Наблюдатель

Как всегда поездка к месту назначения проходила в стандартном режиме: Аллен разговаривал с Линали, Канда молчал. Наверное, так бы и продлилось до самого конца, если бы их не встречал человек, которого никто из них не ожидал увидеть. На вокзале Сен-Лазар их ждал Лави собственной персоной. Странно, ведь когда они ушли из Ордена, он ещё не оправился от ожогов, полученных им в Монте-Карло, а теперь выглядит почти как новенький. Даже улыбка сияет.

— Привет! — радостный взмах рукой, восторженный визг Линали, помрачневшее лицо Канды. Зачем он здесь? Неужто Книжник решил, что это задание будет полезно внести в историю, или Лави убедил его в этом? А может, на самом деле он просто ловил мгновения, когда они с Кандой не были в ссоре? Теперь, на трезвую голову, Аллен явно видел, что в их отношениях всё далеко не так гладко. Зато теперь все резкие перепады настроения Лави становились вполне объяснимыми — за настроением Канды следить не было смысла. У него было только одно состояние души — нахамить ближнему. Наверное, именно это и давало Аллену надежду, что ещё не всё потеряно. Когда-нибудь Лави устанет...

Хотя с другой стороны, ничего удивительного в том, что Лави присоединился к ним, не было: в кои-то веки они шли добывать не Чистую Силу, а древние манускрипты, возможно, содержавшие информацию о Графе и семье Ноя. Вполне естественно, что Книжники ими заинтересовались, а подождать, когда их доставят в Орден, они не могли.

После той памятной сцены ночью Аллен много думал о том, какое же место он сам занимает в Ордене. Вернее, в жизни его обитателей. До этого, при Мане, он был кем-то вроде любимого сына. При Кроссе — учеником, конечно, хотя больше исполнял обязанности мальчика на побегушках и того, кто может расплатиться с его долгом. В Ордене он был другом. Другом Линали, Лави, других экзорцистов... И раньше, когда он смотрел на остальных, это было для него совершенно в порядке вещей и даже в голову не приходило, что может быть как-то иначе. А сейчас... Сейчас он смотрел на то, как Канда и Лави, склонившись голова к голове, исследуют карту маршрута, по которому им предстоит выступать завтра. Аллена не позвали, да и не было в этом нужды — Лави прекрасно выучит карту, Канда тоже тут часто ходил. Ощущение того, что ты — лишний, сдавливало грудь. Они что-то обсуждали, перебивали друг друга, чёрные пряди мешались с ярко-рыжими, а Аллен не сводил с них взгляд, осознавая, что давно потерял нить разговора. Слухи об их связи давно гуляли по Штаб-квартире, но он отмахивался от них, как от чего-то абсурдного. Теперь же он знал, что все это — чистая правда. Лучше бы он и не узнавал...

— По главному тракту? А если там акума? — Лави привычным жестом взъерошил волосы, а Канда посмотрел на него — совсем не так, как смотрел перед этим на Аллена или любое, росшее в округе дерево.

— Ну, если там акума... — улыбка вышла хищной, рука машинально ласково прошлась по рукояти Мугена, но от Аллена не укрылся острый взгляд, брошенный на узкую мозолистую ладонь, ласкающую меч. Лави хотел быть на месте меча. Думать так было сейчас нелепо, но слишком уж явный голод мелькнул в его взгляде. И Аллен, наверное, впервые почувствовал болезненный укол зависти — до слёз, до боли где-то внутри. Хорошо, что Линали отошла посмотреть на цветы, растущие на поляне — ненужные вопросы типа "Аллен, что случилось?" сейчас были совсем ни к чему.

Потрясающе красивое шато на реке Илль должно было стать их перевалочным пунктом, но почему-то им не понравилось. Слишком много людей — велика опасность, что гипотетически шныряющие тут акума могут почувствовать их Чистую Силу. Правда, до сих пор было неясно, где именно находится схрон неведомого инквизитора, что был объектом их пристального внимания. Решив утром обыскать само шато, не особо церемонясь с жителями, группа экзорцистов заночевала в лесу неподалёку от замка.

— И всё-таки я не понимаю, чем нам могут помочь древние тексты, — Линали подбросила ещё хвороста в костёр и стала греть ладони. — Ведь всё, что они могут нам сказать о Графе, уже известно.

— Не скажи, — Лави сидел напротив, рядом с Кандой, и, казалось, лучился жизнерадостностью. — Иногда забытые знания оказываются полезнее вновь приобретённых.

— А иногда — просто бесполезной тратой времени, — ответил ему Канда.

Серьёзный тон Лави никак не соответствовал его улыбке:

— Знаешь, Юу, иногда меня удивляет, как ещё сохранились в мире люди, способные тебя любить.

Мечник в ответ на это только фыркнул и отвернулся, давая понять, что давно пора спать, а они тут занимаются неизвестно чем. Немного подумав, остальные тоже достали из сумок тёплые пледы и улеглись вокруг костра. Оставлять дежурство не было смысла — проклятый глаз Аллена всегда был начеку, а значит, акума не застанут их врасплох.

Чёрные лакированные ботинки утопали в лесной траве намного сильнее, чем позволяла мягкость зелёного ковра. Цилиндр проходил сквозь торчавшие со всех сторон ветки деревьев, яркие пятна — белые перчатки — резко контрастировали с тьмой леса. Тики Микк, усмехнувшись, посмотрел на спящих экзорцистов, не боясь быть обнаруженным: глаз Коронованного Клоуна реагировал только на акума, а значит, ему опасаться нечего. Рядом с Алленом тихо спала девушка-экзорцист. Микк усмехнулся: когда-то он думал, что её Чистая Сила является Сердцем... Отросшие волосы девушки доходили ей почти до лопаток, правда, больше она не делала хвостиков. По другую сторону костра спали ещё двое: экзорцист, убивший Борика, и младший Книжник, над которым в своё время вдоволь поиздевалась Роад. Да, это было очень забавно... Пальцы Книжника лежали на земле совсем рядом с рукой экзорциста, будто, даже засыпая, они держались друг за друга, боясь пропасть по одиночке. Очень трогательно — на этом тоже можно будет как-нибудь сыграть.

Граф послал его просто уничтожить библиотеку, оставленную людям аж Игнатием де Лойолой, но до сего дня никто ею так и не заинтересовался. Или Тысячелетний считал, что древнее шато — настолько хорошее прикрытие? Тут же полно замков с библиотеками... Хочешь спрятать дерево — спрячь его в лесу.

Тики поднял с земли камешек, бросив его в спящего Уокера. И одновременно за его спиной взвились три огненных петуха над старым поместьем. Развлечение началось.

Аллен мгновенно проснулся и тут же сел на земле, активировав руку. Может быть спросонья, но ему показалось, что он точно видел какую-то тёмную фигуру среди деревьев, которая, впрочем, тут же исчезла. Померещилось.

— Аллен, что-то случилось? — Линали села рядом, протирая глаза. — Акума, да?

Уокер посмотрел на экзорцистку, готовясь успокаивать всполошившуюся девушку, но вздрогнул от крика Лави. Все тут же повернулись, глядя, как полыхает здание. Младший Книжник тут же сорвался с места, стряхивая с себя на бегу охвативший его ужас. Слишком мало в жизни Лави было чего-то, что он мог назвать собственной святыней, но древние рукописи... Он как никто понимал всю ценность того, что сейчас, возможно, уже не вернуть. За спиной слышались шаги — конечно, остальные не станут сидеть и смотреть на пожар. Выскочив на опушку, Лави чуть было не закричал снова — в здание уже нельзя было войти, оставшись при этом невредимым. Но стоило хотя бы попытаться...

— Стой, идиот!

Как Уокер не старался, но догнать Лави и Канду он не мог — первого подстёгивал ужас, а второго... О мечнике Аллен себе запретил думать вообще — слишком уж не стыковались у него собственное мнение о Канде Юу и недавно обрушившиеся знания о нём. Линали бежала рядом, решив повременить с активацией Чистой Силы и, наверное, только благодаря ей Аллену и удалось не упасть, когда она преградила его путь. Отдышавшись, он поднял глаза и увидел, что же заставило девушку резко остановиться: в пяти метрах от них стоял Канда с мечом, нацеленным прямо в грудь Лави. Тот пытался отвести лезвие и не замечал, как из промокшей перчатки на тёмную траву капает кровь.

— Пропусти меня... — однажды Аллен уже слышал этот тон. Там, в маленькой итальянской деревушке. И мечтал больше никогда такого не услышать... Впрочем, когда это в мире сбывались чьи-то мечты?

— Я не буду вытаскивать тебя снова, — голос мечника был тих, но слова вырывались отрывисто и чётко.

— Мне не нужна твоя помощь. Пропусти меня.

— Нет. Я не дам тебе погибнуть ради каких-то книжек.

А вот этого ему говорить явно не стоило — от выражения лица младшего Книжника захотелось спрятаться даже Аллену. Лави сделал глубокий вдох, будто собираясь с мыслями или считая до десяти... Уокеру отчего-то казалось, что он будет кричать, но он ошибся: никогда ещё голос Лави не был настолько бесцветен. И настолько спокоен.

— В твоей жизни нет ничего святого, Канда Юу, я понял это давно. Тебя ничего не интересует, тебе на всё плевать. Но если ты считаешь, что тебя окружают такие же, как и ты, то тебя обманули. А теперь отойди и дай мне хотя бы попытаться спасти то, что ценно для меня.

Канда медленно убрал меч в ножны и, не глядя на Лави, сделал шаг в сторону. И когда младший Книжник отвернулся от него, готовясь сделать шаг к горящему поместью, с размаху ударил того ножнами прямо по затылку. Подхватив бессознательное тело, он повернулся к ошеломлённо молчащей Линали:

— Мы уходим домой.

Ссора была такой масштабной, что весь Орден ходил на цыпочках уже третий день. В столовой же и вовсе старались не появляться — наблюдать почти ощутимые электрические разряды между учеником Книжника и экзорцистом, которые теперь сидели по разные стороны залы, было совсем тоскливо. Особенно после стычки, когда к Канде подошёл Комуи, попросив его больше не разносить тренировочный зал настолько, что теперь там даже спарринг не устроишь. Канда тогда с силой швырнул об пол пиалой с недопитым чаем, а в ответ на брошенное Лави "Стаканы надо бить к месту, экзорцист", он взмахнул Мугеном, пытаясь отрубить голову младшему Книжнику, да тот вовремя пригнулся, а на каменной колонне осталась неуместная зарубка.

Аллен попытался было как-то успокоить обозлённого экзорциста, но тот, казалось, сейчас мог только убивать.

Орден недоумевал: что такого произошло между этими двумя, раз теперь находиться в Штаб-квартире просто опасно. Вроде ругались и раньше, но чтобы так... Неудивительно, что большая часть искателей и все экзорцисты немедленно вышли на задания. И только Аллен до конца знал, что именно связывало этих двоих, и испытывал странную смесь из радости и переживаний за своего друга. Если он и ждал какого-то момента столько месяцев, то он, похоже, настал.

Тихий стук в дверь.

— Заходи!

Аллен вошёл в комнату Лави: обычно царящий в ней порядок теперь превратился в настоящий кабинет Комуи. Повсюду раскиданы бумаги, валяются раскрытые книги; сам Лави лежал на диване и сосредоточенно писал что-то в своей книжке. Ну, да. Всегда на посту.

— Можно?

— Я же сказал, заходи, — Лави повернулся и отложил книгу. — Что-то случилось?

— Нет, ничего, — Аллен немного помялся у двери, подошёл ближе. — Я хотел с тобой поговорить.

— Ну, говори, — Лави слегка отодвинулся и похлопал ладонью по кровати, приглашая сесть.

Аллен осторожно сел, стараясь хоть как-то разобраться и понять состояние Лави, но тот выглядел, будто всё нормально. Аллен внезапно осознал, что он никогда не мог прочесть настоящее настроение Лави, для него тот всегда выглядел весёлым и жизнерадостным. Будто маска, которая не снимается никогда. Маска для чужих людей.

— Я хотел... — слова застревали в горле, отказываясь выходить наружу. И противное ощущение, будто пытаешься попрать ногами что-то святое. Но не своё, а святыню близких тебе людей. — Как ты?

— Нормально, — Лави казался настолько удивлённым его вопросом, что даже сел. — А что такое?

— Да ничего... — Аллен грустно смотрел на него. — Я знаю, что вы с Кандой поссорились... Вы часто ссорились, и я видел, как тебе тяжело...

Ложь, конечно. Аллен никогда не видел Лави в плохом настроении, что бы ни случилось.

— Часто видел? — всю показную весёлость будто рукой стёрли, сейчас Лави был серьёзным. — Интересно...

— А разве нет? Лави, он... Если бы только я...

— Ты что? — видят боги, лучше бы он улыбался. Слишком уж непривычно было видеть младшего Книжника настолько спокойным и будто уставшим.

— Я бы не поступал с тобой так, Лави, — Аллен набрал в грудь побольше воздуха. — Я люблю тебя. Очень сильно.

Ну вот, главные слова сказаны, теперь можно только зажмуриться и ожидать приговора, который последует незамедлительно. Лави молчал так долго, что Аллен в итоге открыл глаза и посмотрел на него, — тот улыбался. Не как обычно, а как-то грустно. И даже немного сочувственно, будто смотрел на побитую бездомную собаку, которую некому защитить. Аллен, желая стереть этот взгляд, чуть подался вперёд, пытаясь поцеловать горько поджатые губы. Лави также молча отстранился, накрывая его щеку ладонью:

— Прости, Аллен. Прости меня.

И молча, не оглядываясь, вышел за дверь, которую Уокер забыл захлопнуть. А Аллен сквозь слёзы смотрел в проём, в котором только что исчез Канда.