили до войны, о наших семьях, немного о тебе, Драйден, — Териа озорно прищуривает глаза.

— Так много? Бон Де Гра так хорошо переводил?

— Да нет, — Териа задумчиво морщит лоб. — Знаешь, Драйден, я даже и не помню, на каком языке мы разговаривали. Просто мы как-то очень легко понимали друг друга... И эта принцесса... Она необычная, Драйден! В ней что-то есть... Что-то такое... Я чувствую...

— А сказать не можешь?...

— Драйден, мы же женщины! И все воспринимаем исключительно через чувства и эмоции. Я, например, сейчас чувствую, что тебе очень хочется меня поцеловать!

— М-м-м... Еще бы!...

— Вот... А теперь давай повторим еще раз! Пока на нас никто не смотрит!...

— Кэно!

— Да, Ау-Ке... Извини, я задумался. Так о чем же вы разговаривали?

— О жизни, конечно! И о любимых мужчинах. О чем еще могут разговаривать две девушки?! И мне понравилась Териа. Она очень умная, много знает, и такая живая, непосредственная! Наверное, мы могли бы с ней подружиться.

— А с кронтом? Ты с ним тоже о жизни разговаривала?

— Ну, конечно, же! А как же?! И мне кажется, Кэно, тебе надо будет с ним тоже обязательно поговорить. Он... необычный. Он тоже очень умный и, по-моему, мудрый. И... мы не говорили об этом, но я поняла, что он участвовал в восстании.

— (нахмурившись) Интересно.

— Нет, сейчас он нам больше не враг! И он, действительно, очень интересный. Поговори с ним!

— Хорошо, милая...

Пауза.

— Кэно, тебя что-то беспокоит?

— Да. Теперь я точно знаю, что на Тэкэрэо существовала связь местных властей и Синдиката. И, скорее всего, она существует до сих пор. Мне надо будет что-то с этим делать... Если я не отойду в сторону и не оставлю молча все как есть.

— Кэно, но ты ведь уже сделал свой выбор.

— Да. Только я просто не знаю, что делать...

— Все придет. Со временем. Ты сам увидишь. А пока... просто поцелуй меня, хорошо?

— Вот так?...

— Да... Ох-х...

Хорошо вернуться домой с добрыми вестями! Дауге где-то отыскал музыкальный аппарат, и вот на всю казарму звучит чужая, но такая радостная и заводная мелодия, что ноги так сами и просятся в пляс. Эргемару тоже хочется танцевать, и обязательно с Терией, которая сидит рядом, держа его за руку, словно боясь отпустить. Но сначала, пока все празднуют, надо решить важный вопрос, о котором большинство и не подозревает.

— Ну что, Дауге, — широко улыбнулся Даксель. — Будешь теперь героем-орденоносцем?!

— Нет, — Дауге покачал головой. — Мне не надо. Зачем? Лишняя огласка. Я и так гражданин Империи. Если надо, снова прилечу на Тэкэрэо. Только тихо-тихо.

— Весомый аргумент, — согласился Даксель. — Значит, орден по праву твой, Драйден. Ты заварил всю эту историю, тебе и положен главный пряник.

— Да ну тебя! — смутился Эргемар. — Вообще, по-хорошему, катер нашел Эстин.

— У меня орденов и так хватает, — усмехнулся Млиско. — И лишней висюльки от пришельцев мне не надо, а их титулов — так тем более. Да и на катер первым наткнулся, по-моему, покойный Шакти Даговин, он как раз тогда дежурным был. И чтобы не рассусоливать, давай, мы лучше наградим орденом тебя, Дилер. Ты — наш командир, ты нас вел, тебе он к лицу и будет.

— Да зачем мне это счастье? — неуверенно пробормотал Даксель. — Знаете...

— Постойте! — вдруг подскочил Эргемар. — Я знаю! Орден надо отдать Бон Де Гра! Мы же домой улетим, а с ним что будет?! Над ним же еще смертный приговор висит, а может, и не один!

— Верно! — поддержал Эргемара Даксель. — К тому же, ему еще семью искать надо, да и, притом, на другой планете. Ему этот орден и титул будет нужнее всего. А ты что думаешь, Териа?

— Всё то же самое! — твердо сказала Териа. — Нам ордена от пришельцев не нужны, пусть лучше домой вернут и из плена выпустят. А Бон Де Гра он и в самом деле пригодится!

Возражений не последовало. Дауге, Даксель и Млиско, с улыбкой переглянувшись между собой, пошли присоединяться к общему празднику, оставив Эргемара с Терией вдвоем в маленькой комнатке, в которой они обычно проводили свои совещания.

— Наконец-то, мы одни! — Териа счастливо обняла Эргемара.

— Погоди! — Эргемар с трудом высвободился из ее объятий. Давай сначала Бон Де Гра обрадуем! А времени нам и потом хватит. Раньше чем через час никто не угомонится.

Кронта они нашли на заднем крыльце. Он сидел на ступеньках и задумчиво смотрел в темнеющее вечернее небо. Увидев Эргемара и Терию, он поднялся на ноги.

— Привет, Бон Де Гра, — сказал Эргемар, изо всех сил подавляя желание улыбнуться до ушей. — Ты не знаешь, где Боорк? Ну, офицер связи с принцем.

— Видел перед клубом, — сообщил Бон Де Гра на почти правильном баргандском. — Надо найти?

— Надо, — кивнул Эргемар. — Есть сообщение. Про орден.

— Хорошо. Я сейчас.

— Подожди! — Эргемар остановил его. — Ты же не спросил, кто.

— Ты?! — неподвижное лицо кронта словно осветилось.

— Нет, ты! — воскликнула Териа.

— Я не понимаю, — Бон Де Гра тряхнул головой. — Но я же... ничего не делать! Ничего-ничего!

— Тебе он нужнее, чем всем нам, — сказал Эргемар. — Ведь с таким орденом тебя никто не назовет наглым кронтом, которого надо ставить на место, верно?

— Верно, — медленно произнес Бон Де Гра.

И внезапно заключил Эргемара и Терию в объятия, радостно закрутив их вокруг себя. По лицу его текли слезы, он что-то громко кричал на своем языке, и Эргемар понимал его без всякого перевода.

— Живём!!!

Глава 48. Золотая лихорадка

На разосланном брезенте сверкала и переливалась груда золота, разбрасывая во все стороны яркие солнечные зайчики.

— Впечатляет?! — Майдер Билон с гордостью повернулся к Дагиру Дальвину.

— Впечатляет, — кивнул головой начальник геологической партии. — Давно не видел такой кучи пирита в одном месте.

— У-у-у... Догадался? — разочарованно протянул Билон. — А я-то думал, что ты хоть чуточку поверишь.

— Что это настоящее золото? — рассмеялся Даг. — Извини, Майдер, но я же геолог, а не так, погулять вышел... На самом деле, пирит, или сульфид железа, очень легко отличить от золотых самородков. Пирит бывает только кристаллическим. Видишь кристаллики на сколах? А золото — наоборот, в кристаллах оно никогда не встречается.

— Ясно, — разочарованно произнес Билон. — Ну что же, буду знать.

— Да не печалься, Майдер. Поработаешь еще с нами, и не такое увидишь! Кстати, пирит — это очень интересный минерал. Если он здесь есть, рядом с ним может быть и еще что-нибудь. Например, медь, олово, цинк, может быть, даже наш уран. Или золото...

— Настоящее золото?

— Конечно. Пирит часто указывает на наличие золотых жил. Здесь вообще везде есть следы золота, только очень уж рассеянного. Встречаются кое-где более богатые россыпи, но всё, что было наверху, давным-давно подобрали золотоискатели, а серьезно здесь никто не копался. Даже нормальных геологических карт нет.

— А в этом пирите есть золото? — заинтересованно спросил Билон.

— Ну, это я тебе так прямо не скажу. Тут надо проводить лабораторный анализ. Вот закончим мы месяца через четыре свою работу, тогда и будем разбираться, что и где мы тут нашли. А следующей весной сюда уже геофизики придут, бурильщики и все такое. И начнут уже искать в точных местах, по нашим подсказкам.

— Четыре месяца! — вздохнул Билон.

— Ничего, Майдер, — Даг покровительственно похлопал его по плечу. — Первые две-три недели всегда тяжело, а потом втянешься. Скажи спасибо лучше, что работаем мы прямо-таки в тепличных условиях. Помнишь, как мы в прошлом году в Зерманде по пустыне пешочком ходили? А тут тебе и автомобили, и каждую неделю в город можно смотаться, и о жратве голова не болит — прилетит вертолет завтра или не прилетит.

— Спа-асибо, — покорно отозвался Билон.

— Эй, ты тут не раскисай! Давай иди лучше, помоги ребятам лагерь сворачивать. Завтра с утречка, пока жара не началась, сделаем бросок на двадцать кэ-мэ.

— И куда? — Билон посмотрел на Дага уже более заинтересованно.

— В Проклятую долину!

— Милое название!

— А тут все названия такие! Ты не заметил?! Западный Край вообще открывали люди с фантазией... эта... нездоровой! Там поселок золотоискателей есть, только заброшенный лет пятьдесят как. И все ихними шурфами изрыто, так что нам копать меньше.

— Слушай, Даг, — Билон, уже собравшийся идти, вдруг остановился. — Ты не против, если я себе из этой кучи камней наберу?

— А с чего бы это я был против? Нам столько не нужно. Бери хоть все! — рассмеялся Даг. — Зачем они тебе? Простачкам вместо золота впаривать или перед девушками хвастаться?!

— Да красивые они, — немного смущенно признался Билон. — Сейчас возьму побольше, а будет время — отберу самые лучшие.

— Бери! — махнул рукой Даг. — Вообще, идея неплохая. Пирит иногда даже в украшениях используют. Только смотри, чтобы вездеход не перегрузить!

И он снова засмеялся.

— А ну, останови машину, — Даг тронул за плечо Билона. — Эт-то еще что за табор?!

Открыв дверцу, Даг выбрался наружу. За ним соскочил с высокой подножки и Билон. Сзади тоже послышался хлопок — это Торкас, сидевший рядом с водителем военного грузовика повышенной проходимости, на котором ехали рабочие и везли оборудование, тоже решил посмотреть, в чем дело.

— Ничего не понимаю, — продолжал возмущаться Даг. — Месяц назад тут было совершенно пусто!

Внизу, примерно, в километре от них, где рядом с размытым пятном чахлой зелени едва угадывались два неровных ряда серых прямоугольников, вырос огромный лагерь. Повсюду стояли большие серые или темно-зеленые палатки, навесы и еще какие-то непонятные постройки. Оттуда доносился еле слышный гул, словно от заполненного стадиона во время матча.

— Ты что-то видишь? — спросил Билон, вспомнив о необычайно остром зрении Дага.

— Люди. Много. Что тут еще можно сказать? — раздраженно бросил Даг. — Откуда они тут взялись?!

— Может, тут золото снова нашли? — предположил Билон.

— Да ну! Тогда бы тут вся округа на ушах стояла! Мы ж всего неделю как из Риденталя, а там никто ни сном, ни духом.

— Может, не стоит тогда сюда ехать? — осторожно предложил Торкас.

Даг с неприязнью покосился на своего старшего по возрасту заместителя.

— А куда тогда ехать?! Здесь долинка очень интересная. Если искать что-то путное, так именно тут! И других источников воды поблизости нигде нет. Давайте, по машинам! Поехали!

Чуть скрипя колесами по неровной, каменистой дороге, вернее, тропе с едва заметными колеями, вездеход и грузовик спустились в долину и медленно покатили к лагерю, оставляя за собой шлейфы пыли.

Их заметили. Перед ними стала собираться толпа. С удивлением Билон замечал вокруг сплошные смуглые лица с бородками и гладкими либо курчавыми черными волосами, пестрые женские наряды, стариков и старух в темно-коричневом. Среди заморцев изредка попадались и более светлокожие полукровки, но их было совсем мало.

Толпа вокруг сгущалась. Билон вначале сигналил, пытаясь заставить людей дать дорогу, но в конце концов ему пришлось остановиться среди навесов и палаток. Люди уже окружили их со всех сторон. Почти у всех были худые изможденные лица и лихорадочно сверкающие впалые глаза. Все молчали, и это молчание становилось все более враждебным.

Даг с затравленным видом оглянулся по сторонам. Рука его потянулась к длинному свертку, где лежало их оружие — винтовка, охотничий дробовик и две ракетницы.

— Ты что, с ума сошел?! — Билон отбросил его руку. — Сиди смирно!

Чувствуя на себе сотни настороженных взглядов, Билон выбрался из машины.

— Здравствуйте, люди! — громко сказал он на кайи — торговом языке, распространенном по всему Западному Заморью. — Мы — геологи, — продолжил он, перейдя на горданский. — Нас послало сюда правительство искать полезные ископаемые. Мы не причиним вам вреда. Кто вы?

— Геологи-шмуёлоги! — какой-то смуглолицый бородатый детина надвинулся на Билона. — Попался, кирстеновский прихлебатель!

Протянув руку, он ухватил Билона за ворот. Билон рванулся, пуговицы брызнули в сторону, знак, подаренный в Ридентале господином Таншубасом, выскочил и закачался на цепочке.

— А ну, прочь!

В ярости Билон отбросил нападающего в сторону. Он никогда не считал себя хорошим драчуном, но здесь и сейчас струсить означало погибнуть, и он сам двинулся прямо на толпу с перекошенной и злобно оскаленной физиономией.

— А ну, молчать! — заорал Билон. — Кто здесь посмел назвать нас кирстеновской шушерой?! Мы честные геологи, а не какие-то там... Кто здесь главный?!

Кто-то из середины толпы отдал неразборчивый громкий приказ на кайи. Люди подались в стороны, и перед разъяренным Билоном появился высокий худой старик, одетый несмотря на жару и пыль в черные брюки, почти чистую белую рубашку и наброшенный на плечи черный пиджак.

— Откуда это у вас? — старик показал знак, болтающийся на цепочке поверх распахнутой рубашки Билона.

— Дал господин Таншубас. Из Риденталя. — Билон начал немного успокаиваться, но сердце продолжало бешено колотиться в ребра.

— Кто вы такой?

— Майдер Коллас. Помощник начальника геологической партии. Мы ищем полезные ископаемые. Нам нужно обследовать и картографировать эту долину. А кто вы такие?! Почему вы здесь?!

— Это свои! — старик развернулся к толпе, в которой как по волшебству стали появляться прорехи и пустоты.

Люди начали расходиться.

— Пусть ваши люди разобьют лагерь подальше от нас, за источником, — приказал старик Билону. — Вы не откажете пройти со мной?

— Нет. И я, наконец, смогу узнать, что здесь происходит?!

Это произошло около трех недель тому назад, возмущенно рассказывал, эмоционально размахивая руками, невысокий человек в очках с гладко выбритым смуглым лицом — известный писатель и публицист Агим Рагови, совершенно не узнаваемый без своего нелепого полосатого шарфа, с которым он ранее никогда не расставался. Ночью район Зейгалапа, в котором проживали, в основном, выходцы из Заморья, был оцеплен полицией и войсками Внутренней армии. Затем начался погром. Вооруженные до зубов солдаты врывались в дома и квартиры, всякое сопротивление жестко и безжалостно подавлялось.

Кое-где ночные налетчики были настолько добры, что давали поднятым с постели хозяевам пятнадцать минут на сборы и позволяли взять с собой продукты, воду и кое-какие вещи. Другие молча вышвыривали перепуганных полуодетых людей прямо на улицу, разрешая им забрать только документы. Грабили, впрочем, и те, и другие. Деньги, драгоценности, украшения, золотые сертификаты — практически ничего не ускользало от их внимания, многим показавшегося профессиональным.

Задержанных под крики, выстрелы, женские причитания и детский плач запихивали в грузовики и автобусы, стоявшие наготове на перекрестках, и везли по темным пустым улицам на железнодорожную станцию. Там всех прогоняли через фильтр. Обыскивали, попутно освобождая от колюще-режущих предметов и чудом сохранившихся ценностей, отбирали документы и вместо них выдавали картонки с наклеенными фотографиями, вырезаемыми прямо из изымаемых паспортов. Затем плотно, как сельдей в бочку, набивали людей в товарные вагоны и куда-то везли.

Они ехали четверо суток. Днем эшелон, как правило, выстаивался в тупиках каких-то заштатных станций, и летнее солнце превращало запертые вагоны в раскаленную печь. Воду приносили два-три раза в сутки, ставя в переполненные людьми теплушки по несколько жестяных ведер. Кормили за все время только дважды, выдавая на всех по два десятка буханок черствого, кое-где заплесневевшего хлеба. Кто-то не выдерживал, но умершие оставались вместе с живыми. Отдохновение приходило только ночью, когда к поезду прицепляли паровоз, и эшелон без остановок мчался вперед, погромыхивая на стыках.

Утром пятого дня двери вагонов отперли на маленькой станции посреди полупустынной равнины. Солдаты в той же проклятой форме Внутренней армии приказали выходить. Мертвых унесли. Живых выстроили в неровные колонны и снова отфильтровали, в очередной раз обыскав и проштамповав картонки. После этого им, наконец-то, дали попить и покормили водянистой кашей из больших железных баков.

— Потом нам сказали, что мы теперь спецпереселенцы и должны здесь жить, — добавил старик, приведший Билона. Его звали Дшедд, и он был мировым судьей. — Нам дали несколько подвод, на них посадили маленьких детей и беременных женщин, и люди поволокли их за собой, туда, куда указывали солдаты. Они пригнали нас сюда, в эту долину, и сказали, что наш новый дом будет здесь, и нам запрещено покидать это место.

— Там уже были эти навесы и палатки? — спросил потрясенный Билон.

— Нет, — покачала головой полная пожилая женщина с отвисшими щеками и болезненно-потным лицом — госпожа Шани, ранее владевшая небольшим цементным заводом в Зейгалапе. Билон даже помнил, как видел в том городе окрашенные в яркие красно-желтые цвета бетономешалки с надписями "Бетон от тети Шани". — Нам пришлось купить их.

— Купить?!

— Мы собрали все ценности, какие мы смогли уберечь от ночных грабежей и двух обысков. И только тогда этот гнусный негодяй, это отродье вонючей гиены шар-лейтенант Канидец выдал нам палатки, которые нам и так были положены, и тряпье, которое мы использовали для навесов. А сейчас нам грозит голодная смерть.

— Что?!

Билону вдруг показалось, что в большой десятиместной брезентовой палатке стало невыносимо душно.

— В лагере более шести с половиной тысяч человек, из них около полутора тысяч детей до пятнадцати лет, — устало сказал судья Дшедд, опустив голову. — Нам нужно несколько тонн продовольствия в день. Слава Пресветлому, у нас есть топливо: один из наших людей нашел выходы горючего сланца, который нам приходится ломать руками, потому что у нас нет инструментов. У нас есть вода — по крайней мере, мы не умираем от жажды. Но проклятый Канидец не дает нам еды. Он хочет, чтобы мы купили ее, как купили палатки. Нам не жаль золота ради жизней наших жен и детей, но у нас уже ничего нет. А он не хочет нам верить...

— Но он же один, а вас много! — не выдержал Билон.

— Продовольственные склады на станции, в пятнадцати километрах отсюда, — скривился Агим Рагови. — Но ее охраняет рота убийц из Внутренней армии, усиленная пулеметной командой и пятью бронемашинами. Не знаю, может, действительно, нас хотят уморить голодом или довести нас до такого отчаяния, чтобы мы сами пошли на пулеметы!

— Из любой тюрьмы можно убежать...

— Куда? — горько спросил Рагови. — Смотрите, что у нас вместо паспортов? Карточка ссыльно-переселенца с указанием участка и зоны. Некоторые из нас пытались бежать. Здесь нет охраны. Но мы слишком заметны, а во всех поселках есть отделения ТЭГРА и повсюду разъезжают патрули из Внутренней армии. Кто-то хотел уйти через горы и пустыню, но им пришлось вернуться. Там нет ни воды, ни пищи, а никто из нас не знает здешних мест.

— Чем же я могу вам помочь?! — воскликнул Билон. — К сожалению, мы всего лишь геологи. Мы можем отдать вам все наши припасы, но их не хватит вам и на один раз. Что мы можем сделать для вас?!

— Там, на станции, нам обещали, что нам скоро дадут работу, чтобы мы могли зарабатывать себе на жизнь, — с усилием произнесла госпожа Шани. — Обещали, что дадут нам возможность построить себе настоящие дома. Я не могу поверить, что нас привезли сюда, только чтобы убить. Это можно было сделать раньше. И проще. Я надеюсь... мы надеемся, что проклятый Канидец не выполняет приказ своего начальства, а только пытается нажиться на нас. Это значит, что на него можно пожаловаться, его можно запугать или перехитрить... Вы — первые люди из внешнего мира, которых мы увидели здесь. Вы, конечно, только геологи, а он — из всесильной ТЭГРА, но вы ведь тоже государственные люди и прибыли сюда для выполнения задания правительства. Пожалуйста, попытайтесь помочь нам!

Ее голос оставался твердым и спокойным, но в нем было столько отчаяния, что Билон содрогнулся.

— Мы сделаем все, что в наших силах! — уверенно сказал он. — Завтра мы и мой начальник и так собираемся ехать на станцию, так что мы еще посмотрим, что там за Гнидец!...

— Даг, не трусись! — Майдер Билон уже не скрывал своего раздражения. Бывший славный парень Даг, став начальником, заметно изменился, причем, не в лучшую сторону. — У тебя железная бумага с печатями, в которой черным по белому написано, что все местные власти обязаны оказывать тебе содействие. Какое ему дело до того, кто и как нас снабжает продовольствием?! Твоя задача — просто посмотреть, что он за человек, и, если будет возможность, поднять вопрос о лагере. Все!

— А если он начнет докапываться, кто ты такой? — Даг еще продолжал сомневаться.

— Да я ему вообще на глаза показываться на собираюсь! — вспылил Билон. — Даг, ты — нормальный законопослушный гражданин, ты делаешь важное государственное дело! Чего ты боишься?! Или ты хочешь, чтобы я повернул назад?! В лагере шесть с половиной тысяч человек, послезавтра им будет нечего есть! Ты хочешь оставить их на произвол судьбы?! Тогда нам надо сматываться из этой Проклятой долины и бежать куда подальше! Ты этого хочешь?!

— Нет! — Даг обиженно надулся. — Прекрати, Майдер! Ладно, я поговорю с ним. Едем дальше.

Высадив Дага у небольшого двухэтажного домика, в котором находилось местное отделение ТЭГРА, Билон отогнал вездеход в тень под навес у какого-то пристанционного пакгауза, покрытого в несколько слоев застарелым птичьим пометом. Сидеть внутри было все равно жарко и скучно, и он выбрался из машины, чтобы поразмять ноги.

— Майдер? Ты, что ли?! — вдруг услышал он поблизости смутно знакомый голос.

Билон повернул голову и оцепенел. К нему приближался его бывший начальник из лагерной канцелярии Крост Гарвонс в черной форменной рубашке с небрежно закатанными рукавами и широкополой шляпе с кокардой в виде горданского герба.

— Точно, ты! — Крост обошел Билона и небрежно оперся рукой о капот вездехода. — Ты что это тут делаешь?

— Да вот, в геологи подался, — одними губами пробормотал Билон, стараясь унять бешено заколотившееся сердце.

— В геологи — это дело хорошее, — Крост сплюнул сквозь зубы. — А ты в курсе, что до сих пор в розыске? Да подожди ты, не дергайся! Больно ты мне нужен! Тебя как сейчас звать?

— Майдер. Майдер Ролла, -Билон назвался фамилией, по которой он сейчас проходил по документам у Сентера. — Помощник начальника партии.

— У, карьерист! — Крост коротко хохотнул. — Вообще-то ты, Майдер, изрядная скотина. Я из-за тебя Новый год в каталажке просидел!

— Извини.

— Да, ладно! Может, это и к лучшему. Моего отца как раз под Новый год сняли и посадили. Так что, будь я тогда дома, тоже загремел бы как пить дать.

— А за что его...?

— Да было, в общем, за что, — нахмурился Крост. — Хотя все равно не за это. Похоже, его место просто кому-то приглянулось, из новых властей. Мать пишет, сейчас дома такое творится, что отца уже все вспоминают как защитника и благодетеля.

— А ты сам что здесь делаешь? — спросил осмелевший Билон.

— Да после той истории сняли с меня одну полоску, так что я теперь не шар, а унтер-шар, по-старому, второй лейтенант. И отправили сюда, заместителем участкового начальника. И знаешь, Майдер, мне здесь лучше! Дыра, конечно, дырой, но с лагерем не сравнить! А захотел поразвлечься, садись на поезд, и через два часа уже в нормальном городе с барами и девочками. Так что, Майдер, расслабься. Я на тебя больше не сержусь.

— Слушай, а шар-лейтенант Канидец — это, случайно, не твой начальник? — поинтересовался Билон.

— Ага, — Крост скривился, словно съел что-то очень кислое.

— И что он из себя представляет?

— Да больной он! — раздраженно сплюнул Крост. — Законченный! Когда-то костоправом был и, похоже, от всяких шизиков заразился. Работал в какой-то больнице, так его оттуда за что-то выперли — кого-то лечить отказался, что ли? Или что-то не то отрезал у кого-то по пьяни... Сам из идейных, из этих... профессиональных борцов с черными. Как напьется, такое начнет нести, что у меня прямо уши вянут! Но ворует!... Я такого еще не видел! И главное, не делится! Только наверх что-то там отстегивает!

— Так тот лагерь со ссыльными должны снабжать или его приказано голодом уморить? — решился на прямой вопрос Билон.

— Ты чего?! Конечно, на него продукты выделяют, вон — целые склады забиты. Так этот придурок уже начал на сторону загонять. Только пока почти ничего не продал, все боится продешевить. У меня такое впечатление, что он вообще в первый раз в жизни к деньгам и власти дорвался, и у него от этого крыша поехала!

— Слушай, Крост, ты бы написал куда следует. А то его загребут, и тебе достанется, — осторожно предложил Билон.

— Да ты что, с ума сошел?! Да я только за последние две недели на него четыре донесения отослал! Только что-то начальство пока не мычит, не телится. Скорей бы его турнули, а то он уже раздражать меня стал!

— А хочешь сделать своему начальнику небольшую подлянку? — ухмыльнулся Билон.

— Ага.

— Тогда смотри.

Билон вытащил из багажника вездехода большой холщовый мешок с кусками пирита, который он так и не разобрал, и, покопавшись, вытащил из него небольшой красиво сверкающий камешек.

— Это что, золото?! — Крост, выпучив глаза, заглядывал в мешок.

— Ага, золото, — Билон протянул ему камешек. — Вот возьми. Сегодня как бы невзначай покажешь ему. Когда начнет допытываться, скажешь, что геологи нашли в той долине, где лагерь. И что скоро здесь будет не протолкнуться от всякого большого начальства. И посоветуешь, чтобы кончал свои махинации с продовольствием для ссыльных. А то возьмут же за шкирку.

— А ты мне его... это... даришь?! — Крост, не отрываясь, смотрел на лежащий у него на ладони камешек.

— Меняю. Спирт у тебя есть?

— Ага. Канистра. Литров пять.

— Тогда тащи ее сюда! А то в лагере даже царапины смазывать нечем.

— Ага... Тогда я еще йода принесу, хорошо?

— Хорошо.

Крост, все еще обалдело помахивая кулаком, в котором он по-прежнему зажимал "самородок", куда-то поторопился. Билон смотрел ему в спину, героическим усилием подавляя смех.

Загрузив в багажник небольшую пластиковую канистру и попрощавшись с Кростом, Билон вскоре дождался Дага.

— Ну и фрукт! — потрясенно сказал начальник партии, забравшись на свое место. — Представляешь, что он мне предложил?! Что он выпишет нам шесть мешков крупы, выдаст четыре, а два мешка мы поделим!

— И ты что сказал?! — Билон уже не сдерживал смех.

— Что я по таким мелочам не работаю. И если хочет, пусть выписывает пять и берет себе лишний мешок, я возражать не буду. Слушай, но откуда они таких берут? И кто его вообще поставил в начальники?!

— Видать, у них там бо-о-ольшой кадровый голод, — заметил Билон. — Ну что, поехали?

— Поехали. Только сначала на склад заедем, возьмем эти пять мешков, и один мешок ему завезем. Пускай он с этой крупой делает, что хочет.

— Ну да. Голубей кормит, например.

В лагере их ждал Торкас, который едва что не подпрыгивал от нетерпения. Вытащив Дага из машины, он чуть ли не бегом потащил его смотреть новые образцы. За ними, естественно, увязался и Билон, просто сгорающий от любопытства.

— Нашли что?! — возбужденно спросил он, едва дождавшись, пока Даг оторвется от кучки непрезентабельных с виду темно-серых обломков с явным металлическим блеском.

— Да! — радостно-возбужденный Даг от избытка эмоций даже подпрыгнул в воздух.

— Это что, уран?!

— Нет! — рассмеялся Даг. — Это молибденит, молибденовая руда! Нас на нее тоже ориентировали. Ну, теперь пойдет работа!

Работа продолжалась до темноты.

— Это исключительно, просто исключительно интересное место! Эти дураки искали тут золото, а здесь вся долина — настоящая сокровищница! — увлеченно размахивал руками Даг, расхаживая вокруг костра. — Это будет находка века! Готов спорить на что угодно, мы нашли второй Гайден!

— Второй что? — не поняв, переспросил Билон.

— Гайденское месторождение молибденовых руд в Чинерте, крупнейшее в мире! Очень напоминает здешнюю структуру.

— Погоди, не торопись, — осторожно заметил Торкас, сидевший у огня. — Один день — это еще слишком мало для таких смелых выводов.

— Ну хорошо, пусть не Гайден! — Дага уже было не унять. — Но ты же сам видел жилу! И она дальше только расширяется! Там молибдена не меньше одного процента, честное слово! Даже если тут больше ничего нет, это уже стоит разрабатывать!

— Да, выглядит перспективно, — согласился Торкас. — Но согласись, тут еще работы непочатый край.

— Верно! — Даг вдруг остановился. — И сами мы здесь еще месяц проковыряемся! Майдер!

— Слушаю! — выкрикнул Билон. Таким — увлеченным, похожим на себя прошлогоднего, Даг нравился ему гораздо больше.

— Завтра с утра пулей на станцию, отправишь телеграммы, которые я тебе напишу. И да, черт! Нужно что-то делать с этим лагерем!

— Послезавтра утром у них закончатся продукты. И они в любом случае оправятся за ними на станцию, — напомнил Билон.

— В общем, попробуй завтра надавить на этого Гнидеца. Скажешь, что здесь скоро появится молибденовый рудник, объект государственной важности, и беспорядки — это самое последнее, что мне хотелось бы видеть. А не послушается, я послезавтра сам туда явлюсь!

Телеграммы, составленные Дагом, были ужасно многословными, и Билон просто замучился переписывать их на стандартные бланки. Пока немолодой телеграфист в старомодных круглых очках медленно считал слова, Билон размышлял, что делать дальше, — идти напрямую к местному начальнику ТЭГРА или лучше поискать сначала Кроста.

Так и не придя ни к какому мнению, Билон расплатился и вышел из крохотного почтового отделения. Маленькая площадь, на которой размещались почта, банк и небольшое двухэтажное здание с какой-то конторой, была пустынной. Не торопясь, Билон пошел к вездеходу и вдруг остановился. Из-за угла вынырнули трое в черном и с нехорошей целенаправленностью направились прямо к нему. Впереди шествовал невысокий, можно даже сказать, плюгавенький мужичок, несмотря на жару, затянутый в черный мундир с офицерскими нашивками. Очевидно, это и был шар-лейтенант Канидец собственной персоной. Сопровождали его двое громил в черных рубахах, возвышавшиеся над низеньким и щуплым начальником почти на голову.

Увидев Билона, все трое ускорили шаг.

— Майдер Ролла?! — с ноткой торжества в голосе спросил Канидец, подойдя к Билону почти вплотную. От шар-лейтенанта неприятно пахло застарелым потом.

— Да, — вежливо ответил Билон. — Чем обязан...?

Шар-лейтенант повернулся к своим высокорослым спутникам.

— Вы арестованы! Взять его!

Отделение ТЭГРА находилось в старом доме с толстыми каменными стенами, так что внутри жара почти не ощущалась. Впрочем, когда сидишь в камере-одиночке, о комфорте думаешь в последнюю очередь.

Майдер Билон не находил себе места. Он снова и снова спрашивал себя, на чем он прокололся и что теперь с ним будет. Выдал ли его Крост или вороватый шар-лейтенант оказался достаточно умен, чтобы разгадать нехитрую комбинацию с измененной буквой спереди и опущенной сзади и связать геолога Майдера Ролла с разыскиваемым журналистом Майдером Колласом. Правда, последняя версия была явно не логичной, поскольку шар-лейтенант до этого дня ни разу не видел Билона, но в этот момент логика у Билона явно хромала.

Часы у него отобрали, и Билону показалось, что прошла целая вечность, прежде чем в замке не заскрежетал ключ. Высокий мрачный парень в черной рубахе сделал Билону недвусмысленный жест — выходи. Он провел Билона на второй этаж и распахнул перед ним дверь небольшого кабинета, приятно прохладного благодаря слабо гудящему кондиционеру. В кабинете конвоир усадил Билона на жесткий стул перед окном, приковал его правую руку к тянущейся вдоль стены трубе и вышел, ни говоря ни слова.

Пока длились все эти манипуляции, Майдер Билон разглядывал хозяина кабинета, пытаясь понять, что от него ждать. Шар-лейтенант Канидец был в том же черном мундире, пахнущем потом. Он сидел за большим поцарапанным столом, на котором сиротливо валялись удостоверение Билона, которое ему выдал Сентер взамен на паспорт, оставшийся в сейфе, листочки с текстами телеграмм и другие его вещи. В руке шар-лейтенант подбрасывал короткую плеть из кожаных ремешков с наборной рукоятью, а на лице его застыло выражение, которое Билон с тревогой расшифровал как предвкушение.

— Ваше имя, год и место рождения, должность, — проскрипел шар-лейтенант Канидец, едва дождавшись, пока за молчаливым конвоиром закроется дверь.

— Майдер Ролла, пятидесятого года, Харума, дистрикт Зейгалап, — назвал Билон свою легенду. — Помощник начальника геологической партии, корпорация "Ренгер".

— Воруешь, гад! — вдруг взвизгнул шар-лейтенант, хлестнув плеткой по крышке стола. — А ну отвечай, куда девал золото?!

— Какое золото?! — не сразу понял Билон.

— Запираешься, сволочь?! — еще один удар, едва не задевший Билона. — У кого воруешь, собака?! У государства воруешь?!

— Я ничего не ворую! — запротестовал Билон, пытаясь отодвинуться от шар-лейтенанта с его плеткой.

— Ничего?! — шар-лейтенант проворно обежал стол и ткнул рукоятью плети под подбородок Билона. — А мешок с золотом в машине?! Ты его украл!

— И ничего не украл! — Билон свободной рукой осторожно отвел плеть от своего лица. — Это не золото, а образцы.

— Какие еще образцы?! — шар-лейтенант, кажется, немного растерялся.

— Геологические, — ответил Билон.

Он чувствовал громадное облегчение и еле сдерживал себя, чтобы не расхохотаться. Да, шуточка у него вышла еще та! Зато, самое главное, его инкогнито не раскрыто, можно не бояться разоблачения.

— Мы — геологи, — продолжил объяснения Билон, стараясь говорить спокойно и размеренно. — Ищем полезные ископаемые. И вот, нашли уникальное месторождение и сообщили о нем государству. Посмотрите, вон там у вас на столе лежат, кажется, мои листочки. Там записаны тексты телеграмм, которые я сегодня отправил в дирекцию "Ренгера", в Министерство природных ресурсов, Фонд освоения Западного Края и в другие компетентные органы. Там, правда, написано "молибден", но вы сами должны понимать — режим секретности...

Шар-лейтенант оторопело взял в руки листок бумаги и начал его читать. Вдруг лицо его яростно исказилось. С запозданием Билон вспомнил, что в телеграммах говорилось и об обстановке в лагере ссыльных.

— Ты! Ты! Ты! — шар-лейтенант словно задыхался, потрясая зажатой в кулаке плетью. — Кто написал эту мерзость?! Кто посмел?! Ты продался черным, мразь! Да я тебя здесь сгною! Ты пойдешь в лагерь к этим черным, подонок!

— Во-первых, вы не имели право не кормить ссыльных, — хладнокровно сказал Билон. — Во-вторых, в районе, где находится месторождение важнейшего стратегического сырья, не должно быть никаких беспорядков. И, в-третьих, черные никак не могли меня купить, поскольку у них давно уже нет ничего ценного.

Последнее он сказал явно зря. Услышав про ценности, шар-лейтенант просто обезумел. На Билона обрушился мутный словесный поток из ругательств, обвинений в измене и проклятий в адрес "этих гадючьих черных", которые, наверняка, где-то прикопали свои денежки, а теперь готовы злостно голодать, но нипочем их не отдадут.

Билону стало противно и, пожалуй... скучно. Таких людей как шар-лейтенант Канидец он неоднократно встречал на политических митингах. Обычно это были жалкие, никчемные люди с неудавшейся личной жизнью и низким общественным положением, зацикленные на какой-то одной идее и готовые с величайшим жаром отстаивать ее перед первыми встречными, брызжа слюной, проглатывая слова и полностью игнорируя логику и здравый смысл. Подобные типы не могли вызывать ничего кроме отвращения и брезгливости, и именно это ощущал Билон, с гадливостью глядя на разоряющегося шар-лейтенанта, словно, действительно, на некую черную гниду.

— Ты! Ты понял, в каком дерьме ты оказался?! — закончил свою речь шар-лейтенант, снова подскочив к Билону. — Ты сядешь, и сядешь надолго! Понял, скот?!

— Может, с вами как-то можно договориться? — забросил удочку Билон.

— О чем?! О чем?! — шар-лейтенант неприятно засмеялся. — Говори, где теперь твои образцы?!

— В моем автомобиле, — честно сказал Билон. — Прямо в багажнике. В таком холщовом мешке.

— Это разгильдяйство! — взвился шар-лейтенант. — Их надо немедленно изъять! Как вещественное доказательство!

— Ага, во временное пользование, — тихо пробормотал Билон. И громче добавил: — Так изымайте. Вон у вас на столе ключ от машины.

Подхватив ключ, шар-лейтенант стремительно выскочил наружу, оставив Билона одного в кабинете. Пожав плечами, Билон встал со стула и, насколько позволяла ему прикованная к трубе рука, размял ноги. Дотянувшись до стола, он сцапал подарок господина Таншубаса и свои часы и положил их в карман. Часы были хорошими, выдержали даже купание в оросительном канале, и ему не хотелось их потерять. Остальной мелочевки было не жалко.

Шар-лейтенант так и не вернулся в свой кабинет. Вместо него через десяток минут явился давнишний конвоир. Так же ни говоря ни слова, он освободил Билона и отвел его в ту же камеру, где уже стоял поднос с немудреной, но вполне съедобной едой. Пообедав, Билон растянулся на койке и стал ждать. Он, по крайней мере, знал, что сделал все, от него зависящее, и ему практически нечего бояться. И все равно, ему было несколько не по себе. Последние несколько дней он постоянно чем-то занимался, и безделье было для него тягостным.

Целый долгий, бесконечно долгий день о нем так и не вспомнили. Через несколько пустых часов конвоир принес ужин, после которого опять потянулось тягостное ничегонеделание. Наконец небо, видное через крохотное зарешеченное окошко под потолком, окончательно потемнело, и Билон, кое-как устроившись на узкой жесткой койке, незаметно для себя уснул.

Билона разбудил скрежет ключа в замке. На пороге стоял Крост.

— Майдер? — с удивлением произнес он. — Ты что здесь делаешь?!

— Сижу, — недовольно пробормотал Билон, пытаясь продрать глаза и принять сидячую позу. — А ты где был?

— Пиво пил! — засмеялся Крост. — Нет, кроме шуток. Меня вчера с утра шеф отправил в город за какими-то бланками. Ну, я там погулял, конечно... Это он тебя посадил? За что?

— Спроси у него сам, — проворчал Билон.

— Да пропал он куда-то. Его уже обыскались тут! Нигде его нет! Даже в окно ему заглядывали, только и там пусто. Только мундир на стул брошен. Что вообще странно: он его вообще не снимал — ни днем, ни ночью!

— Постой, Крост, — Билон попробовал словить за хвост куда-то ускользающую мысль. — А наш вездеход ты видел?

— Видел, — кивнул Крост. — Прямо возле станции стоит. Причем, открытый и ключ в зажигании торчит. Я его еще забрал... чтобы кое-то не был таким растяпой... Подожди! — Крост так и подскочил на месте. — Мой шеф забрал твое золото и сбежал?!

— Ой, не могу! — Билон аж согнулся от смеха. — Не могу!... Жертва золотой лихорадки!... Ох... Как представлю себе его рожу...

— Ты чего?! — заволновался Крост. — Что ты в этом видишь смешного?!

— Он подумал, что это золото! — Билон вытер слезы. — Представляешь, золото!...

— А это что, было не золото?! — взвился Крост. — Вид у него был настолько комичный, что у Билона это вызвало новый приступ смеха.

— Нет, — с трудом выговорил он, отсмеявшись. — Это пирит или, как его еще называют, железный колчедан. Он на первый взгляд, действительно, похож на золотой самородок, но их можно легко различить.

— Блин! А я купился! — Крост достал из кармана завернутый в платок камешек, развернул его и снова засунул в карман. — Я за него тебе спирт отдал!

— Верну деньгами, — виновато развел руками Билон. — В лагере ссыльных, действительно, нечем было проводить дезинфекцию.

— Да ладно, — Крост махнул рукой. — Я за него деньги платил, что ли? Я все равно пиво больше люблю... Но шутки у тебя жестокие!

— Ну, пусть это скажет твой Гнидец!

— Ага! — Крост громко захохотал. — Это же надо, все похерить из-за фальшивого золота! Интересно, его сразу пристукнут или дадут немножко помучиться?! Вот придурок! Сколько у тебя там было этого пирита?

— Килограмма три, наверное, — пожал плечами Билон. — Может, немного меньше.

— Да пусть три килограмма, — Крост снова засмеялся. — По четыре браса за грамм это двенадцать тысяч. Сумма не такая уж маленькая, но и не настолько крупная, чтобы из-за нее в бега подаваться... Точно, идиот!

— Главное, чтобы назад теперь не вернулся, — заметил Билон.

— Да уж нет, — хищно улыбнулся Крост. — Теперь я на него такую телегу накатаю, что его не то что обратно — в ассенизаторы не возьмут.

— Кстати, раз ты теперь и.о. начальника отделения, может, ты меня выпустишь? — вкрадчиво заметил Билон.

— Блин! Ну, конечно! Я же это за тобой шел! — Крост хлопнул себя по лбу. — Давай, приводи себя скорее в порядок и пошли, а то там целая буча начинается!

— Что еще?!

— Тут твой начальник появился, прямо рвет и мечет — мол, подать ему его Майдера и поживее! А с ним еще и две сотни черных из лагеря — за едой приехали. Никто ничего понять не может, шум, гам, внутряки от страха пулеметы выкатили!... Я там их немного к порядку привел, но пошли скорее, а то опять что-то может начаться!

— Но ты им продовольствие выдашь? — осведомился Билон, шагая за Кростом.

— Да конечно, выдам! Тем более, что оно по документам и так уже за ними числится. Ты давай, давай, не отставай!...

Проезжая мимо складов, Билон слегка притормозил. Перепачканные в мучной пыли заморцы грузили на телеги-толкачки (из-за отсутствия тягловых быков в здешних горах и полупустынях применялись специальные повозки, которые приводили в движение сами люди, толкая их сзади, для чего использовались сменные бригады по десять человек) мешки и ящики. Узнав Билона и Дага, они приостановили работу, чтобы приветственно помахать им. Билон помахал им в ответ.

— Хорошо, что все в конце концов обошлось, — заметил он, снова увеличивая скорость. — Но мне все равно это очень сильно не нравится. Что будет с этими людьми дальше?!

— Итак, доколе эти дармоеды еще будут сидеть на нашей шее?! — президент Горданы Лёрид Кирстен недовольно взглянул на своего финансового советника и, по совместительству, главу Фонда освоения Западного Края Тейно Вайкела. — Сколько можно зря кормить этих так называемых ссыльно-переселенцев?!

— Господин президент! — под глазами Вайкела появились темные круги, голос его звучал устало, но твердо! — Поверьте, мы работаем день и ночь. Первые проекты будут запущены уже в конце следующего месяца!

— Плохо, плохо, — скривился Кирстен. — Тейно, в чем проблема? Вы же несколько месяцев жаловались мне на нехватку рабочей силы? А теперь, когда Дуган и наша доб... наша Внутренняя армия подбросила вам парочку сотен тысяч рабочих рук, у вас вдруг не оказывается для них применения.

— В том-то и беда, что сами по себе эти руки не так уж и нужны, — вздохнул Вайкел. — Из состава депортированных больше девяноста процентов приходится на торговцев, кустарей, работников сферы обслуживания и офисных клерков. В то время как отчаянно не хватает квалифицированных строителей, инженеров, машинистов...

— Так пусть что-нибудь копают или таскают! — бросил Кирстен. — Заодно и проверим, правда ли, что дюжина черных заменяет экскаватор. Все великие стройки прошлого так и строились — кирками, тачками и лопатами! Пусть эти черные вспомнят, чем занимались здесь их предки!

— Чтобы строить шахты, железные дороги и автострады, нужны еще арматура, рельсы и бетон, — не удержался от язвительности Вайкел. — И еще множество других вещей, которых, увы, не заменит и целая армия с лопатами. Наши производственные мощности, равно как и резервы квалифицированных кадров не беспредельны. Я уже не говорю о деньгах... иначе мне придется использовать слова, которые не пристало произносить воспитанному человеку, и тем более, в присутствии главы государства!

— Это еще почему?! "Очищение" должно было существенно пополнить ваши закрома!

Вайкел поморщился.

— Валовые доходы пока не достигают и двухсот миллионов. В масштабах государства это, извините, мелочь!

— Но... в чем причина?! — Кирстен начал закипать. — Буремен, вы, что, не могли как следует пощипать этих черных?! Или постарались чьи-то не в меру липкие ручки?! Или ваши сводки лгут?

— Нет, господин президент! — подскочил с места Дуган Буремен. — Все идет по плану! На сегодняшний день перемещены в зоны спецпоселения или находятся в пути более восьмисот тысяч человек! К концу месяца мы доведем этот показатель до полутора миллионов! Нас сдерживают только недостаточная пропускная способность железных дорог и недостаточная готовность местных властей к приему спецпереселенцев!

— Хватит! — рявкнул Кирстен. — Я вас спрашивал не для того, чтобы вы тут хвастались своими успехами! Меня интересует, почему с каждого черного взято всего лишь... по двести пятьдесят брасов!?

— Контингент такой, — меланхолично объяснил Вайкел. — Вопреки распространенным предубеждениям, большинство потомков выходцев из Заморья — бедняки, едва сводящие концы с концами. Банковские счета есть менее чем у четверти семей. А свободные средства, согласно их традициям, вкладываются в золотые украшения. Этих побрякушек у нас набралось уже больше десяти тонн. Но они практически неликвидны. А переплавлять их в слитки просто бессмысленно: вся ценность там не в металле, а в работе ювелиров.

— Значит, денег у вас опять нет, — саркастически подытожил Кирстен. — Тогда придется достать их самым простым способом — взять и напечатать.

— Господин президент! — повысил голос Вайкел. — Но так же нельзя! Наши обязательства как члена золотого пула не допускают...

— Какой еще золотой пул?! — ухмыльнулся Кирстен. — Золотой пул — это сегодня только мы и Телларна, не считая всякой мелкой мелочи. Тридцатка не посмеет ничего сделать, иначе весь их бизнес накроется... одним местом. Да и почему вы так дрожите за это золото? Мировой валютой должен стать горданский брас, тогда мы будем владеть миром! Ленни, поговорите с вашими специалистами, подключите Министерства финансов и внешнеэкономических связей, и подумайте, как переключить все расчеты с нашими торговыми партнерами с золота на брасы.

Министр иностранных дел Ленни Чоллон согласно кивнул.

— А вы, Тейно, постарайтесь ускорить старт ваших проектов. Не бойтесь тратить деньги, все они, так или иначе, пойдут в экономику! Или нам пока надо приостановить "Очищение"? Что вы скажете, Салливой? Опять какую-то гадость?

— Нет, останавливаться уже нельзя, — мрачный министр внутренних дел покачал головой. — Иначе произойдет взрыв, от которого не спасет никакая Внутренняя армия. Собственно говоря, мы уже вот-вот получим новую проблему на свою голову. В ряде городов заморцы уже создают отряды самообороны. Еще немного, и они возьмутся за оружие.

— Оружие?! Вздор! — рассмеялся Кирстен. — Все черные — трусы! Жалкие торгаши против профессиональных солдат — это даже не смешно! Да, какие-то эксцессы будут, это несомненно. Но это даже и к лучшему — так мы избавимся от самых буйных!

— Господин президент, вы недооцениваете опасность! — возразил Салливой. — Даже заяц в отчаянии может броситься на охотника. Репрессии приведут к стремительной радикализации заморцев. Между ними и белым большинством горданцев всегда возникали всякие шероховатости, но в основном это были не всегда благополучные, но мирные отношения между старыми соседями. Депортации подталкивают их к войне!

— И что вы предлагаете взамен?! Вернуть все обратно?!

— Поздно, — покачал головой министр. — Я предлагаю дать им что-то взамен. Создать в юго-западных пустынях три или четыре дистрикта специально для заморцев. Объявить им, что это будет их земля, на которой они смогут жить свободно и по своим законам. Дать им возможность построить там свои города, железные дороги и промышленные предприятия. Поощрять их переселение на эти территории. А затем, когда большая часть заморцев соберется там, дать им независимость. Пусть добывают сырье и продают его нам взамен на продовольствие. И собачатся друг с другом за первенство.

— Вы что, предлагаете отдать им часть Горданы?! — в бешенстве воскликнул Кирстен.

— Бесплодную и редко населенную, — невозмутимо ответил Салливой. — Зато вам удастся избавить от заморцев всю остальную страну. Вы ведь этого хотите, не так ли?

— Я подумаю над вашим вариантом, — с сомнением в голосе хмыкнул Кирстен. — Послушать вас, Салливой, так за "Очищение" вообще не следовало браться. Впрочем, в конце концов, так мы заменим в наших городах черных на вполне лояльных новых граждан... Салливой! Вы опять со мной не согласны?!

— Не совсем, господин президент, — развел руками министр. — Заморцы при всех их недостатках жили в Гордане на протяжении, как минимум, четырех поколений и считают ее своим домом. А из новых поселенцев, согласно опросам, больше тридцати процентов готовы хоть сейчас вернуться, свыше пятидесяти считают возможным возвращение в ближайшие два-три года и лишь менее двадцати намерены связать свою судьбу с Горданой.

— Они хотят вернуться, — язвительно прошипел Кирстен. — Тогда надо постараться, чтобы им было некуда возвращаться! Могли!

— Да, господин президент! — откликнулся министр обороны.

— Берите генерала Рэстана и выдвигайтесь в сторону базы "Запад". Завершайте подготовку!

— Есть, господин президент! Через две недели войска будут в состоянии полной боеготовности! Планы захвата Голубого дома и нейтрализации посольства на острове в стадии отработки!

— Господин президент! — Сеймора Скэба словно катапультировало из кресла. — Война с пришельцами — это безумие! Ее нельзя ни в коем случае допустить!

— А кто говорил тут о войне?! — Кирстен с ухмылкой взглянул на ближайшего помощника. — Мы лишь выполняем свои обязательства перед Чинертой, Баргандом и другими. Пусть они считают, что мы с ними. А пока легонько намекните, только Буонну, а не его начальнику, о военных приготовлениях на востоке. Лишь намекните, не больше, чтобы их не вспугнуть.

— Значит, мы воевать не будем? — с облегчением спросил успокоившийся Скэб.

— А этого я тоже не говорил. Мы еще выбираем. Поэтому, Могли, надеюсь, вы там приглядите за Рэстаном, чтобы не совершил никаких глупостей. И помните: наша цель — великая Гордана, и мы должны ее достичь наиболее эффективными средствами!

Глава 49. Вера, надежда, любовь

— Ну что, полковник, будем прощаться! — генерал Рэстан, уже одетый в полевой камуфляж, протянул руку Кену Собеско.

— Значит, война?! — сердце у Собеско словно на секунду провалилось куда-то вниз, но тут же вернулось на место.

— Приказа еще не было, — с неудовольствием произнес Рэстан. — Но как только он будет отдан, мы его выполним, не сомневайтесь! Так и можете передать.

— Передам, — кивнул Собеско.

С памятного приема в Голубом доме прошло уже десять дней, но пришельцы так больше и не проявили интереса к новоиспеченному советнику посольства. Поэтому отчеты, которые Собеско отправлял в Лешек каждые два дня, он заполнял своими наблюдениями и впечатлениями от бесед с горданскими военными и просмотра местных газет и телеканалов.

Ему хватило всего нескольких дней, чтобы сделать для себя четкий вывод: Гордана не готовилась к войне — по крайней мере, морально. Пришельцы и даже целый Восточный континент начисто пропали из информационного пространства страны. Вместо этого горданцы в последнее время проявляли какую-то нездоровую тягу к развлечениям. В газетах на первых полосах печатались сплетни из жизни звезд кино, музыки и спорта и красочные фото с полу— (а иногда и совсем) раздетыми девицами на все вкусы. Программы практически всех без исключения телеканалов превратились в сплошное месиво из непритязательных комедий, всевозможных шоу, концертов и спортивных репортажей, отодвинувших даже ежедневные новости в какие-то глухие углы. Весь Реперайтер был залеплен яркими аляповатыми афишами с рекламой представлений и матчей.

Горданскую публику старательно и квалифицированно убаюкивали. Возможно, где-то за этим фасадом, тщательно скрываемая от глаз общественности, велась какая-то подготовка к возможному конфликту, но Собеско, не будучи профессиональным разведчиком, ее пока не обнаружил. Даже горданские офицеры, с которыми ему приходилось общаться, решительно не ожидали никаких столкновений с пришельцами и не готовились к ним. Генерал Рэстан и его дочь были единственными, кто не только знал о приближающейся грозе, но и готовил ее.

— Рита, а вы тоже едете с отцом? — спросил Собеско.

— Нет, — первый лейтенант Ритэйни Рэстан покачала головой. — Я остаюсь в столице. Здесь тоже есть, чем заняться.

— Например, Голубым домом, — криво улыбнулся Собеско. — Вас туда больше не приглашали?

— Не-а, — Рита улыбнулась в ответ. — Они там такие негостеприимные. Вас тоже туда не зовут?

— Пока нет, — вздохнул Собеско. — Так и приходится маяться бездельем.

— Знаете, Кен, — Рита искоса взглянула на него. — У меня завтра, кажется, будет свободный день. Не составите мне компанию?

— С удовольствием, — Собеско вежливо поклонился. — Сочту за честь!

— И правильно, — вдруг буркнул генерал Рэстан, который, как казалось Собеско, мысленно уже находился очень далеко отсюда. — Пока у вас есть время, торопитесь. Потом его может и не быть.

Небольшой уютный ресторанчик на тихой улочке недалеко от центра был бойким местом. Люди заходили сюда по одиночке, парами и группами, делали заказы, ели и шли дальше. Но эти двое, занявшие маленький столик в дальнем углу, не замечали никого вокруг.

— ...Как ты думаешь, Кен, будет война? — тихо спросила Рита, опустив глаза.

— Я очень хочу надеяться, что нет, — вздохнул Собеско. — Но, боюсь, ее не избежать. Я не верю, что пришельцы позволят нам жить так, как мы хотим, а мы должны воевать... или сдаться.

Рита подперла подбородок сложенными руками.

— Мне кажется, что я физически ощущаю, как утекает время, — сказала она с грустью. — Эти последние мирные недели и дни... И мне иногда становится страшно, что все эти люди вокруг даже не думают о том, что вся их жизнь внезапно разлетится вдребезги. А у тебя в прошлый раз не было этого ощущения... неотвратимости?

— Нет, — Собеско покачал головой. — Но у меня было время привыкнуть. Я ведь видел еще самый первый корабль пришельцев — тот, что сел в пустыне. И... не хочу хвастаться своей прозорливостью, но мне с самого начала казалось, что он не принесет ничего хорошего.

— Как же я сразу не догадалась! — Рита смущенно улыбнулась. — Конечно же! Кен Собеско — один из тех, кто первым обнаружил пришельцев!

— Дело прошлое, — махнул рукой Собеско. — И это не та вещь, из-за которой следует задирать нос. Мне и самому хотелось бы об этом забыть.

— Все равно, это никуда не годится! — Рита все еще не могла успокоиться. — Мне же рассказывали о тебе всего два с половиной месяца назад!

— Кто рассказывал?

— Да один твой знакомый. Майдер Билон, журналист, — улыбнулась Рита. — Между прочим, о тебе он говорил много хорошего.

— Билон?! Вот это да! Мне б хотелось повстречать его снова! Ты не знаешь, где его найти сейчас?!

— Сейчас это довольно трудно, — осторожно сказала Рита. — У него были неприятности. С политикой.

— С политикой?! — удивился Собеско. — По-моему, раньше он никогда не интересовался политикой.

— Значит, политика заинтересовалась им. Он попал в концлагерь как журналист оппозиционной газеты, потом бежал оттуда. Мне удалось ему немножко помочь. Кстати, у него очень славная невеста, я общалась с ней по телефону.

— У Билона невеста?! А он сам — беглец и противник правительства!? — Собеско схватился за голову. — Как он все это успел?! Впрочем, он всегда был весьма шустрым парнем.

— Я заметила, — Рита снова улыбнулась.

— Интересное совпадение! — качнул головой Собеско. — Вот уж говорят: весь мир — большая деревня!

— Не знаю. Но мне кажется, эта встреча — с ним, а потом с тобой — это не просто так.

— Не просто, — согласился Собеско. — У меня был в Зерманде напарник, его звали Драйден Эргемар. Он очень любил читать и читал все подряд. А когда нечего было делать, иногда рассказывал что-то интересное из прочитанного. И как-то раз он говорил об одном чудаке, который придумал новую религию. Я уже не помню, ни как этого чудака звали, ни как называлась книга, ни кто был ее автором, но суть там заключалась в том, что все люди делятся на некие группы — там было какое-то странное название на букву "К". И люди, которые относятся к одной группе, могут быть совершенно разными, их объединяет только одно — их судьбы каким-то образом переплетены. Жизнь постоянно сталкивает их друг с другом, даже когда они этого совершенно не хотят, и они могут как-то влиять друг на друга, даже не сознавая этого.

— Интересно! — Рита оживилась. — Никогда не слышала ничего подобного, но я вообще не любительница чтения. И ты думаешь, что мы с тобой — в одной этой... К-группе?

— Наверняка! — заявил Собеско. — И Майдер, очевидно, — тоже. Не удивлюсь, если и он повстречался с кем-то из моих здешних знакомых.

— Мы с тобой одной судьбы — ты и я! — Рита с улыбкой протянула руку, и Собеско тут же накрыл ее своей широкой ладонью. Их взгляды соединились.

— Бом-м-м! — важно пробили старинные часы над барной стойкой.

— Полдевятого, — Рита с усилием отвела взгляд. — Сколько мы уже здесь сидим?

— Да почти пять часов! — Собеско с восхищением покачал головой.

— Пойдем, наверное? — предложила Рита. — Уже поздно.

— Пойдем...

Кен Собеско не узнавал самого себя. Жизнь вдоволь побила и поломала его и, казалось, напрочь выветрила из него все романтические чувства. И надо же — он почти пять часов непрерывно болтал с симпатичной девушкой — между прочим, военнослужащей в офицерском звании, рассказав ей, наверное, большую часть своей жизни и услышав в ответ аналогичную исповедь.

Кажется, они что-то пили... или нет... но голова у него все равно кружилась, навевая какие-то совершенно позабытые чувства. Они шли обнявшись, время от времени останавливаясь, чтобы поцеловаться, и какая-то его часть иронично замечала, что вот, мол, взрослый мужик, тридцать пять лет уже, а целуется прямо на улице, словно подросток. Другая часть радостно вопила, что жизнь, братцы, все-таки продолжается, а третья была просто молчаливо уверена, что все идет правильно — так, как и должно идти... Это походило на шизофрению, но такое раздво... разтро... размножение личности Собеско нравилось. В конце концов, заслужил же он, чтобы пройтись по улице с замечательной девушкой, которой он, похоже, тоже совсем не безразличен...

Спрямляя путь, они свернули в небольшой парк с причудливо изогнутыми аллеями, скудно освещенный немногочисленными фонарями. И за одним из поворотов наткнулись на группу подвыпивших юнцов, поставивших напротив друг друга две скамейки так, что они почти наполовину перекрыли дорожку. Увидев приближающуюся парочку, парни один за другим поднялись со своих мест, предвкушая гадливую забаву.

Кен Собеско даже не сбавил шага. Он только снял руку с талии Риты и чуть опередил ее, прикрывая от чужих липких взглядов. Страха он не чувствовал. Он уже мысленно прокачал всех восьмерых юнцов, загородивших им дорогу, и не посчитал ни одного из них серьезным противником. Это была не стая волков, страшных в своей ярости, а всего лишь кучка падальщиков, осмеливающихся нападать только на совершенно беззащитную добычу.

Приближаясь к стоящим на его пути парням, Собеско все шире растягивал губы в кривой ухмылке. И хулиганы, уже готовые ломать и крушить, дрогнули и расступились, словно шакалы, повстречавшие матерого хищника. Не говоря ни слова и презрительно смотря только вперед, Собеско, держа Риту за руку, прошел сквозь их строй и, не оглядываясь, спокойно зашагал дальше, не меняя ритма.

Возможно, все так бы и кончилось... если бы юнцы не были так разгорячены выпивкой и среди них не нашелся один самый смелый или самый дурной, с запозданием сообразивший, что их все-таки восьмеро на одного. Выкрикнув что-то ругательно-неразборчивое, он бросился в погоню за удаляющейся парой, увлекая за собой остальных.

Собеско обернулся мгновенно. Они как раз проходили мимо очередной скамейки, и это было хорошо, потому что давало хоть какую-то защиту с тыла. Заслонив собой Риту, Собеско подхватил с земли тяжелую чугунную урну.

— Эй, лови! — швырнул он ее самому шустрому противнику.

Тот сдуру поймал... и надежно выбыл из строя до конца схватки. Не тратя ни секунды, Собеско обрушился на остальных. Одного он просто вырубил мощным хуком, второго отбросил в сторону, третьему засадил в ногу носком ботинка... Но их все же было слишком много. Собеско пропустил удар в скулу и с трудом увернулся от просвистевшей мимо его головы бутылки.

И вдруг вокруг него стало свободно. Рита, сбросив туфли на каблуке, двигалась невероятно быстро и мощно. Ее белая блузка с широкими рукавами словно порхала по воздуху, а босые ноги в черных облегающих брюках наносили стремительные удары, от которых здоровые парни отлетали в сторону и валились наземь, словно мешки с тряпьем. Вся схватка заняла всего несколько секунд.

— Вот это да! — восхищенно покачал головой Собеско, потирая скулу.

Из восьмерых хулиганов стонал и подергивался только один, придавленный урной. Все остальные валялись в различных позах без движения.

— Кажется, я никого не убила, — деловито заметила Рита. Присев на скамейку, она спокойно надевала туфли. — По крайней мере, я старалась бить не насмерть.

— В каких же это войсках ты служишь?! — Собеско протянул ей руку, помогая встать, хотя и понимал, что Рита совершенно не нуждается в его помощи. — Я думал, ты просто помогаешь отцу...

— Спецназ, — коротко сказала Рита, поднявшись без помощи Собеско. — Борьба с террористами, особо опасными преступниками, вражескими шпионами и диверсантами.

Собеско помотал головой. Прежняя Рита, рассказывавшая ему о своей жизни и целовавшаяся с ним под фонарями, куда-то пропала. Вместо нее вдруг возникла совершенная боевая машина, от которой тянуло опасностью и холодом.

— Пойдем? — Собеско старался не выдать охвативших его чувств. — Или ты хочешь сдать их в полицию?

— Нет.

Рита развернулась и, не оглядываясь, пошла вперед быстрым шагом — насколько позволяли каблуки. Собеско бросился за ней.

— Рита! — воскликнул он. — Что с тобой стряслось?! Только не говори, что такая ты — настоящая, а все остальное было только маской!

— Я всегда настоящая, — холодно бросила Рита, не поворачивая головы. — Извини.

— За что?! — Собеско действительно не понимал, в чем дело. — Без твоей помощи я бы, скорее всего, не справился с ними всеми! Ты все замечательно сделала!

— Видишь ли, — на этот раз Рита все же соблагоизволила посмотреть на него, и Собеско с облечением отметил, что смертельный холод исчезает из ее взгляда. — Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что между нами все кончено.

— Это еще почему?! — возмутился Собеско.

— Почему?! — Рита даже не замедлила шага. — Потому что ни один мужик не стерпит, что женщина не только сильнее его, но и может убить его одним ударом. Ты начнешь опасаться меня, а это убивает все чувства. Поверь мне, Кен, это будет. Я уже через это проходила. И я хочу, чтобы в этот раз все закончилось как можно быстрее.

— Рита! — Собеско просто заграбастал ее в свои медвежьи объятия. — Какая ты еще девчонка, право слово! Я не знаю, с каким мудаком ты встречалась, но я только восхищаюсь тобой и твоими способностями! Я, кстати, сам довольно опасный тип и тоже могу убить без зазрения совести... в бою. С чего ты взяла, что я должен тебя опасаться?! Разве что буду теперь знать, что если заявлюсь домой пьяным и с чужой помадой на морде, то получу не скалкой по башке, а твоей прекрасной ножкой... куда-нибудь!

— Эй, отпусти! — высвободившись из его объятий, Рита двинулась дальше быстрым шагом. — Я не верю! Все вы, мужики, одинаковые! В женщине вам нужна только слабость, а сами корчите из себя... суперменов долбанных! Только смазливую мордашку увидите — аж слюна течет!...

— Да прекрати ты! — рявкнул Собеско. — Мне плевать, кого ты раньше встречала и кто тебе чего говорил! Но я лично терпеть не могу слабых женщин, которые так и норовят превратить свою слабость в силу, чтобы сковать тебя по рукам и ногам! Я этого понавидался — вот так! Ты — первая, на кого я могу полностью положиться! Я знаю, что ты всегда прикроешь мне спину! И вообще... я уже успел влюбиться в тебя по уши...

— Ах, железный полковник размяк и расплавился! — язвительно произнесла Рита и вдруг остановилась, глядя на него. — Кен, ты действительно...?

— Ну конечно же! — Собеско осторожно взял ее руки в свои. — Я думал... это уже невозможно... но я в самом деле люблю тебя! И ты нужна мне. Вся — какая ты есть!

— Мы оба офицеры, мы не знаем, что нас ждет завтра, но и я хочу любить тебя, Кен, — невесело улыбнулась Рита. — Вот какая я сумасшедшая. И как ты только меня выдержишь?!

— Да уж постараюсь... И мы, кажется, почти пришли. Ты не откажешь пригласить меня к себе?

— Нет, Кен, не откажу. Пойдем уж... полковник...

А наутро, придя в посольство, Кен Собеско обнаружил адресованный ему конверт. Его приглашали на встречу в Голубой Дом — на тот же день в час после полудня.

— Итак, вы — Кен Собеско, полковник гранидской армии, — медленно проговорил департаментский советник Буонн. — Вы участвовали в бою в Тороканских воротах, были ранены и эвакуированы в Гордану. Там вы стали невольным свидетелем одного неприятного инцидента и были отправлены на базу Восток в рабочий лагерь, откуда вам удалось бежать. Теперь я вижу вас в качестве официального представителя правительства вашей страны. Верно?

— Верно, — слегка наклонил голову Собеско. — Вы совершенно правы, достойный.

— Наша встреча имеет неофициальный характер, — продолжал Буонн. — Я — чиновник Министерства колоний, тогда как контакты с филитами на Восточном континенте пока являются прерогативой Военного космофлота и Службы Безопасности. Однако наша встреча необходима. Я получил... из заслуживающего доверия источника... сведения о том, что вы ведете подготовку к нападению на наши базы. Это так?

— Я ничего не могу ответить на ваш вопрос, — твердо сказал Собеско, глядя прямо в темные круглые глаза пришельца. — Я не говорю ни "да", ни "нет".

— Значит, да, — Буонн глубоко вздохнул. — Но должен сразу сказать, что эта информация пока не попала в мои официальные отчеты. Я не собираюсь делать за военных их работу. Но я хочу получить ответы на два вопроса. Первое — чем мотивирована эта ваша неожиданная и неспровоцированная агрессия, и второе — каким образом ее можно предотвратить. По многим причинам меня совершенно не устраивают новые военные действия на Филлине.

— Признаться, я что-то ни разу не встречал кээн, кого бы они устраивали, — хмыкнул Собеско.

— И не встретите. Императорский Указ — это закон для подданных. Это, конечно, не отменяет фактов саботажа, но это будет именно саботаж — преступление, которое должно предупреждаться и караться соответствующими органами. Войну на Филлине сейчас можете возобновить только вы, филиты! И я хочу, во имя черных звезд, знать, что подтолкнуло вас на эту самоубийственную глупость!? Ваши правители, что, сошли с ума, что так легко жертвуют своими людьми?! Или они считают Империю достаточно слабой, чтобы осмелиться бросить ей вызов?! Если это так, что они очень жестоко ошибаются!

— Никто у нас не считает Империю слабой, — чуть покривил душой Собеско. — Просто, как когда-то сказал один политик, есть вещи поважнее мира и пострашнее войны.

— И что же это за вещи? — раздвинул губы в полуулыбке Буонн.

— Честь. И несвобода.

— Не понимаю, — пришелец на секунду скосил взгляд на коробочку переводчика.

— Хорошо, попробую объяснить по-другому, — Собеско откинулся на спинку кресла. — Итак, представьте, что на вашу страну... или планету... внезапно нападает враг — сильный и жестокий. Он убивает ваших женщин и детей, разрушает ваши города, уничтожает даже саму вашу землю. Вы сопротивляетесь, и этому врагу тоже достается, но он сильнее и начинает одолевать. И вдруг этот враг внезапно говорит: эй, вы, там, мне надоело воевать, давайте заключим мир. Только договоримся так: я победил, а вы, значит, станете моей провинцией. И жить будете так, как я вам укажу. А не согласитесь — так я могу и передумать с этим миром. Вы бы согласились на такие условия?

Буонн молчал.

— Вот и нам они не нравятся. И нас весьма обижает, что переговоры, которые сейчас идут в Венселанде, с вашей стороны ведутся только для вида — лишь бы занять время, пока нас по-быстрому обращают в завоеванную провинцию. Это не мир. И даже не перемирие. Это только подготовка к новой войне. И стоит ли нам пассивно ждать ее начала?

— К сожалению, мне не известны детали переговоров, о которых вы говорите, — медленно и с явной неохотой сказал Буонн. — Но почему вы склонны усматривать в наших предложениях только плохое? Вы не доверяете Империи?

— Знаете, наше слово "доверие" происходит от "веры". А верить вам мы не можем.

— Странно. А в нашем языке "доверие" — это "уверенность", "убежденность", в конечном итоге — "знание".

— Тем более. Тогда мы, думаю, достаточно знаем об Империи, чтобы не доверять ей. Вы же не можете даже выработать единую политику по отношению к нам. Ваше Министерство колоний говорит одно, Космофлот — другое, Служба Безопасности — третье. Договоритесь хотя бы сначала между собой. А если у вас поменяется власть, то все вообще может перемениться. Сейчас ваше правительство — за мир на Филлине. Но кто поручится, что следующее не захочет снова начать войну?

— Вы слишком плохо о нас думаете! — Буонн хотел пошутить, но не смог полностью скрыть раздражения. — Свои обязательства перед Горданой мы сдержали.

— Ну, пока прошло только полгода, — заметил Собеско. — Я не политик и не историк, но знаю, что межгосударственные соглашения заключаются на годы или даже поколения. Впрочем, насколько я слышал, горданцы уже не в восторге от того, что у вас в дополнение к этому соглашению постоянно возникают новые требования. И между прочим, у вас с ними еще не было ни одного серьезного конфликта. А представьте, например, что кого-то из вас — не дай Единый — здесь убьют. Как вы тогда станете говорить с горданцами?!

— Вы плохо знакомы с этим предметом, — на этот раз в голосе пришельца, почти не слышном за переводом, чувствовалась легкая презрительность. — Как раз подобные конфликтные ситуации у нас отработаны... к обоюдному согласию. Вы хотите знать, где у нас возникают самые большие противоречия с президентом Кирстеном? По двум вопросам. Во-первых, ему не нравятся обязательные поставки. Однако это основа жизни любой Империи. Каждая ее часть должна что-то давать в общий фонд и при необходимости рассчитывать на помощь из него. Мы строим и будем строить на Филлине космопорты, заводы и города. Для этого нам нужны материалы и продовольствие. Не будем же мы завозить все из Метрополии. И не забывайте, что те товары, которые Гордана отправляла в ваш Лешек, тоже относились к обязательным поставкам.

— Я буду это помнить, — коротко кивнул Собеско.

— А второй вопрос — это вооружения. Но скажите, зачем провинции в составе Империи танки, боевые самолеты и реактивная артиллерия? С кем это она собирается воевать?! Ни одна Империя никогда не позволит, чтобы ее провинции сражались друг с другом. Или все это готовится против нас?!

— А вы как думаете, достойный? — усмехнулся Собеско.

— Нет, я не понимаю, — Буонн упрямо мотнул головой. — Вы понесли огромные потери во время войны, ваша экономика разрушена, но вы все равно хотите воевать снова! Неужели ваши правители не в силах понять, что мир лучше войны?! Это же так просто!

— Нет, — возразил Собеско. — Это война — чертовски простая штука. Вот линия фронта, по одну сторону — наши, по другую — враги. Вы стреляете в нас, мы стреляем в вас... точнее, в ваших бронированных и летающих монстров, впрочем, я думаю, это поправимо... Однако стоит кому-то заговорить о мире, и тут же начинаются сложности. Что от него получим мы, что — вы? Какими правами мы будем пользоваться, какие обязанности возлагаются на нас и на вас? Кто это будет контролировать и как? Видите, как много вопросов. И я же не дипломат, а настоящий дипломат задаст вам еще штук пятьдесят. И предложит на них сотню ответов. Не знаю, как у вас, а на нашей планете мирные переговоры порой длились долгие месяцы после того как прекращали стрелять пушки. Например, мирный договор после большой войны, которая была у нас двадцать лет назад, был заключен только через год после ее окончания. Причем, две страны его так и не подписали, и формально между ними до сих пор нет мира, а только перемирие, если вы понимаете нюансы...

— Понимаю, — кивнул Буонн.

— А ваши власти хотят просто навязать нам свое видение и, насколько мне известно, их даже не слишком интересует, как мы к нему относимся. Я слышал, что ответ на наши первые предложения придет только перед самой церемонией, когда решать будет уже поздно.

— Что же, таковы недостатки межзвездных расстояний. И поэтому мне думается, что нужно сначала договориться о самом главном, а потом уже отрабатывать отдельные детали. Именно так мы достигли соглашения с Горданой.

— И как, вы с ней уже полностью договорились? — осведомился Собеско.

Буонн снова промолчал.

— Я думаю, на нашей планете нет никого, кто не хотел бы мира, — продолжил Собеско. — Но не на любых условиях. Я присутствовал в начале переговоров и слышал послание, которое нам было передано. И знаете, достойный, оно было просто восхитительно абстрактным. Умные люди сравнили его положения с тем, что нам было известно о Кронтэе... и все совпало!

— Эти сравнения с Кронтэей просто смешны! — возмутился Буонн. — Как только вы станете полноправной колонией...

— Прошу прощения, достойный, — прервал его Собеско. — Но известно ли вам, что слово "колония" в нашем языке имеет, так сказать, отрицательный оттенок? Так называют слабо развитую, зависимую территорию, которая эксплуатируется и угнетается метрополией. Поэтому ваши слова о полноправной колонии для нас звучат немножко смешно. И, конечно же, не означают ничего привлекательного.

— Н-да, это тупик, — Буонн устало поморщился. — Доверие, вера... Вера — это иррационально, это не поддается логическим объяснениям... Но неужели не может быть никакого выхода?! Скажите, вот вам, лично, разве нечего терять?!

Собеско задумался. Еще позавчера он бы решительно ответил: "Нет", но сегодня, после сумасшедшего дня и не менее безумной ночи, проведенных с Ритой, он уже не чувствовал в себе прежней решимости. Внезапно ему в голову пришла странная мысль.

— У меня есть одна идея, — сказал он. — Но сразу скажу, она совершенно сумасбродная.

— Ничего, говорите, — хмыкнул Буонн.

В эту минуту пришелец вдруг напомнил Собеско маршала Моностиу — точно таким же ощущением усталости, смешанной со страшной ответственностью. И он, действительно, не хотел новой войны.

— На нашей планете есть такая страна — Чинерта, вы, наверное, ее прекрасно знаете, — начал Собеско. — Она образовалась несколько сотен лет тому назад посредством объединения собственно Чинерты и другой страны — Зеллиды, ставшей ее самой большой, богатой и населенной провинцией. Так вот, когда это происходило, Зеллида оговорила себе право на мятеж...

— На что? — недоуменно переспросил Буонн, снова бросив взгляд на переводчик.

— При объединении Чинерта брала на себя определенные обязательства перед Зеллидой и предоставила ей определенные права. И если эти права нарушались, Зеллида имела право поднять восстание против центральной власти. Конечно, по возможности, с минимальным пролитием крови. И, насколько я помню, после этого надо было созвать общегосударственное собрание, на котором избранные представители от всех провинций и всех сословий должны были решить этот спор и восстановить права Зеллиды, если они были нарушены.

— И как, Зеллида воспользовалась этим правом? — с интересом спросил Буонн.

— Да. Один раз. Но они не смогли вовремя остановиться и объявили о независимости. Из-за этого началась война. А в Чинерте потом произошла революция.

— Надеюсь, вы будете более благоразумными, — медленно произнес Буонн. — Пожалуй, я согласен признать и за вами подобное право на мятеж в случае действительного нарушения ваших прав... если вы сохраните мир сейчас.

— Вы лично? — уточнил Собеско. — А что вы можете?!

— Я могу довольно много, — сухо сказал Буонн. — После принятия Филлины под Высокую Руку я стану вторым человеком на планете, а может быть, и первым. Это достаточно большая власть. По крайней мере, ее хватит, чтобы удержать военных от ненужной стрельбы, и дать ход вашей жалобе. Безусловно, все ваши договоренности будут оставаться в тайне. И я требую, чтобы с вашей стороны о них знал минимально возможный круг лиц.

— Я сделаю все, что от меня зависит, — наклонил голову Собеско. Пришелец удивил и поразил его до глубины души. — Хотя решать, конечно, будут президент Калансис, Кирстен и другие...

— (раздраженно) Сеймор, прекрати на меня давить! Такие вопросы решаю я и только я. Кстати, я уже принял решение.

— (саркастически) И какое, господин президент?

— (со смешком). Оно тебе понравится.

— (быстро) Значит, войны не будет?!

— Нет, конечно! Сеймор, ты бы мог догадаться и сам. Какая война?! В стране бардак, экономика находится в перманентно переходном состоянии, публика только начала развлекаться! Пока мы не наведем настоящий порядок, какие-либо резкие телодвижения нам вообще противопоказаны.

— (озабоченно, деловито) Тогда надо отозвать войска. Я несколько опасаюсь... инцидентов.

— Нет, Сеймор. Войска пока останутся на месте. Генерал Рэстан — дисциплинированный служака, он будет ждать сигнала.

— (с легким недоумением) Но... зачем?!

— (с легким превосходством) Сеймор, это большая политика. Я не хочу раньше времени показывать Калансису, Макленту и другим, что я не стану участвовать в их заварушке. Если они так и не решатся на атаку, мы просто последуем их примеру и останемся чистыми — со всех сторон. А если они выступят, мы в последний момент воздержимся. Так мы продемонстрируем пришельцам, кто является их надежным партнером на Филлине. И заодно избавимся от конкуренции со стороны восточников. Как ты понимаешь, этот вариант нравится мне больше всего.

— А знаешь, Лёрид, этого-то варианта может и не быть. Вот, почитай.

Долгая пауза

— Это еще что за хрень?! Откуда?!

— От шифровальщика гранидского посольства. Мои люди вербанули его этой зимой.

— Ну что же, заодно посмотрим, поделятся ли с нами восточники этой информацией... Однако хорош этот гранидский полковник! Признайся, ты его недооценил!

— (со вздохом) И не только его.

— Буонн — не политик! Ни один нормальный политик не будет таким самоубийственно откровенным. Кажется, у нас появился на него хороший компромат... Как ты считаешь, Сеймор, кто из них нам полезнее — Буонн или Пзуунг?

— (размышляя) Буонн неплохо относится к филитам, умен. Как оказалось, способен на неожиданные поступки и не боится брать на себя ответственность. Пзуунг — жадный дурак, но предсказуем и сидит у нас на крючке...

— И не сорвется!

— Разумеется, не сорвется! Такие типы не знают слова "достаточно". Он может считать нас низшей расой и презрительно глядеть свысока, но пока мы ему платим, он будет выполнять то, что от него требуется. Правда, ничего мало-мальски сложного ему поручать нельзя, а его аппетиты растут.

— (с сытой улыбкой) Ну, мы тоже не лыком шиты... Так что, ответ ясен.

— (раздумывая) Хочешь сдать Буонна? Он отвертится.

— (смеясь) Сеймор, ты не видишь! Взгляни сюда! Буонн намекает, что может подвинуть Пзуунга! Любому начальнику не понравится, что заместитель копает под него, а Пзуунг...

— Он просто придет в бешенство.

— Во-от. А тут мы ему подскажем, что заместителя можно будет уличить в государственной измене или чем там у них это называется. Надо только отследить, с кем он встречается у себя в кабинете.

— (сухо) Для этого совсем не обязательно снова встречаться. Это излишний риск. Хватит простого обмена паролями. Даже во время официального приема... И, кстати, Лёрид. Мне совсем не нравится твоя идея о сдаче Буонна! Он принес нам много пользы. И способен сделать еще больше!

— (еще суше) Сеймор, я в курсе, что вы с ним приятели! Но когда ставка — Великая Гордана, я готов пожертвовать кем угодно и не поперхнуться! Эта комбинация дает нам сразу несколько бонусов. Во-первых, мы цепляем Пзуунга на новый крючок и даем ему новый повод, чтобы не любить восточников, которые завели шашни с его замом. Во-вторых, если миротворца Буонна уберут, это будет сигнал для Калансиса и прочих, что все сорвалось, и на мир надеяться не стоит. А если Буонн отвертится, у него появится зуб на восточников, которые допустили утечку информации...

— Не обязательно. В первую очередь, он подумает о нас.

— Тогда надо, чтобы он не отвертелся. Пусть Пзуунг... да хоть похищает этого Собеско и устраивает с ним очную ставку! Удастся — хорошо. Не удастся — будет скандал, который покажет восточникам, что пришельцам доверять нельзя!

— (мрачно) Мне все равно не нравятся твои планы, Лёрид. Слишком ненадежно, слишком много допущений и риска.

— (наставительно) Сеймор, у нас с тобой давняя договоренность. Я составляю планы, ты их выполняешь. И пусть каждый из нас занимается своим делом! Ты слишком сильно прогибаешься перед этим пришельцем, это не хорошо. Завтра же ты поставишь Пзуунга в известность о том, что, по нашим сведениям, Буонн хочет занять его место, а также о том, что он вступил в сговор с восточниками и готов в обмен на мир сейчас прикрыть их задницы в случае мятежа после. Назовешь фамилию Собеско, советника гранидского посольства. Все остальное Пзуунг пусть делает сам. Дурак-то он дурак, а в таких делах он волчара, каких поискать.

— (упрямо) Лёрид, я против! Мы можем здесь проиграть гораздо больше, чем выиграть!

— (кулаком по столу) Сеймор! Я выслушал твое мнение! И принял свое решение! Приказы здесь должен отдавать только один!

— (тихо, совсем не слышно) Это уж точно...

Глава 50. Повороты

— Ни ждать, ни откладывать больше нельзя! — президент Кир Калансис тяжело поднялся из-за стола. — Переговоры окончательно потеряли всякий смысл. Представители пришельцев самостоятельно не могут ничего решать, а ответ на наши первые предложения ожидается не ранее следующего месяца — непосредственно перед объявлением Филлины колонией или даже после него. Из этого очевидно, что пришельцы не собираются увязывать свои действия с достижением каких-либо договоренностей с нами. Полностью же полагаться на их добрую волю мы не имеем права. Поэтому, — Кир Калансис слегка откашлялся. — Как верховный главнокомандующий и председатель Межкома приказываю: провести операцию по захвату баз пришельцев двадцать восьмого ноль третьего — то есть, ровно через две недели. Войска привести в боевую готовность к концу дня двадцать седьмого. Атаку начинать одновременно: в Гордане это будет четыре часа утра по местному времени, в Граниде — восемь часов, в Венселанде — в девять, в Чинерте — ровно в полдень. Точка невозврата наступает за четыре часа до атаки. До этого времени предусмотреть возможность ее отмены в случае поступления важной информации, проясняющей намерения пришельцев в отношении Филлины!

По конференц-залу прокатился легкий шум. Министр экономики Морринсон, активнее всех возражавший против атаки баз, скрестил руки на груди, но ничего не сказал. Конкретная дата, названная президентом, положила конец всем спорам и дискуссиям.

— Захват баз должен проводиться, по возможности, с минимальными жертвами, — продолжал Калансис. — Основной задачей должны быть пленные и трофеи, а не уничтожение противника. Следует избегать действий, способных привести к необратимым последствиям...

На этот раз слегка поморщился министр внутренних дел Рейн Шегинис, самый ярый сторонник войны с пришельцами до победного конца. Однако и он не сказал ни слова.

— Наша цель — не провоцирование нового конфликта с пришельцами, а отстаивание наших прав, — напомнил президент. — Для нас критически важен выигрыш времени. Если новое столкновение неизбежно, его необходимо оттянуть, как минимум, на два года — до завершения первой стадии программы восстановления промышленного потенциала. Кроме того, к этому сроку может быть завершена работа над созданием оружия большой мощности. Прошу вас, Гордис, сообщите о достигнутых результатах.

— На прошлой неделе на экспериментальном реакторе, содержащем 40 тонн урана и уранового оксида и 350 тонн графита, была осуществлена цепная реакция, — сухо сообщил научный руководитель программы атомных исследований Кир Гордис. — Получены важнейшие данные о свойствах изотопов 94-го элемента, который, очевидно, и должен быть использован для изготовления спецбоеприпасов.

— А уран? — не удержался от заинтересованного вопроса министр науки и технологии Мидар Даренис.

— Уран теоретически также может применяться для производства спецбоеприпасов, но сейчас у нас нет для этого технической возможности, — объяснил Гордис. — Проблема заключается в разделении изотопов урана. Исследователями предложены два способа — электромагнитная сепарация ионов газообразного гексафторида урана в магнитном поле и разделение того же газа с помощью высокоскоростных центрифуг. Оба были испытаны в лаборатории и дали положительный результат. Однако первый способ требует огромных затрат электроэнергии и создания устройств с производительностью на три-четыре порядка больше, чем существующие в настоящее время установки. Газовые центрифуги со скоростью более тысячи оборотов в секунду, необходимые для разделения изотопов, существуют во всем мире в единичных экземплярах. Их крупносерийное производство в наших условиях пока нереально. Требуется сначала восстановить либо создать заново техническую базу. В то же время, 94-тый элемент может быть получен из природного урана. Однако для накопления количества, необходимого для изготовления хотя бы одного спецбоеприпаса, потребуется не менее двух лет. Кроме того, надо будет параллельно провести широкомасштабные исследования, направленные на создание самого спецбоеприпаса. В настоящее время подобных знаний у нас нет.

— А вам сильно поможет, если вы получите в свое распоряжение образец боезапаса пришельцев? — спросил Кир Калансис.

— Безусловно. Это позволит нам сэкономить месяцы, если не годы работы.

— Значит, захват неповрежденных спецбоеприпасов пришельцев должен стать одной из приоритетных задач, — заключил президент. — К счастью, у нас есть данные о месте их хранения на базе "Север". Естественно, такое же задание получат и другие группы атаки. Наш проект, как вы все знаете, имеет международный характер, а созданные спецбоеприпасы будут переданы под контроль Межкома.

— Первое заседание Межкома на уровне постоянных представителей, к которым я имею честь принадлежать, состоится двадцатого, — добавил министр иностранных дел Эреган Ольсинг. — На данный момент уже сформированы секретариат и комиссариат — исполнительный орган Межкома, завершается создание комитета начальников штабов и экспертных комитетов. Доставка иностранных членов проводится по плану, без отклонений...

"Сегодня четырнадцатое!" — Гредера Арнинга словно ударило током. Четырнадцатое число, день рождения Рэл! Сегодня ей бы исполнилось двадцать шесть...

Эти дни рождения он помнил с детства. Удобная дата, начало лета, занятия в школе уже позади... Родители часто использовали этот повод, чтобы на несколько дней съездить в Галану к своим старым друзьям Калансисам. И конечно они брали с собой и Гредера.

В эти дни всегда происходило столько замечательного! Восемнадцать лет назад он впервые увидел, как, отбивая полдень, бьет пушка на центральной площади Галаны. Шестнадцать лет прошло с тех пор, как заводила Лотар Негелис подговорил малышню запустить прямо из сада ракету, которая пролетела не меньше двадцати метров и угодила в верхушку дерева. А десять лет назад они с Рэл впервые поцеловались. Тогда, приехав в гости к Калансисам после двухлетнего перерыва с новеньким аттестатом об окончании школы, он внезапно увидел, что вредная зазнайка, задавака и спорщица превратилась в красивую, умную и славную девушку, которой и в подметки не годилась некая Сейт, за которой он тогда пытался ухаживать во Фраувенге. Проныра Римар Негелис, который вечно совал свой нос, куда не следует, и которого сейчас, уже, возможно, тоже нет в живых, тогда подглядел за ними и начал дразнить их женихом и невестой, а Рэл, ничуть не смутившись, задрав носик, тут же сообщила, что так оно и есть, и пусть Римар не завидует — ему тут ничего не обломится.

И пожениться они решили на дне рождения у Рэл, пять лет тому назад. Он, поступив в Галанский университет, к тому времени уже несколько лет жил у Калансисов, и их отношения с Рэл давно ни для кого не были секретом. Тогда они и объявили, что станут мужем и женой сразу же после его выпускных экзаменов, а еще через год с небольшим родился их малыш, который так навсегда и остался трехлетним...

Гредер Арнинг глубоко вздохнул, чтобы сдержать рвущиеся наружу слезы. В горле у него стоял комок, сердце лихорадочно билось. Невыносимая боль утраты, которую он пытался загнать внутрь все семь долгих месяцев после смерти Рэл и сына, снова охватила его целиком.

И почему не бывает такой работы, которая занимает все двадцать часов в сутки?! Все эти месяцы он пытался найти забытье в каждодневном труде, будь то прокладка кабелей на базе пришельцев или организация производства вакцины в Зеннелайре. Но и тогда его настигали свободные, ничем не занятые часы и минуты, когда горечь воспоминаний отравляла душу. Не раз и не два к нему приходила мысль утопить свое горе в алкогольном болоте, но он держался, боясь, что и это лекарство ничем не облегчит его страдания.

Работа, работа... Никакого иного средства у него нет и не будет. И остается только надеяться на то, что теперь у него этой работы будет достаточно...

Увидев приближающегося седого пожилого человека с небольшим чемоданчиком в руке, Гредер Арнинг пружинисто вскочил на ноги.

— Господин Даксель? Я — Гредер Арнинг, комиссар Межкома. Я занимаюсь вашим транспортом, так что прошу — ваш личный самолет вас ждет!

Даррен Даксель, постоянный представитель Барганда в Межкоме, оказался человеком на редкость неразговорчивым. Он не проявил никакого интереса при виде "Буревестника", хотя Арнинг был готов прочитать ему целую лекцию о славной истории этого уникального самолета, немногословно ответил на приветствия экипажа — неразлучной пары в лице Либсли Ворро и Кисо Неллью, а затем, не говоря ни слова, устроился в кресле крохотного пассажирского отсека. Ему ничего не хотелось и ничего не было нужно, и Гредер Арнинг, занявший кресло наискосок, оказался представленным самому себе, вернее, своим невеселым мыслям.

Как жить дальше?! Гредер Арнинг искал и никак не находил ответа на этот простой вопрос. Нет, с карьерой все было понятно. Должность комиссара Межкома — это высокая ответственность, широкие полномочия и много-много работы — именно то, что ему сейчас больше всего нужно. Но как справиться с главными недругами — пустотой и одиночеством?...

— Прошу прощения!

Гредер Арнинг растерянно заморгал. Кажется, Даррен Даксель окликнул его?

— Прошу прощения, — повторил баргандец. — Я боюсь оказаться бестактным, но мне показалось, что с вами что-то не в порядке. Вы вспоминали тех, кого утратили?

— Да, — Арнинг устало кивнул. — Жену и сына. Они погибли почти семь месяцев тому назад.

— Сочувствую, — Даррен Даксель вздохнул в ответ.

— Вы тоже...?

— Да. Двух сыновей. Один во время вторжения при бомбежке вместе со всей семьей, второй попал в плен к пришельцам и не вернулся. Говорят, его увезли на другую планету, и он, возможно, еще жив...

— Это ужасно — не знать, — согласился Арнинг. — Хотя знать, что нет никакой надежды, — еще хуже. Я сам похоронил своих... у разбомбленного дома.

— И вы чувствуете, что вам больше незачем жить?

Гредер Арнинг вздрогнул. Баргандец выразил словами то чувство, что опустошало его все эти месяцы.

— Да. Наверное, вы правы, — согласился он. — А откуда вы знаете?!

— Как не знать, — грустно усмехнулся Даррен Даксель. — Вам известно, кем я был во время войны?

— Да, — Гредер Арнинг не отвел взгляда. — Вы были послом Барганда в Картагонаре.

— Верно, — кивнул Даррен Даксель. — Тогда мы находились по разные стороны фронта. Сейчас я признаю, что наши устремления не были благородными. Мы хотели вернуть Барганду то место в мире, которое, как нам казалось, он должен был занимать по праву. Мы мечтали о возрождении империи — с вассалами и рабами... Может быть, поэтому Единый и не дал нам победы... Но когда все рухнуло, рухнул и мой мир.

Император после отречения покончил с собой. Нынешние историки считают, что он боялся суда — ему было, за что ответить... Но я думаю, он просто не мог больше жить. Он всю жизнь стремился к великой цели, какой он ее видел. Ради нее он шел на обман, жестокость, подлость... как и все мы — его соратники... И все оказалось зря...

Тогда мне тоже казалось, что мне незачем больше жить. Меня удержала только семья... Я сохранил родных, но потерял родину, вы — наоборот. Я покинул Эрвайн, в котором я был уже персоной нон-грата, и принял предложение их новых противников, из Эррела... Когда-то... несколькими месяцами раньше, я считал их предателями, но теперь — новому мне, пережившему гибель всего, чему я поклонялся, было все равно... Они были врагами ненавистного мне республиканского Картая, а значит, и Барганда — этого мне было достаточно.

Я всеми силами цеплялся за остатки прошлого. Я стал одним из лидеров организации, которая ставила своей целью вернуть трон Барганда законному императору. Мы, по сути, воевали против своей страны, которую теперь считали чужой. Шли годы. Республиканский, проклятый для нас, Барганд не был прочным, но он поднимался с колен — без нас и вопреки нам... Двое моих сыновей не захотели встать на мой путь. Они хотели жить будущим, а не прошлым... У меня хватило мудрости не оттолкнуть их насовсем, но их место в моем сердце занял зять — муж моей дочери, который едва не положил свою жизнь на то, чтобы вернуть прошлое... Сегодня я бы сказал им, что правы были они, а не я...

У Барганда снова появился император, но это произошло благодаря пришельцам, а не мне. И я снова служу своей стране, хотя ей правит регент — мой бывший друг и бывший враг генерал Маклент. Он оставался верным Барганду, каким бы этот Барганд ни был, потому что от родины нельзя отрекаться ...

Жить минувшим нельзя. Поэтому прислушайтесь ко мне — человеку, который потерял двадцать лет жизни во имя мертвого прошлого. Ваша утрата огромна и невосполнима. Она останется с вами навсегда, пока вы живы. Но не позволяйте ей заслонить ваше будущее. Живите — ради них! Служите вашей родине — она осталась с вами, она должна стать тем якорем, который удерживает вас в этом мире! А памятью о вашей погибшей любви должна стать новая жизнь! Найдите женщину, потерявшую свою семью! Будьте для нее опорой, станьте отцом ее детей! Не повторяйте моих ошибок. Прошлого не вернуть!

— Спасибо, — пробормотал смущенный и потрясенный Гредер Арнинг.

— Полноте! У вас просто в нужный момент не нашлось старшего и умудренного опытом друга. И не пытайтесь заглушить боль водкой или работой — у вас все равно ничего не получится. Единственное средство, которое залечивает пустоту в душе, — заполнение этой пустоты новыми чувствами. Не бойтесь их проявлять! Вы молоды, вы еще сможете жить полноценной жизнью!

— Я... подумаю над вашими словами, — осторожно сказал Гредер Арнинг.

— Подумайте, — Даррен Даксель улыбнулся. — Да, не удивляйтесь, чего я вдруг неожиданно решил сыграть для вас роль скорой психологической помощи. В Мербене меня ждет встреча с одним... старым знакомым, и мне просто надо было кое о чем вспомнить и создать для себя нужное настроение.

В Мербене — столице Уйратоска — самолет делал промежуточную посадку, чтобы пополнить запас горючего и забрать еще одного постоянного представителя в Межком. Его имя Гредеру Арнингу ничего не говорило, но после слов Даррена Дакселя он ждал появления нового пассажира с удвоенным интересом. Однако действительность превзошла все его ожидания.

К самолету двигалась целая процессия. Впереди по узким мосткам, едва поднимавшимся над чуть колыхающейся водой озера, шествовал, словно по бульвару, помахивая легкой изящной тросточкой, странно и вычурно одетый пожилой джентльмен. Несмотря на теплую погоду, на его плечи был наброшен широкий атласный плащ с серебряной оторочкой, переливающийся всеми оттенками от серого до сиренево-голубого. Под плащом был надет светло серый пиджак; расстегнутый, он открывал для всеобщего обозрения белую кружевную рубашку с роскошным голубым бантом. На ногах у джентльмена были кремовые облегающие брюки, заправленные в высокие светло-коричневые сапоги на каблуках с острыми носами и узорчатыми голенищами. Дополняла портрет широкополая серая с голубизной шляпа с загнутыми вверх полями.

За пожилым франтом двигалась свита — несколько молодых людей в белых костюмах с чемоданами и дорожными сумками, выполненными в одинаковой черно-зелено-синей гамме. Носильщики казались одинаковыми, словно их костюмы и чемоданы — все они были черноволосыми, немного смугловатыми и, на взгляд Гредера Арнинга, каждому из них подошел бы эпитет "смазливый".

Завершали процессию люди в деловых костюмах. Очевидно, это были те самые "прочие официальные лица", которые упоминаются во всех сообщениях о визитах государственных деятелей.

— Это еще что за прыщ на ровном месте?! — донесся до Арнинга негромкий голос Либсли Ворро. — Он что, все сто килограммов багажа с собой решил захватить?!

Показав неугомонному и бесцеремонному пилоту кулак за спиной, Гредер Арнинг вышел вперед.

— Господин Доуран? — вежливо спросил он по-баргандски с легким поклоном? — Я — Гредер Арнинг, комиссар Межкома. Прошу вас следовать на борт.

— Какой вы мила-ашка, — пожилой джентльмен протянул руку, чтобы погладить Арнинга по щеке, но тот сделал шаг назад, и рука лишь скользнула по воздуху.

Гредер Арнинг, буквально спиной почувствовал, как скривился Ворро — он не переносил "голубых".

— Прошу вас, — Гредер Арнинг улыбнулся, сделав приглашающий жест.

Господин Доуран, опустив руку, улыбнулся в ответ — одними губами. Глаза у него были холодными и умными.

Дождавшись, пока парни в белых костюмах сложат сумки и чемоданы, Доуран снял шляпу и осторожно переступил порог. Его длинные темные волосы, в которых проглядывала седина, сзади были стянуты в волнистый хвост, заколотый большой серебряной брошью в виде бабочки с голубыми эмалевыми крыльями.

Зайдя вслед за пассажиром, Гредер Арнинг успел заметить, как встает ему навстречу Даррен Даксель.

— Приветствую вас, ваше высочество!

— Высочество?! — кажется, Гредер Арнинг, не удержавшись, выговорил это слово вслух.

— Так и проходит земная слава, — Даррен Даксель слегка усмехнулся. — Видите, вас уже и забыли. Господин комиссар, представляю вам принца Майрона, члена баргандского императорского дома. Уйратоск остается Уйратоском: избрав своим представителем баргандского принца-изгнанника, они хорошо подшутили, только не понятно, над кем.

— Как говорят, хорошо смеется тот, кто смеется последним, — принц Майрон снял плащ и изящно опустился в кресло, застегнув ремень. — Между прочим, господин комиссар, вы видите перед собой законного императора Барганда, которого не допустили к трону вы, господин Даксель, и ваши нынешние союзники.

— Кто бы говорил о законности, господин Доуран? — широко улыбнулся в ответ Даррен Даксель. — Согласно закону, вы вообще не можете рассматриваться в качестве претендента.

— Ах, грехи молодости... — принц Майрон небрежно махнул рукой, словно говоря о чем-то несущественном. — Прошло тридцать лет, кто об этом помнит?

— У нас в Барганде у людей хорошая память, — заметил Даррен Даксель. — Говорят, тот, кто забывает о прошлом, теряет будущее.

— Ну, со временем плохое имеет свойство забываться, не так ли? — принц Майрон, не глядя на собеседника, поправил бант под воротником. — Сколько у вас его осталось? Четыре месяца, если я не ошибаюсь? И что будет делать господин регент, если вам за это время не удастся разыскать столь чудесным образом нашедшуюся и тут же снова потерявшуюся мою племянницу? Поправ закон и обычай, сядет на трон сам? Поменяет династию? Или снова объявит республику? Вам не кажется, господин Даксель, что по сравнению с этими вариантами мой будет наиболее приемлемым и даже — не побоюсь этого слова — компромиссным?

— Признаться, что-то я не помню за вами особой склонности к компромиссам, — спокойно напомнил Даррен Даксель.

— Людям свойственно меняться, только примитивные личности всегда остаются одними и теми же, — благодушно возразил принц Майрон. — Видите, я больше не занимаюсь никакими закулисными комбинациями. Я беседую с вами совершенно открыто и даже при свидетеле. Власть больше не привлекает меня, это так скучно.

— Тогда чем же вызван ваш неподдельный интерес к трону?

— Будем считать, что мне тоже захотелось послужить старой родине на старости лет. Или вы считаете, что это только ваша привилегия?...

Гредеру Арнингу почему-то стало скучно. Эти двое уже сказали друг другу все самое важное, все остальное будет только словесной мишурой, отточенным до невероятного блеска искусством светской беседы. Самолет уже поднялся, и внизу простиралась панорама Мербена -все еще покрытого развалинами, но уже возрождающегося из пепла. Арнингу даже показалось, что он видит наполовину восстановленное обзорное колесо — один из символов уйратосской столицы.

Работа в комиссариате Межкома вдруг повернулась к нему неожиданной стороной. Нет, любое учреждение, любой институт — это, прежде всего, люди со своими симпатиями, антипатиями, амбициями и противоречиями. И никакие пришельцы не могут этого изменить. И все же, Гредеру Арнингу хотелось верить, что там, в Белой горе, все хоть чуточку пойдет по другому.

Там где невысокие горы Нескады на восточной границе Чинерты превращаются в увалы, покрытые лесом, в незапамятные времена люди нашли солевые пласты. Год за годом, поколение за поколением, век за веком они вгрызались в камень, добывая соль, и проложили глубоко под горами настоящие катакомбы — сотни километров коридоров, штреков и подземных залов на нескольких уровнях. Потом прииски забросили — в едином чинетском государстве нашлись более доступные источники соли, и рукотворные пещеры опустели. Их использовали только немногочисленные местные жители для хранения продуктов.

Прошли еще десятилетия, и в старых соляных катакомбах снова появились люди. Президент Чинерты Лотар Гиркантис, управлявший страной в неспокойное предвоенное время, искал укромное и хорошо защищенное место для размещения резервного командного пункта на случай большой войны. Сам в прошлом летчик и командующий бомбардировочной авиацией Чинетской республики, президент знал об опасности, которая может придти с неба. Он создал в Чинерте самую современную на то время службу ПВО и не пожалел сил и денег на строительство многочисленных убежищ, которые много лет спустя смогли защитить людей даже от бомбежек пришельцев. Старые соляные шахты, расположенные глубоко под горами в малонаселенных предгорьях Нескад, показались ему наилучшим вариантом для создания пункта управления войсками.

За несколько лет под многометровой толщей камня был создан целый город. Старые выработки были многократно расширены и заново укреплены. Под горами разместились казармы, электростанции, склады, узлы связи, даже аэродромы. На вершинах и гребнях появились тщательно замаскированные позиции зенитных орудий.

Строители подземного комплекса успели к началу войны. В Белой горе — такое название получил этот объект, хотя окружавшие его горы были совсем не белыми и, по большому счету, даже не горами — размещалась Ставка Главного командования, управлявшая войсками северо-западного — архойского — и юго-западного — мармонтанского — фронтов. Ее неоднократно пытались бомбить, но только зря теряли самолеты и экипажи: подземный командный пункт оказался совершенно неуязвимым.

После войны комплекс законсервировали, разместив в нем ряд армейских складов длительного хранения. Накануне вторжения пришельцев Белую гору снова решили использовать по назначению, но так и не успели, из-за чего правительству пришлось эвакуироваться на север. Однако с наступлением весны возле Белой горы снова заработали люди и техника. Подгорный командный пункт — самое защищенное убежище на планете, способное, по мнению экспертов, выдержать даже атомную бомбардировку, готовился принять Межком — прообраз всемирного правительства.

"Буревестник" совершил посадку уже под вечер, когда солнце уже почти скрылось за стеной гор. Самолет, разгоняя волну, приводнился в уединенном горном озере, где для него был оборудован гидроаэродром. К машине протянули с берега мостки, и пассажиры смогли, наконец, выйти и размять ноги после многочасового полета.

Проводив пассажиров, для которых из Белой горы прислали два внедорожника в престижном исполнении, Гредер Арнинг подождал Ворро и Неллью и вместе с ними отправился в небольшой деревянный домик на берегу озера, где находилось их временное пристанище. Там их встретил невысокий светловолосый человек средних лет, в котором Гредер Арнинг с некоторым удивлением узнал вилкандского полковника Ринана Ауто.

Ринан Ауто был в штатском, но к лацкану его пиджака был прицеплен белый треугольный бейджик вершиной вверх — знак принадлежности к комиссариату Межкома. Синяя кайма на нем указывала на ранг начальника департамента.

— С прибытием! — Ринан Ауто, радушно улыбаясь, встал им навстречу из-за накрытого стола. — Приводите себя в порядок и присаживайтесь.

— Наградой за успешное выполнение задания является новое задание, — проворчал Ворро, стаскивая свой китель. — Что вы теперь для нас приготовили, господин полковник? Или как вас нынче правильно называть — господин начальник департамента?

— А как хотите, так и называйте, — Ауто сделал приглашающий жест. — Межком — организация не военная, и порядка в ней пока маловато.

— Так куда лететь? — Ворро было не так-то просто сбить с курса. — Опять всем троим?

— Поначалу — да, — Ауто положил себе немного салата. — Курс — Лешек. Повезете туда пассажиров и кое-какой груз.

— Ответственный груз? — осторожно спросил Гредер Арнинг.

Он уже догадывался, что им предстоит нечто важное. Иначе им не пришел бы ставить задачу сам начальник департамента, которых в комиссариате Межкома было пока только шесть, к тому же, всем троим лично знакомый.

— А у вас других и не бывает, — одобрительно кивнул Ауто. — Но сейчас ваше задание заключается не только в этом. Вам, Арнинг, я предлагаю должность заместителя начальника отдела по связям с пришельцами в гранидском представительстве Межкома.

— Неожиданно, — не удержался от реплики Гредер Арнинг. — Из VIP-извозчика в дипломаты?

— Организационная структура Межкома пока только создается, поэтому всем приходится заниматься самыми различными делами, — слегка неодобрительным тоном Ауто красноречиво выразил отношение кадрового военного к штатскому бардаку. — Однако, как мне кажется, на новом посту вы принесете гораздо больше пользы. Немногие могут похвастаться столь обширным опытом общения с пришельцами.

— Я готов, — спокойно ответил Гредер Арнинг. — В чем должны будут заключаться мои обязанности?

— Ваши обязанности вам разъяснит ваш будущий шеф, Дан Венеско, — Ауто был пугающе серьезен. — Он опытный дипломат, вел переговоры с пришельцами этой зимой, когда вся Гранида съежилась до одного города. Но я... мы хотим послать вас в Лешек не только и не столько за этим. Как бы ни повернулись события, но, скорее всего, нам придется жить рядом с кээн — так, кажется, они себя называют? А для этого нам нужно хоть какое-то взаимопонимание. Пока мы живем словно в параллельных мирах: они не понимают нас, мы — их. Мы не знаем, что означают их мирные предложения — искренность или уловку. Мы собрали о них много всяческой информации, но в ней не хватает главного — мы не чувствуем их душу. Из-за этого мы обречены вечно блуждать в трех соснах, бессильные сделать выбор. Мы словно очутились на перекрестке с завязанными глазами. Вы — один из немногих среди нас, кто имеет опыт общения с кээн — не простого подчинения их приказам, а именно общения, близкого знакомства. Поэтому мы надеемся, что вы поможете навести мосты через эту пропасть, разделяющую их и нас, поможете нам понять пришельцев и выбрать правильное решение для нашей планеты. В ваших отчетах вы писали, что кто-то на Центральной базе помогал вам и вашему знакомому Куоти. Попытайтесь найти его!

— Это ваше личное пожелание или текущая политика Межкома? — неожиданно задал вопрос Ворро.

Ринан Ауто вздохнул.

— Это одна из точек зрения на проблему взаимоотношений с кээн, — без особого удовольствия сказал он, окинув Ворро тяжелым взглядом. — Многие считают их врагами, с которыми нет смысла наводить какие-то человеческие контакты. Другие думают, что это просто бесполезно. Третьи вообще не видят проблемы: для них главное — получить как можно больше сведений о Звездной Империи, а не о населяющих ее существах. Межком — это словно отражение всего нашего мира. В нем есть все, включая профессионалов, которые пока, к сожалению, могут говорить только о чутье и ощущениях, и высокопоставленных дилетантов. Единой политики Межкома пока не существует, ее творим мы сами — каждый день и каждую минуту. И я надеюсь, Арнинг, что вы сумеете сделать то, что не под силу ни мне, ни кому другому из гранидских, чинетских или вилкандских служб. От вас совершенно не требуется быть разведчиком, дипломатом, аналитиком — этого добра здесь хватает. Просто продолжайте быть самим собой.

— Я понял вас, — медленно кивнул Арнинг. — Я справлюсь.

— Вот и хорошо, — Ауто снова вздохнул. — Теперь к вам, господа пилоты. И, господин Ворро, не смотрите на меня так укоризненно. У меня сейчас нет возможности говорить с вами всеми по отдельности. К тому же, я не открываю никаких секретов и не даю никому тайных приказов. Вы летите с Арнингом и другими пассажирами в Лешек. Оттуда ваш путь лежит дальше на запад — в Гордану.

— Нам не приходилось летать через океан, — напомнил Неллью.

— Я надеюсь на вашу квалификацию. Кроме того, вас будут вести большую часть маршрута.

— А чем вызвано то, что вы посылаете в Гордану именно нас? — поинтересовался Ворро. — Неужели во всем Приморье не осталось ни одного подходящего самолета?

— О, дело в том, что ваша основная задача — это доставить в Гордану сам "Буревестник".

— Для чего?!

— Господин Ворро, вы сами подавали рапорт о высокой степени изношенности двигателей. К сожалению, новых с такими же характеристиками у нас нет, и ближе чем в Гордане их в разумные сроки не достать. После ремонта и замены двигателей вы вернетесь обратно. А заодно оперативно доставите в Гордану нескольких пассажиров и срочный груз для чинетского и гранидского посольств. Понятно?

Ворро буркнул что-то утвердительное.

— Сколько продлится ремонт? — несмело спросил Неллью.

Ауто развел руками.

— Все будет зависеть от горданцев. Наверное, максимум, пару месяцев.

Пару месяцев! Неллью печально вздохнул. Как долго ему еще предстоит прожить без Вирты?!...

— Вызывали? — Вирта Эрилис заглянула в крохотный кабинет.

— Да, Вирта, — Дарин Кедерис широко улыбнулся. — Заходи.

Закрыв за собой дверь, Вирта села на стул для посетителей.

— Вирта, — сцепив руки в замок, Кедерис внимательно посмотрел на нее. — Ты когда-нибудь задумывалась о своем будущем?

— Конечно! — Вирта слегка повела плечами. — Я хочу закончить свое обучение, а потом пойти работать врачом в спасательную службу... если вы не против, конечно...

— Я не против, — Кедерис снова улыбнулся. — Просто сколько времени это займет?

— Учиться мне еще три года, потом два года интернатуры. Всего — пять лет.

— Пять лет, — повторил Кедерис. — Это много. Боюсь, у нас не будет столько времени. Вирта, я хочу предложить тебе другой вариант.

— Какой?

— Нашу службу преобразовывают в Министерство. Министерство чрезвычайных ситуаций. Расширяются наши возможности, наши полномочия, наши задачи. Увеличивается штат. Я предлагаю тебе поступить на курсы младших офицеров МинЧС. Три с половиной месяца интенсивных занятий, полгода стажировки в тревожной группе — и переход на самостоятельную работу. В дальнейшем, если ты хорошо себя покажешь, — возможность учиться дальше, чтобы выйти на новый уровень.

"Вот это поворот!" — Вирта ошеломленно качнула головой.

— Вы думаете, я справлюсь? — произнесла она вслух.

— Конечно. Иначе я бы не делал тебе это предложение, — серьезно сказал Кедерис.

На самом деле, он был уверен. Ее непосредственное руководство отзывалось о Вирте как о прирожденном спасателе. Психологическая устойчивость высокая, хладнокровна, в трудных ситуациях не теряется, умеет быстро принимать интуитивно верные решения и исполнять их, не сомневаясь и не колеблясь. Плюс неплохая медицинская подготовка и несомненные задатки организатора. Недостатки — слишком смела, не хватает разумной осторожности, из-за этого часто рискует. Не умеет отступать. Впрочем, все это проходит со временем. Лишь бы судьба была к ней достаточно благосклонна, чтобы она успела набрать опыт... На мгновение Кедерису стало грустно. В случае новой войны с пришельцами спасательная служба опять окажется на линии огня. И сколько таких молодых, красивых девушек и парней погибнут, чтобы жили Чинерта и вся Филлина...

— Я, конечно, не настаиваю, чтобы ты сразу приняла решение, — сказал Кедерис. — Это твоя жизнь, и ты вольна ею распоряжаться.

— А можно, я немного подумаю сейчас? — Вирта отвела взгляд в пустой угол.

На самом деле, она почти не сомневалась. Работа в спасательной службе ей нравилась. Там было нелегко, но интересно, гораздо интереснее, чем быть просто студенткой. К тому же, ей пришла в голову новая мысль, она уже через год станет полностью самостоятельной и сможет выйти замуж за Неллью...

— Я согласна! — быстро сказала она и задорно улыбнулась.

А про себя прошептала: "Лишь бы не было войны"...

— Читайте, — Кир Калансис протянул маршалу Сертенису и директору Информбюро Торви Терсенису небольшие листки бумаги. — Только что пришло по прямому каналу от маршала Моностиу.

— Проклятье! — Сертенис не удержался от короткого ругательства. — Кирстен!

— Да, — кивнул глава Информбюро. — Вторая утечка такого масштаба означает, что источник находится на самом верху.

— Все-таки, он решил предать нас! — маршал все не мог успокоиться.

— Но лучше сейчас, чем двадцать восьмого, — Кир Калансис тяжело вздохнул. — Как я понимаю, нам придется принять это предложение?

— Да, — маршал Сертенис скомкал донесение и бросил его на чуть закопченный металлический поднос. — Даже то, что пришельцы предупреждены, не помешает нам взять их базы. Но до Западного континента нам теперь не дотянуться.

— Ну что же, — Калансис встал и медленно зашагал взад и вперед по кабинету. — Тогда отпишем Кирстену, что атака отменяется. Пусть поделится с пришельцами и этой информацией. Дадим положительный ответ и советнику Буонну. Может, благодаря новому контакту нам удастся получить от него что-то еще. Директор, у вас есть еще подходы к гражданской администрации пришельцев?

— Ищем, — коротко ответил Терсенис.

— Ищите, — Калансис остановился. — А вам, маршал, очевидно, придется действовать по запасному плану.

— Принято, — кивнул маршал Сертенис. — Когда ожидается прибытие торжественной делегации?

— В начале следующего месяца, — ответил Терсенис. — Сказать точнее, увы, пока не могу. Этого еще не знают даже сами пришельцы.

Глава 51. "У меня есть мечта..."

— Кэно, ты пришел!

Кээрт оторвалась от компьютера, за которым сидела, и завораживающе плавным движением перетекла в объятия Кэноэ. Супруги нежно поцеловались.

— Кэно, — Кээрт внезапно отстранилась и серьезно посмотрела на него снизу вверх — глаза в глаза. — С тобой что-то не в порядке? Тебя что-то гнетет?

— Да, милая, — Кэноэ сел на диван и протянул руку Кээрт. — Эта награда, будь она неладна!

— Тебя беспокоит, что ее должен получить кронт? — Кээрт села рядом с Кэноэ, прижавшись к его плечу.

— Да, конечно. Таутинг по моей просьбе сделал поиск. Оказывается, еще никогда в истории кронт не получал столь высокой награды, не говоря уже о том, что кронтам ни разу не присваивались титулы выше ре, да и то это было в последний раз почти четыреста лет тому назад.

— Ты полагаешь, что не имеешь права сделать это награждение? — тихо спросила Кээрт, накручивая на палец прядь волос.

— Да нет, как раз имею, — вздохнул Кэноэ. — У меня на самом деле очень большая власть, но только сейчас я понял, что власть — это не только права, но и огромная ответственность. Каждое мое решение может привести к... различным последствиям, о которых надо постоянно думать. Присвоение высокой награды кронту вызовет огромный скандал. Очень многие будут против, а кто-то может вообще почувствовать себя оскорбленным. И я не знаю, как к этому отнесется дядя... Император. Вдруг он вообще решит отменить мое решение?! Я тогда окажусь в положении глупого мальчишки, не способного правильно распорядиться доставшимися ему не по заслугам громадными полномочиями. А я ведь только начал чувствовать, что и от меня может что-то зависеть!

— А если бы награду получил филит, было бы проще? — Кээрт ласково погладила его по плечу.

— Конечно, проще! Они и в самом деле проявили себя героями! И эта награда имела бы большое значение и с политической точки зрения. Она бы показала, что мы относимся к филитам как к партнерам, и облегчила бы интеграцию Филлины в Империю.

— Это тебе так Меркуукх сказал? — Кээрт чуточку отодвинулась.

— Э-э-э... Ну, в общем, да.

— А что ты сам думаешь по этому поводу, Кэно?

— Да в том-то и дело: я не знаю, что и думать! — в сердцах выпалил Кэноэ. — С одной стороны, мне вообще непонятно, зачем этому кронту такая награда. Если он беглый и, как ты говоришь, участник восстания, то амнистия ему и так положена. Он же теперь превратится в живую мишень. Каждый, кто считает кронтов низшей расой, захочет его как-то оскорбить, унизить, убить, наконец!... А, с другой стороны, если филиты назвали его, значит, он, наверное, это как-то заслужил.

— Кэно, а ты поговори с ним, — предложила Кээрт. — Так, ты, по крайней мере, сможешь решить для себя, достоин ли он этой награды, или нет.

— М-м-м... Возможно, — неуверенно протянул Кэноэ. — Хотя, знаешь, я сначала поговорю еще с одним человеком...

— Дядя Сво, — без каких-либо предисловий начал Кэноэ, едва дождавшись, пока лицо капитана Свэрэона появится на экране аппарата связи. — Я хочу посоветоваться с тобой по одному очень важному вопросу.

— Без проблем, — Свэрэон широко улыбнулся. — Ты же знаешь, я всегда готов тебе помочь.

— Это касается принцессы Тэхоэнт, — сказал Кэноэ. — Согласно Императорскому Указу, нашедший ее должен получить награду — орден "За заслуги". Так как это сделали филиты, я сказал им, чтобы они сами выбрали наиболее достойного. Однако они предложили не кого-то из своих, а проводника — кронта!

— Интересно! — хмыкнул Свэрэон.

— Да, уж! Как только об этом узнали, меня тут же стали усиленно отговаривать. Особенно, Меркуукх, ну... надзорник.

— И как, его доводы показались тебе убедительными?

— В общем, да, — признался Кэноэ. — То, что кронт не может быть награжден таким высоким орденом, что было бы более полезным, если бы награду получил филит, и так далее. Просто... я сказал филитам, чтобы они выбрали сами. И... не то, чтобы я обещал, что приму любую их кандидатуру, но это как бы... подразумевалось, что ли... Меркуукх говорит, что я имею полное право не утвердить их выбор и потребовать кого-то другого или назначить самому, но мне все равно... как-то неудобно, что ли...

— Неудобно на потолке спать! И бетонной плитой укрываться! — рявкнул Свэрэон. — Ты должен, в конце концов, понять, что любые твои слова имеют теперь особый вес. И прежде чем что-то сказать, решить или пообещать, ты должен дюжину раз подумать, во что это может вылиться! А если ты дал слово кому-либо, пусть даже это знаешь только ты сам, ты обязан его сдержать! Разве что вмешаются обстоятельства совсем уж непреодолимой силы.

— Но такое награждение вызовет жуткий скандал! — вздохнул Кэноэ.

— Только не на Тэкэрэо, — уверенно заявил Свэрэон. — Здесь к кронтам совсем иное отношение, чем на других планетах. На Тэкэрэо нет ни больших шахт, ни плантаций. Поэтому тут никогда не было много кронтов, а используют их, в основном, как подсобных рабочих. Местные жители воспринимают их как помощников, можно даже сказать, как младших братьев, а не как рабов или, тем более, эту пресловутую низшую расу.

— Дядя Сво, Тэкэрэо меня интересует меньше всего! А что скажут в Метрополии?

Принц Свэрэон хитро ухмыльнулся.

— Ну, по секрету могу сказать, что Император будет этому втайне только рад.

— Это еще почему?!

— Со времени разгрома восстания прошло одиннадцать лет, это большой срок, — Свэрэон вмиг посерьезнел. — Награда, которую получит кронт, может стать достаточным поводом, чтобы Кронтэа получила, наконец, Императорское прощение.

— И что это даст?

— На протяжении одиннадцати лет на Кронтэе действует режим чрезвычайного положения, а в отношении кронтэйских рабочих в колониях или при перевозке поддерживаются повышенные меры безопасности. Это очень неудобно, накладно и, по большому счету, не нужно — кронты, похоже, больше не собираются бунтовать. Так что, я могу сразу назвать тебе, как минимум, три ведомства, которые воспримут Прощение с восторгом. Это Управление по воспитанию, которое, как ты знаешь, курирует программу "Волшебное путешествие", Министерства колоний и транспорта.

— Дядя Сво, а откуда ты все это знаешь? — удивился Кэноэ. — Ты же всегда говорил, что не любишь политики.

— Не люблю, — кивнул Свэрэон. — Но это не значит, что я ее игнорирую. Понимаешь, племянник, конечно, хорошо иметь квалифицированных и верных секретарей, но самые важные вещи, связанные с положением дел в державе, ты обязан знать сам и уметь разбираться в этих проблемах. Для человека, занимающего наше с тобой положение, это необходимо.

— Я понял, — Кэноэ почувствовал, что у него синеют уши, уже не в первый раз в ходе этого разговора.

— И вот тебе еще один совет, племянник. Вызови этого кронта к себе. Приглядись к нему. Мне почему-то кажется, что этот кронт не прост, очень не прост. И филиты его признали достойным награды явно не за большие уши.

— Хорошо, дядя Сво, — поблагодарил Кэноэ. — Я обязательно прислушаюсь к твоему совету.

Как ни странно, Кэноэ никогда ранее не видел кронтов вблизи. К обслуживанию членов Императорского Дома их не допускали, в Метрополии их не было, а во время экскурсий на рудники, плантации или промышленные предприятия на Таангураи они, в лучшем случае, мельтешили где-то вдали еле заметными мелкими фигурками.

Поэтому Кэноэ разглядывал кронта с неприкрытым любопытством. Маленький — еще ниже, чем филиты, он, тем не менее, не производил впечатление хилого слабака. Приземистый, крепко сбитый, с уверенными движениями и полным отсутствием страха и подобострастия, он производил достаточно солидное впечатление, а с малоподвижного лица, словно из прорезей маски, смотрели на него умные настороженные глаза.

— Садитесь, — Кэноэ предложил кронту место по другую сторону большого массивного стола, под присмотром обманчиво сонного Тени Гига. — Итак, кто ты?

— Я известен здесь под именем Бин Дер Гук, личный номер 771 308 964, — ровным голосом ответил кронт. — Но мое настоящее имя — Бон Де Гра.

— Ты участвовал в восстании?

— Да, — кронт не задержался с ответом ни на секунду.

— В качестве рядового?

— Нет. Я был командиром первого ударного отряда, затем командующим третьим сектором и членом Верховного Совета.

— Для чего вы рассказываете мне об этом? — Кэноэ незаметно для себя перешел на более уважительную форму обращения. Перед беседой с кронтом он просмотрел имеющуюся информацию о восстании и знал, что всем его главарям, входившим в так называемый Верховный Совет, были вынесены смертные приговоры.

— Я не могу лгать Императорскому Подручному и члену Императорского Дома, — кронт слегка наклонил голову. — Тем более, что именно от вас зависит моя жизнь и моя судьба.

— Расскажите немного о себе, — сказал Кэноэ, чтобы выиграть немного времени.

Беседа пока не складывалась. Он не знал, о чем говорить.

— Мне тридцать восемь лет по стандартному календарю, — размеренно начал кронт. — Я родился в поселке К-9 одиннадцатого района седьмого округа 55-той провинции Кронтэи. Я был тауром — приемным сыном вура — главы поселка. Мой ферн... настоящий отец был увезен вербовщиками на работы на других планетах до моего рождения.

— Он не вернулся? — уточнил Кэноэ.

— С работ не возвращаются, — уши кронта слегка дернулись и тут же снова расправились. — В нашем поселке был только один вернувшийся, но он раньше жил в 92-ой провинции, на другом континенте. Я никогда не видел своего отца.

— Вас тоже забрали на работы?

— Меня не было в списке. Но у нас есть такой обычай: Юноши, которых забирают на работы, должны выбрать девушек, фейри, которые должны стать матерями их детей. Так мой отец когда-то выбрал своей фейри мою мать. Один из тех, кто должен был уйти... мой враг... захотел, чтобы его фейри стала девушка, которую я любил. Это было против обычая, но я запретил ему. Мы дрались, и хотя он был крупнее и сильнее меня, я его победил. И так как я его изувечил, то по закону я должен был занять его место в списке. Хотя нас все равно забрали обоих — оказалось, на моего противника был специальный заказ... По распределению я остался на Кронтэе, работал в туристической зоне. Тогда я вступил в тайную организацию...

— А почему вы вообще подняли восстание? — спросил Кэноэ.

Этот вопрос, действительно, интересовал его. В прочитанных им материалах на него так и не было ясного ответа.

Кронт некоторое время молчал, опустив голову.

— Наверное, от отчаяния, — наконец, глухо сказал он. — От невозможности дальше так жить.

— Да, я понимаю, вы расстались со своей любимой, это очень трагично, — сочувственно заметил Кэноэ. — Вы не пытались создать новую семью?

— На работах у кронтов не бывает семей, — бесстрастным голосом ответил кронт, но по его ушам словно пробежала волна. — У нас есть только временные подруги, хьёрны, но их мало, по одной на семь или восемь мужчин, и они не могут иметь детей. Кронты должны только работать... до смерти.

— Я не знал об этом...

Кэноэ мысленно выругал себя самыми последними словами. Опять он пришел на важный разговор недостаточно подготовленным. Нет, капитан Свэрэон полностью прав: надо знать все самому, не надеясь на секретарей!

— Об этом мало кто знает, — глаза кронта были умными и грустными. — И мало кто хочет об этом знать. Мы, кронты, работаем на всех планетах, но не имеем никаких прав. Мы можем только повиноваться. Любой кээн может избить кронта до полусмерти и даже убить. Мы не можем даже защищаться: тот, кто посмеет поднять руку на члена высшей расы, подлежит мучительной казни. Я сам видел, как казнили всех работников отеля, где случайно погиб турист — по пьяни свалился с лестницы и свернул себе шею. Кронты, которые служили в отеле, хотели помочь ему подняться в номер, но он орал, что не позволит коснуться его ни одному грязному зеленошкурому. И они должны были повиноваться. Это видели и знали все, но их всё равно всех убили — даже тех, кто в то время был в отдыхающей смене. Любой кээн может купить кронта и сделать с ним все, что угодно. Мы — идеальные, безответные и беззащитные жертвы для всяческих извергов и изуверов.

— Ну, надеюсь, мы хоть не пожираем ваших детей, — неуклюже попытался поменять тему Кэноэ.

— К сожалению, ваше высочество, и это правда, — кронт глубоко вздохнул, в его глазах что-то блеснуло. — В одном поселке мой отряд обнаружил ресторан... для избранных. Я сам видел и тела, разделанные, словно мясные туши, и клетки, в которых... откармливали будущих жертв... Они не успели уничтожить улики. В том поселке мои люди, тоже видевшие все это, перебили всех взятых пленных, включая гражданских, и я не препятствовал им...

— Я понимаю... — прошептал Кэноэ пересохшими губами. Ему было мучительно больно и стыдно. — И теперь вы хотите вернуться... к вашей борьбе?

— Нет! — решительно возразил кронт, его уши резко поднялись и опали. — Тогда я был молод и бескомпромиссен и думал, что достаточно перебить всех кээн или прогнать их с планеты, чтобы для всего народа Кронтэи наступило счастье. Сейчас я знаю, что это не так. Новое восстание приведет только к новой крови и к новой ненависти, и так без конца. У сложных проблем не бывает простых решений. Клетку, которую строили четыреста лет — почти три века — не сломаешь сразу. Ее надо медленно и тщательно демонтировать.

Многие из моих тогдашних товарищей хотели обратить время вспять, однако прошлого не вернешь. Старой Кронтэи уже никогда больше не будет. Наверное, это и к лучшему. До прихода Империи мой народ спал крепким сном, и пусть он видел прекрасные сны, но нельзя прожить во сне всю жизнь. Вы научили нас, что время может двигаться вперед, а не только вращаться по бесконечному кругу, что перемены и новшества могут быть не только опасными, но и прекрасными, а помимо красоты и застывшей безупречности еще существуют польза и логика. Мы были разделенными, но сейчас мы ощущаем себя единым народом с единым языком, пусть это и язык завоевателей...

И если Империи нужны наши рабочие руки, то и нам, кронтам, нужна Империя. Увы, но за века рабства мой народ разучился самостоятельно жить и самостоятельно определять свою судьбу. У нас нет или почти нет людей, способных решать и думать, а не только выполнять приказания. И очень мало кто может задумываться не только о себе, но и о большом мире, который лежит за пределами его поселка...

Последние слова кронт произнес с неподдельной горечью. Это было горе сильного и умного человека, знающего, что цель его жизни, ради которой он не щадил ни себя, ни других, не реальна и не достижима.

— Видите ли вы какой-то выход? — спросил Кэноэ, пытаясь сбросить с себя это тягостное чувство чужого разочарования.

— Да, — кронт медленно и косясь на Тень Гига, расстегнул свою куртку и достал пачку исписанных листов. — Возьмите, ваше высочество. Здесь плоды моих многолетних размышлений на эту тему. Прочитайте это, пожалуйста. Может быть, путь, предлагаемый мною, и несовершенен, но нужно хотя бы с чего-то начать.

— Хорошо, — Кэноэ принял пачку и положил ее рядом с собой на стол. — Я обязательно это прочитаю. Но пока скажите вкратце, чего же вы хотите добиться?

— У меня есть мечта, — произнес Бон Де Гра со странной интонацией. — У меня есть мечта, что настанет день, когда люди с разных планет поймут, что все разумные существа в космосе созданы равными. Что не бывает высших и низших рас. Что о моих потомках будут судить не по цвету их кожи или величине ушей, а по тому, что они собой представляют. Что кээн, кронты, филиты и другие, еще не встреченные нами народы, смогут жить, не угнетая и не подавляя друг друга, а помогая и мирно сотрудничая друг с другом ради всеобщего процветания. Такова моя надежда. Такова моя вера, которая удерживает меня в этой жизни.

— Да, в такие вещи можно только верить, — с печалью заметил Кэноэ.

— Ваше высочество, это выполнимо, хотя для этого нужна добрая воля руководства Империи, — возразил Бон Де Гра. — Вы не проиграете, отпустив мой народ. На планетах вам сегодня нужны уже не рабы, а квалифицированные помощники. Я знаю, что во многих местах кронтам вопреки всем запретам доверяют технику, обучают их работать со сложным оборудованием, позволяют им управлять работами, пусть и на невысоком уровне. Я не считал, сколько вы теряете каждый год из-за бунтов и дурной работы, но, наверное, очень много. И, к тому же, разве это хорошо, что вы позволяете всяким подонкам безнаказанно измываться над нами?! Совершая зло по отношению к нам, вы только приумножаете его в своем собственном обществе!

— Я понимаю вас, — медленно, обдумывая свои слова, сказал Кэноэ. — И обещаю, что постараюсь употребить свою власть на то, чтобы вы хотя бы немного смогли продвинуться на пути к своей мечте. Для этого вам и нужен орден "За заслуги"?

— О, ваше высочество, я никогда не заходил в своих мечтаниях настолько далеко, — вздохнул Бон Де Гра. — Я хотел лишь обрести достаточную свободу действий, чтобы вернуться на Кронтэю и попробовать там разыскать свою семью.

— Вашу...?

— Да, ваше высочество. Во время восстания я снова нашел свою любимую и своего сына, которому тогда уже исполнилось пять лет. Несколько месяцев мы были вместе, у нас должна была родиться дочь. Но восстание было разгромлено, и после этого я ничего не знаю об их судьбе.

— А как получилось, что вы сами остались живы и попали на Тэкэрэо? — поинтересовался Кэноэ без всякой задней мысли.

Бон Де Гра остро взглянул на него.

— Мне помог один кээн, — наконец, неохотно сказал он. — Он дал мне другое имя и другой личный номер и контрабандой отправил меня на транспорте, который шел на другую планету.

— Вам помогали кээн? — удивился Кэноэ.

— Конечно, без их помощи не было бы никакого восстания. Хотя сейчас я понимаю, что нас, скорее, использовали, чтобы за наш счет решить некие свои задачи. Но это весьма грязная история, и я не знаю всех ее подробностей, ваше высочество. Однако тот кээн, который помог мне, кажется, делал это бескорыстно... — Бон Де Гра замолчал, но, внезапно решившись, продолжил: — У него был точно такой же Хрустальный Жезл, как тот, что сейчас носите вы.

— Это был...?! — Кэноэ оборвал себя. Даже здесь, в абсолютно защищенном от прослушивания отсеке Императорской яхты некоторые имена не стоило произносить вслух. — Хорошо... А на Тэкэрэо вы сразу попали в поселок скваттеров?

— Нет. Вначале я работал в одном поместье. Но меня похитили бандиты из Синдиката и вместе с другими кронтами отправили на плантацию сугси. Нам удалось поднять там восстание и бежать. Мы наткнулись на брошенный поселок скваттеров и поселились там. И жили несколько лет, пока не повстречались с филитами, которые смогли совершить то же самое, что и мы.

— Так в действительности это не вы нашли катер? — уточнил Кэноэ.

— Нет. Его нашли филиты. Я только опознал медальон. А идею о том, как довести информацию о нем до вас — через офицера Космофлота Боорка — придумал тот самый филит, с которым вы разговаривали, — Драи-ден Эргемаар.

— Спасибо, я запомню, — кивнул Кэноэ. — Тем не менее, филиты решили, что награды заслуживаете вы?

— Они посчитали, что она мне нужнее, — мягко ответил Бон Де Гра.

— Но вы понимаете, на что вы себя обрекаете? — хмыкнул Кэноэ. — С этого момента и до самой смерти вам предстоит оставаться в центре внимания, быть мишенью для всяческих безумцев и маньяков и вообще играть роль образцового кронта, достойного подобного отличия.

— Что же, значит, такой мой путь, — губы Бон Де Гра растянулись в невеселой улыбке. — Но моя цель его стоит.

— Ладно, я что-нибудь постараюсь придумать, — пробормотал Кэноэ. — И позабочусь о ваших товарищах, как я понимаю, оставшихся в поселке. А теперь скажите мне вот что. Вы тоже сталкивались с Синдикатом, вас пытались заставить выращивать здесь сугси. Скажите, по вашему мнению, пользовался ли Синдикат покровительством со стороны властей?

— Да, безусловно, — Бон Де Гра не замедлил с ответом ни на миг. — Непосредственными исполнителями были три босса Синдиката. Одного из них уже нет в живых, а двое вчера, насколько мне известно, были приговорены к пожизненной каторге. Руководил всем покойный Старый Бандит, а покрывал его кто-то из канцелярии управителя, как бы ни ее начальник. И старый управитель, я полагаю, обо всем знал.

— Что же, спасибо, — Кэноэ встал из-за стола, взяв в руки пачку листов. — Я обязательно прочитаю ваш труд. Вы открыли мне глаза на многие вещи, которым, как мне кажется, не должно быть места в Империи. Торжественная церемония вашего награждения состоится послезавтра, и я хочу видеть на ней и всех ваших филлинских друзей. Так что, пусть будут готовы.

— Спасибо, ваше высочество, — Бон Де Гра низко поклонился Кэноэ. — И передайте мою самую глубочайшую признательность вашей прекрасной супруге.

— Обязательно передам, — улыбнулся Кэноэ, вспомнив о Кээрт. — Но могу ли я узнать, за что именно?

— Она сказала, что я могу полностью доверить вам мою жизнь и мою мечту, — Бон Де Гра снова поклонился. — И оказалась абсолютно права.

Нахождение останков принцессы Тэхоэнт внесло определенные изменения в программу пребывания Кэноэ на Тэкэрэо, но некоторые ее пункты остались на месте. Например, этот прием, на котором присутствовали все "лучшие люди" планеты во главе с управителем.

У самого Кэноэ это шумное и красочное из-за обилия мундиров и разноцветных нарядов сборище вызывало только тоску: у него уже составилось вполне определенное мнение в отношении немалой части местной "элиты", и оно было весьма нелестным. Отдавая дань своему дурному настроению, он настойчиво портил его и окружающим, задавая вслух неприятные вопросы о деятельности Синдиката на Тэкэрэо и следя за реакцией собеседников.

После дюжины подобных бесед некоторые гости стали откровенно сторониться его, а так как Кэноэ не стоял на месте, то в зале возникло некое странное бурление, из-за которого он стал вдруг напоминать кипящий в большом котле пестрый овощной суп. Кэноэ не сомневался, что, немного понаблюдав за этим мельтешением, можно будет практически безошибочно составить список тех, у кого рыльце в пушку. С ним можно было бы идти напрямую в Службу Безопасности... если бы начальник местной СБ сам не описывал бы по залу фортели, словно вспугнутый заяц. Профессионалом он, очевидно, был серьезным: за все время приема Кэноэ видел его пару раз, да и то вдалеке и мельком.

"Странно, и почему они все так меня боятся?", — не в первый раз пришла в голову Кэноэ недоуменная мысль. У него, по большому счету, нет ничего против любого из них, кроме разговоров, которые, как говорится, к делу не подошьешь. У него нет полномочий, чтобы снимать с должности хоть кого-либо из этих генералов и чиновников. Да и проведение каких-либо расследований на Тэкэрэо вообще не входит в его обязанности. Эта планета — лишь остановка на пути к его главной цели на Филлине. Все, что он может, это подать отчет по возвращении, который могут принять к сведению, а могут и не обратить на него внимания.

Обменявшись улыбками с Кээрт, которая в этот момент, будучи в сопровождении верной Раэнке, общалась с дочкой управителя, Кэноэ снова двинулся в обход зала. Обогнув группу старательно не замечавших его чиновников из канцелярии управителя, Кэноэ едва не натолкнулся на испуганно шарахнувшуюся от него холеную даму средних лет — начальницу протокольного отдела канцелярии. И этой ледяной красотке, вмиг избавившейся от высокомерно-презрительного выражения на лице, тоже явно было, что скрывать.

На мгновение Кэноэ охватило тоскливо-гадливое чувство. Вот как, оказывается, выглядит чужой страх. Впрочем, когда приступаешь к чистке, будь готов, что встретишься с грязью. Главное, не слишком замараться в ней самому.

Кэноэ вздохнул про себя. Ему не хотелось делать того, что он запланировал для себя на этот вечер, и он не был полностью уверен в своей правоте, но пути назад уже не было. Собрав все силы, он решительным шагом подошел к управителю.

— Достойнейший, — тихо сказал он. — Прием заканчивается. Мне бы хотелось поговорить с вами. Наедине.

Почти минуту Кэноэ молчал. Он не знал, как ему начать этот разговор с человеком, который был старше его отца и который управлял целой планетой, причем, как успел заметить Кэноэ, не самым худшим образом. Однако и управитель тоже молчал. Его лоб покрыли мелкие бисеринки пота, и этот пот означал страх. Ему тоже было, чего бояться, и это вызывало у Кэноэ растущий гнев.

— Как такое могло случиться? — тихо спросил Кэноэ, меряя шагами небольшой кабинет. — Как могло произойти, что на планете, которой вы управляете, люди, облаченные доверием и наделенные властью, вступили в сговор с преступниками?!

— Ваше высочество, ну от кого вы получили такие сведения?! — вполне натурально возмутился управитель, но Кэноэ все же заметил, что руки у него дрожат. — Это совершенно не соответствует действительности, ваше высочество! Да, произошла ошибка, мои подчиненные на время выпустили из виду Синдикат, что и привело к известным вам неприятным последствиям! Но ни о каком сговоре государственных чиновников с преступниками не может быть и речи!

— К сожалению, факты говорят совсем о другом, — сухо сказал Кэноэ. Он остановился и в упор взглянул на сидящего перед ним управителя. — Например, о том, что крупнейший хлебопекарный комбинат столицы после загадочного убийства его прежнего владельца вдруг оказался под контролем супруги начальника юридического отдела вашей канцелярии. Или о том, как некая фирма, решившая выращивать на Тэкэрэо туа, отказалась поделиться своими доходами с высокопоставленным лицом из той же канцелярии и была затем разорена совместными усилиями чиновников и Синдиката. Мне продолжать, достойнейший? Или лучше перейти к изложению конкретных имен, дат и обстоятельств?

На самом деле, Кэноэ блефовал. В его распоряжении была только поверхностная и неполная информация — все, что смог вытянуть из открытых источников Таутинг. Однако управитель, похоже, поймался на эту нехитрую уловку.

— Но это же было еще до меня! — возмущенно заявил он. — Я занимаю свою должность только два года, и за это время...

— Целых два года! — перебил его Кэноэ. — И за это время вы не сделали ничего! При вас не был снят с должности ни один высокопоставленный чиновник! Вы обнаружили здесь целый преступный клубок и оставили его существовать и действовать в прежнем виде! Если бы не война между боссами Синдиката, на планете ничего бы вообще не изменилось!

— Ну, поймите, ваше высочество, я на самом деле — маленький человек, я не все могу сделать, — управитель, действительно, словно съежился в своем кресле.

— Вы?! Маленький?! Министерский советник, управитель одной из десяти колоний Империи?!

— Тем не менее, мои возможности ограничены, — управитель уже снова овладел собой. — Вы еще слишком молоды, ваше высочество, многого не знаете и, прошу прощения, неважно разбираетесь в реальном управлении. Некоторые проблемы...

— Для вас преступления, которые творятся на вашей планете, — это всего лишь некоторые проблемы?! — снова перебил его Кэноэ. — Мне всегда казалось, что преступники всегда должны быть наказаны, какие бы высокие должности они ни занимали! Или вы просто не хотите ничего делать?!

— Не могу, ваше высочество! — управитель тоже поднялся с кресла. — Я не всемогущ и не всеведущ. И...

— Я понял, достойнейший, — презрительно бросил Кэноэ, выделив последнее слово. — Но если вы не в состоянии сделать то, что обязаны, почему вы до сих пор занимаете этот пост?! На вашем месте я бы подал в отставку!

И, не давая управителю что-либо сказать в ответ, резко развернулся и вышел из кабинета, захлопнув за собой дверь.

— Мне это не нравится, и, причем, все сильнее и сильнее! — сердито выговаривал управитель начальнику своей канцелярии. — Этот принц, конечно, еще молод, наивен и слишком горяч, но он не глуп, совсем не глуп! И он копает все глубже и глубже! Я начинаю всерьез беспокоиться о своем будущем!

— Вам осталось продержаться всего несколько дней, затем он улетит, — хладнокровно заметил начальник канцелярии. — А к тому времени, как он вернется в Метрополию, в игру вступят наши покровители. Не волнуйтесь, при вашем предшественнике возникали и более острые ситуации, но и тогда удавалось все разрулить. Деньги — это очень эффективный инструмент.

— Против принца из Императорского Дома он не сработает, — возразил управитель.

— В этом вообще не будет нужды, — пожал плечами начальник канцелярии. — Да, он — принц, не меньше, но и не больше. У него нет и не может быть реальных рычагов и полномочий.

— Он не просто принц, он еще и Императорский Подручный, как вы не понимаете?! — рассердился управитель. — Он не представляет здесь Императора, а замещает его, вы видите разницу или нет?! Если он начнет официально задавать вопросы под протокол, на них придется отвечать, ведь солгать ему — это будет то же самое, что солгать самому Императору! Это само по себе — гарантированная каторга, а не всего лишь снятие с должности! Вы понимаете, чем нам грозит его любопытство?!

— Да, вы правы, — начальник канцелярии тоже забеспокоился и задумался. — Знаете, а я, кажется, вижу выход. Надо будет на оставшиеся дни просто занять его внимание чем-то другим... Парочкой мелких диверсий...

— Каких еще диверсий?! — подскочил управитель. — Только не вздумайте меня подставлять! Не хватало, чтобы из-за ваших художеств меня сняли с должности!

— О нет, все будет совершенно безобидно, — улыбнулся начальник канцелярии.

А про себя подумал: "Да пусть бы и сняли, невелика потеря. Все равно, управители приходят и уходят, а аппарат остается".

Глава 52. Цветочки и ягодки

Солнце, пробившись сквозь щелку в портьере, пустило свой лучик прямо в глаза Кэноэ, заставив его поморщиться и отодвинуться чуть в сторону. Ну вот, начинается еще один день, четвертый с конца из тех, что он должен еще встретить на Тэкэрэо.

Кэноэ уже не терпелось снова отправиться в путь. Эта планета с ее просителями, продажными чиновниками, Синдикатом, новыми непривычными заботами немного утомила его. Трудности нарастают, вдруг пришла ему в голову неожиданная мысль. Беззаботная жизнь дома, во дворце, затем экскурсия с повышенной ответственностью на Таангураи и вот — столкновение, так сказать, с реальной жизнью на Тэкэрэо. Интересно, что же тогда ждет его на Филлине?!

Бросив взгляд на часы у изголовья, Кэноэ с сожалением откинул в сторону легкое одеяло. Пора вставать, а то будет стыд и позор — он покинет планету, так и не увидев чужого корабля, найденного филитами. Кээрт вон уже наводит красоту в ванной, пора и ему к ней присоединиться...

На завтраке, как обычно, присутствовал весь его ближний круг — Меркуукх, неспешно цедящий стакан золотистого сока, Наарит, как всегда безукоризненная несмотря на ранний час и Таутинг, выглядящий немного уставшим после очередного ночного поиска информации. Пока все молчали, наблюдая, как слуги расставляют тарелки, мисочки с закусками и стеклянные кувшины с напитками. Миловидная девушка-официантка привезла на столике на колесах огромный пышный букет, издающий приятный аромат на всю комнату, и осторожно вынула из вазы вчерашний. Кээрт, очень любившая цветы, поощряющее ей улыбнулась.

— Ой, какая красота! — немного запоздавшая Раэнке с волосами, стянутыми в два хвостика и поэтому выглядящая слегка по-детски, но очень привлекательно, даже всплеснула руками, глядя на свежий букет. — Как он пахнет! Можно?...

Она наклонилась над ним, чуть не зарывшись лицом в цветы, и сделала глубокий вдох. Внезапно ее глаза закатились, и она тяжело осела вниз.

— Что случилось?! — Кэноэ, сидевший ближе всех, успел подхватить ее на руки, прежде чем она рухнула на пол. Раэнке была без сознания. — Срочно вызывайте врача! И супер-три Ровоама! И немедленно включите вентиляцию на полную мощность!

Только сейчас он вспомнил, где в последний раз ощущал этот цветочный запах.

В комнате поднялась суматоха.

— Вы совершенно правы, ваше высочество! — докладывал начальник охраны суперофицер третьего ранга Ровоам. — В букете, действительно, оказались цветы с опасным для здоровья ароматом, местное название — обморочник. Причем, их лепестки были обрезаны таким образом, чтобы они походили на обычные лилии. Мои люди уже допросили персонал оранжереи, поставляющей цветы вашему высочеству. Все они утверждают, что у них не выращиваются обморочники, и что они не знают, как они могли попасть в букет. Эти показания выглядят правдоподобными, поскольку цветы, похоже, были засунуты в букет наспех, уже после того, как он был составлен. Список людей, имевших возможность подложить обморочники, уточняется. В этом нам оказывают помощь сотрудники местной Службы Безопасности и отдела безопасности правительственного комплекса.

— Благодарю вас, суперофицер, продолжайте работу, — произнес Кэноэ, стараясь говорить спокойно, хотя он еще не пришел в себя. Ведь если бы не Раэнке, злополучный букет обязательно бы понюхала Кээрт, его Кээрт! — Что с Раэнке?

— Доставлена в больницу администрации колонии, ваше высочество. Уже пришла в сознание. Сильной аллергической реакции нет, но врачи говорят, что в ближайшие два дня она должна соблюдать постельный режим.

— Спасибо, — тихо сказала Кээрт. Она держала Кэноэ за руку, словно цепляясь за него. — Мы обязательно навестим ее. Проследите, пожалуйста, за тем, чтобы она не испытывала ни в чем нужды.

— И усильте меры безопасности на сегодняшний вечер, — добавил Кэноэ. — Злоумышленники могут повторить попытку.

— Будет сделано, ваше высочество!

Четко повернувшись, Ровоам покинул комнату, а Кээрт повернулась к Кэноэ, не отпуская его руки.

— Ты думаешь, это было намеренно?!

— Конечно! — Кэноэ обнял ее. — Эти проклятые цветы появились в букете не просто так, да еще с подрезанными лепестками. И эти сволочи целились в тебя! Теперь я не успокоюсь, пока не сживу их со света!

— Знаешь, Кэно, мне здесь как-то не по себе, — Кээрт зябко передернула плечами. — Давай скорее уедем отсюда! Этот дворец управителя какой-то чужой, нехороший. А ночевать отправимся на "Звезду". Ты не против?

— Нет, — покачал головой Кэноэ. — Я не трус, но я боюсь... за тебя. И... давай, действительно, полетим посмотрим на этот чужой космический корабль. Там, за городом, я буду чувствовать себя как-то спокойнее...

— Это эпохальная находка! — долговязый начальник научного департамента планетной администрации просто подскакивал от возбуждения. — Сканеры показывают, что диаметр этого кольца составляет свыше двухсот метров. Оно соединяется восемью радиальными переходами со скрытой сейчас под землей центральной структурой, напоминающей по форме цилиндр восьмидесятиметрового диаметра!...

— Так это похоже... на колесо? — заинтересованно спросила Кээрт.

— Совершенно верно, Блистательная! Космических кораблей подобного типа у нас нет и никогда не было. Это чужой, в этом нет ни малейших сомнений!

— А может ли это как-то быть связано с гипотезой о существовании на Тэкэрэо древней цивилизации, погибшей во время космической катастрофы? — спросил Кэноэ.

— Вряд ли, — начальник научного департамента с сомнением в голосе пожал плечами. — Гипотетическая цивилизация Тэкэрэо, если она вообще когда-либо существовала, исчезла более дюжины тысячелетий тому назад. Впрочем, исследования покажут.

— Когда вы намерены их начать? — поинтересовался Кэноэ.

— Увы, для этого у нас нет ни финансовых, ни кадровых ресурсов, — начальник научного департамента окинул тоскливым взглядом выступающее из-под земли металлическое кольцо. — Я буду ходатайствовать в Министерство науки и образования о присылке на Тэкэрэо специальной экспедиции. Но вряд ли это произойдет быстро. К сожалению, ваше высочество, всем нам придется запастись терпением...

— Придется, — Кэноэ кивком поблагодарил чиновника.

Осторожно ступая по берегу ручья, он еще раз осмотрел выступающие из земли части гигантского аппарата. "Мы обязательно раскроем твои тайны, нужно только немного подождать", — шепнул он.

Филиты сделали не только ему, но и всей державе просто драгоценный подарок. И одновременно принесли большую тревогу. Кто эти чужаки? Откуда они взялись? Кем они станут — врагами, друзьями или реликтом давно прошедших времен? И не знак ли это того, что они слишком плохо знают планету, которой владеют уже больше трехсот лет? Может, ее надо было просто больше мерить своими ногами, как это сделали филиты?...

Вот здесь они и шли. Спустились со склона, перешли вброд ручей и двинулись дальше, к видневшейся в отдалении стене леса. Они шли пешком день за днем, километр за километром, таща на себе оружие, скудеющие с каждым днем запасы продовольствия, вынося слабых и раненых... Только сейчас он начал осознавать, какой громадный путь они преодолели. Да, они заслуживают награды...

— Ваше высочество, — раздался у него над уход вкрадчивый шепот Меркуукха. — Младший честедержатель Лмугэо докладывает, что все готово к церемонии награждения. Транспорт с филитами на борту вылетел с гвардейской базы.

— Хорошо, спасибо, — рассеянно поблагодарил Кэноэ. — Мы тоже сейчас отправляемся. Командуйте отбытие.

— Ваше высочество, — Меркуукх снова согнулся в поклоне. — Пользуясь возможностью, я бы хотел выразить восхищение вашей проницательностью. Вы были совершенно правы, а я — нет.

— О чем вы? — удивился Кэноэ.

— О вашем решении наградить кронта орденом "За заслуги"! Прослушав запись вашей беседы с ним и прочитав его записку, я понял, как я ошибался! Этот кронт, Бон Де Гра...

— Бин Дер Гук, — строго напомнил Кэноэ.

— Да, безусловно... Но этот кронт, ваше высочество, может оказаться настоящей находкой для Империи!

— Поясните.

— Ситуация на Кронтэе сложная, очень сложная. Восстание разгромлено, но не забыто. Империи необходимо или снова ужесточить режим, вернуться к временам военного управления планетой, но это сейчас невозможно по ряду причин политического характера, или возобновить либерализацию, прерванную восстанием. Бин Дер Гук прав: сейчас в колониях нужны не рабы с их примитивным трудом, а квалифицированные лояльные работники. Но среди кронтов было решительно не на кого опереться. Теперь есть! Бин Дер Гук — это готовый национальный лидер! Причем, настроенный достаточно конструктивно. Вы читали его записи?

— Пока не слишком внимательно, — признался Кэноэ. — Не было времени.

— Как только появится, сделайте это обязательно. Это выдающаяся в своей целостности программа перехода кронтов к новому статусу, рассчитанная на дюжины лет и не упускающая ни одного аспекта. Бин Дер Гук, конечно, — бывший повстанец, это заметно, но на фоне общих настроений на Кронтэе он выглядит очень умеренным, очень лояльным.

— Осталось только убедить в этом Министерство колоний и Совет Пятнадцати, — с сомнением в голосе произнес Кэноэ.

— О да, на это нужно время, — Меркуукх явно не хотел терять оптимизма. — Но Бон Де Гра, то есть, конечно, Бин Дер Гука нужно сохранить любой ценой! И ваше решение просто великолепно! Я восхищаюсь вами, ваше высочество!

— Хватит мне льстить! — Кэноэ недовольно покачал головой. — К тому же, мне кажется, пора давать сигнал к отправлению.

Первый увиденный им город пришельцев Драйдена Эргемара разочаровал. Конечно, здесь нужно было сделать поправку на то, что Тэкэрэо — всего лишь колония, причем, самая дальняя и наименее населенная, но он все равно ждал большего.

Город был просто скучен. Прямоугольные здания с плоскими крышами, похожие на коробки, прямые широкие улицы, по которым двигались обычные с виду автомобили, правильные квадратики скверов на площадях... Всё одинаковых бело-серо-черных тонов с добавлением зелени, только кое-где просматриваются темно-желтое тонированное стекло фасадов или разноцветные пятна каких-то больших плакатов или мозаик.

Воздушное движение было довольно редким, их "летающий автобус" шел на большой высоте в охранении четырех военных машин голубовато-серого цвета, напоминавших толстолобых китят с широко расставленными в стороны боковыми плавниками. Внезапно он круто пошел на снижение, при этом, как ни удивительно, Эргемар не испытал никаких неприятных ощущений, его лишь слегка вдавило в кресло и тут же опустило. Очевидно, сработали те компенсирующие гравитацию штуки, о которых пытался рассказывать Дауге.

Транспорт опустился возле невысокого, всего лишь в шесть этажей, здания с фасадом из темного стекла, стоящего посреди небольшой зеленой зоны. Гвардейцы в парадных мундирах проводили (или отконвоировали?) их через широкий вестибюль, заполненный пришельцами в мундирах и штатской одежде. Со всех сторон засверкали вспышки фотоаппаратов. Заиграла какая-то торжественная музыка, и перед ними широко раскрылись высокие двери, ведущие в большой зал в форме широкого амфитеатра.

Следуя командам распорядителей, они прошли по центральному проходу между рядами кресел, отделявшихся друг от друга узкими дугами протяженных столов, и оказались на небольшом пятачке перед сценой, на котором был установлен еще один длинный стол, покрытый сиреневой скатертью, — достаточно большой, чтобы за ним поместились все.

Драйден Эргемар сел на краю на удобный стул с подлокотниками, возле которого стояла небольшая табличка с его именем. Его соседом оказался Эстин Млиско, с интересом осматривавшийся по сторонам. Они должны были сидеть лицом к залу и спиной к сцене, но могли видеть ее на большом телеэкране, установленном над рядами постепенно заполнявшихся кресел. На сцене стоял еще один стол, более пышно украшенный и с высокими креслами, над двумя из которых было укреплено что-то типа балдахина. Перед ним была установлена прозрачная стеклянная перегородка. За этот стол позвали Дакселя, Дауге, Терию и Бон Де Гра. Следуя за распорядителями, они поднялись на сцену по широкой лесенке и заняли свои места.

— Интересно бабы пляшут, — пробормотал Млиско, устраиваясь в кресле.

— Ты о чем? — шепотом спросил Эргемар.

— Об охране. Гляди — в проходе и по сторонам гвардейцы, наверху, на балконах, — снайперы, а среди гостей полно агентов в штатском... Черт, в каждом ряду, как минимум, по двое. И мы тут сидим перед всеми как мишени. Мне это не нравится...

Эргемар озабоченно кивнул, но сказать что-то в ответ не успел. Снова заиграла музыка, и все в зале встали, приветствуя принца с супругой. Они появились откуда-то из-за сцены — сам принц в голубом мундире с золотыми шнурами и кучей прочей мишуры и принцесса в пышном белом платье. Ее волосы были уложены в красивую высокую прическу. Под звуки музыки они медленно прошли по сцене и встали перед своими местами за столом. Музыка смолкла.

— Дамы и господа, — начал принц. — Мы собрались здесь, чтобы...

Говорил он, конечно, на своем языке, но на столе перед филитами были установлены микрофоны, из которых доносился негромкий перевод на баргандский. Сейчас среди них не было никого, кто хотя бы немного не понимал этот язык.

Правда, сейчас от переводчика было мало толку. Как рассказывал еще перед мероприятием Дауге, официальная речь пришельцев довольно сильно отличалась от разговорной, в ней было много устаревших слов и сложных конструкций. Кое-как, с пятого на десятое, из отдельных слов, то и дело прерывавшихся растерянным писком, Эргемар понял, что принц говорит о принцессе Тэхоэнт, которая теперь найдет покой в Императорской усыпальнице, а позор, павший на головы Императорской семьи, из-за того что одна из ее представительниц пропала без вести, благополучно снят. Тот, кто нашел останки принцессы, говорил принц, заслуживает высокой награды. Ее получит кронт по имени Бин Дер Гук.

Ага, значит, настоящее имя Бон Де Гра не раскрыто.

По залу прокатился шум, который казался, скорее, удивленным, чем недовольным или протестующим.

Да, в истории не было прецедентов, чтобы такую высокую награду получал кронт, продолжил принц — он говорил уже на разговорном языке, и переводчик воспроизводил его новую речь практически полностью. Однако ни в одном статуте ни одного имперского ордена не сказано, что им не может быть награжден представитель иной расы. Бывали случаи, когда кронты получали ордена и медали за заслуги перед Империей, точно так же как и Бин Дер Гук имеет несомненные заслуги перед Императорским Домом.

Шум в зале продолжался, и принц повысил голос. Он напомнил, что на протяжении без малого четырехсот лет кронты помогали кээн осваивать космос. Заводы, плантации, дороги на многих планетах — все то, чем справедливо гордится Империя, построено их руками. И здесь, на Тэкэрэо, они выполняют многие незаметные, непрестижные, но совершенно необходимые работы. Кронты были верными слугами и помощниками кээн, не требуя и не получая ни награды, ни благодарности. И может быть, сказал принц, пришло время подумать над тем, чтобы найти для кронтов новое, более достойное место в Империи, которое они, бесспорно, заслужили своим неприметным усердием.

Конечно, сказано это было очень обтекаемо и осторожно, но Эргемару подумалось, что, может быть, после такой речи хотя бы некоторые кээн перестанут звать кронтов "грязными зеленошкурыми", пригодными только для тяжелой черной работы. По крайней мере, ему этого очень хотелось.

Между тем, на сцене началась сама церемония награждения. Бон Де Гра, преклонив колено, встал перед принцем, а тот надел ему на шею орден на широкой голубой ленте. Сам орден походил на овальное, вытянутое вверх, солнце со многими лучами и был выполнен, похоже, из золота.

Зал настороженно молчал. Принцесса Кээрт первой захлопала в ладоши, ее поддержали все, кто сидел на сцене, потом филиты, а потом и весь зал, нехотя и пересиливая себя, разразился аплодисментами.

Встав, Бон Де Гра сказал короткую ответную речь. О том, что понимает, какой великой чести удостоен, и сделает все, что в его силах, чтобы соответствовать. О том, что судьба Кронтэи навсегда связана с судьбой Империи. И о том, что теперь он приложит все силы на то, чтобы улучшать взаимопонимание между народами и не допускать нового насилия. Ему аплодировали уже самостоятельно, без подсказки.

Снова встал принц и сказал, что Бин Дер Гук назначается советником его канцелярии по вопросом Кронтэи с правом личного доклада. Судя по удивленным лицам некоторых кээн, сидящих в первых рядах, это тоже была серьезная награда. Потом принц добавил, что награжденному орденом "За заслуги" прощаются все прежние грехи, если они у него были, и прекращается любое судебное преследование, ежели он ему подвергался. И в связи с этим он объявил еще один указ, согласно которому поселок скваттеров, расположенный в "известном месте", преобразуется в самоуправляемый участок двадцатого блока пятого района двенадцатого округа первой провинции Тэкэрэо, и все его жители согласно прилагаемому списку получают статус вольных поселенцев, а те, у кого его не было, — имперское гражданство.

Это объявление обрадовало Эргемара. Теперь Тья Рин Кай и другие кронты смогут спокойно жить, не скрываясь, а оставшиеся в поселке филиты получат легальный статус. Еще больше он был рад тому, что принц не назвал точных координат и не обмолвился о том, кто именно включен в список. Кому надо, тот знает, а остальным знать совсем не обязательно.

Однако принц еще не закончил. Теперь он говорил о филитах. Сообщил, что их похитили с их родной планеты и продали на плантацию сугси, вскользь упомянул о восстании и довольно подробно рассказал об их приключениях. В новейшей истории Тэкэрэо это беспримерное путешествие, напоминающее о славных героях пионерских времен, сказал он напоследок. Оно не только позволило стереть с карты некоторые белые пятна, но и принесло интересные и важные научные открытия. В связи с этим Департамент науки Тэкэрэо награждает почетной медалью руководителя филитов, а все они получают имперское гражданство согласно их заслугам.

Дилер Даксель, смущенно улыбаясь, взял из рук принца небольшую темно-синюю коробочку, а появившиеся, словно ниоткуда, девушки-кээн вручили филитам их "паспорта" — небольшие прямоугольные пластиковые карточки длиной с ладонь.

Эргемар с интересом рассматривал свой документ. С одной стороны на карточке были его фотография и большая надпись чужими буквами — очевидно, его имя на языке пришельцев. С другой стороны были несколько рядов мелких значков и металлический прямоугольник со скругленными углами, словно разделенный тоненькими как волосок чертами на несколько частей. Сама карточка была белой, только по низу проходила широкая фиолетовая полоса. Точно такая же карточка была у Млиско, а вот у Элльи, сидевшей на одно кресло дальше, полоса была не широкой, а узкой, и более темного оттенка.

Дождавшись, пока филиты ознакомятся со своими карточками, принц продолжил. Он сказал, что сегодняшний праздник был бы невозможен, если бы не несколько человек, которые тоже помогли принцессе Тэхоэнт найти достойное посмертие. Этим людям также полагается награда — Императорская благодарность с правом ношения почетного знака.

Первым был генерал второй величины Эамлин. Немолодой беловолосый пришелец в военной форме, чеканя шаг, вышел из зала, поднялся на сцену и, обменявшись с принцем несколькими словами, получил от него большой свиток, сложенный в трубочку и перетянутый голубой лентой с печатью, и коробочку со знаком. Затем то же самое получил старший офицер третьего ранга Боорк — тот самый пришелец, который прилетал на переговоры, а раньше спас Эргемара на Филлине. Идя от сцены, он заметил Эргемара, и обменялся с ним улыбками. Третьим был награжден Дауге.

— Императорской благодарности и титула "зу" удостаивается Драйден Эргемар! — услышал Эргемар голос автоматического переводчика.

— Это же тебя! Иди! — услышал Эргемар шепот Млиско.

Чувствуя, что все взгляды скрестились на нем, Эргемар встал из-за стола и пошел к сцене, стараясь идти спокойно и не сбиваться с шага. Он поднялся по лесенке, обогнул прозрачный барьер и подошел к приветливо улыбающемуся принцу.

— Спасибо! — так, кажется, сказал принц, протягивая Эргемару свиток и коробочку со знаком.

— Служу вашему высочеству, — ответил Эргемар по-гордански, но принц, похоже, понял его и протянул ему свою руку.

Под шум аплодисментов Эргемар вернулся на свое место.

— Эстин Млиско, — назвал нового награжденного принц, и Млиско, разводя руками и удивленно покачивая головой, тоже отправился на сцену за неожиданной наградой.

— Ну и ну, — только и произнес он. — Вот уж не думал, что и от пришельцев висюльку получу. Ну что, давай поглядим, что они нам всучили?

Почетные знаки тоже были похожи на солнышки, только круглые с выступающими во все стороны лучами. Они были выполнены из серебристого металла, а в серединке золотой и голубой эмалью был изображен герб — очевидно, Императорский.

— Обмыть их надо, какая-никакая, а награда, — усмехнулся Млиско. — И поздравляю, без шуток! Ты заслужил! Это у тебя первая?

— Нет, вторая.

Покопавшись в кармане рубашки, Эргемар осторожно извлек оттуда гранидскую Бронзовую звезду, которую он ухитрился пронести через все передряги на двух планетах. По сравнению с солнечным знаком она казалась простенькой и неказистой, но для Эргемара она была дороже любой награды, полученной от пришельцев.

— Молодец! — Млиско хлопнул его по плечу. — Так держать!

Эргемар пожал его руку. Бронзовая звезда напомнила ему о доме, но теперь он уже казался совсем близким — буквально, рукой подать.

Млиско был последним награжденным. Покончив с церемонией, принц объявил, что, по традиции, награждение должно быть завершено праздничной трапезой, и от имени награжденных пригласил всех к столу. Девушки-официантки стали расставлять на столах тарелочки с яствами, мисочки с салатами и кувшинчики с напитками, доставая их со столиков на колесах, выставленных в проходах. В зале началось радостное оживление.

Прием завершался десертом. Гостям начали раздавать вазочки с фруктовым желе и блюдца с пирожными, а на сцену вынесли большой, залитый нежным снежно-белым кремом торт, украшенный ягодами. Слуги, неслышно переступая в мягких, подбитых мехом, туфлях, показав торт всем собравшимся, быстро разрезали его на части и вывалили на изящные фарфоровые тарелочки.

М-м-м... Пахнет хорошо. Настроение Кэноэ, и так приподнятое после церемонии награждения, повысилось, можно сказать, еще на несколько градусов. Подтянув поближе тарелочку и уже примерившись ложкой к наиболее аппетитной ягодке, он вдруг услышал тревожный шепот Дауге.

— Ваше высочество! Подождите! Не ешьте это!

— Почему? — Кэноэ с удивлением посмотрел на филита, выглядевшего сильно встревоженным.

Дауге осторожно снял одну ягодку со своего кусочка, аккуратно обтер с нее крем, засунул в рот и тут же выплюнул.

— Ваше высочество, это хтирк!

— Что-что? — не понял Кэноэ. Кээрт молча взяла его за руку.

— Хтирк. Такие лесные ягоды. Местные. Была любимая шутка Старого Бандита — кремовый торт с хтирком. Вкусно, но потом сильный понос. Два дня, три дня, редко больше. Вреда здоровью нет, но... тотальная чистка организма.

— Понятно, — процедил Кэноэ. — Ровоама сюда!

Неведомый "диверсант" снова объявился. Опять его действия не несли с собой угрозы для жизни, но выводили его и Кээрт из строя на два-три дня. Как раз до отлета с Тэкэрэо — вдруг понял он!

Увидев начальника охраны, Кэноэ кратко обрисовал ему ситуацию.

— Возьмите кусочек торта и проведите анализ, — приказал он. — Удостоверьтесь, действительно ли это хтирк, и производят ли они именно такой эффект. И быстро, но не поднимая шума, выясните, откуда взялись эти ягоды, как они попали на кухню? Кто имел возможность сделать такое... интересное дополнение к нашему меню?!

— Слушаюсь!

Ровоам подхватил, словно ценный подарок, тарелочку с куском торта и, не спеша, с достоинством, удалился. Кэноэ оглядел невеселым взглядом сотрапезников.

— Ну что же, будем продолжать праздновать. И не торопитесь, моим людям нужно время, чтобы все выяснить!...

Ровоам появился снова почти через час, когда Кэноэ уже сам был готов прекратить затянувшееся почти до неприличия мероприятие.

— Все подтвердилось, ваше высочество, — тихо сказал он. — Эти ягоды сами по себе совершенно безвредны, но в сочетании с масляным кремом превращаются в сильнейшее слабительное.

— Вы это точно выяснили?

— Да, ваше высочество, — начальник охраны сделал крохотную паузу. — Двое из моих людей согласились стать добровольцами.

— Напомните, чтобы я лично выразил им благодарность, — сказал Кэноэ. — Что вам еще удалось выяснить? Кто это мог сделать?

— К сожалению, нам пока сложно очертить круг подозреваемых, — нехотя признался Ровоам. — Но интересная деталь: ягодный торт появился в меню только сегодня утром, когда все остальные блюда были уже утверждены.

— Интересно, — заметил Кэноэ. — И кто же его туда вписал?

— Неизвестно, ваше высочество! Всеми этими вопросами занималась департаментский секретарь Виолт, начальник протокольного отдела канцелярии управителя.

— Это такая высокая красивая дама с темными волосами? — уточнил Кэноэ.

Ему внезапно вспомнился вчерашний прием, когда она чуть ли не бросилась бежать от него. Да, очевидно, этой даме таки было, чего опасаться.

— Вы совершенно правы, ваше высочество, — поклонился начальник охраны.

— Здесь можно найти место для конфиденциальной беседы? — осведомился Кэноэ. — Очень хорошо. Тогда пригласите ее для небольшого разговора. Хургаад здесь?... Пусть он приведет ее и тоже послушает, что она скажет... Милая, — обратился он к Кээрт. — Ты возьмешь пока все светские обязанности на себя?

— Конечно, Кэно, — Кээрт улыбнулась ему. — А если тебе понадобится моя помощь, только позови.

— Заходите, почтенная, — Кэноэ вежливо встал, приветствуя женщину. — Это вас мы должны поблагодарить за образцовую организацию церемонии?

Вопрос был самым невинным, но госпожа департаментский секретарь еле заметно вздрогнула. Она явно ожидала какого-то подвоха.

— Я только занималась координацией, — справившись с волнением, пропела она медовым голоском. — Все сделали мои подчиненные и здешний персонал. Они и заслуживают наибольшей благодарности.

— Очень хорошо, — Кэноэ приветливо улыбнулся. — А скажите, праздничное меню вы составляли?

— Что вы!? — лучезарно улыбнулась в ответ Виолт, но в глазах ее мелькнуло что-то неуловимо тревожное. — Это полностью заслуга здешнего повара.

— Но вы его утверждали? — доброжелательно поинтересовался Кэноэ.

— Д-да...

— Вспомните, пожалуйста, когда это было?

— Э-э-э... Кажется, вчера. Да, вчера, ваше высочество.

— Тогда скажите, почему сегодня в меню было внесено изменение? — спросил Кэноэ.

— Ка... Какое изменение?

— Например, в нем вдруг появился ягодный торт.

В глазах красавицы мелькнул страх.

— А что не так с этим тортом? — спросила она нейтральным тоном.

— Все так, — Кэноэ внимательно посмотрел ей в глаза. — Просто у него очень интересный рецепт. Вы не знаете, кому пришла в голову блестящая идея угостить меня и блистательную Кээрт этим редкостным деликатесом?!

— О, я даже затрудняюсь... — Виолт явно пыталась потянуть время.

Внезапно дверь в небольшой кабинет, принадлежавший какому-то местному начальству, распахнулась. На пороге появился инженер по информации Эерган в сопровождении незнакомого офицера Службы Безопасности.

— Прошу прощения, ваше высочество, — Эерган сделал поклон. — Разрешите нам присутствовать при вашей беседе. Не исключено, что мы сможем помочь вам найти ответы на интересующие вас вопросы, ваше высочество.

— Простите, — Кэноэ взглянул на насторожившихся Ровоама и Хургаада. — А кто вы?

Он обращался к офицеру СБ, но ответил ему Эерган.

— Я старший инструктор канцелярии Совета Пятнадцати, — сказал он ледяным тоном. — Со мной старший офицер первого ранга Гриарн, следователь Службы Безопасности по особо важным делам.

— Ой, как кстати, — широко улыбнулся Кэноэ. Преображение скромного инженера по информации в инструктора Канцелярии его удивило, но не слишком. Он уже привык к тому, что многие члены его свиты являются совсем не теми, за кого они себя выдают. — Тут у меня как раз возникла небольшая проблема. Представляете, старший офицер, утром кто-то добавил в букет для блистательной Кээрт цветы с ядовитым ароматом. А только что нас попытались накормить ягодами, вызывающими жуткий понос... Вам ничего не известно об этом, почтенная?!

— Н-нет, — посеревшая Виолт, смотревшая на Эергана и Гриарна, словно кролик на двух удавов, с усилием выдавила из себя это слово.

— Госпожа Виолт, — вкрадчиво сказал Гриарн, подвигаясь поближе к ней. — Вам точно нечего сказать?

— Н-нет...

— Смотрите сюда! — вдруг рявкнул Гриарн. — Не смейте лгать в присутствии Императорского Подручного! Не усугубляйте свою вину! Отвечайте!

— Да! — выдохнула, словно выплюнула, Виолт. — Да!

— Вы вчера вечером ездили в Сад Изобилия за цветами и ягодами?!

— Да!

— С какой целью?!

— Меня заставили! — Виолт рухнула на колени. — Меня вынудили это сделать!

— Кто?! Начальник канцелярии управителя, министерский секретарь Гдион?

— Да, да! Но это была просто шутка, невинная шутка! Она бы никому не причинила вреда!

— Не причинила?! — протянул Гриарн. — Это чистая статья 21 Закона о государственных преступлениях, пункт 2. Покушение на жизнь и здоровье члена Императорского Дома по предварительному сговору двух или более людей!... Ваше высочество, они покушались на ваше здоровье?

— Безусловно, — мстительно сказал Кэноэ. — И более того, они покушались на здоровье моей жены!

— Вы все слышали?! — Гриарн вновь повернулся к раздавленной Виолт. — Ваша так называемая шутка может обойтись вам, лично вам, в две дюжины лет каторги! Вас может спасти только откровенность, полная откровенность. Вы поняли?!

— Да, — испуганно прошептала Виолт. Сейчас, если бы не форменный мундир, никто бы не признал в ней высокопоставленной чиновницы, высокомерной и уверенной в себе. — Да...

— Вы и ранее исполняли приказания министерского секретаря Гдиона?!

— Да!

— Вы получали для него деньги от Старого Бандита?!

— Я...

— Отвечайте! — прикрикнул на нее Гриарн. — Не лгите его высочеству!

— Да! — истерически выкрикнула Виолт. — Будьте вы все прокляты!

В ней что-то надломилось. Имена, события, даты так и хлынули из нее потоком. Гриарн виртуозно вел допрос, поддерживая темп и бомбардируя ее вопросами. Это продолжалось, наверное, не больше получаса, но Кэноэ это показалось вечностью. Такое он видел первый раз в жизни, и это совсем не походило на виденные им кинофильмы.

Внезапно поток вопросов прекратился. Посеревшая и осунувшаяся Виолт без сил распласталась в кресле. При виде ее Кэноэ сразу же пришло на ум слово "выпотрошенная".

— Все зафиксировано? — деловито спросил Гриарн.

— Да. Благодарю вас, старший офицер, — кивнул Эерган.

— Можно начинать аресты?

— Да, приступайте, согласно списку.

— Слушаюсь, господин старший инструктор!

Гриарн с кем-то коротко поговорил по коммуникатору. Двое унтер-офицеров СБ, зайдя в кабинет, надели на безучастную Виолт наручники и забрали ее с собой. Вместе с ними ушел и Гриарн. Эерган остался.

— А теперь, может быть, вы скажете мне, что здесь произошло, господин старший инструктор? — спросил Кэноэ, стараясь выразить своим голосом легкое неодобрение, как это прекрасно получалось у принца Ларнэона.

— Ваше высочество, выражаю искреннюю признательность за неоценимую помощь, оказанную вами в проведении расследования, — произнес Эерган нейтральным тоном.

— Расследования?! — со смешком переспросил Кэноэ. — Значит, все-таки кому-то было дело до тех преступлений, что совершались на этой планете многие годы?

— Ваше высочество, — Эерган невозмутимо поклонился. — Я могу попросить вас о конфиденциальной беседе?

На его руке чуть покачивалась печать на цепочке — знак принадлежности к Канцелярии Совета Пятнадцати. По лицу телохранителя, застывшего немного сбоку от инструктора, мелькнула тень улыбки. На несколько секунд в кабинете наступила тишина.

— Господин суперофицер, — обратился Кэноэ к Ровоаму. — Большое спасибо за помощь, вы можете вернуться к исполнению своих обязанностей. Хургаад, оповестите блистательную Кээрт, что все кончилось, и я скоро присоединюсь к ней... Присаживайтесь, господин старший инструктор. Что вы хотели мне рассказать?

— Первые сигналы об активизации Синдиката на Тэкэрэо мы получили около десяти лет тому назад, — начал Эерган. — Однако тогда этому не уделили должного внимания, посчитали, что это не выходит за рамки специфики этой планеты, и решили, что местные власти сами могут справиться с проблемой. Какое-то время было тихо, но затем снова начали поступать сигналы, причем, в удвоенном количестве. На Тэкэрэо одна за другой были отправлены две комиссии с участием сотрудников следственного департамента Службы Безопасности, но они не смогли выявить ничего конкретного...

— Но ведь все же знали! — Не выдержал Кэноэ.

— "Все знали" — для суда это не аргумент. А вот реальных доказательств не было.

— Почему?!

— Здесь был целый комплекс проблем, — вздохнул Эерган. — Прежде всего, очень трудно было связать исполнителей и организаторов. Следователи так и не смогли провести линию от конкретных преступлений, совершенных определенными лицами, к неким внешне добропорядочным гражданам, которые, казалось, не имели никакого отношения к убийствам, похищениям и членовредительствам. В некоторой степени сказалась несовершенность законодательства: крайне тяжело привлечь к ответственности людей, которые сами лично ничего противоправного не совершали, и сложно установить реального собственника имущества, когда вокруг него создана целая завеса из подставных лиц и даже организаций. К тому же, следователям приходилось действовать в условиях организованного противодействия и саботажа со стороны ряда местных чиновников, сотрудников СБ и департамента правопорядка. Вполне вероятно, что имел место и банальный подкуп. Наконец, расследованию препятствовали высокопоставленные лица в Метрополии. В итоге все было спущено на тормозах. Управитель ушел в отставку по возрасту, но больше ничего сделать не удалось.

Тогда было решено провести негласное расследование. В Службу Безопасности поступил сигнал о похищении группы филитов, якобы, тайно вывезенных на Тэкэрэо. Этим было решено воспользоваться, и на планету был отправлен старший офицер первого ранга Гриарн. Задача его заключалась в том, чтобы найти концы в этой истории, за которые потом можно было бы потянуть. Установить точные факты, разыскать людей, которые могли бы затем дать официальные показания.

Как утверждает сам Гриарн, ему просто повезло. Нашлись свидетели, видевшие похищенных филитов, отыскалась тайная плантация сугси, где их держали, и, самое главное, появилась возможность привлечь к суду нескольких боссов Синдиката. Все это опять-таки очень удачным образом совпало с конфликтом между самими бандитами. Если мне будет позволено такое сравнение, ваше высочество, обычно Синдикат можно сравнить с конфедерацией: его организации состоят из практически не связанных между собой групп, которые объединяются лишь для реализации крупных совместных проектов и отпора чужакам. Старый Бандит же хотел превратить эту конфедерацию в централизованную диктатуру с собой во главе. Это вызвало недовольство, и несколько семей, воспользовавшись ослаблением Старого Бандита из-за истории с филитами, решили лишить его власти. Естественно, как это водится в Синдикате, вместе с жизнью.

Разразившаяся между бандитами война, разумеется, помогла расследованию. Появилась возможность, не привлекая особого внимания, допросить некоторых фигурантов. Гриарну удалось установить, что некоторые высокопоставленные чиновники планетной администрации заключили своеобразный союз с Синдикатом с целью совместного получения денег от легального бизнеса. Но решающей стала помощь одного из филитов.

— Дауге?! — вставил Кэноэ.

— Совершенно верно, ваше высочество. Он несколько лет служил на вилле Старого Бандита и смог опознать более двух дюжин его высокопоставленных гостей. Он же назвал имя предполагаемого главаря, соткавшего всю эту паутину, — министерского секретаря Гдиона. Тогда же всплыло и имя госпожи Виолт.

— А она чем занималась? — поинтересовался Кэноэ.

— Она была известна всей планете под прозвищем "Добрая фея". Она решала проблемы — естественно, не бесплатно, а заодно принимала деньги от Синдиката, который таким образом выплачивал Гдиону и другим их долю. А еще она считалась любовницей Гдиона и фактически владела Садом Изобилия — официальным домом отдыха с чудесным парком, в котором собрана богатейшая коллекция растений Тэкэрэо. Кстати, этот парк был смежным с участком, на котором находилась вилла Старого Бандита.

После первых успехов, достигнутых Гриарном, было решено, что на Тэкэрэо отправится инструктор Канцелярии Совета Пятнадцати, чтобы ознакомиться с ситуацией и, если необходимо, на месте принять меры. Так я оказался в вашей свите, ваше высочество.

— А почему, как только я появился на Тэкэрэо, все начали наперебой рассказывать мне о Синдикате и злоупотреблениях? — спросил Кэноэ.

Эерган немного замялся.

— Прошу прощения, ваше высочество, но перед вашим прилетом были распущены слухи о том, что именно вы уполномочены провести расследование на Тэкэрэо и покарать виновных. Мы полагали, что вы просто будете отвлекать внимание от Гриарна и его местных помощников, но вы очень здорово нам подыграли. Вы действительно стали задавать вопросы, и у Гдиона сдали нервы. За Виолт была установлена слежка, и нам было известно, что вчера вечером она неожиданно посетила Сад Изобилия. Когда мы узнали об истории с обморочником, мы сделали надлежащие выводы. А с ягодным тортом вы и сами блестяще поймали ее за руку, ваше высочество! Гриарну осталось только снять урожай. Теперь получается, что расследование закончено!

— Я и не думал ее подозревать, — признался Кэноэ. — По крайней мере, поначалу. Я хотел только задать ей несколько вопросов, чтобы попытаться выйти на исполнителей... Да, кстати, а почему они так хотели вывести нас с Кээрт из строя до нашего отлета?

— Очевидно, они боялись, что вы уже слишком много знаете, и начнете задавать конкретные вопросы, — слабо улыбнулся Эерган.

— И что?

— Вы, вероятно, не знаете, ваше высочество. Дело в том, что когда вы задаете вопросы официально, под протокол, отвечать на них нужно правдиво. Ложь перед лицом Императорского Подручного равносильна лжи перед лицом Императора. Это государственное преступление, статья 29, пункт 1.

— Так может, мне сейчас поприсутствовать на парочке допросов? — усмехнулся Кэноэ.

— Этим вы бы оказали следствию неоценимую помощь, — серьезно ответил Эерган. — Вы позволите?

— Да, конечно, — Кэноэ поднялся из-за стола. — Гриарн говорил об арестах. А многих арестуют?

— Да, в списках больше двух дюжин человек — те, кто реально принимал участие в противоправных действиях. К тому же, у меня есть к вам еще одно дело, ваше высочество.

— Какое? — удивленно поднял брови Кэноэ, видя, как Эерган осторожно достает из внутреннего кармана пачку листов с голубым обрезом.

— Указы о временном отстранении от должности управителя, одного из его заместителей, четырех руководителей департаментов планетной администрации, четырех начальников провинций, трех судей Верховного Суда Тэкэрэо, главы планетной Службы Безопасности и командующего территориальными войсками.

— А они виновны?

— Как минимум, в преступной халатности, ваше высочество. Их вину определит суд.

— Суд?

— Да, ваше высочество. Империя должна жить по закону, как бы соблазнительно ни было бы подменить его волей Председателя Совета Пятнадцати... или его Императорского величества. Ваш Хрустальный Жезл с вами, ваше высочество?

Кэноэ, не спеша, снял с пояса Жезл и, нажав потайную кнопку, разделил его на две части в определенном месте. Немного робея, он взял в правую руку меньшую часть с выступающим цилиндром с гладкой, чуть шероховатой, поверхностью и приложил ее к указу чуть пониже печати Канцелярии Совета Пятнадцати. Несколько секунд ничего не происходило, но постепенно на плотной, чуть желтоватой глянцевой бумаге стал появляться рисунок. Очень быстро он принял облик малой Императорской печати.

— Ну что же, давайте и другие указы, — Кэноэ слегка подул на цилиндрик, словно охлаждая его. — Если я уж оказался замешанным в эту историю, надо пройти ее до конца.

Он не сомневался, что делает все правильно. Лишь одна только мысль терзала его: его любимой Кээрт, которая, наверное, до сих пор где-то ждет его, придется возвращаться на корабль в одиночестве...

Этот длинный день, действительно, продлился почти до самой ночи. Кэноэ просто сидел в кабинете, превращенном Гриарном в допросную, слушал сбивчивые признания, время от времени кивал, надувал щеки и молчал. На душе было противно. Люди не совершенны, это верно. Но зачем превращать себя в полную мерзость?! Неужели, власть денег настолько сильна, что способна выесть душу и превратить ее в гниль, насыщенную лишь жадностью и стяжательством?! Он не находил ответа и, наверное, не слишком стремился его искать. Раскаяние, унижение, угодливое пресмыкательство арестованных не вызывали у него никаких эмоций, кроме брезгливости. А также немного опасливое уважение по отношению к Гриарну и его помощникам, чья работа как раз и заключалась в том, чтобы постоянно дышать этими миазмами разлагающихся душ. Несколько раз он ловил себя на том, что хочет предложить Гриарну защитный скафандр...

Но все когда-нибудь заканчивается, и, наконец, Кэноэ занял свое место в катере, где компанию ему составлял только молчаливый телохранитель. Кэноэ чувствовал себя усталым и очень грязным, ему хотелось помыться, чтобы снять с себя липкую мерзость людских пороков. Но идти в таком состоянии к Кээрт было совершенно невозможно, и Кэноэ неожиданно для себя приказал свернуть в больницу администрации Тэкэрэо, где лежала Раэнке. Он был немного даже рад, что ее пользуют местные врачи, а не доктор Хаорн с Императорской яхты, который до сих пор вызывал у него легкое отвращение. Как надеялся Кэноэ, Раэнке еще не спит. Просто, перед тем как возвращаться, ему отчаянно хотелось поговорить с нормальным человеком.

Раэнке не спала. Она сидела на разосланной постели в белой больничной рубашке с длинными рукавами и что-то изучала на экране планшета, который установила у себя на коленях. Очки и волосы, собранные в хвостик, придавали ей серьезный вид, на лице застыло сосредоточенное выражение.

Увидев Кэноэ, Раэнке отставила в сторону планшет и вдруг словно осветилась изнутри. Глаза ее засияли. Она подскочила с кровати, рванувшись ему на встречу, и вдруг запнулась, смущенно потупив взгляд и обхватив грудь руками.

Вероятно, до нее дошло, что она не совсем одета, подумал Кэноэ, сам немного смутившийся от осознания двусмысленности своего положения.

— Прошу прощения за поздний визит, — сказал он поспешно. — К сожалению, раньше не было никакой возможности. Как ваше здоровье? Все ли у вас в порядке? Все ли вас здесь устраивает?

— Все нормально, ваше высочество, — Раэнке сделала несмелый шаг вперед. — Я уже чувствую себя хорошо. Врачи говорят, что если все будет нормально, завтра меня выпишут.

— Я должен поблагодарить вас, — Кэноэ улыбнулся Раэнке и получил ответную несмелую улыбку. — От своего имени и, особенно, от имени Кээрт. Если бы не вы, если бы она вдохнула запах этих проклятых цветов... я не знаю, что бы со мной было! Вы, можно сказать, приняли огонь на себя!

— В этом нет моей заслуги, — тихо сказала Раэнке. — Я ничего не знала об этих цветах. И даже не успела испугаться. Я не сделала ничего, что заслуживало бы благодарности.

— Все равно, — покачал головой Кэноэ. — Пусть вы сделали это случайно, не зная, но, самое главное, вы оказались в нужном месте в нужное время. Спасибо вам за это, Раэнке!

— Спасибо вам, ваше высочество...

Раэнке сделала несколько коротких шажков навстречу ему, и внезапно ее сияющие глаза оказались совсем рядом. И Кэноэ, не в силах оторвать от них своего взгляда и ни о чем не думая, тоже шагнул вперед, обнял Раэнке и прижал ее к своей груди. Она потянулась к нему, и их губы соприкоснулись.

За первым, несмелым и робким поцелуем последовал еще один. Раэнке обвила руками его шею, а руки Кэноэ, обхватив ее за талию, начали неспешное путешествие по ее телу. Внезапно Кэноэ стало жарко, его словно тряхнул разряд тока. Он ощутил, что под тонкой рубашкой Раэнке ничего нет!

— Раэнке, мы должны остановиться! — он сделал попытку отстраниться, высвободиться из ее объятий. — Мы не должны так поступать!

— Не должны... — прошептала Раэнке, не отводя взгляда. — Но мы не можем, не можем остановиться...

Ее руки уже поднимали вверх подол рубашки, сияющие глаза манили, звали, завораживали, и Кэноэ сдался. А узкая больничная койка стала ложем их внезапной любви...

— Мы не должны были так поступать!

— Не жалейте ни о чем, — шепнула ему в ответ Раэнке, после бурного завершения устроившаяся где-то у него под мышкой, положив голову ему на грудь. — Спасибо вам! Я счастлива!

— Ох, Раэнке, что же мне с тобой делать? — покаянно произнес Кэноэ, слегка взъерошив ее волосы.

Без очков Раэнке казалась старше, взрослее. И, конечно, она не была новичком в любви. Впрочем, как подумалось Кэноэ, не ему же ей было на это нарекать.

— Не вините себя ни в чем, — Раэнке слегка приподнялась, взглянув на него сверху вниз. — У вас был просто очень тяжелый день. Я помогла вам придти в себя. Вот и все.

— Спасибо, Раэнке.

Поцеловав ее, он встал с койки и начал поспешно приводить себя в порядок. Действительно, брезгливость и отвращение, просто не дававшие ему дышать после допросов, исчезли без следа. Однако на их место пришли другие чувства — стыд, раскаяние и — перед самим собой скрывать нечего — страх перед разоблачением.

Кто может знать, что он провел в палате у больной не две минуты, а, по меньшей мере, восемнадцать? Охрана, пилоты катеров — для них он просто задержался в больнице, мало ли, из-за чего. Точно знает только телохранитель, но он же не будет выдавать его Кээрт...

Кээрт! Кэноэ почувствовал, что у него посинели уши. Принц Ларнэон говорил, что она при желании всегда может узнать, где он находится, и даже что чувствует в данный момент. И еще, она всегда всё знает, особенно, то, что касается его! Кэноэ на миг стало страшно. Нет, наличие всеведущей и, к тому же, весьма ревнивой жены не совместимо ни с какими интрижками на стороне! Осталось только экспериментальным путем выяснить, совместимо ли это с жизнью...

Заходя в свой отсек на корабле, Кэноэ был готов ко всему. Он был, безусловно, виноват и заранее был согласен принять любую кару. Однако Кээрт мирно спала. Ее волосы разметались по подушке, она выглядела очень красивой и какой-то беззащитной.

Быстро приняв душ, Кэноэ откинул одеяло со своей стороны кровати.

— Ты пришел, Кэно, — сонно пробормотала Кээрт, приоткрыв глаза.

— Прости, милая, я слишком задержался сегодня, — Кэноэ наклонился, чтобы поцеловать ее. — Я тебя очень люблю, Кээрт! Очень-очень!

— Я тебя тоже люблю, Кэно, — вдохнула Кээрт, поворачиваясь на другой бок. — Не беспокойся, это был просто несчастный случай. У тебя был сложный день. Спи...

Только Кэноэ почему-то было совсем не до сна...

Глава 53. В гостях у кошмара

Сегодня пришельцев снова было девятеро. Но в этот раз среди них не было строителя, а первым через притихший зал величественно шествовал сам министерский советник Пзуунг, презрительно глядя куда-то поверх голов филитов. На его лице застыло брезгливо-недовольное выражение.

Пзуунгу было легко смотреть на филитов сверху вниз. Это был самый высокий и крупный из пришельцев, каких только видел Собеско. Не толстый, но очень массивный, с могучим торсом, который, наверное, не обхватить и двоим, мощными длинными руками, ногами, похожими на колоды, и широким грубым лицом с крючковатым носом. С него можно было бы рисовать карикатуры, представляя его зловещим завоевателем или колонизатором, однако Пзуунг и в действительности являлся таковым. Куоти как-то рассказывал Собеско, что Пзуунг выдвинулся во время восстания на Кронтэе, где до этого был начальником провинции, а перед назначением на Филлину служил заместителем управителя на рудной планете Мааримпоа, держа в страхе и покорности несколько миллионов кронтэйских рабочих.

Своей мощной тушей Пзуунг почти полностью загораживал остальных пришельцев, поэтому Собеско смог обменяться сигналами с Буонном, только когда все расселись в широких креслах на подиуме. Ощущая обращенный на него взгляд пришельца, Собеско несколько раз интенсивно кивнул головой и поднял руку, словно приглаживая волосы. Буонн облегченно кивнул в ответ, его напряженная поза на глазах превратилась в расслабленную.

Удовлетворенно улыбнувшись, Собеско повернулся спиной к подиуму. Его основная задача была выполнена, теперь оставалось только совмещать полезное с приятным — заводить новые знакомства, а заодно общаться с Ритой, которую в кои-то веки снова пригласили к пришельцам на прием.

Однако ни Собеско, ни Буонн, уже мысленно готовящийся к завтрашнему совещанию на Центральной базе, так и не заметили, что их обмен сигналами был перехвачен. Массивный Пзуунг казался неподвижным в своем кресле, но его маленькие блеклые глаза интенсивно бегали по сторонам, а под широким лбом тяжело ворочались беспокойные мысли. Только что он убедился в том, что горданцы, похоже, сказали ему правду о сговоре между Буонном и филитами, и теперь думал о том, как надежнее скомпрометировать своего заместителя, выведя его на чистую воду.

Приглашение в Голубой дом, полученное на следующий же день после приема, несколько удивило и даже встревожило Собеско. Неужели Буонн его не понял? Или у него появилась какая-то важная и срочная информация?

Прислушавшись к своим чувствам, Собеско понял, что ему совсем не хочется лишний раз показываться в логове пришельцев, однако это приглашение, увы, было не из тех, которые можно было проигнорировать. В назначенный час он вышел из посольского автомобиля возле проходной и предъявил свою карточку-приглашение охраннику.

Дальше все шло по уже ставшему привычным порядку. Один кордон, другой, третий, и вот пришелец-охранник ведет его по длинным коридорам Голубого дома. Остановившись у массивной двери — совсем в другом месте, где его принимал в прошлый раз Буонн, охранник нажал на кнопку у косяка и запустил Собеско внутрь.

Сделав несколько быстрых шагов, Собеско замер. Плохие предчувствия его не обманули. Никакого Буонна в кабинете не было, а над большим столом с темно-серой гладкой столешницей нависал своей огромной тушей министерский советник Пзуунг, сидящий в тяжелом массивном кресле с высокой спинкой.

— Я приветствую вас, достойный, — Собеско решил вести себя максимально вежливо, насколько это возможно.

— Достойнейший! — недовольно рыкнул Пзуунг.

— Прошу прощения, достойнейший, — Собеско добавил в голос немного иронии. — Просто ранее мне не приходилось общаться с персонами такого высокого ранга.

Пзуунг сердито зыркнул на Собеско, чувствуя какой-то подвох, но придраться было не к чему, и он только недовольно пожевал губами.

— О чем ты говорил с департаментским советником Буонном?! — вдруг напористо спросил он.

Собеско мысленно вздохнул. Опять пришельцы интригуют друг против друга, а ему вертеться между двух жерновов.

— О текущей ситуации на Филлине, — учтиво сказал он вслух. — Мы преимущественно обсуждали возможности для укрепления мира на планете.

— Конкретнее! — рявкнул Пзуунг.

— Ну, например, мы много внимания уделили теме взаимного доверия. Мы сошлись во мнениях в том, что именно его недостаток больше всего мешает взаимопониманию.

— Хватит вилять, филит! — Пзуунг оперся руками о крышку стола, словно намереваясь встать во весь свой огромный рост. — Вы готовите бунт, а Буонн потребовал, чтобы вы отложили его на после принятия Филлины под Высокую Руку! Я видел, вы вчера обменивались сигналами! Вы сговорились!

— Ваши предположения совершенно не отвечают действительности, — холодно сказал Собеско, всеми силами стараясь не показать охватившего его смятения.

Он твердо решил отрицать все до конца, вопреки любым обвинениям и уликам. К тому же, формально он был прав: они с Буонном договаривались несколько о других вещах.

— Не лги мне, филит! — лицо Пзуунга исказилось от ярости. Он был по-настоящему страшен, словно танк, готовый сорваться с места, чтобы смять и раздавить непокорного.

— Предъявите мне запись разговора! — Собеско оставалось только нагло блефовать. — Покажите мне место, где мы говорим о восстании сразу же после церемонии!

— Ты будешь еще ставить мне условия, мерзавец!? — крышка стола загудела под ударом громадного кулака, стоявший сбоку на ней массивный письменный прибор жалобно задребезжал. — Да ты знаешь, кто я такой?! Я — управитель этой планеты, я могу сделать с тобой все, что захочу! Ты обязан мне повиноваться!

— Пока — нет, — хладнокровно сказал Собеско. Ему было не по себе, но страха он не испытывал. — Вы станете управителем только после церемонии. Если она, конечно, состоится.

— Ты признаешься?! Вы все-таки хотите бунтовать?!

— А в чем я должен признаваться?! — пожал плечами Собеско, выдержав тяжелый, буквально вбивающий в пол взгляд пришельца. — О восстании говорили вы, не я. Но если вы и дальше будете пытаться присваивать себе полномочия, на которые вы пока не имеете права, вы можете и дождаться...

— Хватит! — рыкнул Пззунг. — Тебе все равно не поможет твое жонглирование словами! Ты будешь делать то, что я тебе велю!

— И что вы хотите мне повелеть?! — Собеско буквально физически почувствовал, как огромный камень свалился у него с души. Пришелец не подслушивал разговор с Буонном и не имел точной информации о нападении на базы. И это было самое важное.

— Первое! — Пзуунг уже не пытался подавить Собеско ревом и яростью, из него словно выпустили часть воздуха. — Все вопросы вы должны решать не с Буонном, а со мной!

— Что вы имеете в виду, достойнейший? — позволил себе уточняющий вопрос Собеско.

— Через две с половиной дюжины дней я стану управителем, — важно заявил Пзуунг. — Я буду первым человеком на планете, от моих решений будет зависеть очень многое. Я готов выслушивать ваши предложения. Со мной можно будет договориться. Но каждая проблема будет иметь свою цену.

— И в чем будет выражаться эта цена? — осторожно спросил Собеско. Неожиданная смена темы застала его врасплох.

— В золоте, — разъяснил Пзуунг. — Лучше всего — в ювелирных изделиях, имеющих художественную ценность. Ты будешь моим связным. Я буду называть цену, ты — вносить плату. Понял?!

— Я не уполномочен самостоятельно принимать такие решения, достойнейший, — мягко сказал Собеско. — Но я обязательно доведу ваше предложение до своего руководства.

— И конечно, замолвишь сам словечко-другое, — Пзуунг издал несколько мелких смешков, из-за которых его тело затряслось, словно громадный студень. — И запомни: нерешаемых вопросов нет, есть только вопрос цены. Но никаких бунтов, уяснили?! Будете бунтовать, я вас сгною!

— Я понял, достойнейший, — кивнул Собеско.

Великий Боже, как хорошо, что у пришельцев есть продажные чиновники!

— Хорошо. Это первое, — произнес Пзуунг. — Теперь второе. Ты сейчас расскажешь под запись, о чем вы говорили с Буонном. И особенно, о том, что Буонн знал о вашем бунте, но лишь хотел, чтобы вы его отложили.

— Но мы ни о чем таком не говорили! — запротестовал Собеско.

— А какая тебе разница? — ухмыльнулся Пзуунг. — Главное, чтобы это было зафиксировано.

— Зачем это вам? — немного удивился Собеско. — Я ведь не являюсь гражданином Империи, и вы никак не сможете использовать эту запись в качестве доказательства.

— Это не твоего ума дело, филит! — рявкнул Пзуунг. — Я приказываю, ты повинуешься, понял?!

— А если — нет? — медленно спросил Собеско.

Он и сам осознавал, что поступает вопреки здравому смыслу и трезвому расчету. Логика подсказывала, что хорошие отношения с Пзуунгом надо сохранить любой ценой. Будущий управитель планеты, верховный представитель Империи на Филлине не просто был продажным, но сам, открыто и по собственной инициативе, предлагал свои услуги! Даже такой дилетант в вопросах разведки, как Собеско, понимал, насколько ценным может быть такой контакт, и какие блестящие возможности заключались в его разработке. Чтобы получить все это, надо было просто сдать Буонна — всего-навсего, еще одного пришельца, врага по определению, к тому же, лично приложившего руку к смерти Чирра Чолля и плену самого Собеско.

Разведка и дипломатия не терпят чистоплюйства, — уговаривал себя Собеско. Ты служишь народам Филлины, и если ради их выгоды ты должен предать одного пришельца — предай! Благая цель оправдывает средства! И вообще, какое тебе дело до разборок между пришельцами?! Ты ведь уже погубил одного из них, помнишь начальника планетной СБ?...

И все же, что-то мешало Собеско сделать этот, безусловно, необходимый, полезный и выгодный шаг. Буонн был врагом, но врагом честным. Он искренне пытался понять филитов и найти устраивающий всех выход, чтобы сохранить мир. Он многим рисковал ради мира и взаимопонимания, и предать его, помочь Пзуунгу добиться его отстранения, а то и ареста было... неправильно.

Предавая кого-то другого, пусть и в мелочах, ты предаешь, прежде всего, самого себя. И, успокаивая свою совесть, помогая ей переступить через неблаговидный поступок, оправдывая его — о, а здесь не будет недостатка в оправданиях! — ты необратимо меняешься. За первым предательством обязательно последует второе, третье, а дальше ты и сам перестанешь понимать разницу между неблаговидными и правильными поступками. Вернее, "правильный" станет для тебя синонимом слова "выгодный"...

Буонну можно было доверять, а Пзуунгу — нет. Тот, кто продает и предает своих, с еще большей легкостью предаст и чужих. Продажный мерзавец в кресле верховного правителя чрезвычайно опасен, хотя бы потому, что аппетиты его будут расти, а в любом решении он будет искать только свою выгоду. И что будет, если вдруг перед лицом управителя столкнутся интересы, скажем, Граниды и Горданы? Не станет ли он организовывать своеобразный аукцион?... Или это именно то, чего он и добивается?...

— Достойнейший, я готов передать ваше первое предложение своему руководству и обеспечить его строгую конфиденциальность, — тихо сказал Собеско. — Но от вашего второго предложения я должен отказаться. Я не имею права признавать того, чего никогда не было. Официально заявляю, что мы не планируем никакого восстания сразу после церемонии принятия Филлины под Высокую Руку.

— Да хоть бы готовили! — громыхнул Пзуунг. — Главное, чтобы после, а не до! Не перечь мне, филит! Я могу ведь использовать и другого связного!

— Используйте! — Собеско вдохнул воздух, словно готовясь нырнуть с головой в омут. — Но ничего под запись я говорить не буду!

— Ах, не будешь?! — вопреки ожиданиям Пзуунг не стал рычать и гневаться. Вместо этого он вынул из кармана коммуникатор и, отключив переводчик, отдал короткий приказ. — Я научу тебя быть послушным, филит, — сказал он негромко, но с очевидной угрозой.

Дверь в кабинет распахнулась. Собеско напрягся — он ждал нападения. Но вместо этого на пороге появился один-единственный охранник. Он вел перед собой девушку-филитку в коротком черном платье, заломив ей руку за спину и наклонив ее вперед. Девушка с усилием подняла голову, и Собеско почувствовал, что его сердце пропустило такт, а потом бешено заколотилось в груди. Пленницей была Рита Рэстан!

— Кажется, это твоя женщина, — услышал Собеско будто откуда-то издалека сухой голос переводчика. — Если ты выполнишь все, что требуется, она не пострадает. Взгляни на нее, филит, хорошенько взгляни. Сейчас ее уведут обратно, а ты будешь говорить. Если мне понравится то, что ты скажешь, вас выпустят. Если нет, ты посмотришь, что с ней будут делать. Это будет очень интересно и познавательно. У моих людей так давно не было женщин, что они согласятся даже на филитку. Это, конечно, извращение, но, по крайней мере, лучше, чем скотоложство с кронтками...

— Вы не имеете права это делать! — выкрикнула Рита. — Я сотрудница Министерства обороны Горданы, у меня дипломатический иммунитет второго класса! По закону...

— Помолчи, филитка! — оборвал ее Пзуннг. — О каких еще законах ты бормочешь? Закон здесь — это я! Лучше посоветуй своему мужчине, чтобы был посговорчивее.

— Кен, ты сможешь его вырубить? — спросила вдруг Рита по-гранидски, с сильным акцентом, но вполне правильно. — Я беру на себя конвоира.

— Смогу, — Собеско мгновенно собрался.

— Тогда на счет три! Раз...

— Эй, о чем это вы... — недовольно начал Пзуунг, но не успел.

Собеско ухватился за крышку стола и, крякнув, опрокинул его прямо на пришельца. Пзуунг инстинктивно качнулся назад и... потеряв равновесие, рухнул на спину вместе с креслом. Собеско мгновенно развернулся в прыжке, но там его помощь уже не требовалось. Охранник валялся на полу, а Рита, наступив ему коленом на горло, вынимала из кобуры его игломет.

— Держи! — швырнула она оружие Собеско.

Подхватив игломет, Собеско метнулся обратно. Пзуунг был оглушен, но не потерял сознания. Он ворочался, пытаясь сбросить с себя стол и встать, но направленный ему прямо в лицо ствол заставил его замереть.

— Спокойно, спокойно, — произнес Собеско, больше обращаясь, наверное, к себе, чем к Пзуунгу.

Ему казалось, что грохот двойного падения тут же привлечет внимание других пришельцев, и в кабинет вот-вот ворвутся охранники, но проходили секунды, а вокруг было по-прежнему тихо.

— У тебя все в порядке? — Собеско, по-прежнему держа Пзуунга на прицеле, встал так, чтобы видеть и Риту.

У нее было все в порядке. Она связывала бесчувственного охранника шнуром, позаимствованным от какого-то электроприбора, захлестнув горло. Теперь, если охранник попробует пошевелиться, он будет душить сам себя.

— Что он от тебя хотел? — спросила Рита по-гранидски, не поворачивая головы.

— Чтобы я сделал признание, будто бы мы готовим восстание после церемонии, а его заместитель нас покрывает.

— Бу...?

— Без имен, — поспешно оборвал ее Собеско.

— Хорошо, — покладисто согласилась Рита. Затянув последний узел, она встала с колен. — Сейчас я поищу, чем связать этого...

— Советую вам сдаваться, — неожиданно проскрипел снизу Пзуунг. Переводчик, к счастью, выдержал падение. — Как только вы выйдете в коридор одни, без сопровождающего, поднимется тревога. К тому же охрана не выпустит вас из здания без отметки на выход, а ее могу проставить только я.

— Вот ты нас и выпустишь, — мстительно сказала Рита, перейдя на горданский. — С пушкой у брюха ты сам нас выведешь отсюда.

— Как ты глупа, филитка! — Пзуунг издал несколько кашляющих смешков. — Неужели ты думаешь, что система безопасности здания не рассчитана на подобные случаи?! Вам не уйти! А мое второе предложение еще остается в силе!

Собеско дернулся. Ему почудилось какое-то движение за окном. Бросив быстрый взгляд наружу, он понял, что не ошибся. Окно кабинета выходило на полузакрытый внутренний дворик, вымощенный квадратными бетонными плитами. Там стояли два летающих катера пришельцев и только что на посадку зашел третий. Пришелец небрежно захлопнул за собой дверцу и пошел куда-то в сторону здания.

Окно... Сплошная прямоугольная рама без форточки, стекло темного оттенка и поляризует свет... но зато рама не вделана наглухо в проем, как в небоскребах. Сбоку пластиковая ручка, значит, окно можно открыть. И всего-навсего второй этаж — метра четыре максимум...

Подержи-ка!

Собеско бросил Рите игломет и, осторожно примерившись, чтобы не закрывать ей линию огня, сунул руку в нагрудный карман Пзуунга. Как он и предполагал, внутри нашлась личная карточка пришельца.

— Что ты делаешь, филит?! — не на шутку заволновался Пзуунг.

Он снова заворочался, пытаясь найти опору или хотя бы перевернуться на бок, но, получив от Собеско чувствительный пинок по ребрам, снова затих.

— Мы уходим, — заявил Собеско, распахивая окно. — Ваше первое предложение я обязательно передам своему руководству. Надеюсь, оно с вами договорится. Но помните: не вздумайте угрожать мне и, особенно, моей невесте! Если вы попытаетесь что-то сделать с ней, я найду вас, где бы вы ни скрывались, и сверну вам шею! Ясно?!... Рита, пошли!

Забравшись на подоконник, Собеско, ни тратя ни секунды, бросил себя вниз. В конце концов, в прежние времена во время занятий по физподготовке ему приходилось прыгать и с большей высоты. Земля сильно ударила его по ногам, он едва не упал, но все же сохранил равновесие.

А через секунду из окна выпрыгнула Рита, держа в одной руке игломет, в другой — босоножки. Ее платье взметнулось колоколом, задравшись чуть ли не до подмышек, но Собеско уже подхватил ее, смягчив приземление. Мгновение он чувствовал ее в своих объятиях, но надо было спешить, и он побежал к катеру, зная, что Рита следует за ним.

Как и ожидал Собеско, дверцы были открыты. Буквально влетев внутрь, он вставил карточку Пзуунга в прорезь на пульте и щелкнул тумблером. И был вознагражден вспыхнувшими огнями приборов.

— Держись! — воскликнул Собеско, поворачивая переключатель сначала на одно, а потом на второе деление.

Ворчание двигателя показалось ему самой желанной музыкой. Катер вздрогнул и приподнялся. Собеско взялся за управляющие джойстики.

Наверное, он немного перестарался, стремясь как можно быстрее убраться отсюда. Катер рванул вперед и вверх с такой скоростью, что у него просто перехватило дух. Рядом послышался вскрик Риты, в котором страх был перемешан с азартом.

В мгновение ока внизу мелькнула и пропала ограда вокруг Голубого дома. Катер, набирая высоту, мчался над пригородом, оставляя за спиной зелень садов и многоугольники крыш. Шумно выдохнув, Собеско немного снизил скорость и опустился вниз, идя чуть ли не впритирку к вершинам деревьев. Ему хотелось как можно быстрее исчезнуть с поля зрения пришельцев, чтобы не получить в зад что-нибудь тяжелое и взрывающееся.

— Поворачивай на два часа, к морю! — скомандовала Рита.

Повинуясь, Собеско повел катер в сторону синей глади залива. Дома внизу сменились сплошной полосой зелени, затем промелькнула лента шоссе, проходящая по краю берегового обрыва. Погасив скорость, Собеско снова повернул машину и аккуратно посадил ее на пустынной полоске галечного пляжа, рядом с выдающимся в море старинным пирсом, от которого тянулась вверх, петляя по склону, узкая дорожка.

— Выбираемся! — Собеско распахнул дверцу. — У них на катерах маячки, надо как можно скорее уходить отсюда!

Карточку он так и оставил в прорези пульта. Пожалуй, не стоило злить пришельцев больше необходимого. Рита, вздохнув, положила на сиденье игломет и захлопнула дверцу со своей стороны.

— Ты просто чудо, Кен! — сказала она восхищенным голосом. — Я бы никогда и не подумала про такой выход! Я и забыла, что ты умеешь пилотировать катера пришельцев.

— Я же летчик, — улыбнулся Собеско.

Он подал Рите руку, и они вместе поспешили прочь от катера. Босоножки Рита так и не надела и по-прежнему несла их в руке, легко шагая по неровной гальке. Собеско в своей парадной форме еле поспевал за ней.

Наконец, гальку под ногами сменила утоптанная земля. Идти стало легче.

— Как ты оказалась в Голубом доме? — спросил Собеско.

— Получила приглашение. Меня почти час продержали в какой-то комнате, потом пришел этот придурок, вдруг заломил мне руку за спину и потащил за собой. Я его едва не приложила там же, в коридоре, но решила подождать, что будет дальше.

— Спасибо, что подождала, — улыбнулся Собеско. — Без тебя бы я один не справился.

— А повтори, что требовал от тебя тот пришелец, — вдруг посерьезнела Рита. — Они узнали о том, что готовилась атака на их базы?

— По-видимому, Пзуунг точно не знал об этом, — подумав, сказал Собеско. — Мне кажется, для него важнее всего было найти компромат на Буонна. Но, похоже, тут все-таки была какая-то утечка информации. И, скорее всего, с вашей стороны.

— Ты думаешь?! — Рита даже приостановилась.

— Я уверен! Насколько мне известно, пришельцы общаются почти исключительно с горданцами.

— Черт! — Рита нахмурилась. — Похоже, ты прав, Кен! И что ты собираешься делать?!

— Да что я могу сделать?! Сообщу своему руководству, вот и все. Боюсь, тут заваривается какая-то большая политика.

— Ненавижу политику! — с чувством сказала Рита. — А еще больше — политиков!

— Я тоже, — хмыкнул Собеско. — Впрочем, моя дипломатия, пожалуй, накрылась одним местом. Теперь мне лучше держаться подальше от Голубого дома. Да и тебе, наверное, тоже.

— Тогда я просто вернусь на прежнюю службу, — пожала плечами Рита. — А ты что будешь делать?

— Не знаю, — Собеско криво усмехнулся. — Как командование решит. Надеюсь, это будет достаточно далеко от пришельцев. А то меня как-то не вдохновляет продолжение знакомства с Пзуунгом. Особенно, если он станет управителем.

— Это точно! — пробормотала Рита и вполголоса добавила что-то, похожее на крепкое ругательство.

В мрачном молчании они преодолели еще несколько поворотов, поднявшись почти до половины высоты обрыва. Вокруг пока было тихо, только сверху, с шоссе, доносился шум автомобилей.

— Рита, а где ты так хорошо выучила гранидский? — вдруг спросил Собеско.

— Я два года назад проходила полугодовую стажировку в вашем "Антитерроре", там и выучила, — ответила Рита. — Ты вот что лучше скажи, Кен. Ты меня назвал своей невестой. Ты что имел в виду?!

— Да вот то самое и имел, — хмуро сказал Собеско. — Предложить тебе руку и сердце, как только представится благоприятный случай. А получилось... Прости, Рита, если вышло что не так...

— Кен! — Рита мягко взяла его за руку. — Мне, конечно, очень приятно, мне давно не делали такого предложения... Просто... пока это невозможно!

— Да я понимаю, — вздохнул Собеско.

— Да нет, Кен! — нервно рассмеялась в ответ Рита. — Ты просто чудо, ты очень мне нравишься. Если бы у меня был идеал мужчины, ты подходил бы к нему ближе всех. И я вовсе не намерена с тобой расставаться! Просто... понимаешь, замужество пока не входит в мои жизненные планы. Мне двадцать пять лет, я первый лейтенант спецназа. Ты представляешь, сколько гор мне надо было свернуть, чтобы этого добиться?! Я просто не готова сейчас менять все это на детей, пеленки, домашнее хозяйство и все такое!

— Тебе не обязательно будет отказываться... — начал Собеско.

— Нет, — Рита грустно покачала головой. — Ты забыл, мы ведь офицеры разных армий. И чтобы мне выйти за тебя, мне, скорее всего, придется подать в отставку, а я этого не хочу! Не хочу!

— Что же, — Собеско невесело усмехнулся. — Ты, наверное, права. Я вспоминаю себя в двадцать пять лет. Работа, карьера — прежде всего, а личная жизнь может и подождать, ведь впереди еще так много времени...

— Не обижайся, Кен! — не останавливаясь, Рита легко поцеловала его в щеку. — Ты все правильно сказал. Я хочу сделать карьеру, пока я еще молодая и отчаянная!... И знаешь, повтори свое предложение лет через пять, если к тому времени мы не наскучим друг другу!

— И если жизнь не разведет нас в разные стороны, — добавил Собеско.

— Никогда! — Рита решительно покачала головой. — Мы же одной судьбы, ты не забыл?! Даже если мы на время расстанемся, то обязательно встретимся снова! Я знаю!

Так, разговаривая, они преодолели подъем и вышли на шоссе. Мимо них проносились машины.

— Чер-рт! — Рита вдруг остановилась. — Моя сумочка так и осталась в Голубом доме! Там было все — деньги, документы, ключи!

— Ничего страшного! — Собеско ласково погладил ее по руке. — Они еще вернут ее тебе... с извинениями. У меня есть деньги. Сейчас остановим такси и... куда тебя отвезти?

— Домой, — проворчала Рита.

— А ты попадешь туда без ключей?!

Улыбнувшись, Рита нажала и повернула каблук одной из своих босоножек. Внутри обнаружилась небольшая ниша, заполненная какими-то миниатюрными металлическими загогулинами.

— Лучший полевой набор отмычек. С ним я не то, что к себе домой, а в президентский дворец попаду!

В такси они сидели, обнявшись, на заднем сиденье и тихонько целовались, когда им казалось, что водитель их не видел.

— Я сегодня не приглашаю тебя к себе, — говорила Рита. — Я сейчас переоденусь и срочно бегу на доклад к начальству.

— Я тоже, — отвечал Собеско. — Свяжемся завтра.

И пока такси не отъехало, он смотрел ей вслед. Рита так и не обулась и шла к калитке, небрежно помахивая босоножками. Ее платье было слегка помято, но она все равно смотрелась в нем красавицей. Очевидно, почувствовав на себе его взгляд, она помахала вслед машине.

...А в посольстве Собеско уже ждали. Двое безукоризненно вежливых горданцев перехватили его в приемной посла, продемонстрировав личное и срочное приглашение от президента Горданы Лёрида Кирстена. И это приглашение тоже никак нельзя было проигнорировать...

— Ну и натворили вы дел, господин Собеско! — с укоризной покачал головой президент Лёрид Кирстен, больше всего сейчас напоминающий этакого душку — доброго следователя, демонстрирующего искреннее сочувствие к незадачливому правонарушителю. — Советник Пзуунг прямо рвет и мечет и требует вашей крови! Нападение на высокопоставленное лицо при исполнении! Угон катера!... Кстати, где вы научились пилотировать машины пришельцев?

— В плену, — ответил Собеско. — Видел, как пришельцы водят катер, а затем попробовал сам. Как видите, получилось.

— Вы были в плену?! Очень интересно! Как-нибудь вы мне обязательно об этом расскажете! — Кирстен говорил учтивым тоном радушного хозяина, но взгляд у него был холодный и колючий. — А пока расскажите, почему вы вдруг полезли в драку с советником Пзуунгом?

— Он требовал, чтобы я сделал официальное признание о том, что мы готовим восстание сразу же после признания Филины колонией, а его заместитель Буонн фактически дал на это свое согласие, — сказал Собеско, внимательно следя за реакцией президента. — Поскольку это совершенно не соответствовало истине, я отказался выполнить его просьбу. Тогда он перешел к угрозам, причем, весьма серьезным. Можно сказать, я действовал в порядке самозащиты.

О Рите Собеско решил лишний раз не упоминать. Пожалуй, президенту Горданы не обязательно знать о его слабом месте.

— У вас интересный взгляд на вещи, — покровительственным тоном сказал Кирстен. — Однако, как мне кажется, советник Пзуунг вряд ли воспримет ваши аргументы.

— Меня, господин президент, сейчас волнует другое, — резко сказал Собеско. Ему хотелось вывести Кирстена из равновесия. — Советник Пзуунг каким-то образом оказался в курсе беседы, которую я провел четырнадцатого числа с Буонном. Причем, очевидно, он получил эти данные, не прослушивая сам разговор, а каким-то... иным способом. Боюсь, господин президент, произошла утечка. Причем, именно с вашей стороны!

Собеско не стал уточнять, что за последние пять дней Голубой дом посещали только горданцы. Он не знал, кто осуществляет наблюдение за резиденцией пришельцев и ее гостями, и на всякий случай решил не светить этот источник.

— Утечка, утечка, — повторил Кирстен. — Да, возможно, вы правы. По этому поводу будет проведено расследование, самое тщательное расследование.

Кирстен выглядел вполне натурально озабоченным, но Собеско вдруг с пугающей ясностью осознал: он знает об утечке, если вообще не сам приказал ее организовать.

— Впрочем, все это — дело будущего, а пока мне надо решить более срочный вопрос, — продолжал Кирстен. — Что мне делать с вами, господин Собеско?

— Вообще-то, я являюсь сотрудником гранидского посольства и имею дипломатический иммунитет, — напомнил Собеско.

— Верно, вы правы, — легко согласился Кирстен. — В этом случае я должен объявить вас персоной нон-грата и выслать из страны в двадцать часов. Однако, не стану скрывать, этот вариант для вас весьма небезопасен. Говоря между нами, советник Пзуунг — весьма злобный и мстительный тип, но, к сожалению, обладает очень большим влиянием. И в силу ряда причин, о которых сейчас не время распространяться, я вынужден внимательно прислушиваться к его просьбам. Даже к тем, которые мне весьма сильно не нравятся.

— Иными словами, вместо того чтобы отправить меня на родину, вы отправите меня в Голубой дом? — уточнил Собеско.

По лицу Кирстена промелькнула тень недовольства.

— Да, это так! — резко сказал он. — И чтобы этого не случилось, вам нужно исчезнуть!

— Надеюсь, не для того, чтобы потом где-то всплыть в виде неопознанного трупа? — осведомился Собеско, добавив в голос легкой иронии.

— Пока что у меня на ваш счет несколько иные планы, — без улыбки сказал Кирстен. — Вы ведь официально не отказывались от горданского гражданства, верно?

— А у меня его и не было, — заметил Собеско. — Только вид на жительство.

— Вы не правы, — возразил Кирстен. — Вы, господин Собеско, подавали заявление на предоставление гражданства. Оно было рассмотрено в надлежащем порядке и удовлетворено.

Кирстен достал из папки на столе синенькую книжечку с гербом на обложке. Собеско взял ее. Это был горданский паспорт на его имя с фотографией, сделанной еще до отъезда в Зерманд. Пролистнув страничку, Собеско увидел дату выдачи — двадцать первого ноль шестого прошлого года. Памятный день. Тогда они с Дакселем и Чирром Чоллем добирались в Лешек, пройдя пешком тридцать два километра и едва не отдав концы при этом.

— К сожалению, наши иммиграционные органы не проявили должной расторопности и вовремя не известили вас об этом изменении вашего статуса, — продолжил Кирстен. — Однако эту ошибку оказалось возможно исправить.

— Прошу прощения, господин президент, но к моменту выписки этого паспорта я уже был гражданином Граниды, — сказал Собеско, кладя паспорт на стол.

— Это не имеет значения, — махнул рукой Кирстен. — Горданское законодательство вполне допускает наличие двойного гражданства. Ваш статус юридически бесспорен. В связи с этим я предлагаю вам немного поработать на свою вторую родину. Я хочу видеть вас своим личным экспертом и консультантом — по вопросам отношений с пришельцами. Вы получите звание бригадного генерала Внутренней армии и будете находиться в непосредственном подчинении дивизионного генерала Рэстана — насколько мне известно, вы с ним знакомы.

Собеско стало смешно. Его пытались купить должностями и чинами, тогда как он по-прежнему воспринимал себя скромным капитаном авиации, каким он был меньше месяца тому назад. Неужели горданцы так и не понимают, что не все в этой жизни продается...

— Ваше предложение весьма лестно для меня, — сказал он вслух. — Но я уже являюсь офицером гранидской армии и занимаю определенный пост. И не намерен его покидать... даже по вашей просьбе, господин президент!

— Я разве говорил о просьбе?! — хмыкнул Кирстен. — С вашим послом уже достигнута договоренность. Он согласился считать, что вы вообще не появлялись в посольстве. Вы исчезли, сгинули, пропали без следа! Конечно, вам придется бросить там свои вещи, но их потерю вам компенсируют. А маршал Моностиу, надеюсь, не откажет мне в небольшой личной просьбе — временно воспользоваться знаниями и опытом одного из своих офицеров. Я уверен, вам дадут отпуск, в течение которого вы сможете поступить на службу в горданскую армию.

— Но у меня есть и текущие обязанности, — снова попытался возразить Собеско. — В частности, я должен составить отчет о встрече с Пзуунгом.

— Ну и составите, что вам мешает? Вам будут предоставлены для этого все возможности, — холодно сказал Кирстен, протягивая Собеско паспорт. — Приступайте к службе, господин бригадный генерал! Мои люди сейчас займутся вашим обустройством!

— Слушаюсь, господин президент! — Собеско взял протянутый документ.

Что и говорить, Кирстен умело обложил его со всех сторон, не оставив ни единой лазейки. Собеско пытался утешить тебя тем, что предложенный вариант не так уж плох. В конце концов, он, кажется, уже подружился со своим будущим начальником, к тому же, так у него будут возможности чаще встречаться с Ритой... Однако, мысленно характеризуя очередной неожиданный крутой поворот в своей жизни, Собеско почему-то находил для него только одно мало-мальски приличное краткое определение.

Ка-а-ашмар!!!

Глава 54. Взаимопонимание

— Благодарю вас, господа! — генерал Пээл, не скрывая удовлетворения, поднялся с места. — За полторы декады до прибытия на Филлину Императорского Подручного все продемонстрировали высокий уровень готовности. Впрочем, это, конечно, не значит, что мы можем расслабиться. Все отмеченные недостатки должны быть устранены в ближайший срок. Надеюсь, все помнят, что программу пребывания его высочества мы будем точно знать только за три-четыре дня до его прибытия? Ее нам предоставит младший честедержатель Лмугэо, который вылетает с Тэкэрэо курьерским кораблем. Я надеюсь, что никому из вас не придется срочно доделывать за три дня то, что не успели в шестьдесят!... Еще вопросы, дополнения, предложения есть?

— Есть, — негромко сказал департаментский советник Буонн. — Господа, мы с вами только что обсудили вопросы, связанные с безопасностью его высочества на Филлине. А как насчет безопасности самих баз? Насколько серьезна опасность нападения филитов до прибытия Императорского подручного и, особенно, во время его пребывания на планете?

В ответ повисла долгая тишина. Наконец, после длительных переглядываний и перешептываний с места поднялся начальник планетной Службы Безопасности.

— Такая опасность есть, — вздохнув, сказал он. — Некоторые филиты боятся присвоения планете статуса колонии и хотели бы сорвать церемонию. Наилучший способ это сделать — атака наших баз. Пока признаков близости такого нападения нет, но... этот вариант нельзя полностью исключать.

— Такие признаки есть, — проворчал зам по вооружению супер-три Мивлио. — Наблюдения со спутников показывают опасную концентрацию вражеских войск в районах баз "Север", "Восток" и отчасти "Запад". Ну, а возле Центральной базы эта концентрация была высокой всегда.

— Я уверен, наши доблестные войска дадут отпор любым проискам! — вскинув голову, гордо заявил тэон, супер-два Трегуин.

Все посмотрели на него как на идиота. В комнате для совещаний повисла тишина.

— Безусловно, все мы уверены в том, что наши славные войска отличаются не только доблестью, но и высокой эффективностью, — наконец сказал Буонн. — Однако здесь и сейчас мы обязаны быть самыми приземленными реалистами и даже, не побоюсь этого выражения, мрачными пессимистами. Господа офицеры, объясните мне, пожалуйста, как безнадежно штатскому человеку, насколько опасным может быть нападение филитов на базы, если оно, не дай Звезды, вдруг все же произойдет.

— Центральная база отобьется, — уверенно сказал Мивлио. — А после прибытия на Филлину церемониальной эскадры в составе пяти кораблей первого класса она отразит любую угрозу. Базы "Запад", "Восток", и "Север" более уязвимы. Чисто гипотетически я бы не исключал даже временного занятия их противником.

— Только не "Запад"! — возразил Буонн. — Западные филиты не нарушат мира. Они однозначно сделали ставку на сотрудничество с администрацией.

— Вы уверены?! — генерал Пээл уставил тяжелый взгляд на департаментского советника.

— Полностью, — твердо сказал Буонн. — Война не принесет им ровным счетом никакой выгоды, а потери могут быть огромными.

— Хорошо, — после небольшой паузы кивнул Пээл. — Пока будем считать Западный континент нашим тылом.

— А скажите, есть ли возможность усилить оборону баз "Восток" и "Север"? — спросил Буонн.

— Нет, — генерал Пээл резко качнул ладонью перед лицом. — Это может быть сделано только ценой ослабления Центральной базы и все равно не дает полной гарантии безопасности. Я бы даже предложил противоположный вариант — сосредоточить все ресурсы здесь. И в качестве страховочного, как правильно сказал супер-три Мивлио, гипотетического варианта я бы предложил проработать вопрос их срочной эвакуации.

— Тогда я хочу напомнить еще об одном вопросе, — подал голос начальник базы "Север". — У меня и на базе "Восток" складированы ракеты с ядерными боеголовками — по двенадцать штук. Я предлагаю перевезти их на Центральную базу либо на базу "Запад".

— А на "Запад" зачем? — поинтересовался генерал Пээл.

— Будут лишним инструментом давления на местных филитов. Чтобы вели себя тихо и мирно... что бы ни случилось.

— Хорошо, — кивнул Пээл. — Только на чем вы собираетесь их перевозить?

— На "Востоке" можно использовать обычные платформы, они как раз возьмут по три ракеты. И отправить их на Центральную базу, — предложил Реэрн. — А на "Севере"...

— Большой транспортник, — предложил начальник базы.

— Слишком тихоходный и уязвимый, — покачал головой Пээл. — Мне не хотелось бы его пускать над территорией филитов и даже над океаном. Особенно, если учесть, что для него не организуешь нормального прикрытия — "Молнии" для этого слишком быстры и имеют недостаточную дальность.

— Так ко мне он полетит пустым, — начал объяснять начальник базы. — А оттуда его можно будет отправить на Западный континент через полюс. Или по северной кромке материка.

— Да, неплохо, — медленно сказал генерал Пээл. — Определенно хорошая идея. Тогда подготовьте ракеты для перемещения... на послезавтра.

— Есть! — удовлетворенно откликнулся начальник базы.

Он уже искренне считал эту идею своей и совершенно забыл, что на самом деле его недавно натолкнул на нее в частной беседе старший офицер второго ранга Вуурм...

— Господин Арнинг?

Гредер Арнинг обернулся. К нему спешил невысокий лысоватый человек лет сорока пяти со смугловатой кожей и орлиным носом, выделявшимся на невыразительном лице.

— Я Артан, техник, — представился он по-баргандски. Улыбка сразу же сделала его лицо симпатичным и каким-то домашним. — Приехал встретить вас.

— Очень приятно, — Гредер Арнинг с удовольствием улыбнулся в ответ. — Вы можете говорить и по-гранидски. Я не очень хорошо говорю, но почти все понимаю.

— Прекрасно! — Артан перешел на гранидский. — Вы из Чинерты, верно? Как там?

— Как и везде, — гранидский вспоминался быстро. — Строим.

— Точнее, восстанавливаем, — кивнул Артан. — Ну что же, пойдемте!

Артан приехал на светло-серой "Дексии" — небольшой машине производства компании "Аско", похожей на "Мельдиесо Морри", которая была у Арнинга перед войной.

— Сейчас все служебные машины — малолитражки, — объяснил Артан. — Бензин в большом дефиците, его к нам по-прежнему привозят из Горданы.

— Ничего страшного, думаю, поместимся, — Арнинг наклонил сиденье и забросил сумку назад. — У нас с бензином тоже неважно, большинство машин переделали под дровяные газогенераторы.

— Так у нас и с дровами неважно, — Артан сел на свое место, хлопнув дверцей. Ну что же, поехали?

На дороге в изобилии попадались велосипеды, велорикши, педальные самокаты, всевозможные повозки и тележки, но автомобилей, действительно, попадалось мало. Артан ехал очень медленно и почти непрерывно сигналил, требуя уступить путь. Только в самом городе, где под традиционный автотранспорт резервировали крайние левые полосы, ему удалось немного набрать скорость.

Лешек производил немного странное впечатление. В глаза сразу же бросалось огромное количество всевозможных построек из всякой всячины, лепившихся друг к другу в любом подходящем для этого месте. Но большая часть этих хижин была явно покинута и даже заброшена, кое-где их начали разбирать.

— Еще недавно там жили, — пояснил Артан, очевидно, уловив удивление Арнинга. — Сейчас многие возвращаются домой, но зимой здесь было очень тесно. Говорят, население свободной зоны достигало двенадцати миллионов человек. В одну комнату селили по три-четыре семьи, чиновники жили в своих кабинетах. Под жилье использовали все здания, кроме, наверное, больниц. Тяжело было, в общем.

— Теперь легче? — спросил Арнинг.

— Да, легче. Хотя места все равно мало. Весь наш отдел занимает только одну комнату.

— А людей там много? — поинтересовался Арнинг.

— Не-е. Вы будете пятым. Есть начальник отдела, господин Венеско. Он — настоящий дипломат, до войны работал в МИДе. Его жена, госпожа Венеско, исполняет обязанности секретаря. Готовит все бумаги и организует встречи. Я вожу господина Венеско и слежу за тем, чтобы все работало. И еще есть Кэртина, она готовит, убирает, в общем, следит за хозяйством.

— А еще кто-то должен приехать, кроме меня? — спросил Арнинг.

— Не знаю, — Артан пожал плечами. — Это вам господин Венеско все расскажет.

Вскоре он остановил машину возле четырехэтажного здания с высоким крыльцом и колоннами у входа, похоже, ранее бывшего то ли каким-то учреждением, то ли учебным заведением. Проведя Арнинга по лестницам и коридорам, он привел его в тихий тупичок в боковом крыле и распахнул перед ним высокую дверь без надписей и табличек.

За дверью обнаружилась большая комната с высоким потолком, разгороженная шкафами на несколько отсеков. Сразу же у входа стоял длинный стол с пишущей машинкой и аккуратно разложенными папками для бумаг. За столом сидела светловолосая ухоженная женщина лет сорока в очках с тонкими стеклами и белой блузке. Она что-то осторожно печатала на машинке двумя пальцами, но, увидев вошедших, подняла голову. Глаза у нее были очень светлые и холодные.

— Господин Арнинг? — спросила она по-баргандски любезным светским тоном. — Очень приятно. Я Дара Венеско, секретарь начальника отдела.

Рука у нее была прохладная, с длинными холеными пальцами.

— Рад познакомиться с вами, — вежливо поклонившись, ответил Арнинг по-гранидски.

— О, вы знаете наш язык?! — на лице Дары Венеско промелькнула, словно тень, легкая улыбка.

— Немного, — улыбнулся в ответ Арнинг. — У меня не хватало практики, но, надеюсь, здесь этой проблемы не будет.

— Не будет, не будет, — послышался звучный мужской голос.

Из-за шкафов, перегораживавших комнату, появился еще один ее обитатель — импозантный высокий мужчина лет пятидесяти с небольшим. Его темные волосы были изрядно припорошены сединой, но глаза были яркими и молодыми.

— Я — Дан Венеско, начальник отдела по связям с кээн, — представился он. — А вы, выходит, мой новый заместитель.

— Верно, — сказал Арнинг, пожимая руку Венеско.

— Кэртина! — позвал Венеско, не повышая голоса. — Сделай нам, пожалуйста, скайру. А мы с вами пока побеседуем. Я вас немного введу в курс дела.

— Вы молоды, — заметил Венеско, искоса разглядывая Арнинга. — Вам нет и тридцати?

— Мне двадцать восемь, — сказал Гредер Арнинг. — Это недостаток?

— Безусловно, со временем он пройдет, — слегка усмехнулся Венеско. — Кстати, если вам так удобнее, мы можем говорить на баргандском.

— Спасибо, — с облегчением поблагодарил Арнинг. — Мой гранидский пока далек от совершенства. Понимаю я почти все, но говорить мне немного трудновато.

— Говорите как вам удобнее, — разрешил Венеско. — Расскажите немного о себе. Кто вы, господин Арнинг? Насколько я понимаю, вы не получали дипломатического образования?

— Нет, — чуть покачал головой Арнинг. — Я закончил Галанский университет по специальности микроэкономика, работал в корпорации "Мельдиесо", затем немного занимался самостоятельным бизнесом. Во время войны попал в плен, но мне удалось бежать...

— Бежать? — с некоторым сомнением в голосе перепросил Венеско. — Я общаюсь с кээн уже несколько месяцев, но ни разу не слышал ни о каких побегах.

— Очевидно, они этого не афишировали, — пожал плечами Арнинг. — Это произошло на базе "Восток" перед Новым годом.

— Хорошо, продолжайте, — кивнул Венеско.

— После побега нам — мне и моему напарнику — удалось добраться до Чинерты. Там я одно время выполнял специальные поручения для правительства, а потом — как комиссар Межкома. И... я, конечно, никогда не занимался ранее дипломатической работой, но некоторый опыт переговоров у меня есть.

— Хорошо, — Венеско снова был сама любезность. — И как вы себе представляете свои обязанности в нашей структуре.

Интересный вопрос. Особенно, если ожидалось, что новый начальник сам даст ответ на него.

— Я надеюсь, что мои опыт и знания о при... кээн станут дополнением ваших, господин Венеско, — вежливо сказал Арнинг. — Возможно, мне удастся уменьшить вашу нагрузку при решении каких-либо организационных вопросов — смею надеяться, я не самый худший администратор. И я готов помогать вам и быть вам полезным во всем, что понадобиться впредь.

— У вас несколько специфический опыт общения с кээн, — Венеско словно рассуждал вслух. — Вы прошли плен, видели войну... Вы считаете их врагами?

— Я потерял под бомбами отца, жену и сына, у меня достаточно причин, чтобы ненавидеть их, — нехотя сказал Арнинг, не отводя взгляда. — Однако я знаю, что кээн бывают разными. Как минимум, с одним из них мы даже подружились. И мне прекрасно известно, что на переговорах нет места личным чувствам и мнениям.

— Я очень хорошо понимаю ваши чувства, — Венеско отпил глоток настоящей, изумительно пахнущей скайры, которой Арнинг не пробовал уже много месяцев. — Гибель ваших родных — это трагично и очень печально. Но все это — уже прошлое, и наша задача заключается в том, чтобы оно так и осталось прошлым. Скоро Филлина станет частью Звездной Империи, а это означает, что нам надо учиться взаимодействовать с кээн, находить общий язык с ними, встраиваться в их общество...

— Понимаю, — без особого энтузиазма вздохнул Арнинг.

Но у Венеско энтузиазма было за двоих.

— Вам нужно просто переключиться на другую волну! — продолжал он. — Поверьте, это не так трудно, как вам может показаться. Кээн во многом достойны восхищения! Их общество — это просто завораживающая смесь современности и традиций, уходящих в глубину веков! Ни одна цивилизация на Филлине не может похвастаться такой древностью!

— Простите, но здесь бы я поспорил, — заметил Арнинг. — По их летоисчислению идет только 3808 год, в то время как мы живем в 54-том веке. К тому же, их год короче нашего.

— Нет, вы не понимаете! Мы говорим о непрерывной исторической традиции. Наша Гранида насчитывает менее восьмисот лет истории, по сравнению с Империей — мы не более чем подростки! Да вся цивилизация в Приморье укладывается всего в три тысячи лет!

Есть еще и Заморье, — хотел напомнить Арнинг, но Венеско пылал таким энтузиазмом, что ему расхотелось опускать его на землю. Да и не стоило сильно спорить в первый же день с собственным начальником.

— За какие-то шестьсот лет кээн создали великую космическую империю, распространяющуюся на десять звездных систем! — продолжал тем временем Венеско. — Мы за тот же период даже не освоили толком Западный континент! Я попрошу, чтобы вам показали фильмы и фотографии. Вы просто удивитесь, какую гигантскую работу они проделали, чтобы превратить девственные, неприютные, опасные планеты в ухоженный сад, приобщить их к цивилизации!...

Все верно, думал Арнинг. Вот только все эти достижения, которыми так восхищается Венеско, стоят на крови, костях и рабском труде миллионов кронтов. И жаль, что господину начальнику отдела не попался свой Куоти, который рассказал бы ему, что скрывается за величественным фасадом... Однако и эти свои мысли Арнинг решил оставить при себе.

— ...Я просто горжусь, что мы — пусть даже неправедным, насильственным путем получим шанс стать частью этой Империи, — восторженно говорил Венеско. — Да, они разрушали! Но они не только разрушители, но и строители! Я видел сам, как они возводили свою Центральную базу — буквально, с нуля!... Вы не были на Центральной базе?

— Нет, — покачал головой Арнинг. — Только на базе "Восток".

— А хотите увидеть? Мне сейчас нужно ехать туда на встречу. Не составите мне компанию?

— Конечно, составлю, — кивнул Арнинг. — Мне все равно предстоит этим заниматься, так почему бы не начать прямо сейчас?

— Вот и прекрасно! — воскликнул Венеско. — Тогда у меня будет к вам одно поручение. Вы навестите там пленных.

— Кого?! — Арнингу показалось, что он ослышался. — Но всех пленных должны были освободить! Еще в прошлом месяце!

— Это другие пленные, — казалось, эта тема вызывает у Венеско неудовольствие. — Они проникли в зону безопасности базы и были задержаны. Теперь они, так сказать, отрабатывают участием в одном научном эксперименте. Вы встретитесь с их старшим, спросите, все ли у них в порядке, нет ли каких жалоб и все такое. Вообще, я бы хотел, чтобы вы взяли эти контакты на себя.

— Хорошо, — покладисто сказал Арнинг. — Я же говорил, что всегда готов помогать вам во всем.

Дэсс Урган медленно и осторожно шел по неширокому коридору, освещенному неяркими белыми светильниками, прячущимися за светло-серыми пластиковыми панелями. Игломет чуть подрагивал в его руках. Пол, покрытый серо-зеленым ковровым покрытием, которое время от времени пересекали высокие порожки-комингсы, глушил звуки, поэтому идущего в нескольких шагах сзади Клюма Эванга было не видно и не слышно. Однако его метка горела успокаивающим желтым светом на тактическом экранчике — чтобы его увидеть, было достаточно на секунду скосить взгляд вправо-вниз.

Впереди появилась дверь. Покрытая пластиком под дерево, она резко выделялась на сером фоне. Прижавшись спиной к стене, Урган слегка толкнул ее вбок и выдвинул в появившуюся щель микрокамеру на гибкой тонкой проволочке, переключив шлем на изображение с нее. Эванг застыл напротив, готовый прикрыть командира или открыть огонь по тому, что скрывалось за дверью.

Поводя камерой из стороны в сторону, Урган осмотрел помещение, уделив особое внимание стенному шкафу с распахнутыми дверцами и потолку. Каюта была пуста. Отключив камеру, он сделал знак Эвангу — все чисто, идем дальше, до следующей двери. Проверять все каюты было скучно и медленно, но необходимо. Тот, кто забывает о том, что оставляет позади, частенько получает пулю в спину.

Наконец двери кончились. Коридор впереди вливался в просторный холл с лифтовыми шахтами. Урган встал за несколько шагов до выхода, прижавшись к стене, и стал ждать. Через минуту одна из стенных панелей отошла в сторону, и в проеме показалась темная фигура, а за ней — еще одна. Урган не шелохнулся. О том, что это свои, ему заранее сообщила тактическая карта, к тому же, на обоих были белые шлемы с нарисованными на них желтыми двойками.

— Чисто, — услышал Урган в наушниках голос Лики Ранси.

— И у меня чисто, — отозвался Урган. — Выдвигаемся.

На всякий случай, прикрывая друг друга, все четверо вышли в холл. Вскоре к ним присоединились еще восемь фигур в бронекостюмах и шлемах, появившиеся из боковых коридоров.

— Чисто, — сообщил старший третьей пары Пири Шанви.

— Чисто, нашел две растяжки, — услышал Урган еще один рапорт.

Урган ненадолго задумался. Очевидно, противники сосредоточили все силы наверху, на третьей палубе. Что же, посмотрим, сумеют ли они сегодня удивить их.

— Четвертая, пятая и шестая, — начал распоряжаться Урган, — вернитесь назад и осторожно поднимайтесь на четвертую палубу по шахте 8. Там постарайтесь зайти к ним в тыл и атаковать их сверху по боковым лестницам. Третья — идите на третью по шахте 10-11. Из технического коридора выходите в разных местах, и побольше стрельбы, чтобы они решили, что вас много. Пири, только смотрите, чтобы они не ухлопали вас сразу. Мы со второй будем в это время подниматься по парадной лестнице. Надеюсь, они этого не ждут — привыкли, что все шарятся по крысиным норам... Ну, с богом! Пошли!...

Первой вернулась в коридор шестерка — им добираться дальше всех. Затем осторожно снял панель, за которой зиял узкий вертикальный лаз, Пири Шанви. Убедившись, что третья пара благополучно добралась до третьей палубы, Урган махнул рукой и стал медленно подниматься по широким ступеням лестницы, вившейся винтом вокруг лифтовых шахт.

Шаг... Еще шаг... Вдруг наверху, совсем рядом, вспыхивает ожесточенная пальба. На тактической карте высвечиваются четыре красных вражеских метки, одна из них начинает тут же мерцать, гаснет, однако тускнеет и одна желтая.

Вот теперь вперед и не терять ни секунды времени!

— Гранаты! — командует Урган, и выскочив на площадку, сам запускает по коридору ребристое металлическое яйцо.

Сразу же грохает взрыв, за ним еще несколько, в воздухе свистят осколки. Конечно, бойцу в броне такие гранаты не сильно страшны, но Урган и не надеялся таким образом вывести хотя бы одного противника из строя. Взрывы должны были просто оглушить их, создать помехи, отвлечь хотя бы на долю секунды...

Впереди темная фигура в черном шлеме. Стоит на коленях, пытаясь встать. Игломет Ургана выплевывает короткую очередь, бросающую ее на пол. Мимо свистят иглы, с топотом мчится вперед могучий Эванг, снова взрыв гранаты... В конце коридора вспыхивает и гаснет перестрелка.

Прекратить огонь! — командует Урган. Все четыре вражеские метки превратились в белые с красной окантовкой. — Потери!

Напарник Шанви убит. Сам он ранен, но не тяжело — компьютер насчитал ему три двенадцатых повреждений. Немного задело и Лику, но это вообще ерунда — две двенадцатых. Остальные целы и невредимы. Что же, один убитый и двое легко раненых на четырех вражеских бойцов — такой размен Ургана вполне устраивает.

— Лика, берешь технический коридор, мы пойдем по главному, — командует он. — Шанви, идешь за первой, замыкающим. Прикрывай нам спину!

И снова коридор — точно такой же, как и на второй палубе, оставленной противником без боя. Только на этот раз нервы напряжены до предела. Где-то впереди — восемь вооруженных до зубов противников, которые могут появиться за любым поворотом, вынырнуть из любой двери...

Опять стрельба — на этот раз где-то поодаль. На карте высвечиваются еще четыре красных метки — высвечиваются и гаснут, одна за другой.

Молодцы, парни! Таки поймали их врасплох!

Отвлекшись на секунду, Урган не успевает. Коридор вдруг озаряется вспышками выстрелов. Что-то сильно бьет его в грудь, игломет внезапно становится тяжелым и неуклюжим, но Урган успевает дать очередь вперед, в сторону двух темных фигур. И, прежде чем тишина и темнота наваливаются на него, успевает заметить, как впереди тухнет еще одна красная метка...

Протянув руки, Урган на ощупь снял шлем. Первый взгляд — на тактическую карту. Убит он, убит напарник Лики, а сама она с уровнем повреждений в девять двенадцатых израсходовала свой жизненный ресурс на три четверти. Однако Эванг по-прежнему с нулем, а у Шанви остались те же три двенадцатых и приличный запас гранат, так что они вдвоем составляют весьма сильную пару. Шестерка потеряла одного, еще двое имеют легкие ранения, но зато они заняли Центральный пост и теперь могут видеть своих противников. Двое против восьми, пусть из них четверо и ранены, те не имеют никаких шансов.

Технически выигранный эндшпиль.

— Что, уделал меня?

Урган поднял голову. Рядом с ним стоял пришелец в военной форме со шнурами унтер-офицера второго разряда — командир того самого отделения, с которым они только что сразились на виртуальном полигоне.

— Уделал, — согласился Урган.

Его бойцы как раз обнаружили последнюю пару противников и теперь вполне квалифицированно их загоняли.

— В следующий раз я тебя уделаю, — холодно пообещал пришелец.

Переводчик не передавал эмоций, но Урган был уверен, что и в действительности речь пришельца звучала так же — холодно и бесстрастно. Эти солдаты были настоящими машинами и, как подозревал Урган, машинами для убийства себе подобных.

Он никогда не задавался вопросом — ни вслух, ни даже про себя, что делают здесь эти три отделения бойцов с черными нашивками — тридцать шесть человек во главе с младшим офицером второго ранга. Они не охраняли Ургана и его группу — все равно, им было некуда и незачем бежать, и не защищали исследователей — они никогда не покидали Центральной базы, где им ничего не угрожало. День за днем эти солдаты проводили свои тренировки, бегали кроссы, отрабатывали приемы рукопашного боя или просиживали долгие часы со шлемами на головах, проходя свои виртуальные полигоны.

Филиты быстро освоили компьютерную технику пришельцев. После этого все прочие исследования, к слову сказать, не слишком обременительные, прекратились, и дальнейшие их занятия проходили только перед экранами либо со шлемами виртуализации. Сначала они по одиночке, парами и группами блуждали по лабиринтам в поисках кладов, решали инженерные и тактические задачи, потом надо было отстреливать каких-то чудовищ, которые рвали неосторожных зубами или когтями либо забрасывали их огненными шарами, а дней десять назад их начали использовать и на тренировках солдат.

Полигон был всегда одним и тем же — внутренности какого-то большого космического корабля с несколькими палубами, пронизанными основными и техническими коридорами, лестницами, шахтами и лазами, со множеством кают и служебных помещений. Обычно они действовали против одного из отделений, защищая от него корабль или, наоборот, пытаясь взять его приступом.

В первые дни они постоянно проигрывали, как правило, с разгромным счетом и часто всухую, но честолюбивому Ургану быстро надоела роль мальчиков для битья. В свободное время они провели несколько мозговых штурмов, отработали тактику, которую пару раз проверили в деле, договорились о распределении ролей и вот сегодня использовали все эти находки, впервые уверенно переиграв противника. Урган гордился этим успехом, а победный клич, прокатившийся по комнате (это его бойцы добили последнюю вражескую пару, не потеряв больше никого из своих), стал для него райской музыкой.

— Победа! — воскликнул Урган, поднимая вверх сжатый кулак.

Чистая, ничем не замутненная радость его соратников и сияющие глаза Лики стали для него лучшей наградой.

— Урган! — послышался вдруг откуда-то сверху усиленный динамиком голос одного из пришельцев. — Пусть ваши люди пока празднуют, а вас ждут. К вам приехал человек из межкома.

Урган развел руками. Вот так всегда. Опять в самый неподходящий момент явился этот придурок Венеско. Теперь придется терпеть его дурацкие вопросы и отвечать на них, обдумывая каждое свое слово, чтобы пришельцы, прослушивающие его, ни в коем случае не посчитали, будто он выбалтывает их секреты. Да было б кому выбалтывать!... Этот благоглупостный болван на синерожих чуть ли не молится...

Однако, зайдя в небольшое помещение, где он обычно встречался с посетителями, Урган с удовольствием увидел, что удачный день продолжается. Сегодня вместо изрядно надоевшего Венеско его ждал молодой парень лет 25-30 атлетического телосложения и с приятным доброжелательным лицом.

Что же, любые перемены — всегда к лучшему, потому что хуже, чем было, быть уже просто не может.

— Добрый день, — поздоровался парень с легким акцентом. — Меня зовут Гредер Арнинг, я сотрудник межкома, заместитель господина Венеско.

— Рад знакомству, — меланхолично произнес Урган, разглядывая собеседника. — Вы не гранидец?

— Нет, — Арнинг покачал головой. — Я из Чинерты. К сожалению, знаю гранидский язык не очень хорошо. Но понимаю все.

— А как у вас насчет баргандского? — спросил Урган.

В другой день он бы не стал переходить на иностранный язык, чтобы лишний раз не тревожить пришельцев, которые, наверняка, слушали его, но хмель только что одержанной победы бурлил в крови и требовал выхода, хоть такого.

— Говорю свободно. Спасибо, — Арнинг, улыбнувшись, перешел на баргандский. — Вы гзури вашей бригады?

— Кто-кто?! — не понял Урган.

— Гзури. Это на языке кээн руководитель рабочей группы.

— Никогда не слышал, — Урган с интересом посмотрел на Арнинга. — Но вообще-то мы не работаем.

— А чем вы занимаетесь?

— Участвуем в научных экспериментах, — обтекаемо произнес Урган. — Разговор принимал небезопасное направление.

— Надеюсь, не Отдел специальных исследований Службы Безопасности? — спросил Арнинг.

Его тон был немного шуточным, но шуткой это не было.

— Нет, научный отдел Космофлота, — Арнинг вызывал у Ургана все больший интерес.

Теперь он уже почти не сомневался в том, что его собеседник в свое время тоже побывал в плену у пришельцев.

— Вы можете сказать, в чем заключаются эти эксперименты, — небрежно поинтересовался Арнинг. — Надеюсь, вы там не подвергаетесь риску?

— Нет-нет, — поспешно возразил Урган, лихорадочно думая, как бы свернуть с опасной темы. — Мы просто проходим тесты на проверку интеллекта и командное взаимодействие.

— Понятно, — протянул Арнинг.

Его правая рука вдруг потянулась к уху. Пальцы постучали по мочке, немного повозились, снова постучали.

"Да ведь это он спрашивает, не подслушивают ли пришельцы!" — вдруг понял Урган. И поспешно кивнул в ответ.

— Вам не кажется, что здесь немного душно? — спросил как ни в чем не бывало Арнинг. — Как вы смотрите на то, чтобы немного посидеть на открытом воздухе, в тенечке?

— Я не против, — пожал плечами Урган.

Вместе они вышли из зарешеченного барака, игравшего роль комнаты свиданий, и присели прямо под стеной на чахлую травку, окаймлявшую дорожку, посыпанную мелким песком.

— Наверное, мы с вами будем достаточно часто встречаться, — заметил Арнинг. — Расскажите немного о себе, чтобы лучше познакомиться.

В это время его рука быстро черкала по песку.

"Нас слушают?" — возникла на дорожке лаконичная надпись на баргандском.

"Да", — написал в ответ Урган и выразительно постучал рукой чуть повыше правого уха.

— Ну так как? — сказал вслух Арнинг. — Расскажете? А то я о вас почти ничего не знаю.

— Да, конечно! — спохватился Урган.

Что-то говоря, он снова следил за рукой Арнинга. На песке появился новый вопрос.

"Под кожей?!"

Продолжая рассказывать, Урган подчеркнул так и не стертое с песка слово "Да".

"Все так плохо?" — снова задал безмолвный вопрос Арнинг.

"Да".

"Что?" — написал Арнинг и, вклинившись в первую же паузу, быстро сказал:

— Спасибо. Прошу прощения, что перебиваю вас. Как-то внезапно вспомнил, что я немного слабо знаю свои обязанности как вашего "ангела-хранителя". Вы не против, если я повторю то, что мне говорил господин Венеско, а вы скажете, может, я что-то упустил?

Все это время Арнинг, не отрывая глаз, следил за песчаной полоской, где от руки Ургана возникла новая надпись:

"Не могу".

И, внезапно решившись, Урган добавил рядом еще одно слово.

"Смерть".

Тут же стер написанное и выразительно погладил чуть повыше уха, где под кожей прощупывалась зловещая горошина.

Арнинг вдруг закашлялся. Он кашлял долго и натужно, а в это время его рука, словно действуя отдельно от тела выводила новые слова:

"Только у вас?"

— Прошу прощения, — прокашлявшись, медленно, с паузой, сказал он, давая возможность Ургану написать ответ.

"Жена".

Это слово прожило на песке всего пару секунд. Будто испугавшись, Урган решительно стер его. На дорожке снова был только ровный песок.

— Да, вы, вроде бы, ничего не упустили, — сказал он вслух, глядя Арнингу прямо в глаза.

— Хорошо, — Арнинг пружинисто вскочил на ноги. — Я надеюсь, наше знакомство получит успешное продолжение. Я постараюсь снова встретиться с вами через три-четыре дня. Если будут какие-либо просьбы, говорите. Я сделаю для вас все возможное.

Кивнув на прощание, Арнинг ушел. А Урган остался в состоянии глубокой задумчивости. Сейчас он был совсем не уверен, что поступил правильно, дав понять Арнингу, в каком положении находится. Решившись на это, он ставил на карту не только свою жизнь, но и жизнь Лики и их неродившегося ребенка, не зная, сможет ли Арнинг им помочь, и не обернется ли его помощь еще большей бедой. Но потом он вспомнил пустые равнодушные глаза солдат-пришельцев и безумные речи их начальника и решил, что еще хуже в любом случае не будет.

По крайней мере, терять им абсолютно нечего. Пришельцы их в живых не оставят. Это Урган понимал совершенно четко и ясно.

Гредер Арнинг медленно шел по направлению к административному корпусу базы, раз за разом мысленно прокручивая разговор, если так можно было назвать их безмолвный диалог, с Дэссом Урганом. И чем дальше, тем все меньше нравилась ему эта история.

С одной стороны, он очень сильно подозревал, что пришельцы намеренно ввели Ургана в заблуждение, чтобы напугать его и сделать более послушным. Взрывающийся микрофон, да еще вшитый под кожу казался ему странным и невероятным. О блефе со взрывающимися ошейниками ему как-то рассказывал Собеско. Он же тогда упомянул и о пришельце, грозившем засунуть под кожу пленным филитам, конечно, не микрофоны — вряд ли они нормально работали бы в таких условиях, а обычные радиомаячки. В плену они однажды разговаривали с Куоти о наказаниях и тюрьмах, весьма подробно обсудив эту тему, но он тогда даже не упоминал о подобных технических диковинах. Не знал? Или не пожелал говорить? Или просто ничего такого и нет?

С другой стороны, Арнинг очень хорошо понимал Ургана, не пытавшегося проверить, обманывают его или нет. Когда в заложниках родной человек, не до резких движений. Однако по собственному опыту Арнинг прекрасно помнил, что означают подобные жестокие комбинации в исполнении пришельцев. Не иначе как для Ургана готовят какую-нибудь особенную пакость...

Плохо, что он практически ничего не знает об Ургане. Надо будет поспрашивать Венеско, каким образом он вместе с женой и еще десятью людьми вдруг оказался в зоне безопасности и почему их не отпустили, как всех остальных пленных. Также не мешало бы знать, что за эксперименты над ними проводят и что с ними вообще собираются делать, когда эти исследования закончатся.

Впрочем, даже если он получит всю эту информацию к размышлению, это вряд ли сильно продвинет его в решении главной задачи — как помочь Ургану и его товарищам по несчастью. У них с Кеном был Куоти, к которому можно было обратиться за помощью и получить ее. У Ургана нет никого, вокруг него одни враги. И Куоти теперь далеко, на базе "Восток", а надеяться на счастливую случайную встречу с ним вряд ли стоит...

Посоветоваться с Венеско? Он общается со здешними пришельцами, может, найдет, кому намекнуть, что с пленными что-то нечисто? Однако Арнинга останавливало то, что Урган, который, несомненно, несколько раз встречался с Венеско, так и не попросил его о помощи, тогда как тут же раскрылся перед другим человеком, хотя видел его в первый раз в жизни.

Найти бы того самого покровителя Куоти с Центральной базы, который помог вытащить из Службы Безопасности Дранго и ребят, а затем, наверняка, подкинул нейтрализатор и микрофончик в виде колючки репейника. Только вот Куоти, конспиратор вредный, даже не намекнул, кем он может быть, а искать самому — дело совершенно бесполезное.

В итоге оставался один путь — известить высшее начальство и надеяться на его мудрость и контакты. Только вот к кому обращаться? Каких-то специальных каналов связи через голову Венеско у него не было, адресов в Белой Горе тоже. Писать сразу Киру Калансису? Так не известно, когда к нему это послание попадет, да и хватит ли у него времени, чтобы уделить внимание каким-то гранидцам, по которым нет ничего, кроме давно стертых следов на песке и смутных подозрений?...

А впрочем... Урган — гражданин Граниды, так что и заниматься его делами должно правительство Граниды. Вот только бы знать, кого может заинтересовать эта информация, и кто сможет дать ей ход. Вопросы, вопросы... И все без ответов. Нет, надо как можно быстрее здесь обживаться, нарабатывать свои связи, а то получится сущая подлость — обнадежил человека, а ничего не сделал...

— Добрый день! Вы — новый сотрудник межкома? Простите, не вижу, как вас зовут, — послышался прямо над головой Арнинга механический голос переводчика.

Подняв голову, смущенный Арнинг увидел прямо перед собой высокого худощавого темноволосого пришельца с вытянутым лицом, словно рассеченным надвое длинным узким носом. На груди его формы виднелась нашивка-уголок.

Суперофицер третьего ранга, однако. Немаленькая шишка.

— Прошу прощения, — Арнинг поспешно поклонился, поправив бейджик, прикрепленный к нагрудному карману рубашки. — Меня зовут Гредер Арнинг, я новый заместитель господина Венеско.

— Рад познакомиться, — пришелец слегка улыбнулся, отчего его лицо сразу стало менее пугающим. — Я суперофицер третьего ранга Реэрн, заместитель начальника базы по технике.

— Чем могу служить вам, господин Реэрн? — снова поклонился Арнинг.

— Вообще-то, мне был нужен ваш начальник, но, возможно, мне сможете помочь и вы. Мне нужны лампочки.

— Простите? — Арнингу показалось, что он ослышался.

— Электрические лампочки, разноцветные, примерно... пятьсот штук. С патронами, проводами и, крайне желательно, источник энергии, чтобы питать это хозяйство, — спокойно разъяснил Реэрн, слегка улыбаясь.

— Э-э-э... Могу я спросить, зачем они вам? — Арнингу довольно быстро удалось справиться с удивлением.

— Как вы, наверное, знаете, скоро на Филлину прибывает Императорский Подручный, — со вздохом объяснил Реэрн. — Это очень важная персона, и ему нужна торжественная встреча. Некий... господин из Управления Двора решил, что Императорского Подручного нужно встречать иллюминацией. Однако, к сожалению, на наших складах нет необходимого количества светильников. Тогда вышеупомянутый господин предложил на время позаимствовать их у вас и был поддержан в этом... весьма значительным большинством. А на меня и моих бойцов была возложена задача достать эти светильники и установить их в требуемых местах.

— Сочувствую, — произнес Арнинг.

С этим пришельцем было как-то легко. Он не пытался давить и приказывать, а просто рассказал о своей проблеме и попросил помощи. По манере общения он чем-то напоминал Куоти, тоже державшегося с ними запросто, но без фамильярности.

— Так как, вы возьмете этот вопрос под свой контроль или мне вызвать на встречу господина Венеско, как только он освободится? — снова слегка улыбнулся Реэрн. — Учтите, что эти лампочки нужны мне как можно скорее — как говорится, лучше всего — вчера.

— Понимаю вас, — улыбнулся в ответ Арнинг. — Приложу все свои силы, чтобы выполнить вашу просьбу в самые сжатые сроки. А господину Венеско я тогда расскажу сам. Прошу прощения, но сейчас у него, наверное, какая-то важная встреча...

— Прелестно, прелестно, господин Венеско! Я восхищен! Я просто не нахожу слов! — старший офицер первого ранга Лмеалс, в котором Дэсс Урган, наверняка, безошибочно узнал бы своего главного мучителя, от избытка чувств всплеснул руками. — Жаль, что вы не коллекционер, иначе вы бы смогли понять и разделить мою радость!

— Мне достаточно видеть, как радуетесь вы, — слегка поклонился довольный Венеско. — А я сам рад, что смог угодить вам.

— Иногда я даже немного завидую вам, — Лмеалс любовно провел рукой по разложенным по столу экспонатам. — Наша цивилизация на пути прогресса в погоне за пользой и эффективностью, по-видимому, немного утратила то чувство прекрасного, которым щедро одарены ваши мастера. Какая тонкость, какое изящество! И каждая из этих безделушек представляет собой смертельное оружие!...

— Причем, все они в надлежащем состоянии, — гордо сказал Венеско. — Все пистолеты исправны и к каждому есть патроны — даже к этому малютке, что помещается в кулаке!

— Оружие крайнего случая, — понимающим тоном заметил Лмеалс. — Такое есть и у нас. Стреляющие ручки, электрошокеры, тазеры... Но у нас, к сожалению, все фабричное, в этих вещах нет индивидуальности.

— Посмотрите сюда, — Венеско осторожно полез во внутренний карман. — Это будет настоящая жемчужина вашей коллекции.

— Часы?!

— Это не просто часы. Смотрите, я откидываю крышку...

— Тьма и пламя! Там внутри пистолет?!

— Совершенно верно! Калибр — три с половиной миллиметра, стреляет специальными бесшумными патронами. Пули разрывные. На дистанции до пяти метров вполне эффективно и смертельно.

— Какая прелесть! Покажите, я хочу рассмотреть поближе!

— Пистолеты в виде часов появились у нас еще в конце прошлого века, — увлеченно стал объяснять Венеско. — Но тогда использовались большие карманные часы, естественно, не настоящие, без механизма. А это — настоящая картагонарская работа предвоенных времен! Эти часы выполнены в виде больших наручных, тогда было модно носить на руке подобные блямбы. В браслете спрятаны четыре запасных патрона. И самое главное, у этих часов есть механизм с системой автоподзавода, они ходят и даже показывают более-менее точное время!

— Потрясающе! — покачал головой Лмеалс. — Но это так восхитительно непрактично!

— Очевидно, специальный заказ, — пожал плечами Венеско. — Тогда среди картагонарской аристократии была мода на опасные игрушки.

— Беру! — выдохнул Лмеалс, не отводя взгляда от часов. — Сколько вы за них хотите?!

— Дорого, — увлеченного своим предметом лектора мгновенно сменил коммерсант. — Больше, чем за все остальное, вместе взятое.

— Пусть! — махнул рукой Лмеалс. — За это — не жалко!... Кстати, при въезде на базу вы задекларировали эти часы как оружие?

— Нет, конечно! Просто часы, даже не антикварные.

— Тогда, если вы не против, давайте не будем вносить их в список, — в тоне пришельца появились просительные нотки. — Просто, если я выложу такую сумму, ко мне могут возникнуть вопросы. А я, как вы понимаете, представляю весьма высокопоставленных лиц, которые будут не довольны, если их коллекционные экспонаты привлекут к себе излишнее внимание. Скажем, вы просто подарили эти часы, обычные часы... Вы понимаете?

— Конечно. Я буду только рад оказать вам эту небольшую услугу. Я никакой отчетности ни перед кем не веду. Правда, должен предупредить, что в дальнейшем поток, к сожалению, будет оскудевать. Люди разъезжаются, никто больше не меняет ценные вещи на хлеб, бесхозного имущества практически не попадается...

— Ничего, — махнул рукой Лмеалс. — Меня устраивает и то, что я уже смог отыскать с вашей помощью. Но, если будет еще что-то интересное, милости прошу. А сейчас, если вы не против, давайте отметим совершение удачной сделки! Я специально для такого случая приберег бутылочку настоящего кэтэркорского винца! Подождите, я мигом...

На самом деле старший-один не спешил. Он еще и еще раз мысленно прогонял всю схему и не находил в ней изъянов. Неожиданное, непредвиденное, невозможное решение идеально ложилось в мозаику, а значит, было правильным. А если так, то, наливая вино, надо было ни в коем случае не ошибиться, какой бокал взять себе, а какой — подать довольному и ни о чем не подозревающему гостю.

Глава 55. Последний день, он трудный самый

Последний день — он всегда самый сложный, самый хлопотный, самый напряженный. Раньше Кэноэ не понимал этого или, скорее, просто не задумывался о таких вещах. У него никогда не возникало срочных дел, которые надо было обязательно сделать перед поездкой, а его сборами всегда занимались другие люди. Он только прибывал в нужное место к нужному времени и... Счастливого пути!

Однако сегодня, в последний день пребывания на Тэкэрэо, на него вдруг навалилась такая лавина дел, что для того чтобы разгрести ее, не хватало и целых местных суток, хоть в них и было более тридцати стандартных часов.

Планета бурлила. Отстранение от должности управителя, главных силовиков и еще нескольких высокопоставленных чиновников, многочисленные аресты и массовые конфискации взбаламутили местное общество, из-за чего оно походило на кипящий котел. Кэноэ пришлось лично засвидетельствовать свое доверие заместителю управителя, который приступил к временному исполнению обязанностей своего начальника, пропечатать Хрустальным Жезлом несколько документов наивысшей важности и несколько раз выступить перед взбудораженной общественностью, чтобы немного приглушить страсти.

Слухи, некогда запущенные Гриарном, продолжали жить своей жизнью. Теперь практически все на планете "знали", что Императорский Подручный лично провел расследование и покарал виновных. Секретари оказались заваленными ворохами бумаг, приветственных адресов, доносов, прожектов и прошений, и Кэноэ своей властью приказал свалить всю эту кучу в архив, чтобы не спеша разобрать уже на обратном пути с Филлины, когда делать будет все равно почти нечего.

Пока Кэноэ занимался государственными делами под чутким и ненавязчивым руководством опытного Меркуукха и при посильной помощи заместителя управителя и капитана Свэрэона, Кээрт вела активную светскую жизнь. Из-за истории с филитами программа их пребывания на Тэкэрэо претерпела значительные изменения. Они так и не успели посетить некоторые интересные места, где их ждали, и встретиться с некоторыми людьми, с которыми стоило увидеться.

Кэноэ с удовольствием отложил бы эти встречи на следующий раз, вот только ни он, ни Кээрт не знали и не могли знать, когда он представится. Обратно Императорская яхта должна была возвращаться путем курьерских кораблей, без захода в другие колонии, — в два прыжка с промежуточным финишем в окрестностях необитаемой системы красного карлика, расположенного, примерно, посредине между Филлиной и Метрополией.

Кээрт улетела с утра и забрала с собой Раэнке. Кэноэ, положа руку на сердце, был немного рад и тому, и другому. Их отношения с Кээрт внешне никак не изменились, они по-прежнему любили друг друга, были рады быть вместе, им, как и раньше, не надо было прибегать к каким-либо уловкам и недоговоренностям. Точно так же и Раэнке абсолютно ничем не напоминала о той внезапной страсти, охватившей их в больничной палате. Вернувшись к исполнению своих обязанностей, она вела себя так же как и прежде, ничем не выдавая своих чувств, если они у нее, конечно, были. Порой Кэноэ казалось, что все это было выдумкой, иллюзией, эротическим сном, которые иногда бывают, но не оставляют за собой ничего, кроме приятных воспоминаний.

Однако в том-то и дело, что это не было сном. Кэноэ почти не боялся разоблачения. Никто не обратил внимания на то, что он задержался в больнице немного дольше положенного (да и кто должен был решать, что ему положено, а что — нет?), Тень Гига, знавший все или почти все, хранил молчание, а Раэнке пока ничем не выдавала себя. Но Кэноэ чувствовал, что между ним и Кээрт появилась совсем еще маленькая и хрупкая стеночка лжи. Может быть, думал он, пройдет несколько дней, и она растает сама собой — в конце концов, пока Кээрт считалась его невестой, он тоже не хранил ей верность, не единожды отвлекаясь на мимолетные удовольствия. Но пока воспоминания, будившие чувство вины, были слишком свежи, и Кэноэ было легче от того, что сейчас они с Кээрт находятся порознь.

Хватит! Кэноэ сердито потер виски. Надо скорее возвращаться к делам, тогда у него просто не останется времени на переживания. Нажав кнопку, он вызвал Наарит и приказал ей впустить Бон Де Гра.

— Ваше высочество! — Бон Де Гра низко поклонился, протянув сложенные руки вперед, как это делают кронты.

— Вы не должны больше кланяться так! — строго сказал Кэноэ, встав из-за стола. — Ни передо мной, ни даже перед его Императорским Величеством! Вы — гражданин Империи, вы имеете пятый в табели о рангах титул! Помните об этом всегда! Смотрите! — Кэноэ сделал поклон. — Вот так и только так вы должны приветствовать лиц рангов с первого по пятый, поскольку этого требует ваш статус, и женщин до седьмого ранга включительно, потому что так положено по правилам приличия! Все остальные обязаны кланяться вам! А вы должны отвечать им — вот так! — отдышавшись, Кэноэ сел на свое место.

— Спасибо, ваше высочество, — тихо произнес Бон Де Гра, снова кланяясь, на этот раз правильно. — Я постараюсь не подвести вас. Я буду каждый день, каждый раз отстаивать свое положение и доказывать, что я его достоин. И я надеюсь, что если я сегодня перестану склоняться, завтра, может быть, прекратит унижаться весь мой народ.

— Я тоже на это надеюсь, — кивнул Кэноэ. — А чтобы эта надежда не умерла... вместе с вами, я хочу предложить вам дополнительную защиту, хотя бы на первых порах. Мне доложили, что вы планируете лететь на Кронтэю обычными грузопассажирскими кораблями через Лавинтисаэ и Буэривое. Я предлагаю вам, как мне кажется, более надежный вариант. Через пять дней с центрального космопорта Тэкэрэо вылетает курьерский корабль на Таангураи. Вы полетите на нем как мой советник — вот ваш путевой лист, — Кэноэ протянул Бон Де Гра документ. — Когда на подлете корабль начнет передавать срочные сообщения на планету, вы активируете вот этот диск и отправите содержащийся в нем информпакет лично управителю — принцу второго ранга Ларнэону. Вот подробные инструкции к процедуре и ваши полномочия, держите — Кэноэ передал Бон Де Гра второй пакет. — На космодроме вас будут встречать. В худшем случае — самом худшем — вы, как обладатель титула "руи", имеете право просить об аудиенции у управителя и получить ее. Принцу Ларнэону вы лично, из рук в руки, передадите вот этот, третий пакет. Если принц будет вас расспрашивать, ответьте на его вопросы. Принц Ларнэон... — Кэноэ на секунду заколебался, ведь полной уверенности у него все же не было. — Я очень надеюсь, что принц Ларнэон поможет вам вернуться домой и подскажет, к кому там можно будет обратиться.

— Спасибо, — сдержанно сказал Бон Де Гра, наклоняя голову.

Он не стал ни отказываться, ни рассыпаться в благодарностях, его неподвижное лицо ничего не выражало, но Кэноэ почувствовал, насколько сильно он тронут вниманием и взволнован.

— Я хочу пожелать вам удачи, во всех ваших начинаниях, — Кэноэ привстал, опираясь на стол, и его глаза оказались на одном уровне с глазами кронта. — Берегите себя. Честь честью, но ваша жизнь дороже, потому что она нужна не только вам. И я очень хочу надеяться, что за те пять дней, что вам осталось провести на Тэкэрэо, с вами ничего не случится.

— Не беспокойтесь, ваше высочество, — Бон Де Гра слегка наклонил голову. — На этой планете у меня есть покровители.

— Вы были агентом старшего офицера второго ранга Згуара? — вдруг неожиданно для самого себя спросил Кэноэ.

Одна из встреч, которую он провел сегодня, была с Гриарном. И хотя следователь был очень сдержан в предоставлении информации, кое-какие выводы из его скупых фраз Кэноэ сделал.

Бон Де Гра колебался всего несколько секунд.

— В некотором смысле, — да, — осторожно сказал он, а его уши настороженно прижались к голове.

— Не столько Службы Безопасности, сколько лично Згуара, и не столько Згуара, сколько его семьи? — сделал еще одно смелое предположение Кэноэ, вспомнив аналитическую записку по кланам местных старожилов, подготовленную Таутингом и Наарит.

— Я не имею права раскрывать чужие тайны, — глаза Бон Де Гра сузились, став неприятно похожими на амбразуры.

— Вы ничем не повредите своим покровителям, — мягко сказал Кэноэ. Он уже немного ругал себя за неуместное любопытство. — Это нужно лично мне, чтобы знать, кто есть кто на Тэкэрэо и на кого можно положиться. Дальше меня эти информация никуда не пойдет, — попробовал он восстановить доверительные отношения с Бон Де Гра.

Ф-фух!... Кажется удалось.

— Так получилось, что вскоре после того как я попал на Тэкэрэо, около десяти лет тому назад, я стал одним из работников в поместье советника Згиэра, точнее, его отца, — наконец произнес Бон Де Гра, его уши несколько разгладились и отошли в стороны. — Там мне удалось привлечь внимание господина советника, а затем в силу некоторых обстоятельств я оказал ему определенную услугу...

— Это было связано с борьбой советника против Синдиката? — поинтересовался Кэноэ.

— Да, — коротко кивнул Бон Де Гра. — Мне и моим друзьям удалось предотвратить нападение на поместье, а затем сорвать одну из попыток Синдиката наладить выращивание сугси на Тэкэрэо. С тех пор я пользуюсь определенным покровительством советника.

— Большое спасибо, — поблагодарил Кэноэ. — Еще один кусочек мозаики — как на Тэкэрэо появился и благополучно просуществовал несколько лет целый поселок беглых кронтов — встал на свое место. — Ну что же, счастливого пути! Надеюсь, мы еще встретимся.

— И вам счастливого пути, — улыбнулся в ответ Бон Де Гра. — Желаю вам успеха на Филлине!

Бон Де Гра был последний посетитель на сегодня, и Кэноэ уже предвкушал заслуженный отдых, тем более, что через полчаса по местному времени из своего турне должна была вернуться Кээрт. Внезапно на столе запищал коммуникатор.

— Ваше высочество, — раздался тихий голос Наарит. — К вам генерал третьей величины Ниорг, Отдел специальных исследований Службы Безопасности. Он уже три дня пытается попасть к вам на прием. Говорит, что у него — дело государственной важности, связанное с филитами.

Кэноэ глубоко вздохнул.

— Что же, если с филитами, пусть зайдет. Я приму его. Надеюсь, полчаса хватит на его дело...

Генерал Ниорг на первый взгляд не производил впечатления. На второй, впрочем, тоже. Маленький, пожилой, невыразительный, даже какой-то потрепанный. К тому же, он был в штатском, и решительно невозможно было представить его в сером мундире со звездой на рукаве. Однако голос у него был настоящий генеральский — твердый, решительный и очень властный.

— Ваше высочество, — произнес он этим выразительным голосом. — Я хочу предостеречь вас от совершения большой ошибки!

— И в чем она заключается, ваше превосходительство? — вполне доброжелательно спросил Кэноэ.

То, что генерал не стал ходить вокруг да около и расточать лесть, а сразу же перешел к делу, ему откровенно понравилось.

— Филиты не должны вернуться на свою планету! — решительно сказал Ниорг. — Вы не могли об этом знать, ваше высочество, но их нельзя везти обратно на Филлину!

— Почему?! — ледяным тоном спросил Кэноэ. Ситуация стремительно переставала ему нравиться. — Согласитесь, но для отмены решения Императорского Подручного и члена Императорского Дома должны быть очень веские причины.

— Причины более чем веские! — заявил генерал. — Это дело государственной важности! Появление этих филитов на планете может иметь самые неприятные последствия для будущего всей колонии!

Тьма и пламя! Кэноэ был разозлен и рассержен на самого себя. Только сейчас он вспомнил и обратил внимание на то, что филиты в разговорах с ним очень мало и неохотно говорили о своем пребывании в плену. А он, дурак, не стал их расспрашивать. Сколько же еще раз он будет попадать впросак из-за нехватки информации, причем, возникшей исключительно по его вине?!

— Тогда почему я узнаю об этом только сейчас, за несколько часов до отлета? — мрачно спросил Кэноэ вслух. — То, что для них приготовлены места на одном из кораблей церемониальной эскадры, не является секретом ни для кого из... заинтересованных лиц уже несколько дней. И это решение не вызвало протеста ни с чьей стороны, считая Службу Безопасности!

Эта реплика неожиданно повергла генерала в состояние глубокого смущения.

— Это моя ошибка, непростительная ошибка, — сказал он, покаянно опустив голову. — Я прибыл на Тэкэрэо две с половиной декады тому назад с Филлины, где занимался расследованием данного дела. Узнав, что филиты найдены, я отправил соответствующий запрос об их дальнейшей судьбе на Метрополию и намеренно отстранился от оперативного решения связанных с ними текущих проблем, чтобы не привлекать излишнего внимания. Я не предвидел вашего интереса к филитам, ваше высочество, и совершил большую ошибку, не следя за ними. Когда вы прибыли на базу Звездной Гвардии, где содержались филиты, я инспектировал некоторые подразделения нашей службы на Тэкэрэо и получил информацию с катастрофическим опозданием. Я виноват перед вами, ваше высочество, что в нужный момент не находился рядом с вами и не смог предотвратить... нежелательное развитие событий. Без сомнения, я понесу за это самое строгое наказание. Но сейчас я прошу вас, ваше высочество, исправить ошибку и передать филитов под контроль Отдела специальных исследований Службы Безопасности!

— Но почему это настолько важно? — осведомился Кэноэ.

— Прошу прощения, ваше высочество, но это государственная тайна высшего уровня! — твердо сказал генерал. — Я не имею права раскрывать ее — даже вам.

— Вообще-то, я как Императорский Подручный имею допуск высшей категории, — заметил Кэноэ. — И я могу просто приказать...

На секунду Кэноэ засомневался, правильно ли он поступает. Не стоит ли сейчас за ним простое мальчишечье упрямство, желание показать свою значимость перед людьми, которые реально управляют Империей? Нет, ответил он сам себе. Там, где речь идет о жизнях и судьбах, он не имеет права принимать решение с закрытыми глазами.

— Понимаете, ваше превосходительство, — смягчил он тон. — Просто после того как все случилось, я испытываю что-то вроде чувства ответственности за филитов. Не скрою, что у меня создалась с ними определенная эмоциональная связь. Именно поэтому мне и хочется знать, почему они не имеют права вернуться на Филлину.

— Я не считаю, ваше высочество, что вам действительно нужно это знать, — покачал головой генерал. — Служба Безопасности — не благотворительная организация. Порой нам приходится совершать действия, которые с точки зрения обычной морали выглядят сомнительными, жестокими, да что там говорить, просто преступными. Но эти действия абсолютно необходимы для блага государства, поскольку приносят пользу, значительно превышающую ущерб, или предотвращают намного более серьезные и неприятные последствия. Это тяжело, это не совсем достойно, но все это надо кому-то делать. Безусловно, это грязь... но такова наша работа. Вам же, ваше высочество, лучше остаться чистым. Незапятнанным.

— И все же, я прошу вас рассказать, — упрямо сказал Кэноэ. — Я не могу решать судьбу четырех дюжин людей втемную.

— Хорошо, — наконец решился генерал. — Я не могу брать с вас подписку о неразглашении, но, надеюсь, вы проявите должную ответственность. Итак, слушайте.

Отделу специальных исследований Службы Безопасности была поставлена задача — создать против филитов эффективное биологическое оружие. Речь идет об искусственно сконструированных микроорганизмах, которые совершенно безопасны для кээн и подчиненных Империи народов, но смертельно опасны для филитов. При этом, данные биоконструкты должны иметь высокую степень контагиозности, то есть, ими легко было бы заразиться, не поддаваться лечению с помощью используемых филитами технологий и не создавать иммунитета у выздоровевших, чтобы заболевание нельзя было предупредить с помощью предохранительных прививок. В то же время, вызванные этими микроорганизмами заболевания должны были поддаваться лечению при использовании... скажем так, биоконструктов противоположного направления с достижением полной ремиссии... то есть, выздоровления... с вероятностью, почти не отличающейся от единицы.

Исследования в данном направлении начались еще задолго до начала филлинской операции. После вторжения в прошлом году они были ускорены с широким использованием филитов в качестве подопытных. Одной из групп удалось весьма быстро нащупать решение. Созданный ими микроорганизм отвечал многим требованиям, указанным в задании. По крайней мере, он поддавался дальнейшему усовершенствованию.

Филиты, участвовавшие в этой серии исследований, должны были быть переданы для использования в других проектах Отдела специальных исследований или ликвидированы, однако руководитель группы в нарушение законов нелегально продал их на Тэкэрэо, где филитами заинтересовался Синдикат. Дальнейшее, полагаю, вам известно.

— Известно, — кивнул потрясенный Кэноэ. Услышанное никак укладывалось у него в голове.

— Теперь, думаю, вы понимаете, почему этих филитов нельзя возвращать на Филлину, — с легким сочувствием сказал генерал. — Отправить их опять в исследовательский центр нельзя — они являются гражданами Империи. Придется отпустить, и тогда неизбежно произойдет нежелательная утечка информации. Вы представляете себе последствия, ваше высочество?! К тому же, возможно, эти филиты до сих пор являются носителями биоконструкта, и их появление на Филлине может вызвать эпидемию, которая сейчас никак не соответствует нашим интересам.

— И что вы предлагаете сделать? — хмуро спросил Кэноэ.

— Как и планируется, завтра утром филитов вывезут с базы Звездной Гвардии. Но их отправят не на космодром, а на один из объектов Отдела специальных исследований для проведения медицинского обследования. Соответствующее распоряжение санитарной службы я обеспечу, а таким распоряжениям, как вы знаете, обязан подчиняться даже сам Его Величество Император. Кстати, филиты действительно нуждаются в проведении самого углубленного обследования.

— А что с ними будут дальше?

— Дальше? — переспросил генерал. — Дальше... Их отправят на поселение на один из дальних форпостов. Очевидно, туда же со временем переселят и других филитов, принимавших участие в исследованиях. Я думаю, мы даже сможем решить вопрос с их воссоединением со своими семьями. Ваша совесть будет чиста, ваше высочество. Они, конечно, не увидят больше Филлину, но они будут пользоваться всеми привилегиями граждан Империи и ни в чем не испытывать недостатка. И, разумеется, секретность будет соблюдена.

Кэноэ опустил голову. На душе было мерзко. Я не предаю их, я ни в чем не виноват, уговаривал он себя. Я действительно не знал предыстории появления филитов на Тэкэрэо, не знал об исследованиях и не предполагал, что с ними связана такая мрачная тайна. Конечно, очень неприятно не выполнять обещания, но что делать? В конце концов, предложенный вариант позволяет выйти из положения с минимальными потерями.

Он убеждал самого себя, но почему-то никак не мог убедить. Генерал был кругом прав, вот только его правота была какая-то неправильная.

Политику не делают в белых перчатках, продолжал сердито думать Кэноэ. Порой государственные интересы требуют жертв, больших жертв, причем, часто ими оказываются ни в чем не виноватые и ни к чему не причастные люди, и нечего трусливо закрывать на это глаза! А вся проблема заключается в том, что он лично знает этих людей... ну, филитов... и поэтому все в нем протестует против печальной необходимости.

Кэноэ прикрыл глаза руками. Он ничего не мог с собой поделать. Он помнил, как радовались филиты, когда узнали, что возвращаются домой. Как радостно бросилась на шею Эргемару маленькая филитка Териа, которая так понравилась Кээрт. Как блестели глаза у Дауге, который больше двух дюжин лет провел на чужбине. Как... Кстати, Дауге. Он пробыл с другими филитами несколько месяцев, но не заболел и не заразился. Так что, возможно, опасения генерала по поводу возможной эпидемии несколько преувеличены.

Некоторое время назад он избрал для себя простой критерий: одобрила бы его решение Кээрт или нет. То, что предложил генерал Ниорг, ей явно не понравилось бы. Она тоже была рада за филитов и очень огорчилась бы, узнав, что вместо родного дома им предлагается... А что, собственно, им предлагается?...

— На каком форпосте планируется разместить филитов? — спросил Кэноэ. — Они ведь очень разные.

Как ни странно, этот простой вопрос поставил генерала в тупик.

— Сейчас я не могу ответить на этот вопрос, — сказал он после паузы. — Окончательное решение еще не принято. Вероятно, оно будет утверждено руководством отдела, а может, и кем повыше.

— Хорошо, тогда просто скажите, какие варианты рассматриваются, — настаивал Кэноэ.

— Э-э-э... — генерал запнулся. — Пока я ничего не могу сказать. Прошу прощения, ваше высочество.

Да он же просто выдумал эту историю с форпостом, причем, наверняка, только что! — вдруг понял Кэноэ. На самом деле, филиты даже не покинут Тэкэрэо, их здесь и похоронят, как только завершится это "углубленное обследование"!

— Я тоже прошу прощения, ваше превосходительство, — с отменной вежливостью сказал он. — Но без точного ответа на этот вопрос я не могу удовлетворить вашу просьбу. Филиты будут возвращены на свою планету, где и пройдут углубленное медицинское обследование. Под моим личным контролем.

Что-что, а держать удар генерал Ниорг умел.

— Это совершенно не допустимо, ваше высочество! — прогремел он. — Подобное безответственное решение может нанести невосполнимый ущерб всей политике Империи на Филлине! Я настаиваю на безусловной передаче филитов в распоряжение Отдела специальных исследований Службы Безопасности! Я взываю к вашему благоразумию, ваше высочество!

Кэноэ чуть ли не физически чувствовал, как непреклонная воля генерала Ниорга пригибает его к земле. Было видно, что этот человек не остановится и не отстанет, пока не добьется своего. "А ведь он ничего не может сделать!" — промелькнула у него в голове спасительная мысль. У него нет полномочий на то, чтобы выцарапать филитов с гвардейской базы, иначе он бы немедленно предъявил их! И он сам ничего не решает, он ждет, что прикажет его начальство, а пока информация пройдет в обе стороны, уже будет поздно.

— С точки зрения благоразумия... — начал озвучивать Кэноэ внезапно пришедшую ему новую мысль. — С точки зрения благоразумия было бы очень неблагоразумно утаивать от филитов информацию о биоконструктах. Это ведь типичное оружие устрашения, его задача — удерживать филитов от опрометчивых шагов. Не зная о его существовании, филиты могут предпринять враждебные действия, вынудив Империю пустить его в ход. В результате держава потеряет целую обитаемую планету и несколько миллиардов подданных. Согласитесь, намного лучше, если филиты узнают о наличии биологического оружия, причем, непосредственно от нас. От этого они не станут менее враждебными к Империи, но, очевидно, станут более послушными.

— Ваше высочество, это уже вопросы большой политики, — отрезал генерал. — Вы не обладаете полномочиями, чтобы...

— Мои полномочия уступают только полномочиям самого Императора, — хладнокровно перебил его Кэноэ. Он уже закусил удила и мчался вперед, отключив все тормоза. — И если я допустил ошибку в своих логических построениях, я буду нести ответственность лично перед Императором или, в крайнем случае, перед Председателем Совета Пятнадцати Оонком! Я не даю вам разрешения забрать филитов. Их судьба будет решаться на самой Филлине, о чем я немедленно отправлю соответствующий запрос! Вы свободны, ваше превосходительство!

Едва за кипящим от возмущения генералом закрылась дверь, Кэноэ схватился за коммуникатор.

— Господин суперофицер третьего ранга! — вызвал он начальника охраны Ровоама. — Только что от меня вышел генерал третьей величины Ниорг. Приказываю со всем почтением задержать его и изолировать до нашего отлета с Тэкэрэо! Особенно следить за тем, чтобы он ни с кем не связывался!

Закончив разговор с Ровоамом, Кэноэ глубоко вздохнул, чтобы унять колотящееся сердце, и снова взял коммуникатор.

— Наарит, распорядитесь от моего имени, чтобы филитов сейчас же забрали с базы Звездной Гвардии и доставили на борт корабля "Всемилостивейший"! Прием посетителей закончен! Как только прибудет блистательная Кээрт, немедленно дайте мне знать!

А теперь можно положить коммуникатор и начинать сомневаться, правильно ли он поступил, или нет.

Закат медленно догорал в синеющем небе. Становилось прохладно, и Драйден Эргемар набросил на плечи Терии свою куртку.

— Если будет все хорошо, завтра в это время мы уже будем в космосе, — тихо произнесла Териа, прижимаясь к нему. — Ты веришь в это?

— Пока не очень, — признался Эргемар. — Вот когда нас завтра утром повезут на космодром, тогда поверю. И то, наверное, не до конца.

— А мне уже хочется домой, — Териа смотрела на угасающую зарю. — Знаешь, как бывает, когда ты очень ждешь и никак не можешь дождаться... Драйден, у тебя там кто-то остался?

— Конечно! — с некоторым удивлением сказал Эргемар. — Родители, братья, наверное, еще несколько племянников и племянниц.

— А почему ты о них никогда ничего не рассказывал?! — возмутилась Териа.

— Ну... — Эргемар задумался. — Наверное, потому, что мы вообще ни разу не говорили о своих семьях. К тому же, я... как бы так сказать... ушел из дома.

— Как это вышло?! — вырвалось у Терии. — Ой, извини, если тебе неприятно об этом вспоминать... Я не хотела...

— Нет, все нормально, — пожал плечами Эргемар. — Просто так тогда получилось... Понимаешь, Тери, я вообще-то сельский парнишка. Мои родители были... ну, и сейчас есть... фермеры в дистрикте Ойдевиз. У меня два старших брата, я самый младший, так что меня всегда немного баловали. И не сильно ругались, когда видели, что я вместо работы сижу за книгами. Я очень рано научился читать и просил книги у всех соседей. Мне и самому кое-что покупали. А когда мне было десять лет, на наш луг сел самолет. Такой небольшой бипланчик, покрашенный в оранжевый цвет, с белой полосой. Я увидел его и заболел небом. Теперь я точно знал, что буду летчиком. Причем, не военным, мне почему-то хотелось летать именно на таких небольших самолетиках, чтобы с высоты можно было все разглядеть и садиться, где хочешь. Для этого надо было закончить школу, потом колледж, потом поступить в институт гражданской авиации... Родители, в конце концов, с этим смирились. А я и раньше учился хорошо, а теперь стал особенно стараться, чтобы окончить школу на отлично и получить стипендию.

А когда мне было пятнадцать, случилась катастрофа. За пару лет до этого отец взял один кредит — знаешь, такой хитрый трюк, когда сначала платишь совсем мало, а потом все больше и больше. Я, кстати, тогда предупреждал, что там что-то нечисто, но кто будет слушать тринадцатилетнего пацана? В общем, денег стало не хватать, тем более, что старший брат недавно женился и у него должен был вскоре родиться ребенок. Отец потребовал, чтобы я бросил школу и начал работать. Сейчас я бы, возможно, понял его, но тогда ужасно возмутился и обиделся. Разругался со всеми, бросил все и ушел. Думал податься в город, там где-то устроиться на работу и одновременно учиться в колледже — ну, знаешь, такой совершенно нереальный план, какой можно составить только в пятнадцать лет...

Только до города я, к счастью, не добрался. По пути мне попался аэродром, точнее, испытательный центр фирмы "Канери". Она выпускала, правда, не самолеты, а вертолеты, но мне они понравились еще больше. В общем, я как-то упросил, чтобы меня взяли. Сначала просто на подай-принеси, потом стал что-то понимать. В семнадцать лет впервые поднял в воздух вертолет, а в двадцать получил свидетельство пилота-испытателя, правда, второго класса. А там я подружился с ребятами из конструкторского бюро, которые создавали те модели, которые мы испытывали и облетывали. Поначалу просто смотрел, а затем начал и сам немного разбираться в этих делах. Дилер Канери, владелец компании и главный конструктор, стал даже заниматься со мной. Он сам был самоучкой и, наверное, я ему чем-то приглянулся.

Мы даже договорились о том, что фирма оплатит мне обучение в Реперайтерском техническом университете, чтобы я после его окончания вернулся в конструкторское бюро, но в начале 69-го Канери умер. Нелепо и неожиданно, в неполные пятьдесят семь лет. Он всегда был поглощен только работой, за собой не следил, вот и запустил болезнь, пока не стало слишком поздно. А без него фирма не смогла выжить. Наверное, мы могли бы потрепыхаться за счет доводки прежних моделей, ремонтов, модернизации и всего такого, но на нас наехали "большие парни" из "Эрумы". Через несколько месяцев вдове Канери пришлось продать компанию той же "Эруме", пока за нее еще что-то давали. Испытательный центр расформировали, меня и многих других уволили, вот мне и пришлось податься в "Ренгер" простым пилотом. Я соглашался на самые дальние экспедиции, мечтал скопить денег, чтобы все же пойти учиться на авиаконструктора. И знаешь, если бы не пришельцы, наверное, этой осенью действительно смог бы поступить в университет...

— А чем ты думаешь заняться после возвращения? — спросила Териа.

— Пока не знаю, — пожал плечами Эргемар. — А что, у тебя есть предложение?

— Есть, — кивнула Териа. — Только давай я сначала расскажу тебе о себе. Меня принцесса Кээрт отругала за то, что я до сих пор многие вещи от тебя скрываю.

— А ты, правда, из знатной семьи? — немедленно поинтересовался Эргемар.

— Правда, — печально усмехнулась Териа. — Трентоны — это старинный аристократический род. Мой дед был губернатором провинции, потом заместителем министра внутренних дел. А отец — майором гвардии. Он погиб на войне, когда мне было четыре года. Я почти и не помню его, в памяти осталось только одно-единственное воспоминание: он подбрасывает меня в воздух, а мне весело. Я смеюсь, он тоже смеется...

Териа негромко всхлипнула, и Эргемар обнял ее, прижимая к своей груди.

— Спасибо, Драйден... Но давай я дорасскажу. Второй мой дед был императором.

— Каким императором?! — сразу не понял Эргемар.

— Баргандским. Который Зинес VI. Мою маму звали принцесса Тили, она была его младшей дочерью.

— Так ты тоже принцесса?!

— Нет, — Териа покачала головой с легкой улыбкой. — Только леди. У нас титулы передаются по мужской линии.

— Подожди! — вдруг вспомнил Эргемар. — Я читал, что после войны всех членов императорской семьи выслали из Барганда. Тебе разрешили остаться, потому что ты была Трентон?

— Нет, там была другая история, — голос Терии стал безжизненным и отрывистым. — Когда кончилась война, а император, подписав капитуляцию, застрелился, в Барганде началось то, что сейчас называют "месяцем хаоса". Правительство уже ничем не управляло, по всей стране прокатились солдатские бунты, офицерские мятежи, выступления левых и правых радикалов, крестьянские волнения, нападения уголовных банд... Это прекратилось только когда правительство национального единства Сиджена Уйта согласилось допустить в страну оккупационные войска. Уйта потом застрелил террорист, его память перемешали с грязью, но он просто спас страну от гражданской войны — всех против всех... Но только он опоздал. За два дня до прихода вилкандцев дом, где жили мы с мамой, разграбили и сожгли, а маму убили...

— Тери! — Эргемар еще крепче прижал ее к себе, коснувшись губами ее горячего лба. — Если тебе тяжело вспоминать, не надо об этом рассказывать!

— Нет, самое страшное уже кончилось, — Териа через силу улыбнулась. — Я не знаю, случайно ли произошло это нападение или нет, — моя мама была не последним человеком в личной секретной службе императора.

— Твоя мама?! — удивился Эргемар.

— Да. Она была аналитиком — отслеживала изменения внутренней обстановки в стране. И в своем кругу занималась, так сказать, точечными воздействиями и распространением нужных слухов... Она погибла, а меня спасла бабушка.

— Жена замминистра?

— Нет. Это я привыкла называть ее бабушкой. Ее звали Вирента Таркин, она была моей воспитательницей. А ее муж, который официально служил императорским библиотекарем, был начальником той самой секретной службы, с которой сотрудничала моя мама. Я до сих пор не знаю и никогда у него не спрашивала, зачем меня тогда надо было объявить умершей и скрыть от всех, даже от родственников. Но он сделал так, чтобы меня считали его внучкой — незаконной дочерью его сына, погибшего на войне. Так что по паспорту я Териа Таркин.

— А что с тобой было дальше? — спросил Эргемар.

— Я просто жила вместе с бабушкой и дедушкой Таркин — я действительно считала их своими бабушкой и дедушкой. Нет, я, конечно, знала, кто я такая — когда погибла моя мама, мне уже было почти шесть лет, но дедушка убедил меня, что если мое происхождение раскроется, то мне придется уехать из страны, а мне этого, разумеется, не хотелось. Я так никому никогда и не открыла своей тайны. Я ходила в школу вместе с обычными детьми, затем закончила Тогродский бывший Императорский университет по специальности социология. Хотя я одновременно изучала также экономику, право, историю и даже немного психологию. А потом дедушка пригласил меня в свою фирму.

— Это которая в кавычках и с большой буквы? — уточнил Эргемар.

— Нет. Он действительно основал коммерческую фирму, которая занималась проведением опросов, различных исследований, составляла прогнозы, обзоры и аналитические справки. Хотя, конечно, она неофициально работала на государство или, по крайней мере, на какие-то организации. Вначале я была рядовым аналитиком, затем возглавила группу из пяти человек — они занимались добычей информации, а я ее систематизировала и анализировала. Кроме того, я продолжала учиться — как находить нужных людей, как знакомиться с ними, как сделать, чтобы они поступили так, а не иначе, как управлять информационными потоками и все такое прочее... В общем, было безумно интересно.

— Я тебе даже немного завидую, — покачал головой Эргемар.

— А потом появились пришельцы, — вздохнула Териа. — Когда стало ясно, что дела плохи, дедушка отправил меня в Октав, откуда я должна была выехать в Гордану. Меня сопровождал Роми — он работал у нас кем-то вроде охранника. А дальше вышло все то же самое, что и у тебя. Засада перед безопасным коридором, обстрел снарядами со снотворным газом... В общем, я пришла в себя только в плену. Пару дней нас держали в каком-то отстойнике, а потом меня и Роми наказали за драку. Ко мне начали приставать какие-то типы, и Роми одного из них убил, а я второму выколола глаз шпилькой для волос. Тогда я и назвалась впервые Терией Трентон. Я была уверена, что нас убьют, и почему-то мне было очень важно, чтобы меня звали моим настоящим именем. Только мы выжили. А потом попали сюда...

— А дальше я уже знаю, — продолжил Эргемар.

— Нет, — Териа глубоко вздохнула. — Ты не все знаешь. Когда погиб Роми, я решила, что мне нужен... новый защитник. Мы с ним никогда не были любовниками, он был моим опекуном, телохранителем, другом... несколько месяцев назад я бы сказала — слугой, но теперь я никогда больше так не скажу... Я понимала, что одной, без него, мне будет очень трудно. Я искала человека, который мог бы оградить бы меня от приставаний остальных, но, при этом, не пытаться принудить меня... к сожительству. Он, желательно, должен был говорить на одном языке со мной, быть достаточно авторитетным, чтобы все уважали его выбор, и достаточно джентльменом, чтобы не навязывать мне своего общества. Я видела только три кандидатуры — Дакселя, Горна и тебя. Даксель, конечно, был самым предпочтительным, тем более, что он знал, кто я такая...

— Знал?! — не выдержал Эргемар.

— Конечно. Он ведь на самом деле младший лорд Даксель, ты не знал? Все старинные аристократические семьи в Барганде так или иначе связаны между собой. Он приходится мне дядей то ли в пятом, то ли в четвертом колене. Его отец очень хорошо знал обоих моих дедов, а он сам, безусловно, понимал, кем является Териа Трентон. Но Даксель женат, и я не хотела ставить его в двусмысленное положение. Да и я сама выглядела бы так, как сейчас Элльи.

Горн не подходил мне, потому что я тогда не воспринимала его как полностью своего. Конечно, это глупость, сейчас он для меня друг, как и все остальные, но в то время для меня еще было важно то, что он — убежденный республиканец, антимонархист. Он из простой семьи, во время войны дослужился только до унтера. При старой империи дорога в офицеры была бы для него закрыта.

Поэтому оставался только ты, Драйден, — Териа глубоко вздохнула. — Я должна тебе признаться. Вначале я хотела только использовать тебя и не собиралась заводить с тобой какие-то серьезные отношения. Но потом... я полюбила... Я действительно люблю тебя и хочу, чтобы ты был со мной. Даже когда мы вернемся... Ты поедешь со мной в Барганд, Драйден?! У нас тоже можно выучиться на авиаконструктора!

— Конечно, я поеду с тобой, Тери! — ласково сказал Эргемар, глядя в ее подозрительно блестящие глаза. — Я тоже тебя люблю и не могу жить без тебя. Только обещай, что как-нибудь мы все-таки съездим в Гордану. Я хочу попробовать помириться с родителями и братьями. Я знаю, что отцу все-таки удалось расплатиться с банком и сохранить ферму. Он несколько раз через знакомых просил меня вернуться, а я, дурак, так и не сделал этого. Хотел быть независимым и самостоятельным. А теперь жалею...

— Мы обязательно поедем к тебе! — выдохнула Териа. Притянув Эргемара к себе, она поцеловала его. — Я так счастлива, что мы будем вместе!

Может быть, они бы перешли и к более решительным действиям, но тут на заднем крыльце появился озабоченный Млиско.

— Извините, что помешал, но тут пришла команда — срочно собираться. Нас отвезут на космодром не утром, а прямо сейчас.

Эргемар вскочил на ноги, помог подняться Терии, и они вместе побежали в охваченную наполовину тревожной, наполовину радостной суетой казарму. На бегу Эргемар почему-то вдруг вспомнил Боорка — того самого пришельца, который когда-то спас ему жизнь, а затем принес и свободу, и награду, и возвращение домой. Без него не было бы ничего, и Эргемару очень хотелось верить, что и у Боорка в жизни всё сложится так, как надо...

Всё было не так, как надо. Рядом с Боорком была женщина, которую он любил и которая любила его, но они молчали или обменивались ничего не значащими пустыми стертыми словами. Уже стемнело, в саду зажглись разноцветные фонари, но в маленькой беседке на берегу реки царили сумерки. Миилен куталась в темную шаль. Ее прекрасное лицо казалось единственным светлым пятном, на котором блестели словно отраженным лунным светом ее глаза.

Во всем мире, казалось, не было никого, кроме них двоих. И им двоим в этом мире не было места...

— Миилен, — Боорк предпринял новую попытку. — Завтра утром я улечу и, скорее всего, навсегда. Прошу, забудь меня. Твой дом — здесь. А я — всего лишь бесприютный и бездомный космический бродяга.

— Пусть, — тихо сказала Миилен. — Но если ты позовешь меня, я пойду с тобой. Схвачу в охапку сына, брошу все и побегу.

— Тебе плохо здесь?!

— Мне хорошо здесь. Очень хорошо. Слишком хорошо. Все ко мне прекрасно относятся. Но это не моя жизнь, чужая. Они не понимают!

Боорк промолчал. Он-то как раз понимал. Жить здесь было легко, удобно и комфортно. В большом уютном доме посреди сада, в поместье, работающем как идеально отлаженный механизм, среди приятных доброжелательных людей, под надежной охраной... Так можно было жить год за годом, занимаясь только детьми и хозяйственными заботами, в то время как большая настоящая жизнь проходила бы мимо...

Ему отчаянно хотелось обнять, утешить Миилен, но он оставался на месте, потому что точно знал: стоит им сделать хотя бы движение навстречу друг другу, и они не смогут остановиться. А это было бы предательством по отношению к Згуару, приютившему его в своем доме на эти несколько декад, и его семье, принявшей его и посчитавшей его своим... Но если бы он встал и ушел сейчас, вдруг подумалось Боорку, он бы предал Миилен. И, наверное, себя самого...

— Огонек, милая, — хрипло сказал он. — Я не могу взять тебя с собой. На планету, куда я лечу, пока не берут ни семьи, ни любимых. И я не принадлежу себе, есть люди, которых я не имею права подвести. Но я обязательно вернусь. Слышишь, Огонек, вернусь! Вернусь и заберу тебя, и мы будем вместе?!

— Правда?!

Миилен прянула навстречу ему, и они, наконец, обнялись, а затем долго целовались, ощущая и сладость, и горечь. Сделав огромное усилие, Боорк оторвался от ее губ, стараясь держать в узде руки.

— Мне пора, — произнес он, держа ее лицо в своих ладонях. — Не скучай по мне. Я вернусь!

И, глядя на Миилен и стараясь изо всех сил запомнить ее лицо, белеющее в темноте, он попятился к выходу из беседки, а потом, наклонив голову, побежал, не видя дороги.

Катер, который он договорился одолжить на утро, стоял на стоянке, а его вещи уже были собраны и уложены, чтобы не тратить на это время завтра. Только Боорк не собирался дожидаться утра. Тяжело дыша, словно за ним гнались, он захлопнул дверцу, на несколько секунд застыл в пилотском кресле, а затем решительно рванул машину вверх на полной скорости.

Небо и скорость, как всегда, помогли ему, но его душа все равно разрывалась на части. А хуже всего было думать о том, что, может быть, то же самое сейчас чувствует и Миилен...

— Я чувствую, словно разрываюсь на части, — пожаловался Кэноэ. — С одной стороны, я считаю, что правильно не отдал филитов генералу Ниоргу. А с другой, мне кажется, что действовал я плохо, неверно. Надо было поступить по-другому, может быть, более тонко. А я стал рубить сплеча и, боюсь, наломал дров.

— Тебя волнует, что ты обидел заслуженного человека? — прищурилась Кээрт. — Или что твои действия могут быть признаны неправильными теми людьми, чье мнение для тебя важно?

Кэноэ ненадолго задумался.

— Второе, — уверенно сказал он. — Хотя первое, конечно, тоже. Но главное, да, я боюсь, что совершил ошибку. Просто все пришлось решать так внезапно...

— Знаешь, Кэно, — Кээрт начала накручивать прядь волос на палец. — Отец мне говорил, что самые важные решения всегда приходится принимать в экстремальной ситуации, когда не хватает ни времени, ни информации. Надо просто верить в себя, в то, что ты можешь все сделать правильно. И когда ты что-то решил, это должно быть окончательным. Нет ничего хуже, чем метаться от одного решения к другому или переделывать уже сделанное. Или ты хочешь выпустить Ниорга и извиниться перед ним?

— Нет, — покачал головой Кэноэ. — Не хочу. Но скажи, ты поддерживаешь мое решение?!

— Кэ-эно, — Кээрт всплеснула руками. — Я же люблю тебя, поэтому поддержку любое твое решение!... Ну... почти любое. Тебе надо самому решать, для себя, прав ты или нет. По-другому нельзя. И быть больше уверенным в себе!

— Откуда же во мне возьмется эта уверенность? — вздохнул Кэноэ. — Мне же никогда не приходилось решать раньше такие серьезные вопросы.

— Как это не приходилось?! — воскликнула Кээрт. — А когда ты в прошлом году полетел в 38-ю провинцию, разве это было не серьезно?! Или когда здесь, на Тэкэрэо, стал искать правду о том, что здесь произошло?! Или когда решал, кого из филитов и чем награждать?! Кэно, ты же все умеешь! Просто ты еще учишься, поэтому и можешь ошибиться. Но по-другому просто не бывает. Отец мне тоже рассказывал, что учился управлять Таангураи на своих ошибках. И ты тоже так будешь! Тебе надо просто не бояться новых дел!

— Спасибо, Кээрт, — Кэноэ бережно взял ее ладони в свои. — Только если я буду больше заниматься всякими делами, у меня будет меньше времени на тебя. А я и так виноват перед тобой. Что тогда, на Таангураи, что сегодня...

— Я же все понимаю, Кэно, — ее рука ласково легла ему на плечо. — Ты же не можешь постоянно быть со мной. И я готова делить тебя с твоими делами, но, — взгляд ее вдруг посерьезнел, — только с ними!

Корабли покидали Тэкэрэо. Императорская яхта и пять крейсеров первого класса, разойдясь в пространстве на расстояние в миллион километров, легли на свои курсы, которые должны были снова сойтись уже на Филлине. Начинался последний этап их пути.

Последний бой, он, как известно, трудный самый. Но кто сказал, что и до него будет легко?...

Конец четвертой книги