Когда завтра настанет вновь

— А этого... чёрного... из сна... видела?

По взгляду, которым Гвен уставилась на меня, я поняла — не видела.

Я закусила губу. На всякий случай ещё раз осмотрелась кругом. Злополучного мобиля уже не было видно: наверное, водитель решил не разбираться с сумасшедшей девицей, застывшей столбом посреди дороги.

Моего спасителя — тоже.

— Ладно, забудь. — Я решительно развернулась обратно к светофору, на котором красный свет мерцал в преддверии зелёного. — Пойдём.

— Лайз, ты в порядке?

— В полном. Просто из-за жары голова закружилась.

Но когда мы вновь зашагали по "зебре" — неторопливо, предварительно удостоверившись в том, что на горизонте действительно не видно ни одного мобиля, — я пыталась вспомнить, которой по счёту странностью за последние сутки является это происшествие. И понимала, что со всеми этими странностями нужно что-то делать.

Ибо следующую, судя по всему, я могу не пережить.

* * *

— Привет, тыковка! Привет, Лайза, — заворковала тётя Лэйн, стоило нам перешагнуть порог дома Гвен. Чмокнув меня в щёку и нежно взъерошила белобрысую макушку дочери. — Рада, что ты сегодня к нам заглянула. Скорей обедать, пока горячее!

Я прошла вперёд по коридору, не разуваясь: в доме глейстигов, которым при наличии копыт обувь не требовалась, это было ни к чему. Бежево-зелёные тона и натуральные материалы придавали антуражу оттенок деревенского дома — мшистый ковролин, смягчавший стук копыт, дерево, бумажные обои. Повсюду стояли цветы в горшках: глейстиги даже в помещении предпочитали быть ближе к природе. И шкафы с настоящими книгами...

Да уж, это тебе не наша бывшая квартира, где даже обои были голографическими.

— Ну как прошёл день, девочки? — с широкой улыбкой спросила тётя Лэйн, накладывая мне побольше овощного салата.

Мы с Гвен переглянулись, прежде чем усесться за большой круглый стол.

— Нормально, — наконец пожала плечами Гвен.

— Как-то это "нормально" прозвучало не совсем нормально, — усомнилась тётя Лэйн, вытаскивая из духовки блюдо с зелёной фасолью, запечённой под сыром в сливочном соусе. В отличие от Гвен, она носила короткие шортики, так что оленьи ножки представали во всей красе: стройные, изящные, покрытые бархатистой шёрсткой цвета корицы. Такие же, как у Гвен.

Мать и дочь вообще были похожи, как два древесных листа. Когда я впервые увидела снимок тёти Лэйн в молодости, то подумала, что фотографировали Гвен. Я тоже очень походила на маму — даже причёску носила такую же, как она; и, в отличие от Эша, не унаследовала ни единой отцовской черты.

Чему была этому искренне рада.

— Просто урок был сложный, — солгала Гвен с такой же лёгкостью, с какой я солгала ей днём.

— Даже летом детям отдохнуть не дают, — вздохнула тётя Лэйн, наваливая мне щедрую порцию. — Хватит, Лайз?

— Ещё бы! Да я объемся.

— Ешь, ешь! А то худенькая — тростиночка прямо. Да и Гвен туда же.

Я хотела возразить, что на одних овощах сильно не разъешься — все глейстиги убеждённые вегетарианцы, — но промолчала. К тому же тут зазвонил графон, лежавший на кухонном подоконнике, и тётя Лэйн быстро процокала к окну.

— Папа звонит, — радостно возвестила она. — Вы ешьте, я сейчас...

И вышла из кухни, предоставив нам опустошать тарелки в тишине и покое.

— Доедай быстрее, — минутой позже нетерпеливо бросила Гвен, уже управившаяся со своей порцией. — И пошли ко мне.

Так, ясно. Явно не терпится что-то со мной обсудить. А я-то думала, чего это она по дороге до дома так подозрительно притихла...

— Да я уже. — Быстро закинув в себя оставшиеся ложки салата, я поднялась из-за стола. — Пойдём.

Мы вышли из кухни, ступая по коридору, заставленному фикусами вдоль стен. За одной из дверей слышалось весёлое щебетание тёти Лэйн. Спустя некоторое время я вступила в королевство красного, розового и плюшевых зверей: подобная инфантильность больше подходила Гвен, когда ей было тринадцать, но с тех пор здесь ничего не поменялось. Плюшевые мишки и зайцы смотрели на меня с подоконника, с полок секретера и даже со шкафа; один медведь восседал на полу, рядом с кроватью под сетчатым балдахином — огромный, выше моего роста. К нему и направилась Гвен, усевшаяся прямо на полу, воспользовавшись медведем, как креслом.

Я невольно засмотрелась на её юбку, раскинувшуюся по алому ковру широким шёлковым кругом, отливающим красками летнего леса, — но требовательное заявление Гвен вывело меня из отстранённой задумчивости.

— А теперь рассказывай.

— Что рассказывать?

— Да про того красавчика, который тебя спас! Это твой отец, так?

Оторопев, я упала в кресло рядом с секретером. Наверное, с минуту просто тупо смотрела на неё.

Потом расхохоталась.

— Что? — Гвен явно обиделась.

Я не стала честно отвечать, что не понимаю, как подобная чушь вообще пришла в её голову.

— Мой отец — тилвит, — проговорила я вместо этого. — Могла бы вспомнить, какого цвета волосы у Эша. А у этого шевелюра серебряная, если ты заметила. Стало быть, он дин ши.

— Гм, — пробурчала Гвен: её явно расстроил провал блестящей теории, которую она успела себе нафантазировать. — Тогда, может, он знакомый твоего отца?

Я ощутила, как к горлу подкатывает удушливая волна раздражения.

— Да при чём тут вообще мой отец?

— Ну как же! Он рассказал о тебе кому-то, а его знакомый переместился сюда, в Харлер, нашёл тебя и присматривал за тобой!

— Хорошая сказочка, — горькая улыбка сковала спазмом щёки. — Не думаю, что отец вообще про меня помнит. Кто я для него? Одна из детей одной из смертных дурочек, которых он когда-то обольстил. — Я раздражённо подпёрла рукой подбородок. — Он сам меня бросил. Так с чего теперь будет вспоминать да заботиться?

Гвен пожевала губами воздух.

— А как они познакомились? — спросила она потом. — Ну, твои родители?

Я почти застонала. Вот привязалась-то!..

— Мама гуляла по лесу рядом с городом, где она выросла. Встретила... его, — последнее слово поневоле выплюнулось, как ругательство. — Он сходу начал маму обрабатывать, та вроде сперва попыталась его отшить, да только не получилось. Они же знают, как очаровывать...

И удержалась от того, чтобы добавить "скоты". Подумала, что в присутствии Гвен это может быть бестактно.

У Харлера, страны людей и низших фейри, с Эмайн Аблахом, страной фейри высших, издавна были сложные отношения. Вернее сказать — никакие. Причина проста: пусть Харлер и Эмайн разделяет лишь десятикилометровая полоска морской воды — это не разные страны, а разные миры. На Эмайне даже время течёт иначе; а какие могут быть деловые отношения с государством, которое живёт в другом временном измерении? Некоторые счастливчики, сплававшие на Эмайн и вернувшиеся оттуда сутки спустя, утверждали, что пробыли у высших фейри несколько месяцев. Другие уплывали из Харлера, оставляя своих детей лежащими в колыбели, гостили на Эмайне всего денёк — и возвращались сотню лет спустя, когда у их отпрысков уже появлялись собственные правнуки. А вычислить правила или законы временных соотношений двух миров было невозможно. Ни правил, ни законов просто не было.

Все эти поучительные истории нам рассказывали в школе, сводя их к одному — сидите дома, дети, и не дёргайтесь. Пусть даже Эмайн по отзывам всех путешественников представал благословенным краем, где нет ни смерти, ни болезней, ни бедности, ни горестей... но они всё врали, конечно. А вот маленьким фейри на Эмайне, видимо, рассказывали совсем другие сказки: вырастая, они то и дело наведывались в Харлер — забавы ради, — а потом уходили обратно, утаскивая с собой человеческих девушек.

Не спрашивая, хотят они того или нет.

Впрочем, похищения всё же случались реже, чем полюбовное сожительство. В Харлере обитала куча людей, в жилах которых текла кровь высших фейри. Ни тилвиты, ни дин ши не находили ничего зазорного в том, чтобы прожить пару-тройку лет с понравившейся девицей, даже детишек от неё завести... пока та не наскучит. А потом взять и исчезнуть, вернувшись на свой Эмайн. И детей забрать с собой, если успели полюбить; а если нет — бросить вместе с матерью.

Как бросили нас.

— Нет, твой случай всё-таки романтичнее, — подумав, резюмировала Гвен. — Он спас её от смерти, ах... выдернул прямо из-под колёс...

— При чём тут романтика? — я почувствовала, как к щекам приливает румянец, и тряхнула головой, рассердившись на саму себя. — Вообще он наверняка просто мимо проходил. И больше я его в жизни не увижу.

— И тебя это совсем не огорчает?

— Нет! — рявкнула я в ответ на её хитрый прищур. — Может, хватит обсасывать то, что произошло? Лучше "Кодекс" включи.

Гвен хмыкнула, но всё же потянулась к своей сумке.

Я ненавидела своего отца. Пусть и не помнила его. Он прожил с мамой больше пяти лет; по её словам, охотно тетешкался со мной, пел колыбельные и всё такое. Только это не помешало ему в конце концов затосковать по родине и бросить как меня, так и маму, беременную вторым его ребёнком. И мне не хотелось думать, что фейри, который меня спас, может иметь с этим мерзавцем хоть что-то общее.

Нет, не так.

Я в принципе не хочу думать ни о ком из этих сахарных фей, надутых собственной гордыней.

— На какой серии мы остановились? — нахмурилась Гвен, положив графон на пол перед собой.

— Семнадцатая, кажется. — Я сползла с кровати и села на полу рядом с подругой, облокотившись на медвежью лапу; Гвен уже развернула большой голографический экран и ткнула кончиком пальца в иконку сетевого браузера.

Первым открылся новостной сайт. Первый же заголовок, на который упал мой взгляд, гласил "Серийный убийца по кличке Ликорис снова в деле!". Мелкие буквы ниже услужливо поясняли, что в Динэ найден изуродованный труп молодой девушки, пропавшей два месяца назад. Брр... вот почему я предпочитаю не читать новости — ничего хорошего в них всё равно не пишут.

— Дался тебе этот сериал, — проворчала подруга, наконец сменив тошнотворный сайт на вкладку с красноречивой подписью "Лучшие фильмы онлайн". — Нет, я понимаю, уважение к памяти предка, все дела — но у тебя тут в реале такое произошло, что любой сериал отдыхает!

Я промолчала.

Да, со вчерашнего дня в моей жизни творится такое, что любой сериал и правда отдыхает.

Именно поэтому я хотела хотя бы на пару часов забыть об этом.

* * *

Папа Гвен, как всегда, вошёл в комнату на самом интересном месте.

— Привет, Лайза! Привет...

Он осёкся — но пальчик Гвен уже метнулся к экрану, и сладострастные стоны мигом стихли.

— Привет, пап, — невинно произнесла подруга, сворачивая браузер.

Дядя Ахайр, он же глава семейства, возмущённо переступил с ноги на ногу, громко топнув копытами по порогу.

— Что вы смотрите?!

— "Кодекс Форбидена". Сериал про Охотников и Инквизиторов в викторианскую эпоху, — охотно пояснила Гвен. — Как они охотились на всякую нечисть и всё такое. Я вам с мамой уже рассказывала, помнишь? Та самая штука, которую снимали по запискам Лайзиного прадедушки.

— Там вообще всё прилично, — быстро добавила я, — просто один герой... он тут нашёл свою возлюбленную, которую потерял в прошлом сезоне, и... в общем, вы вошли как раз, когда...

— Прилично, говоришь? Тогда почему, как я ни войду, у вас на экране то убивают кого-то, то насилуют?

— Сериал такой, — пожала плечами Гвен. — Показывает викторианскую эпоху и деяния тёмных сил без прикрас.

Дядя Ахайр шутливо погрозил нам пальцем.

— Смотрите у меня! Активирую на твоём графоне родительский контроль — и будут вам сериалы, Инквизиторы и Лайзины прадедушки...

— Вечно он грозится, — закатила глаза к потолку Гвен, когда глава семейства удалился, закрыв за собой дверь. — Ясно же, что ничего не активирует, но погрозить-то надо!

Я не ответила.

Я не знала, как вела бы себя, если б у меня был отец, которому не нравились фильмы, что я смотрю, — но реакция Гвен почему-то раздражала.

— Ну что, досматриваем? — как ни в чём не бывало прощебетала подруга.

— На самом деле... мне домой пора.

От одной этой мысли в груди заворочался склизкий холодный ком тревоги и страха.

— Чего так рано?

— Я маме обещала. Помочь. С делом одним. — Я резко поднялась с пола. — Я же предупреждала, что зайду ненадолго.

Гвен, приуныв, повернула графон к себе и принялась закрывать в браузере ненужные вкладки.

— Ладно. Пойдём, я тебя...

И вдруг замерла.

— Боги, — прошептала она, — как же я не вспомнила...

— Что?

— Та тварь, которая снилась мне и тебе! — подруга возбуждённо взялась за края экрана, разворачивая его в мою сторону. — Это же Кромешник!

Я нагнулась. Пригляделась.

Вздрогнула.

Статья была озаглавлена "Дюнетэни — воплощение кромешной тьмы!". Сразу под заголовком располагалась картинка худощавого мужчины в деловом костюме: чёрный пиджак, белая рубашка, галстук-бабочка... и абсолютное гладкое, без единой черты лицо.

— У меня вкладка про него, наверное, уже месяц висит, — продолжила Гвен, глядя на меня снизу вверх, — кузина ссылку кинула! Его зовут Кромешником. Говорят, он — порождение Дикой Охоты, охотится на детей и подростков, и за последние пару лет его видели по всему Харлеру!

Я неуверенно всмотрелась в картинку.

— Он что, фомор какой-то?

— Никто не знает, — голос Гвен зловеще понизился. — Только говорят, что вместо рук у него щупальца, живёт он в лесу и забирает детей, которые ушли гулять без спроса.

Я качнула головой: уже успев взять себя в руки.

В первый миг рисунок и правда меня напугал. Да только, присмотревшись, я нашла не слишком много сходства с героем моего кошмара. У этого существа голова была лысая, пепельно-серая, с какими-то язвами и чуть ли не следами гниения на том месте, где должно было располагаться лицо. И костюм выглядел вполне обыденно — такие продают в любом магазине вечерней одежды.

— Не похож. Тот, который мне снился... он весь был из мрака. Ни рубашки, ни пиджака, ни бабочки. И голова была чёрной. Да и щупалец я не заметила.

— Я тоже, — неохотно кивнула Гвен. — Но это ж мелочи, в конце концов! Вдруг он умеет облик менять?

— Гвен, ты хоть видела, что это за форум? "Сказки не на ночь". Я уже почитывала там бредовые байки о клоунах-убийцах, восставших из могилы и отрастивших рога. Если б этот Кромешник-Дюнетэни вдруг правда объявился и реально похищал детей, об этом трубили бы во всех новостях. Да и на уроках духоведения не преминули бы рассказать о том, что в учебники пора вносить изменения. А я скорее поверю, что Повелитель Кошмаров сверхурочно выехал в наш бренный мир, чем в какого-то сетевого монстра.

Гвен, разочарованно свернув экран графона, кинула его на кровать.

— Ладно, может, ты и права. — Вздохнув, подруга наконец встала. — Я тебя провожу.

Из комнаты выходили в молчании. Проходя мимо арки в столовую, я увидела темноволосую макушку дяди Ахайра: тот ужинал, сосредоточенно пережёвывая фасоль под умилённым взором супруги.

— До свидания, — попрощалась я, тоскливо думая, что в следующий раз приду в этот дом нескоро.